Муж для потомственной попаданки

Игриво надув легкие занавески, свежий ветерок ворвался в кабинет, наполнив его ароматами осеннего парка. Нахально скинул со стола пару бумажек и вылетел окно. Как ни крути, танцевать среди зелени и золота ему было куда приятней, да и времени до холодов оставалось все меньше. Кабинет никуда не денется, а вот осень очень скоро раствориться в круговерти жизни и ускользнет, исчезнет до следующего года.

— Всё маешься? — замогильный голос лишь на первый взгляд был полон сарказма. На деле же сочувствия в нем было куда больше.

— Ничуть нет, — мотнув головой, сероглазый мужчина поднялся на ноги с низкого дивана. — Думаю.

— И о чем же? — ироничное. — Она не ночевала дома, да?

— Вероятно, на этот раз с женихом все прошло гладко, — деланно равнодушно пожал плечами Анатолий и, вдруг, со всей силы швырнул в стену пресс-папье, которое до того сжимал в руке. — Чтоб его!

— Ну вот, я же говорил! Ты не сможешь стерпеть…

— Уже смог, — сглотнув, прикрыл тяжелыми веками фиолетово-черные глаза полудемон. — Я знал, что делаю. Рано или поздно ей кто-то должен был понравиться.

Темная фигура отодвинулась к дальней стене. Прикосновение и от вмятины, оставленной бронзовым драконом не осталось и следа.

— В любом случае, уже поздно что-то менять. Если попаданка встретила свою половинку, пути назад нет. Так или иначе, что бы ты теперь не делал, любая дорога приведет её к избраннику.

— Я знаю, — едва слышное.

— Кстати, у драконов её родителей тоже нет, зато я напал на след. Где дальше искать будем?

Несколько секунд молчания пока запах серы неуклонно перебивал привнесенный ветерком аромат осени, и темноглазый мужчина тяжело вздохнул.

— Пока нигде. Мне нужно найти еще кое-кого.

— Дульсинею твою? И не думай. Я с попаданками не связываюсь!

— Дусина мать тоже попаданка.

— Угу. Только я ищу как раз её отца, а не мать. И вообще…

Взмахом руки хозяин кабинета оборвал ворчание собеседника.

— Не зуди. Я хотел попросить о другом.

Когда темная фигура растворилась, полудемон отошел к окну. Его невидящий взгляд скользил среди деревьев, искал и не находил ту, которая никогда больше… И тут над диваном с шипением и звоном возникло облако розового дыма.

***

— Козел! — взвыла я, падая на подушки. — Козлина!

— Тебе опять что-то не понравилось? — буркнул Толик, склонившись над очередной писулькой.

Кажется, я это уже видела. У меня беда, а он сидит себе за столом, занимается своими делами и в ус не дует!

— Ты к кому меня отправил! — прыжком подлетев к этому фею халтурному и уперлась в стол ладонями. — Ты вообще думаешь, что творишь?

— Дуся, о чем ты? — ничуть не смутившись, так же равнодушно отозвался этот… этот… гад. — Ты сама список миров предоставила, я только опасные вычеркнул. Чем тебе третий жених не угодил?

А сам улыбается! Нет, лица его не видела, но просто всем существом чувствовала, что лыбится! Демон, чтоб его!

— Чем не угодил? Хочешь знать?

— Очень, — тихо сказал и поднял на меня серебристые глаза, так ярко очерченные по кромке радужки черным ободком.

У меня от пристальности этого взгляда на миг дыхание перехватило… Шмыгнув носом, я прикусила губу и отвернулась.

— У меня опять все наперекосяк, а ты издеваешься, — прошептала, зябко обхватив себя руками.

— Я никогда над тобой не издеваюсь, Дуся, — прозвучало над самым ухом ласковое.

Широкие ладони легли мне на плечи, согревая и успокаивая.

— Вот, опять! Я же просила меня так не называть!

— Прости, но Люси мне не нравится. Похоже на кличку длинношерстной собаки.

— Да иди ты!

Я вспыхнула и возмущенно дернулась, избавляясь от его прикосновения, но Толик всегда был упрямей самого упрямого ишака и ладони снова легли на плечи. И. самое досадное, ощущение такое, будто там им самое место.

— И куда конкретно? — подначил остроухий ишак смешанных кровей. — Адресок озвучишь?

— Я бы озвучила, но приличным девушками такие словесные конструкции вслух произносить не полагается.

— Насколько мне известно, самое неприличное слово в твоем лексиконе «задница», — насмешливо фыркнул Толик, а я опять завелась.

Выкрутилась из рук опекуна и снова заметалась по кабинету, сама не своя от обиды и злости.

— Вот только про задницу не надо! Чего-чего, а на неё я вчера уже насмотрелась! И не только на неё между прочим, но и на оборотную сторону этой накачанной детали!

— В каком смысле? — почему-то опять уподобился гадюке друг и зашипел.

— В прямом! — рявкнула.

— Но это фигня! Это та-акие мелочи по сравнению с остальным!

— Что?! Дуся!!!

— Я уже восемнадцать лет, как Дуся! То есть Люси!

В комнате заметно потемнело и, удивленно глянув через плечо на Толика, испуганно охнула. Ведь только что он возле окна стоял, а сейчас уже вплотную ко мне. И глаза снова фиолетово-черные, злые… Сглотнув, попятилась от ополоумевшего опекуна. Увы, особенно пятиться было уже некуда — сделав буквально пару шагов, уперлась спиной в папин шкаф с документами.

— Как это ты до свадьбы умудрилась увидеть этого оборотня голым? — наступая, прошипел Толик. — Когда успела?

— В-в-вчера…

От утробного рыка, заполнившего помещение, люстра жалобно зазвенела, а я замерла, завороженная приближением… монстра. Таким я друга никогда еще не видела! Что происходит?

— Целиком? — угрожающее.

— Нет! — я нервно мотнула головой. — Только нижнюю половину!

— Что?!

От очередного рыка что-то внутри тоненько звякнуло и оборвалось. Наверное, мое и без того потрепанное терпение. Испуг мгновенно обратился раздражением. Чего он орет, собственно?

— Ничего! — рявкнула уже я, толкнув подступившего вплотную мужчину в грудь. — Я то чем виновата, если Василь своими… частями в лицо тыкал? Я и пикнуть не успела, а потом…

Упс! А я не знала. что полукровки так могут.

В комнате резко сгустились сумерки. А на дворе день вообще-то! Потом вдали зарокотал гром, а я… открыв рот смотрела в сверкающие глаза напротив. Густым, фиолетовым мраком сверкающие!

— То-о-олик… — пискнула жалобно, вжимаясь спиной в шкаф и бочком-бочком пытаясь уйти из-под прицела жуткого взгляда.

Вместо ответа и извинений — рев раненого зверя.

— Я тебя боюсь! — прошептала, не в силах даже зажмуриться. Да что там! Я как дышать забыла, глядя в сверкающие омуты очей неожиданно обезумевшего старого друга, опекуна… мужчины…

Рывок, и он потянул на себя, сжал, притиснул к груди. Я было дернулась с перепугу, но широкая ладонь, пальцы которой неожиданно обзавелись черными когтями, обхватила затылок, вынуждая поднять голову. Когда твердые губы преобразившегося друга приникли к моим в обжигающе-страстном поцелуе, меня будто кипятком окатило!

Чувствуя себя мотыльком, с маху влетевшим в ревущее пламя даже не свечи — лесного пожара, я трепыхнулась раз, другой… А потом руки сами собой сменили род деятельности — вместо того, чтобы отталкивать на пустом месте ополоумевшего полудемона, они поднялись, обвивая его шею.

И уже не он прижимает меня к себе, а я сама льну к его большому телу в подспудном стремлении стать еще ближе, раствориться в этом сумасшествии до конца… Под потолком заметался мужской рык. Не гневный — торжествующий! Далекие раскаты грома вторили ему, а я запустила пальцы в короткие волосы Толика и снова застонала, запрокидывая голову. Его ладонь больше не удерживала затылок, спустившись ниже. Губы прокладывали дорожку поцелуев по шее, лаская, обжигая, подчиняя меня властности этой страсти.

Громкий треск ознаменовал гибель свитера, обнаженной кожи коснулась прохлада легкого ветерка, так контрастирующая с жаром бьющегося внутри безумия… В следующее мгновение полукровка поднял и снова приник губами к губам в глубоком поцелуе, окутывающем сознание сладким дурманом.

Я застонала, в каком-то остервенении впиваясь пальцами в бугрящиеся мышцы обнаженных плеч. Совершенно потерялась, сгорая в огне собственных и чужих желаний. Даже ощутив под спиной бархатистую замшу, лишь выгнулась навстречу большому телу, вдавливающему меня в диван. И стон — протяжный, почти болезненный и уже не мой — огласил темноту кабинета, вторя гулким раскатам грома.

— Любимая… — шепот на грани слышимости и Толик чуть прикусил мочку уха, чувственно скользя ладонью по ребрам, талии, бедру…

Такой большой, близкий, желанный…. Мои собственные ладони недопустимо жадно и голодно скользили по могучей спине полудемона, впитывая каждый изгиб, каждое его движение. И как вспышка — не хочу, чтобы это прекратилось! Никогда! И, словно боясь потерять, обвила ногами узкие бедра, скрестив щиколотки.

— Да, — вырвалось из горла хриплое, и в ответ утробный рык, раскат грома, а потом…

Начались мамины джинсы. В смысле, попытка их порвать была явно лишней. Зачарованные же.

