Мой адрес - Советский Союз!

Глава 7

Я сумел купить четыре билета в купейный вагон. Чего мне это стоило в разгар сезона отпусков, когда на поезд к югу даже в обычный вагон было иногда проблематично приобрести билеты… Ну, это отдельная песня, и не сиди в теле молодого человека умудрённый жизнью пенсионер — вряд ли бы эта авантюру удалось провернуть. Конечно, пришлось немного потратиться сверх самих билетов, но в ситуации, когда, можно сказать, моя сберкнижка пополнялась на халяву за счёт сочинённых другими песен… Ладно, оставим душевные терзания другим, композиторы и поэты-песенники, надеюсь, сочинят что-то взамен позаимствованного из ещё ими ненаписанного, и возможно, ничуть не хуже.

Кстати, портфель с копиями «воспоминаний о будущем» я оставил в автоматической камере хранения вокзала, оплатив её на две недели вперёд. Почти три дня туда, столько же обратно, плюс неделя на отдых. Если не случится чего-то непредвиденного, то забрать портфель успеваю.

А девчонки как раз успели сдать вступительные экзамены в музучилище — обе были зачислены на 1 курс отделения «Сольное и хоровое народное пение». Так что спешить, в общем-то, до 1 сентября было некуда.

19 июля, в воскресенье утром, мы все встретились на перроне вокзала за полчаса до отбытия поезда «Свердловск — Симферополь». И надо сказать, Настя моему другу понравилась. Я видел, как он исподволь разглядывает её, как румянец играет на его щеках… Кто знает, может быть, теперь судьба нашего комсорга изменится, и женится он не на ленинградке с крутыми «предками», а на этой вот скромной провинциалке. Хм, не получится ли тогда, что я слегка подгадил своему другу? С другой стороны, он об этом всё равно не узнает, да и вдруг у них всё в жизни сложится замечательно, и Верховских добьётся большего, чем добился в прежней реальности.

Перед отъездом я купил в комиссионке за полтинник шестиструнку «Кремона». Только не чехословацкую, а болгарскую. Состояние было отличное, и к ней даже прилагался футляр. В Асбесте была у меня гитара, и я, помнится, всё мечтал перевезти её в Свердловск, но отец противился. Мол, это семейная реликвия, неча её с места на место таскать. Покупать новую или даже с рук — душила жаба. Теперь же я мог себе позволить такую роскошь.

Хотелось нормальную гитару, можно даже б/у, но в хорошем состоянии. Заглянул в пару музыкальных — ассортимент не впечатлил. Подумал, хорошо бы попасть в «Берёзку», что находилась на улице Азина, 46. Но соваться туда без «чеков» смысла не было, поэтому наудачу зашёл в комиссионный. И вот там мне реально повезло. Оказывается, только накануне сдали практически новую «Кремону» с комплектом запасных импортных струн, да ещё и с футляром. И всё за 50 рублей! Нет, определённо, я везунчик.

Вадим, правда, на моё приобретение поглядел с сомнением.

— И ты эту бандуру собираешься тащить в Крым?

— А почему бы и нет? Так-то по рюкзаку у каждого, а он за спиной, сверху по два спальных мешка, руки-то свободные. А в поезде для разнообразия буду вам песенки петь под гитару.

— Да мне-то в общем без разницы, тебе таскать свой инструмент, — пожал он плечами.

От идеи с палаткой я Вадима отговорил. Сказал, что там, куда мы собираемся, полно гротов и пещер, в которых можно с комфортом расположиться. Он поверил мне на слово.

А спать мы собирались в спальных мешках. Позаимствовали мы их у руководителя туристической секции института Коли Рыжова — аспиранта физико-технического факультета.

Были они ватными, и не на молнии, как у Натальи Варлей в «Кавказской пленнице», а на деревянных пуговицах. И в рюкзак их было не втиснуть, пришлось приторочить сверху, так что мы с Верховских со стороны походили на одногорбых верблюдов.

Девушки на вокзал приехали, как и мы, заранее, иначе пришлось бы добираться пешком — поймать такси за полночь просто нереально. Так что почти два часа в ожидании посадки пришлось сидеть в зале ожидания. Они заявились с объёмистыми сумками, в которых, по их словам, находились купальники, сменная одежда, спортивная обувь и пляжные шлёпанцы, предметы личной гигиены, полотенца, косметика, включая крем от загара, кое-что из еды, ну и так, по мелочи. А Полина держала в руках приёмник. Тот самый, наверное, что подарила ей мама, работавшая на сборке радиоаппаратуры.

— Батарейки взяла, десять штук, — предупредила Полина.

— Если закончатся раньше, то там на месте можно будет прикупить, — уверенно заявил я.

У нас же помимо спальных мешков в одном из рюкзаков лежал топорик, к рюкзаку Вадима был приторочен чайник, а к моему котелок. А в самих рюкзаках лёгкие спортивные штаны и майка, плавки, крупы и консервы — рыбные и мясные в виде тушёнки. И банка сгущённого молока. Ну и посуда — алюминиевые кружки, ложки и глубокие тарелки из того же сплава. Много не брали, я сказал, что в случае чего будем докупаться в местном магазине.

Лежала ещё в моём рюкзаке увесистая фотокамера «Смена». Купил новую в отделе фото в центральном универмаге, выбрал за простоту и надёжность. И там же, в ЦУМе, удачно попал на распродажу чехословацких кроссовок «Botas». Хотел взять две пары — себе и Вадиму, чей размер я вроде бы помнил, но продавали только по одной в руки. Эх, с какой же завистью друг смотрел на мои кроссовки… У меня даже на какой-то миг мелькнула мысль отдать их ему, но тут я вспомнил, что у меня нога на размер больше, и отказался от этой идеи. Да и всё равно он бы не взял, из принципа.

Отъезжали в два ночи, но в вагоне было душновато. Едва расположившись в купе, сразу открыли фрамугу в надежде, что в дороге наш «пенал» будет продувать ветерок. Так оно и было, правда, ветерок не всегда приносил с собой свежий воздух, зачастую он был наполнен запахами мазута, гари и прочего «парфюма», свойственного железным дорогам.

Тут же решили, что парни спят на верхних полках, а девушки на нижних. Уснул практически сразу, успев подумать, что вот наконец-то я сплю вместе с Полиной, и по классике я сверху, правда, расстояние между нами где-то полтора метра.

Общий подъём состоялся в девять утра, когда в дверь купе несколько раз стукнули. Я оказался самым расторопным. Быстро натянул трико, майка на мне уже была, спрыгнул вниз, сдвигая дверь в сторону.

— Молодые люди, чай не желаете?

На пороге нарисовалась пухлощёкая проводница с подносом, уставленным стаканами золотисто-коричневого чая в подстаканниках. Ну вот, так и не дали поспать. Чай, пусть даже поездной — это отдельная история. Так что мы вскоре уже вчетвером чаёвничали, заедая чай извлечёнными из сумок бутербродами. Правда, до этого я успел немного размять своё тело, и даже провёл перед встроенным в дверь купе зеркалом бой с тенью.

Первое знакомство Насти с Вадимом, как я уже упоминал, состоялось на перроне, а вот узнать друг о друге побольше они смогли уже с утра. Настя была если и не болтушкой, то довольно разговорчивой девушкой, я это уже давно выяснил, ещё после похода в парк. Теперь и Верховских убедился в этом на собственном опыте. Однако с удовольствием поддерживал разговор, признаться, я ещё никогда не видел своего друга и соседа по комнате таким болтливым и, если можно так выразиться, безмятежным. В какой-то момент мы встретились с Полиной взглядами, и она, чуть качнув головой в сторону сидевших напротив друг друга Насти и Вадима, слегка улыбнулась.

Ну а потом Полина предложила, раз уж я захватил гитару, что-нибудь сыграть или спеть, и я не стал ломаться. Наш вагон, по идее, уже должен был проснуться, да и не собирался я устраивать тут представление в стиле хэви-металл. Для начала мы все хором спели подходящую для путешественников — пусть и не морем, а на поезде — «Бригантину». Потом Настя спросила, знаю ли я ноты песни Старый клён» из фильма девчата. А ведь играл когда-то давно, в прошлой жизни. Напряг память, которая меня редко подводила, и за пару минут подобрал аккорды. Ну а дальше Настя с Полиной дуэтом затянули:

Старый клен, старый клен,

Старый клен стучит в стекло,

Приглашая нас с друзьями на прогулку.

Отчего, отчего, отчего мне так светло?

Оттого, что ты идешь по переулку.

Отчего, отчего, отчего мне так светло?

