Насильно мил ли будешь

Глава 2. Возвращение домой

Утро наступило очень рано, когда солнечный луч, запрыгнув на подоконник, пробежался по комнате, переместился на кровать и пощекотал мои веки. Сладко потянувшись, я приоткрыла глаза. Воспоминания о вчерашних событиях нахлынули волной, заставив сердце учащенно забиться. Я подскочила в кровати и повернула голову в ту сторону, где вчера спал Альтар. Постель была пуста. Я недоуменно обвела взглядом спальню, словно он мог оказаться на шкуре у камина или в кресле возле кровати. Но в комнате никого не было.

Пока я осматривалась, заметила на противоположной стене открытый проход. Раньше я его не видела, хотя, может, не до того мне было. Поднявшись с кровати, решила одеться. С трудом натянула платье на непослушное тело, которое молило о полноценном отдыхе. Кое-как затянула завязки на спине, надела туфли и подошла к двери. Она была заперта. Тогда я направилась к проходу, за которым оказался уходящий вдаль коридор. Оглянувшись, осмотрелась ещё раз и решила подождать Альтара, возможно он просто вышел. Проведя в ожидании какое-то время, заметила, что одинокий солнечный луч превратился в россыпь таких же лучей, заливавших теперь спальню. В комнате никто не появился.

Я решилась: зашла в открытый проход, освещённый небольшими магическими шариками, висящими под потолком, и оказавшийся довольно коротким. Когда упёрлась в стену в конце, она вдруг сдвинулась в сторону, открывая выход в коридор жилого этажа, на котором находилась и моя комната. Я прошла вперёд, услышала шорох позади и обернулась: стена вновь казалась цельной, словно не скрывала за собой тёмного прохода.

Вот тогда осознание горестной истины затопило меня волной. Так, значит? Утро наступило – пора и честь знать? А я сидела там, ждала чего-то. Мне же недвусмысленно дали понять, что могу идти домой, когда проснусь, даже потайной коридор открыли. Наверное, чтобы не натолкнулась на кого ненароком. Позаботились о девичьей чести. Я пыталась унять боль, стремительно заполнявшую сердце и вытеснившую из него то счастье, что, казалось, властвовало там безраздельно. На глаза навернулись предательские слезы. Смахнув их рукой, я поспешила в свою комнату, по дороге так никого и не встретив. Удивляться было нечему: многие провели весьма бурную ночь.

Закрывшись в комнате на замок, я легла на кровать, уговаривая себя поспать, но сон бежал прочь, а сердце сжималось в груди. Слёзы всё же потекли из глаз, и тоска наполнила душу. Слёзы – это хорошо, они омывают раны, облегчают боль. Я знала, что в такие моменты бесполезно пытаться взять себя в руки, нужно просто смириться и ждать, ждать, когда чувство пустоты и одиночества уйдёт. Вот так я и рыдала, пока слёзы не иссякли. Они не избавили от душевной тоски, но сделали её более терпимой. Боль притупилась, превратившись из резкой в ноющую, давящую своей тяжестью на сердце.

Какая же я глупая! Дурная девчонка, совсем жизни не знаю! Вот она плата за мгновения счастья. Знала бы, что за одну ночь блаженства придётся заплатить такими мучениями, ни за что бы… да кого я обманываю? Я ведь не смогла бы ему отказать, даже зная о расплате. Что теперь делать? Экзамены закончились, бал прошёл, все разъезжаются на каникулы, да и мне пора. Хотя дома никто и не ждёт, но он всё-таки есть, этот дом, а больше ехать некуда. Занятия возобновятся лишь спустя два месяца. Пора собирать вещи и договориться о повозке, которая доставит меня домой. Деньги на дорогу придётся взять из своих сбережений. Кое-что я хранила в комнате, вот их и возьму. Если нанять старенькую, медленную и весьма неудобную повозку, то можно договориться на вполне сносную сумму. На ночь вовсе не обязательно останавливаться в гостинице, буду спать в дороге, а чем там ещё заниматься? Благо дом не слишком далеко – дня за два доеду.

Я поднялась с кровати, подошла к окну и увидела, что солнце клонится к закату. Это сколько же я так пролежала?! А ведь даже не ела сегодня весь день, но голода не испытывала. Всё-таки я буду последней дурой, если начну предаваться жалости к себе, голодать и проливать слёзы. Не дождётся он этого от меня! Я решительно переоделась, умылась и отправилась в столовую. Быстро покончив с ужином, заглянула к привратнику и договорилась о повозке на завтрашний вечер. Вернувшись в комнату, принялась собирать вещи. Так и не прибранные волосы упрямо мешали сборам, лезли в глаза. Я оглянулась в поисках гребня и вспомнила: святые небеса, я оставила гребень у него! Что теперь делать? Я туда не вернусь, и пропади этот гребень пропадом! Но… как же так? Это ведь самая ценная вещь для меня – память о маме. Она сама подарила мне гребень на десятилетие. Я ещё так любовалась им тогда, считая самой красивой вещью на свете. Мама потратила приличную сумму, заказав эту безделушку у гномов, на ней были искусно выгравированы мои инициалы. Как теперь быть? И речи идти не могло о том, чтобы вернуться в ту комнату или пойти к ректору. Нет, нет и ещё раз нет!

