Наследие

Глава Третья: Все оттенки Предательства

Прошло две недели с тех пор как Дуглас взошёл на трон и всё в саду было прекрасно. Планета Логрес, в особенности же древний и золотой Город Вечных Парадов, процветала под пристальным вниманием всей Империи словно роза в летнюю пору. Позитивный настрой нового Короля пришёлся по душе Человечеству, а его неожиданные политические навыки порадовали всех, кому нравилось видеть политическую элиту уделанной на их же поприще. Средства массовой информации следили буквально за каждым шагом Короля Дугласа и его окружения, и абсолютно все восторженно ожидали его следующий шаг. Оставалось ещё две недели до его женитьбы на самой популярной диве Империи, а предвкушение уже достигло своего апогея и журналисты просто сходили с ума. Они очень ясно дали понять, что ничто, кроме применения вооружённой силы не сможет удержать их, поэтому Дуглас сдался на милость неизбежному и любезно согласился на прямую, общемировую трансляцию своего брака, который будет освещаться всеми основными каналами. Джесамина уже пообещала, что на церемонии будет петь — её последнее живое выступление. Торги за права на запись были жёсткими, если не сказать ожесточёнными. Количество групп, веб-сайтов и даже видеоканалов, посвящённых одним только сплетням о подготовке к церемонии бракосочетания лишь увеличивалось.

И если у вас до сих пор не было приглашения, то в Высшем Обществе вы были никем.

Город Вечных Парадов гудел от слухов и полнился всеми разновидностями жизни. Туристы прибывали со всех концов Империи и забронировать номер в отеле уже было невозможно. Новостные каналы предлагали баснословные суммы за одну только возможность взглянуть на свадебное платье, а организаторы и распорядители свадебного банкета получали всевозможные предложения — от возможности выгодно разместить акции до угроз расправы из-за неверно составленных по их мнению мест для гостей. Куда ни глянь везде чувствовались возбуждение и предвкушение, и все были согласны с тем, что лучшего времени для жизни сложно было представить. То был финальный аккорд эпохи Золотого Века, но тогда об этом никто даже не подозревал.

На первый взгляд всё было вполне спокойно, чинно и благородно. Но если всмотреться пристальнее, в тёмные, скрытые глубины, то можно было разглядеть нечто с зубами, нездоровым аппетитом и амбициями, лежащими в основе грядущего ужасного шторма.

Живот Бретта Рэндома в последнее время постоянно болел. Болел, когда он просыпался, ныл на протяжении всего дня и не давал нормально спать. Ел он мало и много пил. Сказывалось постоянное напряжение. Сдавали нервы. И всё по вине Финна Дюрандаля. Он эксплуатировал Бретта, словно раба.

Ранее у Бретта никогда не возникало мандража, даже перед самыми сложными и рискованными делами, но в то время он сам был своим хозяином. Он всегда гордился тем, что тщательно планировал каждый шаг и был практически полностью уверен в своей способности вовремя принять нужное решение при необходимости импровизировать под давлением обстоятельств. Но теперь за рулём был Финн, безжалостно требующий, чтобы Бретт указывал ему путь всё дальше и дальше, в самые тёмные и потаённые уголки Лежбища, собирая команду самых отпетых преступников, что помогут Финну в его желании свершить свою сладкую месть.

Бретт предполагал, что у Финна есть некий общий секретный план, хоть представить себе его у него не получалось даже частично. Но он надеялся, что Финн знает, что делает, потому что альтернатива была слишком ужасной, пугала уже одна мысль о ней. Лучше быть сообщником главного злодея, чем жертвой безумца. Поэтому Бретт отводил Финна туда, куда тот хотел, представлял его людям, с которыми по словам Финна он должен был встретиться, сидя в это время тихонько в уголке и крепко прижимая руки к ноющему животу.

Иногда Роуз Константин присоединялась к ним, и тогда у Бретта болело ещё и сердце. Он знал, что Дикая Роза — это ходячая катастрофа, ожидающая только подходящего момента. Когда у него не получалось заснуть, он прикидывал возможные варианты, при которых всё могло резко покатиться к чертям, когда Роуз была с ними.

Бретт Рэндом к своему несчастью был вынужден бродить по узким улочкам, стучаться в потайные двери, и без всякой на то охоты входить в комнаты без окон и с крайне скудным освещением, чтобы представить Финна взломщикам, фальшивомонетчикам, хакерам, грабителям, громилам и наёмникам, а также всему остальному контингенту людей, существование которых Золотой Век не любил признавать. Большинство не стали бы вести дела с Бреттом Рэндомом, но меняли свою позицию, попав под очарование легендарного Парагона, перешедшего на тёмную сторону. Многие поначалу не верили, но достаточно было побыть в присутствии Финна какое-то время, услышать его спокойный голос, произносящий ужасные вещи, увидеть огонёк в его глазах, чтобы понять, что это не какой-нибудь трюк. И по какой-то причине ни одна из этих тёмных личностей не нашла в себе силы отказать этому умеющему убеждать, опасному и ставшему на скользкий путь Парагону, шепчущему о своих нуждах и запросах, и обещавшему в награду нечто невероятное.

Встретившись лицом к лицу, зло всегда распознает другое зло.

Финн был особенно рад знакомству с неким мистером Сильвестром, игравшим в своё время человекообразную обезьяну, который завершив карьеру актёра был весьма рад убийству своего персонажа, наконец-то полностью отдавшись профессии хакера. Мистер Сильвестр был непревзойдённым мастером по части взлома даже защищённых файлов. Мог добавить одну или две строчки кода, не оставив при этом ни малейшего следа. Мог уничтожить вашу репутацию с помощью вставленного в нужном месте слова, а мог изменить или исказить смысл всей фразы, просто сместив акцент. Всё-таки полуправда может быть гораздо страшнее полной лжи... Многие разрушенные жизни и самоубийства вели к мистеру Сильвестру, но отследить весь путь могли только немногие. Финн разговаривал с мистером Сильвестром более часа, в то время как Бретт ждал в коридоре снаружи, безрезультатно пытаясь начать разговор с Роуз Константин.

У провокаторов была своя убогая, маленькая кафешка "Протест", в которой они заседали целыми днями, когда не работали, попивая отвратительный кофе и обмениваясь байками, которые могли рассказать только друг другу. За хорошую цену они смешивались с толпой протестующих, внедрялись под видом своих в мирные шествия или пикеты, гарантировано доводя их до краха и позора. От них не было спасения и некоторые из них хвастались, что могут организовать драку буквально на ровном месте. На них был большой спрос и им хорошо платили, но сама природа их профессии и множество нажитых ими врагов требовали анонимности, и это их особенно раздражало. Что толку в мастерстве, навыках и успешно выполненных заданиях, если ты не можешь после похвастаться этим? Друг друга они уже просто видеть не могли, поэтому принялись обрабатывать Финна с большим энтузиазмом, который сидел и терпеливо слушал их рассказ о том, насколько ужасные вещи они могут сделать для него за хорошие деньги.

В конце концов Финн предложил сумму, от которой у Бретта глаза полезли на лоб всего лишь в качестве аванса за ряд действий в будущем, которые ещё предстоит детально проработать, и все провокаторы тотчас же согласились отказаться от всех других заказов и быть в любой момент наготове. Бретт был настолько поражён, что взял Финна за руку и настоял на личном разговоре. Финн со вздохом согласился и позволил Бретту увести тебя, оставив провокаторов оживлённо перешёптываться. Финн пообещал им реальную проверку их мастерства, которую они восприняли с большим энтузиазмом. Бретт отвёл Финна за отдельный столик и Дюрандаль тут же высвободил свою руку.

— Не прикасайся ко мне, Бретт. Я очень этого не люблю.

— Ты видимо совсем головой тронулся, раз предложил такую большую сумму! — сказал Бретт злобно, слишком взбешённый, чтобы бояться. — К тому же тебе не нужно нанимать их всех, чёрт побери! Господи Боже, поручил бы лучше мне вести переговоры...

— Весьма тронут твоей заботой, Бретт, но ты не в курсе того, что я задумал, — спокойно ответил Финн. — Мне могут понадобиться все эти люди, а могут и не понадобиться. Я пока ещё не уверен. В любом случае мне бы не хотелось, чтобы их наняли работать против меня. К тому же деньги для меня ничего не значат.

— Не богохульствуй, — на автомате произнёс Бретт. — И говори потише или они удвоят цену из чистого принципа. Ты действительно настолько богат, чтобы расшвыриваться такими деньгами?

— У меня всегда было достаточно денег, — ответил Финн. — Ещё на заре карьеры я сколотил целое состояние. В то время это был очередной способ доказать, что я лучший. Очередное соревнование, в котором я лидирую над своими... коллегами по работе. Но до этого тратить мне их было особо не на что. По крайней мере не было ничего такого, что приносило бы такое же удовольствие. Не хмурься так, Бретт. Появятся морщины. Я знаю, что делаю, а ты знаешь только то, что я хочу, чтобы ты знал.

А затем они оба резко обернулись, когда к ним устремился один из провокаторов. Он резко притормозил перед их столиком, засунув демонстративно большие пальцы рук за широкий, кожаный пояс, на котором висело всевозможное оружие самого устрашающего вида. Он бесстрастно уставился на Финна и Бретта. Он был почти также широк, как и высок, а тело просто распирало от самых лучших мускулов, которые только можно было купить за деньги. Будто у него была большая скидка именно на мускулы. Это был головорез и по нему сразу было видно, что энтузиазмом от предложения Финна он не воспылал. Бретт настороженно оглядел его и будто невзначай потянулся рукой к кинжалу, спрятанному в рукаве.

— Представь нас, Бретт, — спокойно сказал Финн. — Не думаю, что знаком с этим джентльменом.

— Это Проклятый Тоби, — ответил Бретт. — Вероятно, у него в прошлом была весьма занимательная история, связанная с имянаречением, но не стоит надеяться услышать её от самого Тоби. Он молчалив и у него отсутствует чувство юмора. Не отличается ни утончённостью, ни харизмой, только злобой. Тоби нанимают, когда нужен бешеный пёс. Он живое доказательство того, что на его родной планете отсутствует разумная жизнь. В чём дело, Тоби?

— В нём, — ответил Тоби, дёрнув лохматой головой в сторону Финна. — Я ему не верю. Мне плевать на то, что он или ты говорите. Если однажды стал Парагоном — всегда им будешь. Это какая-то уловка, трюк. По-другому быть не может. И если остальные слишком жадные или тупые, чтобы увидеть это, то я нет. Не стоило приводить его сюда, Бретт. Я был о тебе лучшего мнения. А теперь отойди. Ещё поблагодаришь меня после. Прощайся с жизнью, Дюрандаль. Ты покойник.

В его руке, устремившейся в сторону Финна, внезапно оказался длинный, сверкающий меч со зловеще-зазубренным лезвием. Финн подал рукой знак и Роуз Константин вскочила с кресла в углу, в котором она просидела так тихо и долго, что все о ней уже успели позабыть. Тоби начал было поворачиваться, но она уже оказалась подле него, и её клинок сверкнул в воздухе широкой, ослепительной дугой. Он глубоко вонзился в шею Тоби и сила удара была такова, что заставила его рухнуть на колени. Он вскрикнул, глаза расширились от шока и боли, и кровь хлынула потоком по вздымающейся груди. Роуз опёрлась о плечо ногой и выдернула меч. Тоби беспомощно и глухо захрипел, как бык на бойне. Роуз ударила снова и клинок рассёк шею окончательно. Голова упала и покатилась по полу к остальным провокаторам, которые бросились врассыпную, словно испуганные птицы. Глаза на голове всё ещё моргали, а рот пытался сделать вдох. Обезглавленное тело упало на грудь и застыло. Роуз счастливо вздохнула. Помещение погрузилось в потрясённую тишину. Финн поднялся из-за столика и обворожительно улыбнулся, глядя на тело.

— Сперва стреляй, а потом уже разглагольствуй, — объявил он во всеуслышание.

— Хочу домой, — промямлил Бретт из-под стола.

Однако нужно было нанести ещё один визит. Познакомиться с доктором Хэппи и его легендарной подпольной лабораторией ароматов и зловоний. Добраться до которой можно было лишь спустившись через люк и осторожно пройдя по подземному переходу с замазанными серой кирпичными стенами, где в избытке водились крысы, помимо прочей мелкой живности и, наконец, миновав ряд сверхсовременных и отделённых друг от друга шлюзов. Насколько было известно доктор Хэппи не являлся специалистом в области медицины, но вот химию определённо знал. Чего бы вы только ни захотели или думали, что это вам нужно, доктор Хэппи был способен подобрать подходящее средство. Любовные зелья и боевые наркотики, расширяющие сознание и разрушающие душу, способные возвысить или толкнуть на самоубийство, успокоить сердце или начисто стереть границы восприятия — Доктор Хэппи был всегда к вашим услугам.

Следуя за Финном и Роуз в лабораторию доброго доктора, Бретт с интересом всё рассматривал. Ему никогда не были по карману здешние более чем грабительские цены и было любопытно узнать все ли слухи о докторе правдивы. Руки чесались что-то украсть. Хоть что-нибудь.

Лаборатория представляла собой длинную просторную комнату, обустроенную в твёрдой скальной породе, на которой покоился город. Голые стены были закрыты какими-то прозрачными трубами, которые к ним же крепились и по которым пульсируя струились разноцветные жидкости. Столы ломились от тяжести новейшего научного оборудования и некоторые прототипы оказались тут прямиком со стола разработок какого-нибудь бедного простофили, который вероятно и не подозревал, что прибора на месте уже нет. У доктора Хэппи никогда не было проблем с получением того, что ему было нужно, неважно продавалось это за деньги или нет. Тут были компьютеры, соединители генов, рекомбинантные камеры[4] и огромный встроенный холодильник, полностью заполненный алхимической магией.

Сам доктор был невероятно высоким и худым, натуральное пугало в грязном, потрёпанном лабораторном халате. Под копнами седых волос, торчащих в разные стороны, находилось вытянутое, худое лицо с выпученными глазами и отвратная, зубастая ухмылка. Приходя от чего-либо в восторг, он часто хихикал и грыз ногти. Глазные яблоки были жёлтыми, как моча и зубы были ничуть не лучше. От него чем-то сильно несло. Бретт не был уверен чем и на всякий случай держался с подветренной стороны. Добрый доктор, указывая на оборудование и объясняя Финну разные процессы, радостно подпрыгивал, словно гордый отец.

— Большая честь увидеть вас здесь, сэр Дюрандаль! Ни с чем не сравнимое удовольствие! Я много о вас слышал. Даже до живущих под землёй доходят слухи. Не трогай это, Бретт. Я знал, что рано или поздно вы придёте ко мне, сэр Дюрандаль. Все так делают, знаете ли. Все! О, вы бы удивились узнав, кого я в своё время принимал здесь... Как видите, у меня есть всё. Всё, что нужно, чтобы исполнить любую мечту, осуществимую в любых вариантах... от таблеток до жидкостей. И это не трогай, Бретт. Есть зелья, от которых у любого человека сорвёт крышу от похоти, а есть такие, от которых у слона вырастут волосы. Я могу свести с ума здравомыслящих людей и вылечить сумасшедших. Могу сделать так, чтобы слепой стал зрячим, а глухой услышал, даже калеке не нужна будет кровать, чтобы встать и пойти[5], если он обратится ко мне! Есть зелья, которые подарят вам эмоции, названия которых ещё не существует в природе, весь спектр от райских наслаждений до адских мук. Каждый день я размышляю о немыслимом и ничто не бывает слишком экстремальным! Бретт, если мне ещё раз придётся сделать тебе замечание, то я прысну на тебя кое-чем действительно забавным.

— Бретт, возьми себя в руки, — сказал Финн. — Или я позволю ему это сделать.

Бретт засунул обе руки поглубже в карманы и постарался выглядеть совершенно не при делах. Ему это не сильно удалось. Роуз прислонилась к какому-то столику, скрестила руки на груди, поглядывая вокруг со скукой.

Доктор Хэппи поглядев на них, презрительно усмехнулся, громко шмыгнул носом и снова улыбнулся Финну, скрестив костлявые руки на впалой груди.

— Итак, какое чудо я могу сотворить для вас, сэр Дюрандаль? Горькое или сладкое? А? Может хотите, чтобы труп сел в своём гробу или хотите заставить танцевать его вдову? Что-то, что заставит ангела пасть или демона покаяться? Просто озвучьте пожелания, сэр Дюрандаль, и я немедленно их удовлетворю! Ах!

Финн терпеливо ждал, когда же доктор Хэппи, наконец, спустится с небес на землю.

— Мне говорили, что вы не только творец, но и коллекционер, — в конце концов сказал он.— Ценитель редких и таинственных вещей. Что у вас есть доступ к наркотикам, которых нет больше ни у кого. К древним наркотикам, которые были в ходу ещё до Восстания. Ходит слух, что у вас есть даже наркотики из частной коллекции печально известного Валентина Вольфа.

Руки доктора взлетели ко рту, глаза резко расширились, и он даже притопнул ногой, чуть не взвизгнув от возбуждения.

— Да! Да! Ох, сэр Дюрандаль, вы пришли прямо по адресу! У меня они есть, всё это есть, даже считавшийся потерянным сексуальный наркотик, от которого мужская плоть мутирует в... редкую и удивительную субстанцию, потенция которой становится настолько мощной, что одного запаха достаточно, чтобы раздеть вашу ДНК или завязать узлами ваши хромосомы. Чего именно желает ваше сердце, сэр Дюрандаль?

— Эсп-наркотик, — ответил Финн. — Вот чего я хочу. Наркотика, который может сделать из человека сверхчеловека.

Бретт удивлённо огляделся. Даже Роуз заинтересовалась. Эсп-наркотик был запрещён почти два столетия назад. Помимо того, что он вызывал сильную зависимость, уровень смертности был намного выше, чем считалось ранее, убивая или сводя с ума более восьмидесяти процентов принимавших его людей. Конечно ещё остались немногочисленные учёныё, изучавшие его, но занимались они этим под строгим надзором. Это был слишком перспективный наркотик, чтобы просто от него отказаться. Впрочем количество добровольцев, желавших протестировать его, по понятным причинам было крайне мало. Нужно быть очень отчаянным человеком, чтобы при таких шансах на выживание рискнуть его принять. Бретт с интересом посмотрел на Финна. Не настолько же Финн сумасшедший, чтобы самому его использовать? Хотя может и настолько — тупым он точно не был.

— У меня он есть, да, — сказал доктор Хэппи, огромные выпученные глаза которого часто моргали. — Очень редкий, очень опасный. У меня он есть в самом чистом виде. Достаточно всего лишь нескольких капель, чтобы сделать из вас телепата, полтергейста, предсказателя. Сделать из вас экстрасенса или убить. Вероятнее всего убить, причём самым ужасным, отвратительнейшим образом. Закрытый гроб, никаких цветочков на груди, очень печальный конец. Очень странная химическая структура... почти наверняка инопланетного происхождения... но очень перспективная, если удастся убрать одну очевидную проблему.

Он мило улыбнулся.

— В человеческом разуме заключены такие чудеса, стоит их только высвободить.

— Беру, — сказал Финн, грубо прерывая разглагольствования доктора.

Добрый доктор пожал плечами. Он привык к этому. Лишь несколько людей действительно ценили его талант. Он направился в сторону холодильника, поглаживая по пути любимых зверюшек.

— Зачем, чёрт побери, тебе нужен эсп-наркотик? — тихо спросил Бретт. — Ты же не думаешь сам его принять?

— Нет конечно, — ответил Финн. — Принимать сам я его не собираюсь.

****

Большинство Парагонов, прибывших на Логрес поприсутствовать на коронации Дугласа, решили также, что могут остаться и на свадьбу. В конце концов прошла всего пара недель, а им так редко выпадает отпуск. Пусть для разнообразия и правоохранители какое-то время отрабатывают свою зарплату.

Парагоны чувствовали себя по-настоящему непринуждённо лишь в компании себе подобных и большую часть времени проводили сидя без дела в баре под названием "Святой Грааль", обмениваясь идеями и опытом, и всё чаще и чаще травили байки о своих победах. Алкоголь лился рекой, хвастовство было повсеместным, а стремление к превосходству над окружающими безудержным. Самую лучшую еду и напитки постоянно обновляли, и, конечно же, никто никогда не просил их за что-либо платить. Они же были Парагонами в конце-то концов и для хозяина бара было честью принимать их у себя, кормить, поить и убираться за ними.

"Святой Грааль" был полицейским баром, завсегдатаями которого были сотрудники Службы Безопасности Палаты Парламента, что находилась неподалёку. Однако Парагоны, облюбовав это место, просто взяли числом и никто так и не решился оспорить их выбор. Сотрудники Службы Безопасности дулись в баре поменьше, расположенном ниже по улице и старались не обращать внимания на весёлые крики и тосты, раздававшиеся из места, ранее принадлежавшего им. Хозяин "Святого Грааля" вздыхая и стискивая зубы, улыбался новым клиентам, пока у него не сводило скулы. В конце концов он неплохо зарабатывал, продавая записи со своих камер наблюдения скандальным шоу. Кадры Парагонов, веселившихся с размахом, гарантировали хорошую зрительскую аудиторию.

Парагоны также привлекали множество поклонников, мужчин, женщин и всех, чей пол было сложно определить, в поисках автографов, хороших историй, секса, возможности понаблюдать за своим кумиром или просто провести время в такой замечательной компании. Парагоны терпели их, пока те не создавали суеты и сами платили за свои напитки. Иногда по вечерам бар был настолько забит красивыми мужчинами и женщинами, что невозможно было протиснуться в парадную дверь, пока кто-то не выдохнет, тем самым освободив немного места. Владелец нанял дополнительный персонал, доплачивая им за работу с повышенным риском, и научился не вздрагивать, когда ломалась его мебель, держа это место открытым двадцать четыре часа в сутки. Люди приходили и уходили, напитки текли рекой, словно уже завтра их объявят вне закона, и вечеринка не прекращалась. Песни и танцы, много обнажённой плоти, и всегда где-то происходила одна или две драки, потому что живые легенды просто не могли отказаться от возможности протестировать, насколько хороши были некоторые люди на самом деле. Но поскольку то были Парагоны, дуэли практически всегда были вполне безобидными и редко когда требовалась регенерационная камера, которую тем не менее владелец всё же установил в задней комнате, просто на всякий случай.

Заведение вздрагивало, когда в него вошёл Льюис Охотник за Смертью, хотя вторая половина дня ещё только начиналась. В воздухе витали клубы дыма и общего панибратства, шум же был просто оглушительным. Кто-кто открыл школу покера и один человек уже громогласно проигрывал. Женщина, танцующая на столе, ко всеобщему одобрению очень медленно снимала с себя одежду. Один из Парагонов рисовал что-то на стене. Другой мочился в плевательницу. Группа в углу пела непристойную застольную песню, в то время как другая группа дрыгалась перед ними, наивно полагая, что танцует. Парагоны — Правосудие Короля, лучшие из лучших были пьяны в стельку и сейчас от них не было никакого толку. У Льюиса мелькнула мысль о том, какой ущерб мог бы нанести террорист, просто бросивший гранату из-за двери и быстро убежавший, но он решил, что о таких вещах лучше не думать. Он был уверен, что кто-то был начеку. Должен был быть.

Льюис остановился прямо в дверях, оглядываясь вокруг. Никто не обращал на него особого внимания, даже не смотря на новенькую чёрную кожаную броню. Это было вероятно одно из немногих мест, куда он мог прийти и где можно было не опасаться, что кто-то тут же начнёт к нему приставать. Здесь он был просто еще одним Парагоном. Или вернее раньше был просто ещё одним Парагоном. Теперь он был Защитником, нравилось ему это или нет. Льюис подальше отбросил эту мысль и стал медленно продираться сквозь толпу людей, направляясь к знакомому лицу, которое он заметил у бара.

Он нуждался в друзьях и товарищах. Людях, с которыми он мог поговорить и которые могли бы его понять.

Вероника Мэй Сэвидж — Парагон Тигровой Горы (планеты звезды Рима, известной тем, что у неё отсутствуют не только горы, но вообще что-либо хотя бы отдалённо напоминающее тигра), прислонившись к стойке с бокалом алкоголя в руке, была окружена группой красивых и воспитанных молодых людей, которые внимали каждому её слову и громко смеялись над шутками, которые не способны были бы даже понять, если бы их действительно воспитали так, как им казалось, что их воспитали. Например, один из них демонстрировал, как можно использовать определённую часть своего тела в качестве соломинки, которой обычно помешивают коктейль. Вероника Мэй, заметив приближающегося Льюиса, окликнула его по имени, перекрикивая общий шум и поманила плавным жестом. Красивые молодые люди неохотно освободили для него место рядом со своей героиней и она непринуждённо подалась вперёд со своего стула у барной стойки, чтобы довольно громко поцеловать его в обе щеки.