Оттого, что ты идешь по переулку…

А я следом спел «Жену французского посла». Оказалось, никто из моих компаньонов эту песню раньше не слышал. Почему-то я был уверен, что она уже написана Городницким. В итоге сослался на то, что песня свежая, сам только недавно услышал где-то и сразу же запомнил[1]. М-да, на будущее нужно быть осторожнее.

Потом по просьбам трудящихся «Ваше благородие» Окуджавы из фильма «Белое солнце пустыни». Ну и не мог обойти своим вниманием Высоцкого, исполнил сначала его «Романс при свечах», звучавшую в фильме «Опасные гастроли», а затем «Песню о друге» — уже из кинофильма «Вертикаль».

В какой-то момент мы решили, что все проголодались, и пора бы уже пообедать. Я успел выяснить, что в вагоне-ресторане не протолкнуться, но можно было заказать еду в судках, что мы и сделали. И всё нам принесли на удивление оперативно, хоть с доставкой и вышло чуть дороже.

А вечером на стол были водружены наши «домашние припасы»: жареная курица, огурцы, помидоры, варёные картофелины и яйца, заранее нарезанный хлеб… В дело пошла и купленная перед отъездом бутылка красного вина, чтобы, так сказать, поднять тосты за удачную поездку, за новые знакомства и так далее.

До Симферополя ехать было почти трое суток, так что помимо прочего мы запаслись свежими газетами и журналами — болтать без передыху или бесконечно распевать песни тоже утомляет. Разве что карты ещё могут спасти положение — я захватил новенькую колоду. Ближе к вечеру можно будет в подкидного или переводного сыграть на четверых, а может и в более солидные покер и преферанс. Правила в них несложные, если девчонки играть не умеют, то научатся быстро.

В какой-то момент я даже пожалел, что не курю. Ведь почти в каждом фильме, где люди путешествуют поездом, они выходят в коридор или тамбур, где живописно выдыхают в приоткрытую фрамугу табачный дым. Просто сидеть надоедает, молодое тело требует движения, а где его взять в ограниченном пространстве?

Вечером и впрямь сели играть в карты. Играли в дурака двое на двое: я с Полиной, а Вадик с Настей. Я предложил играть на мелочь, чтобы добавить азарта, народ согласился. Учитывая, что в своей прежней жизни у меня был солидный опыт карточных игр, и не только на компе против ИИ, часа через полтора на нашей стороне стола уже высилась горка мелочи, рубля этак на три. Потом Вадим разменял их бумажные купюры, и мелочь снова пошла в ход. Закончили играть чуть ли не в двенадцатом часу ночи.

— Пойдёт в общий котёл, — безапелляционно заявил я, делая из листа газеты кулёк и ссыпая в него выигранные деньги.

Перед сном все потянулись в туалет, заодно почистить зубы. То есть чистить вроде никто не собирался, до тех пор, пока я не сказал как бы про себя, первым отправляясь в туалет, мол, щас зубки почищу — и на боковую. Тут же выяснилось, что все собирались сделать то же самое, вооружившись зубной пастой и щётками. Причём успели в самый раз. Когда Вадим, кто последним посещал «комнату отдыха», возвращался в купе, проводница объявила ему, что подъезжаем к станции «Красный Узел», и туалет запирается.

Ворочаясь на своей верхней полке, я про себя вздыхал. Надо же, за весь день так ни разу и не поцеловались. Обидно, да!

Вечером 21 июля мы наконец-то покинули ставший таким родным и таким ненавистным купейный вагон, ступив на перрон симферопольского вокзала. Жарко так же, как и в Свердловске в день нашего отъезда, словно города располагались на одной широте. Но вроде бы не так душно, и мне даже показалось, что мои обонятельные рецепторы уловили запах моря, хотя отсюда до побережья было километров 30–40 что в одну сторону, например, к Евпатории, что в другую — к Алуште. Это я и без карты помнил, довелось в своё время отдохнуть и в советском Крыму, и в украинском, и даже однажды уже в российском. Была пандемия, Турция с Египтом оказались на тот момент недоступны, вот и пришлось ехать в Ялту.

На этот раз мы планировали ехать в район мыса Фиолент. Когда-то довелось ещё в конце 70-х отдохнуть в тех местах с друзьями как раз дикарём, воспоминания остались самые приятные. Виды изумительные, море просто удивительное по красоте, как для ныряния, так и просто посидеть, посмотреть на него с высоты. Туда легко добраться и при этом можно не тащить с собой запас воды и вина на неделю. Чтобы попасть в ближайший магазин, нужно просто подняться по тропинке вверх, к жилым домам.

Всё это я описал Верховских ещё до поездки, а на резонный вопрос Вадима, откуда я это знаю, заявил, что слышал рассказ от одного знакомого, который там отдыхал. То же самое объяснение прокатило и для девчонок, которые понадеялись, что «знакомый» рассказал правду и отдых у мыса Фиолент действительно запомнится на всю жизнь.

Кстати, Полина с Настей попытались было заикнуться о финансовом соучастии в нашей экспедиции, но мы с Вадимом заявили, что их денежные запасы (надо думать, весьма скромные) пригодятся лишь в том случае, если мы с ним совсем уж поиздержимся. Но в это мне лично верилось с трудом, учитывая, что я начал уверенное восхождение к почётному званию «Миллионер Советского Союза», и в случае чего могу снять деньги со сберкнижки. Я твёрдо верил, что только одна песня «Ах, какая женщина» способна по идее обеспечить мне как минимум безбедное существование, а тут уже, глядишь, и песни для «ЭВИА-66» разойдутся по стране, да и с «И вновь продолжается бой», надеюсь, всё сложится. По идее оркестр Силантьева уже должен был вернуться из своей заграничной командировки, но пока от них не было никаких вестей, хотя я и оставил Юрию Васильевичу свои координаты.

Так как на симферопольский вокзал мы прибыли вечером, рейсовый автобус в сторону Фиолента уже не ходил. В ожидании утреннего рейса пришлось ночевать на вокзале, и выспаться нам, честно говоря, не удалось, как мы ни пытались устроиться поудобнее. То есть нам с Верховских вообще пришлось спать сидя, а девушки вместо подушек использовали наши бёдра. Была мысль расстелить спальники, но слишком уж это выглядело бы вызывающе. Полина, соответственно, пристроилась со мной, а Настя с Вадимом. У них дела явно пошли на лад ещё в первый день поездки, а сейчас, глядя на умильную физиономию друга, который, казалось, хотел, но не решался погладить пальцами шевелюру спящей Насти, я был уверен, что не ошибся, когда решил захватить на юг не только Полину, но и её закадычную подругу.

Утром в порядок привели себя в вокзальном туалете, после чего позавтракали в местном буфете и отправились на автостанцию, по пути в каком-то ларьке купив всем по солнцезащитным очкам. Вот ведь, как у нас из головы вылетело, можно было в Свердловске взять, думаю, обошлось бы на порядок дешевле. Заодно и бейсболки купили с прозрачными козырьками. На наших с Вадимом спереди красовался синий якорь, а у девчонок дельфин.

А ещё час спустя вышли на конечной станции в Севастополе. Отсюда до Фиолента, считавшегося отдалённым, но всё же микрорайоном Севастополя, добрались тоже на автобусе. Наконец вместе с парой десятков пассажиров выгрузились на остановке. Тут же стали объектом внимания нескольких тёток, наперебой ставших предлагать нам «недорогое жильё. Ага, знаем мы это «недорогое». И вообще, романтики хочется.

— Красотища-то какая! — выдохнули одновременно Полина с Настей, когда мы приблизились к береговой черте.

Перед нами открывался изумительный вид на мыс Фиолент и мерцающую в лучах солнца водную гладь, над которой с криками носились вечно голодные чайки. На море мои спутники были впервые в жизни, да и я в этой жизни тоже.

— Да-а, впечатляет, — выдохнул Верховских, перед этим набравший полную грудь воздуха. — Ну что, Сусанин, веди нас в то самое укромное место, где нам предстоит жить целую неделю.

Заветное место располагалось примерно неподалёку от Свято-Георгиевского монастыря, в который я бы сводил на экскурсию нашу компанию в 90-е и позже, а сейчас там располагалась воинская часть Черноморского флота. Нас туда никто не пустит ни за какие коврижки.

Память меня не подвела, через сорок минут, спустившись по извилистой горной тропе, мы были на месте. Место достаточно уединённое, хотя те, кто в теме, разбивают в этих краях палатки каждое лето. Да, вот он, этот самый грот, в котором мы с друзьями прожили десять дней летом 1977 года. Был риск, что он окажется уже занят, но нет, повезло. Хотя следы костра у входа указывали, что не мы одни такие умные. В пяти минутах ходьбы отсюда вверх по противоположной тропе должен находиться родник. Так что проблем с водой у нас возникнуть не должно. А внизу узкой песчаной полоской раскинулся пляж.

