Наше будущее

6://Джош

Я стою в ванной, выдавливая зубную пасту на щетку, когда за окном Эмма хлопает дверью машины и заводит двигатель. Сегодня утром, проснувшись, я сначала хотел попросить ее подвезти меня, и мы поговорили бы по дороге, но потом решил, что лучше будет пока сохранять определенную дистанцию. Когда тебя отвергают – это всегда больно, но хуже всего, если это делает твой лучший друг.

Внезапно двигатель умолкает. Я выглядываю в окно и вижу, что Эмма направляется обратно в дом. Окно ее комнаты находится как раз напротив окна моей ванной, и я вижу, как она вытаскивает из шкафа футляр с саксофоном. Когда мы были маленькие, я иногда писал маркером записки и прикладывал их к окну, чтобы Эмма могла прочитать их с помощью маленького розового бинокля. Стакан с фломастерами по-прежнему стоит у меня на столе, но я уверен, что она продала тот розовый бинокль на одной из гаражных распродаж, которые Нельсоны постоянно устраивают.

Я споласкиваю зубы и сплевываю, слушая, как она заводит машину. Через секунду двигатель снова замолкает. На этот раз Эмма с чувством хлопает дверью машины. Мне и жаль ее, и одновременно смешно. Она твердо убеждена, что увиденное на сайте – это описание ее жизни через пятнадцать лет. Мне бы очень хотелось верить в такую возможность, но кто-то же должен сохранять трезвую голову.

Я закрываю кран и выглядываю в окно. Багажник машины открыт, и Эмма швыряет в него свои серебристые кроссовки поверх футляра с саксофоном. Она захлопывает крышку багажника, но та снова открывается, как только Эмма отходит.

Я стучу по стеклу со стороны пассажирского сиденья:

– Подвезешь меня?

Эмма протягивает руку и открывает дверь. Мне приходится пригнуть голову, чтобы залезть в машину, – раньше, когда Эмма только получила права, мне не нужно было этого делать. Я пристраиваю скейт между коленей и застегиваю ремень безопасности.

Эмма дает задний ход.

– Спасибо, что спустился.

– Вечер был не самый удачный?

Она кивает.

– У меня сегодня нет ни малейшего настроения встречаться с некоторыми людьми.

Может, она имеет в виду Грэма? Его шкафчик прямо рядом с моим, так что я каждое утро имею сомнительное удовольствие наблюдать, как он буквально прилипает к Эмме.

– Может, заедем в «Солнечные пончики»? – спрашиваю я.

Эмма включает поворотник:

– Непременно.

Примерно через милю после Вагнер-парка Эмма подъезжает к оранжевому переговорному устройству и заказывает себе кофе со сливками и сахаром и пончик с корицей. Я беру пончик с глазурью и шоколадное молоко.

– Одного не понимаю. – Эмма трогается с места, но до окошка раздачи выстроилась небольшая очередь из машин. – Как это могло случиться со мной?

– Даже если не принимать в расчет все эти рассуждения про сайт из будущего, – говорю я, – просто не представляю себе, почему кто-то вообще стал бы шутить по поводу твоего неудачного будущего. Ты же очень умная и…

– Спасибо, что напомнил, – говорит Эмма. – Но я, в общем-то, имела в виду не мое будущее, а весь этот сайт. Разве это вообще возможно: читать про что-то, что еще не случилось?

Машина прямо перед нами подъезжает к окошку. Я вытаскиваю из кармана несколько смятых долларовых бумажек, но Эмма отпихивает мою руку.

– Сначала я думала, что во всем виноват этот CD-ROM, – продолжает она. – Но, может быть, дело в телефонном соединении? И что-то случилось во время загрузки? Помнишь, к нам приходил электрик, который заменил всю проводку в доме.

– Ты думаешь, он случайно подключил вас к будущему? – Я стараюсь сдержать смех. – Да и с того времени прошло уже несколько месяцев.

– Но тогда у меня еще не было компьютера. Может, попробуем перенести компьютер к тебе домой и посмотрим, будет ли сайт работать у вас?

Нетушки. Не стоит начинать бегать туда-сюда между нашими домами, как мы это делали раньше.

– Но это все равно не объяснит, как что произошло, – говорит Эмма, – и каким образом мы можем читать о чем-то, что случится только через пятнадцать лет.

Я показываю через окно на обгоняющие нас машины:

– Ладно, если не возражаешь, у меня есть одна теория. Помнишь, вице-президент Гор назвал Интернет «информационным суперхайвеем»? Предположим, все едут по этому хайвею в одном направлении. Следовательно, для того чтобы путешествовать во времени, нужно будет найти возможность перенестись вперед одним прыжком.

Машина перед нами отъезжает, Эмма продвигается вперед к окошку раздачи и протягивает женщине в окне деньги.

– Значит, ты думаешь, этот сайт каким-то образом переносит нас вперед?

– Честно говоря, я просто придумываю все на ходу, – отвечаю я. – Я по-прежнему считаю, что все это – просто розыгрыш.

Остаток пути до школы мы едем в молчании. Когда въезжаем на парковку для учеников, я смотрю на часы: до звонка осталось три минуты.

– Я понимаю, что втянула тебя в эту историю. – Эмма поворачивается ко мне. – Но мне все равно немного обидно, что ты воспринимаешь все настолько несерьезно. Если бы это твое ужасное будущее было на экране, вряд ли ты отделывался бы шуточками по этому поводу.

– Но это же не всерьез, – возражаю я, скомкав пакет из-под пончика и засунув его в пустой стаканчик. – Слушай, давай встретимся после забега и попробуем во всем разобраться? Может, тот, кто это придумал, просто неправильно написал имя или поставил не ту дату. Мы наверняка найдем что-нибудь в этом роде.

– Почему тебе так хочется доказать, что это только шутка? – спрашивает Эмма.

– Я просто хочу, чтобы ты перестала волноваться. С твоей жизнью все будет в порядке.

Эмма бросает взгляд в зеркало заднего вида и вдруг поворачивается ко мне:

– Джош, до того как ты пришел прошлым вечером, я нашла на сайте еще кое-что.

От ее взгляда у меня по коже бегут холодные мурашки.

– Если кто-то захотел разыграть меня, – продолжает она, – то, значит, он решил разыграть и тебя.

7://Эмма

– Меня? – растерянно переспрашивает Джош.

Прошлой ночью я почти не спала – по разным причинам, в числе которых значилась и его страничка. Мне надо было сказать ему об этом сразу же, как только он пришел.

– Эмма, – Джош машет рукой у меня перед глазами, – о чем ты вообще говоришь?

– Вчера вечером, еще до того как ты пришел, я просматривала этот сайт, – отвечаю я. – Помнишь, я сказала, что у меня там триста двадцать друзей, – я делаю паузу и медленно выдыхаю воздух: – В этом списке присутствовало и твое имя.

В машине повисает молчание.

– Там был Джош Темплтон, – добавляю я. – И фотография, на которой ты тоже старше.

Джош постукивает по колену пустым стаканчиком из «Саншайн донатс». Ему явно не хочется верить во все это и по-прежнему хочется доказать, что это – всего-навсего розыгрыш.

– На фото у тебя короткая стрижка, совсем как у Дэвида, – говорю я. – И еще ты в очках.

– У меня со зрением все в порядке, – отвечает Джош.

– Сейчас, но не в будущем.

Джош методично надавливает ногтем на пластиковый стаканчик, оставляя полукруглые вмятины на его боку:

– Ты еще что-нибудь там видела? Когда ты кликнула на фото Эммы Нельсон Джонс, открылась другая страница. Со мной тоже так получилось?

Я киваю.

– День рождения у тебя пятого апреля, и там сказано, что ты учился в Вашингтонском университете.

