Моё желтоглазое чудо. Книга 2 (СИ)

Глава 28

— Дитя мое, — прошелестел голос, которому не было описания и у которого словно не было источника, будто сами стены издавали этот звук. — Шеридан.

И то, как этот голос произнес имя моего спутника… Чуть протяжно, с родительской нежностью и при этом с жестокой насмешкой, словно говорившее существо любило его, но в то же время считало чем-то ничтожным, и даже не думало это скрывать. И при этом смогло вложить в это имя мелодичную певучесть, словно соткав его из ледяных ветров и дыма.

— Госпожа, — эхом откликнулся элисид, и я почувствовала, как рука, сжимающая мою ладонь, холодеет от его магии.

Под моей кожей тут же побежали иглистые потоки, которые были знакомы мне еще по реальности, но здесь они ощущались гораздо четче и… болезненней. Эта боль немного привела меня в себя, и пришлось стиснуть челюсти сильнее, чтобы не позволить себе даже зашипеть.

— Ты давно не посещал меня, — вздохнул голос, и вздох этот пронесся, кажется, по всему дворцу. — А теперь привел с собой еще живую, держишь ее за руку и защищаешь ее своей магией, словно это сможет меня остановить.

— Моя Госпожа, эта смертная…

— Пускай она говорит за себя. Пускай посмотрит на меня, и скажет мне, чего она хочет в чертогах смерти, — потребовал голос, источник которого вмиг буквально почувствовался прямо передо мной, и почти тут же моего опущенного подбородка коснулись холодные тонкие пальцы, побуждая меня поднять голову. — Скажи мне, — в неописуемом голосе зазвучали вкрадчивые интонации. — Ты хочешь жить вечно?

Мои веки задрожали от желания распахнуть глаза и посмотреть на ту, что говорила со мной. А губы сами приоткрылись, стремясь к ответу, но горло не издало ни звука, словно запрет Шеридана на разговоры без его согласия я не могла перешагнуть просто физически. Я задрожала, ощущая на себе взгляд вечности и могильный холод ее прикосновения. Желание сбежать отсюда без оглядки стало таким сильным, что, как смешно бы это не прозвучало, парализовало мое тело, лишив способности двигаться. Хотя может, дело было в окутывающей мою душу магии Шеридана?

— Скажи Ей, — наконец, разрешил элисид. — Поведай, зачем ты пришла сюда, встав на грань смерти.

Леденящий холод словно немного схлынул, ослабли сдерживающие меня оковы, но вместо того, чтобы вскочить и побежать, я распахнула глаза и прежде, чем облик хозяйки дворца лишит меня дара речи, на одном дыхании, почти что одним словом выпалила:

— Я не хочу жить вечно, не хочу жить в мире, где нет моего Короля.

И только после этого позволила себе действительно посмотреть на… Смерть.

Она оказалась тонкой, стройной фигурой, закутанной в истекающий разводами тьмы балахон, окутывающий Ее тело с ног до головы и скрывающий темным пологом лицо. Нутром я чувствовала, что это самое лицо все же есть в той непроглядной темноте, но увидеть что-то мне было не позволено. И это, пожалуй, было правильно. Достаточно было Ее ауры, Ее воздействия на меня, заставляющего мою душу испуганно дрожать и в то же время стремиться к Ней, к тому, что Она может подарить. Если кому-то из смельчаков каким-то чудом и удавалось дойти до этой залы и встретиться с ее хозяйкой лицом к лицу, то в этот миг их путь и заканчивался — сопротивляться Ей было невозможно. Но меня опутывала не только магия Шеридана. Золотыми раскаленными нитями меня овивала моя связь с Нейтаном, моя любовь к нему и стремление быть с ним, несмотря на боль, несмотря на страх, несмотря на смерть. Эта связь согревала что-то в моей душе, что-то, что иначе, как «желание жить» я назвать не могла.

— Зачем ты пришла сюда? — переплетенным шипением шепотом поинтересовалась Смерть, склонившись к моему лицу почти вплотную. — Чего именно ты хочешь, дитя?

На миг я замерла испуганным кроликом, пораженная Ее близостью, потом попыталась четко сформулировать свою просьбу, несмотря на разбегающиеся мысли и наполняющий сознание шипящий звон.

— Я… — я запнулась, ощущая Ее нереальный, гипнотизирующий взгляд и чувствуя, как во мне поднимается волна его неприятия, отторжения и желания отклониться.

