Наследие

Глава Четвёртая: Ужас в Ночи

Эмма Стил — последний Парагон Логреса, защитница кротких и мстительница за обиженных, нетерпеливо стояла ранним утром на крыше своего нового многоквартирного дома. Её плотный пурпурный плащ шумно развевался в такт порывам ветра. Она ожидала появления Финна Дюрандаля. Ждала почти час и была не в лучшем настроении. Мало того, что Финн открыто игнорировал её последние несколько дней, прежде чем, наконец, согласился хотя бы провести ей тур по главному городу Логреса, так вдобавок ко всему он даже не удосужился появиться в то время, на котором сам и настоял. Эмма, которая никогда не опаздывала, воспринимала отсутствие Финна, как личное оскорбление. Она уже прошла стадии гнева и по-настоящему обидных оскорблений, и в данный момент размышляла, с какой стороны крыши будет наиболее забавно его спихнуть. Любому пренебрегавшему Эммой Стил подобное не сойдёт с рук.

Она потихоньку дымилась, скрестив руки на груди и зловеще постукивала ногой. Масла в огонь добавлял ещё и тот факт, что она была уверена — Дюрандаль согласился на встречу только потому, что журналисты всё более и более озадачивались вопросом, почему Финн до сих пор не присоединился к своему новому партнёру. Особенно после того, как они так хорошо себя проявили во время восстания Нейманов. Обдумывая эту мысль, Эмма сжала губы ещё сильнее. В прошедшем восстании было много такого, что беспокоило Эмму Стил.

Начать, пожалуй, стоило с того, что жестокость, с которой всё происходило её потрясла. Как таковая она не являлась для Эммы чем-то новым, всё-таки она выросла на Туманном Мире, где нападения и разбой были обычным делом. Но... гражданские напавшие на Парагонов? Убийство Парагонов, их обожаемых защитников в самом, как предполагается, цивилизованном городе и в самом цивилизованном мире Империи? Если уж нельзя полагаться на здравомыслие и цивилизованность граждан Логреса, то тогда ни на кого нельзя полагаться. Возможно, даже на легендарного Финна Дюрандаля... Эмма нахмурилась ещё сильнее.

Моменты, когда она прорубала себе путь сквозь разъярённую толпу, пытаясь добраться до Финна и занять место рядом с ним, занимали всё её внимание... и конечно же ей лишь показалось, что великий и легендарный герой Финн Дюрандаль только делал вид, что сражается с вооружёнными перед ним людьми. Как только она присоединилась к нему он стал убивать мятежников с потрясающей эффективностью и умением, не проявив ни капли милосердия или нерешительности. Эмма чувствовала в этом что-то неправильное, даже если ей только показалось, что поначалу он притворялся, ведь всё-таки очень многое указывало на то, что Финн Дюрандаль совсем не похож на воспетого всеми героя, подвиги которого и вдохновили её стать первым и единственным Парагоном Туманного Мира.

Прибыть на Логрес было её самой сильной амбицией. Работать вместе с Финном Дюрандалем — самой заветной мечтой. Стоило бы сразу догадаться. Не ищи встречи со своими героями — будут одни разочарования. А амбиции — это просто тщеславие, которое отвлекает от работы. И вот она здесь, на пике своей карьеры, но вместо того, чтобы сосредоточиться на работе, рванув в город и сделав его своим, чтобы показать местным отморозкам, кто здесь действительно главный, она стоит в нерешительности на пустой крыше, пытаясь найти ответы на вопросы, которые не имеют смысла.

Вот только эти вопросы не оставляли её в покое, постоянно приходя на ум. И интуитивно она понимала, что они очень важны и имеют большое значение.

Её гравилодка парила недалеко от неё, как верная гончая и двигатель еле гудел на низких оборотах. Она с нежностью на неё посмотрела. Хорошо иметь рядом старую боевую подругу, на которую всегда можно положиться. Она привезла лодку прямо с Рианнона и когда власти Логреса отказались покрыть расходы, самостоятельно оплатила доставку. Бюрократы. Скупердяи. Эмма потратила годы на улучшение лодки, всё для того, чтобы переделать её в соответствии со своими высокими стандартами, добавив дополнительное вооружение, щиты и целую кучу вспомогательных (в основном легальных) опций. Она была быстрой, мощной и с целой кучей сюрпризов, и могла выдержать всё, что были способны предложить плохие парни. Когда она наконец выйдет на пенсию (много лет спустя, конечно же), Эмма хотела запатентовать её и продать военным. Она не будет жадной. Не будет искушать судьбу. Обычный процент.

Она стояла на самом краю крыши, смотря на город, и кончики её ботинок немного торчали над пустотой внизу. Под низкими и тяжёлыми облаками, всё ещё запачканными кровью недавно взошедшего солнца, Город Вечных Парадов растянулся на многие мили во всех направлениях, тысячи зданий, в которых находились миллионы людей, располагались плотно друг к другу. Именно из-за них она здесь. Они были её ответственностью, долгом. Её стадом. Которое она должна была защищать от волков и прочих менее очевидных хищников. Она оглядела высоченные башни, шпили и купола, мосты длиною в мили, аккуратные тротуары и закрученные спирали дорог, пытаясь разглядеть в них великий и чудесный город, служить в котором она так давно мечтала. Но всё, что стояло у неё перед глазами — тупая злоба и дикий гнев на лицах бунтарей. Идеальные люди идеального города, которые жестоко убивали Парагонов и упивались этим. Ветер, обдувающий её, внезапно стал ужасно холоден и полон предзнаменований, и Эмме Стил сильно захотелось вернуться домой, назад к знакомым достопримечательностям и обычным злодеям и злу, которое она понимала.

И вот наконец-то он показался — плавно скользя к ней по воздуху на своей гравилодке, стоя прямо и гордо. Холодный ветер едва шевелил его знаменитые золотые кудри. Единственный и неповторимый Финн Дюрандаль. Он остановил свою гравилодку рядом с её и элегантно сошёл вниз, чтобы почтить Эмму официальным поклоном. Вблизи он был таким же большим, красивым и впечатляющим, каким она его и представляла, но Эмма не могла не заметить, что его открытая и широкая улыбка совершенно не доходила до глаз. Она отбросила эту мысль подальше, сказав себе, что видит только то, что хочет увидеть её мнительность, и шагнула вперёд, заключая его в свои медвежьи объятия. Он застыл у неё в руках, его тело стало жёстким, непреклонным и неподатливым, и она немедленно его отпустила. Эмма сделала шаг обратно и лёгкая вспышка смущения заалела на её кофейных щеках. Льюис же не возражал...

— Добро пожаловать на Логрес, Эмма Стил, — сказал Финн голосом тёплым, приятным, но по сути нейтральным. — Прошу прощения, что не появился раньше, но я был очень занят. Серьёзно. Ты себе даже не представляешь. Логрес планета очень большая, население её огромно и теперь, когда Льюис и Дуглас ушли я с ног сбиваюсь. Даже я не в состоянии быть везде одновременно. Но всё же мы наконец-то встретились. Партнёры. С нетерпением жду нашей совместной работы. Уверен, что мы научим друг друга парочке полезных приёмов. К тому же хорошо, что кто-нибудь снова будет прикрывать мне спину. Логрес может быть весьма опасным местом для неподготовленных. Так что забирайся в свою лодку, Эмма. Я устрою тебе грандиозную экскурсию. Покажу что к чему и с чего стоит начать. Уверен, ты быстро освоишься. Преступление это преступление, в конце концов, и злодеи везде остаются злодеями. И зови меня Финн, не будем соблюдать формальности.

И это было всё. Вся приветственная речь и знакомство, он уложился в минуту. Много улыбок и зрительного контакта, но душевной теплота отсутствовала. Да к тому же никакой полезной информации. Просто быстрая презентация, которую он вероятно репетировал перед зеркалом, прежде чем прилетел. Льюис принял её так, что она почувствовала себя желанным гостем. С ним она чувствовала себя ценным союзником, даже несмотря на то, что у него имелась привычка болтать о вещах, которые не имеют никакого важного значения. Эмма коротко кивнула Финну и повернулась к своей гравилодке. Она сразу поняла в каком месте оказалась, благодаря Льюису. Финн же по сути, не сказал ничего.

Она следовала за ним по городу — две лодки, парящие высоко под облаками, над шумными улицами. Остальной воздушный траффик облетал их стороной: от обычных посыльных на скользящих по воздуху досках до больших грузовых перевозчиков, слишком громоздких для обычных дорог. Никто им не махал, их будто вообще не замечали, но никто и не подлетал слишком близко. Эмма так сильно нахмурилась, что заболела бровь. Парагоны должны вызывать уважение, а не страх. Что-то было совсем не так с Логресом.

Также как и с Финном Дюрандалем. Она видела про него все документальные фильмы, включая драматические постановки, изучила все его основные дела, даже состояла в его фан-сообществе, когда была ребёнком. В своё время он делал потрясающие вещи, особенно когда работал совместно с Дугласом Кэмпбеллом и Льюисом Охотником за Смертью. Команда мечты — так их прозвали журналисты. Финн был идеалом, вокруг которого она построила свою жизнь. Но этот холодный, поверхностный, практически изнеженный человек с пустой улыбкой и пустыми словами совершенно не напоминал легенду. Обычный человек с мускулами и симпатичным лицом, и парочкой эффектных боевых навыков.

Даже язык не поворачивается сравнивать его с Охотником за Смертью, который выглядит как самый настоящий воин. Относительно поведения Охотника во время восстания у неё не было никаких сомнений. Когда одни видели жестокость, она видела только взрыв чувств. Другие видели убийства, она видела исполнение своего долга. Льюис вёл себя как подобает настоящему Парагону.

Эмма последовала за Финном подальше от облаков и поближе к городу. Они пикировали вниз, как хищные птицы и весь остальной траффик спешил убраться с их пути, пока они проносились между высотными зданиями, поднимаясь и опускаясь на восходящих потоках. Порывистый ветер на такой скорости резал как бритва, ударяя по силовому щиту гравилодки, но как и в первый раз, именно открывшийся перед нею вид на гигантский город заставил Эмму затаить дыхание. Было только самое начало дня, когда первые лучи солнца падали на планету, но улицы уже были заполнены транспортом и людьми, снующими туда-сюда, словно колония муравьёв. Дороги были заполнены машинами, которые легко просачивались сквозь лабиринт улиц, благодаря единому транспортному управлению, которое осуществляли компьютеры. Люди шли по улицам, кто-то на работу, кто-то возвращался с ночных смен в городе, который никогда не спал, не замирал и не останавливался. И повсюду (производящие ошеломляющий эффект, если смотреть на них с такого близкого расстояния) вздымались в небо башни и строения, настоящие произведения искусства, сверкающие миллионами огней, на которых то и дело мелькали голографические рекламные ролики для народа снизу. Бесконечно живой город, пульсирующий и полный активности, простирающийся вдаль, словно бесконечное море стали и огней, огранённый мерцающим стеклом и драгоценными металлами. Величайшая жемчужина Империи. Гордость и трепет наполнили сердце Эммы от осознания того, что она является его частью. В Туманном Мире и на Ксанаде ничего подобного не было. Ничего столь же... впечатляющего, полного жизни и целеустремлённого.

Понизив скорость, Финн начал опускаться ещё ниже, пока они не начали лететь всего в нескольких метрах над головами пешеходов над главными улицами города. Люди поднимали головы, провожая взглядом проплывающих мимо Парагонов, и некоторые им махали, другие улыбались, но большинство просто смотрело на них холодно, их лица были мрачными и злыми. Как будто они сидели на скамье присяжных. Не к такому привыкла Эмма Стил. Она знала о своей тяжёлой репутации и гордилась ею. Но также гордилась ещё и тем, что только тем, кто был виновен стоило её бояться.

Финн подлетел на своей лодке поближе к ней.

— Не обращай на них внимания, — произнёс он. — Они просто сбиты с толку. Это пройдёт.

— Они смотрят на нас с ненавистью, — сказала Эмма. — Будто не могут нам доверять. Словно мы больше не настоящие Парагоны.

— Никогда не жди благодарности от тех, кому служишь, Эмма. Мы их защищаем, делаем за них грязную работу, разгребаем за них всякое дерьмо, но они не ценят этого. Им плевать на то, что мы делаем работу, которую никто больше не может делать, что отдаём наши жизни, потому что иногда приходится платить такую цену. Они не хотят видеть кровь и страдания, которые неизбежны при нашей работе, потому что тогда им придётся признать, что они являются частью проблемы. Если бы все были порядочными, законопослушными людьми, без секретов, скрытых желаний и чувства вины, мы бы и вовсе не были нужны. Разве не так?

Эмма не знала, что на это ответить. Его точка зрения была жестока и цинична, да и она частенько думала точно также, но... это же Логрес. Родной мир Человечества, сердце цивилизации. Здесь всё должно быть по-другому. И манеры Дюрандаля были определённо странными. Как будто говорил он одно, имел в виду совсем другое и хотел от неё, чтобы она сама разобралась, где правда, а где ложь. Было похоже на то, что... он с ней играл.

Впечатление только усилилось, когда тур продолжился и вскоре быстро стало ясно, что Финн просто соблюдает формальность. Он был рад показать ей местные достопримечательности, попутно рассказывая о своих прошлых делах, но не выдал никакой по-настоящему важной информации. Например, где были наиболее проблемные места и как лучше с ними разобраться, как зовут главных местных злодеев и где их искать. Кто продвигался в местной иерархии вверх, а кто вниз. Где можно получить ответы на вопросы. Простые, обычные знания, которые должен знать любой миротворец, чтобы хорошо делать свою работу. Финн говорил много, но по сути не сказал ничего. Похоже её первое впечатление о Финне Дюрандале было правильным. В нём не было страсти, огня, ничего, что указывало бы на то, что его вообще волнует его работа. Работа Парагона. В конце концов терпение у Эммы лопнуло. Она рванула вперёд и преградила ему путь, вынудив его остановиться. Она посмотрела на Финна, даже не пытаясь скрыть гнев в голосе.

— И это всё? Это твоя идея вместе идти в патруль, напарник. Но мы просто летаем, наслаждаясь видом, и ждём, когда поступит сигнал бедствия. Здесь от нас нет никакого толку! Нужно быть внизу, в самой гуще улиц и задавать вопросы, выбивая имена! Я первым делом сегодня утром узнала у диспетчера, что есть сотни открытых и незаконченных дел, которые мы могли бы расследовать! И я никогда не пойму, как работает этот город, если ты не начнёшь говорить по существу. Почему ты не покажешь мне Лежбище? Льюис сказал...

— Неважно, что сказал Охотник за Смертью! Он больше не Парагон.

Финн пристально посмотрел на Эмму, впервые сбросив маску спокойствия. Голос прозвучал холодно, властно, авторитетно. На ком-нибудь другом это бы сработало.

— Держись подальше от Лежбища, Эмма. Ты к нему ещё не готова. Это очень опасное место, даже для Парагона. Вернее, особенно для Парагона. Несмотря на всю твою репутацию, тебя там просто съедят и не подавятся.

Эмма одарила его своим лучшим саркастическим взглядом.

— А как же самый цивилизованный город в самом цивилизованном мире Империи? Ты хочешь сказать, что на Логресе есть место, куда ты боишься попасть?

— Тебе только кажется, что ты знаешь, что такое зло, — ответил Финн. — Потому что ты была на Туманном мире и Рианноне. Но по сравнению с Логресом они просто любители. Только лучшие вина оставляют самую ядовитую муть. Только в самом сердце цивилизации возможно появление столь ужасающего зла и в таком соотношении. В Лежбище концентрация зла превышает максимальные значения. Ты не продержишься там и десяти минут. Когда я пойму, что ты готова, когда докажешь, что способна его выдержать, тогда я отвезу тебя туда. И покажу тебе то, что даже в самом жутком кошмаре не может присниться, неискушённая провинциальная сестрица. До этого же момента держись от него подальше. Это приказ.

Он замолчал, когда по экстренному каналу связи раздался вызов. Финн и Эмма внимательно выслушали сообщение диспетчера о том, что Клуб Адского Пламени взорвал бомбу во втором основном космическом порту Логреса — городе Авалоне. От взрыва в корпусе звездолёта, прямо рядом с гипердвигателями, образовалась дыра, через которую стали распространяться на посадочную площадку все виды смертоносных излучений. Пятьдесят семь погибших и сотни человек подверглись мутации и количество жертв росло. Финн посмотрел на Эмму с каким-то непонятным облегчением.

— Похоже, дело серьёзное, даже для Клуба Адского Пламени. Лучше я этим займусь. Ты пока можешь полетать по городу, прочувствовать так сказать здешнюю атмосферу. Слетай вниз, поговори с людьми, если ты так привыкла работать. Но никогда не расслабляйся и Бога ради поглядывай почаще за спину. И держись подальше от Лежбища. Не хотелось бы писать отчёт о твоей смерти в твой первый рабочий день.

Он развернул лодку, не дожидаясь ответа, и полетел в город Авалон. Эмма смотрела в его сторону, пока он не скрылся из вида и полетела прямо в Лежбище, руководствуясь координатами, выданными ей Льюисом. Должна была быть весомая причина того, что Финн не хочет, чтобы она попала в официальный криминальный центр Логреса. Что-то такое, чего он не хочет, чтобы она увидела или узнала.

А Эмме всегда хотелось узнать то, что от неё пытались скрыть.

Она нашла предполагаемый вход достаточно легко — узкий переулок меж двух пустующих, безликих строений, присущих подобному району города, и по-видимому практически полностью отданный под склады и хранилища. Здания были из монолитного камня, без окон, а стальные двери выглядели до такой степени неприступными, что вероятно чему-либо меньше заряда дисраптера не удалось бы даже поцарапать их лакокрасочное покрытие. Конечно, Эмма не собиралась делать так поступать. Во всяком случае пока. У складов даже не было названия или обозначения. Предположительно, если вы не знали, кому они принадлежали и что хранили, то вы были здесь нежеланным гостем.

Эмма стояла у входа в переулок, глядя вниз, а её тяжёлая гравилодка терпеливо висела позади неё. Переулок был тёмным и мрачным, демонстративно непривлекательным. Место из разряда «входи на свой собственный страх и риск». Эмма оглянулась через плечо. Улица была совершенно пустой. Несколько человек, которые были неподалёку, когда она прилетела, и видимо просто занимавшиеся своими обычными делами, теперь ушли, и даже несколько окон с видом на улицу явно опустели. Никто не смотрел. Что бы ни случилось, никто не хотел знать. Эмма улыбнулась. Она пришла туда куда нужно.

Переведя взгляд обратно на переулок, она обнаружила, что больше не одна. С полдюжины неестественно крупных мужчин со столь огромными вытянутыми мышцами, что купить их можно было только в салонах бодимастерских, молча вышли из тени и теперь блокировали вход в переулок. У четырёх были в руках мечи, у одного топор, а у последнего энергетический пистолет. Мужчины держали это оружие с показательной уверенностью, что предполагало, что они знали, как им пользоваться. Шесть к одному. Улыбка Эммы стала шире. Это будет хороший день. Мужчина с энергетическим пистолетом нахмурился, смущённый её легкомысленным отношением. Он шагнул вперёд, его пистолет был направлен прямо в её кишки.

— Куда это ты направляешься, Парагон?

— Я в городе новенькая. Думаю, дай-ка осмотрю достопримечательности. Все утверждают, что Лежбище — как раз то место, куда стоит отправиться, если хочешь найти подонков.

— Вход воспрещён, — сказал громила, не переставая хмуриться. — Причём категорически. Для обычных людей, а уж болтливым сучкам Парагоном тем более. Ты новенькая, так что сделаем тебе скидку. На этот раз. Возвращайся на свою лодку и улепётывай подальше. Или придётся преподать тебе урок хороших манер. Ты будешь плакать горючими слезами, малютка. Я заставлю тебя встать на колени и умолять меня отпустить тебя домой.

— Серьёзно? — сказала Эмма. — Я бы посмотрела на твою попытку. С удовольствием бы посмотрела. Прошло уже много времени с тех пор, как гипертрофированный бройлер мог меня чему-либо научить.

И она улыбнулась. Понимая, что не должна и зная, что это непрофессионально, но просто не могла с собой ничего поделать. Человек с дисраптером впервые повёл себя неуверенно. Какой бы реакции он не ожидал, но наглость и азарт явно были не в их числе. Оглянувшись на своих партнёров, чтобы восстановить пошатнувшуюся в себе уверенность, он пропустил момент, когда Эмма начала движение. Как только головорез отвёл от неё взгляд, она бросилась вперёд с мечом и дисраптером в руках в самую гущу качков-переростков. Бандит с дисраптером обернулся, всё ещё целясь в то место, где она находилась мгновением раньше, но было уже поздно, когда она сделав рывок вперёд, выстрелила ему в огромную грудь. Пробив сквозную дыру, сила удара сбила его с ног и уже мёртвое тело сильно ударилось о землю. Рубашка спереди загорелась.

Эмма громко рассмеявшись, оказалась среди остальных, прежде чем они успели поднять оружие, стремясь пронзить её максимально быстро и жестоко, её меч уже превратился в мерцающее пятно. Они были огромными, но медленными, особенно тот, что с топором и она стала шинковать их с потрясающей скоростью. Обычно они запугивали своих жертв, и когда им приходилось сражаться, они слишком полагались на численное превосходство, которое давало им немалое преимущество. Встретиться с профессионалом они явно были не готовы. И тем более они никогда не встречали таких, как Эмма Стил. С потрясающей скоростью она скользила между ними, даже не задумываясь о том, что собирается делать. Её меч пронзив одного человека переходил к следующему, пока первый всё ещё безжизненным мешком падал на землю. Они были неплохими фехтовальщиками, но она была намного лучше.

Того, что был с топором, она оставила в живых. Даже не сбив дыхание и всё также злобно улыбаясь, она осторожно стояла рядом с ним вне пределов досягаемости. Когда Топор широко раскрытыми, испуганными глазами уставился на неё, кровь, капля за каплей, неумолимо падала на землю с острия её клинка. Он медленно опустил своё оружие, как будто оно стало слишком тяжёлым. Эмма слегка приподняла меч и тихо рассмеялась, когда в ответ на это движение он вздрогнул. Это будет легче, чем она думала.

— Ты жив лишь потому, что мне нужны ответы, — хрипло сказала она. — И будешь оставаться в живых до тех пор, пока говоришь правду. Стоит тебе даже подумать о том, чтобы солгать мне и я разделаю тебя как цыплёнка. Итак, на кого ты работаешь? Кто предупредил, что я приду? Кто отдал распоряжение припугнуть меня? И что такого происходит в Лежбище, о чём я не должна знать? Говори, чёрт возьми, или я вырежу твою селезёнку и заставлю тебя её съесть!

Выронив топор бандит закричал, и развернувшись побежал обратно в переулок. Неясные тени быстро поглотили его, а крик затих, словно сирена уходящего корабля. Эмма тихо вздохнула. Иногда её репутация только мешала. Она спрятала дисраптер, достала из кармана тряпку и очистив меч, убрала его в ножны. Затем смыв с рук кровь, попыталась стереть несколько крупных пятен на форме, прежде чем бросила эту неблагодарную затею и убрала тряпку обратно в карман. Не было смысла преследовать ублюдка. Сейчас он уже мог скрыться в целой куче различных боковых ответвлений и, без сомнения, если она окажется достаточно глупа, чтобы последовать за ним в темноту, её ждут всевозможные неприятные сюрпризы и мины-ловушки. От массированного огня из дисраптеров до бесконтактных мин. Она сама бы так поступила.

Стоит оставить решение проблемы на другой день. Возможно, ей удастся убедить Охотника за Смертью показать ей другой вход. Может он даже сам присоединится. Льюис выглядел как человек, который мог бы согласиться на небольшой благочестивый рейд, даже несмотря на то, что сейчас он являлся великим и могущественным Защитником. Безусловно, он будет намного более подходящим партнёром, нежели чёртов Финн Дюрандаль... Она нахмурилась. Ей стоит это проверить. Выяснить, почему Дюрандаль не является тем, кем был раньше.

Она подошла к ожидающей её гравилодке и обнаружила возле неё небольшую толпу. Казалось, их больше интересовали мёртвые тела, чем она. Улыбнувшись и вежливо им кивнув, она встретила в ответ лишь холодные взгляды. Они не походили на бандитов — обычные, простые люди. Но в глазах, кислых и угрюмых лицах, читалась злость. Они выглядели так, словно хотели высказать ей гневные, оскорбительные слова, если бы осмелились. Эмма предположила, что они были людьми из Лежбища или по крайней мере его сторонниками. Потому, что если бы это было не так... это значило бы, что чувства населения к Парагонам даже хуже, чем она подозревала. Она не хотела в это верить, пока нет. Стараясь ни на кого не оглядываться, Эмма подошла к своей лодке и взмыла в небо. Она продолжала подниматься, до тех пор пока не оказалась настолько высоко, что город, раскинувшийся под ней, снова стал выглядеть как чудесное место, каким всегда и должен был быть.

****

Нынешний Патриарх Трансцендентальной Церкви Христа, весьма почтенный Роланд Вентворт, требовал аудиенции с лидером Воинствующей Церкви Анджело Беллини с тех самых пор, как Церковная демонстрация переросла в бунт Нейманов, и Анджело наконец-то нашёл время увидеться с ним. Они сидели лицом друг к другу по обе стороны впечатляющего, современного компьютерного стола Анджело в чрезвычайно роскошном новом офисе. Теперь, когда он вышел в мир и, наконец, стал очень важным человеком, каким всегда и должен был быть, Анджело не теряя времени перевёл свою штаб-квартиру в самый большой офис, который смог найти в огромном Соборе Логреса. Тот, кто обитал тут ранее, не стал спорить. Он сразу понял, откуда дует ветер.

Новый офис мог похвастаться любой роскошью, о которой Анджело мог только подумать. Ковры с длинным ворсом, мраморные стены, эффективное и неприметное центральное отопление и вентиляция, а также длинная полка, заполненная лучшими винами из обширных подвалов Собора. Жизнь была прекрасна. Анджело ни в чём себе не отказывал. С чего бы ему поступать иначе? Теперь он фактически глава Церкви, верховный лорд над судьбами миллиардов душ, и Патриарху пришло время это осознать. Роланду Вентворту пришло время понять, что он человек вчерашнего дня. Анджело откинулся на спинку своего огромного кресла, активировал функцию массажа и широко улыбнулся Патриарху, вынужденному сидеть на неудобном, жёстком стуле посетителя с прямой спинкой. Глядя на улыбку Анджело, Патриарх неловко поелозил на стуле и в ответ лишь глупо моргнул.

— Отличный офис, Анджело. Очень просторный. На мой вкус даже чересчур, но я никогда не был приверженцем материальных благ. Как ты наверняка знаешь, прежде чем стать Кардиналом, а затем и Патриархом, я был монахом. И был счастлив. Это всё, чего я действительно когда-либо хотел. Но мне сказали, что во мне нуждаются, а я никогда не умел отказываться... И вот мы сидим друг напротив друга. Патриарх и... кем ты сейчас являешься?

— Я Ангел Мадрагуды. Всемирно известный святой, духовный лидер Воинствующей Церкви и повелитель всего, на что падёт мой взор. Я Анджело Беллини! И Церковь делает то, что я говорю. Ты должен был заметить.

— Пожалуй, — неуверенно согласился Роланд Вентворт. — Меня в последнее время не столько игнорируют, сколько избегают. Важные вопросы больше не доводятся до моего сведения, мои предписания теряются или оформляются неверно, и никто в средствах массовой информации больше не отвечает на мои звонки. Половина моих сотрудников даже не приходят на работу. Как будто я стал невидимкой. Но я всё ещё Патриарх, Анджело, избранный и помазанный лидер Живой Церкви, справедливо назначенный и благословенный Богом Архиепископ Империи. И меня не так уж легко будет сдвинуть в сторону или заставить замолчать. Мой долг и обязанность перед Церковью — это вести свою паству в правильном направлении. Спасать их от зла и если необходимо от самих себя. Если ищешь драки, Анджело, я вполне к ней готов. Несмотря на все твои усилия, Церковь и Воинствующая Церковь — не одно и тоже! Есть ещё много хороших людей, готовых поддержать меня и истинную Церковь.

— Только дурак начинает бой без шансов на победу, — произнёс Анджело. — Да, у тебя есть некоторое количество сторонников, но они не едины. У меня же есть Нейманы. С твоей стороны — вера и добросердечность. С моей — армия фанатичных сторонников, готовых сражаться и умереть по одному моему слову. Ваши драгоценные убеждения не защитят от холодного оружия. Вера не остановит заряд дисраптера.

— Ты давно не открывал Библию, Анджело, не правда ли? — спокойно ответил Патриарх. — Видишь ли, я действительно очень недоволен тем, как в последнее время развиваются события. На какое-то время это даже выбило меня из колеи. Я видел, как меняется Церковь, но не знал почему. Думал, что возможно это моя вина. Потому что не держал руку на пульсе ситуации. Но бунт Нейманов был ошибкой. Даже я увидел, что он был не случаен. Он был спланирован и организован тобой. Не скрывая признаю, что сбит с толку тем, что именно толкает тебя к подобной анархии и кровопролитию. Но я никогда не был силён в оттенках зла. Поэтому тем более я обязан с ним бороться, используя все имеющиеся в моём распоряжении ресурсы.

— Твоё время прошло, Вентворт! — огрызнулся Анджело, резко подавшись вперёд в своём кресле и яростно посмотрев через стол. — Тебе и всем твоим добрым самаритянам нет места в новой Церкви или в будущей Империи. Ступай домой. Выйди на пенсию. Стань монахом снова. Пока у тебя ещё есть выбор.

— Бабочка не может снова стать гусеницей, — сказал Патриарх. — Меня выбрали. И в отличие от тебя я серьёзно отношусь к своей религии. Я буду сражаться с тобой, потому что должен. Во имя Бога даже самые миролюбивые души могут стать воинами. Мы все способны стать лучше того, кто мы есть. Это основа нашей веры. С помощью Божьей мы все способны преодолеть нашу низменную природу. А во что веришь ты, Анджело? Веришь ли ты во что-нибудь, кроме самого себя?

— Я верю, что стану очень богатым и могущественным, — ответил Анджело, откинувшись на спинку кресла и стараясь выглядеть спокойным. — И мне всё равно во что верят другие. Это дерьмо больше не имеет значения. Единственное, что сейчас имеет значение — за меня ты или против. Ах, Роланд, ты не представляешь, как приятно, когда можно говорить открыто, говорить правду после стольких лет обмена приятными банальностями. Знаешь ли ты, почему мне удавалось так хорошо собирать деньги на благотворительность? Потому что чем больше я собирал, тем скорее я мог как следует разбогатеть, чтобы погрузиться в комфортную жизнь, которую я всегда знал, что заслуживаю. Лично я считаю, что Чистокровное Человечество — это сборище безмозглых головорезов, а их так называемая политика, ничто иное, как подростковая ксенофобия по отношению к чужим, но из них получаются такие превосходные солдаты... Стоит лишь направить их в нужное русло и спустить с цепи. А затем остаётся только отойти в сторону и наблюдать за тем, как они делают всю грязную, но такую необходимую работу.