— Хочу немедленно искупаться! — заявила Полина.

Однако я решил взять бразды правления в свои руки.

— Всему своё время. Сначала обустраиваемся, а потом можно будет и искупаться-позагорать.

— Ой, а там вон ещё кто-то.

Настя указала пальчиком куда-то вниз и вправо. На площадке, к которой вёл съезд, где могла проехать машина, я разглядел стоявшую в тени высокого кустарника «Волгу» 21-й модели, а рядом палатку, возле которой, присев на корточки, копошились двое — мужчина в плавках и женщина в купальнице, с повязанным на бёдрах полотенцем. Мне показалось, что оба были немолоды, но с такого расстояния я мог и ошибаться.

— Надо будет сходить к ним, познакомиться, — услышал я над ухом голос Вадима.

— Надо, — согласился я. — Только сначала, как я говорил, обустроимся, а потом пойдём за хворостом, заодно и познакомимся с этой парочкой.

— Мальчишки, — услышал я голос Полины. — Пока не заходите, я переоденусь.

Пришлось подождать, пока Полина сменит платье на более удобные шорты и майку. Честно говоря, смело по нынешним временам. Нет, для пляжного отдыха нормально, но вот если она вдруг в таком виде заявится в город, ну или более-менее крупный населённый пункт… Где-то в своё время читал, что во время съёмок фильма «Три плюс два», когда актеры ходили в шортах по городу, к ним постоянно цеплялась милиция. Так что даже режиссер им справку выдал, что якобы так для фильма надо. Мы же с Вадимом просто разделись до плавок, и я тут же поймал на себе взгляд Полины, который она тут же смущённо отвела в сторону, сделав вид, что разбирает вещи. М-да, мне бы бронзового загара добавить — получился бы тот ещё мачо.

Потом Настя попросила нарвать или нарезать прутиков для веника, чтобы она могла подмести там, где мы будем спать. Логично, спать даже на мелких камешках — занятие малоприятное. Полина сразу же включила приёмник, поелозив по коротким волнам, поймали, кажется, турецкую радиостанцию. За время отдыха в Турции в прошлой жизни я запомнил кое-какие слова, и сейчас некоторые из них вспомнил, когда между песнями как местными, так и в исполнении известных групп говорил ведущий.

— Точно турецкое радио? — переспросил меня Вадим. — Турецкий язык, что ли, знаешь?

— А какие могут быть варианты? Что радиостанция не советская — ежу понятно. А какие страны поблизости? Правильно, Турция. Ну разве что ещё Румыния и чуть дальше Болгария, но этот язык, согласись, мало напоминает румынский или болгарский. Так, давай уже делом заниматься, а то вон девчонки без нас сейчас тут порядок наведут.

Когда вещи наконец были разложены, мы отправились за хворостом. Запасти его нужны было в нормальном количестве, чтобы хватило и на дневную готовку, и на вечерние посиделки у костра. А завтра ещё сходим — сухого кустарника здесь хоть отбавляй.

Парочка из палатки у берега оказалась из Киева. Обладатель бородки клинышком и очков в круглой оправе Василий Александрович Гнедыш, которому до пенсии по его виду оставалось не так много, действительно оказался профессором, работал главным врачом одной из больниц Киева, а его супруга Изольда Карловна служила завтруппой Академического драматического театра имени Ивана Франко.

— Значит, из самого Свердловска сюда прибыли? — повторил за мной Гнедыш после того, как мы с Вадимом представились, заодно представив наших оставшихся на хозяйстве спутниц. — Надолго, если не секрет?

— Планируем на недельку, — сказал я и сразу же успокоил его. — Мы хоть и молодые, но спокойные, обещаю, что радиоприёмник громко включать не станем, и под гитару будем петь негромко.

— Да бросьте, — отмахнулся Василий Александрович, широко улыбнувшись. — Мы с Изольдой специально приёмник не брали, решили побыть в первозданной тишине. А на третий день она уже пилила меня за то, что даже радио послушать толком нельзя. Оно в машине есть, но работает от аккумулятора, а заряжать его здесь, в смысле аккумулятор, негде. Так что включаем радио на десять-пятнадцать минут в день.

— Вася!

Супруга с укором посмотрела на него, но чувствовалось, что на самом деле она не обижается. К тому же главврач тут же её приобнял и чмокнул в щёку.

— Пойте от души, включайте радио на полную катушку, а то мы тут уже совсем одичали, — сказал он. — Да и осталось нам всего ничего, послезавтра сворачиваем лагерь — и обратно в Киев.

После того, как наша стоянка оказалась обеспечена хворостом, оставив Настю на хозяйстве, я повёл Вадима и Полину к роднику. Тот журчал там, где ему и полагалось журчать. Первым делом я испил водицы, а то уже жажда успела подкрасться, наслаждаясь её вкусом, несмотря на заломившие от холода зубы. Следом за мной отведали местной воды и Вадим с Полиной, а потом мы набрали полные чайник и котелок. Обратно Вадим нёс чайник, а я котелок, старясь не расплескать его содержимое.

— Сначала обедаем или купаемся? — спросила Настя, которая добровольно взвалила на себя обязанности поварихи.

— Купаемся! — безапелляционно заявил Вадим.

Мы с Полиной поддержали идею, и вскоре уже неслись вниз по тропке к пляжу, по дороге помахав улыбавшимся Гнедышу и его жене. Купальники у Полины с Настей были разные, и не только по цвету. На Полине был раздельный купальник какого-то леопардового окраса, а на Насте — сплошной, однотонно-синий. Мы с Вадимом с разбегу влетели в воду. Я нырнул и проплыл под водой метров десять-пятнадцать. Ка-а-айф! Конечно, с жары не рекомендуется сигать в прохладную — а она сначала вообще показалась мне холодной — воду, чревато даже остановкой сердца, но я понадеялся на свой молодой, цветущий организм, который меня и в этот раз не подвёл. Вынырнув, провёл ладонью по лицу, смахивая с глаз солоноватые капли воды. Вадим стоял по грудь в воде, жестами заманивая к себе девушек, те, обнимая каждая себя руками, пробовали Чёрное море на температуру пальцами ног. Потом всё же по очереди осторожно вошли сначала по колено, затем по пояс, и вот наконец, подбадриваемые Верховских, поплыли неторопливым брассом. Полина в мою сторону, отдаляясь от берега, а Настя вдоль берега, и Вадим так же не спеша плыл рядом с ней, о чём-то разговаривая.

— Как водичка? — поинтересовался я, когда Полина подплыла ко мне.

— Класс! А в морской воде, оказывается, и правда плыть легче.

— В Чёрном море она не такая солёная, как, например, в Красном. Содержание соли здесь практически равно содержанию хлорида натрия в человеческом организме.

— А ты что, и на Красном море был?

— Читал, — веско заявил я.

Не признаваться же, что был, причём неоднократно, и в Хургаде, и в Шарм-эль-Шейхе. И ещё много где, включая Таиланд, благо что до всех этих санкций цены на отдых были мне, владельцу небольшого бизнеса, по карману.

— Ой, меня медуза ужалила! — услышал я крик Насти.

Та бегом выскочила из воды, принявшись разглядывать бедро, Вадим стоял рядом, растерянно почёсывая макушку.

— Да, обстрекотала она тебя, но не смертельно, — констатировал я, разглядывая слабый ожог. — За день-другой пройдёт — следа не останется. Вот если бы мы купались у берегов Австралии и тебя ужалила бы так называемая «Морская оса» — тогда да, было бы о чём волноваться. Количество яда, которое она содержит, может убить более 45 взрослых человек… Нет-нет, растирать не надо, лучше просто промоем водой.

— Что, медуза ужалила?

Это подошли Василий Александрович с Изольдой Карловной. Тот мигом развил бурную деятельность, вылившуюся в смазывание места ожога… соком огурца. По словам профессора, он обладает щелочной реакцией и нейтрализует яд медузы.

— Сегодня уж не купайтесь, — предупредил он Настю, — а завтра, если покраснение сойдёт, можете снова входить в море.

Вадим остался утешать Настю на берегу, а я, нацепив прихваченную из Свердловска маску, стал исследовать прибрежное дно. Удалось выловить с десяток мелких крабов. Готовить их так же легко, как и раков — достаточно просто бросить в кипящую солёную воду. Что мы и проделали. Девушки, конечно, делали брезгливо-страдальческие лица, но, распробовав крабовое мясо, так вошли во вкус, что нам с Вадимом почти ничего не осталось. Ничего, завтра с утра устрою новую охоту, в этот раз я обследовал лишь малую часть прибрежной полосы.