— Так, так, посмотрите-ка, кто тут у нас! Чёртов Льюис Охотник за Смертью собственной персоной! Неплохо выглядишь. Присаживайся рядом и выпей со мной. Один из этих парней заплатит, если он вовремя сообразит, что может послужить наградой. Мальчики... мои милые мальчики... у вас превосходный вкус. Может хотите автограф? Я распишусь где угодно, даже на самых разных частях тел.

Она жадно осушила высокий бокал, затем невинно подмигнула Льюису, не обращая внимания на оставшуюся пену над верхней губой.

— Мне нравится чёрная кожа, Льюис. Но это не твоё. Хочешь увидеть мой пирсинг?

Льюис позволил одному из её поклонников купить себе холодного пива и сел напротив Вероники Мэй. Другие поклонники прижались как можно ближе, давая понять, что не собираются быть исключёнными из разговора. Вероника Мэй небрежно растянула бледно-розовый рот в улыбке. Она была среднего роста, но достаточно плотная, с широким лицом под массой золотых кудрей, удерживаемых большим беретом. Прошло более двадцати лет с тех пор, как она покинула свой родной мир — Новый Калибан, но всё также в честь него носила тяжёлый твидовый плащ. Доспехи Парагона она украсила дополнительными стальными шипами и заклёпками, а на левой руке красовался кастет, который она не снимала даже ложась в постель. Вероника Мэй — дикарка не только по имени, но и по натуре, лучшие годы которой остались позади, но ещё никто не набрался смелости и не имел желания отправиться на тот свет, чтобы сказать ей об этом. Она стала Парагоном довольно-таки поздно и после Финна была вторым самым долгоживущим Парагоном Империи.

— И каким же ветром тебя сюда занесло, Льюис? — спросила Вероника Мэй. — Прошло... сколько? Четыре года с тех пор, как мы вместе работали над загадкой огненных драгоценностей у Пылающих Водопадов? Пять лет? Господи, как быстро летит время... Во всяком случае, я не ожидала увидеть тебя здесь. Не думала, что ты снизойдёшь до нашего круга. Ты же теперь Имперский Защитник.

— В глубине души я всё ещё Парагон. — неловко пожал плечами Льюис.

— Ты Защитник, — настойчиво повторила Вероника Мэй. — Телохранитель Короля. Удачи тебе в новом амплуа. Всегда говорила, что твоя кандидатура была бы лучшим выбором, особенно в сравнении с Дюрандалем. Однажды довелось с ним поработать. Больше никогда не буду. Ублюдок, у которого ампутировали чувство юмора. Вышел из себя, только потому, что я положила руку ему на колено. Смазливая внешность и действительно отличная задница, но огонь в нём... угас... Его волнует только имидж и то, как получше преподнести себя перед журналюгами. Так что же ты здесь делаешь, Льюис? Это бар для Парагонов.

— Просто захотелось поговорить со старыми друзьями, — ответил Льюис, стараясь говорить непринуждённо. — Узнать последние новости. Развеяться.

Вероника Мэй посмотрела на него почти с жалостью.

— Ты больше не Парагон и на моего поклонника тем более не смахиваешь. Так какие же неотложные дела заставили тебя прийти сюда, Льюис? Возвращался бы ты ко Двору. Ну или в Парламент... Теперь ты принадлежишь им. Защитник. А теперь прошу меня извинить, мне с парнями предстоит выпить немало алкоголя и хорошенько расслабиться. И не обязательно именно в таком порядке. Разве я не права, мальчики?

Мальчики шумно выразили своё согласие и дело дошло почти до драки за право зажечь ей сигарету. Льюис сдержанно кивнул и стал выбираться из бара. Продираясь сквозь толпу и улыбаясь знакомым лицам, он везде слышал одно и тоже. Люди, бывшие когда-то его друзьями и соратниками, с которыми он вместе сражался и проливал кровь, больше не видели в нём своего. Но были вежливы, даже дружелюбны, а некоторые более молодые лица даже восхищались блестящей карьерой и легендарным именем, но по определённым фразам можно было понять, что теперь он лишний в их компании и его присутствие здесь не приветствуется. Он забрался слишком высоко, словно намекали они, бросив старых друзей где-то снизу. Здесь был бар для Парагонов... и ему теперь в нём не было места. Причём всё было сказано достаточно вежливо, но тем не менее весьма однозначно. Никто прямо не повернулся к нему спиной, но с тем же успехом они могли это сделать. Льюис почувствовал себя изгоем. Изолированным и одиноким, даже несмотря на то, что находился в гуще толпы. Когда же он наконец сдался и тихо ушёл, никто этого даже не заметил.

Он зашёл в другой бар на другой улице, тихий и почти пустой, уединившись в отдельной кабинке с бутылкой вина, чтобы серьёзно подумать. Направившись в "Святой Грааль", он надеялся на небольшой дружеский совет, но похоже как и всегда ему придётся решать свои проблемы самостоятельно. Он не мог поговорить об этом с Дугласом. Вернее мог, но не хотел. Ему всегда было неловко обсуждать финансовые проблемы с таким богатым человеком, как Дуглас Кэмпбелл. И с Анной тоже не мог поговорить, потому что она сразу же обратилась бы к Дугласу. Льюис налил себе ещё один бокал эльфийского вина, который имел настолько насыщенный золотой оттенок, что практически светился в полумраке, уставившись на него.

Дю Буа отрезал его от финансирования. Представитель Виримонде прислал ему короткое сообщение, в котором говорилось, что собранные народом деньги будут выплачены следующему Парагону Виримонде, как только тот будет назначен. А так как Льюис теперь Королевский Защитник, то пусть ищет финансовой поддержки у Короля. Не то что это было совсем уж неожиданно, тем более после их последнего разговора, но ударило оно от этого не легче. Он уже привык за годы службы к стипендии от родной планеты. Став Защитником, его жалованье не изменилось, но он был вынужден переехать в новые апартаменты в самом лучшем и престижном районе города, чтобы быть поближе к работе. По всем правилам ему полагалось иметь собственные комнаты при Дворе, рядом с апартаментами Дугласа, но прошло так много времени с тех пор, как существовал последний Защитник, что правовые детали всё ещё прорабатывались. В частности несёт ли Король или Парламент ответственность за расходы Защитника.

В новом месте было красиво, очень комфортно и с умопомрачительным видом из окна, но на покрытие ренты уходило всё его жалованье. Несколько предметов мебели, что он привёз с собой смотрелись одиноко и неуместно в новой элегантной обстановке и спать ему приходилось на матрасе на полу его новой спальни. У него не было даже голоэкрана. И хотя у него и были сбережения, но их было немного. Слава Богу у него не было никаких дорогих пристрастий или хобби, и судя по тому, как идут дела заиметь их ему и не светит. Итак, какие варианты остаются? Реклама, торговля атрибутикой и фигурками? Льюис поморщился. Ему всегда казалось, что подобные вещи обесценивают звание Парагона, а уж Защитника тем более. Ему не хотелось начинать карьеру, умаляя достоинство громкого титула.

Конечно же Дуглас обеспечит его таким количеством денег, каким он только пожелает, стоит только попросить. Но Льюис не хотел просить. Он не должен этого делать...

Сейчас более, чем когда-либо Льюис нуждался в чувстве самостоятельности, что он сам по себе и не принадлежит Королю. Что он независим. Но... нужно было оплачивать счета. Некоторые из которых уже давненько ждут своей очереди. Его кредиторы были очень терпеливы, потому что он в конце концов был Льюисом Охотником за Смертью. Но рано или поздно они предъявят счёт. Последнее, что было нужно Льюису или Дугласу это суд, на котором Льюиса оштрафуют за просроченные платежи...

Вздохнув, Льюис уставился на свой бокал. Он даже не может напиться. Плохо для имиджа. Кто-нибудь обязательно увидит и расскажет — такой человек всегда находится. Льюис отодвинул бокал и уткнулся лицом в лежащие на столе руки. Он был так горд, так счастлив в день, когда был выбран новым Защитником. Ему казалось, что он достиг пика своей карьеры. Как всё так быстро могло пойти наперекосяк? Он поднял голову и тихонько фыркнул. Удача Охотников за Смертью всегда печальна. Спросите Оуэна.

Если сможете его найти.

****

Высокая, гибкая и невероятно красивая Императрица Лайонстон XIV, восседала на величественном Троне из чёрного железа и мерцающей яшмы, обёрнутая в белоснежные меха вымерших животных, и имперская алмазная корона сверкала на элегантной головке словно звезда. Она благосклонно улыбалась тринадцати членам Сумеречного Двора, собравшимся перед ней, чтобы поклониться, совершить положенные по этикету реверансы и выразить ей своё почтение. Лайонстон, находящаяся в зените своей славы и почитания, могущественная сверх всякой меры и воображения, последняя из легендарного рода. Жаль, что это была всего лишь голограмма, но у Сумеречного Двора в этом вопросе не было особого выбора.

Тринадцать мужчин и женщин, скрывающие свои личности за чёрными шёлковыми масками и чёрными плащами, даже голоса которых были изменены, тайно встречались раз в месяц, чтобы составить дорожную карту по свержению Короля, Парламента и современного порядка посредством тщательно продуманного мятежа. Проверенные временем запугивание, шантаж и террор и по сей день не потеряли своей эффективности. Каждый из них был потомком некогда славных Кланов и мечтал о возрождении былого величия, стремился покончить с ненавистными принципами демократии и заурядности, вернув себе силу и влияние, принадлежавшее им по праву. Старые фамилии конечно же никто из них уже не использовал. В современной Империи они были сродни ругательству. Не было больше Вольфов, Чоджиро и Шреков. Но хотя Кланы и отказались давным-давно от древних фамилий и сопутствующих им привилегий, создав себе новые личности в мирах торговли и бизнеса, они никогда не забывали кем когда-то были, поклявшись вернуть былое величие. Когда-нибудь.

Тринадцать мужчин и женщин, каждый из которых был по-своему богат и могущественен, жаждали того, чего нельзя было купить за деньги. Чтобы все признали, что они выше и лучше всех остальных.

Никто из них никогда не видел лиц друг друга, чтобы в случае захвата, они не смогли бы предать остальных. Достаточно было того, что они принадлежали к аристократам — один аристократ всегда распознает другого. Их собрание проходило в самом очевидном для этого месте — старом Императорском Дворе Лайонстон — стальном бункере, расположенном во многих километрах под поверхностью планеты, глубоко в скальной породе, на которой покоился Город Вечных Парадов. Официально старый Двор был закрыт и заброшен две сотни лет назад — слишком много было с ним связано плохих воспоминаний, чтобы делать из него музей. На единственный вход в здание были поставлены вооружённые охранники и всего лишь несколько людей знали, где именно он расположен. У самой же Лайонстон не было даже памятника или могилы.

Сумеречный Двор никогда ничего не забывал. Так что постепенно они заменили охранников на своих людей, медленно и осторожно внедрились в службу безопасности, сделав их тоже своими. И вот старый Двор снова в их полном распоряжении. Единственное чего они не осмелились сделать, так это задействовать все его возможности, когда масштабные голограммы превращали весь старый Двор в один из миров, полных чудес и загадок. Такое большое энергопотребление обязательно бы заметили. Но они позволили себе оставить одну голограмму Лайонстон, что наблюдала за ними со своего Трона. Призрак славного прошлого. Им нравилось думать, что ей пришлись бы по душе и они сами, и то, что они задумали.

Им даже и мысли не приходило, что они сами являются призраками, тенями некогда великих Кланов.

Надёжно скрытый маской, Тель Маркем, Представитель Мадрагуды, сидел расслаблено в своём очень удобном кресле, посматривая через старинный стол из железного дерева на товарищей по заговору. У Теля Маркема было очень много секретов. То был авторитетный, даже уважаемый политик, публичный сторонник всех добрых дел и доверенный член многих тайных сообществ, включая Чистокровное Человечество. Но все его публичные и тайные роли были не более чем средством для достижения главной цели: сделать Теля Маркема человеком, облечённым реальной властью в век нового мирового порядка, где ему не придётся бесконечно расшаркиваться и кланяться низшим людям и... чужим. Когда его слово и любой каприз станут законом, а вопросы жизни и смерти будут зависеть от его решения. Когда он снова сможет быть Сильвестри, высоко подняв при этом голову. Смотря свысока на всех остальных.

Бывшие когда-то Кланами, нынешние Семьи почти все были очень богаты и обладали влиянием практически на всех уровнях, но им этого было недостаточно, совсем недостаточно. И так как они были не настолько сильны, чтобы принудительно произвести изменения, которых так жаждали, то действовали тайно и скрытно, подрывая влияние важных людей и организаций, чтобы надавить в одном случае и подкупить в другом, распространяя страх и смятение в стане своих многочисленных врагов. Тысячи таких маленьких и подчас неочевидных шагов способствовали одной цели — возвращению и восстановлению Кланов в их законных правах.

Их самым большим достижением на сегодняшний день стало создание необычайно популярного мыльного сериала "Элита". Он шёл дважды в день по всем основным каналам, по выходным же был специальный выпуск избранных моментов. Сериал был предположительно историческим, действие которого происходило во времена до Восстания, и он почти полностью состоял из секса, пороков и интриг между аристократами времён Лайонстон. Конечно же все имена были вымышленными и с реальным положением дел сериал не имел ничего общего. Он был очень романтичным, супер гламурным и невероятно популярным.

В сериале фигурировали неправдоподобные персонажи в великолепных костюмах, сказочно прекрасные и ослепительно красивые, которые строили коварные планы и интриговали, влюблялись и расставались, прыгали из одной койки в другую. И за каждым эпизодом следили миллиарды зрителей. "Элита" — сериал о людях, которых принято ненавидеть и втайне восхищаться, и даже у второстепенных персонажей была огромная фан-база. Их внешний вид диктовал законы моды и их реплики были у всех на устах. Шоу породило десятки журналов про сплетни и стиль, и сделало всех так или иначе причастных к нему невероятно богатыми. Деньги текли таким широким потоком, что даже многочисленные бухгалтеры не успевали прятать концы в воду.

Но самое главное, что имидж и общественное мнение о аристократии никогда не были лучше. Что в общем-то и являлось основной целью.

У Сумрачного Двора люди были везде. И о действиях и планах Финна Дюрандаля они знали. Хоть некоторые его поступки и намерения откровенно ставили их в тупик. Многие ещё пока не решили, был ли Дюрандаль дьявольски умным или абсолютно невменяемым. Поэтому сегодняшняя сессия была созвана специально для решения вопроса, что следует с ним делать (и нужно ли что-то делать вообще).

— Я утверждаю, что его следует принять, — уверенно высказался Тель Маркем. — В нынешних обстоятельствах он шальная карта, неизвестный фактор, который ни перед кем не отвечает. Кто знает, что он может сделать во имя своей израненной гордости? Он может и считает, что никто ничего не заметит, но если бросить его на произвол судьбы, то это лишь вопрос времени, прежде чем сильные мира сего поймут, что он совсем не тот человек, каким был раньше. Приведём его сюда, сделаем одним из нас, и будем направлять и контролировать его действия. Он имеет право быть здесь. Всё-таки род у него аристократический.

— В былые времена лорд Дюрандаль был героем, — подала голос женщина в чёрной шёлковой маске, обильно усеянной блёстками. Она томно обмахивалась бумажным веером, украшенным эротическими изображениями. — Он отправился в Чёрную Тьму в поисках утерянного Хайдена и больше его никогда не видели. Я согласна... Стоит обыграть легендарные качества фамилии Дюрандаля в "Элите" и когда мы вознамеримся принять молодого Финна, публика уже будет предрасположена полюбить его аристократическое имя.

— С чего вы взяли, что Финн захочет к нам присоединиться? — прозвучал ясный глубокий голос от настолько толстого человека, что он практически лежал, откинувшись на спинку своего антигравитационного кресла, парящего рядом со столом. Кого-то таких размеров давно уже должны были идентифицировать и остальных очень беспокоил тот факт, что даже после всех этих лет они так и не узнали, кем он может быть. Толстяк мрачно улыбнулся, широко раскинув свои огромные мягкие руки.

— Финн преследует свои цели и замыслы, он может не согласиться разделить наши интересы со своими.

— Достаточно подсластить пилюлю и он сам к нам придёт, — уверенно продолжил Тель Маркем. — Есть определённые пределы тому, чего он может достичь со своими ограниченными ресурсами и тем сбродом, который он собирает. В Лежбище можно найти только пушечное мясо да пару советов от специалистов, но для того, чтобы свершить месть, к которой он так стремится, ему понадобится масштабная поддержка на всех уровнях, и для этого ему необходима такая организация, как наша.

— Свяжись с ним, — сказала женщина, чья шёлковая маска хитроумно преобразовалась в хищную птицу. — Выслушай его, присмотрись к нему и определи таков ли он, как мы о нём думаем. С безопасного расстояния, конечно.

— Безусловно, — сказал Тель Маркем. — Он никогда не узнает, насколько глубоко увяз... пока не станет слишком поздно.

****

Бретт Рэндом рыскал по гостиной Финна Дюрандаля в поисках нормальной выпивки. Сдвинув несколько донельзя очевидных панелей в стенах и открыв при этом духовку быстрого приготовления, книжный шкаф, полный книг в мягкой обложке с потрескавшимися корешками и коллекцию откровенно уродливых фарфоровых статуэток, он в конце концов нашёл изысканно отполированную деревянную винную стойку, где в правильном порядке лежали бутылки. Вытащив несколько штук и изучив этикетки, Бретт усмехнулся. Ну почему богатые люди всегда покупают такой мусор? К чёрту вкусовые качества или умение разбираться в винах, просто покупайте всё, что нынче в моде, то, что глянцевые журналы, диктующие образ жизни, рекламируют в этом месяце. Среди имеющегося не было ничего настоящего, а несколькими красными винами Бретт не воспользовался бы даже, чтобы прополоскать рот. В конце концов он остановился на более-менее приличного качества коллекционном Эльфийском шоте, как лучшим из худшего, просто чтобы хоть чем-нибудь себя занять. Бретт нервничал.

Дюрандаль в первый раз пригласил Бретта и Роуз к себе. И впервые увидев квартиру, Бретт понял почему. Она была расположена в фешенебельном районе, но интерьер счёл уютным разве что только филантроп, в любом другом случае он скорее вызывал судорожный вздох. Мебель была серийным дерьмом и была больше функциональной, чем эстетической, и лишь отдалённо граничила с понятием комфорт. Стены имели цветовую гамму, навевавшую сонливость, и серый (впрочем вряд ли родной его цвет был серым) ковёр явно не стирали в течение многих лет. Одна стена была почти полностью закрыта огромным голоэкраном в настоящее время выключенным, а другая — запрограммирована на отображение пейзажа с видом на море. Без какого-либо звука. Всё это было похоже на декорации. Бретт сделал предположение и решил, что Финн вероятно не проводил здесь много времени. Это явно был не дом и даже не логово, а просто ещё одно место, чтобы где-то перекантоваться, пока не было работы.

Роуз по-прежнему терпеливо сидела в кресле, на которое ей указал Финн, не глядя ни на что конкретно. Казалось, что она совсем не интересовалась окружением и создавалось впечатление, что вне Арены Дикую Розу не заботило ровным счётом ничего. Она просто сидела в ожидании Финна, который бы пришёл и сказал ей, что пришло время выдвигаться. Спокойная, словно кошка, терпеливо выжидающая добычу, расположившись неподалёку от мышиной норы.

Бретт налил себе большую порцию алкоголя и приговорил половину несколькими большими глотками. Но лучше ему от этого не стало. Мрачно рухнув в ближайшее кресло, он с несчастным видом нахмурился. Меньше всего ему хотелось быть здесь. Он хотел бы отправиться домой, закрыться от недружелюбного мира, заперев входную дверь, набить больной желудок чем-то тёплым, жидким и успокаивающим, а затем рухнуть в кровать и заснуть, в надежде забыть о кошмаре, в который превратилась его жизнь, и о необходимости работать с такими сумасшедшими, как Роза Константин и чёртов Финн Дюрандаль. Бретт угрюмо посмотрел на закрытую дверь кабинета. Финн уже какое-то время находился там, проверяя эсп-наркотик, который он приобрёл у доктора Хэппи за сумму, от которой Бретту хотелось вырвать себе волосы. Или упасть в обморок. Или и то и другое вместе взятое. Бретт мог бы сказать Финну, что тот лишь теряет время, проверяя наркотик или что он там делает за закрытой дверью. Добрый доктор гордился качеством своих товаров.

Финн до сих пор не объяснил, для чего ему понадобился наркотик. В целом Бретт мог понять, как наличие собственного личного телепата может пригодиться в тех или иных ситуациях, но было бы проще и безопаснее для всех просто нанять экстрасенса. В Лежбище всегда можно было найти нескольких. И в отличие от Эльфов они бы не были сумасшедшими или странными.

А может Финн всё-таки сам принял его. Может быть его гордость не позволила ему отдать такой дорогой наркотик кому-либо ещё. С таким эгом, как у него, он вполне может верить, что сможет избежать смерти. Возможно Финн принял наркотик и упал замертво! От этой мысли Бретт просиял. Он выпрямился в кресле и с живым интересом посмотрел на закрытую дверь. Если бы Финн умер... Быстрый шмон квартиры, чтобы украсть всё, что только можно и не прибито гвоздями, и тогда он исчезнет отсюда так быстро, что у Роуз голова закружится. И уже ей решать, хочет ли она обсудить с правоохранителями наличие тела. Бретт улыбнулся и его живот немного успокоился.

А затем он вздрогнул, пролив свой напиток, когда дверь кабинета распахнулась и вышел Финн. В одной руке он держал пробирку с очищенной жидкостью и широко улыбался. Сердце Бретта пропустило удар и не в последнюю очередь потому, что Финн улыбался именно ему. А когда Дюрандаль так делал — стоило ждать проблем...

— Знаешь, Финн, мне действительно нужно домой, — с надеждой в голосе произнёс Бретт. — По-моему в одной комнате я не выключил свет...

— Встань, Бретт.

— Ты же сказал, что я могу сам себе налить алкоголь, — запротестовал Бретт, медленно и очень неохотно поднимаясь на ноги.

В глазах Финна было выражение, которое ему совсем не понравилось.

— Ты ведь слышала, как он сказал, что я могу выпить, разве не так, Роуз?

— Заткнись, Бретт. Роуз, ты тоже встань, — сказал Финн.

Одним лёгким движением Дикая Роза оказалась на ногах. В любом другом месте Бретт бы даже зааплодировал. Красная кожа мягко скрипнула, очертив довольно впечатляющую грудь, на которую Бретт старался не смотреть. Финн стал приближаться и Бретт на автомате огляделся в поисках ближайшего выхода. Дюрандаль явно что-то задумал и Бретт чувствовал, что когда он узнает что именно, ему это явно не понравится. Финн небрежно кивнул Роуз.

— Роуз, держи Бретта, но не причиняй ему вреда.

Бретт уже было потянулся за кинжалом, спрятанным в рукаве, когда рука Роуз обхватила его сзади, прижав руки по бокам и выдавливая из лёгких воздух. Тем не менее он начал сопротивляться, пытаясь ударить её ногами и даже махнул головой назад, туда где должно было находиться лицо Роуз, но она держала его с такой же лёгкостью, как и ребёнка, а её руки были похожи на стальные прутья. Финн неторопливо приближался и что-то в его улыбке заставило сердце Бретта замереть от ужаса. Он остановился прямо перед Бреттом, на мгновение взглянул на него торжественно — так учёный с интересом смотрит на новую лабораторную крысу. Бретт тихонько захныкал.

— Расслабься, Бретт, — с лёгкостью произнёс Финн. — Я не собираюсь тебя убивать. Я бы не стал так делать. Ведь ты всё ещё можешь быть мне полезен. Но, как ты уже понял, есть проблема. Мне удалось выжать из тебя всё что можно и я обзавёлся всеми нужными контактами в Лежбище. Сейчас у меня есть всё, что нужно. А это значит, что твоя полезность к сожалению подходит к концу. Но просто отпустить тебя я не могу. Ты начнёшь говорить. В конце концов такие как ты всегда говорят. Поэтому, если я хочу оставить тебя в живых, мне необходимо найти для тебя другое применение. И вот тут-то пригодится телепатический наркотик. Для личного телепата у меня найдётся много работы. И как ты совершенно справедливо заметил я не настолько глуп, чтобы принять наркотик самому. Итак, открой пошире рот, убедись, что проглотил всё до капли, а после уже можешь хорошенько всё запить.