Несколько секунд, пока Толик безуспешно пытался уничтожить раритетные штаны, я еще тянулась к нему, целуя плечи, вжимая пальцы в гладкую кожу, а после…

— Мама! — взвыла, почему-то испугавшись не своего падения, а трепки, которую мне задаст родительница, если я испорчу её штаны.

Это было не осознанием — скорее рефлексом, а вот потом как-то разом в голову вернулись мысли, и я в ужасе застыла. Господи, что я творю?! Что мы творим?!

— А-а-а-а!!! — завизжала, отпихивая всеми конечностями Толика. — Ты обалдел?!

От количества децибелов в крике друг на мгновенье ошалел, но мне этого хватило, чтобы вывернуться из-под его тела и взлететь на спинку дивана.

— Дуся! — зарычал он, прищурив черно-фиолетовые глазищи и потянул граблю к моей обнаженной груди.

— Балда! — Рявкнула и, цапнув кстати оказавшуюся поблизости подушку-думку, треснула демона по голове. К счастью, рогов на ней не наблюдалось, не то мое оружие мгновенно приказало бы долго жить. — Отстань, псих безрогий!

— Дуся!

— Не называй меня этим детским именем! — снова треснув подушкой по маковке, возмутилась. — И грабли убери! Охолони!

Толик вздрогнул всем телом и отшатнулся, но тут же опять подался вперед, стиснув талию и… уткнулся лбом в мой вздрагивающий живот. Голый! Причем и живот, и Толик! Правда, первый наполовину благополучно прикрывали джинсы, а второй оставался в брюках. Обрывки рубашки висели на шкафу. Мой свитер, вернее то, что от него осталось, валялись под столом. Один мой ботинок стоял на подоконнике, другой и вовсе зацепился за дверную ручку. Хоть убейте, не помню, как они там оказались. И… какой ужас! Если бы не мамины джинсы, мы ведь уже…

— Отпусти, — всхлипнула, выронив подушку и спрятав пылающее лицо в ладонях. — Толик, пожалуйста. Отпусти… Я тебя очень прошу, не делай так больше…

— Дуся… — застонал он все так же прижимаясь лбом к моему животу. — Я…

— Отпусти!!! — истерически завизжала и… зарыдала в голос.

Вот тут до него дошло. Полукровка отпрянул, одним прыжком пересек комнату, врезавшись спиной в секретер. Уставился на меня полными непонимания, сожаления и ужаса глазами, в фиолетовом мраке которых уже проглядывало серебро. А я, соскользнула вниз, встала на дрожащие ноги. Едва не упала, но как-то собралась и метнулась к шкафу. Сдернув с дверцы рубашку, прижала ткань к обнаженной груди и кинулась прочь, в свою комнату.

Меня душили слезы. Тело все еще ощущало прикосновения мужчины, которого я…

Как он мог? Неужели сам не понимает, насколько сложно его отталкивать? Я ведь не железная! Но сегодня… он переступил все границы. И самое страшное, даже сейчас, осознавая недопустимость наших отношений, от желания вернуться и с порога кинуться ему на шею всё внутри дрожало и горело. Прижаться к нему, обнять, зацеловать до полусмерти, просто отдать себя в его власть! Почувствовать себя птицей, которая взлетает навстречу буре, доверяясь ей бессмысленно, безоглядно…

Ворвавшись в свою комнату, натянула первое попавшееся, ничуть не заботясь ни о порядке в шкафу, ни о собственном облике, и, хлопнув дверью, метнулась по лестнице вниз. Когда я бегом ворвалась в конюшню, мальчишку, приставленного к лошадям, буквально снесло с дороги. Цапнув с крючка возле стойла недоуздок, уже через пару мгновений взлетела на любимую кобылку, наплевав на седло и приличия. Благо, ворота в помещение я в сердцах не открыла даже, а распахнула, едва не сорвав левую стойку с петель.

Мы нырнули в осень, ветер и дробный перестук копыт. Пригнувшись к теплой шее, я отдалась скачке. Вокруг дома, минуя узкие тропинки парка к широкой наезженной дороге, потом через поле в лес и…

Спешившись возле старого дуба, куда мы с Толиком так часто прибегали в детстве, я отпустила лошадь — всё равно, она никуда не уйдет — и подпрыгнув, влезла на толстую ветку. И еще чуть выше, чтобы дотянуться до краешка большого дупла и, подтянувшись, спрятаться от всего мира. Вот там, свернувшись клубочком на устилавшем дно сухом мху, я окончательно отпустила себя и заревела. Кажется, обняв колени, я даже выла, но держать себя в руках больше не было сил.

***

Несколько минут спустя, возле могучего дерева с узловатыми корнями и мощными ветвями остановился черный жеребец. Его всадник, бледный и напряженный, долго слушал душераздирающие рыдания, не делая и попытки спуститься на землю. Минута, другая, третья… Горестный плач все не стихал.

Зажмурившись, мужчина до побелевших костяшек стиснул поводья и глубоко вздохнул. На закаменевшие скулы упал прорвавшийся сквозь густую крону солнечный луч. Всхрапнув, нетерпеливо топнул конь. Иволга неуверенно затянула свою песню, но оборвала её, едва начав, и перепорхнула на соседнее дерево, затерявшись в листве. Из дупла все так же доносились всхлипы и плач.

Всадник распахнул серые глаза.

Уже через пару минут он спрыгнул с толстой ветки старого дерева, одной рукой придерживая перекинутую через плечо рыдающую блондинку. Оказавшись на земле, перехватил свою ношу и, ни слова не говоря, вскочил в седло. Бережно прижимая девушку к себе, полукровка свистнул кобылке и направил жеребца прочь от дуба.

Ни в лесу, ни позже Дуся не сопротивлялась, но и успокоиться так и не смогла. Обвивая шею Толика руками, она прятала лицо на его плече и все плакала, плакала… Иногда рыдания на несколько минут стихали, но хрупкое девичье тело дрожало от попыток удержать внутри то, что рвалось наружу.

Передав лошадей на попечение конюшим, мужчина занес подопечную в дом. Поднялся по лестнице, пинком открыл дверь в свою спальню. Молча и решительно поставил девушку возле небольшого умывальника.

— Умойся, — приказал сухо и шагнул к шкафу, но Дуся сломанной куклой осела на пол, всхлипывая и вздрагивая всем телом.

Вернулся. Поднял. Умыл сам. Потом усадил на кровать и рывком сдернул с блондинки криво застегнутый приталенный жилет амазонки. Заскулив, девушка попыталась отодвинуться, стискивая ворот влажной после принудительных водных процедур блузки, но и этот предмет одежды спустя пару секунд, лишившись пуговиц, полетел к дальней стене.

Шаг в сторону. Почти неслышный скрип распахнутой дверцы.

Опустившись на колени возле кровати, мужчина надел на окаменевшую от такого Дусю собственный свитер.

— На удачу, — с горькой улыбкой прошептал, и поднявшись, протянул руку. — Пошли.

— Куда?

— В кабинет. Тебя ждет боевой маг королевских кровей и темный властелин.

— Маг, — со всхлипом.

— Как скажешь.

***

В кабинете я забилась в уголок, и, поджав ноги к груди, зажмурилась. Смотреть на Толика просто не могла, а времени на подготовку к новому переносу у него уйдет не менее часа. Чтобы новый кактус начаровать нужно сосредоточиться и взять эмоции за горло, а… друг на нервах, хоть внешне и выглядит спокойным. Но в том-то и дело, что СЛИШКОМ спокойным.

Увы, пересидеть бурю на полу за секретером мне не дали. Опекун решительно вытащил меня из-под защиты старой мебели и подтолкнул к дивану.

— Ложись и спи, — приказал.

— Как ты себе это представляешь? — через силу выдавила, стараясь не смотреть и на диван тоже. — После всего…

Полудемон оборвал сухим:

— Ничего не произошло! — в два шага оказавшись возле окна, он по привычке отпустил взгляд петлять по узким тропкам парка и продолжил еще суше и как будто отстраненно:

— Ничего не произошло, Дуся. Да, я сорвался, но этого больше не повторится. Не думаю, что у тебя есть основания сомневаться в надежности моего слова. Если желаешь, могу даже на крови поклясться.

— Не стоит, — глядя в напряженную спину, мотнула головой.

На самом деле я хотела этой клятвы, поскольку на собственное здравомыслие надежды уже не осталось. В данный момент я прилагала титанические усилия, лишь бы не кинуться к Толику на шею. Просто для того, чтобы обнять и успокоить. Пообещать что угодно, лишь бы деланное спокойствие голоса перестало рвать душу…

— Хорошо, я верю тебе, — вместо этого сказала тихо. Голос дрогнул, едва не сорвавшись на писк, но я всё же добавила: — Если кто-то и заслуживает моего доверия в этом мире, так это ты.

Он резко обернулся и посмотрел на меня через плечо, но вопроса, который читался в серебристых глазах так и не задал. Ответила и без того.

— И не надо так на меня смотреть! Ты прекрасно знаешь, как сильно я тебя люблю. Ты как был, так и остался для меня самым близким человеком. Про родителей не говорю, это другое.

— Почему тогда? — ровное, и он шагнул ко мне.

Угу, он шагнул ко мне, а я от него.

— Потому что моя любовь к тебе и брак ни коим образом не связаны. Это тоже разные вещи.

