Мистические истории. Святилище

История Грей-хауса

Перевод А. Бродоцкой

Мистер Флаксман Лоу утверждает, что лишь единожды взялся за расследование загадочных потусторонних явлений по собственному почину. Этот случай он всегда называет «Дело о Грей-хаусе». Этот дом значится под другим названием в анналах отнюдь не одного научного общества, и странные подробности истории, которая сильно раздвинула горизонты наших представлений об ужасном и фантастическом, вызывают жаркие споры. О Грей-хаусе написаны статьи и исследования едва ли не на всех европейских языках, и это пролило свет на множество леденящих душу фактов более или менее аналогичной природы. Поначалу возникли сомнения, стоит ли знакомить публику с этой историей, хотя у нее и есть объяснение – кошмарное, но все же не совсем безосновательное. Однако в дальнейшем было принято решение включить ее в настоящий сборник.

Засушливым летом 1893 года мистер Лоу по воле случая остановился в уединенной деревушке на Девонском побережье. Он был всецело поглощен изучением ископаемых находок, связанных с древнескандинавскими календарями, а посему из всех местных жителей общался только с одним человеком – это был некий доктор Фримантл, и он, помимо врачебного дела, неплохо знал еще и ботанику.

Как-то днем, совершая совместную автомобильную прогулку, мистер Лоу и доктор Фримантл очутились в долине, подобно чаше прятавшейся среди холмов в нескольких милях от берега. Проезжая через нее по проселку, который вел круто в гору и с обеих сторон был обсажен густым кустарником, разросшимся и нависавшим над головой, они в просвете среди листвы заметили серую двускатную крышу, видневшуюся над ветвями раскидистого кедра.

Флаксман Лоу указал на нее спутнику.

– Это дом молодого Монтессона, – ответил Фримантл, – и слава у него самая недобрая. Впрочем, не по вашей части, – добавил он с улыбкой. – Кошмарная слава этого дома вызвана отнюдь не обитающими в нем привидениями, а чередой произошедших здесь загадочных убийств.

– Похоже, сад давно заброшен. Пожалуй, я нигде не видел таких зарослей.

– На Британских островах подобного уж точно быть не может, – отозвался Фримантл. – Усадьба опустела, отчасти потому, что Монтессон не хочет здесь жить, отчасти потому, что невозможно найти работников, которые согласились бы приблизиться к дому. Климат в наших краях теплый и влажный, дом расположен уединенно, поэтому зелень и разрослась так буйно. В низине протекает ручей, и я думаю, что под пригорком, там, где виднеется полоса желтой африканской травы, образовалось настоящее болото.

Фримантл прибавил скорости, и они выехали на гребень холма. Оттуда была видна пышная растительность, подернутая пеленой поднимающегося тумана, который заволакивал крышу Грей-хауса.

– Да, – сказал Фримантл в ответ на замечание мистера Лоу. – Сторож Монтессона, который жил здесь и присматривал за усадьбой в отсутствие хозяина, превратил эти угодья в субтропический сад. Когда-то бродить по нему было для меня одним из величайших удовольствий, но я женился, и супруга, наслушавшись всяческих россказней, этого не приветствует.

– Что же может с вами случиться?

– Я могу погибнуть, – кратко отвечал Фримантл.

– От чего? От малярии?

– Нет, не от болезни, друг мой. Убитые в Грей-хаусе были повешены!

– Повешены? – изумленно повторил Флаксман Лоу.

– Да, повешены. Именно повешены, а не просто задушены, как показывают следы на шее. Если бы здесь был замешан призрак, вы могли бы провести расследование. Монтессон был бы вам только благодарен, если бы вам удалось разгадать загадку.

– Расскажите поподробнее.

– Я расскажу все, что знаю сам. Отец Монтессона умер лет пятнадцать назад, назначив ему в опекуны дальнего родственника по имени Лемперт, который, как я уже упомянул, был садоводом-любителем и высадил вокруг дома всевозможные заморские цветы и кустарники в восхитительном разнообразии. Лемперта в округе недолюбливали, и его внешность лишь способствовала общей неприязни – косоглазый, лицо, похожее на свиную морду, и манера подходить бочком, по-крабьи, и никогда не смотреть в глаза собеседнику. Он погиб первым.

– Его тоже повесили? Или он повесился сам?

– В его случае ни то ни другое. С ним приключился какой-то припадок, прямо перед домом, когда он высаживал свое очередное приобретение. Если бы не свидетельства тех, кто был тогда рядом, я бы сказал, что его смерть последовала от какого-то страшного душевного потрясения. Но и садовник, и родственница покойного, миссис Монтессон, единодушно заявили, что он отнюдь не перенапрягся и не узнал никаких неприятных новостей. Он был вполне здоров, и я не видел никаких существенных причин для его смерти. Он просто садовничал – и, по-видимому, укололся о гвоздь: на указательном пальце была капелька крови.

Затем все шло хорошо года два, но потом, во время летних каникул, случилась беда. Монтессону тогда было, наверное, лет шестнадцать, и у него был гувернер. Жили в усадьбе и его мать и сестра – хорошенькая девушка несколькими годами старше. Однажды утром девушку нашли на гравии под окном – мертвой. Послали за мной, и после осмотра я обнаружил поразительный факт: ее повесили!

