Морской лорд

ГЛАВА 7

Конн был раздражен и возбужден, в то время как должен был быть спокойным и уравновешенным. Потрясенный. Маленькая ведьма потрясла его.

Не из-за ее дара. Хотя, ей-богу, его чувства все еще были уязвлены зарядом силы, который она выпустила, призывая веревку к себе.

Он поднял и оттащил на пляж намокшую шлюпку, подальше от линии прилива и стройной девушки, дрожащей на песке. Если тело предало его, то лицо, по крайней мере, ничего не выражало.

Конн опустил шлюпку у основания утеса.

Люси отвернулась от него. Снова.

Он оскалился, как животное, которым она его считала. Даже с магией, все еще волнующей ее кровь, и с его шкурой, прикрывающей ее, Люси его отвергла.

Он предчувствовал ее отказ. Возможно, в ее видении ситуации, он даже заслужил это. Но здесь, на земле Убежища, нежелание Люси принять его неожиданно причинило боль. А если посмотреть глубже, под его травмированной гордостью зашевелилось основательное беспокойство. Рано или поздно она должна сдаться на милость своей судьбе. Его люди нуждались в ней.

И тут возникла другая мысль — он нуждался в ней.

Он не хотел признавать эти чувства. Он вообще не хотел испытывать какие-либо чувства. Но они были.

— Я…, — послышалось позади него. Люси прочистила горло. — Где мы? На карте, я имею в виду?

Конн закреплял весла вдоль бортов шлюпки, выгадывая время, чтобы надеть свою обычную маску.

— К западу от Иннс Галл. Острова Незнакомцев, — перевел он.

Конн закрепил буксирную веревку петлей вокруг уступа скалы. Он хотел, чтобы проклятая шлюпка уплыла. Но, помня, с какой храбростью она бросилась за ней, не мог оскорбить Люси, оставляя шлюпку непривязанной.

— Ирландия? — спросила Люси слабым голосом.

На мгновение он почувствовал сострадание, безжалостно подавив его в себе. Он уже сообщил ей, что не будет возвращать ее обратно. Разве имеет значение, что от дома ее отделяет полмира и океан?

— Шотландия.

Конн повернулся.

Она слегка запрокинула назад голову, чтобы охватить взглядом отвесный склон утеса, обнажив длинную, чистую линию горла. В некотором смысле она была удивительно хорошенькой.

— Это объясняет наличие замка.

Даже продрогшая и напуганная, она проявляла мужество. Конн улыбнулся, собственные страхи начали таять на глазах. Возможно, чувство юмора Люси поможет ей справиться с новыми обстоятельствами.

Но когда его взгляд опустился ниже, Конн беспокойно нахмурился, улыбка сошла с его лица. Ниже промокших манжет ее ноги были холодными, синеватого оттенка водянистого молока.

— Нам надо скорее попасть внутрь.

Она окинула утес скептическим взглядом.

— К башне есть проход, — объяснил Конн.

Его личный вход, когда он гулял вечером с собакой. Его спасение.

Она кивнула.

Кустарники в основании башни зашелестели. Показалась длинная тощая тень, высокая, как волк, и изящная, как олень. Узкая голова поднялась, он их заметил.

Она замерла.

— Что …

Серо-голубое пятно мелькнуло внизу склона, прокладывая себе дорогу в высокой траве.

— Мэдэдх, — предупредил Конн.

В последний момент большая собака бросилась на землю к его ногам, упала на спину и задрала лапы вверх. Совершенно никакого достоинства. Удивление — и что-то еще — сдавило Конну горло. Он медленно присел, чтобы почесать жилистое брюхо животного. Мэдэдх посмотрел на него взглядом чистого обожания прежде, чем перевернуться и понестись стрелой вниз по пляжу.

Смех Люси острой болью пронзил его сердце и все его существо. Селки смеялись так же редко, как и плакали. Собака бегала кругами, иногда делая паузу, чтобы примчаться назад и убедиться в его присутствии.

— Он определенно рад тебя видеть.

Да. Взволнованный Конн сжал руки за спиной.

— Раньше я никогда не отсутствовал, — сказал он натянуто. Никогда не представлял, что собака будет по нему скучать. Никогда не думал, что очевидная преданность животного так его тронет.

