Муравейник

С каждым броском рабочих оставалось все меньше – они гибли под обстрелом, тонули в воде, искалеченные, без ног и жвал, медленно уползали от рва. Запруда постепенно перестала расти и в какой-то момент даже начала разрушаться: вода подмывала ее, уносила прочь землю, листья, легкие ветки.

И тогда на глазах у защитников города случилось то, чего так опасался Редар. Рабочие муравьи – и здоровые, и увечные – в едином порыве, словно выполняя одну им слышную команду, рванулись к берегу и горстью песчинок посыпались с обрыва.

– Великая Богиня!

Ошеломленные люди с ужасом наблюдали, как вереница рыжих тел все валилась и валилась в ров. Живой, еще шевелящийся ковер обреченных разом покрыл водную гладь почти на всю длину канавы. А сверху на них ложился еще один слой, еще и еще… Словно некая высшая сила готовила гигантский пирог – чудовищный памятник рабского самопожертвования.

Рабочих становилось все меньше, а ров был завален еще не до конца. В какой-то момент он понял, что еще немного – и некого будет слать на смерть. Тогда придется ждать, пока подойдет новая армия рабочих, пока они завалят, наконец, этот ненавистный ров.

Неужели все напрасно?! Рабочих, утонувших, раздавленных в страшной мешанине тел, конечно, не жаль – Инкубатор всегда готов вывести еще, – но время, время будет потеряно, а это даст врагу возможность подтянуть свежие силы.

Не останавливаться. Осталось совсем немного.

Он отдал новый приказ.

Вслед за устлавшими дно рва рабочими в воду рванулись передовые цепи солдат. Буро-рыжая каша медленно ворочалась, шевелилась, поднималась, точно опара, все выше и выше. Наконец, жутковатая масса достигла краев рва, и муравьиная армия, будто проснувшись от спячки, монолитной громадой рванулась вперед, утрамбовывая сотнями и тысячами лап живую переправу.

И все это – в совершенной тишине. Ни стона, ни крика боли, ни проклятия, лишь сухо шуршит и потрескивает лопнувший хитин, скрипит почти неслышно, когда марширующая поверху армия размалывает в труху еще живых сородичей цепкими зубчиками на лапах.

Зрелище невиданного жертвоприношения так поразило защитников-людей, что поначалу они даже не вспомнили о своих обязанностях. Давно уже скучали без дела камни, исходили паром кипящие корчаги на огне. Из оцепенения ополченцев вывел лишь мысленный окрик смертоносцев, повторенный вслух командирами отрядов:

– Бросайте! Не спать! Бросайте!

Муравьиное море бурлило у подножья Мераса. Старые стены, быть может, помнившие еще Прежних людей, никогда раньше не видели столь многочисленного врага. Кое-где шестилапые начали уже возводить живые лестницы, а то и просто лезли, неизменно срываясь, на отвесные стены. Приказ, толкнувший их в бой, был таким мощным, что единственным желанием, которое еще оставалось в их куцых муравьиных рассудках, было стремление убить – добраться до ненавистного врага, вцепиться жвалами, разорвать, растереть…

Плетенки с землей обрушивались на воинственно задранные кверху лобастые головы, крушили груди и брюшки. От удара сплетенные из волокон и паутины корзинки лопались, и земля оседала могильным холмиком над мертвым шестилапым. Прицельно летели камни, нанося врагу страшный урон. Увесистые булыжники с омерзительным хлюпаньем давили шестилапых в кашу. Даже если камень не попадал в муравья, все равно – ударяясь о землю, он раскалывался на летящие во все стороны куски, дробящие хитин и вчистую срубающие ноги. Чрезмерно плотные порядки муравьиной армии опять сослужили рыжим плохую службу, как и во время штурма пещерного города. Почти каждый брошенный со стены снаряд достигал своей цели.

Самый страшный урон наносили обтесанные глыбы песчаника, что еще перед минувшими дождями заготовили для ремонта стены, а вот теперь пришлось пустить в дело. Огромная каменюка, которую с трудом поднимали даже самые могучие из людей, врезалась в муравьиный строй, но не замирала, а продолжала катиться по лопающимся хитиновым брюшкам, оставляя за собой след из раздавленных тел.

Муравьи отчаянно рвались вверх. Смертоносный град выкашивал их целыми рядами, но на место убитых становились новые шестилапые. Живые пирамиды, частично уже состоящие из мертвых тел, продолжали расти несмотря ни на что.

– Кипяток! – звучно пролетело над стенами, эхом отозвалось где-то у северной стены. Значит, муравьи взяли Мерас в полукольцо и лезут не только на западную, но и на северную стену. Через мгновение ответили и на юге.

В бурлящие корчаги погрузилось разом полсотни черпаков, от души набрали курящуюся паром воду, и потянулись вниз переливающиеся струи. Солнце успело только раз блеснуть отражением в десятке кипящих водопадов – и страшное оружие обрушилось на рыжее войско, заживо вываривая шестилапых прямо в их хитиновых доспехах. Лопались от нестерпимо горячего пара глаза, подламывались дрожащие от боли обожженные ноги.

– Еще, давай еще!

Снова ухнули к земле тягучие струи. Подножье западной стены заволокло паром, из которого то и дело вываливались полуживые муравьи, делали несколько неуверенных шагов и падали замертво. Не меньше половины муравьиного войска полегло уже под стенами Мераса, а никто из его защитников еще не был даже ранен.

Кештал вывалил за гребень очередной черпак и обернулся к Ювару, блестя зубами на потном лице:

– Ну что, командир, неплохо мы их, а? Ювар качнул посеребренной годами головой:

– Рано радуешься. На море, знаешь, как говорят: не ставь мачту, пока не проверил ветер.

С хаканьем швырнул вниз камень Витаз, удовлетворенно крякнул, обернулся:

– Да что может быть, командир? Вот погляди вниз: кругом вареные мураши валяются.

Кештал поддержал бывшего колесничего:

– Да мы от них, хорошо, если половину оставили…

Ювар кивнул.

– Оставим и треть, дай срок. А вот когда камни и кипяток кончатся, тогда эта самая треть к нам и пожалует.

Действительно, кое-где, особенно на углу западной и северной стен, камни уже подходили к концу. Взмыленные подносчики падали с ног от усталости, ворочали по скатам корзины, что спешно заполняли внизу измученные женщины.

Шестилапые словно почувствовали слабину, и у сторожевой башни прямо на глазах выросли сразу четыре новые живые пирамиды. Люди Ювара и соседнего отряда метались, как обезумевшие, переправляя за гребень все, что попадалось под руку. Пирамиды вздрагивали от попаданий, рассыпались, но с неизменным упорством собирались вновь. Самая настырная достигала уже до половины стены.

Ювар по-моряцки ругнулся, прокричал:

– Не зевать! Копья у всех готовы?

Шаршиф, метавшийся по галереям за спинами защитников, уловил опасения Ювара и проник в разум бывшего морехода. Выяснив, в чем дело, он приказал двум отрядам с восточной стены – оттуда нападения не ждали, ибо Старица там пролегала почти у самого подножья, – подойти на помощь.

Корчаги с кипятком опорожнили полностью, последние камни собирали свою кровавую дань, но все же слишком скоро замелькали над гребнем щупики и покрасневшие от обжигающего пара хитиновые головы.

Защитники схватились за копья, на «раз-два!» дружно сталкивая врагов. Забавно размахивая лапами, муравьи летели вниз, сваливались на спины своих сородичей, живых и мертвых. Некоторые вставали, шатаясь, снова лезли наверх, оступались, опять падали. Большинство же с переломанными лапами еще пытались ползти, судорожно помогая себе обрубками.

Витаз смахнул с гребня очередного чересчур ретивого шестилапого, обернулся и увидел, как над перегнувшимся через гребень Кешталой вот-вот нависнет, угрожающе распахнув жвалы, уродливая башка.

– Кештал! – выкрикнул колесничий. – Сзади! Берегись!

На крик обернулся не только ткач, но и Ювар. Кештал, изогнувшись, каким-то немыслимым броском ушел от удара, и сомкнувшиеся жвалы лишь бессильно стукнулись о камень.

Ювар поудобнее перехватил копье и со всей силы метнул его в бессмысленно таращившую глаза тварь. Крепкий хитин лба он пробить, конечно, не смог, но зато ударом рыжего снесло со стены – только лапы бессильно царапнули по камню.

Кештал, все еще дрожа, поднялся с колен.

– Ф-фу! Спасибо! Как он подобрался, гад, а? Я и не услышал.

Ювар кивнул: не за что, мол. Витаз устало улыбнулся:

– А если б тварь тебя сцапала, с кем бы я к вдовушкам пошел?

– С Шалехом, вон. У него плечи шире моих – бабам больше нравятся!

– Хватит болтать! – заорал Ювар. – Потом будем языками чесать!

Словно привлеченная его криком, на гребень могучим прыжком взвилась новая тварь. Витаз резко развернулся на шорох и точнехонько, один в один, как учил Велиман, насадил нового врага на острие. Прямо в сочленение груди с головой, там, где самая тонкая хитиновая броня.

За спиной Ювар одобрительно прогудел нечто неразборчивое.

Шаршиф чувствовал, что люди сражаются на пределе. Смертельная усталость после вчерашнего рытья давала о себе знать, ополченцы стали чаще промахиваться и – как следствие – гибнуть. В отряде Ювара покалечило уже троих, соседи тоже потеряли нескольких воинов. Досталось и подошедшим на подмогу. У начала северной стены тоже было совсем плохо. Шестилапые напирали, а сил сопротивляться им почти не осталось.

Смертоносец передал свою обеспокоенность Управителю Хшасту. Двуногие, мол, сражаются доблестно, не щадя себя, но скоро совсем свалятся от усталости, если до этого их всех не перебьют муравьи.

Управитель задумался. Можно было, конечно, бросить на стены последний резерв – младших смертоносцев. Уж они-то легко разделаются с шестилапыми. Вот только… Не рано ли еще? Если наступательный пыл рыжих до конца не угас, если они успеют стянуть остатки своих сил к месту прорыва – пауки будут сметены, и не будет больше никого, чтобы остановить отчаянный напор муравьев.

Хшасту призвал на помощь всех сородичей, и могучая ментальная волна выплеснулась на голову людей. В ней было слито воедино все – искусственное мужество, иллюзия свежих сил, приказ защищаться до последнего… И люди поднялись как один! Даже раненые, зажимая руками кровоточащие раны, разили копьями прорвавшихся врагов. Кое-где муравьев хватали руками! Сразу несколько людей вцеплялись в лапы рыжей твари, тянули ее к себе за гребень, бросали на камни и разом несколько копий протыкали ошеломленного бешеным натиском муравья. Невероятным напряжением сил прорвавшиеся в паре мест шестилапые были отброшены назад, за стены.

Ювар оглядел своих людей. Зрелище было страшное: потные, измученные, осунувшиеся лица в корке запекшейся крови, руки с трудом сжимали оружие. Ополченцы тяжело дышали, шатались от усталости и ран. Еще одна атака, и все…

Муравьи подтянули последние резервы – несколько сотен солдат с южной стены, где успешного прорыва явно не предвиделось. Ни разу шестилапым там не удалось дотянуться до гребня, так что защитники еще даже не успели израсходовать запас метательных снарядов. Ополченцы там тоже выбивались из сил, но, подкрепленные группой мерасских землекопов – неумелых, зато неимоверно сильных, – держались пока крепко. Правда, и штурмовали южную стену не с таким упорством. Можно было подумать, что этот рыжий отряд просто отвлекает часть людских сил на себя.

И вот все еще огромная муравьиная армия, хотя и оставалось в ней не больше пятой части солдат, ринулась в последний яростный штурм. Снова молниеносно выросли живые лестницы. Сил отбиваться уже не было.

– Навались! – хриплый рев нескольких глоток.

Сразу на три копья поднимают выскочившего из-за гребня шестилапого, сбрасывают назад. С криком падает, обняв искалеченную ногу, Шалех, по измученному телу проносятся жесткие муравьиные лапы. Битаз отбрасывает муравья во двор, на камни, но и сам, кажется, вот-вот упадет без сил.

Страшно закричал Кештал – зазубренные клинки жвал проткнули ткача насквозь, и, увлекаемый тяжестью еще живой добычи, убийца-муравей свалился со стены.

– Кешта-а-ал! – выкрикнул Витаз, рванулся к стене. Из-за гребня ему навстречу уже лезло рыжее, сверкающее хитином, чудовище, но могучий колесничий одним ударом раскроил голову проклятой бестии и перегнулся через стену. Поздно. Разве отыскать теперь труп несчастного Кештала в смердящем месиве измятых муравьиных тел?

Вдруг взметнувшиеся снизу жвалы сомкнулись на горле Витаза, колесничий дернулся, потянулся за копьем, но муравей уже сжал челюсти, и обезглавленное тело скатилось прямо к ногам Ювара.

«Все, – с пронзительной тоской подумал командир, – конец нам».

Это понял и Хшасту. Неслышный приказ – и на галереи неуловимыми тенями взлетели пауки. Свежие, полные сил, могучие.

Зная, что даже мощные волны страха не принесут пользы, а парализующая воля может поразить защитников-людей, Фефн еще вчера запретил смертоносцам во время боя пользоваться привычным оружием.

Хшасту еще раз повторил приказ Младшего Повелителя и вместе со всеми кинулся в атаку.

Смертоносцы сцепились с шестилапыми. Теперь пауков собралось куда больше, чем в Валеге, а условия сражения оказались гораздо лучше, чем в Юте, где одиночные смертоносцы были вынуждены едва ли не в чистом поле биться сразу с десятками муравьев.

Началась безмолвная и жестокая схватка. Здесь не давали и не просили пощады. Сила ломила силу: жвалы вцеплялись, пытаясь разодрать врага на части, удары могучих ног опрокидывали, ядовитые хелицеры перекусывали все, что попадалось им в пасть – ноги, жвалы, усики, бывало, что и мощные, бронированные хитином, головы муравьев, которые с оглушительным треском лопались под сильным напором…

Фефн оставил в Мерасе семнадцать черных смертоносцев, обученных управлять, и почти полсотни бурых пауков. Сила огромная. И муравьи впервые почувствовали, что им противостоит противник, по крайней мере, не слабее их самих. Численное превосходство шестилапых позволяло им некоторое время оборонять два захваченных на западной стене пятачка, но не более. Продвинуться вглубь города рыжие не могли. А смертоносцы все сжимали капкан вокруг яростно отбивающихся муравьев, хотя и сами несли потери. Уже пять неопрятных бурых туш валялись на галерее в луже крови и внутренностей, еще девять пауков с трудом выползли из боя на обкусанных лапах.