— Так ты и не отрицаешь своего участия?

— А зачем? Я не сказал ничего такого, о чём ты уже не знал или не подозревал. Но это не значит, что кто-нибудь вообще к тебе прислушается... Видишь ли Роланд, за время твоего правления Церковь была просто кладезем упущенных возможностей. У неё не было настоящей власти, никакого реального влияния, только весьма неопределённая философия и довольно утомительная одержимость Лабиринтом Безумия. У тебя были благосклонность Короля, внимание Парламента и уважение людей, но ты никогда не пользовался этими возможностями. В тебе не было ни огня, ни страсти, ни амбиций. Я переделал Церковь по своему собственному образу, вложив немного стали в её душу, и этого уже оказалось достаточно, чтобы с ней стали считаться. Когда я говорю: Король слушает, Парламент вздрагивает, а люди спешат повиноваться. Сейчас все говорят — спроси не о том, что Церковь может сделать для тебя, а о том, что ты можешь сделать для Церкви. И меня не перестают удивлять перспективы того, на что люди способны во имя своей религии. Они ненавидят, сражаются, убивают, способны на любую жестокость и мерзость, на которую были бы не способны по любой другой причине. В конце концов я дам им доступ к Лабиринту. Бог знает, сколько тысяч или даже миллионов бедных обманутых дурачков мне придётся пропустить через эту проклятую штуку, чтобы узнать, как она работает, но от фанатика до мученика всего один короткий шаг. А Церковь никогда не испытывала недостатка ни в тех, ни в других.

— Я тебя остановлю, — сказал Патриарх. — Остановлю это безумие, это зло. Чего бы мне это ни стоило.

— Поздно, — ответил Анджело. — Твоё время истекло, Роланд. Прощай.

Его рука, как будто невзначай переместилась к единственному изолированному элементу управления на столе и трансмутационная бомба, скрытая под креслом Патриарха, беззвучно активировалась. Это была по-настоящему миниатюрная бомба со строго выверенным радиусом распространения, но от этого не менее эффективная. Трансмутационная волна врезалась в тело Патриарха, разрывая его на генетическом уровне. Он вскрикнул лишь раз — это был резкий гортанный звук шока, боли и ужаса, при этом он так и не отвёл глаз от Анджело Беллини. Его нижняя часть тела схлопнулась сама в себя, потеряв форму и чёткость. Колени и талия из плоти и костей превратились в густое желе, а затем в вязкую розовую протоплазму в форме слизи, и всё это за несколько мгновений. Ноги отделились и упали, превращаясь в большую кучу розовой слизи, которая медленно погружалась в толстый ковёр на полу.

Туловище Патриарха осело в кресле, где раньше находились его колени и также начало трансмутировать. Руки судорожно сжимали воздух. Роланд Вентворт был ещё жив. Его сердце продолжало биться, а рот жестикулировать, хотя из него не вырывалось ни звука. В глазах застыл весь ужас грядущей смерти. Анджело Беллини подался через стол вперёд, изучая медленную и ужасную смерть Патриарха горящим, жадным взором. Грудь Вентворта снова дёрнулась, когда исчез его желудок, а затем ещё раз, когда одно за другим в жидкую массу превратились и рёбра. Энергии трансмутации в конце концов достигли сердца Патриарха, разрушая его, и свет померк в его глазах. Отвалившиеся от плеч руки упали в слизь на ковре и медленно в ней растворились. Голова Роланда Вентворта опустилась на то, что осталось от его груди. Несколько мгновений спустя на стуле осталась только голова, а затем исчезла и она, и всё, что осталось от Патриарха истинной Церкви — лишь длинные толстые нити розовой протоплазмы, медленно стекавшие с кресла на дорогой ковёр.

— Ты мне никогда не нравился, — произнёс Анджело Беллини. — Маленький трусливый сопляк. Я стану намного более лучшим Патриархом.

Он откинулся на спинку стула, глубоко вздохнул, и внезапно рассмеялся.

— Вот она... настоящая сила. Да, к такому легко привыкнуть. — Он активировал панель связи и вызвал секретаря. — Мисс Лайл, пришлите уборщиков. Боюсь, мой последний посетитель оставил после себя небольшой беспорядок.

****

Дуглас Кэмпбелл, Король Империи, Спикер Парламента и последний из длинной очереди героев, облачился в королевские одежды и оценивал нанесённый слой косметики в зеркале своей гардеробной. С нынешним количеством камер, освещающих Сессии Парламента, было жизненно важно выглядеть как можно лучше. Залысина заставляла его хмуриться. Высунув язык и поморщившись при его виде, он неохотно убрал его обратно. В последние дни он не высыпался и это было видно. Но работа продолжала накапливаться так, что казалось бумажная работа не закончится никогда, к тому же он не мог нанять дополнительных ассистентов. У него и так были проблемы с запоминанием имён тех, кто уже на него работал. Он посмотрел на корону, лежащую на столе перед зеркалом, и решил пока её не надевать. От неё всегда болела голова. Громко фыркнув, он рухнул в своё любимое кресло и мгновение спустя слегка кивнул в адрес Джесамины Флаверс, его супруги и будущей Королевы, элегантно сидящей в кресле напротив. На ней было потрясающе элегантное платье, смотревшееся на ней стильно и изящно, а макияж был умеренным, но идеальным, и Дуглас понял, что она смотрится гораздо лучше, чем он сможет когда-либо выглядеть.

— Ты снова хмуришься, Дуглас. Не стоит. Появятся морщины.

— Извини. Я задумался. Послушай, у нас не так много времени. Дневное Слушание начнётся менее чем через час, а Анна всё настойчивее и настойчивее донимает меня, с тех самых пор, как я появился, но... чувствую, что нам обязательно нужно поговорить. Прояснить ситуацию, так сказать.

— Да, конечно, — согласилась Джесамина. — Ты первый.

— Мы собираемся пожениться, — произнёс Дуглас настолько естественно, насколько смог. — И уже не можем остановить свадьбу, даже если захотим. Слишком много людей хотят её. Это похоже на слияние бизнеса, когда акционеры уже проголосовали за это, и плевать на то, что думает об этом правление. Сейчас это уже неизбежно.

— Дорогой, твои слова звучат так романтично... Но да, я понимаю. Шоу должно продолжаться. Я так понимаю Защитник не будет присутствовать на этом Слушании?

— Нет, — ответил Дуглас. — Я решил, что он в срочном порядке нужен в другом месте. И это будет продолжаться до тех пор, пока мы благополучно не поженимся.

— Я уже видела свадебное платье. Оно действительно очень милое. Практически произведение искусства.

— Льюис — мой лучший друг.

— Я буду выглядеть в нём настоящей Королевой. Из нас получится прекрасная пара.

— Мне не стоило делать его Защитником. Мне не стоило бросать работу Парагона. Тогда мы были бы счастливы. Наши жизни имели бы смысл. Я никогда не хотел быть Королём.

— Ты можешь отречься, — осторожно сказала Джесамина. — Это не тюремный срок.

— Не могу... Я нужен.

— Тогда будь Королём, чёрт возьми! Делай свою работу и не оглядывайся назад. Так же, как я не собираюсь оглядываться. Мы собираемся стать Королём и Королевой. Ничто другое не имеет значения.

Дуглас медленно кивнул.

— Я тут подумал... у нас будет тот же хор, который выбрал мой отец для Коронации. Они неплохо справились.

— Дискант[7] немного слабоват, да и главный тенор далеко не так хорош, как он думает, но да, они подойдут. Кто станет шафером? Льюис теперь им быть не может.

— Да... не может. Возможно Финн Дюрандаль. В конце концов он долго был моим напарником. К тому же это могло бы помочь ему смириться с тем, что не он был выбран Защитником.

— Дюрандаль. Хороший выбор. Он отлично смотрится, впрочем как и всегда, и для журналистов он подходит лучше всего. Возможно мне следует объявить Эмму Стил подружкой невесты... Если нам удастся убедить её отложить в сторону меч и дисраптер. Есть мысли о том, где мы должны провести медовый месяц? Я слышала Тоскующие Горы на Магеллоне очень хороши в это время года.

— Я подумывал о Чёрных Озёрах на Хали, — уверенно сказал Дуглас. — Место, которое нужно обязательно посетить и увидеть.

— Ох, да, милый! Хали! Потрясающие пейзажи и много-много самых высокопоставленных людей, на которых мы могли бы смотреть свысока.

А затем они замолчали и долго смотрели друг на друга. За три дня, прошедших с восстания Нейманов и его последствий в лазарете Парламента, Дуглас и Джесамина провели много времени вместе, демонстрируя публичное проявление единения, но между ними осталось много недосказанностей. Много такого, о чём нужно было поговорить прямо сейчас, хотя бы для того, чтобы больше никогда не возвращаться к этой теме.

— У нас всё ещё может получиться, Дуглас, — наконец сказала Джесамина. — Мы можем быть счастливы вместе, как Король и Королева. Как муж и жена.

— Мы на самом деле прекрасно подходим друг другу, — сказал Дуглас. — У нас много общего и совместная работа у нас неплохо ладится... Не важно, что ты меня не любишь.

— Ты мне небезразличен, на свой лад. Ты сильный мужчина, смелый и верный, с добрым сердцем. Поверь мне, таких в шоу-бизнесе не встретишь. У нас получатся хорошие партнёрские отношения. И я хочу быть Королевой. Это то, чего я всегда хотела. А ты станешь отличным Королём. И не важно, что ты меня не любишь.

— В том то и дело, — с несчастным видом тихо произнёс Дуглас. — Я люблю тебя, Джесамина. В этом и проблема.

— Господи, — вырвалось у Джесамины. — Дуглас... Я... я не знала. Это... сильно всё усложняет, да?

— Возможно, — ответил Дуглас. — Я люблю тебя, Джес. А Льюис мой лучший друг. Теперь ты понимаешь, почему...

— Конечно понимаю. Не удивительно, что ты... Как долго...

— Я полюбил тебя с самого первого момента нашей встречи. Я просто смотрел на тебя и знал, что ты та самая — женщина, которую я ждал всю свою жизнь. Единственная женщина, которой я когда-либо хотел отдать своё сердце.

— О, Господи, Дуглас, ты... Ты никогда до меня никого не любил? До встречи со мной в твоей жизни должны же были быть другие женщины? Я имею в виду — ты был Парагоном, Принцем... Самый завидный жених Империи. Я видела твои снимки в ток-шоу с разными девушками...

— О, да, — произнёс он, глядя себе под ноги, чтобы не приходилось смотреть на неё. — Девушки были всегда. Симпатичные девушки, даже красавицы. Удивительно насколько привлекательным может сделать мужчину тот факт, что он единственный наследник Империи. Некоторые мамаши шли на всё, лишь бы протащить своих дочерей в мою спальню. Также не было недостатка в женщинах, отчаянно желавших оказаться в постели Парагона. Любого Парагона. Они даже Льюиса преследовали, боготворя его уродливое лицо, хотя он всегда был более... разборчивее меня. Мне никогда не приходилось ложиться спать одному, если только самому того не хотелось. Некоторые из них мне даже нравились. Но ни одна из них никогда для меня ничего не значила. Я никогда не любил кого-то из них, потому что не мог быть уверен, что кто-то из них любит меня. Любит человека, а не Парагона или Принца. Ты должна понимать, о чём я говорю. Ты звезда. Дива. Была ли ты когда-нибудь влюблена, Джес?

— Ох, дорогой, этим я и знаменита, — сказала Джесамина, изо всех сил стараясь, чтобы её голос звучал обычно и спокойно. — Шесть браков, вдвое больше официальных бойфрендов и больше любовников, чем я могла бы не стыдясь вспомнить. Мне никогда не приходилось в чём-либо себе отказывать и в этом вопросе я поступала также. В дороге может быть очень одиноко, когда путешествуешь из одного театра в другой... В молодости я была той ещё распутницей, влюбляясь в каждое смазливое личико или симпатичную попку, проходящую мимо... В те времена я была увлечена каждым из них, но... не могу по правде говоря сказать, что кто-то из них что-то для меня значил. В моей жизни ни разу не было кого-то, кто был бы важнее для меня, чем я сама.

Она засмеялась, немного взволнованно.

— Боже, звучит так банально... Дуглас, ты очень впечатляющий человек. Я всего лишь звезда, ты — легенда. Ты заслуживаешь кого-то получше меня.

— Не думаю, что смогу встретить человека более впечатляющего, чем ты, — иронично произнёс Дуглас.

Наконец он поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом и каждый увидел в другом сострадание. Дуглас тихо вздохнул.

— Полагаю, мы друг с другом повязаны, Джес. И собираемся стать Королём и Королевой. Этим стоило бы гордиться.

— Да, стоит. Это большая честь.

— То, что ты меня не любишь, значения не имеет.

— Ох, Дуглас...

— Почему Льюис, Джес? Почему он?

— Ох, чёрт... не знаю. Наверное, потому что... его вообще не впечатляет то, кем я являюсь. Потому что он храбрый и благородный. Потому что... всегда хочется того, чего ты знаешь у тебя никогда не будет. Это не имеет значения. Всё позади. Время двигаться вперёд.

— Я должен быть уверен в тебе, Джес.

— Можешь мне верить, Дуглас.

— Льюис — хороший человек.

— Так и есть.

— Я всегда был горд называть его своим другом. Но думаю, если он уйдёт, всё станет только лучше.

Дуглас встал на ноги, подошел к столу, поднял корону и надел её на голову. Затем ненадолго замер, изучая спокойное и равнодушное лицо в зеркале, и оставшись недовольным увиденным, он развернулся к зеркалу спиной. Подойдя к двери и открыв её, он остановился и оглянулся на Джесамину.

— Я отказываюсь от своего единственного настоящего друга, чтобы жениться на тебе, Джес. Не заставляй меня пожалеть об этом.

****

Охотник за Смертью сидел в одиночестве в единственном кресле своей квартиры, смотря прямо перед собой, ни о чём не думая и ожидая, когда наступит время обеда, чтобы он мог проглотить еду, которую не хотел есть. Комната была погружена в безмолвие, тишину и в ней не было ничего, что могло хоть чем-то его отвлечь. Даже стены были голыми. Те немногие вещи, которые он привёз с собой, по-прежнему лежали в коробке в соседней комнате вместе с матрасом, который служил кроватью. Льюис смотрел в пустую стену, ни о чём не думая, только ощущая. Съев столько, сколько смог, он бросил одноразовые тарелки в распылитель и вернулся к креслу, снова ожидая, когда наступит время идти спать и он сможет забыться во сне, хотя бы на время отрешившись от своей жизни.

Как всё так быстро скатилось под откос?

Как Защитнику ему больше нечего было делать. Дуглас позаботился об этом. От имени Короля позвонила Анна и сообщила, что в его присутствии в Парламенте более не нуждаются, и судя по всему все остальные его обязанности были также приостановлены. Поэтому всё, что ему оставалось — это сидеть в кресле и временами размышлять о том, как сильно он испортил свою жизнь. Всё, что он когда-то считал само собой разумеющимся, всё, ради чего жил, все моральные ориентиры были вывернуты наизнанку, и он не знал, что делать дальше. Он предал своего лучшего и самого верного друга. Не буквально, а... сердцем. Он влюбился в Джесамину Флаверс, женщину, а не звезду, но она собиралась стать невестой Дугласа и Королевой Империи, и даже издалека любить её было своего рода изменой. Он никогда не думал, что любовь, когда она наконец появится будет такой. Боль, которую невозможно вынести, потребность, которую не облегчить, женщина, которая будет не его. Бесчестие и позор. Но такова удача Охотников за Смертью.... Всегда печальна.

Спросите Оуэна... или Хейзел... Где бы они ни были.

Льюис глубоко вздохнул и медленно оглядел свою комнату, в поисках чего-то, способного его занять или заинтересовать, хотя бы на какое-то время. Чтобы не нужно было ни думать, ни чувствовать. Он рассматривал возможность пойти и распаковать свои вещи, но у него не было на это сил. Силы бы нашлись, если бы в коробке было хоть что-то важное, но он не был одним из тех, кто коллекционирует... вещи. На это не было ни времени, ни желания. Работа была его жизнью. По крайней мере так было раньше. Скользя по пустой комнате глазами, он подумал о том, почему за столь долгий срок его пребывания тут эта комната так и осталась настолько пустой. Наконец его взгляд остановился на компьютерном терминале и мониторе, расположенных прямо на полу у единственного поляризационного окна. Льюис решил, что надо бы проверить, есть ли какие-нибудь сообщения. Там точно не было ничего важного. Всё, что имело значение, приходило на коммуникационный имплант. Но там точно должно было быть что-нибудь. Что-то способное отвлечь.

Словно старик он медленно и устало поднялся с кресла, чтобы подойти и сесть перед терминалом прямо на пол. С нажатием на функцию сообщений экран ожил. Всего одно за сегодня, от фаната, управляющего посвящённым ему сайтом. Льюис нахмурился. Тим Хайбери обычно не беспокоил его напрямую, если это не было чем-то важным. Может быть он отследил какую-то очередную подпольную группу людей, которая зарабатывала деньги на имени и репутации Льюиса. Охотник за Смертью всегда пресекал деятельность таких группировок. Он серьёзно относился к своему доброму имени. Кроме того поддельные фигурки из последнего набора были совсем на него не похожи. Он установил соединение, назвал личный номер Тима и экран монитора показал лицо его самого преданного поклонника и сторонника. Молодое лицо, едва достигшее подросткового возраста, однако Тим уже с четырнадцати лет управлял его фан-сайтом с пугающим энтузиазмом и эффективностью. Льюис улыбнулся ему. Было приятно знать, что в жизни осталось ещё хоть что-то, на что он мог положиться.

— Привет, Тим. Рад тебя слышать. Что случилось? Наконец-то закончились средства?

— Нет, — ответил Тим. — Не в этом дело.

Его голос был высоким и неуверенным, и казалось он не мог смотреть Льюису прямо в глаза.

— Дело не в деньгах, Льюис. Дело никогда не было в деньгах. Вы это знаете. Но боюсь... мне придётся закрыть сайт. Ваш сайт. Если быть точным, он уже закрыт. Мне жаль.

Льюис уставился на него, потеряв дар речи. Он растерялся и пытался понять, что думает о том, что у него больше нет собственного сайта. С одной стороны ему всегда было не совсем комфортно иметь собственный фан-сайт — он привлекал слишком много фанатского внимания, которое он всегда находил несколько смущающим. Но с другой стороны... если и был человек, на которого как он думал он всегда мог положиться — это был Тим Хайбери. Тим всегда верил в него, понимал его, был стеной между Льюисом и одержимыми фанатами, которые иначе сделали бы его жизнь невыносимой. До появления Тима Льюису приходилось пользоваться функцией проверки своих звонков и менять адрес каждые шесть месяцев, чтобы обеспечить себе хоть какое-то уединение. Сейчас же... Тим вёл себя как-то странно. Он выглядел... не столько расстроенным, сколько... разочарованным.

— В чём дело, Тим? Что случилось? На тебя кто-то давит из-за сайта?

— Нет! Не в этом дело. Ну, не совсем. Просто... теперь всё стало по-другому. Люди по отношению к вам больше не чувствуют того же, что раньше. С бунта Нейманов всё поменялось. Мне это больше не приносит удовольствие. Я уверен вы найдёте кого-то ещё, кто возглавит сайт. Будет его вести для вас. Ради людей, которые всё ещё в вас верят. Извините. Я больше не могу этого делать. Мне нужно идти. Прощайте.

Его голос надломился. Он чуть ли не плакал, отрубая связь со своей стороны. В шоковом состоянии Льюис уставился на пустой экран, а затем выключил его. Тим в нём разочаровался. Его самый старый, самый верный поклонник. Льюису казалось, что уже невозможно чувствовать себя более одиноким, изолированным и брошенным, но... в этом, как и во многих других вещах он ошибался. Он встал и медленно направился к своему креслу. Неуверенно стоя на ногах, он чуть ли не рухнул в него, когда снова садился. Причина только в бунте? Или о нём и Джес уже ходят слухи? Нет... исключено. Если бы был даже малейший намёк на это, он уже был бы в окружении журналистов, ожидающих заявления. Мог ли Дуглас просто озвучить, что Льюис теперь официально является персоной нон-грата? Это не было бы в стиле Дугласа, но раньше его никто так сильно не предавал. Но нет... опять же, подобный раскол между двумя столь известными людьми был бы лакомым кусочком для ток-шоу. Так почему же Тим бросил его?

В ухе раздался вызов имплантированного коммуникатора и Льюис резко выпрямился в кресле, когда на персональном канале раздался голос Дугласа. Его голос был как обычно спокойным и авторитетным, но... безэмоциональным.

— Привет, Льюис. Извини, что беспокою, но есть работа, которую необходимо сделать.

— Привет, Дуглас. Не извиняйся, ты не прервал ничего важного. Чему я могу помочь?

— Мне нужно, чтобы ты проследил за тем, как идёт подготовка к свадьбе. Они сильно отстают от графика и я ни от кого не могу получить внятный ответ на вопрос почему. У меня нет времени самому орать на них, поэтому я хочу чтобы это сделал ты. Не стесняйся раздавать тумаки кому посчитаешь нужным. Поговорим позже, Льюис. Пока.

И это было всё. Льюис медленно обдумывал услышанное, пытаясь понять, что ему не понравилось — сухость с которой всё было сказано или вложенный подтекст. Первой мыслью было, что это обычная работа, что-то, что могло бы его занять. На безопасном расстоянии от Парламента, Дугласа... и Джесамины. Любой мог бы справиться с такой незначительной проблемой. Чёрт возьми, Анна могла бы решить её в обеденный перерыв. И просьбу позаботиться о том, чтобы Королевская Свадьба прошла гладко, можно рассматривать как возможность утереть ему нос... Но это было бы весьма мелочно. Дуглас обладал многими качествами, но мелочность никогда не была в их числе. Значит при Дворе недавно произошло что-то... значимое, важное, раз уж Дугласу понадобился для расследования Льюис. Что-то, что Дуглас не мог позволить себе обозначить официально. Какая-то угроза, спор или закулисная интрига, которую он не мог обсуждать открыто? Бог весть какое количество группировок и отдельно заинтересованных в этом лиц воспользовались бы любой возможностью, чтобы сорвать Свадьбу. Льюис вспомнил террориста-смертника в Парламенте и подумал, какой ущерб может нанести трансмутационная бомба на Свадьбе, вздрогнув вопреки себе. Есть лишь один способ узнать, что происходит при Дворе — пойти и узнать.

К тому времени, когда он прибыл ко Двору, его самочувствие улучшилось. Хорошо снова что-то делать, что-то значимое. Сам Двор был полон людей, которые сновали взад-вперёд со срочными поручениями, и очевидно были слишком заняты, чтобы остановиться и поговорить с ним. Льюис медленно прогуливался по большому залу, впитывая царящую здесь атмосферу, молчаливо наблюдая и прислушиваясь, в то время как все остальные старались сохранять дистанцию, фактически не признавая его присутствия и самого существования. Вскоре ему стало понятно, что несмотря на крики и активную жестикуляцию, не говоря уже о ненормативной лексике, на самом деле ничего толком сделано не было, потому что никто не мог договориться о том, что нужно делать в первую очередь... У каждого был собственный список дел и сроки его выполнения, и никто не был готов идти на уступки другому. Дела оставались незавершёнными или выполненными только наполовину, потому что в любой момент очередной командир мог прийти и забрать рабочую силу для собственного наполовину выполненного или незавершённого проекта. Льюис вздохнул, мысленно закатал рукава и приступил к работе.

Если в чём-то сомневаешься — иди к руководству. Один за одним, вежливо и уважительно, Льюис разыскивал и говорил с каждым ответственным за свою секцию прорабом. Когда это не срабатывало, он хватал их за шкирку и с силой прикладывал о ближайшую стену и глядел на них до тех пор, пока они не начинали хныкать. После объяснял, насколько лучше было бы для всех, если они перестанут спорить и воевать друг с другом и начнут вести себя цивилизованно и по-деловому. И все с кем он говорил усиленно кивали и не переставали этого делать до тех пор, пока он не убирал руку со своего меча. Или в особых случаях от горла. Затем Льюис собрал всех прорабов в одном месте и объяснил, насколько недоволен Король отсутствием прогресса. И как его это расстраивает. Далее он объяснил, что если они не смогут или не захотят выполнять свою работу и выполнять её без сбоев и в очень короткие сроки не вернутся к утверждённому по времени графику, он лично проследит за тем, чтобы их похоронили в одной большой братской могиле (причём не обязательно после смерти) и будет наблюдать за работой уже их заместителей. Все согласились быть гораздо более цивилизованными в будущем и отправлять в офис Короля регулярные отчёты о проделанной работе, после чего Льюис, ободряюще улыбаясь и поддерживая павших духом словами, отправил всех работать обратно, попутно обещая существенный бонус, если они успеют вовремя и уложатся в бюджет. Наиболее медлительным он придал ускорение пинком под зад.

Вроде всё прошло как надо.

За исключением разве что того... насколько сильно они его боялись. Хорошо, свою роль в этом спектакле, сочетая угрожающий взгляд и тяжёлое дыхание, он сыграл на совесть, иначе они бы просто не восприняли его всерьёз, и если бы понадобилось он готов был столкнуть парочку лбов, чтобы привлечь их внимание, но некоторых прошибал пот лишь от одного его вида. Некоторые выглядели так, будто бы сразу же сбежали, если бы осмелились. Он не в первый раз такое делал, но сейчас он мог поклясться, что они на самом деле воспринимали его угрозы всерьёз. Они действительно верили, что он их убьёт, если они не выполнят то, что он сказал.

И это было... тревожным признаком.

Льюис занял позицию на помосте рядом с Королевским Троном и снова осмотрел Двор. Криков теперь было намного меньше и в процесс вносились намного более конструктивные решения, но никто не смотрел в его сторону. Если быть точным, люди изо всех сил старались быть от него как можно дальше. Льюис был этим откровенно озадачен. Он привык, что его уважали, чувствовал, что заслужил это в годы бытности Парагоном и гарантом Королевского Правосудия, но это... это было не уважение. Это был страх. Они вели себя так, словно какое-то дикое животное зашло к ним в гости, способное в любой момент сойти с ума и напасть.

Льюис осматривался, пока не заметил журналиста, ведущего репортаж под прицелом камеры, парящей перед ним. Льюис спустился с помоста и как бы невзначай направился в его сторону. Люди бросились врассыпную, спеша убраться с пути. Резко обернувшись, журналист бросил взгляд на приближающегося к нему Защитника, прервался на полуслове и устремился напрямик к ближайшему выходу. Позади него болталась камера. Льюис ускорил темп. Журналист кинув взгляд через плечо и увидев, что Льюис догоняет, сорвался на бег. Вздохнув, Охотник за Смертью вытащил тонкий метательный кинжал из-за голенища сапога, осторожно прицелился и метнул. Пронзив воздух, кинжал проткнул рукав журналиста и крепко пришпилил того к стене. От внезапности вынужденной остановки, тот чуть не упал. Журналист всё ещё ругался и сыпал проклятиями, яростно дёргая рукав и кинжал, когда Льюис наконец-то его догнал. Журналист выпрямился, улыбнулся Охотнику отчаянной и совершенно искусственной улыбкой, и намертво прилип спиной к стене.

— Сэр Охотник за Смертью! Сэр Защитник! Рад вас видеть! Хорошо выглядите. Серьёзно. А... разве на сегодня не обещали совершенно расчудесную погоду?

— Почему ты убегал? — спросил с интересом Льюис.

— Срочная статья! — произнёс журналист.

Он усиленно потел и глаза были очень большими.

— Промедление смерти подобно. Вы знаете, как это бывает. Весьма важная и значимая история, и я действительно должен идти. Не могу задерживаться! Извините!

— Не дёргайся, — сказал Льюис. — Ты никуда не пойдёшь, пока мы с тобой по-дружески и содержательно не поговорим по душам.

— Вот дерьмо, — с несчастным видом произнёс журналист.

— Как тебя зовут и на кого работаешь?

— Адриан Прайк, сэр Охотник за Смертью. Канал 437. Новости и обзоры, и всё, что в тренде. Если это имеет значение — мы в эфире. Послушайте, я действительно должен быть...

— Нет, не должен. — прервал его Льюис. — Скажи мне, Адриан Прайк. Скажи мне честно и без утайки, иначе я начну поворачивать твою голову до тех пор, пока цвет глаз не потускнеет. Почему ты так меня боишься?

— Ты шутишь? — произнёс Прайк с таким отчаянием, что от страха забыл о вежливости. — После того, что ты вытворял на восстании Нейманов? Да тебя теперь все до усрачки боятся!

Какое-то время Льюис смотрел на Прайка.

— Я выполнял свой долг.

— Ты убивал людей! Множество людей! Резал и убивал их прямо перед камерами, выглядя при этом так, словно наслаждался каждой минутой. Это не был долг. Тем более закон. Это было возмездие.

— Парагонов убивали. Я мстил за павших товарищей.

— Предполагается, что Парагоны — это справедливость, а не месть.

Голос журналиста был полон горечи обречённого, будто он ожидал смерти и чтобы он не сказал уже ничего не изменит. Можно было говорить правду, потому что худшее уже произошло.

— Мы все видели это, Охотник за Смертью. Ты преследовал людей, которые убили твоих друзей и вырезал всех, кто вставал у тебя на пути, виновны они были в чём-то или нет. И ты улыбался, пока делал это. На твоём лице была кровь других людей и ты улыбался. Мы с самого начала почти безостановочно показывали то, что ты делал на демонстрации. Не только 437-й канал — все новостные каналы. Никто не мог поверить в это. В то, что ты можешь быть таким... озлобленным, человеком... потерявшим контроль. Знаменитая ярость Охотника за Смертью обернулась против мирных жителей. Никто больше не доверяет тебе. В чём дело, Охотник за Смертью? Ты сказал, что хочешь правду. Только выдержать её у тебя оказывается кишка тонка?

— Я не убил никого, кто не попытался бы убить меня, — ответил Льюис.

— Мы всё видели, Охотник за Смертью. Всё, что ты делал. Мы видели настоящего тебя.

Льюис выдернул кинжал из стены, освободив рукав Прайка, и журналист вздрогнул, явно ожидая смертельного удара. Вернув клинок обратно за голенище сапога, Льюис отступил от журналиста.

— Спасибо, Адриан. Можешь идти.

Прайк с сомнением посмотрел на него.

— Ты не убьёшь меня?

— Нет, Адриан. Не убью.

— Это... хорошо, — просиял Прайк. — В таком случае прошу меня извинить, но мне правда очень нужно в туалет, позарез нужно.

Прижавшись к стене, он медленно отдалился, и оказавшись вне пределов досягаемости Льюиса, повернулся и побежал к выходу. Камера от него не отставала. Он не оглядывался, словно опасаясь, что Льюис передумает и последует за ним. Или выстрелит ему в спину. Льюис некоторое время смотрел ему вслед, после чего медленно повернулся, чтобы снова взглянуть на Двор. Вокруг было очень тихо. Все смотрели на него. А когда Льюис стал смотреть на них, все отвернулись, избегая его взгляда, и снова приступили к работе. Общий шум и гомон медленно возобновились, но так шумно и оживлённо, как раньше уже не было.

