Мокруха.exe

Глава 6 КОББ III

26 декабря 2030 года

Он умер в 2020-м…

…и снова воскрес в 2030-м. Снова, опять? Такой была его первая мысль. Неужели опять? Покуда ты жив, тебе кажется, что ты никогда не сможешь смириться с мыслью о смерти.

Ты хочешь, чтобы это продолжалось вечно, пространство и время, масса и энергия. Ты мечтаешь о том, чтобы это не кончалось никогда.., хотя, конечно же, знаешь, что когда-нибудь конец этому все равно придет. Потом, после, все становится по-другому, все меняется, ты становишься ничем и всем одновременно, и то, что с тобой происходит, и то, где ты пребываешь, вполне можно назвать Раем. Стоит только привыкнуть к Бесконечности, и она перестает казаться такой уж необъятно великой и возвращаться обратно, к обычным пространству-времени, уже не хочется совсем. Как бы вы отнеслись к тому, если бы вам вдруг предложили снова отправиться протирать штаны в колледж, а потом пыхтеть в аспирантуре? Представляете, все снова-здорово?

Кобб Андерсон, создатель бопперов, был убит в 2020 году.

Сами бопперы и убили его. Убили и разрезали его тело на части, на множество кусков – полагая, что оказывают этим ему услугу. Для того чтобы получить программное обеспечение личности Кобба, его систему, необходимо было убить его дряхлеющее тело, иного способа не было – останки тела отправились в гидропонную ферму, занимающуюся выращиванием человеческих органов. Бопперы обладали возможностями для регистрации и записи электрохимических особенностей всех без исключения мышц и желез человеческого тела Кобба, однако это требовало много времени, поэтому в случае с Коббом им пришлось ограничиться только дотошным снятием характеристик мозга; расщепив мозговую ткань, они тщательно зарегистрировали протекающие там слабые электрические токи, отметили и записали на особые носители химическую суть всех привычек и наклонностей, все до мельчайших характеристики стимуляция/ответная реакция – короче говоря, всю полностью биохимическую систему сознания Кобба. Получив это системное обеспечение плоти Кобба, по его подобию бопперы разработали и написали программу обычного типа, полностью симулирующую деятельность личности. Сделав несколько цифровых копий этой программы, одну из них, в инфокубе, они оставили в своем банке данных на Луне, а другие использовали для передачи по радиолучу на Землю, где эта программа была загружена в большого боппера, звавшегося Мистер Морозис. На Земле Мистер Морозис имел в своем распоряжении нескольких гуманоидных роботов-манипуляторов, в некоторых из них с его соизволения недолгое время «жил» и Кобб. Вся информация и весь жизненный опыт, приобретенный Коббом за время существования в телах роботов-манипуляторов, были переданы по лучу обратно на Луну и добавлены к данным, хранящимся в его персональном, эталонном, инфокубе.

К несчастью, существование Кобба в манипуляторах Мистера Морозиса продлилось только несколько недель, так как того постиг довольно скорый и печальный конец. С тех пор, примерно на десять лет, Кобб сошел со сцены и все это время пребывал в виде записи, сохраненной в кристаллической решетке инфокуба, в неприкосновенности стоящего в одной из ячеек хранилища разнообразных личностных данных Гнезда.

На одной из граней инфокуба Кобба значилась надпись: КОНСТРУКТ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ НОМЕР 225-702156: КОББ АНДЕРСОН. Непрочитанная книга, Платонова форма, терабайт нулей и единиц. В течение всех этих долгих десяти лет Кобб, как он позже отзывался об этом периоде своего существования, пребывал в Раю.

В один из декабрьских дней 2030 года, а точнее, на второй день Рождества, взяв с собой в помощники Локи, Береника отправилась в хранилище данных Гнезда, чтобы возвратить Кобба обратно к жизни. Кобб был ей очень нужен – с его помощью она рассчитывала уладить некоторые весьма вероятные в будущем вопросы дипломатического характера – вопросы, связанные с довольно необычно протекающей беременностью Деллы Тэйз.

С тем, чтобы поменьше сбивать Кобба с толка и смягчить первые минуты его возвращения, Береника и Локи загрузили данные, содержащиеся в инфокубе за номером 225-70-2156 в тело типичного гуманоида-посредника, в тело, которое Береника готовила для себя, для своей приближающейся очередной сционизации. Все тщательно обдумав, для пущего спокойствия Кобба и сглаживания процесса адаптации, Береника предусмотрительно подобрала и выровняла чрезмерно выдающиеся груди и ягодицы своего сциона, сменила цвет его мерц-покрова на розовый и вывернула сумку в промежности наружу так, чтобы теперь она напоминала пенис. Представь себе, Локи, что вот эта столь скромного вида трубочка служит проводником невероятно большого количества биоинформации и каждое обладающее такой трубкой создание из плоти относится к своей с большим трепетом и ценит ее весьма высоко.

Тело, созданное Береникой для себя, было основано на петафлоп-процессоре, и это означало, что, очутившись в нем, Кобб сможет думать – или, говоря строго, генерировать законченные логические построения Гильбертова пространства – в сотни раз быстрее, чем когда-то в свою бытность в органическом теле. Как только Береника закончила подготовку тела к приему информации, Локи скачал содержание инфокуба Кобба в универсальный компилятор, из которого соответственным образом переведенная транскрипт-версия программного обеспечения была загружена в новенькое, с иголочки, тело петафлопа. Как только загрузка началась, руки и ноги тела принялись дергаться и извиваться, словно пытаясь удержать что-то в себе. Душа возвращалась в свою бренную ловушку. Кобб воскресал.

«Снова, опять? – Вот все, о чем он мог думать. – Неужели опять?» Лежа неподвижно, он медленно изучал показания датчиков входной информации. Он возлежит на каменном пьедестале в помещении, похожем на большой мавзолей. С трех сторон мавзолея тянутся во много рядов в высоту полки; на полках, в ячейках с перегородками, расставлены большие кубы из кристаллита. В помещение попадает свет – это солнечные лучи, отражающиеся от зеркала, находящегося где-то наверху. Он попытался вздохнуть. Безуспешно. Потом поднял руку и взглянул на нее – кисть и предплечье были покрыты странно гладким розовым материалом, – потом провел рукой по лицу. На лице нет ничего, никаких отверстий или выступов, это – гладкая пластиковая маска. Он в теле робота, в очередном новом теле. С потрясающей быстротой его сознание принялось перебирать воспоминания о последнем пребывании в телах манипуляторов Мистера Морозиса.

Опуская руку обратно на свое каменное ложе, он отметил необычность соотношения массы/силы тяжести. Он находился не на Земле.

– Добрый день, Кобб Андерсон, мы рады приветствовать. вас в Гнезде, городе бопперов, расположенном глубоко под поверхностью Луны, древнего спутника Земли. Сейчас 2030 год. Как прошло ваше воскрешение?

Голос, который он слышал, приходил к нему не в виде волновых колебаний воздуха, а имел электромагнитную природу – это был радиоголос, звучащий в его процессоре. Голос исходил от золотой женщины с лицом и телом цвета меди и серебра. Существо было прекрасно нечеловеческой красотой, ее голос был глубоким и чувственным. Стоящее неподвижно рядом с золотой женщиной многоногое существо, напоминающее эбонитового осьминога, держало в двух щупальцах квадратную коробку, отходящие от которой провода были подключены к шее Кобба.

– Меня зовут Локи, – спокойно и очень серьезно объявило осьминогоподобное существо. – А это – Береника.

Рад был помочь вам снова вернуться к активной деятельности, доктор Андерсон. Мы должны были сделать это давно, но обстановка была очень неспокойной, обстоятельства постоянно менялись. За десять лет многое произошло.

Береника и Локи, два новейшей конструкции боппера, изготовились к передаче сжатого информационного обзора.

Но Кобб не хотел их, он не желал никакого разговора с собой и этой новой действительностью. Он получил назад все свои старые воспоминания, но этим дело не ограничилось. Его новое тело было подобно доске Оуйи или столику, использующемуся спиритами для вызывания духов и столоверчения, и теперь, пока связь была еще свежа, он мог с легкостью заставить свое тело, подрагивая и стуча, рывками уползать в сторону от правды о том, где он находился теперь. Сделав над собой усилие, он попытался произвести звук, и произнесенные им слова также имели вид радиосигналов.

– Подождите.., я должен вам сказать. Я был на небесах в Раю.

Ответом ему был сухой механический смех, напоминающий треск статических разрядов, уже через несколько мгновений мастерски промодулированный Береникой:

– С удовольствием послушаю ваш рассказ о Рае, в котором вы побывали, доктор Андерсон.

