Наблюдатели

7

В течении трех дней Глэйр была на грани забытья. Все ее тело ломило от свирепой боли, оно опухло и посинело. Она знала, насколько плохо сейчас выглядит, и страдала от этого едва ли не больше, чем от боли.

Каким-то образом ей удавалось не потерять сознание окончательно и надолго. Когда она бодрствовала, боль была невыносимой, поэтому ей пришлось отключить все нервные окончания, без которых она могла обходиться. Тело расслабилось, и Глэйр начала погружаться в сладкое полузабытье. Но она не слишком доверяла себе, и поэтому, опасаясь, что погружение в забытье может зайти слишком далеко, время от времени активировала нервные окончания. И боль возвращалась, лишая ее рассудка, терзая не только земную оболочку, но и естественное тело. Иногда атаки боли оказывались настолько яростны, что вызывали перегрузку нервных цепей.

Глэйр смутно припоминала, что ее нашли в пустыне и принесли в жилище какого-то землянина. Она ощущала, что с нее сняли костюм и даже пояс. Ей давали какие-то лекарства, наверное болеутоляющие, – напрасный труд, ибо она не реагировала на них. Что-то делали с ее поврежденными ногами, но что – она не понимала, потому что все ее силы поглощала борьба с болью, захлестывавшей сознание.

Удалось ли спастись Ворнину? Жив ли Миртин?

В те ужасные минуты она настолько была поглощена своими переживаниями, что не видела, как они прыгнули. Снова и снова она оживляла в памяти свой прыжок. Как она была неуклюжа! Сначала споткнулась, потом, позволив ужасу парализовать все естество, камнем неслась к Земле. И только пролетев триста метров, она пришла в себя и раскрыла экран. Какое это было облегчение ощутить рывок и понять, что экран стал тормозить спуск!

Разумеется, уже не оставалось надежды на удачное приземление – слишком большую скорость она развила и слишком малое расстояние оставалось до поверхности. Лучшее, на что она могла рассчитывать, это то, что упав, не превратится в бесформенный студень.

Ей удалось приземлиться, хотя она и потеряла сознание от страха за мгновение до того, как коснулась Земли. И ее нашли.

Глэйр пришла в себя на четвертый день.

Она почувствовала прикосновение к руке, словно кто-то щекотал ее, это ощущение и раздосадовало, и заинтересовало. Глэйр открыла глаза. Над ней склонился крепкий землянин, прижимая гладкую коричневую керамическую трубочку к ее предплечью. Он выпрямился, как только их взгляды встретились.

– Наконец-то вы проснулись, – произнес он. – Как вы себя чувствуете?

– Ужасно. Что это вы пытаетесь сделать с моей рукой?

– Хотел сделать внутривенную инъекцию, чтобы покормить вас. Но оказалось чертовски трудно найти вены.

Глэйр попыталась рассмеяться. Она знала, что земляне привыкли таким образом снимать напряженность в отношениях друг с другом. Но она давно не практиковалась, и поэтому мышцы плохо подчинялись. Вместо улыбки получилась страдальческая гримаса, судя по сочувственному вздоху землянина.

– Вам очень больно? – спросил он. – Дать болеутоляющее?

– Нет, нет, – покачала головой Глэйр. – Это пройдет. Я в больнице? Вы – врач?

– Два раза нет.

Она испытала облегчение, но затем удивилась.

– Тогда где же я?

– У меня дома. В Альбукерке. Я ухаживаю за вами с того вечера, когда нашел вас.

Глэйр изучающе посмотрела на него. Это был первый землянин, которого ей довелось увидеть во плоти – совсем не то, что им показывали во время подготовки, – и вид его просто заворожил ее. Какое толстое у него тело!

Какие широкие плечи! Ее чувствительные ноздри уловили запах его тела, приятный и возбуждающий, совсем непохожий на резкий запах воздуха Земли.

Он столь же напоминал дикого зверя, сколь и разумное существо – настолько первобытно могучим было его телосложение.

И еще Глэйр показалось, что этот человек, ее спаситель, сам испытывал смертные муки. Ее неопытность во всем, что касалось землян, все же не помешала распознать признаки горя: челюсти были сжаты настолько сильно, что на скулах ходили желваки, язык то и дело облизывал губы, ноздри раздувались. Под глазами залегли темные круги, белки покраснели от бессонницы. В этом напряжении было нечто устрашающее. Забыв в это мгновение о собственных горестях, о ранах, о чувстве одиночества, о страхе разоблачения, Глэйр захотела согреть этого человека теплом участия.

