Наследие

Глава 3
НОЖ ВО ТЬМЕ

Себастьян Айгнер был фантомом.

Призраком.

Он не был реален - или, по крайней мере, так начал думать Джон Скеллан после трех проведенных в Ляйхеберге недель. Он знал, что они близко, так близко, что Айгнер должен ощущать, как они дышат ему в спину, но чем ближе они подбирались, тем иллюзорнее становился неуловимый Айгнер. Они всегда отставали от него на шаг или два.

Сбор заслуживающей доверия информации оказался сущим кошмаром. Каждый из путей заводил их в тупик.

Если кто-то из массы опрошенных торгашей запретным товаром и знал что-то, он молчал. Подмазка чиновников не помогала. Членам магистрата просто нечего было сказать.

С таким же успехом Айгнера могло не существовать вовсе.

Несколько оброненных шепотком намеков, которые удалось наскрести Скеллану и Фишеру, быстро обратились в ничто. У того, за кем они гнались, были друзья, и друзья достаточно влиятельные, чтобы помочь ему исчезнуть. Этот факт уже сам по себе тревожил Скеллана. Сплетни распространялись. Болтовня в характере людей. Слухи обретали собственную жизнь. Покров тайны, окутавший Себастьяна Айгнера, ткался грязными руками.

Кто-то другой, возможно, плюнул бы на призрака и позволил Айгнеру просто исчезнуть, раствориться в воздухе, но только не Джон Скеллан. Айгнер был его навязчивой идеей. Всепоглощающая жажда мести толкала его вперед. Айгнер возглавлял банду грабителей, убивших его жену, а это нельзя простить. А не простив, забыть невозможно. Мысли о Себастьяне Айгнере снедали Джона Скеллана днем и ночью.

Три недели они распространяли молву, что хорошо заплатят за информацию об Айгнере и Восставших мертвецах. Они не трудились скрывать свое местонахождение. Они хотели, чтобы люди знали, где их найти, когда нужда или жадность развяжут им языки.

Фишер отхлебнул добрый глоток эля и со стуком опустил опорожненную кружку на залитый пивом стол. Рыгнув от души, он смахнул ладонью пену с губ.

- То, что нужно!

Из выпивки Фишер всегда делал целое представление.

- Не сомневаюсь, - ответил Скеллан.

«Голова предателя» была битком набита обычной разномастной клиентурой. Скеллан не пил. Каждый раз в самом начале вечера он заказывал бокал глинтвейна и посасывал его до тех пор, пока не приходило время вышвыривать на улицу перебравших пьянчуг и закрывать заведение. Он то и дело прикладывался к кубку, но Фишер был далеко не уверен, касается ли алкоголь хотя бы его губ.

В очаге потрескивало пламя, вода, еще сохранившаяся в дровах, шипела и пощелкивала в его жаре. Бродяга, даже не отряхнувшийся от дорожной пыли, грел у огня грязные руки.

Между столами сновала девушка-служанка, балансируя тарелками с жареной птицей и волокнистыми овощами. Перекинутая через плечо аккуратная косица светлых волос болталась у ее пышных грудей. С лица девушки не сходила натянутая улыбка. Она поставила две тарелки перед Скелланом и Фишером.

- Амос хочет повидаться с тобой, - сказала она, наклоняясь, словно принимала у Скеллана плату.

Амос был владельцем «Головы предателя». Конечно, это могло ничего и не значить, но Скеллан предпочел увидеть в этом благой знак. Удача поворачивается к ним лицом!

- Спасибо, дорогуша.

- Не благодари, я буду только счастлива, когда вы уйдете. Вы, парни, весь бизнес нам портите,- напрямик заявила девушка. - Рыскаете по закоулкам и тревожите людей своими вопросами. Чем скорей мы избавимся от вас, тем лучше.

Да, бизнес в таверне шел плоховато. Выпивох можно было сосчитать по пальцам двух пар их рук, да и то несколько пальцев оказались бы лишними. Обедали они одни. Недостаток клиентов был очевиден, так же как и его причина. Стоило только поймать как бы случайные взгляды пьяниц у стойки, которые они украдкой бросали на охотников за ведьмами, и все становилось ясно. Народ их попросту боялся. В маленьких деревушках, где суеверия ставятся превыше здравого смысла, их появление часто вело к неоправданным смертям: девушек забивали камнями или сжигали за колдовство по первому же ничем не подтвержденному обвинению. Города вроде Ляйхеберга отличались от сел, но не слишком. Мало где люди радовались прибытию охотников за ведьмами.

