Мост душ

— И женщина улыбнулась и указала на могилу.

Мама рассеянно тянется к двери склепа.

— И она сказала: «Эта могила моя».

Мурашки пробегают у меня по коже, а Джейкоб складывает руки на груди и пытается выглядеть так, будто он не совсем напуган, когда мама рассказывает дальше.

— Пара проследила за ее взглядом и увидела, что имя на камне было Аннабель. И к тому времени, как они оглянулись на молодую женщину, она пропала.

Мамина рука все еще висит в воздухе, словно тянется к могиле. Я делаю снимок до того, как ее пальцы разжимаются, и я знаю, еще до того, как закончу снимать, что этот снимок будет моим любимым.

Папа становится рядом с мамой.

— Некоторые истории о призраках похожи на сплетни, — говорит он, принимая на себя роль скептика. — Передаваемые от человека к человеку. Кто знает, правдивы ли они? Но вот следующее кладбище место обитания чего-то более…осязаемого.

— Вот радости-то, — произносит Джейкоб, когда камеры выключаются и мама говорит, что пора отправляться на Сент-Рош.

К тому времени как мы туда добираемся, она едва ли не прыгает на месте, это место она очень ждала. Снаружи Сент-Рош выглядит как довольно обычное кладбище, чего я обычно не говорю. Вообще-то я видела не так уж много кладбищ, прежде чем моим родителям не пришло в голову стать Исследователями. Но за короткий период наших путешествий и паранормальных исследований, я прошла сквозь милю костей и кладбища были настолько большие, что им требовались указатели, как на улице, меня выгоняли со склепов, я падала на изломанные тела и кости, и даже выбиралась из свежевскопанной могилы.

— А мы даже не побывали и в пяти намеченных местах сегодня, — говорит Джейкоб.

Мама хватает меня за руку и тянет через ворота, и я ощущаю обычную тишину без привидений. Ну, или, по крайней мере, здесь их гораздо меньше. Я оглядываюсь на ряды каменных памятников и склепов, думая в чём же здесь соль. А потом мы входим в часовню.

— Ой, святый Боже, нет, — произносит Джейкоб рядом со мной.

— На что я смотрю? — интересуюсь я, хотя я не вполне уверена, что хочу знать.

Похоже, что в комнате полно частей тела. Руки и ноги. Глаза и зубы. К стенам приделаны ноги, на полу куча костей. Над столом висит рука и похоже, машет мне. Мне требуется секунда, чтобы понять, что все эти части тела ненастоящие, они сделаны из пластика, штукатурки и потрескавшейся краски. У меня сжимается желудок.

— Святой Рош, — объявляет мама. — Покровитель здоровья. Неофициальный покровитель использованных протезов.

По часовне проносится ветерок и искусственное колено поскрипывает.

— Некоторые довольно символичны, — объясняет мама. — Рука для тех, у кого проблемы с запястьями. Колено для тех, у кого болят суставы. А прочие отдают в знак благодарности. Люди приносят их, когда они им больше не нужны.

Я оглядываю святилище. На меня в ответ пялится стеклянный глаз, широкая голубая радужка затуманилась от времени. В этом месте нет призраков. Оно просто жуткое.

Я выхожу из часовни, чтобы освободить место для съемочной группы, поскольку места мало и потому что мне не хочется быть окруженной частями тела, даже если они ненастоящие. Мы с Джейкобом бредём по тропинке, оглядывая могилы с именами вроде Бартоломью Джонс, Ричард Чернел III и Элиза Харрингтон Кларк. Имена, которые звучат необычно, словно они из учебника по истории или какой-то пьесы. Голоса моих родителей доносятся из часовни, то громче, то тише, долетая до нас, словно лёгкий ветерок. Джейкоб взбирается на склеп и перепрыгивает с крыши на крышу, словно играя в классики.

Гремит гром и собираются тучи с прогнозом на скорый дождь, и Вуаль едва ощутима за влажным воздухом. И на мгновение я чувствую, как расслабляюсь. А потом я оглядываюсь и понимаю, что в отличие от Сент-Луиса № 1 или Лафайета, здесь совсем нет туристов, нет групп, которые бы толпились у склепов. Кладбище вокруг пустынно. И я вспоминаю о предупреждении Лары.

Оставайся со своими родителями… Не отделяйся от толпы.

— Джейкоб, — тихо произношу я.

Но когда я поднимаю голову и оглядываю крыши склепов, я не вижу его. Пульс учащается, рука скользит к зеркальному кулону на шее.

— Джейкоб! — зову я громче.

Я вижу краем глаза, как что-то движется и поднимаю зеркало, когда вижу майку с супергероем и светлые лохматые волосы.

— Что? — спрашивает он, пятясь от моего кулона. — Можешь его убрать?

Я вздыхаю с облегчением.

— Ага, — говорю я, дрожащим голосом. — Конечно.

Мы возвращаемся к мрачной часовне и её жутким подношениям в виде рук, глаз и зубов. На полпути воздух меняется. И поначалу я думаю, что это из-за непогоды. Быть может, из-за внезапного холода, но ветер стихает и наступает жуткая тишина — вроде бы всё хорошо. Но я знаю, что это не так.

Я уже ощущала это прежде. На станции в Париже. В комнате сеансов в отеле. Единственное слово, которым я это могу описать — скверно.

Здесь очень и очень скверно.

Я оглядываюсь, но не вижу ничего странного. Я поднимаю камеру и снова оглядываю кладбище в видоискатель. Я вижу лишь могилы.

А затем нечто скользит меж ними.

В видоискателе это… пустота. Пустота. Сплошной мрак. Пятно, чёрное, словно неэкспонированная плёнка, в точности как я видела на площади Арм. Когда я опускаю камеру, тьма обретает форму. Руки и ноги в чёрном костюме, широкополая шляпа надвинута на лицо, которое вовсе не лицо, а бледная, как кость, маска, тёмные провалы на месте глаз. Рот, сложенный в кривой усмешке. Эмиссар Смерти протягивает мне руку, пальцы в перчатке разжимаются.

— Кэссиди Блейк, — произносит он голосом, похожим на хрип, шепот и шелест. — Мы нашли тебя.

Глава одиннадцатая

— Беги, Кэссиди! — кричит Джейкоб.

Но я не могу.

Когда я пытаюсь это сделать, ощущение такое, словно я протаскиваю руки и ноги по ледяной реке. А когда пытаюсь дышать, в горле ощущается вкус реки. Ноги приросли к земле, взгляд прикован к Эмиссару, и я не знаю, из-за страха это или же всему виной какое-то заклинание, не могу пошевелиться. Всё на что я способна, сжать в руках камеру.

Камера.

Пальцы немеют, но я всё же поднимаю её и навожу на приближающуюся фигуру. Я нажимаю на вспышку. Если бы Эмиссар был призраком, он бы остановился, ошеломленный внезапной вспышкой света. Но Эмиссар не остановился. Он даже не дрогнул. Он просто продолжает приближается ко мне, длинные ноги делают слишком большие шаги. Джейкоб что-то кричит, но я его не слышу. Мир затих. Единственный звук — мой пульс и слишком тяжелые шаги Эмиссара, который направляется ко мне.

— Однажды, ты уже обокрала нас, — произносит он, и слова обволакивают меня, словно вода. У меня такое чувство, будто я снова оказалась в реке, холод высасывает все силы из моих конечностей. — Однажды ты уже сбежала.

Он тянется к своей маске, и я чувствую, как меня затягивает во тьму. Эмиссар цепляет палец под маску, начиная стягивать её с лица, когда появляется Джейкоб и бьет его по рукам.

— Руки прочь от моей подруги! — кричит Джейкоб, бросаясь на Эмиссара. Но Джейкоб проходит сквозь него и падает наземь. Он весь дрожит, словно его окатили ледяной водой. Волосы висят мокрыми прядями вокруг лица, он сплёвывает речную воду прямо на траву.

«Джейкоб», — шепчу я его имя.

Эмиссар кажется даже не замечает. Бездонные глаза смотрят прямо на меня. Одним движением я вынимаю цепочку из-за ворота, слегка поцарапав кожу. Я держу зеркальный кулон, словно маленький щит между собой и скелетообразной тварью, шагающей ко мне. Я вдыхаю воздух и говорю.

— Смотри и слушай, — произношу я дрожащим голосом. — Узри и узнай. Вот что ты такое!

Но мы не за Завесой. А Эмиссар, чем бы он ни был, не призрак. Он смотрит прямо на меня мимо зеркала, затем обхватывает мой кулон рукой в перчатке и дергает его. Шнурок лопается, и Эмиссар отбрасывает зеркало в сторону. Он ударяется о надгробный камень, и я слышу звон стекла, прежде чем мир снова исчезает из-за голоса Эмиссара.

— Мы нашли тебя, — произносит он, — и мы вернём тебя во тьму.

Он тянется ко мне, и я знаю, что стоит ему меня коснуться и я пропала. Я всё это знаю, но ноги похожи на ледяные глыбы. Я делаю несколько неуклюжих шагов, пытаясь отшатнуться, прежде чем земля под ногами сменяется на гравий, а спина прижимается к стене. Это склеп, старый и разрушающийся.

Бежать некуда.

Джейкоб поднимается на ноги, он всё еще мокрый и оглушенный, он совсем серый, даже если бы он был достаточно сильным, чтобы сражаться, ему не добраться до меня вовремя. Эмиссар приближается, а я борюсь с желанием закрыть глаза.

Бежать некуда, но и прятаться негде.

Я поднимаю взгляд, на это лицо черепа, эти пустые глаза, когда он протягивает руку, пальцы в перчатке скользят по воздуху напротив моей груди, неся прикосновение дельного холода, воздуха и мрака, другая же рука тянется к маске.

— Кэссиди Блейк, — произносит Эмиссар своим шелестящим голосом, — идём с…

Что-то прилетает Эмиссару по шляпе.

Черепица.

Я смотрю на Джейкоба, но он все еще не может справиться со своими ногами. А потом из склепа над моей головой раздается голос. Причем с английским акцентом.

— Прочь, жнец. Она никуда с тобой не пойдет.

Эмиссар смотрит наверх, и я тоже, а на крыше склепа стоит Лара Чаудхари, одетая в шорты, серую рубашку с ярко-красным рюкзачком. Я всё ещё пытаюсь понять откуда она там взялась, когда она исчезает, прыгая со склепа и исчезая из поля зрения. Быть может, она думала, что Эмиссар пойдет за ей, но он не стал.

— Лара? — кричу я, когда Эмиссар оборачивается, чтобы сосредоточиться на мне.

— Кэссиди, — кричит она с противоположной стороны склепа. — Тебе лучше уйти с дороги.

Древняя гробница издает стон прямо мне в спину, и я понимаю, что она хочет сделать. Я бросаюсь прочь с дороги, прямо перед тем, как старый склеп трескаясь, разваливается на части. Это вряд ли поможет победить Эмиссара. Не думаю, что его можно раздавить. Но из-за обрушения появляется много пыли, грязи и мусора. Я задерживаю дыхание, стараясь не вдыхать. Вокруг моего запястья появляется рука, и я вздрагиваю, подавляя крик, но это всего лишь Лара. Невозможная, удивительная Лара. Она на самом деле здесь.

— Как ты здесь оказалась? — спрашиваю я, задыхаясь из-за пыли. — Откуда ты..?

— Вопросы потом, — запыхавшись говорит она. — Прямо сейчас — бежим!

Я спотыкаюсь, наклоняясь, чтобы вынуть кулон из сорняков на могиле, поморщившись, увидев, что зеркало разбито — не просто расколото, выбито напрочь. Я сую его в карман, когда Лара снова толкает меня к воротам. Джейкоб, пошатываясь, идет за нами, при этом он всё еще выглядит потрясенным и мокрым.

— Ты в порядке? — спрашиваю я у него.

— Ноль из десяти, — дрожа, отвечает он. — Не рекомендую позволять этой шутке касаться вас.

— Меньше разговоров, больше бега, — огрызается Лара.

В моих ушах все еще звенит от странной тишины, которая окружала Эмиссара, но стоит нам подойти к воротам кладбища, клянусь, я слышу музыку. Не жуткую мелодию Вуали, а вой трубы, сопровождаемый звуками рожка и саксофона. А потом мы подбегаем к выходу из Сент-Рош, я поднимаю глаза и вижу парад. Очень медленно движущийся парад. Впереди ползут машины, а люди пешком идут позади, кто-то в черном, остальные в белом, кто-то держит цветы, другие зонты. Марширующий оркестр разделился по группе, словно бусы на цепочке: блестящие инструменты сверкают, джаз звучит по всей улице. И в самой середине пара мужчин несет что-то.

Это гроб.

А потом, я понимаю, что это не парад.

Это похороны.

Лара тянет меня прямиком к ним. Мы пригибаемся и бредем через медленно движущийся поток, проскальзываем в зазоре между барабаном и трубой, женщиной в воскресной шляпе с перьями и лошадью, пытаясь пробраться на другую сторону улицы. Процессия растягивается далеко.

— Здесь полно жизни и смерти, — говорит Лара, потянув меня за собой к машине, — хорошее прикрытие. Это запутает Эмиссара, по крайней мере, на время.

Все втроем мы приседаем, Лара смотрит на меня и первое, что она говорит мне:

— Я же говорила тебе не шататься одной. — а потом она смотрит на Джейкоба. — Честно, неужели настолько трудно держать её подальше от неприятностей?

— Хотел бы я посмотреть, как бы ты попыталась!

Джейкоб наконец-то снова выглядит самим собой, его светлые волосы сухие и цвета вернулись (насколько это вообще возможно). Лара цокает языком и поднимает свой зеркальный медальон, чтобы через плечо посмотреть на процессию и ворота кладбища. Я тянусь к своему зеркалу прежде чем вспоминаю, что оно разбито. Рука падает, не зная, что же теперь делать, моментально опускаясь на камеру.

— Ты его видишь? — спрашиваю я, подвинувшись, чтобы тоже заглянуть.

Воздух в груди заканчивается, когда я вижу Эмиссара на выходе из кладбища. Он останавливается под кованой аркой Сент-Рош, поворачивая голову из стороны в сторону, разыскивая нас. Меня. А потом он исчезает, словно дым.

— Он ушел, — шепчу я.

— Пока что, — говорит Лара, озвучивая ту часть, о которой не хочется думать. Эмиссар пришел из ниоткуда. Растворился в никуда. Что означает, он может быть где-угодно.

Мы отходим от машины, дожидаясь, когда процессия пройдет.

— Лара, — говорю я. — Как ты попала сюда?

— Села на самолет, — отвечает она, словно это не требует объяснения. — Я была в аэропорту, самолет моих родителей улетел. Как ты знаешь, я должна была улететь домой, но я тут подумала, ты попала в неприятности, а я всегда хотела увидеть Новый Орлеан… Общество «Черная кошка» и всё такое… поэтому я поменяла билет.