Шеридан сжал мою руку, возвращая в реальность. Его ледяные пальцы буквально впились в мою кожу, причиняя боль и обжигая своим холодом.

— Не помогай ей, — тут же повернулась к нему Смерть, чиркнув меня по лицу едва ощутимыми разводами тьмы. — Она должна сама решать, сама говорить со мной.

И элисид отступил. Его рука разжалась, бросая меня в бушующий океан Ее воздействия, лишая его ледяной поддержки. Но неожиданно от этого стало легче. Моя связь с Нейтом засияла в душе ровным золотым сиянием, отгораживая меня от всего, словно вместе с влиянием Смерти Шеридан глушил и ее силу. Я сжала кулаки, больно впившись в ладони ногтями и поняла, что не отступлю, что бы там ни было.

— Я хочу прожить жизнь с моим Королем. Хочу быть уверенной, что не умру раньше него, — я запнулась, а потом вдохнула поглубже и, откинув прочь глупость самой фразы, выдохнула: — Хочу как в сказке. «И умерли они в один день».

— А как же «и жили они долго и счастливо»? — с насмешкой поинтересовалась Смерть.

Я смутилась. Отвела взгляд и тихонько откликнулась:

— Не думаю, что этот пункт в вашей власти, Госпожа.

Она рассмеялась. Чисто и звонко, совсем по-девичьи, а потом встала прямо и взглянула на меня свысока:

— На что ты готова ради этого?

Вопрос был странным. На что я готова? Я добровольно ушла от Нейтана, я согласилась быть отравленной, встать на порог гибели и отправиться в путешествие по миру теней, в гости к самой Смерти, чтобы выторговать свою жизнь. В моем стремлении защитить Нейта от его участи, для меня был лишь один предел — я не могла согласиться умереть. Потому что иначе к чему это все? Но фраза «На все, кроме смерти» прозвучала бы… жалко. Трусливо.

— Я вижу твои решения, — Она протянула ко мне затянутую в черную перчатку руку и коснулась волос, до ужаса странным движением погладив по голове. — Вижу твои стремления и твою Суть. Я не буду помогать тебе, дитя. Ты сама решишь свою судьбу. Ты будешь делать выбор, и от него будет зависеть линия твоей жизни. И если ты ошибешься, то последующую вечность будешь знать — ты сама виновата в этом. Ты согласна, Якорь?

Я порывисто, без раздумий кивнула. Это было лучше, чем ничего. Это был шанс.

— Что мне нужно делать? — не позволяя страху завладеть мною, поинтересовалась я, открыто глядя под темный капюшон.

— Ты будешь выбирать свою смерть, — откликнулась Она, и в Ее голосе отчетливо слышался смех.

Тьма, клубящаяся у Ее ног, рванулась по полу залы неудержимым потоком, покрыла его тонким слоем дрожащего смолянистого тумана и плеснулась на стены, но тут же осела, превратившись в зеркально-ровную поверхность, будто была жидкостью, а не дымом. А в руках закутанной в чернильный балахон фигуры появилась колода больших, исписанных узорами карт. Все то же черное на черном, но четко различимое, словно так действительно могло быть.

Шеридан отступил за спину своей Госпожи, а Она скользнула по картам тонкими, гибкими пальцами, и потом развела руки, оставив колоду замершей в воздухе. Но вот от Ее ладоней потекли тонкие черные нити, будто плетущиеся ростки странных растений. Они оплели колоду и заставили карты двигаться, перепархивать в воздухе подобно странным, неправильным листьям. Карта за картой вся колода оказалась развешена вокруг меня широким кольцом, и Смерть взмахнула руками, заставив это колесо завертеться, превращаясь в черный обод. Резкое движение Ее рук — и карты замерли по своим местам, совершенно одинаковые, дымящиеся чернильным туманом.

— Выбирай, — предложила Смерть. — Здесь двадцать четыре карты, на каждой из них — вариация твоей ближайшей гибели и только одна оставлена чистой. Эта карта — твой шанс выжить, выиграть для себя немного времени с твоим Королем. Двадцать четыре вероятных смерти ждут тебя, таятся в бытовых мелочах, случайностях и совпадениях. Двадцать четыре раза ты должна будешь угадать единственную чистую карту, затерянную среди изменяющихся с каждым разом версий конца твоей маленькой жизни. Каждый раз, правильно выбирая карту, ты будешь приближаться к своей мечте, но только от твоего выбора будет зависеть, дойдешь ли ты до своего «и умерли они в один день».

