На чужом берегу

Глава пятая: Восточное Море

После того полета в Тальгир, Рив немного изменился, даже внешне. От меня он просто требовал работы, которую он смог бы делать. И тогда я разрешил ему работать с Рэем, помогать тому в интерпретации полученной информации. Для Рэя сам мальчишка был объектом психологических исследований, и Рэй от такого сотрудничества не отказывался. К тому же, через два дня после возвращения Рэй начал операцию.

В тот день я проводил Рива в операционную, где уже стоял подготовленный мною куб, сразу для двух рук. Заходя в операционную, Рив побледнел.

– Побаиваешься? - спросил я, снимая с него рубашку.

– Немного.

– Ничего удивительного, если бы знал, каково тебе будет, боялся бы сильнее.

– Сегодня больно не будет, - сказал Рэй, - потому что еще можно применять обезболивание.

– Утешил, - сказал ему Рив.

Я усадил мальчишку на табурет перед кубом, открыл отверстия для рук:

– Давай засовывай сюда свои обрубки сам. Нет, не так, а вместе с локтями, и как можно дальше.

Я закрепил плотно облегающие манжеты у почти что самых его плеч. Пристегнул его двумя ремнями к кубу и к табурету. Отрегулировал высоту последнего так, чтобы мальчишке не было неудобно.

– Ну, как, Рив, ничего не жмет, не давит?

– Нормально.

– Ну и хорошо. Я буду в соседнем помещении, буду все видеть и слышать.

– Рэй, ты меня усыпишь?

– Нет, этого не требуется. Но вот частично обездвижить придется, но говорить сможешь.

Я вышел в контрольное помещение и плотно закрыл дверь. Сел в кресло, включил экраны. На них была видна и сама операционная, и Рив крупным планом, и то, что происходит в кубе. Я видел, как Рэй сделал мальчишке несколько инъекций, и тот замер, максимально расслабившись. Потом я наблюдал довольно неприятное зрелище. Тонкими движениями манипуляторов, Рэй удалил с обрубков кожный покров, рассек им же наращенную соединительную ткань. Потом начал наполнять куб специальным раствором.

– Вик, - обратился ко мне Рэй, - отвлеки его чем-нибудь. Помнишь ведь наверно, как тебе делали такое.

Я помнил, что тогда один из врачей рассказывал мне какую-то длинную и запутанную историю, но не представлял, зачем это было нужно, мне просто казалось, что он просто очень любит поговорить.

– Рэй, может быть лучше показать ему какой-нибудь фильм?

– Это было бы просто, но экран нарушит работу анализаторов. И к тому же, мое внимание сосредоточено сейчас на другом.

– Хорошо, тогда я расскажу ему то, что обещал. Сколько ты его сегодня будешь держать?

– Думаю, что трех часов на сегодня будет вполне достаточно.

– Нормально.

Я включил с пульта динамики в операционной и задал вопрос:

– Рив, как ты себя чувствуешь?

– Вик, это ты? - спросил он слегка заплетающимся языком.

– Да, это я.

– Весь как будто деревянный стал и ничего не чувствую.

– Ну и хорошо. Рэй уже начал.

– А долго это будет?

– Он сказал, что на сегодня хватит и трех часов.

– Так долго. За три часа я тут от безделья чокнусь.

– Не чокнешься, я тут, рядом. И сейчас я хочу рассказать тебе о себе.

– Сейчас? Нашел время.

– А чем оно хуже любого другого. Надо же тебя хоть чем-то развлекать.

– Лучше бы книжку какую-нибудь или фильм.

– Рэй занят не этим. К тому же, сам знаешь, что книжек здесь нет, а Рэй говорит, что экран стал бы нежелательной помехой.

– Но то, что ты хочешь рассказать, не развлечение.

– Тогда отвлечение, какая разница.

– Большая.

– Ну да ладно. Рэй тебя не один день мучить будет, времени будет предостаточно, чтобы рассказать много чего.

– Тогда я слушаю.

Я рассказывал медленно и даже чересчур подробно. Сейчас я, обладая подготовкой звездного разведчика, при желании мог вспомнить любой эпизод своей жизни, в любых подробностях. Зная, что Рива этот рассказ заинтересует, я старался растянуть его на все дни операции, и сегодня рассказал только небольшую часть своего раннего детства. Рэй сказал мне на экране в виде строки, что он уже заканчивает.

– Ну, все, Рив, сегодня я заканчиваю рассказывать. Еще несколько минут, и Рэй тебя освободит.

– Вик, хочу тебя спросить, как тебе удается запомнить столько подробностей?

– Любой человек их запоминает. И ты тоже не исключение. Нужно уметь не запоминать, а вспоминать.

– Что-то не верится.

– Тем не менее, это так. Под гипнозом даже нетренированный человек может вспомнить даже то, что видел много лет назад и не обратил на то ни малейшего внимания.

– А тренированный.

– Вплоть до своей жизни в утробе матери. Да, да, Рив, я не вру.

– Вик, а ты можешь научить меня вспоминать?

– Вообще-то могу, но на это потребуется много времени… Рив, ты что-то хочешь вспомнить?

– Может быть.

– Можно обойтись и без обучения, одним только гипнозом.

– Нет, я сам хочу управлять своими воспоминаниями.

– Рив, сейчас Рэй сделает тебе растормаживающую инъекцию. Но не дергайся, я сейчас войду.

Я вошел как раз в этот самый момент. По всему телу у мальчишки прошла волна мелких и непроизвольных сокращений. Одновременно Рэй нейтрализовал и обезболивание, Рив от этого только ойкнул.

– Больно? - спросил я у него.

– Нет, но только щиплет.

– Так и должно быть, это скоро пройдет. - Я расстегнул ремни и ослабил манжеты у него на руках, - вытаскивай руки.

– Не могу, все мускулы затекли.

Тогда я взял его за бока, приподнял, вытащил из куба и с табурета и поставил на ноги. Он снова ойкнул и привалился спиною ко мне.

– Задница затекла, - усмехнувшись, прокомментировал он и тут же уставился на свои руки. На них была аккуратная повязка из биопласта. Остальные же руки были липкие от раствора, в котором проходила операция.

– Что, смотришь, удлинились или нет? - это сказал через динамики Рэй.

– Смотрю.

– После первого дня ничего еще не заметишь. А ну, брысь отсюда, ходячие инфекции.

После визита в Тальгир, Рив больше не боялся спать в каюте один. Но по утрам все равно старался проснуться раньше меня, пробраться в мою каюту, когда я еще сплю, и будить. А потом забраться ко мне под одеяло и "секретничать" на отвлеченные темы.

И каждый день я отводил его в операционную, где Рэй продолжал растянутую на много дней операцию. Через пару дней после первого, время, проводимое там, увеличилось до полной четверти суток. Приходилось обходиться только частичной анестезией, но Рив терпел боль, даже не подавая виду. Мне же потом говорил, что еще несколько дней и совсем привыкнет к боли. И каждый день я продолжал свой рассказ, а он внимательно слушал его.

На экране, показывающем происходящее в кубе, я видел, что сначала на концах обрубков рук у Рива образовались выросты деспециализированных клеток. Потом с каждым днем становилось все заметнее, как они обретают форму, вытягиваются, в них обозначаются кости, мышцы, кровеносные сосуды и нервы. В завершение каждого дня операции, Рэй снова все это полностью обматывал биопластом, до полного бесформенного состояния. Рив жаловался, что уж очень медленно руки растут, на что Рив говорил, что человек это не дерево, которое с помощью волста можно вырастить за несколько дней. Через девять дней после начала, Рив уже с восторгом говорил, что чувствует свои новые руки. А спустя пятнадцать дней Рэй сообщил мне, что сегодня не будет упаковывать эти его новые руки в биопласт и попросил подготовить к этому мальчишку. Сделал он это при помощи строки на экране. Я окончил свой рассказ немного побыстрее и обратился к Риву:

– Парень, хочешь увидеть свои новые руки?

– Конечно, хочу.

– Сегодня ты их увидишь.

– Но ведь они же еще не выросли.

– То, что не выросли, пока не важно. Важно то, что уже сформировались. И вообще, когда увидишь, не сильно расстраивайся, операция-то еще не закончилась.

– А с чего ты взял, что я должен расстроиться?

– Предполагаю исходя из собственного опыта. Когда я свои новые пальцы увидел, меня чуть удар не хватил.

– Не бойся, все будет хорошо.

– Хорошие слова, но лучше адресуй их самому себе… Погоди, Рэй сигналит, что уже заканчивает, сейчас я приду.

Болевой удар у Рива на этот раз был сильнее, но он все-таки перенес его спокойно. Но мне пришлось снова вытаскивать его и ставить на пол. Увидев свои руки, Рив даже вскрикнул. Потому что это были маленькие, красные, с тонкой прозрачной кожей ручки новорожденного, со сжатыми в кулачки совсем крошечными пальчиками. Но мальчишка довольно быстро совладал со своими чувствами и даже нашел в себе силы пошутить:

– Новорожденные ручки, как у новорожденного… Вообще-то этого и следовало ожидать.

– Ты весь в поту, пойдем в душ.

– Погоди чуть-чуть.

Рив, явно напрягаясь, заставил кулачки несколько раз разжаться и сжаться, при этом он даже чуть не вскрикивал от боли. Но потом улыбнулся во все лицо и первым вышел из операционной. По пути до душа я высказывал ему все возможные предупреждения:

– Запомни, эти руки пока очень-очень слабые и нежные, а кожа на них как пленка. Не вздумай трогать ими хоть что-то неровное, а тем более опереться на них. В этом случае может получиться так, что придется все начинать с самого начала. Даже когда будешь спать, то не вздумай прижать их, впрочем, тогда тебе самому будет чересчур больно.

– Вик, не читай мне, пожалуйста, всего этого. Это элементарно, а я не такой уж дурак.