— Ты просто…поменяла билет?

— Вообще-то забронировала пересадку. Это не так уж и сложно. Все при помощи телефона. Я знаю данные кредитной карты родителей. И это короткий рейс из Чикаго в Новый Орлеан.

Даже Джейкоб выглядит впечатленным.

— Пройдет какое-то время, прежде чем родители хватятся меня, — говорит она, — я не ожидала, что ты попытаешься вступить в схватку с Эмиссаром в одиночку, так что…

Я обнимаю её. Лара слегка напрягается, она явно не привыкла к нежностям. Но она не отстраняется.

— Спасибо тебе, — говорю я, крепко сжимая её.

Она гладит меня по руке и бросает взгляд через плечо.

— Нам нужно уходить.

Она права. Музыка затихает, процессия движется вперед, а с ней и наше прикрытие.

— Как ты вообще меня нашла? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги.

— Промежуточники чувствуют друг друга, — говорит Лара, тыкая меня в грудь. И я понимаю, о чем она говорит. Существует некая нить… не физическая, но она такая же настоящая, и она соединяет нас. Как компас, который всегда указывает на север. Что на мгновение напоминает о странном чувстве, которое я испытала на кладбище Метери, о притяжения, которое ощущала, и я хочу спросить об этом Лару, знакомо ли ей нечто подобное, когда нас окликает голос.

— Кэссиди Блейк! — окрикивает мама.

Похоронная процессия ушла. Улица снова опустела и по ней мчится моя мама.

— Сколько раз я говорила тебе на счет твоих прогулок по…Бог мой, Лара? Это ты?

— Здравствуйте, миссис Блейк.

— Извини! — говорю я. — Мы хотели посмотреть на парад. Или похороны, или что это вообще было. И я наткнулась на Лару!

Лара бросает на меня взгляд.

— Это значит, что мы договорились встретиться и она рассказала мне где вы.

Мама моргает.

— Да, но что во имя всего святого ты тут делаешь?

Улыбка Лары становится шире.

— Представляете, я оказалась тут неподалеку? Моя тетушка живет в Квартале.

— Миссис Уэзершир? — спрашивает мама, вспоминая нашу домовладелицу из Шотландии.

— О, нет, ммм, другая тётя, — запинается Лара, и теперь уже моя очередь бросать на неё взгляд. — Она месяцами приглашала меня приехать в гости, и когда Кэссиди сказала мне, что вы тоже здесь, я решила, что это будет просто идеально.

— Да, — медленно произносит мама, — каковы шансы?

— Она никогда в это не поверит, — говорит Джейкоб, но у Лары Чаудхари есть власть над взрослыми. Не знаю, может из-за английского акцента или идеальной осанки, того факта, что её волосы всегда идеально заплетены, а одежда чистая и опрятная, в то время как я всегда выгляжу так, словно попала под шторм… но все относятся к ней, как к взрослой.

— В любом случае, — говорит Лара, — я знаю, что вы заняты на съемках, но не могла бы мы с Кэссиди немного пообщаться?

Мама моргает.

— Ну, да, конечно, но… — она оглядывает улицу. — Твоя тётя здесь, с тобой?

— О, она сейчас на работе, но мы будем осторожны.

Мама колеблется, явно разрываясь между тем фактом, что я постоянно попадаю в неприятности, и осознанием того, что у меня, наконец, появился друг.

Джейкоб откашливается.

Поправочка, живой друг.

Мама оглядывается на Сент-Рок.

— Ну, мы сегодня уже закончили.

— Отлично, — говорю я, пока Лара тащит меня за руку по тротуару. — Встретимся в отеле!

— Ну… ну ладно, — говорит мама, её голос немного нервный. — Но я хочу, чтобы вы вернулись до темноты.

— Конечно, миссис Блейк, — отвечает Лара с идеальной улыбкой, потянув меня за угол.

Как только мы скрываемся из виду, Лара достает телефон. На экране карта Нового Орлеана.

— Фокус со взрослыми, — говорит она, направляясь в конец квартала, — в том, чтобы не давать им времени подумать.

Она всегда быстро ходила, поэтому мне приходится перейти на легкий бег, чтобы подстроится под её шаг.

— Куда мы идём? — спрашиваю я.

— Разве это не очевидно? — отвечает она. — Мы отправляемся на поиски Общества.

Часть третья

Общество «Черная кошка»

Глава двенадцатая

Лара движется, словно спецагент на задании. То есть, мы итак на задании, но она всегда так ходит. Словно она знает, куда конкретно она направляется. Даже если на самом деле не знает.

— Я думала, что ты не знаешь где находится Общество, — окрикиваю я её, пытаясь догнать.

— Я не знаю, — отвечает она, поправляя красный рюкзачок. — Но это секретное общество, посвященное паранормальному, а значит должен быть некий знак.

Я смотрю на плакаты на витринах магазинов, рекламирующие заклинания и карты таро, вуду и вампиров. В этом городе множество знаков, но, насколько я могу судить, ни один из них не относится к Обществу.

Лара, наконец, останавливается.

— Если бы я управляла паранормальным обществом, так и поступлю однажды, я бы оставила знак там, где его бы смогли увидеть лишь люди с паранормальными способностями. — она поворачивается, многозначительно глядя на меня.

— Вроде Вуали, — говорю я, понимая.

— Именно.

Лара разворачивается на пятках и тянется к завесе. Мы с Джейкобом следуем за ней. Воздух раскалывается, и я ощущаю теперь уже знакомый прилив холода, мгновенное чувство падения, прежде чем мир возвращается, став немного более блеклым и странным, чем раньше. И снова это раздвоенное зрение, ощущение, что я стою в нескольких местах одновременно — или нескольких версиях одного и того же места. В одном глаза заполоняет дым, принося с собой жгучий запах огня. В другом я вижу солнечный день и люди гуляют рука об руку. По улицам льется джаз напополам со смехом и криками, а также воем сирены.

— Это несколько сбивает с толку, — говорит Лара, закрывая один глаз, а затем и другой, пытаясь сосредоточиться. Она прижимает ладонь к одному глазу, словно пластырь и идет.

Мы проходим мимо длинных машин, лошадей, группы мужчин в странных костюмах. Огонь поглощает один балкон, на другом танцует пара. Я прижимаю руку к груди, пытаясь спрятать сине-белое сияние ленты.

— Я думала, ты говорила, что нужно держаться подальше от Вуали.

— Так и есть, — отвечает Лара, поворачивая свой рюкзак так, чтобы он оказался спереди, пряча за нам свое сияние. — Но вещи приняли скверный оборот. Так что нужно ускориться. Зашли и вышли. Было бы проще, если бы мы знали с чего начать, — продолжает она, говоря наполовину сама с собой. — Смотрите. Общество существует уже много лет, так что, скорее всего, оно будет располагаться в самой старой части Квартала.

Мы направляемся к Джексон-сквер, лучше начать с этого места. Исчезли исполнители, мужчины и женщины, которые продавали всякие безделушки на столиках. Но площадь переполнена людьми, некоторые из них призраки, другие — часть фона, как вешалка с одеждой в чужой пьесе. Легко заметить разницу. Призраки выглядят солидно. Словно люди. Вполне реально. Остальные же выглядят и двигаются, как фантомы. Это словно разница между камнями и папирусной бумагой. Я отпрыгиваю с дороги, когда несколько пожарных пробегают мимо, неся ведра с водой. В одну секунду они там, в другую — ушли, на их месте появляется пара, которая играет на саксофонах в тени. Неподалеку к столбу прислонился призрак, он склонил голову и его сапог стучит в такт музыке, вот только не это бросается в глаза.

Нет, я вижу топор у него на плече.

Джейкоб тоже его видит.

Новоорлеанский Дровосек.

— Нет, — говорит он, уводя меня.

Голоса раздаются из центра площади, и у меня сводит живот, когда я вижу эшафот. Я благодарна, когда Лара ворчит:

— Только этого тут не хватало, — и сворачивает в переулок. Мы с Джейкобом следуем за ней, но тут Лара начинает пошатываться. Она прижимается к дверному косяку, словно у нее кружится голова.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— В полном, — отвечает она, хотя судя по голосу, она вот-вот хлопнется в обморок.

— На сколько ты сможешь задержать дыхание?

Она хмурится.

— Что?

— Здесь, в Вуали, когда я остаюсь здесь слишком долго, у меня возникает ощущение, словно мне не хватает воздуха.

— А, ты об этом. Честно говоря, я никогда не задерживаюсь здесь надолго.

Конечно. Лара Чаудхари не шатается где попало. Она не задерживается в Вуали дольше, чем нужно. Не делает всплесков.

— Нам нужно идти, — говорю я ей.

— Нет, пока не найдем его. — она трет глаза. — Оно должно быть где-то здесь.

Я оглядываюсь, в поисках знака. Но потом вспоминаю, что уже нашла один. Я вынимаю телефон.

— Кэссиди, — говорит Лара. — Я вполне уверена, что здесь нет сотовой связи.

Но я не пытаюсь позвонить. Я ищу фото черного кота. Он сидел перед магазином под названием «Нить и Кость». Над дверью был медный номер 13. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы сориентироваться.

Лара спотыкается позади меня.

— Ты куда это?

— Следую за подсказкой, — я поворачиваю за угол и чуть не сталкиваюсь с двумя дамами в огромных старомодных платьях.

— Боже, — говорит одна.

— Как грубо, — ворчит другая.

Я быстро извиняюсь и иду дальше. Магазинчик должен был быть где-то здесь. Я помню это. Все дороги в Квартале выглядят одинаково и в то же время немного иначе. Я думала, что тот магазинчик был на Бурбон — стрит или это была Роял? Лара догоняет меня и смотрит на фото на моем экране.

— Кот? — недоверчиво произносит она. — Это же Новый Орлеан. Ты хоть представляешь сколько чёрных кошек в этом городе?

Я знаю. А ещё я знаю, что это наша единственная зацепка, а может быть, просто, может быть…Я поворачиваю на улицу под названием Дофин. И вот он.

«Нить и Кость».

Или, по крайней мере, его версия.

В магазинчике, который я видела вчера, вместо двери была занавеска из бисера, и вывеска была поновее. Тот, что в Вуали, кажется более старой его версией. К сожалению, он кажется совершенно нормальным. В любом случае, нормальным для Вуали, что означает что он такой же выцветший и блеклый, как и прочие строения. Ни сияющих вывесок, ни прожекторов, ни плакатов по типу: «Вы на месте!» или «Поздравляем! Вы нашли Общество «Черная кошка»!»

Лара и Джейкоб догоняют меня, и, стоя рядом, смотрят на магазин.

— Пустая трата времени, — говорит Лара.

Сердце сжимается и мне так хочется, чтобы на этот раз все оказалось просто. Я покачиваюсь на пятках, когда Джейкоб проходит мимо нас и направляется в магазин.

— Что ты делаешь… — начинаю я, когда он тянется к дверной ручке, появляется громкий треск и на мгновение мир становится белым от яркой вспышки.

Воздух наполняет статичный громкий шум, и Джейкоба отшвыривает на несколько футов назад, после чего он падает посреди улицы. Призрачная карета тормозит, лошадь встает на дыбы, Джейкоб стонет.

— Ой.

— Джейкоб! — кричу я, подбегая к нему.

— Я в порядке, — бормочет он, от его одежды валит дым, когда он встает на ноги.

— Что это было? — спрашиваю я.

— Это, — отвечает Лара, уперев руки в боки, — предупреждение.

Она приближается к двери.

— Будь осторожна, — шиплю я, когда её ладонь обхватывает металлическую ручку. Она проводит по ней пальцем и тянет на себя.

Затем она разворачивается на каблуках и улыбается.

— Она под охраной! — говорит она.

Джейкоб складывает руки на груди:

— Вроде трав и прочих амулетов от злых духов?

— Да и нет, — отвечает она. — Эта защита намного сложнее. По моему мнению, она создана, чтобы не пускать сюда без приглашения. — она поворачивается ко мне. — Что означает — ты была права.

И прежде чем мне удается насладиться этими словами, Лара уже тянется к завесе. Она исчезает из Вуали, а я беру Джейкоба за руку и следую за ней, сквозь холод и прямо в облако жара, как только ноги касаются земли, реальный мир принимает нас в объятия. Мы стоим перед магазином «Нить и Кость». Только теперь двери нет, а вместо неё красная занавеска, и знак, который я уже видела, прямо тут, на тротуаре — черный кот. Не просто какой-то черный кот, а тот самый, что я видела вчера, с аметистовыми глазами. Кот смотрит на нас. Если он и удивлен тем, что две девочки и призрак вышли из Вуали в мир живых, то никак этого не показывает. Он зевает и потягивается, виляя хвостом из стороны в сторону.

Я бросаю на Лару «Вот видишь» взгляд. Она закатывает глаза и говорит:

— Да всё нормально, — черный кот ныряет за занавеску из черных бусин в магазин. Он останавливается по другую сторону, оглядываясь назад, словно говоря: «Следуйте за мной».

Что мы и делаем.

Глава тринадцатая

«Нить и Кость» — магазинчик вуду. Или, по крайней мере, он обставлен так, чтобы выглядеть таковым. Каждый дюйм пространства уставлен свечами, кристаллами и амулетами. Шелковые шарфы и баночки с маслом. Это похоже на что-то из Косого переулка, и мне приходится напоминать себе, что Гарри Поттер — это фантазия, а это реальность. Джейкоб следует за мной, затаив дыхание, но когда он, наконец, делает небольшой, испытующий вдох, то вздыхает с облегчением.

Беспокойным духам вход воспрещен.

Просто полка со свечами, перевязанными разноцветными лентами. Куклы, сделанные из палочек и чистой ткани. Связки незажженных благовоний. Ваза с бело-голубыми бусинами. Я замедляю шаг, чтобы посмотреть на картину, изображающую худощавого мужчину, стоящего на перекрестке. Это напоминает мне о «Двойке мечей», и я как раз собираюсь подойти ближе, когда слышу, как Лара говорит

— Это оно!

Мы находим ее в задней части магазина, стоящей перед дверным проемом, занавешенным черными шторами. На темной ткани вышит символ — витиеватая буква «С», расположенная над изображением звезды. Лара достает из кармана визитную карточку и показывает ее. Спереди выдавлен тот же символ. Я тоже узнаю его по открытке, которая пришла вместе с моими пакетиками шалфея и соли еще в Париже.

Общество «Черная кошка».

Мой пульс учащается, а у Лары, похоже, почти кружится голова, но она улучает момент, чтобы поправить рубашку и провести рукой по косе. И тогда она тянется к черной занавеске, готовая отдернуть ее в сторону, как если бы это была вуаль.

— Вам сюда нельзя.

Мы все подпрыгиваем, оборачиваясь на голос. За стойкой магазина сидит молодая женщина. Клянусь, раньше ее там не было. Или, может быть, она просто сидела так неподвижно, что мы ее не заметили. Но, кажется, ее трудно не заметить. Ей, может быть, двадцать, белая, с волосами такими светлыми, что они практически серебристые. Они выбриты с одной стороны и ниспадают волной с другой.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — интересуется она.