Я замерла перед дверью ректорского кабинета, подняла руку, чтобы постучать, и в смятении опустила её. Университет поражал воцарившейся в коридорах тишиной, большинство учащихся уже отбыли домой на каникулы. Я вдохнула полной грудью и, зажмурившись, постучала в злосчастную дверь.

– Войдите.

Ох, а вот это уже намного сложнее, чем просто постучать. Сердце билось как пойманная птица, ладони вспотели, дыхание перехватило. Не знаю, как я нашла силы толкнуть дверь и войти в кабинет. Я так и замерла у порога, встретившись с пристальным серебристым взглядом главного университетского мага, и только через мгновение заметила, что мы в кабинете не одни. Что Алата тут делает? Да ещё в таком виде…

Алата и правда смотрелась довольно вызывающе: обтягивающее платье с откровенным декольте, забранные кверху волосы, открывающие вид на тонкую шейку, смелый макияж. Выглядела она, бесспорно, сногсшибательно, но как-то не слишком уместно. Я даже отвлеклась на время от собственных проблем.

– Вы что-то хотели? – прозвучал холодный вопрос.

– Я? Да, я… хотела, мне нужно… я там…

– Алата, выйдите на минуту.

Красавица хмыкнула и, гордо вскинув голову, выплыла за дверь.

– Я слушаю, Лея.

Не поднимая головы, я еле выдавила из себя:

– Я там у вас гребень забыла.

– Подарить вам новый гребень? – прозвучал насмешливый вопрос.

Возмущение даже придало мне сил.

– Мне нужен мой, он мне дорог как память о маме. Я его у вас потеряла и… – Горло сдавило предательским спазмом, я ощутила, как на глаза наворачиваются слёзы. Думала, всё выплакала за эти сутки. Как же скверно на душе!

– Значит, ваш гребень. Ну что ж, пойдёмте. – С этими словами ректор встал из-за стола, приблизился, положил руку мне на плечо, и в следующее мгновение мы очутились в знакомой комнате.

– Предлагаю приступить. С чего начнём? Кровать, шкуры, стол?

– Что? – Я взглянула на него широко раскрытыми глазами, до конца не поняв вопроса.

– Гребень, говорю, где искать будем?

Мне показалось, что Альтар просто смеётся надо мной, и я разозлилась. Стою тут краснею, слова вымолвить не смею, а он издевается! Злость придала решимости ответить ему в подобной манере:

– Я думала, вы достаточно сильный маг, для того чтобы взмахнуть рукой и заставить предмет прилететь к вам.

– Знаете, пассы руками не так уж обязательны, но поскольку только вы знаете, как выглядит этот пресловутый гребень, а ползать под кроватью в его поисках я не намерен, то предлагаю закрыть глаза и представить себе вашу вещь в деталях. Это значительно ускорит процесс.

Я сделала, как он сказал, и вздрогнула, едва его рука коснулась плеча.

– Готово. Держите.

Я открыла глаза и, ахнув от радости, выхватила у него мамин гребень. В следующий миг, не снимая руки с моего плеча, ректор перенёс нас в кабинет.

– Это всё, что вы хотели от меня, адептка?

– Да.

– Тогда желаю вам хороших каникул.

– Спасибо, вам тоже не хворать.

«Святые небеса, что я ляпнула?» – подумала я в смятении, заметив усмешку в уголках его губ. Пока не успела нагородить ещё чего-нибудь, поспешно сунула гребень в карман и выбежала за дверь. Там чуть не столкнулась с нетерпеливо ожидающей своей очереди Алатой.

– Что, небось, доставала нашего ректора жалобами или слёзно вымаливала чего-нибудь, а, Лелька? «Я такая бедная сиротинушка, голь перекатная, живу на содержании, домой и то добраться не на чем. Одолжите, господин ректор, вашу карету».

Не успела я ничего ответить Алате на её выпад, как дверь кабинета, возле которой мы стояли, снова отворилась и оттуда вышел ректор собственной персоной.

– Адептка Алата ван Кейро, вы собираетесь уже изложить своё дело? Или вы всерьёз полагаете, что я буду тратить время на ожидание вашей персоны?

– Простите, Альт… господин ректор, – пролепетала Алата и, бросив на меня злобный взгляд, прошествовала обратно в кабинет.

Не испытывая ни малейшего душевного подъёма от этой маленькой победы над своей недоброжелательницей, я со вздохом отвернулась и направилась укладывать последние вещи. Все душевные силы ушли на то, чтобы вернуть свой злополучный гребень.

Упаковывание оставшегося багажа заняло совсем мало времени. Я вынесла небольшой чемоданчик и оставила его у привратника. Теперь оставалось дождаться отправки повозки, а перед этим стоило, пожалуй, перекусить в столовой. Аппетита хватило ровно на то, чтобы выпить клюквенный морс и сжевать небольшой кусочек хлеба с тонким ломтиком мяса.