Дверь таверны с грохотом распахнулась, и из ночи в комнату шагнул великан. Он сбил грязь с сапог и стряхнул дорожную пыль с волос. За спиной его висела лютня. Он обвел взглядом пивнушку, приятельски кивнул кому-то в дальнем конце бара и подошел к стойке, чтобы обменяться энергичным рукопожатием с Амосом, уже налившим гостю из бочонка кружку эля. Дружеское обращение незнакомца с посетителями и хозяином заведения слегка успокоило Скеллана.

- Дитмар! - проревел Амос, и складки жира трех его подбородков возбужденно заколыхались. - Клянусь честью, это ты!

Трубадур театрально поклонился, широким жестом сорвал с себя дорожный плащ и накинул его на спинку стула.

- Амос Келлер, отрада усталых глаз! Пиво похолоднее, пожалуйста. И где, кстати, твоя очаровательная дочь? Эйми! Эйми, выйди и обними своего дядюшку Дитмара, крошка! - Он стиснул служанку в медвежьих объятиях и закружил ее так, что носки ее туфелек едва касались пола. Опустив девушку, он звучно чмокнул ее в лоб. - Проклятье, как я рад снова видеть тебя, девочка.

Скеллан ревниво наблюдал за сценой воссоединения семейства.

- Тебя так долго не было, - сказала Эйми, и было совершенно ясно, что именно она имеет в виду.

И вновь Скеллан почувствовал укол зависти: трубадура принимали здесь с распростертыми объятиями! Давно уже никто не встречал Скеллана и Фишера столь же тепло.

- Семь лет, - произнес Скеллан вслух, не осознавая этого.

- Что? - Фишер подался ближе к другу.

- Я просто задумался,- ответил Скеллан.- Семь лет прошло с тех пор, как вот так же встречали нас дома.

- Увидел счастливых людей и задумался о том, что потерял, да?

- Да. Подобные зрелища заставляют осознать, что у тебя отняли.

- Потерял или отняли, не все ли равно.

- Да, не важно, в какие слова облачена правда.- Скеллан не отрывал взгляда от пришельца. - Знаешь, это ведь мы погибли в тот день. Не только девочки. Айгнер убил нас. Он забрал наши жизни, будто вспоров нам мечом животы. Мы не те люди, которыми стали бы.

- Не те, - согласился Фишер. - Но, может, это не так уж плохо, Джон. За последние семь лет мы изменили жизни многих людей, и я действительно верю, что большинство этих перемен было к лучшему. Этого бы не случилось без… без…

- Знаю. Этого бы не случилось без смертей Лизбет и Лейны. Знаю, но от этого мне не легче.

Трубадур плюхнулся на потертый бархатный пуфик у огня. Взгромоздив ноги на маленький трехногий табурет, он принялся настраивать свой инструмент. После ряда фальшивых гамм великан наконец-то натянул струны так, что звучание лютни его устроило. Кое-кто из посетителей повернулся к очагу. Странствующие певцы редко забредали в эти края.

«Кто же в здравом уме захочет бродить по этому богом забытому клочку мира?» - удивленно подумал Скеллан.

Для путешественника трубадур одет был хорошо, но без чрезмерного щегольства; заплатами его платье не пестрело, да и краски еще не выцвели. Очевидно, он не испытывал недостатка в деньгах. Тем более странно. Любому музыканту, как бы он ни играл, всегда готовы платить в Талабхейме, Миденхейме, Альтдорфе, Нулне, Аверхейме и прочих городах и городишках Империи. Этот человек явно умел играть - то, как бегали, разогреваясь, его пальцы по струнам, доказывало, что медведь ему отнюдь не наступал на ухо. «Тот, у кого нет выбора», - ответил Скеллан на свой же вопрос. Да, это было единственное, что имело смысл: этот человек собирал для кого-то информацию. Отличная маскировка для шпиона.