– Как Дэвид, – произносит Джош.

– И что сейчас ты снова живешь здесь.

– В Лейк-Форесте?

Мне интересно, что он думает по этому поводу. Лично я твердо намерена когда-нибудь уехать отсюда. Никакого леса здесь и в помине нет, а озеро Краун вообще расположено в девяти милях дальше по шоссе, и там вокруг сплошь богатые дома[7]. Весь центр городка состоит из трех улиц, и, что бы ты ни делал, об этом будет знать весь город. Но Джош относится к этому куда спокойнее, чем я. Похоже, Лейк-Форест его вполне устраивает.

– А где я живу? – спрашивает Джош. – Надеюсь, там не сказано, что я в тридцать лет все еще живу с родителями?

Я качаю головой.

– Мне кажется, ты живешь где-то возле озера. Там было фото, где ты у себя во дворе, и на заднем плане виднелся причал с моторной лодкой.

– Круто, – замечает Джош. – Они сделали меня богатым.

Я раздраженно закатываю глаза.

– Какие еще они? Почему ты все время это повторяешь? О ком ты вообще говоришь?

– О тех, кто в шутку создал этот сайт. Я сегодня зайду в техническую лабораторию и проверю: может, кто-то сканировал фотографии…

– Неужели ты не понимаешь, что те, «кто создал этот сайт», – это мы? Мы сами создали эти страницы в будущем. Не знаю, как это все работает, но похоже, что это связанные между собой сайты разных людей, которые выкладывают туда свои фотографии и пишут о своей жизни: типа как трудно было найти место для парковки или что они ели на завтрак.

– Но зачем? – спрашивает Джош.

Звенит первый звонок. Грэм небось удивляется, куда это я сегодня делась: обычно мы встречаемся у его шкафчика и идем на занятия вместе.

Я хватаю сумку и протягиваю руку, чтобы открыть дверь.

– Подожди минутку. – Джош крутит пальцем колесо на своем скейтборде. – Этот «Фейсбук», там сказано, женат я в будущем или нет?

Я ищу ключ от багажника на связке.

– Да, ты женат.

– И что там сказано насчет… нее? – Джош совсем побледнел. – Насчет моей… ну, ты понимаешь… жены?

– А я думала, ты не веришь во все это, – замечаю я.

– Я все равно хочу знать. Это же мое будущее, правда?

Я делаю глубокий вдох:

– Видишь ли, дело в том, что в будущем ты женат на Сидни Миллз.

У Джоша буквально отвисает челюсть.

Я открываю дверь машины:

– Пошли, а то опоздаем.

8://Джош

Я представляю себе Сидни Миллз, стоящую передо мной. Ее длинные каштановые волосы убраны под белый ободок, а глаза у нее цвета шоколадной карамели. Она протягивает ко мне руки, я заключаю ее в объятия, чтобы поцеловать, и чувствую, как ее высокая грудь прижимается к моей.

Тут я открываю глаза, хватаю свой скейт и иду к багажнику вслед за Эммой.

– Сидни Миллз? – говорю я. – Да это просто чушь какая-то!

Эмма достает из багажника свои серебристые кроссовки и запихивает их в школьный рюкзак.

– Ага, но теперь-то тебе хочется, чтобы это оказалось правдой?

– С чего бы я должен верить в явную белиберду? – спрашиваю я. Хотя, откровенно говоря, меня так и подмывает попросить Эмму отвезти меня домой, чтобы самому убедиться, что на сайте именно так и написано. Но если мы опоздаем в школу, школьный администратор позвонит домой и оставит на автоответчике сообщение для родителей.

Сидни Миллз на год старше меня, безумно привлекательная девчонка, одна из лучших спортсменок в школе, и к тому же у нее богатые родители. Понятия не имею, почему кому-то могло прийти в голову поженить нас даже в шутку. Мы с ней с прошлого января участвуем в одной и той же группе помощи сверстникам и за все это время ни разу даже не разговаривали.

– Ты только посмотри на себя. – Эмма слегка толкает меня плечом. – Ты уже влюблен.

Она протягивает руку, чтобы взъерошить мне волосы, но я отстраняюсь, забрасываю рюкзак на плечо и быстро направляюсь ко входу в школу.

– Эй, куда вы так торопитесь, мистер Миллз? – раздается окрик Эммы.

Я останавливаюсь и оборачиваюсь к ней.

Эмма поудобнее перехватывает футляр саксофона.

– Понимаю. Я бы тоже помчалась вперед как сумасшедшая, если бы выяснила, что мы с Коди женаты и проводим отпуск в Вайкики.

– Я шел быстро не потому, что взволнован, – говорю я. – Просто не люблю, когда ты трогаешь мои волосы… ну и вообще.

– Извини, – говорит Эмма, и я знаю, она поняла, в чем дело. Она тоже старается сберечь нашу дружбу – именно поэтому она и позволила мне отдалиться от нее в последние полгода.

Эмма показывает на белый кабриолет с поднятым верхом:

– Это машина Сидни… Может, подсунешь под дворник записочку с любовным сонетом? Или с хайку! Тебе лучше не пытаться рифмовать.

В одном из младших классов я как-то сильно опозорился, попытавшись читать рэп. Думал, смогу стать первым в мире рыжим рэпером, даже прозвище себе придумал: Острый Соус. Несколько раз в год Эмма напоминает мне о том позоре. Но это все равно лучше, чем мой братец, который вспоминает тот случай чуть ли не каждый раз, когда мы с ним разговариваем.

– Так, значит, мы с Сидни отправляемся в Вайкики? – говорю я.

Когда мы входим в широкие двойные двери школы, Эмма наклоняется поближе ко мне:

– Будущий ты куда более скрытный, чем я, – говорит она, и я чувствую сладкий запах корицы в ее дыхании. – Ты ничего такого не рассказываешь о том, чем вы там с Сидни занимались на пляже, так что не слишком возбуждайся.

Она машет мне на прощание рукой и исчезает в толпе учеников.

– Ты просто ревнуешь! – говорю я, но, похоже, она меня уже не слышит.

9://Эмма

На репетиции я никак не могу сосредоточиться. После того как пропускаю нужный такт в четвертый раз, мистер Марковиц направляет дирижерскую палочку на секцию духовых и говорит:

– Как насчет пятиминутного перерыва? Флейты, подойдите ко мне, нужно поговорить про ваши соло.

Я смотрю в сторону ударных, но Грэм еще не появился. Иногда тренер по плаванию задерживает его по утрам, и сегодня меня это вполне устраивает: мысль о встрече с ним меня ужасает. Я кладу инструмент на стул и направляюсь к питьевому фонтанчику. Наклонившись над изгибающейся струйкой воды, я размышляю, что же все-таки случилось с моим компьютером. Сегодня все кажется менее реальным, особенно эта женитьба Джоша на Сидни Миллз. Это как мне выйти замуж за Леонардо Ди Каприо.

– Догадайся кто. – Грэм одной рукой закрывает мне глаза, а другой обхватывает за талию.

Я вытираю губы, оборачиваюсь, и у меня перехватывает дыхание. Он сбрил волосы на голове! Его чудесные длинные светлые волосы исчезли, теперь там только бледная колючая кожа.

– Что ты сделал? – спрашиваю я.

Он ухмыляется и проводит рукой по голове.

– Грег и Мэтт зашли ко мне после фрисби, и мы решили побрить головы. Тебе нравится?

Я беспомощно смотрю на него.

– Ну признайся, – Грэм переплетает свои пальцы с моими, – тебе же хочется провести ладонями по моей большой гладкой головке.

Я совершенно не в настроении слушать все это. Когда он пытается прижаться ко мне, я отодвигаюсь.