Обессилевшие от ран и нечеловеческой усталости ополченцы по одному, по два поднимались на ноги и шли на помощь своим Повелителям. Впервые без приказа. Просто многие поняли, что битва застыла на одном месте, в неустойчивом равновесии, и даже малейшая помощь, несколько брошенных в бой воинов, способны переломить ситуацию, вырвать, наконец, у шестилапых долгожданную победу.

К сожалению, в полной мере исполнить приказ Фефна восьмилапым не удалось. Смертоносцы за сотни лет своего владычества настолько привыкли полагаться на ментальную мощь, что то и дело инстинктивно пускали в ход свое невидимое оружие. Особенно, когда чувствовали, что их жизни угрожает опасность. Пауки ничего не могли поделать – негативная реакция сразу же выливалась в удар воли, это уже давно вошло в привычку.

Как и раньше, в Юте и Валеге, сначала волны паники не действовали на муравьев. Они словно бы и не замечали ужасной ментальной бури, бушующей вокруг. Зато в страхе разбежались немногочисленные ополченцы, последние защитники, которым много и не надо было. Державшиеся только за счет надежды на победу, сверх обычных своих сил, пережившие гибель многих товарищей, люди не выдерживали жестоких паучьих ударов и бежали. Некоторые тут же попали в жвалы шестилапым, несколько человек, с криками ужаса бросившиеся прочь не разбирая дороги, свалились с галереи прямо на камни внутреннего двора.

Сгрудившиеся внизу жители Мераса, в основном женщины, испуганно ожидавшие конца схватки, громко вскрикнули, когда прямо перед ними рухнули на камни несколько изуродованных тел. Самое страшное было то, что даже с переломанными ногами, с треснувшими ребрами и разбитой головой, они пытались уползти подальше от волн панического ужаса, накатывающих с галереи.

Оставшись без поддержки людей, смертоносцы гибли все чаще. И все чаще стегал шестилапых яростный ментальный удар. Наконец кто-то из обреченных пауков в отчаянии излучил смертельную волну – просто приказал врагам умереть. Несколько муравьев, сгрудившихся вокруг смертоносца, упали как подкошенные. Обрадованный, он усилил напор, поделился «открытием» со своим сородичами.

Разом все пауки ударили по муравьям черной волной смерти. По передовым шеренгам рыжих как будто невидимый мор пронесся – они беззвучно валились на землю. Но вот сила переросла критический предел, и случилось то же, что и в Валеге. Муравьи, которые ощутили на себе чужое воздействие, впали в боевую ярость. Правда, не все – видимо, тут все же сказывалась сила ментального удара. Жалкие остатки шестиногого воинства с неистовством безумцев ринулись на смертоносцев. В свой последний бой, когда уже не важно, живой солдат карабкается по трупам сородичей, чтобы вцепиться в головогрудь врага, или мертвый, лишь бы убить еще одного ненавистного врага.

Если бы не это… Может быть, смертоносцы все же смогли бы перебить шестилапых всех до единого. А так изрядно поредевшим паукам удалось лишь сбросить немногих выживших муравьев со стен и предотвратить окончательный разгром.

Это была еще не победа. Но, по крайней мере, смертоносцы и их слуги впервые в этой войне отбили штурм и сохранили город в целости. Армия вторжения шестилапых была уничтожена почти полностью. Немало времени им теперь потребуется, чтобы из-за холмов подошло новое подкрепление.

Однако успех достался смертоносцам дорогой ценой. Из семнадцати Повелителей погибло десять, четверо пауков было искалечено. Целых и невредимых осталось всего трое. Людские потери вообще невозможно было сосчитать. Ополченцы старого отряда пали все до единого, из восьмидесяти человек вчерашнего подкрепления выжили лишь семеро. Среди них – Ювар и, как ни странно, Керьяла.

У муравьев не было сил для нового штурма, стены Мераса стало некому оборонять. Обе стороны, не сговариваясь, остановились друг напротив друга, чтобы подкопить силы, пополнить армии для новых сражений. Война застыла, словно богомол перед прыжком, и на несколько восходов все замерло в неустойчивом равновесии.

Он был недоволен. Дважды! Уже дважды мягкотелые двуногие срывали его планы. До сих пор сражается то Жилище в скалах, и ему никак не хватает сил взять его штурмом. Здесь, в Долине, он рассчитывал рассечь оборонительную цепь Жилищ, преграждающих путь в глубину плодородной земли, а потом всеми силами обрушиться на ненавистное обиталище двуногих – тогда им не поможет и прирученный Древний Враг. А теперь – армия уничтожена, окруженное водой Жилище стоит, как и раньше; для новой атаки нужно не меньше шести дней, надо дать народиться свежим солдатам. Но и враги его не будут сидеть без дела. Им известно теперь направление удара, они еще больше укрепят свое Жилище, подтянут силы.

Надо во что бы то ни стало ускорить рост армии. Он отдаст Инкубатору приказ: расширить площади родильных пещер, использовать особый запас – яйца с нижнего уровня, что хранятся уже не первые дожди именно на такой случай. Это – его резерв, его новая армия. Победная армия.

Всю ночь Ная просидела рядом с бесчувственным Редаром. У несчастного парня то и дело начинала идти кровь из носа и ушей, он стонал, бессильно корчился, пытаясь хоть как-то унять пульсирующую в голове страшную боль. Ная только и могла, что прикладывать к его лбу влажную тряпочку, стирать кровь, да целовать, заливаясь слезами жалости, лицо этого странного человека.

Кто он такой? Почему именно он, дикий пустынник, смог пробудить в ней то, чего она уже перестала и ждать? Хотя, может быть, именно поэтому? Тем, что совершенно другой, что не похож на всех, кого она знала. Разве что Велиман немного походил на Редара. Но мастер войны повидал уже много больше сорока дождей, да и, кроме того, был он скрытен и недоверчив. Впрочем, было бы нелепо ожидать иного от человека, проведшего первые пять лун плена у смертоносцев среди мокриц, по колено в склизкой жиже. А потеряв еще и глаз, Велиман не стал относиться к смертоносцам терпимее.

Великая Богиня! Нае было очень страшно, ее бросало то в жар, то в холод. То ей начинало казаться, что Редар вот прямо сейчас умрет у нее на руках, и она никогда больше не услышит от него ни единого слова. То она представляла, как он очнется, окинет ее привычным ненавидящим взглядом и снова язвительно поинтересуется: «Зачем ты пришла ко мне, Управительница Ная?"

А больше всего на свете девушка боялась, что боготворимый ею Повелитель призовет Редара к себе, потребует выдать, наконец, тайну огненной смерти, а когда изобретатель откажется, в ярости расплющит его разум одним сильнейшим ментальным ударом.

Ная всхлипнула. Слезы текли по ее щекам, но она не замечала их, шептала что-то, непонятное даже ей самой, лишь бы он остался жив, лишь бы…

В этот момент Редар открыл глаза.

– Почему ты плачешь?

Его тихий голос словно открыл какой-то невидимый заслон, и девушка громко, в голос разрыдалась. Пустынник даже опешил. Вид плачущей женщины привел его в некий ступор. Юноше казалось, что надо сделать хоть что-то, как-то успокоить. Да он бы и с радостью, если б умел…

– Что случилось, Ная? Не плачь…

– Я… я… не хочу, чтобы ты умер.

– Да я пока не собираюсь, – слабо улыбнувшись, сказал Редар.

Жесткая, непреклонная Управительница Ная, которую многие в Акмоле побаивались едва ли не так же, как любого из смертоносцев, готова была смеяться от радости и петь во весь голос за одну только эту улыбку.

«Видела бы меня сейчас Лези», – мельком подумала она.

Редар закашлялся, из носа снова брызнула красная струйка. Ная стерла кровь, нежно коснулась его щеки.

– У тебя очень ласковые руки, – прошептал Редар.– Почти как у моей мамы.

Ная уже знала из рассказов Редара, что его родителей убили смертоносцы. Раньше такое возмездие, когда за смертоубийство Повелители мстили всем окрестным людям, чтобы даже мысли ни у кого не возникло повторить страшное преступление, казалось ей единственно правильным. Ну, как еще можно приучить к порядку диких пустынников? Но теперь, когда она поняла, что ни за что, расплачиваясь за чужую вину, погибли мать, отец и маленькие братья Редара, Ная была готова чуть ли не ненавидеть вместе с ним тех троих смертоносцев, которые совершили эту страшную и бессмысленную месть.

Свою мать Ная очень любила. И не смела даже представить, что доброй и всепонимающей мамы, с которой не нужно быть твердой и властной Управительницей, а можно побыть просто любимой дочкой, вдруг бы не стало. Как же она тогда без нее?

Девушка подтянула к себе глинянку с водой,

смочила в ней тряпочку, положила на лоб Редару. Он расслабленно закрыл глаза, проговорил:

– Мама очень любила меня. Мне всего пять дождей минуло, когда я заболел песчанкой. И мама тогда целыми ночами сидела рядом и вот так же, как ты сейчас, вытирала мне лоб. Только не платком, а рукой.

Она сейчас же сунула в плошку ладонь и коснулась ею лба пленника.

– Так?

– Угу. Только у тебя рука меньше.

– Тебе легче?

– Когда ты рядом – да. Странно это, наверное. Еще вчера я считал, что ты приходишь ко мне по приказу своего Повелителя. И очень сильно ненавидел тебя за это.

– А сейчас?

Спросила и почувствовала, как екнуло в груди. Что он ответит?

– А теперь – нет. Только я не понимаю, что ты увидела во мне? Ваши парни намного красивее…

Ная гневно вскинулась:

– Да не нужны мне наши! У них на уме только одно! А когда получают отказ, начинают болтать всякие гнусности – про то, что я чуть ли не с Повелителем…

– Песчаная буря! Ты же Управительница! Кто ж на такое осмелится?

– А они в глаза не говорят, они за спиной шепчутся. Этим ты и понравился мне, Редар. Тем, что говоришь и делаешь одно, тем, как ты ненавидишь моего Повелителя и не скрываешь этого даже перед ним, хотя и знаешь, чем это кончается… Ты смелый и честный… и не болтаешь по пустякам…

Редара аж передернуло. Да с такой силой, что Ная обеспокоенно склонилась над ним – что с тобой? А он отчетливо вспомнил день гибели Крегга. Они сидели тогда у Плачущего потока, Кира щебетала что-то без умолку, он почти не слушал и улыбался – ему впервые после смерти родителей было по-настоящему хорошо, словно он на короткое время вернулся домой. Те же самые слова произнесла тогда Кира в ответ на вопрос Редара, чем же он такой особенный?

«А ты другой. Смелый… честный… по пустякам не хвастаешься."

Кира! Как он мог забыть!

Ная заметила, как побледнело лицо Редара, вытянулись в ниточку его губы.

– Ты что?

– Ничего, так…

Девушка почувствовала какую-то недоговоренность, но настаивать не стала: незачем Редару сейчас волноваться и спорить. Она перевела разговор на другое.

– Тебя мама как называла в детстве?

– Реди, совсем маленьким когда был – Редиком. А тебя?

Ная почему-то покраснела.

– Малей… Я совсем маленькой родилась, вот и прозвали так. Меня даже поначалу… – Ная вдруг резко замолчала, удивленно прислушиваясь к себе. Она чуть было не рассказала Редару самую страшную свою тайну. Мама рассказала об этом, только когда дочь стала Управительницей. У смертоносцев был очень жесткий отбор детей – уродливых и слабых убивали сразу же после родов, чтобы не портить породу. Восьмилапые предпочитали, чтобы им служили большие, мускулистые мужчины и высокие, плотные женщины. Ная тоже чуть было не попала в отсев, ее жизнь спасло поистине чудо.

– Не хочешь говорить?

– Потом, Редар, хорошо? Сейчас не хочу вспоминать? Скажи лучше: а как тебя ласково называют девушки?

Опять! Редар вздрогнул. Второй раз по самому больному месту. Да что же такое!

– Как и мама. Реди.

– И много их?

– Кого?

– Таких девушек?

– Одна есть.

С чисто женской прямотой, чувствуя, как под ее ногами разверзается бездонная пропасть, Ная спросила:

– И ты ее любишь?

Редар долго не отвечал. Молодой Управительнице показалось даже, что он заснул. Но вдруг тихо-тихо пустынник прошептал:

– Мне без нее очень плохо, Ная, правда. И я очень боюсь за нее. Как бы чего не случилось. Она совсем одна там осталась.

Ная сглотнула набежавший комок, спросила почти спокойно:

– И как ее зовут?

– Кира…

Нет, она не выбежала из подземелья, крикнув на прощание что-нибудь обидное. Даже не отвернулась, чтобы скрыть душившие ее слезы. Просто ее руки, такие добрые и ласковые, вдруг неожиданно перестали быть приятно прохладными, а сделались невыносимо холодными, просто ледяными. И голос изменился. Сделался чужой, далекий, будто с другого конца длинного пещерного коридора.

– Она тоже из пустыни?

– Нет, она из… – Редар осекся. А что, если весь разговор ради этого и затеян?

Как зовут? – Кира. – Откуда? – Из пещер. – А где пещеры? – В скалах. – А где скалы? – Ну, и так далее… И прислушивается прямо сейчас к его разуму какой-нибудь смертоносец, ожидая, когда же он вспомнит пещерный город, его расположение, секретные входы и выходы…

– Извини, Ная, что-то у меня голова совсем не соображает, давай не будем пока разговаривать, ладно?

– Как хочешь.

Обидчивая покорность девушки вконец расстроила Редара, он почти уже решил перед ней извиниться, но тут голова у него и вправду разболелась не на шутку. Он обхватил виски руками, застонал и потерял сознание.