Лара делает шаг вперед, беря контроль в свои руки.

— Мы здесь, чтобы повидаться с Обществом.

— Обществом? — переспрашивает девушка, выгибая бровь. Мы с Джейкобом переглядываемся, что если мы ошиблись местом. Но Лара не дрогнула.

— Черного Кота, — добавляет Лара.

Девушка непонимающе смотрит на нас. Кот с улицы запрыгивает на стеклянный прилавок и мурчит, глядя на нас фиалковыми глазами.

— Черного кота? — переспрашивает девушка, гладя его по шерстке.

Лара фыркает.

— Нет. Послушайте….

— Где ваши родители?

Это выводит Лару из себя.

— Мои родители на пути в Южную Америку, а родители Кэссиди в настоящее время находятся на одном из сорока двух кладбищ вашего города, снимая шоу о паранормальных явлениях…

— Ну, звучит весело!

— И мы здесь, потому что нам нужна помощь Общества, и не говорите мне, что его здесь нет, потому что оно было защищено Завесой, и Кэссиди последовала за котом, и я увидела символ на занавеске, и он такой же, как на моей визитке.

У Лары перехватывает дыхание, когда она кладет визитку на прилавок. Девушка осторожно поднимает ее, и легкое замешательство сменяется озорной улыбкой.

— Откуда у тебя это?

— Мой дядя был членом.

— Но ты-то — нет.

— Технически, — сквозь стиснутые зубы произносит Лара. — Некоторые формулировки в уставе устарели, но я над этим работаю. Видите ли, мы с Кэссиди — промежуточники.

— Разгуливающие по ту сторону Вуали! Очаровательно, — говорит девушка, опираясь на локти. — Сейчас у нас нет ни одного. Раньше был один, но он…, — она замолкает.

— Умер? — нервно спрашиваю я.

— Слава Богу, нет, — весело отвечает она. — Он переехал в Портленд. В Портленде нет призраков. Странная причуда ландшафта или что-то в этом…

— Так значит это и есть Общество? — перебивает Лара.

— О, да, — отвечает девушка, махнув рукой. — Но знаете, мы должны быть осторожны. Не стоит ходить рассказывать об этом всем кому ни попадя.

Джейкоб приблизился к прилавку и коту.

— Кстати, это Аметист, — говорит девушка. — Талисман и защитник.

— Защитник от чего? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

— Людей. Кошек привлекает сверхъестественное. Они частенько служат предзнаменованиями опасности, а еще они амулеты от нее. Из кошек получаются отличные защитники. Они очень смелые, — добавляет она, почесывая Аметиста за ушками.

Я представляю Мрака, сидящего, как буханка хлеба, в луже солнца. Однажды рядом с ним приземлился жук, и вместо того, чтобы наброситься на него, он встал и ушел.

— И чувствительные, — говорит она, почесывая коту голову. — Они могут ощущать неприятности.

Джейкоб машет пальцами у кота перед мордочкой. Девушка за прилавком бросает на него взгляд.

— Прошу, не дразни моего кота.

Её внимание переключается на нас, но Джейкоб смотрит на нее, выпучив глаза, которые теперь напоминают мраморные шарики.

— Кэссиди, — шипит он. — Кажется, она может…

— Видеть тебя, — заканчивает девушка. — Да. Каким бы я была после этого медиумом, если бы не могла видеть призраков.

Джейкоб с шумом втягивает в себя воздух. Он сужает глаза.

— Сколько пальцев я показываю? — спрашивает он.

— Два.

Он ахает.

— Еще никто прежде не был способен меня видеть.

— Я всегда тебя видела, — говорю я, уязвленная.

— Я тоже, — добавляет Лара скорее раздраженно, нежели уязвленно.

— Я имел в виду нормальных людей, — отвечает он.

— О, да тут нет нормальных людей, — со смехом отвечает девушка. — Промежуточники, — умиляется она, глядя на нас с Ларой. — Так вы дружите с приведением? Не думала, что промежуточники такие фанаты призраков.

— Мы и не фанаты, — говорит Лара.

— Он другой, — объясняю я.

Джейкоб слегка выпячивает грудь. Медиум рассматривает его.

— Да, — отвечает она. — Думаю, так и есть.

Она обращается прямиком к Джейкобу.

— Ты выглядишь довольно…плотным для привидения.

— Вау, спасибо, — говорит Джейкоб.

— Это был не комплимент, — говори тона, переключая свое внимание на нас с Ларой. — Я Филиппа, кстати. А теперь, зачем вам понадобилось найти Общество?

Лара смотрит на меня. Я откашливаюсь.

— Меня преследует посланник Смерти.

— Эмиссар, — поправляет Лара.

— Бог мой, — говорит Филиппа. — Звучит серьезно. Погодите-ка.

Она звонит в колокольчик, и через несколько мгновений из-за занавески в задней части магазина выходят два человека. Темнокожая женщина средних лет в розовых очках и белый мужчина помоложе с копной черных волос. Из-за вдовьего пика он выглядит так, словно ему самое место в истории о вампирах.

— У нас гости, — радостно сообщает им Филиппа. — Разгуливающие за Вуалью! Или, как вы их зовете, промежуточники? В любом случае, это Кэссиди и Лара.

Мы с Ларой переглядываемся. Мы не называли свои имена. Джейкоб откашливается, и Филиппа добавляет:

— О да, извини, и Джейкоб, их бестелесный друг. Это, — говорит она, кивая на женщину, — нынешний президент Общества — Рене. А это Майкл, наш специалист по защитам и чарам. Боюсь, наш историк отбыл по делам.

— Лара Чаудхари, — говорит Рене, глядя на нее сверху вниз. — Я получала твои письма.

— И до сих пор вы не предложили мне членство..

— Мы здесь не за этим, — нетерпеливо говорю я.

Рене обращает свое внимание на меня.

— Да, что привело вас в Общество?

— Нам нужна помощь, — говорю я. — За мной охотится Эмиссар.

Рене хмурится.

— Верно, — мрачно говорит она. — Что ж, тогда идем за мной.

Она делает знак Майклу, и тот отодвигает занавеску. Мы с Ларой проходим из магазина в узкую комнатку. Джейкоб пытается последовать за нами, но, дойдя до занавески, начинает шмыгать носом и чихать. И когда он всё равно пытается пройти, он…отскакивает. Как будто там стеклянная пластина вместо открытой двери. Он потирает лоб.

— Ах да, — говорит Филиппа, — боюсь, комната под охраной.

Джейкоб переводит взгляд с меня на Лару, на пол и засовывает руки в карманы.

— Тогда, наверное, я просто подожду здесь, — говорит он, и, клянусь, температура немного понижается в зависимости от его настроения.

— Я скоро вернусь, — говорю я Джейкобу.

Филиппа похлопывает по стулу рядом с собой.

— Подойди и присядь со мной, — говорит она. — Покажу тебе пару забавных трюков.

Джейкоб слегка хмурится, и я понимаю, что никогда не было такого места, куда бы я не пошла, куда он не смог бы последовать. Но он отворачивается, и последнее, что я вижу, — это его спину, прежде чем между нами опускается занавес.

Глава четырнадцатая

Комната Общества набита книгами. Вдоль стен тянутся полки, прерываемые лишь диванами и креслами, в центре комнаты небольшой столик. Место немного походит на библиотеку, и немного на офис, а еще на комнату для спиритических сеансов как у Мюриэль, такую же загроможденную, но менее зловещую. Здесь так тихо и мне требуется секунда, чтобы понять, что это из-за Вуали. Или, скорее, её отсутствия. С тех пор, как я оказалась в Новом Орлеане, другая сторона стала для меня просто невыносимой. Но здесь, в задней комнате «Нити и Кости», Завеса отступает, унося с собой шепот и музыку.

— Я думала, Общество будет… — Лара поворачивается по кругу. — Больше.

— Вид может быть обманчив, — отвечает Рене, пожав плечом. — Присаживайтесь.

Я сажусь, скрестив ноги, на пуфик, в то время как Лара выбирает стул с высокой спинкой. Ее ноги даже не достают до пола, и всё же каким-то образом она выглядит достойно. Майкл прислоняется к книжным полкам, в то время как Рене стоит, скрестив руки на груди, изучая нас сквозь розовые очки.

— Промежуточники, — бормочет она. — Вы обе такие юные.

— Возраст — всего лишь цифра, — быстро ответила Лара, — как я уже говорила в письмах.

— Да, как вы и говорили. И, как я уже говорила, мисс Чаудхари, возрастные ограничения Общества существуют не просто так

— Как по мне, причина глупая.

— Извините, — говорю я. — можем мы, пожалуйста, сосредоточиться на этой штуке в маске-черепе, которая продолжает пытаться убить меня.

— Он не пытается убить тебя, — говорит Рене.

— Не в самом строгом смысле, — добавляет Майкл, доставая книгу с полки. — Это лишь попытка отменить тот факт, что ты выжила.

Каким-то образом, звучит не слишком обнадеживающе.

— Ладно, — говорю я, — но, как мне его остановить?

Майкл пролистывает книгу, затем качает головой.

— Мы мало что знаем об эмиссарах, — говорит он. — На самом деле они охотятся только за ходящими за вуалью, или промежуточниками, как вы говорите. И с тех пор у нас не было ни одного из них…

— С тех пор как он уехал в Портленд, — сказала Лара, — мы, мы уже наслышаны.

— И он не делал никаких записей, — говорит Майкл, возвращая книгу обратно на полку.

— Ладно, — говорю я, противясь желанию обхватить голову руками. — У вас есть идеи, что мне делать?

— Я этого не говорил, — отвечает Майкл.

— Мы многого не знаем, — говорит Рене. — Но могут знать остальные члены Общества.

Я оглядываю крошеную комнатку.

— А тут есть еще?

Рене улыбается и разводит руками.

— Это старейшая ветвь Общества, — говорит она. — А бывшие участники, как правило, остаются.

Бывшие участники.

Призраки.

Я вспоминаю о дяде Лары, который остался в их гостиной, хотя он не был там заперт, и мог спокойно уйти. А остался лишь потому, что хотел помочь.

— В группе есть несколько промежуточников, — говорит Майкл. — Может, кто-то из них знает.

Мы с Ларой переглядываемся. Нам нужно будет вернуться за Вуаль. Она протягивает руку. Но я колеблюсь.

— Что если Эмиссар ждет меня там? — говорю я.

— Это Общество, мисс Блейк, — говорит Рене. — Оно защищено дюжиной различных способов. Думайте о нашей Вуали как о хранилище. В очень безопасном месте.

Безопасно.

Если я и научилась чему-то за последние несколько недель, так это тому, что взрослые слишком часто упоминают это слово. Но я видела, как магазинчик оттолкнул Джейкоба. Да и особого выбора у меня нет.

Я беру Лару за руку, и мы вместе тянемся к Вуали, и хотя она не так громка здесь или настойчива, но вот она, прямо под моими пальцами. Я отодвигаю Завесу и, затаив дыхание, ожидаю момента темноты, прилива холода и ощущения падения.

А потом мы возвращаемся.

Лара выглядит немного раскрасневшейся и мне любопытно, что же ощущает она при переходе границы. Но я знаю, что сейчас не самое подходящее для вопросов время. Я оглядываюсь в поисках Джейкоба, прежде чем вспоминаю, что его здесь нет.

Это неправильно, идти за Вуаль без него.

Словно часть меня исчезает.

Что касается комнаты Общества, то она выглядит так же. Возможно, немного выцветшая и еще более захламленная. Никаких признаков Рене или Майкла, конечно, но мы не одни. Девочка моего возраста, только бледная, с копной темных волос и в желтом сарафане, прислоняется к стене и крутит кубик Рубика. Мужчина средних лет в галстуке-бабочке дремлет на диване, а рядом с ним сидит пожилая женщина с растрепанными седыми кудрями, сложив пальцы на трости и уставившись в стену, как будто это окно. Пожилой чернокожий мужчина с усами поднимает взгляд от своей книги. Молодая белая женщина со стрижкой «пикси» бродит по комнате, сжимая в руках кружку с кофе, на которой написано «ЗАГАДАЙ ЧИСЛО».

— О, привет! — говорит она, как будто появление двух новых промежуточников совершенно нормально. Она тычет пальцем в сине-белый огонек у меня на груди, и я инстинктивно отстраняюсь.

Она хихикает.

— Ходящие за Вуалью? — она переводит взгляд с меня на Лару. — Их двое! Что за среда! Сегодня среда? Так легко сбиться со счета.

— Это имеет значение? — спрашивает девушка с кубиком Рубика, ее акцент чисто луизианский, сладкий, как патока.

— Время всегда имеет значение, — говорит старик с книгой.

— Пока только не произойдет обратное, — говорит пожилая женщина.

— Взгляните на нас, только болтаем, — говорит женщина с кофейной кружкой. — Где мои манеры? Я Агата.

Мы с Ларой представляемся.

— Садитесь, садитесь, — говорит Агата. — Устраивайтесь поудобнее.

Здесь не так уж много места, но мы втискиваемся на краешек пыльного кресла.

— Это Теодор, — говорит Агата, указывая на старика с книгой. — Хейзел, — говорит она, кивая на девушку в сарафане и с кубиком Рубика.

— Чарльз…, проснись, Чарльз! — кричит она задремавшему мужчине в галстуке-бабочке.

— И Магнолия, — заканчивает она, кивая на древнюю женщину, склонившуюся над тростью.

— Вы… были промежуточниками? — спрашиваю я.

— Боже мой, нет. И мы используем здесь настоящее время, дитя. Так мы чувствуем себя немного в курсе событий. Мы с Хейзел медиумы. — Взгляд девочки отрывается от кубика Рубика.

— Чарльз… кто-нибудь, разбудите его?… историк. Магнолия занимается вуду, а Теодор здесь, он… или, извините, Тео, вынуждена признаться, был — Ходящим за Вуалью.

Я смотрю на грудь Тео, где должен быть свет. Конечно же, его там нет.

— И все вы просто остались здесь? — спрашивает Лара.

— Мы работаем посменно. Некоторые из нас немного более подвижны, чем другие. Но давайте посмотрим, Гарри и Рената патрулируют, Лекс должна была укреплять защиту магазина после того, как кто— то попытался проникнуть внутрь, — она многозначительно приподнимает бровь, произнося это, — и, зная Сэм, она, вероятно, пьет джин и слушает джаз на площади. — Она делает глоток из кружки. — А как насчет вас двоих? Вы слишком молоды, чтобы быть членами Общества.

Хейзел откашливается. Она выглядит не старше нас.

— Ну, да, но у вас был трагический конец, — говорит ей Агата, а затем снова осматривает меня и Лару. — Но вы не умерли. Просто пришли в гости. Итак, что мы можем для вас сделать?