Я несколько покривила душой, но не сильно. В детстве я и вправду мечтала выйти замуж за этого остроухого. Да что там! Я в принципе не представляла рядом с собой никого другого, но… детство кончилось.

— Готовь перенос, — проговорила, ложась на диван и демонстративно отворачиваясь к спинке. — Мне еще на идиотскую волну настраиваться, а нервы ни к черту.

Ответа так и не дождалась. Сердце ныло, в глазах опять стояли слезы, а я прислушивалась к тихим шагам за спиной, снова и снова вспоминая разговор с отцом, разбивший мечты.

Это мама смотрела на мое отношение к толику сквозь пальцы. Как стопроцентная попаданка она искренне верила во всесилие любви. К счастью, папа получил иное воспитание и на реалии нашего мира смотрел более трезво.

Как ни крути, Толик лишь полукровка без титула и положения в обществе. Причем полукровка незаконнорожденный. И пусть мне это безразлично, его брак с наследницей королевской крови невозможен. Тем более, когда эта девушка еще и наследница немалых угодий. Один намек на такой мезальянс и моего полудемона попросту убьют. И какая разница, погибнет он от яда или несчастного случая на охоте? Раньше или позже, но убьют. Нет, лучше буду ему просто другом, сестренкой или подопечной, лишь бы не вдовой.

Чувствуя, как слезы снова комом встали в горле, зажмурилась и до боли стиснула кулаки. Ногти впились в ладони, отрезвляя. Я не имею права сейчас думать об этом! Непосредственность, легкомысленность и никаких терзаний! Я попаданка… Ну, может, в данный момент не совсем, но очень скоро снова ей стану. И вот тогда, отыскав идеального мужа, влюблюсь и буду счастлива, как и полагается по закону жанра.

И всё будет хорошо! Толик получит папино наследство и женится на какой-нибудь милой девушке без примеси королевской крови. Я об этом уже не узнаю, скорее всего, но мне хватит знания, что он жив, здоров и счастлив. Я ведь тоже буду счастлива, как и полагается попаданке.

Шмыгнув носом, через силу улыбнулась. Сейчас ка-ак брякнусь будущему мужу на голову, ка-ак осчастливлю по самой маковке! Эх, раззудись плечо, размахнись рука — кто попался попаданке не разлюбит никогда! И даже не попытается, поскольку дело это бесполезное и травмоопасное. Представила, как потенциальный супружник по-пластунски уползает от своего блондинистого счастья. Угу, а я за ним с кактусом.

Что бы еще такого представить. Чтоб посмешнее стало? Ах, да… Догоняю, значит, сажусь верхом и писклявым голосочком: «Покатай меня, большая черепаха!» А что? Мама так всегда папе говорила, когда у него плохое настроение случалось. В смысле, на спину запрыгивала и пищала в ухо. Не уверена, но, кажется, это заклинание из её прежнего мира. Смысла никакого, но папу впечатляло. Особенно, если прыгнуть неожиданно и пищать тоненько. И это я еще не вспоминала, как матушка его от икоты спасала!

— Дуся, — позвал Толик через какое-то время.

Вздрогнув, я обернулась, и несколько натянутая улыбка сама собой ожила. Нет, всё-таки высоченный остроухий полудемон с мрачной миной и в розовом блестящем платье в блестках — это что-то! Особенно шикарно смотрелось глубокое декольте, демонстрирующее поросшую темным волосом грудь…

— Смешно тебе? — сквозь зубы прошипел он, поправляя сползшую на ухо диадему.

— Еще как! — хихикнула. — Если ты еще реверанс сделаешь, я вообще лопну!

— Не дождешься, ехидна блондинистая, — буркнул и кинул мне горшочек с пушистым кактусом.

— А чего опять без колючек? — удивилась. — Куда твоя демоническая сущность смотрит?

Криво усмехнувшись, опекун взмахнул палочкой, но, проваливаясь в переход, я расслышала тихое:

— В опале она, Дуся. Удачи!

Хотела по традиции послать к черту, но не успела — голова закружилась, а потом я просто упала на следующего жениха. И можно было бы похихикать на тему совпадения задуманного с реальностью — все же приземлилась ровнехонько на спину будущему супругу. Больше скажу — на широкую мускулистую спину, пребывающую на огроменной кровати, застеленной кремовым шелком. Причем и спина и то, что ниже, было абсолютно обнаженным.

Почему я не выдала сакраментальное «покатай меня»? Да потому, что этот маг обалдевший в постели был не один. В смысле, когда я выпала из розового облачка, этот гад как раз мне изменял с какой-то рыжей девицей. Нет, это уже свинство! Я тут к нему прибыла замуж выходить, а он…

— Пошляк! — взвыла я в голос и треснула мужика по блондинистой голове. Кактусом.

А какой девушке понравиться сидеть на спине у жениха, который ей в этот момент изменяет? Вернее, изменял, пока я на него не плюхнулась. После ему не до адюльтера стало, а уж когда я горшок об его черепушку расколошматила, и вовсе. Но это — ерунда. Вот выпасть из клубов дыма прямо в руки Толику, едва отправившему меня к очередному претенденту на роль счастливого супруга — это серьезно.

— Что? — вытаращившись на раскрасневшуюся и злую попаданку, выдохнул он.

— Незабываемый секс, — рявкнула, спрыгивая на пол.

— Что?! Дуся, прошло всего три минуты! Вы бы не успели!

— Ну, — изумленно оглядываясь по сторонам, почесала в затылке. — Ты же успел за эти три минуты полкабинета разгромить! Чем я хуже?

В стене зияла приличных размеров дырень. Занавески дымились и жутко воняли. Обломки стула валялись возле опрокинутого стола, сверху ворох бумаг и…

— Дуся, не зли меня! — прошипел Толик гневно. — Какой еще секс?

Отмахнувшись от попыток разума вернуться на свое законное место и ужаснуться дикости диалога, выдала ответ в стиле нормальной попаданки:

— Говорю же, незабываемый! Ты меня этому… магу прямо в койку запулил. Причем, он там пребывал нагишом и не спал.

— Но три минуты… — даже не шепот, а хрип какой-то.

— Ну знаешь, мама всегда говорила «дурное дело не хитрое». В любом случае, могу с чистой совестью утверждать, что конкретно этот «акт любви» несостоявшийся супруг точно никогда не забудет. Где мой кактус?

— Дуся!

— Что Дуся? Я виновата, что предыдущий пришлось расколошматить о голову боевого извращенца?

— Извращенца… — почему-то исполненным ужаса голосом простонал опекун и метнулся ко мне. — Маленькая, ты…

Выкрутившись из неуместно крепких объятий, отошла и почесала нос.

— Да не бледней так. Ничего же не случилось. Подумаешь, кактус! Ты ведь еще мне сделаешь, правда?

— Стоп! — Схватившись за голову, рявкнул друг, но продолжил куда спокойнее, зато сверля требовательным взглядом. — Ты меня совсем запутала! Ведь моя мать предсказала, что замуж выйдешь невинной. Ошибиться она не могла, а пожениться за три минуты уж точно нельзя.

— Теоретически можно, — возразила. — Если выпасть из портала прямо к алтарю, расплющить в падении невесту и успеть крикнуть «да», прежде, чем жених и священнослужитель опомнятся.

— Но ты же здесь! Значит, замуж…

— Не вышла, естественно. Ты меня не к алтарю, а в постель зашвырнул, а там браки не заключают, а консуммируют.

— Ты в джинсах!

— И?

— Он бы их снять не успел!

— А кто сказал, что он их снимал? — искренне удивилась и, припомнив произошедшее, обиженно надулась.

Что ж мне так не везет-то? Сначала маменькин сынок, потом невоспитанный вампир и голопопый оборотень-козёл! И теперь… тоже козел, и опять голозадый. Просто всемирный заговор какой-то!

— Достаточно того, что он свои портки скинуть успел, — буркнула и, сложив руки на груди, протянула жалобно: — Дай кактус, а?

— Так был у вас секс или нет?! — почему-то никак не желал успокаиваться Толик.

— У него был! — крикнула, не сдержавшись. — Бурный и незабываемый!

— С тобой?!

— Ну… я там тоже была, так что вроде как да. По крайней мере незабываемость этому делу именно я обеспечила.

Полудемон зарычал и одной рукой метнул стол в стену. Большой, дубовый тяжеленный папин стол! Я попятилась, но даже сквозь грохот расслышала взбешенное:

— И что ты в таком случае делаешь здесь?

— Как что? — отступая к двери, пискнула. — Кактус жду…

— Р-р-р-р!

— Толь…

— Р-р-р-р!

Сглотнув, почти решилась бежать, но оставлять друга в таком состоянии было страшновато. А если он совсем чокнулся и сейчас заветное платьишко порвет? Другого-то нету, а самой телепортироваться опасно. И я попыталась воззвать к разуму некоторых.

— Толь, ты это… маковку пощупай.

— Зачем?! — доламывая второй стул, через плечо обернулось ко мне это чудо демонических кровей в розовом платье и диадеме на левом остром ушке.

— Ну… Ты так рычишь… Надо бы проверить, вдруг рога пробиваются?

— Р-р-рога?! Дуся!

Его воплем меня буквально вжало в стену, но сдаваться я не собиралась. В конце концов, кому как не мне выручать близкого человека? Вернее, полудемона.