Очнувшись, он не мог сразу сказать, сколько времени прошло. Вроде бы, ничего не изменилось – то же подземелье, те же мерзкие стены, гнилостный запах мокриц, единственное светлое пятно – лицо склонившейся над ним Наи. Глаза у нее все так же влажно блестели. Редар неожиданно понял, что раньше не обращал внимания на их цвет. Столько раз смотрел в ее лицо, а цвет глаз так и разглядел! Они были голубыми, как утреннее небо над Солончаком. Захотелось вот прямо сейчас подняться на гребень бархана, обнять руками и всей душой эту бесконечную синеву и раствориться в ней.

«А у Киры глаза темные, – опять совсем некстати подумал он. – И глубокие, как Бездонный колодец. Смотришь в них, и кажется, что проваливаешься глубоко-глубоко. И нет никакого желания всплывать на поверхность».

– Я… Сколько я…

– Долго. Утро скоро.

– И ты все это время здесь сидела?

– Ну, да. Что же, мне надо было тебя таким бросить?

– Нет, наверное. Не знаю… Ты же не выспалась из-за меня?

– Ничего. Успею еще.

– А почему ты опять плакала?

– Тяжело тут одной сидеть…

– Бедная… Спасибо тебе.

Ная даже перестала дышать, опасаясь пропустить хоть слово.

– Правда, спасибо. Мне… мне легче становится, когда кто-то рядом. А под твоими руками голова совсем не болит.

За эти слова девушка была готова ему многое простить. Даже подружку из песков. Мир был восстановлен. И еще долго звучали в темноте подземелья тихие голоса. Наконец Редар попытался отправить Наю спать:

– Да у тебя глаза слипаются! Еле сидишь. Пойди, поспи хоть немного.

Конечно, Ная вмиг обиделась: она могла бы с ним хоть всю жизнь так просидеть, а он… Глаза ее с предательскими слезинками засверкали. Ах, так, мол, ты меня выгоняешь! Я тебе уже надоела! Редару стоило больших усилий объяснить, что он имел в виду.

– Ная! Я бы очень хотел, чтобы ты осталась со мной! Честное слово! Но ты совсем вымоталась…

Молодая Управительница вдруг наклонилась и поцеловала Редара в губы. Прямо как вчера. Удивленный и немного сбитый с толку, он не нашел, чем ответить. Ная воспользовалась молчанием, поднялась и пошла к двери. Уже на пороге ее остановил тихий голос Редара:

– Ты приходи еще, Маля, ладно?..

Ная солнечно улыбнулась, выскользнула за дверь, вымолвив еле слышно:

– Конечно…

Еще долго юноше слышалось это тихое слово, пока сон не сморил его окончательно.

Во сне он мчался по пустыне, проваливаясь с каждым шагом в песок по щиколотку. Навстречу ему, раскинув руки, летела легкая, как паутинка, Кира. Почему-то они все никак не могли встретиться: хотя и бежали изо всех сил, но расстояние между ними не уменьшалось…

Посыльный из Мераса прилетел в Акмол сразу после полудня. Выглядел он ужасно – правая средняя нога наполовину откушена, шерсть слиплась от крови. Паук неуклюже сполз с шара, заковылял по плитам внутреннего двора к дому Смертоносца-Повелителя.

Люди смотрели на него во все глаза, шептались:

– Неладно дело в Мерасе-то.

– Ну, раз есть, кому прилететь, значит – выстоял. Иначе б некому было. Помнишь, из Валега – три восхода гонцов ждали, так никто и не явился.

Слуги повлекли прибывший шар в свой барак (иногда его называли древним словом «ангар», смысл которого никто точно не знал), чтобы накормить порифид, стравить летучий газ, подлатать, если надо.

Мастер полетов Калем лично осмотрел его, поворчал:

– Надо же, до чего бедняг довели! Он, что, у них там все время летал, не садился совсем? Кто ж так делает! Несчастные могут не выдержать!

Молодой подмастерье Живаль спросил:

– Вы о ком, Учитель?

– Да о порифидах! Совсем загоняли.

Живаль удивленно пожал плечами, но смолчал. Весь город думает о том, дурные или радостные вести привез посланец, а мастера полетов, оказывается, волнует только состояние этих безмозглых созданий. Ну, дает!

Между тем, по Акмолу уже пошли гулять слухи, один невероятнее другого:

– Из Мераса-то, слыхали, гонец прилетел! Да-да, из пауков. Муравьи его всего погрызли – не одного живого места нет. Еле вырвался из их лап. В самом-то поселении никого не осталось.

– Вообще никого?

– Угу. Этот – последний защитник.

– Великая Богиня! Как же Ливаде-то сказать? Ее ж Кемрас в ополченцы пошел. Тоже, значит, полег?

– Да что вы несете?! Разгромили, разгромили муравьев! Пожрали всех до единого!

– Ну да, пожрали! Ты видел, гонец как выглядел? Он последний, кто передвигаться в Мерасе способен. Если уж с пауками такое сотворить смогли, людей так вообще всех в кашу смололи!

– Ох, не болтай. И без тебя тошно.

Младший Повелитель «слушал» служительницу Акину, что была поставлена Наей наблюдать за мастерской оружейников – сколько сделали наконечников, каких, и не утаили ли, не приведи Богиня, хотя бы одного. В комнате перед залой вдруг послышался какой-то шум, шуршание, и разума Фефна коснулась осторожная мысль сторожевого паука.

Прибыл гонец из Мераса.

«Сюда его! Немедленно, – Младший Повелитель легким ментальным толчком отослал Акину. – Пропустить!"

Когда явился посыльный, Фефн от удивления даже приподнялся – много лет ему не доводилось видеть настолько искалеченного паука! Мысленное общение длилось считанные мгновения, но еще очень долго восьмилапый правитель не шевелясь стоял на месте, обдумывая полученную весть. А потом приказал вызвать к нему Управительницу Наю и Велимана, мастера войны.

Одноглазый мастер сидел в подземелье у Редара – в этот день у пленника выдалось много гостей. Сначала Ная, потом, спозаранку, забежала Лези с привычной уже утренней порцией мяса и каши, немножко посидела, наблюдая, как жадно он ест, – а теперь еще и командир ополченцев, повадками и внешним видом чем-то неуловимо похожий на Кенгара, лучшего охотника пещерного города. Редар был уверен, что эти двое быстро бы нашли общий язык. Кенгар по-настоящему ценил опытных людей, разве что Салестера не любил. Как и сам Редар, кстати.

А вот Велиман ему нравился. Оба пустынники, оба пленники, родственные души – не удивительно, что они быстро сдружились, несмотря на разницу в возрасте. Вот и сегодня одноглазый воин, оставив своих «криворуких» на растерзание Альрику, спустился вниз, к новому другу. Сначала говорил он один, вспоминал с грустью родную пустыню, уже подернувшуюся пеленой забвения, свой дом с жалким кустиком саксаула, прикрывающим вход, своего высушенного ветрами и солнцем отца, младшую сестру… Рассказывал, как, угодив в плен к смертоносцам, он был поражен небывалой красотой этих мест. Пустыннику, считавшему раньше заросли песчаной колючки у подножья скал буйством растительной жизни, зеленый беспредел Долины Третьего Круга показался невозможным, совершенно невероятным чудом.

Редар слушал мастера войны и вспоминал себя – с каким восторгом он смотрел по сторонам, попав из пустыни в степь. Даже бедные цветами и толстыми сочными стеблями травы вызвали у него изумление. Не удивительно, что, очутившись после песков сразу в плодородном раю Долины Третьего Круга, Велиман так сильно удивился.

А воин уже переключился на историю своего многострадального глаза. В Акмоле ее слышали почти все, причем по десять раз – это единственное, что мастер вообще о себе рассказывал. Редар был в городе новичок, а значит – благодарный слушатель, и Велиман со смешком начал вспоминать:

– Уже почти пять лун прошло, как меня схватили. И очень мне не хотелось дальше с мокрицами обниматься…

Редар улыбнулся, оглядел стены своей темницы.

– Э-э, – пренебрежительно махнул рукой Велиман, – это у тебя здесь так, ерунда. Твари эти омерзительные, любят сырость и гниль, поселили их в старой каменоломне – в галерее, где раньше подземная река протекала. Потом в нее стали гадость всякую, нечистоты сваливать. Река испортилась, загнила, превратилась в тошнотворно зловонную лужу. Нечто подобное мокрицы и обожают больше всего – для них это самое раздолье. Ну, а я должен был каждый день в это месиво спускаться, отлавливать десяток тварей потолще. На завтрак, стало быть. Мне, кстати, мясо мокриц не положено было – кормили похлебкой, да кусок высохшей лепешки давали. Правда, я и не особенно настаивал. В песках, конечно, привыкаешь мясо есть, сам знаешь, да только поглядев, как мокрицы живут, чем дышат и где спят, – куска бы не проглотил. Это сейчас привык более-менее.

Тут Велиман заметил, как Редар, слушая его рассказ, с нарастающим отвращением посматривает на кусок сушеного мокрициного мяса, который принесла ему на завтрак грустная служительница Лези.

Да, теперь и парню кусок в горло не полезет. А у него с разносолами туго – что принесли, то и ешь, и спасибо скажи, что вообще хоть что-то дают. Велиману стало даже немного стыдно за свой язык – сам он, получив звание мастера войны, ест лучше многих. Бывает даже иногда, что мальчишка-подмастерье приносит с поварни кусок настоящего кролика. А здесь это считается едва ли не самой ценной наградой за верную службу. Рабы, настоящие рабы – у них и награда измеряется в хорошей жратве да сносном жилище. Что, мол, еще надо? Ополченцы доводили его этим до бешенства: «Ты зачем воином хочешь стать?» – «В землянке жить не хочу! А еще – мясо дают каждый день.» – «А если убьют?» – «Не-е, меня не убьют. Я везучий…"

– Ну, – попытался сгладить впечатление от своего рассказа Велиман, – мокриц перед готовкой моют, конечно, сам видел, сушат…

Редар тихо вздохнул. Потом улыбнулся, взглянул на одноглазого командира с хитринкой:

– Думаешь, мастер, у меня аппетит от твоих рассказов пропал? Да, давно ты в пустыне не был. Бывало, пескозуба того же добудешь утром, а к вечеру, пока до дома дотащишь, он уже так попахивает…

Велиман отвел глаза. Это уж точно – по пескам он теперь тоскует редко. Привык здесь, Акмол стал ему новым домом, хоть и хорохорится еще душа, вспоминается иногда бескрайняя ширь разноцветного песчаного моря, раскинувшаяся от горизонта до горизонта. Это только местные, кто никогда не был в пустыне, презрительно бросают: чего, мол, там интересного! Жарко, и все кругом одинаковое, желтое. На самом деле пустыня переливается множеством цветов – от бурого у подножья дюн до красновато-рыжего, медного растрескавшейся под палящим солнцем глины.

– Правда твоя – истосковался я здесь по пескам. Вообще, по воле. Поверишь ли, с последнего побега я из ворот города только с началом муравьиной войны вышел. С криворукими своими пошел Валег защищать. Всего-то восходов семь там пробыл, а потом Повелитель отозвал меня назад. До сих пор жалею. Управитель там был молодой, горячий, мог и по неопытности дров наломать. Очень я ему не нравился, все хотел по-своему делать…

Мастер войны до сих пор винил себя в том, что Валег был захвачен и разрушен шестилапыми. Ему казалось, что он просто не смог научить всему местных ополченцев. Если бы Фефн оставил его в поселении…

А еще Велиман вспоминал иногда Энгиду, вдову охотника, что пригласила его пожить у себя в доме. Дни он проводил в битвах и дозорах, а ночи, короткие и жаркие, – в объятиях Энгиды. Теперь ее больше нет. Она осталась умирать где-то там, под равнодушным голубым небом уничтоженного рыжими убийцами поселка.

– Да-а-а, – протянул мастер, – два дождя назад я готов был за семь дней свободы жизнь отдать. Просидел я с мокрицами пять лун, озверел окончательно и, через то самое гниющее русло речки, сбежал в первый раз. Полз по нему полдня, провонял весь с ног до головы так, что, когда выбрался на поверхность, показалось – никогда не дышал таким чистым воздухом. Стоял там, у дыры, рот разевал, будто рыба, никак не мог свободой насладиться. Тут-то и прихватил меня возвращающийся с дозора паук. Чуть ли не у самых ворот! Далеко уйти мне не удалось. Притащили в город, отделали так, что потом долго еще в ушах гудело, и опять бросили к мокрицам. Думали, я по ним соскучился. Ну, а во второй раз я сбежал ночью, даже оружие прихватил у рыбацкого барака – большую острогу. Тогда такого бардака, как сейчас, когда я со своими криворукими преспокойно посреди двора с копьями прыгаю, не было – оружие только рыбакам и охотникам разрешалось. А если кто другой в древко вцепится, не приведи Великая Богиня… – сам виноват. Били сразу и часто насмерть. Так что я здорово рисковал, но мне было плевать.

– Что может человек с копьем против раскоряки! – в сердцах сплюнул Редар, вспоминая, как быстро пленили его самого.

– Наверное, ничего. Но Повелители этого не любят, очень не любят. Случается же иногда смертоубийство. И без всяких хитрых средств. Только я острогу прихватил, скорее, для охоты, чтобы было, чем кормиться в пустыне. Наутро меня, конечно, хватились, Младший Повелитель послал усиленные дозоры на запад и юг, и как я ни прятался

– шел только ночью, а днем отсиживался в норах,

– выследили. Наподдали ужасом, так что я сам выскочил из своего убежища, как тарантулом укушенный, побежал, а эти давай стегать дальше. Так и гнали до самых ворот Акмола. Сейчас даже вспомнить стыдно. Бегу, от страха мокрый весь, ору во весь голос, а сзади три шара медленно так плывут, величественно. На площади меня уж поджидали. Сам Младший Повелитель, да пара пауков рангом пониже. Добежал я до него, чувствую – отпустило, так и свалился без сил. Еще бы! С полудня и почти до заката я без остановки бежал. Вдруг чувствую – рука моя правая поднимает с земли брошенную кем-то обглоданную рыбью косточку, направляет мне в глаз, и медленно-медленно начинает подносить… Я весь в холодном поту. Силы, какие были, в кулак собрал, пытаюсь задержать руку-то, но не выходит. Острие все ближе, ближе…

По лестнице застучали легкие шаги, и в подземелье вбежала Акина, младшая служительница. Велиман встал, полупоклоном кивнул ей: девушку он знал хорошо, она частенько вместе с ним наведывалась к оружейникам или наблюдала за обучением ополченцев.