– Да в чем дело? – спрашивает он.

– Не знаю.

Больше мы ничего не говорим. Иногда мне кажется, что, если бы не поцелуи, нам вообще незачем было бы общаться друг с другом.

– С Грэмом пора покончить, – говорю я, уткнувшись в свой пакет с ланчем.

Мы сидим в столовой, поскольку Келлан захотелось ее любимого блюда – жареной картошки, которую она ест каждый день, запивая «спрайтом». Келлан на дюйм ниже меня, у нее черные волосы и идеальная кожа. И она может лопать картошку в любых количествах, не поправляясь ни на фунт.

– Ты же вроде собиралась встретиться с ним сегодня в парке и объявить, что бросаешь его? – спрашивает Келлан.

Я улыбаюсь проходящим мимо нас девочкам.

– Я так и не встретила его в парке.

– И что же тебе мешает порвать с ним сейчас? – Келлан платит за еду и направляется к стойке с соусами. – Если ты еще не заметила, я тебе мешать не собираюсь.

– Ты уже видела, что он сделал с волосами?

Келлан отрицательно качает головой.

– Он постригся налысо, – говорю я. – Они с Грегом и еще с кем-то из их команды по плаванию вчера взяли и обрили головы. Честное слово, когда парни собираются вместе, они способны на глупейшие поступки.

– Ага, например, воевать, – замечает Келлан, кладя кучу салфеток и пакетиков с кетчупом себе на поднос.

– Или прыгать с крыш.

– Или пернуть и поджечь газы, – добавляет она.

Я смеюсь.

– Ты что, знаешь кого-нибудь, кто так сделал?

– Тайсон, например, – отвечает Келлан. – Именно это он проделал за мусорным ящиком отцовской пиццерии. Прошлой зимой, когда ты навещала своего отца.

Отец Тайсона владеет пиццерией «Как в старину», которая специализируется на праздновании дней рождения и приготовлении толстых пирогов с сырной корочкой. Поскольку там рядом игральные автоматы, а на парковке можно кататься на скейтах, Джош и Тайсон проводят в пиццерии уйму времени.

– А Джош был с ним? – спрашиваю я.

Келлан на минуту задумывается:

– Вообще-то он как раз все снимал на пленку. Но сам он ничего не поджигал.

– Ему повезло, а то я не упустила бы случая напомнить ему про это.

Мы выходим через боковые двери столовой, и Келлан спрашивает:

– И как Грэм выглядит без своих золотых локонов?

– Честно говоря, вся его привлекательность была в волосах. Без них он похож на яблочный леденец.

На улице солнечно и даже теплее, чем вчера. Мы идем к месту, где обычно перекусываем. Я поворачиваюсь к Келлан:

– Можно задать тебе вопрос по физике?

При упоминании об этом она сразу оживляется. Сейчас она дважды в неделю ходит на факультативный курс физики в Хемлок-колледже. Это часть той же подготовительной программы, куда она хотела записать и меня, чтобы мы могли вместе посещать занятия по биологии.

Я поудобнее перехватываю бумажный пакет с ланчем и спрашиваю как можно более небрежным тоном:

– Что думают ученые по поводу путешествия во времени?

Она поднимает поднос к лицу и зубами подцепляет ломтик картошки с тарелки.

– А зачем это тебе?

– Просто любопытно, – отвечаю я. – Вчера вечером по кабельному показывали «Назад в будущее».

Келлан останавливается перед пятном мокрой грязи в траве и пускается в объяснения теории относительности и релятивистского расширения времени. Я пытаюсь понять, что она говорит, но безнадежно теряюсь где-то на уровне черных дыр.

– Доказать ничего невозможно, – говорит Келлан, – но и исключить – тоже. Лично мне кажется, что путешествие во времени реально, но мне бы не хотелось его совершить.

– А почему нет?

Она пожимает плечами:

– Прошлое уже позади нас, мы можем прочитать о нем в учебниках истории. Но что если в будущем мы снова воюем? Или так и не избрали не белого президента или президента-женщину? Или еще хуже: пенсионеры The Rolling Stones так и продолжают выползать на сцену? Об этом даже думать не хочется.

– Я надеюсь, будущее все-таки лучше того, что ты описываешь, – замечаю я, хотя и без особой уверенности.

– Помнишь, я говорила тебе об одном классном парне, который ходит вместе со мной на физику? – спрашивает Келлан. – Вчера я случайно встретила его здесь, в центре города. Слушай, Эмма, ты просто должна записаться вместе со мной на биологию. Не поверишь, какие в Хемлоке парни – они уже настоящие мужчины.

– Хочешь сказать, мне нужно ходить на курс биологии ради тамошних парней?

Келлан качает головой:

– На курс биологии стоит записаться потому, что ты умная, а ученых-женщин очень не хватает. Но мы с тобой можем изменить эту ситуацию. А парни – это так, вишенка на торте.

– Может, и так. – Меня больше интересует то, что она упомянула по поводу путешествий во времени. Если бы это было совершенно невозможно, Келлан точно сказала бы мне об этом. Но она-то произнесла нечто иное.

– Помимо задачи улучшения соотношения полов в науке, – добавляет Келлан, – я еще хочу, чтобы ты влюбилась, прежде чем мы окончим колледж. Считай, это мой личный план.

– Ты же знаешь, как я отношусь к любви, – отвечаю. – Любовь изобрели, чтобы продавать свадебные торты и туры в Вайкики.

– Мои родители влюблены друг в друга уже девятнадцать лет, – говорит Келлан. – И, потом, вспомни Тайсона и меня: мы же, наверное, были самые…

– Он разбил тебе сердце! Как ты можешь называть это любовью, если он причинил тебе такую боль?

Келлан кидает в рот еще одну дольку картофеля.

– Это была любовь, потому что оно того стоило.

10://Джош

У старого дуба на дальнем краю кампуса, где мы обычно все сообща перекусываем, я оказываюсь первым. Я ставлю пакет с ланчем себе под ноги, стаскиваю толстовку и запихиваю ее в рюкзак. Потом пристраиваю рюкзак у ствола дерева и прислоняюсь к нему спиной, как к подушке.

Мои сэндвичи с арахисовым маслом и джемом пролежали в рюкзаке несколько часов и совсем помялись, но я все равно почти не чувствую вкуса еды. Из-за всех этих разговоров с Эммой о том странном сайте я с беспокойством думаю о предстоящем заседании группы поддержки. Боюсь, что не смогу спокойно смотреть на Сидни Миллз: мне все время будет мерещиться, как она выходит из теплых гавайских волн в крошечном бикини.

Такими вещами парней дразнить нельзя!

Мы с Сидни Миллз словно две планеты, вращающиеся по совершенно разным орбитам. Она, словно Меркурий, сияет в лучах горячего солнца. Я же больше напоминаю Плутон. Да, конечно, мои друзья меня любят, но я все равно едва заметен где-то на окраине галактики.

– Берегись!

Длинный «сабвей»-сэндвич описывает дугу и шлепается на землю возле моих ног. Тайсон каждый день швыряет свой ланч словно гранату, и я не могу понять, зачем он это делает. Келлан говорит, это потому, что отец Тайсона воспитывал его один, без цивилизующего влияния женщины.

– Ты полный придурок, – говорю я.

– Слушай, ты ее еще не видел? – Тайсон разрывает пластиковую обертку на сэндвиче.

Мое сердце пускается вскачь. Неужели Эмма рассказала ему о Сидни?

– Я знаю, что она говорит обо мне гадости за моей спиной, – продолжает он. – А в моем присутствии держится как ни в чем не бывало. Но когда меня рядом нет…

Это он, оказывается, о Келлан.

– Нет, я ее не видел.