Скеллан принялся взвешивать возможности: трубадур либо агент Империи - возможно Оттилии или верховного теогониста, эти двое вечно пытались переплюнуть друг друга, - либо он стоит в этом конфликте на стороне загадочного Влада фон Карстена, графа Сильвании. Этот человек был тайной, но никто не осмеливался выступать против него, ибо зверства кровавого правления Отто ван Драка все еще были свежи в людской памяти. Конечно, музыкант мог работать и на обе стороны. Это было вполне возможно.

Скеллан украдкой улыбнулся. Дитмар, бродячий трубадур, - вот с кем стоит побеседовать в этом городе психов и плутов.

Музыкант заиграл лихую матросскую песню, разгоняющую кровь в жилах. Пьянчуги тут же забарабанили деревянными кружками по стойке в такт мелодии и восторженно затопали ногами.

Скеллан выскользнул из-за стола, поймал взгляд Амоса Келлера и жестом пригласил его в местечко потише. Грузный хозяин двинулся вдоль стойки. Оставив на прилавке кружку, которую он протирал, Амос нырнул за дверцу, ведущую в укромную, тихую часть бара, куда отправлялись люди с деньгами, способные оплатить уединенность.

- Твоя дочка сказала, что ты хотел меня видеть, - произнес Скеллан, шагнув в комнатку вслед за Амосом.

Он понятия не имел, чего ожидать от этой встречи, но почему-то был убежден, что не стоит ждать ничего хорошего. Музыка трубадура набирала темп. Буйство звука нарастало: пьянчугами овладевал дух мелодии, и они колотили кулаками и топали ногами все с большим и большим энтузиазмом. И Фишер, несомненно, тоже стучал кулаком по столу и распевал во всю глотку.

- Не стану ходить вокруг да около. У тебя и твоего друга неприятности. Большие неприятности. Я связался с вами, потому что пожалел вас, но сегодня утром все повернулось так, что мне уже не до жалости.

- В каком смысле?

- Сюда явился один парень и сказал, что у меня есть два варианта. Первый - вышвырнуть вас вон, второй - убраться вечерком из дома и оставить дверь открытой, чтобы его молодцы смогли войти и позаботиться о вас. Вы завели себе врагов, приятель, которые не желают, чтобы вы им докучали.

- Ты узнал этого человека?

- Да, узнал, но не собираюсь говорить тебе, кто это был, потому что не хочу поутру отдать концы в реке, если ты меня понимаешь.

- Выходит, ты просишь нас уйти?

- У меня нет выбора, но я скажу тебе кое-что, и задаром. Тот тип, за которым вы охотитесь, Айгнер, - вот уже несколько недель, как он не в Ляйхеберге.

Скеллан схватил трактирщика за грудки и притянул его к себе так близко, что почувствовал на языке кислый привкус его дыхания.

- Ты уверен?

- На все сто. Он исчез за пару дней до того, как вы, ребята, прибыли. Заплатил хорошие деньги; чтобы люди молчали. Он не хотел, чтобы вы последовали за ним.

- И ты все время это знал? - Голос Скеллана упал до шепота. Глаза его вспыхнули праведным гневом. - Он купил ваше молчание? Сколько же оно стоит, Амос? Во сколько ты оценил жизнь моей жены? Скажи! Сколько она стоит, по-твоему? - Его трясло.

Трубадур играл достаточно громко, чтобы не впустить крик Джона в общий зал.

- Десять сребреников, - ответил трактирщик. - И еще по десять за каждую неделю, которую я продержу вас тут. Этот парень, утренний, приходил заплатить долг Айгнера.

После семи лет охоты, когда ты подошел к добыче так близко, что остается только уложить ее, оказаться вдруг обведенным вокруг пальца! Его надули, отняли возможность отомстить. Это было уже слишком. И Скеллан взорвался:

- Назови мне хоть одну причину, по которой я не должен убить тебя прямо здесь и сейчас! Одну причину, Амос. Только одну!

Капли испарины выступили на рыхлой физиономии трактирщика. Толстые губы задрожали. Жирные, точно окорока, руки обреченно повисли.

- Одну причину, - повторил Скеллан. - Почему я не должен разорвать тебя пополам на месте?

- Эйми, - с трудом выдавил Амос имя дочери.

Скеллан отпустил толстяка. Вот чем охотник отличался от своей жертвы. Скеллан все еще оставался человеком. Его еще заботили семья, и любовь, и люди, пусть даже он и был один-одинешенек в этом мире.