– Мастер! – Акина немного задыхалась после быстрого бега, поэтому слова выходили резкие, отрывистые. – Мастер, Младший Повелитель срочно требует тебя! Немедленно!

– Ого, – Велиман поднялся, кивнул Редару, – извини, парень, что-то серьезное. Что случилось, Акина?

– Я не знаю, Повелитель не объяснил. Но на площади говорят: прилетел шар из Мераса.

Одноглазый мастер почти бегом пересек внутренний двор. Издалека раздавались звучные удары и удалые молодецкие покрики – «криворукие» тренировались на чучеле муравья. Но Велиман к ним не пошел – времени не было, да и Альрик прекрасно справлялся сам. Зато на площади он на мгновение задержался, с удивлением посмотрел, как полетные подмастерья с проклятиями вытаскивают из барака запасные дозорные шары, некоторые совсем старые, все в заплатках. На первый взгляд, летучек было не меньше десятка, и парни с трудом пытались их разместить на относительно небольшом посадочном пятачке.

Велиман не знал еще, что Младший Повелитель приказал направить в Мерас все свободные дозорные шары. Большинство еще с рассветом вылетели на усиленное патрулирование, поэтому теперь мастеру полетов пришлось снаряжать все оставшиеся, даже запасные.

Фефн, узнав от гонца о четырех искалеченных пауках, решил вывезти их из Мераса, а заодно доставить в осажденное поселение запас целебных трав и настоев для лечения раненых людей.

Муравьев вокруг крепости осталось, наверное, не так много, но посылать конвой по земле все же не стоило. Пусть сначала пауки разведают местность, выследят с воздуха остатки разбитой рыжей армии, если таковые есть, оценят численность врага.

Долго задерживаться на площади Велиман не стал – все же Повелитель ждет, – прибавил шагу. Уже у самого входа в дом Фефна он столкнулся с перепуганной травницей Алией, молоденькой и очень красивой. Увидев мастера войны – а его девушка очень уважала за смелость, – она бросилась ему на грудь и разрыдалась.

Ничего не понимающий Велиман смог только неумело погладить шелковую гриву девушки своей грубой ладонью.

– Алия, девочка! Что случилось?! Сквозь слезы девушка ответила:

– Повели-итель посылает меня в Мера-ас…

– Зачем?

– Там много раненых…

Мастер вздохнул от облегчения. Если есть раненые и возможность их лечить, значит – нападение отбито. Мерас выстоял. Велиман заметно повеселел, успокаивающе сказал:

– Ну, и чего ты боишься? Вроде, девушка ты смелая, от крови не сомлеешь, а «криворукие» мои сейчас зажимают раны руками и тебя ждут. Надеются…

– Да, я не… – Алия вытерла слезы и, шмыгнув носом, виновато сказала: – Просто я боюсь. Я никогда не летала на шарах!

А-а, вот для кого готовят шары! Повелитель еще и пауков, наверняка, отправляет. А в Мерасе, по всему видать, рубка была препорядочная.

Беспрепятственно миновав пару охранных пауков, мастер войны привычно откинул полог. Поверил бы он пару дождей назад, если б ему сказали, что он сможет чуть ли не каждый восход бывать на приеме у Младшего Повелителя? Наверное, нет. А если б поверил, то первым делом спросил: а какое оружие с собой можно взять? Как зачем? Чтобы убить эту мерзкую раскорячью тварь, от которой исходит только зло! А теперь Велимана Повелитель жалует, позволил командовать целым отрядом вооруженных людей, и ни разу бывший пустынник даже не подумал о том, чтобы убить главного паука. Наоборот, прислуживает ему, совещается, принимает подачки из ненавистных мохнатых лап…

Одноглазый мастер почувствовал укол боли – Фефн издалека уловил его мысли, недозволенную ненависть и поспешил напомнить своему слуге, кто здесь хозяин. Велиман взял себя в руки, постарался думать о чем-нибудь более невинном. О Мерасе, например. Да-а, вот что значит короткая беседа с настоящим пустынником. Сразу просыпаются старые инстинкты и желания.

В приемной зале уже ждала взволнованная Ная. Мастер войны коротко поклонился сначала Фефну, потом – чуть быстрее – Управительнице. Повинуясь приказу правителя, девушка быстро вывалила на Велимана все новости:

– В Мерасе был бой, мастер! Шестилапые собрали страшную силу, и даже ров их не остановил.

– Засыпали, – кивнул одноглазый командир.

– Да. Завалили своими телами, а потом полезли на стены сразу с трех сторон. Твои ополченцы бились мужественно, многие погибли, но враг все же не смог взять город. Муравьев истребили почти всех, но и у Мераса тоже не осталось сил. Многие смертоносцы убиты или ранены – их надо доставить сюда. Сейчас вылетают шары…

– Я видел их на площади, – сказал Велиман.

– Еще пауки доставят в Мерас лекарственные настои и травницу Алию. Она боится летать, я знаю, зато она самая легкая из лекарей, шар ее легко поднимет.

Вот в чем дело. Велиман только теперь об этом подумал. Толстую и крупную травницу Верату на шар сажать бесполезно – под ее тяжестью он даже от земли оторваться не сможет. То же и с самим мастером-лекарем, могучим Баргетом. Его сильные руки легко, одним движением, вправляют любые вывихи, но и весит он, конечно…

Фефн нетерпеливо переступил передними лапами, и Ная послушно оглянулась на своего Повелителя. Взгляд ее на мгновение застыл, словно две замерзшие капельки воды, – Фефн что-то «говорил» девушке. Ная поклонилась, проговорила:

– Мерас некому защищать. Повелитель просит тебя подумать, откуда можно подтянуть в город новых воинов?

Вот как! «Просит»! Впрочем, это, наверное, была просто ошибка перевода. Фефн, наверняка, приказал человеку найти выход из положения – просить смертоносцы не умели, да и не хотели уметь. Ну, а Ная изложила по-своему. Более по-человечески.

– У меня сейчас учатся еще семьдесят пять человек. Но… им еще далеко. Я бы не стал рисковать и посылать их на стены. Толку от новичков будет немного, все полягут ни за что. Лучшие из лучших как раз и ушли в Мерас вчера на рассвете. Что, неужели никого не осталось?

Только сейчас Велиман до конца осознал ужасную правду. «Криворукие» ополченцы, которых он звал уничижительными кличками и третировал как мог, все же были ему не безразличны. Тот же рассудительный мореход Ювар, молодой Керьяла, здоровяк Витаз. Никто не выжил?

– Человек десять. Много раненых, воевать они не могут.

– А в самом Мерасе? Там же землекопы, в основном, крепкие ребята, каждый скорпиона за клешни поднимет, если их немного подучить. Хотя, конечно…

Ная грустно покачала головой.

– Это не охотники и даже не рыбаки. Они никогда в жизни не держали в руках ничего, кроме своих мотыг. С копьем они управятся еще хуже твоих ткачей и колесничих. Кроме того, мастер, пойми – это же землекопы!

Велиман выругался про себя. Ну, конечно! Насколько тупым и недалеким должен оказаться слуга, чтобы даже среди не шибко разумных паучьих рабов его выделили на самую монотонную, требующую лишь простой физической силы, работу.

Он потер подбородок.

– В Левесе и Штроме стоят отряды по тридцать человек. В первом – местные новички, старые почти все погибли, там постоянно какие-то стычки с муравьями происходят. Но зато в Штроме – закаленные парни, из первого набора. Только, если послать эти отряды в Мерас, то Левее и Штром муравьи смогут голыми рука… тьфу, лапами взять.

– Что же получается, – спросила Ная растерянно, – у нас совсем не осталось воинов?

– Пока нет. Надо подождать. И еще срочным маршем вернуть лучших охотников и лесорубов из Штрома – из них настоящих воинов сделать легче всего. Они к оружию с детства приучены.

Управительница долго совещалась об этом с Фефном – похоже, пыталась его убедить, но смертоносец лишь недовольно одергивал девушку. Она морщилась от боли, но не отступала.

– Повелитель! – смело подняв голову в ожидании ментального удара, вдруг дерзко сказал Велиман. – В Угрюмых скалах достаточно хороших воинов. Кроме того, у них есть огненная смерть. Может, стоит еще раз поговорить с Редаром?

Непривычный к общению со смертоносцами, одноглазый мастер высказался вслух, но Фефн уже прочел его мысли… И ничего не случилось. Обжигающая плеть так и не коснулась сознания Велимана. Фефн размышлял. У него был другой вариант – попросить помощи из Старого Гнезда. Но это означало навсегда расстаться со званием Младшего Повелителя, Смертоносец-Повелитель ошибок не прощает. В Акмоле воцарится новый хозяин, и неизвестно еще, сможет ли он так же вести дела, как и Фефн. В Старом Гнезде – старые порядки. Многие древние смертоносцы, даже некоторые правители, относятся к двуногим рабам, только как к пище. Которая сама размножается и сама за собой следит, которая умничает и разговаривает – до поры до времени, пока не попадет на завтрак. Все новое они отвергают.

Прибудет новый Младший Повелитель, крепче ухватит хелицерами за горло недостойных рабов, низших, как он считает, существ – и опустеют земли Третьего Круга. Целыми поселениями побегут в пустыню двуногие, их будут выслеживать с шаров, охотиться, убивать… В конце концов, некому станет собирать урожай, ловить рыбу, обрабатывать дерево. И что тогда? Все, что он так долго налаживал все эти годы, рухнет в одно мгновение, развеется, как горсть песка на ветру.

Да и поспеет ли помощь? Обычно от Старого Гнезда плыть по Окраинному морю до Акмола не меньше трех дней. Но это – в обычное время. А сейчас, после дождей, когда бурное и неспокойное море швыряет кораблик, как ветер – сорванный лист, плавание может продлиться и пол-луны. Если корабль вообще сможет выйти в море.

Нет, похоже, придется решать все самому. Так даже лучше: Смертоносец-Повелитель будет поражен, когда узнает, с каким невиданным нашествием шестилапых владыка Третьего Круга справился самостоятельно. А уж каким способом он смог этого добиться…

Ная встрепенулась. Мысль Младшего Повелителя вошла в ее разум. И хотя контакт был немного болезненным – все же Фефн испытывал легкое неудовольствие, – внутри у нее все заплясало от радости. Младший Повелитель зовет Редара! Ее Редара… Неужели положение в Мерасе смогло переубедить Повелителя, заставить принять иное решение?

Она поклонилась и выбежала из приемного зала.

Редар снова – в который уже раз! – стоял перед главным смертоносцем. Как там зовет его Ная – Младший Повелитель?

«По крайней мере, не для меня», – гордо подумал Редар.

Он не знал, чего ждать. В прошлый раз восьмилапый сначала предложил выбрать награду, а потом сбил с ног и приказал увести обратно в подземелье. Что он теперь выдумает? Нет, не зря Крегг предупреждал в свое время: никогда не доверяй смертоносцам, с ними можно действовать только двумя способами: прятаться и нападать. И никак иначе!

Фефн коснулся его мозга намеренно открыто – так, чтобы Редар почувствовал. Изобретатель испуганно отпрянул, будто ночной мотылек, прилетевший на огонь костра.

– Опять собрался ковыряться в моих мыслях?

Но тут в голове у него в сознании стали один за другим возникать четкие образы, и Редар даже обмер от удивления. Младший Повелитель предлагал жителям пещерного города и, вообще, «свободным» пустынникам в лице его, Редара… союз! Люди и смертоносцы объединятся для уничтожения муравьев. Сейчас требуется помощь осажденному городу Мерасу. Первые атаки шестилапых отбиты, но следующего штурма он не выдержит. Через несколько дней муравьи соберут новое войско, которое удобнее всего будет встретить и разгромить под древними стенами Мераса. Люди Угрюмых скал и пустынники, вооруженные огненной смертью, ударят в тыл рыжей армии, а навстречу им будут наступать смертоносцы Мераса. Вместе они уничтожат шестилапых. Платой за этот уникальный союз Фефн предлагал именно то, о чем еще вчера сам Редар не мог бы и мечтать – свободу.

Давеча раскоряка ударил его волной ужаса за эти же самые мысли, а теперь сам высказывает их! Парень усмехнулся. Похоже, мураши-то крепко прижали смертоносцев! У восьмилапых просто нет другого выбора.

Легенды утверждают, что люди и смертоносцы сражались вместе только однажды, когда неведомая военная сила из таинственного Граничного княжества подступилась к самым пределам Старого Гнезда. Тогда Великий Найл стал царем людей, а старый Смертоносец-Повелитель навсегда сгинул в подземельях Черной Башни.

Может, и ему, Редару, уготовлена судьба Великого Найла? Пленник сразу застыдился своих мыслей, постарался упрятать их поглубже. Не хватало еще мечтать о геройстве, когда появился шанс добиться свободы для своего народа. Тьфу!

Постой, постой, о чем это он?

Фефн, оказывается, трактовал понятие свободы несколько иначе, чем Редар. Да, он обещал, что дозорные шары больше никогда не появятся на Кромке и близ Угрюмых скал. Да, он предлагал свободный обмен товарами, некоторую помощь секретами мастеров Акмола. Но за это Фефн требовал никогда больше не принимать беглецов из Долины Третьего Круга и запрещал «свободным» селиться ближе, чем на половину дневного перелета от границ его земель.

– А в степи, откуда пришли рыжие? – быстро спросил Редар вслух. Никак он не мог привыкнуть, что в «беседе» со смертоносцами можно не пользоваться речью. Они вполне понимают даже не высказанные вслух мысли.

Фефн выразил удивление. Двуногий знает, где обитают враги? Это интересно, это надо обдумать.

Что же касается земель за холмами, то, если «свободным» удастся истребить там всех шестилапых, – пусть селятся. Младший Повелитель не возражал.

Редар понял: Фефн пытался таким образом обезопасить свои границы с запада. Если там объявится какой-то новый враг, то людям придется иметь с ним дело первыми. Это и будет плата за новые земли.

Смертоносец ответил: «Ты понял меня правильно». И добавил, что, если Редар со всем согласен, то к вечеру Повелитель прикажет приготовить колесницу, которая и доставит изобретателя на Кромку. Там он сможет обсудить союзный договор со своими соплеменниками.

– Да!