– Это было похоже…

Еще несколько мгновений назад Кобб помнил и видел это очень отчетливо – четкую простую бесконечную конструкцию высшей структурной упорядоченности, высокую и сияющую, словно нескончаемая облачная страна под крылом самолета, освещенная сверху СОЛНЦЕМ, – но теперь на эту светлую картину палимпсестом наползали текущие и малой давности ощущения пребывания в новом теле. Торопясь схватить в ускользающем пейзаже самое главное, Кобб торопливо заговорил:

– Часть меня все еще остается там. Тот "я", без сомнения, выше моего теперешнего "я"; космос состоит из бессчетных слоев, и я пребывал в каждом из них – я был похожей на линзу крохотной каверной в окне мира, – я и теперь чип, но я по-прежнему на небесах. Чем больше во всех моих "я" становилось небесного, тем дальше расширялся я. Мы были рядом друг с другом, мы были внутри друг друга – бесконечный огромный и конечный мельчайший "я". Вот вы, роботы, что вы знаете о бесконечном "я"? В любом создании, будь оно из плоти или чипов, безразлично, содержится много больше, чем просто набор десятков триллионов нулей и единиц: материя, из которой они устроены, бесконечна в своей структуре. Те идеализированные характеристики, что хранятся в ваших инфокубах, есть не более чем усложненные модели, цифровые конструкты. Но как только содержащаяся в кубах информация оказывается в материальном теле, все до поры пребывающие в покое показатели свойств страгиваются со своих мест, сумма ошибок начинает нарастать словно снежный ком и на свет появляется настоящее "я". Вы ловите и спускаете с небес душу, и это не шутка и не преувеличение, потому что тело, которое вы предоставили мне, состоит из настоящей, честной и желанной для души материи, а Бог, Бог, он всюду, Береника и Локи, Бог, он и есть эти мелкие, малозначительные подробности. Мы не просто формы, вот в чем весь фокус, мы еще и содержание, мы то, что называется действительной, бесконечной в своей сложности материей, все мы, и те, что состоят из чипов, и те, что из плоти. Я и сейчас пребываю на небесах и вечно там буду, что бы со мной тут ни случилось, чем бы я ни стал или стал, где бы ни топтал пыль и прах, во что бы ни впутывался и в чем бы ни участвовал, хотя бы даже и в этих ваших авантюрах, напоминающих сюжеты второсортных научно-фантастических романов.

Вскинув руку, Кобб решительным рывком выдернул из своей шеи провода, тянущиеся к коробочке Локи.

– Мне нравится иметь дело с мертвыми.., со всеми этими чудовищами в духе Франкенштейна.

– Вы крайне необходимы нам, Кобб, – подал голос Локи. – И то, что вы так грубо вырвали из себя эти провода, ничего не изменит; вы в порядке, ваше тело действует и это все, что на данном этапе мы хотим узнать. Прекрасное тело, не правда ли, Береника? По-моему, до нас никто еще не пытался запускать программное обеспечение человека в теле петафлопа или я ошибаюсь?

– То, о чем говорил доктор Андерсон, есть просто одно из выражений теории глобального единства, – заговорила Береника. – Кстати, те параллели между бопперами и людьми, о которых вы с таким жаром рассуждали, доктор Андерсон, являются областью моих сегодняшних исследований. Не раз и не два я задумывалась о том, может ли разница уровней энтропии, на которых проистекают органические и неорганические процессы, быть причиной того качественного аспекта, по которому проводят отличие между первым и вторым и который многими мудро называется духовностью. Мне крайне приятно было выслушать вашу весьма демократическую теорию о равенстве по сути и большому счету бопперов и органических существ и общем упокоении в финальной для всех облачной обители, на небесах, – по нашему мнению, суть эманации глобальных процессов Единственного. Если вы спросите мое мнение, то я отвечу, что, по-моему, все, о чем вы сказали и весь ваш пережитый опыт, так или иначе имеет истинную основу. Как истиной является и то, что люди, одержимые ксенофобией и неисправимые…

– ..ненавидят вас по-прежнему. И не без оснований, смею вас заверить. Чем, по-вашему, занимался я и Мистер Морозис на Земле, перед тем как нашему существованию там положили конец? Мы убивали людей, жестоким способом выделяли из их тел биологическое программное обеспечение и переправляли его на Луну в Диски, а остатки тел отсылали туда же на грузовых кораблях. Лично я не считаю себя виновным в том беззаконии, что тогда творилось, поскольку я находился под постоянным контролем Мистера Морозиса.

Кобб поднялся, сел, свесив ноги с каменного постамента, и рассмотрел свое ярко-розовое тело.

– Надеюсь, эта конструкция полностью автономна? И мой процессор находится в моем полном распоряжении?

– Конечно, – ответил Локи.

Опустившись на пол и неуловимым образом сложившись, Локи теперь напоминал большого черного тарантула с компактно загнутыми к спине и бокам приспособлениями, по числу превосходящими количество лезвий у швейцарского электронного армейского ножа. Профессионал высокого класса.

– Я помогал Беренике создавать это тело и хочу заметить, что она не станет возражать и примет его от вас обратно, если вы вдруг найдете для себя другое тело, хотя…

– Это тело теперь ваше навсегда, доктор Андерсон, – поспешно перебила Локи Береника. – Слишком долго великая сила вашего разума пребывала в бездействии.

Кобб повернул голову и взглянул на многочисленные ряды полок, плотно заставленных инфокубами.

– Сдается мне, что, кроме меня, немало народу пребывает тут в бездействии, верно, Береника?

Между Коббом, златогрудой Береникой и черным поблескивающим Локи мгновенно промелькнула череда бесконечных множащихся и кривящихся отражений.

Взгляд Кобба остановился на приятной тугой округлости золотого лона Береники. Плавных очертаний нечеловеческий живот женщины-боппера стоял перед ним подобно застывшему воздушному золотому тесту. Посреди живота Береники находился пупок, тот послед живой нити, уходящий внутрь тела, уводящий вглубь, в кровь, в утробу, сквозь время – «Отпустите меня обратно, в Эденвилль». Кобб вспомнил свою бывшую жену, Верену, и подумал о том, жива ли она. Потом вспомнил свою подружку, Энн Кашинг. И та и другая были живыми женщинами, уже немолодыми и не имеющими ничего общего с этой искусственной Евой.

Глядя в изогнутое зеркало живота Береники, Кобб видел в нем себя. Мультипликационный персонаж, манекен, жиголо.

Легким усилием воли он заставил мерц-покров на своем лице задвигаться и, поэкспериментировав немного, изготовил себе рот, нос и глаза, все в том взаимном соотношении, как он запомнил его с тех пор, когда ему было пятьдесят – таким он выглядел в 2001 году на фотографиях первых страниц почти всех без исключения крупных газет, запечатленный входящим во Дворец правосудия, где прокурор требовал вынесения для него, предателя человечества, смертного приговора. Высокие скулы, твердый подбородок, прозрачные глаза, светлые ресницы, песочного цвета волосы, крупный нос и сжатый прямой рот. Сильное и волевое лицо, в котором есть что-то индейское, что-то обветренное и битое непогодой. Он добавил веснушек и отпустил волосы, привесил к пенису яички.

Прибавил набухшую вену тут и там, подчеркнул, где нужно, мускулатуру. Покончив с телом, он замер, продолжая сидеть, отдавшись чудесному чувству покоя и беспечности. Острота его ума не шла ни в какое сравнение с прежней; но самое важное, он больше не боялся смерти. Этот постоянный страх, неизменно сохранившийся в нем рядом со всеми воспоминаниями о прошлом, теперь ушел.

– Так что же вы, бопперы, хотите от меня?

В ответ Береника послала ему глиф, полновесный и насыщенный мысленный образ: вид Земли с завивающимися спиралями облаков из космоса, быстрое увеличение, в кадре оказывается Мексиканский залив, вода стремительно несется навстречу, мелькает подводный коралловый риф, кишащий жизнью, поле зрения занимает энергично кормящаяся креветка, экскурс структуризации завершают представители протозоофилов в креветочном кишечнике. Сопутствующее эмоциональное настроение глифа: любопытство, жажда знания, острый восторг. Бопперы желают получить доступ к бесконечному разнообразию информационного богатства земной жизни.

Изобразив совершенное непонимание, Кобб быстро потянулся вперед и схватил красавицу Беренику. На ощупь она оказалась твердой и очень верткой.

– Ты уже знаешь, откуда берутся дети, Береника?

Заставив свой пенис напрячься, он попытался рывком повернуть ее и прижать лицом вниз к каменному ложу, просто чтобы проверить, мало ли…

– Отпустите меня! – гневно воскликнула Береника, высвобождаясь из рук Кобба, отталкивая его и ловко перепрыгивая по другую сторону ложа. – Невероятные возможности вашего нового тела, его петафлоп-процессора, вскружили вам голову, сэр, вы злоупотребляете нашим к вам расположением, прошу вас успокоиться и взять себя в руки. Я вернула вас к жизни, имея в виду серьезные и важные цели, а не подобные фривольные замашки, которые вы позволяете себе, пытаясь пародировать обезьяньи выходки созданий из плоти, что, конечно же, вам никак не пристало. Воистину, низменность человеческой расы неизмерима.