– Убийство?

– Разумеется, убийство, хотя мы не нашли никаких следов убийцы. Девушку похитили из спальни и повесили. Затем веревку убрали, а бедняжку выбросили из окна, под которым она и лежала. Преступление стало настоящей сенсацией в округе, и полиция долго им занималась, но расспросы так ничего и не дали. Недели через две Платт, гувернер, сидел и курил у открытого окна кабинета. А утром его обнаружили перевесившимся через подоконник. В том, как он встретил свою смерть, не было никаких сомнений: мало того что у него осталась глубокая борозда от веревки поперек горла, но и шея его была сломана аккуратно, как в Ньюгейтской тюрьме! Однако, помимо этого, как и в предыдущем случае, ничто не указывало на то, как он встретил свою смерть: ни веревки, ни следов чьих-то ног или борьбы, которые позволили бы заподозрить присутствие посторонних, одного или нескольких. Но я могу сказать на основании фактов, что это не могло быть самоубийством!

– Вижу, у вас были какие-то подозрения, – сказал Флаксман Лоу.

– Да, были. Но дело было давно, и теперь я думаю, что, вероятно, ошибся. Должен объяснить, что ветви кедра, который вы видели, тянутся к окнам комнат, которые занимали соответственно мисс Монтессон и Платт в момент гибели, и не доходят до них на несколько футов. Я уже говорил вам, что никаких следов, ведущих к дому, не нашли. Поэтому мне пришло в голову, что человек достаточно сильный и ловкий мог прыгнуть с кедра в открытые окна и затем сбежать тем же путем, поскольку окна открываются вертикально, и, если обе створки открыты, промежуток между ними довольно велик. Но убийства были настолько бесцельными и случайными, что поневоле приходила в голову мысль о слепой силе, не наделенной разумом.

Мне вспомнился рассказ Эдгара По об убийстве на улице Морг, где, как вы помните, преступление совершал орангутан. Я не исключал, что Лемперт, который был человеком замкнутым и чудаковатым, мог, помимо всего прочего, купить обезьяну и выпустить ее на волю в лес. Поэтому я как следует обыскал и парк, и все угодья, но мы так ничего и не нашли, и я давно отбросил эту идею.

Лоу некоторое время молча обдумывал услышанное, затем уточнил даты всех трех смертей. Фримантл ответил со всей определенностью, и оказалось, что все убийства произошли в одно и то же время года, то есть летом. Тогда мистер Лоу предложил расследовать их как дела с участием потусторонних сил, если Монтессон не станет возражать. В ответ Монтессон первым же поездом примчался в Девон и попросил разрешения сопровождать мистера Лоу во время его изысканий.

Флаксман Лоу быстро обнаружил, что общество Монтессона может оказаться очень полезным для него. Монтессон был блондин плотного сложения, человек явно волевой и с сильным характером. Лоу отложил свои книги и сразу же вместе с Монтессоном отправился обследовать Грей-хаус, пока солнце еще не село.

Трудно подобрать слова, чтобы описать все пышное буйство дикой растительности, сквозь которую им приходилось продираться. Молодая, сочная, роскошная листва застилала и отчасти скрывала сырую гниющую старую поросль под ней. Пробравшись сквозь заросли высокого тростника, под толстым ковром которого разливался ручей, стремительно превращавший сад в болото, Лоу и Монтессон вышли на открытое пространство, когда-то бывшее лужайкой вокруг дома.

Под нестрижеными деревьями буйно разрослись сорняки и кусты ежевики. Там и сям цвели экзотические растения. При приближении людей лишь ласка метнулась прочь по узкой тропе, грязной и заросшей крапивой, – эта тропа вела вглубь почернелых кустов вокруг дома. В остальном всюду царило запустение; казалось, ни один листок не дрогнет в этот безветренный знойный день. Приземистый серый фасад был увит лианами с темными листьями и красными цветами наподобие орхидей, а чуть левее Лоу заметил кедр, о котором упоминал доктор Фримантл.

Лоу медленно подошел к оплетенной вьюном покосившейся калитке, выходившей на лужайку, и впервые подал голос.

– Расскажите мне о нем. – Он кивнул в сторону дома.

Монтессон повторил уже знакомую историю, но с некоторыми подробностями:

– Отсюда видно то самое место, где все происходило. Верхнее из этих двух окон в тени кедра, окруженных лианой, – бывшая комната моей сестры, а нижнее – окно кабинета, где погиб Платт. Гравийная дорожка внизу тянулась вдоль всего фасада, но теперь заросла. Фримантл рассказывал вам о Лоуренсе?

Лоу покачал головой.

– Мне невыносимо даже смотреть на этот дом, – хрипло проговорил Монтессон. – Его ужасная тайна у меня будто в крови. Не могу забыть… Мать уехала в тот день, когда погиб Платт, и больше ни разу здесь не была. Но когда я стал совершеннолетним, я решил предпринять еще одну попытку пожить здесь, надеясь, что при этом мне подвернется случай разобраться в событиях прошлого. Я велел расчистить территорию вокруг дома и, выпустившись из Оксфорда, приехал сюда с однокурсником по имени Лоуренс. Мы провели здесь пасхальные каникулы за чтением, и все шло неплохо. Тем временем я осмотрел весь дом, чтобы обнаружить какой-то тайный вход или комнату, но ничего подобного не нашлось. В этом доме нет призраков. Ничего сверхъестественного здесь никогда не видели и не слышали, ничего, кроме двух жутких бессмысленных убийств!