Редар торжествовал. Конечно, он прекрасно понимал, что договор этот для обоих сторон вынужденный. В одиночку против муравьев не выстоять ни смертоносцам, ни пещерному городу. Но все равно, пауки куда сильнее, нежели защитники пещерного города. Так что, если они победят муравьев сами, без чьей либо помощи – участь жителей Угрюмых скал будет предрешена. Но и в случае победы шестилапых – новые хозяева здешних земель в конце концов просто задавят людей своей численностью.

Управительница Ная восхищенно глядела на Редара. Этот человек смог заставить согласиться с ним даже всемогущего Младшего Повелителя! Сейчас она была готова идти за ним хоть на край света.

Фефн легко читал ее мысли, удовлетворенно покачиваясь на лапах. Это хорошо, что Управительница так тянется к наглому двуногому. Это может пригодиться. Со свойственным смертоносцам прагматизмом, Младший Повелитель подумал, что у него теперь есть чем воздействовать на несговорчивого пустынника, если вдруг он не захочет исполнять их договор или решит понимать его немного иначе, чем Фефн. Ведь жизнь и благополучие Наи зависят только от него, Младшего Повелителя Третьего Круга.

Велиман радостно похлопал Редара по плечу, что-то сказал восторженно. Вдруг Редар помрачнел.

– В чем дело? – негромко спросил мастер войны.

– Понимаешь, Велиман… Нельзя мне в колеснице ехать. Лучше уж на шаре или, – он криво усмехнулся, – как сюда прибыл: на спине паука.

– Почему?

– Ну, во-первых, ваши колымаги по песку не поедут, завязнут в два счета, а во-вторых, если меня дозорные таким увидят… у-у-у, прибьют без всяких разговоров. Паучьих рабов у нас не любят, а уж прислужников еще больше. Засветят в лоб из пращи – и прощай, Редар, голову напекло!

Заметив недоумение Наи, он рассмеялся:

– Не обращая внимания, это поговорка такая. Фефн напоследок мысленно спросил Редара, нет ли у него каких-то просьб, пожеланий. Пустыннику становилось все проще понимать смертоносца, он как бы переводил мысленную, образную речь в знакомые слова.

Вот и сейчас несколько быстро сменивших друг друга в мозгу картинок он понял как вопрос. Младшему Повелителю, привыкшему, что желания двуногих примитивны и не распространяются дальше вкусной еды, любовных игр и уютного жилища, казалось, что Редар должен попросить что-то и для себя.

Чтобы не разочаровывать нового союзника, юноша попросил вымыть и накормить его.

– А то стыдно будет своим на глаза показаться! – сказал он Нае. – Скажу: я привез вам свободу! А они мне в ответ: да, по тебе видно, что за свобода такая: тощий, грязный и мокрицами воняешь!

С того момента, как Кира очнулась посреди таких знакомых, холодных, каменных стен, она не сказала никому ни слова. Молча выслушала шквал бабушкиных упреков, молча приняла наказание – домашний арест до следующего полнолуния – и так же молча каждый день пыталась бежать. Приставленные к ее комнате стражи ловили девушку, возвращали назад, докладывали Правительнице. Айрис снова приходила ругаться, натыкалась на стену молчания, и у нее опускались руки.

– Ты понимаешь, что не дошла бы даже и до границы паучьих земель?! Ты просто погибла бы в песках! Ты же не знаешь повадок зверей, не знаешь законов пустыни, ничего не знаешь! Любой скорпион сожрал бы тебя, и ты не смогла бы защититься. Песчаная буря засыпала б тебя, и никто никогда бы уже тебя не нашел. Кира! Да ты слушаешь меня? Кира молчала.

Да, характер у девочки – не подарок! Такой же, как у нее самой. Бедный Редар, понимает ли он, что за «сокровище» ему досталось?

Айрис качала головой, мысли ее уносились далеко…

Правительница пещерного города часто думала об этом странном парне, что как ураганом ворвался в тихую и размеренную жизнь Серых скал. Когда Айрис посоветовала внучке пригласить молодого пустынника жить у них, то даже и представить себе не могла, что привечает не просто хорошего, выросшего в песках, охотника, полезного для всей общины, а нечто гораздо большее.

Ведь это он первый столкнулся с муравьями, когда погиб его Учитель – сумасшедший старик Крегг. Редар поднял тревогу, оповестил пустынников. Именно он выяснил, кто совершает таинственные и жестокие нападения, убивая людей целыми семьями, выследил отряд шестилапых разведчиков и дошел до их родного муравейника. Тогда Айрис своей властью назначила его мастером пустыни, прекрасно сознавая всю нелепость ситуации – ведь перед ней был всего-навсего мальчишка, едва переживший семнадцать дождей! Как ни странно, остальные ее советники не были против. Редар и никто другой помог решить проблему голода в начале осады, когда казалось, что шестилапые взяли город в сплошное кольцо и пройти через него невозможно. Парень нашел способ беспрепятственно проникать сквозь муравьиный заслон и даже договорился с охотниками пустыни о помощи. Невероятно, но факт: пустынники, сами едва сводящие концы с концами, не всегда уверенные, что будут есть завтра, обязались снабжать пещеры едой, ничего не требуя взамен.

И, конечно же, только он смог продолжить безумные опыты Крегга и создать настоящее огненное оружие, о котором погибший отшельник мечтал всю свою жизнь.

Живой, изобретательный ум, находчивость, упорство – достаточно вспомнить его изматывающий поход вслед за муравьиными разведчиками. Те, кто сражался вместе с Редаром на стенах, как один отзывались о нем очень высоко: смел, отважен, искусно владеет копьем. Даже Кенгар – а заслужить его похвалу ох, как не просто! – ценил молодого мастера пустыни.

Б какой-то момент – наверное, в ночь перед огненной атакой муравьиного лагеря – Айрис поймала себя на мысли, что скоро впервые в истории пещерного города его Правителем может стать мужчина. Конечно, этот мужчина еще слишком молод, но и она пока не настолько стара, чтобы передать свою власть. Парню хватит времени, чтобы возмужать и научиться всему. Надо только покрепче привязать его к Серым скалам, чтобы он перестал ощущать себя чужаком, чтобы почувствовал пещеры своим настоящим домом. Удачно вписывалась в планы Айрис и столь внезапно вспыхнувшая любовь внучки. Хотя любовь, как утверждают, другой и не бывает. Айрис, по правде говоря, была очень рада за девочку – Кира и Редар виделись Правительнице прекрасной парой.

Но остался бы Редар с Кирой навсегда? Редар – пустынник, одиночка. Смог бы он до конца привыкнуть к пещерному городу? Не стал бы рваться назад в пески, когда прошло бы первое очарование юной любви? Смогла бы положиться на него Кира, доверить ему судьбу будущих детей, а Айрис – судьбу города и всего своего народа?

Правительница не знала до конца, как относится к девушке Редар, но то, что Кира никуда его не отпустит, это уж точно. Один ее этот побег чего стоит… Город смертоносцев хотела сжечь. Надо же!

Еще это нелепое похищение. Непонятно зачем. Если только ради огненной смерти, то – бессмысленно. Любой смертоносец способен в несколько мгновений дочиста выскрести все человеческие тайны, заглянуть в самые отдаленные уголки мозга. Налетели бы шары, обездвижили несчастную четверку, покопались в голове и убрались бы восвояси. Под конец, может, просто поубивали бы всех подряд. Но зачем похищать?

Что в нем такого, в этом обычном с виду осиротевшем парнишке с Солончака?

И потом, оба похищенных, Редар и его помощник Сим, прекрасно знают, где расположен пещерный город. Им известны все его выходы и секретные туннели. Если так, то почему небо над Угрюмыми скалами еще не потемнело от сотен паучьих шаров? Или прав Салестер, и раскорякам сейчас просто не до «свободных», хватает своих проблем – шестилапые взялись и за них?

Вопросов становится все больше, а ответов как не было, так и нет.

Вернется ли Редар? С каждым днем надежды таяли. Салестер уже в открытую говорил о нем «был», Кенгар и Римал набрасывались на мастера дозорных секретов едва ли не с кулаками. Айрис приходилось то и дело их мирить: «Все может быть, и не стоит терять надежды…", – но сама она уже не верила своим словам. И тогда Правительница задумывалась о правнуке. Мысли выходили невеселыми.

Айрис сидела за каменным столом в Приемной пещере и с грустью смотрела на мерцающий огонек масляного светильника. Дрожащий язык пламени казался ей похожим на человеческую жизнь – вот так же бьется она, пытаясь осветить путь себе или близким, надеясь, что масло в плошке догорит еще не скоро и впереди – целая вечность. Но усталый хозяин давно собирался лечь спать, и вот он гасит огонек одним незначительным движением. И тот угасает навсегда. И пусть завтра родится новый, с такими же надеждами и мыслями, но того, вчерашнего, не будет больше никогда.

И человек живет, надеется, строит планы, но нелепая случайность – разгулявшаяся песчаная буря, опасный противник на охоте – и все… Как вообще можно мечтать о чем-то в этом сумасшедшем мире, где не знаешь, вернешься ли вечером в свою пещеру, проснешься ли утром?

За пологом послышались торопливые шаги, кто-то громко постучал:

– Правительница! Правительница Айрис! Дозволь войти!

– Салестер? Что случилось?

В пещеру влетел мастер дозоров, взволнованный и испуганный одновременно. Айрис видела его таким впервые.

– Правительница, на севере – шары смертоносцев!

Айрис порывисто поднялась, лицо ее побледнело.

– Сколько?

– Пока заметили два.

– Думаешь, будет больше? Салестер усмехнулся:

– Уверен.

– Значит, началось… Хорошо, идем!

Ночью Кире приснился очень странный сон. Она мчалась по пустыне, проваливаясь с каждым шагом в песок по щиколотку. Навстречу ей, раскинув руки, летел смеющийся Редар. Почему-то они все никак не могли встретиться, хотя бежали изо всех сил. Но расстояние между ними никак не уменьшалось…

Она проснулась, но где-то внутри остался неприятный осадок. Раньше каждое утро она вспоминала Редара, представляла его, мужественного и не сломленного, в окружении жестоких смертоносцев, и снова пыталась сбежать. Кире казалось, что кроме нее никто не сможет вызволить Редара из плена, вырвать из цепких лап пауков. Но после сегодняшнего сна все было иначе. Кира вдруг решила, что Редар вовсе не в плену, а наоборот – смертоносцы приняли его с уважением и почетом. И он, давно забыв про нее и про пещерный город, живет в паучьей столице припеваюче.

Почему ей полезла в голову такая чушь, Кира не знала. Но от стыда за себя, за гадкие мысли, она расплакалась и прошептала:

– Реди, прости… прости, пожалуйста.

Это были первые слова, которые она произнесла с того дня, как вернулась домой.

Кире не сказали, да ей это было бы и не интересно, что от богваровой норы ее всю дорогу нес Кенгар. Мастер охоты никому не доверил свою драгоценную ношу, так и шел многие сотни перестрелов с Кирой на руках. Он шепотом ругал ее последними словами, а в уголках глаз сурового охотника поблескивали скупые капельки. Потом, на заслоне, оставшись один на один со своим помощником Йорликом, Кенгар сказал со вздохом:

– Знаешь, я бы очень хотел встретить однажды такую женщину, которая ради меня была бы готова пойти в город смертоносцев!

Весь день Киру не покидало какое-то странное ощущение. То ли отголоски жестокого сна никак не давали прийти в себя, то ли она никак не могла простить себе мерзкие утренние мысли, но девушка даже не попыталась незаметно выскользнуть из пещеры, как в предыдущие дни. Он сидела на своей лежанке, закутавшись в одеяло Редара, обхватив руками колени, и невидящим взглядом смотрела куда-то в стену.

Она вспоминала.

Тогда вечером, после первого штурма, она засиделась у него – сначала лечили его раны, потом ей пришлось накормить усталого бойца, а потом… потом просто не хотелось уходить. Редар, помнится, пообещал ей, что они никогда не расстанутся. Насколько Кира его знала, он никогда не нарушал своих обещаний, – вот только как быть, когда от него это больше не зависит? Иногда она утешала себя только этим – он вернется, раз обещал, хотя прекрасно понимала, что надеется лишь на чудо.

Неужели он никогда больше не прикоснется к ней… Так же ласково, как в ту ночь…

Она сидела рядом, положив ему на лоб прохладную ладонь, и смотрела, как он улыбается. И было Кире тогда так хорошо и спокойно, что совершенно неожиданно для себя она сказала:

– Не боюсь я этих муравьев, не боюсь завтрашней битвы, вообще ничего не боюсь!

Это было правдой. Ничто на свете, казалось, не могло противиться ее счастью.

Редар приподнялся на локте, удивленно спросил:

– Почему?

– Потому, что ты рядом, вот почему!

Она совсем не помнила, что было дальше. Память сохранила только жаркие поцелуи, объятия, ласковые руки Редара, подарившие ей невероятные мгновения счастья.

Двое дозорных лежали на неприметном уступе Укушенной скалы, надежно скрытые от посторонних глаз густой, почти черной тенью: смертоносцы, говорят, видят плохо, но лишняя предосторожность никогда не помешает.

Глаза напряженно вглядывались в дрожащее над горизонтом марево. Воздух был чист и почти прозрачен. Бескрайнюю монотонность ярко-синего неба нарушали лишь две неровные кляксы, казавшиеся чужеродными пришельцами. С того момента, как шары смертоносцев только заметили, они приблизились ненамного – ветра почти не было, и дозор пауков приближался к Серым скалам очень медленно. Будто подкрадывался на цыпочках.

– Салестер, наверное, уже доложил Правительнице.

– Да-а, не хотел бы я быть вестником такого.

Вложенный десятками легенд вполне объяснимый страх перед дозорными шарами смертоносцев мог обернуться неуправляемой паникой целого города. Мастер секретов решил лично известить Правительницу, а всем своим дозорным приказал:

– И чтоб никому! Ни полслова! Неизвестно еще, с чем пожаловали раскоряки.

Если это просто обычный патруль – хоть и не видели никогда паучьих шаров над Серыми скалами, но все когда-то случается в первый раз, – то есть вероятность, что город просто не заметят. На глаза восьмилапые полагались мало, да и не увидели бы они ничего: все входы и выходы пещерного города были замаскированы еще шесть дней назад, сразу после похищения Редара с Симом. Смертоносцы больше рассчитывали на ментальную силу, но обнаружить под непроницаемой скальной броней разумы пусть даже и многих сотен людей не под силу и паукам. Так что могут и мимо пролететь.