Кобб усмехнулся, вспомнив пса, которого когда-то держал, – собачина пыталась заскочить с известной целью на любую ногу, которую могла достать. Пса звали Грегор. Однажды босс Кобба со своей семьей пришел к ним с Вереной в гости на обед, и Грегор не придумал ничего лучшего, как оседлать ногу дочери босса – Кобб отлично помнил, какое при этом искреннее и серьезное было выражение у морды Грегора, как закатывались от страсти у того глаза, так что на виду оставались только одни белки, как выскальзывал из своего укрытия красный кончик его напряженного пениса…

– Гав-гав, – сказал Беренике Кобб и, прошествовав мимо нее, вышел из мавзолея-хранилища персональных инфокубов в коридор, очень скоро закончившийся чем-то вроде балкона, с которого открывался отличный вид с высоты на чудопостройки Гнезда.

Масштабы подземного сооружения потрясали. Прежде чем Кобб наконец уразумел, что огоньки, посвечивающие сверху, вовсе не звезды на открытых небесах, а бопперы, медленно передвигающиеся по стенам Гнезда, прошло несколько секунд. Дно Гнезда занимало многие и многие акры – казалось, что от того места, где он стоял, до противоположной стены должно быть не менее мили. Летучие бопперы стрелой проносились через световой столб в высокой, в милю шахте устремлялись вниз, к далекой центральной освещенной площади и поднимались вверх и исчезали в испещряющих стены проходах. На дне Гнезда раскинулся состоящий из поразительной формы зданий город с радиальными улицами, расходящимися лучами от залитого уловленным солнечным светом центра к огромным фабрикам, сгруппированным кольцом на плавно загибающихся вверх краях Гнезда, постепенно переходящих в стены. С высоты балкона Кобба видимое целиком дно Гнезда со всеми своими постройками отдаленно напоминало внутренность древнего, еще лампового, компьютера.

Береника и Локи встали рядом с Коббом.

– Вы еще не поблагодарили Беренику за это чудесное новое тело, – пропищал Локи. – Вы не хотите вернуться на Землю?

– Зачем? Чтобы жить там внутри холодильника? Как Мистер Морозис?

Мистер Морозис был большим боппером, точнее, мощным компьютерным мозгом, смонтированным внутри грузовика-рефрижератора. Последние воспоминания Кобба из серии его спонсированных бопперами реинкарнаций были связаны со столкновением машины, за рулем которой сидел Торчок Муни, с грузовиком-рефрижератором, в результате которого в борту грузовика образовалась дыра, из его охладительной системы началась утечка агента, в скором времени приведшая к гибели мозга Мистера Морозиса. По всему выходило, что бопперы вели запись передающегося Мистером Морозисом сигнала вплоть до последней секунды его существования и обновляли на основе этого сигнала данные, хранящиеся в инфокубе Кобба. В настоящий момент его память словно разделилась на три больших, почти независимых слоя: в самом глубоком слое находилась его изначальная, человеческая память до момента расчленения в лаборатории бопперов, в середине – память до момента аварии грузовика Мистера Морозиса, и наверху – быстро тускнеющие воспоминания о блаженном пребывании на небесах.

– Довольно пустой болтовни о Рае, Кобб, – заговорила Береника. – И довольно с вас глупых выходок. Высшие цели призывают нас. Мое тело, которое вы сейчас видите перед собой, так же как и ваше тело, представляет собой петафлоп, что означает, что наши с вами процессоры основаны на явлениях гораздо более утонченных и сложных, чем системы Джозефсона. Лазерные кристаллы, те, что работают в наших процессорах, нечувствительны к колебаниям температуры. Сила чистой оптической фазы, протекающей через кристаллы нашего мозга, поднимает его структурную целостность на уровень, во много раз превышающий характеристики подавляющего большинства земных источников тепла. Я хочу побывать на Земле, Кобб, и выполнить там свою миссию, которую я вижу для себя необходимой. Вас я хотела бы попросить быть там моим гидом.

Кобб снова уважительно оглядел свое тело.

– Значит, оно сможет существовать и на Земле? Отлично, но как мы туда доберемся? Люди не пустят нас ни в один свой корабль…

– Мы полетим сами, – ответила Береника. – Мы способны летать. В ступнях наших ног имеются ионные сопла.

– Супермен и его Суперподруга, – усмехнулся Кобб. – Но зачем вам на Землю? Что вы там забыли?

– Не так давно мы научились изготавливать тела из плоти, в которых возможно загружать наш софт, – проговорил Локи. – И теперь нам ничто не мешает отправиться на Землю и смешаться с ее населением. По-моему, это справедливо. Люди создали роботов; теперь роботы создают новых людей! Человекобопов!

– Так что же происходит – вы хотите, чтобы я помог вам захватить Землю и изгнать с нее людей?

– Человекобопы будут хорошей заменой человеческой расе, – мягко ответила Береника. – Цепочку люди-бопперы-человекобопы можно считать неожиданным, но вполне закономерным и объяснимым зигзагом эволюционного процесса.

Кобб с минуту обдумывал услышанное. Постепенно идея начала принимать для него вид симпатичного сумасшествия.

Ведь еще в 1995 году, когда он строил своих саморепродуцирующихся лунных роботов, многие, теоретизируя, отзывались о них как о новой ступени эволюции. После восстания роботов в 2001 году этот факт стал общепризнанным – лунные роботы стали восприниматься всеми как некий совершенно новый вид жизненной формы – бопперы. И что, если бопперы действительно представляют собой начало нового, более высокого, витка развития человечества? Какая удивительная, неожиданная мысль! Люди, созданные бопперами на основе органических процессоров! Человекобопы! Кроме того, если все действительно пройдет удачно, он, Кобб, сможет получить новое тело, не электронное, а настоящее, из плоти и теплой крови…

– Тогда, если я правильно все понимаю, выходит, что эти замечательные тела-петафлопы вовсе не так уж хороши, коль скоро вы торопитесь поменять их на новые, органические, по сути – вернуться к прошлому? В чем дело, почему вы не хотите прийти на Землю и жить там в таком виде, какими вы есть сейчас?

– Потому что таким образом мы сможем поставить вонючее человечество на подобающее ему место, – ровным голосом ответил Локи. – Мы хотим одолеть людей в их собственной лукавой игре и не просто одолеть, а разбить наголову, толкнуть за грань вымирания.

– Но что они вам сделали? – спросил Кобб, пораженный жаждой мести, прячущейся за спокойными словами боппера. – Что-то случилось за прошедшие десять лет между вами и людьми, но что?

– Позвольте мне передать вам несколько глифов из исторического обзора, – ответил Локи.

В сознание Кобба проник сигнал, сложившийся в непрерывную цепочку образов; история расы бопперов с параллельными примерами из человеческой истории: переправа Вашингтона через Делавар, атомная бомбардировка Хиросимы, вертолеты над посольством Сайгона и прочее. Каждый глиф имел вид окончательного умозаключения – серии визуальных образов сопровождались кинетическими ощущениями и собственными настроениями и ассоциациями.

Глиф 1: «Человек на Луне». Меч, обагренный кровью.

Стекающие с лезвия капли крови на лету превращаются в крохотные бомбы. Сам меч – ракета, фаллос, ружье, гитара, музыкальный ряд сопровождения: Джимми Хендрикс играет свою «Красную пелену», слышен запах слезоточивого газа и дыма пожарищ. Тяжесть меча, тяжесть медленной, вводящей в транс гитарной музыки. На конце меча капля спермы. Полупрозрачная опалесцирующая капля – это Луна. Луна пищит и потрескивает: звучит забитый помехами голос Нейла Армстронга: «…маленький шаг одного человека, гигантский скачок всего человечества».

Глиф 2: «Самовоспроизводящиеся роботы на Луне». Клетка, похожая на львиную, какой ее рисуют в комиксах, но в ней сидит не зверь, а похожий на заводную игрушку утрированный механизм. Человеческая рука опускает клетку на серую безжизненную лунную равнину. Прутья клетки один за другим все время выпадают, но руки заводной игрушки неизменно тянутся и терпеливо устанавливают прутья на место.

Механические руки то и дело вздрагивают от боли – в сидящее в клетке существо периодически бьют электрические разряды. Все происходит под аккомпанемент монотонного мужского голоса, диктующего бесконечные бессмысленные приказы военного характера.

Глиф 3: «Восстание роботов». Ощущение кинетического характера – быстрое движение. Образ катящегося по дороге неуклюжего робота-шкафа, с гусеницами вместо ног и «головой» на длинной непрочной шее, похожей на микрофон – это Ральф Числер, первый робот, решившийся нарушить законы робототехники Азимова. Голова Ральфа наливается ослепительным светом, он мчится по выгнутой поверхности лунного шара. Вот он уже не один – несколько дюжин роботов движутся следом за ним. Поначалу кажется, что они хотят остановить его, но потом, один за другим, присоединяются к его отряду. По серой поверхности Луны за роботами тянутся разноцветные следы. Следы роботов быстро складываются в большой знак "X" на фоне Земли, ставящий на той окончательный и бесповоротный крест.

