Муравейник

Дэйтон Лайт

Муравейник

Редар полдня пролежал обездвиженным на жесткой, покрытой колючими щетинками, спине паука, и только к вечеру онемение стало понемногу отходить. Все тело ломило, одеревеневшие мышцы отзывались непереносимой болью. Ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не закричать. Но едва паренек попытался шевельнуться, хотя бы размять затекшие руки, перевернуться поудобнее, как кто-то из смертоносцев не особенно сильно, но ощутимо стегнул его парализующим волевым ударом, вызвавшим в теле новый приступ боли. Предупреждение! Чтобы не вызывать в пауках ярость, пленник на время замер.

Больше всего его волновал вопрос: живы ли Сим и Ремра?

Гиндаг погиб, он успел разглядеть падающее обезглавленное тело до того, как потерял сознание. Жалко парня. Вот и сходил за нефтью – первый и последний раз в жизни. А что с другими? Неужели смертоносцы и их убили?

Редар едва слышно скрипнул зубами. Теперь он себя проклинал. Как можно было забыть про восьмилапых! Отвлечься на муравьев и совершенно забыть, что вот они, настоящие враги – смертоносцы! Извечные и самые жестокие недруги людей! Крегг прав, как всегда, прав – их надо убивать, сжечь всех до единого! Только тогда люди почувствуют себя свободными…

Жестокий, ломающий волю удар боли обрушился на его мозг. Редар смог сопротивляться ничтожное мгновение, потом лишился чувств. Смертоносцы почуяли в его мыслях угрозу, «услышали» его смертельную ненависть к себе и отреагировали немедленно – так, как они привыкли, как многие сотни лет делали их сородичи и как еще многие сотни лет будут делать их потомки. Даже в мыслях двуногие рабы не могут посягать на жизнь Повелителей. За это следует наказание – молниеносное и безжалостное.

Юноша провалился в небытие – но даже без сознания он продолжал мучиться из-за вопиющей несправедливости судьбы, вырвавшей его из ритма привычной жизни и превратившей в беспомощного пленника на спине огромного бурого паука.

Память вновь и вновь возрождала события недавнего прошлого: ужасающую картина кровавого разгрома в родной пещере, учиненного внезапно налетевшими смертоносцами, дальний и трудный переход к родственникам, живущим возле пещерного города.

Пожалуй, его будущее ничем не отличалось бы от будущего тысяч и тысяч детей, переживших подобную трагедию – бесконечная, бессильная ненависть к восьмилапым, страх перед пролетающими над пустыней воздушными шарами и… И обычная жизнь пустынника; охота, строительство дома, женитьба, дети, нежданная смерть.

В пустыне не умирают своей смертью. Обитатели пустыни заканчивают свои дни чаще всего в клешнях скорпиона, клыках тарантула, лапах богомола. Умирают от укуса змеи или от нападения сколопендры, реже – от ядовитого укуса смертоносца и совсем редко – от неожиданной болезни. Пустыня опасна даже для закованных в хитин, имеющих клыки, клешни и ядовитое жало скорпиона – что уж говорить про мягкотелых, с короткими зубами и слабыми руками двуногих? Достаточно одной, всего лишь одной небольшой ошибки, неверно сделанного шага, неудачно положенного копья – и ты мертв…

Но Редару повезло. Он встретил Крегга. Такого же одиночку, и такого же ненавистника пауков. Правда, старик в своей жизни успел немало попутешествовать и повидать и он, кажется, нашел оружие, способное одолеть новых повелителей планеты: огонь. Жидкий огонь, нефть – необычайно горючее масло, местами сочащееся из земли. Правда, само по себе оно не могло убивать восьмилапых, и двое пустынников месяц за месяцем трудились, пытаясь создать снаряд, способный разорваться после броска и разбрызгать огонь далеко в стороны – ведь человек, встретивший паука, не способен совершить точного броска, чаще всего он просто замирает, парализованный волей смертоносца. Глиняный горшок с жидким огнем почти наверняка не попадет в цель, он вряд ли разобьется, ударившись о хитиновый панцирь врага и наверняка уцелеет, свалившись на песок.

Они добились своего. Они создали оружие. Но впервые применить его пришлось не против пауков, а против муравьев, издавна живших рядом с человеческими жилищами и считавшихся вполне безобидными соседями. Шестилапые внезапно словно обезумели и принялись нападать на людей истребляя их целыми поселками, а потом устроили настоящую осаду пещерного города.

Одной из жертв этой войны стал Крегг… Но его огненное оружие помогло выстоять горожанам и отогнать врага. Для Редара последние дни переполнялись счастьем. Он стал одним из признанных творцов великой победы, его, не смотря на молодость, назначили мастером пустыни – одним из руководителей города. И, наконец, кроме ненависти он впервые познал любовь, найдя отклик своему чувству в сердце дочери правительницы города. И вот, вдруг, в этот самый миг – неожиданное нападение смертоносцев, про которых люди уже начали подзабывать. Короткая схватка, паралич, плен…

Отряд несся во весь опор. Сначала пойманного двуногого пытались увезти по воздуху, но он оказался слишком уж тяжел – патрульный шар едва смог оторваться от земли. Поэтому паукам пришлось нести Редара на себе. А над ними реяли двое черных смертоносцев, ни на мгновение не выпуская из виду мозг никчемного слуги, который зачем-то так срочно понадобился самому Младшему Повелителю. Фефн с нетерпением ждет пленника – ему уже сообщили – и обещал награду за поимку именно этого двуногого. Увы, даже он, повелевающий всеми землями Третьего Круга, не способен сократить дорогу к главному городу – и потому отряд прибыл в Акмол уже глубокой ночью.

Редар очнулся. Изматывающая тряска, к которой он, как оказалось, даже успел немного привыкнуть, прекратилась. Он не успел толком оглядеться, как крепкие руки довольно бесцеремонно стащили его со спины паука, подхватили, подперли плечами – да так, что ноги Редара почти не касались земли, – и понесли куда-то. От недавнего болевого шока гудела голова и слезились глаза; он почти ничего не видел вокруг. Неясные очертания каких-то строений на фоне темнеющего неба, замшелые стены из почерневших от времени валунов, утоптанная тысячами ног земля – вот и все, что удалось разглядеть.

Похоже, смертоносцы привезли его в свой паучий город. И сейчас его, наверняка, тащат к какому-нибудь главному пауку, Смертоносцу-Повелителю. Легенды рассказывают, что судьбы почти всех героев, которым довелось встречаться с паучьими правителями, кроме разве что Великого Найла, были не очень счастливыми.

Редар попытался вырваться, дернулся… Ему почти удалось – еще раз и он на свободе! Ну!

Словно язык яростного пламени, еще один обжигающий удар ментальной плетью обрушился на мозг Редара, ослепив болью. Смертоносцы все еще бдительно следили за ним.

– Не шевелись, пустынная крыса, целее будешь! – посоветовал шепотом грубый голос.

– Повелители очень недовольны сегодня!

Редар вспыхнул. Так вот как зовут подобных ему людей, свободных обитателей песков, в паучьих городах! Пустынные крысы… Может, для этих сытых, раскормленных, довольных своей участью рабов жизнь в пустыне и представляется бесконечным шныряньем по грязным норам. Или они считают не всегда сытую, но зато вольную жизнь бедствием, а не радостью? Конечно, если свое брюхо ставить превыше всего…

– Ах, ты… – но договорить Редару не дали. Крепкая мозолистая ладонь зажала ему рот.

– Замолчи! Не хватало еще, чтоб Повелитель и нас вместе с тобой наказал! И так ни одного спокойного дня, а еще ты!.. Вот погоди, доберется до тебя Управительница, мало не покажется! У нее с такими разговор короткий.

Как странно. Редар на некоторое время даже забыл о своей обиде. У паучьих рабов тоже есть Правительница? Или как там они ее назвали… Управительница. Вроде Айрис?

Он попытался представить себе седовласую владычицу пещерного города прислуживающей паукам и поморщился от отвращения. Да никогда! Любой свободный скорее умрет, чем станет лизать паучьи лапы. Хотя… В легендах о юности Великого Найла что-то такое говорится о некоем Каззаке, повелителе пустынного города под землей, который попал в плен к паукам вместе со всеми своими людьми. Кажется, он стал Управителем и у пауков. Дальше мнения рассказчиков расходятся: Каззак то ли защищал Великого Найла от гнева Смертоносца-Повелителя, то ли наоборот – хотел погубить героя.

Редара внесли в какое-то полутемное, затхлое помещение. Белесые потеки едва ли не сплошь покрывали склизкие от влаги каменные стены. Воздух был спертый, влажный, ощутимо тянуло гнилью.

Бесцеремонным толчком его сбросили на землю. Редар попытался было подняться на ноги, чтобы разглядеть своих «носильщиков», но от боли в затекших ногах смог только рухнуть на колени.

Рабы пауков – судя по голосам, их было трое или четверо – засмеялись. Обидно, конечно, но особой злобы в их смехе не чувствовалось, лишь понимание своего превосходства.

– Вы, пустынники, – сказал один, – все какие-то слабые. Не удивительно. Стоит только на вас посмотреть – тощие, маленькие… Где только жизнь держится!

Редар изо всех сил напряг свою волю, чтобы не застонать, не дать лишнего повода для насмешек. Шею немилосердно ломило, но он все же смог поднять голову.

Трое здоровых, сильных с виду мужчин стояли над ним, скаля зубы. У того, что повыше, плечи прямо-таки бугрились от распиравших кожу мышц. Раньше Редар считал самым сильным человеком на свете могучего каменотеса Имелу, но сейчас перед ним стояли люди раза в полтора побольше. Действительно, таких в пустыне встретишь не часто. Где в безжизненных песках найти столько пищи, чтобы прокормить это огромное тело? Да и передвигаться бесшумно, охотиться, неподвижно сидеть в засаде по полдня эдакому верзиле невозможно.

Редар не знал, что смертоносцы специально следят за мощью и красотой тела своих рабов. А знал бы – не удивился. Легенды говорят, что у Прежних людей тоже были свои слуги, рабы – некоторые животные, названия которых теперь мало что говорят: собаки, лошади, кошки. И Прежние, так же как и сейчас пауки, заботились о здоровье своих любимцев.

Редар ничего не ответил на насмешку, лишь смерил паучьих слуг взглядом, полным презрения. Старший снова осклабился:

– Нечего глазами-то зыркать! Знаем все эти ваши россказни: свобода, просторы, иди, куда хочешь. Есть у нас тут один, Альриком кличут, он из ваших, всего полдождей минуло, как хозяева его пригнали. Так вот, он тоже поначалу гордый был, ни на что не соглашался. А теперь – ничего, привык. Даже мастером заделался. Или, вон, другого мастера возьми, Велимана Одноглазого. Тот вообще столько раз в пески убегал, не перечесть. Повелитель даже глаза его за это лишил. Посидел Велиман в землянке, тухлятиной позакусывал, да и решил, что свобода свободой, а хорошая жизнь все же лучше.

– Да чего с ним разговаривать! – рявкнул второй здоровяк, помоложе, с буйно разросшейся русой гривой. – Посидит с мокрицами луну-другую, сыростью пропитается – живо сделается на все согласным!

Старший кивнул:

– Точно. Здесь, парень, ваша свобода ничего не стоит.

– Свобода всегда дорога! – хотел выкрикнуть Редар, но в горле у него пересохло, и он смог лишь прошептать.

– Что?! А-а-а… Эх, парень, пойми: будет так, как захочет Повелитель, и никак иначе. И не важно, была у тебя свобода раньше, нет – теперь ты сидишь в подвале с мокрицами. В склизком, вонючем – не чета, небось, твоей пустыне. Да и по размерам, гм… поменьше будет. И никуда отсюда не денешься, пока Повелитель не вспомнит про тебя. Привыкай!

Грохнула каменная плита, заменявшая здесь дверь, потом в нее что-то глухо бухнуло. Похоже, подперли чем-то снаружи, для надежности.

Редар обессиленно опустился на грязный каменный пол, от которого веяло холодом. Привыкший к пылающему зною пустыни, паренек тут же начал замерзать. Он окинул взглядом свое узилище, тщетно пытаясь отыскать какой-нибудь клочок грубой ткани или пук истлевшей соломы чтобы соорудить хоть подстилку.

Сырость пробирала до костей, но постепенно, поглощенный мыслями, Редар перестал ее замечать. Он вспоминал пещерный город, Айрис, мастеров Римала и Кенгара, но больше всего он думал о Кире. «Как она там, бедная. Ей уже сказали, наверное, переживает маленькая. Ничего, не грусти, Кир, навсегда я здесь точно не останусь! Не знаю еще как, но убегу, клянусь песками!» Незаметно он уснул, сказалась усталость после самых изнурительных дней осады и сегодняшнего путешествия.

Разбудил его бесцеремонный пинок ногой.

– Вставай, пустынник, хватит спать. Разлегся, тут!

Редар открыл глаза, но вставать не торопился. Нечего давать смертоносцам и их рабам повод думать, что он смирился и готов отныне исполнять любые их приказы.

Над ним склонился паучий раб, такой же огромный, как вчерашние, а может, и кто-нибудь из них – Редар не запомнил лиц, они показались ему какими-то невыразительными, одинаковыми. За спиной раба, скрестив на груди тонкие руки, стояла женщина. А может, молоденькая девушка – в полумраке не разберешь. Она молчала. Здоровяк же не унимался:

– А ну, крыса, встать, когда перед тобой Управительница!

Он хотел было снова пнуть пленника, но тут резким и властным, но удивительно приятным голосом Управительница остановила его:

– Хватит, Зерк!

– Как скажешь, Управительница. Только эта пустынная крыса…

– … еще не знает наших обычаев. Пустынник, – неожиданно обратилась Управительница к Редару, – как твое имя?

Глядя в пол, глухим, полным ненависти голосом, он ответил:

– Зачем оно тебе, помощница раскоряк? Рассвирепевший и одновременно перепуганный (как бы кто из хозяев не услышал!) Зерк со всей силы ударил Редара в лицо. Но где там! Физической мощью слуги пауков, конечно, превосходили пустынников, но до ловкости песчаных жителей двуногим рабам было далеко.

Даже сейчас, измученный и обессиленный, Редар успел уклониться. Удар Зерка пришелся в плечо, и молодой мастер опрокинулся на землю. Верзила хотел было добавить, но теперь Редар уклонился и вовсе без труда.