Однако, если их дозор ищет именно входы в пещерный город, если Редар или Сим невольно выдали их расположение, – вот тогда дело дрянь.

Единственный выход – неожиданно атаковать шары пращами, сбить смертоносцев на землю и закидать редаровыми снарядами, благо несколько целых глинянок еще осталось. А потом сидеть и надеяться, что за уничтоженными шарами не последует сотня других, которые непременно прилетят мстить за убитых сородичей.

Правительница Айрис и Салестер быстро пробирались тайным коридором, что выводил на смотровую площадку дозорных. Мастер дозорных секретов говорил на ходу, отчаянно жестикулируя:

– Именно это меня и тревожит, Правительница. Почему два? Не хотят ли нас спровоцировать на нападение – вроде как, вот вам два беззащитных шара, атакуйте. А потом с огнем мести в каждом из восьми глаз сюда явятся толпой раскоряки и примутся убивать направо и налево.

– Может быть. Ты всегда ищешь второй и третий ответы на вопрос, Салестер.

Мастер секретов насупился. Очень он не любил, когда ему намекали на эту его черту. Ну да, любит он строить неожиданные версии. Что с того? Разве это кому-то мешает? Тем более, что он не раз уже оказывался прозорливее других. Как, например, в тот раз, когда муравьи впервые разорили одиночную нору пустынников. Все тогда свалили на смертоносцев – только он один усомнился, и его предположение было правильным.

– Меня волнует другое, – продолжала Айрис, – почему они летят так медленно? Ветер ли виноват? Или просто не знают точно, где вход, и ищут нас наугад? Как думаешь, мастер? Есть еще версии?

– Есть, – с вызовом ответил Салестер. – Шары летят медленно не только при слабом ветре. Низко и неспешно они передвигаются, когда перегружены сверх меры. А эти летят как раз очень низко.

– Ты считаешь – это не просто дозорные пауки? На шарах есть кто-то еще?

– Да. Люди, например.

– Люди?

– Легенды сказывают всякое, Правительница. В том числе есть одна и про раскорячьих слуг-охотников, специально обученных гоняться за дикими людьми, вроде нас. Посуди сама, Правительница: хорошо, нашли смертоносцы вход к нам – что дальше? Особенно, если всех укрыть на нижних уровнях. Тогда своим любимым оружием – волной ужаса – они ни в жизнь до нас не доберутся. Просто не пробьют, скала над головой у нас будет в десять перестрелов толщиной! Лезть в пещеры пауки побоятся, они не любят закрытых пространств, а вот запустить к нам такого охотника очень даже и могут… Рассказывают, что они крайне жестоки. И не стоить молить их о пощаде – они не понимают человеческую речь. Смертоносцы лишают людей разума, оставив только животную страсть к убийству и ненависть.

Некоторое время оба молчали. Наконец узкий, с нависающим прямо над головами каменным потолком туннель в последний раз изогнулся, и впереди забрезжил свет.

– Прикрой глаза, Правительница. Свет слишком яркий.

Дозорные обернулись на голос, хотели было вскочить, приветствуя главу города, но Айрис остановила парней жестом:

– Лежите, лежите. Не стоит…

– Это точно, – пробормотал Салестер вроде бы про себя, но Айрис, конечно, услышала, – не стоит. Вот недоумки тупые! Учишь их, учишь…

– Ты что там бормочешь, мастер? Не ругайся при мне!

– Сколько раз я им говорил: на площадку и обратно – ползком! Стоящего в полный рост на голом камне человека с того конца пустыни видно! Ты и я – в тени выхода, нас не заметят, их тоже во—он тем выступом прикрывает, – показал он рукой на неровный каменный козырек, – но только, когда лежат.

Дозорные виновато заерзали на камнях. Будет им после ухода Правительницы выволочка от Салестера! Пренебрежение правилами маскировки он не прощал никогда и никому.

– Ладно тебе распекать ребят, – Айрис примиряюще положила на плечо мастера секретов изящную руку. – Покажи лучше, где шары…

– Сначала закрой солнце ладонью, Правительница. Вот так. Теперь можешь смотреть. Так… Во-он они, видишь?

Айрис уже не нуждалась в указаниях. Два необычных темных облачка, висящих почти у самой земли – с ее немолодыми глазами и не скажешь на таком расстоянии, шары это или нет? Но дозорных не обманешь – у салестеровых ребятишек как раз с глазами все в порядке, – за сотни перестрелов отличат камень от тарантула.

Все-таки они явились. Правительница понимала, что должна была, наверное, испугаться, почувствовать неприятный холод в груди, но страшная истина вызвала почему-то совсем другую реакцию. Она – Правительница! И ее долг – в первую очередь заботиться о своих людях, бояться сейчас некогда.

Айрис порывисто обернулась к мастеру секретов:

– Сколько у тебя сейчас дозорных?

– Снаружи? – уточнил он, хотя понятно было и так. – Кроме этих, двое на Открытом пятачке, на северном склоне Шатрового пика, над тропой – трое… Все укрыты надежно, Правительница, как ты и приказывала – с десяти шагов не разглядеть!

– Хорошо! Пошли кого-нибудь на заслоны, пусть оттуда уйдут в глубь проходов, не маячат на виду…

– Прости, Правительница, уже сделано. Еще когда к тебе шел.

Легкое раздражение в глазах Айрис смутило Салестера, он начал было извиняться:

– Время было дорого…

Но она остановила мастера энергичным кивком.

– Все правильно. Я распоряжусь, чтобы всех перевели в нижние галереи. Особенно детей, они, вроде, легче всего поддаются волне страха?

– Так говорят…

– Ты тоже спустись.

– Я останусь с моими ребятами! Где они – там и я!

– Салестер! Не спорь со мной хотя бы сейчас. Твои знания важнее твоих эмоций. Иди вниз!

И такая сила была в голосе Айрис, что мастер дозорных секретов, вечно со всем несогласный Салестер, покорно поплелся в нижние галереи. Про себя он еще придумывал достойный ответ Правительнице – но вот хватило бы у него духу произнести это вслух?

В пещерном городе поднялась суматоха, по переходам метались перепуганные люди. Не зря Айрис боялась паники. Охотники Кенгара ходили по комнатам-пещерам, выводили людей, несли на руках заходящихся плачем ребятишек. Хуже всего было с ранеными в пещере Кивинары, мастера лечения ран. Те, что могли ходить, сами или опершись на плечи друзей, медленно ковыляли в нижние галереи. А вот тяжелых Кивинара передвигать не позволила, и даже прямой приказ Правительницы не заставил ее отменить свое решение. Доберутся смертоносцы до них или нет – это еще вопрос, а вот если начать передвигать их с места на место, то раны откроются точно. И тогда их уже ничто не спасет. Как сказал мрачный весельчак Огай (мрачным он стал с того дня, как муравьиные жвалы оттяпали ему ногу):

– Лучше уж тут помирать. А к раскорякам мы все равно не выйдем – незачем!

Пришлось положиться на опыт Кивинары. Тяжелораненых оставили в пещере. Естественно, никуда не пошла и она сама – не бросить же беспомощных людей одних? Многие ее помощницы тоже хотели остаться, ведь среди раненых у травниц были друзья, а то и любимые, но Айрис категорически запретила. Тут уже и мастер согласно закивала:

– Хватит и меня одной. Нечего вам тут толпиться!

Девчонкам пришлось, размазывая слезы по лицу, подчиниться. Некоторые стали было прощаться с увечными охотниками, но кто-то из них гаркнул на юных травниц:

– Решили нас заранее оплакивать? Нечего! Не волнуйтесь, все будет хорошо!

Но почему-то именно эти успокаивающие слова вызывали еще большие слезы.

На всякий случай в пещере мастера-целителя остались и несколько воинов из отряда Римала. Правительницу очень впечатлила легенда, рассказанная Салестером, о снаряжаемых пауками людях-охотниках. Таким убийцам среди раненых и увечных будет полное раздолье.

Айрис пересказала легенду, предложила добровольцам выйти вперед. Ей нужно было человек пять, не больше. Шагнули все. Правительнице даже пришлось наорать на могучих, крепких охотников, чтобы не поссорились. Но, в конце концов, и им нашлось дело – Айрис послала несколько отрядов по пять человек перекрыть основные проходы и сквозные галереи. Не позавидуешь теперь жестоким рабам-убийцам, если они вдруг вздумают наведаться в пещеры Серых скал.

Как ни подгоняли людей охотники Кенгара, все равно переселение затянулось, некоторые не хотели никуда уходить («Мы здесь жили, здесь и умрем!"), приходилось уговаривать, иногда тащить силой. Айрис уже начала беспокойно расхаживать по Приемной пещере (покидать ее Правительница наотрез отказалась), когда явились сразу оба мастера охоты. Всклокоченные и будто бы даже придавленные навалившимся грузом забот, они вразнобой доложили:

– Всех перевели, Правительница! Боюсь, мы нажили себе немало врагов, но зато люди в безопасности.

Айрис тяжело вздохнула, с силой сжала руки в кулаки:

– Что ж, теперь нам остается только ждать, да?

– Твоя правда, Правительница. Ждать и надеяться на лучшее.

– На всякий случай, Кенгар, засядь у Сырого заслона, а ты, Римал, – у входа. Секретные туннели они, точно, не найдут, а вот в обычные могут и сунуться. Возьмите у мастера Ована несколько ре-даровых зарядов. Как пользоваться, он вам показывал?

Оба мастера кивнули.

– Отлично. Если раскоряк будет не так много – сожгите! Но только, если пауки войдут внутрь. Иначе даже и не показывайтесь. Пускай лучше посчитают город брошенным.

Странное и необычное ощущение – лететь над землей. Человек рождается бескрылым, его стихия – земля, и о свободном полете в бескрайних небесах ему остается только мечтать. Хотя старики рассказывают, что Прежние легко поднимались выше облаков, бывало, даже забирались выше самого неба. Никто не знает, что значит эта фраза, ее передают из уст в уста многие тысячи лет. И, говорят, оттуда же, с неба, упала на мир невиданная смерть, отмстив людям за их дерзость.

С тех пор люди больше не пытаются летать. Они и ходить-то стараются незаметно, крадучись, чтобы не приметили вековые враги, новая сила, захватившая власть над миром. Это они – смертоносцы – владеют теперь тайной воздухоплавания и так же, как и канувшие в небытие Прежние, бросают вызов небу.

Редар цепко держался за небольшую паутинную сеть, свисающую под шаром. Не сказать, чтобы он сильно боялся, но все равно от вида лениво проползающей внизу пустыни становилось как-то не по себе.

Шар летел медленно – слабый, почти незаметный ветер толкал его вперед. Кроме того, летательное устройство было перегружено – рядом с Редаром неподвижно замер привычный к полетам паук, странно маленький для смертоносца, ростом не больше обычного человека. А далеко впереди вместе со вторым пауком на таком же шаре летела Управительница Ная. Редар волновался за нее намного больше, чем за себя. Налетевший ветер мог швырнуть шар с более тяжелой женщиной на песок, Ная могла просто сорваться с сети – ее непривычные к труду или оружию руки были отнюдь не так сильны, как у привычного к невзгодам пустынника. Поэтому молодой человек то и дело отрывал взгляд от земли и смотрел вперед – не случилось ли чего?

Нет, вроде все в порядке. Иногда Редару хотелось, чтобы Ная оглянулась и хотя бы помахала ему рукой, но он прекрасно понимал, что это просто опасно.

Еще в Акмоле, когда Ная заявила, что хочет лететь вместе с ним, Редар был, конечно, польщен и растроган, но причины, которые так многословно и горячо излагала Управительница, казались ему неубедительными.

– Ная! Тебе не стоит лететь…

– Почему это?

– Ну, понимаешь, мои соплеменники не доверяют слугам пауков, они могут отнестись к тебе враждебно. Я и сам такой был, помнишь? Понадобится время, чтобы они изменились. Не так просто разом переступить через собственную ненависть…

– Вот и начнем. Пусть переучиваются на мне. У тебя же получилось, – задорно улыбнулась она.

Кроме того, Ная говорила, что, раз в Угрюмых скалах тоже правит женщина, то ей проще будет с ней договориться, что, увидев Редара в сопровождении двух пауков, пещерники могут просто испугаться, спрятаться так, что их не найдешь целую Луну, а то и убить опасных гостей. Женщина же способна развеять их страхи. Кто же, дескать, возьмет с собой женщину, собираясь на кого-то нападать? В общем, доводов у Наи в запасе оказалось много, и ей удалось переубедить даже Младшего Повелителя.

Редар же считал, что ей просто хочется увидеть место, где он жил, а может, и одну только Киру – свою, так сказать, соперницу. Он не противился. Фефн тоже согласно коснулся их разумов волной одобрения. Правда, Редар сильно подозревал, что смертоносец хорошо понял все тайные мотивы Наи, но решил не препятствовать, высмотрев в этом какую-то свою выгоду. Раскоряки славятся расчетливостью. Трудно было представить, что паук способен согласиться с прихотью Наи только ради нее самой, потакать желаниям слуги, пусть даже и самого приближенного. Действиями смертоносцев всегда руководила только личная выгода.

Для охраны – в первую очередь, от муравьев – Младший Повелитель решил дать послам сопровождение – двух пауков. Больше не стоит, чтобы не пугать пещерников. Начинать переговоры о мире, и уж тем более о союзе, с вторжения целой толпы боевых смертоносцев – не лучший, способ добиться успеха. Дело может завершиться схваткой, а то и смертоубийством. Тогда уж ни о каком союзе и речи быть не может.

Добираться до пещерного города предстояло на шарах – так быстрее. Сейчас время было ценнее всего, каждый день на счету. Чем быстрее воины Угрюмых скал окажутся под стенами Мераса, тем лучше. Муравьи могут нанести удар в любой день. Может быть, уже сейчас первая колонна шестилапых выходит из муравейника, направляясь на север.

Кроме того, пауки, даже самые быстроногие, добегут до пещерного города не раньше заката. Если не встретит их яростная песчаная буря. А, скорее всего, придется ночевать в пустыне. Редару-то было не впервой, но за изнеженную Наю он всерьез опасался – выдержит ли?