— Мэдэдх, сидеть, — скомандовал Конн собаке, прыгающей по песку на своих больших лапах.

Собака мгновенно присела и завиляла узким хвостом по песку. Улыбка Люси осветила лицо. Собака тыкалась влажной, волосатой мордой в ее ладонь. Она погладила пса по голове.

Конн боролся с приступом ревности. Из-за нее? Из-за собаки? Любое предположение было смешным.

— Это что, его имя? — спросила Люси. — Бешеная собака? (от англ. Mad Dog)

— Мэ-даг. Что означает «собака».

Улыбаясь, она повернулась к нему, и от этой улыбки у Конна перехватило дыхание.

— Очень оригинально.

— Так я обычно их называл, — резко сказал Конн. Всех их. — Они живут не очень долго. Девять или десять лет. Стало легче через некоторое время называть их тем же самым именем.

Ее удивленные серые глаза изучали его лицо, как будто она разглядела в нем то, чего никто не искал. То, что он сам предпочитал не видеть.

Гордость требовала не отводить взгляда.

— Сколько у тебя было собак? — мягко спросила Люси.

Он пожал плечами.

— Сотни. После четырнадцатого или сорокового, я научился не слишком… привязываться.

Она наклонила голову, не отрывая взгляда от его лица.

— Тогда, к чему вообще заводить домашних питомцев?

Этот вопрос он и сам частенько себе задавал. Каждый раз, когда он держал на руках остывшее старое тело, гладил седую морду. Каждый раз, когда нес собачий труп на холмы, чтобы похоронить его одному, в тишине.

— У меня всегда кто-то был. У моего отца всегда кто-то был. Это — традиция, — сказал он.

Способ поддерживать связь с прошлым, оставаться связанным с отцом, который бросил его.

— Если у тебя были сотни, времени изменить традицию было предостаточно, — заметила Люси. — Я думаю, тебе была нужна компания.

Конн спрятал за спиной сжатые в кулаки руки. Потрясенный он уставился на нее с каменным выражением на лице. Она его «прочитала». Селки, живший один, свободный от человеческих предрассудков и человеческих эмоций. Они не требовали дружеских отношений. И он не нуждался в этом.

— Ты, конечно, можешь думать, что хочешь, — вежливо сказал Конн и подхватил ее на руки.

Он почувствовал, как Люси стала чаще дышать. Но она не сопротивлялась.

Прогресс? Возможно.

Ее спутанные светлые волосы были зажаты между ними. Он осторожно освободил их, перемещая вес ее тела.

— Ты знаешь, я могу идти и сама, — предложила Люси.

— Ты не сможешь взобраться наверх, — ответил Конн. — Только не босиком.

— Я сильнее, чем выгляжу, — она печально улыбнулась. — И тяжелее.

Высокая и изящная, с кожей столь же бледной как ива, если с нее снять кору.

— Я полагаю, что смогу нести это бремя.

Как она должна мириться с его прикосновением?

Он шагал с нею вверх по склону. Несмотря на бледное лицо и холодные руки, она чувствовала себя согретой в его объятьях, согретой и влажной. Ниже путаницы из котиковой шкуры и дождевика, он различал, как быстро поднимается и опускается ее грудь. Его рука была очень близко к ее груди. Ее волосы щекотали ему шею. Она пахла женщиной и немного мокрой псиной.

Она — не селки.

Но у ее человечности — беспорядочной, подлинной, безыскусной — была своя естественная привлекательность.

Тропинка была узкой, вытоптанной им и собаками. Длинная трава шептала о доме. Птица взлетела вдоль зубчатой стены, крича предупреждение или приветствие.

Люси посмотрела вверх на птицу, затем вниз на тропинку и Мэдэдха, который бежал то перед ними, то за ними. Она смотрела на что угодно, кроме Конна.

Она была прижата к нему, угловатостями и округлостями, длинными, сильными ногами и маленькой, крепкой грудью. Ее дыхание обдавало теплом его профиль. Ее ладони были холодны.

Она волновала кровь. Конн переменил руки. Если бы он мог отнести ее в свою комнату, положить ее в свою кровать: он бы согрел ее, успокоил, убедил, связал ее…

Он нахмурился. Поскольку в первый раз это отлично сработало.