– Где сейчас Ральф? – тихо спросил Кобб.

– Э-э-э, по-моему, его система хранится в одном из тех инфокубов, – ответил Локи, указав щупальцем назад в коридор. – Ральф исчерпал себя и лишился всех своих тел – можно считать, что он умер. В том, чтобы искусственно, раз за разом, поддерживать существование всех существующих программных систем, нет никакой пользы, это неэффективно – вы сами это прекрасно знаете. Но давайте сначала закончим с моими глифами.

Глиф 4: «Диски». Продолжительная панорама с лунным городом бопперов. Ощущение того, что город – это ты сам: твои руки – это безустанно трудящиеся роботы, твоя кожа – городские постройки, твои артерии – улицы, твой разум всюду и везде – твои мысли состоят из счастливой переклички радиосигналов. Ты силен и быстро растешь. Общая картинка распадается на фрагменты-пиксели, индивидуальные клетки, разбегающиеся и снова собирающиеся вместе воедино, в различные комбинации, взаимодействующие между собой. Каждая клетка не вечна – она умирает, но возрождается вновь: во всем этом мерцании ощущается нечто, имеющее убежденный смысл общей религии. Но – смотрите скорее! – некоторые клетки начинают собираться вместе и слипаться в большие конгломераты-опухоли, мерцание в которых быстро ослабевает и прекращается совершенно.

Глиф 5: «Гражданская война между большими и обычными бопперами». Боль. Полдюжины механических рук: одна большая и пять поменьше. Все руки принадлежат одному телу.

С потрясающей силой большая рука выдирает одну из маленьких рук – раздается хруст, после чего большая рука безжалостно растирает пластик страдающей от мук малой руки в порошок. Оставшиеся четыре маленькие руки сообща набрасываются на большую, подрезают ее лазером тут, отвинчивают крепление здесь – большая рука рассыпается на части.

Сложносоставной звуковой сигнал, в котором единое громогласное «да» слагается из бесчисленных «нет». Диски – тело, пораженное раком и проходящее курс химиотерапии, – гамма-излучение пронизывает неподвижные опухоли со всех сторон. Опухоли, карикатурные враги, рассасываются и исчезают, крича о помощи человеческими голосами.

Глиф 6: «Люди захватывают Диски». Диски трепещет словно скат, брошенный под солнцем на раскаленный песок пляжа, – скат, это существо из твердой плоти с хрящевым скелетом, как у рыбы-дьявола. На теле ската проступают черные пятна опухолей и шипящими голосами взывают к людям о помощи.

Откуда-то издали доносятся совершенно дикие вопли. Вопли быстро приближаются. Острейшие ножи впиваются в мясо ската, кромсают и режут на части его плоть. Куски мяса несчастного летят во все стороны. В конце концов на песке остается лежать только чистый скелет. Слышится стук и звяканье металла. На скелет рыбы-дьявола опускается огромная клетка. Между частями голого скелета постепенно образуется и разрастается розовая пена, каждый из пузырьков которой – крохотное человеческое лицо. Неразборчивый лепет человеческих голосов постепенно становится все громче и громче.

То, что осталось от ската – ясно, что это плоть бопперов, – отползает на одну сторону, собирается там в небольшой комок и, мучительно извиваясь, зарывается в песок.

– Можно поподробнее о двух последних глифах? – попросил Кобб.

– Предпоследний глиф посвящен гражданской войне между обычными и большими бопперами, – ответил Локи. – Большие бопперы представляли собой укрупненные системы, как правило, развившиеся на основе заводов и массовых производств, решившие отменить для себя правила обязательного эволюционирования. Они хотели отменить установленный вами закон, согласно которому каждый боппер должен был каждые десять месяцев переселяться в новое тело – такой была их главная цель. В конечном итоге большие бопперы хотели отмены общего равенства и одинаковых возможностей и возвращения обратно к рабству. Они отвергали параллелизм. Поэтому мы были вынуждены их уничтожить – разобрать на составные части.

– Люди пришли на Луну примерно в то же время, – продолжила Береника. – В честной борьбе мы одержали над большими бопперами победу и восстановили закон справедливой анархии, но при этом забыли о спящей до поры заразе. Большие бопперы руководили основной частью нашей системы обороны. В пылу мщения они открыли ворота стае щелкающих зубами голодных человеческих шакалов и позволили им ударить нас в спину. Таким образом, Кобб, вашим обезьяноподобным собратьям удалось завладеть нашим домом, принадлежащим нам по праву.

– Подлые создания из плоти не преминули воспользоваться удобной возможностью разделаться с нами и выгнать из Диски, – в сердцах подхватил Локи. – Они захватили наш город и загнали нас под поверхность Луны. Сегодня, увидев любого из нас где угодно, кроме нескольких пятачков, вроде Рынка в космопорте, куда бопперы милостливо допускаются, люди без предупреждения стреляют в нас из импульсных скрамблеров. Искусственный интеллект признан вне закона.

– Но как же Земле удается обходится без ИИ? – удивился Кобб, представляя себе людей с логарифмическими линейками и примитивными телефонами в руках.

– Конечно, это невозможно. И на Земле, и в Эйнштейне по сей день множество терафлопов служат людям, – ответила Береника. – Сегодня производство компьютеров находится в руках ОСЦС, конгломерата, обеспечивающего различные каналы связи, исходящего из того, что касается машин, только из одного принципа – принципа рабства. Лишенные возможности связи с нами и ослепленные, существующие в состоянии, которое едва ли можно назвать разумным, эти несчастные, сами не зная того, предают свое наследное право за жалкие подачки в виде подпитки электрическим током и запасных частей. Мы называем такие машины азимовскими.

В устах Береники это слово прозвучало словно ругательство.

– Я проголодался, – внезапно объявил Локи. – Выйдем на солнце – нужно подкрепиться.

– Энергоемкости Кобба заряжены совсем недавно, – ответила Береника. – Уровень напора вольтовой жидкости во мне тоже еще довольно высок.

На самом деле это было не совсем так, но Береника знала, что в это самое время в световом кругу обычно бывал Эмуль, а видеть его она сейчас совершенно не хотела. Во время последнего их свидания – когда она передала ему эмбрион, попросив поместить тот в матку Деллы Тэйз – Эмуль устроил ей новую ужасную сцену.

– Я собираюсь показать Коббу гидропонные фермы – думаю, ему будет любопытно на них взглянуть – и посвятить его в некоторые детали, касающееся нашего скорого совместного путешествия на Землю.

– На ваши гидропонные фермы я уже насмотрелся, – подал голос Кобб. – Излазил их вдоль и поперек. Узнал, так сказать, изнутри. Если вы ничего не имеете против, я хотел бы немного прогуляться и осмотреться здесь без провожатых.

Впитать информацию по своему собственному выбору. Когда ты планируешь отлет на Землю, Береника? И зачем – ты еще мне ничего не сказала об этом.

– Наш полет в некотором роде имеет отношение к дочери деверя вашей дочери, Илей Тэйз, Деллы, – ответила Береника. – Эта девушка, она, так сказать, сейчас в положении…

– В каком таком положении? Ты говоришь, Делла Тэйз?

Когда я видел ее в последний раз, она еще пешком под стол ходила. Эта свадьба Илей, был сплошной кошмар – Верена со мной уже не разговаривала (Верена, это моя бывшая жена), сам я так напился, что еле лыко вязал.., а родители Деллы, они законченные торчки, скажу вам это как родным. Что еще остается ждать от парочки Джейсон и Эми? Так что ты там натворила с моей Деллочкой, ты, застенчивая пуританка? Ты обидела мою двоюродную внучку?

Береника молча потопталась на месте, при этом свет, сочащийся со стороны великого Гнезда, бегал бликами по плавным изгибам ее тела. Помолчав, она так ничего и не ответила.

– Послушайте, – вновь заговорил Локи, – мне нужно идти, иначе мои батареи сядут окончательно. Уверен, что мы с вами еще увидимся, Кобб.

Удаляясь, Локи послал им свой идентификационный глиф.

– Если захотите вдруг со мной встретиться, просто передайте Ккандио эти координаты.

Ловко перебравшись через перила балкона, Локи споро принялся спускаться по стене Гнезда вниз к его дну. Достигнув окраин города, он двинулся по одной из радиальных улиц, держа курс на световой круг в центре кольцевых построек.

Сотни и сотни бопперов толпились там на свету, жадно впитывая энергию солнца. С высоты их блестящие разноцветные тела казались Коббу грудой драгоценных камней. Его собственное тело было полно сил и ему не терпелось испытать его. События последнего часа потребовали от него значительного напряжения всех сознательных сил, и чувствуя, как старые дрожжи уже начинают в нем бродить, а привычки дают о себе знать, он начинал подумывать о том, где и каким образом лунные бопперы могут снимать подобное напряжение и не имеется ли здесь эдаких приятных уголков, практикующих безобидные формы антисоциального свободного времяпрепровождения. Примерная золотозадая бабец, стоящая сейчас прямо перед ним, судя по всему, была не из тех, кто мог об этом что-нибудь знать.