— Ты псих! — выдавил Бретт писклявым голосом. — Я не буду это пить!

— Не волнуйся ты так, я всё проверил. Доза чиста на сто процентов.

— Наркотик убивает людей! Или сводит их с ума!

— Да, такая возможность существует. Но если ты откажешься принять наркотик, я совершенно точно дам Роуз тебя убить, прямо здесь и сейчас.

Он неожиданно вытянул руку и схватил Бретта за правое ухо, безжалостно его выкрутив. Застонав от боли, Бретт рефлекторно открыл рот и Финн тут же вылил в него содержимое пробирки. Затем он удерживал рот Бретта закрытым, пока тому не пришлось всё проглотить, после чего кивнул Роуз, чтобы та его отпустила. Она немедленно отступила назад, а затем они с Финном с интересом наблюдали как Бретт, упав на колени в приступе кашля, крепко схватился руками за живот. Лицо его смертельно побледнело, а на лбу выступили капельки пота. Всё тело начала бить мелкая дрожь, как будто внутри включался мощный двигатель. Его глаза закрылись и он громко застонал, слишком громко для такого маленького человека.

Бретту же казалось, словно кто-то выкрутил уровень громкости мира на максимум. Голоса обрушивались на него со всех сторон, будто город решил, что Бретт непременно должен его услышать. Вспышки видений появлялись и исчезали, проблески людей и мест мелькали с невероятной скоростью. Мысли гремели в голове нескончаемым потоком и лишь некоторые из них принадлежали ему. Звуки и видения беспросветно перемешались, стремительно прибывая, пока ему не показалось, что его череп взорвётся от попытки вместить такое большое количество информации. Он перевернулся на бок, даже не почувствовав этого, свернувшись в позу зародыша. В широко распахнутых глазах отражались видения мира, а в голове яростно гремела какофония разнообразных звуков, заглушая собственные маленькие мысли. В одно мгновение экстрасенс впустил в себя целый мир, не имея при этом никакой от него защиты.

В конце концов его спасли спазмы желудка. До боли знакомые ноющие ощущения всё ещё были достаточно острыми, чтобы проникнуть даже сквозь безумие, бушующее в его голове, и это было единственное, за что он смог ухватиться, единственное, в чьей принадлежности он был уверен. Он сконцентрировался на боли, ревностно обнимая её, используя в качестве центрального ядра, вокруг которого начал строить стену, медленно выталкивая наружу всё, что ему не принадлежало. Один за другим он заставлял голоса покидать свою голову, оставляя их по ту сторону, и медленно строил новые ментальные щиты, чтобы оградить себя от мира. Пока наконец не пришёл в себя, снова превратившись в одинокого мужчину: вздрагивающего, потного и задыхающегося, безвольно лежащего, словно выброшенная тряпка на жёстком и сером ковре Финна.

Бретт Рэндом — телепат.

— Вы ублюдки, — устало произнёс он, еле ворочая языком. — Чёртовы, проклятые ублюдки.

— С возвращением, Бретт, — радостно произнёс Финн. — Я был почти уверен, что ты выживешь. Просто знал, что кто-то с такими инстинктами выживания найдёт способ справиться. Ну и кто же ты? Телепат, провидец, полтергейст? Или ещё рано говорить? Неважно. Знаешь Бретт, будет весело разрабатывать планы того, чем ты сможешь помочь мне со своими новыми способностями. Ты ещё поблагодаришь меня, когда у тебя будет время всё обдумать. Роуз, помоги Бретту подняться и сесть в кресло. Да, знаю, в данный момент он довольно потный и неприятный, но нам всем приходиться чем-то жертвовать. К тому же нынешнее его состояние почти не отличается от обычного.

Роуз склонилась над Бреттом и одной рукой схватилась за его плечо, а затем оба замерли прямо в этом положении, в тот момент, когда их мысли слились воедино, вызванные близостью и парализованные ярким светом обнажённой души другого. На мгновение, в котором ощущалось что-то вечное, их мысли и личности перемешались, удерживаемые железной хваткой новообретённого таланта Бретта. Для него это было всё равно что смотреть на солнце, что слепило всепоглощающими лучами безжалостной, целеустремлённой воли. Но помимо этого он чувствовал и что-то ещё... Потребность сродни бесконечному голоду — отчаянная необходимость в чём-то, чему Роуз не знала даже названия. У кого-то другого это могли быть любовь, дружба, необходимость в единомышленниках, но для Роуз подобные понятия были чужды. Она знала лишь... что нуждается. В чём-то...

Для Роуз это было похоже на наблюдение за распускающимся цветком, открывающим новые, бесконечные возможности. Она никогда не знала, что мир может быть таким большим и что в людях может быть такой потенциал. Многое из того, что она увидела в разуме Бретта было для нее чуждым и запутанным, подобно новым цветам радуги. Бретт чувствовал, как она копается в его мыслях, пытаясь осмыслить обнаруженное, и был напуган волей, гораздо более целеустремлённой и несгибаемой, чем его собственная. Он сконцентрировался, неуклюже манипулируя своими новыми способностями, и наконец закрыл ментальную дверь между ними. И также внезапно каждый из них оказался в собственной голове, снова став самим собой. Контакт продолжался лишь мгновение, но показался бесконечно долгим и за это время многое изменилось навсегда. Бретт посмотрел на Роуз, а она с любопытством посмотрела на него.

— Это было... странно, — наконец произнесла она. — Никогда ранее я не чувствовала ничего подобного. На какое-то время ты стал для меня настолько же реальным, как и я сама.

— Телепатия! — радостно произнёс Финн, хлопая в ладоши. — На что это было похоже?

— Заткнись, — рявкнула Роуз, не оглядываясь, и Финн заткнулся.

Она по-прежнему смотрела Бретту в глаза, словно пытаясь восстановить между ними ту же связь.

— Бретт, в тебе так много всего. Твой разум... настолько перегружен... так захламлён мыслями и... деталями. Чувствами...

— А ты так одинока, — сказал Бретт. — Как ты можешь быть настолько одинока?

— Я думала все такие, — ответила Роуз. — Я не знала... понятия не имела... Мне нужно над этим подумать.

Она грубо, но умело поставила его на ноги и снова усадила в кресло. Впрочем её лицо оставалось холодным, а линия губ образовывала жёсткую линию, но Бретту показалось, что в её глазах отражалось нечто новое. Он отвёл взгляд. На данный момент ему с лихвой хватало и собственных проблем. Он вытащил из кармана грязный носовой платок и вытер с лица холодный пот. Руки всё ещё дрожали. Роуз снова села в кресло. Её взгляд оставался спокойным, но далёким. Финн наблюдал за обоими, саркастически приподняв бровь.

— Если бы я не знал вас, то поклялся бы, что вы сблизились. И вы даже не представляете насколько сама мысль об этом мне отвратна.

****

Льюис Охотник за Смертью стоял на краю главной посадочной площадки самого большого космопорта Логреса, плотнее кутаясь в тяжёлый плащ. Дул холодный ветер. Обычно никому, кроме технического персонала не разрешалось выходить на площадку, но Льюис никогда не обращал внимания на подобные мелочи в бытность Парагоном и уж точно не станет делать этого сейчас, когда стал Защитником. Незадолго до этого у главного терминала несколько назойливых начальников низшего звена пытались спорить с ним по этому поводу, лишь для того, чтобы почувствовать себя неуверенными и неспособными сказать что-либо, после того как Льюис посмотрел на них своим лучшим глубокомысленным взглядом. Он очень гордился этим взглядом и провёл много времени и приложил немало усилий для того, чтобы применять его правильно — в нём можно было разглядеть самые разнообразные виды насилия и неприятности, если не сказать беспредела. В прошлом иные преступники тут же бросали оружие и умоляли их арестовать, стоило Льиюсу на них так только посмотреть.

Несмотря на прохладу был яркий солнечный день, небо было бледно-голубым и безоблачным. Главная посадочная площадка была огромной, больше некоторых городских кварталов, и пристыкованные звёздные крейсеры возвышались над Льюисом, словно стальные горы, вершинами мерцающих стальных корпусов теряясь в лучах солнца. "Молот", "Горец" и "Гектор" находились в порту в ожидании нового экипажа, либо нового оборудования или же просто отдыхая между заданиями. Перед ним были десятки меньших по размеру судов, разбросанных по площадкам, но он видел лишь недавно прибывшего "Горца" из Ксанады. Давно обещанная Дугласом замена Парагона Логреса, наконец, прибыла. Знаменитая или скорее печально известная — Эмма Стил.

Даже среди Парагонов, чьи репутации были сильно раздуты и преувеличены, репутация Эммы Стил была просто легендарной. Она родилась и выросла на Туманном Мире, что многое объясняло. Туманный Мир — когда-то единственная мятежная планета во времена правления Лайонстон, всё ещё оставалась диким, жестоким и в значительной степени нецивилизованным местом, главным образом потому, что её жители предпочитали именно такой образ жизни. И они не собирались становиться слабыми на случай, если весь этот Золотой Век окажется не более чем пшиком. Они оставались собой, обескураживая туристов, сборщиков налогов и всех, кто проявлял чрезмерный интерес к их делам. Эмма была первым Парагоном с Туманного Мира и она очень серьёзно относилась к своим обязанностям и должности.

Она была превосходным следопытом, чьей специализацией было выслеживание преступников, ускользнувших от всех остальных. Никто не мог уйти от Эммы Стил. Можно было сменить имя, лицо или даже тело, вычистить информацию о себе из каждого компьютера и прыгнуть с одной планеты на другую на грузовом корабле внутри упаковочного ящика с надписью "ДЕТАЛИ МАШИН", но Эмма всё равно таких находила. Она всегда приносила свою добычу обратно, даже если приходилось делать это в нескольких маленьких холодильниках.

Помогало то, что для неё не было авторитетов и она всегда была готова обвести вокруг пальца, запугать и если необходимо отшлёпать любого дурака, решившего, что его положение даёт ему право встать на её пути. Эмма работала с позиции, что все в чём-то виноваты, и что печально она чаще оказывалась права, чем наоборот. Эмма Стил была единственным Парагоном не присутствовавшим на коронации Дугласа, потому что была при исполнении и не могла просто взять и бросить преследование своей цели. С кем бы то ни было другим это посчитали бы изменой, но то была Эмма Стил, поэтому все просто пожали плечами и сделали исключение. Всем приходилось делать скидку Эмме Стил. Даже Королю Дугласу. Он понимал, что тут не было ничего личного. Просто Эмма была Эммой.

Так или иначе новость о её новом статусе на Логресе наконец-то её настигла, и она позаботилась о том, чтобы её последний улов был отправлен домой в наручниках на ближайшем звездолёте. Она отправила сообщение, что прибудет сегодня. Льюис снова проверил встроенный в запястье костюма циферблат часов и пожал плечами. Было хорошо известно, что хотя у Эммы и было много отличных качеств, но пунктуальность не была в их числе. Льюис вздохнул, скрестил руки на груди и слегка изменил стойку. Чёрная кожаная броня отчётливо скрипнула, на что Льюис раздражённо покачал головой. Личные портные Дугласа уже трижды пытались переделать броню, но он всё ещё не чувствовал себя комфортно. Льюис с удовольствием бы надел поверх свой старый пурпурный плащ Парагона, по крайней мере, с ним бы он чувствовал себя менее заметным.

Анна осталась совершенно равнодушной, когда он поднял вопрос на эту тему. Важно, чтобы ты выглядел представительно, ответила она. Броня спроектирована, чтобы донести до других определённый посыл. Она — олицетворение стиля. Поверь мне, ты выглядишь настоящим Защитником. В ответ Льюис сказал кое-что резкое и ёмкое, и в фразе присутствовали весьма недвусмысленно слова "задница" и "сутенёр", на что Анна швырнула в него кофейной чашкой, а затем захихикала, пока не словила приступ икоты.

Внезапно из тени "Горца" вышла фигура, направившись прямо к нему, и Льюис выпрямился во весь рост. Ему хотелось произвести хорошее первое впечатление. Всё же он был Защитником, а она — просто ещё одним Парагоном, но тем не менее... это была Эмма Стил. Победитель в номинации самый страшный человек в Империи вот уже третий год подряд. Один редактор журнала предложил ей миллион кредитов за фотосессию. Эмма отправила ему отрубленную голову в коробке. Льюис открыто изучал Эмму, пока она скорым шагом направлялась к нему и её длинные ноги быстро покрыли расстояние между ними. Официальная голограмма на посвящённом ей сайте не давала полного представление о ней. Столкнувшись с ней вживую можно было ощутить вокруг неё словно раскалённую в печи ауру.

Она была высокой и гибкой, совершенная грация так и сквозила в каждом движении. Её кожа была тёмно-кофейного цвета, а чёрные прямые волосы были завязаны в тугой пучок на затылке. Скорее эффектная, чем симпатичная, от её вида тем не менее перехватывало дыхание. Доспехи Парагона сидели на ней превосходно, а пурпурный плащ развевался вокруг, словно крылья хищной птицы. Длинные пальцы рук всегда держались по близости от меча и дисраптера на поясе.

Подойдя прямо к Льюису, она оглядела его с ног до головы, коротко кивнула и протянула руку. Когда он пожал её, то почувствовал короткое косте-дробящее воздействие на свою руку, после чего она потянула его на себя и заключила в жёсткие объятия, которые заставили его выдохнуть. Громко поцеловав его в обе щеки, она постучала пальцем по бронированному нагруднику, одобрила издаваемый им звук и отступила, одобрительно кивнув Льюису.

— Охотник за Смертью! — произнесла она громко глубоким, волнующим контральто. — Рада наконец с тобой встретиться. Мне нравятся доспехи. Поздравляю с новой должностью. Ты её заслужил. Хотелось бы присутствовать на Коронации, но я была вынуждена преследовать гада из клуба Адского Пламени и чуть ли не облетела половину Ксанады, прежде чем наконец его поймала. Я отправила открытку и подарок.

— О, да, — ответил Льюис. — Цветок, поедающий насекомых... и мелких грызунов. Дуглас был… весьма впечатлён. Добро пожаловать на Логрес, Эмма. Твоя репутация тебя опережает.

— Не верь ни одному слову, — энергично ответила Эмма. — Законопослушным гражданам нечего меня бояться. Просто кажется, что я никогда с ними не встречалась.

Оглядевшись вокруг, она вдруг широко улыбнулась. Это разительно изменило черты её лица, заставив выглядеть намного моложе своих тридцати лет и совсем не такой страшной.

— Боже, мне тут нравится! Самый большой космопорт Империи. Я выросла рядом с портом на Туманном Мире. Мой прадед имел привычку им управлять. Космические порты... Есть в этих местах что-то романтическое. Люди приходят и уходят... всегда... прибывают из сказочных, далёких мест. Семьи встречаются и расстаются... А также происходит больше преступлений и мошенничества, чем в любом другом месте. Прими к сведению — таможенная и иммиграционная службы здесь ни хрена не работают. Ни одна из них до сих пор меня не вызвала.

— Вероятно они всё ещё пытаются найти кого-то достаточно глупого, чтобы попытаться, — ответил Льюис. — У тебя есть что-либо подлежащее декларации?

— Только моё великолепие, — сказала Эмма и громко рассмеялась. — А где журналисты? Обычно полдюжины новостных бригад ждут, чтобы поприветствовать меня, когда я схожу со звездолёта.

— Король хочет сохранить твоё присутствие здесь в тайне, пока у него не появится возможность ввести тебя в курс дела, — ответил Льюис. — Как только местные плохие парни узнают, что ты прибыла, они либо залягут на дно, либо разбегутся кто-куда. Кроме того, ситуация здесь... сложнее, чем ты думаешь.

— Разве так не всегда? — легко пожала плечами Эмма. — У меня никогда не было простых заданий. Итак, расскажи мне всё о легендарном Финне Дюрандале. Я давняя поклонница. Изучила все его основные дела и посмотрела о нём все пять документальных фильмов. Именно благодаря ему я решила стать Парагоном. Первым на Туманном Мире. Я действительно с нетерпением жду совместной работы с ним. Ты был его партнёром много лет... Какой он на самом деле?

— Ах, в нём как раз и проблема, — ответил Льюис. — Финн думал, что Защитником выберут его. Он был в этом уверен. И очень переживал, когда Дуглас назвал вместо него меня. В результате Финн… не так сосредоточен на своей работе, как раньше. На самом деле с момента Коронации его вообще никто не видел.

Эмма пристально посмотрела на Льюиса.

— Хочешь сказать, что он дуется? Легендарный Финн Дюрандаль сидит где-то в углу с надутым видом?

— Ну в общем, да. Я уверен, что со временем он справится. Но пока этого не произошло брешь в обороне придётся закрыть тебе. А поскольку Дуглас Король, а я Защитник... на твои плечи ложится ответственность стать Парагоном Логреса. И я надеюсь, что ты знаешь как сходу взять быка за рога.

— Замечательно, — подытожила Эмма.

Сплюнув на землю в опасной близости от ботинка Льюиса, она впилась в него взглядом, как будто это была его вина, а затем громко фыркнув, пожала плечами.

— Мне стоило догадаться, что слишком гладко стелили, чтобы всё было взаправду. Я задавалась вопросом, для чего выбрали такую ​​тёмную лошадку, как я. Впрочем мне не в первый раз бросаться в омут с головой. Не волнуйся, Охотник за Смертью, я не отступлюсь.

Внезапно улыбнувшись она снова стала выглядеть почти по-девичьи.

— Не терпится начать службу. Защитница родного мира Человечества — для меня это важный шаг по карьерной лестнице. На Туманном Мире я мечтала приехать сюда... Чтобы показать на что действительно способна! В конце концов я столкнусь с настоящими испытаниями. К чёрту Дюрандаля. Дайте мне год и люди полностью о нём забудут. Я собираюсь взять Логрес за шиворот и трясти до тех пор, пока вся грязь не выпадет, вот увидишь.

Льюису пришлось улыбнуться. Она напомнила ему о неотразимом молодом, менее циничном Льюисе Охотнике за Смертью, когда он впервые прибыл на Логрес. Такой самоуверенный, столько мнящий о себе и великих делах, которые он совершит. Его улыбка медленно угасла, когда он подумал о том, как далеко ушёл от того наивного молодого оптимиста. В своё время он достиг очень многого, хорошо поработал... но в конце дня мир оставался всё тем же, каким был в начале. Где-то существовали Сумеречный Двор и Клуб Адского Пламени. И ядовитая ложь Чистокровного Человечества казалось всё время находила восприимчивых слушателей... Льюис мысленно пожал плечами. Возможно как раз Эмма Стил была той, кто нужен, той, кто как следует встряхнёт Логрес.

А затем Льюис чуть из кожи не выпрыгнул, когда Эмма взревела строевым голосом прямо в его ухо:

— Эй, ты! Я всё вижу! Немедленно прекрати!

Бросившись за спину Льюису, она помчалась по посадочной площадке с невероятной скоростью, меч и пистолет уже были у неё в руках. Льюис погнался следом, оглядываясь в поисках каких-либо признаков врага и стараясь не слишком отставать. Эльфы же не могли снова нанести удар так скоро, после их разгрома на Арене? Возможно это другой террорист-самоубийца Нейман? Насколько он мог судить всё казалось тихим и спокойным, но он доверял инстинктам Эммы. Поэтому тоже вытащил свой меч и дисраптер, приближаясь к багажному отсеку.

И только тут она наконец остановилась, целясь из дисраптера в двух испуганных грузчиков, которые не смогли достаточно быстро поднять руки вверх. Льюис остановился рядом с ней и ему понадобилось мгновение, чтобы перевести дыхание, прежде чем он смог заговорить. Дыхание Эммы даже не сбилось.

— Вы оба арестованы! — хрипло сказала она. — Руки на затылок и даже не думайте о побеге, иначе сломаю вам колени. Вы действительно думали, что сможете провернуть этот трюк прямо у меня под носом?

— Провернуть что? — переспросил Льюис. — В чём проблема-то? Я думал ты заметила террористов. Они же багажом занимаются. Ну да, было время, когда мне тоже хотелось их пристрелить, когда мой багаж оказался на совершенно другой планете со всей запасной одеждой, но...

— Это обычные воры, — сказала Эмма. — И это вполне очевидно. Они пропускают вещи через портативный сканер, и обнаруживая прибыльный багаж, помечают его специальным знаком, обнаружить который можно только в ультрафиолете. Сообщник на другом конце перехватывает отмеченные посылки ещё до того, как они доберутся до распределителя внутри терминала, а потом доход делят между всеми. Я же говорила, что выросла возле космического порта. Нет уловок, которые я не смогу обнаружить.

— И только? Всё ради пары мошенников? — Льюис покачал головой и убрал дисраптер. — Господи, я чуть сердечный приступ не получил. Я не бегал так быстро с тех пор, как парень обезвреживающий взрывное устройство произнёс чёрт и бросился в окно. И ты не поверишь, насколько сильно эта броня натирает кожу. Это работа миротворца, Эмма. Не то, чем нужно заниматься Парагону. Заметишь нечто подобное, просто обратись в службу безопасности порта и дай им решить проблему.

— И это в твои-то годы, Охотник за Смертью? — бросила Эмма. — Охрана порта сама в доле. Это так и работает.

Она развернула дрожащих задержанных и направила их под дулом дисраптера к тюрьме космического порта, где перед тем как уйти удостоверилась, что им официально предъявили обвинение и надёжно заперли, и строго предупредила всех присутствующих, что позже вернётся, чтобы проверить как идёт расследование. Льюис следовал за ней, чувствуя себя явно лишним.

— Серьёзно, тебе не стоит связываться лично с мелкими преступлениями, — сказал он позже, после того, как они забрали её небольшой багаж и покинули терминал. — Ты теперь Парагон Логреса. Это означает, что тебе нет нужды напрягаться по мелочам. В противном случае у тебя не останется ни времени, ни энергии для решения настоящих проблем, когда те возникнут. Ты должна смотреть шире.

— Настоящих проблем? — тут же переспросила Эмма, навострив уши.

— Эльфы, Дьяволы, убийцы Сумеречного Двора. Мятежи Нейманов. Мы нужны тогда, когда миротворцам дело не по зубам. Это и есть работа Парагона.

— Моя работа состоит в устранении любого преступления или несправедливости, — бодро ответила Эмма, неся свой единственный чемодан одной рукой так, будто он ничего не весил. — Особенно, когда кто-то достаточно глуп, чтобы провернуть это прямо у меня под носом.

Льюис мужественно подавил ещё один вздох. Он был точно таким же, когда впервые прибыл на Логрес. Никто не мог его в чём-то убедить. Он лишь надеялся, что ей понадобится не так много времени, чтобы понять, что мелкие проблемы необходимо отдавать на откуп другим органам, иначе она в них утонет.

— Можешь забыть о свободном времени, — дипломатично заметил он.

Льюис проводил Эмму в предоставленные ей как Парагону апартаменты. Для одного человека это было довольно просторное место, притом в достаточно хорошем районе. По дороге Эмма арестовала трёх грабителей, семь карманников и одного эксгибициониста, которому сильно повезло, что ему не отстрелили одно интересное место, так как Эмма подумала, что он раскрывает пальто, чтобы выхватить дисраптер. Льюис подумал, что нужно сваливать отсюда, пока она знакомится со своими новыми соседями. Он не был уверен в том, что его нервы выдержат. Скорее всего не выдержат... Спокойная, тихая, уединённая прогулка была именно тем, что ему было нужно. Множество мыслей о различных проблемах витало в его голове и ему думалось намного лучше, когда пульс не начинал зашкаливать каждые десять минут. Поэтому он вежливо попрощался с Эммой, вытерпел ещё один дружеский удар, и передав ей свой личный номер для связи на случай, если она понадобится ему в чрезвычайной ситуации, ушёл настолько быстро, насколько позволяли приличия.