От внезапно навалившейся усталости Льюис прислонился спиной к стене. Он нахмурился и его уродливое лицо стало страшнее обычного. Так вот почему Дуглас отправил его ко Двору. Он хотел, чтобы Льюис увидел, понял. Чтобы узнал правду, которую Дуглас не смог заставить себя сказать лично. Льюиса Охотника за Смертью теперь боялись все. Никто ему больше не доверял. Не из-за Джесамины, а из-за того, что он сделал, когда не обуздал свою ярость во время бунта Нейманов. Все считали его монстром, возможно, они были правы. Неудивительно, что Тим Хайбери больше не хотел управлять его сайтом.

Он был не просто монстром. Он был изгоем.

Вот почему Дуглас послал его сюда. Чтобы он осознал. Последний подарок от старого друга? Или еще один удар в спину от нового врага?

Охотник за Смертью покинул Двор с высоко поднятой головой и все кто находился там были рады видеть, что он уходит.

****

Снова вернувшись в квартиру Финна Дюрандаля, Бретт Рэндом и Роуз Константин сидели в своих обычных креслах в ожидании инструкций. Дюрандаль где-то играл роль хорошего Парагона с Эммой Стил, но обещал вернуться, как только сможет не вызывая подозрений сбежать и оставить нового нежелательного партнёра в одиночестве. Так что Бретт и Роуз ждали, не глядя друг на друга и не разговаривая. На данный момент Бретт перепробовал все имеющиеся в его и аптечке Финна препараты, чтобы унять боль в животе, но ничего из этого не принесло абсолютно никакого результата. Бретт осторожно потёр руками мучающий его живот и задумался, не стоит ли ему обратиться к доктору Хэппи и воспользоваться кредитной линией Финна, чтобы попросить кое-что для себя. Он очень устал — боль не давала ему спать по ночам, а с утра пораньше выгоняла его из постели. Никакие деньги или власть, обещанные Финном, не стоят такого, а угрозы в стиле, что он сделает с Бреттом, если тот даже подумает о побеге, с каждым часом казались всё менее пугающими. Иногда Бретт думал, что продал бы душу или то малое, что от неё осталось, лишь бы его потроха перестали так сильно болеть.

Опустившись на стул и подтянув колени практически к груди, он угрюмо оглядел квартиру Финна в поисках чего-то, что могло бы занять его внимание. Нечто маленькое и ценное, что он возможно мог бы разбить, сославшись на нелепую случайность. Он уже выпил все мало-мальски приличные напитки и дважды совершил набег на кухню. Иногда от еды самочувствие его улучшалось, а иногда — нет, но Бретта всегда успокаивал сам процесс. Проблема была в том, что кулинарные вкусы Финна были совершенно обычными, если не сказать пресными, а у Бретта были свои стандарты.

Он осторожно посмотрел на Роуз, сидевшую в своём кресле, которое располагалось слишком близко к нему. Её голова медленно повернулась и она посмотрела на него своими тёмными, немигающими глазами. С тех пор, как их разумы соприкоснулись благодаря эсп-наркотику, она много на него смотрела. Тогда он обнаружил, к большому своему удивлению, что у неё внутри есть не только одна жажда убийства. Одному Богу известно, что открылось о нём Роуз. А прочитать что-то на её лице, чёрт возьми, не способен наверное никто. Она была одета в ту же цвета засохшей крови облегающую кожу, которая закрывала все её двести тринадцать сантиметров — от пальцев ног до самого подбородка. Кресло, в котором она восседала, казалось на её фоне детским, но сидела она в нём идеально ровно и совершенно неподвижно, и одно её присутствие подавляло.

Бретт открыто изучал её и она ему позволяла. С обрезанными, цвета тёмной ночи волосами, смертельно бледной кожей и багрово-малиновым ртом, она выглядела словно древняя богиня смерти, отдыхающая после сражений, где она выкалывала глаза, уставившимся на неё мёртвым лицам, словно Ужасная и Великая Госпожа Воронов[8]. Бретту было трудно решить привлекательна ли она. Она была слишком впечатляющей, яркой и дикой, чтобы выносить по отношению к ней столь тривиальные вердикты. Но она безусловно была поразительна. Красива, как бывает красивым мастерски сделанное оружие, и даже сексуальна, но совершенно больным и будоражащим душу образом. Она пугала Бретта до смерти, но между ними произошло слишком многое. Нахмурившись, он прикусил губу в попытке выразить словами, что о ней думает. Она должна внушать ему ужас, но...

До него внезапно дошло, что он уже довольно долго смотрит на неё и она не возражает. Роуз по-прежнему смотрела на него, в своей спокойной и любопытной манере, как смотрит свернувшаяся в клубок змея. Тяжело сглотнув, Бретт немного выпрямился на стуле.

— Вижу ты починила свой кожаный костюм, Роуз. После того удара в рёбра. Во время восстания.

— Это другой, — ответила Роуз. — У меня семь комплектов и все одинаковые. Избавляет от необходимости тратить время на выбор, что надеть, просыпаясь по утрам. У меня не хватает терпения для подобных мелочей. У администрации Арены есть именитый дизайнер, который и сделал мне этот наряд. Для которого, по-видимому, имидж это главное. Я не против. Кожа мне нравится. Она практична. И внушает страх. Что полезно на Арене. Сражение можно выиграть и проиграть благодаря тому, как видит тебя твой противник.

Бретт был озадачен. Раньше она никогда не говорила так много слов в одном предложении. На самом деле он ни разу не слышал, чтобы она с кем-либо так много говорила — даже с Финном. Был бы это кто-то другой он бы предположил, что она начала ему доверять. Быть может даже пытается наладить контакт. Бретт напряг извилины в попытке поддержать разговор.

— Кожа тебе к лицу. И цвет безусловно твой. Но разве тебе в ней комфортно? Я имею ввиду, когда-то я знал девушку, которая оказывала воспитательные услуги. Для зрелой и искушённой аудитории. Ей приходилось много носить кожаные костюмы и она всегда говорила, что в них она потеет как свинья.

— Я не потею. Это плохо для имиджа, — произнесла Роуз и, выдержав паузу, добавила. — Это была шутка.

Да уж, очень похоже, подумал Бретт. Господи, если она ещё попробует после этого улыбнуться, не знаю, смогу ли я не ударить рукой по лбу.

— Я рада, что ты здесь, Бретт, — медленно произнесла Роуз. — Я хотела с тобой поговорить. Наедине. Для меня это... трудно, Бретт. Я мало общаюсь с людьми. Они мало общаются со мной. У меня мало общего с ними... ты наверное заметил. Я живу, чтобы сражаться. Ради убийств. Ради брызг крови и затухающего взгляда, когда жизнь покидает тело. И в течении многих лет это было всё, что мне было нужно, всё, чего я хотела от людей. Но ты... Бретт, ты другой. К тебе я отношусь по-другому. Я хочу... узнать тебя. Получше. Сама не знаю почему.

Она пытается стать ко мне ближе, недоверчиво подумал Бретт. Я не солнце, чтобы ко мне тянуться, если она вообще знает, что это значит, но именно это она и пытается сделать. Бретт серьёзно подумал о том, чтобы вскочить со стула и сбежать, спасая собственную шкуру, но почему-то этого не сделал. Отчасти видимо потому, что она убьёт его ещё до того, как он достигнет двери, если решит, что её оскорбили и отчасти потому, что... эта её неловкая попытка узнать кого-то получше была почти трогательна. Может она впервые в жизни это делает. Это нисколько не сказалось на страхе, который она внушала одним своим видом, но...

— Можешь поговорить со мной Роуз, если хочешь, — осторожно произнёс Бретт. — О чём бы ты хотела поговорить?

— Я не знаю. Всё это для меня ново. Новая территория. Это то, чем занимаются друзья?

— Иногда... Роуз, у тебя никогда не было друзей? Впрочем, конечно же не было, дурацкий вопрос.

— Я никогда не нуждалась в друзьях. Люди всё усложняют. Они хотят от меня чего-то, чего я никогда не понимала. Дружба, любовь, секс — все эти вещи всегда были для меня загадкой. Но сейчас... Мне хочется узнать тебя, Бретт. Кто ты, чем являешься. Кем и где был до нашей встречи. Так ведь поступают друзья, когда хотят узнать друг друга?

— Да Роуз. Ты мыслишь в правильном направлении.

Как обычно в таких случаях, когда хотелось произвести впечатление на новую женщину, Бретт приготовился выпалить свою тщательно отрепетированную и отточенную ложь, но почему-то... не смог сделать этого с Роуз. В любом случае на неё бы она всё равно не подействовала. Так что в этот раз, к своему собственному удивлению, Бретт рассказал правду.

Бретт Рэндом вырос в Лежбище с матерью, которая зарабатывала арендную плату лёжа на спине, и целой чередой отчимов, которые приходили и уходили, когда у них было настроение. Иногда они давали ему деньги, а иногда били, но Бретту всегда было наплевать. В раннем возрасте он начал познавать улицу и заботился о себе сам, потому что мог доверять только себе. Обучаясь искусству мошенничества и скрытности, он вовлекал себя во всевозможные неприятности, но не сдавался на полпути, потому что к этому делу у него был явный талант. И потому что ему это нравилось. Он сделал себе имя ещё до того как вышел из подросткового возраста. За пределами Лежбища у него всегда была наготове дюжина тщательно сконструированных новых личностей, лиц и имён. Прежде чем ему исполнилось двадцать, он много раз срывал большой куш и с таким же успехом его спускал, но никогда не сожалел ни о чём. Ведь всё было не ради денег. Испытание и вызов на грани, острые ощущения от игры — именно они заставляли кипеть его кровь. Заставляли чувствовать себя живым.

И он никогда не забывал об одном своём неоспоримом притязании на истинное величие — он произошёл не от одного, а от двух величайших героев Империи. Он был Ублюдком Рэндома благодаря давно пропавшему отцу — какая-то странствующая душа, которая так впечатлила его мать, что она дала своему единственному ребёнку фамилию отца. Конечно, это всё могла быть ложь, просто обычная чушь, чтобы произвести впечатление на его мать, но Бретт так не думал. Он всегда знал, что ему суждено быть великим. Он чувствовал это телом и душой. Однажды он сам станет великим. Чего бы это ни стоило.

В Лежбище такие мечты необходимы.

— Такая вот она, Роуз. История моей жизни. Я — то, что сам из себя сделал. Принц мошенничества и двойного блефа. Что насчёт тебя? Какие ужасные и трагические события развели твою дорожку с остальным человечеством и превратили в Дикую Розу — страшную и легендарную убийцу, которой ты сегодня являешься?

— Я сама сделала себя такой, — ответила Роуз. — Никто мне не помогал. У меня была совершенно обычная семья и совершенно нормальное воспитание. Богатыми мы никогда не были, но всегда жили в комфорте. Родители заботились обо мне и всегда были рядом, когда я в них нуждалась. В моём унылом, заурядном прошлом нет ничего, что объяснило бы меня сегодняшнюю. Я просто псих, чудовище, ошибка природы. Кровь, страдания, убийства — еда и питьё для меня, они же музыка, смех и секс. И это всё, что мне было когда-либо нужно... до сих пор. Когда из-за наркотика наши сознания соприкоснулись, я увидела, что жизнь сама по себе больше, чем я думала. Я увидела то... чего всегда хотела, но сама не знала об этом. В твоём разуме я увидела любовь и секс, впервые мне показалось, что возможно люди находят в простом ударении тел друг о друга нечто большее. Я увидела удовольствие от познания друг друга, душевное спокойствие и многое другое. Я хочу этого, Бретт. Хочу познать их. Научи меня дружбе. Научи меня сексу. Покажи мне.

Вот чёрт, подумал Бретт. Господи, ну почему я?

Но ты не скажешь нет психопату. Так что Бретт взял её руку своею рукой, снял красную кожаную перчатку и бросил её ей на колени. Роуз смотрела на него спокойно, но с толикой любопытства. Бретт поднёс её обнажённую руку к своему лицу и медленно провёл кончиками её тонких, длинных пальцев по своей щеке. Медленно, очень медленно, направляя её руку своей, он переместил её от своей щеки к подбородку и задержался у рта. Роуз нахмурилась, сосредоточившись на моменте и на ощущениях. Бретт по одному стал целовать кончики её пальцев. Роуз убрала свою руку, подняла её на уровень глаз и некоторое время изучала. Бретт сидел очень тихо. А затем протянув свою руку смертоносной убийцы, Роуз взяла его руку в свою и медленно провела кончиками его пальцев по своему лицу. Он ободряюще улыбнулся. В комнате появилось зарождающееся ощущение чего-то нового. Бретт наклонился ближе и прижал другую руку к красной коже на её груди. Материал громко скрипел, когда в такт дыханию ее грудь поднималась и опускалась.

— Бретт, — произнесла Роуз. — Думаю...

— Не думай, — прервал её Бретт. — Просто чувствуй.

— Это что-то новое. Непохожее на убийство.

— Не всё должно походить на убийство.

Он крепко взял её за подбородок и потянул лицом к себе. Она изучала его широко раскрытыми глазами. И когда он поцеловал её, стало понятно, что для неё это тоже ново. Он показывал ей, что делать не торопясь, осторожно, чтобы не показаться агрессивным или излишне настойчивым. В конце концов это же была Роуз. Он всё ещё её боялся, но... уже чувствовал, что между ними возникает что-то. Новая связь, которая может перерасти в дружбу или страсть, или стать чем-то совершенно иным. И он вынужден был признать, что это было захватывающе. Целовать ту, кто может запросто тебя убить, если ты её чем-то расстроишь.

Роуз отстранилась и их губы почти что с неохотой перестали быть одним целым. Она посмотрела на Бретта снова нахмурившись, пытаясь понять, что чувствует. Посмотрев на руку на своей груди, она положила свою руку поверх его, увеличив давление. Бретт медленно расстегнул пуговицы своей рубашки и распахнул её, обнажив грудь. Затем взял её руку и поднёс к своей груди. Тёмный рот Роуз шевельнулся в улыбке. Будь это кто-то другой, Бретт поклялся бы, что эта улыбка была застенчивой. Он улыбнулся в ответ. Кончики пальцев Роуз с любопытством изучали его грудь, не нуждаясь более в проводнике.

А затем послышались приближающиеся шаги снаружи. Вернулся Финн. Бретт так и не понял, почувствовал ли он от этого облегчение. Роуз снова откинулась на спинку кресла, натянув кожаную перчатку, а её лицо стало спокойно и бесстрастно. Бретт застегнул рубашку. Когда Финн вошёл — оба спокойно сидели каждый в своём кресле и смотрели в разные стороны. А если оба тяжело дышали, то что с того? Наверняка Финн ничего неладного не заподозрил, сосредоточенно рассказывая что-то о новой миссии. Бретт пропустил первые несколько слов. Он только что заметил, что перестал болеть живот.

— Бретт! Ты меня не слушаешь! — резко окрикнул его Финн и в его голосе послышались опасные нотки.

— Внимаю каждому вашему слову, сэр Дюрандаль, — тут же ответил Бретт. — Новое задание. Всегда рад услужить. Минуточку, постойте-ка, вернёмся немного назад. Ты хочешь, чтобы я снова вышел в город? Ты же знаешь я не могу появиться на публике с этим лицом. Не после того, как стрелял в Охотника за Смертью прямо перед камерой. Парагоны сейчас явно не претендуют на роль фаворитов месяца, но у Защитника всё ещё есть поклонники. Особенно среди миротворцев. Достаточно им заметить это лицо и мне конец!

— Тогда покажи им другое лицо, — сказал Финн. — В конце концов тебе есть из чего выбирать. Это твой прокол и мне ничуть не жаль. Ты должен был заметить ту камеру. Весьма дилетантская ошибка.

— Я отвлёкся, ладно? Из-за подобных разговоров я и предпочитаю всегда работать в одиночку.

— У тебя есть другие личности, — сказал Финн. — Выбери одну из них. Ты должен быть готов выйти в город в течении часа.

— В течении часа? Господи, Финн, а как же планирование наперёд? Для того, чтобы стать кем-то другим требуется время. И посещение бодимастерской, которой можно доверять. Весь смысл резервной личности — создать совершенно новый образ, вплоть до изменившегося языка тела. Нельзя просто надеть парик и беспечно выйти...

— Всё, что тебе сейчас нужно — это создать такой образ, чтобы тебя не арестовали прямо на улице, — твёрдо сказал Финн. — Не волнуйся, там, куда ты пойдёшь тебя всё равно никто не узнает.

Что-то в его словах заставило сердце Бретта пропустить удар.

— Ладно, сдаюсь. Куда на этот раз?

— Я посылаю тебя на переговоры с Эльфами, — сказал Финн. — Чтобы от моего имени заключить с ними сделку.

Бретт вскочил со стула не прошло и секунды, слишком возмущённый, чтобы даже испугаться.

— Ты сошёл с ума? Никто не ведёт дела с Эльфами! Мне нравится, когда мой мозг там, где он должен быть, а не вытекает из ушей! Я бы не стал подходить к Эльфу, даже если бы ты дал мне дюжину эсп-блокираторов, полный силовой щит и личную портативную дисраптер-пушку! Они сумасшедшие!

Финн терпеливо выждал, пока он закончит.

— Эльфы согласятся на сделку, потому что я собираюсь предложить им то, что они хотят даже больше меня. И ты, Бретт, пойдёшь и переговоришь с ними от моего имени, потому что я требую этого и просто не приму слово нет в качестве ответа. Я полностью уверен в твоих способностях. Ты всегда умел убеждать. В конце концов ты смог увести Охотника за Смертью оставить за собой во время бунта. Чтобы справиться с таким заданием нужно было быть весьма убедительным...

Внезапно Бретт неуверенно заколебался. Финн дал понять, что знает о новой силе принуждения Бретта? Или просто подозревает?

— Я пойду на встречу с Эльфами вместе с Бреттом, — произнесла Роуз и Бретт с Финном оба резко и более чем удивлённо посмотрели на неё.

— И почему же ты хочешь сделать это, Роуз? — спросил Финн, в голосе которого прозвучала искренняя заинтересованность.

— Потому что мне нужно размяться. Потому что мне интересно. — Голос Роуз был спокойным, безучастным. — Мне ещё ни разу не приходилось противостоять Эльфам, даже когда они появились на Арене мы разминулись. Я хотела бы познакомиться с ними поближе.

— Ты очень ценна для меня, Роуз, — сказал Финн. — Сомневаюсь, что стоит рисковать тобой в подобной миссии. Кроме того, ты тоже засветилась на камеру, сражаясь с Охотником за Смертью.

— Я пойду, — повторила Роуз.

Поднявшись с кресла, она уставилась на Финна своим безумным, больным, опасным взглядом и даже ему пришлось отвести глаза.

— Как вообще я должен с ними связаться? — спросил Бретт, чтобы нарушить неловкое молчание. — Разместив объявление в Логрес Таймс? Лунатик ищет себе подобных?

— У меня есть адрес, — ответил Финн. — Хотя скорее это место. Место встречи. Всё уже согласовано. Доктор Хэппи был очень рад выступить посредником. Даже слишком рад. Похоже, добрый доктор старается угодить абсолютно всем.

— Но... с какой стати Эльфы согласились говорить с тобой? — задал вопрос Бретт. — После того, что ты сделал на Арене? До этого никто и никогда не убивал столько Эльфов в одном месте. Они вероятно спят и видят как бы прикончить тебя наиболее изощрённым способом. Что такого ты можешь предложить им, чтобы они не перехотели это делать? Скорее всего это ловушка, Финн.

— Вполне возможно, — произнёс Финн. — Вот почему идёшь ты, а не я. Им стоит меня только увидеть и скорее всего они выйдут из себя прежде, чем у меня будет возможность предложить им то, ради чего я и организовал эту встречу. Но я уверен, что они выслушают тебя Бретт, ты дьявольски убедителен. Твои новые способности экстрасенса должны защитить тебя от одержимости. И Роуз... Мне страшно даже подумать, что случится с тем бедолагой Эльфом, кто окажется достаточно глуп, чтобы рискнуть сунуться к ней в голову. Там Водятся Тигры[9]... Заставь их выслушать тебя, Бретт. У меня есть, что им предложить и... враг моего врага — мой друг. По крайней мере союзник. А теперь иди. И постарайся вернуться к чаю — у нас есть жареные блинчики.

— Подожди, не стоит так спешить, — сказал Бретт. — Ты так и не сказал мне, что именно я должен предложить Эльфам, чтобы гарантированно заручиться их поддержкой.

Финн сказал ему. И боль в животе Бретта вернулась снова.

****

Новое лицо и вид Бретта почти не отличались от прежних, но небольшие изменения, внесённые им, производили ошеломляющий эффект, благодаря которому он почувствовал себя достаточно уверенно для выхода на публику. Его волосы стали маслянисто-жёлтыми, глаза бледно-голубыми, а несколько тщательно продуманных деталей макияжа подчёркивали впадины лица, придавая ему измождённый, голодный взгляд. Каблуки сделали его выше, а набивка в плечах изменила контур тела. Всё это сложилось в совершенно новый облик. Бретту потребовалось на это около десяти минут в отдельной комнате. Когда он вернулся обратно в новом образе — Финн зааплодировал, а Роуз уважительно кивнула.

Ни в Лежбище, ни вне его никто не видел всех образов и личностей Бретта. Так было безопаснее. Когда из-за своей работы ты ходишь по самому лезвию бритвы, никогда не знаешь, в какой момент можешь перейти дорогу кому-то с реальной властью и влиянием. Кому-то уязвлённому настолько, что удовлетворить его сможет только кровавая месть. Кому-то, кто может позволить себе выставить за твою голову действительно заманчивую награду. Именно в такие моменты это и могло пригодиться, чтобы залечь на дно так глубоко, что ни друг, ни враг не смогли бы тебя найти. У Бретта были лица и псевдонимы, которые он ещё ни разу не использовал.

Конечно же стоило отметить, что когда вы шли по улице с Роуз Константин, люди в основном смотрели не на вас. Бретт уговорил её прикрыть привычную кожу длинным и просторным чёрным одеянием и спрятать всем известное лицо под сверкающей серебряной голографической маской, но рост в двести тринадцать сантиметров было не спрятать и шла она, словно хищник в окружении добычи. Вполне возможно она больше не походила на Дикую Розу, но всё равно не мало голов заставила повернуться в свою строну. Бретт чувствовал бы себя менее заметным, прогуливаясь вместе с Гренделианином.

— Мне нравится твой новый облик, — сказала Роуз. — Симпатичный.

— Не стоит к нему привыкать, — сказал Бретт своим новым, более высоким и слегка хрипловатым голосом. — Это лицо только на один раз. Как только Эльфы его увидят, я уничтожу его навсегда. Не хочу, чтобы у них была хоть какая-то возможность меня выследить.

Роуз посмотрела на него сквозь мерцающую маску.

— Они телепаты, Бретт. Они запомнят форму твоего разума, а не лица.

— Проклятье. Ты абсолютно права, конечно же. Я новичок во всём этом экстрасенсорном дерьме. В прошлом всегда держался от них подальше. Экстрасенсорика губительна для моего бизнеса. Тем не менее, надеюсь, что моих новых способностей хватит, чтобы держать их подальше от моего разума. Финн, вроде, так и думает.

— Финн сказал бы тебе, что угодно, лишь бы ты пошёл на эту миссию.

Бретт в ответ сдвинул брови.

— Ты ведь в курсе, что можешь просто солгать мне, чтобы я почувствовал себя более уверенно. И я не буду в претензии.

— Мы ещё не на месте?

— Роуз, ты спрашиваешь меня об этом последние полчаса. Я скажу, когда мы будем на месте! А теперь успокойся и попытайся быть незаметной. Приложи усилия. Зоопарк прямо за этим углом.

Финн Дюрандаль организовал встречу своих агентов с агентами Эльфов где-то под Имперским Зоопарком. По телу Бретта пробежали мурашки, когда он вёл Роуз через огромные стальные ворота, на которых было написано гордое — Мы Сохраняем. Последний раз он был в Зоопарке ещё ребёнком, когда один из его более-менее нормальных отчимов привёз его сюда в качестве подарка на день рождения. Ворота в этот раз казались немного меньше и менее впечатляющими, чем он помнил, но тогда он был ребёнком. В тоже время территория Зоопарка казалась всё такой же огромной.

Имперский зоопарк Города Вечных Парадов содержал в одном месте странных, удивительных и совершенно необычных существ больше, чем где бы то ни было в Империи. Включая Парламент. Тысячи чужеродных видов были привезены со всей Империи и все они, конечно же, были неразумны, причём большинство из них являлись последними сохранившимися представителями своего вида. Всё, что осталось после зачисток разведчиками в прошлые века, когда всё чужеродное рассматривалось как угроза. В Зоопарке действовали масштабные программы клонирования и генной инженерии, и существа на грани исчезновения воскрешались каждый день, но всё же это был медленный процесс. В то же время Зоопарк стремился сохранить своих питомцев живыми и предоставить им должный уход, позволяя общественности взглянуть на них и обеспечивая тем самым финансирование для будущих исследований. "Мы Сохраняем" — говорил Зоопарк, пытаемся свести на нет преступления прошлого. Вина может быть сильной мотивацией.

Каждая особь находилась в среде обитания, максимально приближённой к своей планете, усиленной, где это было необходимо голографическими иллюзиями и силовыми щитами. По практическим и эстетическим соображениям. Некоторые из существ даже не знали, что находились в Зоопарке. Также присутствовали энергосети, запитанные от собственных генераторов, на всякий случай. Для посетителей было важно чувствовать себя в безопасности, или они не придут и не потратят свои деньги.

Как обычно Зоопарк был полон туристов, потому как сложно было утверждать, что вы посетили Город Вечных Парадов, если не видели Имперский Зоопарк. Шумные семейства заполняли пути между вольерами, охали и ахали на демонстрируемых существ. На фоне чужих, которые передвигались по воздуху или вплавь по тёмным водам или любыми другими вызывающими тревогу способами в различных гравитационных полях, Бретт и Роуз пробирались через Зоопарк, не привлекая особого внимания. Непринуждённо беседуя, они не спеша прогуливались, изучая дисплеи и делясь пакетиком с арахисом, пока Бретт тщательно проверял, не следят ли за ними. Если быть точным, только Бретт вёл непринуждённую беседу. Подобные разговоры не были сильной стороной Роуз. Бретт попытался держаться с ней за руки, но это выглядело настолько неестественно, что он сдался. У него возникло желание просканировать нескольких ближайших к нему людей своими экстрасенсорными силами, но окружённый таким количеством чужих разумов, он не посмел опустить собственные ментальные щиты, опасаясь быть раздавленным.

— Как думаешь, кого Эльфы отправят к нам навстречу? — наконец сказал он, уверенный, что никто не сможет подслушать их среди общего шума толпы и инопланетных экспонатов. — Они же не выставят одного из своих тяжеловесов против таких как мы, верно?

— Кто знает, что у Эльфов на уме? — спокойно сказала Роуз. — Я бы хотела убить Эльфа. Их я ещё не убивала.

— Роуз, пообещай, что оставишь мне все переговоры, — поморщился Бретт.

— Я могу быть дипломатична, когда нужно.

— Роуз, твоё понимание дипломатии — это стрелять кому-то в лицо, а не в спину.

— Ну в основном, да.

— Из-за тебя нас обоих убьют, нутром чую.

— В таком случае тебе не стоило заставлять меня оставлять меч дома.

— Поверь мне, Роуз, против Эльфов меч тебе не поможет. Я просто надеюсь, что они не отправят никого из своих сверхэкстрасенсов. Ходят слухи, старые, очень старые истории, ещё с тёмных времён появления экстрасенсов, об ужасно могущественных сущностях... сумасшедших разумах, мерзостях, созданных Матер Мунди по причинам, о которых мы можем только догадываться. Живое оружие, которое может одной мыслью уничтожать целые города. Некоторые говорят, что эти сверхэкстрасенсы стоят во главе Эльфов.

— Если они так могущественны, то почему не участвовали в Восстании? — задала вопрос Роуз.

Бретт нахмурился.

— Возможно, они были чересчур сумасшедшими, слишком неуправляемыми, чтобы можно было их использовать... даже против Лайонстон.

Бретт беспокойно огляделся. От собственных слов он сам начал пугаться, но уже не мог остановиться.

— Или может быть они просто отказались быть пешками даже в руках собственного создателя... Проклятие, у меня возникло очень плохое предчувствие. Может быть нам лучше стоит развернуться и убраться отсюда, пока мы ещё можем.

— Финну это не понравится.

— Финн не сможет вывернуть тебя наизнанку одной силой мысли.

— Бретт, я защищу тебя.

— От Эльфов? От сверхэкстрасенсов? Ты хороша, Роуз, но ты обычный человек. Только Богу известно, что представляют из себя эти монстры. Одни имена чего только стоят. Серый Хвост. Осколок Счастья. Визжащая Тишина. Кровожадный Паук. Адский Огонь...

От последнего имени Роуз нахмурилась.

— Есть какая-то связь со Стиви Блю?

— Нет. Она была намного позже. На самом деле она была всего лишь обычным пирокинетиком, несмотря на всё, что говорят легенды. К тому же она должна была быть тремя людьми, чтобы сделать всё, что ей приписывают. Очень жаль, что у нас нет блокиратора биополя, ну очень жаль. Финн мог бы достать для нас один, если бы захотел. Но нет, это было бы подрывом доверия и началом неудачных переговоров... Идиот. Единственный способ вести переговоры с Эльфами — это с позиции силы. И желательно с совершенно другой планеты. Хочу домой. Спрятаться под кровать. Если меня убьют на этом задании, клянусь, что вернусь с того света и буду мучить Финна.

— Думаю мы пришли, — сказала Роуз.

Они остановились перед одинокой неприметной дверью, на которой было написано простое — "ОБСЛУЖИВАНИЕ". Немного в стороне от основных проходов, в тупике, который было не так-то легко найти, если не знать, что искать. Над дверью трафаретом кто-то нарисовал незатейливого черного дрозда — знак, который им сказали отыскать. Бретт тяжело сглотнул и как бы невзначай огляделся.

Никто вроде не смотрел, поэтому он потянулся к двери. От прикосновения она сразу же открылась и Бретт быстро проскользнул внутрь. Роуз едва не наступала ему на пятки. С характерным щелчком дверь за ними захлопнулась. Бретт сразу же её проверил, но она не открылась. Замок запер дверь автоматически. Бретт мрачно пожал плечами и повёл Роуз по видневшемуся впереди узкому коридору.