После купания, кстати, намазали друг другу спину кремом от загара. Хотя мы с Вадимом делали это уже второй раз — первый раз нам девчонки намазали, ещё когда мы с одних плавках потащились за хворостом. Но всё равно спины у нас всех быстро покраснели, чувствую, ночью нам придётся несладко.

На берегу и пофотографировались на мой фотоаппарат. Пора уже было начинать вести фотолетопись нашего отпуска. Снимал я (и меня, и всех нас тоже фотографировал профессор) на цветную плёнку. Дорого, дефицит, но достал пред самым отъездом.

Крабами мы не наелись, поэтому полноценный обед состоял из макарон по-флотски с тушёнкой. Пригодился захваченный консервный нож, про который Вадим перед отъездом вспомнил в последний момент. Когда отправил в рот первую ложку, то показалось, что ничего вкуснее в этой жизни — да и в прошлой — я не пробовал. Ну а пока наслаждались макаронами — над огнём уже грелся чайник, в который, как только закипела вода, я сыпанул заварки из пачки со слоном. Со сгущёнкой и слегка зачерствевшими, но всё равно вкусными пряниками вприкуску получилось самое то!

Посуду мыли у родника. Пошли я и Полина.

— Ну как, пока всё нравится? — спросил я, делая вид, что всецело поглощён отдраиванием тарелки песком, которым была наполнена чаша родника.

— Ещё бы! Спасибо тебе огромное за эту поездку, Женя! И всё равно как-то неудобно, всё за ваш с Вадимом счёт…

— Вот только не начинай старую песню, мы же ещё в Свердловске решили не говорить о деньгах.

Я сделал вид, что надулся, а сам покосился на Полину.

— Всё-всё, извини… Ну не дуйся, Женька!

Она, не вставая с колен, придвинулась ко мне и чмокнула меня в правую щёку.

— А в другую?

Я подставил левую щёку, и Полине пришлось целовать и в неё.

— А посередине?

— В нос, что ли? — негромко рассмеялась она.

— Неа, чуть ниже.

Её губы прикоснулись к моим губам, я приобнял Полину, прижимая к себе. Так мы и стояли на коленях, целуясь, а потом мои пальцы нежно прошлись по её груди, и Полина слабо вздрогнула, когда один из пальцев коснулся соска…

В общем, всё случилось прямо здесь, у родника, и наше счастье, что никто в эти минуты не пришёл сюда за водой. В общем-то, местным из пригорода сюда мотаться далековато, ближайшие дома почти в километре отсюда, да у них свои колодцы, небось, имеются, а то и вообще централизованный водопровод. А вот «диким» отдыхающим этот родник весьма к месту. Но знают о нём далеко не все, в очень уж укромном местечке он находится, можно в трёх метрах пройти — и не заметить. Тем более из-под земли он бьёт тихо, и течёт промеж травы в сторону моря под уклон тоже, как партизан на задании.

Если бы не опасение, что нас кто-нибудь застукает, то мы выложились бы по полной. И не пришлось бы Полине, в частности, сдерживать свои стоны, закусив нижнюю губу. А ещё я возблагодарил Всевышнего, что современные девушки предпочитают короткие ногти, иначе она мне всю мою покрасневшую от загара спину расцарапала бы. Объясняй потом Вадику с Настей, где это я так. Да и в воду, пусть слабосолёную, с царапинами лезть потом приятного мало.

Но в целом и общем каждый из нас получил то, чего хотел. Уж я-то точно, а Полина, судя по блуждающей на её лице блаженной улыбке, тоже не осталась внакладе.

И похоже, думал я, вернувшись в нашу пещеру, Настя поняла, что мы не только посуду мыли. Вон как зыркает, то на Полинку, то на меня, и видно, что-то в уме сопоставляет. А сопоставив, поселила на своём лице загадочную ухмылочку, мол, я-то знаю, как вы там на пару посуду мыли.

Ну-ну, завидуй, думал я, тоже усмехаясь про себя. Не исключено, что до отъезда и у вас в Вадиком что-то будет, хоть он и комсорг, в чьи обязанности входит блюсти «Моральный кодекс строителя коммунизма». А это по идее до свадьбы — ни-ни. Я даже помнил наизусть все его 12 постулатов, которые стопроцентно претворить в жизнь не удалось, наверное, ни одному советскому гражданину.

— Ребята, а давайте вечером запечём картошку в золе, — предложила вдруг Настя. — Мы так в пионерском лагере делали.

Идея нашла поддержку, вот только картошки у нас не было, и не факт, что найдётся в магазине, нужно было идти на колхозный рынок. Я помнил, что размерами он был совсем небольшой, этакий мини-рынок. А находился он неподалёку от магазинчика, в котором можно было купить как продовольственные, так и хозяйственные товары.

Отправились я и Полина, которая захотела прогуляться. Она так и пошла в шортах, розовой маечке и пляжных шлёпанцах, я же выбрал лёгкую, продуваемую рубашку и льняные, не требующие глажки кремового цвета штаны, в кармане которых лежала скомканная сетка-авоська. На ногах универсальная обувь — кроссовки.

Сначала магазинчик, а затем и рынок нашли без труда. Даже если бы память меня подвела, то люди подсказали бы. М-да, такое ощущение, что туристов здесь больше, чем местных. И цены, соответственно, у частников на порядок выше, чем в магазинах. Правда, и качество на уровне… Во всяком случае, у большинства продавцов.

Нас первым делом интересовала картошка, и мы её нашли. Купили пару килограммов молодой — по сравнению с прошлогодней картошкой у неё тоньше кожура и запекается она легче. Это я тоже помнил со своего пионерского лагеря, не одна Настя в юности пекла картошку в золе.

Но ходу дела мы вошли во вкус, с моей подачи взяли также пару кило яблок скороспелого сорта «Белый налив». Не удержался, сразу же вгрызся зубами в сочную мякоть плода. Глядя на меня, и Полина выпросила яблочко, надкусила и аж зажмурившись от удовольствия.

Зелёный лук перьями, огурцы, помидоры, сочная редиска — всё это я закупил как довесок к будущей печёнйо картошке. Зашли в магазин, взяли две буханки чёрного хлеба — тот, что брали с собой, съели ещё в дороге. До кучи я накупил печенюшек и две шоколадки — одну Полине, вторую Насте. На что Полина заявила, мол, вечером за чаем они с Настюхой поделятся с нами. Тогда я вошёл во вкус и взял полкило карамелек, известных в народе как «Дунькина радость» — шоколадных конфет в магазине не нашлось.

— Женька, ты уже столько денег потратил! — журила меня Полина, когда мы шли назад. — Неужели столько можно на разгрузке вагонов заработать?

— Так мы уж сколько копили с Вадимом на поездку! Раз в год можно позволить отдохнуть на море.

— Но на нас-то с Настей вы всё равно не рассчитывали…

— Копили про запас. И вообще, Полинка, мы же договаривались вроде, что на эту тему разговоров не ведём.

— Ну прости, просто всё равно как-то неудобно… Слушай, а ты сегодня у костра вечером что-нибудь споёшь под гитару?

— Ну если ты просишь, то что-нибудь спою.

Я улыбнулся и сделал движение, будто собираюсь чмокнуть Полину в щёку, но она со смехом увернулась. Ладно, я до тебя ещё доберусь.

— Я тут на базарчике ещё мясо приглядел, — говорил я Полине, шагая по троке вниз. — Можно будет сходить завтра, свиной вырезки взять, уксус, перец, лук и сахар. Замариновать — и на прутики над огнём.

— Да-да-да, — обрадовалась Полина, — я обожаю шашлык. Один раз в жизни пробовала, правда, но вку-у-усный…

Но воспоминаниями о шашлыке у неё не получилось, так как навстречу нам снизу вылетела раскрасневшаяся Настя. Платье её было разодрано по шву от левой подмышки и вниз, она придерживала свисающий лоскут правой рукой. Глаза расширены, словно от ужаса, а лицо пылало огнём.

— Ой, ребята, — всхлипнула она, тяжело дыша. — Там такое…

— Что случилось? — воскликнули мы хором с Полиной.

— Там Вадима бьют.

— Кто? — выдохнул я.

— Не знаю, парни какие-то пришли, трое, стали нас с Вадимом задирать, потом один попытался меня облапать, я ему по морде дала, а он мне. Вадим кинулся на него, а его повалили и стали избивать… Ой, ребята, нужно в милицию, срочно! Его же там убьют!