Он прогуливался по приятному, обсаженному деревьями бульвару, специально нахмурившись, чтобы прохожие не беспокоили, и всерьёз раздумывал над тем, во что превратилась его жизнь. Ему была приятна мысль, что он хорошо выполнил свою работу в качестве Парагона, что благодаря ему ситуация хоть немного стала лучше. Но сейчас казалось, что всё это осталось в прошлом. Его визит в "Святой Грааль" дал понять, что бытность Парагоном осталась позади. Теперь он Защитник и ему решать, что это будет значить. Будь он проклят, если будет просто обычным телохранителем Дугласа, пусть это и было почётное звание. Просто стоять рядом сложа руки, в ожидании, что что-то случится. Это не для него. Ему нужно было чем-то заниматься... что-то делать. Что-то полезное.

Он нуждался в ощущении, что действительно что-то делает и значит.

Льюис был настолько поглощён собственными мыслями, что не заметил, как бульвар медленно опустел и не обнаружил, что идёт в одиночестве. Он не заметил ни то насколько тихо стало вокруг, ни то что камеры наблюдения медленно выключались одна за другой. И был искренне удивлён, когда красный дьявол внезапно появился из переулка и быстро двинулся наперерез, преградив ему путь. Льюис остановился, несколько раз моргнул и осмотрел возникшего перед собой дьявола. Конкретно этот был образчиком действительно первоклассной работы по трансформации тела, над ним поработала бодимастерская высшей лиги. Рога закручивались вверх над низко опущенным лбом, за тонкими губами виднелись заострённые зубы, а изогнутые ноги сатира заканчивались раздвоенными копытами. Внушительный внешний вид, стоивший серьёзных денег. Даже дисраптер, которым дьявол нацелился прямо в голову Льюиса, тоже был превосходен.

Льюису хотелось зааплодировать, но он был не в настроении. И подняв взгляд на дьявола сказал:

— Клуб Адского Пламени, верно? Отличные рога. Проваливай. Мне некогда.

Растерявшись от неожиданности, дьявол обиженно моргнул и немного опустил дисраптер:

— Чё?

— Я сказал проваливай. Мне сейчас действительно не до тебя. Иди приставай к туристам или ещё к кому-нибудь. Сделай так, чтобы им было что рассказать, когда они вернутся домой.

— Заткнись! — сказал дьявол, вытянув красную, волосатую руку и направив ствол дисраптера прямо между глаз Льюиса. — Клуб Адского Пламени обрёк тебя на смерть, Льюис Охотник за Смертью!

Льюис вздохнул. Глядя на дьявола, он видел с полдюжины способов разоружить его не подвергнув себя риску, но у него просто не было энергии. Он подбирал в уме действительно уничтожающий ответ на реплику, когда из переулка внезапно вырвалась вторая фигура в чёрной маске убийцы Сумеречного Двора, также направив на Льюиса энергетический пистолет.

— Помолись перед смертью, Защитник Короля! Сумеречный Двор приговорил тебя к... к... стойте-ка. Отойди от него, ты, омерзительный, мелкий бездарь! Охотник за Смертью — мой!

— Прямо сразу и разбежался! — огрызнулся дьявол, перенаправляя дисраптер на убийцу. — Я первым его увидел. Проваливай.

— Сам проваливай... дилетант! Сумеречному Двору плевать на все твои и вашей кучки дегенератов притязания на Охотника. Так что возвращайся обратно в свою бодимастерскую и уточни — можно ли вернуть деньги. Оставь это дело настоящему профессионалу.

— Прошу прощения, — попытался встрять Льюис.

— Я оказался здесь первым, — упрямо произнёс дьявол. — Поэтому я его застрелю.

— Сначала я застрелю тебя, — рявкнул убийца Сумеречного Двора. — Право на это убийство принадлежит мне. Да убоятся все мести аристократов!

— Сборище гомиков, — огрызнулся дьявол. — Зачем жить в тени былой славы и оплакивать старые добрые времена, ведь вы всё ещё можете заниматься сексом с родственниками, не опасаясь насмешек. Да у вас кишка тонка делать то, что мы постоянно делаем просто ради развлечения!

— Да неужели!? — принял брошенный вызов убийца. — И что же? Что вы, чудики, делаете такого особенного? Воруете водосточные трубы с крыш Церкви, чтобы затем поссать в них?

— По крайней мере мы не женимся на своих братьях и сёстрах! Глянь на свои уши. У тебя не было бы таких ушей без многовекового кровосмешения и донельзя обмелевшего генофонда. Будь твои уши чуть больше, их можно было бы использовать для полёта.

— Ты дебил. Полный дебил!

— Гляньте-ка, — продолжал злорадствовать дьявол. — Он сейчас заплачет!

— Даже не собирался!

— Прошу прощения, — снова попытался встрять Льюис.

— Заткнись! — прорычал убийца, продолжая держать дьявола на прицеле. — Ты сейчас либо проваливаешь отсюда, либо...

— Что? Топнешь своей маленькой ножкой? Ооох... как я же напуган...

— Всё, с меня хватит! Ты — труп!

И в этот момент неожиданно появилась третья фигура, спикировав на гравилодке без каких-либо опознавательных знаков, возникшая буквально из ниоткуда. На нёй был длинный маскировочный, чёрный плащ с глубоко закрывавшим лицо капюшоном. Остановив гравилодку рядом с троицей, она была вынуждена остановиться и немного оттянуть капюшон, чтобы видеть, что делает, прежде чем навести свой дисраптер на Льюиса.

— Становись на колени и умоляй о пощаде, Охотник за Смертью! Прощайся с жизнью, ты мешаешь планам Чистокровного Человечества. Нейманы…

— Исчезни! — проорал убийца, повышая голос почти до истерического. — Что за абсурд. Это что, ночь костюмированных идиотов? Я пришёл убить Льюиса Охотника за Смертью, а когда Сумеречный Двор обрекает кого-то на смерть, они чёрт возьми умирают. Иди и найди кого-нибудь другого.

— Мы приговорили его к смерти первыми! — сказал дьявол.

— Докажи! — вышел из себя убийца.

— Думаю, что Чистокровное Человечество имеет в этом отношении приоритет, — сказал Нейман, неловко спрыгивая с гравилодки.

Он наступил на свой длинный плащ и чуть не упал, но Льюис успел придержать его за руку. Нейман рассеянно кивнул в знак благодарности и перевёл взгляд на остальных убийц.

— Охотник за Смертью убил нашего смертника в Парламенте. А значит приоритет у нас. Вы должны были видеть. Это было по всем каналам новостей.

— О, мы видели, — ответил убийца Сумеречного Двора. — Весь этот абсурдный кошмар от начала и до конца. Вместо того, чтобы просто убить, вы не можете удержаться от возможности толкнуть речь! Если бы он молча сделал то, зачем пришёл, он бы выполнил задачу, но нет, он должен был оправдать свои действия обычной, дешёвой пропагандой...

— Это необходимая часть процесса! — ответил Нейман. — Какой смысл в террористическом акте, если никто не знает, зачем ты это сделал? В наше время существует столько группировок и идиотов... очень важно дать понять средствам массовой информации, чьё дело ты представляешь, в противном случае можно быть уверенным в том, что дюжина других групп возьмёт на себя ответственность, ещё до того как пресса узнает об этом.

— Типичный террорист, — усмехнулся дьявол. — Одни разглагольствования и никакого действия. Если хочешь убить кого-нибудь — просто убей. Убийство — это искусство, в основе которого философия, а не политика.

— О да, вы, дьяволы, настоящие философы, — огрызнулся Нейман. — Получаете кайф от того, что врываетесь в Церкви и занимаетесь самоудовлетворением прямо перед алтарём. Думаете, что если умеете говорить Отче наш задом наперёд, то уже крутые? Используйте для этого диктофон! У вас нет ни конкретных планов, ни манифеста. Вы даже разговаривать толком не умеете. У вас только одна цель — насолить мамочке и папочке. Я перерос подобное, с тех пор как перестал ходить на горшок...

— Возьми свои слова обратно! — проорал дьявол, нацелив дисраптер на Неймана.

И именно в этот момент телепортировалась Эльф. Долговязая девушка, одетая в рваные шелка с дикими туземными татуировками на лице, появилась прямо рядом с группой во впечатляющем облаке серого дыма. Она только было начала что-то кричать о том, чтобы отомстить за своих павших собратьев на Аренах, когда остальные трое немедленно повернулись и заткнули её.

Льюис ушёл, оставив их спорить друг с другом, и никто этого даже не заметил. Он почти достиг конца улицы, когда они начали палить друг в друга, но Льюис продолжал идти не оглядываясь.

Вернувшись в здание парламента, Льюис разыскал Короля Дугласа и обнаружил, что вернулся как раз вовремя, чтобы как обычно находиться поблизости и ничего не делать. По сути его работой было следовать за Дугласом, который быстро шагал по бесконечному лабиринту узких коридоров, заходя в одну безымянную комнату за другой, в которых Король возглавлял заседания и курировал важные обсуждения, искал пути решения разногласий между сторонами и в целом пытался создать собственную политическую базу, накапливая полезные связи на будущее. Льюис зачастую не имел доступа к подобным встречам на том основании, что всем было плевать на его мнение, да и кроме того политические сделки лучше всего решались с абсолютным минимумом свидетелей. Так что Льюис часто стоял возле закрытых или запертых дверей, надеясь, что вокруг появятся новые убийцы, дабы скрасить монотонность ожидания.

К его чести он продержался почти два часа, прежде чем его терпение лопнуло. Пнув охраняемую им дверь, он ворвался в комнату с обнажённым мечом и дисраптером, игнорируя испуганные крики политиков и потребовал, чтобы Дуглас дал ему какое-нибудь задание, прежде чем он сойдёт с ума от скуки и начнёт использовать политиков в качестве учебных мишеней. Изучив решительное лицо своего Защитника, Король понял, что Льюис действительно готов осуществить угрозу. Он извинился перед высокопоставленными госслужащими, с которыми вёл переговоры, большинство из которых нашли укрытие под столом и шумно изъявляли недовольство, и вытолкал Льюиса обратно в коридор.

— Хорошо, — спокойно сказал он. — Ты хочешь делать что-то полезное, я дам тебе задание. Джес только что сообщила, что ей нужно совершить несколько важных покупок. Думаю, мы все будем чувствовать себя намного спокойнее, если её будет охранять кто-то, на кого можно положиться. Служба безопасности пообещала, что они предоставят лучших, но после вчерашнего смертника-Неймана я бы не доверил им даже охрану пустой комнаты. Присматривай за ней, Льюис. Со мной всё будет хорошо.

Льюис посмотрел на Дугласа и когда он наконец заговорил, его голос был очень спокойным, предельно холодным и чрезвычайно опасным.

— Правильно ли я тебя понял... Ты хочешь, чтобы я сопровождал Джесамину в поездкам по магазинам?

— Да, — ответил Дуглас. — И постарайся вернуть её к чаю[6].

— Дуглас...

— Льюис — я твой Король. И это не просьба.

— В самом деле? Я думал ты мой друг.

— Так и есть, Льюис. Правда. Но теперь у меня есть и другие обязанности. Позаботься о Джесамине. В последнее время поступает слишком много угроз и направлены они именно на неё. Мне нужно знать, что она в безопасности. На кого ещё, кроме тебя, я могу положиться?

— Этот день будет одним из тех, когда всё идёт наперекосяк, — печально произнёс Льюис. — Могу с уверенностью об этом сказать. И, Дуглас, когда вернусь, нас ждёт серьёзный разговор.

— С нетерпением этого жду, Льюис.

— Ты всегда паршиво лгал, Дуглас.

Повернувшись спиной к своему Королю, Льюис двинулся по коридору, чувствуя на себе его взгляд. По правде говоря, когда у Льюиса выдалась минутка подумать, он понял, что не так уж и расстроен новым заданием. Провести вечер в компании Джесамины Флаверс будет повеселее ничегонеделания в коридоре. И Анна уже рассказывала ему о поступающих угрозах расправы. Большинство из них приходило от наиболее экстремально настроенных поклонников Джесамины, возмущённых тем, что она бросает свою карьеру и отворачивается от них ради замужества. Если она не досталась им, то пусть не достаётся никому... Она в действительности нуждалась в хорошем телохранителе. Льюис повёл себя так лишь потому, что не хотел, чтобы Дуглас подумал, будто он размяк.

Льюис Охотник за Смертью руководил оцеплением во время демонстраций Чистокровного Человечества и решительно противостоял фанатам Арены, решившим штурмовать кассы ради нескольких последних абонементов, в своё время выходил победителем в схватках с всевозможными разъярёнными толпами, но никогда не видел ничего подобного тому безумию, которое преследовало Джесамину Флаверс, куда бы она ни пошла. Местные поклонники не дремали, поджидая возле отеля. И каждый магазин, который посещала Джесамина немедленно окружала орущая толпа, многие в которой выкрикивали имя своего кумира и заходились в истерическом крике, до тех пор пока могли это делать, либо же теряли сознание. Они требовали её улыбки, взмаха ручкой, автографа, внимания; как будто настоящими они были, только если она соизволила признать их существование. Для Джесамины Флаверс это было обычным делом и она спокойно к этому относилась. Её постоянно окружала небольшая толпа собственных людей, натасканных на то, чтобы держать фанатов на расстоянии, не провоцируя их. Они образовали живую стену, создавая барьер вокруг неё сразу, как только они с Льюисом покинули лимузин звукозаписывающей компании и до тех пор, пока не оказались в безопасности внутри магазина, но даже тогда Льюис продолжал держаться рядом и не убирал руку далеко от дисраптера.

Практически первобытная природа толпы зачаровывала его. Он привык к восхищению, даже обожанию... к этому привыкали все Парагоны — неотъемлемый атрибут работы. Но поклонники Парагонов обычно довольствовались почитанием своих героев издалека и знали, что те частенько реагировали на толпу людей, выхватывая оружие, поэтому были адекватнее. (Конечно же были и поклонницы, но Льюис никогда такого не поощрял. Он сомневался в их мотивах и кроме того они его смущали.) Фанаты Джесамины были совершенно другой породы. Их числу казалось не было конца и Льюис находил постоянный шум от них откровенно действующим на нервы. Рёв нарастал и стихал, и казалось жил собственной жизнью — тревожная смесь истерии, собственнических и чисто животных инстинктов. Судя по всему одного лишь взгляда на Джесамину было достаточно, чтобы они тут же сходили с ума. Толпа продолжала стремительно приближаться к ограждению из энергосетей, которое выставляли большие магазины, как только узнавали, что Джесамина планировала почтить их своим присутствием и не единожды Льюис видел мужчин и женщин, теряющих сознание от волнения и раздавленные тела. Медперсонал медленно продвигался сквозь толпу, пытаясь отыскать упавших, иногда им приходилось прорываться с боем сквозь толпу фанатов, не желающих сдавать завоёванные места.

Джесамина махала и улыбалась поклонникам на пути из лимузина в магазин, а затем будто не замечала их, сконцентрировавшись на покупках с такой целеустремлённостью, что Льюис мог только восхищаться. Она похоже действительно не слышала рёв толпы снаружи. Льюис сделал вывод, что со временем привыкнуть можно ко всему. Папарацци пользовались личными силовыми щитами, чтобы пробивать себе путь в первые ряды толпы, а затем посылали свои камеры, которые сновали в воздухе за окнами магазина, пытаясь разглядеть, что Джесамина покупала на этой неделе. За счёт подобных мелочей и жили дешёвые шоу о сплетнях. Льюис игнорировал камеры, сосредоточившись на фанатах, не позволяя себе расслабиться ни на минуту. Он не доверял странно пустым глазам и отчаянным, невербальным сигналам толпы. За некоторыми из них скрывался гнев и даже ярость, некоторые выражали свою экспрессию голословно, другие же на на скорую руку написанных плакатах, поднятых над головами и сотрясаемых с какой-то неистовой страстью. Вернись к нам, говорили они. Не оставляй нас. Мы сделали тебя такой, какая ты есть! Отказавшись от своей карьеры, ты повернулась к нам спиной, тем самым утверждая, что мы тебе больше не нужны. Что мы не имеем значения. Это недопустимо.

То, что Джесамина сама могла чего-то хотеть или в чём-то нуждаться для них похоже значения не имело. Звёзды существовали для своих поклонников, а не наоборот. Каждый это знал.

По-настоящему большие магазины имели собственные генераторы силового поля, поляризованные окна и вооружённых сотрудников службы безопасности, так что прежде чем войти покупателям приходилось подвергнуться всем видам сенсорного сканирования. Льюис задействовал практически каждую сигнализацию, которая у них была, но даже с учётом этого все были на взводе. Не потому что он был новым Имперским Защитником, но потому что был с Джесаминой Флаверс. Льюис посчитал их паранойю обнадёживающей и фактически даже попытался немного расслабиться, когда внезапно из ниоткуда выбежал продавец-консультант с блокнотом для автографа в руке, который на одно краткое и страшное мгновение показался похожим на бомбу. Только Льюис знал, насколько близко был бедняга от участи быть застреленным. Джесамина любезно улыбнулась сияющему консультанту и написала своё имя быстрым отработанным каракулем, в то время как Льюис незаметно пытался взять дыхание под контроль. Если Джесамина и замечала подобное, она никогда ничего не говорила, но после изо всех сил старалась держать Льюиса рядом, требуя его совета относительно того, что она покупает.

А покупала она чертовски много. Сперва Льюис был впечатлён, а затем поражён огромным счетом, который всё продолжал расти. Она шла по проходам, указывая властным пальцем на то и на это, даже не удосужившись взглянуть на ценники. (У действительно хороших вещей ценников не должно было быть. Если вы интересуетесь ценой, то позволить себе этого не можете) Она заказала дюжину платьев, обуви, перчаток и около сотни шляпок, по крайней мере так казалось, и несметное количество ювелирных украшений, золотых и серебряных браслетов, многие из которых были настоящими произведениями искусства и стоили больше, чем годовая зарплата Льюиса. В какой-то момент он начал сомневаться — позволительно ли ему вообще вдыхать разрежённый и тонко ароматный воздух магазина? Джесамина пыталась заказать вещи и для Льюиса, когда ей на глаза попадалось что-то, что как ей казалось ему бы подошло и искренне удивлялась тому, что он продолжал ей отказывать.

— Мне позволительно покупать тебе вещи, дорогой! — наконец запротестовала она. — Ты лучший друг моего жениха и наш общий Защитник. И вчера ты спас мне жизнь в Парламенте. Честно говоря это был самый смелый поступок, который я когда-либо видела за всю мою жизнь. Почему ты не хочешь позволить мне купить тебе всего лишь небольшой подарок или два, чтобы выразить мою признательность?

— Золото и ювелирные изделия — это не просто небольшой подарок, — твёрдо стоял на своём Льюис. — В отношении меня уж точно. И те... модные вещи, которыми ты продолжаешь на меня давить, всё равно будут приобретены напрасно. У меня нет чувства стиля. Все это знают. Каждый раз, когда я одеваю что-то хорошее при Дворе, я выгляжу так, словно взял это напрокат. И мне действительно не по себе, когда ты тратишь на меня столько денег.

— Столько денег? Это мелочь, дорогой. Я богата, Льюис, богаче, чем ты можешь себе представить. Лицензионные отчисления со всей Империи поспособствовали этому. Каждый год моим бухгалтерам приходится изобретать целые новые области математики, просто чтобы всё отследить. Я могла бы купить весь магазин на карманные деньги и купила бы, если бы помощник менеджера так не прикипел взглядом к моему декольте. Пожалуйста, позволь мне купить тебе хоть что-то, Льюис. Это незначительная трата для меня, дорогой, правда.

— Но не для меня, — ответил Льюис.

Уловив непреклонные оттенки в его голосе, Джесамина перевела на него взгляд, затем долго и пристально изучала его хмурое лицо, после чего резким движением дала понять всем вокруг, чтобы их оставили одних. Скорость, с которой отступил персонал магазина чуть ли не заставила их попадать и даже собственные люди Джесамины нашли чем себя заинтересовать в совершенно противоположных закутках. Джесамина впилась в Льюиса холодным и суровым взглядом.

— Рассказывай, Льюис. Ты что-то не договариваешь. Я чего-то не знаю. А я ненавижу что-то не знать. Почему ты не позволяешь купить тебе подарок? В чём настоящая причина?

Ради собственной гордости Льюис сделал всё возможное, чтобы уклониться от ответа, но Джесамина прижала его к ближайшему прилавку и беспощадно допрашивала, пока наконец он не сдался и не объяснил своё текущее финансовое положение. Джесамина была по-настоящему шокирована и ей потребовалось всего мгновение, чтобы сменить полное неверие на раскалённую добела ярость.

— Я не позволю обращаться подобным образом с моим Защитником! Это возмутительно! Безобразие! Парламент выплатит тебе всё до последнего пенни, иначе мне придётся подключить Дугласа...

— Нет, не придётся, — ответил Льюис не менее резко. — У Дугласа в Парламенте и так сейчас хватает проблем. Меньше всего ему нужно, чтобы я мутил воду. Есть те, кто использует моё... неоднозначное положение в качестве средства для подрыва позиции Дугласа, поэтому я не хочу быть этому причиной. Я не подведу моего друга. Это моя проблема. И я сам разберусь с ней.

— Хорошо, тогда почему бы мне... авансом не выплатить тебе некоторую сумму, — спросила Джесамина. — В счёт будущего повышения твоего оклада? Просто чтобы тебя поддержать?

— Не думаю, что это хорошая идея, — осторожно ответил Льюис. — Это неправильно, к тому же это может быть… неверно истолковано.

Джесамина громко фыркнула.

— Мужчины! Совершенно не практичны. Я никогда по жизни не задумывалась над тем, правильно это или нет, просто наслаждаясь каждой прожитой минутой. Значит я не могу ничего тебе подарить и не могу одолжить тебе денег... — Она замолчала и ослепительно улыбнулась. — Могу я по крайней мере отвезти тебя в ближайшее приличное чайное кафе и угостить чашкой чего-нибудь горячего и освежающего? Не знаю как ты, дорогой, но я просто умираю от жажды.

— Ну, — ответил Льюис. — Чашка чая прямо сейчас была бы очень кстати.

— Замечательно, — сказала Джесамина. — В таком случае — решено. Если будешь паинькой, так и быть, раскошелюсь даже на молоко и сахар.

Разумеется Джесамина посещала только лучшие чайные кафе. Чайные "Графа Грея" открылись пораньше специально для неё, поэтому больше в кафе никого не было. Её окружение осталось снаружи, якобы чтобы убедиться в безопасности места, но на самом деле просто, чтобы она и Льюис могли провести некоторое время наедине. Она вошла в главный зал так, словно была хозяйкой этого места или планировала ею стать, сбросила ужасно дорогую шубу по направлению взволнованной гардеробщицы и безошибочно направилась к лучшему столику. Официантки в старомодной форме поспешили выдвинуть стулья для неё и Льюиса, а затем забегали из кухни и обратно, подготавливая всё необходимое для культурного вечернего чаепития. Сам чайный сервиз был настоящим антиквариатом и был сделан из серебра, также на одобрение Джесамины были представлены всевозможные кондитерские изделия и закуски.

Она утвердительно кивнула головой в отношении всего предложенного, а затем резким жестом дала понять персоналу, чтобы они исчезли. Они поспешно ретировались, при этом постоянно кланяясь и расшаркивая ногами. Льюис задумчиво изучал Джесамину. Любой, кто думал, что аристократия была пережитком прошлого, никогда не проводил время в присутствии настоящей звезды. Он вскользь осмотрел чайную. По-своему она была даже более грандиозной, чем Двор. Обычно, чтобы попасть в такие места, даже Парагонам приходилось заранее бронировать столик. Но даже если ты сюда и попадал, то скорее всего не смог бы позволить себе даже аренду чашки, в которую наливали чай. Фарфоровая чашка перед Льюисом казалась настолько хрупкой, что он боялся к ней прикасаться. И был рад, что в своё время узнал, что такое чаша для ополаскивания пальцев. Как и везде, Джесамина вела себя так, словно находилась дома, занявшись тем, что разливала чай. Она настояла, чтобы Льюис попробовал все незнакомые закуски и даже дала ему попробовать одну или две собственными тонкими пальчиками, что Льюис счёл крайне смущающим обстоятельством.

