Мой парень - козел

ГЛАВА 13

Солнечный луч упал на лицо, защекотал нос. Я недовольно и протестующе застонала, перевернулась на бок и уткнулась в кого-то большого и горячего. Открыла глаза, сонно улыбнулась Косте. Уткнулась лбом в его плечо, зевая, поинтересовалась:

— А ты почему не на работе?

— Суббота же, — тихо рассмеялся он. — Доброе утро, Настя.

Повернулся ко мне, обнял. Медленно, давая возможность остановить, потянулся к моим губам. А я не остановила. Не имела ничего против, чтобы доброе субботнее утро началось именно так. А ещё, если уж откровенно, это было прекрасным предлогом, чтобы ещё немного отложить неприятный разговор о моих вчерашних жёстких глюках. Кому охота признаваться в своих психических отклонениях?

А потом я, окончательно проснувшаяся, лежала на груди Кости и снова водила кончиком указательного пальца по его татуировке. Кстати, кто-то обещал мне рассказать о ней! Самое время.

— Костя, ты задолжал мне увлекательную историю, — напомнила я, постукивая пальцем по его груди. — С моей стороны все условия выполнены. Желаю знать, что означает твоя татуировка.

— Расскажу, — он тяжело вздохнул, снял меня с себя и поднялся. — Но чуть позже, хорошо?

Направился к шкафу и я залюбовалась его фигурой. М-м-м, мой любимый типаж! И отличная задница! Я лет с пятнадцати питала нежную любовь к этой части мужского тела и филей Козловского, определённо, входил в тройку лучших! Впрочем, Брэдли Купера с первого места он всё-таки не пододвинул.

— Настя, прекрати поедать взглядом мой зад! — строгим тоном, в котором, несмотря на все старания, сквозили весёлые нотки, заявил Козловский.

— Почему бы мне не рассмотреть сию выдающуюся часть твоего тела? — шутливо возразила я. — Не жадничай! Смотрю, руками не трогаю.

— Можешь потрогать, только тогда мы из спальни не выйдем ещё пару часов, — щедро предложил Костя и добавил, с преувеличенной обидой: — Между прочим, у меня есть и другие выдающиеся части тела.

— Например, нос, — предположила я, садясь на кровати.

— Допустим, — с улыбкой кивнул он и бросил мне рубашку. — Извини, ничего другого предложить не могу.

— Пойдёт, — согласилась я.

Завтракали мы в молчании. Я увлечённо гуглила, как помочь человеку, пережившему тепловой удар, Костя хмурился, размышляя о чём-то своём. Вздрогнул, когда я потянулась к нему и провела пальцами по лбу, разглаживая складку между бровями. Перехватил мою руку, поцеловал запястье и отпустил.

— Заедем в аптеку? — спросила я. — Гугл говорит, жить буду, но чтобы долго и счастливо, надо поддержать отечественную фармакологию.

— Ты плохо себя чувствуешь? — спросил Костя, отодвигая чашку с недопитым кофе.

— Хорошо, — я вздохнула и отвела взгляд. — Но вчера мне чудилось всякое странное… Наверное, солнцем голову напекло.

— Нет, — коротко ответил Козловский.

Я озадаченно посмотрела на него. Аккуратно подбирая слова, продолжила:

— Точно напекло. Мне казалось, будто у человека выросли уши, как у собаки, только круглые. Рыжеватые такие, и дёргались, как у настоящего зверя. А потом лапа вместо руки. И морда. Клыкастая, как в фильмах ужасов. Разве что зубы не в три ряда.

— Н-да, это будет сложнее, чем я думал, — пробормотал Костя. — Настя, с тобой всё в порядке. Понимаю, что звучит странно, но поверь — никакого теплового удара у тебя нет.

Я недоверчиво взглянула на него и вопросительно подняла брови, предлагая продолжить.

— Ладно, давай зайдём с другого бока, — Костя тяжело вздохнул. — Настя, я должен тебе признаться в одном очень важном обстоятельстве. Видишь ли, я — козёл.

Я не удержалась от нервного смешка. Вот стоило так нагнетать обстановку!

— Самокритично, — отметила в ответ. — Это для меня не новость. Со своей стороны, хочу сказать, что ты далеко не самый откровенный козёл из тех, что мне встречались. Так сказать, средней парнокопытности.