Глубоко вздохнув, я набралась смелости и, разбежавшись, прыгнула на опекуна. Тот опешил и от неожиданности вопить перестал. Даже придержал под попу, не давая сползти вниз. Впрочем, я бы и сама справилась. Благо, ногами крепко обхватила. Прямо как в детстве!

— И что ты делаешь? — совсем другим, не столько злым, сколько сдавленным голосом спросил он спустя пару минут.

Я сосредоточенно чесала его макушку одной рукой, другой упираясь в закаменевшее плечо.

— Ищу, — отозвалась рассеянно, чуть ли не водя носом по голове друга. — Вот почему ты не плешивый, а? Как бы удобно было!

— Что?

— Рога искать! А так ни видно же ни шиша…

И я впервые в жизни услышала, как мужчина застонал и зарычал одновременно.

Странно… если ему это так не нравится, чего тогда на пол не поставит? Тем более и вправду неудобно, наверное. Мало того, что приходится под попу меня придерживать, так ведь еще и дышать тяжело. В смысле, для осмотра шевелюры мне пришлось подтянуться повыше, а грудь у меня не маленькая и наверняка доступ воздуха другу перекрыла… Упс…

Медленно отодвинулась, освободив Толика от сомнительного удовольствия дышать сквозь молочные железы и глянула вниз, на его лицо.

— Удивительно, — ворчливо заметил он секунд через десять, — но даже облысев, я бы предпочел быть безрогим.

— Уверен? Ты и так самый красивый, но мне кажется, рожки тебя не испортят.

— Ты так считаешь? Правда? — едва слышно переспросил он зачем-то.

— Глупый вопрос! Как рога могут испортить демона, пусть даже полукровку?

Серые глаза потеплели и…

— Почеши еще? — неожиданно попросил этот остроухий и осторожно, будто боялся напугать, притиснул меня обратно.

А я что? Почесала. Тем более волосы у него чистые, густые и наощупь очень приятные.

— Дусь? — донеслось глухое из-за врага свободного дыхания. В смысле, грудь голос друга глушила.

— Ась?

— Ты какие рога имела в виду?

— Не знаю. Я же твою демоническую родню не видела.

Он помолчал, а потом:

— То есть не издеваешься?

— Нет, — удивилась. — А надо?

— Благодарю. Уже.

— Что уже?

— Ничего. Дусь, а под незабываемым сексом ты подразумевала тоже… нечто метафорическое?

Хмыкнув, не удержалась и поцеловала этого чудика в макушку. Зря, потому что еле заставила себя оторваться. Почему-то запах его волос вызывал желание зарыться в них лицом, да так и застыть на веки вечные.

— Ничего метафорического, — Усилием воли заставив себя выпрямиться, попросила: — Отпусти, пожалуйста.

На миг сильные руки сжали чуть крепче, но тут же позволили соскользнуть вниз.

— Когда я на него упала, этот гад занимался вполне реальным сексом с какой-то рыжей.

Толик нервно вздрогнул и, вдруг, запрокинув голову громко рассмеялся.

— Вот чего ты ржешь? — хихикая за компанию, фыркнула. — Только представь, что я почувствовала, упав на спину будущему мужу, который в этот самый момент… Ну, ты понял. Пожалел бы лучше.

— Уже жалею! — сквозь смех ответил он и, потянул на себя, обнял.

Я уткнулась носом в широкую грудь, всё еще сотрясающуюся от хохота и уточнила:

— Меня?

— Его!

И я задохнулась искренним возмущением. Нет, ну каков нахал! У меня горе, жениха в постели с любовницей застукала, а он не меня, а его жалеет! Оттолкнув остроухого предателя, прошипела зло:

— Ну ты и козлосвин!

Приличный друг должен бы устыдиться, а этот только лыбится! Еще и ржет, как конь.

— Ему ты тоже это сказала? — съехидничал.

— Нет! Возмутилась и приняла активное участие в доведении изменщика до полного крышесноса, путем превращения бурного секса в незабываемый!

К моему глубокому удовлетворению улыбка этого издевателя мгновенно умерла, а смех сменился надсадным кашлем. Вот-вот! И так будет с каждым, кто посмеет измываться над попранным чувством прекрасного маленькой и хрупкой меня!

— В каком смысле? — уже совсем невесело, а очень даже подозрительно протянул Толик, откашлявшись.

— В прямом. Устроила скандал не слезая со спины мужика и настучала ему по голове кактусом. А ты о чём подумал?

— Кхм…

С удивлением глядя, как стремительно краснеют заостренные уши и скулы опекуна, нахмурилась, а потом…

— Что-о?! Пошляк! Кактус гони!

Извинился ли он? Сейчас! Перехватив руки, которыми колотила его в грудь, молча поцеловал костяшки пальцев и уточнил вкрадчиво:

— А с оборотнем я тоже все не так понял?

— Понятия не имею, что ты там себе понял!

— Так объясни. Почему он тебе не понравился? Манеры, мама или зубы кривые?

— Кактус! — потребовала упрямо.

А этот снова закашлялся.

— Кривой? — уточнил почему-то.

Да что с ним? Простыл что ли? Постучав друга по спинке, с тяжелым вздохом покачала головой. Точно простудился, бедняжка.

— Толь, я на минуточку к себе в комнату и сразу вернусь, — сочувственно погладив по щеке, сказала. — Ты пока щепки с дивана смети, раздевайся и ложись.

Новый приступ кашля заставил сердце жалостливо сжаться, но, едва шагнула к выходу, друг поймал за руку и нервно протянул:

— Дуся, я не совсем понял. Ты шутишь или на платье намекаешь?

— Какие уж шутки! А платье и так на тебе. Впрочем, — задумалась, вспоминая где у меня разогревающая мазь от простуды, шерстяные носки и травы лежат. Блин, не помню! — Ладно, можешь пока не раздеваться. Замерзнешь еще.

— Дуся?

— Да отпусти ты меня! Лучше диван отряхни от щепок. Или так занозы нравятся?

— Одну и вовсе люблю, — буркнул себе под нос очередную глупость и: — Зачем мне раздеваться?

— Затем! Такой кашель лечить надо, а растирать тебя сквозь платье не вариант. Отпусти, я быстренько сбегаю.

Когда он снова закашлялся, вырвала руку и, торопливо подбежав к окну, закрыла створки.

— Никаких сквозняков! — пояснила свои действия.

— Дуся, я вовсе не боле… — оборвав себя на полуслове, друг внезапно замолк, задумчиво посмотрел на мое встревоженное лицо и кивнул. — Растирать, говоришь? Пожалуй, я и вправду себя не очень хорошо чувствую и, знаешь, наверное, не стоит с такой простудой два портала подряд создавать.

Я только отмахнулась, выскакивая из кабинета. Какие женихи, если Толику плохо?

В комнате быстро отыскала все необходимое и завернула в теплый вязаный плед. Уже в дверях притормозила и вернулась. Торопливо вытащила из шкафа первое попавшееся платье и переоделась. Сейчас свитер Толику и самому пригодиться, а то на нем какая-то тонкая рубашка. Наверное, просвистело, пока за мной в таком виде по лесу гонялся. Вот же я дура! Черт бы побрал эти гены попаданческие вместе с любовью!

Ругая себя на все лады, влетела в кабинет и, остановившись в центре, нервно огляделась прижимая к груди вещи. Обломки мебели аккуратной кучкой высились возле дальней стены. Легкий ветерок колыхал шторы, а на каминной полке исходил паром кофейник. Когда успел приказать принести кипятка? Неужели я так долго? И где он сам? Если куда-то ушел, я его… Сзади с негромким щелчком закрылась дверь, я обернулась.

— Зачем? — когда в замке повернулся ключ, удивленно вскинула бровь.

Болящий небрежно пожал плечами:

— Ты же мне спину растирать будешь, а я не хочу, чтобы кто-то вошел и неправильно все понял.

— Эм… а почему ты ключ в окно выкинул? — еще больше удивилась и, осознав страшное, всполошилась: — Ты зачем вообще окно открывал? Сквозняк же! Продует!

— Извини, забыл, — виновато вздохнул он, закрывая створки. Рама вспыхнула синим огнем запирающего заклятия. — Чтобы случайно ветром не распахнуло.

— Я тебя сейчас укушу, — скрипнув зубами, пообещала и, пристроив плед и остальное на секретер, возмущенно воззрилась на Толика.

— За что? — несколько напрягся он.

— А то ты не знаешь! Разве можно во время простуды магичить? Это же вредно!

Мне почудилось, выдохнул он с облегчением, но разбираться с этим не стала. Просто подошла к нему и, взяв за руку, потащила к дивану. Благо, щепки с него друг успел стряхнуть и, судя по степени чистоты замшевой обивки, даже магией почистил.

— Нет, я тебя всё-таки покусаю! Совсем без головы, да? Почему ты так небрежно к своему здоровью относишься? Вот разболеешься, что я буду делать?

— Боишься, отправить тебя к новому жениху не смогу? — язвительное.

— Да иди ты! — задирая подол розового платья и через голову стаскивая его с друга. — Какие женихи, если у тебя кашель? Да я сейчас думать ни о чем другом не смогу, а выбор мужа требует серьезного подхода.

— Уверена? — вкрадчиво.

— Конечно, — подтолкнула к дивану. — Ложись.

Приоткрыв крышечку кофейника, щедро сыпанула в кипяток лекарственных трав. Как раз, пока растираю, заварится. И тут сзади донеслось нарочито невинное:

— Штаны снимать?