Лара выпрямляется во весь свой рост, который всё еще на добрый дюйм ниже моего.

— Мы здесь, чтобы обратиться к вам за советом.

— Нет нужды притворяться нормальными, — говорит Агата. — Просто расскажите о своей беде.

Лара бросает на меня взгляд. Я сглатываю ком в горле и говорю:

— Меня преследует Эмиссар.

На секунду все замолкают. Хейзел смотрит на меня широко раскрытыми печальными глазами, а пожилая женщина, Магнолия, задумчиво постукивает тростью по полу. Агата кивает и говорит:

— Верно. Лучше всего рассказать нам всё.

Что я и делаю. Я рассказываю им о незнакомце на железнодорожной платформе в Париже. Я рассказываю им о площади Арм и спиритическом сеансе, черепе в камне и голосе в темноте, и о том, что он сказал. Я рассказываю им о том, что было на волосок от гибели в Сент-Рош, и когда я заканчиваю, слова на мгновение повисают в воздухе, как дым. А потом дремлющий мужчина, Чарльз, вздыхает и садится.

— Это нехорошо, — говорит он, что кажется некоторым преуменьшением.

— Историк проснулся! — ругает Агата. — Честное слово, Чарльз. У нас тут Общество, а не солярий. Итак, Теодор, — говорит она, поворачиваясь к мужчине с книгой. Промежуточнику. — Ты когда-нибудь видел Эмиссара?

Старик с усами закрывает свою книгу.

— Только один раз. Меня пробрала дрожь. Повезло, что он меня не заметил. Но мы потеряли еще одного Ходящего за Вуалью, не так ли? Несколько лет назад.

Историк Чарльз кивает на книжную полку.

— Джоанна Бент, — говорит он. — Она ушла своей дорогой, но оставила записи.

Хейзел откладывает кубик Рубика в сторону и изучает книги, проводя пальцами по корешкам, прежде чем достать тонкий журнал и пролистнуть страницы.

— Опасные существа, эти Эмиссары, — говорит Теодор. — Как прожекторы, обшаривающие тьму.

Хейзел откашливается.

— Эмиссары Смерти, — читает она своим южным акцентом, — их притягивают предметы, которые находятся не на своем месте. К жизни в присутствии смерти и смерти в присутствии жизни. К людям, которые воплощают и то, и другое.

— Вот почему они так хорошо умеют находить промежуточников, — говорит Лара. — Мы — жизнь и смерть в одном флаконе.

Я качаю головой.

— Но я не понимаю, почему они хотят найти нас. У промежуточников есть цель. Мы очищаем Завесу. Мы помогаем духам отправиться дальше. Разве Смерть не должна быть благодарна?

Агата поджимает губы.

— Я не думаю, что Смерти есть дело до мертвых. Подумай о том, что сказал тебе Эмиссар. Ты украла у нас. Речь шла о твоей жизни. У призраков в Вуали нет жизней. Взгляни на нити у нас в груди. — Она показывает на себя. — Света не осталось. А у тебя…

Я бросаю взгляд на светло-голубую ленту у себя под ребрами.

— Вот что ты украла, когда выжила. Вот что Смерть хочет обратно.

Ничто из этого не заставляет меня чувствовать себя лучше. Я бы хотела, чтобы Джейкоб был здесь. Я думаю обо всём так громко, как только могу, и надеюсь, что он может услышать меня сквозь защиту и Завесу. Я сглатываю и поворачиваюсь к Агате.

— Майкл сказал, что Эмиссар хочет отменить тот факт, что я выжила. Так что, если он поймает меня, это будет…что? — нервный смешок вырывается изо рта. — Утопит меня?

Члены Общества обмениваются долгим взглядом, ведут молчаливый разговор, прежде чем Магнолия произносит скрипучим голосом:

— Он вернет тебя обратно.

— Обратно куда? — спрашиваю я. — В Вуаль?

— Нет, — отвечает Чарльз, теперь уже проснувшись. — В место за Вуалью. По другую сторону.

В груди всё сжимается. У меня кружится голова.

— Что же нам делать? — настаивает Лара, и я слышу, как нервозность просачивается сквозь ее обычное спокойствие.

— Прятаться, — отвечает Хейзел.

Но мы не можем.

— Что хорошего в том, чтобы прятаться? — отчаянно бросаю я.

— Кэссиди права, — говорит Агата. — Нет смысла прятаться от самой Смерти.

Я оглядываюсь, внезапно занервничав.

— Не беспокойся, — добавляет она. — Ничто не может проникнуть в Общество, лишь по приглашениям.

— Так и знала, — шепчет Лара.

— Как у вампиров, — говорю я, потому что так бы сказал Джейкоб, будь он здесь.

Прямо в этот момент я понимаю, что в комнате есть нечто странное. Обычно время в Завесе — это тикающие часы. Если я провожу там слишком долго, у меня начинает кружиться голова, я чувствую головокружение и потерянность. Напоминание о том, что даже если я могу перемещаться среди мертвых, я всё равно принадлежу миру живых. И пока что здесь я не ощущаю головокружения. Не ощущаю некой неправильности, или что мне здесь не место. Я ощущаю… безопасность.

Вот бы мне остаться здесь. Но я знаю, что не смогу.

— На твоем месте я бы избегала кладбищ, — говорит Хейзел, беря в руки свой кубик Рубика. — Везде, где все живы или все мертвы. Лучше всего держаться непонятных мест, — добавляет она, — где энергия такая же беспорядочная, как у тебя.

— Хорошие новости, — говорит Агата, — Новый Орлеан — отличное место, чтобы затеряться.

Я думаю о похоронной вечеринке, обо всей этой жизни, окружающей смерть. О том, как Эмиссар распался на части и исчез. Возможно, это было ошеломляюще. Может быть. Но я не могу прятаться вечно. Я устала бояться, видеть это лицо-череп, куда бы я ни посмотрела, и каждый раз, когда закрываю глаза.

— Эмиссар будет продолжать приходить, верно? Пока я не уничтожу его. — я оглядываю присутствующих. — Так как убить Посланника Смерти?

— Вы не сможете, — говорит Чарльз.

Сердце сжимается.

— Сможете лишь изгнать, — говорит Хейзел.

— Зеркала не работают, — говорю я, теряя надежду. — Я уже пыталась.

— Нет, они и не сработали бы, — говорит Теодор. — Эмиссар знает, что он такое. И он поймал тебя, словно рыбку на крючок. И тебе не сбежать, пока он тебя не схватит.

— Здорово, — бормочу я, с сарказмом Джейкоба.

— Но, — говорит Магнолия, поднимая иссохший палец. — С правильными инструментами вы могли бы перерезать леску.

Мы с Ларой переглядываемся.

— Как? — спрашивает Лара.

Между участниками вспыхивает короткая дискуссия, сначала о том, возможно ли это, а затем, когда они соглашаются, что это так, о том, что нам нужно для этого сделать. Я не умею делать заметки, находясь в Вуали, но у Лары поразительно хорошая память.

— А вы уверены, что это сработает? — спрашиваю я, стоит членам Общества покончить с объяснениями.

— Это будет опасно, — говорит Агата, — но вы к этому уже привычны, не так ли?

Мы благодарим их за время, что уделили нам и помощь.

— Чепуха, — говорит она, поднимая кружку, — мы насладились компанией.

— Удачи, — добавляет Хейзел, когда мы тянемся к завесе.

И я знаю, она нам еще понадобится.

Глава пятнадцатая

Мы с Ларой выходим из Вуали. Дрожь и вздох, а затем комната становится теплой и более осязаемой. Майкл и Рене сидят за столом, обсуждая что-то с кем-то еще, но замолкают, когда видят нас.

— Никогда не мог привыкнуть к этой части, — говорит Майкл, указывая на наше внезапное появление, но я смотрю мимо него на новоприбывшего.

— Ах, да, — говорит Рене, жестом показывая на мужчину в кресле. — Это наш историк.

Я стою, открыв рот. Потому что мужчина в кресле Лукас Дюмон, наш гид. На моем лице отражается удивление, но всего на пару секунд.

— Вообще-то, — говорит он, поднимаясь на ноги, — мы уже знакомы. По общему признанию, это произошло при других обстоятельствах. Кэссиди… — Он замолкает, словно ожидая, что я всё объясню. Лара тоже смотрит на меня, и я понимаю, что они не знакомы.

— Это гид моих родителей, Лукас, — объясняю я.

— А, паранормальное шоу, — говорит Рене. — Мир тесен, не так ли?

— Весьма, — отвечает Лукас, протирая очки. Он кивает на Лару. — А ты?

— Лара Чаудхари, — отвечает она, выпрямляя спину. — Будущий член Общества. И друг Кэссиди.

— Понимаю, — отвечает он в своей размеренной манере. — А что именно вы здесь делаете, мисс Блейк?

Я не знаю, чего он ждет, что я расскажу ему всю историю, начиная с того, как чуть не утонула, до того, как стала промежуточником в нынешнем затруднительном положении, поэтому я просто говорю:

— На меня вроде как…охотятся.

— Эмиссар, — произносит Рене. — Скверное дело.

— Пожилые дамы смогли помочь? — интересуется Майкл.

Я пытаюсь отвлечь внимание от того факта, что очень скептичный историк моих родителей является членом тайного общества паранормальных явлений. Нам определенно придется поговорить об этом позже.

— Да, — отвечает Лара. — Думаю, у нас есть план.

— Превосходно, — говорит Рене. — С кем познакомились? Агата? Тео?

Она ведет меня и Лару обратно сквозь темную занавеску в ярко освещенный магазин. Джейкоб сидит на табурете у стойки, играет в гляделки с котом и болтает с Филиппой. Но он поднимает взгляд, как только я подхожу.

— Лукас Дюмон в Обществе! — объявляет он.

— Да, я в курсе, — говорю я, кивая на занавес, когда Майкл и Лукас следуют за нами к выходу. — Я догадалась об этом, когда увидела его там.

Плечи Джейкоба опускаются.

— Ну, тебя тут не было, чтобы мы смогли удивиться вместе, — дуется он, — поэтому я говорю сейчас. — он спрыгивает с табурета. — Ну? Что вы узнали?

— Ты не слышишь, о чем я думаю?

Джейкоб мотает головой.

— Нет. Там просто… тишина. Как белый шум.

— Это из-за защитных чар, — отвечает Филиппа и мне на мгновение становится любопытно, есть ли способ постоянно защищать свои мысли.

Джейкоб морщится, читая мои мысли, а я говорю мысленно слишком громко: «Конфиденциальность важна!» И хотя Рене, Майкл и Лукас не могут видеть Джейкоба, и это, должно быть, выглядит так, будто я веду очень напряженную дискуссию с пустым местом, они не кажутся сбитыми с толку. Я думаю, это, вероятно, не самая странная вещь, с которой они сталкивались.

— Мы узнали, — объясняет Лара, — что Эмиссаров притягивает те, кто отмечены жизнью и смертью. Так он отыскал… следы Кэсс.

Обычно это та самая часть, где Джейкоб шутит, но он молчалив, и когда я смотрю на него, он выглядит…бледным, все краски исчезают с его лица.

— Что если это из-за меня? — шепчет он.

— Что? Не говори глупостей? — говорю я. — Это я здесь промежуточник.

— Эмиссар, должно быть, учуял твой запах в Париже, — говорит Лара. — И последовал за тобой сюда.

— Что если это я? — бормочет Джейкоб.

— Не важно, как он находит меня, — говорю я. — Важно лишь то, что он здесь, в Новом Орлеане. И он будет преследовать меня, пока мы не избавимся от него. Или что там делают с Эмиссарами, когда…

— Выслушай меня!

Джейкоб хлопает ладонью по витрине, и я слышу треск, звон разбитого стекла. Мы все замолкаем и смотрим в шоке, в ужасе, в удивлении. До этого Джейкоб переворачивал страницы и заставлял окна запотевать. Но это впервые, когда он сломал что-то. Он смотрит сквозь ладонь на трескающуюся звездочку на стекле, трещину, по форме напоминающую его кулак. На его лице нет ни триумфа, ни радости, лишь страх.

— Что если это я? — снова шепчет он, с трудом выговаривая слова. — Что если оно именно по этой причине нашло тебя? — он переводит взгляд с меня на Лару и обратно. — Вы сказали, что Эмиссаров привлекают люди, отмеченные жизнью и смертью. Я буквально привязан к Кэссиди. Поэтому ему проще найти ее, словно делает ее ярче и громче среди всех прочих или…

— Джейкоб, — строго говорит Лара. — Выслушай меня внимательно. Эмиссаров притягивают промежуточники. На нас есть некая метка. Но ты, ты словно восклицательный знак. Тебя здесь быть не должно, не рядом с ней.

— Не думаю, что ему от этого легче, — говорю я, когда Джейкоб опускает голову, но Лара продолжает.

— Ты сбиваешь с толку, ты неправильный. Ты нарушаешь баланс. И ты, вероятно, единственная причина, по которой Кэссиди всё еще жива.

Джейкоб поднимает удивленный взгляд. Я смотрю на Лару, не менее ошеломленная.

— Что ты имеешь в виду? — бормочет он.

Лара издает раздраженный вздох.

— Ты НЕ нормальный, Джейкоб! Ты призрак, привязанный к живой девочке, вытягиваешь из нее силы до тех пор, пока не станешь достаточно сильным, чтобы ощущать предметы, вроде того стекла, что ты разбил. С каждой секундой баланс Вуали нарушается. Но ты, скорее всего, сбиваешь Эмиссара со следа, выигрывая нам время.

Джейкоб сглатывает, потирая костяшки пальцев.

— Ты уверена?

— Нет, — огрызается Лара. — Я не эксперт по последствиям продолжительных межличностных отношений людей и призраков. Но я верю, что с тобой ей куда безопаснее, нежели без тебя. Итак, — произносит она, оборачиваясь к остальным членам Общества. — Нам понадобятся кое-какие предметы из вашего магазина.

* * *

Мы раскладываем припасы на прилавке. Горсть камней, чтобы замкнуть круг. Клубок белой нити, чтобы привязать меня к живым. Флакон ароматического масла для очистительного огня. И коробок длинных деревянных спичек, чтобы разжечь пламя. Элементы созидания и разрушения. Жизни и смерти. Как сказал Лукас, если берешь, нужно отдавать, пока мы искали предметы по всему магазину.

— Не уверена, что чувствую по этому поводу, — говорит Рене, наблюдая за нами.

Но нам объяснили заклинание… это же заклинание, да? Не знаю, как еще назвать его, мне ужасно любопытно сделать его, даже если единственная причина, по который мы делаем его — за мной гонится сама Смерть.

— Больше похоже на ритуал, — говорит Джейкоб. — Или призыв? Нет, что является противоположностью призыву? Изгнание?