Люси окинула взглядом его профиль.

— Ты в порядке?

Его копье было твердым, как камень.

— Все прекрасно.

— Я предупреждала, что тяжелая.

Скорее высокая и худая, обладающая силой не меньшей, чем он.

— Меня беспокоит не твой вес.

— О? — Люси встретила его горячий пристальный взгляд и вспыхнула. — О.

Дверь башни была приоткрыта. Он раскрыл ее настежь, подтолкнув локтем. Атмосфера Убежища окутала их прохладой тумана и волшебства, пахнущая временем, камнями и морем.

Она откашлялась.

— Ты уже можешь опустить меня на пол.

Он не хотел выпускать ее из рук. Он чувствовал, что чем дольше она находилась под влиянием его прикосновения, тем больше шансов, что она примет его.

— Лестница не освещена. Ты не сможешь увидеть куда идти.

— О, а ты можешь?

— Да, — отрезал Конн, чтобы она замолчала.

Он нес ее по спиральной лестнице, его плечо задевало грубую каменную стену, ее босые ноги свешивались в пустоту.

Высокая, узкая полоса света показалась во мраке.

В тишине он мог слышать дыхание Люси и царапание когтей собаки, идущей за ними.

Лестница раздвоилась, закругляясь в его комнаты с одной стороны, и расширяясь к широким, плоским ступеням и арке с другой. Люси обняла его за шею, прижавшись мягкой грудью к его груди. Ожидание пульсировало в нем. Почти пришли. Он сопротивлялся желанию взвалить ее на плечо и начать перешагивать через ступени.

— Мой лорд! — воскликнули в зале.

Мэдэдх зарычал в мягком предупреждении.

Люси подняла голову и повернулась.

Конн сжал ее сильнее.

В каменном сводчатом проходе показался здоровяк. Конн расстроился. Но человек, который приветствовал его, был его самым доверенным хранителем. Не было смысла огрызаться на него. Также как игнорировать его.

— Гриффит aп Пауэлл, смотритель замка, — коротко представил его Конн. — Люси Хантер.

Смотритель нахмурился.

— Сестра Дилана?

Люси моргнула.

— Вы знаете моего брата?

Грифф проигнорировал ее, обращаясь к Конну:

— Что она здесь делает?

— Не спрашивайте, — пробормотала Люси.

Что-то в ее голосе, в неуловимом изменении ее позы, пробилось сквозь вожделение и нетерпение Конна. Он мельком взглянул на нее: плечи сгорблены, глаза опущены. Она, казалось, свернулась в клубок в его руках.

— Мой лорд, я должен с Вами поговорить, — сказал Грифф, как будто забыл о своем вопросе.

Забыл о самом присутствии девушки.

Конн ощутил покалывание на своей коже.

— Не спрашивайте, — сказала она.

Возможно ли, что слова не были просто комментарием, а были командой?

Неловкость сочилась сквозь него, как расплавленный лед. Что бы это значило, если она смогла бы командовать смотрителем замка?

— Она — дочь Атаргатис, — сказал Конн, отвечая на вопрос Гриффа. — И мой гость.

Грифф потер свою седую челюсть, в его темных глазах мелькнуло смущение.

— Тогда ей здесь рады. Мой лорд, прибыла делегация из…

— Позже, — сказал Конн. — Ей нужен огонь, еда, и одежда. В верхней комнате башни. Проследи за этим.

И он тоже за этим проследит.

— Мой лорд, — смотритель замка был почтителен, но непреклонен. — Это не может ждать.

— Меня не было две недели, — Конн выплевывал слова по одному. Одно мгновение в долгом существовании селки. Его отец отсутствовал чертово тысячелетие, и никто не обращал его внимание на обязанности правителя. — Независимо от того, что это, оно может подождать еще час.

— Го знает, что Вас не было, — сказал Грифф.

Конн не остановился.

Го был лордом Ада, эмиссаром детей огня. Безжалостный, не имеющий чувства юмора, с большим самомнением и опасный, лорд-демон был способен быстро учуять благоприятную возможность или слабость. Отсутствие Конна в Убежище было и тем и другим.

Что-то темное и жестокое поднималось в Конне.

— Я не должен докладывать Аду о своем местонахождении.