Сглотнув, замерла, но тут же сама себя обругала. У меня Толик во время простуды магичил, а я о глупостях думаю! Развернувшись, демонстративно подошла к дивану, развесила на спинке плед, теплые носки пристроила рядом.

— Снимать естественно. Ноги тоже надо растереть и ступни. Не беспокойся, я быстро всё сделаю, а под пледом не замерзнешь, — открыв банку с бальзамом, сурово посмотрела на этого самоубийцу. Резкий запах можжевельника и бергамота ударил в нос, перебивая ароматы прочих компонентов состава. — Если уж ты так неосмотрительно потратил силы, придется тебе теперь отлеживаться. И только попробуй мне про работу заикнуться! Своими руками рога обломаю!

— Так у меня их нет, — аккуратно повесив брюки на стул, фыркнул мужчина насмешливо.

Вот же! Большой взрослый дядька уже, а ведет себя как маленький!

— Тогда за уши оттаскаю, — шагнув к нему, решительно зачерпнула мази и, поставив баночку, обеими руками принялась тщательно втирать её в широкую грудь.

— Дуся, у тебя щеки красные, — почти сразу же заметил друг невинным тоном.

— Угу.

— И уши.

— Угу.

— И…

— Замолчи, а? — буркнула. — Всё! Ложись на диван.

И этот… этот… фей-крестный лег на спину! Причем закинув руки за голову и поглядывая на меня с самым хитрым видом. Ну не балда ли?

— На живот! — рявкнула, чувствуя, как лицо буквально пламенеет от смущения.

Руки дрожали, коленки тоже. Тело и вовсе огнем горело, а внутри все пульсировало и тянуло. От вида могучего тела, послушно растянувшегося на диване лицом вниз, в горле пересохло.

— Кажется, я от тебя заразилась, — проворчала досадливо.

Нет, я не совсем кретинка, но признавать очевидное не хотелось. Мне Толика лечить надо, а не… Всё, дурные мысли прочь. Извращенка! Бедному ушастику плохо а я на его попу любуюсь. Тем более, спина и плечи, все равно лучше, да и ноги… Черт!

Тряхнув головой с усилием сглотнула и, накрыв пледом отвлекающие от главного формы, села на подлокотник.

— Так неприятно смотреть? — тихо проговорил Толик, а я… в культурном шоке.

Да! Именно в шоке. От собственной реакции и безответсвенности. Ну, и от длинны мускулистых ног вкупе с узкими бедрами, и выпуклой рельефностью… мышц, и… Будь я в адекватном состоянии, непременно отшутилась бы или промолчала на худой конец, а так ответила, не задействуя мозг.

— Будь так «неприятно» смотреть на любого из женихов, уже давно со всех сторон замужем была бы.

Потом поняла, что и кому сказала, но ужаснуться не успела, потому как из-под пледа донеслось довольное:

— Вот прямо одни уроды? Вроде, принцы для попаданок задохликами не бывают.

Говори он серьезно, наверное, смутилась бы, но шутливый тон успокоил, и я просто улыбнулась, пристраиваясь на подлокотнике и принялась растирать левую ступню полукровки.

— Ну, почему сразу уроды? — тщательно разминая его длинные пальцы и получая от этого массу удовольствия, пробормотала. — Очень даже красивые мужики, но лучшее враг хорошего.

Я так увлеклась массажем, что едва не забыла о его предназначении. В смысле, о том, что лечу, а не просто щупаю. Но Толик и вправду простыл сильно, потому как пару раз даже застонал в подушку. Не громко, но я услышала и, опомнившись, натянула на узкие ступни шерстяные носки, которые вязала для них же к зиме.

Зачерпнув еще бальзама, взялась растирать икры. И выше… И еще выше…

Увы, за болезнью я не успевала, поскольку с каждой минутой другу становилось всё хуже. Он даже подушку закусил, чтобы не стонать, и вцепился в неё, как утопающий в спасательный круг. Самую выдающуюся часть полуобнаженного мужского тела, разделяющего ноги и спину, пропустила. Если честно, едва не растёрла и её, увлекшись, но вовремя руку отдернула, а когда начала растирать спину, послышалось сдавленное:

— Дуся, тебе же так неудобно. Садись.

К этому моменту я уже давно встала с подлокотника, ибо мои руки не бесконечны, а ноги у Толика длинные.

— Диван узкий, — возразила здраво. — Твоя спина его почти полностью занимает.

— Так ты на меня садись.

Я покосилась на… «разделительную» часть и покраснела. Странно, но последовать совету хотелось до дрожи в коленках. Тем более они, коленки то есть, реально едва держали. Я точно заразилась…

— А я тебя не раздавлю?

— Когда ты на женихов падаешь, тебя это не волнует. Или считаешь меня хлюпиком?

В его голосе промелькнула обида и пришлось реабилитироваться:

— Нет, ты даже сильнее, — призналась с тяжелым вздохом. — Только тебя жальче.

И, подобрав подол, всё-таки села верхом ему на попу. Уши горели, зато растирать спину и закаменевшие мышцы демона так было и вправду куда удобнее. Одно плохо — всё-таки простуду от опекуна подцепила. Бросило в жар. Я с трудом сдерживала стоны. И если бы только их! От желания поцеловать каждый изгиб, каждый кусочек гладкой кожи уже голова кружилась, а перед глазами все плыло. Или это тоже от простуды?

— Дуся, тебе нехорошо? — с преувеличенным участием спросил друг, и только тогда я осознала, что стон огласивший кабинет пару секунд назад был моим.

— Кажется, я тоже простыла, — прикусив губу, прошептала неуверенно и встала, полностью укутывая опекуна пледом.

Толик повернулся на бок и, приподнявшись на локте, прищурился.

— Симптомы? — уточнил требовательно.

— Жар, головокружение, слабость… — неуверенно перечислила и отвернувшись. Под пристальным взглядом серых глаз стало еще хуже. — Сухость во рту…

— А живот не болит? — хрипло.

Уф, то есть все же простуда? Если симптомы совпадают, значит…

— Раздевайся!

— Что? — обернулась я и уставилась на Толика.

— Снимай платье, я тебя тоже разотру, — пояснил он и сел. Нахмурился. — Только сначала подай мне рубашку. Мне сейчас лучше не вставать.

— Эм… все так плохо? — всполошилась. — И тебя ноги не держат?

— Не совсем, — загадочно ухмыльнувшись, он почему-то улыбнулся.

Неожиданно в голову робко постучалась здравая мысль. Я бы даже её впустила и обдумала, но почему-то казалось, это все испортит. Что испортит? Чем этому «всему» опасна одна-единственная здравая мысль? Я не знала, но решила, что простуда — очень даже весомая причина поддаться собственной попаданской природе и действовать по наитию.

— Ладно, — сглотнув, кивнула. — Только сначала ты отвар выпьешь.

— Мы выпьем, — с нажимом на «мы».

Спорить смысла не было, так что я разлила отвар из кофейника по чашкам. У отца в узком шкафчике, притаившемся в самом темном углу, на всякий случай всегда имелись не только чашки, но и бокалы вместе с запасом крепкого алкоголя. Ни разу не видела, чтобы он его пил, но и во время важных встреч меня в кабинет никто не звал.

Пока доставала посуду, пока разливала противопростудный отвар, Толик следил за мной странно пристальным и чуть ли не жадным взглядом. От этого кожа буквально горела под тканью светлого домашнего платьица, а голова кружилась все сильнее. Ощущение, будто сплю и чуть ли не со стороны смотрю на движения собственных рук.

Шорох длинной, в пол юбки, заполняет помещение, бьется в стекла окОн и, возвращаясь, сливается с прерывистым дыханием. И каждый шаг, каждый жест словно растягивается во времени, растворяясь в непонятном налёте нереальности… Магия?

— Слушай, — вернувшись к дивану, протянула одну из чашек полудемону. — Ты бы не колдовал в таком состоянии.

И единственный отклик — его вопросительно вскинутая бровь. Пришлось пояснить:

— У меня какое-то странное чувство, будто ты меня заколдовал. Не стоит злоупотреблять магией во время болезни. Осложнения можно получить. Тебе оно надо?

И опять он ничего не ответил, молча впиваясь в отвар. А глаза сверкают загадочно и в то же время довольно. Насмешливо, чуть лукаво и так… будто неожиданно для себя познал смысл жизни, причем в новом знании только хорошее. Сумасшедший! И заразный, потому что у меня от этого взгляда мурашки по всему телу.

Едва не обжигаясь, тороплива проглотила свою долю лекарства, чтобы поскорее выздороветь. Сладковатый привкус трав на языке растекся по нёбу, немного отвлек и, убирая чашку на место, уже почти не дрожала. Толик допил свою порцию одним глотком.

— Убери, пожалуйста, — попросил негромко и поднялся, завернувшись в плед.

— Ты ненормальный? — скептически глянув на него поинтересовалась. — Тебе спину беречь и греть надо, а ты одеяло на бёдра намотал.

Он лишь криво улыбнулся и отмахнулся от меня.

— Так удобнее. К тому же, всё равно, скоро лягу, — и, демонстративно открывая баночку с бальзамом: — Раздевайся. Моя очередь тебя растирать.

— Только грудь я сама намажу!

— Как скажешь, — он протянул банку.

Густо покраснев под пристальным взглядом, зачерпнула немного мази и намазалась. Благо, вырез позволял.

— А теперь раздевайся и ложись, — в приказном тоне. — Дуся?

