На краю Бытия. Часть вторая. Последний оплот человечества

Глава 4: Мертвая земля

Продвинувшись вглубь черных лесов примерно на пятнадцать километров от стены и порядком устав, вынужденные путешественники наткнулись на первую заброшенную деревню.

Гниль заборов и тотальное запустение – первое, что бросилось в глаза троице. Дворы, стоящие двадцать лет без хозяев сиротливо ежились друг к другу под осенним небом и хлопали рассохшимися ставнями, пели выбитыми окнами под порывами зябкого ветра.

В кромешной тишине раздавался равномерный, печальный скрип увядающих строений. Сливаясь с ветром, скрипучий оркестр выдавал лунную, не земную мелодию смерти.

Смеркалось. Солнце, бледным пятном зависнув над пеленой облаков, клонилось к закату. Света становилось все меньше, что значительно влияло на нервы ребят зашедших так глубоко.

Длинные тени, готовясь встретить ночь, бесшумно поползли от стен и заборов, сливаясь в будущий полог кромешной тьмы. Нужно было торопиться.

Руслан молча вскинул руку, призывая прочих спутников остановиться. В одном из домов, краем зрения молодой человек увидел быстрое движение в темных провалах окон.

Посадив Алису и Славу на корточки за покосившимся забором он, осторожно ступая по хлюпающей грязи, приблизился к серому зданию, стараясь высмотреть источник возможной опасности.

Жалобно скрипнули доски крыльца. На пороге заброшенного дома, хромая и неестественно дергаясь, показалась первая нежить, встреченная ими на протяжении всего пути.

Источая невыносимую вонь, существо просеменило отросшими щупальцами по пространству вытоптанного огорода и зашло в гнилой сарай. Сквозь щели было видно, как остатками человеческих рук нежить бесцельно поперекладывала ржавые куски железа с полки на полку и, закончив необъяснимый перебор вещей, вернулось восвояси, удовлетворенное результатами собственного труда.

На замершего Руслана нежить не обратила никакого внимания, увлеченная своим прежним местом обитания.

Мама говорила, что благодаря отцу, у рода Велесовых существует еще одна отличительная черта – потомкам Сергея передавалась способность быть незаметными для большинства Ордынцев, которые воспринимали живых людей за подобных себе существ, благодаря черной частичке останков спрута в душе. Естественно, если при этом явно не нарываться самому. Сейчас Руслану довелось на своей шкуре испытать слова на прочность, а заодно и покрасоваться отвагой перед своей талантливой спутницей. Благо, что результат его полностью удовлетворил.

– Я слышала, – неожиданно раздалось над его ухом, заставив вздрогнуть всем телом, – что некоторая нежить ведет оседлый образ жизни, привязанная к месту жительства, – Алиса улыбнулась, понимая, насколько напугала невозмутимого пограничника, сбив тем самым всю напускную спесь бесстрашия.

– Ну, ты даешь… – только и смог обмолвиться Руслан, еле сдерживая порыв выругаться, – пошли отсюда, пока мертвяк не вернулся! А то придется принять бой. Меня-то он не тронет.

– Это еще почему?

– Секрет фирмы, – предпочел отшутиться Велесов и осторожно взял Алису за руку увлекая прочь от опасной ограды.

– Так вот именно эта «исключительная нежить» не подчиняется командам своих руководителей, – уже на ходу продолжила тараторить дотошная Алиса, ссылаясь на изученный материал – защищая только исключительно свою территорию. Наблюдатели отмечали странный факт нападения одной единицы нежити на другую. Существует теория, что конфликты вспыхивают именно между оседлыми и кочевыми представителями орды.

– Вот откуда ты это все знаешь? У меня бы столько информации никогда не уместилось в голове.

– Гены, Руся, гены… Все таки мой отец был видным ученым. Голубая кровь сказывается, – забывшись, громко рассмеялась Алиса, чем вызвала злобное рычание из прогнившего дома.

– Нам пора, – коротко прокомментировал недовольство мертвеца Велесов и молодые люди, выйдя за ограду, подхватив Сурикова, медленно отступили от источника опасности вглубь деревни, выискивая место возможного хранения рыболовных снастей.

Слава наконец-то начал приносить пользу. Первым, обнаружив в одном из сараев необходимый арсенал снастей, он деловито увел компанию на окраину деревни, где протекала небольшая, но стремительная речка-переплюйка.