Она без умолку болтала о том о сём, обо всём, что не имело особого значения, но всё было приправлено её неизменным остроумием. Льюис не особо поддерживал разговор. Ему было хорошо и он просто сидел, слушал и смотрел на Джесамину. Она действительно была очень красивой. Некоторые звёзды прекрасно выглядели на экране, но в реальной жизни разочаровывали. При личной встрече они казались ниже или полнее, на их лицах находились неожиданные недостатки или пятна, которые обычно удалялись с помощью компьютерной визуализации ещё до того, как попасть на экраны. Или возможно в реальной жизни они просто были... хуже... не такими прекрасными. Сидя прямо перед ним, Джесамина была восхитительно прелестна, но не в классическом смысле, а потому что её лицо было таким естественным, живым, на нём отражалась каждая испытываемая ею эмоция. Вблизи она излучала чувственность и сексуальность, которые ощущались до такой степени естественными, что просто обязаны были быть настоящими, но от этого воздействие было не менее ошеломляющим. Те немногие гламурные или известные люди, которых Льюис встречал в прошлом, его слегка пугали, хотя он никогда бы не признался в этом даже самому себе, но в компании Джесамины он чувствовал себя совершенно непринуждённо. Он чувствовал, что нравится ей.

И она ему нравилась. Он восхищался её... самообладанием, уверенностью, неиссякаемой энергией. Она всегда была такой умной и такой уверенной в любых обстоятельствах. И когда она ему улыбалась, то он ощущал себя так, будто греется в лучах солнца. Он никогда не встречал таких, как она: яркая, обаятельная, с отличным чувством юмора. Когда она говорила, каждое новое слово следующее за предыдущим словно сливалось в звук стремительного потока, непрерывно бурлящего и поблёскивающего. Её тело было просто шикарно... Льюис резко оборвал ход собственных мыслей. Та, о ком он думал была невестой его лучшего друга. Женщина, которая станет следующей Королевой Империи. Звезда, дива, легенда в своём роде. Он же... был просто телохранителем. Находящимся рядом, чтобы защитить её от любой угрозы, включая возможно самого себя.

Джесамина внимательно наблюдала за Льюисом, стараясь, чтобы это было не слишком очевидно. Ему явно было не по себе в столь шикарной обстановке, но в конце концов он наконец немного расслабился. Ей хотелось, чтобы в её компании ему было комфортно. Он всегда был предельно официальным и учтивым в её обществе, что конечно же было мило, но немного раздражало. Ни что так не заставляет ценить настоящую дружбу, как повсеместное пустое обожание. Когда ты богата, знаменита и невероятно красива, удивительно, как много людей хотят стать твоими друзьями, а учитывая насколько быстро ты учишься видеть в них то, что они действительно от тебя хотят, то наступает неизбежное разочарование. До этого у Джесамины была только одна настоящая подруга, и это была Анна — человек, который знал её прошлую. И конечно же Дуглас. Хороший человек. Возможно даже великий человек. (Её прежние мужья в этот круг не входили, даже те, кто был хорош в постели. Чтобы большинству из них пусто было) Нет... Льюису она нравилась, потому что нравилась. Нравилась как человек, а не звезда. Это она могла сказать наверняка. Было ясно, что он понятия не имел, насколько ей кажется это освежающим. Он тоже ей нравился.

Поначалу она не была уверена. Тому виной была его репутация. Великий и неподкупный Парагон, герой Логреса. Не столь знаменитый, как Финн Дюрандаль или эффектный, как Дуглас Кэмпбелл, но все им восхищались и уважали. И конечно же у него было то самое, легендарное имя. Она немного нервничала при встрече с ним. Она только играла легенд, он же сам был ею. Ожидая увидеть какого-нибудь холодного пуританина, лишённого чувства юмора, который был на чеку даже во время сна и никогда не убирал руки далеко от оружия. Кого-то, кто не одобрил бы какую-то актрису. Вместо этого Охотник за Смертью оказался... весёлым, на свой собственный, молчаливый манер. Его ничто не впечатляло, и он всегда был готов пробормотать шутку или колкий комментарий. Ей нравилось, когда он был рядом. В компании Льюиса и Дуглас переставал воспринимать себя и свою роль настолько серьёзно. Охотник за Смертью положительно действовал на своего Короля.

Да, Льюис был страшноват. Лицо было неприятным, даже когда он улыбался. Таким лицом можно горгулий пугать. Но ничто так не заставляет устать от красивых лиц, как карьера в шоу-бизнесе. Джесамина могла определить характер по глазам, просто взглянув на человека.

И ей нравилось, как он двигался. В движениях Льюиса сквозила уверенность, как у обученного воина, которым он и являлся, как будто где бы ни оказался, он всегда знал что делать. Собираясь поступить правильно, вы всегда знали, что можете на него положиться. И он явно совершенно не понимал насколько это было волнительно и сексуально. Ей наконец-то повстречался кто-то настоящий, после целой жизни пустышек и позеров. Иногда он улыбался ей или ловил её взгляд, и она чувствовала, как у неё перехватывает дыхание и замирает сердце. После таких моментов она ослепляла его своей знаменитой улыбкой и говорила несколько быстрее, пытаясь скрыть свои чувства. Потому как, хоть она и наслаждалась этими чувствами, но знала насколько они опасны. Ей может нравиться Охотник за Смертью, она может даже восхищаться им, но дальше этого зайти не может. Ей предстоит выйти замуж за Дугласа Кэмпбелла и стать Королевой. Кульминация её жизни, карьеры, амбиций. Всё, что она когда-либо планировала и для чего работала, всё, о чём когда-либо мечтала. Быть самой знаменитой и великолепной женщиной Империи. И самой могущественной, даже если они об этом ещё не подозревали. Ничто не может угрожать этому... даже её собственные, предательские чувства.

За чаем Льюис и Джесамина говорили о многом, но ни слова о главном. И ни разу не произнесли вслух то, о чём думали. За всю свою насыщенную событиями жизнь они никогда не встречали никого похожего друг на друга. В какой-то момент, когда оба потянулись за одной и той же выпечкой, их руки на мгновение соприкоснулись и они почувствовали, как между ними проскочила молния.

Они почти закончили пить чай и ненавязчиво искали повод, чтобы побыть подольше в компании друг друга, когда Льюис вдруг понял, что шум снаружи изменился. Сработали все старые инстинкты Парагона и он отвёл взгляд от Джесамины, её рта и глаз вопреки собственным желаниям. Шум снаружи стал громче, злее, опаснее. Внезапно Льюис встал, прервав тем самым Джесамину, рассказывавшую анекдот. Она уже было начала говорить что-то колкое, но затем остановилась, увидев беспокойство на его лице, внезапную готовность к битве и насилию, сквозящую в каждом движении. Спокойный и добрый друг ушёл, его заменил другой, кто-то более страшный. Сейчас он впервые предстал перед ней как легенда. Как Охотник за Смертью. Она встала и перевела взгляд туда, куда смотрел он — на большое окно из армированного стекла с видом на главную улицу. Там что-то происходило и это не имело ничего общего с Джесаминой Флаверс. Льюис двинулся к окну, положив одну руку на дисраптер. Джесамина последовала за ним.

Толпа её поклонников рассеялась и теперь была рассредоточена вдоль тротуаров. Они кричали и издевались над практически военной демонстрацией, движущейся по центру улицы. Они маршировали по шесть в ряд, заблокировав дорогу, а конца колонны и вовсе не было видно. Ноги в сапогах отбивали такт с идеальной точностью, а знаки и флаги в руках развевались словно военные знамёна. Время от времени они хладнокровными голосами заглушали оскорбления и неодобрения зрителей, стоящих на улице, выкрикивая короткие и неприглядные лозунги. Этот гвалт напомнил Льюису шум на Арене, когда представляли нового чужого-убийцу, скармливая ему пищу. Витавшую в воздухе жажду крови можно было почувствовать на вкус.

Он сразу узнал одежду демонстрантов — большой белый крест на груди кроваво-красной формы. Новая символика Воинствующей Трансцендентальной Церкви Христа. С тех пор как Церковь начала сотрудничать с Чистокровным Человечеством, ей надоело терпеливо ждать перемен и она решила форсировать события. Их представители были повсюду: в новостях, чатах, на политических дискуссиях. Все говорили о новой Воинствующей Церкви. Церковь и Нейманы — брак, заключённый в аду. И лишь Богу было известно, какими могут быть их дети.

Их было чертовски много и они целенаправленно маршировали за окном чайной. Льюис нахмурился, увидев насколько малочисленным было присутствие в оцеплении службы безопасности. Ничтожное количество стюардов и горстка миротворцев, и ни одного Парагона. Льюис помрачнел. Эмма Стил вероятно всё ещё входит в курс дела и лишь Богу известно, где сейчас находится Финн Дюрандаль, но власти наверняка могли бы найти каких-нибудь ответственных за тем, чтобы демонстрация не вышла за рамки дозволенного, даже если бы им пришлось совершить набег на "Святой Грааль"... А может быть они просто боялись расстроить Церковь. Активисты на удивление быстро стали по-настоящему сильны. Излишнее присутствие сил безопасности могло спровоцировать те неприятности, которые власти стремились предотвратить. Меньше всего они хотели, чтобы что-то вышло из-под контроля... Льюис оглянулся на охранников Джесамины и не удивился, обнаружив, что они отступили в фойе, подальше от возможной опасности. Их единственный интерес был в защите Джесамины. Льюис их не винил. Они были профессионалами в достаточной мере, чтобы понимать, где заканчиваются их возможности.

— Воинствующая Церковь, — тихо произнесла рядом с ним Джесамина. — Я видела их по новостным каналам. Отвратительные люди с отвратительными лозунгами. Человечество прежде всего, чужие — ничто. Никакого чувства стиля. И никакого чувства юмора... видела я их спикеров. Когда в политике или религии ударяются в крайности, забавно наблюдать, как первым делом всегда пропадает юмор, оставляя здравомыслие позади.

— А тут и политика и религия, — произнёс Льюис, всё ещё глядя в окно. Голос был холодным, задумчивым.

— Смертельно-опасная комбинация. Церковь утратила чувство меры и сдержанности с тех пор, как приняла философию Нейманов. О том, что Спаситель был Человеком и о том, что Империя предназначена людям, а будущее за Человеком. Всё прочее для них не стоит внимания. У них нет ни единого шанса, пока преобладает мнение большинства. Но многие люди прислушиваются. А оппозиция раздроблена. Единственное, что они могут — это стоять на подобных демонстрациях и выкрикивать оскорбления и противоположные лозунги, что лишь накаляет обстановку с обеих сторон. Нам стоит быть готовыми на случай возникновения проблем.

— Я до сих пор не понимаю, почему Церковь неожиданно повернулась против чужих, — высказала свои соображения Джесамина.

— Я могу объяснить, но не факт, что ты увидишь в этом смысл, — ответил Льюис, по-прежнему не отводя взгляд от демонстрации. — Учение Церкви в основном сосредоточено на Трансцендентности — переходе на высшую ступень, верно? Они сделали такой вывод, поскольку только люди преобразились, пройдя Лабиринт Безумия, а это автоматически доказывает, что чужие являются низшими существами, пригодными лишь для того, чтобы над ними властвовать, а во главе конечно же должны стоять высшие существа — Человечество. Для их же блага. Когда люди хотят власти над другими — это всегда во благо последних. По сути Нейманы стремятся вернуть старые добрые времена Империи, когда чужие знали своё место. Были либо порабощены, либо мертвы. Их новое партнёрство с Церковью даёт Чистокровному Человечеству некий налёт респектабельности. И если официальная Церковь Империи приняла их убеждения, то значит это и им что-то даёт. Те, кто был глух ранее, прислушается сейчас. И слишком многие начинают верить.

— Но всего несколько недель назад они пытались убить Короля трансмутационной бомбой!

— Церковь и Нейманы отреклись от смертника. Вроде как сумасшедший-одиночка. Беднягу пустили в расход. Теперь у них новый спикер, представляющий их интересы — Ангел Мадрагуды.

— Он мне никогда не нравился, — незамедлительно ответила Джесамина. — Встречала его однажды на благотворительном ужине. Потные руки и свиные глазки, которые продолжали пялиться на мою грудь всё время нашего разговора. А говорил он много, но не сказал ровным счётом ничего. Встречались мне раньше такие, как он. Которые везде ищут только выгоду. Но я и предположить не могла, что у него есть какие-то политические амбиции или связи...

— Ну, теперь есть, — ответил Льюис. — На самом деле сейчас он могущественнее, чем когда-либо. Включая голоэкран, ты всегда видишь его там, говорящего ужасные, отвратительные слова спокойным и рациональным голосом. Проблема в том, что он говорит то, что многие люди хотят слышать, что они лучше чужих и что они имеют право менять порядок вещей силой, если придётся... Единственная вещь более опасная, чем разозлённая толпа — разозлённая толпа, у которой есть цель. Это не просто демонстрация, они куда-то направляются. Куда-то конкретно. Думаю, мне лучше кое-кому позвонить...

— Надеюсь сейчас на улицах нет чужих... в противном случае ситуация может выйти из-под контроля... — вздрогнув, произнесла Джесамина.

Они стояли вместе, плечом к плечу перед окном из армированного стекла, наблюдая за проходящей демонстрацией. Казалось ей не будет конца: сотни и сотни мужчин и женщин с холодными лицами выкрикивали отвратительные лозунги резкими, злобными голосами. Джесамина снова вздрогнула и Льюис обнял её за плечи. А затем медленно повернулся посмотреть на неё, чуть ли не вопреки собственной воле, а она повернулась, чтобы посмотреть на него. Их лица оказались очень близко и с каждым мгновением становились всё ближе, пока каждый не ощутил на губах дыхание другого. Они смотрели друг другу в глаза и не могли отвести взгляд... Как будто атмосфера зла снаружи каким-то странным образом подпитывала изнутри их обоюдную симпатию. Дыхание ускорилось, стало глубже, тяжелее. Глаза смотрели в глаза, сказав всё, что они не сказали, сидя за столиком. В конечном счёте не имело большого значения, кто начал первым. Тесно прижавшись друг к другу и яростно удерживая друг друга в объятьях, так, словно кто-то мог их разделить, они поцеловались с такой страстью, будто ждали подобного всю жизнь.

Когда они наконец отстранились, тяжёлое дыхание срывалось с их губ. Льюис попытался что-то сказать, но не смог. Он повернул голову в сторону и Джесамина ещё крепче прижалась к нему. Льюис посмотрел на неё и их глаза снова встретились. Оба дрожали.

— Мы не можем так поступить, — произнёс Льюис. — Мы не можем... Это неправильно. Дуглас мой друг!

— Чёрт, — произнесла Джесамина. — Он мой жених. Я собираюсь выйти за него замуж.

— Ты любишь его?

— Да. Нет. Не знаю! Это сложно.

— Не для меня, — ответил Льюис.

В конце концов Джесамина нашла в себе силы отступить первой, поскольку практичность всегда была её сильной стороной. Положив руки на бронированный нагрудник Льюиса, она оттолкнула его так, что он чуть не споткнулся. Будто ударила. Но если бы он ей не позволил, она не смогла бы сдвинуть его ни на миллиметр и оба это понимали. Они продолжали смотреть друг другу в глаза. Дыхание оставалось всё таким же тяжёлым, а руки все ещё дрожали, отчаянно пытаясь прикоснуться к друг другу снова.

— Я не знаю, что делать, — наконец сказал Льюис. — Я никогда не чувствовал подобного прежде.

— Никогда? — спросила Джесамина. — Разве ты никогда не был влюблён?

— Нет, — ответил Льюис. — Я всегда был один. Рядом был только Дуглас.

— Тише, — сказала Джесамина поднимая руку, чтобы прикоснуться к его губам кончиками пальцев.

Льюис отвернулся. Его взгляд скользнул по чайной и лишь тогда он увидел Анну Баркли, наблюдающую за ним и Джесаминой. И по выражению её лица Льюис понял, что она находилась там уже какое-то время.

— Анна? — произнёс он, понимая что не узнаёт собственный голос. — Что ты здесь делаешь?

Джесамина резко оглянулась и увидела Анну, но за исключением чуть расширившихся глаз, её лицо ничего не выдало.

— Что я здесь делаю? — произнесла Анна, наступая на них с неотвратимостью судьбы. — Важнее что, чёрт возьми, вы двое здесь делаете? Нет, помолчи, Льюис. Что бы ты ни собирался сказать, это будет ложь, а ты никогда не был в этом хорош. И у меня действительно нет ни времени, ни терпения, стоять здесь и выслушивать, как ты заикаешься. Я пришла за тобой. Вам обоим нужно вернуться в Парламент. Дугласа вызвали на экстренное Слушание. И ему понадобится любая поддержка, которую он сможет получить.

— Вы возможно обратили бы внимание на шум снаружи, если бы не целовались с таким упоением. В общем этот марш — лишь один из семи и все они одинаково масштабные, злые и весьма решительно настроенные. И все они направляются непосредственно к зданию Парламента. Явно, чтобы не петицию подать. В воздухе ощущается действительно тревожная атмосфера, Льюис. Вызван каждый миротворец в городе, но мы не можем позволить себе прямое противостояние. Церковь ясно дала понять — её нельзя ни остановить, ни перенаправить. Мы могли бы попытаться установить баррикады, но они лишь используют это в качестве предлога, чтобы ударить всеми силами, которые у них есть. Если мы не найдём правильного подхода в решении этой проблемы... всё закончится плачевно. Гарантирую. А теперь тащите за мной свои задницы. У чёрного входа ожидает гравибаржа.

Джесамина лишь кивнула и направилась в гардеробную за шубой. Она прошла мимо Анны с высоко поднятой головой, по-прежнему храня молчание и Льюис мог только восхищаться её умению сохранять самообладание в подобных обстоятельствах. Он чувствовал, как краснеет и не знал, что делать со своими руками. Они с Анной стояли, уставившись друг на друга, пока Джесамина не вернулась с шубой, отпустив прежде свою охрану. Она направилась к чёрному ходу со спокойной невозмутимостью на лице, как будто её ничто не волновало. Анна глянула на Льюиса и он едва не вздрогнул.

— Как ты мог? — сказала она голосом настолько низким, что походило на рычание. — О чём, чёрт возьми, ты думал, Льюис? Через две недели она выйдет замуж за Дугласа! Твоего лучшего друга! Она станет Королевой. Ты же всё испортишь!

— Думаешь я этого не знаю? — ответил Льюис, изо всех сил стараясь держать голос под контролем. — Я не знаю, как это произошло. Это просто... произошло. Я знаю, что это неправильно, но ... она же его не любит. Это ведь брак по расчёту. Не сильно отличающийся от обычной деловой сделки. Джесамина же... она особенная. Она мне не безразлична. Чёрт возьми, разве я не отказывал себе во всём? Я больше не Парагон. Я вроде как Защитник, но никто толком не знает, что это значит. И с тех пор, как мой лучший друг стал Королём, у него не осталось времени для меня. Я так одинок, Анна... Я никогда не хотел быть Защитником. И не ожидал, что стану, согласившись лишь потому, что думал, что Дуглас нуждается во мне. А теперь кажется я будто потерял всё, что когда-либо имело для меня значение. Неужели я так неправ, желая один лишь раз чего-то для себя, Анна? Она делает меня счастливым. И у неё есть чувства ко мне.

— Не обманывайся, Льюис. — В голосе Анны слышалось скорее презрение, чем злость. — Она актриса, помнишь? Я знаю её много лет и ей ещё не попадалось мужчины, которого она не смогла бы обвести вокруг пальца. Скорее всего ей было просто скучно, а ты оказался рядом. Ей придётся оставить в прошлом многое, чтобы стать Королевой, включая не мало того, что раньше она всегда воспринимала как должное. Ты всего лишь последняя шалость, финальный жест, возможность в последний раз ощутить вкус свободы, прежде чем ей придётся всё бросить и стать благопристойной. Льюис, я думала ты умнее. Лучше. Если хотя бы намёк о происшедшем просочится наружу, у шоу сплетен будет удачный день и ничто их тогда не остановит. А враги Короля воспользуются этим, чтобы уничтожить его. Это то, чего ты хочешь?

— Конечно же нет! Он мой друг!

— Тогда веди себя соответствующе! И впредь находясь рядом с ней и сгорая от желания, держи рот на замке и не распускай руки. Вероятнее всего на неё положиться в этом вопросе я не смогу, но думаю, что могу поручить это тебе.

— Можешь, — ответил Льюис.

Теперь его лицо было спокойным, а голос ровным и холодным, и лишь тот, кто действительно хорошо его знал, мог заметить печаль в его глазах. Анна, которая знала его с детства, нежно взяла его за руку и повела к чёрному ходу.

— Пойдём, Льюис. У нас есть работа, которую необходимо выполнить. Там в нас нуждаются. Это не то, чего тебе сейчас хочется, но тем не менее выполнить её необходимо.

****

В роскошной квартире Дюрандаля, Финн и его люди наблюдали за совместной демонстрацией Церкви и Нейманов на огромном голоэкране, который занимал большую часть стены. Цветовая гамма картинки была слегка перенасыщена, но три измерения и объёмный звук создавали эффект, будто вы наблюдаете за происходящим из окна. Финн как правило мало пользовался игрушками, но когда решал что-то приобрести, то никогда не соглашался ни на что, кроме самого лучшего. Он сидел полностью расслабившись в своём любимом кресле, пил дорогое вино и счастливо улыбался тому, как его планы шаг за шагом реализовывались.

В соседнем кресле, направив всё своё внимание на экран, сидел Анджело Беллини, и то и дело расплывался в улыбке, забывшись на миг. В руке он держал бокал, но был настолько увлечён драматичностью событий, которые сам и срежиссировал, что всё время о нём забывал. Временами замечая знакомое лицо среди участников марша, он резко подавался вперёд и громогласно представлял их остальным в комнате, которым, откровенно говоря, это было совсем не интересно. Но Анджело этого не замечал, полностью погруженный в себя и свои эмоции. Иногда он вдруг начинал излишне сильно дёргаться или царапать себя, даже не осознавая, что делает это не по собственному желанию.

Бретт Рэндом издевался над ним, растянувшись в кресле как можно дальше от всех. За последний час он выпил лучшую бутылку бренди, но его самочувствие от этого не улучшилось. У Бретта было плохое настроение и он его совершенно не скрывал, но когда Финн бросал взгляд в его сторону, ему всё ещё хватало ума помалкивать. Живот всё болел, но теперь к этому добавилась пульсирующая боль в голове. Всё благодаря эсп-наркотику... Бретту пришлось потратить много времени на то, чтобы упорядочить постоянный рёв мыслей окружающих его людей. Постепенно становилось легче и у него было ощущение, что в конце концов он сможет делать это на автомате. И где-то вдалеке, в направлении, которое он не мог определить, ему виделось, слышалось или чувствовалось нечто... великолепное. Сияющее, словно солнце. По ощущению похожее на дом, который он никогда не знал. Это нечто звало его. Скорее всего это была Сверхдуша.

И это пугало его до чёртиков.

Он начал экспериментировать со своими новыми способностями. И уже обнаружил, что с незначительной концентрацией может влиять на окружающих его людей. Заставить их что-то делать. Ничего особенного, ничего важного. Но он мог заставить дёргаться лицо Анджело и испытывать зуд, который заставлял его почёсываться, но которого на самом деле не было. Глупая шутка разумеется, но на службе у Финна приходилось довольствоваться малым. Этот талант был не самым полезным, но Бретт предполагал, что это лишь начало. И ему было приятно иметь способность, о которой Финн ничего не знал. Никогда не знаешь, когда в будущем тебе может пригодиться скрытое оружие. Туз в рукаве. Бретт улыбнулся и допил свой бренди.

Он попробовал свои новые способности на Роуз Константин, но она тут же повернулась и посмотрела на него в упор, так что новых попыток он решил не предпринимать. Последнее, чего он хотел — это привлечь её внимание. Он всё ещё пытался смириться с тем удивительным моментом, когда их мысли на мгновение соприкоснулись. С тех пор он испытывал рядом с ней мешанину чувств, которые и сам не смог бы описать. Роуз продолжала смотреть на него, а он не мог прочитать выражение её лица. Было слегка похоже на то, как если вы проснулись утром после бурной вечеринки и обнаружили в своей постели незнакомца. С этого момента в вашей жизни возникает кто-то новый, с кем вы были близки, но ничего об этом человеке не знаете. Разместив свой стул рядом с ним, причём настолько близко, что это вызывало некий дискомфорт, она продолжала на него смотреть. В данный момент её внимание было приковано к событиям на экране, но лишь потому что Финн сказала ей об этом, но Бретт был уверен, что ей это было не интересно. Он просто... знал это.

— Ты проделал хорошую работу, Анджело, — внезапно произнёс Финн и Анджело с Бреттом оба слегка подпрыгнули. Финн лениво улыбнулся.

— Церковь и Нейманы, объединённые словно сиамские близнецы, было одной из моих самых вдохновляющих идей. Хотя даже я не ожидал, что они найдут общий язык так быстро и бескомпромиссно.