Я медлила, нервно теребя пуговку на платье. Переодевалась-то впопыхах и белье не сменила, а под джинсы только скроенные по маминому заказу трусики подходят. Маленькие и совсем неприличные для девушки моего положения…

— Та-а-к… То есть ты обо мне позаботилась, а мне нельзя? — обиженно. — Разболеешься же!

Доля справедливости в сказанном была и, зажмурившись, я развязала поясок. Повернувшись к другу спиной торопливо расстегнула несколько пуговиц и позволила платью соскользнуть на пол, радуясь наличию нижней, хоть и коротенькой, сорочки. Наклонилась и, подняв одежду, повесила на спинку последнего стула под аккомпанемент неожиданно хриплого мужского дыхания. Вот нельзя же после разогрева спину студить, а он… Торопливо подбежала к дивану и легла, спрятав лицо на подушке, так соблазнительно пахнущей Толиком.

— Давай быстрее, — попросила. — А то замерзнешь и совсем расклеишься.

— Тебя сквозь сорочку растирать? — совершенно сиплым, срывающимся и почему-то низким голосом прохрипел.

— Вот черт! — чуть приподнявшись, быстро стянула последнее. Вернее, предпоследнее, но учитывая крой белья, разница невелика. Хорошо хоть грудь не видно. — Мажь уже… Только над бельем не вздумай смеяться, мне некогда было переодеваться в путное.

— Смеяться… даже и не думал, — еле слышно прошептал и присел на краешек дивана.

Не знаю, от чего больше в жар бросало — от разогревающей мази, или от прикосновение сильных пальцев, разминающих каждую мышцу. Сильных, но ласковых, бережных и нежных… К счастью, моя спина заметно меньше Толиковой, так что справился он быстрее, хотя и порывался помассировать подольше. Только я и так едва держалась. Зато поняла, почему он подушку кусал, когда я его растирала. Сама в неё зубами вцепилась, лишь бы удержаться от неуместных стонов.

— Всё, спасибо. Отвернись, я оденусь.

Он молча встал и отвернулся, позволяя натянуть сорочку, а после и платье.

— А теперь ложись, — потребовала. — Уже совсем окоченел, наверное.

Тихо скрипнул диван. Когда я, застегивая последнюю пуговку на платье, обернулась, Толик уже лежал лицом к спинке, укрывшись пледом. Присев рядышком, погладила друга по волосам и хотела уже посетовать на закрытую дверь.

Вот как мне теперь выйти? Надо запасной ключ доставать, а я код папиного сейфа не помню. Но едва открыла рот, услышала тихое:

— Ложись.

— Что?

— Забирайся ко мне. Так теплее будет, да и вдвоем болеть не так… скучно.

Снова покосившись на дверь, задумчиво прикусила губу и… поддалась соблазну — скинула туфельки и нырнула под плед. Рука сама собой скользнула на талию полукровки, дрожащие пальцы легли на его каменный живот. Уткнувшись носом в плечо, я беззвучно втянула воздух, наполняясь ароматом его кожи. И не знаю, как у меня, но у Толика явно температура — таким горячечно-жарким показалось его тело.

Ничего. Скоро лекарство подействует и все будет хорошо. Уплывая на волнах чего-то волнительно-сладкого, я прильнула к нему в надежде если не согреть, так хоть поддержать самого близкого, самого дорогого и любимого мужчину всех миров, а после и сама пригрелась. Уже в полудрёме почувствовала, как демон повернулся, в свою очередь обнимая.

— Дуся? — перебирая рассыпанные по подушке пряди, позвал шепотом и тихонько подул в лицо.

— М-м-м? — не желая выплывать из сладкой неги промычала невнятно.

— Так чем тебе оборотень не угодил?

Зевнула и, перехватив одну его руку, обняла, пристраивая щеку на широкую ладонь, и ответила:

— Так козел он. Натуральный. В человеческой ипостаси приличный мужик, а в звериной — рогатая вонючка. Зачем мне дети от такого?

Чуть помедлив, он снова спросил:

— А каких детей ты хотела бы?

— Понятия не имею…

От лекарства ли, от утомительного ли дня, или аромата кожи полудемона, но в голове клубилась серебристая дымка с фиолетовым отливом. Осторожные прикосновения длинных пальцев, дыхание моего фея на лицо, его тепло — все это обволакивало, погружая в зыбкий мир тумана и томной неги.

— И всё-таки, — настойчиво повторил Толик, легко целуя в висок.

— Сероглазые, — почему-то выдохнула и почти провалилась в сон, когда сквозь марево нереальности донеслось почти беззвучное:

— Почему ты мне отказала, Дуся?

— Я слишком люблю тебя, чтобы рисковать твоей жизнью, а здесь я сначала принцесса и лишь потом попаданка. Тебя убьют…

Не уверена, что произнесла это вслух. Слишком тесно обнимал сон, слишком трепетным и нежным оказалась его близость.

— То есть… — прошептал серебристый туман, проникая под кожу — это единственная причина отказа…

На миг распахнув глаза, поймала напряженный взгляд демонических очей и улыбнулась.

— Люблю тебя, — зевнула. — Больше жизни. Всегда любила.

И, уткнувшись носом в окаменевшее плечо, провалилась в царство сновидений, где, как и всегда, рядом был он — мой самый лучший, самый сильный, надежный и смелый…

***

Проснулась я в полумраке. В это время года светает поздновато, а тут еще Толик шторы задернул. Несколько секунд молча всматривалась в потолок, а после медленно повернула голову. Увы, ощущения не обманули. Друга рядом не было. Ни на диване, ни вообще в кабинете. Или это к лучшему?

Повалявшись еще чуток, выбралась из-под уютного пледа и… Рядом с диваном стоял стул, на котором обнаружилась чашка с уже подостывшим травяным чаем, ключ, записка и кактус.

Нервно сглотнув, уставилась на последний, чувствуя себя, будто меня ударили. Даже дыхание перехватило. И вроде ничего особенного, всё, как и должно быть, а на глаза навернулись слезы. И вовсе не из-за того, что простуженный фей-крестный опять магичил с температурой, хотя за это он от меня еще получит на орехи. Но как-то… не хотелось начинать поиски мужа. Не сейчас. С другой стороны — а когда? Время-то идет.

Медленно протянув руку, переставила чашку, освобождая листочек, исписанный крупным знакомым почерком опекуна.

«Доброго тебе утра, малышка! — писал он. — Прости, но я вынужден срочно уехать. Не беспокойся, я обо всем позаботился. Слуги и управляющий в курсе, с поместьем всё будет впорядке. Что касается Темного властелина, я немного доработал заклинание переноса. Оно активируется без моего присутствия, как только возьмешь кактус. Удачи тебе, Дуся, и помни, что я тебя очень люблю.»

И подпись — «твой». Просто «твой», без продолжения или имени.

Тяжело вздохнув, несколько раз перечитала записку и встала. Зажгла свечу и вскоре листочек обратился пеплом. Оставлять его здесь не хотелось. Еще не хватало, чтобы слуги личную переписку нашли! А брать с собой… Я ведь к будущему мужу отправляюсь.

Для начала сходила к себе, благо ключ, чтобы запереть кабинет с кактусом, Толик оставил. Тщательно умывшись, расчесала спутанные волосы, но прическу делать не стала. Почему-то было совсем тошно и производить впечатление на очередного жениха совсем не хотелось. В конце концов, какая разница? Всё равно ведь влюбится и женится, в каком бы виде я к нему не завалилась. В итоге, поддавшись мрачному настроению, надела черное приталенное платье и туфли в тон. Пора.

Войдя в кабинет, прикрыла дверь, но запирать не стала, положив ключ на каминную полку, и огляделась. Толик в своем репертуаре — ни одной даже завалящей бумажки. Видимо, все документы убрал в сейф. Печально улыбаясь раздвинула шторы. За окном шел мелкий дождь. Мокрые деревья внизу смотрелись как-то жалобно, зато очень соответствовали моему настроению. Осень…

С пол часа молча стояла у окна, тщетно настраиваясь на позитивный лад. Увы, попаданческие гены никак не желали активироваться. Может, перенести знакомство с будущим супругом на завтра? Или на послезавтра. Поймав себя на мысли, что можно и вовсе дождаться опекуна и лишь тогда рисковать с телепортацией, тряхнула головой.

Так дело не пойдет! Кто-нибудь может случайно схватиться за кактус, и что тогда? Неизвестно ведь, куда и как надолго уехал Толик, а слуги… Без попаданческих генов сваливаться темному властелину на голову совсем небезопасно.

Решительно расправив плечи, я оправила платье. Властелин так властелин, а настроение — мелочи. На месте разберусь. И я пересекла кабинет, чтобы протянуть руку к растению. На несколько секунд пальцы замерли возле него, колючего на сей раз, а потом… сомкнулись на шероховатой поверхности обычного глиняного горшочка. Уже привычно закружилась голова, и я провалилась в портал.

***

Думала, приземлиться в постель к жениху, когда тот развлекается с любовницей — неудача? Ха! Новая попытка обрести мужа привела во мрак. В том смысле, что, открыв глаза, я почти ничего не увидела. Вокруг царила угольно черная темнота с запахом пыли и чего-то волнительно-жуткого. Лишь вдалеке тускло светилось багрянцем нечто, подозрительно напоминающее жертвенный алтарь.

— Мама, — пискнула испуганно, ощущая, как сильные руки, подхватившие в момент падения, сжимают крепче.