Лучше и правда – по небу. Буря, конечно, не становится менее опасной, но от нее можно удрать, направив шары в облет скрученного в жгут, взбесившегося песка.

Редару уже довелось прокатиться на шаре – правда, недалеко. Когда шестнадцать дней назад его схватили смертоносцы, то сначала они попытались взвалить обездвиженного пленника на шар, но груз получился слишком тяжелым, и полет не состоялся. Редару все-таки пришлось прибыть в Акмол на спине паука-бегунка. Никаких страхов перед полетом он не испытывал, разве что немного сосало под ложечкой, но это, скорее, от волнения – просто было интересно. Ная же летать не боялась совсем, хотя ни разу еще этого не делала:

– Повелители каждый день летают, почему я должна бояться? Я им верю…

Пауков подбирала уже полетная обслуга – полегче, да поменьше размерами, чтобы шары выдержали дополнительный груз, то есть людей. Мореходы утверждали, что в Старом Гнезде, благодаря открытиям Великого Найла, разработали новый состав смеси, которой кормят порифид. От нее жучки якобы выделяют больше газа. Благодаря новой смеси шар теперь поднимает двух взрослых смертоносцев. Но до Третьего Круга эти новшества еще не дошли, так что приходилось летать по старинке – и перегруженные летательные снаряды ползли еле-еле, а когда ветер совсем затихал – проседали до самого песка, иногда задевая сетями гребни дюн.

Дозорные на смотровой площадке со страхом наблюдали, как шары опустились меньше чем в сотне шагов от Сырой пещеры. Караульный постарше, темноволосый Саркел, прошипел:

– Черные пески! Они знают, где вход! Его напарник, Ларт, сплюнул:

– Плохо.

Шары, подпрыгнув несколько раз на каменистой тропе, замерли неподвижно. Упруго раскачиваясь на лапах, два паука разбежались по углам площадки, словно беря ее под охрану. Пещерники впервые видели смертоносцев так близко. Саркел сильно сжал запястье Ларта, едва не заставив паренька закричать от боли, прошептал:

– Рас-скоряки.

Рука у него была холодная и дрожала.

Потом с шара медленно спустился человек не самых могучих пропорций. Врали, выходит, многочисленные рассказчики, говоря, что в паучьих городах живут одни гиганты – будто бы смертоносцам нравятся люди могучие, сильные и… глупые.

Как у этого было с умом – неизвестно, но размерами он не очень впечатлял. Просто крепкий парень, в пещерном городе таких через одного. Тот же Имела-каменотес, сын мастера Харлена, не в пример крупнее. Да что там! Любой охотник будет повыше этого раскорячьего раба, да и в плечах пошире. Значит, правы другие, беглецы из паучьих городов, которые рассказывают, что смертоносцы откармливают людей себе на завтрак. То есть, чем ты толще, тем быстрее тебя съедят!

Не ведая, что его рост и плечи уже подвергнуты критической оценке, человек внизу неторопливо размял затекшие ноги и, протянув руки, помог слезть с другого шара второму, пониже ростом. Скорее всего, женщине. Ларт вгляделся – глаза у него были на редкость зоркие, на зависть всем. Неизвестный парень как раз повернулся к Шатровому пику лицом. От неожиданности Ларт чуть было не закричал в полный голос.

– Это же Редар! – заорал он шепотом. Саркел зажал ему рот рукой, прошипел прямо в ухо:

– Тихо ты! – И только потом понял: – Кто?!

– Редар, ну, которого пауки похитили…

– Какие пауки, что ты несешь?

– Ой! – Ларт испуганно замолчал. Правду об исчезновении Редара рассказал ему старший брат, Малик, который стоял на заслоне в тот день и первым встретил окровавленного, полубезумного Ремру. Бедный парень повторял: «Смертоносцы… Редар… Сим…» – и то и дело порывался куда-то бежать. Кенгар по приказу Айрис запретил рассказывать тайну кому бы то ни было, но Малик, естественно, не удержался и под страшную клятву рассказал все младшему брату.

Саркел крепко схватил Ларта за плечо:

– Он же пропал в песках. Говорили, что муравьи его съели. Причем здесь пауки?

– Да ерунда это все. Не хотели правду говорить. На самом деле его и Сима схватили раскоряки и увезли на шаре, ясно? И Гиндага они же убили…

– Там внизу – Редар, ты уверен?

– Угу. Вместе со странной женщиной и парой смертоносцев… Что делать будем?

Саркел, как старший секрета, думал недолго:

– Ползи назад и бегом к Правительнице. Расскажешь ей все.

Ларт кивнул, выполз из-под серой накидки – точно под цвет скал, – напоследок проговорил:

– Не нравится мне это все, вот что…

Саркел, уловив знакомые салестеровы интонации, ухмыльнулся:

– О-ох, скройся, наконец, с глаз моих…

– Странно, – сказал Редар, осматривая снизу громоздящиеся глыбы заграждения. Он ожидал еще с воздуха увидеть кишащую орду муравьев, но вокруг было пусто. – Нас уже раз десять должны были остановить. Здесь кругом секреты. Эй! – вдруг гаркнул он в полный голос.

Тишина.

– Эге-гей!

Никто не отзывался. Редар поник, беспомощно оглянулся на Наю:

– Неужели шестилапые прорвались-таки в город? Нет… не верю…

Ная подошла, взяла его за руку:

– Ты сам в это не веришь?

– Но где тогда все? И где рыжие твари? Когда меня схватили, из города выйти было нельзя – кругом они. Огнем мы их, конечно, пожгли изрядно, но не всех же!

– Может, нас просто боятся?

– С чего вдруг? Меня в лицо тут знают многие, давно бы уже окликнули. Разве только раскоряки, – Редар, не оборачиваясь, кивнул назад, – их пугают…

– Но их всего двое!

– Хватит и одного. Здесь много слышали о внезапных налетах и смертельных ударах, Управительница.

Ная вздрогнула.

– Ты и при своих так будешь меня называть?

– Конечно, – улыбнулся Редар. – Как же еще? Он подошел ближе к преграждавшим дорогу камням, внимательно их рассмотрел. У подножья заслона валялись несколько клочьев хитина, обломок копейного жала и два почти целых муравьиных усика. Трупов шестилапых не было, но это и понятно – от входов их убрали, чтобы не воняли на весь город и не привлекали внимания. Раз было кому убирать, значит, город выстоял. Или муравьи тоже уносят своих мертвых? Велиман рассказывал, что, когда дозор смертоносцев наведался в разгромленный пол-луны назад Ют, город был пуст – не единого трупа, ни клочка хитина, ничего…

Редар решился, поставил ногу на выступ, подтянулся…

Вдруг рядом с его головой взвизгнул пущенный чьей-то сильной рукой камень. Редар чуть не сорвался от неожиданности. Он заорал в полный голос:

– Это кто там балуется?! Покажись! Это я – Редар! Не бойтесь!

– А я и не боюсь, – прозвучал спокойный голос откуда-то сверху, скорее всего, из туннеля Сырой галереи. Но не об этом в первую очередь подумал Редар. Он узнал этот голос:

– Кенгар! Я уж думал – вас всех муравьи пожрали! Это я, Редар, помоги влезть…

– Не двигайся, – предупредил невидимый охотник, – нас тут шестеро, и пращи у всех заряжены. И раскорякам своим скажи, чтоб не шевелились. А то у нас и пара горшочков найдутся, сам знаешь с чем.

Редар опешил. Вот так прием! Его тут, похоже, предателем считают, переметнувшимся к смертоносцам. Тогда – да, лучше не шевелиться. Хорошо, сразу не убили.

– Ная, – вполголоса сказал он, – замри. Нам не верят, но я их понимаю. И смертоносцам передай, чтобы не двигались. Только смертоубийства нам еще не хватало.

Лениво и тягуче потекло время. Редар молчал, не зная, что говорить, чем доказать… Да и что доказывать-то? Что не предавал, не соглашался прислуживать смертоносцам, не стал их рабом, а наоборот – принес свободу… Никто не поверит. Слишком похоже на сказку. Надо подождать, пока придет Айрис.

Кенгар тоже молчал. Лишь изредка до Редара доносился слабый шорох – кто-то из охотников пробовал пращу, регулируя длину ремня.

Наконец над головой что-то клацнуло, невнятно пробубнили несколько слов, и знакомый женский голос произнес:

– Здравствуй, Редар.

– И я приветствую тебя, Правительница!

– Кто это с тобой? Ты же знаешь, мы здесь не любим незваных гостей!

– Девушка со мной – Управительница города пауков Ная, а дальше – пауки, они не собираются причинять никому вреда…

– И зачем ты привел их сюда?

Редар начинал злиться. Да и рука затекла – висеть вот так, скрюченным, под прицелом шести пращников.

– Прости, Правительница, но, может, все-таки я расскажу обо всем в нормальном положении?

Твердый, как скала, жесткий голос Айрис резанул по ушам:

– Сначала тебе придется убедить меня, что на закате сюда не пожалует орда раскоряк!

Пауки зашевелились – очень уж агрессивными были мысли здешней Правительницы. Редар схватился бы за голову, если бы руки были свободны. Вдруг Ная неожиданно сделала два шага вперед.

– Стой, слуга пауков, не подходи ближе!

– Да! – ответила громко девушка. – Я слуга пауков! До недавнего времени я никогда этого не стыдилась. Но потом в Акмоле, в нашем городе, появился человек, который не подчинился Повелителям. Он отказался выдать им секрет огненной смерти…

Наверху сдавленно охнули.

– … и за это его жестоко наказали. Но он не сдался и не приполз к моему Повелителю на коленях просить пощады. Он гордо молчал, и лишь одну ненависть Повелитель смог увидеть в его мозгу. Тогда Повелитель спросил его снова – и снова получил отказ. И вместо того, чтобы склониться перед силой и мощью смертоносцев, этот человек бесстрашно дерзнул предложить им договор. Получить вечную свободу для города в скалах, откуда он прибыл. Повелитель разгневался и чуть не убил человека, приказал бросить в глубокое, сырое подземелье. Человек не сдался и на этот раз, зная, что настанет день, когда Повелитель сам призовет его к себе. И, наконец, он добился своего, заставил моего Повелителя принять его условия. Тогда я впервые почувствовала сомнение в непогрешимости Хозяев. Обычный человек переубедил смертоносца, навязал ему свою волю, хотя и не обладал страшной невидимой силой. С тех пор я поняла, что люди не должны служить паукам, они должны жить с ними рядом в мире.

На галерее ошеломленно молчали, даже звука оттуда не доносилось.

Редар пробурчал себе под нос:

– Маля, Маля… Ну, все было совсем не так… Ная перевела дух, выкрикнула напоследок:

– Сказать вам, как зовут этого человека?! Повисла тишина. Наконец голос Айрис тихо произнес:

– Редар, это все – правда?

– Не совсем, – честно ответил он. – Про свободу – правда. А еще нам разрешают вольно жить в степи, на западе. Но за все придется дорого заплатить.

Наверху некоторое время совещались – голос Айрис выделялся на общем фоне, но понять, что она говорит, все равно было невозможно.

На гребне заграждения появился мучимый сомнениями Кенгар. Опасливо косясь на пауков, он протянул руку:

– Ну, парень… извини…

– Подожди, сначала ее.

Редар отцепился от скалы, поманил к себе Наю, и когда девушка подошла, шепнул на ухо:

– Маля, ты молодец, – после чего подсадил взвизгнувшую Управительницу прямо в руки мастеру охоты.

Потом влез сам. Наверху уже толпился народ – человек пять из отряда Кенгара. Редар даже пожалел свою ладонь – его кулак прямо-таки затискали обрадованные охотники. Их всех он знал – довелось и в пески ходить, и сражаться на заслонах спина к спине. Кенгар несколько мгновений постоял, глядя Редару в глаза, потом сгреб в охапку. Парень охнул – силища у мастера охоты была не мереная.

– Погоди! Раздавишь. – На груду камней поднялась Айрис. – Другим оставь! Охотников пообниматься с этим парнем найдется немало.

Люди вокруг рассмеялись.

Редар повернулся к Правительнице, поклонился коротко. Та поморщилась, но тут же посмотрела на него с улыбкой:

– Рада тебя видеть, мастер.

Заметив, как опешила стоящая рядом Ная, Редар ответил:

– Готов служить тебе, Правительница.

– Ты не устал, не голоден, есть ли у тебя вода?

Редар замер. Старый, овеянный легендами ритуал встречи важного гостя. Он решил подыграть Айрис.

Рассказывают, что Ивар Сильный ждал нашествия пауков со дня на день и укреплял свой город. К нему пришел измученный дорогой путник, и Ивар принял его с почетом. Но незнакомец нес плохие вести и ответил Ивару так же, как сейчас это сделал Редар:

– Потом. Правительница, у нас не так много времени…

Айрис кивнула, но продолжать ритуал не стала. Ивар предложил гостю отдохнуть и отложить важные дела на утро.

По легенде, путник отказался, хотя все видели, что его мучает голод и жажда. Он рассказал о приближении пауков и упал замертво. На это у путника ушли последние силы.

Редар помирать пока не собирался, да и, выполняя распоряжение Фефна, в Акмоле его хорошенько накормили. Но времени сейчас действительно не было.

– Понимаю. Хорошо, пойдем ко мне. – Айрис обернулась к Кенгару: – Я думаю, опасности нет. Можешь всех возвращать. Оставь только пару людей, вон за теми, – она кивнула на неподвижно замерших пауков, – следить.

– Куда возвращать? – не понял Редар.

– Наверх. В пещеры, откуда ты своим появлением всех выгнал.

– Я?!

– Конечно. Что, по-твоему, мы должны были подумать, увидев на горизонте два патрульных шара?

– А где муравьи? С воздуха мы ни одного не увидели.

– С тех пор, как их ночевку пожгли перед твоим исчезновением, они приходят с восходом, небольшими группками, пытаются пробиться через наши заслоны. Больше мы их и не видим…

– Значит, осады уже нет? За Айрис ответил Кенгар:

– Не все так просто. Где-то на изломе Кромки еще прячется небольшой отряд, время от времени мы натыкаемся на его следы. И в одиночку по пескам сейчас лучше не ходить – разорвут. Их разведчики рыскают кругом. Но втроем-впятером всегда можно отбиться.

Уже по пути к Приемной пещере Редар, наконец, спросил Правительницу о самом главном:

– Как Кира?