Обширные покосы, некогда окружавшие населенный пункт, сыграли беглецам на руку – не было необходимости уворачиваться от мертвых ветвей на пути к реке.

К слову, активность мертвых растений была вообще практически на минимальном уровне, что противоречило большинству научных представлений о мире за стеной – искаженные ветви были бездвижны, никак не реагируя на появление живой плоти в близлежащих секторах. Складывалось впечатление, что первичные данные о смертельной опасности исходящей от деревьев либо неверны, либо предельно устарели.

Тем не менее, молодые люди не спешили на практике проверять общие догадки, предпочитая держаться от леса на почтительно отдалении.

Отличным бонусом ребятам послужил островок живых сосен, удобно расположившийся среди покосов и коричневые шляпки грибов-подосиновиков, которые безошибочно идентифицировал ранее бесполезный инженер.

Теперь настала пора уже Алисе удивляться. Наблюдая издалека за уверенными движениями Вячеслава, удящего рыбу, она громко спросила, перекрикивая пение ветра:

– Откуда такие навыки? Ты раньше никогда не проявлял, в чем бы то ни было, особого таланта.

Суриков грустно хмыкнул в ответ и, решив наконец-то сменить гнев на милость, все же пустился в пояснения:

– Дык я деревенский. Говорил же уже как-то, только ты не слушаешь никогда. В деревне либо ты умеешь все, либо ходишь лоботрясом. А я ведь тоже без папки рос. У меня и братики и сестры один другого мальше. Папка за стеной погиб. Тогда еще вылазки делали. Он мне в свое время и рассказал, что встречаются островки живых деревьев, особливо вокруг подземных родников. Я уж и не чаял, что мы найдем подобный. Тут озерцо неподалеку. Ручьев к нему нет, видимо, источник пополнения скрыт в глубине.

– Твой отец был военным? – не унималась в расспросах любознательная Алиса, чем вызвала острый укол ревности в душе Руслана. Велесов и сам не заметил, как все больше и больше влюблялся в эту непоседливую, загадочную особу.

– Нет! Я первый военный в роду, – ответил инженер, не отрываясь от процесса рыбной ловли, – А вот военным нужны были проводники. Они его и привлекли, как человека, досконально знающего лан… лавш…

– Ландшафт, – нехотя подсказал инженеру нужное слово Руслан

– Во во! Именно его. Я почитай, едва соображать стал, что батя больше не вернется, мамке принялся помогать. Десять лет один прокатался. А потом по блату в инженера пошел. Да там и можно было – братишка в меня пошел, подрос уже, не стыдно было хозяйство оставить.

– Выходит мы все тут наполовину сироты, – грустно улыбнулся Велесов, чуть по-другому, более уважительно взглянув на Сурикова. Уже десять минут Руслан, отвлекаясь на рассказ Славы, безрезультатно пытался развести костер, – родились в полных семьях, но со временем потеряли почти всех.

Со знанием дела взглянув на его потуги, Суриков подошел к куче хвороста, собранного здесь же, на поле заброшенного покоса и, сложив его заново, по-своему чиркнул зажигалкой. Маленькое пламя, не смотря на сырость ветвей, осторожно лизнуло деревяшки и с аппетитом принялось пожирать предложенное подношение.

Не прошло и пяти минут, как освещая поздние сумерки сентября, на окраине деревни впервые за несколько десятилетий живые люди жгли трескучий костер.

За готовку взялись споро, каждый по-особенному стараясь приготовить свежевыловленную рыбу, перемеженную с грибами, нанизанную на ржавые шампура, найденные в том же сарае.

Сурикова было не заткнуть. Он все больше и больше раскрывался перед благодарными слушателями, рассказывая уникальные истории из жизни, что значительно коротало время ожидания первой партии съестных припасов.

Аппетитные окуни, подрумяненными боками вызывали острое урчание в животах друзей. Поначалу стесняясь криков «внутренних китов» собравшаяся у костра молодежь пыталась покашливанием завуалировать неприятные звуки, но быстро осознав бесплодность подобных попыток, просто улыбались, подшучивая друг над другом.

Если бы не осознание того, где они находились и как они сюда попали, посиделки бы напоминали простой, ночной пикник на природе.