– Я не хочу, чтобы в случае чего меня мучила совесть, что тебе стало больно оттого, что я тебя не предупредил.

– Вик, не замечая того, ты высказываешься совсем как Рэй.

– Тут нечему удивляться, я ведь просто жил его жизнью.

– Что, что?

– В своем рассказе я дойду и до этого.

В душе Рив уже совсем не стеснялся меня, но сейчас, посмотрев на себя в зеркало, снова смутился, но только чуть-чуть, и сказал:

– Выгляжу очень даже странно, - он поднял правую руку и дотронулся ею до лица, слегка улыбнулся и сказал, - вот бы сфотографироваться с такими руками, чтобы потом посмотреть.

– В чем проблема, попроси у Рэя. Он и сделает отпечаток на пластике.

– Ой, только не сейчас.

– Ну, разумеется, когда оденешься.

Это я и сделал. Потом разложил на столе перед Ривом десяток отпечатков с его изображением. В различное время и в различных ракурсах. Мальчишка остался доволен и сказал, что будет их хранить.

С каждым последующим днем настроение у мальчишки все больше и больше улучшалось. После восемнадцатого дня операции Рив уже мог брать своими еще непослушными руками кой-какие предметы, не слишком тяжелые и не слишком мелкие. Мне приходилось основательно предупреждать его, чтобы он не перегрузил их. На двадцать восьмой день руки у него, хоть еще и не выросли полностью, но уже стали достаточно крепкими, чтобы начать для них специальные тренировки, потому что эти руки все еще оставались неловкими и непослушными своему хозяину. На тренировки уходила большая часть дня. Но зато время в операционной Рэй стал понемногу сокращать. На двадцать пятый день мы с Ривом уже могли обменяться довольно крепким рукопожатием и даже затеять возню, бороться со мной на равных Рив не смог бы, даже будучи полностью здоровым. И вот, наконец-то, наступил двадцать восьмой, последний день операции. И в тот день я закончил свой рассказ и в последний раз отстегнул Рива от куба:

– Все, дальше можешь действовать полностью самостоятельно.

Рив как-то немного недоверчиво вытащил руки на свет, посмотрел себе на ладони и, улыбнувшись во все лицо, спросил:

– Это последний раз?

– Да, последний, но разве ты не удовлетворен?

– Ну почему же, Вик, просто я сам еще не могу до конца поверить.

Он встал, повернулся ко мне и протянул мне обе руки, я протянул в ответ свои, и мы взяли друг друга за локти. Я уже знал, что на этой планете так делают только близкие друзья. Так мы стояли молча наверно минут пять, потом Рив сказал:

– Вик, ты мой самый лучший друг.

Он взял в руку свою рубашку и снова посмотрел мне в глаза. Я обнял его за плечи, и мы пошли прочь из медотсека. Рив привел меня в мою каюту и первым делом отключил связь с Рэем, он уже прекрасно знал, как это делать. А потом сказал мне шепотом:

– Вик, я хочу отблагодарить Рэя и сказать ему, что я стал почти что новым человеком.

– Ну а что тогда смущаешься, скажи сразу, зачем откладывать.

– Я сначала хочу привести себя в порядок.

Он надел на себя рубашку, тщательно заправил ее в брюки и попросил у меня:

– Вик, причеши меня так, как у вас причесываются.

– Это будет для тебя неестественно. Ты же предпочитаешь ходить нечесаным.

– Только не сейчас.

– Ну ладно, иди сюда и садись на кровать.

Я достал расческу, несколько раз провел ему по волосам:

– Нет, Рив, у тебя волосы длинноватые, и к тому же двухцветные.

– Двухцветные?

– Иди к зеркалу и посмотри повнимательнее.

Рив тут же вскочил, подлетел к зеркалу и, встав к нему вплотную, принялся внимательно рассматривать свои волосы, потом снова повернулся ко мне:

– Да, действительно. Вообще-то, я слышал, что такое иногда бывает, после большого нервного потрясения.

– Что-что, а потрясений у тебя было достаточно, досталось тогда крепко, не по годам.

– И у меня будут волосы, как у старика… Ну и пусть, так даже интереснее. Вик, а ты можешь меня постричь?

– Этим делом на "Игле" занимается Рэй и, надо сказать, профессионально. Но вообще-то, если так хочешь…

– Хочу.

– Тогда снимай рубашку и тащи сюда свою простыню, ее и без того уже пора менять.

– Пять секунд, - сказал Рив и скрылся. Он уже перенял от нас поговорки, связанные с земной системой времени.

В шкафу я видел еще от Рикста оставшиеся ножницы. Они оказались подходящими для такого дела, как стрижка, практически незатупляющиеся моноатомные (как и у раскрывающихся ножей) лезвия. Такими можно резать и тончайшую пленку, и металл, даже билитовое волокно, но тогда они быстро тупятся. Рив вернулся с простынею и где-то прихваченным табуретом. Поставил табурет перед зеркалом, тут же сбросил с себя рубашку и, кинув мне простыню, сел на табурет.

– Не знаю даже, как тебя стричь, - сказал я, пощелкивая ножницами.

– А очень просто. Срежь все волосы кроме бесцветных, а потом можно и подравнять.

– Ну, хорошо, пусть будет так.

Я принялся за работу и довольно быстро срезал у него все пепельно-серые волосы, которые клочьями падали на пол. Рив несколько раз ойкал и вздрагивал, на что я неизменно отвечал:

– Не дергайся, а то уши обрежу.

– А я Рэя попрошу, он мне новые вырастит.

– Я тогда попрошу, чтобы вырастил как у осла.

Рив после этого хохотал, он уже знал, какие у осла бывают уши. Когда прическа у мальчишки стала одноцветной, я сказал:

– А волосы-то у тебя быстрее растут, чем я ожидал. Думал, что будут совсем коротенькие, а получается ничего прическа. Сейчас приведу в порядок.

Потом Рив довольно долго рассматривал себя в зеркале и, по-видимому, оставшись довольным собой, сказал:

– Вот сейчас-то я совсем перестал на себя походить. Увидит кто из знакомых, не сразу узнает.

– Кто захочет, узнает. А теперь, дорогой, давай убирай с полу свои волосы.

– Будет сделано.

Рив быстро покончил с уборкой, но сначала попросил у меня лист пластика, свернул из него конверт и положил туда несколько прядок.

– На память, - сказал он при этом, - больше у меня никогда уже такие волосы не вырастут.

Потом он снова облачился в рубашку, тщательно все поправил на себе и сказал:

– Пойдем в рубку. Там Рэй лучше всего себя изображает, когда захочет. Вик, ты у него попроси, чтобы изобразил.

В рубке я не стал садиться в кресло, а просто дотронулся до голубой клавиши на пульте и, не дожидаясь ответа, сказал:

– Рэй, будь другом, покажись на экране по нормальному.

Ответа не последовало. Но через несколько секунд экран все-таки вспыхнул, на нем появилось "продолжение" рубки, а Рэй сидел там в кресле. Я подтолкнул Рива рукою в спину, и он подошел вплотную к экрану:

– Рэй, я хочу тебя поблагодарить за все, что ты для меня сделал.

– Не стоит благодарности, - Рэй слегка улыбнулся и, поднявшись с кресла, тоже "подошел" к самому экрану, словно бы встал вплотную к Риву.

– Жаль, что не могу пожать тебе руки или даже прикоснуться к тебе. Но все равно, я хочу сказать, что ты мне тоже стал настоящим другом.

Рэй снова улыбнулся, и на этот раз уже не слегка:

– А ты уверен, что не можешь?

– Но ведь ты по ту сторону экрана. Ты сам говорил, что это всего лишь изображение.

– Это неважно. Да, я не могу придти к вам, но вы ко мне вполне можете.

Рив обернулся и как-то недоверчиво глянул на меня. Я же кивнул головою и сказал:

– Помнишь, я тебе рассказывал.

Рив кивнул и снова повернулся к Рэю. Тот, продолжая улыбаться, сказал:

– Приглашаю вас обоих к себе в гости. И советую не отказываться.

Рив снова посмотрел на меня и, широко улыбнувшись, громко сказал:

– Мы согласны.

На то, как я открывал вход в обиталище Рэя, Рив смотрел с уважением. Но, как только скользнула вверх броневая заслонка, он первым устремился внутрь. Но то, что он там увидел, его немного разочаровало.

– Не торопись, иди за мной.

Мы поднялись на площадку с четырьмя дверями.

– Рэй, в дверь, что прямо, ты нам заглянуть не дашь?

– Это ни к чему. Идите направо. Что делать, ты и сам прекрасно знаешь.

Я выбрал костюмы. Один протянул Риву, во второй облачился сам. Потом помог Риву подогнать костюм по размеру, надел на него шлем.

– Словно в космос выходить собрались, - прокомментировал Рив.

– В мир к Рэю можно перейти только здесь и только так.

Я открыл дверь в камеру "универсального тренажера", там стоял полумрак. Рив первым шагнул внутрь, я последовал за ним. Пол перед нами вздыбился и образовал два подобия кресел. Увидев такую трансформацию, Рив даже отпрянул назад, упершись спиною в меня.

– Чего ты испугался? - спросил я.

– Что это такое?

– Всего лишь полностью управляемая Рэем трансформируемая модель, чего ее бояться.

– Садитесь, - прозвучал в это время голос Рэя.

Я тут же сел в это кресло, и оно окружило меня со всех сторон. Рив же немного потоптался, но все-таки последовал моему примеру.

– Закройте глаза и максимально расслабьтесь… Вот так, прекрасно, можете вставать.

Мы встали, вышли и начали снимать костюмы. Рив, будучи в полном недоумении, спросил:

– Что, ничего не получилось?

– Все получилось, - ответил я, - мы уже в мире Рэя. Не удивляйся тому, что тут он похож на прежний.

– А где же Рэй?

– Он даст о себе знать.

Рэй с этим не замедлил:

– Я жду в капитанской каюте.