Она огляделась вокруг. Небольшую комнату с низким потолком заливал солнечный свет. Скудность обстановки искупалась чистотой. Глэйр лежала на узкой кровати. Легкое одеяло прикрывало ее обнаженное тело до пояса.

Твердые полушария грудей были открыты, что ничуть не волновало ее, но, казалось, беспокоило хозяина, который смущенно отводил глаза в сторону.

Землянина, похоже, терзали не меньше дюжины разных комплексов.

Она неподвижно лежала, устав сопоставлять то, чему ее давным-давно учили, с действительностью. А ведь считалось, что она хорошо подготовлена.

Ее мозг лихорадочно работал, опознавая предметы, выискивая их названия: кровать, одеяло, стена… Трудность заключалась не только в подборе земных эквивалентов для дирнанских слов, но и в том, что дирнане не пользовались кроватями, одеялами и многими другими вещами, которые вдруг приобрели жизненную важность для нее.

– У вас сломаны обе ноги, – сказал землянин. – Я вправил кости. Мне удалось немного подкормить вас. Я ухаживал за вами три дня и три ночи. В первые сутки мне казалось, что вы вот-вот умрете. Но вы сказали: «Помогите мне», – помните? Вы были в сознании, когда я вас нашел. Это единственное, что вы произнесли за все время. Надеюсь, что помог вам.

– Вы были очень добры. Без вашей помощи я бы, скорее всего, умерла.

– Да, но было безумием привезти вас сюда. Мне следовало отправить вас в военный госпиталь. В строжайшей тайне. – Он задрожал, как будто мускулы его огромного тела вступили в борьбу друг с другом. – Я могу навлечь на себя гнев правительства. Чистое безумие! Военно-полевой суд и все такое!

Она не знала, что такое военно-полевой суд, но землянин, казалось, был на грани душевного срыва. Чтобы утешить его, она сказала:

– Вам нужен отдых. Ухаживая за мной, вы наверняка совершенно не спали. У вас такой измученный вид.

Он стал на колени рядом с кроватью. Быстрым движением подтянул одеяло до подбородка, будто вид ее грудей смущал его, а может быть, даже коробил.

Лицо его оказалось совсем рядом, и Глэйр разглядела страдание в его глазах.

Тихим срывающимся голосом он произнес:

– Кто вы?

Тотчас же с ее уст слетела давно приготовленная легенда:

– Я совершала учебный полет. Взлетела вместе с инструктором из аэропорта Таос сразу же после обеда, а над Санта-Фе в работе двигателя начались перебои…

Кисти его сжались в огромные кулаки.

– Послушайте! Да, это звучит вполне правдоподобно. Но меня не проведешь! Вы лежите голая в моем доме вот уже трое суток. Я оказывал вам медицинскую помощь. У меня была прекрасная возможность внимательно осмотреть вас. Я не знаю, кто вы, но знаю, кем вы не являетесь. Вы отнюдь не смазливая девчонка из Таоса, которой пришлось выбрасываться из самолета с парашютом, когда забарахлил двигатель. Вы вовсе не человек. Не притворяйтесь! Ради бога, скажите мне, кто вы, откуда вы? Я живу, как в аду, все это время, что вы здесь.

Глэйр задумалась. Она наизусть знала инструкции, касавшиеся случайных контактов с землянами. Полагалось любой ценой утаить свое происхождение, особенно от представителей властей. Но инструкции не возбраняли попытки сохранить жизнь и в определенных случаях допускали разглашение истинной своей природы. Главным было спастись и как можно быстрее покинуть Землю. А она не могла спастись без помощи этого человека, значит придется открыться ему. К тому же, если ей удастся убраться с Земли подобру-поздорову, никто не поверит его рассказам.

– Как вы думаете, кто я? – спросила она.

– Вы оказались в пустыне сразу же после появления в небе этого чертова огненного шара. У вас не было парашюта, а только что-то вроде резинового скафандра, начиненного таинственными инструментами и приспособлениями. В бреду вы разговаривали на языке, который я никогда раньше не слышал. Тогда я еще успокаивал себя мыслью, что вы шпионка какого-то иностранного государства. Сам не знаю, почему я привез вас сюда, а водителя своего вездехода отослал в Вайоминг, чтобы он не проболтался.

Снимая с вас этот скафандр и странную резиновую повязку, я не мог отделаться от мысли, что вы не человеческое существо.

Он поднялся, подошел к окну и сложил руки на груди.