Абсолютно голые стальные стены светились тусклым янтарным светом от установленных на потолке через равные промежутки светящихся сфер. Было похоже на очередной коридор для техперсонала, но Бретт так не думал. Тут было неестественно тихо. Гомон толпы и чужих полностью исчез, как будто Бретт и Роуз оказались в совершенно ином месте. Их шаги почти не отражались от голых стен, словно они поглощали звук. Длинный коридор был полон зловещей тишины, словно кто-то незримый слушал их приближение. Или возможно даже незаметно следовал за ними... Бретт продолжал оглядываться через плечо, но за спиной было пусто.

Но за ними наблюдали. Он в этом не сомневался.

Коридор бесконечно петлял, изгибаясь влево и вправо, но вёл неумолимо вниз, в глубины под Зоопарком. Ни у кого из техперсонала не могло быть настолько глубоко никакой работы. Зоопарк, город и сама цивилизация были теперь намного выше них. Никто не услышит, как они кричат. Никто никогда не узнает, что с ними произошло... Бретту хотелось заплакать. Он взглянул на Роуз и немного успокоился от её спокойного, холодного, непреклонного вида. Чувствовала она что-то или наоборот не чувствовала, это совершенно не влияло на неё так, как на Бретта. Он был рад, что она находилась рядом, хотя сама мысль об этом удивляла. Но Эльфы были настолько страшны, что даже Роуз Константин на их фоне была способна привнести комфорт.

Наконец, коридор закончился у массивной стальной двери, которая заполняла туннель от стены до стены. На ней не было никаких отметок и признаков какого-либо замка или ручки. Бретт посмотрел на искажённые отражения себя и Роуз в блестящем металле и внезапно вздрогнул. По ту сторону двери было что-то по-настоящему плохое. Он чувствовал это каждой клеточкой тела. И что-то всё сильнее давило на ментальные щиты, которые он только недавно научился строить, чтобы оградить собственные мысли от остального мира. Что-то билось о стенки его разума, что-то невыносимо огромное, чуждое, голодное. Бретт закрыл глаза, словно ребёнок в страхе перед темнотой и того, что может в ней таиться. Его руки сжались в кулаки от попытки удержать ментальные щиты на месте. Что-то тихо, беззвучно рассмеялось и внезапно штурм прекратился, а давление исчезло. Бретт глубоко вздохнул. Он открыл глаза и обнаружил, что Роуз с любопытством смотрит на него. Было ясно, что то, что почувствовал он на неё никак не повлияло. Прежде чем он успел что-то сказать, раздался звук открывающихся один за другим тяжёлых замков и дверь перед ними начала медленно отворяться. Открывалась она в их направлении и поэтому Бретту с Роуз пришлось отступить.

Первым ударил запах. Бретт скривился и от отвращения сплюнул. Запах был густым, тухлым, органическим, полным затхлости, разложения и смерти. Вонь, которая вероятно формировалась годами, возможно, даже веками. То тут, то там раздавались какие-то звуки: шелест, треск и мокрые скользкие удары. Бретт слышал, как в груди колотится сердце и дышалось ему настолько тяжело, что была опасность получить гипервентиляцию. Что бы ни было за дверью, он просто знал, что не хочет это видеть. На грани отчаяния он посмотрел на Роуз. В её руке появился дисраптер, хотя Финн запретил ей брать с собой оружие. Бретт заставил себя дышать медленнее — это был первый шаг на пути к возвращению самообладания. Первое правило мошенника — никогда не позволяй цели увидеть насколько ты близок к провалу. Никогда не давай ему повода понять, насколько важна для тебя сделка.

— Кажется, нас ожидают, — непринуждённо сказала Роуз. — Зайдём и поздороваемся.

— После тебя, — ответил Бретт.

Роуз величественно шагнула во мрак за дверью и Бретт неторопливо последовал за ней. Внутри было хуже, чем он предполагал. Хуже, чем он мог себе представить. Толика уверенности, которую он сумел наскрести исчезла в одно мгновение. Однозначно нельзя было сказать, на что похоже это помещение: на пещеру ли, вырезанную в твёрдой скале, на давно заброшенную старую кладовую, или на вход в Ад. Не было никакого способа определить насколько велико было пространство, потому что оно полностью было заполнено вездесущей паутиной.

Толстые серые и розовые пучки, простирались от стены к стене и от пола до потолка, пересекаясь и переплетаясь замысловатыми узорами, настолько сложными для понимания и столь разнообразными, что намекали на бесконечность. Тела, мёртвые человеческие тела были подвешены в паутине: тут и там, и на разной высоте. Некоторые были наполовину поглощены, их сломанные кости белыми осколками торчали из бледно-красного мяса. Были и более старые, мумифицированные останки, а также разнообразные скопления костей, плотно утрамбованные вместе. В одном углу, достигая почти скрытого в вышине потолка, были сложены человеческие черепа, вычищенные и покрытые паутиной. Стоял густой смрад смерти и разложения, практически не пригодный для дыхания. И повсюду, ни на миг не замирая, слабо вибрировали розовые и серые пряди паутины.

От двери к центру помещения, или пещеры, или каким бы адским местом оно ни было когда-то, вёл узкий проход в паутине — оставленный открытым туннель, в конце которого на старомодных креслах рядом сидели всего два живых обитателя. Паутина тянулась вокруг них, соединяясь с ними. Сразу было очевидно, что ни одно из существ не вставало со своих кресел в течение очень, очень долгого времени.

Роуз направилась прямо к ним, погрузившись в туннель из паутины, и Бретту не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ней. Глубоко внутри него что-то вопило. Сотканный из прядей туннель был достаточно широк, чтобы они оба могли идти по нему рядом. Бретт крепко прижал руки к бокам, стараясь ненароком не задеть паутину.

Две фигуры, неподвижно сидевшие в своих древних креслах, с приближением стали выглядеть ещё ужаснее. Они сидели бок о бок и хотя по форме походили на людей, но не по своей природе. На впалых лицах не было ничего похожего на человеческое. Макушки черепов были давно вскрыты или их возможно разорвало, и именно оттуда тянулись все нити. Они росли из их голов, розовые и серые пучки живых мозгов, сознание, распространяющееся по всей комнате, беспрестанно образующее новые пряди, бесконечно разветвляющиеся, и всё это было живое. Когда Бретт понял, что идёт сквозь их общий разум, он в шоке и отвращении огляделся. На переплетающихся тканях мозга, обнажённых, невзрачных и хрупких на вид, вспыхивали и зажигались нейроны, словно крошечные фейерверки.

Роуз и Бретт остановились, наконец, перед двумя обитателями и их непонятные фигуры впервые слегка пошевелились, издав сухие шелестящие звуки, похожие на шуршание бумаги. Возможно, задвигались их глаза. Возможно, их разрезанные рты слегка расширились в улыбке. Возможно, они просто зашевелились в предвкушении... От каждой из фигур через промежуток между креслами тянулась друг к другу обнаженная рука, покоившаяся одна в другой. Они держались за руки настолько долго, что плоть срослась воедино, слилась в единую форму, не позволяющую более разлучиться. Бретту стало действительно плохо. Сколько же эти двое сидели здесь, а их серые и розовые пряди произрастали из их обнажённых мозгов, питаясь теми несчастными, кто приходил к ним?

— Имя нам Кровожадный Паук, — сказала одна из фигур или быть может обе.

Звенящие эхом слова прозвучали в головах Бретта и Роуз, словно голоса мертвецов. Слова казались мерзкими и переспелыми, как гнилые фрукты, словно все самые мерзкие намерения собрали воедино. К тому же в них звучала гордость.

— Мы говорим от имени Эльфов. Поговорите с нами, человечишки. Будьте смелыми и красноречивыми, и возможно после... мы пригласим вас остаться на ужин.

Если бы рядом не было Роуз, Бретт тут же развернулся бы и бросился прочь. И к чёрту Финна. Но он знал, что она не сбежит и не мог оставить её в столь ужасном месте. Поэтому он заставил себя сконцентрироваться на усохшей, сморщенной паре перед собой, чтобы не приходилось смотреть на сеть из мозговых тканей и на висящие повсюду недоеденные тела. Обе фигуры были настолько старыми, морщинистыми, с настолько впалыми телами, что не было никакой возможности определить, мужчины это или женщины. Если когда-либо на них и была одежда, то она давно сгнила и опала. И всё же, хоть их лица были мертвы, глаза по-прежнему светились жизнью и сознанием. Бретт глубоко вздохнул и тут же пожалев об этом, вздрогнул, от смрада снова ударившему по его обонянию, и начал говорить:

— Здравствуйте. Я Бретт Рэндом, а это Роуз Константин. Мы говорим от имени Финна Дюрандаля. Пожалуйста, не убивайте нас, не выслушав прежде. Очаровательное у вас тут место. Занимательно вы тут всё обустроили. Как... давно вы здесь?

— Долго, очень долго, малыш Рэндом. С тех пор, как Матер Мунди создала нас, вылепила из посредственной глины обычных экстрасенсов. Мы перенесли такую боль, столько боли... но кто мы такие, чтобы спорить с Матерью Всех Душ? Она разместила нас здесь, спрятав за хаосом бесчисленного множества чужеродных сознаний, чтобы думать, просчитывать и решать для неё проблемы. Когда поставленные задачи становились для нас слишком сложными, мы росли, чтобы справляться с обязанностями. Мы были её мозгом, существами, созданными для того, чтобы служить её целям. Но это было ещё во времена Льва, в великие времена старой Империи, когда она ещё только начала разлагаться. Но Матер Мунди уже тогда знала. Она видела, что грядёт и потому готовила оружие, живые орудия, дьявольские создания, чтобы обрушить их на тех, кто будет противостоять ей. Но что-то пошло не так. Матер Мунди полностью никогда не просыпалась, пока не стало слишком поздно. Её больше нет, но мы продолжаем служить. Сейчас мы служим Эльфам. Потому что сама наша природа обязывает нас кому-то служить, и мы очень долго ждали возможности отомстить...

— Во времена Льва... — тихо повторил Бретт, обращаясь к Роуз. — Это же дед Лайонстон! Господи, они находятся здесь уже века... растут, распространяются...

— Почему трупы? — с обычной прямотой задала вопрос Кровожадному Пауку Роуз.

— Мы не можем покинуть это место. И мы всегда голодны. Рост необходимо поддерживать. Ткани должны обновляться. Не пытайся понять, малыш Рэндом. Мы — те, кем нас создали, той, кто намного превосходит любого из нас. В своё время мы творили чудеса. Наши мысли летали на невообразимой для простых людей высоте. Эльфы нас понимают. Мы не хотим, чтобы Сверхдуша нашла нас. Она хочет нас спасти. Вернуть нам здравомыслие. Мы лучше умрём. Мы великие и удивительные, и не станем отказываться от мести, от нашего долгожданного триумфа.

— Становится всё интереснее и интереснее, — произнёс Бретт. — Ладно, почему Кровожадный Паук?

Медленно, с отчётливо слышным хрустом две фигуры начали поднимать свои не сросшиеся руки, пока их длинные костистые пальцы не смогли дотянутся до тонких прядей, растущих из их голов. А затем они прошлись по туго натянутым нитям паутины и в подземной пещере зазвучала одна идеальная нота за другой, образуя ужасную, совершенно нечеловеческую музыку, сыгранную на прядях многовековых разумов. Бретт прижал обе руки к ушам, чтобы заглушить ужасную музыку, но звук проникал в его разум, резкий и пронзительный, полный ужасного смысла. Бретт рухнул на колени, зажмурив глаза, пытался что-то кричать, но голос отказывался работать. Он был слишком маленьким, слишком человечным, слишком вменяемым. Роуз приблизилась к нему и пытаясь утешить, положила руку ему на плечо, после чего подняла свой дисраптер и направила его прямо на голову фигуры слева[10].

— Прекратите, — громко сказала она. — Прямо сейчас.

Обе фигуры перестали контролировать руки, и те упав, оставили в покое нейронные нити. Музыка прервалась, хотя казалось эхо ещё неестественно долго держалось в застывшем воздухе. Бретт медленно убрал руки от ушей. На его ладонях были пятна крови. Одной рукой Роуз снова подняла его на ноги, при этом не сводя дисраптер с цели.

— Ты в порядке, Бретт? — спросила она, не смотря по сторонам.

— Не знаю. Голова раскалывается. Не могу сосредоточиться. Эта музыка никак на тебя не повлияла?

— Никогда не понимала музыку, — пожала плечами Роуз.

— Ясно. На Бога надейся, но сам не плошай. — Бретт перевёл взгляд на Кровожадного Паука. — Сейчас бы позволить ей пристрелить вас.

— У вас обоих очень интересные разумы, — равнодушно как к угрозам Бретта, так и к дисраптеру в руке Роуз произнесла одна из фигур или, возможно, обе.

— У тебя сильные щиты, Бретт Рэндом. И мы не можем понять тебя, Роуз Константин. Ты слишком... иная. Мы планировали завладеть вами обоими, подчинить своей воле, узнать местоположение Дюрандаля из ваших сознаний, а затем отправить обратно к нему, чтобы вы убивали его медленно. Ради нашего удовольствия. Но так как это невозможно, мы выслушаем ваше предложение. Что вы хотите нам предложить?

Бретт рассказал им. Наступила длительная пауза, после чего в помещении раздались звуки прерывистого кашля. Обе фигуры Кровожадного Паука смеялись.

— Мы согласны. Передай своему хозяину, что в этот раз Эльфы поработают с Дюрандалем, чтобы раз и навсегда уничтожить Парагонов. Сейчас вы можете идти. Но приходите снова. У вас удивительные разумы. Мы не можем дождаться момента, когда вопьёмся в них зубами.

И Бретт всё-таки не выдержал. Он развернулся и побежал, стремительно преодолев туннель из паутины, мимо большой открытой двери, пока не оказался в коридоре за ней. Роуз отступала медленно, не сводя дисраптер с Кровожадного Паука. Но даже после того, как они оба покинули эту комнату, пещеру, вход в Ад, даже после того, как дверь за ними снова закрылась, иссохший шёпот хохота Кровожадного Паука преследовал Бретта и Роуз до самой поверхности.

****

Заседания Клуба Адского Пламени всегда начинались с оргии. Удовлетворить потребности тела, дабы очистить разум. Побаловать себя всевозможными желаниями и прихотями, чтобы ум мог свободно сконцентрироваться на других вопросах. Чтобы более тонкие радости заговора и измены не были в тени более сиюминутных желаний плоти. Позицию ни в чём себе не отказывать дьяволы Клуба Адского Пламени сделали принципиальной.

Пол огромного зала был покрыт от стены до стены подушками, шёлком и всеми видами тканей, способных вызывать удовольствие. Воздух был насыщен пьянящими ароматами и феромонами, а также пронзительной музыкой оркестра, расположенного в одном из углов, у всех музыкантов которого были завязаны глаза. Всевозможная выпивка, все виды наркотиков и повсюду... тела, движущиеся в унисон, одетые и раздетые, в зависимости от вкусов и предпочтений. Они жили этим моментом и полностью растворялись друг в друге, ведь это и являлось сутью Клуба Адского Пламени.

Делай то, что нравится — таков был единственный закон. И пусть катится в Ад любой, кто встанет у тебя на пути.

После оргии все лежали обнажёнными, кто сидя, кто полулёжа, пока остывал пот, а дыхание замедлялось, в то время как более низшие члены Клуба разносили освежающие напитки и сомнительные формы закусок, счастливо улыбаясь, когда их били и оскорбляли. Сотня или около того членов Клуба Адского Пламени, которые смогли приехать на эту встречу, собрались для того, чтобы рассмотреть вызывающий тревогу вопрос о Финне Дюрандале. Собрание обещало быть долгим, но такими они в принципе всегда и были. Каждый был полон решимости быть услышанным. Тель Маркем лежал вытянувшись и уютно расположив голову на чьём-то гостеприимном животе, в задумчивости поглядывая по сторонам.

Тель Маркем состоял во многих организациях. Представитель Парламента и Сумеречного Двора, сторонник Чистокровного Человечества, ректор официальной Церкви и давний дьявол в Клубе Адского Пламени. Он бы присоединился и к Эльфам, если бы те согласились его принять. Маркем старался обеспечить себя всеми возможными преимуществами, каждой доступной поддержкой из-за одного неоспоримого довода — никогда не знаешь, когда тебе это может пригодиться. Он принадлежал к стольким секретным и подпольным организациям, что уже сбился со счёта. Компьютеры составляли его чрезвычайно сложное расписание и следили за тем, чтобы он знал, куда ему стоит прибыть и зачем. Большинство организаций не были в курсе его других связей. И он также не спешил это афишировать, ведь каждая подпольная организация так любила верить, что только она является единственно значимой.

К счастью сейчас Маркем был настолько авторитетным Представителем Парламента, что для него нужно было присутствовать лично только на самых важных собраниях. В остальное время ИР низкого уровня управлял его голообразом и делал заметки для персонала, с которыми они позднее могли ознакомится. На них и лежала забота о его повседневных делах. Для этого персонал в принципе и нужен. Собрания Клуба Адского Пламени расстраивали его больше остальных, в том числе и потому, что внутренний круг Клуба объявлял о выборе нового места для каждой встречи лишь за несколько часов до её начала, тем самым стараясь защититься от незваных гостей и шпионов.

А Маркем старался бывать на всех возможных мероприятиях.

Сейчас Клуб собрался в пустующей церкви в районе, отмеченном для перепланировки. По прибытии Маркем поинтересовался была ли Церковь осквернена? И услышав в ответ, что это скоро произойдёт, рассмеялся.

Обсуждение начала Фрэнки. Она была высокой, невообразимо сладострастной женщиной среднего возраста, с резкими, порочными чертами лица и роскошной гривой белых волос, спускавшихся по упругой спине до самой талии. Маркем любил смотреть на то, как при дыхании вздымается её грудь, но был достаточно умён, чтобы держаться подальше от её когтей. В отличие от многих из Клуба Адского Пламени она не играла свою роль. Она убила двадцать семь человек и это только те, о которых он знал. Двое из них были её бывшими любовниками. Маркем был практически уверен, что она была настолько близка ко внутреннему кругу, насколько это вообще возможно. Фрэнки была абсолютно безбашенной.

Клуб Адского Пламени состоял из всё более сужающихся кругов — от дилетантов и подражателей на периферии до смертельно опасных философов в самом центре. Можно было погрузиться настолько глубоко, насколько только захочешь или до того момента, пока можешь выдержать, но каким-то непостижимым образом внутри, казалось бы самого сердца организации, всегда находился следующий круг посвящения. Отчасти это было для того, чтобы ограничить количество людей, которых мог предать захваченный член клуба, основной же причиной было то, что не все могли выдержать то, чем занимался Клуб Адского Пламени. Или планировал заняться. Маркем находился достаточно глубоко и надеялся продвинуться ещё дальше, но несмотря на то, что слово совесть для него было лишь просто звуком, делать определённые вещи он точно бы не стал. Он был амбициозный, а не сумасшедший.

Ближе к центральному кругу поговаривали, что философия членов-основателей Клуба осталась неизменной — полная анархия для Империи и Человечества. Новая Империя — без совести, запретов и не прощающая ошибок. Божественный хаос, время страшных удовольствий и восхитительных страданий: где низшие сословия, не состоящие в Клубе, были бы рабами, объектами, простой собственностью, призванными выполнять необходимую работу и подчиняться любой прихоти своих хозяев, жить и умирать по одному их приказу, в то время как Клуб Адского Пламени создавал бы дивный Ад на земле для всех.

Ни во что из этого Маркем не верил и не только потому, что не планировал делиться своей властью с кем-либо, но и потому что у него хватало здравого смысла держать своё мнение при себе. Клуб Адского Пламени для него был просто ещё одним полезным инструментом, ещё одним средством достичь того, что он хотел. У него было сильное чувство, что многие члены клуба в глубине души думали также.

— Итак, — сказала Фрэнки своим глубоким, чувственным голосом, похожим на удар кожаной перчаткой, — что будем делать с Дюрандалем? Такой прелестный мальчик. Мы все знаем о его планах. И он так далеко зашёл за столь короткий период. Но я не могу избавиться от ощущения, что он угрожает украсть у нас нашу славу. Это Клуб Адского Пламени официальные злодеи и демоны Золотого Века, по собственному выбору и общественному признанию. Если кто-то и свергнет Трон, то это будем мы.

— У него благие намерения, — сказал довольно молодой человек неопределённого пола. — Нужно поощрять молодые таланты.

— Следует убить его за самонадеянность! — огрызнулся чрезвычайно толстый человек с таким количеством пирсинга, что тот подрагивал в такт дыханию.

— Он должен был сначала прийти к нам. Как он посмел планировать что-либо ужасное и не привлечь нас?

— Однако, — произнёс Маркем и голос опытного политика легко перекрыл голоса других, — разве вам не кажется занимательной мысль, что величайший Парагон всех времён станет величайшим злодеем Империи? Человек, посвятивший всю жизнь сохранению Империи и всего, на чём она зиждется, станет тем, кто превратит всё это в руины? Ирония так полезна для души... Пусть развлекается. Пусть делает всю тяжёлую работу, собирает последователей и составляет планы, а когда Трон наконец окажется в опасности, мы выйдем из тени и приберём его к рукам. Сделаем Дюрандаля одним из нас, нравится это ему или нет. В конце концов, это и есть путь Клуба Адского Пламени.

— Согласна, — сказала Фрэнки, легко и томно потягивая своё великолепное тело. — Ведь соблазнить можно кого угодно.

— Тебе ли не знать, — великодушно подтвердил Маркем. — А теперь прошу меня извинить, но вынужден вас покинуть, согласовывайте детали без меня. Моё присутствие необходимо в другом месте. В Парламенте скоро начнутся Слушания.

— В таком случае, — произнесла Фрэнки. — Развлекайся, мой любимый Член...

****

В своём роскошном офисе, окружённый трофеями, Анджело Беллини, Патриарх единственной настоящей Церкви, принимал второго важного посетителя за день. Останки предыдущего Патриарха были скрупулёзно вычищены и убраны, и столь же тщательно утилизированы, вернув офису обычный, нормальный вид. Хотя система вентиляции по-прежнему работала в усиленном режиме. Анджело поднялся на ноги над своим впечатляющим столом и коротко кивнул, приветствуя существо, являющееся то ли лидером, то ли просто представителем Экстатов. Экстат был среднего роста и немного худее большинства, вероятно, потому что постоянно забывал есть. Жизнь в постоянном состоянии оргазма и не на такое способна. На нём была простая серая рубашка, от него сильно пахло и казалось, что он плывёт по ковру с глубоким ворсом, подходя к Анджело и его столу.

Вблизи Экстат не производил сильного впечатления. Постоянная, застывшая улыбка определённо напрягала и было что-то такое в его глазах... Анджело приглашающе махнул в сторону кресла по другую сторону стола. Будь он проклят, если пожмёт ему руку. Экстат безвольно опустился в кресло с жёсткой спинкой, в то время как Анджело очень комфортно расположился в своём гораздо более роскошном кресле, олицетворявшим власть.

— Зовите меня Джой, — внезапно произнёс Экстат и его счастливый голос был полон неподдельного энтузиазма, хоть и немного рассеянного. — Естественно, это вымышленное имя. У меня не хватает терпения на всю эту чепуху с официальными именами. И моё прошлое не представляет никакого интереса ни для вас, ни для меня. Я рад быть здесь. Рад быть где угодно. Мы встречались на коронации Дугласа, вы и я. Обменялись парочкой фраз. А может и нет. Очень трудно быть уверенным в том, что не имеет значения. Я люблю шоколад.

— Замечательно, — сказал Анджело. — Вы вполне понятно объясняетесь, а то я было подумал, что разговор будет в одну калитку. Вам удобно?

— О, мне всегда комфортно. Серьёзно. Вы себе даже не представляете.

— Вы могли бы перестать вот так улыбаться? Это неестественно.

— Для вас возможно. Для меня же мир прекрасен. Такой огромный, удивительный и полный удовольствий. Зовите меня Джой. Вы хотели меня видеть и вот я здесь. Вы многое сделали с этим местом. Мне не нравится. Тут недавно кто-то умер.

Анджело резко посмотрел на Экстата. У него никогда не хватало времени тщательнее разобраться в предполагаемых способностях Экстатов видеть всю картину целиком, но это последнее замечание, сделанное так небрежно, было безусловно тревожным. Анджело заставил себя расслабиться. Экстат мог говорить всё, что его душе угодно. Это не имело значения.

— Предыдущий Патриарх, достопочтенный Роланд Вентворт подал в отставку, — прямо начал Анджело. — Причина в плохом самочувствии. Он ушёл и больше не вернётся. Поэтому я сменил его на посту Патриарха. Я возглавляю Трансцендентальную Церковь Христа, славную Воинствующую Церковь; и в новой Церкви нет места для таких, как вы. Для столь... нарочито-показательного потворства своим желаниям. Новая Церковь — это служение, преданность и жёсткая самодисциплина. Вы бесполезны для продвижения Дела и неспособны послужить в грядущей священной войне, сама ваша природа бросает тень на всю Церковь. Вы мне противны. Поэтому я принял решение отлучить всех Экстатов и запретить операции, благодаря которым вы становитесь такими, какие вы есть. Вы все будете изгнаны, вам будет отказано в благах и защите матери Церкви. Вы не вписываетесь в наш новый образ.

Анджело понял, что наговорил больше, чем хотел, больше, чем было нужно, но в спокойной, непоколебимой улыбке и взгляде Экстата перед ним было что-то такое, что подталкивало его к тому, чтобы хоть как-то поколебать это безмятежное самообладание. Ему хотелось причинить боль Экстату, напугать его, заставить визжать, плакать и просить пощады. Не то, чтобы это имело хоть какое-то значение.

— Вы не хотите, чтобы мы оставались в Церкви, потому что не можете допустить существование какой-либо другой силы, которая могла бы противостоять вашей воле, — произнёс Джой удивительно рациональным голосом. — Я знал, что это произойдёт. Мы все знали. Поэтому я и здесь.

— Знали? — произнёс Анджело, искренне шокированный. — Как вы могли знать? Кто вам сказал? Никто из моих людей не проговорился бы...

— Им и не нужно было, — ответил Джой. — Вы, Анджело Беллини, никогда не понимали, кто мы и кем являемся. Что мы видим и что знаем. Благодаря тому, что наши тела свободны от насущных потребностей, наши разумы вольны свободно бродить по прошлому, настоящему и будущему. Наши мысли вырвались из заточения, сбросив оковы жёстких ограничений рациональности. Я вижу ваше прошлое и будущее, Анджело, так же ясно, как и функции вашего стола. За вами стоит Дюрандаль, а впереди грядёт ужас. Мы видим многое. Просто не можем никому об этом рассказать. Есть Светлые Люди, которые ходят среди вас, тихо и незаметно, целью которых являются лишь им ведомые миссии. В небе парят ангелы и демоны ходят по земле. Мы слышим голоса, которых не существует и видим вещи, которые могут никогда и не случиться. Я видел, как будущее стремительно возвращается в прошлое и мёртвые поднимаются, чтобы снова ходить. Я вижу вашу ауру и она по-настоящему уродлива.

— Заткнись! — сорвался Анджело. — Заткнись, чёрт тебя дери!

Волосы на его руках и шее встали дыбом. Он вспотел, но руки оставались ледяными, словно кто-то показал ему его могилу. Он был напуган, до смерти напуган, и не знал почему.

— Ты здесь, потому что я приказал тебе быть здесь, чтобы слушать, когда я говорю! Тебе не обязательно умирать. Ты можешь вернуться к хирургам и снова лечь под нож. Позвольте нам поставить контролирующие устройства в ваши головы. Чтобы продолжать жить на службе у новой Церкви...

— Нет, — весело ответил Джой. — Ни за что. Мы не вернёмся к тому, чтобы снова стать людьми. Стать всего лишь обычными людьми. Мы лучше умрём.

— Тогда умрите, — злобно произнёс Анджело Беллини.

Но когда его рука потянулась к пульту управления на столе, который взорвал бы новую трансмутационную бомбу под стулом Экстата, Джой внезапно наклонился, сунул руку под кресло, вырвал бомбу и поднял её перед собой. Мгновение он с любопытством рассматривал её, а затем бросил через стол, целясь точно на элемент управления, который бы её активировал. Истошно заорав и с визгом выскочив из кресла, Анджело схватил бомбу обеими руками. Быстро отойдя от стола, он очень осторожно положил её на пол и отступил — его разум прокручивал ужасную смерть предыдущего Патриарха. Он повернулся, тяжело дыша, уверенный в том, что Джой сейчас наверняка активирует бомбу, но Экстата в кабинете уже не было. Он ушёл так же тихо, как и пришёл, пока Анджело отвлёкся.

Как он мог знать, что бомба была под креслом? Что ещё он знал и кому наверху он может рассказать об этом, к тому же то, что знает один Экстат...

Анджело наклонился над столом и ударил по панели связи, вымещая на ней свою злость.

— Охрана! В этом здании разгуливает Экстат! Убейте его! Стреляйте на поражение, как только увидите! И когда убедитесь, что эта ненормальное создание мертво, принесите тело сюда в мой офис, чтобы я мог убедиться в этом лично!

Служба Безопасности, подгоняемая всё более истеричными приказами Анджело, забегала по всему Собору, но Джой как сквозь землю провалился. Никто не видел, как он ушёл, причём он не мелькнул ни на одном из мониторов безопасности. Что в принципе должно было быть невозможным. Поэтому Анджело связался с одними из его самых фанатичных сторонников среди Нейманов и отдал приказ убивать всех Экстатов. В любом городе и мире. Пусть они поймут, что на самом деле значит отлучение от Новой Церкви... И пусть закон катится к чёрту. К тому времени, когда они опомнятся, всё будет кончено. И если кто-то из его убийц среди Нейманов будет схвачен, что ж — фанатики всегда стремились стать мучениками за правое Дело...

С сектой Экстатов было покончено. Они уже можно сказать мертвы. Стали частью истории.

Но это почему-то совсем не утешало Анджело Беллини.

Впереди грядёт ужас...

****

В течение часа Город Вечных Парадов заполонили фанатики Нейманов, гордящиеся своей новой Церковной бронёй, и стали охотиться на Экстатов с миссионерским рвением, открыто убивая тех на улицах оружием и сталью. Миротворцы мобилизовали силы, чтобы остановить их, вызывая подкрепления из всех близлежащих городов, но их силы были слишком растянуты, а фанатики значительно превосходили численностью. Осуждённых, проклятых и отлучённых от Церкви как еретиков Экстатов выгоняли из семинарий, собраний, Церквей и двери захлопывались за ними. Никто в Церкви не стал укрывать или помогать им. Никто не посмел. Нейманы бегали по городским улицам воя, словно волки, и кровь стекала с их клинков. Большинство Экстатов были лёгкими целями. Не пытаясь убежать, они спокойно шли по улицам, не желая или не в силах защитить себя. Любезно улыбаясь своим убийцам, они легко умирали всё с той же застывшей улыбкой на устах. Мёртвые тела скапливались и кровь текла по сточным канавам совершенного города. Когда отдельные миротворцы вставали на их пути, Нейманы вырезали и их.