— Это было на удивление легко, — признался Анджело. — Правильные слова, сказанные в нужный момент людям соответствующего ранга, и внезапно боссы обеих сторон стали очень восприимчивы. Помогло и то, что обе стороны были расстроены отсутствием какого-либо прогресса. Но как только я показал им, чего они могут достичь, если объединят усилия, они уже не могли дождаться, чтобы начать. И конечно же, как только пришёл приказ сверху, все рангом пониже с радостью его приняли. Мне всегда хорошо удавалось подсказывать людям, в какой стороне лежит наибольшая выгода. К тому же всегда легче пробудить в людях ненависть, чем любовь. Не важно религия это или политика — люди очень любят, когда у них есть козёл отпущения — кто-то, кого можно обвинить во всех бедах и неудачах своих никчёмных жизней. Кого угодно, кроме самих себя, естественно. И кто может подойти на эту роль лучше, чем чужие? Я давно уже должен был сам до этого додуматься.

А затем он снова замолчал и подался вперёд в кресле, когда на одном из маршей началась суматоха и все камеры начали транслировать событие крупным планом. Силы безопасности по-видимому решили, что с них хватит и начали устанавливать барьеры, перекрывая дорогу ведущую в Парламент. Вынужденные остановиться, участники марша попросту сошли с ума. Крики и возгласы, сотрясение воздуха кулаками и много нецензурной лексики. В отношении последней Анджело Беллини неодобрительно поджал губы. Они всё-таки представляли Церковь и должны были вести себя подобающе. Демонстранты устремились вперёд, расталкивая барьеры и угрожая охранникам за ними. Некоторые люди, скрываясь под защитой толпы, начали бросаться подвернувшимися под руку предметами. Силы безопасности отступили, нервно оглядываясь. Их было намного меньше и они не знали, как лучше поступить. Никто не видел такой большой и столь решительно настроенной демонстрации уже много лет. Тем не менее ни один представитель сил безопасности не достал дисраптер или даже меч. Пока нет. Всем дали строгие инструкции ничего не предпринимать. Но некоторые брошенные камни и пиротехника, пролетали опасно близко. Да и барьеры не отличались особой прочностью. Они не остановят демонстрантов, если те будут полны решимости прорваться и обе стороны это понимали. Участники марша теперь могли видеть Палату Парламента и сам вид символа власти ещё больше подзадоривал их. Они собирались войти в Парламент силой, если придётся и заставить Членов Парламента выслушать то, что они должны были сказать.

И несколько испуганных миротворцев и охранников наверняка, чёрт возьми, их не остановят.

— Как скоро это перерастёт в бунт? — спросил Бретт настолько зачарованный драмой, разворачивающейся перед ним, что даже забыл о болях в животе.

— Как только все нанятые мною провокаторы будут на своих местах, — ответил Финн, не спеша потягивая вино. — Нужно, чтобы все семь маршей были остановлены на подходе к Парламенту, прежде чем я позволю разверзнутся аду. Одинокий марш служба безопасности может усмирить, но не семь. Тем более не семь возмущённых кровожадных толп, подзадориваемых тщательно подобранными лозунгами моих людей.

— Но... они не смогут проникнуть в здание Парламента, — поделился сомнениями Бретт. — Я имею в виду, что оно оснащено всеми видами антитеррористической защиты ещё с былых времён. И могу поспорить, что у службы безопасности они все исправно работают, тем более после террориста-смертника.

— Они и не должны попасть внутрь, — терпеливо пояснил Финн. — Вся соль именно в бунте. Разбитые головы, трупы на улицах, потоки крови, текущие по водосточным желобам. Миротворцы не смогут это предотвратить, служба безопасности испугается и разбежится, а у дорогого Дугласа останется лишь один вариант действий. И затем... он сделает то, что нужно именно мне. Будь терпеливее, Бретт. Я знаю, что делаю. И вскоре ты сыграешь свою роль.

— И я кого-нибудь убью? — спросила Роуз.

— Я обещал тебе дуэль с Охотником за Смертью, — сказал Финн. — Я всегда сдерживаю свои обещания.

****

В Палате Парламенте в кои то веки на своих местах и плечом к плечу присутствовал каждый её представитель. Также же как и все чужие, клоны, Шаб и Сверхдуша. У Парламента уже сотни лет не было подобных кризисов. Рёв толпы за пределами здания становился всё громче, звук мрачный, вызывающий беспокойство и агрессию, и многие Члены Парламента нервничали, даже те немногие, кто присутствовал в виде голограммы. Сейчас всё было по-другому — твёрдую землю из-под ног выбили. Сидящий на троне Король Дуглас хмурился. Слева от него находилась Джесамина, справа — Льюис. Джесамина выглядела спокойной и сдержанной, даже царственной. Льюис хмурился даже больше Дугласа, хотя Анна постоянно шептала ему в ухо, чтобы он расслабился, потому как, чёрт побери, он всех пугает. Вооружённые охранники, выстроившиеся вдоль стен, выглядели взволнованными и нервничающими.

Огромный экран парил в воздухе в центре Парламента, чтобы уважаемые Парламентарии могли наблюдать последние сообщения средств массовой информации о приближающихся толпах. Демонстранты, выступающие против Церкви и против Нейманов, прибывали в большом количестве, что привлекло внимание журналистов. У Воинствующей Церкви было достаточно врагов в каждой из существующих политических и философских партий. Теперь на плечи службы безопасности и миротворцев легла дополнительная ответственность, призванная не допустить кровопролития обеих сторон. Уже выкрикивалось немало гневных возгласов — обе стороны посылали в адрес друг друга оскорбления и угрозы. Камни и файеры прилетали со всех сторон. Те люди, в которых попали, сидели ошеломлённо на земле и истекали кровью, а медики не могли до них добраться. Если говорить прямо — большинство медиков были слишком напуганы, чтобы даже пытаться. Временами там, где обеим сторонам удавалось добраться друг до друга, тут же завязывались драки. Миротворцы и силы безопасности в страхе отступали. У них не осталось надежды взять под контроль или хотя бы сдержать ситуацию, и все это понимали. Они не были обучены тому, как противостоять массовому гражданскому восстанию. Никто никогда не думал, что в этом вообще возникнет необходимость.

Оружие пока ещё не применялось, но все понимали, что это лишь вопрос времени.

— Направьте туда войска, — кричал Тель Маркем, представитель Мадрагуды. — Миротворцы не знают, что делать в подобных ситуациях. Ещё немного и начнётся массовое побоище. И тогда будет много жертв. Призовите армию. Это по их части. Один взгляд на подготовленных профессиональных бойцов и толпа разбежится.

— А если нет? — бросил в ответ Льюис.

— Я отказываюсь отдавать приказ военным атаковать гражданских, — с нажимом произнёс Дуглас. — Усугублять ситуацию — это последнее, что нам нужно. Льюис прав. Если толпа увидит вышедшие против них с оружием в руках войска, они не побегут — они придут в бешенство. По данным разведки многие из демонстрантов вооружены, причём некоторые энергетическим оружием. Им только дай повод. Я не хочу крови и трупов на улицах. Такое решение проблемы будет очень похоже на старые, недобрые времена — подобной тактикой славилась Лайонстон. Мы же должны быть выше этого. Нам нужно найти способ разрядить обстановку, прежде чем кто-то серьёзно пострадает.

— Совершенно верно, — высказалась Мира Пьюри, представитель Маледикии. — Войска не ступали в Город Вечных Парадов уже более века. Даже на парады. Мы не должны позволить толпе заставить нас паниковать, принимая меры, о которых мы впоследствии пожалеем.

— Если эти отморозки прорвутся через барьеры и начнут штурмовать Палату Парламента, мы в конечном итоге можем пожалеть об этом ещё больше, — возразил Роуен Босвелл, представитель Геркулеса IV. — У них внутри горит огонь, а глаза налиты кровью. Им достаточно только почувствовать нашу слабость и они силой захватят Палату, после чего все мы можем оказаться в петле!

— Прекращайте истерить, Роуен! — резковато ответил Гилад Сян, представитель Зенита. — Сделайте несколько глубоких вдохов и засуньте голову между колен — полегчает. Прежде чем я попрошу кого-то сделать это за вас. Отставить панику. Мы все здесь в полной безопасности. Нет ни единого шанса, что протестующие смогут до нас добраться. С тех пор как сюда проник террорист-смертник Палата постоянно находится под Красных Кодом — режимом повышенной боевой готовности. К тому же все старые оборонительные системы были вновь активированы. Чтобы пройти сюда, потребуется преодолеть взрывобезопасные стальные двери и внутренние силовые щиты. Мы можем противостоять армии, если придётся. Что бы там не произошло — мы в безопасности.

— Мы до сих пор не выяснили, как тот террорист сюда проник! — визгливо возразил Босвелл. Его лицо было бледным, а рот подёргивался. — Возможно нам стоит... согласиться встретиться с представителем Церкви. Делегация...

— Мы не откроем им двери! — тут же вклинился Тель Маркем. — Мы не можем поддаться на угрозы и тем более не можем позволить себе выглядеть слабыми. Стоит уступить Воинствующей Церкви хотя бы сантиметр и мы никогда уже от них не освободимся. С чего бы Церкви останавливаться, если мы начнём идти им на уступки? Они не единственные экстремисты с требованиями. Покажем на их фоне пример для остальных. Покажем всем, что нас нельзя запугать. Мы должны разогнать толпу и избавиться от боевиков. И для этого нам нужна армия!

— Войска расположены в казармах за пределами города, — выдержанно ответил Дуглас. — Даже если мы отдадим приказ, им потребуется время, чтобы собраться и прибыть сюда. Сомневаюсь, что мы увидим их в течении ближайшего часа.

— К тому же за час может произойти многое... Особенно, если толпа узнает, что вооружённые войска направляются сюда.

— А как они об этом узнают? — спросил Босвелл.

— Не будь так наивен, — упрекнул его Сян. — Подобные демонстрации не возникают на пустом месте, она была спланирована. Людьми, которые не настолько глупы, чтобы находиться в толпе лично. Кем бы они ни были, но могу поспорить, что они продолжают очень внимательно следить за ситуацией. Если мы отдадим приказ, можете быть уверены, что боевики узнают про него почти в то же время, что и войска. И тогда действительно запахнет жареным.

— Существует... альтернатива, — произнёс Льюис и взгляды всех присутствующих обратились на него.

— Господи Боже, какая? — воскликнул Дуглас. — Я бы с удовольствием её выслушал.

— Парагоны, — сказал Льюис. — В городе сейчас находятся более сотни Парагонов, оставшихся ждать королевской свадьбы. Вызовите их. Толпе достаточно будет лишь взглянуть, что на них надвигается и они тотчас же успокоятся. Я имею в виду... Я бы успокоился, вы нет?

— В этом есть смысл, Льюис, — ответил Дуглас, осмотрев Палату. — Люди уважают Парагонов. Всегда уважали. Притом намного больше, чем здешнюю службу безопасности и даже миротворцев. Парагоны славятся тем, что решают проблемы любыми необходимыми способами. К тому же в глазах людей они всегда были героями. Готов поспорить, что боевики скорее падут духом и разойдутся, чем поднимут руки на своих героев. Льюис, ты знаешь, где сейчас находится большинство Парагонов?

— Ну, сейчас большую их часть можно найти в баре под названием "Святой Грааль", — ответил Льюис. — Отсюда недалеко. А они уже знают, как отыскать остальных. Если вызвать их сейчас, большинство прибудут сюда в течении десяти минут. Оставшиеся подтянутся в двадцатиминутный промежуток времени. К тому же в отличие от военных, за которыми установлено пристальное наблюдение, боевики узнают о прибытии Парагонов, когда те уже будут здесь. И после этого толпа должна будет быстро утихомириться.

— К тому же нам не понадобятся войска, — сказал Дуглас, откинувшись на спинку трона. — Молодец, Льюис. Хорошая мысль. — Он перевёл взгляд на Палату Парламента. — Что скажете, уважаемые Члены Парламента? Должны ли мы вызвать Парагонов?

Парламент проголосовал "за" абсолютно единогласно и чувство облегчения в воздухе стало настолько плотным, что его можно было практически ощутить.

Король позвонил в "Святой Грааль" лично. Большинство Парагонов были в курсе последних новостей и сразу поняли, что от них требуется. Похватав своё оружие и надев броню, они ринулись в прохладу вечернего воздуха, радуясь, что предстоит хоть какое-то действие. Многие из них были навеселе, но никто не стал применять сыворотку Чистоты. Они не ожидали больших проблем. Не от кучки гражданских. Распространив новость по личному каналу Парагонов, вскоре все они направлялись к Парламенту. По пути к ним присоединялись отстающие Парагоны, кто пешком, а кто на гравитационных лодках и их пурпурные плащи храбро развевались под усиливающимся ветром.

Передние шеренги демонстрантов заметили приближающихся Парагонов и эта новость быстро распространилась среди протестующих. Крики стихли, сменившись зловещей тишиной. Парагоны маршировали по улице нога в ногу — величайшее собрание героев, которое только видел город. Сверху над ними парили небольшое количество гравитационных лодок. Они уверенно приблизились к молчаливо ожидавшим их демонстрантам, остановившись всего лишь в несколько метрах от них, оценивая обстановку. Они ожидали не такой реакции. Гражданские не выглядели испуганными от вида такого количества Парагонов, хотя должны были. Они просто... ждали, что случится дальше. Парагоны посмотрели неуверенно друг на друга, пока наконец Вероника Мэй Сэвидж не протолкнулась вперёд. Шёпот раздался в толпе. Они узнали Веронику и были наслышаны о её репутации. Она встала перед ними, положив руки на пояс с оружием и держа высоко голову, на которой под острым углом красовался знаменитый берет.

— Ну всё, народ, — сказала она резко и голос её ясно прозвучал в тишине. — Это зашло уже слишком далеко. Пора закругляться и расходиться по домам, пока кто-нибудь не пострадал. Если у кого-нибудь из вас есть серьёзные претензии, я гарантирую от имени Парагонов, что мы добьёмся по этому вопросу справедливого слушания. Но так как действуете вы, поступать нельзя и вы это знаете. Так что выбирайте улицы и начинайте расходиться, или у вас будут неприятности. Вы же не хотите, чтобы у вас были неприятности?

Невесть откуда, из глубины толпы выстрелил дисраптер и энергетический луч снёс голову Вероники с плеч. Парагоны заорали от шока и гнева, став выхватывать оружие. Они бросились вперёд, врезавшись в толпу и стремясь добраться до стрелявшего. Некоторые в толпе стали сопротивляться и вдруг стало казаться, что все стреляют из дисраптеров и люди падают ранеными и убитыми на землю. Толпа превратилась в истеричное стадо, охваченное страхом и яростью, а все мысли Парагонов были только о мести за павших. И вскоре всё покатилось к чертям.

В Палате Король и Представители с ужасом наблюдали за тем, как толпа обратилась против так любимых ею героев, нападая на Парагонов всем, что у них имелось — от дубинок до дисраптеров. Парагоны сражались яростно и доблестно, прокладывая кровавую дорогу сквозь толпу, но их было слишком мало. На земле тут и там уже лежали мёртвые Парагоны, и их тела пинали и топтали ногами. Дуглас узнал среди них знакомые лица.

— Господи Иисусе, — сказал Льюис. — Что я наделал?

— Это не твоя вина, — ответила быстро Джесамина. — Ты не мог знать. Никто не мог.

— Животные, — сказал Дуглас. — Они просто животные.

— Звони в казармы. Вызывай армию, — сказал Льюис, повернувшись к нему.

Дуглас посмотрел на него ошеломлённо, с отсутствующим взглядом.

— Что? Льюис... почему они так поступили? Мы же всегда их защищали...

— Вызывай войска, — повторил Льюис. — Нужно задавить это в зародыше, пока не распространилось...

— Подождите-ка минутку, — сказала Мира Пьюри. — Мы ещё не давали согласия на вызов армии. Мы не хотим усугублять ситуацию.

— Да, — согласился Мишель Дю Буа. — Давайте обсудим это. Мы действительно отдадим приказ войскам стрелять по гражданским, как во времена Лайонстон?

— Если вы ещё не заметили, Парагонов там безжалостно убивают! — закричал Льюис. — Они больше не гражданские — они террористы. Не лучше Эльфов. Время для дебатов закончилось. Вызывайте быстрее войска или будет побоище.

Все депутаты попытались заговорить одновременно, потрясённые и встревоженные увиденным. У каждого было своё видение того, как поступить, а так как никто не слушал никого кроме себя, то вскоре они уже орали друг на друга, призывая ко всему подряд — от попытки уладить ситуацию миром до казни без суда и следствия. В их голосах отчётливо звучала паника. Если люди с такой яростью напали на обожаемых Парагонов — никто не мог чувствовать себя в безопасности. Политики спорили, Палата превратилась в дурдом, в то время как на голоэкране умирали люди. И Парагоны. Воинствующая Церковь вкусила крови и нашла, что она ей по вкусу.

— К чёрту, — сказал Льюис. — Я иду туда.

— Льюис, нет! — воскликнула Джесамина. — Тебе нельзя!

— Она права, — поддержал Дуглас. — Один человек не сможет переломить ситуацию. К тому же ты мой Защитник. Ты нужен мне здесь.

— И что мне здесь делать? Держать тебя за руку? Мои друзья там умирают, — от голоса Льюиса веяло смертельным холодом. — Они и твои друзья тоже. От меня здесь никакой пользы. И я не могу просто стоять и смотреть на происходящее.

— Хорошо, — сказал Дуглас. — Я постараюсь, чтобы войска добрались сюда как можно быстрее. Попытайся выиграть нам побольше времени, Льюис. Вперёд. Ступай.

Тель Маркем смотрел какое-то время на то, как Льюис направляется к выходу, а затем выбежал в центр Палаты.

— Остановите его! От имени представителей Палаты и моих коллег я требую, чтобы Защитнику не позволяли вмешиваться лично в этот... хаос. Мы не можем допустить, чтобы он делал, что ему вздумается. Я требую, чтобы он остался здесь для нашей защиты, на случай если случится непредвиденное и какой-нибудь террорист прорвётся сквозь нашу оборону...

А затем он резко замолчал, как только увидел лицо Льюиса и нацеленный на него дисраптер в руке Защитника. Политик понял, что сейчас он на волоске от смерти. Он судорожно сглотнул и постарался не издать ни звука. Льюис кивнул и вышел из помещения с убийственным холодом в глазах. Маркем сглотнул ещё раз и перевёл взгляд на Короля, пристально наблюдающего за уходящим другом.

— Ваше величество, я вынужден протестовать...

— Заткнись, — усталым голосом перебил его Дуглас, с презрением взирая на Парламентария. — Не будь я Королём, отправился бы вместе с ним.

— Даже не думай об этом! — прокричала Анна у него в ухе. — Я запрещаю! Этим ты лишь предоставишь бунтовщикам цель, Дуглас. Они убьют тебя как только заметят. Или ещё хуже — возьмут в заложники и только Господу Богу известно, какие требования нам придётся выполнить, чтобы вернуть тебя в целости.

Дуглас зарычал и потряс головой, но остался на месте. Джесамина положила руку ему на плечо, но он даже не посмотрел на неё, сосредоточив всё внимание на ужасных вещах, происходящих на голоэкране. Он смотрел на мужчин и женщин, истошно ревущих, словно безумные животные, на густо льющуюся по улицам идеального города Империи кровь. В то время как вокруг него Члены Парламента кричали и спорили, совершенно не слушая друг друга.

Уже после все согласились, что именно в этот день Золотой Век умер. Но лишь много позже, после череды грядущих событий они осознали, что он не просто умер — его убили.

****

Льюис Охотник за Смертью выбежал из Палаты Парламента с мечом и дисраптером в руках, выкрикивая древний боевой клич клана — Шандракор! Шандракор! Кое-кто из толпы тут же его узнал, так как они ждали его появления. Двое из них открыли огонь из дисраптеров, но Льюис извлёк урок из печальной участи Вероники Мэй и силовой щит уже гудел на руке. Энергетические удары рикошетом отскочили, не причинив ни малейшего вреда, а мгновением спустя он уже оказался в самой гуще разбушевавшейся толпы, надёжно прикрытый ею от дальнейшего огня дисраптеров.

Толпа развернулась к Льюису, нанося удары ножами, дубинками и даже разбитыми бутылками. Кипя от раскалённой ярости, Льюис взревел, рубя своим мечом и убивая любого, кто нападал на него с оружием в руках. Каждый его удар был смертельным. В нём не было милосердия или сострадания, когда он прокладывал кровавый путь сквозь толпы тел, стараясь достать тех, кто открыл по нему огонь. Они знали, что здесь на самом деле происходит и Льюис был полон решимости выбить из них ответы. Прежде чем убить их за то, что они сделали с его друзьями. Многие из демонстрантов повернулись и побежали, не желая иметь дело с Охотником за Смертью, но некоторые остались на месте, улыбаясь спокойными улыбками профессионалов, покуда готовились к бою. Убивать Парагонов оказалось проще, чем они ожидали. Убийство Охотника за Смертью не должно сильно отличаться.

Льюис обрушился на них словно праведное возмездие — ворвался в ряды поджидающих его убийц, как палач, как смерть воплоти, безжалостная и неумолимая, и они ничего не смогли ему противопоставить. Он выстрелил в упор и энергетический заряд прожёг насквозь тела двух убийц, прежде чем его поглотила толпа позади. Льюис отбил меч первого напавшего и вскрыл его живот боковым взмахом меча. Убийца закричал от шока и боли, упав на колени и выронив меч, пытаясь запихнуть кишки обратно в зияющую рану. Льюис пронёсся мимо него, нанося удары и рубя с ужасающей скоростью, при этом парируя летящие со всех сторон клинки мерцающим силовым щитом.

Совсем скоро не осталось никого, кто был бы готов встретиться с ним лицом к лицу, и несмотря на приказы и большие деньги, которые им посулили, оставшиеся в живых несколько убийц предпочли ретироваться. Льюис зарубил их со спины, оставив в живых одного. Он выбил почву у него из-под ног и надавил ногой на руку, державшую меч, пока тот её не разжал. Убийца попытался отползти. Охотник за Смертью наклонился над ним и наёмник резко перевернулся и попытался ткнуть спрятанным кинжалом в незащищённый бок Льюиса. Льюис с презрительной лёгкость выбил кинжал из рук и выключил силовой щит, стараясь сохранить энергию, которая в нём ещё оставалась. Затем схватив убийцу за красную церковную мантию, поднял его на ноги. Мужчина сопротивлялся и пытался высвободиться. Защитник подтянул его поближе и нанёс удар лбом по лицу. Вместе со сломанным носом и хлынувшей из него кровью, из наёмника вытекла и вся воля к сопротивлению. Он бы упал, если бы Льюис его не поддерживал. Льюис уткнулся лицом в разбитое лицо своего врага.

— Ты профессионал. Что именно вы тут делаете? Кто оплачивает всё это? Кто всё организовал?

Заряд дисраптера, прилетевший откуда-то из толпы, ударил в голову наёмника и та взорвалась красными брызгами разлетевшихся мозгов и костей, забрызгав всё лицо Охотника за Смертью. Он не вздрогнул и не вскрикнул, просто отпустил обезглавленное тело, стараясь быстро разглядеть в толпе стрелка. Но тот, кто заставил убийцу замолчать давно исчез, затерявшись среди разбушевавшейся толпы. Льюис свирепо огляделся по сторонам и все вокруг отступили или по крайней мере попытались. Обезумевшие от пролитой крови и выкрикиваемых провокаторами лозунгов, среди них тем не менее не нашлось ни одного достаточно сумасшедшего, кто бы осмелился напасть на Охотника за Смертью. Уродливое лицо Льюиса сейчас стало ещё страшнее, и дело было не в крови и кусочках мозга, прилипших к его лицу.

Он пошёл прямо сквозь толпу, выкрикивая резким и сулящим смерть голосом о том, чтобы все бросали оружие и сдавались. Многие так и делали. Тех, кто этого не делал или просто не успевал сделать, он убивал не задумываясь. Он вышел за рамки работы миротворца и даже Парагона — сейчас это была просто месть, бойня, призванная запугать и устрашить окружающих. Где бы он не проходил — бунт прекращался.

Но то был всего лишь один человек и он не мог быть везде. Сотни, тысячи обезумевших фанатиков всё ещё не успокаивались, нападая на любых представителей власти.