Насколько я могу судить, это своего рода изгоняющее заклинание. Способ разорвать связь между Эмиссаром и мной. Проблема в том, что для того, чтобы это сработало, мы должны оказаться в одном месте. А это значит, что мы должны либо отправиться на поиски Смерти, либо ждать, пока она сама придет к нам.

— О, а это что? — Джейкоб показывает на ряд ярких мешочков. — Нам такой нужен?

Я беру симпатичный красный мешочек. Он маленький, но твердый на моей ладони, и когда я подношу его к носу, он пахнет…землей. Сыростью. Как лес после грозы.

— Это, — говорит Филиппа, — мешочек гри-гри.

Я поднимаю взгляд.

— Что он делает?

— Много чего. Это талисманы. Вроде защиты, для других на удачу, богатство. А этот, я лично верю, для баланса.

Баланс. Я вспоминаю карту таро, Двойку Мечей, мне нужно равновесие.

— Что в нем?

— О, чуточку того, капельку этого, — отвечает Филиппа. — Давайте посмотрим, в этом кристалл, и травы, обрезки ногтей, волосы и немного кладбищенской земли.

Я с криком роняю сумку, но Филиппа ловит ее до того, как та успевает упасть.

— Осторожней, — говорит она, гладя мешочек. — Нужно обращаться с ним хорошо. Корми и поливай.

— Что он ест? — шепчет Джейкоб, пока Филиппа убирает мешочек обратно на полку.

— Кстати, о кладбищенской земле, — говорит Майкл, доставая черный мешочек размером с мяч для софтбола. — Этого должно хватить.

Я не хочу тянуться к свертку, но я тянусь, ожидая, что почувствую какое-то ужасное предзнаменование, когда он попадет мне в руки. Но на ощупь это просто мешок с землей. Я понимаю, что не могу заплатить ни за что из этого — если только они не захотят взять горсть международных монет, — но Рене отмахивается от меня.

— Общество своих не бросает.

Мы загружаем припасы в красный рюкзак Лары, Лукас протирает очки и говорит, что нам действительно пора идти. Я бы хотела остаться здесь, в безопасности магазина, но он прав. Становится поздно, и мои родители будут ждать меня в отеле.

Джейкоб поворачивается к Филиппе, которая, похоже, ведет одностороннюю беседу с котом Аметистом.

— Извини, — говорит он, — за тот случай.

Она моргает и поднимает взгляд.

— Вещи ломаются, — отвечает она, пожав плечами, словно только что не ей выпало на долю потерять прекрасную дубовую витрину по вине капризного духа.

— Погодите, — говорит Майкл, — я кое-что вспомнил.

Он достает два брелока из шкафчика за прилавком. Гладкие стеклянные кружочки, нанизанные на шнурки. Он протягивает один Ларе, другой вкладывает мне в ладонь. Когда я смотрю на амулет, то вижу ряд синих и белых колец вокруг черной точки. Он похож на глаз.

— Сглаз, — подтверждает Майкл. — Это не сильно поможет остановить Эмиссара, но может выиграть вам немного времени. Заклинание предназначено для разрушения, когда кто-то желает вам зла. Оно должно разрушаться, когда опасность близка.

— Спасибо, — говорю я Майклу, убирая талисман в кармашек. А после смотрю на Рене и Филиппу. — Спасибо вам за всё.

— Удачи, — говорит Майкл.

— Будьте осторожны, — говорит Рене.

— Возвращайтесь в любое время, — радостно говорит Филиппа, когда Лукас выводит нас на улицу.

Глава шестнадцатая

Обратная дорога к отелю выходит странная. Не в том смысле, что за мной охотится эмиссар. Скорее в том смысле, что у меня так много вопросов, что я не знаю с чего начать.

Джейкоб кружит вокруг Лары, требуя рассказать каждую деталь комнаты за занавеской, в то время как мы с Лукасом идем бок о бок, и я жду, что он что-нибудь скажет, но он молчат.

— Так, мы будем об этом говорить? — наконец спрашиваю я.

Лукас бросает на меня взгляд поверх очков.

— О чем, об этом?

— Вы ведь член Общества «Черная кошка»!

— Я — историк.

— Вы их историк. Но вы ведь сами говорили, что даже не верите в приведений!

Лукас снимает очки и принимается вновь протирать их.

— Кажется, я упоминал, что предпочитаю историю.

— У него есть какие-нибудь сверхъестественные способности? — окликает меня Джейкоб. Я задаю вопрос, а Лукас морщит нос.

— Помимо крайней преданности исследованиям? Нет. Я не экстрасенс, не медиум, и не промежуточник, как вы говорите.

— Вы знали, кем я была?

Он задумывается на мгновение.

— Нет. Но когда ты проводишь столько времени, сколько я, среди…ну, людей с паранормальными наклонностями, ты замечаешь определенные признаки.

Я оглядываю себя.

— Какие это, например?

— Например, то, как ты идешь, как будто ты всегда прислушиваешься к чему-то, чего не слышат другие. Ты явно чувствительна к местам с привидениями, ты проводишь довольно много времени, разговаривая с кем-то, кого можешь видеть лишь ты сама, и у тебя есть манера довольно внезапно исчезать.

Я киваю, обдумывая услышанное.

— Справедливое замечание. Кстати, его зовут Джейкоб. Тот, с кем я разговариваю.

Джейкоб машет рукой.

— Привет, я Джейкоб Эллис Хейл, — говорит он Лукасу, протягивая руку, — лучший друг и соучастник преступлений, а еще у меня отличный вкус на комиксы.

Лукас его, конечно же, не слышит, но я передаю послание.

— Я удивлен, что ты позволила призраку преследовать тебя, — говорит Лукас, когда мы сворачиваем на Бурбон-стрит.

— Это нетрадиционно, — говорит Лара, — но время от времени он бывает полезен.

Джейкоб смотрит на Лару так, словно у нее только что выросла вторая голова. Должна признаться, я тоже изрядно удивлена. До сегодняшнего дня Лара была ближе всего к тому, чтобы сделать Джейкобу комплимент, когда называла его Джейкобом, а не Призраком. Теперь, в течение тридцати минут, она была с ним мила — дважды.

— Я определенно этого не одобряю, — уточняет она. — Но я думаю, что сейчас у нас проблемы посерьезнее… — она замолкает, когда мы подходим к отелю

— Кардек, — произносит она, читая вывеску. — В честь основателя Спиритизма?

— Именно, — говорит Лукас, впечатленный, судя по всему.

— Вау, — произносит Лара, разглядывая лобби, — они действительно заморочились с этой темой.

— Погодите, пока не увидите нашу комнату.

— Твои родители закончили съемки на сегодня, — говорит мне Лукас, — так что до встречи утром. Берегите себя, Кэссиди, Лара.

— Никто никогда не прощается со мной, — бормочет Джейкоб, когда Лукас поворачивается, чтобы уйти.

— Погодите! — кричу я. У меня еще дюжина вопросов, но я решаю остановится на самом важном. — Вы ведь ничего не скажете моим родителям, да? О… — я указываю на нас.

Лукас приподнимает бровь и одаривает меня полуулыбкой.

— Я? Я всего лишь гид.

Мы смотрим как он уходит, и я вспоминаю первое впечатление о Лукасе Дюмоне, ученом-скептике, таким же, как папа. Наверное, никогда нельзя знать наверняка.

— Как думаешь, может и твой отец тайком стал членом секретного паранормального общества? — спрашивает Джейкоб, и я фыркаю.

— Сомнительно, — отвечаю я, пока мы идем по лобби.

На полпути к лестнице я замечаю табличку, висящую на двери в комнату для спиритических сеансов.

НАШ МАСТЕР НАС ПОКИНУЛ. КОМНАТА ДЛЯ СПИРИТИЧЕСКИХ СЕАНСОВ БУДЕТ ЗАКРЫТА ДО ДАЛЬНЕЙШИХ УВЕДОМЛЕНИЙ. ПРИНОСИМ ИЗВИНЕНИЯ ЗА НЕУДОБСТВО.

Интересно, почему он ушел.

— Вот любопытно, — говорит Джейкоб, — вероятно, это как-то связано с нашим спиритическим сеансом.

А. Точно. Всё это вселение_настоящего_Эмиссаром_Смерти, в то время как ты просто хотел устроить обычное шоу. Я понимаю, как это, должно быть, неприятно. Наверху мама и папа сменили свои костюмы исследователей на свободную летнюю одежду. Папа даже шорты надел.

— Повеселились, девочки? — спросила мама.

Мы издаем несколько мычащих звуков, тем самым давая понять, что «да».

— Чем занимались? — интересуется папа.

Ну, думаю, мы напали на след тайного общества, которое занимается изучением паранормальных явлений, и мы повстречались с его живыми членами… кстати, ваш гид один из них!… а после мы провели конференцию с его мертвыми членами, чтобы они смогли помочь нам выяснить, как изгнать Эмиссара Смерти, который преследует меня, и, надеюсь, это сработает, и я не умру. Снова.

— Ничем особенным, — небрежно говорю я. — Просто шатались по кварталу.

Я бросаю камеру на кровать, а Лара прислоняет рюкзак к стулу. Ее сумка не полностью застегнута, потому Мрак подходит и начинает в ней рыться. Ему почти удается открыть мешок с могильной землей, когда я понимаю, что происходит. Я бросаюсь к нему и поднимаю его. Последнее что нам нужно, чтобы кот относился к нашим магическим атрибутам, как кошачьему лотку. Мрак протестующе вздыхает, а затем обмякает в моих руках, как тот самый вышеупомянутый мешочек с могильной землей. Если бы только у могильной земли была шерсть, и она могла недовольно мурчать.

Я поднимаю его, и смотрю в зеленые сонные глаза.

— Ты мой храбрый защитник? — интересуюсь я.

Мрак мгновение смотрит на меня, а потом широко разевает рот, и на секунду мне кажется, что он обнажает ряды крошечных острых зубов. Но я понимаю, что это всего лишь зевок. Который заканчивается отрыжкой. Папа смеется, а я со вздохом сажаю кота на подстилку, где от тут же растекается лужицей.

— Хорошо, что у тебя есть я, — говорит Джейкоб. — Я почти уверен, что твой кот бесполезен.

Мрак дергает одним ухом, уже засыпая.

— Ну, не знаю, как вы, — говорит мама, вынимая ручки из своего неряшливого пучка на голове, — но сегодня я проголодалась! Пойдем, поищем ужин?

* * *

Есть такой ресторан, который папа называет «дыра в стене». Думаю, это должно означать маленькое уютное заведение, о существовании которого узнаешь лишь потому что тебе сказал о нем некто, кто бывал там ранее сам. Вроде Общества, но ради еды. Сегодня вечером мы ужинаем в Мариньи, это район к северу от Квартала. Чтобы попасть в ресторанчик, не нужно искать дыру в стене, но вход довольно похож на эту самую дыру. Мы проходим сквозь ворота, и спускаемся по заросшему внутреннему дворику, пересекаем порог, который похож на стену, в которой кто-то пробил вход. Но еда… еда потрясающая.

Миски с гумбо, креветочным этуффе, джамбалайей и другими блюдами с запоминающимися музыкальными названиями, полными остроты. Я забываю про правило одного кусочка, и набрасываюсь на еду, пробуя всё подряд. Лара берет вилку и изящно откусывает от каждого блюда по кусочку, несмотря на беспорядочный характер блюд, она не проливает и не роняет ни зернышка. Бьюсь об заклад, она бы съела бенье, одетая во всё черное и на ней не оказалось бы ни пятнышка сахарной пудры.

Весь ужин держу в ладони амулет от сглаза, готовясь к неприятностям, вздрагивая при малейшем скрипе стула или странном ракурсе освещения. Но Лара улыбается и болтает, как ни в чем не бывало. Она так хорошо притворяется, что всё в порядке. Я наблюдаю за ней, желая, чтобы у меня получалось это куда лучше. Но мне грустно от того, что у нее так много опыта в этом. И хотя мы знаем друг друга всего пару недель, мне кажется правильным, что она здесь. Даже Джейкоб смягчился по отношению к ней, и я не раз ловлю, как они с Ларой обмениваются взглядами, не убийственными, а такими, что свойственны друзьям. От этого я чувствую себя счастливой и наполненной.

— Я повстречала свое первое приведение в Лондоне, — говорит мама Ларе. — Когда я была примерно твоего возраста. Не в Тауэре, или на одном из кладбищ. Я ехала на двухэтажном автобусе.

Я подаюсь вперед, понимая, что никогда не слышала этой истории.

— Он просто сидел там, — продолжает мама, — смотрел в окно, ожидая своей остановки. Он попросил меня нажать на кнопку остановки, и я нажала, а он встал и просто ушел, а я крикнула ему на прощание «хорошего дня». А мой отец лишь посмотрел на меня и спросил, «С кем это ты разговариваешь?»

Мама расплывается в улыбке.

— Мальчика там, конечно, не было. Больше я его так и не видела. И с тех пор мне никогда не попадался такой призрак, но это было так волнующе. Словно уголок занавеса, что скрывает совершенно новое для этого мира место, слегка отодвинулся.

Я прикусываю губу, мечтая о том, чтобы когда-нибудь показать ей то, другое место, взять ее с собой через Завесу.

— Вы поэтому пишете книги? — интересуется Лара.

Мама потягивает свой напиток, и немного напевает себе под нос о чем-то задумавшись.

— Знаешь, может быть, так оно и есть. Истории заставляют мир казаться чуточку больше.

Лара кивает и смотрит в тарелку.

— Свое первое приведение я увидела в церкви Святой Марии.

Папа слегка хмурится.

— Это ведь больница, не так ли?

— Да, — оживленно отвечает она, — однажды я очень сильно заболела. Скарлатиной.

Мама прикрывает рукой рот.

— Твои родители, должно быть, очень беспокоились.

Лара поднимает голову, быстро моргая.

— О, да, конечно. — она снова опускает взгляд. — Мне, очевидно, стало лучше, но меня продержали там некоторое время, и однажды ночью я не могла уснуть. Кто-то пел. Довольно громко и в коридоре. Но, как оказалось, никто кроме меня этого не слышал. — она смотрит в пространство с отсутствующим выражением глаз. — Поэтому я поднялась и отправилась на поиски.

— Чтобы отчитать их, — поддразнивает Джейкоб.

Взгляд Лары устремляется на него, но она не прекращает говорить.

— Перед дверью была занавеска, и когда я отодвинула ее, голос зазвучал отчетливее. Поэтому я пошла на него. И я нашла ее за углом, в конце коридора, она смотрела в окно и напевала. В ее руках был ребенок, и сквозь них струился лунный свет, словно большой прожектор, и я могла видеть их насквозь.

Я слегка дрожу. Но Лара лишь выпрямляется и улыбается, и довольно оживленно добавляет.

— Конечно же, я потом поняла, что, должно быть, у меня была лихорадка, и всё это был лишь сон. В конце концов, я была очень больна. Но я так и не смогла забыть ту женщину, и ее пение, и даже ребенка у нее на руках.