Тайсон и Келлан настолько разные, что ни я, ни Эмма даже представить себе не могли их вместе. Мы дружили вчетвером, но в прошлом июле ни с того ни с сего между ними вдруг возник роман. Это длилось все лето, но в первый же день учебы Тайсон порвал с Келлан. Потом у них все восстановилось, но в конце концов Тайсон бросил ее окончательно. Они напоминали два магнита, которые никак не могли решить, что им делать: притягиваться или отталкиваться. После их последнего разрыва Келлан была настолько подавлена, что не ходила в школу целых две недели. Что самое странное: мы все равно почему-то остались друзьями.

– Мне она никогда ничего плохого про тебя не говорила. – я тянусь за вторым сэндвичем.

Тайсон вытаскивает из своего сэндвича кусочек индейки и кидает его в рот:

– Просто она понимает, что ты мне все расскажешь.

Тут я замечаю погруженных в беседу Эмму и Келлан, которые направляются в нашу сторону.

– Видишь, – говорит Тайсон, – точно говорят обо мне.

Девушки подходят, улыбаются нам и садятся рядом. Келлан поливает картошку кетчупом, а Эмма открывает контейнер с ланчем.

– Алоха! – говорит Эмма, хулигански улыбаясь мне и выуживая из контейнера кусочек огурца. – Вы ее еще не видели?

– Кого? – спрашивает Келлан.

– Похоже, Джош втюрился в Сидни Миллз, – говорит Эмма.

Ну почему она это делает?

– А что, есть кто-то, кто не втюрился в нее? – ворчит Тайсон с набитым ртом.

– Я не говорил, что влюбился в нее, – отвечаю.

Келлан раздраженно поворачивается к Тайсону:

– Что значит «есть кто-то»? Что, в нее все должны быть влюблены? Ты серьезно? Это так банально. Сидни Миллз – просто противная богатенькая стерва.

– Ребята, успокойтесь, – говорит Эмма. – Я вовсе не хотела, чтобы все переругались.

– Я ее вообще не знаю, – добавляю. – Мне известно, кто она такая, но я не…

Тайсон не обращает на меня никакого внимания и обращается к Келлан:

– А вот и да, мисс Осуждение, я вот лично влюблен в Сидни Миллз. Может, вы и не заметили, но она настоящая красотка.

– Это да, если тебе нравятся стервозы, – отвечает Келлан, опуская соломинку в свой «спрайт» и делая большой глоток.

Эмма перехватывает мой взгляд и безмолвно извиняется за то, что затеяла этот разговор.

Я кусаю сэндвич, притворяясь, что мне это абсолютно безразлично. В конце концов, весь этот сайт – просто розыгрыш.

Прохожу мимо открытой двери класса, где идет урок по проблемам молодого поколения, и нервно заглядываю внутрь. Сидни Миллз еще не пришла.

Я направляюсь прямо к своему месту, сажусь и беспокойно барабаню пальцами по столу, разглядывая входящих. Каждый раз, как кто-то входит в комнату, мое сердце начинает биться быстрее.

В дверях появляется Ребекка Альварес, и я бросаю ей быструю улыбку. На первом курсе мы с ней полгода встречались. У меня пока не было более длительных отношений. Мы с ней по-прежнему болтаем иногда в школе, но больше не перезваниваемся.

Она садится на свое место в другой стороне комнаты и одними губами безмолвно спрашивает: «На что ты так уставился?».

Я поворачиваюсь к дверям, и тут в них появляется Сидни!

Я вцепляюсь в край стола, не в силах отвести от нее взгляд. Ее длинные каштановые волосы волной падают на плечи и спину. Зеленая трикотажная кофточка облегает грудь. Две верхних пуговички расстегнуты, и видно золотую цепочку, усаженную крохотными бриллиантами. Она идет по моему ряду, засовывая сотовый телефон в карман туго сидящих джинсов. Ладони у меня становятся влажными.

Сидни бросает на меня взгляд и, кажется, готова улыбнуться, но потом вопросительно приподнимает брови. Должно быть, вид у меня совершенно дурацкий.

Когда она проходит мимо, мой нос улавливает легкий запах кокосового масла – и сердце обрывается у меня в груди.

Мы с Тайсоном кладем скейтборды на нижний ряд скамей перед беговыми дорожками и усаживаемся рядом. Я потягиваю замороженный вишневый лимонад, а мой товарищ – такую же ледяную штуку под названием «голубая малина». Под ногами у нас лежит пустая коробка из-под пиццы. Поскольку заведение «Как в старину» принадлежит отцу Тайсона, мы можем есть пиццу в любых количествах совершенно бесплатно. В обмен я время от времени помогаю с проведением всяких праздников: иногда приходится приглядывать за малышней в бассейне с мячиками, а порой – надевать костюм улыбающегося куска пиццы и раздавать всякие подарки.

В прошлом году мы с Тайсоном приносили пиццу на все соревнования, где участвовала Эмма. Сами мероприятия нас не слишком интересовали, но для нее наше присутствие много значило. А в этом году во время первых соревнований я сказал другу, что у меня полно домашних заданий. В следующий раз отговорился тем, что надо помогать отцу чистить водостоки. Потом Тайсон просто перестал спрашивать. Но сегодня мне нужно, чтобы Эмма подвезла меня домой после соревнований и показала, что она видела на том сайте.

Команда выходит на поле. Мы с Тайсоном орем: «Эмма, вперед!». Она машет нам рукой, мы хватаем свои скейты и направляемся на парковку. Рядом с подставками для велосипедов есть два парковочных места, где часть цементного ограждения расшаталась. Тайсон берется за один конец блока, я – за другой.

– Поднимай! – командую я.

Мы перетаскиваем два блока, один за другим, в центр парковки. Потом Тайсон выуживает из рюкзака кусок «секс-воска» и кидает его мне. Серферы пользуются этим средством, чтобы ноги не соскальзывали с доски, но скейтерам он тоже очень нравится. Особенно Тайсону, которого каждый раз веселит это название. Я натираю липким воском поверхность обоих цементных блоков и отхожу в сторону. Тайсон боком впрыгивает на блок и скользит по всей длине, потом едет к следующему и прокатывается по нему тоже.

– Кстати, про «секс-воск», – ухмыляется Тайсон. – ты что, на самом деле решил пригласить на свидание Сидни Миллз?

Я отхожу на несколько шагов для разбега и ставлю скейт на землю:

– Не знаю, с чего Эмма вообще завела этот разговор.

Я разгоняюсь, подъезжаю к первому блоку и проезжаю по всей длине на задней подвеске. Второй блок я пытаюсь проехать на носу, но инерции до самого конца не хватает.

– Вы же с ней в одном классе по проблемам молодого поколения? – спрашивает Тайсон.

– С Сидни Миллз? Да, а что?

Тайсон толкает доску вперед и впрыгивает на нее на ходу.

– Стало быть, когда вы обсуждаете всякие сексуальные вопросы, ты, вероятно, слышал, как она произносит «вагина».

Я не могу удержаться от смеха.

– А это-то здесь при чем?

Он подъезжает к блокам и останавливается.

– Просто забавно, когда девушки говорят всякие правильные слова.

– Мне очень жаль тебя разочаровывать, – я пинком отправляю скейт в воздух и подхватываю его на лету, – но я никогда не слышал, чтобы она говорила «вагина».

Тайсон многозначительно шевелит бровями.

– Пригласи ее на свидание, может, и услышишь.

На беговой дорожке кто-то первый уже финишировал, потому что мы слышим аплодисменты на трибунах.