Наконец повозка приехала. Она была совсем небольшая, на одного человека. Деревянная, с колёсами на рессорах, с грязными стёклами крошечных окон, немного покосившаяся. Управлял ею возница из семейства человечков-тинов. Тины, несмотря на свои миниатюрные размеры, были очень выносливыми, и одного завтрака им хватало на весь день. Им достаточно было и пары часов, чтобы выспаться, а спать при этом они могли, продолжая управлять каретой. Лошади интуитивно слушались своих маленьких хозяев и везли повозку, не сбиваясь с пути. За одну серебрушку человечек-тин согласился довезти меня до дома. Цена вполне разумная, а учитывая, что всему семейству хватит этих денег на месяц безбедного существования, мы, к удовольствию обоих, могли спокойно отправиться в путешествие. Позволить себе что-то дороже – недопустимая роскошь. Рангом выше – магический транспорт. Там сила магии приподнимала карету над дорогой – и вы совершали путешествие плавно, не трясясь на ухабах и рытвинах, «прелесть» которых сполна ощущается в обычных повозках. За карету нужно было отдать целый золотой, а это мне пока не по карману. Всё моё содержание составляло одну серебрушку за два месяца. Тётка считала, что этого достаточно для жизни адептки, которой жилье, питание и даже одежду предоставляет школа.

Дальше в транспортной иерархии стояли экипажи знати, но такие я видела только издалека и не знала толком, что и как там устроено. Испытать на себе удобство подобного чуда можно было за три золотых монеты. М-да, я смогу проехать на таком транспорте только в том случае, если сама его построю.

Последний способ путешествий – магические порталы. В университете был один для богатых студентов и преподавателей, хотя некоторым, например Альтару, порталы не нужны, такие, как он, могут открывать их самостоятельно. Но то диорская кровь, простым же смертным такое недоступно, требуются объединённые усилия нескольких могучих магов, чтобы организовать направленный портал в конкретное место, на это тратится уйма магических, а следовательно и физических, сил. В наш город я смогла бы переместиться за половину мешочка с золотом.

Итак, я забралась в прибывшую повозку и, раскачиваясь из стороны в сторону на жёстком деревянном сидении, покатила в родной город. Наверное, я ослабила контроль над собственными эмоциями: лицо вдруг стало мокрым от слёз. Я ехала домой, уезжала от того, кого полюбила – неожиданно, безоговорочно и безоглядно, от того, кому была нужна ровно на одну ночь. Ехала туда, где меня никто не ждал. Я плакала и плакала, не стесняясь собственных рыданий, ведь никто не мог услышать их за пределами повозки.

Спустя некоторое время я свернулась на узком сидении и накрылась плащом. Меня сморил беспокойный сон, в котором я отчётливо видела его, чувствовала его поцелуи, слышала собственные стоны. Просыпаясь с колотящимся сердцем в холодном поту, немного погодя вновь впадала в забытье. Не знаю, сколько уже прошло времени. Повозка катилась и катилась, не останавливаясь. Да и необходимости в остановках не было. Внутри имелся встроенный ящичек для отправления естественных надобностей, после которого содержимое ящичка перерабатывалось магическим способом – и никаких неприятных запахов не оставалось. Я взяла в дорогу пару бутербродов и намеревалась докупить еды на станциях, но ощущала себя совершенно обессиленной. Не было желания есть или пить – только лежать, не двигаясь, проваливаясь в короткие беспокойные сны. В какой-то момент я снова открыла глаза и наконец осознала, что свалилась от лихорадки, сродни той, которой болела после гибели мамы с дядей.

Мама растила меня одна. Она и мой дядя были родными братом и сестрой, а тётя Пенелопа приходилась им сводной сестрой со стороны отца. Он женился повторно после гибели первой супруги, подарившей жизнь сыну и дочери и рано ушедшей за небесный круг. Отношения между сводными родственниками не заладились. Отец мало внимания уделял своим детям, его вторая жена и вовсе игнорировала старших отпрысков, заботясь лишь о собственной единственной дочери. Вот так они и росли вдвоём, рассчитывая только на помощь друг друга.

Моя мама, Эджелина, и дядюшка Ройсэн вместе ушли из дома отца после его смерти. Мачеха смогла прибрать к рукам всё наследство и выставить неугодных юношу и девушку за порог. Дядюшка Ройсэн устроился на работу и снял жилье для них с сестрой. Ему часто приходилось ездить в различные уголки королевства на заработки. Из этих командировок он всегда привозил любимой сестрёнке разные милые вещички. Эджелина в его отсутствие вела дом, а также чинила чужую одежду.

Однажды, когда брата не было дома, в дверь постучал молодой маг, принёсший на починку роскошный плащ с большой прорехой на спине, полученной в результате какого-то магического поединка. Мама говорила, что он поразил её сердце с первого взгляда и она ни на минуту не жалела о времени, проведённом с моим будущим отцом. Теперь я, кажется, лучше понимала её. Маг уехал спустя два дня, завершив все дела в городе и прислав юной Эджелине прощальный подарок – то самое колье с самоцветными камнями; с собой он её не позвал. Мама говорила, мол, стоит гордиться тем, что в моих жилах течёт кровь сильного мага. Она искренне радовалась, оттого что я имела способности к магии, каких не было ни у неё, ни у дяди, ни у тёти Пенелопы.