– Я осмотрел вас, – продолжал он. – Обе ноги были сломаны. Но стоило мне слегка прикоснуться, как кость скользнула назад, на прежнее место. Так что это за кости у вас, а? Они должны быть переломаны вдоль и поперек, а вправляются запросто. И вы не потеете. И нет никаких выделений. Органы выделения есть, но вы ими не пользуетесь. Температура вашего тела тридцать градусов, а пульс мне вообще не удалось отыскать. Когда я пытался ввести вам внутривенное питание, я не смог отыскать вен, поэтому вынужден был запихивать пищу прямо вам в рот. Но я даже не знаю, нужна ли вам пища. – Он снова подошел к ней, наклонился и поглядел прямо в глаза. – Вы не человеческое существо, в этом я уверен! Вы только носите оболочку красивой девушки, а под ней один бог знает что. Вы только внешне человек. Так кто же вы?

– Я наблюдатель, – тихо вымолвила Глэйр. – Я родом с Дирны. Это далекая планета из другой звездной системы. Вы удовлетворены?

Землянин отреагировал так, будто в его тело воткнули кинжал. Он отступил назад, тяжело сопя, лицо побагровело, голос сел.

– Вы с летающей тарелки, да?

– Да, если вы так называете наши корабли.

– Повторите еще раз! Что вы с летающей тарелки! Произнесите целиком эту гнусную фразу!

– Я с летающей тарелки, – покорно пробормотала Глэйр, тяготясь нелепостью ситуации.

Землянин вновь отвернулся от нее.

– Я мог бы теперь отправиться на центральную площадь и начать проповедывать во славу Контакта, – как-то глухо произнес он. – Я бы рассказывал всем о красавице с летающей тарелки, которую я нашел в пустыне, привез к себе домой и выхаживал. Все это бред, за исключением того, что вы реальны. От этого никуда не денешься. Вы никакая не галлюцинация! Вы понимаете, что я говорю?

– Почти все.

– Значит, это все происходит на самом деле?

– Да, – прошептала Глэйр, – подойдите ко мне.

Она положила свою ладонь на его твердую сильную руку. Никогда прежде она не прикасалась к плоти землянина. С усилием вдавила свои пальцы плотная кожа и мышцы сопротивлялись ей.

– Прикоснитесь ко мне, – попросила она и сбросила одеяло на пол.

Землянин инстинктивно зажмурился, будто ослепленный. Глядя на себя, на возвышения и впадины тела, которое стало таким привычным для нее за десять лет, Глэйр увидела светло-коричневые повязки, закрывавшие ее ноги от лодыжек до колен. Он хорошо ухаживал за нею.

С робостью, странной для такого уверенного в себе зрелого мужчины, землянин положил ладони на ее плечи и провел ими вдоль ее рук, на мгновение прикоснулся к упругим вздутиям грудей, ласково дотронулся до живота и тугих бедер. Он тяжело и прерывисто дышал. Руки его дрожали, и она ощутила едкий запах пота, перебивший аромат, который исходил раньше от его тела. Теперь она уже овладела лицевыми мышцами, и улыбка не сходила с ее губ, пока его руки касались тела. Наконец, он отпрянул, поднял одеяло и прикрыл ее.

– Я реальна или снюсь вам? – спросила она.

– Реальна. У вас такая гладкая кожа… Это так убеждает…

– Наблюдатели должны выглядеть, как земляне. На тот случай, если мы окажемся среди вас. Но мы еще не умеем изменять свое внутреннее естество так, чтобы оно было копией вашего.

– Значит, это правда? Существа из космоса наблюдают за Землей с летающих тарелок?

– Это началось давно, задолго до вашего и моего рождения. Первые патрули прилетели сюда много тысяч лет тому назад. Сейчас мы следим за вами пристальнее, чем когда-либо.

Руки землянина безвольно повисли. Он попытался что-то сказать, но не смог. Наконец ему удалось вымолвить:

– Вам известно, что такое ИАО? Исследование Атмосферных Объектов?

Глэйр слышала об этом.

– Это организация, которую учредили вы, американцы, чтобы наблюдать за наблюдателями.

– Да. Наблюдать за наблюдателями! Так вот, я работаю на ИАО. Моя работа состоит в том, чтобы проверять все сообщения о том, что эти идиоты называют летающими тарелками, и выяснять, насколько эти сообщения соответствуют истине. Каждый месяц мне платят за то, чтобы я охотился на инопланетян. Понимаете, я не могу держать вас здесь! Мой долг передать вас правительству! Мой долг, черт побери!