Наскоро утолив первый голод, порцией рыбы, запив поздний ужин прокипячённой речной водой, ожидая прожарки второй порции, друзья по несчастью решили обсудить свое бедственное положение:

– Итак, – первой начала неприятный разговор Алиса, не выпускающая из своих рук лазерного пистолета, – первый день в черной тайге мы выжили. И продержимся много дольше благодаря талантам нашего спутника, – сказала она, прямо намекая на рукастость Сурикова, чем вновь вызвала легкий зуд в душе Руслана. Он уже начал опасаться, что проиграет инженеру в этом неявном соревновании чувств за сердце юной полячки, – но долго нам везти не может. Рано или поздно мы наткнемся на полноценный отряд боевой нежити. А если нет – грядут холода. Зимовать негде. К тому же чем дальше на Север или Восток поведет нас дорога, тем чаще мы будем сталкиваться со следами и последствиями ядерной войны. Да и на одних грибах – рыбе долго не проедешь.

– Что верно, то верно, – внес свою лепту посерьезневший Станислав, – хорошо откушать я люблю. По мне и видно, – самокритично добавил он про себя, – да и с рыбалкой, раз на раз не приходится. Сегодня есть улов на всех, а завтра нету и на одного. Везение же. К тому же запасов на зиму никто не отменял, а уже осень на дворе. Поздновато…

– Утро вечера мудрёнее – Руслан сладко зевнул, ощущая нежное тепло костра, граничащее с ледяной чернотой пасмурной, сентябрьской ночи, – завтра будет видно что, да как. В любой момент мы можем вернуться к стене и сдаться властям. Но смогут ли они гарантировать нам сохранение жизни? Или также, без суда и следствия выпишут расстрел на месте? То-то и оно! – Руслан многозначительно поднял вверх указательный палец, – я пока предлагаю вот что: первой партией мы спим с Алисой. Слава охраняет наш покой с лучевым пистолетом два часа. Потом встаю я и заступаю на свою вахту на тот же промежуток времени. Потом снова Слава.

– А я? – возмущенно вскинула глаза Алиса, – а я что, не военный что ли? Ты это брось, вводить тут гендерные различия. Ночь разделим полностью. За Славой бодрствую я. А вы спите вдвоем, – она зло зыркнула глазами на зардевшихся юношей удобно укладываясь на собственную форменную куртку, отдельно от Руслана.

Трещал костер, вызывая странные образы в подсознании Велесова, находящегося в полудреме. Запястья ныли, натертые до боли металлическими браслетами, тихо позвякивающими при каждом повороте тела. Сквозь дрему Руслан подумал, что во что бы то ни стало по утру нужно отыскать необходимый инструмент в деревне и избавиться от надоевшего металла.

Именно лишний элемент на теле мешал окончательно провалиться в глубокий, восстанавливающий сон. Вместо этого, путая явь и навь, он будто видел собравшихся у костра людей со стороны, сквозь щели покосившегося забора, глазами неведомого существа, пристально наблюдающего за ними с окраины заброшенной деревни.

Суриков, заступивший на пост, не сдержал обещания – прислонившись к стволу живой сосны, он сладко спал в полусидячем положении, зажав в руке пистолет. Выругав про себя нерасторопного юношу, Велесов попытался проснуться, но какая-то неведомая сила тяжко давила на веки, мешая вернуться к реальности.

Существо, тем временем, убедившись в полной безопасности для маневра, бесшумно перемахнув забор, осторожно пошло навстречу пламени, останавливаясь, время от времени и прислушиваясь к мерному дыханию спящих людей. Чем ближе существо приближалось к людям, тем сильнее разжигалось неприятное, но уже знакомое чувство нестерпимой внутренней щекотки.

Руслан тяжело застонал, ворочаясь во сне, заставив тем самым неведомое создание плотно прильнуть к стылой земле, спасаясь от его возможного пробуждения. Только убедившись в том, что Велесов вновь глубоко задышал, оно продолжило движение, подбираясь все ближе.

Существо мало беспокоили спутники Руслана. Оно встало как раз напротив него, своей тенью закрыв пламя костра. Тихо склонившись над юношей, грязной, небольшой рукой женщины существо пальцем коснулось щеки Велесова, оставив на нем внятный черный, чёткий отпечаток сажи.

Не предпринимая более никаких враждебных действий, существо молча положило сумку, звякнувшую металлом, рядом со спящим Русланом и также тихо удалилось восвояси.

Едва окраина деревни скрыла неизвестную, как изображение из ее глаз, проецируемое в сознание Руслана, покрылось серой рябью, освобождая пограничника из тягостного плена полусна.