Когда брат вернулся, выяснилось, что Эджелина ждёт ребёнка. Дядюшка Ройсэн винил себя за случившееся. Я однажды слышала в детстве, как они тихонько переговаривались у камина:

– Ты опять получила письмо от Пенелопы? – спросил дядя.

– Да. Она пишет, что я навлекла позор на семью, родив внебрачного ребёнка. Говорит, что для искупления этого греха я должна отдать дочку в сиротский приют и до конца дней молить святые небеса о прощении.

– Пенелопа глупа, она не имеет ни малейшего представления о любви, о том, что такое дети.

– А ты, Ройс. Ты ведь тоже не женился, не имеешь детей, ты всё время проводишь со мной и Леей, я лишила тебя возможности завести свою семью.

– Не говори глупости, Лина, я люблю вас обеих, а жениться ещё успею – какие мои годы!

Милый дядюшка и правда обожал меня, свою маленькую племянницу. Он заботился обо мне так, как не каждый отец заботится о собственном ребёнке. Наверное, отдавал всю ту любовь, что не растратил в детстве на своих родителей. Я знаю, что тётя Пенелопа периодически писала маме письма, а мама отвечала на них. Она считала необходимым поддерживать связь с сестрой, даже если та не в восторге от её выбора.

Всего однажды тётка навестила нас, но визит тот не оставил у меня приятных воспоминаний. В то время мы жили уже в своём маленьком поместье. Дядюшка с мамой взяли займ в банке, чтобы купить уютный двухэтажный дом с небольшим земельным наделом. Мама разбила там сад и ухаживала за ним. Дядя делал в доме все ремонтные работы: то стекло заменить, то крышу залатать, то камин прочистить. На часть денег они открыли мастерскую по ремонту одежды. Мама работала там вместе с помощницей, мисс Зинови. Я часто проводила с ними время, помогая по мере сил. Ещё я очень любила бывать на светлом и просторном чердаке нового дома. Мне обустроили там уютное местечко, а дядюшка прорубил окно в крыше, чтобы я могла вечерами любоваться звёздами или смотреть с высоты на поля, в которых работали сельчане, видеть далёкий тёмный лес, а за ним – синие горы. Где-то там было море, и я нередко представляла его себе по описаниям дядюшки, который достаточно поездил по миру. Когда уезжал надолго, дядя брал нас с мамой в качестве сопровождающих. После того случая с магом он старался не отлучаться на долгое время или просил маму поехать вместе с ним. Вот и в свою последнюю поездку он позвал нас с собой. Мама была в восторге, что увидит море! Всего-то короткая морская переправа в небольшой приморский городок – но для мамы это было настоящее захватывающее приключение. Мне тогда исполнилось двенадцать лет, и дядюшка сказал, что морская поездка станет подарком для меня. Как же я ждала того путешествия, как мечтала привезти из приморского города волшебную перламутровую раковину, которая бы светилась разноцветными огнями по ночам и издавала шум океана.

Буквально перед самым отъездом я свалилась с яблони, росшей в нашем саду, и сломала руку. Мамочка так переживала, даже когда врач сказал, что организм молодой и кость срастётся быстро. Конечно, если бы мы могли позволить себе врача-мага, то я бы пошла на поправку намного быстрее. Только в нашем городке таких лекарей не было, маги работали в основном в больших городах, жители которых могли позволить себе оплатить их услуги. Мамочка решила остаться со мной, но я слезами заставила её не отказываться от путешествия. Мне было так жаль, что из-за меня и она не увидит моря, а ведь мы обе ждали этой поездки! Знала бы я, к чему приведёт моя просьба.

Спустя неделю после их отъезда к нам постучал гонец. Пожилая мисс Зинови, которая присматривала за мной, пошла отворить дверь. Я с любопытством маячила позади. Рука, надёжно зафиксированная тугой повязкой, совершенно не беспокоила меня. Именно тогда я и услышала новость, как баржа отошла от берега, как капитан, спешивший поскорее добраться до места назначения, вышел в море, несмотря на предупреждение магической службы погоды, говоря, что небольшая буря не причинит вреда его судну. Я узнала, что помощник капитана, выпив лишнего накануне ночью, не обошёл баржу с обычной проверкой и не знал, что охлаждающая система парового котла не в порядке. В тот момент, когда баржа была на середине пути, котёл взорвался, проделав огромную дыру в днище, мгновенно заполнившуюся водой. Судно потонуло в рекордно короткий срок. Двадцать человек нашли покой на дне морском, а среди них и двое единственных на свете дорогих мне людей. Новость о том, что король издал указ о предварительной проверке всех отходящих барж, что подобная халатность отныне будет караться заключением в темницу, и всё остальное, о чём говорил гонец, прошли мимо меня. Мисс Зинови объясняла потом, что семьям погибших будут выплачены компенсации, но мне это было глубоко безразлично.