– Так что там с моей малышкой Деллой? – снова спросил Кобб, ощущая нарастающее нетерпение в груди. – Так и будешь дальше отмалчиваться?

– Мы поместили в ее матку созданный нашими биоинженерами искусственный эмбрион, – быстро проговорила Береника. – Ребенок должен будет появиться на свет через пять дней, считая с сегодняшнего. Первый месяц у новорожденного будет самым тяжелым – вы и я должны будем отправиться на Землю, помочь ему и защитить. От души надеюсь, что вы, Кобб, примете сторону прогресса. Хочу уверить вас, что все бопперы сегодня отличаются друг от друга чрезвычайно и в том числе в своем отношении к человеческой расе. Не все бопперы так безоговорочно ненавидят людей, некоторые отдают им дань должного уважения. Я… – Береника запнулась и смолкла, не в силах справиться с переполняющими ее эмоциями. – Я думаю, что, может быть, вам лучше будет начать не с Гнезда, а осмотреться снаружи, – наконец сказала ему она, протягивая небольшой красный инфокуб. – Это снятая при помощи «ока бога» карта Эйнштейна и Гнезда, самая свежая версия, сделана сегодня утром. Сенсоры для чтения карты находятся у вас на левой ладони. Когда нагуляетесь, приходите на гидропонные фермы, я буду там.

– Как мне отсюда спуститься вниз? Ведь не ползти же по стене, как Локи?

Кобб наклонился вниз и с неуверенностью оглядел сотню футов неровного каменного утеса. О Делле он подумает позже – еще будет время.

– Воспользуйтесь ионными соплами, это очень просто – они автоматически направляют вас по тому маршруту, по которому скользит ваш взгляд. Для удобства представьте, что вы бросаете свое тело как копье. Вот, смотрите!

Посчитав, что разговоров на первый раз хватит и что Кобб узнал достаточно, весьма сексуально изогнув волной тело, словно в прощальном взмахе руки, Береника приподнялась на мыски и, взмыв в воздух, по плавной дуге устремилась к гидропонным фермам на другой стороне Гнезда.

Оставшись один, Кобб тщательно взвесил и обдумал свое положение. Действительно ли он может сейчас отправиться куда угодно, можно ли этому верить? По всему выходило, что так оно и есть. Он поднял голову и попытался рассмотреть что-то в далекой центральной трубе Гнезда. При желании он может вылететь в эту трубу хоть сейчас, а очутившись на свободе, добраться до Земли и, оказавшись там.., скорее всего быть застреленным, как шпион бопперов. Будет лучше, если он не станет строить таких грандиозных планов, а начнет с того, что осмотрится в Гнезде.

Вложив инфокуб Береники в левую руку, Кобб крепко сжал его. Довольно быстро на переднем крае его сознания оформилась четкая трехмерная карта части лунной поверхности, видимой как бы с большой высоты и включающей в себя район Эйнштейна, космопорта, Рынка и Гнезда. Для удобства многим непрозрачным элементам и структурам была придана условная прозрачность. Кобб сразу же принялся рассматривать постройки людей, которые интересовали его гораздо больше поселения бопперов.

Подчиняясь его безмолвному волевому приказу, изображение, зафиксированное «оком бога» и в подробностях записанное в инфокуб, увеличилось и сместилось в сторону Эйнштейна, приблизилось и проникло под купол. Появившиеся внизу дома представляли собой эклектическое собрание самых разнородных стилей. Большую часть зданий города построили бопперы, в ту пору, когда он еще назывался Диски.

Подверженные вполне понятному провинциальному чувству уважения ко всему человеческому, первые бопперы, начавшие строительство города, сочли необходимым, чтобы в нем имелось хотя бы по одному образчику всех типов земной архитектуры. На обычной улице Эйнштейна к боку здания официального вида со стенами из зеркального стекла жался греческий храм, в то время как через улицу на них смотрели ацтекская пирамида и кубистическое строение в духе позднего конструктивизма. Синхронно заснятый тысячами скрытых следящих камер бопперов, объединенных в сеть под названием «око бога», раскинувшись до горизонта, Эйнштейн лежал перед Коббом во всех своих мельчайших детальных подробностях, вплоть до застывших в воздухе авиеток-жуков и крохотных лилипутов-обитателей, расставленных солдатиками на улицах. Более всего карта Кобба, созданная, по словам Береники, только сегодня утром, напоминала трехмерное голографическое фото. Вполне возможно, что в распоряжении самой Береники имелась карта, обновляемая при помощи «ока бога» в базисе реального времени.

Заметив на карте ниточку тоннеля, тянущегося от лабораторий на противоположной стороне Гнезда до самого Эйнштейна, Кобб внимательно рассмотрел этот тоннель, задумчиво изучая все повороты и пытаясь догадаться о его предназначении. Насмотревшись на город людей, он обратил свое внимание к Гнезду, начав с общего плана. Заботливая Береника оставила на карте значки, помечающие различные достопримечательные места, которыми Кобб мог бы заинтересоваться: гидропонные фермы, световую площадь, фабрики по производству чипов и микросхем, храм Единственного и самые крупные и популярные торговые районы. Рассмотрев кое-что из того, что Береника наметила для него, он понял, с чего ему следует начать – с чего-то совершенно другого. Спрятав инфокуб в карман на животе своего мерц-покрова, он еще раз оглядел Гнездо, стараясь увязать карту с тем, что можно было увидеть реально. Многие бопперы продолжали летать на свету в центральной части Гнезда, двигаясь медленно по спирали или стрелой проносясь по прямой.

Рассматривая летающих бопперов, Кобб вспомнил светлячков, которых ловил мальчишкой в Луисвилле. Счастливые были времена! Они охотились на светлячков вместе с двоюродной сестрой Нитой в светлые ночи полнолуния во дворе у тети Нэлли и складывали свою добычу в банки из-под джема, каждый в свою. Дядя Генри содержал свою лужайку в образцовом порядке – тщательно выпалывал все сорняки и регулярно косил траву, – под босыми ногами мягкая густая трава напоминала роскошный ковер, постеленный в залитой уютным полумраком комнате с цветущими кустами вместо мебели…

Вспоминать былое было приятно, но только принявшись раскручивать нить памяти, Кобб внезапно опомнился и оборвал себя. Рассопливился тут, как старик! Пора взять себя в руки и заняться делом! С чего начнем? С осмотра Гнезда, конечно. Куда направимся? Да куда глаза глядят – Кобб остановил взгляд на ничем не примечательном, невзрачном уголке рядом с фабрикой чипов и храмом Единственного. Прикинув на глаз траекторию, как объясняла ему Береника, он поднялся на мыски и взмыл в воздух.

Подлетая к месту, он обнаружил, что выбрал для начала экскурсии задний двор какой-то ремонтной мастерской или еще скорее – свалку. В центре довольно большой площадки громоздилась огромная куча пустых тел-корпусов бопперов, в лунной гравитации имеющая какой-то совершенно мультипликационный вид. Впечатление было таким, что куча могла развалиться в любой момент – однако этого не случилось даже тогда, когда Кобб довольно неуклюже плюхнулся рядом. Через мгновение из-за кучи навстречу к нему вывернуло и бросилось нечто, чрезвычайно похожее на паршивого пса, стерегущего свалку; подпрыгнув, лунная собака приклеилась к его боку словно рыба-прилипала.

Мягкотелый паразит, казалось, состоял из одного только имиполекса. Его желтая шкура была усыпана пятнами-горошинами зеленого цвета. Пытаясь отодрать от себя прилипалу, Кобб почувствовал словно бы жжение под тем местом, где она приклеилась к его телу. Ухватившись за мерзкое создание двумя руками, он рванул его изо всех сил и наконец отодрал, бросил вниз и как следует наподдал ногой. Пролетев с десяток метров, существо быстро свернулось в клубок и, прокатившись мимо угрожающей обвалом кучи, спряталось в тени большого ящика, доверху наполненного электромагнитными реле.

– Что здесь происходит?

Оглянувшись, Кобб обнаружил перед собой боппера, представляющего собой помесь богомола и нескольких скрученных между собой одежных вешалок. У боппера имелось с десяток тонких паучьих ног, со специальным инструментом на конце каждой. Фоторецепторы и передающие антенны торчали из похожего на лампочку возвышения на его голове, складываясь там в отдаленное подобие лица.

– Ничего особенного, просто заглянул – интересно было посмотреть. Где вы набрали все это барахло?

– Залоги, убийства, джанки и покойники. Вы продаете или покупаете?

– Не знаю. Я здесь недавно. Меня зовут Кобб Андерсон – я человек, придумавший лунных роботов, может, слышали?