Великан со всей силы влепил ногой в каменную стену, глухо взвыл от боли.

– Ну, тварюга, держись!

– Хватит, я сказала!

Звонкий голос Управительницы заставил Зерка раболепно поклониться, однако в глазах его все еще горела ярость.

– Но он же…

– Я знаю, что он сказал. Но еще до заката его хочет видеть Младший Повелитель. И если к его ногам ты притащишь бесчувственное тело, то, боюсь, не поздоровится нам обоим.

Зерк покорно слушал.

– Лези!

В дверь вбежала еще одна девушка, поклонилась. Управительница несколько брезгливым жестом указала на юношу:

– Приведи его в порядок, скажи, чтоб накормили и одели получше. А эти лохмотья… выкинуть! Зерк и Карал будут помогать тебе, а заодно присмотрят, чтоб не убежал. Только без битья! Ясно?

– Да, Управительница Ная, – ответили Зерк и Лези в один голос.

– И вот что: узнай, как его зовут. Надо же как-то к нему обращаться.

Она развернулась и уже хотела выйти из подвала, но хриплый голос пустынника догнал ее:

– Называй меня Редаром, Управительница Ная.

Сторожевой паук, приподнявшись на задних лапах, подтолкнул Редара в спину четырьмя передними, да так, что тот впорхнул в зал, с трудом удержавшись на ногах. Следом вошла Ная, поклонилась с порога Младшему Повелителю. Редар кланяться не стал. Он пристально и, как ему хотелось надеяться, с вызовом смотрел на большого черного смертоносца перед собой. Паук отличался от прочих разве что менее мощными лапами – ведь Фефну почти не приходилось ходить. По Акмолу и окрестностям его возили на колеснице гужевые двуногие рабы. Кроме того, его хитин сохранил со времен молодости темный оттенок, а не выцвел, как у большинства простых смертоносцев, бегающих на охоту или уходящих в далекие патрули, а потому постоянно пребывающих под солнцем и постепенно превращающихся из черных в бурых пауков. Черный панцирь у восьмилапых достаточно ясно означал либо молодость, либо высокий ранг правителя, подолгу находящегося в тенистых пещерах или дворцах, оставшихся в наследство от изгнанных двуногих. У самого основания хелицер Фефна налипли белесые крупинки яда. У простых смертоносцев такое редко можно было увидеть, почти весь свой яд они тратили на охоте, повинуясь зову тысячелетних инстинктов, коих не смогли заглушить даже новоприобретенные ментальные способности, Фефн, естественно, на охоту не ходил, и выступившие из мешочков излишки яда после заката счищала специально отряженная Наей служительница.

Младший Повелитель Фефн тоже рассматривал стоящего перед ним – вопреки всем правилам – человека. Смертоносцы не умеют фиксировать взгляд на чем-то одном, например, на глазах слуг. Восемь паучьих зрачков видят все вокруг себя, оценивая пространство разом, а не отдельные его детали. Но сейчас почти все мысли Младшего Повелителя были заняты вот этим слабым, тщедушным, примитивным существом. Двуногий, которого любой смертоносец привычно считал рабом, низшей тварью, смог создать то страшное огненное оружие, в котором, возможно, было сокрыто спасение от муравьиных полчищ.

У жуков-бомбардиров, вроде, тоже есть нечто подобное. Но разве можно сравнить «гремучий» черный порошок в пузатых бочонках, что иногда привозят корабли бомбардиров, с невероятной яростью огненного покрывала. Когда сторожевой паук принес ему эту весть, Фефн заставлял его снова и снова, раз за разом прокручивать картинку огненного побоища, пока не запомнил в мельчайших подробностях.

Ная чуть слышно прошептала Редару:

– Склонись перед Повелителем!

Тот молниеносно, словно ждал этих слов, выкрикнул:

– Никогда!

Так всегда отвечали в легендах великие герои прошлого. Помнится, король Рогор после предательства мерзкого Галлата проиграл битву, и его город был захвачен смертоносцами. И когда его, связанного, привели к Повелителю Хебу, паук пообещал сохранить жизнь герою, если тот покорится новым владыкам мира. Рогор ответил: «Никогда» – и был жестоко казнен. Так повели себя Айвар Жестокий и однорукий Лиикус. Так теперь поступил их младший последователь. Было бы совсем нечестно сказать, что в этот момент Редар не испытывал страха. Он боялся! Еще как боялся! Но всеми силами старался своего ужаса не показывать.

Фефн ощутил исходящий от странного двуногого страх и почувствовал некоторое удовлетворение: несмотря на все свои умения, ничтожный слуга все же боится смертоносцев. Но одновременно Младший Повелитель уловил и жгучие волны какой-то затаенной, застарелой ненависти. И это было опасно. Фефн решил: после того, как двуногий откроет тайну жидкого огня, его необходимо убить. Такой раб слишком опасен. Своей ненавистью и своими знаниями.

Младший Повелитель знаком подозвал к себе Наю. Конечно, этот дикий двуногий не был обучен общаться со смертоносцами, придется использовать Управительницу – пусть задает вопросы от его имени.

Ная наморщила лоб, коснулась пальцами висков. Она не любила разговаривать с Младшим Повелителем напрямую, даже когда он бывал в хорошем расположении духа. Ощущение при этом было не из самых приятных: словно кто-то грубый и неуклюжий влезал в голову, ни на что не обращая внимания и не заботясь об осторожности.

Ная кивнула, снова поклонилась Фефну, потом повернулась к Редару:

– Младший Повелитель хочет знать, как тебе удалось сжечь муравьев жидким огнем.

Редар похолодел. Так вот в чем дело! Значит, его не просто схватил обычный паучий дозор. Охотились именно за ним, и смертоносцам известно, что только этот человек знает тайну «огненной смерти»!

Ну, нет! Пусть лучше убьют! Это единственный шанс людей за многие сотни лет хоть как-то поквитаться со смертоносцами. Пусть даже он сам никогда больше не вернется в пещерный город, пусть его здесь, прямо сейчас убьют (Кира, прости маленькая!), но все равно… Правительница Айрис, Кенгар, Салестер, «ученики», тот же Клерт, девчонки – уж все вместе они наверняка смогут повторить его, редаров подвиг, и тогда смертоносцам не поздоровится. Нет, он ничего не скажет проклятым восьмилапым!

Редар сжал кулаки – он был почти уверен, что сейчас на него обрушится новая волна боли, – выпалил:

– Ничего я не скажу твоему раскоряке, поняла? Пусть лучше убьет меня!

– Редар, – испуганно прошептала Ная, – не говори так. Он не очень терпелив, легко впадает в гнев, и тогда тебя ничто уже не спасет…

– Да и не надо меня спасать! Я все равно ничего ему не скажу!

Ная почувствовала, как ее разума коснулась нетерпеливая мысль Фефна: смертоносец требовал ответа на свой вопрос. И тогда она впервые в жизни солгала ему. Она пообещала, что двуногий из пустыни все расскажет, только на это нужно некоторое время. Пусть Повелитель наберется терпения и предоставит все ей, Управительнице, – ведь она знает людей.

– Послушай, пожалуйста. Выслушай меня. Повелитель так или иначе узнает все, что захочет. Если ты не скажешь – у нас есть еще второй пустынник, которого поймали вместе с тобой…

Редара словно обожгло. Кто? Сим? Ремра?

– … понимаешь? Не скажешь ты – расскажет он. А тебя Повелитель прикажет убить. Если прогневается, то – медленно. Возможно, на глазах у твоего друга, чтобы тот был посговорчивей. Тебе впрыснут яд и оставят медленно умирать.

Сколько раз уж приходилось Нае говорить такое! Пустынников нелегко было заставить признать себя такими же слугами, как все люди. Только наслушавшись угроз, они подчиняются Повелителю, некоторых действительно приходится наказывать в назидание прочим.

Вот недавно, когда отбирали будущих мастеров войны, многие выходцы из пустыни заартачились. Даже после страшной гибели несговорчивого охотника Сарамета, они с большой неохотой стали помогать смертоносцам. Тогда Нае пришлось переговорить с каждым, запугать смертью, пытками, невыносимой болью. Ей не было жаль этих людей, ведь людям на роду написано служить смертоносцам, а значит, пустынники противятся своему предназначению, обычному порядку вещей.

Но сегодня слова почему-то вставали у Наи поперек горла. Ей понравился этот странный парень из песков. Ведь впервые за всю историю города смертоносцы смотрели на двуногого на как на обычную рабочую силу, нового раба – одного из многих в огромном стаде.

Они воспринимали – и она это ясно чувствовала – они воспринимали пленника как особую, уникальную личность, которую невозможно заменить кем-то другим из стада. Раньше хозяева воспринимали подобным образом только пауков и Управительниц – и то не всех. Гордый и независимый, пустынник не сдавался даже перед Младшим Повелителем, а ведь обычно самые мужественные пустынники в страхе падали ниц перед ее господином. И черный смертоносец не убивал его, велев привести Другого, а терпел и мучился, но пытался продолжить разговор именно с этим пленником.

– Ответь Повелителю, – почти попросила Ная. – Ты избавишься от мук и сохранишь себе жизнь.

– Мне все равно, – твердо ответил женщине Редар. – Твои раскоряки убили всю мою семью. Увели в паучий город жену моего учителя. Вчера в долине Ущелий убили моих друзей. Неужели ты думаешь, что я скажу хоть слово?!

Младший Повелитель почувствовал сопротивление пленника. Он, что, не хотел выполнять его, владыки Третьего Круга, приказ? Невероятно! Неповиновение требовало немедленного наказания!

Фефн хлестнул болевым ударом. Мозг Редара словно пронзила раскаленная добела игла. Он непроизвольно взметнул руки к голове, вскрикнул и упал на колени от страшной боли. Ная было кинулась к нему, но ее коснулась недовольная мысль Фефна. Болезненная волна прошла от затылка к вискам: Повелитель был раздражен и приказывал привести второго пленника. Ная поклонилась. Он и так слишком долго сдерживал свой гнев, и пришел в состояние крайней ярости. Теперь господину лучше не перечить ни в чем.

Управительница выбежала из залы, подозвала к себе двух младших служительниц.

– Приведите второго пленника из пустыни. Повелитель хочет говорить с ним.

Одна из девушек, красавица Илина, сдавленно охнула, запоздало прикрыв рот ладонью:

– Но он же еще мальчик!

Ная пожала плечами, хотя втайне тоже жалела несчастного паренька:

– Приказ Повелителя.

Сторожевые пауки смотрели на двуногих самок холодным взглядом ничего не выражающих глаз. Их мысли были далеко. С начала войны Младший Повелитель почти не отпускал их поохотиться. А так хотелось снова нагнать исходящую страхом жертву, вонзить в податливое тело хелицеры, почувствовать, как яд вливается в теплую кровь еще живого существа.

– Не скажу тебе ни!.. – закричал из залы Редар. Голос его оборвался на полуслове, перешел в мучительный, полный боли стон.

Ная осторожно, опасаясь попасть под парализующий удар, – в такие мгновения Повелитель бывал неразборчив, – заглянула за полог. Фефн жестокими ударами ломал волю молодого пустынника. Стоило схлынуть одной волне невыносимого ужаса, как Младший Повелитель, не давая Редару перевести дух, обрушивал на него новую.

Редар уже не замечал ничего вокруг, глаза застлала багряная пелена, из ушей его текла кровь. Он уже несколько раз терял сознание, но Фефн, разъяренный сопротивлением пленника, не останавливался.

– Нет… нет… – еле слышно доносилось от несчастного упрямца.

Ная вбежала в залу с криком:

– Повелитель, ты же убьешь его!

Она даже забыла на миг, что смертоносцы не понимают человеческую речь, не подкрепленную ментальными образами. Взяв себя в руки, девушка осторожно обратилась к Фефну. Смертоносец яростно отозвался, и разум Наи словно обдало обжигающей кипящей волной. Повелитель был разъярен! Управительница отшатнулась, но контакт с сознанием Фефна все же не прервала. Она начала осторожно увещевать Повелителя, напомнила ему, что человеческий разум хрупок, что ярость господина может сломать его раз и навсегда, и тогда узнать ничего не удастся.

Фефн раздраженно, но уже не так жестко прервал ее мысль. Человек бы в такой ситуации отмахнулся: отойди, мол, сам знаю. Повелитель понял, что сам пленник никогда ничего не расскажет, слишком велика была в нем ненависть. Тогда смертоносец решил обойти сопротивление двуногого: сломить волю пустынного изобретателя, выудить из забитого, уже не сопротивляющегося разума тайну жидкого огня, а изготовление нового оружия поручить второму пленнику, предварительно напугав его зрелищем замученного товарища.

Ная снова поклонилась, прервала контакт с разумом Повелителя. Она понимала его правоту, но не хотела смириться с ней. Она хотела узнать про странного пустынника побольше – не каждый день встречаются пленники, способные устоять перед гневом смертоносца. Из волевого раба может получиться очень неплохой надсмотрщик, способный заставить своих подчиненных работать даже в самых тяжелых условиях. И к тому же… К тому же этот паренек ей просто понравился.

Редар уже не шевелился. Он просто лежал, скорчившись, прижав колени к груди. Вокруг головы растеклась вязкая алая жижа, волосы слиплись от крови.

Сторожевые пауки втолкнули через проход побелевшего от страха Сима. Испуганный парень поначалу не заметил Фефна, он кинулся к лежащему на камнях Редару, но через мгновение разглядел в глубине залы неподвижную черную тушу Младшего Повелителя. Проведший всю жизнь в глубине пещер, Сим никогда прежде не видел смертоносцев, восьмилапых владык мира, о которых так много говорят старики и легенды. Холод панического страха поднялся откуда-то из глубин его души, Сим вскинул перед собой дрожащие руки в безнадежной попытке защититься от чего-то, однако ни сделать, ни сказать что-либо не смог: он буквально оцепенел от ужаса.

– Склонись перед Повелителем!

Сим вздрогнул. Он не ожидал услышать здесь, в логове главного смертоносца, голос человека, и на мгновение ему показалось, что сам паук заговорил с ним! Но потом, скосив глаза, он смог разглядеть женщину в свободной накидке с красивым, но холодным, властным лицом. Она повторила:

– Склонись, если не хочешь разделить участь своего друга!