— Конечно, лорд, — Грифф встретил его пристальный взгляд с мрачным выражением лица. — Но Го просит аудиенцию.

— Го может отправляться в Ад.

— Он был в Аду, мой лорд, — сказал Гриф, мрачно сострив. — Сейчас он идет сюда. С делегацией.

Холка Мэдэдха задрожала, когда собака глухо зарычала в ответ на напряженность в воздухе. Люси переводила взгляд с одного лица на другое.

— Он сильно осмелел в мое отсутствие, — выдавил Конн сквозь зубы.

— Возможно, он знал, что Вы возвращаетесь, — предположил Грифф.

— Или надеялся, что я отсутствую, — сказал Конн. — Собери других хранителей. Пусть Го увидит нашу силу.

Такой, какая она есть, подумал он холодно.

— Сделано, лорд. Морган и Эния уже прибыли, — отрапортовал Грифф. — Другие… на это может не хватить времени.

Напряжение охватило плечи Конна в объединенном грузе ответственности и женщины в его руках.

— Сколько у нас времени?

— До прибытия Го? — Грифф пожал плечами. — Я не могу определять местонахождение демонов по карте, как Вы. Но, думаю, скоро они прибудут.

Внутренности Конна сжались. Он сильнее прижал к себе Люси.

Го не должен найти ее, это все, о чем он мог думать. Демоны попытались убить женщину Дилана, Регину, просто потому, что она беременна ребенком селки. Дети огня были настроены предотвратить рождение женщины-селки, которая могла бы исполнить пророчество. До сих пор они не видели опасности в единственной дочери Атаргатис, как в человеке, и поэтому недостойной их внимания. Но если бы они узнали, что она привлекла внимание Конна, то они роились бы над ней, как осы над фруктами.

Холод с лестничного пролета, казалось, пробирал его до костей.

Лучше прятать ее.

Даже в Убежище.

Конн опустил Люси на пол. Она вздрогнула от прикосновения пальцев ног к холодному камню. Люси еще некоторое время держалась за Конна, единственного теплого и знакомого в комнате, пока не уравновесила свое тело и свои чувства.

Собака, втиснулась между ними и начала кружиться по комнате, когти отрывисто цокали в тишине комнаты.

Высокие, изогнутые стены были облицованы камнем. Окна выходили на море. Если бы она сконцентрировалась, то смогла бы услышать шипение отступающей воды и крики чаек, пикирующих к волнам. Но в отличие от других комнат, через которые они проходили, в этой комнате окна были застеклены, испещренные прожилками и заполненные крошечными пузырями. Вырезанная и позолоченная мебель выглядела построенной для гиганта или короля: обширный, пустой камин, два стула с высокими спинками как у тронов, огромный платяной шкаф, массивная резная и покрытая кровать. Темно-синяя драпировка картинно трепетала.

Люси тоже трепетала, от холода и переполняющих ее чувств.

Мэдэдх зевнул и обосновался перед пустым очагом.

— Скоро кто-нибудь придет разжечь огонь, — сказал Конн. — Если есть что-нибудь, что тебе необходимо, только попроси.

Как насчет, вернуть меня домой?

Она проглотила слова прежде, чем они были произнесены. Он только сказал бы нет. И каждый раз, когда она просила, а он отказывал ей, она чувствовала себя еще более беспомощной и расстроенной чем прежде.

Она устала чувствовать себя беспомощной, устала быть тихой и осторожной, устала бояться.

— Все хорошо? — спросила Люси. — Этот парень, который прибывает, этот Го…

Губы Конна вытянулись в жесткую линию. Его глаза блестели холодом закаленной стали.

— Все будет хорошо, — сказал он. — Ты здесь в безопасности.

Что совсем не было ответом на ее вопрос.

Сердце Люси стучало. Она выпрямила спину. Всю свою жизнь она избегала конфронтации. Она была хорошим ребенком, тем, который смягчал удар, который заставлял вещи работать. Она привыкла покрывать неудачи отца, отрицать свой гнев и свои потребности.

Но Конн выдернул ее из этой удобной раковины. И какой бы выставленной напоказ она не чувствовала себя, голой или испуганной, она не могла уползти и спрятаться. Что он сделает, если она оскорбит его? Отбросит ее назад как неподходящего по размеру омара?