Мы с Ривом сразу же направились туда. Но перед самой каютой он остановился, вроде бы показывая, что пропускает меня вперед, но я то прекрасно понял, что он просто не решается, и подтолкнул его к двери:

– Входи, чего ждешь.

Рив не подал виду. Открыл дверь, заглянул внутрь и замер, а на лице у него снова возникла улыбка.

– Заходите, а то встали на пороге, - донесся из каюты голос Рэя.

Рэй сейчас выглядел двенадцатилетним мальчишкой, таким я его еще никогда не видел. Я понял, что такой возраст он выбрал, чтобы выглядеть ровесником Риву.

– Рэй, это ты что ли? - спросил он.

– Нет, это не я, - ответил Рэй с усмешкой. Поднялся из кресла и сделал несколько шагов навстречу, первым протянул руки.

Потом они встали, держа друг друга за локти. Они оказались почти что одного роста, если Рэй и повыше, то только чуть-чуть. Потом снова одновременно и почти что одинаково улыбнулись, опустили руки, снова подняли и, встретившись ладонями, переплели пальцы.

– Рэй, там, на экране, ты старше был… А тут такой… настоящий.

– Я бы мог выбрать любой возраст, но подумал, что так будет приятнее для тебя. Или я ошибся?

– Нет, нет, не ошибся, оставайся таким, какой сейчас.

На Рэе на этот раз была одета не "игловская" форма, а узкие брючки и блестящая безрукавка. Я вспомнил, что Рэй так одевался, будучи на Земле Рэем Закатом, но почему он сейчас решил так одеться, я не знал.

Они тут же уселись на кровать и принялись о чем-то шептаться. Я даже слегка обиделся и сказал:

– Если я вам здесь мешаю, тогда мне лучше уйти.

– Ну что ты, Вик, - сказали они одновременно, а потом засмеялись от этого и Рэй продолжил, - тут Рив меня кое о чем спрашивал.

– О том, что ты сейчас стал старше нас обоих.

– Ну и хорошо, если вздумаете баловаться, буду воспитывать на правах старшего.

– Ну, вот еще нашелся воспитатель, - сказал Рэй, ехидно усмехаясь, - встань к зеркалу и посмотри на себя.

Я повернулся, чтобы видеть свое отражение. Сначала никакого отличия не заметил. Рэй что-то шепнул Риву на ухо, тот хохотнул и уставился на меня. И тут со мной начало твориться нечто странное, хотя я и знал, что в иллюзорном мире, возможно, все. Я начал прямо на глазах уменьшаться, то есть становиться младше и младше. Вот мне четырнадцать лет, тринадцать, двенадцать, десять, восемь, шесть, четыре. Тут Рэй остановился и спросил:

– Ну, как, подходишь на роль воспитателя?

– Нет, - сказал я и не узнал своего голоса.

Сейчас я оказался не только четырехлетним, но и в коротеньких трусиках и маечке. Причем трусики оказались великоватыми и, чтобы они не съезжали, их нужно было держать обеими руками, что я и делал. Но на Рэя я не обижался, даже когда он сказал:

– Походишь пока так. А то потом тебе уже никогда не удастся побыть таким маленьким.

Я ничего не сказал, но Рив заступился за меня:

– Рэй, сделай его нормальным, а лучше таким же, как мы.

– Ну, если так хочешь, пожалуйста.

Я снова начал быстро расти, но только до двенадцатилетнего возраста. И оказался я одетым почти так же, как и Рэй, только вместо безрукавки рубашка с короткими рукавами. Ну что тут поделать, в чужом мире нужно действовать по чужим правилам.

– А ну, раздвиньтесь, - сказал я и устроился между Рэем и Ривом.

– Рэй, а ты так можешь с кем угодно? - спросил Рив.

– Возраст менять? Конечно, если только этот кто-то находится в моем мире. А ты что, хочешь испытать на себе?

– Ага, попробуй?

Рив соскочил с кровати и встал перед зеркалом. Рэй в качестве сигнала хлопнул в ладоши. Рив после этого оказался в одних трусиках.

– А это зачем?

– Для пущей наглядности. Наблюдай давай.

Рив тоже прямо на глазах начал уменьшаться, пока не превратился в пухленького двух или трехлетнего мальчика.

– Вот это да, - сказал он тонким голоском, - здорово. Вот бы все это сфотографировать.

– Снимки устрою, - пообещал ему Рэй, - а сейчас поехали обратно.

– Погоди, дай запомнить, а то я и забыл, что когда-то был и таким.

Я тоже встал, подхватил Рива на руки:

– А вот такого снимка не хочешь?

– А что, довольно оригинально было бы показать такое кому-нибудь потом. А, Рэй?

– Неплохо, - поддержал он, - только ты, Вик, поставь его на место и отойди, не мешай мне "колдовать".

Рив же запротестовал, потом забрался ко мне на плечи и потребовал, чтобы я его покатал, коли уж он такой маленький, а я большой. Пришлось подчиниться. Но потом я бухнул его на кровать, что привело к еще большему восторгу. После чего Рэй сказал мне:

– Это кто про кого сказал, что будут баловаться?

– Сам первый начал, - сказал Рив.

– Погодите, а то вот сделаю сейчас обоих хилыми старичками, тогда не побалуетесь.

– Рэй, а ты что, можешь и делать старше, чем мы есть?

– Рив, я же тебе рассказывал, - напомнил я. Рив спрыгнул с кровати и, подбежав к зеркалу, сказал:

– Рэй, давай обратно.

– Пожалуйста, - сказал Рэй и снова хлопнул в ладоши.

Рив снова начал расти, но не так быстро, как уменьшался, Рэй давал ему возможность во всех деталях отследить этот процесс. Рив снова стал таким, как обычно.

– Рэй, а дальше.

– Ты хочешь посмотреть, каким ты будешь в будущем?

– Ну, конечно же.

– Так сразу этого не сделаешь.

– Почему?

– Будущее отличается от прошлого гораздо меньшей определенностью. Образно говоря, тени прошлого гораздо ярче отблесков будущего.

– Ты хочешь сказать, что возможны варианты?

– Разумеется.

– Тогда покажи наиболее вероятный.

– Я не бог, чтобы определить такое. А вообще-то давай покажу два разных варианта одновременно. Тот, который бы мне хотелось увидеть и наихудший. Согласен?

– Давай.

– Желательный вариант покажу на тебе, а для нежелательного сделаю фантома, - сказал Рэй и снова хлопнул в ладоши.

Рядом с Ривом появился еще один "Рив", его подробнейшая копия. Рив сначала даже отпрянул, но потом, усмехнувшись, пронес руку через этого своего двойника, словно через пустое место.

– Пускаю время, - сказал Рэй.

Рив и его фантом начали расти. Но Рив превращался из худенького мальчишки в парня с довольно развитой мускулатурой. Фантом же только вытягивался, оставаясь щуплым и бледным, болезненным даже на вид.

– Стоп, - почти что крикнул Рив, - что это значит?

– Ничего, просто ты выглядишь так, как будешь выглядеть, если будешь заниматься над собой, и если мы будем тебе в этом помогать. А так, если целиком и полностью запустишь себя. Так что можешь выбирать.

– Это же очевидно… Чувствую в себе столько сил, даже Вика в нормальном виде сумел бы наверно побороть.

– Это вряд ли, - сказал Рэй, - поехали дальше.

Дальше я наблюдал уже без особого интереса. То, как Рив взрослеет и старится. Фантом уже сгорбился и исчез. Рив же превратился в морщинистого, но довольно крепкого старика, а потом, внезапно, в одно мгновение, снова стал своего возраста.

– А дальше, почему не показал? - немного обиженно спросил Рив.

Рэй же закрыл глаза и начал что-то быстро бормотать себе под нос. Потом открыл глаза, с полным недоумением посмотрел сначала на меня, потом на Рива:

– Сам ничего не могу понять, дальше экстраполяция не проходит. Я еще два раза перепроверил.

– Значит, в том возрасте я умру?

– Нет, на это совсем непохоже. Я совсем ничего не понимаю.

Последующие дни летели быстро. Рэй принялся за обучение Рива, я тоже занимался с ним, но в основном тренировками. Еще несколько раз мы побывали в гостях у Рэя. Причем эти визиты в том, его мире, не ограничивались пределами корабля. Мы купались и в речке, и в море, бродили по земным лесам. Но только там не видели ни одного человека кроме нас. Рэй объяснил, что такого он больше делать не намерен, но нам хватало и того, что он делал.

А тем временем обстановка на планете Лата ухудшалась. Мрак затянул все небо ровным покровом. Не таким мощным, чтобы полностью заслонить солнце, но достаточным, чтобы значительно уменьшить количество тепла, получаемого планетой. Холод распространялся даже туда, где его никогда до этого не бывало. Полярные океаны полностью покрылись льдом, впаяв в него побережья северных и южных материков. В атмосфере было еще достаточно влаги, чтобы покрыть значительные территории снегом, который уменьшал и без того уменьшившийся поток тепла от солнца. Я разговаривал об этом с Рэем, когда Рив этого не слышал. Рэй же печально замечал:

– Планета скатывается в ледниковый период. Она и так получала от своего солнца меньше тепла, чем старушка Земля, которая и то балансировала на грани оледенения. Сейчас все здесь почти что безнадежно. Лата может уйти в полное оледенение на очень много тысяч лет, если латяне не позаботятся о своем доме сами.

– Они пока даже и не догадываются о такой необходимости. Насколько я понял, подземные города могут полностью обеспечить оставшихся в живых теплом и энергией, водой и пищей. Но смогут ли они жить как кроты под землей.

– Вспомни Дивер.

– А что его вспоминать, поэтому мы и ушли оттуда навсегда. Человеку для жизни нужны не только тепло, воздух, вода и пища; еще нужны солнце и простор.

– Скорее всего.

– Лату можно спасти?