11://Эмма

Коди устанавливает новый школьный рекорд в забеге на сто ярдов, и «Гепарды Лейк-Фореста»[8] выигрывают. Я закончила четвертой в забеге на тысячу шестьсот ярдов и оказалась второй с конца в эстафете. Обычно я выступаю значительно лучше, но сказываются недосып и общая рассеянность. До вчерашнего вечера я даже не слышала ни о каком Джордане Джонсе Младшем, и вдруг выходит, что я замужем за ним и наш брак трещит по швам.

Мне приятно было видеть, как Джош и Тайсон машут и хлопают мне, пока мы шли на поле. Знаю, что они не смотрят соревнования, но само их присутствие меня порадовало. Сейчас они наверняка катаются на цементных блоках на парковке.

Соревнования закончились, и приезжая команда направляется к своим автобусам. Я сижу на траве, потягивая «гаторад»[9]и наблюдая за Коди, болтающим с высокой загорелой девочкой из другой команды. Они стоят очень близко, смеясь и то и дело касаясь руки друг друга. В команде ходят слухи, что Коди – настоящий жеребец.

Я никогда еще не занималась сексом. Дело не в том, что я жду какой-то любви, поскольку вообще неизвестно, случится она или нет. Просто мне всегда казалось, что это означает отдать слишком много себя какому-то парню. Кому-нибудь вроде Грэма. Мне точно не хотелось бы потерять невинность с Грэмом. Но Коди – совсем другое дело. Если бы мы стали встречаться, я смогла бы представить себе ситуацию, когда не захотела бы останавливать его. Он просто роскошный.

– Соревнования закончились? – Грэм плюхается на траву рядом со мной. На нем голубые шорты и белая майка, которую он всегда надевает, когда идет заниматься на тренажерах. Он вспотел, и его бритая голова влажно поблескивает.

– Только что, – отвечаю я, вытягивая ноги перед собой и наклоняясь, чтобы достать лбом колени. – Мы победили.

– Ты такая гибкая, – говорит он. – Всякие мысли в голову приходят.

Наверное, он просто подвернулся мне, когда у меня плохое настроение, но я резко выпрямляюсь:

– Вечно ты лезешь с этими своими мыслями.

– С какими мыслями?

– Сам знаешь, с какими.

Грэм пожимает плечами:

– Слушай, все мои друганы собрались на бейсбольной площадке. Хочешь с нами?

Я оглядываюсь в поисках Джоша и Тайсона, надеясь, что они вызволят меня из этой ситуации. В принципе, мы ни о чем не договаривались, но я думала, что мы встретимся, я подвезу Джоша домой и мы проверим мой компьютер.

Я снова бросаю взгляд на Коди. Он все еще стоит рядом с той девчонкой, только сейчас что-то быстро пишет в блокноте. Потом вырывает листок и протягивает ей. Она улыбается и обнимает его на прощание, дольше, чем нужно, задержав руку у него на спине. Они точно будут заниматься сексом.

– Идем, – говорю я Грэму, хватаю спортивную сумку и поднимаюсь на ноги. – Пошли.

Приятели Грэма уже разошлись, поэтому мы усаживаемся на деревянную скамейку рядом с площадкой. Я опускаю голову ему на колени, пальцы Грэма забираются под мою рубашку, пытаясь добраться до спортивного бюстгальтера, а я постоянно отпихиваю его руки.

– Я вся в поту после забега, – говорю.

– Не страшно. Мне нравится, когда ты такая разгоряченная после соревнований.

Я снова отталкиваю его руку. На мне оранжевый сетчатый топ с гепардом на груди и черные шорты, потертые и потрепанные за годы носки.

В данный момент я совершенно не чувствую себя привлекательной. Может быть, я все еще сильно уставшая после вчерашнего вечера. А может, это потому, что никак не могу избавиться от мыслей об Эмме Нельсон Джонс: неужели я на самом деле превращусь в эту недовольную жизнью женщину, муж которой предпочитает не возвращаться домой?

Грэм снова засовывает руку мне под рубашку:

– У тебя потрясающий живот и очень сексуальный пупок.

Может, меня не ждет в жизни ничего лучше этого?

На этот раз, когда пальцы Грэма касаются лифчика, я не отталкиваю его. Я сажусь, прижимаюсь к нему, и мы начинаем целоваться. Его пальцы забираются под бюстгальтер, и я оглядываюсь, чтобы убедиться, что вокруг никого нет.

И вижу Джоша. Он стоит замерев, как вкопанный, посреди площадки. Я отстраняюсь от Грэма и поправляю рубашку, но слишком поздно: Джош уже бежит прочь.

12://Джош

Это все Тайсон виноват! Он никак не мог заткнуться насчет Сидни Миллз, и в результате я решил, что лучше поскорее найти Эмму и вернуться к ее компьютеру. Я оставил скейт Тайсону и пошел на поиски Эммы. На беговой дорожке ее уже не было, но Руби Дженкинс сказала, что видела, как Эмма шла в сторону бейсбольных площадок.

Вот только Руби не сказала, что с Эммой был Грэм. Иначе я никогда не пошел бы туда.

А так я преспокойно вышел на площадку, оглядываясь кругом, и тут же увидел Эмму. Ее голова лежала на коленях у Грэма, он низко наклонился, было похоже, что они о чем-то говорят. Я уж было подумал, что она наконец-то решила объясниться и расстаться с ним.

Как вдруг она села и начала целовать его, а он засунул руку ей под рубашку.

Какого черта? Что она делала? Это она так, что ли, отказывает парню? Мне она отказала совсем по-другому.

Эмма заметила меня раньше, чем я успел отвернуться, и какое-то мгновение мы смотрели друг другу в глаза. Не знаю, что чувствовала она, но меня переполняло отвращение.

Я помчался прочь через стадион, чувствуя, что мне хочется завопить, или что-то пнуть, или вышибить из Грэма дух.

– Ну что, ты нашел ее? – спросила Руби, когда я пробегал мимо бегового стадиона.

– Ее там нет! – крикнул я на ходу.

До парковки я добрался, совсем запыхавшись. Тайсон сидел на бордюре, с восхищением разглядывая мой последний рисунок на скейте: Марвина Марсианина.

– Так Эмма нас подвезет? – спросил он.

– Нет. Пошли отсюда.

Он протянул руку, и я помог ему встать.

– А можешь и мне что-нибудь такое нарисовать? – спросил он. – Например, Йосемита Сэма?

Я берусь за один из цементных блоков и волоку его на место:

– Поможешь мне с этим?

Тайсон поднимает другой конец блока, и вдвоем мы устанавливаем его на прежнее место.

– Слушай, у меня есть к тебе вопрос, – говорит Тайсон. – Может, в один прекрасный день ты сможешь на него ответить.

– Ты мне пока помоги второй блок дотащить.

Мы беремся за концы блока и перетаскиваем его на положенное место рядом с первым.

– А вопрос у меня такой, – Тайсон отряхивает пыль с рук, – и я очень хочу, чтобы ты нашел на него ответ: сиськи у Сидни настоящие или за них заплатили ее родители? Не то чтобы меня это волновало, они мне в любом случае нравятся. Просто интересно.

Если бы цементный блок уже не стоял на своем месте, я уронил бы его Тайсону на ногу.

13://Эмма

По дороге домой я на полную мощность врубаю последний диск Дэйва Мэттьюса. В моей машине нет CD-плеера, так что в прошлом месяце я купила кассету с записью. Я слушаю, как Дэйв поет «Crash into Me», но песня неспособна заглушить мои мысли. Я думаю о том, что произошло на бейсбольном поле. Джош увидел, как Грэм лапает меня. А Грэм вообще не понял, в чем дело, только провел рукой по своему обритому черепу и заявил:

– Можно подумать, он никогда не видел, как люди целуются.

Я отпихнула его и побежала к раздевалке за рюкзаком и одеждой, а потом на парковку, надеясь найти там Тайсона и Джоша.