Через несколько мгновений он продолжил рассказ:

– Следующим летом Лоуренс снова приехал со мной. Однажды жарким вечером мы курили, прогуливаясь по гравию под окнами. Ярко светила луна, и я помню тяжелый аромат этих красных цветов. – Монтессон огляделся со странным выражением. – Я отлучился за сигарой. Мне потребовалось несколько минут, чтобы выбрать нужную коробку и раскурить сигару. Когда я вернулся, Лоуренс лежал у стены скорчившись, словно упал с большой высоты, и был мертв. Вокруг его шеи шла та же синеватая борозда, которую я видел в двух других случаях. Можете представить себе, каково это – оставить человека живым и здоровым всего на пять минут, а вернувшись, найти его мертвым, причем, судя по всему, повешенным! И, как всегда, никаких следов ни веревки, ни борьбы, ни убийцы!

Задав несколько вопросов, мистер Лоу предложил войти в дом. Было очевидно, что его покидали в спешке. В комнате, которую когда-то занимала мисс Монтессон, лежали ее девичьи сокровища – пыльные, выцветшие, поеденные молью. На пороге Монтессон остановился.

– Бедная малютка Фэн! Все так, как она это оставила! – пробормотал он.

Кедр за окном бросал в комнату мрачную тень, диковинные красные цветы неподвижно висели в раскаленном воздухе.

– Окно было открыто, когда нашли вашу сестру? – спросил Лоу, осмотрев комнату.

– Да, стояла жара – начало августа. С тех пор в этой комнате никто не жил. После истории с Платтом я старался не заглядывать в это крыло, так что мы с Лоуренсом решили покурить на этом участке лужайки по чистой случайности.

– Значит, можно предположить, что неведомая опасность подстерегает только по эту сторону дома?

– По-видимому, да, – ответил Монтессон.

– Вашу сестру видели живой в последний раз в этой комнате? А Платта – в комнате прямо под ней? А вашего друга?

– Лоуренс лежал на гравийной дорожке прямо под окном кабинета. Все они погибли в тени кедра. Это ведь Фримантл натолкнул вас на такую мысль? Гибель бедняги Лоуренса заставила отмести его теорию. Никакая обезьяна не выжила бы в Англии целых пять лет на воле, к тому же в любом случае ей нужно было бы где-то скрываться.

– Пожалуй, – рассеянно отозвался Лоу. – А теперь нам следует постараться найти смысл во всем этом. Чувствуете ли вы себя в силах – учитывая все, что вам довелось пережить в этом доме, – чувствуете ли вы себя в силах остаться здесь со мной на одну-две ночи?

Монтессон снова встревоженно обернулся через плечо.

– Да, – сказал он. – Я знаю, мои нервы не так спокойны и крепки, как следовало бы, но я поддержу вас. К тому же вы не найдете в наших краях больше никого, кто был бы готов так рискнуть. Вы видите, что это не призрак и не какая-то воображаемая сила, – вам грозит самая реальная опасность. Подумайте хорошенько, мистер Лоу, прежде чем пускаться в такую авантюру.

Лоу посмотрел в голубые глаза Монтессона, устремленные на него. Это были глаза усталые и беспокойные – и в сочетании со сжатыми губами и выпяченным квадратным подбородком они сказали Лоу о том, какая внутренняя борьба идет в этом человеке – между расшатанными нервами и сильной волей, которая сдерживает их.

– Если вы поможете мне, я постараюсь докопаться до сути, – сказал Лоу.

– Не уверен, что мне следует позволять вам так рисковать своей жизнью, – отозвался Монтессон и провел рукой по лбу, изборожденному ранними морщинами.

– Но почему же? Кроме того, я сам вызвался. Что касается риска для жизни, мы действуем во благо человечества.

– Не могу сказать, что мной движет то же самое, – удивленно отвечал Монтессон.

– Если мы лишимся жизни, то лишь потому, что старались сделать этот уголок земли чистым, здоровым и безопасным для жизни человека. Когда речь идет о преступлении, изловить убийцу – наш долг перед обществом. А здесь у нас действует какая-то убийственная сила непостижимой природы – и разве мы не должны точно так же стараться уничтожить ее, даже рискуя собой?

Итогом этой беседы было решение провести ночь в Грей-хаусе. Около десяти часов вечера Лоу и Монтессон отправились в путь, намереваясь пройти той же тропой, которую более или менее успешно расчистили себе днем. По совету Флаксмана Лоу Монтессон взял с собой длинный нож. Ночь была необыкновенно жаркая и тихая, и путь им озарял лишь тонкий серп луны. Они пробирались сквозь кусты, спотыкаясь о спутанные корни и сорняки, и искали дорогу буквально ощупью, пока не очутились у калитки возле лужайки. Там они ненадолго остановились, чтобы посмотреть на дом, высившийся посреди диковинного моря зелени, и на тусклую луну – она висела низко над горизонтом, бросая тусклые блики на окна и запустелые окрестности. В это время над лужайкой пролетела сова, ухая и хлопая крыльями.