– Вообще-то можно даже силами самих латян. Самым простым вариантом было бы повесить на орбитах отражатели-концентраторы. Это позволило бы, и увеличить поток тепла и способствовать более быстрому удалению пыли из верхней атмосферы. Но найдут ли латяне в себе эти силы, смогут ли сделать такое?

– Если уж ты не знаешь, то я тем более. Если бы посоветовать им и помочь.

– Посоветовать можно, но помогать нельзя, очистить свой дом они должны сами, если считают себя цивилизованными людьми.

– Цивилизованные люди не убивают друг друга.

– Увы, убивают… Помочь? Чем помочь? Наша помощь может или обернуться против нас или подхлестнуть новую войну. Ведь даже те же самые отражатели-концентраторы могут работать не хуже лазерной пушки, если окажутся в плохих руках.

– Плохих людей не бывает, ты сам это знаешь. В каждом есть что-то хорошее.

– Это так. Но есть такая категория людей, как неисправимые фанатики. Их можно только лечить.

– Счастье, что таких людей никогда не было много. И к счастью, что не они правят этой планетой.

– Отчасти ты прав, а отчасти нет, - сказал тогда Рэй и замолчал. Тогда я еще не догадывался, что имел в виду Рэй. Это стало ясно только спустя много дней.

Поначалу отношения между государствами Латы складывались вроде бы благополучно. Два крупнейших государства планеты: Аивер и Тальгир, после заключения мира вроде бы нормализовали отношения и даже договорились о взаимной помощи в ликвидации последствий взаимных бомбардировок. Рэй даже давал прогноз, что при благоприятном стечении обстоятельств, это может перерасти в союз и даже объединение этих бывших врагов и образование государства, охватывающего три четверти планеты. Но на Лате кроме этих крупнейших стран, существовало еще несколько более мелких. Крупнейшим из них был Вак, охватывающий собственно остров Вак, микроконтинент, лежащий почти на самом экваторе, большую гряду островов, отделяющих восточное море от большого океана, называемого Рассветным, и еще часть Большого Южного материка. (Собственно, как выяснилось, территориальные претензии Вака к Аиверу послужили первоначальным толчком к ухудшению отношений между Аивером и Тальгиром, союзником которого и считался Вак.)

Так вот, спустя уже четыре местных месяца после заключения мира между Аивером и Тальгиром, Правители Вака заявили, что не намерены отказываться от своих претензий, а намерены возобновить войну в любое удобное для себя время, и призвали Тальгир выполнить слово союзника. Тальгир же отказался продолжить войну. Вак воспользовался этим и объявил Тальгиру войну и под этим предлогом присоединил к себе почти все мелкие государства, из которых и образовал новый союз войны. Правда, поначалу дальше обвинений и угроз дело не шло. Я даже предполагал, что этим все и кончится, но напряженность на планете росла с каждым днем. Конечно, случись такое хотя бы год назад, каждое из сверхгосударств, хоть Аивер, хоть Тальгир, могли бы полностью подавить Вак и его союзников. Но сейчас оба этих государства были серьезно покалечены войной, в отличие от практически не пострадавшего Вака. Напряженность росла и, в конце концов, переросла в войну, и основные схватки этой войны разгорелись по берегам Восточного моря.

В тот день меня разбудил Рэй, резким и прерывистым сигналом тревоги. Едва я проснулся, он сразу же сообщил, что причина тревоги - это направляющийся сюда самолет. Я велел Рэю приготовиться к сворачиванию пространства, быстро натянул на себя форму и побежал в рубку, следом за мной туда влетел и Рив. Когда я садился в кресло, Рэй уже докладывал:

– Самолет летит с востока. По всей видимости, это палубный бомбардировщикракетоносец большого радиуса действия, принадлежащий флоту Аивера. Через четыре минуты они смогут обнаружить нас.

– Что с аппаратурой свертки?

– В полном порядке и при готовности номер один.

– Свертку произведем, как договаривались.

– Поперечно-осевая линза, оставляем квантовую проницаемость.

Я положил руки на пульт, чтобы в случае крайней необходимости продублировать действия по свертке пространства.

– Начинаем, - сказал Рэй.

Огоньки на пульте реакторов побежали быстрее, ожили и на пульте защиты. Потом прозвучал гулкий, словно удар колокола, звон. Пространство на обзорных экранах причудливо исказилось, заструилось подобно туману и снова сомкнулось, но уже образовав кокон с совсем другой геометрией. Но Рэй уже переключился на получение информации извне кокона, и на экранах появилось изображение все той же пустыни. Самолет появился, как и предполагал Рэй, с востока. Очевидно, мы и были его целью, и они знали, где нас искать. Потому что самолет, пролетев вперед и успев скрыться из поля зрения, вернулся и начал описывать круги прямо над нами.

Если знать, что искать, то шов, образовавшийся после свертки пространства, можно заметить. Можно, конечно если есть достаточно времени, нащупать искривление пространства опытным путем, но просто так заметить укрывшихся в коконе просто невозможно. Но те люди, что были на самолете, продолжали летать над "пустым" местом с завидной настойчивостью. На экране я видел самолет, словно бы до него было всего лишь несколько метров. Хорошо просматривались швы на крыльях, пустые подвески для ракет и нарисованные на крыльях и фюзеляже опознавательные знаки Аивера, заключенные в ромбы четырехлучевые звезды. Было заметно вырывающееся из двигателей пламя, от которого в небе оставался инверсионный след. Я отчетливо уловил момент, когда их двигатели начали работать с перебоями, и самолет довольно быстро начал терять высоту.

– Что с ними происходит? - спросил у меня Рив.

– Похоже, что кончается горючее, и они идут на вынужденную посадку.

Пилот на самолете, как мне показалось, был достаточно опытный. Недалеко от земли он выровнял падающую машину. Потом очевидно послал остатки топлива в движки. Самолет остановился и завис на столбах реактивной тяги. Потом начал медленно опускаться. Но горючего им все-таки чуть-чуть не хватило. Самолет рухнул с высоты нескольких метров, подломил уже выпущенное шасси и замер, упершись в снег правым крылом.

– Похоже, что они потерпели аварию, - сказал Рэй, - что будем делать, командир?

– Пока немного понаблюдаем. Очевидно, что они все-таки искали нас, поэтому не нужно ни с чем торопиться.

– Странно, если они искали нас, и намерения у них хорошие, то почему они даже не пытались установить с нами связь.

– Рэй, откуда мне знать ответ на этот вопрос, сам посуди, а догадок у тебя наверняка значительно больше моего.

Из самолета один за другим вылезли два человека, они сначала осмотрели свой самолет. Потом один из них махнул рукой, взобрался на приподнятое над землей левое крыло и принялся осматривать местность. Повернувшись к нам лицом, он замер, и мы хорошо рассмотрели его. И я, и Рэй узнали его одновременно.

– Отбой тревоги? - тут же спросил Рэй.

– Разворачиваемся, - отдал команду я.

Снова прозвучал звон, а образовавшаяся от нашего появления волна погнала по камням снежную пыль. Я увидел на экране, как сразу же переменилось лицо Ога, а это был тот самый Огерит Веньись, которого знали и я, и Рэй. Второй же человек выглядел испуганным. И это не удивительно, если вдруг в полукилометре от тебя, ни с того, ни с сего, в оглушительном грохоте возникает громада корабля. Ог что-то сказал ему, что Рэй не удосужился перевести для меня, спустился с крыла и пошел по направлению к "Игле".

– Кто это? - спросил у меня Рив.

– Один из немногих моих знакомых на этой планете.

– Хочешь что-нибудь сказать ему? - спросил Рэй.

– Нет, лучше я сам выйду и встречу его.

– Как хочешь, командир.

Я быстро облачился в легкий скафандр, гермошлема же одевать не стал. Лифт опустил меня вниз, и я спустился по трапу на поверхность. Солнце тускло просвечивало сквозь высокую дымку, стоял небольшой, всего градусов пять, морозец, ветра практически не было. Ог шел прямо ко мне, и я ждал его, не отходя от корабля. Когда же он подошел вплотную, то я услышал, как он сказал слегка охрипшим со времени нашей последней встречи голосом:

– Вот мы и снова встретились, инопланетник.

Я, отчетливо осознавая значение этого жеста, протянул ему обе руки. Он даже замешался от этого, но, помедлив несколько секунд, ответил на мой жест таким же. Но мы сомкнули руки только на несколько секунд, потом я сказал:

– Рад тебя видеть, Ог. Чем обязан этому вашему визиту сюда?

– Взаимно, Вик, нам нужно серьезно поговорить.

– Тогда пройдем на корабль, - сказал я и махнул рукой в сторону трапа.

Ог пошел вперед, а я следом за ним. В лифте о себе подал знать Рэй.

– Привет, Ог.

– А, это ты, Рэй, здравствуй.

– Извини, Ог, но допустить в жилые отсеки я тебя не могу.

– Почему? - спросил я.

– На Оге полно радиоактивной грязи.

– Перед вылетом я проверялся, было конечно, но в пределах допустимого.

– Для вас это может быть и допустимо, но здесь нет. Если желаешь попасть внутрь, придется тебе отмыться со всей тщательностью. А иначе я буду вынужден заблокировать для тебя все проходы, и вы будете разговаривать или в душе, или в лифте, или снаружи.

– Ничего не поделать, даже я не могу ему запретить этого.

– Вообще-то ладно, а то я и сам уже давно не мылся. Проводи куда нужно.

Возле душа Ог снял с себя летный шлем и комбинезон, оказавшись в уже поношенной форме, на которой были новенькие знаки отличия лейтенанта, но этому я не удивился. Удивился же тому, что на левой стороне лица у него, от виска и до самого подбородка, темнел совсем еще свежий, не до конца заживший шрам.

– Где это тебя так зацепило? - спросил я у него.