Услышав стрельбу, Парагон Эмма Стил спикировала на своей гравилодке, чтобы её взору открылась картина, где прямо на главной улице с полдюжины убийц Нейманов в погонах Воинствующей Церкви преследовали одинокого Экстата. Даже не пытаясь скрываться, они стреляли по нему из дисраптеров, но каким-то образом их цель всегда оказывалась не там, где они ожидали. Он бежал по центру дороги, на которой к счастью в данный момент не было движения, в то время как люди, стоящие по обе стороны улицы, издевались и выкрикивали грубые оскорбления в адрес Экстата. И они же разбежались словно овцы, когда лодка Эммы на полной скорости пронзительно загрохотав пошла на снижение и резко остановилась между бегущими Нейманами и их добычей. Когда она легко выпрыгнула из лодки с дисраптером и мечом в руках, шестеро мужчин остановились. Они хоть и были фанатиками, но знали, кто перед ними.

Они посмотрели друг на друга, а затем на Экстата, молча стоящего сразу за парящей лодкой Эммы и улыбающегося им в ответ. Нейманы перевели взгляд на Эмму Стил, медленно наступающую на них, и в любом другом случае они скорее всего поступили бы разумно, развернувшись и убежав. Но их инстинкты обострились от погони, кровь от предыдущих убийств всё ещё капала с клинков, и в конце концов, их было шестеро против одного Парагона. А благодаря восстанию они знали, что порой Парагоны умирают также легко, как и все остальные. Один мужчина поднял свой энергетический пистолет и выстрелил в упор. Силовой щит на руке Эммы принял на себя выстрел и энергетический луч срикошетил, не нанеся вреда. Всё-таки решившись, Нейманы беззвучно взвыли и бросились на неё.

Первых двух Эмма убила с безжалостной эффективностью, её меч размытым пятном вспорол одному горло, а второму выпотрошил кишки. Она двинулась дальше, пока первые две жертвы ещё падали на забрызганную кровью землю и она оказалась возле оставшихся четырёх человек, прежде чем те осознали, что произошло. Они кричали, когда сталь разрывала их плоть, в то время как их мечи рассекали лишь воздух. Они были фанатиками, Эмма Стил же была воином. Она убила всех за какие-то мгновения, а затем неторопливо осмотрелась. Кровавой кучей на улице лежало шесть мертвецов, а она даже не сбила дыхание. Толпа людей по обе стороны улицы молчала, их лица были угрюмыми, злыми, ведь убийство которого они так ждали не произошло. Одна из них, чьё лицо было искажено холодными, уродливыми складками, вышла вперёд. Она посмотрела на Эмму Стил.

— Как ты смеешь вмешиваться в промысел Божий! Он мерзость! И должен умереть! — Она огляделась вокруг в поисках поддержки. — Убейте выродка! Парагон не сможет остановить нас всех!

— Я смогу остановить тебя, — произнесла Эмма Стил, направляя свой дисраптер в лоб женщины. — И ты удивишься, скольких людей я смогу вырезать, если достаточно разозлюсь.

Толпа посмотрела на мёртвых Нейманов на улице и стала разворачиваться и уходить. Они может и верили в принципы Чистокровного Человечества, но умереть за них были не готовы. Во всяком случае пока. Подстрекательница в последний раз злобно посмотрела на Эмму, плюнула в направлении Экстата, после чего развернулась и ушла. Эмма продолжала держать на мушке спину женщины, пока та не исчезла на боковой улице, а затем убрала дисраптер и повернулась, чтобы посмотреть на ждущего Экстата. Он стоял рядом с ней, также улыбаясь. Эмма бросила на него свой лучший взгляд.

— Какого чёрта тут происходит?

— Я Джой, — произнёс Экстат. — Вы должны защитить меня. Это необходимо. Я знаю кое-что важное. Я вижу грядущую Империю, рождённую в крови и ужасе. Я вижу вернувшихся живыми легенд и героев, вставших на путь зла. Знаете, ваша аура по-настоящему великолепна. Светлые Люди роятся вокруг вас, словно мотыльки, что слетаются к источнику света. Тот, кому вы доверяете больше всего предаст вас. Это действительно очень печально, но такое случается часто...

— О чём ты вообще? — спросила Эмма. — Почему эти Нейманские уроды пытались тебя убить? По новостям передают о мёртвых Экстатах по всему городу. Что происходит?

— Нас отлучили, — терпеливо сказал Джой. — Наше убийство стало благословением. Так сказал Ангел. По большому счёту нам всё равно. Жизнь и смерть не так уж отличаются, как думает большинство людей. Однако я не такой, как остальные. Вы могли заметить. Я многое знаю. Секреты... прошлого, настоящего и будущего. Я не могу вам их рассказать, другие могут вырвать эти знания из вашего разума.

Эмма медленно кивнула.

— Хорошо, последнее предложение действительно имеет хоть какой-то смысл. Тебе лучше пойти со мной. Я прослежу, чтобы тебя доставили в безопасное место, пока мы не разберёмся с этим безумием.

— Увы, но не получится, — сказал Джой. — Вы нигде не сможете меня спрятать. Нейманы пройдут сквозь стены и пролезут под дверьми. Для такого, как я, есть лишь одно безопасное место в этом мире. Вы должны доставить меня туда. Охраняйте и защищайте меня всю дорогу. Доставьте меня в Новую Надежду, Эмма Стил. Ради спасения всех наших душ.

— Город экстрасенсов? Сердце и дом Сверхдуши? С чего ты взял, что они станут рисковать ради тебя?

— Потому что люди разума ещё помнят каково это, когда на тебя охотятся.

На это Эмма не нашла, что возразить. Осмотревшись вокруг она поняла, что они с Экстатом были единственными людьми, оставшимися на пустынной улице, но из окон за ними могло наблюдать множество лиц. И к данному моменту кто-то скорее всего уже позвонил в Церковь. Значит другие убийцы и наверняка в большем количестве уже в пути. Если Джой действительно что-то знал, чего не должен был, нечто действительно опасное, что могло поставить под угрозу внезапно возникшую популярность Воинствующей Церкви... Эмма неприятно улыбнулась.

— Хорошо, Джой, поездку ты себе обеспечил. Становись позади меня. Но держи руки при себе и если начнёт тошнить, целься куда-нибудь в сторону. И молись, чтобы экстрасенсы были настолько гостеприимны, насколько ты думаешь. Никто не попадает в Новую Надежду без разрешения.

— А я про что говорил? — спросил Экстат.

Эмма вопреки себе ухмыльнулась. Сопроводив его обратно к парящей гравилодке, она помогла Экстату подняться на борт и взлетела, взмывая над облаками так быстро, насколько позволил двигатель, тем самым минимизируя вероятность возможных выстрелов снайперов. Чем раньше она доберётся до Новой Надежды, тем лучше. Если бы у неё был нарисован на спине бычий глаз, она бы меньше ощущала себя в качестве мишени.

Город экстрасенсов — Новая Надежда, являвшийся сердцем Сверхдуши, находился всего в чуть более пятнадцати километрах к северу от Города Вечных Парадов, но Нейманы делали всё возможное, чтобы помешать Эмме и её новому другу туда попасть. Сначала появились десятки гравилодок, обрушившие с небес огонь из дисраптеров, бьющий по лодке Эммы со всех сторон. Эмма маневрировала и начала петлять, используя воздушные потоки по максимуму, тем самым делая свой полёт непредсказуемым. Силовые щиты лодки вспыхивали и сверкали, поглощая энергию очередных выстрелов, и постоянно находились на грани перегрузки, но каким-то образом всё же сохраняли свою целостность. Кажется, что её страсть к самосовершенствованию и повышению мастерства в конечном итоге окупились.

Прилетая со всех сторон, энергетические заряды выжигали всё вокруг неё, пока она выполняя пируэты, бросала лодку между высотными зданиями и вслед порывам ветра то вверх, то вниз. На такой скорости холодный воздух резал словно нож и бил по краям силового щита, но Эмме было наплевать. Кровь горела у неё в жилах и она улыбалась шире Экстата. Это был первый вызов её способностям с тех пор, как она сюда попала. Наконец-то враг раскрыл себя и она собиралась заставить его заплатить за эту глупость кровью. Никто не управлял гравилодкой лучше неё. Она отточила свои навыки, сражаясь с воздушными пиратами на Рианнон.

С десяток гравилодок накатили на неё волной, открывая огонь из всех доступных дисраптеров. Направив свою лодку по крутой траектории, Эмма предупредила, чтобы Экстат крепко взялся за поручни. На мгновение она ушла в сторону от преследователей и огонь дисраптеров съел фасад здания позади неё. Стены и окна взорвались, распуская огненные цветы на морозном воздухе. Лодки Нейманов развернулись так, чтобы заблокировать пути отхода и ей некуда было деваться. Так они думали. Развернув лодку, Эмма нырнула прямо в сердце горящего здания.

На скорости с которой она летела, пламя едва коснулось её, а силовые щиты впитали большую часть жара, но даже с учётом этого, то мгновение было похоже на полёт сквозь солнце. Зажмурившись и задержав дыхание, Эмма надеялась, что у её пассажира хватит ума поступить так же. Мгновение спустя она прорвалась прямо через угловое окно на другой стороне здания и снова оказалась на свежем морозном воздухе, оставив позади стену огня. Облетев здание с громким криком, она зашла своим преследователям в тыл. Её волосы были подпалены, обнажённая кожа мучительно покалывала, а плащ в районе плеча горел. Машинально загасив пламя и снова издав громкий крик, она открыла огонь по лодкам Нейманов из собственных дисраптеров. Разлетаясь на части, лодки противника взрывались, и горящие обломки и искалеченные тела падали с небес на далёкие улицы внизу, словно обугленные птицы.

Им стоило вложить средства и в задние щиты, как сделала она.

Эмма могла бы вызвать помощь по каналу экстренной связи Парагонов, но не стала. Отчасти из гордости, но в основном потому, что не знала, кому можно верить. В одном Джой был прав — у Чистокровного Человечества сторонники были повсюду. Даже среди миротворцев. Намного безопаснее было как можно быстрее доставить Экстата в Новую Надежду и надеяться, что экстрасенсы встретят их так, как думает Джой. Даже у Нейманов хватит здравого смысла не соваться к Сверхдуше.

Поэтому ускорившись и выжав из двигателя всё, что только можно, она открыла огонь из перегревающихся орудий по каждому, кто оказался достаточно глуп, чтобы стрелять в неё, и временами таранила слишком неповоротливые гравилодки, не успевающие убраться с её пути. Она начала петь старые боевые песни Туманного Мира, которые были в ходу ещё во времена, когда её родная планета была единственным миром, посмевшим выступить против ужасной Императрицы. Её голос звучал гордо и непреклонно, пока она прорывалась сквозь превосходящие силы противника. Пропустив несколько выстрелов, броня её лодки в нескольких местах выглядела заметно изогнутой и вмятой, но большинство силовых щитов по-прежнему работали, а она была уже на окраине города. Следующая остановка — Новая Надежда. У неё мелькнула мысль, что раз уж так много людей столь отчаянно пытаются её остановить, то видимо то, что знал Экстат или думал что знал, вероятно, стоили такой защиты. Даже если она и не имела ни малейшего понятия, о чём именно шла речь.

Пролетев мимо последней из высоких башен, она оказалась на открытом воздухе, и оказалось, что все гравилодки куда-то внезапно пропали. Оставив город позади себя, она сосредоточилась. Ещё через минуту стало понятно, что даже обычный поток транспорта в небе, казалось, выбирал другие маршруты. Вокруг неё никого не было. Тут же заподозрив неладное, Эмма нахмурилась. Проверила показания сенсоров лодки, но в радиусе действия ничего не показывало. Кажется она смогла оторваться. Нейманы отказались от преследования. Но Эмма Стил была не только Парагоном, но также и выходцем c Туманного Мира, прекрасно разбираясь в присущих мятежным планетам коварстве и изворотливости, она знала, что не стоит полагаться только на приборы. Особенно, когда все инстинкты в ней вопили об опасности. Поэтому, когда из облаков прямо перед ней внезапно возникла пятидесятитонная военная гравибаржа, она была к этому готова.

В том, что баржа военная не было никаких сомнений, хотя кому-то стоило немалых усилий скрыть всю её маркировку и опознавательные знаки. Либо она была угнана Нейманами, либо предоставлена военными из числа сторонников Чистокровного Человечества. В любом случае она выглядела огромной и брутальной, и шла набирая скорость прямо на неё. Громадина была защищена несколькими слоями силовых щитов и пестрела рядами дисраптерных пушек, уже бравшими её на прицел. Эмма тут же нырнула практически вертикально вниз. Джой обхватил её талию обеими руками и она не стала возражать. Яростно нахмурившись, она быстро обдумывала варианты. Долбанная гравибаржа оказалась неожиданностью. Грёбаные ублюдки со своими большими игрушками. Щиты и огневая мощь не шли ни в какое сравнение с тем, чем располагала она. Однако баржи были очень медлительны и уступали лодкам в манёвренности. Она не могла улететь от неё или долго уклоняться от компьютеров наведения, но может быть, всего лишь может быть, ей удастся перехитрить людей, управляющих ею. Корабль хорош настолько, насколько хороша его команда...

Первые залпы дисраптеров пронеслись мимо неё в ужасающей близости. Выходя из пике, она потянула штурвал на себя так сильно, что двигатель протестуя взревел. Проигнорировав его, Эмма рванула в направлении горизонта на высоте около четырёх метров над землёй, пожертвовав скоростью ради лучшего маневрирования. Люди, прогуливающиеся снизу, испуганно поднимали головы. Эмме хотелось помахать рукой, но она не стала. У неё было чувство собственного достоинства. Она подняла обороты двигателя до теоретического предела и вся конструкция задрожала, что передалось и ей. Двигатель издавал действительно тревожные звуки, угрожая выходом из строя. Эмма старалась успокоить его словами. Она проделала большую работу по усилению лодки и она выдержит. Должна. Лучи дисраптеров обрушивались вокруг неё, и благодаря манёврам уклонения, оставляли дымящиеся кратеры на земле. Думай, чёрт возьми, думай. Должен же быть способ...

План возник внезапно. Сумасшедший, опасный и если бы кто-то другой предложил подобное, она скорее всего тут же пристрелила бы его, просто из принципа, но... Пересохшим голосом запев боевую песню, Эмма Стил снова направила лодку в небо, при этом отключив все силовые щиты и перенаправив высвободившуюся мощность на двигатель. Уткнувшись ей в поясницу, Экстат позади старался не смотреть на то, что она собиралась делать. Эмма его не винила.

Гравитационная баржа высилась перед ней, с каждым мгновением всё больше заполняя небо и становясь всё массивнее. Она разминулась с носовой частью баржи в каком-то метре и не сбавляя скорости двинулась дальше. Здесь лучи дисраптеров не достанут её. Направив лодку по крутой дуге, Эмма с пассажиром в конечном итоге оказались летящими вниз головой, удерживаемые на месте лишь ремнями безопасности. Кровь Эммы прилила к голове, но будь она проклята, если упадёт в обморок. Продолжая вираж в затяжной петле, в сопровождении гула от работающего на пределе двигателя, Эмма затаив дыхание, также резко вывела лодку из петли, а затем быстро выровняв её, устремилась к кормовой части гравибаржи.

Целью были уязвимые вентиляционные отверстия двигателей. Единственное не защищённое силовыми полями место, позволяющее энергии двигателей безопасно рассеиваться. Недочёт проектировщика. Эмма разрядила все дисраптеры лодки и последовавшие вслед за этим взрывы имели весьма громкий, обширный и однозначно неприятный эффект. Эмма смогла избежать вырвавшиеся в сопровождении густого чёрного дыма тяжёлые струи пламени, только заложив в последнюю секунду отчаянный манёвр. Когда топливные элементы вместо того чтобы взорваться стали одним за другим отключаться, баржа неспешно наклонилась на одну сторону, и начала медленный и неумолимый спуск в направлении земли. Резко рассмеявшись, Эмма развернула лодку, снова направляясь к Новой Надежде.

— А люди говорят, что это я сумасшедший, — произнёс Джой, всё ещё пряча лицо в складках её плаща.

Больше никто не пытался их остановить.

****

Новая Надежда — город, тонувший в облаках. Огромный мегаполис более тридцати километров в диаметре, парящий высоко в небе, безмятежный и далёкий от суеты мира снизу. Под защитой ужасных, невидимых сил, более опасных, чем армии и намного более разрушительный. Никто не смел тревожить Сверхдушу. Величественный город сверкал яркими и блестящими огнями на фоне раннего вечернего неба, сверхъестественно красивый — волшебное королевство из невесомого сочетания стекла и стали. Изысканные сооружения, полные изящества и очарования были связаны между собой высокими прогулочными дорожками. Каждое здание было произведением искусства. Новая Надежда была почти невыносима прекрасна для человеческих глаз.

Замедлив движение, Эмма Стил изучала город с безопасного расстояния.

— Ты точно уверен? — бросила она через плечо. — Этот город исключительно для экстрасенсов и людям здесь, как правило, не рады.

— Риск есть, — признался Джой, неуверенно вглядываясь в далёкие огни города. — Надеюсь экстрасенсы увидят, что я достаточно отличаюсь от остальных людей, чтобы временно принять меня. Новая Надежда всегда была убежищем для тех, кто одарён и нуждается в нём. Думаю, когда они увидят, что у меня в голове, что я знаю, и что мне известно о прошлом и будущем, они захотят, чтобы я остался. Несомненно, Сверхдуша — одна из немногих сил в Империи, достаточно сильная, чтобы защитить меня от всего, что отправит за мной Ангел.

— Ангел? Ты имеешь в виду Анджело Беллини — Ангела Мадрагуды? Это он подписал тебе смертный приговор? Что, чёрт возьми, у тебя на него есть? Видео, где он в женском нижнем белье танцует на ужине Клуба Адского Пламени?

— Ничего столь забавного, — с сожалением ответил Джой. — Если экстрасенсы меня не примут, придётся обратиться к клонам, но они не смогут обеспечить мне такую же защиту, как Новая Надежда. К тому же у них совершенно отсутствует чувство стиля.

— Знаешь, твои слова звучат удивительно разумно, — произнесла Эмма.

— Похоже страх является достаточно мощным стимулятором для ума, — ответил Джой. — Не волнуйся. Это ненадолго.

Город рос перед ними, по мере того как они приближались, показательно держа маленькую скорость, намекающую на отсутствие плохих намерений. Волосы на затылке Эммы зашевелились в ожидании псионической атаки, которую она скорее всего не успела бы даже почувствовать. По идее экстрасенсы не должны напасть на представителя власти, однако она летела сейчас по закрытой территории и после бунта Нейманов все были на грани и лишь искали повод. Миновав городской периметр, лодка направились к посадочным площадкам и Эмма выдохнула, даже не заметив, что задержала дыхание. Если бы экстрасенсы хотели остановить её, они бы уже сделали это. Разве что Сверхдуша планирует что-то действительно неприятное и сделает из неё и её компаньона пример для остальных...

Город ежесекундно разворачивался перед ними, словно великолепный цветок. У Новой Надежды было сильное, практически всепоглощающее ощущение присутствия. Как будто он был более реален, чем что-либо ещё в материальном мире. Словно был освещён изнутри собственной жизненной силой. В ушах и голове раздавался гул города, похожий на звук огромного вечного двигателя. Эмму это тревожило. Она знала, что у Новой Надежды нет ни генераторов, ни реакторов, ни каких-либо других искусственных источников энергии. Город поддерживался, работал и левитировал благодаря силам самих экстрасенсов. Сверхдуша была источником живой силы, порождённой живыми разумами, и потому совершенно независимым от остального Логреса и от остальной Империи.

Эмма осторожно направляла свою лодку между расположенными вокруг неё невероятно высокими элегантными башнями — поразительное сочетание стекла, стали и драгоценных металлов. Каждое здание было предметом искусства и радовало взор. Жители влетали и вылетали из зданий, грациозно паря по воздуху, не нуждаясь в громоздких технологиях. На улицах внизу люди то появлялись, то исчезали, телепортируясь в мгновение ока. И повсюду мужчины и женщины имели дело с предметами, что двигались, исчезали или сгорали в пламени. В Новой Надежде не было места для машин и технологий. В них не было нужды. Новая Надежда преодолела зависимость от подобных вещей.

Эмма Стил подвела свою лодку к краю городских посадочных площадок и только затем задалась вопросом, как ей удалось найти сюда путь. Она никогда не была в Новой Надежде раньше. Кто-то поместил информацию в её разум. Вздрогнув, не смотря на всё самообладание, она глядя по сторонам покинула лодку. Она была Парагоном и, чёрт возьми, имела право на должный и уважительный приём. Но также она была незваным гостем, поэтому осталась на месте. Достоинство это одно, а вот высокомерие могло сослужить ей плохую службу. Или ещё хуже. Сверхдуша ревниво охраняла свои секреты.

В конце концов именно поэтому она привезла сюда Экстата. Ведь даже Ангел Мадрагуды не мог позволить себе злить Сверхдушу.

Скрестив руки на груди и нетерпеливо постукивая ногой, Эмма оглядывалась вокруг. На посадочных площадках никого не было. Ни кораблей, ни путешественников, ни каких-либо признаков Таможенной Службы. На мгновение Эмма прикинула последствия этого, а затем решила, что не стоит. Это её только лишь расстроит. Развернувшись, чтобы помочь Джою спуститься с лодки, она повернулась обратно и обнаружила, что перед ней стоит экстрасенс. Эмма не стала подпрыгивать только из принципа, однако ей потребовалось время, чтобы успокоилось сердце. Экстрасенс была высокой женщиной, почти сверхъестественно худой, с длинным костлявым лицом и длинными светлыми развевающимися волосами, обрамляющими голову словно ореол. Она слегка наклонила голову в сторону Экстата, изобразив нечто вроде поклона, а затем холодно посмотрела на Эмму тёмными, очень тёмными глазами.

Эмма уставилась на неё в ответ, а затем почувствовала возникшее в голове за глазами жужжание, похожее на зуд, который нельзя было почесать. Внезапно стало хуже, а мозг пронзила боль. Она покачнулась и неуверенно приложила руку к голове, а затем её разум раскрылся, расцветая, словно цветок под дождём, широко распространяясь во всех направлениях, о существовании некоторых из которых она раньше никогда даже не подозревала. Зрение, звук, цвета, эхо и многое другое... И на мгновение краем зрения Эмма Стил увидела действующую Сверхдушу — переплетение взаимосвязанных мыслей, общение с большей скоростью, ясностью и глубиной, чем когда-либо смогла бы позволить себе простая речь. Миллион разумов, говорящих одновременно, без риска потеряться или потонуть в этом море, образовывали логические закономерности и эмоциональные структуры, невыносимо красивые, непостижимо сложные, бесконечно продуктивные. Сверхдуша — нечто намного большее, нежели просто сумма составляющих её частей. А затем её разум вновь закрылся и вернулась боль, оставив только исчезающую дымку райских врат, захлопнувшихся прямо перед её носом. Не в силах сдержаться, Эмма громко застонала и посмотрела на экстрасенса другими глазами.

— Зачем ты показала мне это? И почему снова вернула в прежнее состояние?

— В тебе есть ген экстрасенсов, Парагон.

Голос женщины был еле слышен, как будто она не привыкла говорить вслух и Эмме пришлось прислушиваться, чтобы её понять.

— Слишком слабый и без должной внешней поддержки не активный. Продолжение контакта сожгло бы тебя. Полностью. Тебе здесь не место. В отличие от твоих потомков. Когда-нибудь. В конечном итоге мы — будущее человечества. Однажды мы все будем сиять, как солнца. Так сказал Оуэн.

— Ты начинаешь говорить, как он, — проворчала Эмма, дёрнув головой в сторону Джоя. — Это Экстат.

— Да, — сказала экстрасенс. — Улыбку я узнала.

Переведя взгляд на Джоя, она на мгновение нахмурилась и между ними что-то произошло. Экстрасенс неохотно кивнула.

— Хорошо. Он получит убежище. Но ты должна уйти, Парагон.

— Вот так вот просто? — Эмма демонстративно опустила руки на пояс с оружием, продемонстрировав экстрасенсу свой лучший из худших взглядов. — Хватит ходить вокруг да около. Я не сдвинусь с места, пока не получу ответы. Зачем Церковь стала убивать Экстатов? Что такого знает он, раз это так чертовски важно? И почему вы готовы его защищать?

— Времена меняются, — произнесла экстрасенс твёрдым голосом. — Церкви нужен образ врага, чтобы сосредоточить внимание последователей на чём-то конкретном. Дай людям объект ненависти и они перестанут думать сами. Заставь их сильно ненавидеть и они повернутся против любого. Ты должна это понимать, Парагон. Скоро Церковь обратит свой взор на экстрасенсов. Мы — следующая логическая цель. Мы слишком здравомыслящи, чтобы поддаться лжи и постулатам Церкви, и слишком опасны и сильны, чтобы позволить нам существовать вне Церкви. В будущем они придут за нами. Мы созываем всех наших людей домой. В безопасность Новой Надежды. Мы больше не падём. Сейчас ты должна идти.

Эмма начала было спорить, но в следующий момент поняла, что стоит рядом со своей гравилодкой на посадочной площадке главного порта Логреса. Прямо там, где она впервые появилась на планете. Её телепортировали. И Экстата рядом не было. Эмма вздохнула, пожала плечами и пошла к гравилодке. Медленно поднялась обратно в небо и полетела по городу без какой-то конкретной цели. Город Вечных Парадов казалось сильно отличался от того, каким она впервые его так недавно увидела. Счастливая и полная благих намерений, даже наивная, хотя это и не то слово, которым она бы охарактеризовала себя до прибытия на Логрес. Но теперь весь её мир изменился и, возможно, Империя тоже. Человечество становилось каким-то другим, более тёмным. Эмме казалось, что единственное, что не изменилось к худшему — это она сама.

Она по-прежнему верила в идеалы Парагона.

Она медленно пролетала над городом и на улицах люди смотрели на неё снизу вверх, не махая, не подбадривая и не улыбаясь. Она больше не была их защитником. Она стала врагом.

Эмма Стил хмурилась и едва ли не беспомощно задавалась вопросом, что делать дальше.

****

Анна Баркли сидела в одиночестве в своём кабинете, вертясь на своём старом, любимом кресле туда-сюда и смотря на экраны мониторов, звук на которых был практически полностью выключен. Она переводила взгляд с экрана на экран, но ничего не видела. Ничто из этого больше не имело значения. В ближайшее время Палата Парламента соберётся на очередное Слушание и ей нужно было уделить внимание многочисленным неотложным вопросам, но она не могла сосредоточиться ни на одном из них. В её руке была кружка горячего и сладкого чёрного кофе, и она время от времени делала глоток, когда вспоминала о нём, но вкуса не чувствовала. Другая её рука медленно двигалась привычным успокаивающим жестом по коротко остриженным рыжим волосам, который на этот не оказывал никакого эффекта.

Анна чувствовала себя недооценённой. Она работала часами напролёт, Бог знает сколько времени, практически единолично управляя Службой Безопасности Парламента, но всем было плевать. Она всегда следила за тем, чтобы Дуглас был в курсе всей необходимой информации, часто информируя его за несколько часов до того, как кто-либо другой получал её, и она не могла вспомнить, когда он в последний раз говорил ей спасибо. Она бегала из помещения в помещение, от одной встречи к другой, заключая тайные соглашения, на которых Дуглас не мог присутствовать лично, и всё для чего? Несмотря на всю её каторжную работу, несмотря на все чудеса, которые она совершала ежедневно для Дугласа, он просто воспринимал это как должное. Он даже перестал с ней разговаривать. Да, он заходил, чтобы убедиться, что она знает всё о его последних проблемах, иногда бросая ей короткую бессмысленную улыбку, а затем просто уходил по своим делам. Он никогда не задерживался, чтобы сказать ей «очень хорошо», «без тебя у меня бы ничего не получилось», и тем более — «ты моя правая рука, Анна, я так тобой горжусь». По факту — сущие пустяки. Она понимала, что он был занятым человеком. Знала, что он работает даже больше, чем она. Понимала, что это несправедливо. Но ей было плевать.

Она никогда не чувствовала себя так одиноко, всеми покинутой. И настолько несчастной. Джесамина постоянно была слишком занята или вернее сказать чувствовала себя слишком виноватой, чтобы общаться с ней. Льюис же пусть и неофициально, но всё же находился в опале, и посещал Парламент лишь в особых случаях. Вздохнув, Анна выпила ещё кофе, хотя и не хотела. Она не могла просто пойти к Льюису, рискуя показаться нелояльной Дугласу, а Король и так уже чувствовал себя преданным. В итоге у Анны не было никого, с кем можно было бы поговорить, по крайней мере никого, кому она могла бы настолько довериться. Поэтому она приходила в офис пораньше и уходила глубокой ночью, и работала, работала до потери сознания, потому что только так могла абстрагироваться от одиночества, поставив Парламент, а также Службу Безопасности под свой контроль, потому что не могла контролировать собственную жизнь.

Она неохотно перевела взгляд на самый нижний ящик своего стола, надёжно запертый и опечатанный, где лежало ярко-розовое боа, которое ей подарила Джесамина. Ей стоило выбросить его, отдать кому-то кто мог бы оценить подобное или по крайней мере был достаточно смел, чтобы носить такое на публике. Но почему-то она не могла себя заставить сделать это. Боа был важен для неё, представляя собой нечто ценное, хотя она и не знала, что именно. Возможно свободу. Свободу быть кем-то ещё, а не старой, скучной и надёжной Анной Баркли. Кем-то, у кого хватило бы смелости сделать шаг навстречу жизни, которую она так хотела, кем-то, кто знал, как весело проводить время. Чтобы претворить в жизнь всё, о чём Анна Баркли мечтала, но так и не нашла на это ни времени, ни смелости. Кому-то, кто знал, как жить, а не просто существовать.

На её столе стояло единственное зеркало: маленькое, простое и функциональное. Ничего вычурного. Анна смотрела на своё отражение и не узнавала его. Это была не она: мрачная, угрюмая маска с пустыми глазами, в которых сквозило отчаяние. В этой старухе отсутствовала жизнь.

Вы не знаете, чего я хочу. Никто из вас не знает, чего я хочу. В чём я нуждаюсь. Я хочу... надеть что-нибудь скандальное и пойти танцевать в один из дешёвых, низкопробных кабаков, в котором таким людям, как Анна Баркли не место. Хочу выпить слишком много, привлечь к себе внимание, а затем увести какого-нибудь симпатичного мальчика с танцпола в туалет и заняться с ним грубым, ни к чему не обязывающим сексом. Хочу сделать то, за что мне будет стыдно утром. Хочу сделать всё, что не должна была делать, всё, чего мне никогда не было позволено. Я хочу быть... как Льюис с Джес, которые делают, что хотят и плевать на всех.

Господи, я так хочу почувствовать себя живой, прежде чем станет слишком поздно.