В любой момент им предстояло схватиться с загадочной смертоносной силой, обитавшей в усадьбе. Теплый, проникнутый запахом зелени воздух и зловещие тени словно искрились, заряженные чем-то неведомым и зловещим. Когда Лоу и Монтессон подошли к дому, Лоу уловил тяжелый сладкий аромат.

– Что это? – спросил он.

– Так пахнут те алые цветы. Невыносимо! Их завез сюда Лемперт, – раздраженно ответил Монтессон.

– В которой из комнат вы проведете ночь? – спросил Лоу, когда они очутились в холле.

Монтессон ответил не сразу.

– Вы слышали, как седеют от страха? – И он рассмеялся в темноте. – Это обо мне!

Его смех Флаксману Лоу не понравился: Монтессон был всего на волосок от истерики, причем на самый тоненький волосок.

– Мы ничего не обнаружим, если не будем сидеть в одиночестве у раскрытого окна, как они, – сказал Лоу.

Монтессон взял себя в руки.

– Да, пожалуй, вы правы. Они были одни, когда… Доброй ночи. Если что-то случится, я позову вас, и вы должны поступить так же. Только, ради бога, не усните!

– И помните, что бы к вам ни прикоснулось, отсекайте это ножом, – напутствовал его Лоу.

Он постоял на пороге кабинета, слушая тяжелые шаги Монтессона, удалявшегося вверх по ступеням, поскольку тот предпочел провести ночь в комнате сестры. Лоу услышал, как Монтессон наверху прошел к окну и распахнул его.

Вернувшись в кабинет, мистер Лоу тоже попытался открыть окно, но обнаружил, что это невозможно, так как вьющаяся лиана плотно оплела деревянную раму и намертво скрепила створки вместе. Оставалось только одно: выйти из дома и встать там, где в роковую ночь стоял Лоуренс. Лоу осторожно обошел дом и очутился с его южной стороны.

Там он около часа мерил шагами лужайку в темноте.

В обманчивом радужном свете луны ему померещилось, что из тени кедра ему кивает чья-то бледная голова, но, метнувшись туда, он схватил лишь желтое соцветие гигантского крестовника. Тогда он замер и всмотрелся в ветви над головой – скрюченные черные ветви в бахроме из липкой черной хвои. Теория Фримантла о гигантской обезьяне, которая пробиралась по ним и прыгала на жертв, внезапно обрела в мыслях Лоу правдоподобие, и его охватил ужас. Он представил себе девушку, проснувшуюся оттого, что ее схватило ужасное чудовище…

Напряженную тишину ночи расколол вопль – а точнее, рев, сиплый, прерывистый, пульсирующий рев, прекратившийся так же резко, как начался.

Не медля ни секунды, мистер Лоу схватился за ближайшую ветвь и, подтянувшись, поспешно вскарабкался к окну комнаты Монтессона, откуда, как он почти не сомневался, доносился вопль. Будучи человеком необычайно сильным и натренированным, он прыгнул с ветки в открытое окно и кубарем скатился на пол. При этом мимо него что-то мелькнуло – что-то извивающееся, быстрое, наподобие змеи, – и исчезло за окном!

Лоу вспомнил, что на туалетном столике есть свеча; он встал на ноги, зажег ее и осмотрелся.

Монтессон лежал на полу скорчившись – именно так он когда-то описывал позу Лоуренса. Лоу сразу вспомнил об этом и в ужасе бросился к бедняге. На щеке Монтессона виднелось какое-то темное пятно, похожее на кровь, однако он был жив, хотя и без сознания. Лоу поднял его, уложил на постель и, как мог, постарался привести в себя, но безуспешно. Монтессон лежал, будто окаменелый, и его дыхание, медленное, почти неощутимое, свидетельствовало о глубоком обмороке.

Лоу хотел было подойти к окну, но свеча внезапно погасла, и он остался в сгущавшейся темноте, в сущности, один – и ему предстояло столкнуться с неведомым, но вполне реальным убийцей.

В доме снова воцарилась тишина – то есть тишина ночи, леса, густой листвы и всего того, что таит в себе ночь.

Лоу замер у окна и прислушался. Шепот и шелест казались ему резкими, пульсирующими – он словно слышал их за много миль. Запах алых цветов просочился в мозг, словно ядовитые фимиамы, и Лоу попятился от окна и, внезапно обессилев, бросился на диван. Тогда он вытащил нож, который носил на поясе, и не без труда заставил себя насторожиться.

Он знал, что ожидать нападения следует скорее всего из окна. Слабый неверный свет луны, пронизывавший листья и усики лианы, постепенно померк. Должно быть, небо затянуло облаками: влажная духота стала еще более гнетущей.

Низкий подоконник был всего в футе от пола, и Флаксману Лоу померещилось, что по ковру в тени густой листвы что-то ползет, но темнота сгустилась настолько, что он не мог ни в чем быть уверен. Монтессон дышал уже спокойнее. Стояла глубокая ночь, и теперь не было слышно ни звука.

Внезапно Лоу ощутил легкое прикосновение к колену. Он был всецело поглощен слушанием, и внезапное пробуждение другого чувства заставило его вздрогнуть. Теперь он ощущал эти прикосновения – быстрые, легкие, мягкие – по всему телу, там и здесь, словно какое-то животное обнюхивало его во тьме. Потом что-то гладкое и холодное прижалось к его щеке.