– Было дело, - ответил он, словно отмахнулся, но тут же, поняв это, добавил, - парой слов не объяснить, но если хочешь?

– Не нужно, я не настолько любопытный.

Я показал ему, как обращаться с душем, и стал ждать его возле лифта. Он появился только через двадцать минут. На нем оказалась надетой, немного кособоко сидящая, форма "Иглы". Когда он подошел ко мне, я первым делом поправил ее на нем.

– Рэй сказал, что моя тоже радиоактивна, как впрочем, и я сам. Сказал, чтобы пока я походил в этом, пока я здесь. А мою форму он пообещал привести в порядок.

– Пообещал, значит приведет. Идем.

Мы поднялись до жилых отсеков.

– Пройдем в кают-компанию, там подходящая обстановка для разговора.

Ог только кивнул, что согласен. Мы вошли в кают-компанию. Оказалось, что там нас ждет Рив. Он поднялся и коротко поздоровался. Ог улыбнулся и ответил тем же, а потом спросил:

– Парень, ты мне кого-то напоминаешь?

– Это Риверит Альись, - сказал я, - сын Ива.

– Мы не забудем твоего отца, - сказал Ог и взял мальчишку за руку, но тут же отпустил, - я Огерит Веньись, и я знал твоего отца.

Я указал Огу на кресло, а сам сел, напротив, в такое же, Рив устроился в стороне, на диванчике.

– Итак, слушаю тебя, - начал я разговор.

– Сначала я хочу попросить, чтобы Ул тоже пришел сюда, а то там холодно, а комбинезон тонкий.

– В чем вопрос, нужно позвать. Внешние динамики на корабле мощные, он услышит. Хотя наверно вряд ли истолкует правильно. Вот что, Рив, будь другом, сходи до самолета и позови сюда Ула. Ог, как его полное имя?

– Улверит Отьись.

– Запомнил?

– Ага, - быстро кивнул мальчишка.

– Наденешь скафандр, а то снаружи холодно. Позовешь Ула, проводишь его в спецдуш, а потом сюда, договорились?

– Будет сделано, командир.

Рив сначала вытянулся по стойке "смирно", а потом быстро выскользнул за дверь.

– Как он тут оказался?

– Я его вытащил в последний момент из Гэзда, где он был в руках у вакцев.

Ог при этом поморщился, словно от боли и дотронулся до шрама. Этого мне оказалось достаточно, чтобы понять, откуда у него взялся этот шрам.

– И они ничего серьезного не успели ему сделать?

– Он жив, здоров, ты это сам видел. Тогда же он был избит и искалечен. Видел, какие у него стали волосы? А тогда у него на глазах замучили и зарезали его друга. Самому же Риву обрубили руки.

Ог только стиснул зубы, а потом спросил:

– Но ведь у него сейчас не протезы?

– Рэй оказался в силах за полтора месяца регенерировать ему их. Это очень мучительно. Я вытащил Рива из Гэзда, при этом мне пришлось убить двух вакцев. И я сделал все это потому, что принял у Ива вот это.

Я показал Огу кольцо, после чего он посмотрел на меня с неподдельным уважением.

– А сейчас, - сказал я, - выкладывай то, с чем пришел. Я понимаю, что без особой причины ты сюда вряд ли бы сунулся.

– Не знаю с чего начать.

– Начинай сразу по существу.

– Мы прилетели сюда, чтобы просить помощи.

– Помощи? Это затруднительный для меня вопрос и для того, чтобы сказать да или нет, я должен ознакомиться со всеми обстоятельствами. Излагай, я тебя внимательно слушаю.

– Ты сказал, что был в Гэзде, значит, ты видел, что там творилось и тебе будет проще понять.

– Не напоминай мне, пожалуйста, о том ужасе.

– Рад бы не напоминать, но приходится, потому что такое может повториться. На юге Восточного моря находится остров Алью, самый крупный в Большой Гряде. Он исконно принадлежал и принадлежит Аиверу, но сейчас Вак снова объявил на него давние претензии. На Алью есть полуторамиллионный город Альк, практически не пострадавший от бомбардировок, а неподалеку от него Альк подземный. Так вот, вакцы, действуя так же, как и в Гэзде, захватили эти города. А сейчас предъявили ультиматум, в котором требуют уступить им почти треть материка, со всеми городами и населением. В противном случае они угрожают убить самыми изощренными способами все население Алька, и они это сделают.

– Они сделают это в любом случае. Насколько я знаю, вакцам верить нельзя.

– Разве можно верить тем, для кого есть людей в порядке вещей, но не об этом сейчас разговор. Им и так никто не верит, и выполнять ультиматум не собирается. Сделать такими же заложниками еще полтораста миллионов человек было бы полнейшим безумием, на которое уже никто не пойдет, все помнят Гэзд.

– Со всем этим я согласен, но что ты хочешь от меня?

– Срок ультиматума истекает завтра в полночь. И у нас планируется операция по спасению жителей Алька. Но сделать это совсем не просто. Невозможно производить предварительной бомбардировки, не говоря уже о том, чтобы подорвать ядерный заряд, потому что от этого пострадают наши люди. Вообще-то планируется, в случае невозможности спасения, сбросить на Альк термоядерное устройство большой мощности… Такая гибель лучше мучений. В этом случае я сам вызовусь это сделать, а потом покончу с собой.

– Это крайности, Ог. Изложи план спасения.

– Сегодняшней ночью начнется высадка десанта, как воздушного, так и морского. Но Вак скопил на Алью довольно значительную армию. У них было для этого время, пока мы медлили. За короткое время нам не высадить там столько десанта, чтобы быстро нейтрализовать эту армию. К тому же Вак расположил на Алью элитарную воздушную армию, так называемое авиакрыло "Черная рука", а у нас недостаточно авиации, да и та стоит без горючего, его едва удалось набрать на десантные транспорты, а о воздушном прикрытии и говорить не приходится.

– Какой же помощи вы хотите от меня? Обеспечить вам воздушное прикрытие? Или полностью уничтожить эту самую "Черную руку"?

– Этого и не нужно. Нужно просто отвлечь воздушные силы вакцев не на такое уж и большое время. Произвести несколько налетов на их аэродромы, и они, как стая хищников, устремятся в погоню, чтобы отомстить. В таких случаях они забывают о дисциплине и даже о приказах. Их нужно отвлечь всего лишь на час или два, этого вполне хватит, чтобы высадился воздушный десант в самом Альке.

– Но почему ты обращаешься ко мне?

– Потому что никто кроме тебя не сможет сделать этого и остаться после этого живым. Вик, если ты откажешься, то гибель алькцев будет и на твоей совести.

– Больше всего я боялся именно этих слов…

– Так ты согласен?

– Но только при двух условиях.

– Какие будут условия?

– Первое - то, что больше ко мне никто с такой или подобной просьбой не обратится. И ты будешь должен сообщить об этом всем, я же не приму больше никого с подобными просьбами и словами о моей совести, она и без того уже не чиста…

– А второе условие?

– Ты оставишь армию и никогда больше не будешь воевать. Ты будешь нужен своей планете живым.

– Но…

– Никаких но. Ты должен остаться живым, понятно?

– Нет.

– Потом станет понятно, а сейчас ты должен дать мне слово и поклясться своей честью.

Ог весь покраснел, поглядел на меня, словно на врага, закрыл глаза. Несколько минут ему потребовалось на то, чтобы все обдумать и обуздать себя. Но он весь напрягся и наконец-то сказал:

– Я даю слово сделать так, как ты сказал, и клянусь своей честью, что сделаю это, чего бы мне это ни стоило. - Закончив, он весь как-то обмяк и, тяжело дыша, откинулся в кресле. Посмотрел на меня немного виновато. - Извини, Вик, просто сейчас я ломал самого себя, а такое никогда не бывает легко. Кто я после того, как дал такое слово?

– Человек, в любом случае человек. Я даю слово выполнить вашу просьбу. И до того, как алькцы будут спасены, ты будешь со мной. А потом мы постараемся найти твою семью, и ты останешься с ними.

– Но что я скажу командующему. Генерал Ольньгись меня не поймет.

– Ор еще жив?

– Да, он и командует армиями у Восточного моря.

– А я считал, что он, прежде всего ученый.

– Сейчас Аиверу военные нужнее, чем ученые…

– А всей Лате?.. Ну да не будем спорить. Время само разрешит все споры, и все расставит на свои места.

– Вполне возможно.

– А сейчас я зада тебе несколько вопросов. Первый, почему сюда направили именно тебя?

– Меня никто не направлял. Именно я предложил генералу этот план. И он разрешил мне отправиться сюда, но сам категорически отказался просить. Думаешь, это так легко - просить что-то у того, кто не имеет к нам никакого отношения.

– Ты вхож в окружение Ора?

– Я его адъютант.

– Ясно. Но почему ты избрал такой путь, как лететь сюда. Со мной можно было бы связаться по радио.

– Такие вещи открытым текстом не обсуждаются.

– Можно было бы и любым шифром, Рэю не составило бы труда расшифровать его.

– У вакцев самые лучшие на планете дешифровальщики. Им стало бы все известно через несколько часов.

– Еще вопрос. Горючего у вас было только на полет досюда плюс еще на три части. На что вы рассчитывали?

– На то, что найдем тебя, и ты согласишься или, в крайнем случае, доставишь нас обратно.

– Значит, заранее полагали, что я хороший человек?

– Это чересчур расплывчатое понятие… Просто, насколько я тебя успел узнать, я понял, что ты согласишься.

– Но ты знал меня всего лишь только одни сутки.

– Иногда бывает достаточно и одного часа, чтобы узнать человека, а иногда бывает мало и одной жизни.

– Скорее всего, тут ты прав.

После этого несколько минут мы молчали. Ог только потирал свой шрам, очевидно, он у него чесался. Я смотрел на него и все-таки не выдержал и спросил:

– Может быть, все-таки скажешь, где его получил?