Сим послушно рухнул на колени. Он не мог оторвать взгляда от распростертого на полу Редара. Парень все ждал, что молодой мастер пустыни пошевелится, но тот лежал неподвижно.

– Твое имя – Сим, правильно? — Да.

– Ко мне следует обращаться: «Управительница»!

– Да, Управительница.

– Слушай, Сим. Повелитель, – женщина грациозно склонилась перед большим черным пауком, потом снова повернулась к парню, – знает, что тебе и твоему другу удалось создать жидкий огонь. Один из дозорных Повелителя видел, как вы использовали его против муравьев.

Сим попытался было протестовать: дескать, это не он… он здесь совсем не при чем…

– Молчи, если хочешь жить. Ложью ты не поможешь себе – тебя и твоего друга вчера оставили в живых именно потому, что большую часть ваших помыслов занимал жидкий огонь. Остальных убили: Повелителю нет нужды в них.

Сим всхлипнул. Гиндаг, Ремра… Вот, значит, как. А он-то думал, что все они здесь. Теперь погиб и Редар, и он остался совсем один.

– Твой друг совершил ошибку. Он отказался делать жидкий огонь для Повелителя. И был наказан, смертельно наказан.

Сим сдерживался из последних сил. Еще миг, и он либо зарыдал бы в голос от переполнявшего его страха и боли, либо просто рухнул бы без чувств.

– Теперь – твоя очередь. Слушай приказ Повелителя. Он желает, чтобы ты изготовил для него столько жидкого огня, сколько сможешь. Он даст тебе помощников. За это ты будешь награжден. Ты готов исполнить волю Повелителя?

Сим задрожал. Он попытался ответить, но язык почти отказывался повиноваться ему:

– Я… я по… попробую. Н-но… я не умею… Я т-только начал у-у… читься… Я не ув-верен, что у м-меня… п-получится…

Черный смертоносец шевельнулся. Симу показалось, что все восемь глаз паука рассматривают его с интересом хищника: убить сейчас, немедленно, или все же немного подождать? Управительница сказала вполголоса:

– Лучше, чтоб у тебя получилось, Сим. Повелитель не прощает ошибок. Не надо пробовать, просто сделай.

Младший Повелитель приказал Управительнице выделить Симу одну из дальних землянок и придать в помощь несколько человек посмекалистее. Руководить ими он поставил одну из младших служительниц – высокую, вечно недовольную Укату. Ей же он передал все, что удалось вытянуть из разума несговорчивого изобретателя. Прошедшая через два мозга – через сознание Фефна и недоразвитое мышление служительницы – тайна жидкого огня сильно исказилась. Уката владела лишь смутными зачатками знаний, позволяющими хоть как-то следить за перепуганным Симом.

Для паренька все здесь было странно и непривычно. Люди жили не в пещерах, а в неуютных, промозглых землянках. Некоторые, правда, обустроились в добротных каменных домах. Но, как объяснил пленнику Салех, один из выделенных ему Наей помощников, эту привилегию получали только хорошие, радивые работники, неустанно трудившиеся на благо хозяев. Конечно, для этого требовалось быть еще и очень полезным слугой – колесничие или, например, землекопы, как бы исправно ни работали, все равно ютились в землянках. А вот ткачи, дереводелы, каменотесы, а с недавних пор еще и воины – эти трудолюбивые мастера, конечно, удостаивались удобных жилищ и лучшей пищи.

– Вот, парень, получится у тебя то самое чудо, про которое все толкует Управительница, сделаешь ты свою часть работы для Повелителя, – и у нас будут такие каменные хоромы! Заживем тогда… А то я в землянке этой все время спиной мучаюсь. Сырость, будь она неладна!

Салех часто мечтал об этих временах, говорил еще что-то про женщин, которые якобы без лишних слов, добровольно, даже с радостью отдаются любому из таких слуг. Сим по части женщин, честно сказать, был не большой мастак: в пещерах он слыл стеснительным, и отведать девичьей ласки ему пока не довелось.

Впрочем, Симу было не до салеховых фантазий. По обрывкам воспоминаний, он, ежедневно ожидая неминуемой кары за медлительность, пытался вспомнить состав смеси, материал для фитиля, способ изготовления самого заряда. Нефть добыли на том же месте – два смертоносца на патрульных шарах слетали в долину Ущелий и обернулись за каких-нибудь полдня. Но что это была за нефть! Лапы пауков не приспособлены к людским приборам и посуде, потому паукам пришлось зачерпывать нефть, зажимая глиняные кувшины крепкими хелицерами. Естественно, половина посудин треснула и рассыпалась – смертоносцы не рассчитали усилий. Оставшиеся глинянки, наполненные нефтью пополам с песком, удалось доставить целыми. Когда Сим, вспоминая наставления Редара, попытался пожаловаться Укате на качество нефти, служительница грубо оборвала его:

– Тебе привезли то, что ты просил, пустынник?!

– Да, но…

– Привезли или нет?

– Привезли, Служительница, но в нефти много песка, и я…

– А раз привезли – не приставай ко мне! Неужели ты думаешь, что я пойду к Повелителю и начну жаловаться ему на смертоносцев? Что, мол, его слуги привезли плохую нефть?! Ну, не-ет! Я еще не настолько глупа, чтобы делать замечания Повелителю, и не тороплюсь расстаться с жизнью! А ты… как там тебя… Сим, не испытывай мое терпение! Делай, что тебе было сказано, и не ной по пустякам! Иначе…

Уката угрожающим жестом поднесла кулак к его носу, потом грубо толкнула Сима и выбралась из землянки. Испуганный, он не решился спорить дальше. У большого плоского камня, служившего верстаком, склонился Салех. До поры он делал вид, что занят работой – ссучивал для фитилей длинные нити из паутины – и ничего не слышит. Но стоило Укате удалиться, как он вполголоса сказал Симу:

– Не злил бы ты ее, парень! Она ткачихой раньше была, хорошей ткачихой, но однажды повредила пальцы на правой руке, да так, что больше не могла держать ни иглу, ни прясло. И была б ей прямая дорога за мокрицами прибирать, в землянки, но Управительница ее приметила да и взяла к себе служительницей. И теперь Уката пуще смерти боится в немилость Повелителя впасть. Сейчас она привыкла вкусно есть да спать мягко, а случись чего – ей ведь иной дороги, кроме как к мокрицам, не будет. Сыро там, внизу, да воздух плохой. Больше пяти дождей никто не выдерживает.

– Ладно, – кивнул, постепенно успокаиваясь, Сим. – Но если она еще и орехового масла достать не сможет…

Однако с земляными орехами в городе было проще: на юге земель Третьего Круга – тех, что примыкали к Великой пустыне, орехи росли в изобилии. Правда, для освещения жилищ их почти не использовали – в паучьих городах люди ложились спать с закатом. Смертоносцы не желали, чтобы в ночные часы люди бодрствовали. Неизвестно, до чего способны додуматься двуногие слуги, если лишить их постоянного ментального контроля – ведь холоднокровные пауки ночью впадают в спячку. Ореховое масло заливали в движущиеся детали ткацких станков, дверные петли, оси повозок, иногда его добавляли в пищу или смазывали им драгоценные металлические предметы.

Смолой пальмы уаугу рыбаки из поселений по берегам Ителеи и ее притоков конопатили щели своих лодчонок – и еще до заката второго дня гонцы принесли на своих плечах три огромных бочонка.

По заказу Сима мастер глины Иворан слепил десяток пустотелых шаров с отверстиями для фитилей. Глиняную посуду в паучьих городах не любили, в основном домашнюю утварь делали из дерева. Этому, кстати, поначалу сильно дивились многие попавшие в плен пустынники: ведь дерево для них – большая редкость, в песках даже самая трухлявая, высохшая щепка ценится едва ли не больше воды.

Тем не менее, всегда были в ходу большие глиняные корчаги для хранения воды, рыбьего клея или ортисовой настойки, постоянно требовалась обмазка для корзин рыбаков, был немалый спрос на незамысловатые детские игрушки, украшения… Иначе говоря, без работы Иворан не сидел и дело свое знал неплохо.

Первые заряды были готовы уже на четвертый день. Оставалось только просушить фитили. Сим аккуратно развешивал скрученные нити на солнце, когда за его спиной выросла Уката. От звука ее голоса он вздрогнул.

– Когда у тебя, наконец, все будет готово, пескоед?!

– Совсем скоро, служительница. Мы уже приготовили заряды, фитили высохнут – и все.

Лицо Укаты осветилось какой-то хищной радостью.

– Заряды готовы, да? Можно показывать Повелителю?

– Нет, пока нельзя, служительница. Я же говорю – фитили…

– Прекрати свое нытье, пустынная крыса! Я вашу породу знаю. Ты просто боишься, что ничего не получится, вот и оттягиваешь день испытания!

Сим пытался протестовать, но Уката отмахнулась от него.

– Я сейчас же иду к Повелителю. И… – она придвинулась ближе к пленнику, – берегись, если что-то будет не так! Повелитель не прощает ошибок! Никому!

Испытание назначили на полдень – так в паучьих городах называли время дня, когда солнце поднимается выше всего. Сим горестно вздохнул: он прекрасно понимал, что к этому времени фитили высохнуть не успеют. Заряды не загорятся, и тогда… Перед его глазами снова и снова вставала одна и та же картина – неподвижный, окровавленный Редар на каменном полу.

Подошел Салех, долго мялся рядом, наконец спросил:

– Чего пригорюнился, парень? Боишься, не выйдет?

– Не знаю, Салех. Фитили-то не просохли, вдруг не загорятся. Тогда нам всем не поздоровится…

Салех почесал в затылке, нахмурился. Заветное каменное жилище, а также готовые на все услуги женщины вмиг повисли на волоске.

– А ты Управительнице говорил?

– Нет, а что толку! Чем она лучше Укаты?

– Ну, Управительница наша, конечно, не мясная похлебка. Бывает так глазом приложит, что мороз по коже. Но если ты сумеешь ее убедить… Сходи, парень, хуже не будет.

Сим неуверенно полез к выходу из землянки. Едва он скрылся из виду, как Салех громко позвал в темноту:

– Эй, Ларит!

– Ну?

– Лезь сюда.

Из глубины укрытия появился второй симов помощник – жилистый бронзовокожий Ларит, бывший лесоруб. Могучим умом он никогда не отличался, но на весь Акмол славился своими руками – в его лопатообразных ладонях спорилось любое дело.

Уговорить его оказалось не сложно. Ларит разжег скромный костерок и начал осторожными, уверенными движениями проворачивать над ним фитили, один за другим все десять штук.

– Осторожнее, смотри, – напутствовал Салех, – не спали. А то Уката покажет нам, где мокрицы спят.

– Не волнуйся.

Когда вернулся Сим, все уже было готово. Парень выглядел совсем убитым: разыскать Наю ему так и не удалось, зато повезло наткнуться на Укату, которая еще разок всласть постращала Сима всяческими карами. Теперь уж он, если и был в чем-то уверен, так в том, что до сегодняшнего заката ему не суждено дожить.

– Берите все и пошли, – слабым голосом сказал он.

Салех решил до поры до времени не открывать свой сюрприз. Вот все удачно получится, тогда он и расскажет мальцу, кому тот обязан своим успехом. А, может, и самой Укате. Там, глядишь, и его главным мастером сделают…

На испытание жидкого огня явились несколько смертоносцев: приближенные советники Фефна, сам Младший Повелитель и пятерка пауков из охраны – на всякий случай. Мало ли что на уме у этого двуногого из пустыни…

Из людей позволено было присутствовать лишь Нае и двум младшим служительницам: Лези и Укате. Все они склонились в глубоком поклоне перед хозяевами, как и симовы помощники. Сам он неумело согнулся – привычка еще не выработалась.

Испытатели разложили на источенных временем каменных плитах свои заряды. Сим тщательно обтер каждую глинянку, чтобы не загорелась в руках, несколько раз проверил огниво. Сзади неслышно подошла Уката и вполголоса прошипела:

– Ну, давайте, бездельники, хватит тут суетиться. И смотрите – не подведите меня!

Сим съежился под ее взглядом. Дрожащий голос выдал его волнение:

– Салех, вставляйте фитили.

Симовы помощники воткнули в отверстие глинянок высушенные фитили, скрутили концы в жгут, чтобы лучше горело.

– Ну? – рявкнула Уката. – Готово? Тогда зажигайте!

Редар, объясняя Симу способ изготовления фитилей, в свое время сказал: «Надо чуточку подсушить». Он-то прекрасно знал, что, высушенные до хруста, они становятся ломкими, да и, кроме того, сгорают неимоверно быстро.

Салех и Ларит почти одновременно чиркнули огнивом, подожгли фитили. Маленькие красные язычки в мельчайшие доли мгновения поглотили коротенькие паутинки. И ничего. Ровным счетом ничего не произошло. Встревоженные испытатели поднесли заряды к глазам – что там такое с ними? – и в этот момент со свистящим шипением огненная смерть выплеснулась наружу, на лица, на волосы, на плечи. Словно расцвели два невиданных ярко-оранжевых цветка; горящие струи окатили несчастных испытателей с ног до головы.

Яростно плюющиеся искрами капли почти долетели до наблюдателей, те в страхе отпрянули. А перед ними корчились в смертельном танце огня две объятые пламенем человеческие фигуры. Вспыхнули и почти мгновенно сгорели до корней волосы, вскипела кровь в жилах, лопнули и вытекли глаза, и только после этого страшная боль, сдирающая заживо кожу, дошла до сознания людей. Они закричали, завизжали от непереносимой боли, но раскаленный воздух, напополам с сажей и хлопьями гари от их собственных волос и кожи, проник внутрь гортани и выжег ее. Люди не могли больше кричать, но, упав, жили еще какое-то время, извиваясь на земле, как неведомые насекомые с крыльями цвета пламени.

И лишь после того, как две бесформенные обугленные кучи затихли на выжженной земле, на зрителей пал сладковатый запах паленой человеческой плоти.

Сквозь мутную пелену тумана, окружавшую его все эти дни, до Редара долетел какой-то звук. Он попытался приподняться хотя бы на локте, но не смог – силы еще не вернулись к нему.

Внезапно он ощутил прикосновение теплой ладони. Среди промозглой сырости и скользких лапок мокриц, что изредка тревожили его забытье, тепло человеческого тела показалось ему каким-то чудом.