Лоу вскочил и наобум замахал в темноте ножом.

В этот миг что-то обхватило его и стиснуло – что-то гибкое и змеевидное вмиг обвило кольцами его руки и тело, словно лассо.

Флаксман Лоу был почти обездвижен в тугой хватке – но чьей же? Щупалец какого-то неведомого создания? Или это и вправду была огромная змея – явно разумное существо, норовившее дотянуться до горла? Нельзя было терять ни секунды. Нож был прижат к его телу, и Лоу бешеным усилием развернул его лезвием от себя и резко полоснул по сжимавшимся кольцам. Руку окатило струей вязкой жидкости, и щупальце обмякло, отпустило Лоу и упало куда-то в густую мглу.

Утром Монтессон пришел себя в одной из комнат на первом этаже, в противоположном крыле здания. Рядом сидел Фримантл.

– В чем дело? – спросил Монтессон. – Ах да, теперь помню. Вот и Лоу. Оно снова победило нас, Фримантл! Это безнадежно. Я не знаю, что произошло. Я не спал – и вдруг ощутил, как что-то схватило меня, подняло и потащило к окну, придушив живыми веревками. Только взгляните на Лоу! – сипло воскликнул он, приподнимаясь. – Какой кошмар, вы весь в крови!

Флаксман Лоу посмотрел на свои руки.

– Похоже на то, – проговорил он.

– Оно победило даже вас, Лоу! – продолжал Монтессон. – В этом проклятом доме обитает что-то куда ужаснее и реальнее любого призрака! Только посмотрите! – Он потянул вниз воротничок. Поперек горла тянулась бледная синеватая полоса, испещренная точками кровоизлияний.

– Это какой-то вид ядовитых змей! – воскликнул Фримантл.

Лоу сидел в задумчивости, оседлав стул.

– Жаль, что я не могу согласиться ни с кем из вас. Однако я склонен думать, что мы имели дело не со змеей – правда, мы могли бы, пожалуй, с некоторой натяжкой назвать его призраком. Все указывает лишь в одном направлении.

– Ваше стремление вопреки всему искать сверхъестественный смысл мешает вам рассуждать логически, и вы напрасно это допускаете, – сухо заметил Фримантл. – Разве призрак обладает настоящей, материальной силой? Более того, разве у него может быть кровь?

Монтессон, разглядывавший свою шею в зеркале, быстро обернулся.

– Это какое-то ужасное творение природы, нечто среднее между змеей и осьминогом! Что вы скажете на такое, Лоу?

Лоу строго посмотрел на него.

– Что бы ни возражал Фримантл, логическая цепочка вполне отчетливо прослеживается с начала и до конца.

Фримантл и Монтессон недоверчиво переглянулись.

– Мой дорогой друг, изнурительные ученые занятия помутили ваш разум. – Фримантл смущенно засмеялся.

– Прежде всего, – продолжал Лоу, – мы знаем, где погибли все жертвы.

– Строго говоря, они все погибли в разных местах, – парировал Фримантл.

– Верно; но это было в пределах строго ограниченной территории. Небольшие различия оказали мне весьма существенную помощь. Все эти случаи произошли вблизи одного объекта…

– Кедр! – воскликнул Монтессон, охваченный волнением.

– Такова была моя первая версия, но теперь я имею в виду стену. Не могли бы вы сказать мне, сколько примерно весили Лоуренс и Платт в момент гибели?

– Платт был невысок – должно быть, он весил меньше девяти стоунов. Лоуренс, хотя был значительно выше, отличался худобой и едва ли весил больше одиннадцати. А что касается бедной малютки Фэн, она была совсем миниатюрной.

– Три человека были убиты, одному удалось спастись. Чем вы отличаетесь от остальных, Монтессон? – спросил Лоу.

– Если вы имеете в виду, что я вешу больше всех, то так и есть, безусловно. Во мне около пятнадцати стоунов. Но что это меняет?

– Решительно все. Очевидно, у этих колец недостаточно силы, чтобы лишить человека жизни, просто удушив его. Нужно еще и повесить жертву. Вы оказались для них слишком тяжелым, и они с вами не справились.

– Но что это за кольца?

– Вот они.

Лоу поднял руку с зажатым в ней то ли побегом, то ли щупальцем – заостренным к концу, красновато-бурым, с редкими треугольными зубами, окаймленными алым. Его собеседники уставились на непонятный предмет, а потом Монтессон выпалил:

– Это же лиана на стене! – В его голосе звучало разочарование. – Не может быть! И к тому же – разве у этого растения есть кровь?

– Давайте пойдем и посмотрим на него, – сказал Лоу. – Этот плющ никогда не срезали, поскольку каждую зиму он полностью увядает, а летом отрастает снова. Смотрите! – Он достал нож и отсек кожистый побег. Брызнул сок, и на манжете появилось темно-красное пятно. – Насколько я знаю, единственным, кто резал эту лиану, был мистер Лемперт, когда он прикреплял ее к стене. Он умер от потрясения, увидев на пальце красную каплю, поскольку что-то знал о смертоносных свойствах этого растения. Однако, хотя оно может одурманить, что и показало ваше состояние нынешней ночью, Монтессон, это не смертельно. Даже для того, чтобы лишить жертву сознания, соки должны проникнуть в кровь. Все убийства произошли в пределах досягаемости для щупалец этого растения. А еще – в одно время года, то есть в то время, когда плющ разрастается пышнее всего. Монтессону удалось спастись еще и благодаря нынешней засухе. Этим летом лиана разрослась хуже обычного, верно?