Неожиданный стук в дверь прервал ход её мыслей и заставил подскочить в кресле. Она виновато покраснела, развернула кресло и с подозрением уставилась на закрытую дверь. Посетителей она не ждала, а её сотрудники знали, что если она сказала, что ей нужно подумать, то лучше её не беспокоить. Анна оглянулась через плечо на экран монитора, который покрывал коридор снаружи. Терпеливо стоящим за её дверью оказался почётный Член от планеты Виримонде Мишель дю Буа. Анна вскинула бровь. Много времени прошло с тех пор, как дю Буа что-то от неё хотел, главным образом потому, что знал, что ничего не получит. Лучшие воспоминания Анны о Виримонде были тогда, когда она покидала планету. Чёртовая провинциальная свалка. Они тоже никогда её не ценили. В конце концов пожав плечами, она пригласила посетителя войти. Это был кто-то, с кем можно поговорить, к тому же ей было любопытно.

Мишель дю Буа вошёл с достоинством, над которым явно не единожды репетировал, одетый в самое лучшее для предстоящей Сессии. Низко поклонившись Анне, он подтянул кресло и не спрашивая разрешения сел напротив, после чего улыбнулся. Ответной улыбки не последовало. Он воспринял бы это лишь как признак слабости. Чего бы он ни хотел, это должно было быть нечто такое, чего он не мог получить больше нигде. Нервно расправив официальное облачение, дю Буа поднял глаза на Анну, в которых сквозило что-то похожее на искренность.

— Виримонде выбрал нового Парагона, — прямо начал он. — Весьма опытный молодой человек с большими перспективами по имени Стюарт Леннокс. Выходец из хорошей семьи, имеет отличный послужной список на Виримонде и не был замечен ни в одной скандальной истории. Возможно, немного мрачный и без чувства юмора, и нам понадобится его поднатаскать, прежде чем бросить под прицелы камер, но он твёрд, надёжен и как боец весьма искусен. Как раз то, что нужно, чтобы представлять наш родной мир. Он прибудет сюда для вступления в должность на следующей неделе. Как раз к Королевской Свадьбе.

— Зачем вы рассказываете мне это? — спросила Анна. — Я не работаю с Парагонами.

— Виримонде — ваш родной мир, — несколько строго заметил дю Буа. — Я решил, что вам будет интересно. Особенно с учётом того, что в последнее время вы стали в некоторой степени... дистанцироваться от предыдущего Парагона.

— Ах, вот оно что, — сказала Анна, понимающе кивая. — В конце концов, всё всегда сводится к Льюису, чёрт бы его побрал. Что на этот раз, дю Буа? Что вы знаете? И что заставляет вас думать, что мне не наплевать?

Дю Буа развёл руками в экспансивном жесте, стараясь выглядеть невинно, что впрочем ему не особо удалось. Это же был политик, в конце концов.

— Все заметили, как внутри, так и за пределами Парламента, что вы и Охотник за Смертью уже не так близки, как раньше. И поскольку Король в последнее время также старается публично дистанцироваться от своего Защитника, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что произошло что-то значительное. Льюис... совершил немало ошибок с тех пор, как стал Защитником. Отстранился не только от своих друзей, но и от тех, кто мог бы ими стать. Запятнал себя своими действиями во время бунта Нейманов. И самое главное — не смог стать именно тем Защитником, которого все хотели... Охотник за Смертью больше не является гордостью нашего родного мира.

— Поэтому вы и лишили его материальной помощи? — спросила Анна.

— Он больше не имел права на эти деньги. Пособие пойдёт Стюарту Ленноксу, который, без сомнения, будет намного более... благодарным. Не поймите меня неправильно, Анна. Мне на самом деле больно видеть, что Охотник за Смертью пал так низко, но виноват в этом лишь он сам.

— У меня ещё много дел, — холодно сказала Анна. — Чего вы хотите от меня, дю Буа?

— Я подумал, что вы, как одна из самых старых и близких друзей Охотника за Смертью, могли бы пролить свет на то, почему Льюис в последнее время так странно себя ведёт.

— У него сейчас просто неудачное время, — спокойно ответила Анна. — У всех так бывает.

— Но если вы знаете нечто... личное, что-то сокровенное...

— Не вижу смысла обсуждать это с вами. Мой вам совет, дю Буа — держитесь подальше от Льюиса. Идите лучше дёргайте за ниточки своего нового Парагона. Попытаетесь достать Льюиса и даже в своём нынешнем состоянии он проглотит вас и не подавится. Теперь, если это всё, меня ждёт работа.

Мишель дю Буа с профессиональной беспристрастностью изящно поднялся на ноги, не тронутый резкими словами Анны.

— Я вижу, что сейчас не время обсуждать подобные вопросы. Ваша поддержка друга заслуживает уважения, Анна, это весьма похвально; но чувствую, что не смог бы выполнить свой долг в качестве представителя нашего родного мира, если бы не предупредил об опасностях, связанных с вашим решением, если вы продолжите упорствовать.

Анна откинулась на спинку стула и неприятно улыбнулась. Ей всегда больше нравилось, когда угроза озвучивалась в открытую.

— Опасностях, дю Буа? С чего вы так решили? Я не вижу никаких опасностей.

— Путь Льюиса подходит к концу, — прямо сказал дю Буа. — Он падёт и падёт в самом скором времени. Это очевидно каждому. И было бы прискорбно, если бы он потянул вслед за собою друзей. В особенности, если всё что им необходимо сделать, это протянуть руку новому другу.

— Дю Буа, за всю вашу жизнь у вас никогда не было ни одного друга.

— Возможно. Но я всегда понимал ценность союзника. Было время, когда и вы тоже это понимали.

Пока Анна всё ещё пыталась придумать достойный ответ, Мишель дю Буа ушёл, тихо прикрыв за собою дверь. Анна яростно нахмурилась и сердито закачалась в кресле. При всей её (и надо сказать оправданной) неприязни к мужчине, она была вынуждена признать, что его слова казались скорее предупреждением, чем угрозой. Но зачем ему это? Они никогда не были близки ни в личном плане, ни в политическом. Возможно он просто думает, что наличие двух высокопоставленных и весьма известных выходцев с Виримонде, попавших в опалу, плохая реклама для его мира. Что бы там о нём ни говорили, а Анна в своё время тоже сказала не мало, но дю Буа всегда был патриотом. Анна подумала, что ей лучше посерьёзнее изучить подноготную нового Парагона. Посмотреть, есть ли там что-нибудь, о чём она должна знать.

В дверь снова постучали. Анна тяжело вздохнула. В иные дни люди напрочь лишали её возможности побыть в одиночестве. Снова взглянув на экран монитора, она обнаружила в коридоре Джесамину Флаверс, выглядевшую очень красивой и невозможно очаровательной, державшую в руках большую коробку, перевязанную розовой лентой. Какое-то время Анна изучала картинку. Остерегайтесь будущих Королев, дары приносящих. Особенно, когда их поймали с поличным за предательством будущих мужей. Анна собралась и пригласила старую подругу внутрь.

Дверь распахнулась и в комнату ворвалась жизнерадостная Джесамина, что не умолкая болтала, словно ничего и не произошло. Тренированным ударом каблука она захлопнула за собой дверь, сунула подарок в руки Анны, поцеловала воздух возле её щёк и бросилась в кресло, которое после Дю Буа оставалось ненадолго вакантным. И всё это без единой заминки, без малейшей неловкости или секундной паузы для выдоха. Джесамина всегда знала, как правильно появится.

— Ну же, открой коробку, дорогая! — живо воскликнула она. — Всего лишь небольшой подарочек, чтобы сгладить между нами острые углы. Ты будешь просто в восторге! Ну давай же, открой его, милая! Он не кусается.

Анна развязала большой розовый бант и осторожно убрала ленточку в сторону. Такие вещи она собирала. Никогда не знаешь, когда они могут пригодиться. Открыв длинную коробку, она уронила крышку на пол рядом с креслом, и внутри оказалось великолепнейшее сверкающее серебряное платье. Возможно самое красивое платье, которое Анна когда-либо видела. Гламурное, стильное изделие самого лучшего дизайнерского дома, несомненно стоившее больше, чем Анна зарабатывала за год. Платье, в котором любая женщина выглядела бы как Королева. И которое Анна никогда не сможет надеть. Просто не осмелится. Пальцы Анны любовно скользили по чистому, изумительному материалу, пожалуй, даже против её воли. Казалось материал целует её пальцы. Без сомнения это было самое прекрасное платье, которое когда-либо видела Анна, но ей лишь безумно хотелось скрутить его и швырнуть обратно в лицо Джесамины. Закричать на неё в порыве ярости и стыда, что она не знает, что Анна никогда не сможет надеть подобную вещь. Джесамина же продолжала ворковать, ни на что не обращая внимания.

— Я наткнулась на него в своём гардеробе и сразу же подумала о тебе. Это одно из моих любимых платьев, с тех пор как я играла Кейт в "Укрощении строптивой". Оно всегда приносило мне удачу и я уверена, что принесёт и тебе.

— Хм, — произнесла Анна, убирая руку с ткани. — Уже очень давно мне не дарили подержанные вещи. Что дальше, Джес? Старая пара туфель, с едва стёртыми каблуками? Или быть может коробка шоколадных конфет, которые ты не потрудилась доесть?

Джесамина нахмурилась.

— Зачем ты так, Анна? Я пришла сюда, чтобы помириться. Я хочу, чтобы мы снова стали друзьями.

— Зачем я так? Всегда виновата я, не правда ли, а ты никогда? Ты действительно настолько слепа и эгоистична? Ты ставишь под удар Королевскую Свадьбу, предаёшь Дугласа и увлекаешься Льюисом, и ты спрашиваешь, зачем я так? Повзрослей, Джес! Это не какой-то закулисный роман или сплетня для жёлтых журналов! Это измена, Джес. Мне вообще не стоило предлагать твою кандидатуру. Я должна была знать, что ты всё испортишь.

— Слушай, я же сказала, что мне жаль и это больше не повторится! Чего ещё ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты была верна Дугласу. Хочу, чтобы ты вела себя как будущая Королева, а не как самовлюблённая шлюха, не способная унять зуд в трусиках. Я хочу, чтобы ты оставила Льюиса в покое! Ведь он же для тебя почти ничего не значит. Я знаю тебя, Джес.

— Нет, не знаешь. Ты совершенно меня не знаешь. Льюис... особенный.

— Да. Именно. И заслуживает кого-то получше тебя. Он не понимает, что для тебя это всего лишь игра. Я не хочу, чтобы он страдал. Поэтому держись от него подальше. Ему без тебя будет лучше.

— Ему нужен кто-то.

— Ему нужен кто-то, для кого он будет иметь значение! — горячо возразила Анна. — Кто-то, кому он будет дорог. Кто не просто воспользуется им, потому что он удачно подвернулся под руку, а затем выкинет, как использованный носовой платок. Как ты делала со многими другими до него.

— Ты несправедлива. Всё не так. Льюис отличается…

— Верно. Льюис отличается от нас с тобой. Он понимает значение долга и чести. По крайней мере так было до встречи с тобой. Если у тебя есть к нему хоть какие-то чувства — оставь его в покое. Прежде чем разрушить его жизнь окончательно. Он хороший человек. Ты его не достойна.

Джесамина вскочила со стула, её щеки пылали, а с губ готовы были сорваться жестокие, непростительные слова. Слова, которые она никогда не смогла бы взять обратно или извинится за них. Слова, которые положили бы конец её старой дружбе. Она стояла, тяжело дыша, но каким-то образом всё же подавила их в себе. Ей больше нечего было сказать, поэтому она развернулась и выбежала из кабинета Анны, подальше от обвинявших её глаз, хлопнув за собой дверью так сильно, как только смогла. А за дверью оказался Льюис Охотник за Смертью, шедший в её направлении.

Часть её хотела развернуться и сбежать, но она не стала. Джесамина стояла на месте, пока Льюис не подошел и не остановился прямо перед ней. Она тяжело дышала, а сердце гулко стучало в груди. Их глаза встретились и все их благие намерения полетели к чертям. Держась на расстоянии друг от друга, каждый надеялся, что безумие пройдёт, но этого не случилось. Потребовался лишь взгляд другого и их сердца застучали с прежней силой. Как бы они это не отрицали, им суждено было быть вместе; и ни Король, ни Парламент, ни долг или честь не смогут их разлучить.

— Льюис, что ты здесь делаешь? — наконец спросила Джесамина и её голос прозвучал напряжённо от усилия казаться обыденным.

— Я пришёл к Анне, — ответил Льюис. — Ищу, чем себя занять. С кем-то поговорить. Как поживаешь, Джес? Ты хорошо выглядишь.

— Отлично. Я в порядке. Ты тоже хорошо выглядишь.

— Нет, не выгляжу, — произнёс Льюис, слегка улыбнувшись. — Я знаменит своей внешностью.

— Для меня ты прекрасен. — сказала Джесамина.

— Он мой друг, Джес.

— Знаю.

И внезапно они снова слились в поцелуе, плотно прижавшись друг к другу, словно пытаясь стать единым целым, которое никогда не смогут разлучить. Находясь в пустом кабинете, Анна наблюдала на экране монитора, как они целуются и её руки всё сильнее сжимали материю изумительного платья.

****

В Палате Парламента, неподвижно восседая на величественном троне, Король Дуглас любезно кивал достопочтенным Представителям, что занимали положенные им места. Их было меньше обычного, по крайней мере меньше, чем он надеялся. Посещаемость была хуже запланированной. Большинство даже не утруждали себя присутствием в виде голограммы. Вероятнее всего они были напуганы. Палате в ближайшее время предстояло обсудить проблему Чистокровного Человечества и Воинствующей Церкви, и ни один из почётных Представителей не хотел публично озвучивать какую-либо позицию, пока в том не возникнет абсолютной необходимости. Общественное мнение было очень нестабильным и Представители боялись что-либо делать.

Дуглас сидел на своём троне и чувствовал себя очень уязвимым, очень одиноким. Ему хотелось, чтобы Джесамина была рядом. Временами он спрашивал себя, что её задерживает. Это не было чем-то важным, иначе Анна уже проинформировала бы его по каналу связи. Он неловко сменил позу. Ему не хотелось находиться здесь, не хотелось заниматься этим. Председательствовать на Сессии, до которой никому не было дела, в то время как дела шли из рук вон плохо: в городе, во всём Логресе, по всей Империи. Влияние Воинствующей Церкви распространялось как зараза, отравляя мир за миром. Убеждения Чистокровного Человечества овладевали планетами, у которых он мог бы поклясться раньше было больше здравого смысла. А теперь появились ещё и многочисленные сообщения о том, что фанатики Нейманов убивают Экстатов прямо на улицах. На самых безобидных существ в Империи охотились словно на животных. Парагон внутри Дугласа кипел, требуя, чтобы тот вышел в город и сделал... хоть что-то. Что угодно, лишь бы остановить безумие.

«Ох, отец, ты пытался меня предупредить. Ты говорил, что узы Трона ловушка. Долг, которому нет конца, ответственность, от которой не будет отдачи. Груз, который давит на плечи, ноша, которую кому-то нужно нести. Но отец... ты никогда не говорил, каким одиноким я себя буду чувствовать. Джесамина, где же ты?»

Наконец настал момент, когда каждый, кто должен был прибыть в Парламент, прибыл и Слушания начались. Никто не стал напоминать про отсутствующих Защитника и Джесамину, как и про Дугласа, угрожавшего отказаться от Короны во время бунта. Он сидел на Троне в Короне, поэтому никто ничего не сказал. Все просто сделали вид, словно этого никогда и не было. Когда Парламенту было нужно, он очень хорошо мог закрывать глаза. Сессия прошла достаточно гладко, Дугласу почти не потребовалось вмешиваться. Пока, наконец, он не получил возможность поднять один вопрос, который его действительно заботил — придуманный им план, как вернуть хоть немного здравомыслия в постоянно растущем градусе безумия.

— Я предлагаю провести великий Парад Парагонов по городу, — сказал он и все внимательно прислушивались. — Поскольку большинство Парагонов Империи всё ещё находятся в городе в ожидании Королевской Свадьбы, давайте воспользуемся этой возможностью, чтобы устроить такой праздник, которого они заслуживают. Чтобы отметить их достижения, как героев Империи. Идея принадлежит Финну Дюрандалю, он изложил её мне, и мне кажется, что это хорошая задумка.Она даёт нам возможность восстановить популярность и авторитет Парагонов. Покажем городу, Логресу и Империи, что Палата Парламента и Корона по-прежнему полностью на стороне Парагонов.

— СМИ будут в восторге. Освещение в прайм-тайм гарантировано. Новостные канали стоит лишь немного простимулировать и я уверен, что их можно будет убедить показать серию репортажей, освещающих прошлые заслуги Парагонов и их триумф. Нужно напомнить людям о том, как много Парагоны сделали для них. Как сильно они у них в долгу. Благодаря этому люди выйдут на улицы, чтобы приветствовать своих героев. Останется только лишь обеспечить трансляцию по всем мирам Империи. Что скажете, уважаемые Члены Парламента?

Уважаемым Членам Парламента понравилось. В основном. Некоторые (весьма) открытые сторонники Чистокровного Человечества всё ещё хотели расследовать и даже преследовать в судебном порядке отдельных Парагонов за их действия во время бунта Нейманов, определённо в это число входил и Охотник за Смертью, но их быстро заткнули. Палата Парламента хотела вернуть своих героев. Хотела снова почувствовать себя в безопасности под защитой Парагонов. И прекрасно понимала цели и перспективы подобного Парада. Хорошая реклама и позитивные эмоции от Парада перетекли бы и на Палату Парламента. Предложение Короля было принято и одобрено подавляющим большинством.

Затем они провели остаток Сессии, яростно дискутируя о том, кому придётся за это платить.

****

В практически пустой спальне на матрасе на полу лежали в обнимку обнажённые Льюис и Джесамина. Они улыбались друг другу, всё ещё до конца не отошедшие от очень приятного времяпровождения — капельки пота всё ещё испарялись с их тел. Ничто так не делает секс незабываемым, как препятствия и задержки. Всё произошло в квартире Льюиса. Нельзя было позволить, чтобы их видели вместе входящими в апартаменты Джесамины, к тому же в городе не было отеля, который не был бы на прикормке у жёлтой прессы, поэтому... служба безопасности Джесамины прибегла к крайним мерам, в том числе задействовали официального двойника Джесамины, чтобы отвлечь и увести все средства массовой информации, которые неотступно следовали за Джесаминой. (Учитывая, как гладко прошла вся операция у Льюиса было сильное подозрение, что они проделывали подобное уже не в первый раз, но он промолчал) Незамеченными они успешно проникли в квартиру Льюиса, к тому же Джесамина носила блокиратор биополя в сумочке, благодаря которому их невозможно было подслушать. У неё всё было под контролем. Льюис был впечатлён тщательностью, с которой она подошла к этому делу.

Войдя, они устремились прямо в спальню и до сих пор не выходили оттуда.

Спустя ещё какое-то время, они всё также обнажёнными прислонились к голой стене спальни Льюиса и стали есть мороженое «Шоколадная Смерть» двумя ложками прямо из одного ведёрка. (Льюис не забыл помыть ложки, но вспомнил об этом в последний момент) Время от времени они кидались мороженным друг в друга, кричали, смеялись и понарошку дрались. Никогда прежде Льюис не был счастливее. Но всё равно...

— Мы не можем дольше здесь оставаться, — с сожалением произнёс он. — Дневная сессия в Палате Парламента, вероятно, уже началась. Ты должна быть там и я тоже должен. Нельзя, чтобы Палата Парламента подумала, что между Королём и будущей Королевой существует раскол. Они обязательно попробуют воспользоваться этим преимуществом. Я обязательно должен присутствовать, потому что Дуглас собирается предложить Парламенту провести Парад Парагонов через город. Я вроде как должен его возглавить.

— И ты возглавишь, — сказала Джесамина, слизывая мороженое с обратной стороны ложки. — Дуглас мне об этом рассказывал. Хорошая идея. Как раз то, что нужно Парагонам и городу. Все любят Парады!

— Самое интересное, что сама идея принадлежит Финну. Я лично озвучил её Королю, ведь большинство деталей уже проработано. Лучший маршрут и прочее. Рад видеть, что он снова при делах. Он слишком ценен, чтобы просто сидеть и дуться. Возможно на него так хорошо повлияла новая напарница Эмма Стил.

— Ах, — воскликнула Джесамина. — Печально известная Эмма Стил! Пожалуй единственная женщина в Империи почти столь же знаменитая, как и я. Какая она на самом деле?

Льюис на мгновение задумался, на автомате совершая круговые движения ложкой по дну уже пустого ведёрка.

— Впечатляющая. Даже немного пугающая. Хорошо справляется со своей работой и не терпима к чужой глупости. Как раз то, что нужно этому городу.

— Каждому своё, — с притворной скромностью прокомментировала Джесамина.

Льюис рассмеялся, убрал ведёрко с мороженым и притянул её к себе. Они счастливо прижались друг к другу, не чувствуя необходимости что-либо делать или куда-то идти. Они чувствовали себя комфортно, непринуждённо, расслабленно, так, словно никогда и не были Защитником и будущей Королевой. Джесамина окинула взглядом голую и пустую спальню.

— Дорогой, должна сказать, что это слишком... минималистично, даже для тебя. Нету ни видеоэкрана, ни мебели, ни ковра... даже биде или кресла, чтобы сложить одежду. Ненавижу саму мысль о том, что ты живёшь вот так. Это неправильно, Защитник Империи не должен так жить.

— Это временно, — ответил Льюис. — Вот увидишь, всё наладится. И тогда я приобрету самое лучшее кресло, которое только можно купить за деньги.

— Мне бы твою уверенность, дорогой, — вздохнула Джесамина и поцеловала его в щеку.

— Ты чувствуешь вину? — внезапно спросил Льюис.

— Ну конечно! Милый, я ведь не бесчувственный чурбан. Мне очень нравится Дуглас. И я не хочу видеть, как он страдает.

— Как и я. Он всегда был моим самым близким другом. С тех пор, как я прибыл на Логрес, он всегда был рядом, поддерживал меня. Мы всегда сражались вместе, бок о бок, спина к спине и доверяли друг другу безоговорочно. Я даже в мыслях не допускал, что подведу своего друга и Короля.

Джесамина взяла его за подбородок и повернула к себе лицом.

— Ты сожалеешь, Льюис? О нас, обо всём?

— Нет! Нет. Я знаю, что это неправильно, но мне всё равно. Как может что-то, что делает нас обоих такими счастливыми, быть неправильным?

— Как будто это я сказала, а не ты, дорогой. Мне всегда удавалось найти действительно хорошие оправдания для своих маленьких слабостей.

Льюис обдумал услышанное.

— Не буду спрашивать.

— Лучше не надо, милый. С тобой всё иначе. Ты мне дорог.

Льюис вздохнул.

— Куда это приведёт нас, Джес? Что мы будем с этим делать?

— Да, чёрт его знает, Льюис.

— Дугласу скажем?

— Это не принесёт ничего хорошего, милый. Видишь ли он меня любит.

— О Господи... а ты его?

— Нет. Я уважаю его, он мне нравится... и на этом всё. Ох, Льюис... я так долго ждала свою первую настоящую любовь. Стоило ожидать, что просто не будет. Людям, подобным нам, не удастся прожить обычную, нормальную жизнь.

И в этот момент прозвучал вызов по экстренному каналу связи, раздавшийся в ухе Льюиса словно гнев Божий. Он выпрямился на матрасе, практически оттолкнув Джесамину от себя и сосредоточился на голосе Дугласа, врезавшимся в голову с жёстким авторитетом.

— Льюис! Где тебя черти носят?

— В своей квартире, прилёг отдохнуть. Что случилось?

— Быстрее в Парламент. Всё очень плохо и у нас у всех большие проблемы. Даже по такому защищённому каналу связи не могу тебе рассказать. В общем... будь здесь так быстро, как только сможешь.

— Уже в пути, Дуглас.

Король оборвал связь. Сбросив ноги с матраца, Льюис резко поднялся. Он сильно нахмурился и его уродливое лицо стало настолько жёстким, что Джесамина на мгновение испугалась. Схватив лежащую одежду, Льюис бросил её Джесамине, а затем стал быстро одевать свою чёрную кожаную броню. Джесамина прижав платье к груди, чуть ли не с робостью посмотрела на него.

— Что случилось, Льюис? В чём дело?

— Одевайся, — кратко бросил он. — Вызов поступил по экстренному каналу. Что-то произошло. И судя по всему это что-то действительно плохое. Нужно скорее добраться до Парламента. Тебе желательно тоже.

Джесамина отреагировала на срочность в его голосе и начала одеваться. Льюис был одет и готов уйти задолго до неё, и нетерпеливо вышагивал по комнате, ожидая, пока она закончит. Его разум лихорадочно перебирал возможные варианты, один ужаснее другого: от открытого восстания Нейманов до вспышки чумы, как вдруг другая, гораздо более тревожная мысль поразила его. Он резко остановился и посмотрел на Джесамину.

— Причина ведь не в нас, да, Джес? Я имею ввиду, он же никак не мог узнать о том, что здесь случилось. Мы ведь были так осторожны...

Джесамина пожала плечами, критически изучая своё отражение в единственном зеркале и пытаясь что-то сделать с растрёпанными волосами.

— Он Король. Кто может сказать, что он знает, а что нет? С моей стороны лишь опытные профессионалы в области безопасности — у него же есть Анна. Но я не думаю, что дело в нас. Он не стал бы выносить это на публику. Хотя бы ради собственной гордости. Сходи в другую комнату и включи новости. Проверь, есть ли что срочное.

— У меня нет видеоэкрана. — ответил Льюис.

— Что, совсем нет? Ну всё, с меня хватит — в следующий раз отправимся ко мне и к чёрту сложности. Я категорически отказываюсь так сильно ограничивать себя. Дорогой, ну должны же быть пределы.

— Значит... будет следующий раз? — осторожно спросил Льюис.

Джесамина раздражённо покачала головой, подошла к Льюису и крепко поцеловала в губы.

— А ты что думал, Льюис? Что когда я заполучу тебя, то вычеркну из списка и больше не захочу? Мы вместе надолго, Льюис, привыкай. К тому же мы просто созданы друг для друга, милый.

— К сожалению ты и я, кажется, единственные во всей проклятой Империи, кто верит в это, — сухо сказал Льюис. — Но мы что-нибудь придумаем. У нас всё обязательно получится.

— Конечно получится, дорогой! — Джесамина снова поцеловала его, скользнув рукой по его бронированной груди и направилась к двери. А потом остановилась и оглянулась через плечо.

— Скажи, ты случайно не знаком с сюжетом Макбета?

— Не смешно, Джес, — произнёс Льюис, качая головой и направляясь вслед за ней. — Совсем не смешно.

****

Высоко на крыше Финн Дюрандаль уже некоторое время смотрел вниз на перекрёсток улиц, изучая кабину общественного видеофона с расстояния, которое, как он надеялся было безопасным. Множество людей, проходящих мимо кабины, даже не смотрели в её сторону. Располагалась она в центральной части города прямо посреди торгового района, но не в очень оживлённом уголке, и со стороны всё выглядело достаточно невинно. Но Финна это всё же не устраивало. Нельзя рисковать, имея дело с Эльфами. Они настояли на личном разговоре, прежде чем согласится присоединиться к его плану уничтожения Парагонов и поскольку ни одна из сторон не была настолько глупа, чтобы явиться лично, оставались обычные средства связи, из которых общественные видеофоны были наиболее безопасны в плане анонимности. Финн выбрал место, Эльфы выбрали конкретную кабину и договориться о времени встречи дальше труда не составило. На всякий случай Финн приехал на час раньше и вёл наблюдение с крыши, будучи прикрытым энергетическим щитом, защищающим от снайперского огня.

Все сенсоры его гравилодки утверждали, что кабина не была подделкой или каким-либо образом заминирована, но Финна это не особо успокаивало. Он не сомневался, что Эльфы принесут в жертву возможную выгоду от его плана ради удовольствия нанести удар конкретно по нему. Они готовы на всё, лишь бы заполучить в свои руки человека, который казнил стольких из них на Арене. Финну их желание было понятно. Ведь он и сам в последнее время думал только о мести.

Согласованное время, наконец, наступило и он больше не видел веских оснований задерживаться дальше, не желая, чтобы Эльфы решили, что его можно запугать, поэтому взойдя на гравилодку, он спустился к перекрёстку снизу. Люди бросились в рассыпную, стараясь держаться подальше. Проигнорировав всех, он сошел с парящей лодки и вошёл в кабинку видеофона. Тут же раздался вызов. Всё же они наблюдали. Возможно глазами какого-нибудь одержимого раба. Не было смысла оглядываться по сторонам — это мог быть кто угодно. Финн принял вызов и перед ним ожил экран, на котором возникло лицо совершенно незнакомого ему мужчины. Тем не менее злобная высокомерная улыбка и широко распахнутые глаза были легко узнаваемы.

— Привет, Финн. Мне так нравятся пунктуальные мужчины. Как тебе это тело? Я специально подобрал его для тебя. Чтобы мы могли немного поболтать.

— Хватит любезностей, — отрезал Финн. — Мы временные союзники против общего врага и больше ничего. Перейдём прямо к делу.

— Хорошо. Давай. Я хочу услышать, как ты рассказываешь мне о том, как собираешься предать своих товарищей Парагонов. Я хочу услышать это из твоих собственных уст, увидеть правду в твоих глазах.

— Они мне больше не товарищи, — спокойно сказал Финн. — Я отрёкся от них. План точно такой же, как его описали вам мои люди. В данный момент Король представляет в Парламенте моё предложение о Параде Парагонов. В него входит и предполагаемый маршрут, который я так любезно для него разработал. Вот карта со всеми деталями, которые вам понадобятся. — Финн скормил видеофону свою инфокарту и Эльфийская марионетка со своей стороны скачала всю информацию.

— Теперь у вас заблаговременно есть весь маршрут, вместе с тщательно продуманными слепыми зонами, где вы сможете затаиться и ждать. Парагоны не будут ожидать массированной атаки. Их внимание будет слишком отвлечено приветствиями и аплодисментами толп народа, а когда до них уже что-то дойдёт — будет слишком поздно. Все Парагоны в одном месте, в ловушке посреди простреливаемой со всех сторон улицы, лёгкая добыча для решительно настроенных Эльфов, одержимых местью. Это, то что я предлагаю. Реальная возможность отомстить за то, что произошло на Арене.

— Весьма подробная информация, — произнёс человек, одержимый другим разумом.— Похоже, всё так, как ты говоришь. Но почему Парагонов должны атаковать мы лично? Намного безопаснее использовать рабов. Использовать невинных, которые сделают за нас всю грязную работу, и даже если Парагоны будут сопротивляться, им придётся убивать их, чтобы защитить себя. Именно так мы всегда и действуем.

— У гражданских с оружием, даже у одержимых, не будет и шанса против такого количества Парагонов, — прямо ответил Финн. — Они перестреляют ваших рабов ещё до того, как те смогут приблизиться. Потом они возненавидят себя за это, но всё же они это сделают. Если же вы будете присутствовать там лично и в достаточно большом количестве, то совокупная ментальная атака сможет пробиться через блокаторы биополя и вы сможете овладеть самими Парагонами. Вы сможете заставить их убивать друг друга. Будете заниматься кровавым делом чужими руками. Так намного больше удовольствия, не правда ли? Месть всегда должна быть личной. Поймите, это единственный шанс, который я могу вам предоставить. Будет досадно, если вы не воспользуетесь им только потому, что у вас не хватило смелости появится там лично.