За столом воцаряется тишина. В конце концов, Джейкоб нарушает тишину.

— Знаете, я всегда думал, что самая жуткая вещь на свете — это детское пение, но я беру свои слова обратно. Вот это самая жуткая вещь на свете

Мы с Ларой смеемся, а мама с папой смотрят на нас так, словно мы сошли с ума.

После ужина мы возвращаемся через лабиринт садов и ворот, и попадаем обратно в Квартал. Улицы наводнены людьми, и я оглядываю их, затаив дыхание, в поисках широкополой шляпы или маски в виде черепа. Джейкоб обходит всех, заглядывая им за спины. Лара тоже оглядывается по сторонам, продолжая слушать истории мамы с папой об окрестностях Нового Орлеана.

Я всё еще думаю об истории Лары. Знала ли она, что делать? Даже тогда знала ли она, что перешла Завесу, что та женщина была призраком, пойманным духом, ожидающим, что ей помогут найти свет? Тогда она не могла знать, верно? И всё же, было сложно представить версию Лары Чаудхари, которая чего-то не знает. Сложно представить, чтобы она когда-либо была напугана или же сбита с толку.

— Послушай, — говорит мама, обнимая меня за плечи. — Ты это слышишь?

И вдруг я снова на взводе, пальцы так и тянутся к талисману в кармане, пока я слушаю. Я постоянно слышу бормотание Вуали, неясную мелодию из шепота и песен, но чем ближе мы подходим, тем явственнее мотив. Ритм ровный, словно стук сердца или барабана. Лара, папа и Джейкоб тоже его слышат, их головы поворачиваются на звук.

— Что это? — спрашиваю я.

Но мама лишь ослепительно улыбается и говорит:

— Давай выясним.

Она хватает меня за руку, и мы выходим.

Когда я была маленькой, мы с мамой ходили гулять по полям и ласам за нашим домом. Там не было тропинок, или некоего специального курса. Если уж на то пошло, она так часто меняла направление, что было невозможно уследить за ее передвижениями. Мы никогда не уходили далеко от дома, но в то время мир казался таким диким и большим, и я боялась уходить слишком далеко, боясь не найти дорогу назад. А вот маме это нравилось. Она верила, что всё это было частью приключения. Она говорила, что лучший способ найти себя — это позволить себе потеряться.

Сложно заблудиться в сети улиц, но легко потерять друг друга. Я ловлю руку Лары, Джейкоб тоже, а папа следует за нами по пятам, и мы вместе следуем за барабаном и трубой, за дерзким криком рожка и металлическом звоном свистков. Громкость нарастает, словно прилив. Музыка хаотичная, яркая и живая. Она усиливается, когда мы заворачиваем за угол, и внезапно оказываемся лицом к лицу с парадом. Не джазовые похороны, как раньше, нет белых костюмов, нет мрачности церемонии, ни грома, я вижу лишь сверкающие духовые инструменты, блестящие костюмы и скелеты.

Я напрягаюсь, мгновенно насторожившись. Но скелеты лишь вздымаются, словно воздушные змеи на ярко-алых нитях, танцуя в воздухе, челюсти открыты, словно они смеются. Ладонь Лары крепче сжимает мою, но, несмотря ни на что, мне не страшно. В воздухе нет угрозы, или ощущения опасности. Нет пробирающего до костей холода или опустошающего страха. Просто ошеломляющий напор энергии и жизни.

Мы стоим там мгновение, двое родителей, две девочки и призрак, наблюдая за парадом. С каждым шагом, он кажется увеличивается в размерах. Люди присоединяются к нему, кричат и танцуют, процессия превращается в уличную вечеринку.

— Что они празднуют? — я пытаюсь перекричать рев толпы.

— Жизнь! — отвечает мама. — Смерть! — добавляет она. — И всё, что между ними.

— Мы можем присоединиться? — спрашиваю я, и мама сияет, словно думала, что я никогда не спрошу об этом.

Мы присоединяемся к шествию. Парад кружится вокруг нас, увлекает за собой, и мы позволяем ему это. Хочется закрыть глаза и растворится в звуках, но мне не хочется, чтобы меня затоптали

— Жизнь — это праздник, дорогая дочь, — говорит мама, надевая цепь из золотистых бус мне на шею. — Празднуй каждый ее день.

Папа хватает корону из перьев и водружает ее на голову Лары, мгновение она кажется удивленной, и это так необычно, что Джейкоб начинает хихикать, а я всё жду, что она снимет ее, чтобы пригладить волосы. Но она этого не делает. Она лишь улыбается. И, конечно, немного поправляет корону, когда та съезжает набок, и удерживает на голову, потому что не хочет потерять ее во время танца.

И здесь, в самом центре парада, она не Лара Чаудхари, одинокая девочка, которая повзрослела слишком быстро. Она просто Лара, умная, сообразительная и самоотверженная. А Джейкоб Эллис Хейл не просто мальчишка-призрак, который три года назад утонул в реке, пытаясь спасти игрушку младшего брата. Он мой лучший друг, который танцует невпопад. А меня не преследует Эмиссар Смерти. Я обычная девчонка, которая танцует на улице с семьей и друзьями.

Глава семнадцатая

Мы вваливаемся обратно в свой гостиничный номер, уставшие, но довольные. Мой ботинок натыкается на нечто маленькое и твердое, и оно катится по полу. Камень. Я опускаю глаза и вижу открытый коробок спичек, из которого на пол высыпались маленькие тонкие палочки. В комнате с самого начала было не прибрано, но теперь здесь настоящий кавардак.

— О Боже, — произносит мама.

И мне на мгновение приходит мысль, что мы, быть может, привлекли внимание полтергейста. И тут я понимаю, что это была работа совсем не духа.

Это был кот.

Мрак не просто залез в рюкзак Лары, он вытащил всё, до чего смог добраться. Кот маленьким черным торнадо прошелся по комнате, разбросав наши припасы. Бутылочки с маслом нигде не видно. Клубок белой бечевки распутался и обмотан вокруг ножек стола. Только мешочек с могильной землей был милосердно позабыт, впрочем, преступник сидит прямо на нем, и черный хвост нервно дергается из стороны в сторону.

Когда я пытаюсь оттолкнуть Мрака, он прижимает уши, и впивается когтями в мешочек, словно говорит «мое». Или, быть может, «это плохо». Я снова тянусь к мешочку, а он предупреждающе бьет меня лапой по руке. Возможно, он всё-таки пытается меня защитить, советуя держаться подальше от символа смерти.

Или, быть может, он просто вредный кот.

Папа поднимает Мрака и сажает его на диван, а Лара протягивает коту свою корону из перьев, чтобы хоть как-то отвлечь его, пока я стою на коленях и осторожно собираю серую грязь, просочившуюся сквозь крошечные дырочки от когтей Мрака. На то, чтобы найти и собрать все камни и спички уходит минут десять

— Что всё это значит? — спрашивает мама, доставая бутылек с маслом из-под кровати.

— Ой, — быстро отвечает Лара. — Просто сувениры, которые я купила для родителей.

— Кстати говоря, — говорит папа, аккуратно складывая маленькие черные камушки в кучку, — твоя тётя, должно быть, интересуется где ты.

Мы с Ларой переглядываемся.

— Вообще-то, — отвечает она, изображая лучший взрослый голос, — Кэсс пригласила меня переночевать, и тетя согласилась. Если только Вы не против.

Я слегка выдыхаю, пытаясь скрыть облегчение.

— Это действительно очень мило со стороны ее тети, — говорю я.

— Знаю, — улыбается Лара. — Она очень милая.

Мама колеблется.

— Нас это устраивает, — произносит она, — но я, правда, чувствовала себя лучше, если бы мы позвонили ей и услышали это от нее самой.

Я задерживаю дыхание, ожидая, когда ложь Лары развалится на части, но она просто кивает и говорит:

— Конечно, — прежде чем вытащить свой телефон. Она набирает номер, и мне интересно, это настоящий номер, в это самое время голос на другом конце отвечает.

— Привет! Привет! «Нить и Ко…»

— Тетя Филли! — выпаливает Лара громким голосом. — Это я, Лара!

Я едва слышу ворчливый голос Филиппы на другом конце провода.

— Ну, привет, еще раз.

— Родители Кэссиди хотят убедиться, что я цела и невредима, и что ты не против, если я останусь у нее на ночь. Ты поговоришь с ними?

Лара передает маме телефон, бросая на меня озорной взгляд. Я не могу не задуматься, есть ли в Ларе нечто такое от Слизерина, с примесью Когтеврана.

* * *

Той ночью, пока мама и папа спят, свет погашен, а рюкзак Лары надежно спрятан в ванной за закрытой дверью, чтобы защитить его от кота, она, Джейкоб и я делаем палатку из одеяла на мой кровати и разговариваем. Мы сидим, сдвинув колени, и склонив головы друг к другу, наши лица освещает фонарик на телефоне Лары. В неярком свете, всё нечеткое и несложно позабыть, что Джейкоб всего лишь призрак. Я едва вижу сквозь него, и клянусь, что если бы сейчас мама и папа посмотрели на нас, они бы увидели три фигуры в палатке, а не две. К счастью, они крепко спят.

— Ты дышишь на меня, — бормочет Лара, отстраняясь от Джейкоба. — Здесь… холодно. Мне это не нравится.

— Что я должен сделать? — бормочет Джейкоб. — Задержать дыхание?

— А тебе вообще нужен воздух? — огрызается она в ответ.

— Сосредоточься, — шиплю я.

Мы обсуждали этапы ритуала изгнания.

— Так что мы будем делать завтра? — спрашивает Джейкоб. — Будем просто ждать пока покажется Эмиссар?

— Либо так, — говорю я, — либо мы поищем его сами.

Джейкоб смотрит на меня так, словно я выжила из ума. Я понимаю. Когда я думаю о том, чтобы отправиться на поиски Эмиссара, ноги становятся ватными. Но мысль о том, что меня могут застать врасплох — еще хуже. В конце концов мы проводим голосование. Джейкоб твердо стоит на том, чтобы «не искать смерти», к моему удивлению, Лара тоже.

— Я думаю, что мы должны быть готовы, — говорит она. — Но если мы отправимся за ним сами, Эмиссар может почуять ловушку.

Я делаю глубокий вдох.

— Значит, позволим ему найти меня.

И он утащит меня обратно во тьму.

Джейкоб — единственный, кто может читать мои мысли, но Лара — единственная, кто сжимает мою ладонь.

— Мы вместе. И никуда ты от нас не денешься.

Она отнимает ладонь, чтобы скрыть зевок, и это заразительно, передается от нее ко мне и даже к Джейкобу.

— Нам нужно поспать, — говорю я, хотя не уверена, что смогу.

Мы решаем спать посменно, потом понимаем, что это бессмысленно, поскольку Джейкоб единственный, кому не нужен сон вообще. Лара бормочет что-то о том, что не стоит доверять призраку и ленивому коту, которые будут охранять нас целую ночь, но она слишком устала, чтобы выразить нечто иное кроме протестов. Мы сворачиваем нашу импровизированную палатку, и Джейкоб подходит к изножью кровати, садится спиной к нам, глядя на темноту.

— Спокойной ночи, Кэсс, — шепчет он.

— Спокойной ночи, Джейкоб, — шепчу я, положив голову на подушку.

— Мнгмнгхст, — шепчет Лара, уже наполовину засыпая рядом со мной.

Я не знаю, что будет завтра.

Не знаю, удастся ли мне изгнать Эмиссара.

Не знаю, сможем ли мы победить.

Но прямо сейчас, когда меня окружают мои друзья и семья, я почти что ощущаю себя в безопасности. Я лежу без сна, прислушиваясь к шелесту Вуали и вполне реальному шуму людей на улицах, отдаленным звукам вечеринки всё ещё проходящей где-то, звуки слабые и далекие, словно ветер. Я достаю из кармана пижамы амулет от сглаза и снова думаю над заклинанием изгнания, крутя стеклянный кулон между пальцами, пока узор из синего, черного и белого не становится абстрактным, просто прожилки цветного стекла, а глаза не начинают слипаться. Не помню, как заснула, но в одно мгновение я была в постели, а в следующее — я уже на кладбище. Я отступаю назад, когда появляется Эмиссар, медленно и уверенно пробираясь ко мне между склепами. Я зову Джейкоба, Лару, но у меня нет голоса.

Я разворачиваюсь и бегу, пока не оказываюсь в тупике склепа, который простирается так далеко и широко, что не видно конца и края. Я врываюсь через дверь в гробницу. Здесь нет захоронений, лишь статуя девушки с завязанными глазами с карты двойка мечей, клинки скрещены перед ней. Девушка сделана из камня, но мечи металлические, настоящие и тяжелые. Дверь за моей спиной дребезжит и содрогается, когда я вынимаю мечи из рук статуи. Я поворачиваюсь лицом к Эмиссару, когда он открывает дверь, но просыпаюсь прямо перед тем, как он хватает меня.

Сердце бешено колотится, в комнате темно, рука болит, до сих пор сжимая сглаз. Но когда я с усилием разжимаю ладонь, амулет всё еще внутри целый, Лара спит, а Джейкоб рядом с кроватью. Он оглядывается через плечо и корчит глупую гримасу. Сердцебиение замедляется, а я улыбаюсь и снова заворачиваюсь в одеяло. Остаток ночи проходит беспокойно, без сновидений, и я испытываю облегчение, когда солнечный свет начинает проникать сквозь оконные занавески. Я встаю, принимаю душ и расчесываю растрепавшиеся волосы, тянусь к зеркальной подвеске, прежде чем вспоминаю, что она разбилась. Я роюсь в маминой косметичке и нахожу пудреницу с палеткой румян с одной стороны, и запачканным зеркальцем с другой. Пока что сойдет.

Одной из самых важных вещей, что научила меня Лара, посредники никогда не должны оставаться без зеркала.

Смотри и слушай. Узри и узнай. Вот что ты такое.

Слова, заготовленные для призрака. Но они подходят и для живых. Я встречаюсь взглядом с отражением в зеркальце.

— Меня зовут Кэссиди Блейк, — тихо произношу я. — Мне двенадцать лет. В прошлом году я обокрала саму Смерть. Я выжила, тогда как должна была умереть. Я осталась, хотя должна была уйти. Я выжила однажды, и выживу снова. Меня зовут Кэссиди Блейк, — повторяю я. — И я не позволю утащить себя во тьму.

Часть четвертая

Эмиссар Смерти

Глава восемнадцатая

Существует два способа найти Смерть. Либо ты отправляешься на её поиски; либо ждешь, пока она сама найдет тебя. Мы выбрали последнее, но с наступлением утра я начинаю сожалеть о своем выборе. Лара, Джейкоб и я следуем за моими родителями и их съемочной группой по отелям с привидениями.

По-видимому, в Новом Орлеане сложно найти отель без призрака. Со слов Лукаса, когда-то половина отелей была школами или детскими домами, пока они не сгорели дотла, как и весь Квартал.