Костя как-то грустно улыбнулся и покачал головой.

— Ты не так поняла. Я настоящий козёл. Горный.

— В смысле, такой? — я приставила растопыренные пальцы к голове на манер рогов.

Молчаливый кивок и пристальный взгляд.

— Да ладно, — я махнула рукой, решив прекратить затянувшуюся шутку. — Уже не смешно. И вообще, я тебя простила, ещё вчера.

— Если хочешь, могу принять вторую форму, — напряжённо следя за моей реакцией, выдал Козловский.

— Ну давай, — я уселась поудобнее. — Фокусы — это хорошо. Раз. Два…

«Три» застряло в горле, потому что Костя поднялся из-за стола и почти моментально перетёк в… козла. Большого, ухоженного, гладко расчёсанного бурого и рогатого, мать его, козла! Я потёрла глаза ладонями. Козёл никуда не исчез. Стоял себе на всех четырёх копытах посреди кухни и смотрел на меня. Ущипнула себя за руку, дважды. Животное осталось на месте. С ума сойти!

— Ты это… подойди, что ли, — я опасливо протянула руку, подозревая серьёзный обман зрения.

Козёл послушно подошёл, ткнулся мордой в мою ладонь. Я погладила жёсткую шерсть, коснулась рогов. Похоже, настоящие. Глубоко вздохнула. Кажется, я всё-таки сошла с ума. Так ведь не бывает! И страха, такого, как вчера, почему-то не было. То ли разум всё ещё до конца не проснулся, то ли мозг от греха подальше временно вырубил функцию «бояться!».

— Пора лечиться, — печально сообщила я козлу, проводя пальцами по его спине.

Почувствовала, как текуче меняется, трансформируется шерсть под моими пальцами. Доля секунды, и передо мною снова стоял Костя. Сел рядом, обхватил мою ладонь своими, с нажимом повторил:

— Всё с тобой в порядке. Просто так сложилось, что некоторые люди… не совсем люди.

— И вчера тоже был не глюк? — на всякий случай уточнила я.

— Те, кто тебя похитил, тоже двуипостасные, — подтвердил Козловский. — Когда поняли, что ты не реагируешь на наш врождённый магнетизм и не поддаёшься внушению, решили напугать и убедить, что тебе всё показалось. И им это удалось. Любой оборотень способен трансформироваться как полностью, так и частично, чем Шакалов и воспользовался.

— Я бы предпочла тепловой удар, — пробормотала я и привалилась плечом к его плечу. Тут же выпрямилась, вздохнула: — Давай дальше, пока я ещё не окончательно осознала всё происходящее и не бьюсь в истерике. Ты козёл, они собаки.

На язык так и просилось добавить, что сутулые.

— Пёс только Псиглавец, — поправил меня Костя. — Тимур, тот, что пугал тебя в машине, шакал. А Валера осёл. Причём во всех смыслах.

Я нервно хихикнула. Да уж, попала в настоящий зоопарк! Осёл, козёл… только косолапого мишки не хватает для комплекта, а за мартышку я и сама неплохо сойду. Хотя нет, вру. И мишка по имени Мишка тоже есть.

— Что же касается татуировки, — продолжал Костя, — ты права: это не простой узор. У всех оборотней есть подобные татуировки. Их наносят после первого проявления ипостаси. Видишь вот эти завитки, похожие на греческую букву Алеф? Рога. А под ними — стилизованный отпечаток копыта. Указание на вторую ипостась. А всё остальное — древние обережные символы и традиционные узоры, дань традиции.

— Понятно, — протянула я, рассматривая татуировку. — Скажи, а эти, из «Белого клыка», они почему вообще мной так заинтересовались? Из-за того, что ты внимание обратил?

— Да, — откровенно признался он. — А я допустил ошибку. — Запустил ладонь в волосы, взъерошил их и продолжил, так же открыто: — Оборотни и люди редко заключают союзы. Среди двуипостасных это, скажем так, не приветствуется. Дети в этих браках рождаются обычными, а нас и без того осталось немного. К тому же, тебя могли использовать, чтобы надавить на меня. Мне казалось, что я не готов брать на себя такую ответственность и не могу уверенно заявить, что ты — не случайный эпизод в моей жизни.