Он закрыл глаза.

- Они придут сегодня?

- Да… через час после того, как погаснет свет. Прости. Я не хотел этого. Меня запугали. Они… они убьют вас.

- Пусть попробуют.

Скеллан открыл глаза. Красная дымка ярости испарилась. Он вновь был в состоянии думать и строить планы насчет того, как бы дожить до рассвета.

- Вы будете спасаться бегством?

Скеллан покачал головой:

- Нет смысла, они либо нападут здесь, когда я буду этого ожидать, либо устроят засаду на дороге - неожиданную. В первом случае обстоятельства сыграют мне на руку, пусть и чуть-чуть. Все, что я хочу от тебя, - действуй, как обычно. Ты со мной не говорил. Ясно? Гаси свет, бери Эйми, и идите спать на конюшню. Не могу обещать, что там будет безопасно, но наверняка безопаснее, чем в ваших комнатах.

- Что вы собираетесь делать?

- Чем меньше ты будешь знать, тем лучше,- отрезал Скеллан куда грубее, чем намеревался. Он взял себя в руки, и тон его смягчился. - Так будет лучше для тебя и Эйми.

- Я не хочу убийств. Только не под моей крышей. Потому-то я и предупредил тебя - чтобы дать тебе шанс улизнуть до того, как они явятся.

- И я оценил это, Амос. Правда. Но уже слишком поздно. Теперь игра идет до последнего, и я намерен победить.

Тем же полотенцем, которым он вытирал пивные кувшины, трактирщик промокнул пот на лбу.

- Ты сумасшедший, в точности как говорил Айгнер… - Впервые с тех пор, как молва о безжалостной охоте Джона Скеллана дошла до Амоса Келлера, в голосе его зазвучал страх - страх, пробирающий до мозга костей: убийства друзей Айгнера, возведенные в ритуал сожжения, хладнокровность палача. - Я не должен был ничего говорить. Надо было оставить тебя гнить тут, выманивая ответы из закрытых ртов, пока Wiederauferstanden не соберутся послать твою душу Морру, и толстеть себе потихоньку… Но нет, глупый старый Амос Келлер не таков - ему надо было воспылать симпатией к убийце-лунатику и отправиться предупреждать его. Старый дурак Амос, и зачем только ты сунул нос в это дело, а не позволил вам, парни, просто перебить друг друга.

- Ты закончил? - спросил Скеллан, которого сбивчивые порицания трактирщика в собственный адрес явно позабавили.- Люди в зале изнывают от жажды. Иди делай свое дело. Если увидишь одного из моих так называемых убийц, будь добр, предупреди меня: пришли мне выпивку. Если не предупредишь - тебе же хуже. Понятно? Сегодня я больше не буду ничего заказывать, и любая кружка, оказавшаяся на моем столе, будет знаком, что мой будущий губитель вошел в пивную.

Амос нехотя кивнул.

- А теперь я вернусь к своему другу и буду слушать музыку. Настоятельно советую тебе натянуть на физиономию улыбку. Не так уж это трудно. Просто подумай, что утром мы так или иначе исчезнем.

Скеллан вдавил в мясистую ладонь хозяина серебряную монету.

- Вот тебе вперед, за ту выпивку. - Этого хватило бы на двадцать порций, да еще и со сдачей.

Амос принял плату, не сказав ни слова. Он сунул монету в карман и удалился.

Несколькими минутами позже Скеллан тоже вернулся в общую комнату.

Последние такты непристойной песенки о шаловливой служанке и похотливом матросе сорвали бурные аплодисменты. Скеллан опустился на свое место. Фишер вопросительно посмотрел на товарища, но Джон ничего не сказал. Следующей на очереди была баллада. Трубадур так и объявил: «Лэ[6] о прекрасной Изабелле». Песня оказалась не похожа ни на что, исполнявшееся им до сих пор. Пальцы музыканта любовно перебирали струны лютни, наколдовывая нечто, восхитительное.

Скеллан прикрыл глаза, наслаждаясь музыкой.

Это была в некотором роде любовная песня.

Трагедия.

Голос трубадура дрожал, когда он пел о болезни прекрасной леди Изабеллы, о фарфоровой коже женщины, угасающей на руках у любимого, о ее мольбе спасти ее даже там, где на все один ответ - смерть.