— Ты увидишь, на что способны Эльфы! Мы сотворим такие зверства и кошмары, которые никогда не забудут! А с Парагонами сделаем такое, что, когда мы наконец позволим им сдохнуть, геенна огненная покажется им комфортабельным местом!

— Это именно то, чего я хочу. — сказал Финн.

— А когда мы закончим и все они будут мертвы, мы придёт за тобой, Финн Дюрандаль. Последний Парагон.

— Нет, — ответил Финн, впервые улыбнувшись. — Тогда я приду за вами.

— Ты понятия не имеешь кто мы и где находимся. — произнёс Эльф через раба. — И никогда не узнаешь, потому что мы не оставляем следов.

Он поднёс к лицу руку, в которой находился длинный нож с зазубренным лезвием. Эльф заставил раба выколоть себе глаза, отрезать нос и слизать с ножа кровь, всё время при этом хрипло посмеиваясь. А затем он перерезал себе горло. Хлынувшая кровь забрызгала линзу видеокамеры. Финн не отрываясь смотрел, как Эльф покидает разум раба, оставив невинного человека умирать ужасной смертью. Человек пропал из зоны видимости камеры и Финн прервал связь со своей стороны. Чего-то подобного от Эльфов он и ожидал. У них всегда была склонность к театральным жестам. Финн покинул кабину, поднялся на ожидающую его лодку и быстро взмыл в небо, постоянно отслеживая обстановку вокруг и ожидая подвоха, но всё казалось тихим и спокойным. Финн летел над городом, задумчиво хмурясь. Иметь дело с Эльфами, даже на расстоянии, всегда было опасной затеей, но до сих пор его план реализовывался просто идеально. По крайней мере благодаря Бретту с Роуз он знал местоположение двух Эльфов. (Несмотря на то, что Бретт по-прежнему был в шоке от встречи с Кровожадным Пауком) Финн счастливо улыбнулся. Нет, он всё ещё был на шаг впереди, в то время как все остальные только думали, что у них всё схвачено. Он отомстит своим врагам и ещё на шаг приблизится к своей конечной цели. И даже если события развиваются медленно, что ж — какой смысл в мести, если ты не в состоянии найти время, чтобы ею насладиться?

****

Прибыв в Палату Парламента (естественно по отдельности), Льюис Охотник за Смертью и Джесамина Флаверс обнаружили всё здание стоящим на ушах. Узкие коридоры и закулисные офисы представляли собой один сплошной хаос: люди сновали взад-вперёд, пропадая в комнатах и выбегая из них с бледными лицами и дико расширившимися глазами, бессвязно крича друг на друга. В переполненных офисах сидя и стоя над компьютерными терминалами, люди отчаянно пытались получить хоть какую-то информацию. Другие просто стояли в дверях или сидели на полу и прижав руки к лицу, беспомощно рыдали.

Льюис спешно проходил коридор за коридором, растущее предчувствие заставляло его сердце пропускать удары вплоть до того, что ему становилось трудно дышать. Что такого могло случиться за время его отсутствия, за время, которое он так эгоистично проводил? Что могло вызвать такую панику и отчаяние? Он начал хватать людей и орать на них, пытаясь получить ответы, но они просто вырывались. Ни у кого не было времени на разговоры, и даже авторитет Защитника или имя Охотника за Смертью не смогли хоть как-то их замедлить.

Льюис заметил Джесамину, проскользнувшую сквозь огромную дверь на этаж Палаты Парламента, и решил дать ей несколько минут форы. Даже сейчас, в разгар... всего этого ему стоило быть осторожным. Приходилось защищать свою репутацию. И репутацию Дугласа. Кроме того было ещё одно место, куда он мог пойти, чтобы наверняка получить информацию и ответы. К единственному человеку, кто всегда в курсе того, что происходит. Ему с самого начало нужно было наведаться туда. Льюис направился к кабинету Анны Баркли и когда прибыл на место, дверь открылась ещё до того, как он успел постучать.

Внутри он обнаружил сгорбившуюся в кресле Анну, что не обращала никакого внимания на экраны мониторов. Она отключила звук и на всех экранах маленькие люди безмолвно орали друг на друга. Анна выглядела ошеломлённой, словно кто-то её ударил. Она попыталась выпить кофе из любимой кружки, но рука слишком сильно дрожала. Попыталась использовать обе руки, но это не сильно помогло. Она тупо посмотрела на Льюиса, когда тот подошёл к ней, не улыбнувшись и даже не кивнув.

— В чём дело? — в отчаянии спросил Льюис. — Анна, что, чёрт возьми, случилось? С Дугласом всё в порядке? Был ещё один террорист-смертник?

Анна посмотрела на него холодным, ожесточённым взглядом, с плотно сжатыми губами.

— Ты должен был быть здесь, Льюис. Ты должен был быть здесь.

— Скажи это Дугласу. Именно он попросил меня держаться подальше. А теперь рассказывай. Что случилось?

— Думаешь я не знаю, где ты был? — произнесла Анна. — Чем занимался? Я знаю. Я чувствую на тебе её запах.

На мгновение Льюис замер, словно она его ударила.

— Анна...

— Умолкни. Отправляйся в Палату Парламента. Будь рядом со своим Королём. Он нуждается в тебе. Джес... не имеет сейчас значения. Ничто не имеет сейчас значения.

— Анна, да что...

— Ужас, Льюис. Ужас всё-таки появился.

Когда до него дошло, Льюиса прошиб озноб и перехватило дыхание. Сделав шаг назад, он развернулся и выбежал из комнаты, устремившись в Палату Парламента к своему Королю.

Когда он добрался до места, вокруг царила почти могильная тишина. Место было переполнено, каждый присутствовал лично или в виде голограммы, наблюдая за огромным обзорным экраном, парящим над открытым этажом Палаты. Все были абсолютно потрясены ужасными картинами на экране. Льюис подошел к Дугласу и присел на краешек Трона. Король казался несколько меньше, сокрушённый масштабом событий, разворачивающихся перед ним. Он даже не заметил прибытие Льюиса. Все ошеломлённо молчали — Члены Парламента, клоны, экстрасенсы, чужие, Шаб. Немыслимое наконец произошло. Спустя два столетия после того, как благословенный Оуэн оставил им страшное предупреждение через капитана Сайленса и отдал распоряжение Империи готовиться. Ужас наконец пришёл за всеми.

Воспользовавшись имплантом связи для доступа к официальным записям Палаты, Льюис узнал о том, что произошло, пока его не было, параллельно наблюдая за ужасными сценами на экране вместе со всеми. Наблюдая за тем, как пылали планеты на окраине Империи.

Как и многое плохое, это началось на границе Внешнего Галактического Кольца. На дальней окраине Империи, где заканчивается цивилизация и начинается бесконечная ночь, располагалась небольшая группа малозначительных планет, которые два столетия назад были частью легендарной и печально известной Чёрной Тьмы. Поглощённое ужасным Генератором Тьмы, население этих миров превратилось в монстров — Возрождённых. Благословенный Оуэн спас их и вернул человечность, они снова обрели жизнь, здравомыслие и душевное спокойствие. На две сотни лет. Пока не пришёл Ужас. Бедняги, подумал беспомощно Льюис, опять им досталось.

Ужас пришёл из тёмных, неизвестных просторов космоса за пределами Внешнего Галактического Кольца Империи, из обширных и неизведанных дальних границ. Не было ни предупреждения, ни предостережения — Ужас возник из ниоткуда и обрушился на беспомощные планеты, словно волк попавший в овчарню. Из миллиардов невинных душ, которые когда-то жили в этих семи мирах, выжил всего один человек — Донал Коркоран, направляющийся к безопасности внутренних систем настолько быстро, насколько его небольшой корабль «Иеремия» мог себе позволить. То, что он увидел, свело его с ума, и в момент когда он связался с властями, крики, рыдания и неконтролируемая дрожь сопровождали попытки рассказать о том, что он видел и что произошло в день, когда Ужас наконец достиг Империи.

После успешной торговой сделки, он как раз покидал орбиту планеты Иона, когда появился Ужас. Сбегая, он выжимал всё из того, на что были способны двигатели корабля, пока не набрал нужную скорость и не оказался вне пределов гравитации планеты, погрузившись в безопасность гиперпространства. Никто его не винил. Бегство было единственно вменяемым вариантом. Пока космолёт набирал скорость, Коркоран отправил все доступные разведывательные беспилотники на запись происходящего. Некоторые из них по-прежнему передавали через компьютеры «Иеремии» трансляцию того, что сотворил Ужас с семью беспомощными планетами и их населением. Один за другим беспилотники выходили из строя, каналы по которым передавалась информация периодически выключались и включались снова. По всей видимости одной близости к Ужасу было достаточно, чтобы исказить и видоизменить их системы. Те же, что не ломались окончательно, становились чем-то другим и никто не знал, чем именно.

«Иеремии» тоже не удалось уйти невредимым. Системы корабля отказывали одна за другой, словно под взглядом мифической Медузы[11]. А Донал Коркоран, когда-то простой торговец, теперь был безумным сумасшедшим, пророчествующим гибель. Он продолжал вмешиваться в трансляцию, орал, вопил и рыдал от того, что ему довелось увидеть. Одного взгляда на Ужас оказалось достаточно, чтобы повредить рассудок. К сожалению, он всё ещё оставался достаточно вменяемым, чтобы понимать, как много он потерял. Нельзя взглянуть в глаза дьяволу и надеяться уйти невредимым. Ближайший звёздный крейсер флота был отправлен, чтобы перехватить его в пути и забрать, но до Кольца было далеко, даже для новых межзвёздных приводов класса Н. Там больше никто не патрулировал. В том не было необходимости. Так далеко от сердца цивилизации никогда ничего не происходило. И из-за пределов Кольца не было угроз со времён благословенного Оуэна.

Никто никогда не думал, что Ужас придёт при их жизни...

Под воздействием ужасающих энергий, что исходили из семи пылающих миров на границе Кольца, сенсоры беспилотников один за другим вырубались. Но это больше не имело значения. Там не осталось никого, кого можно было бы спасти. И Ужас тоже покинул это место. Он двинулся дальше, медленно и неумолимо направляясь по кратчайшей прямой линии к густонаселённым планетам в сердце Империи.

Льюис обратился к записям Палаты Парламента о событиях, предшествующих Ужасу. Направленные по оптическим нервам, перед ним замелькали картинки в записи: мешанина новостных каналов планет, систем безопасности и индивидуальных записей. Краткая история начала конца. На Льюиса накатили гнев, боль и бессилие, а губы сжались так плотно, что побелели.

Началось всё довольно просто. Нечто, двигаясь со скоростью света, появилось из тёмных, пустых глубин космоса за Галактическим Кольцом. И застало врасплох всех, потому что никому и в голову не пришло ожидать опасность оттуда. С чего бы? Миновав семь населённых миров ещё до того, как они узнали о его присутствии, оно погрузилось в местное солнце. И на этом всё должно было и закончиться. Оно должно было быть уничтожено, истреблено в одно мгновение внутри самого жаркого огня из возможных. Вместо этого в центре солнца оно чувствовало себя как дома, греясь в невообразимом жаре и инкубируя. Росло, преображалось. Оно поглощало звёздную энергию, питалось ею, запасая топливо для своей миссии, и когда было готово — разродилось, и из огня звезды вылетел рой ужаснейших чёрных существ, которые могли быть как живыми, так и машинами или чем-то совершенно иным, обрушившись на семь населённых планет, словно множество мерзких ангелов. Или демонов.

Их были миллионы и каждый слегка отличался от другого неясными, чудовищными формами, похожими на Адские снежинки, с сотнями глаз и ещё более многочисленными острыми краями. Они образовали плотные живые кольца вокруг планет — бесчисленное их множество соперничали и сражались друг с другом за место на едва ли не досветовой скорости. А на поверхности планет тем временем выходили из строя машины, переставали работать компьютеры, а ИИ несли какую-то бессмыслицу. Планетарная защита перестала функционировать. Вопя от предвкушения, рой стал погружаться в атмосферы планет и все слышавшие этот вой сходили с ума. Записи этого звука не было — он был слишком значительным, слишком чуждым, слишком ужасным, чтобы технология могла его воспроизвести. Но люди его слышали, и бесконечный, непрерывный вой мгновенно доводил всех до безумия...

Мужчины, женщины и дети выли от невыносимых душевных страданий и разрушали всё вокруг себя. Сносили дома, поджигали города. А после нападали друг на друга, убивая друзей, незнакомцев и родных с одинаковой жестокостью, не потому что так хотели, а потому что их к этому вынуждал непрекращающийся вой роя, что кружил вокруг них, над ними и над планетой, словно стая стервятников в ожидании чьей-то гибели. Население семи миров обезумело, убивая друг друга посреди руин пылающих городов. И не было никакой возможности защититься от нечеловеческого воя. Текла кровь. В итоге миллионы, а затем и миллиарды остались лежать мёртвыми и умирающими.

И вот, наконец, в игру вступил Ужас. Под воздействием противоестественных сил пространство буквально разорвалось и из места, где ничего не было секунду назад, появилось нечто размером с целый мир. Оно было живым, обладающим сознанием и непостижимо чудовищным, и в очередной раз человеческие технологии оказались не способны охватить и показать всё, чем оно являлось. Оно существовало более чем в трёх пространственных измерениях, его части то появлялись, то исчезали, словно сама реальность была не достаточно сильна, чтобы в полной степени отобразить истинный облик Ужаса. Можно было заметить что-то напоминающее глаза, тёмные и ужасные, что были обширнее и глубже океанов. И громадный рот, который не переставая раскрывался до тех пор, пока казалось Ужас не сможет проглотить все планеты целиком.

Вместо этого он стал питаться безумием, страданиями и разрушениями. Впитывал Ад, что сотворили его дети. Люди стали падать и замирать, всё, чем они были и могли бы стать Ужас поглощал в одно мгновение. И в конце не осталось ничего живого, кроме пылающих миров, вращающихся вокруг усохшей звезды. А затем рой умер, опадая с неба в пламя, словно ангелы, у которых обрезали крылья, или демоны, возвращающиеся домой после завершённой работы. Ужас более в них не нуждался. Его глаза и рот исчезли, если они вообще там когда-то были. Пространство снова разорвало на части со звуком, похожим на чью-то смерть или рождение, и Ужас возвратился туда, откуда вынырнул. От всего облика снова остался только один тёмный силуэт — одинокая, уродливая фигура, пришедшая из-за пределов Галактического Кольца, нырнувшая в звезду и начавшая всё это. И этот неостановимый Вестник Ужаса неумолимо направился к следующей группе обитаемых миров, на линии, которая в конечном счёте приведёт в самое сердце Империи. К её головной планете — Логресу. На досветовой скорости на это потребуются столетия, но тем не менее...

Ужас приближался.

Больше не было никаких записей. Льюис посмотрел на пылавшие планеты на огромном экране перед ним, на семь миров, где ни осталось ничего живого и в голове всё смешалось. Столько погибших, столько сгинувших в агонии и отчаянии. Ему хотелось кричать, смеяться и плакать одновременно. Хотелось убежать и спрятаться, оставив разбираться с последствиями кого-нибудь другого, потому что это был уже перебор... но он не стал этого делать. Потому что был Охотником за Смертью. Был Защитником. Потому что люди полагались на него, как полагались на его предка — благословенного Оуэна. Приложив усилие, Льюис привёл в порядок разбегающиеся мысли и заставил себя сконцентрироваться на том, где он мог бы принести пользу. Нужно было задать вопросы, узнать то, что было необходимо.

Он снова погрузился в архивы Палаты и на этот раз воспользовался своими полномочиями Защитника, чтобы добраться до старых секретных и закрытых файлов, к которым раньше даже не осмелился бы приблизиться, но полезного ничего не нашёл. Благословенный Оуэн не говорил ничего про то, чем является Ужас на самом деле, только то, что он приближается и что Человечество должно готовиться к битве с ним. Что Человечество должно эволюционировать, превзойти себя, пройти через Лабиринт Безумия, чтобы уцелеть. Конечно же никто точно не знал, какими были подлинные слова благословенного Оуэна. Он исчез, когда Генератор Тьмы был разрушен и потерянные планеты вернулись, Возрождённые же были спасены и восстановлены в человеческом облике. Слова были переданы через его старого союзника — капитана Джона Сайленса, который тоже давно пропал, и никто не знал куда и зачем.

Король Дуглас резко взмахнул рукой и обзорный экран исчез. Палата Парламента зашевелилась, словно уважаемые Представители медленно стали пробуждаться от кошмара. Только чтобы обнаружить, что всё это реальность. Они выглядели потрясёнными и ошеломлёнными. Жалкие мужчины и женщины, совершенно не готовые к встрече с величайшей угрозой для Человечества за всю его историю. Они смотрели друг на друга, но никто ничего так и не сказал, поэтому они все посмотрели на Короля. Дуглас выпрямился на Троне и пристально посмотрел на них в ответ.

— Во-первых, возьмите себя в руки, — жёстко начал он. — Нет ни одного признака того, что Ужас может превысить скорость света. А это значит, что до него ещё далеко. Ему понадобятся недели, только чтобы добраться до группы других обитаемых миров. Мы можем либо эвакуировать их, либо помочь с обороной, всё будет зависеть от нашего решения. У нас есть время, чтобы придумать план. Чтобы выполнить свой долг и свою работу. Ужас... ошеломителен. Но и мы не лыком шиты. И в следующий раз это уже не будет сюрпризом.

— Пошлите флот! — раздался пронзительный возглас откуда-то из глубины Парламента. — Подождём, когда эта штука снова появится и вдарим по ней со всей мощи!

Его поддержали многочисленные голоса, но быстро стихли, когда Король покачал головой.

— Мы не можем себе позволить рисковать, посылая Имперский Флот на перехват Ужаса. Вообще нельзя посылать ни один корабль. Думаю, нам даже придётся отозвать все корабли в том секторе в качестве предосторожности. Стоит кораблю приблизиться к Ужасу или к его созданиям, и экипаж корабля тотчас же подпадёт под их влияние. Вы действительно хотите, чтобы Имперские крейсера с гипердвигателями и дисраптерными пушками, управляемые обезумевшими командами стали творить полный беспредел в основных системах? Нет, мы пошлём дроны с дистанционным управлением. Шаб, вас это тоже касается. На ИИ Ужас воздействует также разрушительно, как и на человеческий разум. Есть ли у уважаемых Представителей более... практические соображения?

Люди немедленно сорвались на крик: кто-то высказывал идеи, кто-то им возражал, а большинству просто нужно было хоть что-то сказать. Палата Представителей быстро превратилась в бедлам. Дуглас попытался урезонить их, но не смог услышать даже себя. Он откинулся на спинку кресла и позволил им продолжить. Пускай выговорятся. Вскоре стало понятно, что никто не предложил ни одной толковой идеи и они просто кричат друг на друга, выплёскивая свой страх, злость и беспомощность на старых соперников и врагов. Многочисленные чужие также были сбиты с толку и тоже конфликтовали друг с другом по поводу того, что они должны или могут сделать. Ужас пришёл и застал всех врасплох.

Об этом Охотник за Смертью нас и предупреждал! Ужас пришёл именно сейчас, ещё при нашей жизни! Нужно было прислушаться к его словам! Никто в это толком не верил, а теперь уже поздно! Мы не готовы!

Король Дуглас ещё сильнее откинулся на троне. Он тоже чувствовал, что не готов. Он только-только стал Королём. Чёрт возьми, он всё ещё учился делать свою работу. Как так вышло, что ему приходится разбираться с настолько важным и сложным вопросом в самом начале своего правления? Он не знал, что делать. Это было несправедливо. Проклиная благословенного Оуэна и всех его товарищей, прошедших Лабиринт, за то, что их не было рядом в час нужды, Дуглас снова почувствовал, что его руки начинают дрожать и крепче сжал подлокотники Трона. Это было несправедливо, но жизнь такая и есть. Он понял это, ещё будучи Парагоном. Но теперь он Спикер и Король и его задача быть лидером, примером, если это необходимо.

Он повернулся к Защитнику, стоявшему поблизости и сделал ему знак наклониться поближе. Льюис наклонился и Дуглас сказал ему, чего он хочет. Охотник за Смертью ухмыльнулся, достал дисраптер и выстрелил сгустком энергии прямо поверх голов Представителей Палаты. Сгусток разминулся с их головами совсем на небольшом расстоянии, что-то около метра, и все по инерции пригнулись, когда он врезался в стену в дальнем конце помещения и пробил в ней на удивление большую дыру. Тотчас завыла аварийная сирена, но практически сразу же выключилась. Похоже Анна наблюдала за процессом. Яркая вспышка энергетического разряда и грохот от взрыва задушили на корню творившийся в Палате хаос и привлекли всеобщее внимание. Представители перестали спорить и неуверенно взглянули на своего Короля и Защитника. Некоторые так и продолжали вжимать голову в плечи. А несколько человек стоя на коленях прятались. Льюис холодно улыбнулся всем, пока его дисраптер бесстрастно осматривал всю Палату. Дуглас удовлетворённо кивнул.

— Льюис, спасибо. И вам спасибо, леди и джентльмены, что наконец-то заткнулись и я могу снова слышать собственные мысли. Больше никаких истерик. Я не допущу, чтобы уважаемые Представители этого почтенного учреждения вели себя как цыплята, которым отрубили головы! Я ожидаю спокойного, рационального поведения от всех Членов Парламента. И я уверен, что так и будет, потому я уже отдал приказ своему Защитнику, чтобы он пристрелил того, кто первым запаникует. У вас же не будет никаких проблем с выполнением этого приказа, сэр Охотник за Смертью?

— Никаких, ваше Величество. Честно говоря, у меня прямо руки чешутся кого-нибудь пристрелить.

Представители перевели взгляд на Льюиса и ни у кого не возникло в том ни малейших сомнений. Они помнили его во время бунта Нейманов. В каком-то смысле это даже утешало, что в Палате Парламента находился Охотник за Смертью и выполнял работу, которая получалась у него лучше всего. Когда благородные Представители снова сели и посмотрели на своего Короля и Спикера, дабы понять, что он будет делать дальше, тишина и внимательные взгляды установились повсеместно. Удовлетворённо кивнув, Дуглас перевёл взгляд на синюю, стальную и гуманоидную фигуру, спокойно стоящую среди пришельцев.

— Когда необходима логика, стоит обратиться к ИИ. Шаб, что вы можете рассказать нам об Ужасе? Что это такое, откуда прибыло и чего стоит ждать от него в дальнейшем?

Робот, представляющий ИРов Шаба, медленно повернул своё невыразительное лицо к Трону.

— Мы получили то же предупреждение, что и вы. У нас нет никакой дополнительной информации, никаких дополнительных записей, ничего о природе или возможностях Ужаса, чего нет у вас. Как и вы, мы никогда не думали, что Ужас появится так скоро. Мы отправим зонды в следующую обитаемую систему на его пути и будем следить за ситуацией, когда Ужас снова появится в реальном пространстве. Возможно изучив природу его появления, мы сможем определить, где он существует всё остальное время. Быть может даже придумаем способ попасть туда вслед за ним.

— У нас существует оружие, способное уничтожать целые миры или существ таких же размеров. Но Ужас... такого мы ещё не видели. Его реальность отличается от нашей реальности. Он не подвержен тем же ограничениям, что и мы. Это явно внепространственное существо. Вполне возможно, что наше оружие не окажет на него никакого эффекта. Все мы видели, как сенсорные дроны Коркорана мутировали и изменились, просто находясь какое-то время рядом с ним. Точно также все технологии на приграничных планетах оказались подвержены этому воздействию. А Шаб тоже по сути технология. Из этого следуют тревожные выводы. Но мы всё равно пошлём своих дронов и будем изучать информацию, пока дроны будут функционировать. Информация всегда имеет первостепенное значение. Разумеется, данными мы поделимся со всеми без исключения.

— Нам жаль, ваше Величество. Вы обратились к Шабу за логикой, но всё, что мы можем предложить это догадки и вероятности. Хотя... есть одно оружие, которое может быть эффективно против Ужаса. Вам нужно лишь пожелать им воспользоваться.

— Оружие? — Дуглас наклонился вперёд. — Что-то такое, что вы создали во время продолжительной войны против Человечества?

— Нет. Оно не наше. Никто не знает, кто и зачем создал это оружие. И только вы решаете стоит ли им пользоваться или нет.

— Лабиринт, — резко произнёс Льюис. — Шаб говорит о Лабиринте Безумия. Оуэн сказал, что мы должны вознестись, пройдя через Лабиринт, чтобы быть готовыми. Мы могли уже давным-давно эволюционировать, могли сами стать живым оружием, стать чем-то большим, чем мы есть, если бы только не боялись Лабиринта.

— Мы решили двигаться осторожно! — рявкнул Дуглас. — И не без оснований. Лабиринт убивает людей или делает из них безумцев. Вот и всё, что он делал со времён Оуэна. Нет, Шаб, я понимаю, что вы отчаянно желаете получить доступ к Лабиринту, но я не могу позволить вам этого, даже из-за угрозы Ужаса. Риск слишком велик. Лабиринт Безумия останется в изоляции, пока мы не перепробуем всё остальное. Некоторые лекарства гораздо хуже самой болезни.

— Ужас только что стёр с лица Земли семь обитаемых миров, — сказал Льюис. — Миллиарды людей погибли в ужасе и отчаянии. Что значит смерть десяти тысяч добровольцев, вошедших в Лабиринт, по сравнению с этим? Если бы хотя бы один человек смог войти и выжить, эволюционировать, как Оуэн и Хейзел и...

— Хочешь стать добровольцем? — спросил Дуглас. — Хочешь пойти на риск практически неизбежной смерти или безумия, только ради небольшого шанса стать таким же, как твой предок?

— Не знаю, — искренне ответил Льюис. — Лабиринт пугает меня до мурашек. Шансы конечно не велики, но...

— Шансы отвратительные, — перебил его Дуглас. — Я не допущу, чтобы мои самые светлые, храбрые и лучшие люди умирали ради шанса, что Лабиринт вдруг сотворит чудо. Никто не войдёт в Лабиринт. Лучше наоборот усилить защиту Карантинной зоны. Последнее, что нам сейчас нужно — это целый поток религиозных фанатиков, пытающихся прорваться внутрь. Мёртвые мученики, лежащие кучами на Хайдене, ещё больше усугубят ситуацию.

— И конечно же мы не хотим, чтобы не подконтрольные нам сверхлюди бродили по Империи, ни за что и ни перед кем не отвечая, — пробормотал Льюис.

Дуглас резко посмотрел на него.

— Нет, не хотим.

Он повернул голову и посмотрел на представителя экстрасенсов — маленькую женщину около 120 сантиметров, у которой была золотистая кожа, зелёные волосы и самый неправильный прикус, который Льюис только видел. Дуглас вежливо ей кивнул.

— Мне нужна помощь Сверхдуши, чтобы организовать наблюдение на всех отдалённых планетах. На случай, если Ужас вдруг сменит свой курс. Экстрасенсы будут системой раннего предупреждения Империи. Дайте нам знать, если скорость или направление Вестника изменятся. И так как вы не используете технику, по идее вы сможете продержаться дольше всего.

— Мы уже этим занимаемся, ваше Величество. — коротко кивнула маленькая женщина.

— Нам нужно установить наблюдение по всему Внешнему Галактическому Кольцу, — сказал Льюис. — Кто сказал, что Ужас может быть только один?

— Заткнись, Льюис, — сказал Дуглас. — Ты наводишь на меня тоску.

И в этот момент, покинув секцию чужих, в центр Палаты Парламента вышел Сварт Альфаир — представитель планеты Мог Мор. Огромное существо, похожее на летучую мышь, было трёх метров ростом и с тёмно-красной кожей, что одним только своим присутствием производило ошеломляющий эффект, и было только этому радо. Он обернул свои перепончатые крылья вокруг фигуры, отдалённо похожей на гуманоидную, словно огромный рифлёный плащ, пока вокруг него испарялась густая синяя эктоплазма, образовывая дымку, в которой угадывались образы, возникающие и исчезающие столь быстро, что их невозможно было осознать. Сварт Альфаир убедился, что привлёк всеобщее внимание, а затем повернулся лицом к Королю. Его глаза были чёрными на фоне чёрных белков, а вытянутое и похожее на горгулье лицо невозможно было прочесть. Сварт Альфаир сделал вид, будто не заметил, что Льюис нацелил свой дисраптер именно на эту часть его тела.

— У Мог Мора есть предложение Королю, Парламенту и Человечеству. Мог Мор предлагает помощь и поддержку во время всеобщей нужды. Разрушитель наконец-то пришёл, и его нужно встретить и победить, чтобы выжить. Поэтому... время молчания закончилось, и Сварт Альфаир должен рассказать о многом. У нас есть технологии, о которых вы даже не подозреваете. Технологии, что превосходят ваши технологии настолько сильно, что вам такое не снилось и в самых дерзких мечтах. У нас есть оружие, корабли, машины, способные думать. Величественнее и могущественнее, чем вы можете себе представить. Всё держалось в секрете, не вызывая подозрений, до времени, когда оно могло понадобиться. Мы можем взрывать миры, гасить солнца, возможно даже остановить Разрушителя. Мог Мор сделает всё это доступным для Человечества и Империи в обмен на определённые обещания и заверения...

Король окинул взглядом Палату Парламента, но благородные Представители казались столь же ошеломлёнными, как и он сам.

— Обещания... — наконец повторил Дуглас.

— Мы кое-чего хотим, — сказало похожее на летучую мышь создание, демонстрируя все свои острые зубы в выражении лица, что можно было бы назвать улыбкой. — Мы хотим колонизировать собственные миры. Богатые, полезные, благоприятные миры, которые обычно предназначены только для колонистов людей. Такие миры есть рядом с нашей родной планетой. Мы претендуем на них. Они уже колонизированы людьми, поэтому им придётся уйти, чтобы Сварт Альфаир могли их занять. Мы хотим... большего присутствия в Империи. Мы хотим, чтобы в Палате Парламента были Место и Право Голоса за каждый мир, в котором обитают Сварт Альфаир, пока на них сохраняется требуемая численность населения. Мы хотим расти и расширяться и рассеяться по звёздам, как люди. Это наша цена. За оружие, корабли и технологии, превосходящие ваши ожидания. Сварт Альфаир очень древние. Долго спали, но прямо сейчас мы просыпаемся. Примите нас или падите перед Разрушителем.

— Да... — произнёс Дуглас после долгой паузы. — Пожалуй, это очень интересное предложение. Которое, я уверен, Палата Парламента захочет обсудить более детально. А пока… мы примем его к сведению и свяжемся с вами, как только будет готов ответ...

— Не затягивайте с этим, — сказал Сварт Альфаир.

Эктоплазма густо кипела вокруг него, несмотря на все потуги кондиционеров рассеять её.