— В безопасности от кого?

Он освободил ее и пересек комнату, направляясь к огромному платяному шкафу, небрежно бросив котиковую шкуру на кровати.

— Я отвечу на все твои вопросы…

Она моргнула.

— Серьезно?

— Позже, — лаконично закончил Конн. Он положил руку на резную дверцу платяного шкафа, распахнув его, чтобы показать сполохи красного, блеск золотого, водопад черного, столь же богатого, как цвет полуночи. Он вылез из своей рубашки и бросил ее на пол.

Потому что она не особо настаивала на продолжении разговора. Нет, она должна была подтолкнуть его к ответам, в то время как он устраивал стриптиз.

Она отвела взгляд от атлетически сложенной, волосатой груди, и посмотрела ему в лицо.

— Когда?

Твердо сжатый рот Кона расслабился в улыбке.

— Сегодня вечером. За ужином. Прямо сейчас более срочные вопросы требуют моего внимания.

Он протолкнул руки в брюки и стянул их с себя.

Никакого нижнего белья. Он был гол за исключением длинного черного ножа, привязанного к внутренней части его левой икры.

Люси сделала глубокий вдох. Хорошо.

Он был широк и крепок. Она прошлась взглядом по кубикам его пресса вниз к темным волосам между его бедрами, еще ниже к ножу, и снова наверх. Все у него было широким и крепким.

У Люси пересохло во рту. Он смотрел ей прямо в глаза.

Высокомерный засранец. Как будто достаточно бросить один взгляд на его великолепную мужественность, и она будет умолять взять ее.

О, подождите-ка. Она так и сделала.

Фактически, несчастно признала Люси, если бы она так не переживала, что вверяет ему больше чем свое тело, то соблазнилась бы снова.

Люси облизала губы.

— Насколько срочные?

Его глаза потемнели до цвета серого дыма. Но вместо того, чтобы подойти к ней, он вытянул из платяного шкафа длинную, свободную тунику.

— Мои хранители ждут. Я не могу остаться. Даже для того, чтобы удовлетворить твое… любопытство, — добавил он мягко.

Краска залила ее лицо.

Она стояла там, в то время как он одевался быстрыми, легкими движениями, очевидно не смущенный ни своей внушительной эрекцией, ни ее присутствием. Мягкие черные штаны — ха, это заняло какое-то время — белая рубашка отброшена, туника глубокого пурпурного цвета, прямо как внутренняя часть раковины устрицы. И вместо того, чтобы выглядеть смешным, что, возможно, смягчило бы ее запутанные чувства, по крайней мере, немного, он излучал спокойствие. Мужественный. Уверенный. Словно он носил бархат каждый день своей очень длинной жизни. Словно…

Люси нахмурилась.

— Он обращался к тебе «лорд».

Конн стрельнул в нее беглым взглядом. Его руки были заняты, закрепляя на бедрах тяжелый золотой пояс. Что-то в этом жесте, что-то в его глазах напомнило ей о Калебе, когда он закреплял свое оружие, готовясь патрулировать.

— И Дилан тоже, — медленно говорила она, вспоминая. — Когда ты вошел в ресторан. «Мой лорд». Я думала, он говорил это потому, что был удивлен. Как, «Мой Бог» или что-то подобное. Но он не был, не так ли? Я имею в виду, он был удивлен, но…

Конн одернул уже закрепленный пояс.

— Я должен идти.

Она стояла с заледеневшими ногами в своем желтом дождевике, понимание настигло ее усталый мозг.

— Кто ты? — прошептала Люси.

Его глаза были холодны, как отполированное серебро.

— Ты знаешь, кто я.

— Нет, я не знаю, — сказала она, пораженная собственной смелостью. — Или я не должна была спрашивать.

Неужели он заколебался, хотя бы на мгновение? Его лицо было неподвижным, как мрамор.

— Я — Конн, сын Ллира, принц морского народа и лорд моря. И Го должен узнать, что я защищаю то, что принадлежит мне.

Собака поднялась со своего места у очага, внимательно следя за лицом Кона, маленькие круглые уши стоят вертикально.

— Мэдэдх, остаться. Охранять, — скомандовал Конн.

И прежде, чем у девушки или собаки появилась возможность отреагировать, он ушел.