Но их уже не было.

Подъезжая к дому, я бросаю взгляд на дом Джоша. Но даже если он дома, я никогда не смогу пойти и постучать в его дверь. Да, мы хотели вместе посмотреть сайт после соревнований, но теперь все планы полетели к черту.

Я оставляю футляр с саксофоном у лестницы и направляюсь на кухню, чтобы наскоро умыть лицо. Мама оставила возле раковины записку, чтобы я нагрела духовку и поставила туда запеканку из макарон с сыром. Когда я включаю печь, замечаю на столе еще один листок бумаги, на котором написано MrsMartinNichols@aol.com. Похоже, она наконец-то придумала себе электронный адрес. Там же указан пароль: ЭммаМэри.

Я ставлю противень с макаронами в духовку и поднимаюсь в свою комнату. Вхожу в систему и добавляю почту матери в список. Потом на всякий случай проверяю, не может ли она зайти на «Фейсбук» под своим паролем, но в ее «избранном» сайт отсутствует.

Я выхожу из системы и с облегчением плюхаюсь в кресло. Наш секрет в безопасности. Но я по-прежнему не имею ни малейшего понятия, что это за сайт, и у меня мало шансов разобраться в этом, пока не придет Джош.

А он теперь вообще никогда не придет.

Я поудобнее устраиваюсь в круглом кресле-папасан и принимаюсь за домашние задания. Из кухни тянет вкусным запахом еды. Через какое-то время возвращаются мама с Мартином и зовут меня вниз обедать.

Я всегда считала, что макароны с сыром – это самая приятная домашняя еда. Похоже, я и через пятнадцать лет буду думать так же, но сегодня макароны застревают у меня в горле. Может, это оттого, что они из цельнозерновой муки, как мама гордо объясняет Мартину, а может, даже самая любимая еда неспособна меня сейчас утешить.

Поев, мы моем посуду, а потом мама с Мартином отправляются дальше громить ванную на первом этаже. Они врубают Led Zeppelin на полную громкость и сбивают старую плитку при помощи молотка и долота. Я наливаю стакан воды и поднимаюсь к себе в комнату.

Мне жаль, что Джош видел, как Грэм залез мне под лифчик, но, вообще-то, я имею право целовать кого хочу. Тем более что мы с Грэмом уже какое-то время встречаемся, так что повода считать меня шлюшкой у Джоша нет. Но я все равно чувствую себя ужасно. Особенно из-за того, что произошло в прошлом ноябре.

Мы большой компанией пошли смотреть «Историю игрушек», она как раз тогда только вышла. Заняли целый ряд. Я сидела рядом с Джошем и, когда там появились эти жутковатые игрушки Сида, уткнулась лицом ему в плечо. Мне всегда нравился запах Джоша: он напоминает мне о деревьях и об озере. Большая часть приятелей отправилась после фильма по домам, но Келлан, Тайсон, Джош и я пошли на кладбище, навестить могилу матери Тайсона. Она умерла, когда он был совсем маленький, и, сколько я себя помню, он постоянно заходит на кладбище: положить цветы на ее могилу или просто побыть с ней. Келлан и Тайсон пошли прогуляться, а мы с Джошем отправились искать Кларенса и Миллисент. Это была супружеская пара, их имена мы однажды обнаружили на двух соседних надгробиях. Супруги умерли в один день, когда им было уже далеко за девяносто. Нам страшно понравилась мысль, что им ни одного дня не пришлось прожить друг без друга. Мы воспользовались их именами, чтобы подшутить над Келлан и Тайсоном, и потом имя Миллисент стало моим паролем.

Мы стояли перед их надгробиями, когда Джош вдруг сказал:

– Эмма, ты мне очень нравишься.

– Ты мне тоже очень нравишься, – улыбнулась я.

– Это хорошо, – сказал он и вдруг шагнул ближе, словно намереваясь поцеловать меня.

Но я отшатнулась:

– Нет, – сказала я, качая головой. – Нет, для меня ты… Джош.

И в ту секунду, когда слова вылетели у меня изо рта, я поняла, какую боль причинила ему.

На самом деле я хотела сказать, что всю мою жизнь Джош был тем единственным человеком, на которого я всегда могла положиться. Если бы что-то не заладилось между нами, я знала, что могла бы потерять его. Но, стараясь сберечь нашу дружбу, я все равно его потеряла.

Я лежу на кровати, закрыв глаза, и в первый раз за весь день позволяю усталости овладеть мной.

Через какое-то время внезапно просыпаюсь, потому что меня зовет мама.

– Эмма! – кричит она снизу. – Ты меня слышишь?

– Да. – Я сажусь на постели, протирая глаза.

– Пришел Джош. Я сказала ему, что он может подняться к тебе.

14://Джош

Перед дверью в комнату Эммы я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, но разжать стиснутые кулаки мне все же не удается. В последний раз, когда я видел Эмму, руки Грэма шарили у нее под рубашкой. Я не хотел идти сюда сегодня, но мне нужно узнать, что она прочитала про мое будущее. Я хочу доказать, что все это – розыгрыш, посоветовать Эмме больше не обращать внимания на эту чепуху и снова вести себя так, словно я не живу в соседнем доме.

Эмма сидит на краю кровати, на ней все еще ее черно-оранжевая форма для бега. Волосы растрепаны, а одна щека помята: похоже, она только что проснулась. Она слабо улыбается, но старается избегать моего взгляда.

Наконец она качает головой:

– Мне очень жаль, если…

– Мне без разницы, – говорю я, глядя на ее компьютер. – Просто забудем про все это.

– Я уверена, что сделала тебе больно, но я просто хотела, чтобы ты знал…

– Мне не было больно, – говорю. – Я просто удивился, поскольку ты вроде бы собиралась порвать с ним.

– Вообще-то это не твое дело, – отвечает Эмма, – но я на самом деле собираюсь вскоре бросить его.

– Ага, понятно, тебе просто хотелось, чтобы кто-то еще разок подержался за титьки?

В ее глазах вспыхивает гнев, и я понимаю, что зашел слишком далеко.

– Скажи спасибо, что я добрый человек, – говорит Эмма. – Я притворюсь, что не слышала этого. Знаю, почему ты так сказал, но…

– И почему же я это сказал? – спрашиваю. Мне хочется, чтобы она заявила, что я ревную к Грэму, чтобы иметь возможность рассмеяться ей в лицо.

– Джош, лучше бы тебе заткнуться, если хочешь, чтобы я показала тебе, что нашла на этом сайте.

Эмма сердито присаживается к компьютеру. Приятно знать, что не у одного меня сегодня будет плохое настроение.

На экране мельтешат кирпичные стены заставки. Эмма трогает мышку. Я вижу, как она вводит свой электронный адрес и начинает печатать пароль: М-и-л-л-и-с…

– Неужели у тебя пароль «Миллисент»? – спрашиваю.

Эмма поднимает на меня глаза:

– Как ты догадался?

– Просто увидел первые буквы и… Знаешь, я сейчас тебе скажу кое-что странное.

Эмма молча пожимает плечами.

– Нам же в школе всем присвоили электронные адреса, так вот, я себе поставил пароль «Кларенс».

– Ничего себе! – удивляется Эмма. – Наши старички, поглощавшие готовые обеды…

– И ездившие в фургончике мороженщика.

– И прожившие всю жизнь вместе.

– Они самые, – говорю я, и какой-то краткий миг мы обмениваемся понимающими взглядами, словно вспомнив, что значит быть лучшими друзьями.

Эмма ударяет по клавише, и компьютер пищит и потрескивает, пока дозванивается до AOL.

– Ты сегодня видел Сидни? – спрашивает Эмма, поворачиваясь ко мне на своем вертящемся кресле.