«Где же ты?» — думаю я, пока мы стоим в одной из комнат «Бурбон Орлеан», а мамин измеритель ЭМП трещит и подвывает, а однажды, я клянусь вам, даже хихикает. Я вздрагиваю и отступаю, прислоняясь к стене только для того, чтобы почувствовать, как Вуаль откидывается, озорно нашептывая мне.

Приходи и поиграй.

Но я противлюсь притяжению. Охота на призраков официально приостановлена. Мы посещаем и другие отели: «Монтелеоне», «Эндрю Джексон», «Дофин». В каждом из них камеры вспыхивают, и папа рассказывает историю отеля, а мама — истории о его призраках. О тенях, которые сидели на краю детских кроватей, и о детях, которые до сих пор играют в коридорах. О вещах, которые пропадают, и о вещах, которые находят. Сложно сосредоточится на съемках. Нервы напряжены, чувства обострены. Я прислушиваюсь к эфиру, ожидая любого изменения. Когда все звуки исчезают из комнаты, или появляется холодный ветерок, или голос, доносящийся из темноты.

— Мы найдем тебя, — говорит он.

«Приходи и попробуй», — думаю я.

Судя по всему Джейкоб и Лара такие же нервные, хотя они пытаются это скрыть, впрочем получается у них плохо, она пытается улыбаться и притворяться, что слушает шоу моих родителей. И что дрожит она от маминых историй. Лара держит руку на рюкзаке, готовая применить изгоняющее заклинание, как только Эмиссар сделает свой ход. Но вот уже несколько локаций спустя, мы так и не нашли никаких признаков его присутствия.

Солнце стоит высоко и припекает, когда мы проезжаем мимо Старого Монастыря Урсулинок, массивного здания, которое возвышается за высокими стенами и скульптурными изгородями. По словам папы, этот монастырь старше Соединенных Штатов. Со слов мамы, здесь появились американские вампиры. Или, по крайней мере, легенды об этих самых вампирах. Очевидно, девочек — подростков прислали сюда из Франции, и они прибыли в Новый Орлеан бледные и изможденные, сжимая в руках ларцы — шкатулки. В этих самых шкатулках находились их пожитки. Но мифы разрастались до тех пор, пока люди не поверили, будто это были не ларцы, а самые настоящие гробы, а следовательно сами девушки — нежить. Пока мама и папа рассказывают, я держу одну руку в кармане, крепко сжимая стеклянный глаз и жду, жду, жду и жду. Но я не ощущаю ничего странного, за исключением зова Вуали. Может, я должна ощущать облегчение. Но я ничего не чувствую. Вместо этого, я ощущаю себя человеком, у которого перехватило дыхание и не хватает воздуха.

* * *

Я знала, что рано или поздно мы окажемся здесь. В самом наводненном привидениями месте в Новом Орлеане. Мы стоим перед особняком ЛаЛори, глядя на приземистое каменное здание во всю ширину квартала.

— Знаете, — произносит Джейкоб, — а я только начал думать, что с точки зрения привидений, этот город не так уж и плох.

Я смотрю на дом. В нем три этажа, вместо обычных двух, как принято в Квартале, и он как будто нависает над более низкими зданиями, подобно тени, несмотря на бледно-серый цвет камня. И я вздрагиваю, несмотря на жару.

Я бывала в Мэри Кинг-Клоудз, где людей замуровывали прямо в стены, пока они еще были живы. Я бывала в парижских катакомбах, где просто миллион костей. Местах, где прошлое просачивалось сквозь Завесу, и из-за нее доносились голоса и звуки. И даже будучи на улице, я понимаю, что это одно из таких мест. И внезапно, я понимаю, что предпочла бы встретиться лицом к лицу со смертью, нежели войти внутрь.

Парадная дверь находится в стороне от тротуара, это белый склеп под каменной аркой, вход закрыт черными железными воротами. Кончики перекладин острые, словно стрелы, и туда вовсе не тянет войти.

Прочь, будто бы доносится из здания.

Я оглядываюсь по сторонам, почти надеясь на визит Эмиссара, но по-прежнему, никаких признаков его присутствия, в это самое время Лукас вынимает ключ из кармана и отпирает дверь, наружу просачивается затхлый воздух. Я вспоминаю историю Адана в самый первый день, о звонке, раздавшемся в доме, хотя там никого не было. И я знаю, что это была история о приведениях, которую рассказывают вместо реального ужаса, из тех, что рассказывают о месте после того, как на них видели привидения, вместо тех, что объясняют, как именно те приведения там появились.

— В прошлом Нового Орлеана множество теней, — говорит папа, — но эта одна из самых мрачных. Его голос низкий и строгий каждый раз, когда он говорит на камеру.

Мы переступаем порог, и Завеса хлопает пологом передо мной. Волна ненависти, боли и страха настолько острая, что у меня выходит весь воздух из легких. Лара втягивает воздух, и, судя по всему, она тоже чувствует всё это. Давление от разрухи. Гнев мертвых. Дым выжигает мне глаза, хотя в прихожей холодно и пусто, а в ушах слышен тяжелый ритм, словно чьи-то костяшки стучат по дереву.

— Мадам ЛаЛори была светской львицей, — говорит мама без своей обычной жизнерадостности, — а еще серийной убийцей. В то время по всей стране свирепствовали ужасы рабства, ЛаЛори выделялась огромным размахом в своей жестокости.

Лукас смотрит в мраморный пол, его руки сжаты в кулаки.

— Всё всплыло наружу во время одной из вечеринок, — говорит папа. — Начался пожар, который быстро распространился по всему дому. Все вовремя выбрались, по крайней мере, они так думали. И всё же из горящего дома доносились голоса, — он тяжело сглатывает. — Даже после того, как пожар был потушен, они слышали мольбы и глухой стук кулаков. Когда пепелище остыло, они поняли почему.

Он опускает взгляд.

— ЛаЛори держала рабов запертыми на чердаке.

Желчь подступает к горлу.

— Когда начался пожар, у них не было возможности спастись.

Джейкоб вздрагивает. Рука Лары взметнулась ко рту. Завеса колышется, готовая затянуть меня внутрь, а я сопротивляюсь изо всех сил, потому что не смогу посмотреть в лицо тому, что окажется по ту сторону, и на этот раз к Эмиссару это не имеет никакого отношения.

— Некоторые события настолько ужасны, — говорит мама, — что пропитывают саму суть места. Они окрашивают его прошлое, настоящее и будущее. — она обводит рукой вокруг себя. — Это дом гнева. Так и должно быть. Мадам ЛаЛори так и не наказали за чудовищное преступление. Она и её муж бежали во Францию, оставив после себя боль и несправедливость. — Мама делает глубокий вдох, словно ныряльщик, и ступает по темному коридору. Но я не готова следовать за ними.

Я испытываю облегчение, когда Лукас возникает передо мной.

— Вам следует уйти, — тихо говорит он. — Здесь не место для…

Интересно, он скажет «промежуточников»? Но через мгновение он говорит просто:

— …детей.

Обычно я протестую, настаиваю на том, что я достаточно взрослая для того, что ждет меня внутри, но на этот раз я даже не хочу близко подходить. Мне невыносима сама мысль о тех комнатах. Лучше бы я не знала о том, что произошло, хотя мама обычно говорит, что знание — своего рода уважение. Способ почтить мёртвых.

— Вы идёте? — спрашивает папа меня и Лару.

— Не думаю, что им стоит, — говорит Лукас. Мои родители и наш гид обмениваются взглядами, нечто вроде безмолвного разговора, который иногда происходит между взрослыми.

А потом папа кивает и говорит:

— Ты прав.

Он дает мне немного наличных и говорит нам пойти перекусить, а через час мы встретимся возле особняка. С этими словами оккультурологи и их команда направляются вглубь мрачного дома, а Джейкоб, Лара и я возвращаемся на улицу. Завеса спадает, когда мы проходим железные ворота. Я прислоняюсь к фонарному столбу и дрожу от удара силы.

— Всякий раз, когда я говорю, что нам не следует идти в до с привидениями, ты никогда не слушаешь… — бормочет Джейкоб.

Мы идем по Королевской улице, стремясь увеличить расстояние между нами и особняком ЛаЛори, насколько это возможно. Пока мы идем, не могу не задаться вопросом, где же Эмиссар? До особняка ЛаЛори мои нервы были натянуты, но теперь они официально подали в отставку.

— Не выходит, — говорю я. — Мы ждали. И он не пришел.

— Быть может, он сдался, — говорит Джейкоб. — Может быть, это похоже на игру в прятки, и мы так долго прятались, что теперь игра окончена.

— Ты действительно в это веришь? — спрашивает Лара.

Джейкоб хмурится.

— Это могло бы быть правдой.

Но мы все знаем, что это не так. И мы все знаем, что нужно делать. Мы должны привлечь внимание Смерти. Джейкоб, конечно, считает, что это плохая идея.

— Нет, говорит он, — я думаю, что это, действительно, плохая идея. Типа, монументально плохая идея. Во-первых, это опасно. Во-вторых, многое может пойти не по плану. И в-третьих, мне это не нравится. — он вздыхает. — Но если нам действительно нужно это сделать, тогда давайте сделаем это. Хм… так как нам это сделать?

Мы останавливаемся на углу, и я оглядываю улицы. Они запружены машинами, экипажами и людьми. Воздух наполнен джазом, смехом и звуками рожков. Сегодня в Квартале оживленно.

— Он где-то здесь, — говорю я. — Должен быть. Так почему же он не появляется?

— Здесь слишком людно, — отвечает Лара, показывая на улицу. — Помнишь девушку с кубиком Рубика вчера, Хейзел? Она сказала, что Новый Орлеан — хорошее место, чтобы затеряться, потому что здесь слишком уж оживленно. И мы целый день провели в людных местах. Так что если мы не хотим больше прятаться, нужно найти тихое место.

Я киваю.

— Чтобы мы выделялись. Как тогда на кладбище.

Мы обсуждаем поездку в Сент-Луис или Лафайет, но сегодня воскресенье, и погода прохладнее, а это значит, на кладбище будет полно туристов.

— А как на счет спиритического сеанса? — спрашивает Джейкоб.

Лара закатывает глаза.

— Я же говорила, что они ненастоящие, — говорит она, и она права. Но и Джейкоб по-своему тоже. В конце концов, Эмиссар появился на спиритическом сеансе впервые. Конечно, это был лишь его голос, но он нашел меня там. Я не думаю, что нам нужны будут атрибуты спиритического сеанса. Может быть, нам всего лишь нужно воспользоваться номером в отеле Кардек.

Настроение улучшается, пока Джейкоб не напоминает, что ему не войти. Таким как он проход туда запрещен. Простонав, я провожу руками по волосам, когда мы снова пускаемся в путь.

Думай, думай.

Завеса колышется вокруг меня, в ней дым, джаз и шепот, который я уже слышала на Джексон — сквер. Я резко останавливаюсь. Поворачиваю налево. И вот он, прямо на краю площади.

Мюриэль.

Мюриэль с увитым плющом ресторанчиком, огромной лестницей и странными комнатами наверху. Комнатами для спиритических сеансов. Я бросаю взгляд на Лару и Джейкоба.

— За мной.

Глава девятнадцатая

Ресторан на первом этаже переполнен обедающими. Мы направляемся прямо к лестнице, но нас останавливает официант.

— Дети, вы заблудились? — спрашивает он.

Лара заметно раздражается, когда ее называют ребенком, но я просто качаю головой.

— У нас свидание со Смертью, — отвечает Джейкоб, но, к счастью, официант его не слышит.

— Школьный проект, — отвечаю я, поднимая фотоаппарат.

Официант подозрительно на нас смотрит, но потом кто-то где-то роняет поднос, и он машет нам рукой.

— Только ничего не трогайте.

— Конечно, нет, — отвечает Лара своим лучшим густым британском акцентом.

Когда мы поднимаемся по лестнице, нам навстречу спускается пара, держась за руки, выпивая и болтая о том, как жутко наверху и какая там чудесная атмосфера. Мы проходим мимо, и Лара оглядывается через плечо.

— Эта часть открыта для публики? — спрашивает она меня.

Я киваю, и она оглядывается, затем хватает табличку «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА» на цепочке и вешает ее на верхней площадке лестницы позади нас.

— Сюда, — говорю я, ведя их мимо мягкой гостиной в залитую красным светом комнату для спиритических сеансов с жутковатой подсветкой фотолаборатории.

— Что ж, очаровательно, — отвечает Лара, разглядывая старинные картины и ухмыляющиеся маски, странное сочетание статуй, рисунков животных и причудливой мебели.

— Десять из десяти за атмосферу, — соглашается Джейкоб.

Беглый обзор, и я удовлетворена тем, что здесь, с нами, больше никого нет. По крайней мере, сейчас комната для сеансов в нашем распоряжении.

— Готова? — спрашивает Лара, и вопрос кажется намного серьезнее, чем есть на самом деле, но я киваю.

— Давайте сделаем это.

Мы вываливаем припасы из красного рюкзака Лары, спички, масло и могильную землю, и высыпаем все на тахту. На полу лежит богато украшенный шелковый коврик, и я сдвигаю его в сторону, обнажая голый деревянный пол, потрескавшийся от времени. Последнее, что нам нужно, так это разводить огонь.

— Я думал, именно это нам и нужно, — говорит Джейкоб.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — говорю я. — Огонь побольше. Тот, что выходит из-под контроля.

Лара открывает мешочек с могильной землей и высыпает немного на ладонь. Она больше похожа на песок, чем на землю, сухой и серый, но есть еще и слабый запах, не совсем гниющий, скорее словно нечто исчезнувшее. Безжизненный запах старых, заброшенных мест. Она очерчивает круг маленькими черными камешками размером примерно со стол для спиритических сеансов, затем начинает высыпать могильную землю на пол, но не кучкой, а тонкой линией, как велела нам Магнолия, когда мы были в Вуали.

— Должна признаться, — говорит Лара, отряхивая ладони, — раньше я никогда ничего подобного не делала.

Она протягивает мне бутылочку с маслом, и я вытаскиваю пробку.

— Что именно? — спрашиваю я, когда комната наполняется ароматом шалфея. — Выбор комнаты для спиритического сеанса, подготовка ритуальной церемонии или изгнание агента Смерти?

— Всё это. Это довольно волнующе, — говорит она, а затем, увидев мое лицо, быстро добавляет: — Если ты не будешь слишком усердно думать о том, зачем мы это делаем.

Лара рисует канавку в могильной грязи, узкий канал, который проходит по всему кругу, и я наливаю масло, стараясь сохранить достаточно, чтобы оно дошло, от начала до конца. Когда его зажгут, масло прогорит сквозь могильную грязь, создавая линию огня и пепла, жизни и смерти, и когда это произойдет, это должно перерезать грань между Эмиссаром и мной.

Пока Эмиссар стоит внутри круга.