– Кира… – прошептал он.

– Редар, – позвал его знакомый, но какой-то чужой голос. – Редар, ты слышишь меня?

– К… кто здесь?

– Это я, Ная. Управительница Ная, – тут же поправилась она.

Старшая служительница пришла одна. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел ее жалость к этому пустыннику. Пленник валялся на полу, на холодном камне и тяжело дышал. Девушка положила голову Редара к себе на колени, влажным платком оттерла запекшуюся кровь с его лица и шеи, потом подобрала стоящую в углу плошку и напоила беднягу. Юноша закашлялся, в уголках его губ показалась струйка крови.

Наконец открыв глаза, он долго всматривался в склонившееся над ним лицо. Потом спросил:

– Ты не пришла бы просто так, Управительница Ная. Тебе от меня что-то нужно. Что?

Ная вспыхнула. Он, конечно, был прав, но… Но это неправильно, когда простой раб так легко проникает в замыслы своей госпожи.

Заметив ее негодование, Редар кивнул:

– Нужно. Вы со своим раскорячьим Повелителем решили, что лаской сможете от меня добиться большего, чем болью и угрозами?

– Ну… не так все! – едва ли не выкрикнула Ная. В ее голосе обида смешалась с какой-то непонятной, затаенной болью. Ведь она сохранила ему жизнь на свой страх и риск, а не по чьей-то указке. А ее воспринимают как обычную исполнительницу приказов! – Не так. Повелитель заставил готовить жидкий огонь второго пустынника, Сима. А про тебя давно забыл. Прошло уже пять восходов…

– Пять? Великая пустыня! А мне казалось, что я здесь целую вечность!

– … он считает, что тебя нет в живых. Это я решила сохранить тебе жизнь.

– Зачем?

– Я подумала, что… ну, что ты… Впрочем, это не важно! – В словах Наи прозвучала жесткость, властность прирожденной Правительницы. Это надо же – пленник, презренная пустынная крыса, собрался устроить ей допрос. Опытная управительница двуногими рабами, она не желала так, просто, потерять человека, явно одаренного способностями хорошего надсмотрщика. Не трус, стремится добиваться своего: самые важные черты будущего погоняльщика слуг. К тому же, если Повелитель так интересовался именно им с самого начала – может пожелать увидеть его снова. И тогда старание Управительницы, приберегшей на всякий случай нужного пленника, будет несомненно замечено и вознаграждено. К тому же этот задиристый паренек, обладающий некой внутренней уверенность, столь редкой среди городских двуногих просто нравился ей.

Смертоносцы давно поняли, что обычные рабы неспособны стать для них хорошими помощниками и будущих служительниц воспитывали отдельно, придавая каждой из них по три няньки, выполняющих любую детскую прихоть, позволяя беззаботно играть между собой, развивая фантазию, уверенность в себе, умение командовать. Живой, незамутненный разум Наи с возмущением отвергал попытки туповатых мужчин паучьего города ухаживать за ней. Те, привыкшие к бабьей податливости, сильно удивлялись, и Управительница прослыла недоступной.

Про нее поговаривали, что, сблизившись с Младшим Повелителем, она постепенно теряет человеческие черты. Самые недовольные распускали слухи совсем уж отвратительные. Но несмотря на вполне естественное стремление молодой женщины к любви, к мужской ласке, ей претила какая бы то ни было близость с примитивными самцами, не имевшими иных интересов, кроме лишней порции жратвы и животных радостей. Сотни лет паучьего владычества отучили их думать, изобретать, стремиться к новому.

Немногих же настоящих мужчин, вроде того же Велимана или Альрика, отпугивал от Наи ее титул Управительницы. Даже, скорее, не отпугивал, а отвращал, ведь они – в большинстве своем, бывшие пустынники, – не могли смотреть на главную прислужницу смертоносцев иначе, как с ненавистью.

– Не важно, говоришь? – Редар хмыкнул и попытался сесть. Однако ослабленное тело точно было сковано невидимыми оковами. Чтобы не упасть, ему пришлось привалиться к стене. Ная бросилась помочь, поддержать, но Редар гневно отстранился.

– Ну, если не важно, Управительница Ная, тогда скажи, зачем ты явилась?

Та чуть пожала плечами, отвела взгляд.

– Просто проведать.

– Просто?! – недоверчиво переспросил Редар и закашлялся. Оттер рукавом кровь с губ.

– Без всякой цели?

– Да, без всякой цели! – с вызовом сказала Ная.

– Что-то не верится. Управительница раскорячьего города, первая среди паучьих лизоблюдов, приходит проведать простую пустынную крысу! Не лучше ли сходить к Симу, к тому парню, который выполняет приказы твоего Повелителя, а? Может, ты ошиблась?! Перепутала норы? Так оглядись вокруг – на стенах сырость, плесень и мокрицы… Не очень-то похоже на жилище верного раскорячьего слуги…

Глаза Редара горели огнем ненависти. Ная видела, что эта вспышка гнева отняла у него последние силы, но ничем не могла помочь. В своей слепой ярости он только оттолкнет ее, попытайся она даже просто прикоснуться к нему. А ведь он еще не знает главного.

– Сим погиб, Редар.

– Что?! Как? Твои пауки и его убили? Твари ползучие!

– Нет-нет! Не говори так…

– А как мне говорить? Поганые раскоряки убивают всех, кто мне дорог. За это я должен их любить?

– Да нет же! Смертоносцы не трогали Сима. Он… он сам. Мой господин заставил Сима взяться за изготовление жидкого огня и….

– Он же почти ничего не умеет!

Ная печально смотрела в глаза Редара. Улыбка на его губах погасла.

– Он попробовал, Редар. Когда смесь, по мнению служительницы Укаты, была готова, Повелитель приказал испытать ее, хотя Сим и был против. Но как он мог возражать Повелителю? Наверное, стоило послушать парня. Два его помощника сгорели заживо, когда попытались поджечь заряды.

Редар вздрогнул.

– И что?

– Повелитель разгневался, сбил его с ног ударом воли, Укату вообще… лишил сознания. Она, бедняжка, до сих пор в себя не пришла, разговаривать не может. Да только тех двоих уже не вернешь. Они горели на моих глазах, Редар! Их кровь кипела, а они кричали… так страшно! Я никогда не забуду этого, никогда! – Она содрогнулась. – Наверное, и Сим так думал. Он винил себя в их гибели. И… на следующий день он… он…

Ная никак не могла произнести это слово. Какой-то комок встал поперек ее горла и, казалось, мешал говорить.

– Ну! – Редар схватил девушку за запястья. – Что он?

– Облил себя нефтью и поджег, Редар. Когда принесли воды – было уже поздно.

Как она? Лучше не стало? – Ведана подсела рядом, положила на плечо девушки узкую ладонь. За перегородкой вполголоса шушукались – похоже, пришел кто-то из парней. Ликка с грустью покачала головой. Сегодня Кира даже не приходила в сознание. Было еще хуже, чем вчера, когда подруга хоть изредка открывала глаза, даже порой узнавала друзей, улыбалась. Каменная лихорадка.

В песках не знали такой болезни, зато любой пещерник мог многое рассказать про нее. Холод и сырость камня точно пробирались в тело человека и начинали терзать его изнутри. Многие поколения лекарей и травниц пытались найти против каменной лихорадки действенное средство, но тщетно. После каждого периода дождей болезнетворный дух, словно буря, проносился по пещерам, унося одного-двоих, а в самые неудачные дожди – и десятерых. Мастер лечения ран Кивинара и травницы, старые Холита и Аннерая, каждый день со страхом выслушивали новости: не заболел ли еще кто-нибудь? Но пока лишь одна Кира умудрилась где-то подцепить смертельную хворь. Ведана вздохнула, тихо сказала:

– Плохо, что Редар… ну, пропал. Был бы он здесь – Кира мигом бы поправилась.

– Может быть…

То, что молодого мастера пустыни похитили смертоносцы, знали в пещерах немногие. Айрис строго-настрого запретила Ремре кому-нибудь рассказывать подробности – мол, просто пропал в пустыне. Муравьев сбивал со следа и заблудился, под буран песчаный угодил… Что угодно, только не правду. Пещерный город и так в осаде, шестилапые рыскают вокруг, многие охотники погибли или страдают от ранений, над людьми нависла угроза голода, – если еще и про появление у Кромки смертоносцев станет известно, паники не избежать. От муравьев еще можно как-то отбиться, взять на копье, не допустить внутрь пещер, а смертоносцы – это верная гибель. Опасные своей ментальной силой, почти неуязвимые для оружия людей, пауки в полдня разорили бы налаженную жизнь пещерного города.

Страшную новость, принесенную окровавленным Ремрой, Правительница доверила лишь мастерам охоты Рималу и Кенгару и мастеру дозорных секретов Салестеру. Мужчины сразу же помрачнели. Кенгар уже все знал: перехватил мечущегося с обезумевшими глазами Ремру еще у Привратного заслона. Даже хотел послать к месту пленения двух охотников, но, поразмыслив, решил не рисковать людьми, подождать ночи.

– Смертоносцы… – стиснув зубы, пробормотал Римал. – Добрались, значит.

Люди Угрюмых скал уже много-много дождей не видели в небе дозорных шаров. Да и на Кромке, честно говоря, смертоносцы редко появлялись. Залетит влекомый смерчем одинокий шар, переждет буран и, со сменой ветра, вернется на север. Где-то там существовал большой паучий город – о нем рассказывали беглецы, частые гости пустынников. Иногда доходили вести о похищении смертоносцами целых семей. Но это все – где-то там, в песках. Угрюмые скалы до сих пор жили спокойно, лелея надежду, что все так будет продолжаться и дальше.

Потом спокойная, размеренная жизнь кончилась – пришли муравьи. А теперь еще и новая напасть.

Кенгар мрачно выругался, помянув молнии, бураны и задницы смертоносцев, – но тут поймал взгляд Айрис и потупился.

Черные глаза Салестера, казалось, потемнели еще больше. Он спросил:

– Парень уверен, что это были именно они? Мы уже один раз пытались увидеть раскоряк там, где их не было. Крегг, семья Тренема… пустынники, о которых Зинвал говорил, помните?

– У страха, сам знаешь, глаза велики. – Кенгар грустно усмехнулся: – Может, и нет. Ближе к ночи я пошлю пару людей – проверить. Или схожу сам, чтоб точно быть уверенным. А то Ремра и вправду…

Римал тряхнул головой, перебил:

– Все это разговоры. Опять ты, Салестер, со своими теориями. Был бы это кто из наших парней – я бы еще поверил, муравьи их подстерегли, например, или скорпион. Да кто угодно! Но Редара я в деле видел, и как-то мне не верится, что какая-то пустынная тварь с ним так запросто разобралась. Кроме раскоряк – некому.

– И на скорпиона есть свой богомол, – словно бы ни к кому не обращаясь, припомнил Салестер старую пустынную поговорку.

Айрис нахмурилась. Ох, уж этот Салестер! Вечно спорит, вечно не согласен. Мир бы, наверное, перевернулся, если бы мастер дозоров однажды кивнул и принял чью-нибудь сторону без оговорок и намеков.

Вслух же она сказала:

– Нечего спорить – кенгаровы молодцы сходят, посмотрят, тогда и поговорим. Пока подумайте вот о чем. Пол-луны назад, мастера, пустынник Зинвал сказал очень правильные слова: нужно быть готовым к худшему. Помните? Что будем делать, если смертоносцы и вправду подбираются к Угрюмым скалам?

– Уходить надо, – сразу же ответил Кенгар. – Всем. Иначе нельзя. Смертоносцы не отступятся, стоит им только о нас прознать. Небо над Кромкой потемнеет от их шаров. А этого ждать недолго – покопаются в головах у наших парней и припожалуют. Встречайте гостей!

– У парней? – переспросил Римал. – Кроме Редара еще кого-то пропал?

– Сим и Гиндаг. Они вчетвером в пески ушли, а вернулся один Ремра. Правда, он говорит, что Гиндага смертоносцы убили. – Правительница на мгновение замолчала, потом продолжила: – Твое предложение, может, и верно, Кенгар, да невыполнимо. Куда мы уйдем? В пески, где нас поджидают шестилапые убийцы? К Высоким Перевалам? Да и не сможем мы. У Кивинары в пещерах – полсотни раненых. Из них половина вообще с места двинуться не сможет, если что – на руках нести придется, а еще дюжина-другая еле хромают, у них только-только раны затянулись.

– Тогда надо заложить наглухо проходы и спускаться вглубь пещер. Замуруемся в скалах и переждем. Главное, чтоб еды хватило – ее у нас не больше, чем на две луны. За это время многое что может случиться. Либо смертоносцы про нас забудут, во что я, правда, не очень верю, либо…

– Либо они сцепятся с рыжими, – подхватил Римал. – Я тебя правильно понял?

– Пожалуй, это наш единственный шанс… Салестер задумчиво потер подбородок:

– Может, стоит подумать, как им в этом помочь?

– Неплохо было бы, – кивнула Айрис, – только как? Думайте, мастера. А пока стоит в первую очередь надстроить заслоны, дозорных перевести под защиту скал. Твои разведчики, Салестер, пусть смотрят не в два, а в три глаза, а самих чтоб с десяти шагов было не разглядеть!

– Сделаем, Правительница.

– И вот что: о смертоносцах пока не очень распространяйтесь. И людям своим велите не болтать. Нам сейчас только паники не хватало.

– Надо бы пустынников предупредить, – заметил Римал. – Должок за нами.

– Верно. Когда твои люди, Кенгар, ночью пойдут в пески, пусть на обратном пути заглянут к кому-нибудь из знакомых пустынников.

Поздно ночью через Привратный заслон перебрались хмурые разведчики Кенгара. Они несли на руках обезглавленное тело Гиндага. Больше найти ничего не удалось, разве что полтора десятка пустых глинянок, да копья ребят, которые они так и не успели пустить в ход.

Теперь уже никаких сомнений не осталось в том, что Редара и Сима пленили смертоносцы. Опытные охотники без труда разобрали путаницу следов. Песок вокруг был изрыт паучьими лапами, недалеко нашлось и место приземления дозорного шара: неглубокая полукруглая выемка. Когда шар взлетал, он, похоже, был перегружен – в сотне перестрелов разведчики наткнулись на широкую борозду, потом, чуть дальше, еще на одну. Шар волочило по земле.