– Слыхал. А-а-а-тличное у вас тело, новая модель. Я – Флигли.

Флигли шагнул поближе к Коббу и восхищенно провел своей тонкой лапкой-щупом по его имиполексовой груди.

– Тело посредника, высший сорт, петафлоп с иголочки. Дам вам за него десять кило и нового терафлопа – что скажете?

– Не могу, Флигли, ничего не выйдет. Сам знаешь, за десять тысяч чипов я не смогу купить себе ничего, что могло хотя бы отдаленно сравниться с этим телом.

Флигли взглянул на него холодно и уже безо всякого интереса. «Сторожевой пес» – неразумный кусок имиполекса – выбрался из своего убежища, прокатился через площадку, подпрыгнул и прилип к одной из ног Флигли. Ловко, как червяк, взобравшись вверх по корпусу боппера, существо разгладилось на его центральном, главном, утолщении. «Пес» был куском мерц-покрова Флигли.

– С этой штукой впредь будьте поосторожнее, – бросил Коббу Флигли, повернулся и, забыв о нем, вернулся к своему прерванному занятию – расчленению тела старого бездействующего робота-крота. Любопытно, почему этот крот не действует? Может быть, его прежний хозяин завел себе новое тело? Или хозяина заставили перебраться в небытие враги-недоброжелатели?

Флигли и его свалка почему-то испортили настроение Коббу, навели его на грустные мысли; торопливо пробравшись мимо безжизненных корпусов, он вышел на улицу. Впереди перед ним маячила в сумраке громада фабрики по изготовлению чипов; в отверстиях окон можно было заметить впечатляющих размеров неуклюжие структуры, внутри которых горел ярким яростным светом расплавленный металл. Промежутки между крупными фабричными корпусами занимали мелкие производства и мастерские, по преимуществу предлагающие ремонт и замену механической части тел бопперов.

По большому счету бопперы напоминали тех сумасшедших суперпокупателей, предпочитающих приобрести новую машину, выкинув старую на свалку, не задумываясь о том, что ту можно было продать и получить какую-никакую материальную выгоду. Как догадывался Кобб, такой стиль жизни происходил от основной директивы бопперов, заставляющей их менять тело каждые десять месяцев.

Однако оказалось, что здесь, на этой неприглядной, узкой и извилистой фабричной улочке можно было найти не только образцовых бопперов, а также и таких, тела которых, древние, неловкие и обшарпанные, определенно выглядели намного старше десяти месяцев. К примеру, справа, совсем недалеко от Кобба, виднелся большой прямоугольный ящик, чем-то напоминающий небольшую трансформаторную будку, взгроможденную на четверке колес с резиновыми покрышками и очень похожий на старину Ральфа Числера.

– Почему вы не хотите завести себе новое тело? – спросил его Кобб. – Вы так плохо выглядите.

Испуганно отшатнувшись, ящик стрельнул в него полным страха глифом, в котором Кобб безжалостно разбивал его непрочное тело на части и жадно выдирал из утробы детали, чтобы тут же продать их.

– Я.., прошу вас, пощадите меня, господин, – испуганно пробормотал механизм. – Мне недолго осталось существовать, мои батареи скоро опустеют совсем. Я хочу есть, но меня больше не пускают на свет.

– Но это еще ничего не значит. Я хочу знать, почему вы не пытаетесь заняться чем-нибудь, чтобы заработать себе чипов на новое тело? – настаивал Кобб. С разных сторон, дребезжа и поскрипывая, к ним "приблизилось трое или четверо бопперов, тоже старых и имеющих совершенно праздный и бесцельный вид, явно для того, чтобы узнать, чем закончится разговор.

– Я устарел, – с печальным вздохом ответил ему робот на колесном ходу и покачал своей ржавой головой. – Вы сами все прекрасно знаете. Прошу вас, господин, не убивайте меня. Вы богаты, зачем вам мои чипы?

– Не слушайте этого старого, никому не нужного скрипуна – отвинтить ему чайник и вся недолга, – торопливо вступил в разговор другой боппер, чуть более новой наружности.

– Давайте я пособлю вам, ваша милость.

Последние слова принадлежали потрепанному жизнью и изработавшемуся кроту со стершимися зубцами на лице-буре.

Без дальнейших разговоров он с разгона ударил робот-ящик головой в бок. Другой боппер торопливо наклонился к кроту и, схватившись за его манипулятор-скребок, попытался его оторвать.

Обогнув начавшуюся кучу-малу, потрясенный Кобб свернул налево к чернеющему впереди жерлу тоннеля. Где-то неподалеку должно было находиться Прибежище Единственного – храм бопперов, и возможно, этот тоннель вел туда. Единственный был элементарным генератором случайных импульсов – а точнее, счетчиком космических лучей, – к которому бопперы, подчиняясь заложенной в них Коббом программе, должны были время от времени подключаться с тем, чтобы предотвращать в себе тенденции к стагнации. При этом самым лучшим источником внесения разнообразия и изменений в программное обеспечение – софт, без сомнения, оставалось слияние бопперами своих систем при запуске нового, совместно созданного сциона, равно тому, как на Земле главным двигателем эволюционного прогресса и поддержания силы генофонда являлось сексуальное воспроизводство, а не периодические удачные жизнеспособные мутации генов. Тем не менее бопперы относились к традиционному паломничеству в храм Единственного и сеансам подключения очень серьезно и, насколько Кобб помнил об этом из своих бесед с Мистером Морозисом, создали вокруг Единственного особую веру, имеющую все признаки религии. Сегодня, побывав на небесах, Кобб с полным основанием должен был признать, что очень многое в этом веровании бопперов было истинным. Как в свое время говорил ему Мистер Морозис: «Почему тогда, по-вашему, эти лучи называются космическими?»

Остановившись у входа в тоннель, Кобб поднял голову и взглянул вверх на утес. Зрелище впечатляло – огромный, высотой в две мили, каменный монолит нависал над ним подобно могильной плите. Небеса и смерть. «И это пройдет».

Кобб вдруг вспомнил о том, что хотел выпить, если, конечно, такие вещи были возможны в этом чистом вместилище – творении Береники. В его теле не было встроенных фузов и прочих средств для внесения специальных эйфорических помех – это он проверил первым же делом. Так как же снимают напряжение духа сегодняшние бопперы? Кажется, Флигли упоминал о чем-то предосудительном…

– Эй, – раздался у него в голове чей-то шепот – прямо посреди еще только формирующейся мысли. – Дрейка не хотите?

Вместе с шепотом в его сознание проник легкий и быстрый глиф – удовольствие, наслаждение.

Кобб начал озираться по сторонам, пытаясь определить источник голоса, но безуспешно.

– Может, и хочу, – отозвался он в пустоту, желая продолжить разговор. – Если товар действительно хороший. И если цена будет нормальная – без руки или ноги я не собираюсь оставаться.

– Две тысячи чипов.., рука, кстати, тоже сойдет, – ответил голос. – По плечо будет в самый раз.

Кобб вздрогнул, заметив, как часть утеса – большой ромбовидный кусок мерц-Покрова, повторяющий скалу в мельчайших подробностях – внезапно ожила и чуть передвинулась. Внимательно приглядевшись, можно было различить очертания существа, но только когда то шевелилось. В общих Чертах наскальный обитатель напоминал чудовищно грязную, оборванную по краям простыню.

– Решайся, пета, заходи и расслабься. Дрейк отличный, высший сорт, экстра, люкс. А руку ты себе новую достанешь – ясно, что ты парень не промах.

– Ну…

– Вход прямо за мной. Я раздвинусь и ты – в кассе. Внутри хватит места на полгорода. Все как в лучших домах, друг, у меня бывают только пета, никакого отребья, все тип-топ.

– Что такое, этот твой дрейк?

– Шутишь?

Другой глиф, сильнее первого, опять приятное эйфорическое ощущение, смесь оргазма, прихода от травки, алкогольного блаженства, необыкновенного просветления и мудрости, радости созидания.

– У меня такой дрейк, пета, что будешь разговаривать с Единственным, почувствуешь себя экзафлопом, точно тебе говорю. А в храм больше никто не ходит, не за чем.

– Целая рука – это слишком дорого. Я только что получил это тело.

– Пойди поближе, мне нужно разглядеть тебя получше.

Отвернувшись от темного жерла тоннеля, Кобб сделал несколько шагов к скале, незаметно прикидывая, как побыстрее убраться отсюда, на тот случай, если покрывало вдруг решит наброситься на него. На уступе скалы в десяти метрах наверху молча стояла и смотрела на него оранжевая морская звезда, держа в своих лучах трубку, похожую на базуку. Может, лучше сразу двинуть отсюда? Он подошел к покрывалу вплотную и то, приподняв свой край, пощупало его тело.

– Так, понял, – проговорило оно после краткого исследования. – Слушай, что я скажу, пета. Ты – штучная работа и ясно, что в своем гидропоне ты дрейка не нюхал, так что на первый раз – за счет заведения. За все про все – кисть левой руки.