– Да, ее побеги тоньше – гораздо тоньше и короче.

– Вот именно. Так что ваш вес спас вас, хотя ядовитые шипы и вызвали временное оцепенение. Я этого боялся и предупреждал, что нужно пустить в ход нож.

– Но где же у него мозг? – воскликнул Фримантл. – Неужели у него есть и воля, и знания, и злые намерения?

– У него самого, насколько я понимаю, нет, – отвечал Лоу. – Возможно, вы припишете все случившееся длинной цепочке совпадений, однако я предлагаю иное объяснение, которого веками придерживались оккультисты других стран. И Пифагор, и другие мыслители учили, что душа всякий раз, при каждой инкарнации, воплощается в новой форме – либо высшей, либо низшей. Вспомните учение браминов – и, добавлю, различных африканских племен, – согласно которому дух смертного существа в момент внезапной или безвременной гибели может вселиться в растения или деревья определенных видов, поскольку эти растения от природы привлекают к себе подобные сущности. Далее, говорят, что такой душе, воплотившейся в низшей форме, на некоторое время даруется способность к осознанным действиям, добрым или злым, и эти действия влияют на дальнейшие инкарнации.

– Что вы имеете в виду? В чем вы пытаетесь убедить нас? – спросил Монтессон и осекся.

– В нашу эпоху неверия трудно облечь подобное в слова, – сказал Лоу, – однако мы знаем, что рядом с этим растением умер человек, скажем так не очень хороший, причем он был привит его соком. Фримантл знает, что этот плющ – малайская лиана, принадлежащая к семейству, которое обладает удивительными свойствами и способностями. Мне вспоминается старинная история об анчаре и другая, более современная, о дереве-убийце, которое обнаружил герр Болтце близ Колве в Восточной Африке. Были и другие схожие случаи.

– Это невероятно! – сказал Фримантл чуть ли не рассерженно.

– А я и не прошу мне верить, – тихо отозвался Флаксман Лоу. – Я просто говорю, что есть такие легенды. Монтессон может предпринять некоторые шаги, чтобы подтвердить мою теорию. Пусть он уничтожит растение и рассудит по результатам.

Побег, который мистер Лоу отрезал во время схватки с растением, он предоставил властям в Кью.

Мистер Монтессон последовал советам мистера Флаксмана Лоу. В Грей-хаусе теперь живут, ничего не опасаясь. Но вот что странно: никакая зелень, даже самый живучий плющ, не растет на том месте, где когда-то распускались на лиане красные цветы.

История поместья Янд-мэнор

Перевод А. Бродоцкой

Просматривая заметки мистера Флаксмана Лоу, порой за стальной твердостью фактов различаешь нежный румянец романтики, но чаще – темные закоулки безымянного ужаса. Нынешняя история, пожалуй, послужит примером последнего. Мистер Лоу не просто разгадал загадку усадьбы Янд, но и доказал ценность дела всей своей жизни месье Тьерри, знаменитому французскому критику и философу.

В конце долгой беседы мистер Тьерри, который вел дискуссию со своей, сугубо материалистической точки зрения, заметил:

– Тот фактор экономики человека, который вы называете душой, невозможно учесть.

– Согласен, – отвечал Лоу. – Но ведь когда человек умирает, нет ли какого-то неучтенного фактора в случившихся с ним переменах? Да! Его тело продолжает существовать, однако быстро распадается, а это доказывает, что исчезла та сила, которая сохраняла его в целости.

Француз засмеялся и решил зайти с другой стороны.

– Ну, что касается меня, я в потустороннее не верю. Явления призраков, оккультные феномены – разве это не мусорная куча, куда люди определенного толка сваливают все, что не в состоянии понять или для чего у них нет объяснения?

– Тогда что вы скажете, месье, если я сообщу вам, что большую часть жизни посвятил исследованиям этой самой мусорной кучи и по счастливому стечению обстоятельств сумел не без успеха разобрать кое-какой мусор? – отвечал Флаксман Лоу.

– Тема эта, безусловно, интересная, но я бы предпочел иметь личный опыт в таких вопросах, – с сомнением заметил Тьерри.

– Как раз сейчас я расследую весьма примечательный случай, – сказал Лоу. – Можете ли вы посвятить этому день-другой?

Тьерри ненадолго задумался.

– Благодарю вас, – ответил он. – Но, прошу прощения, это действительно призрак, в который я смогу поверить?

– Поезжайте со мною в Янд, и вы все увидите. Я уже побывал там и вернулся, чтобы получить кое-какие сведения из манускриптов, к которым имею особый доступ, поскольку, признаюсь, происходящее в Янде совершенно выходит за рамки всего моего предыдущего опыта.