– Отбивали десант на Рилью. А эти гады прикрываются заложниками как щитами, не выстрелишь, а они стреляют. Пришлось лезть в рукопашную. Сам генерал полез, а я следом. Там меня один из них зацепил рубилом… Я его потом застрелил, в упор.

В этот момент я услышал в коридоре шаги. В кают-компанию вошел парень лет двадцати двух (двадцати четырех по счету Латы), а следом за ним и Рив.

– Рад видеть вас, капитан.

– Ул, я тебя уже где-то видел? Вспомнил, "Агор-11", второй пилот.

– В прошлом. Вы меня тогда даже не рассматривали, а так, пробежались взглядом и все… Вы уже приняли решение?

– Он согласился, но наложил на меня два условия, - ответил вместо меня Ог.

– Пройдемте в рубку и обсудим план наших действий, - сказал я, поднимаясь.

Обсуждали мы долго, с небольшим перерывом на завтрак. И самым активным участником обсуждения, как ни странно, оказался Рэй. Он буквально сыпал в нас картами, схемами расположения и численности войск. Ог при этом неистово напрягался, пытаясь все запомнить. Он говорил, что у нас разведка лучше любой военной разведки на планете, а Рэй - лучший военный стратег. Еще Рэй выкладывал схемы, конструктивные особенности и слабые места военной техники, стоящей на вооружении у Вака.

Отлет с "Иглы" на катере я наметил на "после обеда". Потом отозвал в сторону Рива и сразу же сказал ему:

– Ты останешься на звездолете.

– Я думал, что буду с вами. Ты же сам говорил, что это безопасно.

– Физически может быть и да. Но тебе будет гораздо лучше остаться тут. Это не увеселительная прогулка, а ты будешь только бесполезным грузом.

– Хорошо, командир, я останусь, - сказал он, отводя взгляд в сторону.

– Будешь ждать и поддерживать связь. Считай это своим заданием.

– Я могу идти?

– Иди.

Но он не уходил, а стоял рядом. Потом спросил:

– А ты можешь не вернуться?

– Нельзя зарекаться наперед… Но на этот раз я вернусь обязательно, даю слово.

Рив улыбнулся одними уголками губ, повернулся и ушел.

Мы вылетели в назначенное мною время. Латянам, вопреки их желанию, я не разрешил переодеться в их форму:

– Сейчас вы оба находитесь у меня в подчинении. Я младший капитан космофлота Земли, - сказал я и указал на свои знаки отличия, - вы же на время этой операции его рядовые.

– Но ведь генерал…

– Генерал с этим согласится, понятно?

– Не совсем.

– Сегодня я не хочу укрываться за выдуманное имя и объявлять себя латянином. Я Виктор Стрельцов из космофлота Земли, и я возлагаю всю ответственность на себя. И если я не прав, то пусть потом меня судят по всей строгости земных законов.

– Командир, - сказал Ог, - вы словно бы полностью изменились.

– Вполне возможно.

– Мы заняли места в рубке катера и вылетели из ангара. Но я не сразу направил машину на восток, а отлетел к лежащему на камнях самолету и посадил ее над ним.

– Что вы хотите делать, командир? - этот вопрос задал Ул, очевидно жалея свою машину.

– Уничтожать его я не собираюсь. Мы просто возьмем его с собой, конечно, если он выдержит нагрузку и не развалится по дороге. Мне здесь такой ориентир ни к чему, а вам он потом может и пригодиться. Оставайтесь на местах.

Я спустился вниз, не одевая скафандра, закрепил на самолете захваты и подтянул его под брюхо катера, где он уместился почти целиком.

Потом мы поднялись на гравитационных и легли на суборбиту, выводящую нас почти в место назначения. Такой вариант полета был выбран потому, что Вак не имел, в отличие от Аивера и особенно Тальгира, глобальной сети слежения за космосом. Я опустил катер над морем, не долетая нескольких сотен километров до острова Рилью, где располагался штаб войск, предназначенных для десанта на Алью. Остаток пути, во избежание обнаружения, мы пролетели над морем на минимальной высоте, то есть, почти касаясь верхушек волн. Как оказалось, охрана на острове была предупреждена о нашем возможном появлении и не удивилась, когда мы опустились не на аэродром, а прямо возле здания штаба. Нужно заметить, что самолет, подвешенный к катеру, не выдержал этого путешествия и, развалившийся на куски, лежал где-то на дне Восточного моря.

Я опустил трап и приказал своим спутникам следовать за мной. Скафандра я одевать не стал, но вооружился, закинув за спину довольно увесистый плазменник, самое мощное ручное оружие, которое было у меня на борту. Часовые у входа в штаб, нисколько не удивившись нашей форме, вытянулись по стойке "смирно" и отдали нам честь.

Без малейших препятствий мы вошли в комнату, где как раз собрался штаб. Генерал поднялся мне навстречу и молча протянул руку. О моем решении он уже догадывался. Сходу я изложил все. А потом изложил план всего десанта в интерпретации Рэя, на ходу и без труда ломая все возражения штабных офицеров и самого генерала. С разумом, какой представлял собою Рэй, никто из людей не смог бы тягаться в точности расчетов и планов. В конце концов, весь штаб признал преимущества этого плана и в спешном порядке разослал курьеров в войска с новыми приказами. Потом мы остались с генералом один на один:

– Если говорить честно, то я не верил, что ты согласишься помочь.

– Я согласился, но причины объясню, когда все будет кончено.

– Ваше право.

– Мое. И еще, я беру в свое полное распоряжение лейтенантов Веньись и Отьись. Второго до конца операции, Ога же навсегда.

Генерал поморщился, и мне пришлось объяснить, что Ог уже дал мне слово больше не воевать, и что это одно из условий моего согласия.

– Ну что же, пусть будет так, - сказал генерал, а в голосе у него прозвучали нотки усталости.

Я вышел из штаба. До начала операции оставалось еще больше часа местного времени. Ог и Ул ждали меня возле катера и зябко ежились. Здесь хоть и не стояла минусовая температура, но было зябко и довольно влажно.

– Какие будут приказания, командир? - спросил Ог.

– Во-первых, найдите краски и нарисуйте на катере вот такой знак, - я пальцем начертил в пыли знак Солнца.

– Что это значит?

– Это своего рода наш опознавательный знак. Символ нашей главной звезды. Даю на это дело пятнадцать частей…

– Будет сделано.

Я поднялся на катер и несколько минут унимал внезапно охватившую меня дрожь. Я пролез по всему катеру, проверяя все системы, но главным образом оружие: плазменные, лучевые и один гравитонный большие излучатели. Больше всего времени у меня отнял гравитонный излучатель, потому что был одной из новейших разработок земной науки, и я не был с ним достаточно знаком. Правда, Рэй успел дать мне основы знания. Но основное, что я запомнил из этого, это то, что гравитонная пушка за несколько минут способна пробить даже туннель в горном хребте. Еще в качестве оружия, а не только защиты, я планировал применить силовые Поля. Я поднялся в рубку и еще несколько минут обсуждал с Рэем различные вопросы, которые превращали обычный разведывательный катер в мощнейшее оружие. Ог и Ул вернулись даже раньше, чем я назначал, и доложили, что задание выполнено.

– Оставайтесь здесь, - сказал я и указал на кресла.

Сам же я снова вышел наружу и осмотрел результаты их труда. На борту, поверх люков нижнего пояса был нарисован белой краской знак Солнца размером в человеческий рост. Нарисован ровно и аккуратно, словно по циркулю. Придраться было не к чему. Я вернулся в рубку, сел в свое центральное кресло, посмотрел на Ога и Ула, которые расположились соответственно с правой и с левой стороны от меня:

– Итак, мои спутники, через одиннадцать долей мы вылетаем. Начало операции лежит целиком только на нас. Мы будем должны вывести из строя крыло "Черная рука"…

Я изложил им заново весь план операции и вопросов по нему от них не последовало. Они спросили о другом:

– Командир, какова будет наша личная роль здесь?

– Оружие на катере тщательно запрограммировано и будет управляться его головным компьютером. Он обеспечивает огромную точность и быстроту реакции. Но он начисто лишен одного из человеческих свойств - интуиции. Он не всегда сможет правильно выбрать цель, непосредственно не угрожающую катеру. Он способен отлично вести оборонительный бой, но наступательный не всегда правильно. Поэтому вы будете назначать для него цели.

Я объяснил им, как управлять с пульта излучателями. Это было не сложно - выбирать цели для автоматического поражения. Кроме управления катером, я взял на себя два плазменника, два лучевика и, разумеется, главный калибр - гравитонную пушку. Огу достались два лучевика и последний плазменник, Улу же только два лучевика. Удары же силовым полем будет наносить только сам компьютер. Потом вышел на связь Рив со звездолета, и я разрешил ему дистанционно присутствовать.

В точно рассчитанное время мы поднялись и направились к Алью, который был всего лишь в сотне километров. По пути мы обогнали идущие туда скоростные десантные суда. Солнце уже заходило и десант должен будет высадиться, когда уже наступит ночь. Мы же оказались над Алью еще с последними лучами солнца. Без малейшего промедления мы направились к главному аэродрому острова, где сейчас базировалась крупная авиационная часть "Черной руки". Гравитационный локатор точно указал, где находится техника вакцев, и мы уже не старались оставаться необнаруженными, было важно как раз обратное.

Пересказывать ход нашего сражения с вакской авиацией не имеет смысла, это долго, хотя само сражение оказалось скоротечным, и больше напоминало просто бойню, прошло меньше получаса и у вакцев не осталось ни одного пригодного для боевых действий самолета. И сделано это было даже за более короткое время, чем предполагалось до начала операции. Потом мы расправились с эскадрой, курсирующей у побережья. Это было сделано ювелирно и почти без жертв. Вакские корабли были лишены хода выстрелами плазменников с близкого расстояния и остались просто плавучими мишенями.