Слова омывали его, теряя значение, просто переплетаясь друг с другом. Голос Дитмара гипнотизировал. Нежный напев очаровал толпу выпивох. Посетители бара впитывали каждое слово, а музыкант играл ими, как умелый кукловод своими марионетками.

Внезапно музыка изменилась, тон, упав на октаву, звучал заговорщицки. Скеллан открыл глаза. Конечно, это был очередной фокус, трубадур манипулировал слушателями, заставляя их думать, что он делится с ними каким-то темным секретом, и трюк работал: Скеллан подался вперед, напряженно вслушиваясь в теряющий смысл шепот Дитмара:

Раз долгой темной ночью Восставших мертвецов

К прекрасной Изабелле прокрался Морр в альков.

И с погребальной песней склонился он над ней,

Чтоб сломленную душу лобзать грубей, грубей.

Прекрасное испачкать, до срока иссушить,

Красавице зачахнуть, красавице не жить.

Останутся лишь кости, останется лишь плоть.

Предательство ухода любви не побороть.

А потом мелодия и умирающая леди вновь вернулись к жизни, воскрешенные прекрасной песней Дитмара. Но два образа никак не выходили из головы Скеллана. Трубадур наверняка не случайно упомянул на одном дыхании Восставших мертвецов и иссушающую болезнь.

- Надо поговорить с ним до исхода ночи, - сказал он негромко, наклонившись к уху Фишера. Тот кивнул - очевидно, от его внимания тоже не ускользнули странные строки. - И до того, как начнутся неприятности.

Стефан Фишер приподнял бровь.

- Кажется, нас одурачили; позже объясню.

Фишер снова кивнул.

Трубадур исполнил еще девять песен, прежде чем сделать перерыв и освежить голос стаканом подогретого вина Амоса. Скеллан и Фишер подошли к музыканту и тоже уселись возле очага.

- Не возражаешь? - поинтересовался Скеллан.

- Вовсе нет, иногда разделить выпивку с незнакомцем так же приятно, как разделить ее с другом.

- Воистину так, - согласился Скеллан. Как ласкает ухо речь человека, прилично владеющего рейкшпилем. В окружении сильванского говора он уже начал забывать, как звучит родной язык. - Должен признаться, одна из твоих песен захватила меня. Полагаю, ты сам написал ее. Я не слыхал ее прежде… «Лэ о прекрасной Изабелле», кажется, так?

- О да, хотя, боюсь, мой голос бледнеет перед красотой самой Изабеллы.

- Правда?

- Правда, мой новый друг. Изабелла фон Карстен, хозяйка Дракенхофа. Чистейшая красота и грязнейшее сердце в мире. Увидеть прекрасную Изабеллу - значит потерять душу. Но какая же это дивная смерть!

- Интересно… - криво усмехнулся Скеллан. - Но я бы не стал считать романтическую душу менестреля надежным источником. Вы, бродяги, привыкли влюбляться ежедневно, в каждом новом городе в новую неземную красоту.

Дитмар рассмеялся:

- Вижу, ты знаешь нас. Но поверь, в данном случае то, что я сказал, и наполовину не дотягивает до истины. Ее красота способна остановить твое сердце, если она того пожелает, а желает этого она часто. Она самая могущественная женщина Сильвании, могущественная и безжалостная. Ни зубы Морра, ни сама смерть не могут победить ее. Изабелла властвует над смертью.

- Неужто? - Скеллан подался ближе, напряженно слушая. - Как так?

- Это не секрет, она умирала. Пала жертвой смертельной хвори, опустошающей страну. Она цеплялась за жизнь зубами и ногтями. Лекари и целители душ опустили руки. Недуг убивал ее. Совсем как других девушек нашего края. Болезнь не уважила ни ее красоты, ни ее власти. Для Морра она была всего лишь еще одной обыкновенной душой. Говорят, к ней даже приходили жрецы, чтобы исповедовать умирающую и отпустить ей грехи. И знаешь что? На следующее утро она поднялась со смертного ложа, лучась красотой и здоровьем. Она стала блистательней прежнего. Лихорадка и жар отступили. Это было чудо.

- Воистину. Я видел последствия этой болезни. Страшные последствия. Как и ты, я еще не сталкивался с выжившими.

- Изабелла фон Карстен, - страстно произнес Дитмар. - У смерти нет власти над ней.