Тогда же меня и свалила лихорадка. Она продолжалась неделю, я никого не узнавала, металась в жару и звала маму, вокруг же раздавались чужие голоса. Когда крепкий молодой организм поборол болезнь, я очнулась в своей кровати, разбуженная разговором незнакомых людей. Позже уже поняла, что это доктор говорит с тёткой Пенелопой, которая отныне являлась моей опекуншей. Они обсуждали моё здоровье, а доктор объяснял, что нервическая лихорадка редко приводит к смерти и я обязательно поправлюсь. Я и поправилась физически, но огромную пустоту в душе невозможно было ничем заполнить. Доктор также снял повязку с моей руки, пояснив, что у магов кости срастаются намного быстрее, чем у обычных людей. Перед уходом врача я услышала, как тётка спросила его: «Доктор Хан, что же мне теперь делать с ней? Я не знаю, как заботиться о ребёнке». А врач ей ответил: «Когда девочке исполнится семнадцать, вы можете отдать её в магический университет, у неё есть способности. Детей магов всегда берут в такие заведения, если они успешно справляются со вступительными заданиями. Она станет магом и сможет в дальнейшем сама о себе позаботиться».

Вот тогда тётка твёрдо вбила себе в голову, что отдаст меня в университет. Наконец-то она осознала плюсы от связи моей мамы с мужчиной-магом. Дети простых людей не учились в университетах. Обычно их обучали различным ремёслам у мастеров, а после они делали эти занятия своей профессией. Не одарённые магически люди составляли своего рода обслуживающую единицу королевства, а все административные должности занимали те, кто обучался в университетах, те, кто владел магией. По воле тётки я могла бы стать чьей-то помощницей, но тогда меня всё равно пришлось бы кормить и одевать, пока сама не начала зарабатывать себе на хлеб, да и много таким трудом не заработаешь: все богатейшие люди – тоже маги.

Послав племянницу в университет в семнадцать лет, тётка навсегда избавлялась от моей особы, не считая тех двух месяцев в году, когда я приезжала погостить. Ей также не нужно было тратиться на моё содержание. Будь её воля, она бы не слала денег вовсе, но мама и дядюшка ещё при жизни открыли счёт в банке, на котором хранили свои сбережения. Согласно завещанию, деньги с этого счёта ежемесячно шли на моё содержание. Тётка, правда, и тут провернула очередную махинацию и слала только по серебрушке раз в два месяца, а остальные две брала себе, как опекунше несовершеннолетней девицы. В банке ведь не выясняли, куда тётка отправила меня учиться, зато исправно переводили ей деньги. Забрать всю сумму себе она не могла, боясь лишиться наследства из-за нарушения условий завещания, а так условия она не нарушала, но и деньги в свой карман получала.

Все эти воспоминания проносились в моей голове, пока повозка катила по направлению к поместью (так в шутку называли наш дом мама с дядей). Я снова была больна и даже сама могла поставить себе диагноз – нервическая лихорадка. Способы лечения? Трястись в ветхой повозке и ждать, пока молодой организм одержит верх над болезнью. Да и велика ли потеря, если не одержит?

Альтар:

Я устало скинул с ног сапоги и устроился возле камина. Да, нелегко решать чужие проблемы и разгребать весь этот мусор. Король решил всерьёз заняться системой образования в королевстве. Он прислал меня в магический университет, когда слухи о взяточничестве бывшего ректора достигли его сиятельных ушей. Ехать не хотелось, в столице держали кое-какие дела, но личную просьбу короля нелегко проигнорировать. М-да, вечно он поручал исполнять грязную работу за других, оттого за глаза меня прозвали жестоким. Ну а с другой стороны, кого жалеть? Всех этих ворюг? Пусть гниют в темнице, там им самое место.

Я вновь устало потянулся в кресле, взял в руки бокал вина, отпил глоток, и мысли плавно переключились на более приятные воспоминания. В последний раз я пил это вино в весьма милой компании. Очаровательная девушка Лея, очень страстная, а кожа пахнет карамелью. С детства люблю карамель. Улыбнувшись собственным мыслям, я вспомнил, как она пришла в кабинет: дико смущалась и была расстроена. Я прекрасно понял причину этой печали, но, с другой стороны, какой смысл затягивать наши отношения? Не буду спорить – ночь мне понравилась и я не прочь повторить. Вот только девушке самой от этого станет хуже. Тайные встречи в университете, пока я не вернусь в столицу, – разве она примет подобное? Насколько я разбираюсь в женщинах, Лея не примет. Её, бесспорно, можно вновь соблазнить, но не хотелось разбивать девушке сердце. Она ещё слишком юная для подобных отношений. С другой стороны, я мог бы сдержаться, не лишать её невинности. Физически меня влекло к ней, хотя она не относилась к тому типу женщин, которых я предпочитал выбирать себе в партнёрши. Просто очаровательная серая мышка. Если бы не тот амулет, всё могло сложиться иначе, а так – поцелуй в кабинете раззадорил меня, предвкушение запретного плода только подлило масла в огонь. Однако я довольно успешно боролся с собственным желанием и не тронул бы девушку: слишком молода, слишком невинна – я ведь не прикасаюсь к таким. Когда же увидел её в коридоре в обнимку с тем молокососом, разум заволокло пеленой ярости. Платье полурасстёгнуто, волосы распущены, плечи оголены, а этот тип нагло тискает её, не скрывая своих намерений. Он же собирался лишить девушку невинности прямо в коридоре, а она стояла и позволяла себя лапать. Я страшно разозлился. Зачем мне было сдерживать собственные желания, когда этот малолетний выскочка нагло пользуется девичьими прелестями? Я знал такой тип парней. Сначала грубо овладеет, а после раструбит всем об этой связи, хвастаясь собственной мужской силой. Не лучше ли мне научить малышку более приятному способу любви, показать ей, насколько нежным и страстным может быть мужчина? Её ведь тянуло ко мне, я чувствовал. Раньше никогда не пытался скрывать или укрощать собственные желания, а в случае с Леей я старался поступить благородно. Вот только она сама напросилась.