– У нас занятия в общей группе.

Эмма улыбается.

– Ты поговорил с ней?

– На моей идиотской физиономии и так все было написано.

Эмма указывает на меня пальцем, словно пистолетом:

– Но ты же не верил, что все это на самом деле?

– Я и сейчас не верю, – отвечаю. – Узнать свое будущее – особенно такое будущее – это было бы просто потрясно. Но я не могу в это поверить.

– Добро пожаловать! – приветствует нас электронный голос.

Эмма поворачивается к компьютеру и продолжает печатать.

– Когда ты стал таким скептиком? Это ведь ты раньше верил и в НЛО, и в йети, и даже в Человека-козла[10].

– Я никогда не верил в Человека-козла. Просто мне казалось, что он – интересная фигура.

Эмма дважды кликает по названию сайта, и посередине экрана открывается белый прямоугольник. Она заново вводит свои адрес и пароль, но, вместо того чтобы нажать «ввод», поворачивается и смотрит на меня.

– Мне всегда казалось, что путешествие во времени будет чем-то невероятным и меняющим всю жизнь, – говорит она. – Как в «Назад в будущее» или в «Изломе времени». Но в этом будущем большинство людей озабочено неудачными отпускными фотографиями и вообще самыми банальными вещами.

Я едва удерживаюсь от того, чтобы добавить «и еще женитьбой на самой крутой девчонке в школе».

– Ну и почему, как ты думаешь, все они пишут там о всяких капкейках и вообще разную чепуху? – спрашиваю.

– Не все, – отвечает Эмма с горьким смехом. – Я пишу о реальных вещах, но это только потому, что не боюсь признать, что жизнь – дерьмо. Что моя жизнь – дерьмо.

В верхней части экрана появляется надпись «Эмма Нельсон Джонс». Фотография по-прежнему маленькая, но я все равно вижу, что это другое фото, не то, что было вчера. Эмма кликает на фотографию, и та увеличивается: миссис Джонс, сжав руки, стоит на фоне белой оштукатуренной стены. На ней желтый свитер, на шее золотая цепочка с буквой «Э».

– Странно, – говорит Эмма, – вчера там было написано, что я приготовила макароны с сыром. С чего это вдруг… – Она вдруг поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами. – У нас сегодня на ужин были макароны с сыром, и мне не понравилось. Наверняка это заставило меня передумать в будущем и приготовить лазанью.

Я стараюсь подавить ехидную ухмылку. Что-то ее слишком заносит.

Я смотрю на экран:

– Если у тебя стресс от работы, это означает, что у тебя есть работа. А вчера ты вроде была безработная? Так это повод для радости!

– Ты прав. – Эмма прикасается пальцем к экрану и ведет им по строчкам. – Сегодня здесь все по-другому. Вчера всего этого не было.

– Слушай, я просто пошутил. Эмма, это же розыгрыш.

– Ты неправ, – говорит она. – Если бы это был розыгрыш, то со вчерашнего дня текст не поменялся бы. Но все, что я сегодня сделала не так, каким-то образом повлияло на будущее, словно расходящиеся волны перемен. С утра я была в плохом настроении, и это изменило то, как я общалась с людьми в шоле. А это, в свою очередь, через пятнадцать лет…

Я смеюсь:

– Волны перемен?

– Это сказала мне Келлан.

– Ты что, рассказала обо всем этом Келлан?

– Конечно, нет, – говорит Эмма. – Я просто спросила ее о путешествии во времени с точки зрения физики.

– Значит, что-то, что ты сделала сегодня, в будущем сохранило тебе работу, а также заставило тебя приготовить лазанью, а не макароны с сыром. Понятно. – Я указываю на экран. – Тогда, может быть, ты больше не замужем за тем типом?

Эмма поворачивается к экрану и читает:

– Увы, – говорит она, – волны перемен не достигли уровня тайфуна.

– А что, был бы ураган Эмма. Представляю, сколько было бы разрушений.

– Я понимаю, ты пытаешься сделать вид, что между этим сайтом и Человеком-козлом нет никакой разницы, – говорит Эмма. – Но ты же сам сказал, что сегодня глазел на Сидни Миллз как последний идиот?

– Ну и что? – отвечаю я.

Эмма насмешливо приподнимает одну бровь:

– Не скажи я тебе про твое будущее, ты не стал бы строить ей глазки. Вот интересно, какой ущерб нанес ураган Джошуа.

Эмма подводит курсор к фотографиям, объединенным названием «друзья».

– Круто, у меня уже четыреста шесть друзей! Наверное, познакомилась с кучей людей на работе.

Я присаживаюсь рядом на корточки.

– А я там есть?

Эмма самодовольно усмехается:

– А я-то думала, ты в это не веришь.

– Почему бы просто не развлечься?

Эмма кликает по группе «друзья», открывается новая страница с кучей имен и крохотных фотографий. Я сдерживаю желание поторопить ее и поскорее найти меня. Мне не хочется, чтобы она подумала, что я допускаю хоть какую-то мысль, что в будущем женюсь на Сидни Миллз. Потому что это не так.

Список друзей организован по алфавитному принципу, и когда Эмма доходит до «Д», она замедляет курсор. И вот наконец я вижу свое имя.

Джош Темплтон

Мое сердце начинает биться быстрее. Я не знаю, что сказать. Даже не знаю, что я должен чувствовать от того, что сейчас увижу – в том почти невозможном случае, если все это происходит на самом деле.

Эмма подводит курсор к моему имени.

– Джош, вот твое будущее, – театрально заявляет она. – Это ты через пятнадцать лет.

Медленно открывается новая страница. Маленькое фото почти полностью заполнено цветными воздушными шариками, и только в самом низу видно лицо мужчины в очках, с рыжеватыми волосами. Понятно, что это, видимо, я. Рядом с фото указан день рождения – 5 апреля. Он учился в университете штата Вашингтон, а сейчас работает в какой-то компании «Электра дизайн».

– А что такое блог? – спрашиваю я.

– Понятия не имею, – отвечает Эмма. – Интересно, почему вы поехали в отпуск в другое место? Здесь явно что-то более серьезное, чем дурацкие рожи, которые ты корчил перед Сидни. Может, именно потому, что ты знал, что вы собирались в Вайкики, но на самом деле ты больше хотел съездить в Акапулько, и поэтому, когда вы с Сидни стали планировать отпуск, ты решил поехать не туда.

Я невольно моргаю.

– А что, черт побери, случилось с Плутоном?

Эмма пожимает плечами.

– Что бы с ним ни случилось, думаю, уж в этом мы точно не виноваты.

Я сажусь на пятки.

– А откуда ты знаешь, кто… ну, ты понимаешь, кто моя жена?

Эмма показывает на верхнюю часть экрана:

– Но почему ты предполагаешь, что это непременно Сидни Миллз?

Эмма смотрит на меня в упор.

– Твои бесконечные «предполагаешь» уже раздражают.

– Ладно, понял. Но откуда ты знаешь, что это именно Сидни Миллз?

Эмма кликает по имени «Сидни Темплтон».

Страница медленно сменяется другой. Теперь на фотографии сидящая на газоне семья с тремя детишками. У старшего мальчика рыжие волосы. Девочки – явно близнецы, и у них такие же каштановые волосы, как и у их потрясающе красивой матери.

Я пячусь от стола и падаю в круглое ротанговое кресло-папасан.

– Все еще не веришь? – спрашивает Эмма.

– Просто я… мне нужно… мне хочется не верить. Мне нужно не верить. Но этот поток невероятной информации захлестывает меня.