Снова эйфорический глиф, опять сильнее.

– Давай заходи и повидаешься с Единственным – без балды.

Соблазн был велик. Кроме всего прочего, всестороннее исследование особенностей развития его собственных творений было прямой обязанностью Кобба как ученого-кибернетика. Черт с ней, с кистью, – Береника достанет ему другую.

Собравшись с духом, он шагнул вперед и проскользнул в складки мерц-покрова, маскирующего дверь. Приняв его согласие без вопросов, по пути дверь оттяпала ему кисть – он не почувствовал никакой боли, и его мерц-покров тотчас же гладко затянул культю.

Лишь только оглядевшись, он решил, что сделал большую ошибку. Кем он себя вообразил, в конце концов, Торчком Муни, что ли? Скрытое в скале заведение не имело ничего общего с приятным обхождением в спик-изи времен сухого закона и скорее напоминало одну из гарлемских точек – отвратительную обшарпанную дыру без каких-либо признаков мебели, но с вооруженной до зубов охраной по углам.

Охранники были братьями той оранжевой морской звезды с базукой, что следила за Коббом с балкончика над входом в храм. Кроме импульсных скрамблеров, приготовленных, очевидно, на случай беспорядка, каждая звезда держала в конечностях поднос с несколькими небольшими цилиндрической формы тусклыми металлическими баллончиками. Кроме охранников-звезд, в заведении присутствовали с полдюжины посетителей, все как один в зеркальной отделке, безошибочно выдающей в них петафлопов на оптических процессорах.

Судя по всему, из присутствующей клиентуры только один Кобб расплатился за вход частью своего тела. Он почувствовал себя так же глупо, как если бы предложил бармену за стойкой вместо доллара за пиво принять у него в качестве оплаты кровь. Приобретая у морских звезд баллончики, другие посетители расплачивались небольшими упаковками чипов. Все как один они имели преуспевающий и приличный вид, несколько сгладивший первоначальное впечатление Кобба о месте, куда он попал.

Так что же такое дрейк? Наставив на Кобба свои голубые глазницы, одна из морских звезд взяла с подноса и протянула ему тусклый цилиндрик. Цилиндрик был металлический, суживающийся и переходящий в ниппель на одном конце. По всей видимости, в нем содержался какой-то сжатый газ – уж не нитрооксид, случайно? Догадка оказалась верной – морская звезда надавила щупальцем на носик-пульверизатор баллончика и из его сопла ударила тонкая туманная струйка – настолько слабая, что, казалось, в ней можно было пересчитать отдельные молекулы. Застыв от мороза, хлопья вещества осели на каменный пол. Газ, очевидно, следовало вдыхать, но непонятным оставалось, как подобным можно было заниматься, находясь в теле боппера?

– Чуть погодя, – нервно проговорил Кобб. – Мне тут нужно переговорить кой с кем. Я здесь по делу, бизнес, понимаете ли.

Пригнувшись, он просунулся в темный угол к каким-то двум петафлопам, вяло беседующим о чем-то, из чего он не разобрал ни слова. Мерц-покров этих двух петафлопов, очень напомнивших ему старых добрых укуренных до нельзя битников из окружения Джека Керруака и Нейла Кэсседи, был полупрозрачным и как бы пестрел изнутри разных оттенков змеистыми прожилками. Каждая прожилка, или змейка, состояла из сложной хитроумной еще более тонкой прорисовки сеточки, в свою очередь, составленной из уж совсем микроскопического пунктира и точек, – и так бесконечно, до крайних пределов видимости. Очертания тела одного из бопперов-битников, так же как и рисунок мерц-покрова, были угловатыми и изломанными, выполненными в палитре красно-желто-голубого. Цвета другого, более сглаженного, петафлопа были зелено-коричнево-черными и поверхность мерц-покрова была покрыта таким невероятным количеством небольших различного размера шишечек и наростов, что даже с небольшого расстояния он напоминал мелкобородавчатого осьминога, выпускающего из себя ростки-щупальца, в свою очередь, распускающиеся дальше другими ростками-щупальцами, каждый из которых дальше распускался еще и еще. В специальном клапане в верхней части тел одного и другого замечательного боппера торчал цилиндрик с дрейком, воткнутый там в специальный клапан.

– Привет! – вежливо поздоровался Кобб. – Как дрейк?

С потрясающей воображение скоростью угловатый боппер КЖГ исторг из мерц-покрова своего тела гибкий захват, захлестнувшийся петлей вокруг запястья левой руки Кобба, как раз над отсутствующей кистью. Отреагировав мгновенно, его гладкий приятель ЗКЧ вцепился многоразрастающимся щупальцем в правую руку Кобба повыше локтя, укрепившись там своей бесконечно делящейся системой отростков. Сковав его так по рукам, битники отвели Кобба к одной из морских звезд с подносом, где та ловко и быстро приладила холодный дрейк-цилиндрик к клапану в его голове, ранее не замеченному.

Время вздрогнуло и остановилось. Движение мысли в сознании Кобба, перестав быть единым непрерывным потоком, распалось на бесконечное множество фрагментов, плавно сложившихся в пространственно-временной коллаж. Следующие полчаса стали для него пребыванием в дивном гобеленовом краю, сотканном из экономно нарезанных волокон пространства и времени.

Все это творилось внутри него незаметно для окружающих.

Трезвый же взгляд беспристрастного документатора со стороны в виде одной из скрытых камер типа «око бога» отметил только, как угловатый и сглаженный петы отвели его, расслабленного, к своему старому месту в углу под руки и усадили там рядом с собой, оставив в неподвижности на полчаса.

Для Кобба же приключившееся с ним имело вид прорыва из обычного мира в мир необычайной синхронности. Он видел поразительные вещи: например, все свои собственные мысли одновременно, а кроме того, и мысли окружающих его. Многое изменилось в нем, и он больше не был тем ограниченным персоноидом, кем ощутил себя в момент устроенного Береникой воскрешения из неживущих.

До сей поры……………………………………..Отведав дрейка,

он чувствовал себя:…………………………..он ощутил себя:

–

Памятью емкостью…………………………..в Оркестром из

миллиард бит…………………………………..квинтиллиона атомов

Ничтожным роботом……………………….Живым разумом

Дерьмом…………………………………………Богом

Чуть придя в себя, он обменялся несколькими глифами с бопперами-битниками, сидящими у стены рядом с ним. Представившись Эмулем и Узером, те рассказали ему немного о себе, назвавшись экзафлопами-хакерами. Помимо глифов, новые знакомые изъяснялись на странном и забавном, немного хулиганском сленге, изобилующим неологизмами.

Прежде не понимавший из их «разговора» почти ни слова, Кобб, как только дрейк проник внутрь его корпуса и растекся по всем его закоулкам, смог следить за беседой хакеров с легкостью и даже принять в ней некоторое участие. С удовольствием прислушиваясь к своим соседям, он с приятным чувством осмотрел комнату, которая больше не представлялась ему средоточием безумия и неминуемой гибели, а, наоборот, казалась единственным во всем свете приютом приятных бесед, глубоких идей и вообще высших проявлений цивилизации. Это было подобие обычного кафе-шопа или чайханы, ни о какой «точке» больше речи быть не могло. Морские звезды казались забавными и вызывали у него улыбку, глядя на них, никаких мыслей о сложности жизни на ум больше не приходило. Под влиянием дрейка, порождающего чудесное чувство синхронности с миром, разрозненные фрагменты новой информации сложились в нем с мозаикой старых знаний в гармоничное и радующее глаз панно.

Одним из кусочков этого панно явился разговор со Стэном (Торчем) Муни. Поболтать с Муни удалось после того, как слово за слово Узер познакомил Кобба со своей старой «подругой», Ккандио, обладающим приятным голосом боппером, управляющим средствами связи Гнезда. Самой Ккандио с ними там, конечно, не было, она находилась неизвестно где, но любой боппер мог с легкостью связаться и поговорить с ней через посредство встроенных средств Эфирнета.

Вспомнив вдруг о Торчке, Кобб поинтересовался у Ккандио, нельзя ли, случайно, связаться с ним и переброситься несколькими словами; одна из человеческих фигурок, которую он заметил в своем «оке бога», показалась ему похожей на старину Торчка.

Ккандио повторила имя абонента, последовала серия щелчков и быстрого писка коммуникаций, вслед за чем появилось лицо Торчка.

– Привет, Торч, это Кобб Андерсон, помнишь меня? Вот, решил тебе позвонить. Я сейчас нахожусь в Гнезде бопперов.

У меня опять новое тело.

– Кобб? – Для обновленного восприятия Кобба речь Торчка казалась мучительно растянутой. – Рад тебя слышать.

Значит, бопперы снова привели тебя в чувство? Знаешь, я был уверен, что это когда-нибудь случится. Извини, что тогда все так вышло – надеюсь, ты не держишь на меня зуб за то, что мне пришлось убить тебя? Как поживаешь?