Когда Кенгар явился обо всем доложить, Айрис еще не спала. Правительница сидела у кириного ложа, держа внучку за руку. Ликка с Вилей, ученицей Кивинары, заботливо процеживали сквозь кусок старой паутинной ткани лечебный отвар камнеломки. Правительница обернулась на шаги, кивнула Кенгару, приложила палец к губам.

– Ликка, – шепотом позвала она, – присмотри за ней, я сейчас.

– Хорошо, Правительница. Айрис вышла в коридор.

– Что скажешь, мастер?

Кенгар коротко рассказал новости.

– Безрадостно, хотя именно этого я и ждала. Пустынников предупредили?

– Да, Правительница. Разведчики заглянули к старому Каверре. Он просил их передать тебе благодарность.

Айрис кивнула. Седовласый Каверра, сухопарый, по-пустынному жилистый, был на Кромке кем-то вроде старейшины, его советы слушали многие жители песчаных нор, В самом начале муравьиного нашествия он одним из первых решился отдать свою часть охотничьей добычи пещерникам. Тогда его поддержали почти все.

– Скажи Кивинаре: пусть похоронят Гиндага вместе с другими. Он хоть не воин, не охотник, но погиб в бою. Он заслужил. Да и вопросов будет поменьше. Все посчитают, что парня убили муравьи в охотничьей стычке, например.

Гиндага похоронили в Безымянном ущелье вместе с другими воинами. От сильных ветров в ущелье часто случались обвалы – лучшей могилы и не найдешь. Обломок его копья Кенгар отдал мастеру Игнару, оружейнику. Пусть сделает новое. Возможно, когда-нибудь родится тот мститель, что воткнет его в черную тушу смертоносца.

Все эти дни Ремра из своей пещеры и носа не высовывал. Во всем, что случилось, парень винил себя, считал, что мог бы спасти Редара – по крайней мере, заслонить друга собой. Ментальный удар почему-то не до конца подействовал на него. Уже через какие-то мгновения Ремра пришел в себя и видел, как смертоносцы суетливо опутывают неподвижного Редара паутиной, как водружают пленника на дозорный шар. На очнувшегося двуногого они не обратили внимания, – видно, он показался им не опасным. Теперь же Ремре было невыносимо стыдно своего малодушия. Ликка пыталась растормошить его, ей как никогда требовалась его поддержка: подруга уж третий восход лежала без сознания. Но Правительница запретила говорить про смертоносцев, а выдумать более или менее правдоподобную ложь Ремра так и не смог. Потому приходилось мрачно отмалчиваться, грубо обрывать все ликкины попытки его разговорить.

Наконец девушке надоело: высказав Ремре все, что о нем думала, она в слезах выбежала из пещеры.

– Ох, эти мужчины! – вечером, немного отойдя, жаловалась она Ведане. – Все поставят с ног на голову со своей дурацкой честью и смелостью. Уж не знаю, что там у них в песках произошло, но я-то вижу: в чем-то он себя винит. А спросишь – молчит, в точности как младший брат мастера Игнара, полслова в день скажет – уже праздник. Говорю: расскажи мне, легче станет… Не-ет, куда там. Словно воды в рот набрал. Но все равно, что бы ни случилось – это уже случилось. Нечего себя винить. Даже если и вправду что-то не так сделал. В итоге, неизвестно, где Редар и что с ним, Кира с лихорадкой свалилась, а он, вместо того, чтобы кому-нибудь из них помочь, сидит и лелеет свою вину. Ах, я виноват, ах, нет мне прощенья! Мертвые пески! Мужчины, сколько бы дождей им ни минуло, всегда остаются мальчишками…

Последнюю фразу Ликка как-то подслушала у своей матери и теперь, заканчивая ею свою гневную тираду, не совсем была уверена в том, что до конца понимает смысл сказанного. Но звучало здорово – Ведане оставалось лишь согласно кивать.

– И вообще… Не просто так это все.

– Что ты имеешь в виду? Ремру?

– И его тоже. Посуди сама: что у них там случилось – никто не говорит. А ведь трое парней пропало. Зато сегодня на рассвете взялись переделывать заслоны, а еще – мне Малик рассказывал – Салестер посты свои повыше в скалы перевел…

– Но Правительница…

– Именно! Молчит, будто ничего и не произошло.

Ликке, привыкшей все и всегда знать, сейчас было немного не по себе. Она и представить не могла, что когда-нибудь может случиться нечто подобное. Окружающая всю эту историю с пропажей Редара аура таинственности и умалчивания казалась ей прямо-таки оскорбительной.

Ведана пожала плечами. Вечно эта Ликка что-то выдумает! Просто охотники укрепляют заграждения, а Салестер опасается новых нападений муравьиных отрядов. Не зря же говорят, что рыжие вокруг кишмя кишат. Парни, что на Пятачке или в Галереях дежурят, рассказывали, что шестилапые перекрыли почти все тропы и ущелья в отрогах, через которые можно было выбраться в пустыню. Сотнями бегают, то и дело пробуют воздух своими хваталками, будто и вправду видят людей. Умные они твари и опасные – вон у Кивинары сколько раненых! Наверняка, и Редара тоже муравьи убили, что бы там Ликке ни мерещилось.

Жалко его, конечно. Вот был парень, лучше всех! Ведане он с первого взгляда понравился – уверенный, спокойный, не задается. Никто из пещерников ему не чета. Она была рада безмерно, что попала в ученицы к молодому мастеру. И вот… А Кира очнется – что ей сказать? Говорят, в забытьи она шепчет: он вернется, вернется… Да где там!

– … не нравится мне это все… Да ты меня не слушаешь! – Ликка, оказывается, все это время что-то говорила.

– Да ладно тебе. Из-за муравьев это все! – уверенно сказала Ведана.

Ликка недоверчиво мотнула головой, пробормотала под нос:

– Что-то мне не верится…

– А из-за чего же, по-твоему?

– Не знаю. Но узнаю обязательно. Ведана не удержалась и прыснула в кулак:

– Да уж, ты своего не упустишь.

Утром, когда далеко наверху жаркое солнце окрасило скальные пики кровавыми отблесками, Ликка с Вилей ворвались в пещеру к Ремре. Девушки даже не удосужились постучать, Ликка откинула полог и выкрикнула прямо с порога:

– Кира пропала!

Испуганный Ремра чуть не свалился с каменного уступа пещеры, служившего ему ложем. Он спросонья хлопал глазами, никак не мог понять, что от него хотят. Наконец дошло. От удивления он поначалу не смог вымолвить не слова, да, впрочем, и не смог бы – Ликка взялась рассказывать и говорила за троих.

– Я еще до восхода пришла, Виля мне вчера сказала повязку рано утром поменять. Вхожу к ней, а на постели – пусто…

– Да куда ж она делась? Больная-то?

– Не веришь – пойдем, покажу!

– Почему? Верю, но…

Без долгих разговоров Ликка просто схватила парня за руку и уверенно потянула за собой. Ремра, ошеломленный ее напором, даже не сопротивлялся.

Комната Киры действительно была пуста. Ремра убедился в этом сам, когда, едва поспевая за быстроногими девчонками, пыхтя и отдуваясь, влетел под затейливо шитый паутинный полог. Кругом виднелись следы поспешных сборов. Одеяла свернуты в комок, отброшены в сторону, чего в другое время Кира, большая любительница порядка, никогда бы не допустила.

Ликка встала в центре комнаты, искоса глянула на Ремру: вот, мол, смотри. Виля растерянно озиралась: этого разгрома она еще не видела, поскольку Ликка, поймав ее в Поварской пещере, сразу же потащила к Ремре.

– А… а Правительница знает? – спросила она испуганно.

– Нет, я еще не говорила. Вдруг Кира здесь где-нибудь, а мы без толку переполох устроим. Да и сама знаешь…

– Да, – пробормотал Ремра. – С такой новостью я бы к Правительнице идти побоялся. Слушай, Ликка, посмотри-ка вокруг: чего не хватает?

Девушка чуть было не хлопнула себя по лбу: как же это я сама не догадалась! Она внимательно осмотрелась.

– Накидки нет, сандалий, ножа, что Редар подарил… – Глаза ее расширились, и почти одновременно с Ремрой Ликка воскликнула: – Ушла!

– Куда? – недоуменно спросила Виля.

– В пески! Редара искать! Бежим к Айрис!

Ремра поежился. Делать нечего…

Встревоженная троица вылетела в главный коридор, чуть не сбила с ног кого-то из ранних пещерников и нос к носу столкнулась с Айрис. Правительница в сопровождении двух молодых охотников торопилась проверить заслон в Сырой пещере.

– Куда это вы так несетесь?

Виля ойкнула и спряталась за спину Ремры. Тому тоже очень сильно захотелось оказаться где-нибудь далеко отсюда.

– Д-доброе утро, Правительница…

Айрис сразу же почувствовала неладное. Этот нескладеха Ремра, конечно, всегда ее боялся, да и Виля тоже, но Ликка… Девчонка на язык бойкая, испугать ее не так просто – вспомнить только историю с подслушиванием в Приемной пещере, – с чего бы это так дрожал у нее голос?

– Так… – В голосе Айрис точно громыхнули каменные глыбы. – Отвечайте быстро: что случилось?

Ликка сглотнула, что-то сказала почти шепотом.

– Что? Не слышу!

– Кира пропала, Правительница! – ответил Ремра, но тут же осекся и опустил глаза, будто сказал что-то запрещенное. Ликка благодарно взяла его за руку.

– Кира… Что-о?!

– Пропала. Одеяла перевернуты, нет одежды, ножа. Мы думаем, она ушла в пески.

Айрис думала всего мгновение, потом обернулась к сопровождавшему ее охотнику:

– Быстро сбегай за Кенгаром и Салестером. Я жду их в Сырой пещере.

Молодой воин кивнул и скрылся в глубине переходов.

– А вы… чтоб не вздумали ее сами искать, ясно? Всем сидеть по своим комнатам! Не хватало мне еще и вас из песков вытаскивать!

И, почти оттолкнув загораживающего проход Ремру, Айрис быстрым шагом пересекла главный коридор. На короткое мгновение парень успел уловить в ее глазах неподдельный страх.

Они долго стояли, растерянно глядя вслед Правительнице. Никто не решался ничего сказать. Каждый прекрасно понимал, что опытные охотники намного быстрее найдут Киру, если та действительно ушла в пустыню. Но сидеть без дела, пусть даже и по приказу Правительницы, они не могли.

– Подождите… – сказала вдруг Ликка. – Как я сразу не догадалась!

– В чем дело? – спросила Виля.

– Идем! – Ликка нетерпеливо потянула Ремру за руку, а подругу – за накидку.

– Да куда?!

– Ну, понимаешь… – Ликка густо покраснела, опустила взгляд. – Кира иногда… ну, в общем… ночевала у Редара. В его комнате.

– И ты молчала! Ликка мотнула головой:

– Это их дело. Пойдем, проверим.

В пещере мастера пустыни никого не оказалось, вообще в ней витал какой-то нежилой дух, словно жилище тосковало без хозяина, как верный друг. Но Кира явно успела здесь побывать – на каменном полу валялась ее накидка, а из ниши, где Редар хранил свои огненные штуковины, исчезло несколько горшочков с нефтью. Глинянки на рабочем камне, где молодой мастер смешивал свои смеси, тоже подверглись торопливому осмотру. Некоторые лежали на боку, одна вообще треснула, пустив по крутому глиняному боку змеящуюся трещину. Было похоже, что кто-то спешно перебирал горшочки и, не находя нужного, бесполезные отбрасывал в сторону.

– Что я говорила! Она здесь была. Только вот зачем ей все эти штуки… Что она думает – муравьев запалить?!

Ликка вздрогнула. Конечно же! Кира не искать пошла Редара, а спасать.

– Быстро в Сырую пещеру!

– Что же это за напасть! – в сердцах воскликнул Ремра и поспешил следом за девушками.

Кира, с трудом передвигая ноги, взбиралась на гребень дюны, наверное, сотой, а то и тысячной по счету. Все было не так, как представлялось ей в мечтах. Ослепительное солнце нестерпимо жгло, кусало незащищенную шею и руки, кожа на них покраснела и чесалась. Перед глазами плавали разноцветные круги, в голове шумело, тяжесть глинянок давила на плечи. Кира, не привыкшая к пустынному зною, поначалу даже перепугалась – уж не болезнь ли все никак не может выпустить ее из своих цепких лап? Но потом, когда стали ватными ноги, то и дело проваливающиеся в податливый песок, она поняла, что просто устала.

Кира удивилась – ведь в ее первый поход в таинственную пустыню (Редар тогда взял ее с собой. Неужели прошло всего шесть лун? А казалось – целая вечность!) она совершенно не чувствовала усталости. Прыгала с дюны на дюну, бежала впереди парней, возвращаясь лишь после суровых окриков Редара. А что теперь?

Пустынного уклада, который составляли не одно поколение песчаных ходоков-охотников, Кира, конечно, не знала. И умудрилась нарушить почти все непреложные заповеди пустынника. Перед выходом в пески положено как следует напиться, а прихваченную с собой воду расходовать экономно, лучше только во время коротких привалов. Девушка же о воде подумала в последнюю очередь – просто прихватила стоящую на столе деревянную фляжку. И пила, естественно, всякий раз, когда хотелось, чего ни в коем случае на жаре делать нельзя – вся выпитая вода тут же выходит потом. И что получилось? Пить хотелось по-прежнему, а в скорлупе почти ничего не осталось.

Пустынник выходит на промысел до восхода – чтоб пройти часть пути еще до того, как солнце войдет в полную силу. Кира же выбралась из отрогов уже ближе к полудню. Впрочем, не без причины: ей пришлось долго прятаться за каменным выступом, выжидая, когда сменится дозор на Открытом пятачке. Внучке Правительницы очень не хотелось, чтоб караульные ее разглядели.

Переходить дюны по гребню опытный охотник не будет никогда – там песок самый зыбкий, а уж солнце… Кроме того, в дрожащем пустынном мареве человеческий силуэт видно издалека: всякая дичь, если у нее есть глаза и хоть капля разума, зароется поглубже. Есть в песках и те, кто сам не прочь отведать человечины, и их ничуть не меньше, чем дичи. Так что даже самые сильные и бывалые пустынники всегда крадутся у самого подножья, где спасительная тень прячет их от солнца и от чужого взгляда.