Только этого не хватало! Думал, спокойно отдохнём, расслабимся, а тут какая-то гопота нарисовалась. И опять трое, как когда-то в тёмном переулке. Первый раз трагедия, а второй — фарс. Посмотрим, кто сегодня будет смеяться последним.

— Так, девчонки, присмотрите за продуктами, и никуда отсюда, ни шагу.

— Женя, их там трое!

— Ничего разберёмся, — отмахнулся я, продолжая бег вниз по тропе.

Вадима, сжавшегося на пыльном пятачке у входа в грот в позе зародыша, действительно били, но уже так, лениво пинали. Делали это двое, а третий, довольно улыбаясь, появился из грота с радиоприёмником Полины. Все трое примерно нашего с Вадимом возраста.

Ну гопота и есть, хоть и смахивающая расклешёнными штанами и цветастыми рубахами на каких-нибудь хиппи. У двоих волосы до плеч, а тот, помельче, что приёмник нёс, был коротко подстрижен и выглядел помоложе, лет на семнадцать-восемнадцать. Да ещё и лопоухий. Он-то меня первым и увидел, что-то крикнул своим, показывая в мою сторону.

Те тут же перестали пинать Вадима, глядя на меня. А я, не снижая скорости, нёсся вниз, и так же с разбегу, подлетев к этой парочке, увернулся от удара в лицо и зарядил пытавшемуся меня ударить боковым в висок. Хоть и существует риск, что височная кость может быть проломлена, но на практике в боксе такое случается крайне редко. Понятно, что перчатка амортизирует удар и его площадь несколько больше, чем при ударе голым кулаком, но тем не менее… А нокаутов после таких ударов хоть отбавляй.

И этот случай не стал исключением — парень кулём свалился рядом с пытавшимся приподняться на локтях Вадимом. Второй «волосатик», похоже, имел кое-какие представление о боксе, попытавшись провести классическую «двойку». Вот только попасть в меня, сделавшего шаг назад, ему было затруднительно. А мне провести контратаку оказалось легко, так как соперник после своей атаки не успел уйти ни назад, ни в сторону. Я провёл «тройку»: голова-корпус-голова. Причём комбинация состояла из джеба правой в нос, хука левой в печень и апперкота опять же правой в «бороду». Всё, аут!

Я повернулся к тому, что всё ещё стоял с радиоприёмником подмышкой, хлопая глазами и разинув рот. В общем-то, на то, чтобы разобраться с этим двумя, у меня ушло не больше десяти секунд. Стриженый, похоже, не ожидал, что я так лихо расправлюсь с его дружками.

— Поставь приёмник, — спокойно сказал я гопнику.

— У-угу.

Он мотнул он головой и, не сводя с меня испуганного взгляда, выполнил команду. Мог, в общем-то, теперь, налегке и убежать, но, видно, я действовал на него так же гипнотически, как удав на кролика.

— Вы откуда такие борзые нарисовались? — спросил я его.

— С Комбината.

— С какого ещё комбината?

— Район так называется, Комбинат, это где улица Шмидта, Большая Октябрьская…

— А здесь что делали?

— Так мы это… Гуляли. Искупаться хотели.

Я покосился на его подельников. Один, получавший в висок, пытался подняться, но не очень успешно. Вадим в этом плане его уже опередил, стоял на своих двоих, хоть и не очень уверенно, вытирая тыльной стороной ладони кровь с губы. Второй гопник всё ещё находился в отключке.

— А чего ж не купались, горемыки, а начали приставать к отдыхающим? Да ещё к девушке грязно приставали.

Тот потупил взгляд.

— К девушке это Вовка приставал, я вообще тут н при чём.

— Это какой Вовка?

— Вон.

Он мотнул головой в сторону того, кто получил в висок и сейчас, держась одной рукой за голову, пытался принять вертикальное положение. Я подошёл к нему, и коротким тычком засадил кулак в солнечное сплетение. Эффект был такой же, как с одним из дедов в армии — он согнулся пополам и блеванул себе под ноги.

— Это за Настёну.

— Дай я ему добавлю, — хрипло произнёс Вадим, подходя к нам.

Видок у него был, конечно, ещё тот.

— С него и так хватит. Ты-то сам как?

— А-а…

Он махнул рукой и поморщился. Да уж ссадин на его лице хватало. Ещё неизвестно, что там с рёбрами, по которым его пинали.

— Но кому-то из них я хорошо попал, прежде чем меня повалили, — не преминул добавить комсорг.

Я похлопал его по плечу, оборачиваясь к лопоухому.

— Леща, что ли, тебе отвесить… Ладно, живи, оболтус. В общем, забирай своих архаровцев, и чтобы в ближайшие десять дней как минимум духу вашего поблизости не было. Увижу кого-нибудь из вашей стаи — прибью. Усёк?

— Усёк.

Я ему помог привести в чувство «боксёра», полив тому голову водой из фляжки. Тот, застонав, открыл глаза, увидев меня, вздрогнул, наверное, решил, что его снова будут бить. И возможно, ногами. Я же просто отошёл в сторону, давая лопоухому возможность помочь товарищу подняться. Они уходили по другой тропе, ведущей вправо, и я, немного выждав, пошёл наверх, за нашими девушками.

Те двигались мне навстречу, решив, как они заявили, прийти мне на помощь. Эх, помощницы… Но вслух я их похвалил, сказал, какие они молодцы, не испугались.

За помощью Вадиму мы обратились к Василию Александровичу. Пожилая чета и не догадывалась, какие разборки проходят в паре сотен метров левее (если смотреть со стороны моря) и выше по склону.

— Ох, где же это вы так? — нахмурился он, глядя на покрытого ссадинами Верховских.

— Да со склона он упал, хорошо ещё, что живой остался, — выдал я заранее обговорённую легенду.

Не хотелось лишний раз напрягать Гнедышей, тем более эти отморозки вряд ли ещё здесь появятся.

— Как же это вы так неаккуратно, юноша… В горах нужно быть осторожным.

— Камень под ногой оказался ненадёжным, не туда наступил, — продолжал я отмазывать друга. — У нас есть аптечка, если что, вот, я захватил.

— Да и у нас имеется… Рёбра болят?

— Есть немного, — поморщился Вадим, когда Василий Александрович начал пальпировать ему бока, грудь и живот.

— Может быть трещина, — нахмурился тот. — Знаете что, молодые люди… Давайте-ка я вашего товарища заберу на вечерок, свожу его в Севастополь. У меня там есть знакомые, помогут сделать рентген. А свою супругу я оставлю пока на ваше попечение. Договорились? Ну вот и ладненько. Изольда, солнце, до заката мы должны обернуться, так что через часок-другой начинай заниматься ужином.

Они вернулись почти через три часа, когда мы уже начали волноваться, не нашли ли у Вадима что-то серьёзное. К счастью, обследование показало, что даже трещины в рёбрах нет, только ушибы и ссадины. Профессор заявил, что если соблюдать покой, то через пару дней наш товарищ будет как новенький, хотя, конечно, синяки и кровоподтёки будут сходить ещё с недельку.

Обрадованные новостью, мы тут же развели костёр и, когда хворост прогорел до углей, положили в него десятка полтора картофелин. Обжигая пальцы, счищали кожуру, посыпали крупицами соли, отправляя в рот, закусывали хлебом и овощами … А потом пили чай, сопровождая чаепитие историями их жизни. Казалось, в поезде наговорились, ан нет, осталось ещё немало про запас.

Затем Полина напомнила про обещание спеть что-нибудь под гитару. Пришлось выуживать из глубин памяти бардовские песни, опять Высоцкого, стараясь, чтобы случайно не исполнить то, что ещё не написано. Пел я, пели девчонки, пели хором — это когда даже безголосый Вадим подпевал.

В самый разгар посиделок в свете костра появились две фигуры. Один оказался

невысоким мужичком в наглухо застёгнутой, невзирая на погоду, тёмной рубашке с длинными рукавами, в широких штанах, коротко стриженую, почти лысую голову венчала кепка с пимпочкой. В детстве я всё думал, на фига нужна эта пимпочка, даже батя разъяснить не смог. А потом уже, в эпоху интернета. Прочитал, что она прикрывает место соединения швов, неся в себе всего-навсего декоративный элемент. Лицо незнакомца рассекали две глубокие, вертикальные борозды, да и морщин помельче хватало, но почему-то казалось, что он не так стар, каким его могли бы сделать все эти морщины. Может быть, такое чувство возникало из-за живых, поблескивающих любопытством глаз, которым он осматривал нашу четвёрку, по большей части фокусируясь на моей персоне. Руки он засунул в карманы штанов. А вообще было в нём какое-то сходство с героем Шукшина из киноленты «Калина красная».