Я бросила взгляд на Шеридана. Он стоял каменным изваянием и, кажется, даже не дышал, но взгляд ужасных, наполненных тьмой глаз был спокойным. Что же. Он выполнил свою часть договора. Я обернулась вокруг своей оси, окидывая взглядом окольцовывающий меня строй карт, и нервно сглотнула.

Если я ошибусь, это действительно будет моя вина.

Но как выбирать? Как не ошибиться, когда на кон поставлена жизнь? Я не знала.

Это пугало. Пугала титаническая ответственность, каменным пологом спустившаяся на мои плечи, не позволяющая просто поднять руку и указать на случайную карту. Я должна быть уверена в своем выборе, абсолютно и непоколебимо, и только тогда буду иметь право открыть свой выбор Смерти. Но что же делать?

Я еще раз осмотрела замершие в воздухе карты. В тех же сказках герой или героиня всегда получали какую-то подсказку, какое-то особое ощущение, но для меня все карты были совершенно, абсолютно одинаковыми. В чем же секрет? Или лучше сказать — подвох? Интуиция молчала, разуму было не за что зацепиться, сколько бы я не рассматривала окружающие меня варианты моей вероятной гибели. А что, если…

Я закрыла глаза. Глубоко вдохнула и представила себе Нейта. Его улыбку, его удивительные, нечеловеческие глаза, смотрящие на меня с безграничной любовью, мягкость его волос и тепло прикосновений. Я не стала взывать к нашей с ним связи, она-то как раз и могла подвести. Всей своей душой я обратилась к своей любви к нему, к моему желанию вернуться в мир, где был он, мой любимый, мой Король. И когда я открыла глаза, двадцати трех карт для меня словно бы не существовало.

И уверенно подняв руку, я указала на единственную оставшуюся в моем восприятии карту:

— Эта.

Смерть развела руки. И гулко хлопнула в ладоши, выбив тем самым окутавшее Ее кисти облако черного тумана. И двадцать три карты развеялись прахом, исчезли, словно их и не было. Только та, на которую я указала, замерцала темным, пульсирующим светом, и растворилась в его вспышке.

А в руках Смерти появилась новая колода:

— Новая смерть — новый выбор, — провозгласила Она, и черные карты снова взлетели в воздух, кружась в водовороте вероятностей.

Теперь я знала, что делать. Моя любовь вела меня, позволяла раз за разом указывать на единственно возможную карту, но требовала за это плату, и к двадцать четвертому выбору я уже едва стояла на ногах. Казалось, что вместо того, чтобы приближать меня к жизни, эта игра медленно, незаметно, но неотвратимо убивала меня, истончала мою связь с миром живых. Сковывающие меня нити связи с Нейтом звенели от перенапряжения, и создавалось впечатление, еще миг и они с оглушительным треском порвутся, оставив меня здесь навечно.

Двадцать четвертая карта вспыхнула темным светом, и я оглянулась на истекающую чернотой фигуру, тяжело дыша и чувствуя, как дрожат колени, и дрожь эта передается всему моему телу, всей моей сути. «Что теперь?» — хотелось спросить мне, но сил на вопросы попросту не осталось.

Смерть в двадцать пятый раз хлопнула в ладоши и между нами появилось всего две карты, немного побольше предыдущих. Они были охвачены черными молниями, перебегающими по рубашкам разрядами и капали на пол смолянистой тьмой.

— Это твой последний выбор, — Она подошла ближе, сложила руки перед грудью, соединив лишь кончики пальцев, и пояснила: — Две карты. Да или нет. В них заключен один простой, но самый главный вопрос: очнешься ли ты сейчас или останешься здесь навек.

Шеридан за ее спиной улыбнулся. И более жуткой улыбки я еще не видела. Вздрогнув, я невольно почувствовала себя обманутой. К чему были эти сложности, этот лишающий сил выбор раз за разом, если самый главный…

Я вздохнула и прикрыла глаза. Это и не могло быть слишком легко.

Две карты.

Да или нет.

— Возьми себе ту, которую ты хочешь, — прошелестел совсем рядом не поддающийся описанию голос.

Две карты.

Да или нет.

Я протянула вперед руку и взяла выбранную карту кончиками пальцев, не позволив проявиться терзающей меня дрожи. И в тот же миг оплетающие ее молнии впились в мою кожу обжигающей болью, прокатились по руке, по всему телу черными разрядами.

И я канула во тьму.