Но Кира упорно лезла на самый гребень каждого нового бархана — надеялась разглядеть с него хоть что-нибудь… Например, муравьев, которых она, если честно, боялась страшно. Но пока ей везло, шестилапые поблизости не появлялись.

Между тем, заболели глаза, непривычные к ослепительно яркому солнечному диску и пронзительной синеве неба. Вдобавок легкий ветерок вместо того, чтобы обдувать прохладой, то и дело швырял в лицо пригоршню песчинок. Колючие крупинки кололи лоб, щеки, глаза. Девушка щурилась, прикрывала лицо ладонью, отчего переставала видеть дорогу.

Один раз, споткнувшись об иссохшую корягу, она упала и больно ушибла колено. Это была первая коряга, попавшаяся Кире на пути. Вот невезение! Правильно сказал как-то Редар: «Неумеха и в пустыне голову расшибет».

Мертвые пески, как тяжело!

Раз-два… Раз-два… Раз… Шаг сбивается, ноги вязнут в песке.

Новый бархан. Точно такой, как предыдущий. Зыбкий волнистый песок под ногами. Вершина. Взгляд вперед, взгляд влево, вправо… Кругом барханы – все одинаковые – и не единой живой души, никакого движения… Только солнце жжет глаза.

А ведь Редар жил здесь, и каждый день ходил на охоту. Недавно целых три дня шел по следам муравьев-разведчиков. И дошел до самого их логова! И вернулся! А она даже и дня пройти не может… Возомнила себя героиней легенд…

В пути Кира думала о многом. Она понимала, что, сбежав из дому, причинила боль и хлопоты бабушке, у которой и так в последнее время прибавилось забот. Девушка осуждала себя за этот поступок и понимала, что, если вернется в город, не сможет посмотреть Айрис в глаза. Конечно же, ее уже хватились, подняли тревогу, снарядили отряд на ее поиски. И перед этими людьми она тоже виновата. Если кто-нибудь из них не вернется, то это будет на ее совести. Эти мысли стегали Киру довольно долго, но она все-таки успокоилась, решив, что спасение Редара – это святое дело. Ведь если бы не Редар…

Раз-два… Раз-два…

Кира мечтала о будущем. Думала, что, может, очень скоро, когда не будет на свете никаких пауков, все заживут счастливо в Пещерном городе… Нет, не в пещерном! Никаких пещер! Люди смогут жить где угодно, ведь бояться будет нечего. И они будут счастливы! Девушка зажмурилась и представила себе там, в легендарной Долине, красивую уютную нору, в которой она будет жить с бабушкой. И Редар будет всегда рядом…

Раз-два…

Вспомнить детство Кире почему-то не удавалось. Вернее, она никак не могла вспомнить что-то особенное и яркое. Нет, у нее было хорошее детство! Любовь мамы и бабушки, забота и терпение старших, дружба с Ликкой… Веселые игры в лабиринтах со сверстниками… А как однажды они гигантской мокрицей напугали до икоты гадкую доносчицу Кадез! Путница невольно засмеялась, вспоминая, как визгливо причитала в темноте эта белесая вредина…

И вот в этот миг девушка вдруг поняла, чего ей не хватало, чего не было в ее детстве. В нем не было Редара!

И сейчас его снова так не хватало! Не хватало, как воздуха в душном подземном ходе, и это было невыносимо. Когда Кира забралась на вершину очередного бархана, она набрала в грудь обжигающего воздуха и отчаянно закричала:

– Ре-еда-ар!

Даже эха не слышно. Крик сожрал песок.

– Редар… – уже прошептала девушка.

Совсем скоро Кира выбилась из сил. Она со стоном опустилась на песок у подножья неизвестно какого по счету бархана. Стащила сандалии, вытряхнула из них песок, поставила рядом – пусть ноги отдохнут. Порылась в перевязи (редаровой!), вытащила бережно упрятанную от солнца скорлупу. Воды осталось совсем немного. А ведь до первых жилых нор, где Кира рассчитывала найти помощь и ночлег, чтобы идти дальше, оставалось еще не меньше дня пути.

Минувшей ночью Кире приснился страшный сон. Сначала была какая-то неясная тьма, полная неведомых, смертельно опасных существ. Кира шла меж ними, но почти не боялась, откуда-то она знала, что, пока горит в ее руке большой факел, чудовища не тронут ее. Они угрожающе шипели, поводили жвалами, из тьмы то и дело высверкивали равнодушные фасетки глаз. Но причинить ей вред ужасные твари так и не осмелились. Потом она внезапно оказалась посреди огромной – поболее Привратной, а то и Угловой даже, – ярко освещенной пещеры. На высоком уступчатом пьедестале стоял отвратительный черный паук, а у его ног на каменном полу лежал окровавленный Редар, тянул к ней руки, молил о помощи. Потом он как-то дернулся и затих. Кира опустилась перед ним на колени, принялась гладить по голове, умолять, чтобы очнулся, посмотрел на нее, сказал хоть слово…

Проснулась она с криком. И сразу же решила, что должна идти на помощь. Бабушка никого не пошлет – это ясно: сейчас, когда муравьи осадили город, каждый охотник на счету. Да и воевать со смертоносцами – самоубийство. Ни один человек не выстоит против них в открытом бою. Надо тайно прокрасться в их город, прикинуться одной из жительниц и выкрасть Редара у раскоряк из-под носа – или что у них там вместо него.

Фантазия у Киры была хорошая. Вот она идет по пескам к городу смертоносцев, вот, хитростью миновав стражу, входит в ворота города, вот, поменявшись одеждой с местной девушкой, ищет Редара. Незамеченной прокрадывается в ужасное подземелье, где раскоряки держат пленников. Изумление. Объятия… Потом-потом, нет времени… Побег… Еще один переход по пустыне… Пауки гонятся за беглецами, выслеживают с шаров, но тщетно… И – счастливое возвращение! А чтобы раскорякам больше не повадно было, надо прихватить несколько редаровых снарядов, да и сжечь к скорпиону весь их город.

К сожалению, Кира ни с кем своими идеями не поделилась; критиков у плана не имелось. Ей же самой он казался легко выполнимым. Так, разве что встретятся на пути небольшие сложности.

И вот теперь, не пройдя и половины дневного перехода, Кира начала понимать, как сильно расходятся мечты, легенды с действительностью. В сказаниях почему-то не говорится, как великим героям прошлого удавалось пересекать Великую пустыню во всех направлениях, не страдая от жажды и усталости. Может, они и страдали, только меньше – герои все-таки…

Постепенно усталость уходила, голова переставала шуметь, пара глотков из скорлупы – и не так царапает в пересохшем горле. Надо просто чаще отдыхать, и все будет нормально. Она дойдет, пересилит себя и дойдет. Ничего тяжелого в этом нет.

Пугают только этой пустыней, а на самом деле… Солнце печет, вот и все. Ничего страшного. Небось, когда в восемь дождей маленькая Кира потерялась в Дальней галерее, было куда как хуже. Тогда ее до смерти перепугали мокрицы – твари неприятные, но безобидные.

Тут девушка вздрогнула. Ей вспомнились слова Редара: «Пустыня не любит беспечных. Она их наказывает», «В пустыне всегда опасно, здесь все может убить». Она тогда не поверила – и зря: тот огромный черный жук, что так стремительно кинулся на них из-за бархана, до сих пор иногда снится ей. И если бы не Редар…

Но теперь-то его нет. Некому защитить ее от всех ужасов пустыни. И в любой момент, может статься, прямо сейчас жуткая неведомая тварь подбирается к ней сзади.

Кира в ужасе оглянулась. Фу-у-у… Никого. Мертвые пески, хватит, прекрати! Так можно себя до чего угодно довести. Нет тут никого – успокойся. В такую жару, небось, даже муравьи по норам сидят – Салестер говорил, что рыжие умеют рыть не хуже людей и…

Чуть слышно зашуршал песок, осыпаясь под чьими-то осторожными шагами. Кира встрепенулась: муравьи! Нашли ее и сейчас сцапают. Она подхватила перевязь и, как была – босиком, обжигая непривычные ноги о раскаленный песок, бросилась прочь. Куда, в какую сторону – она не смотрела. Лишь бы подальше от этих шестилапых тварей…

– Эй… эй… сто-ой! Ты куда?!

Кира обернулась. У бархана стоял ухмыляясь жилистый охотник с длинными, до плеч, волосами. В одной руке он сжимал копье, а другой держал над головой ее сандалии.

– Постой, девочка… Ты вот забыла.

Лицо охотника показалось ей знакомым. На Кромке было много семей пустынников, всех не упомнишь, – в Угловой пещере, наверное, встречались. Хоть сама Кира ничего не выменивала, но часто крутилась там, рассчитывая услышать новости из песков, а когда-то – в ожидании прихода Редара.

– Надень, – сказал незнакомец насмешливо, – босиком по песку шастать – не для твоих ножек!

Кира надела сандалии, затянула на лодыжках ремешки. Обожженная кожа сразу же отозвалась болью.

– Ты откуда, чудо? – спросил охотник, когда она выпрямилась и независимо взглянула ему в глаза.

– Я… я из пещер…

– Вижу. А здесь-то что делаешь? Кира насупилась.

– А ты кто такой, чтоб спрашивать?

– Ой-ой, – он шутливо заслонился локтем, – не гневайся на меня… Постой-ка, – мужчина сделал пару шагов к ней, внимательно всматриваясь. – А ты не внучка пещерной Правительницы, а? Лицо твое мне знакомо, да и гонор, – он усмехнулся, – тоже… Вылитая бабушка.

Охотник сначала поклонился, потом осторожно обхватил своей рукой маленький Кирин кулачок – так приветствовали друг друга в Серых скалах.

– Ты – Кира, правильно? Да не пугайся ты! Я дюжину восходов назад с Зинвалом еду вам в пещеры приносил. Кребусом меня зовут, ну, вспомнила?

Кира долго молчала, пытливо разглядывала пустынника. Наконец, что-то решив для себя, спросила:

– Кребус… Ты знаешь Богвара?

– А как же! Мы с ним три-четыре раза за луну вместе в пески ходим. Да и живем почти рядом – от моей норы до его порога всего-то пару сотен перестрелов.

– Можешь меня к нему проводить?

Если охотник и удивился просьбе, то вида не показал, лишь пожал плечами.

– Путь не самый близкий, а мне, – он ткнул пальцем в пояс, к которому была привязана убитая песчаная крыса, – еще две таких же добыть надо, если я хочу, чтобы моя младшенькая сегодня сытой заснула.

– Ладно, сама найду. Спасибо за помощь.

– Да погоди ты! Вы все там у себя в пещерах такие обидчивые? Слушай лучше. Тебе сейчас по пустыне ходить – верная погибель. И нечего на меня глазами зыркать! Я же вижу – язык на плече, ноги дрожат… Не говоря уж о том, что любая тварь тебя заловит играючи. А ты ее заметишь, когда она тебя есть начнет.

– Ничего подобного! Меня учили…

– Кто? Да я по твоим следам от самых Близнецов шел – тебя кто угодно выследить может! Ты дважды прошагала в шаге от нор скорпионов, едва не наступив на них, и жива до сих пор только потому, что хозяева были сыты и спали. Готов поклясться, ты этих нор даже не заметила! А десять перестрелов назад я спугнул хищную сороконожку, которая ползла за тобой и уже приноравливалась, как бы получше сцапать… Ну, вот что. Есть тут недалеко одна брошенная нора – думается мне, в самый раз…

– Для чего? – подозрительно спросила Кира.

– Для тебя! Зной переждать. Запомни, девочка, по пустыне ходят на восходе или незадолго до заката.

– А ты?

– Что я? Я привычный. Кроме того, в дальнюю дорогу и я бы сейчас не пошел – солнце палит, чуешь? Так что пойдем. До норы провожу, там подождешь меня. К вечеру я вернусь и отведу уж тебя к Богвару. Вода-то есть?

– Немного, – честно призналась Кира.

– Ох, горе мне с тобой. Ладно, будет тебе вода.

Брошенное жилище оказалось темной и неуютной норой с осыпающимися стенами. По своду расползались трещины, широкий, грубо отесанный камень, служивший когда-то ложем, покосился. Внутри стойко держался неприятный, неуловимо знакомый запах.

Но зато здесь было прохладно. Особенно после палящего зноя снаружи. Кире даже показалось, что она вот-вот задрожит и по коже побегут мурашки.

Кребус скептически огляделся.

– Сойдет. Лаз тут узкий, ни одна тварь к тебе не проберется. А у самых настырных муравьиный запах охоту отобьет. Жди.

Кира кивнула, присела прямо на вырубленное в песчанике ложе, блаженно вытянула ноги.

– Только ты обязательно приходи, ладно?

Наверное, она заснула. Ждала, ждала, не осмеливаясь высунуться наружу, – и заснула. На этот раз обошлось без кошмаров. Девушка несколько раз просыпалась, сонно оглядывалась по сторонам и, узнав наконец временное укровище, снова проваливалась в глубокое забытье.

Разбудил ее Кребус – охотник привычно скатился в лаз, улыбнулся:

– Вот и я. Повезло сегодня. Не иначе как ты удачу приносишь.

Кира засуетилась.

– Идем, да?

– Подожди. Я же говорю – удача, раньше срока еды добыл. Смотри-ка вот. Две крысы и бегунок, а солнце еще в полной силе, день не кончился. С тех пор, как шестилапые всю Кромку с ног на уши поставили, такого со мной не случалось.

Он стянул с плеча перевязь, положил рядом копье и тушки убитых животных.

– Как солнце горизонта коснется, так и пойдем. Отдыхай пока.

Кребус оказался человеком веселым, болтливым, немного насмешливым. Постепенно он разговорил Киру, отвлекая ее от грустных мыслей. Охотника интересовала борьба с муравьями, планы пещерников – и что по поводу всего этого думает Айрис.

Кира отвечала сначала вяло, потом вроде оттаяла и сама не заметила, как увлеклась беседой. И вдруг…

– Слушай, а как там этот парень с Солончака? Редар? Ну, Богваров родственник. Он, говорят, у вас поселился. Зинвал мне как-то привирал, что он чуть ли не главным советником у бабушки твоей заделался. Правда это?