Этот мой негромкий вскрик заметался под потолком, эхом возвращаясь от невидимых стен и сводов. Внезапно из мрака выступил… кто-то. Обнаженный мужской торс и мускулистые руки освещались выведенными на них красными узорами. Ниже узкой талии незнакомец был одет и, видимо поэтому, ноги и бедра его сливались с темнотой. Лица я тоже не видела — лишь тяжелый подбородок и шею.

— Какая сладкая девочка… — низким голосом прогудел мужчина с высоты почти трехметрового роста. Во мраке сверкнули острые клыки. — Аппетитная.

— Мама… — снова повторила, инстинктивно обнимая за шею того, кто меня держал. Он, кстати, оказался одет и потому не светился, оставаясь невидимым.

Во что я вляпалась? Неужели Толик напутал с переносом? Экспериментатор остроухий! А ведь мог! Ведь до этого раза всегда в его присутствии портал активировался, а еще…

— Вот кого-кого, а твоей матушки здесь точно нет, — ехидно хмыкнул еще один «расписной» мужик, выступая из-за спины первого. — Батюшки тоже, но с ним могут быть варианты.

И уже два комплекта белоснежных длиннющих клыков сверкнули во мраке. Я сжалась, прекрасно осознавая, что сопротивления одной маленькой меня против сразу трех бугаёв бессмысленно. Побег тоже, ибо вслепую далеко не убежишь, а… Кактус!

— Я… — сглотнув, попыталась собраться с мыслями и, прикидывая, куда и как швырнуть горшок, чтобы уж точно разбился, проговорила: — Меня Дусей зовут и… я попаданка. Потомственная!

— Оно и видно, — первый, который сладкой называл, протянул руку и коснулся моей щеки длинным загнутым когтем. — Попала ты, девочка, знатно.

И он склонился ниже, с шумом втягивая носом воздух, будто я не человек, а какой-нибудь свежеиспеченный пирожок с капустой! Терпкий мускусный запах его кожи не был неприятным — он пугал до дрожи!

— Меня жрать нельзя! Отравишься! — отшатнувшись, взвизгнула и с перепуга клацнула зубами перед носом клыкастого людоеда. — Кыш!

А он… он… рассмеялся! Жуткий хохот заметался под сводами то ли пещеры, то ли гигантского зала, мурашками ужаса оседая на коже.

— Я тебе не птичка, — под аккомпанемент рычания удерживающего меня мужика, резко переключаясь от смеха к откровенно угрожающему тону, зашипел. — Заруби это себе на носу, Дуся!

— Для тебя Дульсинея, хам! — не выдержав, рявкнула я и что есть силы метнула кактусом ему в лоб.

И застыла в немом ужасе, потому что… он его просто поймал. Мамочки… Это из рук у меня вырвать спасительный горшочек нельзя было, магия феи-крестной сработала бы, а теперь…

— Милый цветочек, — хмыкнул этот гад. — И что дальше? Будешь кидаться обувью и предметами одежды?

— Отдай!

Я рванулась к нему в безумной попытке отобрать свой билет домой, но тщетно. Хуже того! попытка вырваться активировала держащего меня на руках мужика. Крепко стиснув, он в сопровождении светящейся парочки направился к тускло мерцающему багрянцем алтарю.

— Э, вы чего? — взвыла, трепыхаясь в кольце сильных рук, будто птичка в силке. — Да как вы смеете! Я попаданка! Я… я… я всё Толику расскажу-у-у…

— Ну-ка тормозни, — приказал мужик слева. — Кажется, эта пигалица нам угрожать пытается.

— Ни шиша! Угрожать я вам буду, если не прекратите нарушать законы жанра, а пока просто истерю! Я домой хочу! Что за темный властелин в трех экземплярах, да еще такой тупой?

— Кто тупой?! — зашипел правый. — Какой еще властелин, дурында блондинистая!

— ТЫ! — заголосила, пытаясь достать до него пяткой. — Был бы умный, отдал бы кактус и жил спокойно! Я вам своими генами сейчас все жертвоприношение испоганю, да еще и храм развалю! Властелин расплескавшийся! Светильник топотушный! Клыкастик безголовый! А-а-а!!!

И я завизжала, выжимая из себя всё, на что были способны легкие и связки. Еще и к невидимому уху несущего меня мужика поближе подтянулась! Наверное, просто повезло с акустикой, или попаданские гены сработали, но сверху посыпалась пыль, труха и мелкие камушки.

Сопровождающее натурально схватились за головы! Алые рисунки на их руках и тыльных сторонах ладоней высветили спутанные космы, широкие подбородки и нечеловеческие скулы. А когда левому прямо по тыковке прилетело из темноты приличных размеров обломком каменюки, я услышала та-а-акой рык!

И все бы ничего, одетый и потому почти невидимый мужик даже хватку ослабил на полсекундочки. Я даже умудрилась выкрутиться из захвата и попыталась сбежать, на карачках уползая во мрак, но ушибленный каменюкой перехватил. Да так ловко и шустро, что я сама не поняла, как сменила детскую ползучую близость к пыльному каменному полу на бултыхание в воздухе в подвешенном состоянии. Этот гад держал меня на весу, одной цапалкой обхватив оба запястья. И судя по всему, ему даже тяжело не было! Какая досада.

— Предлагаю не мучиться с обрядом и просто прикопать этот кошмар по-тихому, — прошипел он.

— Что? Да как ты…

И тут заговорил второй:

— Поддерживаю. И Толика её рядом, чтоб неповадно было. Это же надо было иметь рядом такое безобразие и не оградить от него окружающих! — рыкнул и зашипел в сторону третьего: — Ты как считаешь?

— Ах ты! — на мгновение представив, что Толика они и вправду смогут отыскать, хотя бы с помощью того же кактуса и остаточного следа, перепугалась не на шутку. И разозлилась. — Только попробуйте моего ушастика обидеть! Я ж из-под земли вас достану! Хвосты поотрываю, рога пообламываю и вареный шпинат жрать до скончания века заставлю! Без соли и лимона! Я к вам по ночам являться буду!

— И?

— Петь! Громко, противно и долго!! И вот учтите, развеять мой призрак не удастся. У меня магия хитрая, непредсказуемая. А ещё… ещё… я вас в золотистый блонд перекрашу! И зелье для потенции сварю, да такое, что после не то что к женщинам, к зеркалу подойти будет стыдно!

Граблялка держащего меня гада дрогнула, но удержала, зато как гулко он сглотнул, расслышали все.

— Так ведь… ДЛЯ потенции, — проблеял нервно.

— Да, но это МОЕ зелье, непредсказуемое! А я еще и постараюсь, чтобы никто твой агрегат после употребления составчика от каперса не отличил! Или от бананового пюре! И еще…

— Закапывать придется глубже, чем я рассчитывал, — с некоторым даже уважением прогундел второй, и матюгнулся, когда и ему прилетело чем-то по маковке.

— Не поможет! Я упертая, — уверила, извиваясь и пытаясь достать ногами до морды пленителя. Увы, держал он крепко, и рука у него была длинная. Я только по животу его и попадала, а потом… упала.

— А-а-а!!! — взвыл он громко и так тоненько, что мой собственный визг стыдливо попятился.

Какой фальцет! Видно, куда-то я все же своей остроносой туфелькой дотянулась…

Следующие минуты три мужик самозабвенно скулил, катаясь по полу, а я искала выход из сложившегося положения. Увы, кактус отнять возможности не представилось — пришлось банально наворачивать круги по бесконечному темному залу, петляя и падая, поскольку не осчастливленные новыми голосовыми возможностями уроды попыток «поймать и прикопать» не оставляли.

Если выживу, Толику мало не покажется! Чтоб ему икалось с этим экспериментальным порталом! Куда он меня запулил? Не к Властелину точно! И даже не к эльфам! Вот попадись ты мне только, халтурщик безрогий!

— Отдайте мой кактус, я вас прошу! — заорала, в последнюю секунду уворачиваясь от светящейся когтистой руки. — Я вам даже мстить не буду, если домой отпустите!

Увы, дверей я так и не обнаружила, а долго бегать от парочки местных, которые, в отличие от меня, в этом жутком чернильном мраке явно видели весьма неплохо, невозможно. В конце концов, когда я в очередной раз шарахнулась от светящегося, попала прямиком в цепкие объятья темного.

— Пусти!

Но он перекинул меня через плечо и молча потопал… ко все тому же алтарю. Блин, он немой, что ли? Изогнувшись, уже хотела об этом спросить, но тут увидела, как возле жертвенного камня в полный рост поднимается первый, тот, что моими стараниями фальцетом петь научился. И вот больше всего в этом мне не понравилось хищно сверкающее алым лезвие огроменного тесака. Нет, в когтистой лапе полуметровый ножичек смотрелся почти изящно, и почему от этого легче не стало?

Сглотнув, зажмурилась и… нет, не завизжала. Просто призвала магию. Знаю, попаданкам этого делать не пристало, но как-то играть по правилам уже слишком жутко. С моими способностями магию применять тоже небезопасно, но тут уж — будь, что будет.