Эмма Стил прекратила сражение, чтобы прикрыть спину Льюису. Её броня была пробита во многих местах и забрызгана кровью, частично её собственной, а то, что оставалось от её гордого пурпурного плаща висело лохмотьями. Чудом избежав попадания заряда дисраптера в голову, ей всё же выжгло с одной стороны волосы, но лицо по-прежнему оставалось спокойным и безэмоциональным, а её меч опускался и поднимался с потрясающей эффективностью, покуда она прокладывала себе дорогу сквозь толпу, пробираясь к Охотнику за Смертью, лишь еле заметно нахмурившись, словно решая какую-то простую, но неприятную проблему. Она подошла к Льюису сзади, чтобы прикрыть ему спину, но он этого даже не заметил.

Он шёл сквозь толпу разрубая любого, кто был настолько глуп, чтобы встать у него на пути, пристально высматривая в толпе холодными, хищными глазами провокаторов, которые разжигали её ярость тщательно подобранными лозунгами. Когда между ним и провокаторами не было никаких препятствий, он стрелял в них из дисраптера, но большинство только завидев его сразу прятались в толпе. В этом случае Льюис стрелял прямо сквозь людей, когда был уверен, что поразит цель. Сейчас он не был Парагоном и даже Защитником. Он был Охотником за Смертью, мстящим за своих павших друзей и товарищей. Он подумает о всех ужасных совершённых им делах позже, когда снова позволит себе чувствовать.

И в то время как он сражался и убивал, какая-то часть его напряжённо раздумывала, ломая голову над возможной альтернативой и отчаянно пыталась найти другой способ покончить с жестокостью и безумием. Что-то такое, что поможет утихомирить толпу не прибегая к стольким убийствам.

Но другого способа не было. Здесь не было энергосетей, не было усыпляющего газа. Только резня и кровь. И его долг. Долг Парагона, Защитника и Охотника за Смертью — защитить Парламент. Отвлечь на себя внимание толпы, пока не прибыла армия. Даже ценой собственной жизни.

Внезапно резкий и полный боли, чей-то голос выкрикнул его имя, каким-то образом долетев до него сквозь гомон толпы. Льюис резко огляделся и заметил человека у самого края толпы, стоящего на коленях и просительно протягивающего к нему руку. Он позвал снова и Льюис направился к нему. Потому что для Льюиса спасти жертву всегда было важнее, чем наказать виновных. Толпа казалось рассеялась перед ним и никто не стал преграждать ему путь. Эмма Стил попыталась последовать за ним, но толпа оказалась между ней и Льюисом, и в этот раз она не расступилась. Вскоре ей пришлось сражаться за свою жизнь против атак, которые казалось сыпались на неё со всех сторон. Льюис этого даже не заметил, стараясь побыстрее добраться до звавшего его человека. Он убрал дисраптер в кобуру и протянул руку к коленопреклонённому мужчине, подняв его на ноги. Вблизи он не выглядел раненным.

— Ты кто? — спросил Льюис грубовато.

— Бретт, — ответил Бретт Рэндом. — Ты должен вывести меня отсюда. Меня подхватила людская масса и я не смог выбраться. Ты должен доставить меня туда, где безопасно.

— Да, — повторил Льюис. — Я должен вывести тебя отсюда.

Бретт стиснул зубы от головной боли, почти ослеплявшей его, пока он концентрировал свой ограниченный дар в попытке повлиять на восприятие Охотника. Это было сложно — удерживать влияние над умом Защитника. Он постоянно пытался вырваться из оков, яростно сражаясь с тем, о чём даже не подозревал. Но Бретт на сдавался, зная, что сделает с ним Финн, если он провалится. Он взял Льюиса за руку и повёл по боковой улице, оставляя бунт позади. Охотник за Смертью шёл с ним, хмурясь и пытаясь понять почему он это делает, но ни он, ни Бретт не заметили одинокую камеру, которая с любопытством последовала за ними.

Когда головная боль усилилась, Бретт споткнулся и чуть не упал. Он почувствовал как Охотник за Смертью освобождается от его воздействия. И в этот момент улыбаяющаяся Роуз Константин выступила из тени с мечом в руке, и Бретт застонав от облегчения, ослабил ментальную хватку. Льюис потряс головой и быстро огляделся, снова став самим собой. Он проигнорировал рухнувшего на асфальт человека, из ноздрей которого текла кровь. Он узнал Роуз. И понял почему здесь оказался. Чтобы встретиться лицом к лицу с убийцей, которая могла стать ему достойным соперником.

— Значит, — произнёс он беспечно, — ты и есть Дикая Роза с Арены. Не могу сказать, что я твой фанат. Наверное мне стоит быть польщённым, раз они решили, что нужен кто-то вроде тебя, чтобы меня остановить. Но если говорить прямо — у меня нет на тебя времени. Меня ждут более важные дела. Так что давай побыстрее покончим с этим, чтобы я мог вернуться к работе.

— Ты никуда не вернёшься, Охотник за Смертью, — голос Роуз был предвкушающим и хриплым, а глаза блестели практически сексуальным возбуждением. — Я пришла убить тебя. Ты моё особое угощение. Мне пообещали тебя за то, что я была послушной девочкой. Начнём пожалуй, Охотник за Смертью. Я вырежу твоё сердце и съем.

— Я всегда говорил, что ты сумасшедшая, — сказал Льюис. — У меня нет на тебя времени.

Он развернулся и пошёл в обратном направлении к сходящей с ума толпе. Роуз бросилась вслед за ним с потемневшим от ярости лицом.

— Не смей поворачиваться ко мне спиной, Охотник за Смертью!

И Льюис обернулся с дисраптером в руке. Он не собирался сражаться с психопаткой. На прицеливание и выстрел ушло одно мгновение, но каким-то непостижимым образом Роуз в самый последний момент отпрыгнула в сторону и луч энергии едва скользнул по её телу, оставив выжженный след на красной коже в районе рёбер. Игнорируя боль, она перенесла весь вес на меч в собственной руке. Льюис вовремя успел поднять собственный клинок, чтобы парировать жесточайший удар, который должен был его обезглавить, и вся его рука содрогнулась. Защитник и Дикая Роза, скрестив клинки, сошлись лицом к лицу и ни один из них не сдвинулся ни на миллиметр. Бретт Рэндом постарался отползти подальше и широко раскрытыми глазами наблюдал, как схлестнулись две машины для убийства, не думавшие уступать друг другу ни пяди.

Спустя какое-то время они устали от прямых атак и начали медленно кружить друг напротив друга. Мечи мелькали, проверяя оборону оппонента и выискивая слабые места в защите и атаке, изучая стиль и сильные стороны друг друга, в любой момент готовые нанести смертельный удар в открывшееся место или слепое пятно. Роуз широко улыбалась, её глаза сверкали. Она была практически на грани оргазма, сражаясь с тем, кто мог оказаться равным ей. Прошло не мало времени с тех пор, как Роуз чувствовала в сражении настоящую опасность и она упивалась забытыми ощущениями, наслаждаясь наконец-то реальным вызовом. Уродливое лицо Льюиса было бесстрастным и сосредоточенным, изучая Роуз как какое-нибудь неизвестное насекомое, которое могло укусить или ужалить до смерти, если предоставить ему шанс. Он плавно перешёл к обороне, парируя всё более яростные атаки Роуз, наблюдая и изучая, пока не решил, что знает всё, что нужно знать. Он быстро перешёл от обороны к атаке, его клинок замелькал так быстро, что Бретт не мог за ним уследить и шаг за шагом стал теснить Роуз назад.

И именно его меч пролил первую кровь — длинный, широкий разрез чуть выше правой скулы Роуз. Кровь пролилась по бледной коже и её язык высунулся изо рта, стараясь слизнуть её. Она тихо рассмеялась и посмотрела на Льюиса больными, влюблёнными глазами. Её алая улыбка стала ещё шире, а сердце радостно застучало в груди, пока она двигалась, парировала и наносила удары. Роуз понимала, что сейчас она очень близка к смерти. И это были самые счастливые мгновения в её жизни. Она яростно сопротивлялась, призвав всю силу и скорость и годы опыта, заставив наконец Охотника за Смертью остановиться. Они сражались на равных, на пределе своих сил. Обученный воин и одарённая психопатка. Защитник и Дикая Роза. Мастера своего искусства. Равные соперники по силе и умению. Одного из них вела жажда убийства, другого — жажда справедливости и мести. Они будто вросли в землю и не двигались, их клинки яростно сталкивались друг с другом так, что во все стороны летели искры. И кто его знает, чем бы всё закончилось, если бы Бретт не вытащил спрятанный дисраптер и не выстрелил Льюису в бок.

Даже во время величайшего боя в своей жизни, инстинкты Льюиса его не подвели. Он почувствовал, что Бретт достал свой дисраптер и уже начал разворачиваться, когда оружие выстрелило. Энергетический луч прошил ему правый бок и вышел сзади, проделав дымящуюся дыру сквозь рёбра, желудок и почки. Сила удара отбросила Льюиса на землю, а меч выпал из внезапно ослабевших рук, оставив его лежать на земле: ослабевшего, трясущегося и тяжело дышащего. Он попытался вынуть дисраптер из кобуры, но рука не подчинялась ему. Он стиснул зубы от страшнейшей боли и заставил руку двигаться, ожидая в любой момент смертельного удара от Роуз. Но когда он взглянул на неё полными боли глазами, то увидел как она сильным ударом опрокинула Бретта на землю. И прижав меч к его горлу, яростно заорала:

— Мой! Он был мой! Я должна была его убить!

— Это был приказ, Роуз! Его приказ! — Голос Бретта был настолько высоким от страха, что походил на истерику. — Он бы убил тебя! Ты проигрывала! Я получил приказ. Перережь ему горло и убираемся отсюда к чёртовой матери.

Роуз обернулась посмотреть на Льюиса, который всё-таки добрался рукой до дисраптера и пытался найти в себе силы вытащить его. Она нахмурилась.

— Я не могу убить его. Только не так. Это же Охотник за Смертью. Я... я не мясник.

Бретт поднялся на ноги, стараясь держаться подальше от Дикой Розы.

— Ты должна, Роуз. Это приказ. Его приказ.

Но её раздирали сомнения, в глазах застыла неуверенность, пока она обдумывала странную и новую для неё дилемму. Когда был нужный момент для убийства, а когда нет. В своём извращённом разуме Роуз всегда считала себя человеком чести. Не просто бойцом, но воином. И несмотря на всё удовольствие от убийства, всё же оставались вещи, которые были правильными и неправильными. Она не могла убить беспомощного Охотника за Смертью. Хотя бы потому, что это не принесёт ей никакого удовольствия.

И пока она колебалась, огромная, тёмная фигура внезапно вышла из тени боковой аллеи. Бретт резко закричал и рука Роуз немедленно потянулась к дисраптеру на бедре, но рептилоид Суббота добрался до неё раньше, чем она успела его вытащить. Он навис над ней: двести сорок сантиметров мускулов и сверкающей чешуи, выставив на обозрение все свои острые зубы в широкой, устрашающей ухмылке. Он отшвырнул её в сторону одним из своих обманчиво маленьких предплечий и силой удара её отбросило на добрых десять шагов. Тяжёлый удар о землю выбил весь воздух из лёгких, но меч из рук она всё же не выпустила. Бретт оказался около неё через секунду, помогая подняться и крича ей в ухо:

— Убираемся отсюда, Роуз! Сейчас же! У нас нет ни единого шанса против такого противника, мы не можем позволить, чтобы нас захватили!

Сбитая с толку Роуз была слишком ошеломлена, чтобы спорить. Она никогда не сталкивалась с кем-то настолько большим, сильным и быстрым. Даже с Гренделианином было сложно сравнить. Пока они с Бреттом бежали по улице, она снова улыбалась. В следующий раз она будет готова и рептилоид получит то, что ему причитается. Какая-нибудь сумочка из зелёных чешуек неплохо бы ей подошла. Было приятно знать, что мир всё ещё полон тех, кто может представлять угрозу. Она и Бретт бежали по улице, опираясь друг на друга и было сложно сказать, кто кого поддерживал.

Суббота проводил их взглядом, а затем наклонился над Льюисом и схватил Охотника за плечо, затем приподнял, чтобы можно было изучить степень полученных травм. Льюис закричал, едва не потеряв сознание от боли. Суббота обнюхал его и отпустил. Льюис снова упал на землю.

— Я знаю кто ты — Королевский Защитник. Охотник за Смертью. Да. Для вашего вида эта рана смертельна? Должен ли я отомстить за тебя или искать помощи? Скажи мне, Королевский Защитник. Что мне делать?

— Остановить бунт, — произнёс Льюис или ему показалось, что произнёс.

Голова раскалывалась от звуков и света, и было сложно заставить рот шевелиться. Мир казался очень далёким. Ему было холодно, всё тело дрожало. Он находился в шоковом состоянии. Пришлось стиснуть зубы. Это будет больно.

— Поднимите меня на ноги, сэр рептилоид.

Суббота легко поднял его и поддерживал вес Льюиса своим предплечьем, пока Охотник за Смертью задыхаясь, не прислонился к бронированной шкуре. Он смутно осознал, что звук от толпы изменился. Там всё ещё кричали и выкрикивали лозунги, но сейчас преобладал страх, а не ярость, которая постепенно затихала. На удивление не было слышно провокаторов. Льюис оттолкнулся от рептилоида и от усилия на его лице выступили капельки пота. Он посмотрел на толпу и увидел, что они просто стоят, уставившись в небо. Льюис тоже посмотрел туда и слабо улыбнулся, увидев небо, заполненное гравибаржами. Войска наконец-то прибыли. Голоса через громкоговорители призывали народ сдаваться и бросать оружие, а энергетические пушки на баржах демонстративно целились в тех, кто недостаточно быстро реагировал. Повсюду бои прекратились. Бунт был остановлен. Льюис от облегчения закрыл глаза на мгновение, посмотрев затем на рептилоида.

— Суббота. Доставьте меня... в Парламент. В регенерационную... машину.

— Как пожелаешь, — ответил рептилоид.

Он с тоской посмотрел на бунтовщиков, которые сейчас были просто обычными людьми с поднятыми вверх руками.

— Я пришёл специально, чтобы показать Чистокровному Человечеству, что может сделать чужой, если его как следует разозлить, но судя по всему шанс я упустил. Жалко. Очень наделся попробовать, каковы Нейманы на вкус... Ну что ж. Как-нибудь в другой раз.

Он посмотрел вниз и понял, что Льюис его уже не слышит, едва находясь в сознании. Суббота пожал своими широкими зелёными плечами и напевая старую племенную песенку, небрежно закинул Льюиса на плечо и быстро зашагал в направлении Парламента. Люди спешили убраться с его пути.

****

В Парламенте же Король Дуглас, всё также сидя неподвижно на своём троне, вскрикнул от шока и ужаса, когда увидел как Льюис упал от предательского выстрела из дисраптера. Одинокая камера последовала за Льюисом, потому что её оператор хотел понять, зачем Охотник за Смертью внезапно покинул зону боёв. А когда он столкнулся лицом к лицу с Дикой Розой оператор камеры понял, что наткнулся на супер-эксклюзив. Вся Империя вживую следила за дуэлью и видела, как Льюиса поразили исподтишка.

Король в мгновение ока оказался на ногах, Джесамина же заплакав вцепилась в его руку. Парламент безмолвствовал, в смятении наблюдая за Королём. Анна что-то кричала в его ухо, но он не слышал. Дуглас стал спускаться с помоста и ступил на пол Парламента, практически таща на себе Джесамину. Он посмотрел на выход и вся Палата застыла, ожидая, что он будет делать.

— Ты не можешь! — закричала Анна так громко, что заболело горло. — Дуглас, послушай же меня! Ты Король. Твоё место здесь.

— Он мой друг, — ответил Дуглас, больше не стараясь говорить тихо. — Они убили моего друга. Я должен идти к нему.

— Ты должен оставаться здесь и держать обстановку под контролем! И ты не знаешь наверняка, мёртв он или нет! — Анна сделала над собой усилие и понизила голос, зная, что только одна причина может заставить Дугласа остановиться.

— Над тобой теперь висит долг не подвергать себя опасности. Разве они не могли подстрелить Льюиса специально, так чтобы он был ранен, а не умер, чтобы попытаться выманить тебя из Парламента? Льюис не хотел бы быть ответственным за твою смерть. Не играй им на руку, Дуглас. Ещё будет возможность отомстить. Ты должен оставаться здесь. Не дать депутатам запаниковать и сделать какую-нибудь глупость. Сейчас ты должен подавить свои эмоции. Быть примером Парламенту. Ты же Король.

— Какой Король способен бросить своего друга? Своего... умирающего друга?

— Тот, который знает свой долг. Пожалуйста, Дуглас. Ты не можешь пойти туда. Этого они и добиваются. Если они убьют тебя, то победят. И Льюис... умрёт ни за что.

Дуглас медленно повернулся и посмотрел на свой золотой Трон. В этот момент он походил на ловушку сильнее, чем когда-либо ещё. Но так как он был Королём, Кэмпбеллом и человеком, который всегда знал свой долг — Король Дуглас медленно зашагал по полу Палаты и поднявшись по помосту обратно снова занял место на своём Троне. Он оглядел затихшую Палату холодными, неумолимыми глазами, даже не заметив, что Джесамина пропала. Он смотрел на Парламентариев, а они смотрели на него, ожидая его действий. Дуглас отвернулся от них и посмотрел на представителя экстрасенсов. Молодой человек, представляющий Сверхдушу встал, когда Король на него посмотрел.

— Когда я говорю, — медленно проговорил Дуглас. — Сверхдуша слышит. Вы все слышите. Так?

— Мы все вас слышим, — ответил молодой человек, ничем особенным не выделяющийся. — Чего вы хотите от гештальта, ваше величество?

— Остановите бунт, — безжизненно ответил Дуглас. — Делайте, что нужно. Чего бы это ни стоило. Но остановите убийства.

— Нет! — заорала Мира Пьюри, вскочив на ноги. Остальные депутаты последовали её примеру. — Ваше величество, я протестую! Мы не можем позволить экстрасенсам пойти против людей!

— Заткнитесь, — сказал Дуглас. — У вас было время на решение и вы не сделали ничего. Только ссорились и препирались, пока хорошие люди умирали. Я делаю то, что необходимо, беру на себя ответственность, которую вы взять не захотели. Для этого и нужен Король и Спикер, не правда ли?

— Вы не имеете права примешивать нас к этому! — закричал Мишель Дю Буа и к его возмущению примешались другие сердитые голоса.

Дуглас рассмеялся им в лицо. А затем заговорил представитель экстрасенсов и его молодой голос каким-то образом легко прорезал шум.

— Сделано, — спокойно сказал он. — Сверхдуша телепортировала войска и гравибаржи неподалёку от Парламента. Телепаты утихомирили и контролируют разумы тех, кто не хочет прекращать сражение. С бунтом покончено, ваше величество.

— Будь ты проклят, Дуглас, — тихо проговорила Анна. — Что же ты наделал?

****

Когда Эмма Стил оказалась отрезана от Льюиса Охотника за Смертью толпой, то на мгновение потерялась, но быстро заметила другое знакомое лицо в броне Парагона и пурпурном плаще. Она с боем прокладывала свой путь сквозь плотную толпу, убивая вооружённых чем попало мужчин и женщин с безумными лицами, при этом стараясь, чтобы безумие толпы не заразило и её. Это было бы так легко — поддаться бурлившему в ней гневу и убивать из мести, а не ради справедливости. Но Эмма Стил была Парагоном, а Парагону делать такое не пристало. Она была одинока, предана, окружена сошедшими с ума бунтовщиками, которые разорвали бы её на части голыми руками, если бы могли, но тем не менее она сражалась с холодным расчётом, убивая только тогда, когда это было необходимо для выживания. Прямо сейчас она была сосредоточена на том, чтобы добраться до кого-нибудь, кому она доверила бы прикрыть свою спину. Парагон, которого она ранее заметила был уже недалеко, и сражался с большим мастерством и точностью, слегка улыбаясь перед лицом невозможного. Другого от него она бы и не ожидала. Эмма знала немногих Парагонов в лицо, но классически красивые черты лица Финна Дюрандаля знали все.

Финн не видел, что она приближается и был больше занят тем, чтобы выглядеть эффектно. Он прибыл сюда, потому что было бы странным, если не подозрительным, если бы он этого не сделал. Не было ни одного правдоподобного объяснения, которое он мог бы придумать, чтобы сказать, что он ничего не знал ни про бунт, ни про нападения на своих товарищей Парагонов, и если бы он здесь не появился — люди стали бы задавать вопросы. Они могли бы даже начать сомневаться в нём, а он не мог этого допустить. Ему всё ещё нужно было, чтобы люди видели в нём самоотверженного героя, за которого они его всегда принимали. Поэтому он с криком спрыгнул со своей гравилодки прямо в гущу сражения, совсем рядом с летающей неподалёку камерой и принялся поражать нечестивцев со своей обычной энергией и напором.

Естественно, не было никакого смысла в ненужном риске. Люди, с которыми он сражался, были его людьми, головорезами, которых он подобрал лично в наполненных дымом притонах Лежбища, щедро заплатив им, чтобы создать видимость хорошей драки и эффектной победы, прямо перед камерой, которая всё это и увидит. Они же в процессе должны были защищать его от настоящих бунтовщиков. Они легко сливались с остальной толпой, в своих неотличимых от других красных церковных мантиях, периодически вступая с Финном в длинные, эффектные, но абсолютно безопасные для него дуэли, которые наблюдающая за этим зрительская аудитория проглатывала не глядя. Ну и что, что ни один из этих очевидно плохих парней не умирал — это только показывало насколько милосердным и сострадательным был великий Финн Дюрандаль.

Всё проходило без сучка и задоринки, пока Эмма Стил внезапно не появилась из ниоткуда и не выступила на его стороне. Он был наслышан о её репутации. Все были наслышаны. Он не мог изображать перед ней фиктивные дуэли и надеяться, что она не заметит. Поэтому он мысленно пожал плечами и стал убивать своих людей по-настоящему. Он делал это быстро, прежде чем они понимали, что он больше не притворяется. Но даже так он заметил, что Эмма посмотрела на него странным, немного озадаченным взглядом до того, как последний из наёмников умер, и настоящая толпа окружила их, вынудив обоих сражаться по-настоящему.

Финн только начал прокладывать путь, с помощью которого он бы добрался до края обезумевшей толпы и относительной безопасности, когда над ним раздался сильный хлопок перемещённого воздуха, и он резко подняв голову, увидел военные гравибаржи, появляющиеся в небе. Огромные, тёмные корабли, ощетинившиеся рядами дисраптерных пушек, каждая из которых была направлена на толпу внизу. Громкие голоса из ретранслятора призывали толпу бросать оружие и сдаваться, иначе... Финн и Эмма стояли спиной к спине, готовые к бою и осматривались вокруг, ожидая в какую сторону подует ветер. Бунтовщики уже вкусили крови и могли продолжить сражение. А затем появились экстрасенсы, десятки экстрасенсов, парившие в воздухе между народом и гравибаржами, и глядевшие на бесформенную массу обычных людей под ними, как ангелы в ожидании суда. Их глаза слепили словно солнце, покуда они висели в воздухе без какой-либо поддержки, и от их присутствия было такое сильное ощущение, что почти подавляло. А затем они заговорили одним голосом, звучащим напрямую в сознании каждого — великим богоподобным Голосом, которому нельзя было ни оказать сопротивление, ни оспорить, только подчиниться.

Опустить оружие. Стойте на месте. Ждите, пока не придут правоохранители и не уведут вас.

Повсюду люди стали бросать дисраптеры, мечи и всё, что заменяло им оружие. Их руки разжимались против собственной воли. Импульс принуждения в их разумах заглушал всё, оставляя только базовые мыслительные процессы. Их лица и глаза становились пустыми — вся ярость, страсть и индивидуальность была стёрта в мгновение ока. Только выжившие правоохранители, силы правопорядка и Парагоны были не затронуты этими телепатическими чарами. Эмма медленно опустила свой меч, удивлённо оглядываясь. Финн убрал меч и оружие, и незаметно ушёл. Правоохранители начали медленно пробираться сквозь тихую, безразличную толпу, выискивая нарушителей и подстрекателей, попутно собирая брошенное оружие. Телепаты перемещались по воздуху над толпой и сканировали мысли людей в поисках тёмных секретов. Ещё недавно это было бы не законным, практически немыслимым шагом, но сейчас у Сверхдуши было разрешение Короля. И на данный момент мужчины и женщины, которые ещё недавно были готовы сражаться и умереть за то, во что верили, апатично и беспомощно стояли, позволяя им это делать.