— Костя, вот ты мне для чего это рассказываешь? — не выдержала я. — Я же могу и снова обидеться. Есть, на что. Ты же сейчас почти убедил меня, что ты — моральный урод!

— Ничего подобного! — оскорбился он. — Я аморальный красавец! А если серьёзно, — и это он произнёс совсем иным тоном, — не хочу, чтобы остались недомолвки. После того, как едва не потерял тебя вчера, многое осознал. Я хочу быть с тобой, Настя. Всегда. Теперь ты знаешь правду и тебе решать — сможешь ли принять меня таким, какой я есть.

— Даже давить не станешь? — я скептически усмехнулась.

— Не стану, — твёрдо пообещал он. — И да, твой проект был великолепным. Все бы так профессионально работали.

Я умолкла, обхватила голову руками. Как-то слишком много всего свалилось на меня за последние сутки. Ссора, похищение, спасение, примирение и, как вишенка на торте, этот утренний разговор. А ещё мой парень — козёл. В самом прямом смысле слова. Истерика, затаившаяся где-то глубоко до поры, стремительно захватывала сознание. В горле першило, клокотало от подступающих слёз. Не готова я оказалась к такому количеству правды. Молча поднялась, сходила в гостиную за оставшимся там платьем. Переоделась в ванной, умылась холодной водой, охладившей горячую кожу, но ничуть не успокоившей воспалённое сознание. Вышла и глухо попросила:

— Отвези меня к Маше, пожалуйста.

— Настя… — Козловский шагнул ко мне, но я выставила вперёд ладони.

— Не трогай меня сейчас. Я… мне нужно подумать. Одной. — Прикусила губу, чтобы не разреветься прямо здесь, скороговоркой добавила: — Я сама дам тебе знать, что решила, когда буду готова. И давай помолчим.

На долю секунды мне показалось, что он не послушает, шагнёт вперёд, до боли сожмёт меня в объятьях и никуда не отпустит. Наверное, в глубине души я даже была бы немного рада, если бы сейчас Костя решил за нас двоих. Подумаешь, козёл, пока он не сказал, я и не знала. Можно сделать вид, что этого разговора не было. Я же всё равно скоро уеду… Но он отступил и склонил голову, давая понять, что уважает мою просьбу и моё право принимать решения.

Машка явно увидела машину из окна, потому что встречала меня ещё на лестнице, нетерпеливо перегнувшись через перила и наблюдая, как я поднимаюсь. А из меня с каждой новой ступенькой потихоньку заканчивались силы.

— На тебе лица нет! — Машка буквально заволокла меня в квартиру и усадила на пуфик в прихожей. — Настён, ты чего?

Я тихо, отчаянно всхлипнула, понимая, что теперь — можно. Здесь меня поймут, утешат и пожалеют. Здесь нет никаких оборотней и прочих нереальных существ из детских сказок и старых легенд.

— Маш, я, кажется, схожу с ума, — пожаловалась ей. Взяла протянутую чашку с водой, отпила немного, чуть успокоилась. Мозг всё-таки не желал верить в реальность всего произошедшего накануне и продолжившегося этим утром. — Вот скажи, ты веришь в оборотней?

— А почему ты спрашиваешь? — как-то напряжённо поинтересовалась подруга.

— Да вот, — я попыталась улыбнуться дрожащими губами, — меня тут убеждали, что они есть. По-моему, я даже видела одного… с половиной. Ну, в смысле, вчера видела половину, а сегодня целого. Хотя могла просто перегреться на солнце, потому что несу какую-то чушь и сама в неё не верю.

— Настён, — Машка опустилась на корточки, заглянула мне в глаза. — Ты только не пугайся…

— Что, оборотни существуют? — нервно перебила я.

Подруга молча кивнула. Я закрыла глаза, легонько стукнулась головой об стенку, чувствуя, как по щекам катятся слёзы.

— Ещё скажи, что и ты тоже… — я не договорила, потому что горло перехватил очередной спазм.

Машка молчала. И это молчание говорило лучше любых слов. Я открыла глаза, утёрла слёзы. Поторопила с ответом, скорее, просто чтобы услышать голос:

— Маш?