– Остолоп! – взвился на ноги испуганный Велесов, готовый прихлопнуть инженера, допустившего оплошность, – да ты нашу жизнь чуть не проспал! – заорал он на хлопающего глазами Сурикова.

– Что ты! Упаси господь! Я не спал! Тебе что-то приснилось – начал торопливо оправдываться он.

– Что случилось? Моя очередь? – Алиса тяжело раскрыла глаза, не понимая, что происходит и чем вызван весь этот сыр-бор.

– Да этот поганец уснул на посту. Пока к нам кто-то приближался! – прояснил для нее ситуацию Велесов и показал пальцем на свою щеку, – там что-либо есть? – взволовано спросил он своих спутников.

– Да кусочек грязи. Стоит ли волноваться по этому поводу? – Суриков, внутренне чувствуя свою вину, угодливо осмотрел щеку товарища, стараясь скрасить свой проступок, – стоит ли так волноваться по этому поводу?

– Может быть, действительно приснилось чего? – задал сам себе риторический вопрос Руслан, оседая назад, на расстеленную куртку.

Тихо звякнул старый вещмешок, появившийся рядом с ним неизвестно откуда. Осторожно развязав тесьму, не желая никак комментировать происходящее, Веселов заглянул внутрь и обомлел.

Консервы. Армейские, зеленые консервы, насквозь промороженные в недрах огромного военного продовольственного хранилища.

На покрытой инеем поверхности был четко напечатан год создания – 2003. Консервам шел тридцать шестой год…

Остаток ночи никто не сомкнул глаз. Не зная, как относиться к рассказу Руслана о ночных событиях, товарищи по несчастью решили не спать до утра.

Едва Восточная полоса неба забрезжила розовым рассветом сквозь низкий полог туч, собрав собранные грибы и припасы от неизвестного благодетеля, троица поспешила вернуться на заасфальтированную дорогу, избегая разговоров о ночном происшествии.

Страх и неизвестность заставляли время от времени оборачиваться всю троицу, принявшую негласное решение о возвращении домой.

Только выйдя на стрелу трассы маленький отряд, осознанно встал на перепутье морального выбора: никому не хотелось в тюрьму. Никому не хотелось умирать. Из двух зол пришлось выбирать меньшее:

– Ну что, сдаемся? – грустно, сквозь усилие, улыбнулся своим спутникам Велесов, – вечно бродить по тайге мы не сможем – не хватит навыков. А за стеной у нас хоть есть шанс. В тюрьме хотя бы трехразовое питание есть и перспектива выйти на свободу.

– Господи, глупость то, какая! Так не хочется! – из глаз Поставской покатились крупные, детские слезы обиды, – ведь ни за что пропадем!

– Ну-ну, – Руслан нежно обнял молодую девушку, прижимая к груди, – мы еще обязательно встретимся! К тому же Трибунал Конфедерации справедлив. Может быть, нам удастся оправдать себя – постарался приободрить он ее, но у самого на душе скребли кошки.

– Да ладно вам, авось обойдется. Раньше времени себя хороните – разозлился на слезливое проявление эмоций грубоватый Суриков, – городские нюни мать их, – уже более тихо добавил он себе под нос.

– Кто бы говорил! – от удивления девушка даже перестала плакать, – сам ныл все время!

Приняв окончательное решение о сдаче, троица нехотя направилась в обратном направлении, двигаясь к полосе отчуждения «последнего рубежа»

На простуженном коридоре дороги пахло чем-то невыносимо неприятным. Велесов первым заметил странные изменения, произошедшие за одну ночь – буферные полосы между асфальтовым полотном и черным лесом были покрыты тысячами ям, будто-бы за время их непродолжительного отсутствия здесь прошел целый табун быстроногих коней.

К тому же попадался мусор, которого вроде как не было по дорогу сюда. Учитывая все обстоятельства, дальнейший путь казался еще более опасным и загадочным, но наблюдательный Руслан не спешил делиться своими переживаниями со своими товарищами по несчастью.

Шли молча, волнуясь предстоящей сдаче даже больше, чем первой прогулке по черной тайге.

В глубине души свободолюбивый Велесов понимал, что не сможет сидеть за решеткой. Он решил, что проводит своих спутников до каменных стен, а там развернется обратно, попытать счастья в гордом одиночестве.