Они стояли там, пока не пришли войска и не начали уводить их в наручниках, а медики приступили к лечению раненых и подсчёту погибших. А погибших было много. И на удивление много погибло Парагонов. Любимые герои Империи лежали тихо и спокойно на окровавленной земле, укрытые разорванными пурпурными плащами.

Парламент и Король наблюдали в тишине за тем, как безучастно стоит народ, с глазами пустыми и безропотными, как у травоядных зверей. Правоохранители уводили людей, которые были замечены средствами массовой информации, как организаторы и провокаторы массовых беспорядков. Иногда правоохранители били или применяя силу бросали таких людей на землю и пинали, а те спокойно принимали побои, неспособные протестовать или защищаться. В воздухе всё ещё оставалось много злобы, она шла от тех, кто смог выжить в этом безумии. Большинство народа отправят в наспех собранные тюремные лагеря, которые военные разворачивали на окраинах города. Время для судов, закона и права, придёт позже.

Большинство из них вероятно отпустят, выдав предупреждение. Засорять Суды многочисленными делами не было ни в чьих интересах. К тому же объединившиеся Нейманы и Церковь показали себя грозной силой. Не стоит дополнительно их провоцировать. Но ни один Парламентарий не сказал этого вслух. Им и не нужно было. Они просто сидели и молча наблюдали за тем, как народ сортируют и уводят прочь. В воздухе высоко над ними, словно и были для этого рождены, излучая спокойствие парили экстрасенсы, а их могущественные разумы легко удерживали под контролем толпу. Некоторые из них улыбались. Сейчас они уже не выглядели ангелами. И были больше похожи на хищных птиц, ожидающих, когда издохнет медленное и глупое животное.

— Экстрасенсы, контролирующие людские умы, — в конце концов сказал Мишель Дю Буа голосом, полным холодной, усталой горечи. — Заставляющие их мыслить так, как они того хотят. Лишая их свободной воли, делая рабами. Не напоминает ли вашему величеству это ничего? Не так ли поступили Эльфы несколькими неделями ранее на Аренах?

— Эльфы ответственны за убийства и террор, — ответил Король Дуглас, по-прежнему смотря на голоэкран. — Сверхдуша же ответственна за прекращение насилия и убийств.

— Обычным людям со стороны так не покажется, — сказала Мира Пьюри. — Некоторые вещи делать нельзя ни при каких обстоятельствах.

— Значит, чёрт с ними, и с вами тоже, — ответил Дуглас, резко поднимаясь на ноги. — Я бы сделал это снова. Они убивали моих Парагонов. Моих товарищей и друзей. Даже мой Защитник может быть... мёртв. Я должен был быть там с ним. Хотите мою Корону, многоуважаемые Члены Парламента? Можете забирать.

Он снял Корону и положил её на Трон.

— Я сделал то, что было необходимо. Я всегда делал то, что было необходимо. Парагон так всегда поступает. Я иду узнать, что с моим другом Льюисом. Позже можете прислать кого-нибудь сказать, остался ли я ещё Королём. Возможно позже мне не будет всё равно.

— Вы не можете уйти, — сказал Тель Маркем. — Слушания ещё не закончились. Мы вас ещё не отпускали.

Дуглас взглянул на Маркема, и Член Парламента невольно вздрогнул и отвёл взгляд. Дуглас оглядел Палату и никто не стал встречаться с его тёмным и опасным взглядом. Он слегка улыбнулся.

— Катитесь вы все в Ад, — тихо сказал он. — Вы все вместе не стоите и одного Парагона, защищавшего вас. Во что превратилась Империя, во что мы превратились, если понадобилось заплатить такую цену? На улицах творится безумие, людские души больны, и я боюсь, что и мы заражены. Заключайте свои компромиссные сделки с Церковью и Нейманами. Обезопасьте себя. Я не могу вас остановить. Но смотреть на это не стану. У меня всё ещё осталось гордость.

Он повернулся к ним спиной и вышел из Палаты Представителей, проигнорировав раздавшиеся позади крики. Снаружи его ждала Анна.

— Как Льюис? — спросил Дуглас.

— Его принесли, — ответила Анна. — Он сейчас в лазарете.

Дуглас зашагал по коридору и Анна шла рядом с ним.

— Они поместили его в регенерационную машину. Дуглас... шансы не очень хорошие. Он принял выстрел из дисраптера в упор.

— Но он ещё жив?

— Да. На данный момент он всё ещё жив.

— Я не должен был позволять ему отправляться в одиночку, Анна. Я не должен был позволять тебе меня уговорить не идти с ним.

— Если бы ты пошёл, ты бы сейчас лежал рядом в такой же регенерационной машине. И это если бы нам повезло.

— Я подвёл его, — сказал Дуглас. — Он всегда был моей опорой, а я подвёл его.

— Ты сделал всё правильно, Дуглас.

— Какое это имеет значение? Наш друг умирает.

— Я знаю. Знаю.

Они шли вместе по коридору и люди старались убраться подальше, увидев их лица.

Льюис был удивлён, когда крышка регенерационной капсулы откинулась, а он был ещё жив. Ещё больше его удивило то, что рептилоид исчез, а в холодной и пустой комнате находилась совершенно убитая горем Джесамина Флаверс. Она плакала и громкие рыдания сотрясали всё её тело, а по щекам текли реки слёз. Она увидела, что он пытается сесть и поспешила ему помочь. Его ноги словно принадлежали кому-то другому и сев, он стал ощупывать то место, в котором ещё недавно была дыра. А Джесамина обняла его и уткнулась лицом в его плечо. Они сидели так какое-то время, крепко обнявшись.

— Боже мой, я думала, что потеряла тебя, —наконец произнесла Джесамина, не отстраняясь от его плеча. — Я увидела как в тебя выстрелили и я ощутила, словно выстрелили в меня тоже. Я не могла дышать. А когда мне сказали, что чужой принёс тебя сюда, я мигом оказалась тут. Не могла поверить, что ты выживешь. В боку была дыра размером с мой кулак. Ты едва дышал. Я была уверена, что потеряю тебя.

— Регенерационные капсулы творят чудеса, — ответил Льюис, уткнувшись лицом в золотые волосы.

От них приятно пахло. Они пахли как жизнь, как счастье.

— Но при этом вынужден заметить, я был на волоске. Даже у регенерационных машин есть ограничения. Но я не могу умереть, Джес. Не могу умереть и оставить тебя одну. Не после того, как наконец нашёл тебя. Единственную женщину, которую люблю.

Они немного отстранились, чтобы посмотреть друг другу в глаза. Лицо Джесамины было почти уродливо, с чёрными разводами и опухшими от слёз глазами. Лицо Льюиса казалось каким-то более грубым, несмотря на то, что всю кровь и кусочки мозгов вычистили, будто прикосновение смерти стёрло всю непринуждённость с его лица. Они держались за руки, так плотно сжав ладони, что побелели костяшки.

— Ты... Ты меня любишь? — спросила Джесамина.

— Всем сердцем, Джес. Это неправильно. Я знаю, что это неправильно. Я знаю, что это ни к чему не приведёт. Но мне всё равно.

— Мне тоже всё равно, — сказала Джесамина. — Я тебя люблю, Льюис. В моей жизни было столько мужчин, но только из-за тебя я плакала. Ты один мне дорог.

— Ты всё, о чём я когда-либо мечтал, Джес. Именно такой и должна была оказаться моя любовь. Типичная удача Охотников за Смертью. Любить единственную женщину, с которой не можешь быть.

— Не можешь? Льюис...

— Нет, Джес. Послушай меня. Один из нас должен быть сильным. Достаточно сильным, чтобы поступить правильно. Ты выходишь замуж за моего лучшего друга. Всё уже устроено. Всё Человечество желает этой свадьбы. Дуглас хочет этого, а я предпочту умереть, чем сделаю ему больно. Ты станешь его Королевой. Империя нуждается в тебе.

— А я нуждаюсь в тебе, Льюис! Разве это не имеет значения? Разве это ничего не значит?

— Это значит всё, — ответил Льюис. — Но мы не можем себе это позволить. Я уеду. Исчезну. Выходи замуж за Дугласа и будь счастлива, Джес.

— Я не могу... Льюис...

— Ты обязана. Не смог бы так любить тебя, не будь мне честь дороже, — заговорил стихами Льюис. — Я не могу, не хочу предавать моего друга, моего Короля.

— Это несправедливо. Несправедливо!

— Нет, это не так. Отпусти меня, Джес. Позволь уйти, пока ещё есть силы.

— Куда ты отправишься? Что будешь делать?

— Не знаю. Боже, я больше ничего не знаю.

Они снова оказались в объятиях друг друга, шепча слова любви, и, наконец, нежно поцеловались на прощание. И именно так их и застали Дуглас и Анна.

Долгое время они стояли молча и смотрели, а затем Дуглас окликнул Джесамину. Его голос показался очень громким в тиши пустого лазарета. Льюис немедленно отстранился от Джесамины и резко оглянулся. Джесамина промедлила на мгновение дольше, закрыв глаза в надежде, что голос ей только показался, но затем взяла себя в руки и отстранилась. Когда в том возникала необходимость, она всегда умела быть сильной. Она не спеша оглянулась со спокойным и невозмутимым лицом, правда опухшие глаза и испорченный макияж говорили о другом. Льюис слегка пошатываясь, поднялся на ноги. Он было направился к Дугласу, но замер, увидев выражение лица друга. Джесамина укоризненно посмотрела на Анну, но та лишь слегка качнула головой. Она не рассказала Дугласу о том, что видела раньше.

— Льюис, — произнёс Дуглас, голосом настолько глухим и пустым, что ощущался как пощёчина. — Что ты натворил, Льюис? Я посылал тебя остановить бунт, а не вмешиваться в него. Что, по-твоему, ты там делал? Скольких людей убил? Ты хоть знаешь? Я сделал тебя своим Защитником. Ты должен был быть беспристрастным. Ты не должен вмешиваться в политические дрязги. Как только ты понял, что тебя не слушают, следовало немедленно уйти оттуда. Не обращать своё оружие против гражданских. Ты выглядел как мясник. Мой мясник.

— Эти гражданские убивали Парагонов, — ответил Льюис, не отводя глаз от взгляда Дугласа. — И они бы убили меня. По крайней мере, очень бы постарались.

— Ты усугубил ситуацию, — продолжил Дуглас. — Мне пришлось обратиться к Сверхдуше, чтобы покончить с бунтом. И только Богу известно, что потребуют экстрасенсы за свою услугу. Всё потому, что ты подвёл меня, Льюис.

— Что я должен был сделать? Они все будто с цепи сорвались! Я не могу каждый раз совершать чудеса!

— Тогда какая от тебя польза? — сказал Дуглас холодно. — Мне нужно знать, что я могу положиться на тебя, Льюис.

— Ты можешь! Ты же знаешь, что это так, Дуглас. Ты же знаешь... Я всегда поступаю правильно.

— Я больше ничего не знаю! Я был готов расстаться со своей Короной ради тебя, Льюис, а придя сюда, что я вижу? — Дуглас впервые посмотрел на Джес. — Как я могу делать свою работу, если больше никому не могу доверять?

Он резко развернулся и вышел из лазарета с гордо поднятой головой и прямой спиной, но никто не видел его лица. Джесамина сжала руку Льюиса, и поспешила за Дугласом. Ноги под Льюисом подогнулись и он снова сел, уставившись в пол с таким тяжёлым и ноющим сердцем, что никакая боль от выстрела Бретта не могла с ним сравниться. Анна медленно подошла и села рядом, и прислонившись к регенерационной машине, тяжело вздохнула.

— Иногда... всё складывается настолько плохо, что не поможет даже богиня удачи.

— Может быть мне действительно стоило умереть, — произнёс Льюис. — Может быть... так было бы лучше для всех.

— Ох, заткнись уже, — сказала Анна. — Я что-нибудь придумаю. Правда Бог знает что или когда. Ты не смог бы сделать эту ситуацию хуже, даже если бы постарался, Льюис. Ты же знал, что это ни к чему не приведёт. Для вас с Джес не существует счастливого будущего. Слишком много корыстных интересов связано с Королём и будущей Королевой. Дело, которому мы дали ход, уже не остановить. Измени хоть что-то и начнутся беспорядки по всем городам Империи. Королевская свадьба, золотая пара Золотого Века могла бы залечить расколы в обществе, поменять атмосферу, заставить людей снова вести диалог, а не кричать. Ты не можешь в это вмешаться, Льюис. Слишком многое зависит от уже запланированного.

— Я знаю, — печально проговорил Льюис. — Я уже решился уйти. Покинуть к чёртовой матери планету и исчезнуть. Пусть кто-нибудь другой будет Защитником. Я всё равно никогда не хотел эту должность. Пусть Финн им будет. У него получится лучше. Он разбирается в политике и уж точно никакие эмоции не встанут у него на пути.

— Ты не можешь оставить должность Защитника и уйти ты тоже не можешь, — безжалостно отрезала Анна. — До сих пор не было даже намёка на слухи и мы должны продолжать в том же духе. Если ты сейчас просто исчезнешь, бросив своего лучшего друга накануне свадьбы, люди станут задаваться вопросом почему. Рано или поздно кто-то докопается до правды. Всегда кто-нибудь находится. И подобный скандал... станем концом Дугласа как Короля, а для политиков это будет знаменательный день. Мне даже страшно подумать, как это повлияет на баланс, который мы так тщательно создавали в Парламенте... Нет, Льюис. Ты никуда не уедешь. Ты останешься здесь и будешь терпеть до тех пор, пока мы не придумаем достоверный способ твоей отставки и исчезновения. Может быть это будет по семейным причинам... Виримонде расположена очень далеко отсюда... Дай мне время всё обдумать. Я что-нибудь соображу. А пока держись подальше от Джесамины. Если вы находитесь вместе в Палате Парламента — даже не смотри на неё, если только не вынужден. Я бы сказала тебе вести себя естественно, но актёр из тебя никудышный. Я перестрою расписание, чтобы вы как можно меньше встречались друг с другом, пока она не окажется в безопасности брака. Сможешь придержать своего дружка в штанах до тех пор?

— Дело не в сексе! И никогда в нём не было! Я люблю её, Анна!

— Нет, не любишь. Тебе нельзя. Слишком многие люди пострадают. Судьба Империи зависит от твоего правильного выбора. Помни свой долг, Охотник за Смертью.

— Я знаю свой долг, — сказал Льюис. — Я всегда знал свой чёртов долг.

****

Возвратившись в апартаменты Финна, все уселись в свои любимые кресла и смотрели на большом голоэкране повторы восстания, передавая друг другу чашу с закусками. Новостные каналы непрерывно его транслировали, показывая самые запоминающиеся моменты в замедленном режиме, как правило, это были моменты насилия и рек крови. Ничто так не привлекает зрителей, как смерть и страдание крупным планом. Чёрт возьми, да у прошедшего бунта рейтинги сейчас были даже лучше, чем у "вечера пятницы на Аренах". Финн практически полностью расслабившись в своём кресле, улыбался и кивал, иногда даже аплодировал самым лучшим моментам. Его появление было очень эффектным и смотрелся он как настоящий герой. Особенно, когда начал расчленять своих же людей прямо под прицелом камеры. Всё получилось настолько хорошо, насколько было возможно.

Эмма Стил также хорошо смотрелась — благодаря своему спокойному и холодному самообладанию посреди творящегося безумия, она выглядела очень профессионально. Комментаторы уже говорят, что она и Финн будут великолепными напарниками. Финн же не был в этом уверен. Он понятия не имел, как много Эмме удалось увидеть и есть ли у неё какие-нибудь подозрения. Она ничего не сказала, ни ему, ни журналистам, но... Это проблема другого дня. Сейчас же он не хотел омрачать своё великолепное настроение. Канал снова показал, как Бретт выстрелил в Льюиса и Финн громко рассмеялся. Картинка внезапно поменялась, показывая людей, держащих свечи за пределами Парламента и молящихся о благополучном выживании Охотника за Смертью. Финн нахмурился. Он и не подозревал, что Льюис так популярен. К тому же по плану Льюис и не должен был умереть и стать мучеником. Бретт целился очень аккуратно, следуя полученным от него инструкциям, чтобы всё смотрелось максимально реалистичным, но в тоже время не было задето ни одного по-настоящему важного органа.

Он бросил взгляд на Роуз Константин, которая нахмурившись сидела в своём кресле. Финн какое-то время её изучал. Он и не планировал, чтобы она убила Льюиса, но сказать об этом конечно же ей не мог. Битва должна была выглядеть естественно. Её пришлось бы долго убеждать. Нет, Льюису умирать было ещё слишком рано. Не тогда, когда у Финна были на него такие большие планы.

На экране снова показывали момент, когда кто-то снёс голову Вероники Мэй с плеч, тем самым начав бунт. Финн не мог быть более доволен. Именно такая визуальная картинка ему и нужна была, чтобы подействовало на всех как удар обухом по голове. Вероника Мэй ему в принципе никогда не нравилась, но сгодился бы любой Парагон. Он сделал себе мысленную пометку выдать убийце бонус.

Бретт сильно налегал на алкоголь. Он не сказал ни слова с тех пор, как вернулся. Он смотрел на экран и большими порциями отправлял в рот закуски, когда наступала его очередь, но при этом казалось блуждал в каких-то собственных, невесёлых мыслях. Финн подумал, что ему следует получше приглядывать за своим новым экстрасенсом.

Более часа они наблюдали за новостями на голоэкране, переключаясь между каналами, чтобы получить полноценное представление о том, как общественность восприняла беспорядки и её реакцию на то, как Парламент и Король справились с проблемой. (Палата Парламента пока что выражала солидарность с Королём) На удивление большой процент зрителей уже выразил своё недовольство по поводу излишне острой реакции и количества сил, что были задействованы. В частности зрителям не понравилось, что в город ввели войска и натравили на мирных жителей, и им действительно не понравилось привлечение экстрасенсов для контроля над человеческими умами. Уже проводились сравнения с тем, как действовала презренная Императрица Лайонстон. И на каждом канале комментаторы пытались проследить аналогии между действиями Эльфов и Сверхдушы, несмотря на все успокаивающие слова из столицы экстрасенсов Новой Надежды. По мнению широкой общественности Король и Парламент слишком жёстко отреагировали на законный протест, и именно это вызвало беспорядки. Многие люди всё ещё поддерживали Церковь, несмотря на сильное влияние на неё философии Нейманов.

Общественность тяжело восприняла смерть такого количества Парагонов (тридцать семь человек, и подсчёт всё ещё был не завершён), но тем не менее общий настрой казалось сводился к тому, что в первую очередь их и не должно было там быть. Парагоны имели дело с преступностью, а не политикой. Они должны быть Правосудием Короля, а не его вышибалами. Не было никакого публичного призыва ко дню массового траура, как это обычно случалось, когда Парагон погибал при исполнении служебных обязанностей. Финн находил это особенно важным.

Анджело Беллини вернулся поздно, даже не извинившись, и уселся на краешек кресла, очарованный освещением в средствах массовой информации той резни, которую помог организовать. Одно дело спокойно работать за кулисами, чтобы всё покатилось к чёрту строго по плану, и совсем другое наблюдать за развернувшейся перед тобой бойней. Анджело чуть ли не подпрыгивал в своём кресле, его лицо раскраснелось и он тяжело дышал. Финну подумалось, что он сейчас немного похож на Роуз, перед тем как она собирается кого-нибудь убить особо зверским способом. Почувствовав взгляд Финна, Анджело оглянулся, глупо ухмыляясь.

— Смерть, насилие и бунт на улицах. Смерть не только героев, но самой идеи которую они олицетворяли, и всё по одному моему слову. — Ему в голову пришла одна мысль и он нахмурился. — Я не думал, что они привлекут Сверхдушу. Смогут ли экстрасенсы докопаться до наших имён?

— Всё просчитано, — спокойно ответил Финн. — Никто из участников беспорядков не знает о нашем с тобой участии в деле. Их инструкции прошли через такие информационные дебри, перед тем как попасть к ним, что служба безопасности будет ходить кругами, пытаясь в них разобраться. Мои люди в Лежбище уже запустили широкомасштабный план по дезинформации. Никто не выйдет на нас, Анджело. Я всё тщательнейшим образом продумал.

Анджело кивнул и снова перевёл взгляд на голоэкран, и тотчас же все его сомнения развеялись.

— Должен поздравить тебя, Финн. Никогда не думал, что политика может быть такой весёлой штукой. Такой кайф. Люди сражаются и умирают по моему приказу. Город Вечных Парадов погрузился в хаос и всё благодаря мне. Никогда не думал, что политика может быть такой... опьяняющей.

— Нос слишком не задирай, Анджело, — произнёс Финн. — Не ты всё устроил. Я это сделал. Ты лишь немного помог. Всё это мой план, моя работа, и не смей забывать об этом.

— Без меня, у тебя бы ничего не получилось, — ответил Анджело немного высокомерно. — Я подсунул Церковь в кровать к Нейманам. Я просчитал маршам всю логистику. И эти люди слушаются меня, а не тебя!

Финн легко покачнулся в кресле и сильно ударил Анджело по голове. От силы удара он откинулся в кресле, почти упав. Затем поднял руку, попытавшись защититься от дальнейших ударов и раскрыв было рот для протеста. Но встретившись глазами с Финном, слова застряли у него в горле. Финн не был зол. Не был даже возбуждён. Он был спокоен и холоден, но тем не менее казался весьма опасным.

— Ты моё творение, Анджело, — спокойно сказал Финн. — Моё, и будешь делать то, что я захочу. Ты принадлежишь мне. Ты не сможешь вернуться к тому, с чего всё начиналось, а если даже подумаешь о том, чтобы перейти мне дорогу или задумаешь мешать мне — я уничтожу твою так называемую святость в одночасье, и ты будешь низвергнут своей же собственной Церковью с позором. Я прополощу твоё доброе имя в сточной канаве и брошу на съедение волкам. И сделаю это в момент, когда ты поставишь свои хотелки выше моих интересов. Или... просто отдам тебя Роуз.

— Отдай его мне, — немедленно отреагировала Роуз. — Охотник за Смертью сильно меня возбудил, но достигнуть кульминации я не успела.

Анджело даже немного захныкал. Он утонул в кресле, став весьма тихим и сконцентрировался на экране. Роуз фыркнула. Финн слегка улыбнулся.

Бретт Рэндом наполнил очередной бокал из бутылки коньяка на подлокотнике своего кресла, но это мало что ему дало. Он не получал удовольствия от массового кровопролития и жестокости бунта. Он даже не имел ничего против Охотника за Смертью. Исходя из всего, что он слышал — это был хороший человек, и подстрелив его, он лишь следовал приказам Финна. Он надеялся (помалкивая), что Парагон выживет. Когда-то предки Льюиса и Бретта были друзьями, товарищами... Героями, которые сражались со злом плечом к плечу. Тогда видимо всё было проще. Бретт не мог не задаваться вопросом, как легендарные предки восприняли бы его, и приходил к выводу, что не очень хорошо.

Бретт никогда не был жестоким человеком. Он умел обращаться с дисраптером и мечом, потому что иначе выжить в Лежбище было нельзя. Но он всегда предпочитал профессию мошенника, где не было риска, что кто-то пострадает. Даже тем известным личностям, которых он так тщательно разводил на деньги, особо не на что было жаловаться. Он всегда выбирал целью по-настоящему богатых ублюдков, которые могли позволить себе потерять то, что он у них забирал. Причём обирая всегда самых жадных. До сей поры. Теперь благодаря ему люди умирали. Хорошие люди. Он пил свой бренди большими глотками, но оно не приносило облегчения. Живот болел сильнее, чем когда-либо. Напряжение. Вина. И возможно, всего лишь возможно, его терзала совесть.

Как только представится шанс, он тут же сбежит как можно дальше отсюда и так быстро, словно его задница будет гореть в огне, и пускай чёртов Финн Дюрандаль катится ко всем чертям. Это было уже невесело, если вообще когда-либо было. Подняв взгляд от стакана, он упёрся глазами в Роуз. Дикая Роза снова задумчиво на него смотрела. Она улыбнулась и у Бретта волосы на руках встали дыбом. Ему определённо надо валить отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Смотря на растущее количество погибших, отображаемое на экране, Финн медленно и удовлетворённо улыбнулся. Он ощущал внутри теплоту и спокойствие. Всё шло по плану. Комментаторы называли этот день худшим в истории Золотого Века. И только он знал, что это, всё это было лишь только началом.