— У нас есть технология, способная спрятать нас от Разрушителя, так же как в былые времена она прятала нас от Империи и её разведчиков. У вас и близко нет ничего похожего. И нет, ваше Величество, у Мог Мора нет ощущения долга или ответственности, чтобы предлагать это Империи бесплатно. По крайней мере, пока Империя отравлена философией Чистокровного Человечества. Мы уходим. И больше не будем присутствовать в Парламенте. Свяжитесь с нами, когда будете готовы. Когда как следует испугаетесь. На самом деле у вас нет выбора.

Высокое алое существо, похожее на летучую мышь, покинуло Парламент и его эктоплазма последовала за ним. Дуглас не знал, чувствовать ли себя оскорблённым или испытывать облегчение, когда он наконец исчез из поля зрения.

— По крайней мере он действительно знает, как эффектно уйти, — произнесла Джесамина. — Но явно переигрывает.

— Как думаешь, это всё правда? — перевёл на неё взгляд Дуглас.

— Учитывая, что речь идёт о Сварт Альфаирах, кто знает? Они в Империи более века, а мы до сих пор про них толком ничего не знаем. То, что знаем или вернее сказать догадываемся — просто отвратительно. Поверь, ты не захочешь знать как они спариваются. Хотя они и добровольно делятся с нами информацией, но на прямые вопросы отвечают очень редко, к тому же они никогда не позволяли ксенобиологам посетить свою планету. Они просто ублюдки, что нагоняют жути, дорогой, ещё и гордятся этим. Вполне вероятно, что не без причины. Ведь они жили прямо под носом у Лайонстон, а она этого даже не знала. Возможно, они могут спрятаться от Ужаса. И если им удастся это сделать...

— На что ещё они способны? — Дуглас не весело покачал головой. — Это может быть как блеф, так и наше спасение. У меня голова болит.

— Они ведь не просят особо многого. — вклинился Льюис. — Что значат несколько миров в сравнению с тем, что мы можем потерять?

— Но если они столь могущественны, почему бы им просто не забрать то, чего они хотят силой? — сказала Джесамина.

— Замечательно, — прорычал Дуглас. — Ещё больше сложностей. Как раз то, что нам нужно. А есть какие-нибудь иные соображения, которые не повлияли бы самым отвратительным образом на моё давление?

— Только одно, — тихо сказал Льюис. — И могу гарантировать, что тебе это не понравится. Мне на ум пришло действительно неприятное сравнение. То, что сделал Ужас с людьми на тех планетах было очень похоже на то, что делали Эльфы на Арене — порабощение, а затем подпитка их эмоциями и страданиями...

— Ты прав, — произнёс Дуглас, так же понижая голос. — Мне это не нравится. Я бы даже сказал, что сама мысль об этом мне ненавистна. И ты пока что держи её при себе, Льюис. Это приказ. Ещё до сих пор не утихло негодование по поводу того, как экстрасенсы подавили бунт Нейманов. Мне бы не хотелось снова ворошить осиное гнездо. Последнее, что нам нужно, так это ещё больший негатив в адрес экстрасенсов. Нам понадобится помощь Сверхдуши и я не могу позволить, чтобы они чувствовали себя отчуждёнными. Если тебе хочется с кем-либо поговорить Льюис, поговори со Сверхдушой. Быть может это поможет извлечь что-то полезное из твоего... сравнения. В противном случае... держи рот на замке.

— Ох, чёрт, — произнесла Джесамина. — Что на этот раз?

Дуглас и Льюис вовремя оглянулись, чтобы увидеть одного из почётных Представителей, выходящего с высоко поднятой головой. Мишель дю Буа, представитель Виримонде, остановился прямо перед Троном и низко поклонился. Когда он заговорил, его богатый, драматический голос было слышно по всему Парламенту.

— Ваше Величество, уважаемые Представители, мне кажется, есть один очевидный ответ на угрозу Ужаса, который мы ещё не успели обсудить.

— О Господи, да неужели? — воскликнул Дуглас. — Ты не перестаёшь удивлять меня, дю Буа. Ума не проложу, как мы могли что-то упустить. Не стесняйся, просвети нас.

— На самом деле в моей мысли нет ничего сверхъестественного, ваше Величество, — сказал дю Буа, широко разводя руками в привычном жесте. — Оуэн Охотник за Смертью должен вернуться, чтобы спасти нас всех, как он делал это и раньше. Самый благородный сын Виримонде, величайший герой, которого когда-либо знало Человечество. В легендах всегда говорилось, что он вернётся в час величайшей нужды. И на Виримонде никогда не верили в смерть благословенного Оуэна. Он не мог умереть. Он прошёл через Лабиринт Безумия и вышел за рамки человеческих ограничений, став кем-то более великим и славным. Он был нашим спасителем во времена Лайонстон и может стать им снова. Мы должны воззвать к нему в едином порыве, умоляя о помощи и молясь о его возвращении!

— Тут уже каким-то миссионерством попахивает, — произнёс Льюис, но его голос утонул в потоке раздавшихся массовых криков, аплодисментов и топания ногами.

Достопочтенным Представителям идея пришлась по душе, не в последнюю очередь потому, что это не требовало от них никаких действий. Пусть благословенный Оуэн спасёт человечество, как он сделал это два столетия назад. Какое-то время ликование и аплодисменты продолжались, Палату Парламента охватила практически религиозная истерия, как будто сам Господь только что бросил им спасательный круг. Дю Буа благосклонно улыбался. Лицо Дугласа оставалось невозмутимым, но Льюис открыто хмурился, его уродливое лицо потемнело и казалось взволнованным. Джесамина смотрела на него с беспокойством. Дисраптер по-прежнему находился в его руке. Дуглас терпеливо ждал, когда шум стихнет, а когда этого не произошло, он кивнул Льюису, который немедленно поднял свой дисраптер. Дю Буа отступил на шаг и аплодисменты Палаты Парламента оборвались, когда благородные Представители снова приготовились пригнуться.

— К сожалению, — спокойно сказал Дуглас, — все записи, касающиеся окончательной судьбы Оуэна Охотника за Смертью, какой бы она ни была, для нас потеряны. Уничтожены двести лет назад Робертом, Констанцией и Парламентом того времени по причинам, которые без сомнения казались им важными. Что касается остальных прошедших Лабиринт Безумия и ставших сверхлюдьми, мы знаем, что Джек Рэндом и Руби Джорни мертвы, убиты в последней великой конфронтации с Шабом перед их пробуждением. Диана Вирту вернула их тела домой на том, что осталось от Последнего Оплота Охотников за Смертью, и теперь Джек и Руби лежат в Садах Победы за Парламентом. Похоронены в могилах героев под статуями, воздвигнутыми в их почтенную память. Вы можете помолиться об их возвращении, но я бы не стал надеяться на скорый ответ. Тобиас Мун всё также находится на Лакрима Кристи в качестве отшельника, которого никто не видел уже более века. Конечно, мы попытаемся связаться с ним, но согласно легендам его способности ничто по сравнению со способностями Оуэна. Ещё остаётся капитан Сайленс. Который также исчез столетие назад, его судьба столь же загадочна, как и судьба благословенного Оуэна.

— Уважаемые Представители, мы должны помнить, что Оуэн Охотник за Смертью оставил нас в час своего величайшего триумфа, и никто не знает почему и зачем. Герои прошлого покинули нас... все. И я говорю обращаясь к Палате Парламента, мы не можем просто сидеть сложа руки и ждать, когда благословенный Оуэн появится, чтобы спасти нас ещё раз! Легенды — это легенды, мы же должны иметь дело с фактами. Миры в опасности. Мы должны подготовиться, чтобы попытаться защитить себя!

— Безусловно, — сказал дю Буа и его голос казался воплощением благоразумия и спокойствия. — Но Оуэн знал об Ужасе. Он знал, что тот придёт и возможно знал, как его можно победить. Поэтому, пока мы собираем армии Человечества для противостояния Ужасу, я говорю, что мы должны послать наших величайших героев на поиски Оуэна Охотника за Смертью! Отправить Парагонов на величайшую и благородную Миссию — найти всеми любимого Оуэна и вернуть его домой!

В этот раз аплодисменты, крики и радостные возгласы едва не сотрясли огромное здание Парламента. Всем пришлась по душе эта идея. Дуглас поразмышлял немного и тоже пришёл к выводу, что она ему нравится, причём убить можно сразу нескольких зайцев. Отправить Парагонов на Миссию. Помимо грядущего Парада, это поможет восстановить их имидж, а также уберёт их от населения на достаточно долгое время, чтобы все успели позабыть об эксцессах восстания Нейманов. И кто знает... возможно им на самом деле удастся найти Оуэна. Дуглас посмотрел на Льюиса и тот медленно кивнул, думая о том же.

— Хочешь, чтобы я тоже присоединился к Миссии? — спросил он осторожно. — Я всё-таки его потомок, пусть и не прямой. Я Охотник за Смертью.

— Ты больше не Парагон, — ответил Дуглас. — Ты мой Защитник. Но думаю, да, Льюис, тебе стоит присоединиться. Как Охотнику за Смертью.

И потому что это отличная возможность от меня избавиться, подумал Льюис с толикой горечи. Отправить меня на Миссию, подальше от Джесамины. Он знал, что я не откажусь, если он попросит. Потому что я Охотник за Смертью и знаю свой долг. Потому что он Король и мой друг. Ох, Джесамина, я наконец-то нашёл тебя, а теперь вынужден уйти и ты же выйдешь замуж за другого мужчину. Пожалуйста, пойми...

Он посмотрел на Джесамину, но она смотрела в другую сторону.

Рёв в Палате Парламента наконец-то утих и не в последнюю очередь потому, что уважаемые Представители просто устали, и Король Дуглас торжественно поддержал идею о великой Миссии Парагонов. Он официально внёс это предложение в Палату Представителей и подавляющее большинство проголосовало "за" (несколько трусливых людей хотели, чтобы Парагоны остались и возглавили человеческие силы против Ужаса, но их быстро заткнули). Было решено, что Миссия стартует через две недели, сразу после Королевской Свадьбы, и после того, как будут улажены некоторые нюансы и практические вопросы. Потому что если уж на то пошло, ни у кого не было ни малейшего понятия, куда именно отправлять Парагонов на поиски Оуэна. Империя была очень большой — сотни планет были удалены от основных маршрутов. Было множество мест, где человек может при желании скрыться, в чём многие Парагоны уже успели убедиться, повсюду преследуя преступников. Мишель Дю Буа смерил Льюиса холодным, обвиняющим взглядом.

— Вы потомок благословенного Оуэна, сэр Защитник. И обладатель имени Охотник за Смертью. Можете ли вы поклясться перед всем Парламентом, что ни вы, ни другой член вашей семьи не обладаете никакими секретными сведениями о судьбе Оуэна? Какое-нибудь старое семейное предание, сохранённое вопреки старому эдикту? Если вы знаете хоть что-нибудь о судьбе Оуэна Охотника за Смертью или о его возможном нынешнем местонахождении, заклинаю вас от имени всего Парламента поделиться этими секретами с нами и передать нам любые бумаги или документы, которые могут находиться у вашей семьи, дабы их могли изучить эксперты!

— Мы всего лишь дальние родственники Оуэна, — осторожно ответил Льюис. — И нам досталось имя Охотника за Смертью лишь потому, что власть имущие не хотели, чтобы оно кануло в лету. Мы знаем не больше вашего, Мишель. Король Роберт и Королева Констанция провели в этом плане очень тщательную работу. Остаётся только задаваться вопросом, были ли у них действительно на это веские причины...

— И позвольте мне напомнить уважаемому Представителю Виримонде, что никто не может предъявлять никаких требований моему Защитнику, — произнёс Дуглас, холодно уставившись на Дю Буа. — Также как и говорить от имени всего Парламента, минуя меня как Спикера. А теперь отправляйтесь обратно на своё место, пока я не обвинил вас в неуважении. У вас уже был момент славы. Ваше предложение о Миссии было одобрено. Довольствуйтесь этим.

— Спасибо, Дуглас. — произнёс Льюис.

— Не за что, Льюис. — ответил Дуглас.

И ни один при этом не посмотрел на другого.

Не сдвинулся со своего места и Мишель дю Буа. Вместо этого он принялся расспрашивать Дугласа о том, откуда будет осуществляться финансовая поддержка Миссии Парагонов. Он был полон решимости не дать увязнуть своей идее в финансовых подкомитетах, как это грозило случиться с Парадом Парагонов. Одну за другой Король отметал нападки и возражения дю Буа при поддержке остальной части Палаты Парламента, но Льюис не слушал. Он смотрел на кольцо из чёрного золота на пальце. Кольцо Охотников за Смертью. Старинное кольцо Оуэна... настоящая реликвия, неожиданно выплывшая из прошлого. Откуда этот таинственный человек по имени Вон его взял? Почему он решил, что оно должно быть у Льюиса? Было ли возвращение кольца знаком? Предупреждением? И почему Льюис был уверен, что дю Буа об этом говорить не стоило? Льюис изучал кольцо на пальце и мурашки побежали по его затылку. Старое клановое кольцо делало его Охотником за Смертью... чёрт, даже не так — кольцо вдохнуло в него само наследие имени Охотник за Смертью со всеми вытекающими последствиями. Казалось, что за плечом незримо стоял сам Оуэн, давая своё благословение и указывая на нечто более важное... Сама мысль об этом пугала до чёртиков.

Удача Охотников за Смертью... всегда печальна...

Выйдя из задумчивости он обнаружил, что дю Буа наконец неохотно вернулся на своё Место и Палата Парламента согласилась с предложением Спикера, о том что Парад Парагонов станет отличным поводом для объявления о великой Миссии, тем самым получив максимальную огласку. Журналистам нужны по-настоящему хорошие новости, чтобы противопоставить их Ужасу. Как бы то ни было миротворцам по всему миру придётся работать сверхурочно, чтобы предотвратить беспорядки и панику на улицах. Всеобщее внимание снова переключилось на Льюиса, когда король Дуглас объявил, что его Защитник — Льюис Охотник за Смертью возглавит Парад Парагонов. Палата Парламента вежливо его поприветствовала. Стоя рядом, Льюис наклонился к Дугласу.

— Ты уверен в этом? Ты же сам сказал, я больше не Парагон. Почему бы Финну не возглавить Парад? В конце концов это его идея.

— Я хочу, чтобы Парад возглавил ты, потому что ты мой Защитник, — ответил Дуглас. — Это продемонстрирует, что после бунта Нейманов, я всё ещё в тебя верю. К тому же насчёт Финна я не уверен. Говорят в последнее время всю его работу выполняет Эмма. Вероятно он придумал Парад лишь для того, чтобы возглавить его, улыбаясь на камеру. Нет, Льюис, Парад возглавишь ты, потому что я так сказал. Какие-то проблемы?

— Ну, раз уж ты спросил, — произнёс Льюис, — ты действительно думаешь, что это хорошая идея? Отослать Парагонов во все уголки Империи ради Миссии, которая вероятно ни к чему не приведёт... Кто будет следить за порядком в мирах, пока все Парагоны будут гонятся за призраками и тенями?

— Миротворцы, — ответил Дуглас. — Они смогут удерживать оборону, пока мои Парагоны не вернутся. Пусть хоть раз отработают свои деньги. Они постоянно ноют, что хотят большей ответственности. Парад и Миссия необходимы, Льюис. Необходимы для поднятия общественной морали. Тебе предстоит возглавить Парад, и делая это, ты будешь улыбаться. Это приказ твоего Короля. Я понятно выражаюсь?

— Вполне. Позволь задать ещё вопрос.

— Если считаешь нужным.

— Предположим где-то там Оуэн всё ещё жив... предположим мы найдём его... что если он не захочет возвращаться? Если он скрывается столь долгое время, у него наверняка есть на это вполне веские причины.

— Ты передашь, что ему придётся вернуться, — сказал Дуглас и впервые посмотрел прямо в глаза Льюису. — Иначе всё, что он сделал, чего добился, всё будет напрасно.

— Замечательно, — сказал Льюис. — Уверен, что он будет рад это услышать.

****

Наступил день Парада, день Парагонов, что шли из одного конца Города Вечных Парадов в другой. В течение последних двадцати четырёх часов новостные каналы периодически освещали это событие, превознося и восхваляя Парагонов, как в старые добрые времена. Каналы документальных и криминальных хроник непрерывно крутили старые (успешно завершившиеся) дела Парагонов, на которых показывались задержания, крах и гибель злодеев, террористов и монстров, просто чтобы напомнить всем, как много у них поводов любить Королевское Правосудие. И как результат, практически весь город собрался посмотреть на Парад, хотя бы потому, чтобы какое-то время не думать об Ужасе. Парламент наложил полное эмбарго на запись произошедшего на границе Внешнего Галактического Кольца, но по рукам ходили нелегальные, по десять раз перезаписанные копии, которые крутились на пиратских и подпольных каналах, пока не появлялись миротворцы и не прикрывали лавочку. По всей Империи народ был напуган, хотя никто толком и не знал почему. На текущий момент Ужас был не более чем названием. Парламент собирался оставить такое положение вещей на максимально возможный срок. По крайней мере до того момента, пока не будет объявлено о начале Миссии.

Те Парагоны, что остались после потерь в ходе восстания Нейманов, прямо сейчас маршировали по улицам, сверкая начищенными до блеска доспехами и гордыми пурпурными плащами, следуя за Льюисом Охотником за Смертью, который был в своей чёрной кожаной броне. Толпы людей выстроились вдоль тротуаров по обеим сторонам каждой улицы, плотно сомкнувшись в несколько рядов, махая флагами и баннерами, и выкрикивая имена своих любимцев в короткие периоды между массовыми аплодисментами. И что самое впечатляющее — всё это было абсолютно спонтанным. Никто не призывал людей на улицы, хотя Парламент был готов этому поспособствовать. Прошло уже какое-то время с момента восстания и люди возможно немного устыдились того, насколько быстро они повернулись против бывших кумиров. Также возможно, что перед угрозой Ужаса им нужно было снова поверить в своих героев. В итоге Город Вечных Парадов никогда не видел такого количества народу и такой ажиотаж.

Казалось, что каждый человек, что не был занят важными делами, вышел на улицы, чтобы почтить Парагонов на организованном в их честь Параде. Люди собирались даже на крышах домов, балконах, высовывались из окон, чтобы поприветствовать и прокричать любимые имена, и послать воздушные поцелуи. Дождь из лепестков роз прошёл по всем основным маршрутам и на некоторых оживлённых перекрёстках миротворцы даже были вынуждены развернуть низкоуровневые силовые щиты, чтобы сдержать чрезмерно восторженную толпу. Ещё больше миротворцев (одетых, как они наивно полагали в обычную одежду) находилось среди толпы, высматривая карманников, хулиганов и провокаторов. Но всё было необычайно спокойно. Люди были настроены благодушно. Они даже оставались добродушны, покупая у нелегальных уличных торговцев бутылку воды за двадцать кредитов или сомнительного содержания хот-дог.

Льюис Охотник за Смертью гордо вышагивал, возглавляя Парад, и его пурпурный плащ развевался вокруг брони Защитника. Хорошо было вновь оказаться среди своих товарищей, быть принятыми ими и снова находиться в почёте у народа. Он старался не хмуриться и иногда даже улыбался на камеры. Он намеренно замедлил темп Парада. День лишь начинался, но погода уже была более чем тёплой. Парламент спокойно, но в приказном порядке шепнул на ухо отделу по контролю погоды, чтобы те обеспечили сегодня лучшую и максимально комфортную погоду для народа. В результате день был таким тёплым и благоухающим, что можно было легко забыть, что сейчас всё ещё зима. Льюис уже даже потеть начал в своей кожаной броне, стараясь не думать, каково сейчас Парагонам в их стальных доспехах. Поэтому он шёл медленно, но уверенно.

Маршрут, который Финн Дюрандаль так тщательно спланировал, вёл от южной границы города до северной, проходя через как можно большее количество достопримечательностей и туристических объектов, чтобы убедиться, что те, кто смотрел Парад на видеоэкранах тоже получат великолепное зрелище. Это будет долгая прогулка. Льюис мудро подготовился к сегодняшнему дню, ночью втирая спирт в ноги и пописав в ботинки, прежде чем оставить их стоять на ночь (старые охотничьи трюки), но всё равно понимал, что к концу дня его и ноги Парагонов будут немилосердно болеть.

Тем не менее приветственные и одобрительные возгласы толпы были очень приятны. В любое другое время Льюис мог бы даже насладиться ими. Всё омрачал Ужас, Миссия и Джесамина.

Финн Дюрандаль шёл следом за Льюисом и рядом с ним вышагивала его новая партнёрша Эмма Стил. Финн постоянно улыбался и махал толпе, за это они его и любили. Его начищенные и отполированные доспехи блестели словно солнце, а классически красивое лицо было живым, открытым и обаятельным. Он выглядел словно молодой бог: высоким, храбрым, настоящим, спустившимся на землю поприветствовать своих почитателей. И конечно же в выражении лица он добавил толику смирения, чтобы не казаться таким высокомерным. В таких вещах Финн хорошо разбирался.

Эмма Стил выглядела элегантно, стильно и даже чуточку очаровательно. Прямые чёрные волосы по-прежнему были собраны в строго функциональный пучок, но кофейного цвета кожа и прекрасное телосложение смотрелись настолько изящно и ярко, что их не требовалось ни усиливать, ни подчёркивать. В отличие от некоторых Парагонов, чьи имена она могла бы не смущаясь назвать. Эмма оставалась сама собой и для Логреса подобное решение было весьма необычным и освежающим. За короткое время проведённое в городе, она зарекомендовала себя как неутомимая охотница за ворами, с энтузиазмом и упорством преследуя злодеев и подонков, и люди (в основном) её одобряли. И постоянно выкрикивали её имя, чтобы она это поняла. Улыбаясь и кивая в ответ, она пыталась не допустить, чтобы это ударило ей в голову, хотя подобный приём и был больше похоже на тот, который она для себя представляла на Логресе.

Финн старался всячески её игнорировать, полностью сосредоточившись на толпе. Но Эмма заметила, что он уделяет просто огромное количество времени изучению близлежащих окон и переулков по обе стороны от них. Не слишком ли рано для неприятностей? К тому же маленькая армия миротворцев проверяла улицы впереди, тщательно исследуя их на любые признаки присутствия Клуба Адского Пламени или Сумрачного Двора. Эмма попыталась успокоить себя, что Финн слишком большой параноик, но нет-нет да поглядывала иногда по случайным окнам и переулкам. Просто на всякий случай.

В двух улицах впереди находились Эльфы. Миротворцы уже их пропустили, хотя смотрели прямо на них, но не видели. Надёжно спрятанные телепатическими проекциями, Эльфы терпеливо сидели в засаде, ожидая когда добыча сама придёт к ним. Они слегка закусывали восторженными эмоциями толпы, но не пировали. Положительными эмоциями они не насыщались. Они появились на позиции, которую им рекомендовал Финн за добрые сутки до начала Парада, чтобы проверить место и убедиться, что Парагоны не приготовили для них какие-нибудь неприятные сюрпризы. Но всё было так, как он сказал. Никаких ожидающих их Парагонов, миротворцев, ни войск с блокираторами тут не оказалось. Обычные пустые помещения в нескольких безымянных офисных зданиях, выходящих окнами на маршрут Парада, как и было обещано. Эльфы убили всех в этих зданиях, чтобы убедиться в собственной безопасности и потому что это приносило им удовольствие, а затем начали транслировать слабый телепатический сигнал, чтобы никому не захотелось войти внутрь. Счастливые зеваки столпились рядом с этими зданиями, совсем ни о чём не подозревая.

Эльфы сквозь тонированные окна наблюдали за медленно приближающимися Парагонами и ядовито улыбались. Тридцать два Эльфа — самое большое скопление экстрасенсов-отступников в одном месте со времён... так скажем разгрома на Арене, но грядущий триумф окупит все их потери. Эльфы решили, что мести Парагонам им будет не достаточно. Даже близко недостаточно. Народ и город должны тоже страдать. Тридцать два экстрасенса, работающие совместно, могли устроить подобное. Они собирались делать кровавые, отвратительные, ужасные вещи. А камеры, освещающие Парад, будут транслировать всё это устрашённой Империи.

Ничто и никто не спасётся. Город будет гореть, а Эльфы пировать, и они будут открыто идти сквозь созданный ими ад с триумфом, бросая вызов каждому, кто встанет у них на пути. И прежде чем уйти, они соберут все отрубленные головы и сложат их в огромную живописную гору прямо напротив парадного входа Палаты Парламента; по тысяче голов за каждого Эльфа, убитого Финном Дюрандалем на Арене.

Решив преподнести небольшой сюрприз, Эльфы ничего не сказали об этом Финну. Он узнает об этом в последний момент, когда они заставят его вспороть перед камерами собственное брюхо, вытащить кишки и жрать их до тех пор, пока он не задохнётся. Союзники из числа людей Эльфов не интересовали, лишь дураки, которых можно использовать. Они дали слово, что ему ничего не грозит и он не пострадает в процессе, но Финн лучше прочих должен бы знать... слова имеют значение лишь в том случае, если у тебя достаточно силы, чтобы проконтролировать их выполнение. Его обещания будущих совместных дел не значат ничего. Только месть имеет значение.

Парад был практически напротив них. Льюис Охотник за Смертью вёл их дальше по улице. Столь много бедных дураков, что безрассудно направлялись к своей собственной смерти, ослеплённые почитанием толпы простых смертных. И вот наконец, время пришло. Время смерти. Эльфы в унисон засмеялись, предвкушая злобное удовольствие, и силой мысли разнесли тонированные окна. Разбитое стекло осыпалось на ничего не подозревающие головы толпы внизу. Получая порезы и временами серьёзные травмы, люди с криком падали на землю, в то время как остальные пытались сбежать, в ужасе вскрикивая и понимая, что не могут этого сделать, удерживаемые на месте разумами Эльфов. Эльфы слеветировали из разбитых окон прямо по воздуху, взирая на Парад Парагонов, резко остановившийся посреди улицы.

Тридцать два Эльфа зависли в воздухе — с горящими глазами и издевательскими ореолами вокруг голов из чёрного пламени. И широко улыбнулись на раздавшиеся крики при их появлении. Они на мгновенье остановились, чтобы насладиться мыслью обо всех страданиях, которые они вскоре причинят, о колоссальной энергии, которой они будут питаться, и об их великом и благородном триумфе над низшими существами, что пытаются опустить их до своего уровня. А затем Эльфы соединили свои разумы и обрушились на Парагонов снизу.

И обнаружили, что их предали. Ментальная атака Эльфов наткнулась на непроницаемый щит, который сбив концентрацию отбросил их обратно. Парагоны оказались защищены. У всех были блокираторы биополя, последовательно соединённые для большей мощности. Эльфы осознали, что их заманила в ловушку собственная жажда мести, и закричали в шоке и ужасе. Их ментальная связь разрушилась в одно мгновение и Эльфы попытались сбежать, выбраться из приготовленной для них ловушки. Только чтобы обнаружить, что им не даёт этого сделать Сверхдуша.

Тысячи экстрасенсов показались в небе над ними с сияющими как солнца глазами, скрытые доселе собственными щитами, объединённым гештальт-разумом, который Эльфы никогда и не надеялись преодолеть. И пока Эльфы колебались, растерянные и не знающие, что предпринять, Парагоны на улице достали свои дисраптеры и открыли прицельный огонь. Эльфы не успели даже проклясть имя Финна Дюрандаля, перед тем как в них ударили энергетические разряды. Сверхдуша перегрузила щиты Эльфов и отключила их, оставив беззащитными. Энергетические лучи пробивали грудь, спины, испаряли головы, и мёртвые и умирающие Эльфы падали с неба.

Небольшая горстка оставшихся Эльфов смогла собрать силы, чтобы на нечеловеческой скорости увернуться от огня дисраптеров. Они упали на землю, вытащили мечи и кинжалы, принявшись яростно рубить всех вокруг себя, чтобы попытаться раствориться в паникующих толпах народа. Эльфы знали, что Парагоны не станут стрелять в них сквозь толпу. В этом смысле они были слабы. Но оставалась ещё Сверхдуша, которая всё видела. Она защитила гражданских силовыми щитами и снова вытеснила Эльфов на открытое пространство. Осталось всего шесть Эльфов из тридцати двух. И Льюис Охотник за Смертью, Финн Дюрандаль и Эмма Стил с хмурыми лицами двинулись в их направлении, чтобы довершить начатое.

Всё закончилось очень быстро. Полнейший разгром Эльфов, транслируемый на всю Империю.

И всё благодаря Финну Дюрандалю.

Вскоре после этого прибыл Король Дуглас, чтобы поздравить Парагонов — героев дня в очередной раз. Собравшаяся толпа народа до хрипоты срывала голос и размахивала руками, выкрикивая приветствия. Они приветствовали даже Сверхдушу — экстрасенсов, зависших в небе над их головами словно ангелы милосердия. Дуглас тепло поприветствовал Финна, Эмму и Льюиса, пожимая им руки и хлопая по плечам. После он повернулся к камерам и народу, и все тут же притихли.

— Друзья мои, жертвы трагедии на Арене отомщены. Экстрасенсы-террористы мертвы. И всё это благодаря одному человеку. Финну Дюрандалю! Последние несколько недель он работал под прикрытием и мужественно проник в одиночку в подполье Эльфов. Он узнал об их ужасном плане по нападению на город и организовал Парад Парагонов, как идеальную приманку, чтобы заманить Эльфов в ловушку. Работая со Службой Безопасности и со мной лично, Финн повернул эту ловушку против них самих и теперь Парагоны нанесли Эльфам удар, от которого они никогда не оправятся. Аплодисменты Финну Дюрандалю!

Толпа сошла с ума, а Финн скромно опустил голову и даже немного покраснел. Король поднял руки и толпа вновь умолкла. Он объявил о великой Миссии Парагонов, которую возглавит Льюис Охотник за Смертью, чтобы найти пропавшего Оуэна, да будет благословенна память о нём, и вернуть домой, чтобы он разобрался с Ужасом. И толпа просто взбесилась. В конце концов Парад смог снова продолжить путь, и город истерически приветствовал Парагонов вплоть до самого конца.

После этого Король Дуглас пригласил Финна Дюрандаля в личные покои при Дворе и преподнёс ему в подарок персональный блокиратор биополя. Чтобы впредь защитить его от любых атак экстрасенсов-отступников. Это была редкая и исключительная честь, так как применение блокаторов биополя обычно строго регулировалось, и Финн был весьма красноречив, выражая благодарность. Особенно, если учитывать что всё это время это и было его основной целью. За этот день он многого добился. Уничтожил или, по крайней мере, сильно ослабил основных врагов. Восстановил себя как великого и любимого героя в глазах публики и Короля, и приобрёл персональный блокатор биополя. А это означало, что больше никто не сможет прочесть его мысли. Он мог плести заговор и предательство в полной безопасности.

Покидая Двор, Финн тихо смеялся. Хотя Дуглас этого и не знал, однако он только что подарил своему главному врагу средство, необходимое для собственного уничтожения. Финн посмеивался всю дорогу домой.