Но девушка всё-таки молодец. Когда Лея зашла в кабинет, я решил, что слёз, истерики и обвинений в мой адрес не миновать, однако ошибся. Она только хотела вернуть себе какой-то гребень. Подобная уловка стара как мир: отговориться поиском некоей дорогой сердцу вещи, а после, оказавшись с мужчиной в нужном месте наедине, попытаться вновь соблазнить. Я был удивлён, когда и в этот раз ошибся. Лея забрала свой гребень и была так счастлива – я даже подосадовал на невозможность поцеловать её вновь. Поцелуй явно привёл бы к приятному продолжению, а в кабинете ждала эта вертихвостка Алата. Невероятно наглая девица! Заявилась ко мне и едва ли не требовала сделать её своей официальной любовницей. Красота вскружила девчонке голову! Во-первых, ей с её взбалмошностью и самомнением пост официальной любовницы никак не светит, а во-вторых, если уж сравнивать, Лея на такую должность больше подходит: нежная, покорная, не устраивает скандалов, да и чувствуется в ней некая внутренняя сила. Когда она выучится, может превратиться в очень достойную магиню, главное, чтобы пошла по верному пути. Вот только у Леи происхождение не позволяет метить так высоко. Официальная любовница появляется у диора после женитьбы, и это всегда женщина с прекрасной родословной, да к тому же не просто симпатичная, а любимая женщина. Я же пока не женат, делать выбор ещё рано, сейчас я готов только к простым, ничего не значащим отношениям.

Пока изучал карту Леи, заполненную при поступлении, обратил внимание на баллы за вступительные экзамены. Всё как по шаблону. Значит, девушка тоже поступила с помощью взятки. В учёбе она, опять же, не блещет. Баллы – чуть выше среднего, достаточные, чтобы не привлечь моего внимания при проверке, но вот король ясно дал понять, что новые реформы направлены на воспитание сильных магов в королевстве. Тем, кому недостаёт дара или упорства и кто попал в учебное заведение за взятку, лучше покинуть университет. Жаль всё же девушку. Я задумался. Ну что ж, сделаем маленькое исключение и оставим всё как есть. Пусть возможность продолжить учёбу станет для Леи моим прощальным подарком.

Лея:

Вот и конец моего путешествия. Я снова дома, точнее в доме, который теперь мне не принадлежит, чердак и тот забили разным хламом. Хорошо, что старый Томас вышел встречать и помог выбраться из повозки, иначе я бы просто выпала через открытую дверь. Милый Томас подхватил меня на руки и понёс в дом, заставляя вновь ощутить себя маленькой девочкой.

Томас не был нашим слугой – слуг мы не имели, но он ушёл из дома деда вслед за мамой и дядей и вместе с ними приехал в этот городок, а после нашёл себе работу. Всё свободное время проводил со своими любимыми «маленькими хозяевами», как называл он брата и сестру. Томас и меня принял словно родное дитя. Просто в таком большом сердце свободно умещалась огромная любовь ко всем членам нашей маленькой семьи.

Когда мои родные погибли, Томас устроился дворецким у тёти Пенелопы. Она обожала пускать пыль в глаза, любила воображать себя аристократкой. Продав старый дом своего отца, тётка перебралась в наш маленький особняк, выплатив последнюю часть займа и оформив его в собственность. Вырученных денег хватило, чтобы нанять садовника, дворецкого, кухарку и пару служанок. Её старая матушка давно скончалась, и тётка строила далекоидущие планы относительно собственной судьбы. Она мечтала выйти замуж за человека родовитого и состоятельного. Понятно, что я в этом случае представляла собой досадную помеху, хотя и являлась её единственной родственницей.

Когда Томас внёс меня в дом, я различила знакомые голоса. Сознание, будучи во власти болезненного бреда, едва улавливало смысл фраз:

– Что с ней, Томас?

– Больна.

– Неси в гостевую на первом этаже.

– Может, в её комнату?