– Джордан Джонс Младший, – говорит Эмма. – Из-за этого дурацкого имени я его еще больше ненавижу. Теперь у меня есть работа, но, похоже, Джордан транжирит все, что я зарабатываю. Вот послушай, что я написала в четверг: «Получила зарплату, но ДДМ «занял» все, до последнего доллара, чтобы купить себе iPad. Ох уж эти игрушки взрослых мальчиков!». Судя по тому, что я поставила в кавычки слово «занял», полагаю, деньги он не вернет.

– А что такое iPad?

– Какая разница? Не в этом дело. Кем бы я ни работала, я зарабатываю достаточно, чтобы дать мужу деньги на покупку этой штуки. – Эмма продолжает кликать по странице. – Мы живем во Флориде, но он сам из Чико, это какое-то местечко в Калифорнии. Ты знаешь, где это?

– Понятия не имею, – отвечаю я. – А откуда ты знаешь, где он родился?

– Кликнула по его имени. Информации не очень много, но вполне достаточно, чтобы понять, что он полный говнюк.

– Ты называешь совершенно незнакомого человека говнюком?

– Иногда это видно с первого взгляда.

Сама идея, что во все это можно поверить, кажется мне глупой, но на фото на самом деле я и Сидни Миллз. На нем мы старше, но все равно сходство невероятное.

– Ну-ка глянь сюда! – говорит Эмма.

Я встаю с кресла и подхожу к столу.

– Эти картинки с моей страницы. – Эмма указывает на экран. – Похоже, что каждая из них ведет на страницы с другими фотографиями, вроде альбомов.

– Проверь школьные годы. – Я показываю на эту строчку. – Посмотрим, что было важно для тебя пятнадцать лет назад. Готов поспорить, там будут сплошь мои фотки.

Эмма смеется.

– Просто у меня пока нет снимков Коди.

Она кликает по альбому, и мы наблюдаем, как на экране открываются все новые фотографии.

На первой Эмма держит свои первые права. Сейчас они приколоты у нее в комнате к «памятной доске». Так что кто-нибудь легко мог бы позаимствовать их на день и сосканировать в школьной лаборатории. На следующей Тайсон и я скрестили скейтборды словно мечи. Этот снимок висит у нее с внутренней стороны шкафчика. На другом Тайсон, Келлан, Эмма и я, зарывшиеся по горло в детском бассейне с разноцветными мячиками в пиццерии «Как в старину». Эта фотография тоже висит у нее на доске, так что тот, кто затеял розыгрыш, вполне мог стащить у Эммы снимки, а потом вернуть их обратно.

Эмма тычет пальцем в последнее фото, где крупным планом ее задница в светло-бежевом бикини.

– А это еще что такое?

– Кажется, это ты на фоне озера Краун? – Мой голос звучит вполне невинно, но я-то знаю, откуда взялась эта фотография. Я сам ее сделал пару недель назад, когда мы всей компанией ездили на озеро по случаю официального открытия сезона. Я еще тогда подумал, как будет смешно, когда она проявит пленку и будет удивляться и гадать, кто это снял.

Подпись под фотографией гласит: «Старые добрые времена».

– Но я только месяц как купила это бикини, – говорит Эмма.

– Понимаешь, – начинаю мямлить я, – я случайно тебя сфоткал. Решил убрать камеру с песка и, видимо, случайно нажал на кнопку.

– Джош, – Эмма смотрит мне прямо в глаза, – эта штука, этот «Фейсбук» – не розыгрыш. Никто не способен проделать такое.

– Кто-то мог утащить у тебя фотографии. Я бы не стал говорить, что это абсолютно невозможно.

Эмма лезет в ящик стола и достает желтую одноразовую камеру.

– Я еще не проявила снимки с озера.

15://Эмма

Все упирается в желтую одноразовую камеру, которую мы купили, чтобы снять свадьбу мамы. Если непроявленные фотографии еще там, Джошу придется признать, что «Фейсбук» – это не розыгрыш.

Мы молча смотрим на снимок озера, на бежевые трусики купальника, который я совсем недавно купила в торговом центре Лейк-Фореста. Потом одновременно переводим взгляд на лежащую на столе камеру.

– Как думаешь, может, нам стоит… – начинает Джош.

– Во сколько закрывается фотомат?

– В десять, – отвечает Джош. – В «Скейт Рэтс» он как раз есть.

Сейчас 20.35. Фотомат гарантирует проявку за час.

– Поедем на твоей машине? – спрашивает Джош.

– Нет, это достаточно рискованно. – Я знаком показываю вниз. Если мама услышит, что мы уезжаем, она точно скажет, что уже очень поздно, а завтра в школу.

– Ну что, тогда по колесам?

Я киваю и снимаю со спинки кресла свою оранжевую флиску с эмблемой гепарда. У меня не было сил переодеться, когда пришла домой, так что на мне по-прежнему беговая экипировка.

– Мне надо забрать скейт из гаража, – говорит Джош.

На экране все еще фотографии из альбома «школьные годы».

– Может, лучше это закрыть?

– Абсолютно, – отвечает Джош. И от его тона у меня по коже бегут мурашки. В его голосе столько спокойной уверенности: Джош явно начинает верить, что все это происходит на самом деле.

До фотомата мы добираемся в десять минут десятого. За прилавком стоит худой парень с жидкими волосами и усталыми глазами. Я заполняю форму, указывая свое имя и фальшивый номер телефона, и кладу пленку в конверт.

– А вы можете проявить это сегодня? – Я ерзаю возле прилавка на своих роликах.

Парень бросает на меня усталый взгляд.

– Может быть.

Я осторожно выезжаю из магазина.

– Мне кажется, он не понял, что это срочно.

– Он же сказал, что попытается, – отвечает Джош.

– Нет, он сказал «может быть», а это не одно и то же, – заявляю я. – «Может быть» означает, что на все воля судьбы. А на самом деле здесь все зависит от него.

Джош отталкивается и едет к парковке, я – за ним. Мы устраиваемся ждать на небольшом травянистом пригорке за парковкой, под часами, которые показывают поочередно время и температуру. Здесь темно, над газоном вспыхивают огоньки светлячков. Я ослабляю шнурки на роликах и ложусь на спину в траву, глядя на вечернее небо.

– Помнишь, мы раньше здесь играли в тибол?[11] – спрашивает Джош.

Я приподнимаюсь на локтях и смотрю в сторону парка через улицу от нас. Здесь отец даже как-то тренировал команду малышей. Моей сводной сестре Рэйчел всего пять недель от роду, но я задумываюсь, станет ли он тренировать ее, когда она чуть подрастет.

Я указываю на аккуратный белый дом в середине ряда одноэтажных построек:

– Это дом Коди.

– Я знаю, – говорит Джош.

– Откуда?

– Дэвид одно время дружил со старшим братом Коди, и мы частенько собирались поплавать у них в бассейне. Как ни странно, его старший брат совсем не такой козел.

– Коди вовсе не козел! – говорю я. – Ты просто его не знаешь.

– А ты что, знаешь?

Лучше не рассказывать Джошу, что за несколько месяцев до выпускной вечеринки я постоянно мечтала, что Коди подойдет ко мне на глазах у всех и пригласит пойти на нее вместе с ним. Но он пригласил Мередит Адамс, которая явилась в микроскопическом серебристом платье. На вечеринку они пришли поздно и ушли рано. Я была там с Грэмом, хотя к тому времени он меня уже почти не интересовал. Мы сидели вместе с его друзьями, большинство из которых я не знала. Келлан, Тамика, Руби и еще несколько девчонок сообща заказали лимузин и весь вечер танцевали босиком посреди зала. Пару раз я к ним присоединилась, пока Грэм не утащил меня на медленный танец. Джош с Тайсоном вообще на вечеринку не пошли, завалились к Тайсону и всю ночь пялились на трюки Тони Хоука[12]