Дело в том, что никто, включая меня саму не мог предсказать, как сработает то или иное заклинание. Преподаватели в академии это не сразу смекнули, но когда дошло, моё обучение обрело чисто теоретическую направленность. А кому понравится, если попадание классического, по всем правилам сплетенного фаера в учебную мишень приводит к…

Помнится, мое первое практическое занятие на полигоне завершилось очень быстро. Первое же попадание в мишень ознаменовалось исчезновением штанов со всех студентов и преподавателей в радиусе пары миль. А ведь академия наша с военным уклоном, так что брюки носили не только мужчины, но и добрая половина преподавательского состава и студенток! Такой визг стоял…

Естественно, урок был сорван. Я свой фаер плела под пристальным контролем метра Горилана. Никому и в голову не пришло заподозрить в не по годам старательной отличнице виновника безобразия, накрывшего старейшее учебное заведение страны. Зря, кстати. На следующем занятии второй мой фаер вырастил на головах у всех лысых и бритых дивный урожай так любимой мною клубники.

Правда, почему-то ягоды получились всех оттенков радуги, но, по словам рискнувших попробовать, на вкус от обыкновенной почти не отличались. К слову, мои заклинания срабатывали странно примерно два раза из трех, но это удалось выяснить много позже путем банальных исследований страданий моих ни в чем не повинных жертв.

В общем, спустя три года, выдав диплом мага низшей категории, меня вытурили из академии без права продолжать обучение и взяв слово, что практиковать я не буду ни под каким предлогом. Они бы и раньше меня выгнали, но оставить на свободе мага, не способного контролировать себя — чересчур опасно, а запечатать не смогли. Пытались, но в результате только сами пострадали, получив хитровывернутый откат отраженных заклятий. И вот даже вспоминать не хочу, какой именно! Просто, до сих пор стыдно и жалко их, бедных.

А вот расписных мужиков, которые меня собирались на ленточки порезать было не жалко, и я наугад пульнула в темноту фаером и для надежности следом за первым кинула еще два. Или три… Или восемь… Я не считала, если откровенно — просто сосредоточенно швырялась энергетическими клубками, пока несущий меня самоубийца не просек в чем дело. Впрочем, когда он, застонав в голос, перехватил меня и стиснул, лишив возможности двигаться, дело было уже сделано.

— Эм… — пробормотал стоящий с ножом мужик. — А в храм ведь магию поглощает? Кажется…

Угу. Может, и поглощает, но не попаданческую же. И я, вспомним мамины сказки, выдала хохот безумного гения, чтоб им совсем страшно стало. Наградой мне стал слаженный страдальческий стон жертв моей магии!

Тем временем чернильный мрак начал вспыхивать розовыми искорками. Тяжелый аромат роз перебил бытующие здесь прежде запахи. А потом началось светопреставление. Причем буквально. Мрак раздвинулся, впуская четко очерченные ленты розового тумана. Последние танцевали, переплетаясь, но не сливаясь с черными. Вкупе это напоминало танец колористических змей, надвигающийся на нас со всех сторон. И в качестве звукового сопровождения — плеск.

Через минуту, мужики стояли чуть ли не по пояс в воде, лишь самая макушка жертвенного алтаря над поверхностью и виднелась. В мерцающей глубине мелькали светящиеся золотые рыбки, неторопливо перемещались полупрозрачные медузы, а на полу, который теперь был виден, колыхались актинии самого причудливого вида. Яркие, разноцветные и тоже светящиеся…

— Очень рекомендую, пока не поздно, попросить у меня прощения и отпустить, — не скрывая гордости, посоветовала. — И кактус верните.

Довольная собой и экспрессивностью брани, выдаваемой «жертвами» попаданческой природы, я посмотрела в лицо все еще удерживающему на руках мужику. Ничего особенного не увидела, но захотелось снова завизжать. Тьма под капюшоном казалась гуще окружающей, да еще и клубилась, как живая.

— Ну, уж нет, — донеслось от алтаря злое, но не лишенное благоговейного трепета. — Отпускать это чудовище точно нельзя. Отдать врагу это оружие массового поражения — натуральное безумие. Тащи её сюда.

— Уроды безмозглые! Я же попаданка! Нельзя меня жрать! И убивать нельзя! Толи-и-и-ик!

Как ни печально, моим воплям никто не внял. Фей крестный тоже не появился, хотя в глубине души я очень на это надеялась. Как ни сопротивлялась, меня все же дотащили до багряной каменюки.

— Нет! Пусти ты, имбецил харизматичный! Грабли убери! А-а-а!!

Но мужик уложил на жертвенный камень и, прижимая всем телом, сцапал мою руку. В следующую секунду её пронзила короткая вспышка боли, а потом…

— Вот же, адское пламя! — воскликнул кто-то из светящихся, когда алтарь вспыхнул ослепительно ярким алым светом. — Благословение богов! Истинная пара…

Я взвыла. Если это было не жертвоприношение, а обряд — это… это… Я замужем!!!

Свечение постепенно сходило на нет, да и хватка новоиспеченного супруга ослабла. Всхлипнув от ужаса, села и посмотрела на руку, которую он все еще удерживал прижатой к камню. Удивительно, но порезы были у нас обоих. Кровь на глазах впитывалась в алтарь, а ранки ярко светились и… затягивались.

Перевела взгляд на склоненную голову в капюшоне. Ощущение, что и капюшон, и плечи, и вообще весь целиком новоиспеченный супруг пребывает в шоке.

— Ничего не понимаю, — растерянно выдал расписной мужик с ножом. — Как это? Она истинная пара? В таком случае что это было?

— Вы идиоты, — убито пробормотала я. — Попаданки чуть ли не всегда именно истинные пары своих мужей. Чего тут непонятного?

— Не понятно, зачем было древний храм уродовать!

— Затем! Кактус отдай. Мне домой надо, Толику уши драть за халтурный портал и думать, как теперь развод оформлять, психи ненормальные.

— Что?! — взревел… муж.

— Ага, всё-таки говорить можешь, — Выдернув у него конечность, я с сомнением посмотрела на проплывающую мимо рыбину, подозрительно напоминающую ядовитого слаа с южного побережья. — Я уж решила, что ты немой.

— Твой! — рявкнул он так громко и страшно, что сверху опять что-то упало.

— Размечтался! И пока я Толику все претензии не выскажу, не успокоюсь! Он…

Договорить я не успела. Тип в капюшоне рывком притянул к себе, облапил и впился невидимыми сквозь тьму губами в мои губы жадным, каким-то остервенелым поцелуем. Нет, я честно пыталась вырваться, но без толку. Силищи у мужика оказалось немеряно, а после… случилось самое жуткое — я ему ответила. Сама не поняла, в какой момент, но сопротивление растаяло, как лед на солнце, и внутри все запылало, потянулось к… истинной паре.

Я бы ужаснулось этому факту, но мысли растворились в сером тумане, руки сами собой поднялись, обвивая шею этого гада, а под сводами испоганенной моей магией храма заметался стон. Тоже мой. Эхо подхватило его, дробя и множа…

— Э-э-э… Мы, пожалуй, пойдем… — раздался голос кого-то из расписных.

И тут алтарь снова ослепительно вспыхнул алым, а когда свет потух…

— Где это мы? — ошалело крутя головой, пропищала я. — Как тут очутились?

Мы оказались в комнате, напрочь лишенной окон и дверей. По камням одной из стен стекала вода, собираясь в углублении, занимающем добрую треть помещения. Еще треть приходилась на огромную, метра три на три кровать. На оставшемся невеликом пространстве находились низенький столик, заставленный едой и питьем, и огромный камин без трубы. Причем в нем жарко полыхали сваленные кучкой голубые камни, а дыма не наблюдалось. Ну, и мы двое, стоящие на черной шкуре кого-то очень мохнатого и давно почившего с миром.

— Последствие брачного обряда, — самозабвенно целуя в шею, невнятно прохрипел муж.

Нет, оно понятно, что говорить и целовать одновременно не слишком удобно, но мог бы и поточнее выразиться.

— А как отсюда выбираться? Дверей-то нет, а мне надо к Толи…

В следующую секунду мокрое платье, местами прилипшее к телу, приказало долго жить.

— Что ты творишь?! — прикрывая грудь руками, пискнула, отступая.

— Консуммирую брак, — пояснил он совсем хрипло и отбросил в сторону обрывки ткани.

Я еще раз шагнула назад, но уперлась в кровать и, не удержав равновесие, с маху на неё села. Мамочки! Что же мне теперь делать? Как избавиться от этого маньяка, который ко всему прочему еще и моя пара…

— Ты ведь хочешь отсюда выйти, Дуся?..

— Не смей меня так называть!

У меня дыхание перехватило, когда он, ничуть не смутившись, продемонстрировал фокус с мгновенным уничтожением платья на примере собственной одежды. Спустя пару ударов сердца, передо мной стоял…

— Толик, ты обалдел? Ты…

— Твоя истинная пара. Отец, конечно, еще долго мне будет припоминать изувеченный твоими стараниями храм, но оно того стоит. Теперь уж ты не отвертишься!

— Но… но…

— Кстати, я уговорил младшего сына Правителя меня усыновить, так что теперь я вроде как принц, но без права наследования. Всё в соответствии с законами жанра.

— Но ты…

— Люблю тебя!

Он опрокинул меня на кровать, вжимая в упругий матрас всем телом, впиваясь в губы жадным и в то же время нежным поцелуем.

И вот я бы ему сказала, что обо всем этом думаю! Я бы столько всего сказала! Только очень быстро все слова вылетели из головы, и стало не до разговоров.

Со всех сторон идеальный муж потомственной попаданки самозабвенно консуммировал брак. И да, я была всем своим попаданческим существом «за».

Конец.

Больше книг на сайте — Knigolub.net