– Её комната занята.

– Нужно позвать врача.

– Аделина с Каролиной помогут, они разбираются в лечебных травах и сварят какой-нибудь отвар.

Аделина, Каролина… какие ещё имена она придумала для своих слуг? Селянки, манерам не обучены, травами промышляют – а как благородно называются. Раньше были просто Алька да Кирка. Меня вот тётка упорно звала Лили, хотя я это имя на дух не переносила. Как она ещё Томасу не придумала нечто возвышенно-благородное, типа Теодосия?

Такие странные мысли проносились в моей голове без связи с окружающей действительностью. Их мгновенно сменяли другие мысли и картинки. В бреду мне казалось, что лежу в объятиях Альтара, которые сжимаются всё сильнее, пока я не начинаю задыхаться. Я пыталась вырваться, а меня сжимали ещё крепче и заливали в рот какой-то горький, противный отвар. Диор часто приходил во сне. Мне виделись его серые глаза, слышался голос, который что-то нашёптывал. Однажды приснилась странная комната, в которой мы были одни. Альтар стоял и глядел на меня, красивое лицо было искажено яростью, а глаза вместо серых стали чёрными. Вот он протягивает ко мне руки и сжимает шею. Мне очень страшно, сердце бешено стучит, но постепенно стук его замедляется. В ужасе я открыла глаза, резко сев на постели.

Очнулась в небольшой гостевой комнате. Рядом, на столике, стояли какие-то пузырьки и настойки. В этот миг дверь отворилась и вошёл Томас.

– Леюшка, девочка, проснулась! Ну как ты? Как себя чувствуешь? Болит где? – своим воркованием Томас напоминал старую няньку.

У меня ничего не болело, болезнь ушла, жар выжег всю отраву из организма.

– Леюшка, настойку выпей. Доктор сказал пить ещё неделю, даже когда очнёшься.

Я откашлялась, голос хрипел невообразимо.

– А что… я долго болела? Доктора вызывали?

– Две недели в сознание не приходила. Доктор, благодетель наш, тебе настойки выписал, ты после них и пошла на поправку. Дней шесть Алька пичкала тебя отравой всякой, а на седьмой я Пенелопу уговорил врача толкового позвать. Она уж и сама напугалась, что ты в себя никак не придёшь.

– Ну да, побоялась, что умру здесь, у неё на руках.

– Ну, ну, не говори глупостей. Не желает она тебе зла, о своей выгоде печётся, это да, но за родню тебя всё же признаёт, хоть нос и воротит для вида.

– А почему я здесь лежу?

– Так, там такое дело… – Томас немного замялся. – Гость у хозяйки, ну вроде как жених. Месяц как поселился тут со слугой своим. Ехал однажды мимо в карете, там ось полетела, видать совсем никудышные маги делали, вот он и попросился к тётке твоей на ночлег, пока мага не дождётся, чтобы карету починить. А какие в нашей глуши маги? Вот и живёт тут у нас. Осмотрелся, понравилось, видно, да и тётке твоей предложение сделал. А кто таков – непонятно. Сам-то про себя насочинял с три короба, мол, родовитый он, аристократы в роду были, колене так в седьмом, дом свой имеет. Ты вот скажи, дочка, если дом свой имеет, чего он тут живёт-то? Тётка твоя уши развесила, к свадьбе готовится. В комнате твоей его и поселила, это же самая лучшая комната в доме.

Ну да, была лучшая, а потом тётка весь дом на свой манер переделала, теперь вот вообще непонятно, где что.

– Про мой приезд Пенелопа что говорила?

– Да ничего. Надеялась, может, что не приедешь.

– А куда мне было податься? В университете на каникулы не останешься.

– Про подругу твою говорила, думала, что, может, к ней поедешь. Ты ведь домой не слишком любишь наведываться.

Что есть, то есть. Только Мила поехала в гости к своей бабушке, а та жила недалеко от дома Лериана, такое вот «случайное» совпадение. Оттого у меня выбора и не осталось – подруг ведь на свидания не приглашают.

– Значит, Пенелопу не слишком обрадовал мой приезд? Понимаю, сейчас моё нахождение в доме не желательно, она ведь почти мужем обзавелась.

– Да что ты говоришь, доченька, твой это дом, ты сюда завсегда приехать можешь.

Тут меня осенила идея:

– Том, ты помнишь сторожку в конце сада? Её ещё старые хозяева для привратника своего держали.

– Помню, Лея, да только грязь там, крыша прохудилась, стены покосились.

– Томас, ну какая разница, ты ведь можешь починить, у тебя руки золотые. Там комната одна, мне этого хватит, я сама в ней уберусь. Сейчас лето, тепло, полтора месяца там проживу до отъезда, а питаться на кухне буду, ну или там же, в сторожке. Попрошу кухарку Эби приносить мне то, что останется после обеда. Тётка будет довольна.

– Ну ежели ты настаиваешь, дочка, тогда я починкой сегодня и займусь. Ты тётке сказать не забудь. И вот ещё что, возьми вот. – Он протянул мне небольшой свёрток. – Подарок я тебе приготовил на твоё восемнадцатилетние. Это так, мелочь, от матери мне достался, но мне приятно, если он у тебя будет, детей-то мне небеса не послали, а ты мне заместо дочки.