Чернобурова так же молча кивнула, не сводя с меня взгляда. Да вашу кошачью мать, они сговорились, что ли? Вот так молчать и кивать, как китайские болванчики.

— Блин, — я ещё раз приложилась затылком о стену. — И что теперь? Я обрасту шерстью и каждое полнолуние буду мяукать, выть, лаять или блеять на луну? По какому принципу вообще определяется вид?

— Ты не станешь оборотнем, — успокоила меня Машка. — Им можно только родиться.

— Хоть одна радость, — я хлюпнула носом. — И много вас таких вот… альтернативных?

— В Сочи тысяч тридцать, может, чуть больше, — не успокоила меня подруга. — Немного.

— Каждый десятый, — вздохнула я.

Слёзы почему-то закончились. То ли психика оказалась крепче, чем я думала, то ли организм снова включил какие-то защитные рефлексы. Машка молчала, лишь крепко сжимала мою руку. В какой момент наши ладони переплелись, я не отследила, но была признательна ей за поддержку.

— А ты кто? — осторожно поинтересовалась я.

— Лиса, — тихо ответила подруга. — Чернобурая.

— Значит, у вас по фамилии можно с большой долей вероятности определить, что за зверь собеседник, — задумчиво пробормотала я и замерла, поражённая ещё одной догадкой: — Маш… А все сотрудники «Львиной доли», они — тоже, да? Все?

Маша кивнула, подтверждая мою догадку. Ну отлично, я со своей звериной фамилией вписалась в коллектив, как родная!

— Хорошо, а почему тогда я не оборотень? — задала я следующий вопрос. — Волкова же!

— Не знаю, — призналась подруга. — Может быть, кто-то по отцовской линии был оборотнем. Лишь несколько веков назад появилось негласное правило — дети, рождённые от человеческих женщин, берут фамилию матери. И они никогда не бывают оборотнями.

— Ну да, папа говорил, что роду Волковых уже прилично лет, и фамилия сохраняется много поколений, — отозвалась я. — И у дяди Славы, папиного брата, два сына. Опять род не прервётся… Блин, Машка, что за сюр? Мы с тобой, две взрослые бабы, на полном серьёзе обсуждаем сказки! Двадцать первый век, космические спутники, нанотехнологии, Илон Маск со своей «Теслой»… Какие, к чёрту, оборотни? Нет их! Мне всё привиделось, и точка!

Подруга тяжело вздохнула, ободряюще сжала мою ладонь. Тихо произнесла:

— Вот потому мы и не рассказываем о своём существовании. В лучшем случае, реагируют так, как ты. В худшем — начинают креститься, тыкать в лицо крестиком и кричать что-то вроде «Изыди!». Настя, оборотни существуют. Мы существуем.

Повисла долгая пауза. Я почему-то думала о том, что вечно у меня всё через одно место. Лучшая подруга и та — оборотень. А прочие знакомые надолго не задерживались в моей жизни. Мне всегда находилось, с кем выпить кофе, да и просто выпить, погулять по парку, но из тех, с кем можно было обсуждать личное, а при необходимости — выплакаться на плече, у меня была лишь Маша.

— Настёна, — окликнула меня подруга. — Если хочешь уйти… Если тебе противно рядом находится, я пойму. Найдём тебе комнату, у людей…

— Чернобурова, ты издеваешься? — я резко притянула Машку к себе, едва не потеряв равновесие. — Да плевать я хотела на то, что ты женщина-лиса! Я не знаю человека порядочней и преданней, чем ты. Всегда могу на тебя положиться, получить поддержку и понимание, совет, а ты мне тут «противно»! Да как ты вообще такое могла подумать, как только язык повернулся?

Последнюю фразу я выкрикивала, снова захлёбываясь от слёз. Машка уже тоже рыдала, уткнувшись лицом в мои колени.

— Дурында цветная, — всхлипнула я, поглаживая её по голове. — За что люблю только?

— Любить вредно, — донеслось из комнаты. — От этого неррррвы портятся.

— Суп сварю! — гнусаво пригрозила Машка решившему поучаствовать в беседе попугаю, и Веня понятливо заткнулся.