Потом настал черед воздушного десанта аиверцев. Тяжелые транспортные самолеты шли над Альком на малой высоте, и у десантников едва успевали раскрываться парашюты, как они приземлялись. Приземлялись на улицы, площади, крыши домов, перерезали лямки, бросали купола и тут же вступали в бой. Нашей же задачей на этом этапе было обеспечить прием самолетов на очищенный от вакцев аэродром. Катер висел над полем и давал информацию на самолеты, которые уже сбросили десант и, сделав круг, выходили к ВПП, уже почти полностью лишенные горючего. Эта самая хитрость с горючим только в одну сторону позволила поднять так же и тяжелые транспорты, которые так же садились на аэродром и высаживали сухопутные, оснащенные техникой войска.

Спустя какое-то время необходимость нашего присутствия на аэродроме отпала. Аиверские техники восстановили диспетчерскую службу аэропорта. На побережье уже высаживался морской десант, когда пришло сообщение, что вакцы уничтожают заложников.

Дальше было очень много крови, убийств и разрушений. Катер злым роком настигал еще не прекративших сопротивление вакцев. А потом мы высадились с катера, чтобы продолжить бой уже в подземном Альке. Наше появление вызывало среди вакцев самую настоящую панику, они даже забывали о заложниках. Но в этой панике они не бежали и не сдавались, а, наоборот, в ярости набрасывались на нас, даже не имея никакой надежды.

Под утро все было кончено. Половина вакских войск на острове была уничтожена, а вторая взята в плен, около трехсот тысяч человек. Из жителей острова удалось освободить миллион и двести тысяч. Четыреста тысяч вакцы успели уничтожить. Но и аиверских солдат погибло более ста тысяч. Была победа, поставленные цели были достигнуты, хотя за это и пришлось заплатить такими жертвами.

Известие о том, что вакцы капитулируют, застало меня на одном из нижних ярусов. Ог сообщил мне об этом через рацию скафандра. Я же уже несколько минут в одиночестве блуждал по совершенно пустым коридорам. В пылу схватки я не удосужился запоминать путь и был сейчас чересчур возбужден, чтобы вспомнить его.

– Кажется, я заблудился, - проинформировал я Ога.

– Тогда мы выходим тебя искать.

– Не нужно, как-нибудь выберусь сам. Лучше делайте то, что должны делать.

Плана, по которому строился этот город, по моему представлению, не существовало, а если и существовал, то похоже, что тот, кто его делал, специально хотел создать лабиринт. По этим коридорам можно было ходить вечно. Они шли то вверх, то вниз, без всякой системы поворачивали и разветвлялись. По пути я вскрывал закрытые двери и заглядывал в открытые. Это чаще всего оказывались различные склады или подземные цеха. Потом мне уже надоело заниматься этим, но когда я вскрыл очередную дверь и заглянул внутрь, то буквально застыл на месте.

Это было совсем небольшое, всего квадратов сорок помещение с низким потолком. А в нем оказалось около сотни изможденных детей. Мальчишки, в возрасте от пяти до пятнадцати лет. Некоторые в каких-то жалких обрывках одежды, другие и совсем без нее. Мое появление они встретили с ужасом, отпрянули от двери, заслоняясь руками от света фонаря. Младшие жались к старшим, кто-то закричал. Захлюпала вода на полу, а через щель приоткрытого гермошлема до меня донеслась вонь. Нужно было как-то успокоить их и вывести из этого ужасного помещения, а я в первый момент даже не знал, что делать и что говорить. Окажись за дверью вакцы, все было бы для меня гораздо проще. Но что-то делать было нужно и, причем незамедлительно. Я направил луч фонаря вверх, на потолок и, сделав шаг вперед, сказал:

– Не бойтесь, я не вакец. Я пришел, чтобы освободить вас. Город освобожден, вакцы капитулировали.

Раздалось сразу несколько радостных возгласов и почти половина мальчишек тут же, напирая друг на друга, ринулись к двери. Так что пришлось мне закричать:

– Стоять!!! Вы что, хотите сейчас сами себя покалечить!? Выходить по одному и не разбредаться. Пошли. Тем, кто не может идти, помогайте. Вы ведь не скоты, а люди.

Этот мой крик возымел действие. Они сначала снова отпрянули, несколько секунд перешептывались, а потом начали выходить. Но как только они отходили буквально на несколько метров, силы их оставляли. Кто-то садился, опираясь спиной о стену, а кто-то прямо падал на бетонный пол коридора. Я насчитал сто два человека. Последними вышли ребята постарше, лет четырнадцати-пятнадцати. Выглядевшие по моей земной мерке лет на тринадцатьчетырнадцать. Выглядели они покрепче других и остались возле меня.

– Все? - спросил я.

– Шестеро не дождались, - ответил темноглазый паренек с большим кровоподтеком на груди.

Я посветил фонарем вглубь помещения. Там, в зловонной жиже, у дальней стены поднимавшейся до полуметра, плавали шесть мальчишеских трупов, четыре из которых уже начали разлагаться. Желудок у меня непроизвольно сжался и едва я успел откинуть гермошлем, как меня буквально вывернуло наизнанку. Четверо мальчишек стояли вокруг меня и смотрели, как я это делаю, но в их взглядах я не уловил ничего, кроме жалости. Но я все-таки отвернулся и, с силой ударив каблуком, заставил дверь закрыться, словно бы отгонял от себя то, что за ней творилось. Потом, немного успокоившись, снова посмотрел на их лица и сказал:

– Я вижу, что вы четверо выглядите покрепче других.

– Нас сюда бросили позднее других, только три дня назад. Мы скрывались от этих серых, другие же пробыли тут почти до шестнадцати дней.

– Ваши имена?

– Это Ак, Рул, Оим, а я Яс.

– Так вот, уж коли вы покрепче, то помогите остальным и узнайте, знает ли кто, как добраться до верхних ярусов.

– Никто не знает, - сразу же последовал ответ, - мы об этом не раз думали. А вы что, тоже не знаете?

– Нет, но это не важно. Все равно всем отсюда самим не выйти. Сейчас я поговорю с одним из наших.

Я включил рацию, и на мой вызов сразу же откликнулся Ог.

– Где ты пропал, тут тебя хочет видеть генерал.

– Где он?

– Здесь, в Альке, рядом со мной.

– Дай мне его, включи на своем скафандре наружные динамики и микрофон.

– Включены.

– Ор, вы меня слышите?

– Да, Виктор, объясните, где вы сейчас, я пошлю за вами людей.

– Пока погодите и послушайте. Я где-то далеко внизу. И здесь я нашел детей, сто два человека живых. Мальчишки от пяти и до пятнадцати. Условия, в каких они были, просто ужаснейшие. Истощены, сами передвигаться едва ли смогут.

– Объясните, где вы, я сразу же пошлю помощь.

– Это только одна группа, могут оказаться и другие. Вы обязаны проверить все помещения, иначе вы этого себе не простите.

Я слышал, как генерал довольно резко отдает приказы. Потом он снова обратился ко мне:

– Рядом со мной один из строителей Алька. Постарайтесь поподробнее объяснить, где вы сейчас находитесь.

Я в сжатой манере описал пройденные мной коридоры и помещения, в которых я побывал. После этого я услышал, как хрипловатый голос сказал:

– Это вот тут, - очевидно перед ними была схема города.

– Виктор, вы в самом дальнем углу, в резервных складах энергостанции. В контейнерах, про которые ты говорил, радиоактивные отходы. Там, где вы находитесь, не должно было находиться ни одного человека, только автоматы.

Еще не успел он окончить, а я уже включал встроенный в скафандр индикатор радиоактивности:

– Радиации тут нет. По крайней мере, для вас это вполне безопасно.

– Я уже отдал приказ запускать реакторы, но сейчас его отменю. Добраться до вас смогут только через два-три часа, - сказал генерал, а потом спросил совсем тихо, - продержитесь?

– Я то продержусь и несколько дней, но вот как дети - не знаю.

– Но ведь тебе же самому только четырнадцать, - почти что выкрикнул Ог.

– Уже пятнадцать, недавно исполнилось, - поправил я, - но когда вы звали меня сюда, то об этом не думали. Не думайте и сейчас, ясно? Конец связи.

Я снова откинул за спину шлем и в этот момент уловил на своем локте легкое прикосновение. Я резко обернулся, но это оказался всего лишь Яс

– Все слышал? - спросил я у него.

Он кивнул головой:

– Но только не понял насчет пятнадцати лет.

– Это самое неважное изо всего. Командующий послал сюда людей. Но, прежде чем они смогут сюда попасть, они будут должны остановить уже пускаемые реакторы и на это уйдет какое-то время. Объясни это всем. Хорошо?

Вместо ответа он вскрикнул, указывая рукою на что-то за моею спиной. Увидев его расширившиеся от ужаса глаза, я среагировал быстро. Резким толчком уронил его на пол, сам же развернулся, выхватывая из-за спины плазменник. Я увидел вакца, нацелившего на нас свой короткоствольный автомат. Короткая очередь ударила мне в живот, но второй не последовало. Пульсирующей молнией ударил луч плазменника, очистив коридор даже от следов присутствия вакца. В следующую же секунду я охнул и опустился на пол, рядом с Ясом, держась за живот свободной рукой. Без гермошлема скафандр терял жесткость, а удар пуль был силен.

– Вас ранило? - услышал я приглушенный голос.

Я убрал руку от живота. В ней оказались две слегка приплюснутые пули. Сквозь силу я улыбнулся и протянул ему пули:

– Если хочешь, возьми на память.

Он взял эти два конуса, еще несколько секунд назад бывших смертоносными. Как-то немного отрешенно посмотрел на них:

– Взял бы, но все равно положить некуда.

Я осмотрел его всего и только тут понял, что одежды на нем нет никакой.

– Эти серые всю одежду отобрали, - пояснил он, в ответ на мой взгляд, - еще хорошо, что здесь не холодно.