- Скажи мне… - Скеллану как будто только что пришла в голову одна мысль. - Ты упомянул в песне ночь Восставших мертвецов… - Повторяя прием Дитмара, Скеллан наклонился и понизил голос до заговорщицкого шепота. - Это имеет какое-то отношение к Wiederauferstanden?

- Культу Восставших мертвецов? - Если вопрос и был сюрпризом для трубадура, он умело замаскировал удивление. - Это же очевидно: последователи культа верят, что придет ночь, когда мертвые поднимутся, когда падет барьер между этим миром и следующим. Это они и называют ночью Восставших мертвецов. Изабелла фон Карстен живет и дышит, тогда как все остальные, пораженные той же иссушающей хворью, гниют в земле. Она - путеводная звезда сектантов. Они увидели нечестивое чудо. Она умирала на руках жрецов и лекарей, все их умение и вера не могли спасти ее, и все же она поднялась с одра. Смерть не удержала ее. Она - все, о чем они мечтают, все, что обожают. Культ Восставших мертвецов поклоняется этой женщине. Для них Изабелла фон Карстен воскресла. Поднялась из мертвых. Она бессмертна.

- Она их лидер?

- Что значит «лидер», друг мой? Одураченные болваны боготворят ее сердцем, телом и тем, что осталось от их почерневших душ, - горячо проговорил Дитмар. - Делает ли это ее их лидером? Возможно, но тогда, выходит, Сигмар - твой лидер?

- Я не чту никого из так называемых божеств. Дайте мне эля, дайте женщину с мягким упругим розовым телом, дайте меч - дайте то, что я смогу увидеть и потрогать собственными руками, - вот во что стоит верить. Спасибо, друг мой. Теперь, по крайней мере, я знаю, с чего начинать поиски. Дракенхоф.

- До него три недели нелегкого пути. Дороги в плачевном состоянии; старые графы никогда не вкладывали средств в то, что не приносит немедленного дохода, так что край наш, мягко говоря, суров. Я бы не стал тебе завидовать, но, возможно, один взгляд на прекрасную Изабеллу и стоит этого путешествия.- Дитмар подмигнул Скеллану, в глазах его заплясали озорные похотливые искры. - Если ты понимаешь, что я имею в виду.

- Нас всегда гонит вперед именно это, разве не так? Мы марионетки, подчиняющиеся капризам наших сердец.

- Точно. И какие спектакли театра теней разыгрывают наши сердца! Ладно, пора мне зарабатывать на постой, а то Амос передумает и вышвырнет меня пинком под задницу. Приятно было поболтать с тобой, сосед. Желаю тебе найти в Дракенхофе то, что ты ищешь.

Музыкант играл до глубокой ночи.

В сумерках посетителей прибавилось, но нельзя было сказать, чтобы доходы заведения существенно возросли.

Где-то через час Скеллан наклонился к Фишеру и обронил:

- Я иду спать. Увидимся наверху, когда ты закончишь. Надо поговорить.

Фишер кивнул, одним глотком допил свой эль и отодвинул стул от стола. Следом за Скелланом он поднялся в скромную комнату над общим залом, которую они снимали. Здесь стояли лишь две кровати, кресло и зеркало в полный рост. Грубые половицы прикрывал ветхий половичок. Плюхнувшись на кровать, Скеллан объяснил ситуацию: Айгнер отправился в Дракенхоф, привлеченный злом, которое, если верить Дитмару, олицетворяла собой Изабелла фон Карстен, а убийцы, подосланные Восставшими мертвецами, намерены позаботиться о том, чтобы охотники никогда не догнали жертву. Фишер выслушал друга, встал и передвинул кресло так, чтобы оно смотрело на дверь.

- Значит, они придут сегодня?

- Да, через пару часов.

- Устроим им сюрприз?

- Именно так.

- Ладно. Что бы ты сделал на их месте?

Фишер уже обдумал, как бы он сам поступил, будь он одним из наемников. Их главный враг сейчас - сон. Чем дольше тянется ночь, тем меньше шансов у охотников за ведьмами дожить до рассвета. Убийцы наверняка явятся в самый кромешный час.

- Я бы послал троих. Двое против двоих было бы не слишком надежно: хотя элемент внезапности против нас, у нас остался бы шанс выжить. Айгнер нас знает. Он наверняка заразил своей паранойей всю секту. Да, нужны трое - чтобы наверняка.