Я была поражена. Я совсем забыла про свой день рождения, а он пришёлся… пришёлся как раз на тот день, точнее вечер и ночь, что я провела в объятиях Альтара. Вот так подарок! Просто бесценный опыт на всю жизнь! Спасибо вам, господин ректор.

День рождения я не праздновала со времён гибели моих родных и подарков ни от кого не ждала. А вот Томас не забыл! От такой заботы слёзы навернулись на глаза. Я открыла свёрток и нашла в нём серебряный кулон на цепочке. Кулон был выполнен в виде солнечного колеса, а по гладкой основе в центре шли красивые узоры. Выглядел он просто, но вместе с тем очень изысканно. Я ещё раз поблагодарила и поцеловала старого друга за такой чудесный подарок.

Тут в комнату вплыла тётя Пенелопа. Ей уже исполнилось тридцать пять лет, и, живя в своё удовольствие в окружении слуг, она значительно располнела. При этом, однако, не потеряла привлекательности, обладая приятным лицом и красивыми глазами. С мамой они были мало похожи. Многие признавали младшую сестру привлекательнее старшей, но для меня мама всегда была самой красивой. Выглядела тётка довольной жизнью и просто лоснилась от осознания собственной удачи. Ещё бы! Её мечта осуществилась.

– Лили, здравствуй, как самочувствие?

– Хорошо, спасибо.

– Как учёба?

– Неплохо.

– До меня дошли слухи, что старый ректор подал в отставку. Кто ваш новый руководитель? В университете многое изменилось?

Вот оно что! Тётка волнуется, как бы меня не выгнали и я не вернулась домой. Ну а вообще, кто мешал попробовать пристроить племянницу обычным путём? Испугалась, что не пройду вступительные экзамены и придётся искать другие варианты. Сама решила дать взятку, а теперь вот дрожит, как бы я не оказалась на её шее.

– Новый ректор – сильный маг. Многие студенты говорят, что он приближенный короля. Изменения есть: отчислили многих неуспевающих, а те, кто остался, должны вернуться к началу следующего учебного года.

– Неплохо.

Заметно было, что у тётки отлегло от сердца, она даже улыбнулась. Воспользовавшись моментом, я рассказала о своей идее переехать в сторожку. Тётка благодушно согласилась и даже пообещала, что сама велит кухарке Эби готовить для меня еду. Вот так всё и устроилось, ко всеобщей радости: я не встречалась с тёткой и её женихом, облюбовав укромный уголок сада, а Пенелопа спокойно и без помех продолжала претворять в жизнь собственные планы. Они даже оговорили день свадьбы, которую собрались организовать вскоре после моего отъезда. Кстати, я этого жениха всё-таки встретила пару раз: первый – когда Пенелопа представила нас друг другу, а второй – во время прогулки по саду. Его звали Антуан, и был он флегматичным дородным мужчиной с эффектной внешностью, как раз во вкусе Пенелопы. Я бы на её месте узнала о нём побольше, но не удивлюсь, если тётка уже выяснила всё необходимое. В чём в чём, а в таланте извлекать из всего выгоду я намного уступала Пенелопе.

Каникулы не привнесли в моё унылое существование ничего нового. Я держалась подальше от главного дома и общалась только с Эби и Томасом, восстанавливалась после болезни, занималась шитьём, чтобы хоть как-то развлечься. Несколько раз вышла прогуляться в город, прошлась по чистым улочкам, посмотрела на вывески новых магазинов, зашла даже в книжную лавку и, не знаю зачем, купила подержанную брошюру по иерархии магических родов нашего королевства. В городе за год моего отсутствия мало что изменилось. Горожане всё так же занимались каждый своим делом: хозяйки спешили по утрам на городской рынок за продуктами, малыши играли на улице под присмотром мамаш, дети постарше отправлялись на уроки к мастерам, мужчины торопились на службу. На полях за городом с утра пораньше трудились крестьяне, желая по осени снять богатый урожай. Никакой магии, ничего необычного, всё как всегда. Даже в городском храме, в котором совершались подношения небесам, а также возносились молитвы местным божествам, не использовались чары. Отношение ко мне тоже мало изменилось: всё так же здоровались сквозь зубы – а как ещё здороваться с незаконнорождённой, позорящей этот чистый городок своим присутствием? Были, правда, и те, кто считал, что я добилась успеха, поступив в магический университет, и даже вежливо осведомлялись о моем здоровье. Мне мечталось порой, как в будущем я потрясу этот сонный городок своими великими деяниями, но пока ничего потрясающего я не совершила, а потому просто бродила по улицам, привычно опуская голову вниз и рассматривая выбоины в старой мостовой.

В страхе перед приближением учебного года я каждый день пыталась загнать поглубже свою тоску. Я боялась вновь встретиться с Альтаром, но к тому, как всё в итоге повернулось, оказалась совершенно не готова.