– А я все гадала, когда ты вспомнишь? Заждалась она тебя. Каждый день убегает спасать.

Редар даже поперхнулся.

– Куда?

– В первый раз в пустыню ушла, собралась аж до раскорячьего города идти. Думала там отыскать тебя, пожечь всех смертоносцев и вместе с тобой вернуться. – Идущая следом Ная напряженно вслушивалась. – Хорошо, Богвар ее перехватил. Теперь мы ее не выпускаем.

– Ей ничего еще не говорили?

– Нет. Она на всех зла, никого не слушает.

– А где она сейчас?

– Реда-ар… – насмешливо протянула Айрис, – ты же говорил: времени нет!

– Э-э… Ну-у, я просто хотел узнать.

– Она внизу, вместе со всеми. Но, не волнуйся, Кенгар ей первой все расскажет.

Редар грустно вздохнул, закусил губу. Не таким ему виделось возвращение в Серые скалы. Он ждал, что Кира первой бросится ему навстречу, обнимет, а вместо этого – камень из пращи и недоверие. С другой стороны, Редар понимал, что на месте пещерников сам поступил бы точно так же. Легенду о подлом предательстве Галлата, который из-за своей ненависти обрек на смерть две тысячи человек, все здесь помнили прекрасно. Человек, прилетевший на патрульном шаре смертоносцев с двумя пауками за спиной, – подозрителен. Тем более, если его эти же самые смертоносцы похитили несколько дней назад. Внушить нужные им мысли паукам не стоит ничего!

Редару очень хотелось увидеть Киру, и одновременно он боялся этого. Боялся, что уже не почувствует того, что было раньше. Боялся, что Кира пройдет мимо него и не заметит…

У полога, прикрывающего вход в Приемную пещеру, переминалась с ноги на ногу тоненькая фигурка. Заметив Редара, она гикнула и с разбегу, растолкав охотников, бросилась прямо на шею Редару. Горячие губы целовали его в щеку, в нос, в глаза, в уголки губ, шептали:

– Я знала, я знала, что ты вернешься. Я верила. Никто не слушал меня, но я все равно верила…

Слезы лились из ее глаз, и поцелуи сделались солеными. Девушка притянула любимого к себе, крепко обняла за шею, и Редар неожиданно ощутил, что действительно безумно истосковался по Кире.

Он не видел этого глазами, но явственно ощутил, как напряглась сзади Ная, какими глазами она впилась в целующуюся парочку. Но отстранять Киру не хотелось. Он больше ничего не боялся – Кира была здесь, рядом с ним, Кира любила его, и он не желал уже ничего другого.

Редар, мастер пустыни, человек, сумевший заставить считаться с собой самого Младшего Повелителя, плевать сейчас хотел на весь мир. Он снова оказался дома, где его ждали. Не было больше изматывающего страха смерти, сырого, затхлого подвала с омерзительными мокрицами, жестоких ударов волей… Он вернулся.

Айрис отправила двоих посыльных за Салестером и Игнаром, мастером оружия. Римал, второй мастер охоты, уже был здесь – он радостно бросился навстречу Редару, тоже чуть не задавил в объятиях. На Наю пещерник посмотрел с интересом, но когда Редар представил девушку: «Управительница города пауков Ная», – скривил гримасу и отвернулся.

Кира вертелась вокруг Редара, засыпала его сотней вопросов, но слушала не слова, а скорее звучание его голоса. Айрис даже пришлось прикрикнуть на нее:

– Кира! Дай Редару отдохнуть! Он только что пролетел полпустыни! Успеете еще!

По тому, как ухмыльнулся Римал и покраснела Кира, Редар понял, что за время его отсутствия их отношения перестали быть тайной. Не то, чтобы они особо что-то скрывали, – просто все завертелось так быстро и так неожиданно оборвалось. Иногда любовь Киры начинала казаться ему счастливым, но – увы! – несбыточным сном.

Широким шагом в Приемную пещеру вошел Салестер. Он приветствовал Правительницу, потом по-мужски поздоровался с Редаром, обхватив кулак мастера пустыни мозолистой ладонью, приветливо кивнул Нае – единственный из всех, кто повел себя с ней согласно правилам вежливости. Тем не менее, Редар заметил, что глаза у Салестера сделались колючие.

Мастер дозорных секретов тихо, почти шепотом, спросил:

– Кто это с тобой?

Так же тихо Редар ответил:

– Ная из города пауков. Управительница.

Он с ужасом думал, сколько еще раз ему придется произносить эту или похожую фразу. И реакция у всех одинаковая – презрительно поджатые губы, в глазах: «А-а, из тех, кто лижет лапы раскорякам!» Но Салестер Редара удивил, коротко ответив:

– Наслышан. – И отошел к стене. Понятное дело, наслышан. Ведь именно салестеровы дозорные первыми встречают беглецов из паучьих земель, допрашивают, и только потом ведут к Айрис. Много, наверное, интересного рассказали мастеру секретов про ненавистную Управительницу города пауков, живо поведали, в красках.

Ная сидела нахохлившись, по ее лицу гуляли красные пятна.

«Предупреждал же, – подумал Редар, – что прием будет не слишком радостный. Нет, приспичило лететь. Сама виновата».

Если бы он мог сейчас прочитать ее мысли!

Ная то и дело бросала на Редара косые взгляды, но он был весь поглощен свой пещерницей.

Отнюдь не на холодный тон и мрачные приветствия пустынников злилась сейчас Управительница паучьего города. Тьфу! Да, она их просто не замечала! Что для нее все эти люди? Для нее, от имени Младшего Повелителя Фефна, управляющей целым городом! Наю раздражало другое – прямо у нее на глазах Редар милуется с этой девчонкой! В Акмоле, небось, вел себя по-другому. «Маля», «Я бы хотел, чтоб ты осталась», «Руки у тебя, как у мамы…» А теперь что? Словно забыл про ее существование сразу, как Кира эта выскочила. Конечно, зачем ему какая-то там Управительница от пауков, лучше приветить обычную девку из «свободных»!

Наконец, явился и Игнар. Айрис поднялась:

– Мастера! Все вы, наверное, уже знаете, что вернулся Редар, наш юный мастер пустыни. Но он пришел не с пустыми руками. Он привез нам необычные и очень заманчивые предложения. Ему есть, что нам сказать. Выслушаем его.

Взгляды скрестились на Редаре. В центре внимания сразу стольких людей он оказался впервые и чувствовал себя ничуть не лучше, чем под ментальным «взором» смертоносцев. Его не оставляла мысль, что все это сильно походит на суд, который, бывало, устраивали старейшины Солончака под высохшим деревом. Там так же собирались уважаемые люди со всей округи, выслушивали мнения спорщиков, не поделивших охотничьи территории, а потом выносили решение.

Он понял, что придется рассказывать с самого начала.

– Меня схватили, чтобы узнать секрет горючей смеси. Сима тоже. Но у смертоносцев ничего не вышло – я отказался делать огненную смерть, а Сим, хоть раскорякам и удалось его заставить, предпочел смерть предательству…

– Как он умер? – тихо спросила Айрис.

– Сжег себя заживо, – жестко ответил Редар. – Здесь со мной сидит Управительница Ная, она видела это и может подтвердить. Раскоряки не убивали его, Сим сам лишил себя жизни.

Неожиданно для себя Ная кивнула, вроде бы подтверждая слова Редара. Она, конечно, знала, что его слова далеки от правды, но пусть лучше Сим останется в памяти сородичей бесстрашным героем, чем запуганным неумехой. У него же есть мать, отец, братья и друзья – лучше им не знать всей правды. Иначе как потом они посмотрят в глаза другим?

– Зачем смертоносцам понадобился огонь? – спросил Римал.

– И как они про него узнали? – добавил Салестер.

– Дозорный паук пролетал недалеко от Угрюмых скал в тот момент, когда я впервые демонстрировал возможности нового оружия. Помните, на Привратном заслоне? Со мной были Кенгар и Правительница Айрис.

Мастер охоты согласно покивал.

– Паук принес эти сведения в главный город смертоносцев, Акмол, и доложил обо всем Младшему Повелителю Фефну. Поначалу я тоже думал, что огненная смерть нужна раскорякам для того, чтобы выжечь Угрюмые скалы… Но потом Управительница Ная рассказала мне, что паукам сильно досаждают шестилапые. Муравьи уже успели разрушить два города…

Все зашумели. Новость была из ряда вон выходящая. Они сами – слабые и, по меркам смертоносцев, почти беззащитные люди, – смогли отстоять свой дом, а пауки уже потеряли целых два города! Значит ли это, что люди стали сильнее смертоносцев?

– Подтвердил это косвенно и сам Фефн, когда копался у меня в мозгу, пытаясь достать секрет.

Нае было неприятно слушать такое про Повелителя. Как это, ее всемогущий хозяин – и пытался? Фефн никогда не пытается, он все делает до конца!

– Достал? – быстро спросил Салестер.

– Да, – ответил Редар, вызвав замешательство. Кира отшатнулась от него и уставилась большими глазами. Айрис вздрогнула и побледнела. – Только он ничего не смог с ним сделать. Чтобы сготовить смесь, нужны человеческие руки. Состав Младший Повелитель знает, примерно знает и порядок смешивания, длину фитиля… практически все. Только сам он не сможет ее сделать, и не сможет обучить никого из своих слуг.

– Выходит, секрет оказался бесполезен?

– Вроде того. А рыжие к тому времени разорили уже второй город, никого не оставив в живых.

– Подожди, подожди, – вмешался Римал. – А зачем вообще смертоносцам какая-то там огненная смесь? Штука эта полезная, спору нет, сам видел. Только раскорякам-то она на что? Какой смысл, если любой смертоносец может передавить к скорпиону сотню муравьев одной только мыслью. Может обездвижить, может убить… Да что хочешь можешь с ними сделать! Муравьи против смертоносца не выстоят и доли мгновения!

– А ведь верно, – задумчиво протянул Кенгар, – как это мы сразу об этом не подумали?

Ная посмотрела на Редара – как отреагирует? Тот улыбался!

– Точно! И я задал тот же вопрос. Ответ на него очень простой. Такой, что вам даже и в голову не придет. На муравьев не действует ментальная сила раскоряк. И они ее не боятся.

Если бы из-под каменного пола прямо сейчас вылез настоящий черный смертоносец – он и то такого эффекта бы не добился. Слова Редара повергли всех в глубокое изумление. За многие сотни лет войн с пауками и их владычества люди привыкли к невероятной ментальной мощи смертоносцев. Даже их наименование намекало только на эту неодолимую, несущую смерть силу. И вот теперь она, как выяснилось, дала сбой. В мире появились существа, не опасающиеся ментальных атак. Пока только муравьи. Но сколько их еще?

Ная решила вмешаться. Редар не совсем прав – не все так однозначно. Зачем принижать силу Повелителей, тем более перед этими людьми, которые считают смертоносцев самыми ужасными врагами?

Страх перед силой Повелителей держит их в узде – а что будет, если он исчезнет?

– Повелитель не может обездвижить муравья, это правда.

Все обернулись на ее голос. Теперь уже ей стало не по себе под перекрестным огнем взглядов, неприязненных и открыто ненавидящих. Чего, мол, вылезла, когда не спрашивают?

– Зато он может приказать шестиногому умереть. И тот погибнет. Но смертоносцу придется потратить на этот приказ огромное количество сил. Кроме того, за один раз он может убить только одного муравья. Волна такая мощная, что, даже если в двадцати шагах окажется человек – он тоже умрет.

Редар кивнул, продолжил:

– Смертоносцы попытались пользоваться ментальными ударами при обороне первого города, он назывался Ют. Ничего не вышло. Город по мере сил защищали пауки и люди.

– И люди? – Салестер даже привстал от удивления. – Ты хочешь сказать, что раскорячьи слуги держали в руках оружие, и им за это ничего не было?!

– У нас многим разрешено оружие, – с достоинством сказала Ная. – Охотникам, рыбакам, лесорубам…

– Главное не то, что люди держали оружие и им за это ничего не было, а то, почему ничего не было раскорякам? Почему никто из людей не обернул оружия против… А-а, ладно… – мрачно пробурчал Салестер. – Извини, Редар, это я так. Продолжай.

– В Юте жило много рыбаков, они-то и обороняли город до последнего. Младший Повелитель понял, что без помощи людей он не сможет выиграть эту войну. Тогда он приказал раздать оружие самым сильным и сметливым людям, а плененных в свое время охотников пустыни заставил обучать их. Эти отряды местные назвали ополчением.

Кто-то из мастеров фыркнул.

– И много они навоевали?

– Несколько стычек они действительно выиграли. У них есть очень грамотный командир – из пустынников, по имени Велиман. Так он…

– Велиман жив? – спросил Салестер удивленно. – А беглецы говорили, что после второго побега его казнили.

– После второго побега его заставили самому себе выколоть глаз, – жестко сказал Редар. Салестер содрогнулся. – Но он остался жив, даже нашел там свою любовь. А что – ты его знаешь?

– Наслышан. Это был самый удачливый охотник на востоке, пока его удача не иссякла разом.

– Что же случилось?

– То самое. Схватили смертоносцы… Айрис сухо заметила:

– Мы немного отвлеклись.

– Велиман отличный командир, – продолжил Редар, нимало не смутившись, – разгромил несколько отрядов шестилапых у поселения Валег. Но Повелитель решил все же вернуть его в город. Хотел, чтобы одноглазый мастер обучал ополченцев.

– Ха! Боялся, небось, что он сбежит! Да еще со всем своим отрядом и оружием впридачу!

– Салестер! – громыхнул голос Айрис. – Дай! Ему! Говорить!

– Хорошо, хорошо, – покорно согласился мастер секретов.

– Через два восхода, после того, как Велиман покинул Валег, город захватили муравьи. В этом городе тоже никого не осталось в живых, хотя его защищал отряд вооруженных людей и много восьмилапых. Причем, успевших изрядно повоевать. Муравьев намного больше, чем смертоносцев и людей вместе взятых, поэтому они побеждают в основном численностью. Стало ясно, что на этом шестилапые не остановятся. Силы смертоносцев разбросаны по всем поселениям. Чтобы знать, где собрать отряды в кулак, Велиману нужно было предугадать, где произойдет следующее нападение муравьев. И ему это удалось.