Его сопровождал здоровяк лет тридцати, физиономия которого могла бы внушить ужас, встреть такого в тёмном переулке. Я сразу же подумал, что эта парочка напоминает какого-нибудь киношного босса и его телохранителя, только с поправкой на местные реалии.

— Душевно поёте, — с лёгкой хрипотцой в голосе сказал обладатель кепки. — Можно, и мы с товарищем присядем на брёвнышко, послушаем?

Так-так, не иначе, какой-то местный авторитет нарисовался, и терзают меня смутные сомнения, что его появление связано с той троицей, которой я сегодня днём накостылял. Вернее, двоим накостылял, третий отделался испугом.

— Конечно, присаживайтесь, места хватит, — сказал я нарочито спокойно и даже с доброжелательностью в голосе. — Может, чайку? У нас хороший, индийский. Ещё полчайника осталось.

— Гриша, не откажемся от чайку? — повернулся тот к напарнику.

— А чё ж, не откажемся, — прогудел тот.

— Это Гриша, — представил его мужичок, хотя после предыдущей фразы это и так было понятно. — А меня Абрамом звать.

Мы вчетвером тоже представились, после чего принялись чаёвничать. Абрам (вряд ли имя, скорее погоняло) нахваливал чай, он и впрямь получился сегодня густым и крепким. А я заметил на тыльной стороне его правой ладони татуировку, изображающую встающее над горизонтом солнце о семи лучах. Выходит, человек семь лет чалился где-то на севере? Кстати, сколько раз я смотрел «Бриллиантовую руку», всё не мог взять в толк, с какой стати капитан милиции таскается с такой же наколкой? Он что, в прошлом сидел? Почему тогда его взяли работать в органы? Такое в принципе было невозможно. И даже если каким-то чудом он пролез в милицию, почему не свёл татуировку? Бычком тлеющим хотя бы, как мой одноклассник когда-то выжигал до волдырей сделанную по глупости на пальце наколку.

— Из Свердловска, говорите? Бывал как-то проездом, и кореш там у меня есть… Может, ещё что-нибудь споёшь?

Снова пришлось брать в руки гитару. Я спел «Когда весна придёт, не знаю» из кинофильма «Весна на Заречной улице», после чего Абрам с какой-то нарочитостью вздохнул:

— Эх, паря, хорошо поёшь, жаль только, что правильных песен не знаешь.

Я сразу понял, что он имел ввиду.

— Правильных? Почему не знаю? Знаю!

Знал я не только творчество Высоцкого, но и кое-что из Круга, который ещё пешком под стол бегает. И вот парочку его песен и решил исполнить для наших гостей, а именно «У каких ворот» и «Золотые купола». На слушателей это произвело эффект, даже на Полину с Настей и Вадима, не говоря уже о паре урок, в прошлом которых уже не приходилось сомневаться.

— Ладные песни, — одобрительно покивал Абрам, глядя в пламя костра, и глаза его как-то подозрительно блестели, а голос почему-то стал сипловатым. — Уважил так уважил… А чьи? Что-то я раньше их не слышал.

Ну, извините, Михаил Владимирович.

— Да так, сочинилось как-то… Вообще-то я такой тематикой не увлекаюсь, но просто решил попробовать, смогу ли? Раз такой авторитетный человек, как вы, одобряет, значит — смог.

Видно, комплимент насчёт авторитета Абраму пришёлся по душе. Тот даже не удержался от кривоватой ухмылки, но тут же сменил тему:

— Женёк, разговор у меня к тебе есть, с глазу на глаз. Отойдём на пару минут?

Хм, от этих ребят можно ожидать всего, чего угодно, включая «перо» в печень. А не отойти — показать себя трусоватым. Я поднялся, демонстрируя окружающим свою беззаботную улыбку:

— Можно и отойти. Только с тропы сходить нежелательно, а то можно ноги переломать. Южные ночи — они ведь такие тёмные.

— Жень, — услышал я встревоженный голос Вадима.

Переживают за меня, вон и девчонки на низком старте. Готовы, невзирая ни на что, прийти на помощь, глаза этой парочке выцарапать. Говорю со спокойно уверенностью в голосе:

— Всё нормально, я скоро буду.

Отходим по тропке метров на двадцать. Мы с Абрамом лицом к лицу, Гриша стоит позади него, значит, нападения сзади можно не опасаться. Если только здесь в кустах у тропы не спрятался ещё и третий. Абрам чиркнул спичкой, закурил, выпустил вбок струю дыма.

— А ты хорошо махаешься, — негромко сказал он. — Один двоих нехилых парней отметелил, Сохатому вон даже челюсть сломал, он теперь месяц через трубочку кашу всасывать будет. Спасибо, что Тимоху не тронул, его соплёй перешибёшь — и не заметишь.

Усмехнулся, а я ждал продолжения. Компенсацию потребует, денег? Или крови?

— С их слов выходит, ты на них сзади напал, нечестно, — хмыкнул Абрам. — Правда, после разговора по душам Тимоха рассказал, как всё было на самом деле. Правда, что ли, они твою тёлку лапали?

— Ну, не мою, а моего друга, но в целом так и было.

— М-да, — протянул Абрам, — это они по беспределу пошли.

Он щелчком отправил бычок в темноту, тот пролетел дугой, оставляя в ночном воздухе оранжевые искорки.

— Но и спускать такие вещи фраеру залётному, сам пойми, тоже нельзя. Народ не поймёт. Там уже толпа собиралась сюда идти, чуть ли не мочить вас, насилу утихомирил молодёжь. Короче, порешали мы так… Есть у нас там один парнишка, боксом серьёзно занимался, первый боец на районе. Будешь с ним махаться? Уложишь его — никто вас не тронет, уложит он тебя… Тоже вас никто не тронет. Как видишь, всё по-честному. От тебя только нужно выйти против нашего бойца.

Вон оно чё, Михалыч! Решили устроить подпольный матч-реванш. И отказаться — не откажешься. Если заявится толпа человек в двадцать с дрекольем наперевес — даже я ничего сделать не смогу. Не сматываться же манатки нам и срочно бежать с уже обжитого места… Получается, другого выхода, кроме как принять вызов, у меня нет.

— Стольник.

— Чего стольник? — не понял Абрам.

— Победившему стольник.

Тот ничем не выдал своего удивления.

— Хм, а не круто?

— Нормально, люди здоровьем рискуют на потеху публике. Можно устроить тотализатор со ставками.

— Как на ипподроме, что ли?

— Ну типа того.

По рукам?

Тот ещё несколько секунд подумал, затем решительно протянул мне свою узкую сухощавую ладонь с татуированным солнцем:

— По рукам.

Дальше мы обговорили детали. В частности, правила боя. Абрам сказал, что драться мы должны будем с Клопом (ну и погоняло) голыми кулаками, ногами и ниже пояса не бить. Драться до тех пор, пока кто-то из соперников не одержит чистую победу. Я предложил хотя бы обмотать кулаки плотным бинтом, чтобы не содрать кожу и не выбить пальцы.

— Это уж вы там на месте договоритесь, — отмахнулся Абрам.

Да, в это время в мире бокса эластичные бинты ещё неизвестны, их в 90-е начнут использовать сначала мексиканские боксёры, а потом и все остальные. Может, мне первому привнести в бокс это ноу-хау? А что, идея!

Про капы я заикаться не стал. Знал бы, что так повернётся — захватил бы из Свердловска, но кто ж мог предполагать, что даже на отдыхе мне придётся боксировать!

В общем, завтра к трём часам дня мне надлежало явиться к скале, известной под названием Кадет. Она располагалась со стороны мыса Фиолент, ближней к центру Севастополя. У подножия Кадета меня будет ждать Тимоха — тот самый лопоухий парнишка, он меня проведёт к месту поединка.

К нашему гроту я вернулся один, увидев на лицах ребят облегчение. Представляю, как они за меня переживали. А ещё в их глазах явно читалось любопытство. Пришлось пересказывать наш диалог.

— Женя, зачем это тебе надо? — строго спросила Полина. — Тебя там могут искалечить… Я предлагаю обратиться в милицию.

— Полина верно говорит, — поддержал её Вадим. — Из-за каких-то ста рублей…

— Вадик, деньги здесь ни при чём, это всего лишь… Ну как бы тебе сказать, всего лишь способ подогреть интерес к мероприятию. Хотя сто рублей стали бы неплохим бонусом к моей победе.

— К победе? А если проиграешь? А если после этого боя… Да какого боя, драки! Если ты после этой драки, как верно заметила Полина, останешься инвалидом?