Позже, когда мы обе прорыдались, успокоились и переместились из прихожей в комнату отпаиваться чаем, подруга спросила:

— Насть, а с Костей теперь ты как?

— Не знаю, — я вздохнула. — С тобой я давно знакома, тут вопрос даже не стоял. А насчёт него… Пока даже думать не хочу. Вернусь в Москву, в привычную обстановку и там решу. Если я ему действительно нужна, приедет и заберёт. Нет — значит, так тому и быть.

— А ты переедешь, если заберёт? — недоверчиво уточнила Чернобурова.

— Думаю, мы как-нибудь договоримся, — я пожала плечами. — Решу, когда до этого дойдёт.

— Настя-я-я! Настенька! — неожиданно донеслось с улицы подозрительно знакомым голосом, который я бы предпочла не слышать. — Любимая!

— Мама, блин!!! — простонала я, вскакивая. — Больше некому было дать ему адрес.

— Белая стрекоза любви к нам с тобой летит, — меж тем гнусно завывал у подъезда, причём, судя по звуку, соседнего, Антон. — Настенька, Настя, выгляни, счастье моё!

— Придурок! — выдохнула я, подскакивая. — Как не вовремя его принесло!

— Зови сюда, пока соседи полицию не вызвали, — обречённо махнула рукой Машка.

Антон поднялся в квартиру героем, сияя, словно начищенный пятак. Плюхнулся на диван и заявил, что без меня он отсюда — ни ногой, потому что любит, жить без меня не может.

— Хоть бы цветов взял, Ромео, — фыркнула на него Машка.

— Так завянут же, — снисходительно пояснил ей мой бывший. — Я лучше Настьке в Москве шаурму куплю. И большого плюшевого медведя.

— Я не ем шаурму, — процедила я. — Мог бы и запомнить. И медведь мне нахрен не нужен!

— Ну себе тогда шаурму, — ничуть не расстроился Антон. — А тебе мороженку. Всё лучше, чем какой-то там веник. Так, любимая, собирайся, самолёт у нас в половине четвёртого, сегодня. Еле достал билеты, между прочим, переплатил в два раза, но для тебя ничего не жалко. И маме твоей обещал, что мы завтра к ним в гости приедем, она так за тебя волнуется.

— Насть? — Машка глазами указала на телефон, намекая, что можно позвонить Козловскому, и незваного гостя, отчего-то возомнившего себя моим спасителем, и духу не будет.

Но мне совершенно не хотелось скандалов. Да и эмоций уже не осталось. Слишком много их было за последние сутки. И вообще, устала я… Хотела перезагрузку — получила по полной программе! Теперь все прошлые проблемы казались смешными и мелкими. Я была готова вернуться домой.

— Знаешь, Маш, наверное, я действительно загостилась, — решила я, вставая. — Пора и честь знать. Тем более, не на поезде трястись. Жду тебя в гости.

Сборы были недолгими. Я не успела слишком обрасти вещами, а купленный сарафан легко уместился в мой саквояж. Маша отвезла нас в аэропорт, крепко обняла меня на прощанье. Спросила, одними губами:

— Уверена?

— Да, — так же ответила ей я.

Помахала рукой от стойки регистрации. А в самолёте с радостью поменялась местами с хнычущим мальчиком с соседнего сидения, который завидовал близнецу, занявшему место у окна. А мне не хотелось сидеть рядом с Антоном. Деньги за билет я ему отдала, едва мы заняли места. И он взял, даже не раздумывая.

Самолёт взлетел, и я бросила последний взгляд в иллюминатор, на море. Хотела бросить в него монетку, а, похоже, оставила своё сердце. «Значит, рано или поздно придётся за ним вернуться», — шепнул внутренний голос. Я недовольно дёрнула плечом. Глупости всё это. У курортных романов, ярких, страстных, эмоциональных, редко бывает продолжение. К тому же, тут я даже усмехнулась, я всего лишь обычный человек. А слова… Сказать можно многое, а хватит ли запала, чтобы исполнить? Да и хочу ли я, чтобы наша с Костей история закончилась тем самым «долго и счастливо»? Риторический вопрос. Хочу, конечно. И одновременно — боюсь. Вздохнула, закрыла глаза. Время само расставит всё по местам.