Лоу откинулся в кресле, заложив руки за голову – его излюбленная поза, – и лениво выпустил дым из длинной трубки прямо в лицо золотой Изиды, закрепленной на стойке позади него. Тьерри, смотревший на него, внезапно поразился удивительному сходству лиц египетской богини и ученого девятнадцатого века. На обоих читалась спокойная, непроницаемая отрешенность, говорящая о бездонной глубине мысли. И тогда Тьерри решился:

– Три дня я готов быть в полном вашем распоряжении.

– Сердечно благодарю, – отвечал Лоу. – Сотрудничество со столь блестящим логиком, как вы, в такого рода расследовании – мог ли я мечтать о подобном! Материи, с которыми мне приходится иметь дело, до того неуловимы, а предмет моих исследований покрыт такой густой завесой мрака и отягощен таким количеством предрассудков, что мне крайне редко удается найти людей по-настоящему сведущих, кто согласился бы подойти к моим изысканиям серьезно. Я отправляюсь в Янд сегодня вечером и надеюсь оставаться там, пока не удастся разгадать загадку. Будете ли вы сопровождать меня?

– Разумеется. А пока, прошу, расскажите мне в общих чертах, в чем дело.

– Вкратце история такова. Несколько недель назад я приехал в поместье Янд-мэнор по просьбе его владельца, сэра Джорджа Блэкбертона, чтобы попытаться расследовать происходящее там. Обитатели дома жалуются лишь на то, что не могут находиться в одной из комнат, в столовой.

– И кто же он, этот месье ле Кошмар? – со смехом поинтересовался француз.

– Его никто не видел и, уж если на то пошло, не слышал.

– Тогда как же…

– Его не видно и не слышно, у него нет запаха, – продолжал Лоу, – но его можно… попробовать на вкус!

– Mon Dieu! Вот так оказия! Неужели он такой… невкусный?

– Сами и попробуете, – с улыбкой ответил Флаксман Лоу. – После определенного часа никто не может оставаться в комнате, там становится слишком тесно.

– Но из-за кого? – спросил Тьерри.

– Именно это, надеюсь, мы и выясним сегодня вечером или завтра.

Последний вечерний поезд доставил мистера Флаксмана Лоу и его спутника на небольшую станцию близ Янда. Было поздно, однако гостей ждала двуколка, и вскоре они прибыли в усадьбу. Огромный дом высился перед ними в абсолютной темноте.

– Блэкбертон должен был встретить нас, но, видимо, еще не прибыл, – сказал Лоу. – Эгей! Дверь не заперта, – добавил он, шагнув за порог.

Теперь они различили свет за занавесью, разделявшей длинный холл. Пройдя за нее, они очутились у подножия широкой лестницы в конце.

– Но кто же это? – воскликнул Тьерри.

Пошатываясь и спотыкаясь на каждой ступеньке, к ним навстречу спускался какой-то человек. Он был словно пьяный, лицо у него посинело, глаза глубоко ввалились.

– Слава богу, вы здесь! Я слышал, как вы подъехали, – слабым голосом проговорил он.

– Это сэр Джордж Блэкбертон, – сказал Лоу, когда тот пошатнулся и упал ему на руки. Они уложили его на ковер и постарались привести в чувство.

– Он похож на пьяного, но на самом деле это не так, – заметил Тьерри. – У месье сильнейшее нервное потрясение. Только взгляните, как бьется жилка на шее.

Через несколько секунд Блэкбертон открыл глаза и с трудом поднялся на ноги.

– Пойдемте. Я не мог оставаться там один. Пойдемте скорее.

Они быстро пересекли холл. Блэкбертон провел их по широкому коридору к двустворчатой двери, которую после заметной паузы распахнул, – и они вошли в нее вместе.

На огромном столе посередине комнаты стояла погасшая лампа и тарелки с объедками и горела большая свеча. Однако глаза всех троих устремились на темную нишу у массивного резного камина, где на спинке большого резного кресла примостилась неподвижная фигура.

Флаксман Лоу схватил свечу и зашагал туда через комнату.

На спинке кресла, поставив ноги на подлокотники, съежившись, сидел молодой человек могучего сложения. Рот у него был открыт, глаза закатились. Снизу было больше ничего не разглядеть, кроме смертельной бледности щек и шеи.

– Кто это? – воскликнул Лоу. Затем он мягко положил ладонь на колено молодого человека.

От этого прикосновения фигура рухнула на пол – и к ним обратилось застывшее от ужаса лицо с разинутым ртом.

– Он мертв! – сказал Лоу после краткого осмотра. – Я бы сказал, он мертв уже несколько часов.

– Господи! Бедный Батти! – простонал сэр Джордж, совершенно лишившийся присутствия духа. – Как я рад, что вы приехали.

– Кто он и что делал в этой комнате? – спросил Тьерри.

– Это мой лесничий. Он всегда мечтал разузнать о призраке и прошлой ночью уговорил меня запереть его здесь, снабдив запасом пищи на сутки. Сначала я отказался, а потом решил, что, если что-то случится, пока он будет здесь один, это вас заинтересует. Кто мог подумать, что все так обернется?

– Когда вы его обнаружили? – спросил Лоу.

– Я вернулся от матери полчаса назад. Зажег свет в коридоре и вошел сюда со свечой. Как только я очутился в комнате, свеча погасла – и… и… кажется, у меня случился приступ помешательства.

– Расскажите, что видели, – велел ему Лоу.