«Лучше смерть. Действительно лучше смерть» – убеждал он сам себя, – «чем денно и мощно в компании убийц и насильников взирать в зарешеченное оконце, на клочок свободного неба, считая тягостные дни до воли»

Современная пенитенциарная система к сороковым годам двадцать первого века значительно ужесточила режим содержания заключенных, особенно осужденных за военные преступления. По законам военного времени судьбу каждого военного решал Трибунал. Гражданские тоже попадали под юрисдикцию военных судов, но намного реже и исключительно по подозрению в преступлениях, прямо или косвенно связанных с армией.

Если Трибунал избирал мерой наказания срок, всех, независимо от рода занятий, слали в тюрьмы общего режима, что порождало множество конфликтов в среде заключенных.

Теперь понятие «общий режим» не означало более легкое наказание. Других условий не было. Каждый шаг за решеткой был строго лимитирован, выверен правилами внутреннего распорядка. Малейшее нарушение – и условия содержания становились все хуже, пока не скатывались к изолятору. Пребывание в нем было нечеловеческой пыткой, лишенной всяких удобств.

В женских тюрьмах было чуть проще. Прекрасный пол не садили в общие клетки, оглядываясь на психофизические особенности слабого организма. Там, за колючей проволокой Алисе действительно было лучше, чем составлять ему компанию в бесконечных, опасных скитаниях за границами Конфедерации.

К тому же у Руслана оставалась хоть малейшая надежда со временем, выбравшись на побережье океана, придумать способ переправления в Южную Америку – земли бандитов и наркобаронов или Австралию – загадочный материк, избравший режим тотальной изоляции перед внешним миром. Если размышлять критически, то напрашивался очевидный вывод -это было практически не осуществимым планом, но надежда, как говориться, всегда умирала последней и любой человек, попавший под власть непреодолимых, страшных обстоятельств должен был немедленно избирать в свои союзники даже самый блеклый призрак перемен к лучшему.

Тяжкие размышления прервал небольшой камень, больно чиркнувший по макушке. Потирая ушибленное место, Руслан поднял глаза, высматривая, откуда мог прилететь опасный объект и увидел в вышине безмолвно кружащего ворона.

Черная птица, показавшаяся смутно знакомой Велесову, стремительно спикировала вниз и, будто бы преграждая дорогу идущей троице, встала ровно посередине потрескавшегося бетонного полотна дороги, уставившись пустыми бельмами подконтрольных глаз на замерших ребят.

Птицы в мертвых лесах были редким явлением. Сказывалось отсутствие пищи и желание растений на первых порах заражения, атаковать любую плоть. Редкое чириканье воробьев в деревне – единственный источник живого звука за сутки пребывания здесь.

Неторопливо переминаясь с ноги на ногу, абсолютно не опасаясь присутствия людей, ворон словно бы чего-то выжидал от них. Раздосадовано закаркав, будто ругая недалеких юнцов за нерасторопность и медлительность, он сам смешно поскакал им навстречу.

Только сейчас Руслан заметил бумажный сверток, примотанный к одной из лап. Взяв теплую, тяжелую птицу на руки, он осторожно снял бумагу и, отпустив ворона в вышину, с интересом развернул записку.

Велесов сразу узнал кривой, неровный подчерк своего дядьки. Дансаран извещал своего названного племянника:

«Только что получил информацию о произошедшем от этой неторопливой птицы! Неприятно удивлен и поражен. Наблюдаю за вами целый день. Молодцы. Живы. К стене не идите. В тайге безопаснее. За ночь огромная масса орды, обойдя ваше местоположение по соседним дорогам, в том числе по этой, заняла позиции вдоль последнего рубежа. Здесь твориться что-то неладное. По неизвестным мне причинам, дорога, по которой идете вы, пока свободна от противника, продолжающего маневры вдоль стены и подтягивать подкрепления со всех подконтрольных земель. Объяснить это пока не могу, как и действия спецподразделения, атаковавшего вас. Возвращайтесь в деревню. Там безопаснее. Береги Алису. Жди дальнейших вестей, а я пока постараюсь разрешить вашу проблему. С уважением твой дядька – Байкал Дансаран Ольхонович»

Завершала письмо хорошо знакомая подпись и личная, синяя печать преподавателя института, что полностью исключало подделку.

Вслух прочитав содержание записки своим соратникам, Руслан вопросительно взглянул на них, выискивая в их глазах ответы на безмолвно заданные вопросы.