— Ладно, ладно, не утрируйте, всё будет хорошо. А теперь давайте я вам ещё немного попою — и на боковую.

С утра, искупавшись в море, я наловил почти три десятка крабов, а потом у скал (это место отложилось в памяти ещё по прошлой жизни) ещё и целую авоську мидий. Жаль, рапаны здесь селятся глубже, с одной маской

По возвращении попросил Вадима заготовить с десяток «шампуров» из ивовых прутьев, ободрав с них кору и заострив перочинным ножом один из концов. Сказал, что перед приготовлением шашлыка нужно не забыть их смочить, чтобы не прогорели. А затем в одиночестве прогулялся в город. На базаре закупился мясом, уксусом, перцем и луком — сахар в виде рафинада у нас и самих имелся, там понадобится всего кусочек.

Во время визита в пригород Севастополя я заглянул и в аптеку, где купил две упаковки самого плотного бинта. Планировал предложить и сопернику обмотать руки, тем более если он занимался боксом, то знает, что эти части тела нужно беречь. И раз уж махаловка предстоит без перчаток, то хотя бы до минимума ограничить трампоопасность.

Крабов сварили, мидий пожарили… Наш обед сегодня состоял из этих морепродуктов. Пища не только вкусная, но также лёгкая и питательная, что перед боем самое то. У моих товарищей, правда, аппетита особого не было, они из солидарности со мной тоже отобедали крабовым мясом и мидиями.

А когда котёл освободился — я замариновал в нём мясо. Планировал, что к вечеру оно дойдёт до нужной кондиции. Главное, чтобы меня до этой самой кондиции не довели. Все рвались идти со мной в качестве поддержки, но я волевым решением велел девушкам оставаться на хозяйстве, разрешив сопровождать меня только Вадиму. Мы выдвинулись в два часа дня, а через сорок минут стояли у основания небольшой скалы, известной под названием Кадет. Почему её так назвали — не знаю, может, с неё какой-нибудь кадет в море кинулся от несчастной любви.

Без пяти три заявился лопоухий Тимоха, один, со старательно изображаемым независимым видом.

— Пришли? А этот зачем?

— В разговоре с Абрамом ничего не было сказано про то, что со мной никому нельзя приходить. Болеть будет за меня. Должна же у меня быть хоть минимальная поддержка!

— А, ну если так… Ладно, идёмте за мной.

Притопленная, но при этом не скособочившаяся, а ровно стоявшая баржа обнаружилась в укромной бухточке с зеленоватой, удивительно прозрачной и манящей водой. Захотелось раздеться и с борта баржи сигануть в воду, охладить разгорячённое ходьбой и солнцем тело. Но это потом, если я вообще буду в состоянии нырять и плавать. Потому что когда я увидел своего соперника, то мне как-то резко поплохело. Ни хрена себе Клоп! Это была слегка уменьшенная копия Николая Валуева о двух с лишним метрах роста, грудной клеткой, как у гориллы, и кулаками — каждый из которых был с голову младенца. И возрастом лет на пять постарше, хотя не знаю, играло ли это здесь какую-нибудь роль.

— Молодец, что не сдрейфил, — усмехаясь уголком рта, сказал Абрам. — Знакомься, это и есть Клоп. А так звать его Игорёк Клопов. Добрейшей души человек. Да, Игорёк?

— А то! — заржал тот, обнажая лошадиные зубы.

— Да не, правда, он и мухи не обидит… Если я не попрошу.

Во взгляде авторитета мелькнуло хищное выражение, и от его улыбки у меня мурашки табуном проскакали по спине. Тем временем на берегу у баржи собралось около сотни человек, причём в этой толпе встречалась не только молодёжь гоповатого вида, но и вполне на вид приличные граждане, в том числе несколько человек в костюмах. И даже парочку девиц узрел при этих товарищах. А учитывая, что на площадке перед спуском к бухте стояли с десяток разнокалиберных легковушек, можно было предположить, что среди этой публики были и вполне состоятельные по нынешним временам люди.

— Как видишь, народ собрался уважаемый, — подтвердил мои наблюдения Абрам. — Многие согласились сделать ставки. Большинство почему-то ставят на Клопа.

В его взгляде я прочитал плохо скрытую насмешку. Ну-ну, посмотрим, кто из нас будет смеяться последним.

— Победитель боя получает, как и договаривались, стольник. А лечение в СССР, если что, бесплатное.

Стоявший рядом Клоп снова было захохотал, но под брошенным в его сторону взглядом Абрама тут же как-то сник. А я достал прихваченные с собой бинты. Один моток с уже порезанным пополам бинтом кинул сопернику.

— В курсе, что я предлагал кисти обмотать? Согласен? Ну вот и обматывай.

Бинтовались мы уже на барже, предварительно разоблачившись до пояса. На сопернике были широкие трико, на мне — мои летние брюки. Кто-то предложил разуться, чтобы мы активнее прыгали по раскалённой палубе, но эта идея поддержки не нашла. Да я бы просто послал этого умника, просто не успел найти взглядом «юмориста». Так что я был в своих чехословацких кроссовках, а мой соперник — в кедах «два мяча».

Честно говоря, я не был уверен, что на его кулачищи хватит двух отрезков, но тот туго обмотал сначала одну кисть, затем вторую. Я тоже обматывал, не спеша, прикидывая про себя, какой тактики мне придерживаться в предстоящем поединке. Ясно, что работать на ближней дистанции с этим мастодонтом нельзя ни в коем случае, иначе есть опасность попасть под шальной удар, после которого я уже могу и не встать. Только дистанция, с которой нужно «покусывать» соперника при каждом удобном случае. А учитывая габариты Клопа, вряд ли по такой жаре он сможет долго бегать за мной. Тем более что для боя нам выделена вся палуба, а это размерами, пожалуй, парочка боксёрских рингов.

Кроме нас с Клопом и рефери, на барже никого не будет, все зрители остались на берегу. Оттуда отличный обзор, палуба как на ладони. Для самых крутых вон даже полукресла плетёные притащили и парочку больших зонтов от солнца. Мафия местного пошиба, и куда только милиция смотрит…

Вадим стоит чуть в сторонке, кусает губы. Я поймал его отчаянный взгляд. Да уж, глядя на моего соперника, легко представить, как он сделает из меня отбивную.

Рефери мне представили как бывшего призёра чемпионата СССР по боксу, тренера подросткового клуба Дениса Макаровича. Фамилию не сказали, но вряд ли это мне что-то дало: я и чемпионов не всех помнил, не то что призёров, которых уже к 1970 году были сотни. Одет в обычные брюки и рубашку, на ногах сандалии. Всё-таки не официальный турнир, можно и так.

Интересно, и часто он такие вот подпольные поединки судит? А может, это единственный и уникальный случай? В противном случае тотализатор тут процветал бы буйным цветом, уж кто-нибудь да догадался бы его организовать. Вообще, конечно, тут статьёй попахивает как для участников, так и для организаторов. Не знаю, есть ил такая в УК РСФСР (или Украинской ССР, ведь Крым-то сейчас украинский), но

Ладно, это меня мало должно волновать, сейчас нужно сконцентрироваться на предстоящем поединке. Клоп уже закончил бинтоваться и сейчас выбрасывал удары в воздух, выдыхая с каждым ударом через нос. Похоже, и впрямь имеет представление о боксе. Хотя удары не настолько быстрые. Чем-то он снова напомнил Валуева, тот толком и не бил, а больше толкал, правда, его «толчок» зачастую отправлял соперника на настил ринга.

Я тоже стал разминаться, имитирую бой с тенью. Разбивки на раунды не будет, дерёмся — пока кто-то из нас двоих не упадёт и нес может продолжать бой. На этот случай и рефери, чтобы предотвратить добивание попавшего в нокаут бойца.

— Боксёры готовы?

— Готов, — кивнул я.

— Готовы, — за нас двоих ответил Клоп.

— В центр… Бокс!

Клоп не бросился вперёд сломя голову, просто под вопли зрителей стал медленно теснить меня к невысокому, в метр высотой фальшборту. Это ты, братишка, не на того напал. Ноги у меня в норме, дыхалка — тут уж и говорить не о чем. А вот насколько у тебя хватит силёнок бегать за мной по «рингу»… И плевать, что я слышу в свой адрес крики из серии: «Ссыкло приезжее!» Это не шоу типа «Король ринга», и важно, не как ты красиво бой проведёшь, а сможешь ли в нём выжить. А я себе ещё дорог, чтобы подставляться под эти пусть и не такие резкие, но мощные удары.