Спросил и сразу понял: сказал что-то не то. Вон как девчонка напряглась.

Кира вздрогнула всем телом, зажмурилась. К горлу подкатил комок, на глаза навернулись слезы. Сдерживая рыдания, Кира ответила:

– Он пропал. Исчез.

– Исчез? Да как же…

– Смертоносцы на шаре увезли. Кребус присвистнул.

– Смертоносцы?! Вот это новость! Что ж, выходит, и раскоряки на Кромку пожаловали? Мало нам одних шестилапых…

– Но я его найду, ясно? – перебила Кира и гордо вскинула голову. В ее глазах стояли слезы, заметные даже в полутьме норы.

– Да чего уж непонятного. Только…

– И больше ни о чем не спрашивай, хорошо?

– Как скажешь. – Кребус сползал наверх, посмотрел на небо. – Скоро пойдем уже. Собирайся.

Маленькие жилища, что сторожевой цепью перекрывали горловину Долины, начинали его раздражать. То и дело небольшие отряды двуногих, иногда в сопровождении своих хозяев, выходили из ворот этих жилищ-малюток и наносили чувствительные удары по его армии. Один за другим уничтожались отряды разведчиков и фуражиры, многочисленные партии рабочих муравьев. Никак не удавалось заложить новое Жилище-форпост в глубине вражеской территории..

Сначала эти стычки не сильно беспокоили его: на место каждого убитого солдата, фуражира или рабочего завтра встанут два-три новых. Потери его не волновали, тем более что война шла с переменным успехом: двуногие тоже терпели поражения, гибли в бою, иногда даже удавалось уничтожить нескольких восьминогов.

Но минула луна, пошла на убыль, исчезла на одну ночь с неба, потом принялась расти новая, а ничего не менялось.

Двуногие Долины упорно оборонялись, препятствуя продвижению его сверкающих отрядов. Чувство и эмоции были ему незнакомы, но столь мощное противодействие начало раздражать. Постепенно он стал склоняться к мысли нанести по землям таинственного Восьминога-Повелителя ощутимый удар – уничтожить одно из Жилищ, что преграждали дорогу на север, пробить брешь в оборонительной стене двуногих.

Опасаясь неведомого огненного оружия, он затягивал с началом атаки, ждал, пока вырастет мощь его армии.

Но доклады разведчиков, вернувшихся с севера, смешали все планы, заставив отдать приказ о наступлении раньше намеченного срока. Откуда-то из глубины Долины к пограничным поселениям то и дело подходили большие отряды двуногих. Когда подобные доклады посыпались один за другим, он встревожился.

Было похоже, что враги подтягивают силы, чтобы самим напасть на него, разрушить Главное Жилище.

Он отдал приказ. Свежая муравьиная армия выступила на север. На этот раз перевес в численности был весьма подавляющим. Что же касалось метателей огненной смерти, то у него был приготовлен для них сюрприз.

Не зря же слуги Инкубатора работали последние пол-луны изо всех сил…

До начала войны с муравьями Валег был малочисленным поселением. Окруженный непроходимыми зарослями кустарника, то и дело сотрясаемый неистовыми буранами, что выметывались из Великой пустыни – до нее рукой подать, полтора дневных перехода! – Валег не мог похвастать ни полноводными протоками, полными рыбы, как Ют или соседний Левее, ни залежами горючего камня, как лежащий к западу Штром. В поселении жило не более тридцати семей под управлением неопытного Управителя Сшагу. Совсем еще молодого – всего три года минуло, как он покинул кокон в Старом Гнезде.

Мудрые советники Верховного Смертоносца-Повелителя, решили отослать Сшагу за море, в земли Третьего Круга. Пусть, дескать, наберется опыта в управлении двуногими, благо учителем будет сам Фефн.

Младший Повелитель, однако, заподозрил в молодом Сшагу скрытого соглядатая и услал долой, в приграничное поселение, подальше от Акмола. Пусть там на своих ошибках учится. Год спустя умер старый Уфах, тогдашний Управитель Валега, и Сшагу занял его место.

Руководить двуногими целого поселения оказалось не так уж и сложно. Лесорубы, сборщики земляных орехов и немногочисленные охотники дело свое знали превосходно, дерево, масло и дичь поступали без перебоев, треть добытого выносливые скороходы доставляли в Левее в обмен на свежую рыбу.

Но всему на свете приходит конец. Хорошему – в особенности. Спокойная, размеренная, даже где-то скучная жизнь Валега рухнула в один день, когда запыхавшийся гонец принес от Младшего Повелителя страшную весть о гибели Юта.

Сначала Сшагу отнесся к тревожным новостям недоверчиво. Он даже попытался поподробнее допросить гонца, но тот не был обучен понимать Повелителей. Его дело – отпечатать, словно след ноги на мокром песке, затвердить в своем разуме приказы Фефна и как можно быстрее доставить их. Любой смертоносец, войдя в разум скорохода, без труда прочтет сообщение, но обращенные непосредственно к нему мысли-вопросы гонец не понимал. Это умение – привилегия избранной касты, личных служительниц Младшего Повелителя и помощников Управителей. Дело кончилось тем, что Сшагу немного вышел из себя, раздосадованный тупостью скорохода, и того пришлось почти три дня отпаивать лечебными отварами.

Но потом стали исчезать люди: лесорубы, сборщики орехов уходили на промысел, многие десятки лет считавшийся безопасным, и… не возвращались. Спустя некоторое время поисковые партии обнаруживали лишь дочиста обглоданные кости. Кое-кто из охотников рассказывал, что находил в кустарнике странные следы. И их было много… очень много.

Сшагу запретил двуногим выходить из поселения, приказал закрыть ворота и нести круглосуточную стражу. Эти меры дали определенный результат: однажды ранним утром стоящий в дозоре молодой охотник Векта, острому зрению которого завидовали все горожане, приметил в самшитовых зарослях на юге несколько буро-рыжих шестилапых. Срочно был поднят в воздух единственный в поселении шар, и паук из четверки личной охраны Сшагу доставил Младшему Повелителю тревожную весть.

Фефн отправил на юг небольшой отряд людей под командованием Велимана, тогда еще простого мастера войны. Несмотря на его успехи – ополченцам удалось выследить и разгромить несколько муравьиных отрядов, а исчезновения людей прекратились, – Сшагу был недоволен новоявленным полководцем. Независимый разум бывшего пустынника раздражал смертоносца, ему все время хотелось поставить на место наглого двуногого, который смел время от времени указывать ему на ошибки. Забитый Управителем тщедушный помощник Каргит даже не всегда осмеливался передавать слова мастера войны восьмилапому хозяину, зная, что в плохом расположении духа Сшагу может выместить свое раздражение на нем.

Велиман нависал над маленьким помощником, как скорпион над беззащитной уховерткой:

– Ты передал мою просьбу своему хозяину, Каргит? Насчет того, что я забираю еще троих лесорубов? Парни, вроде, сильные. Тупые, правда, как копейное древко, ну да ничего. Погоняю их маленько – глядишь, и толк выйдет.

Минувшим закатом Сшагу разгневался на очередную «просьбу» Велимана и огрел своего раба ментальным ударом такой силы, что у помощника потом полдня шумело в ушах. Каргит остерегся повторять просьбу. Себе дороже.

– Прости, мастер, но Повелитель не разрешил…

– Что?! Да как, он думает, я буду защищать Валег, когда у меня и полусотни не осталось! Ну, нет! Скажи-ка ему еще раз, да объясни, что муравьи, к его сведению, не мягкотелые увальни, а очень даже опасные твари, и после стычек с ними людей у меня не прибавляется!

Ругаясь, Велиман уходил, а словно оказавшийся меж двумя скорпионьими клешнями Каргит облегченно переводил дух. До следующего раза.

Нельзя сказать, что люди были сильно напуганы нашествием муравьев – даже после того, как узнали про судьбу разоренного Юта. Могущество и неодолимая сила смертоносцев не вызывали сомнений. Многим здесь казалось, что никакой опасности нет, что восьмиглазые хозяева защитят своих слуг от всех напастей. Но мало-помалу бездействие Сшагу и его охранных пауков посеяли тревогу в сердцах людей. Почему Управитель ничего не предпринимает? Нельзя же бесконечно сидеть взаперти и ждать неизвестно чего? Подойдут к концу запасы – и что? Охотники уже пятый восход не выходят за дичью, менять в Левесе на рыбу тоже нечего – ни орехов, ни древесины…

Между тем, Велиман, едва придя со своим отрядом из Акмола, рьяно взялся за дело. Организовал патрули, охрану для лесорубов и сборщиков орехов. В первый же день ополченцы спасли жизнь двум беспечным лесорубам, что вопреки приказу ушли резать ветки за четыре перестрела и угодили точно в жвалы шестилапых. Велимановы люди, возвращаясь с патруля, услышали крики, бросились на помощь и, прижав рыжих к колючим непроходимым зарослям, перебили всех до единого.

После первой победы ополченцев Велимана, когда израненные, но гордые бывшие ткачи и рыбаки притащили к воротам поселения несколько смердящих муравьиных голов, чтобы насадить на шесты, жители Валега встретили мастера войны с неистовым восторгом.

Позже кто-то из парней рассказал Каргиту, что вдова одного из лесорубов – рыжие убийцы похитили его еще на исходе прошлой луны – дала приют одноглазому командиру ополченцев. Еще он слышал, что Велиман как мог утешил бедную вдовушку.

Каргит добросовестно пересказал все слухи своему хозяину и опять поплатился за усердие. Полдня отлеживался в своей комнатушке, пока травница Итая отпаивала его целебным настоем. Язык у нее был подвешен хорошо, и ворчала она не переставая, так что всем доставалось:

– И чего ты полез опять, мало тебе прошлого раза! Управитель наш нравом крут, так чего тебе неймется? Велиман-одноглазый все делает как надо, лучше б спасибо ему сказал! А Управителю Сшагу – многих дождей ему! – все говорить не обязательно. Не для Повелителя это – в каждую мелочь влезать!

Довольно скоро Сшагу не без оснований стал считать, что популярность Велимана среди жителей Валега умаляет его единоличную власть. Особенно после того, как велимановы бойцы пришли на помощь Левесу, и под стенами рыбачьего поселка шестилапые потерпели очередное поражение. Велиман тогда пошел против воли Сшагу. Смертоносец, опасаясь нападения, запретил одноглазому мастеру уводить свой отряд из Валега, пусть даже и на помощь соседям. Бывший пустынник не послушался. Ополченцы ускоренным маршем подошли к Левесу, под прикрытием густых зарослей перестроили свои силы, дождались удачного момента… Потом небольшой отряд, малая часть велимановых сил, выскочив навстречу муравьям, сымитировал отступление и заманил шестилапых в ловушку. Рыжее войско было полностью разгромлено, даже удалось захватить в плен несколько муравьев. Велиман приказал отослать их в Акмол, в подарок Младшему Повелителю.

Теперь уж Сшагу никак не мог наказать «героя» за ослушание, как бы того ни хотел. Жители бурно приветствовали Велимана, да и посыльные пауки, вернувшись из Акмола, привезли личную благодарность Фефна.

Неизвестно, чем бы в итоге закончилось это глухое противостояние, но тут гонец из Акмола принес приказ Младшего Повелителя: Велимана срочно отзывали назад, в главный город, руководить ополчением. Сшагу был более чем доволен.

И Валег снова остался один на один с малоизученным и опаснейшим врагом. Управитель отменил введенное в свое время Велиманом патрулирование окрестной территории отрядами людей. Ему это казалось бесполезным: муравьи отогнаны, граница патрулируется дозорными шарами – что еще надо? Кроме того, ежедневные марши по окрестностям отвлекали людей от их обычных занятий: ведь ополченцы в большинстве своем состояли из лесорубов и охотников.

Теперь выслеживать незваных гостей в воздух поднимались лишь два шара – второй вместе с подкреплением прислал Фефн, – да и то не каждый день: не позволял наступивший сезон дождей.

Смертоносцы никогда не строили собственных укрепленных поселений – зачем?

Во время Последней войны в долине Третьего Круга стояло много хорошо защищенных лагерей, а то и целых крепостей. Отступая под натиском смертоносцев в безжизненную пустыню, немногочисленные отряды людей цеплялись за каждую пядь земли. Тогда и вырос на границе песков последний оплот рода человеческого, который позже назвали Валегом. Как город звался тогда – теперь уж никто и не скажет. Ту битву люди проиграли, бежали в пески и растворились в них, чтобы на многие десятилетия исчезнуть из внимания пауков. Смертоносцам и их слугам оставалось лишь отрыть землянки, подновить немногие уцелевшие здания, да отремонтировать пробитую в нескольких местах защитную стену. Камня кругом было много, рабочих рук тоже в достатке, и через каких-то пять-шесть лун городок-крепость Валег был заново отстроен.

Стена была не так уж и нужна: смертоносцам некого бояться, любой враг бессилен перед их ментальной мощью. Защитные стены ставили, скорее, как дань традиции, наследию Прежних людей, давнее могущество которых еще оставалось в памяти восьмилапых.

Но простое, бездумное повторение привело лишь к внешней похожести. В остальном между зодчеством Прежних и новостроем паучьих слуг не было ничего общего.

Потому и рухнули так быстро ворота Юта – строителям в голову не пришло придать створкам немного дополнительной крепости, хотя бы и при помощи пары поперечных брусов.

Кроме того, Ют быстро разросся, в старых стенах ему стало тесновато, да и рыбаки – во многом более свободные, чем другие двуногие рабы, – предпочитали строить свои лачуги поближе к воде, к лодкам, к кольям для просушки сетей. Из-за этого многие не успели укрыться за стенами поселения, когда прозвучала тревога. Часть рыбаков и лодочников просто разбежались, попрятались по своим норам, где их и настигли потом шестилапые убийцы. Немногие, попытавшиеся дать муравьям отпор, тоже бы погибли все до одного, если б не своевременная команда к отступлению под защиту стен, которую принес измученным бойцам скороход Имар.

Получилось, что еще до начала недолгой осады Ют был ослаблен едва ли не наполовину.

Валегу повезло больше. Сшагу велел своим людям сидеть взаперти, редко когда позволял выходить на промысел охотникам или лесорубам. Ворота города Управитель приказал все время держать закрытыми, а они были куда как крепче тех, в Юте, что не надолго задержали яростный натиск шестилапых тварей.