– Да и не больно-то в тюрьму хотелось, – хлопнул по плечу Велесова Станислав, – зато тайга позади пустая. Авось пронесет. Да и все же на свободе лучше, к тому же когда еще мне доведется в столь интересной компании отправиться в путешествие? Давно хотел посмотреть что там – на пространствах Сибири. Только духа не хватало. Да и не разрешил бы никто.

– Вот скажи мне, Слава, – спросила инженера Поставская, – отчего ты то нормально говоришь, то, как деревенщина изъясняешься?

Суриков зарделся пойманный на сокровенном:

– Ты понимаешь, когда себя контролирую – нормально мысли излагаю. Но стоит забыться или разволноваться, так вся моя подноготная наружу лезет. Душу, как говориться, не пропьешь. А она у меня что ни на есть русская, настоящая, деревенская. К тому же у меня учителя хорошие…

– Какие это еще учителя? Мы же с тобой на одном курсе учились. Что-то я не больно видела, чтобы с тобой кто персонально занимался.

– Занимались, Алис, занимались, – довольно туманно и загадочно ответил Суриков, – пытались сделать настоящего, нужного человека. Как видишь – я иногда успешно притворяюсь таковым, – инженер сам рассмеялся собственной шутки и первым зашагал в обратном направлении, благо, что ушли недалеко…

Амон лежал на огромном, занавешенном ложе, весь покрытый черными пятнами разрастающихся метастаз. Чувствуя, как день ото дня увядают его силы, он не тратил их на иллюзию, предпочитая оставаться в реальном, изможденном, одряхлевшем теле последнего представителя атлантов.

Верховный Магистр умирал в гордом одиночестве, так и не заключив контракта с Черным Богом, через своих представителей пообещавшего исцеление последнему Первородному, взамен на его полную покорность.

Его не устраивала роль шута и марионетки. Амон желал равных условий союза, а не безропотного, безмолвного подчинения высшей силе. Если бы Чернобог решил оставить этот обреченный мир, как подарок, возрожденной расе Атлантов, то ради него Верховный Магистр свернул бы горы, водворив черные знамена на роскошных церквях Ватикана! Но нет! Ничто, кроме слепого покорства не было интересно Чернобогу, решившему, во что бы то ни стало, при переходе в мир над нами обратить эту Вселенную в пепел, вместе с противниками, населяющими ее.

Верховный Магистр прекрасно понимал, насколько он подвел свой народ, заточенный в саркофаги, упустив серебряную частицу души. Потомки Сергея были недосягаемы. Дочь давно служила Самохвалову, став верной, правой рукой для своего грозного вождя. След сына истерся, замаскированный инквизицией, среди безликих рядов армии Конфедерации. С болью Амон понимал, что больше никогда солнце первородных людей не взойдет на этой планете.

Тяжелый, мокрый кашель скрутил тело Магистра, вырывая на белоснежные простыни черную мокроту из пораженных легких. Умирать было не страшно. Обидно было умирать глупо.

Подчиненные, на которых он невероятно злился за смешки, оказались правы в очередной раз – любовь слепила старца, вызывая излишнюю привязанность к женщинам землян.

Амон сначала непозволительно близко подпустил Анет, косвенно позволив Самохвалову возвыситься. Теперь Маат. Видимо сказывалась старость и желание быть хоть кому-то нужным. Эмоции, которые привели его народ к увяданию, сразили и его! Он чересчур сильно приблизил ее к себе. Чересчур сильно платонически любил бойкую девчонку Севера.

Чувства… страшное оружие и наркотик. Недаром, Амон вложил в основу возрождающей машины, расположенной в самом нижнем зале комплекса под пирамидами, программу полного подчинения и отсутствия эмоций – это было необходимо на первом этапе восстановления сгинувшей расы. Полный, тотальный контроль и уход, пока атланты не стали бы вновь столь же многочисленны, как и в лучшие времена своего пребывания в тканях этого мироздания! Уже потом можно было бы дать относительную свободу и уйти на долгожданный, заслуженный покой.

Несбыточные, пустые мечты, стертые предательством! Сейчас, наблюдая увядание Верховного Магистра, многие подчиненные позволяли себе неуместные разговоры, о содержании которых доносили верные люди.

Реальность разительно отличалась от всеобщего мнения, базирующегося на слухах – он не санкционировал создание бактериологического оружия. Предпочитая действовать методами закулисных интриг и подкупа, Амон никогда не опускался до игры со смертью простого населения. Выгоднее было поступать иначе, обращая живых в рабов.