Немного скривившись от боли в животе, я поднялся на ноги, помог подняться мальчишке, подхватив его за плечо. Потом подтолкнул его по направлению к остальным:

– Иди и объясни им все.

Сам же я оперся плечом о стену и принялся усилием воли подавлять боль до ее полного исчезновения. Но все равно, борьба с болью никогда не проходит бесследно. Сердце колотилось, а в ушах стоял шум. Несильный, но способный заглушить легкие шорохи, которые обычно выдают осторожно подкрадывающегося человека. Я считал, что если внезапно появился один вакец, то точно так же могут появиться и другие. Поэтому я встал настороже, не выпуская из рук плазменника. В это время Яс рассказывал все остальным мальчишкам. В ответ от них послышался возмущенный ропот, и я услышал, как Яс прикрикнул на них:

– Столько времени ждали, разве не найдете сил подождать еще, - а потом он добавил уже тихо, когда все смолкли, - ребята, ну я прошу вас, пожалуйста.

Потом они о чем-то переговаривались шепотом. Я же продолжал наблюдать за коридором. И снова не услышал шагов у себя за спиной. Но это снова оказался Яс. Очевидно, этот темноглазый паренек взял на себя роль посредника между мною и остальными мальчишками.

– Там одному парню очень плохо, может быть посмотрите?

– Веди быстрее.

Этим парнем оказался мальчишка примерно десяти латянских лет, коротко остриженный (волосы того же цвета, что стали сейчас у Рива), сильно исхудавший, так, что все ребра выступали, с распухшими ногами и почти весь перемазанный той самой вонючей дрянью, что была на полу в их тюрьме. Он лежал неподвижно и только тяжело дышал.

У меня не было при себе даже той неполной походной аптечки, как тогда в Гэзде. В первый момент я подумал, что ничем не смогу помочь этому ребенку. Но тут же вспомнил, что небольшая возможность есть, изнутри к поясу скафандра были прикреплены четыре ампулы со сложной смесью стимуляторов. В критической ситуации они позволяли звездолетчику быстро восстановить силы. Но это было очень болезненно, настолько, что даже могло убить сильно ослабленного человека. Но тут то выбора у меня как раз и не было. Мальчишка мог умереть через несколько минут, если ему не помочь. Я расстегнул гермозамок скафандра, засунул под него руку, нащупал ампулу. Несколько раз сильно дернул, но она не желала отрываться, потому что составляла со скафандром одно целое. Чтобы использовать ее по назначению, нужно было снять скафандр.

– Наблюдайте за коридором, - сказал я мальчишкам, окружившим меня, - если что увидите, сразу же кричите.

Я положил на пол плазменник, как на тренировке в три приема освободился от скафандра. Увидев по ним серую форму, несколько человек испуганно ойкнуло. Но они практически сразу же поняли, что к Ваку эта форма не имеет ни малейшего отношения. Я вывернул скафандр наизнанку, открыв ампулы.

– Яс, Рул, держите его покрепче, ему будет очень больно, но он не должен дергаться, этим он может все испортить.

Эти ампулы были не со струйным, а с игольным инъектором, позволявшим делать инъекцию даже через толстую одежду. Но на мальчишке как раз из нее не было ни малейшего клочка. Я привел одну из ампул в действие, из нее вылезла тонкая и длинная игла.

– Поверните его на бок.

Как только они это сделали, я быстро вонзил ему иглу в верхнюю часть бедра. Мальчишка ту же дернулся, с, казалось бы непонятно откуда взявшейся у него силой. Но Яс и Рул все-таки удержали его. Содержимое ампулы впрыскивалось медленно, почти минуту. Мальчишку буквально колотило от этого, и даже когда ампула отработала, продолжало колотить. Оттолкнув помощников, я подхватил его на руки и со всей силой прижал к себе. В этот момент мне показалось, что он не выдержит, и что это уже агония. Но через пару минут он утих, дыхание успокоилось, а на щеках даже появился легкий румянец. А когда я собрался положить его на пол, он очнулся, увидел меня и тут же ухватил за шею обеими руками и прижался, отчаянно всхлипывая при этом. Я только с трудом оторвал его от себя и уложил на пол, погладил по короткому ежику волос:

– Успокойся, малыш, все будет хорошо.

Он еще пару раз всхлипнул, поднял на меня неестественно светлые глаза, словно бы моля о чем-то. Потом провел языком по растрескавшимся губам и едва слышно сказал:

– Дяденька, у вас есть чистая водичка, ну хотя бы маленький глоточек.

Воды у меня не было, идя в бой, как-то не заботишься о запасах. Хоть он и говорил тихо, все услышали его слова о воде, и я увидел, как все начали или облизывать губы или как будто старались что-то проглотить. Кого-то тут же вырвало. Вода была в уловителях скафандра, но на всех это все равно, что ничего. Но тут я вспомнил, что буквально в пяти минутах быстрого шага отсюда я видел в коридоре пробитую трубу, из которой фонтанировала вода. Но, посмотрев на ребят, я понял, что даже дотуда им будет трудно дойти. Нужно идти самому и принести воды. Я быстро облачился в скафандр. Но тут же понял, что, уходя, оставляю этих измученных ребят без защиты. Но и без воды ждать им будет просто мучительно, потому что они думали сейчас только о ней.

– Яс, - позвал я, и когда темноглазый подошел, сказал ему,- думаю, что ты разумный человек.

– Не знаю.

– Сейчас я пойду и принесу воды, частей через пять-шесть вернусь. Оставляю фонарь вам, но лучше сидите без света и тихо. Когда буду возвращаться, свистну три раза.

– А если серые?

Подумав несколько секунд, я отстегнул от бедра лучевой пистолет, снял его с предохранителя.

– Возьми это. Для выстрела нужно нажать вот это. Только не пали в кого попало, а убедись, что перед тобою враг.

Яс передал фонарь подошедшему Рулу, а сам дрожащими руками взял пистолет:

– Он заряжен?

– Разумеется, будь осторожен, он снят с предохранителя. Гасите свет.

– А как же вы?

– У меня ночные очки.

По мере того, как я приближался к воде, индикатор показывал, что растет радиоактивность всего окружающего. Я испугался того, что и вода может оказаться радиоактивной. Но она оказалась чистой и прохладной. Несколько минут я потратил на поиск того, в чем можно было бы донести воду, но как назло ничего не попадалось, даже элементарной непромокаемой пленки. Но не возвращаться же обратно с пустыми руками. Я снял с себя гермошлем, это была приличная посудина, по одному два глотка каждому достанется. Возвращаясь, я, как и договаривались, свистнул три раза, и ребята зажгли фонарь.

Ко мне подошел Рул, и я передал ему воду. Он медленно и осторожно, чтобы не расплескать, прижал шлем к животу и повернулся к остальным мальчишкам. Никто не пытался попить первым или урвать глоток побольше. Сначала воду дали тем, кто не мог подняться, в том числе и мальчишке с бесцветным ежиком волос и светлыми глазами. Проглотив воду, он повернулся и с благодарностью посмотрел на меня. Потом дали воды самым младшим, а старшим же осталось только по небольшому глотку.

– Мало, - сказал я самому себе, а потом добавил громче, - верните шлем, я схожу еще раз.

Шлем почти сразу же оказался у меня в руках. Я уже повернулся, но путь мне заслонил Яс. Он весь дрожал, но не от холода, а от чего-то другого.

– Разрешите, я схожу, не могу я тут с этим, - он качнул рукою, в которой сжимал пистолет.

– Яс, там повышенная радиация, и без провожатого туда лучше не соваться в первый раз.

– Но ведь вы…

– Мне это без разницы, а тебе - нет.

– Я не боюсь, - сказал он и, быстро наклонившись, положил пистолет на пол к моим ногам, - но я боюсь, что тут не смогу ничего сделать.

Тогда я отдал ему гермошлем, очки и сказал, где найти воду. Предупредил, чтобы он не выпил больше того, чем может, и не задерживался. Так же сказал, что узнаю его по шагам.

Яс ушел в темноту коридора. Я же снял с плеча плазменник, сел на пол, прислонившись спиною к стене, и поставил оружие вниз фокусатором, так, чтобы было можно его применить в любой момент. Сейчас я чувствовал, что и сам я устал. Я хотел было связаться с Огом, но не стал этого делать, в случае крайней необходимости Ог и сам сумеет меня вызвать, но такой необходимости очевидно пока не было. Я расслабился и занялся своим животом, точнее говоря болью, которая снова появлялась. Но на этот раз я расправился с нею по всем правилам, основательно и неторопливо. Больше она не появится, но на корабле все равно нужно будет обследоваться.

Яс все еще не вернулся, но время, которое я ему назначил, еще не вышло. Я поднялся, несколько раз прошелся по коридору среди лежащих и сидящих мальчишек. Они провожали каждый мой шаг взглядами своих пепельносерых глаз. И среди них резко выделялся взгляд того самого мальчишки. Насколько я знал, латяне по этому признаку, а так же по цвету волос практически одинаковы, но и среди них бывают исключения: темноглазый Яс и вот этот парень, наверно они сильно выделяются среди всех, по их, латянским, меркам. Я присел рядом с мальчишкой, снова провел ладонью по волосам и спросил:

– Ну, как, малыш, немного полегче стало.

Он только кивнул и совсем неожиданно для меня спросил:

– Скажите, пожалуйста, как вас зовут?

– А зачем тебе это?

– Просто нужно, - ответил он и посмотрел мне в глаза.

– Виктор Стрельцов, - немного помедлив, сказал я.

– Странное имя, - шепотом сказал кто-то у меня за спиною.

Я не стал оборачиваться, а только добавил:

– Еще здесь меня в последние часы называли Вик-инопланетник.

В этот самый момент вернулся Яс, и не один, следом за ним шли спасатели. Посланные генералом, а среди них были два человека в скафандрах: Ог и Ул.