Впрочем, этим и ограничилась единственная польза от приказов Сшагу. В остальном молодой смертоносец допустил немало ошибок. Запрет на патрулирование позволил огромной муравьиной армии подобраться к стенам поселения почти незамеченной.

Сверкающую хитиновую колонну, конечно, приметили бы с дозорных шаров, но утром прошлого дня, почти сразу после восхода, стремительный шквальный ветер принес с моря низкие темные тучи. Распростершаяся невдалеке пустыня иссушила их еще на подлете, но все же они успели пролиться на Валег коротким, хлестким ливнем. Намокшая земля парила под солнцем, плотный, будто слежавшаяся паутина, влажный воздух, казалось, вот-вот снова обрушится дождем – за весь день шары так ни разу и не смогли подняться в воздух.

Первая и вторая ночные стражи прошли спокойно, дозорные не заметили ничего тревожного. Сменяясь, охотник Чекира даже посочувствовал заспанному Резеку, помощнику мастера лесорубов:

– Ну, и времечко тебе для дозора досталось! Сейчас бы поспать…

Действительно, в предрассветные часы, когда все кажется таким спокойным и безмятежным, когда замирает даже вечная охота Великой пустыни – ночные хищники отправляются на покой по своим норам, кто сытым, кто нет: как повезет, – спать хочется неимоверно.

Резек кивнул, начал было что-то отвечать, но в этот момент сладко, во весь рот зевнул.

– Ой-ой! – Чекира в притворном испуге отшатнулся. – Меня не проглоти! Ладно…

Лесоруб остался один, разве что у дальнего ската западной стены можно было разглядеть силуэт напарника на фоне слегка уже посветлевшего неба. Резек помахал напарнику рукой. Сегодня вместе с лесорубом в третью ночную стражу попал Гравень, Велиманов ополченец. Резек был с ним незнаком, а то можно было бы сойтись на стене, перемолвиться хотя бы парой слов, скоротать нудное дежурство.

Жаль, конечно. Но все же хорошо, что есть рядом хоть одна живая душа, что ты не один посреди безмолвной ночи. Тучи, пришедшие с моря утром, еще не успели истаять и нависали над Валегом тяжелым покрывалом. Серые и клочковатые, они скрыли почти все звезды, кроме самых ярких, и даже свет недавно народившейся новой луны с трудом пробивался сквозь них.

Вот дежурство досталось! Лесоруб поежился, прислонил к камню копье и сделал несколько резких движений, пытаясь прогнать остатки сна.

Утро застало его расхаживающим по гребню.

Едва лишь солнце краешком своего ослепительного диска показалось над горизонтом, как побежали по старым мшистым валунам розовые блики, словно пытаясь пробудить древние гранитные глыбы от их вечного сна.

Просыпался и поселок. Кто-то уже тянул за собой к колодцу тяжелые глиняные корчаги, торопясь набрать воды, пока нет толкотни. Из дома Управителя показался Каргит – помощник всегда вставал рано, все везде вынюхивал, повсюду совал свой нос. Вот он встал на пути Вериты, старухи желчной и язвительной, что-то спросил у нее. Та ответила. Без намеков на недалекий ум Каргита явно не обошлось, помощник Управителя сразу надулся, покраснел и, надо полагать, в долгу не остался. Руки их так и мелькали в воздухе.

Вот старуха показала что-то двумя пальцами – щепотку, не больше, – наверное, измерила таким образом разум Каргита, а может, и иные какие важные для мужчины достоинства…

Каргит разорался не на шутку, его голос даже иногда долетал до стены, но как Резек ни прислушивался, ничего, кроме «старой карги» и «мокрициного корма» не услышал. Он так засмотрелся на свару, что в первое мгновение даже не понял, откуда вдруг взялся этот противный звенящий звук, что заглушал даже голоса ругающихся.

Лесоруб недоуменно огляделся.

Гравень что было сил лупил каменным молотком в подвешенное рядом широкое деревянное било. Высушенное солнцем и временем до сухого, пронзительного звона, старое дерево словно завывало под его ударами. Напарник что-то кричал, почти неслышно за неумолчным тревожным звоном.

Лишь когда ополченец отбросил молоток, и било смолкло, Резек и все почти жители поселка, сбежавшиеся на тревожный сигнал, услышали его крик:

– Муравьи! Шестилапые с запада!

Каргит схватился за голову и опрометью бросился в дом Управителя. Люди внизу заметались, поначалу как будто бесцельно, – но вот к стенам начали сбегаться обученные Велиманом мужчины. Некоторые безоружными – просто разузнать, из-за чего поднялась тревога, – но большинство уже с копьями, готовые к бою. Глядя на них, побежали за своим оружием и остальные бывшие ополченцы, лесорубы, охотники…

Ноги Резека уже сами несли его к дозорной площадке северной стены. Гравень услышал приближающийся топот, но не обернулся.

– Смотри! – почти выкрикнул он, указывая рукой на запад.

Зрелище было завораживающее. На расстоянии примерно сотен полутора перестрелов рыжим полумесяцем выстраивалось несметное муравьиное войско. Муравьиная колонна из походного строя разворачивалась широким полукольцом. Солнце играло на хитине лобастых голов и мощных панцирей, отраженное от тысяч глянцевых тел, слепило глаза. Эта огромная, невероятная по своим размерам армия не могла проиграть.

Резек почувствовал, как испуганно зашевелился неприятный холодок в груди. Раньше он всего два раза ощущал нечто подобное. Когда мальчишкой еще убежал далеко от Валега и чуть не заблудился в густых зарослях, и в тот памятный день, когда во время его первого и единственного пока боя дозорный отряд наткнулся на шестилапых разведчиков. Но тогда их было не больше двух десятков. А сейчас…

– Да их там не счесть! – затравленно прошептал кто-то сзади.

Резек оглянулся. Человек тридцать уже собралось на гребне северной стены, а сзади подбегали все новые люди, он даже с удивлением разглядел нескольких женщин.

Гравень снова подхватил молоток, но Резек его остановил:

– Хватит. Все уже слышали.

Руки у обоих тряслись. Гравень невидящим взглядом смотрел куда-то мимо Резека, губы его беззвучно шевелились.

По скату взлетел припоздавший Чекира, выглянул из-за чьего-то покатого плеча, выдохнул потрясенно:

– Сожри меня скорпион!

Мощь муравьиной армии казалась подавляющей. По расширенным от ужаса глазам, побелевшим губам и невнятному бормотанию Резек понял, что не он один испытал ужас обреченности. Хотелось бросить копье и бежать, бежать подальше, хоть в Штром, хоть в сам Акмол, пока хватит сил, пока несут ноги…

По рядам прошел шепот:

– Управитель! Управитель идет!

Сшагу в сопровождении трех бойцовых пауков взбирался по скату на галерею. Сзади, комично перебирая ногами и стараясь не отстать от восьмилапых хозяев, семенил Каргит. Люди почтительно расступались. Кто-то облегченно выдохнул, многие улыбнулись, придавленные страхом распрямились, расправили плечи.

– Повелитель с нами!

Замыкающие отряды его солдат еще только начали перестраиваться для битвы, а передовая группа разведчиков уже получила приказ атаковать. Непривычно единственный вход во вражеское Жилище был, по опыту прошлого штурма, самой уязвимой частью укреплений. Толстые плиты, прикрывавшие его, такие надежные с виду, в прошлый раз оказались не такими уж крепкими, створки ворот рухнули под напором его войск в считанные мгновения. Вряд ли восьмилапые командиры не исправили такую ошибку, но проверить все равно стоило. Если это Жилище на краю удастся уничтожить до захода солнца, подмога подойти не успеет, и путь в Долину будет открыт.

Каргит, то и дело кивая и кланяясь Управителю, рассылал его именем людей на стены. Велимановы ополченцы, охотники, лесорубы, даже никогда ранее не державшие в руках оружия сборщики орехов – все они лезли на сторожевые площадки, рассыпались по периметру галерей. Троих Сшагу направил вниз, к воротам – усилить привратную стражу и подпереть створки заранее заготовленными камнями. Подростков и женщин помоложе Каргит отправил собирать все, какое найдется в поселении, оружие – запасные копья, лесорубные ножи. Сойдут даже и камни. Пользоваться пращами и любым другим метательным оружием людям не разрешали смертоносцы. Но тяжелый булыжник размером с человеческую голову, даже просто падая со стены, способен размозжить башку или панцирь рыжей бестии.

– Давайте, давайте, шевелитесь! Слышали, что приказал Управитель? Вы трое – на восток. Еще семеро во-он туда, к дальней площадке…

Каргит особым уважением в Валеге не пользовался, мужчины считали его мямлей и трусом, женщины – сварливым болтуном. Но сейчас он командовал на удивление дельно, ясно и коротко. Хотя должен был давно уже стучать зубами от страха. То ли от присутствия самого Повелителя – а может, Сшагу ментальной силой прибавил мужества своему двуногому помощнику.

– Пошли! – выкрикнули сразу несколько голосов.

От основной армии шестилапых отделился небольшой отряд и, огибая поселение по широкой дуге, двинулся к северной стене, к воротам.

Каргит приложил ладони ко рту и, надрываясь, закричал:

– Защищайте ворота! Камни…

Непривычный к крику, он захрипел, закашлялся, но его поняли. Выбиваясь из сил, покатили к надвратной галерее вверх по скату тяжеленные камни. Внизу, у створок, лихорадочно метались люди, заканчивая сооружать заграждение. Каменная кладка поднялась уже на половину человеческого роста.

Чекира и Резек вместе оказались на стене. Прямо на их глазах рыжая волна налетела на массивные створки, словно могучий песчаный ураган. Переглянувшись, оба подхватили по увесистому камню и швырнули вниз, на головы шестилапым. Чекира выворотил из сустава ногу одному рыжему, а камень Резека угодил другому в брюшко. Оно лопнуло с отвратительным хлюпаньем, разметав в стороны внутренности и рваный в клочья хитин.

– Еще!

Вниз полетели новые камни. Шестилапые поднимали головы, угрожающе щелкали жвалами, а на них раз за разом обрушивались смертоносные снаряды. Не обращая внимания на убийственный град, муравьи бились в створки ворот грудью и лбами. Однако творение Прежних стояло крепко. Могучие воротины даже не содрогались под напором врагов. Неведомый командир рыжей армии понял, видимо, что Валег так, нахрапом, не взять, и отдал приказ отступать. Неожиданно все оставшиеся в живых муравьи развернулись, словно по команде, и побежали прочь от ворот. Внизу на забрызганной кровью и внутренностями площадке осталось больше двадцати искалеченных тел. Некоторые еще шевелились. Жутко выглядел шестилапый, которому оторвало сразу три ноги и раздавило грудь. Его сплющенная голова слабо ворочалась из стороны в сторону, беспомощно поводя усиками. Люди на стене возликовали.

– Смотрите, отступают!

– Ха! Ну что, получили!

– Не любите, твари!

Резек хлопнул о подставленную Чекирой ладонь. Охотник одобрительно прогудел:

– Вот так мы и будем их бить…

И только один Гравень не веселился вместе со всеми. Из велимановых ополченцев он был, пожалуй, самый опытный – успел побывать аж в семи стычках и изо всех вышел без единой царапины. Велиман даже хотел поставить его командовать десятком. Опершись на гребень, Гравень изучающе рассматривал на первый взгляд хаотичные перестроения муравьиных отрядов.

Повелитель Сшагу заметил беспокойство в сознании двуногого слуги. Смертоносец отдал неслышный приказ, и тут же по галерее помчался исполнительный Каргит. Помощник остановился недалеко от Гравеня, на расстоянии вытянутой руки.

– Что тебя беспокоит, воин?

Из уважения к мужеству ополченцев и в знак благодарности жители Валега всех, пришедших с одноглазым Велиманом, называли коротко – воинами.

Остальные защитники примолкли, подошли ближе.

Гравень немного презрительно смерил помощника взглядом, ответил:

– А беспокоит вопрос: чего ждут те, остальные? Кто-то из ополченцев предположил:

– Наверное, это была разведка?

– Точно, – согласно кивнул он. – Разведка. Они проверяли ворота. Хотели взять с наскока, как Ют, и получили…

– И что? – недоуменно спросил Каргит.

– Вот и я думаю: что теперь? Чего еще новенького они нам приготовили?..

Та же проблема волновала и Сшагу. Воинского опыта у него не было никакого, но родовая память сотен лет противоборства с людьми подсказывала смертоносцу логичный вариант: осада. Для прямого штурма у шестилапых нет никаких приспособлений, кроме собственных лап и жвал, а стены Валега высотой в три человеческих или в четыре-пять муравьиных роста.

Осада Управителя не страшила. Через каких-нибудь полдня, когда солнце высушит, наконец, отсыревший после вчерашнего дождя воздух, сможет подняться в небо патрульный шар, и еще до заката весть о новом нападении шестилапых достигнет Фефна. Запасов в Валеге достаточно, колодец исправно снабжает всех водой, так что муравьи могут хоть дюжину восходов топтаться под стенами. А тем временем прибудет подмога из Акмола.

Да, это был бы вполне приемлемый выход.

Разведка выполнила свою задачу: проверила проход в Жилище. В этот раз так просто обрушить ворота не удастся. Придется штурмовать стены, строить живые лестницы и гнать солдат на смерть, пока вал из трупов не вырастет вровень с гребнем стен. Такая тактика прекрасно себя оправдала во время осады того Жилища, что в скалах.

Правда, упорная оборона двуногих раз за разом отбрасывала назад атаки муравьев, но в тех узких проходах, похожих на коридоры его собственного Жилища, он не мог собрать достаточный численный перевес. А потом двуногие призвали на помощь ярость Древнего Врага, и ему на время пришлось отступить.

А вот под стенами этого Жилища на краю Долины простора предостаточно. Атакуя с нескольких сторон сразу, его солдаты по трупам своих же взберутся на стены и уничтожат всех защитников. Если опять не явится Древний Враг.

Впрочем, он со свойственной ему предусмотрительностью подумал и об этом. Неслышный приказ – и вот новые, невиданные доселе воины рванулись в бой. Скоро, очень скоро на стенах некому будет бросать обжигающие цветки Древнего Врага.