Скеллан оказался прав.

Они явились втроем. Убийцы тихо прошли по коридору и остановились у двери, прислушиваясь. Медленно повернулась ручка. Уловка друзей была проста, но в темноте эффективна. Взбитые подушки правдоподобно изображали спящих под одеялами людей. Обман не выдержал бы пристальной проверки, но это не имело значения. Для проверки времени не будет. Дверь открылась, несмазанные петли слегка заскрипели. В дверном проеме вырос черный силуэт.

Человек шагнул в комнату.

За ним крался еще один.

Он прошел на расстоянии вытянутой руки от того места, где стоял Скеллан, укрытый, как плащом, тенью распахнутой двери.

Фишер ждал в кресле, страстно желая, чтобы в комнату вошел и третий. Но тот остался на карауле. Палец Фишера зудел от желания нажать на курок маленького арбалета, наведенного на темный силуэт приближающегося к кровати мужчины. Лунный свет сверкнул серебром на клинке убийцы.

Скеллан кашлянул.

Фишер спустил курок. Меткая стрела воткнулась в живот наемника в тот момент, когда он вонзил кинжал в свернутые простыни. Человек хрюкнул от боли, пошатнулся, привалился к стене и сполз по ней на пол, цепляясь за засевшее в его животе древко.

Скеллан стремительно выступил из тени и прижал острие своего кинжала к горлу второго убийцы.

- Давай же! - рявкнул тот.

- С удовольствием, - шепнул ему в ухо Скеллан и вонзил нож. Убийца скрючился, жизнь покидала его. Скеллан отбросил тело в сторону. - Иди сюда, красавчик, - поманил он третьего, застывшего в проеме.

Прежде чем последний наемник успел развернуться и убежать, Фишер отправил вторую стрелу в бедро врага. Человек упал с отчаянным криком. Скеллан втащил его в комнату и захлопнул дверь.

Все это произошло меньше чем за минуту.

- Кто тебя послал? - прошипел Джон. Он ухватил древко стрелы и свирепо дернул его. Человек взвизгнул.- Говори!

- Пошел к черту!

- Это ты зря,- зловеще прошептал Скеллан, погружая стрелу еще глубже в бедро наемника. - Ты можешь подохнуть здесь, как твои приятели, а можешь уползти отсюда. Все зависит от тебя. Итак, кто тебя послал?

С лица убийцы сбежали все краски. В ямке между ключицами скопилась лужица пота. Зрачки его расширились от боли.

- Поверь, я могу сделать и больнее. Спрашиваю еще раз: кто тебя послал?

- Айгнер, - процедил наемник сквозь стиснутые зубы.

- Уже лучше. И где этот сукин сын?

Убийца яростно затряс головой.

- Ну, раз вы так, то мы вот так, - деловито заявил Скеллан и выдернул стрелу из ноги наемника. В душе другого человека крики бандита могли бы пробудить жалость. - Спрашиваю в последний раз. Где Айгнер?

- В замке… Дракенхоф.

- Хорошо. - Джон Скеллан невесело улыбнулся. - Тебе стоило бы поблагодарить меня.

- За что? - Мужчина шипел проклятия, зажимая рану на бедре.

- За то, что я собираюсь дать тебе шанс и посмотреть, сможешь ли ты и вправду подняться. Не следовало тебе приходить сюда сегодня. Зря ты пытался убить меня. Тут уже дело становится личным.

- Я не боюсь смерти, - выдохнул убийца и рванул рубаху, обнажая грудь. - Убей меня. Давай!

По всему телу человека расползались загадочные символы. Тушь татуировки ушла глубоко под кожу, просочилась в сплетения мышц.

- Ты и вправду веришь, что сможешь вернуться назад? Благодаря паре чернильных загогулин? - Скеллан прижал острие ножа к голой груди наемника. На коже выступила капелька крови.

- Ты ничего не знаешь, дурак! Ничего!

И убийца бросился на кинжал. Клинок по самую рукоять погрузился в его тело. Человек содрогнулся, попытался втянуть последний глоток воздуха, и рухнул на руки Скеллана.

Джон Скеллан сдержал данное Амосу обещание. Они исчезли из трактира задолго до рассвета.