Теперь всё, что нам нужно сделать, это заманить его сюда и заставить пройти внутри круга, и зажечь масло, и выжечь пространство между нами начисто.

О нет. Это ужасная идея.

Это никогда не сработает.

Это не сработает…

— Сработает, — твердо говорит Джейкоб. — Должно.

Он направляется в гостиную, чтобы быть нашим наблюдателем, как за людьми, так и за Эмиссарами, и после этого нам остается ничего кроме как ждать.

Итак, мы ждем.

Лара бродит по комнате, восхищаясь странным и мрачным убранством. Я присаживаюсь на край бархатного дивана, встаю, пересаживаюсь на стул, снова встаю, не в силах усидеть на месте. Тишина окутывает нас, как простыня, и мои уши привыкают не только к Вуали, но и к звукам в живом мире. Дребезжащая старомодная музыка, которая плывет по комнате. Гости снаружи, перешептываясь, добираются до таблички «ТОЛЬКО ДЛЯ СОТРУДНИКОВ», говоря, что, по их мнению, заведение открыто, прежде чем спуститься обратно вниз. Слабый скрип половиц, когда Джейкоб раскачивается взад-вперед на каблуках за дверью.

— Раз к Смерти я не шла — она, — говорит Лара себе под нос, — ко мне явилась в дом — в ее коляску сели мы с Бессмертием втроем.

Я долго смотрю на нее.

— Эмили Дикинсон, — говорит она, словно это всё объясняет. После этого она замолкает, и мы ждем, кажется, целый час, но, судя по настенным часам, всего около десяти минут.

Джейкоб возвращается в комнату.

— Ничего, — говорит он, выглядя взволнованным. — Что теперь?

У меня замирает сердце. Всё это впустую. Мы не можем налить масло обратно в бутылку. Мы не можем засунуть могильную грязь обратно в пакет. Мы должны пройти через это. Мы должны заставить Эмиссара появиться здесь. Сейчас же.

Я поднимаюсь на ноги.

— Куда ты идешь? — спрашивает Лара.

— За Завесу. — Джейкоб и Лара выглядят напуганными, поэтому я добавляю: — Нужно привлечь внимание Эмиссара, верно? Ну, Рене сказала, что свет в моей груди был маяком. Что если я войду за Завесу и буду выделяться, тогда Эмиссару будет легче найти меня.

— Верно, — говорит Лара.

— Итак… если хочешь поймать рыбу…

Лара кивает.

— Нужна приманка.

— Мне это не нравится, — говорит Джейкоб.

— Есть идея получше?

— Конечно, нет! — говорит он, а затем стонет. — Ладно, давайте сделаем это.

— Будь осторожна, — говорит Лара.

— Будьте готовы, — отвечаю я.

Я откидываю Завесу и готовлюсь к падению, мгновенному холоду, и вот я снова в комнате для сеансов, той же самой, но не совсем. Я опускаю взгляд и вижу тень круга, что мы нарисовали на полу, он словно выжжен в этом мире. И я думаю, что это и вправду может сработать. Я делаю глубокий вдох и кричу изо всех сил.

— Я ТЕБЯ НЕ БОЮСЬ!

Завеса поглощает мои слова, заглушая их, но мне всё равно.

— ПРИДИ И ЗАБЕРИ МЕНЯ! — кричу я, выплескивая свой гнев и страх. Я кричу до тех пор, пока легкие не начинают болеть, а голова кружится, Джейкоб хватает меня за руку.

— Думаю, ты высказала свою точку зрения, — говорит он, вытаскивая меня обратно сквозь Завесу.

Дрожь, вздох, и в фокусе появляется освещенная алым светом комната для сеансов. Я успокаиваюсь, когда Лара поднимает взгляд и мотает головой.

Ничего.

Мы затаили дыхание и ждем, но секунды идут, и никто не приходит. Лара протягивает мне амулет от сглаза.

— Не думаю, что это сработает.

— Это бессмысленно! — огрызаюсь я за секунду до того, как слышу звук.

Тот же самый, что издало зеркало на кладбище, когда Эмиссар разбил его о могилу. Тихий треск стекла. Мы с Ларой смотрим вниз. Амулет лежит, расколовшись прямо на ладони. И мы обе понимаем, что это означает.

Он приближается.

— Ты уверена? — спрашивает Джейкоб. — Нет никаких признаков… — он умолкает. Или же его голос затихает вместе с остальными звуками в комнате. Музыка смолкает. Мир погружается в тишину.

Температура падает.

Я обвязываю белую бечевку вокруг запястья, а Лара берется за другой конец, это трос между нами, якорь. Я стискиваю камеру, только чтобы за что-нибудь ухватится, чтобы руки не дрожали, а нервы не сдавали, когда возникает Эмиссар.

Он появляется не через дверь. Вместо этого он собирается вместе, словно буря. Скользит, точно дым, между картинами на стене, сквозь трещины и щели в комнате. Превращается в тень, форму: конечности скелета в черном, как смоль, костюме. Широкополая шляпа, длинные пальцы в перчатках и бездонные глазницы скелета под маской-черепом.

— Мы нашли тебя, Кэссиди Блейк, — произносит скрипучий голос.

«Нет, — думаю, — это я нашла тебя».

Но Эмиссар всё ещё не в круге. Мне нужно сделать шаг вперед. Нужно сделать шаг вперед. Но ноги подкашиваются. Это всё из-за черепа-маски или, скорее того, что под ней. Тьма тянется ко мне. Эмиссар протягивает мне руку, как будто я просто возьму ее. Как будто, после такой упорной борьбы за выживание, я так легко сдамся. И всё же я ощущаю, как подергиваются пальцы. Моя рука взмывает вверх. Мне не убежать. Я не могу отвести взгляд.

— Кэссиди!

Сквозь наваждение пробивается голос Джейкоба.

Вспышка. Мой фотоаппарат.

Я поднимаю камеру и смотрю в видоискатель, используя объектив вместо собственных глаз, и в голове мгновенно проясняется. Ноги отрываются от пола.

— Приди и забери меня, — рявкаю я, стараясь, чтобы голос не дрожал, когда я отступаю за пределы досягаемости. И Эмиссар делает шаг, пересекая линию круга. — Лара! Сейчас!

Она чиркает спичкой. Но она не загорается. Она пробует снова. Та вспыхивает, а затем гаснет.

— Лара! Лара! — кричу я, в моем голосе слышна паника, когда Эмиссар делает еще один шаг. Сейчас он уже в середине круга, но скоро выйдет за его пределы…

Чиркает третья спичка. И загорается. Лара подносит ее к маске, и круг вспыхивает. Эмиссар останавливается. Смотрит вниз, его маска съезжает набок, он явно озадачен. Я думала, что пламя вспыхнет быстро, от чирканья спички, от внезапной вспышки пламени. Что круг займется и вспыхнет в мгновении ока. Но пламя движется медленно. Оно узкой лентой обвивается вокруг ног Эмиссара. Но он всё же срабатывает. Эмиссар дергается, пойманный в ловушку, и пламя скользит по кругу, замыкая петлю…

— Кэссиди, — произносит Джейкоб дрожащим голосом. Я поворачиваюсь к нему. Я знаю Джейкоба…, начиная от светлых кудрей, до футболки с супергероем, его яркие глаза и игривую улыбку. Но прямо сейчас он выглядит иначе. Он насквозь промокший, одежда прилипла к узкому телу. Он выглядит худым и серым, а волосы обрамляют лицо так, словно он под водой. Он снова произносит мое имя, оно пронизано грустью и страхом.

— Кэсс?

И я пока не понимаю.

Круг.

Круг предназначен для того, чтобы разорвать связь между Эмиссаром и мной. Но мы не единственные, кто связан. Он также отсекает от меня и Джейкоба. Я — единственное, что удерживает его здесь.

И наша связь прервана.

Масло продолжает гореть. Огонь прокладывает тонкий яркий путь по кругу, и Джейкоб падает на четвереньки, жизнь покидает его.

— Нет! — кричу я, бросаясь к нему.

— Еще немного! — окликает меня Лара, пока круг горит, а Эмиссар безуспешно пытается выбраться из него. Его края начинают расплываться, ободок шляпы превращается в дым. Но и Джейкоб тоже исчезает.

— Кэссиди, не нужно! — кричит Лара предупреждающе. Но я падаю рядом, умоляя его держаться, остаться со мной. Он вздрагивает и переворачивается, сплевывая речную воду на голый деревянный пол. Но он перестал истончатся, перестал увядать.

— Я в порядке, — говорит он, задыхаясь. — Я в порядке.

Но так быть не должно. Заклинание всё еще действует. Я опускаю глаза и вижу, что мой ботинок пересек линию круга, разрушив пламя.

— Кэссиди, берегись! — кричит Лара.

Я поднимаю взгляд и вижу Эмиссара, освободившегося из круга и тянущегося ко мне. Его пальцы в перчатках касаются моей кожи, точно ледяной бриз. И тут появляется Лара, бросаясь между мной и Эмиссаром. И последнее, что я вижу, это руку в перчатке, сжимающую ее ладонь, прежде чем огненное кольцо гаснет, могильный земляной круг разлетается на части, и Эмиссар исчезает.

И Лара тоже.

Глава двадцатая

Я сижу, пошатываясь, на деревянном полу. Передо мной всё еще дымятся остатки смазанного круга. Всё произошло так быстро. Белая веревочка всё еще обмотана вокруг моего запястья, но другой конец свободно болтается. Красный рюкзак Лары лежит на диване — единственный признак того, что она была здесь.

Это неправильно.

Эмиссар охотился только за мной.

Но правда камнем ложится мне на сердце. Эмиссаров привлекают промежуточники. Все те, кто обманул смерть. Это значит, что несмотря на то, что он пришел за мной, Лара тоже всё это время была в опасности.

— Кэсс, — произносит Джейкоб, стряхивая с себя чары.

Но я уже на ногах. Я должна найти Лару. Она не могла уйти далеко. Я вскакиваю, хватаю ее рюкзак и тянусь к Вуали. Я забрасываю рюкзак на плечо, хватаюсь за Завесу и отбрасываю ее в сторону, меняя одну комнату для сеансов на другую. Тлеющие руины нашего круга изгнания покрывают пол, но в остальном ни Лары, ни Эмиссара не видно.

Я сбегаю вниз по лестнице, пробегаю через то горящий — то не горящий — дом и выхожу на переполненную площадь. Мое зрение снова двоится из-за перекрывающих друг друга завес, и куда бы я ни посмотрела, я вижу призраков и фантомов, экипажи, огни и парады. Но никаких признаков Лары нет.

Я закрываю глаза и пытаюсь почувствовать, потянуть за её нить, то, что есть у всех промежуточников, но Завеса такая беспорядочная, такая хаотичная, я не могу думать из-за шума, не чувствую ничего, кроме паники, поэтому я выкрикиваю ее имя. Я кричу, пока это не привлекает внимание духов. Пока горстка призраков не начинает приближаться ко мне.

— Кэсс, — кричит Джейкоб, стоящий рядом со мной. — Её здесь нет.

Но она должна быть.

Не может же она…

Слезы застилают мне глаза, затуманивая зрение, пока площадь не превращается в сплошные расплывчатые очертания и оттенки серого, мир перестаёт быть четким.

Возьми себя в руки.

Моя камера. Каждый раз, когда я смотрела на Эмиссара через объектив, он казался чернильной массой, черной, как смоль лужей на фоне окружающего мира. Теперь я поднимаю камеру и смотрю сквозь нее, наводя фокус на объектив, когда осматриваю переполненную площадь, выискивая темноту, тень на кадре, что-то, что находится не на своем месте.

Ничего, ничего… а потом я вижу его.

Экипаж без лошади.

Он черный, как ночь; черный, как пустота, и он пробивается прямо сквозь толпу, устремляясь прочь с площади.

И я знаю, что Лара в нем.

Она не ушла, пока нет.

Но я должна узнать, куда он направляется. Я бросаюсь вслед за экипажем, сталкиваясь с призраком. Он хмурится и толкает меня.

— Осторожней, девочка.

Я опускаю камеру, и площадь снова попадает в резкую фокусировку: бурлящая масса движения и духов, слишком многие устремляются ко мне. Джейкоб уводит меня от призраков, а я поднимаю камеру и меняю фокус, продолжая искать, искать. Но я уже потеряла карету из виду Мы возвращаемся в мир живых, переход такой резкий, что мне приходится на мгновение прислониться к стене, пока в глазах не прояснится. Сердце бешено колотится в груди, не только паники, но и от надежды.

Этот экипаж, должно быть, куда-то едет.

Я просто не знаю куда.

Я не знаю, сколько у меня времени.

Не знаю, не знаю, не знаю.

Но я знаю людей, которые знают.

Я срываюсь с места и бегу, квартал за кварталом, пока не останавливаюсь перед «Нитью и Костью». Я распахиваю дверь. Вернее, пытаюсь, но она крепко держится. Я толкаю еще раз, прежде чем замечаю, что на стекле табличка «ЗАКРЫТО».

Нет, нет, нет.

Я дергаю ручку. Я стучу в дверь. Но свет выключен, и никто не отвечает, и я не могу попасть в комнату для собраний и ко всем старым членам, пока меня не впустит кто-нибудь из членов Общества. Джейкоб всматривается сквозь стекло, затем отстраняется, качая головой.

— Здесь никого нет, — говорит он. — Кроме кота.

Этого не может быть. Не сейчас.

Мне нужно Общество.

— Кэссиди, — говорит он. — Мы ведь знаем, где один из них.

Конечно. Лукас Дюмон.

Официальный гид оккультурологов. И член Общества.

К тому времени, как мы возвращаемся в особняк ЛаЛори, я задыхаюсь, и меня подташнивает, жара выжигает легкие. Я втайне надеюсь, что мои родители и вся съемочная группа будут ждать нас на обочине, но еще и часа не прошло, а их на улице нет, а у меня нет времени. У Лары нет времени.

Я толкаю калитку, и ступаю под сводчатую нишу, и Вуаль предупреждающе приподнимается. Я вхожу в дверь, в затемненное фойе, а с другой стороны стонут и толкают меня, но ни моих родителей, ни съемочной группы, ни Лукаса нигде не видно. Я прислушиваюсь, пытаясь разобрать их голоса сквозь грохот в моей голове, и слышу шаги над головой. Я спешу по коридору, но в тот момент, когда моя нога ступает на лестницу, Завеса вздымается вокруг меня, неся с собой звон бокалов с шампанским и волну мучительного крика, высокого и протяжного, как свист чайника на плите. Волны гнева и горя захлестывают меня, когда Вуаль заставляет меня опуститься на четвереньки на ступеньках. Нет, нет, нет, думаю я, когда она проникает сквозь пол, тонкая серая Завеса туго обвивается вокруг моих запястий и тянет меня вниз. Джейкоб тянет меня обратно. Лёгкое давление его рук на мои плечи — единственное, что удерживает меня здесь, в мире живых.