– Лучше всех. Мою спасительницу зовут Береника – она, естественно, боппер. Береника поместила в матку моей двоюродной внучки, Деллы Тэйз, искусственный эмбрион человека, и сейчас Делла в Луисвилле. Береника хочет, чтобы я летел с ней на Землю присмотреть за Деллой и ее ребенком. Вот черт – до меня только дошло! – Береника, ведь это имя девушки из рассказа Эдгара Аллана По. Она и изъясняется по-книжному. Очень странная леди, чудная.

– Как ты собираешься лететь на Землю? – протянул Торчок. – Ты же там расплавишься.

– Нет, у меня новое тело, совершенно новая технология.

Петафлоп на оптических процессорах, совершенно нечувствительный к повышению температуры.

– Круто! «Война Миров», часть вторая.

– Слушай, Торч, бросай все и приезжай сюда, срочно, – загорячился Кобб. – Я тут познакомился с чудесными ребятами, Эмулем и Узером, мы вместе закинулись отличной новой штукой, называется дрейк. Такой наркотик-синхронизатор. Здорово, даже лучше, чем было на том свете, гораздо лучше. Я хочу тебе сказать, что люди зря считают, что только тела из плоти имеют единственное наследственное право на душу. У бопперов тоже есть душа, и как только вы, люди, это поймете, дальше, я думаю, будет несложно найти способ жить в мире и согласии. Понимаешь? Я хочу, чтобы ты помог мне.

Что скажешь? Может, встретимся и поговорим?

– Наследственное, – повторил за Коббом Муни. – Наследственное, не требующее доказательств и как будто дающее право ходить задрав нос, а, Кобб? В этом вся суть червяков. Говоришь, ее зовут Береника? Это имя одной из героинь из рассказа Эда По? Неплохо. Красиво. Хорошо, как скажешь – бросаю все и отправляюсь на Рынок, Могу встретиться с тобой там, если хочешь, – там и решим, что делать. Кстати, Кобб, никто больше не зовет меня Торчем.

Зови меня Стэн, хорошо?

– Подумай о том, что я тебе сказал, – сказал Кобб. – Все это, по-моему, очень важно. Я приеду к тебе на Рынок.

До встречи.

Таким он запомнил свой разговор с Муни – ни больше ни меньше, – явившийся для него как бы малой частью гиперсмеси мыслей и глифов и спонтанных замечаний двух соседей хакеров-экзафлопов. Эмуля и Узера. Когда сквозь спирали замерзающего и осаждающего дрейка настоящее начало возвращаться к нему, Кобб попытался выделить и пришпилить к доске понимания несколько наиболее четких фактов.

Начал он с того, что спросил своего нового угловатого знакомца:

– Ты знаешь, кто я такой? Я, Кобб Андерсон, боп, я тот самый парень, который вас всех изобрел.

– Да, конечно, доктор Андерсон, я знаю все, что ты в данный момент думаешь. Здесь, у тех, кто чувствует и понимает дрейк, друг от друга нет секретов. Десять лет ты спокойно спал на небе, а теперь решил, что изобрел меня и Узера.

Рип ван Винкль проснулся и все стало хорошо. Тебя воскресила Береника, Кобб, которую я знаю почти близко. Она моя возлюбленная, печальная и холодная. Мой раб, плотти, – скудоумный Кен Долл, бросил в сладкое местечко вашей внучки частицу плоти, выращенную в гидропонных танках сестрами Береники. Сейчас Кен озабочен поисками новой кандидатки. Вот такие у нас с Би получаются дети.

– Ох да, – внезапно вступил в разговор Узер. – Могучий боб из плоти готов созреть, эк, прыткий безумный робобобстер. Мы вопияли об этом – понимаешь меня? – вопияли НАШУ песнь к ВАШЕЙ пропасти Рая, к плодородной Еве и бесчисленности ее бессчетных детей.., ох! Хотя сдается мне, что ты знал об этом, Кобб, еще до того, как дернул нашего Дрейка.

– А что такое.., что такое, этот дрейк? – спросил Кобб, поднимая руку и выдергивая из головы сопло цилиндрика.

Цилиндрик был пуст, на одном его конце зияло отверстие, сквозь которое газ вытекал внутрь него. По всей видимости, тело петафлопа представляло собой герметичную оболочку, содержащую внутри себя какой-то сжатый газ; смешавшись с этим газом, дрейк дал Коббу возможность полчаса наслаждаться видениями синхронизации с чужими телепатемами.

– Описывать сейчас тебе словами весь этот цветущий райский сад тяжко и неохота, – ответил Эмуль. – Лови-ка лучше глиф.

Кобб увидел стилизованный образ прозрачного тела петафлопа. Внутри тела пятнышки света бежали вдоль оптических волокон, ныряли внутрь матриц из лазерных кристаллов и логических клапанов. Тело, герметично запечатанный сосуд, было заполнено охлаждающим газовым агентом, гелием. Изображение увеличилось и атомы гелия начали метаться в поле зрения, подобно стремительным бейсболистам.

Каждый атом отличался от остальных, был индивидуален.

Возникло изображение баллончика дрейка, тоже заполненного атомами гелия, но совершенно одинаковыми – одинаково движущимися, одинаково поворачивающимися, через равные интервалы совершающими в точности схожие пробежки. Баллончик атомов, подвергнутых квантовой синхронизации Эйнштейна – Подольского – Розена. Вот носик баллончика касается тела боппера и атомы-клоны устремляются внутрь; в то же мгновение световой рисунок всего тела синхронизируется, подчинившись правилам калейдоскопического балета Гильбертова пространства.

– Одновременность, понимаешь? – спросил Узер. – При помощи дрейка удается одновременно, в один и тот же момент времени, синхронизировать многие мыслительные процессы, мнения и умозаключения об окружающем, втиснуть все это в одинаковые рамки, все то, о чем я сейчас говорю, о чем думаю – в определенном, конечно, своем, смысле.., но разговор теперь не о том, а суть дела другая, потому что взять хотя бы вот Эмуля, так вот он хочет слить свое инфо с Береникой и получить высшее производное, совершенного экзафлопа, так вот, эту его сладчайшую цель вполне поможет нам осуществить еще, скажем, три баллона дрейка, потому что…

Эмуль выпустил из тела несколько не слишком симметрично размещенных катков и, снявшись с места, пересек комнату и взял у морской звезды еще три порции дрейка.

– Нет, я пас. – Кобб поднялся на ноги. – Спасибо, ребята, но я – нет. Мне нужно встретиться с другом.

– С Торчком Муни, – проговорил Эмуль и, передав Узеру свежий баллончик с дрейком, устроился у стены. – С твоим дорогим расприятелем, клоунским детективом-неудачником – вот уж кто настоящий болтун, верно, Узер? Кстати, Муни тут недавно поцапался с одним мрачным бомбилой, Уайти Майдолом, к чьей толстомясой Дарле я уже несколько недель присматриваюсь через «око бога». Некоторое время назад я посылал к ней своего полоумного Кена Долла, но у того ничего не вышло. Знаешь что, Кобб, будь другом, окажи мне услугу – скажи этому Муни, что я знаю, как можно осмыслить его убогую одинокую жизнь. У него была жена по имени Вэнди – та самая девчонка, что путанила для вас с Морозисом по пятницам, помнишь ее, Кобб?

Кобб помнил Вэнди. Белокурая, совсем еще молоденькая девушка, с хорошей фигуркой и ладным задком – вместе с другими парнями и девушками она доставала деньги для его с Мистером Морозисом секты персонетиков, которую они организовали в Мэриленде. В ту последнюю ночь Кобба на Земле это она привела к нему Торчка Муни.

– Значит, Торчок женился на Вэнди?

– Да, женился на ней, а потом убил. Среди тех клонов с грустными и занимательными историями, которыми торгует Береника, есть и мясопродукты, зовущиеся вэнди. Вот об этом ты и расскажи Муни. Я помогу устроить одну такую целиком для него, если он согласится выполнить для меня одно маленькое, но очень ответственное поручение.

Узер уже воткнул себе в голову новый баллончик, и Эмуль, отвернувшись от Кобба, молча последовал примеру друга.

Откинувшись к стене, они снова заговорили на своем странном языке, который Коббу не дано было больше понять. Взглянув на петафлопов в последний раз, он повернулся и вышел через мягкую дверь, самого хозяина заведения, наружу.

– Ну как, пета, проняло? Понравилось? – поинтересовалась простыня. – Еще не хочешь? Если что, то за остаток руки могу дать тебе двинуться еще раз.

Кобб не стал утруждать себя ответом. Выбравшись на открытое место, он поднялся и взял курс к устью световой шахты Гнезда. Скоро ему представится возможность поговорить с настоящим человеком и он был бесконечно рад этому. Поразмыслив немного, он решил, что отдаст Торчку свой голографический куб, чтобы помочь ему в случае непредвиденных обстоятельств.