Я пока отмахивался больше для виду, не рискуя сделать это с шагом вперёд и нанести акцентированный удар. Рано ещё, рано, хоть кожа соперника уже и блестит от пота, но дышит он ещё ровно, без свистов и хрипов. Наконец я не выдерживаю, ухожу вперёд и влево, под его правую, на уровне груди руку (привык небось, что по лицу не бьют), и кладу увесистый хук левой.

Ха, для него это всё равно что слону дробинка! Только тряхнул головой, отчего с его короткого ёжика волос во все стороны порскнули капли пота. И вдобавок рыкнул:

— Ну всё, ты меня разозлил!

Публика заходится в восторге, а я ускоряюсь, избегая несущихся в мою голову обмотанных бинтами кулаков. Такое ощущение, что лететь они стали быстрее. Обман зрения или злость придала сопернику сил? В любом случае пока мне удаётся избегать попаданий, но и самому не получается контратаковать.

— Стоп!

Что такое? Мы останавливаемся. Клоп тяжело дышит, его грудная клетка ходит ходуном, я же чувствую себя вполне нормально.

— Боец, выношу вам предупреждение за уклонение от боя, — обращается ко мне рефери, но так громко, чтобы слышали находящиеся на берегу, и уже тише добавляет. — Хватит уже праздновать труса, люди пришли смотреть не на то, как ты тут зайцем скачешь.

Ага, конечно, предлагаешь на потеху публике устроить сечу? И долго я в ней продержусь? До первого серьёзного удара?

Но и игнорировать предупреждение рефери нельзя, пусть даже устное, без снятия очков, которых тут никто не считает. Придётся поработать если не первым номером, то немного прибавить в активности.

И я закружился приставным шагом вокруг Клопа по часовой стрелке. Тот секунд через тридцать начал терять ориентацию в пространстве, и я резко сменил движение, двинувшись против часовой. В этот миг он оказался ко мне открытым левым боком, так как по инерции продолжал вращение по предыдущей траектории, и я не преминул влепить «двоечку» в голову.

На этот раз я попал удачнее. Клопа слегка качнуло, и я, решив, что настало моё время, принялся кидать в его голову удар за ударом. Сил у меня было ещё хоть отбавляй, единственное, чего я опасался — так этого того, что могу поверить кисти рук. А они мне ещё нужны, в сентябре первенство СДСО «Буревестник», и не хотелось бы пропускать его из-за травмированных конечностей.

Я бил, а он стоял и не падал, даже не удосуживаясь поднять руки, чтобы прикрыть голову. Блин, хоть бы пригнулся, а то приходится постоянно лупить вверх, неудобно как-то… А потом Клоп совершенно неожиданно для меня резко, откуда-то снизу, бросил в мою сторону правую, и мне в грудь словно ударил кузнечный молот. В глазах потемнело, а в следующую секунду я осознал, что сижу задницей на раскалённой палубе. Горячо же, блин! Солнце вроде как давно не в зените, но железо обжигает, мне живо представилась скворчащая на сковороде яичница. Причём из моих, хм… Ну вы поняли.

Я вскочил на ноги, с трудом делая вдох. Уклонился от нового удара, шагнул в сторону, пропуская летевшего вперёд Клопа, возникло желание треснуть по подставленному затылку, но боксёрская привычка не дала этого сделать. Как и отвесить сопернику пенделя — это вообще уж неспортивно.

Он остановился у самого фальшборта, развернулся ко мне. Тяжело дыша, вытер ладонью потное лицо.

— Убью!

И буквально побежал на меня, отводя с замахом правую руку. И где его боксёрская школа? Я успел сделать шаг в сторону, кулак соперника пролетел в сантиметрах от моего носа, а я, в свою очередь, заехал ему по уху, правда, получилось вскользь.

И тут он умудрился как-то резко притормозить и, не оборачиваясь, ткнуть меня в бок локтем. Ого! Пусть и не в печень, а в район селезёнки — всё равно чувствительно! А вообще такое разрешено правилами? Или локоть типа того тоже часть руки?

Я невольно скособочился, прижимая к травмированному боку руку. Временно я оказался небоеспособен, пережидая болевой шок, а вот мой противник явно горел желанием добавить ещё. Пришлось побегать какое-то время. До тех пор, пока я не понял, что Клоп почти выдохся. Он уже еле волочил ноги, широко открытый рот с шумом втягивал воздух, лицо было красным и мокрым от пота. Похоже, пора заканчивать этот балаган, тем более что я после того тычка в бок уже практически пришёл в себя.

Ух как мне хотелось засадить ему с ноги… Но нельзя, какие-никакие — а правила. Пришлось работать кулаками, невзирая на сбивающиеся на глазах костяшки пальцев. Улучив момент, когда Клоп после очередного побега за мной стоял, опустив руки вдоль туловища и со свистом втягивая воздух (наверное0 всё же, покуривает), я резко шагнул ему навстречу и для начала засадил левой в печень. Тут же правой провёл апперкот, потрясший, казалось бы, железобетонную челюсть громилы, и снова левой — опять в печень, чтобы уж наверняка.

Ну ни хрена себе! Он всё ещё стоит на ногах, хоть и видно, как ему хреново, вон позеленел как. Что ж, придётся добивать. Хватило одного прямого в уже когда-то сломанный нос. Это я больше для зрителей, а то что за драка без крови?! Да и перелом носовой перегородки — разом больше, разом меньше…

В общем, когда он упал передо мной на колени, прижимая к лицу ладони, из-под которых сочилась, капая на палубу, кровь, я победно вскинул руки вверх и как какой-нибудь Рокки Бальбоа, заорал во всю глотку:

— Да-а-а!

Опять же, всё ради внешнего эффекта. Народ был доволен, даже «папики» и их «эскортницы» мне аплодировали стоя. Хлопал и Абрам, кивая с довольным видом. Шоу удалось.

Четверть часа спустя, когда я побывал в объятиях счастливого донельзя Вадика, когда привёл себя в порядок, таки окунувшись в прозрачную воду бухточки, а Клопу была оказана первая помощь — оказывается, тут даже врач со «скорой» имелся — мне в сторонке без свидетелей были вручены мои призовые в количестве двенадцати червонцев и синенькой пятирублёвой. Как оказалось, четвертной сверху — мой процент от тотализатора. В ответ я отсчитал 12 рублей 50 копеек и протянул Абраму.

— Это что?

— Моя доля в общак — десять процентов с выигрыша.

— А ты что, вор, в общак отстёгиваешь?

— А ты уверен, что нет?

— Неужто срок тянул? Большой? И за что?

— Ты, Абрам, не заморачивайся, — нагнал я туману. — Ибо, как говорил Екклесиаст, «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

— Ой, непростой ты парнишка, непростой, — задумчиво протянул авторитет. — Ладно, вижу, человек ты правильный, даже на общак отстегнул. А правильному пацану негоже без кликухи ходить. Будешь Артистом.

— Артистом? А почему, например, не Боксёром?

— Потому что артиста в тебе больше, чем боксёра, хоть ты и разделался с Клопом так, как его никто прежде даже на ринге не отделывал.

— Ну, Артист так Артист, — пожал я плечами.

— А на будущее… Есть у меня в Свердловске кореш, как я уже вчера говорил, погоняло Прокурор. Его вся уральская братва знает. Я ему маляву про тебя отправлю. Если какие проблемы — смело обращайся к нему, скажешь, от Абрама. В Свердловске он уважаемый человек.

— Почему Прокурор? Он что, раньше в органах работал?

— Тю, я уж подумал, ты и правда с ворами водишься, ан нет, ошибся, — усмехнулся Абрам. — Ну да ничего, жизнь длинная… А Прокурор потому, как-то на допросе у прокурора умудрился стащить у того из внутреннего кармана кителя удостоверение, и потом всем его показывал. Был раньше просто щипач Гога, а после этого случая стал Прокурором.

Я далеко не был уверен, что в будущем мне может понадобиться помощь какого-то Прокурора, но на всякий случай спросил:

— И где искать этого Прокурора, если вдруг возникнет необходимость?

— А не надо его искать. Он как маляву от меня получит — сам тебя найдёт. Ты где учишься?

— В институте, закончил первый курс радиофака.

— А фамилия?

— Покровский.

— Ну вот он сам или его человечек тебя и найдёт, а там уже договоритесь, как его искать в случае чего. А теперь бывай… Артист. Можете отдыхать спокойно, больше вас никто не потревожит.

[1] Песня «Жена французского посла» к тому времени действительно уже была написана Александром Городницким. Он сочинил её 18 мая 1970 года на борту научно-исследовательского судна «Дмитрий Менделеев».