– Вы сочтете, что я не в себе, но, когда свет погас и я рухнул в кресло, едва ли не парализованный, я увидел, как на меня смотрят два зарешеченных глаза!

– Зарешеченных? Что вы имеете в виду?

– Эти глаза смотрели на меня сквозь вертикальную решетку, вроде клетки. Что это?

Сэр Джордж со сдавленным криком отпрянул: приблизившись к мертвецу, он будто бы ощутил чье-то прикосновение к своей щеке.

– Вы стояли на этом месте, под резной панелью над камином. Я останусь здесь. А пока, мой дорогой Тьерри, не сомневаюсь, вы поможете сэру Джорджу перенести этого несчастного в более подходящее место, – сказал Флаксман Лоу.

Когда труп молодого лесничего вынесли, Лоу медленно обошел комнату, заглянув во все углы. Довольно долго он простоял перед старинной резной панелью над камином, доходившей до потолка. Она была рельефная, и из нее далеко выдавались причудливые головы сатиров и диких зверей. Совсем рядом с нишей была голова грифона с ощеренной пастью. Именно под ней стоял сэр Джордж, когда ощутил прикосновение к своему лицу. Оставшись один в этой просторной полутемной комнате, Флаксман Лоу стоял на том же месте и ждал. Тускло-желтый свет свечи пронизывал тени, которые словно надвинулись со всех сторон и тоже ждали. Внезапно где-то далеко хлопнула дверь, и Лоу, подавшийся вперед, чтобы прислушаться, отчетливо почувствовал прикосновение к затылку!

Он обернулся. Ничего! Тщательно осмотревшись, он положил ладонь на голову грифона. И снова ощутил мягкое прикосновение – на сей раз к тыльной стороне ладони, словно что-то пролетело по воздуху.

Сомнений не оставалось. Дело было в голове грифона. Взяв свечу, чтобы изучить все досконально, Лоу обнаружил, что с зазубренных клыков свисают четыре длинных черных волоса. Он как раз снимал их, когда снова появился Тьерри.

– Надо поскорее увезти отсюда сэра Джорджа, – сказал он.

– Да, к сожалению, – согласился Лоу. – Расследование придется отложить до завтра.

Назавтра они вернулись в Янд. Это был большой сельский дом, красивый, старомодный, с решетчатыми окнами и высокими ступенчатыми фронтонами, которые проглядывали за высокими кустарниками. Дом окружали лужайки с клумбами, а на бархатном газоне нежились на солнце павлины. С одной стороны от дома за деревьями виднелся церковный шпиль, а сад от церковного двора отделяла старая стена, покрытая плющом и вьюнами и прорезанная несколькими арками.

Комната с привидениями располагалась в задней части дома. Она была квадратная, со вкусом обставленная в стиле минувшего века. Дубовая панель над камином доходила до потолка, а из широкого окна, занимавшего почти всю стену, открывался вид на западные ворота церкви.

Лоу немного постоял у открытого окна, глядя, как вечернее солнце заливает лужайки и цветники.

– Видите слева дверь в церковной стене? – послышался рядом с ним голос сэра Джорджа. – Это дверь в семейный склеп. Бодрящее зрелище, не правда ли?

– Мне бы хотелось как можно скорее войти туда, – заметил Лоу.

– Что? В склеп? – Сэр Джордж разразился сиплым смехом. – Я провожу вас, если хотите. Может быть, рассказать или показать вам еще что-нибудь?

– Да. Ночью я обнаружил вот эти волоски, свисавшие с головы грифона. – Лоу показал тонкую прядь черных волос. – Скорее всего, именно они коснулись вашей щеки, когда вы стояли у камина. Вы знаете, чьи они могут быть?

– Женские волосы? Нет, насколько я знаю, единственная женщина, побывавшая в этой комнате за последние несколько месяцев, – это старая седая служанка, которая приходила наводить порядок, – отозвался Блэкбертон. – Уверен, никаких волос не было, когда я запирал здесь Батти.

– Это человеческие волосы, на удивление жесткие и давно не стриженые, – заметил Лоу, – но не обязательно женские.

– Точно не мои, поскольку у меня волосы русые, а бедный Батти был блондин. Доброй ночи. Я вернусь за вами утром.

Вскоре, когда сгустилась ночь, Тьерри и Лоу расположились в комнате с привидениями и стали ждать дальнейшего развития событий. Они курили и разговаривали допоздна. На столе ярко горела большая лампа, и все кругом дышало теплотой и домашним уютом.

Тьерри это подметил, добавив, что призрак, вероятно, сочтет за лучшее пропустить свой обычный визит.

– Опыт показывает, что у призраков есть любопытная склонность выбирать для своих экспериментов людей либо легковерных, либо чересчур возбудимых, – добавил он.

К удивлению месье Тьерри, Флаксман Лоу согласился с ним.

– Безусловно, они выбирают подходящих жертв, – сказал он, – но не столько легковерных, сколько достаточно чувствительных, чтобы ощутить присутствие призрака. В своих исследованиях я стремлюсь исключить все, что вы назвали бы сверхъестественным. Насколько возможно, я изучаю эти загадочные явления с материалистической точки зрения.

– Тогда что вы скажете о гибели Батти? Он умер от страха – всего-навсего.

– Не сказал бы. Обстоятельства его смерти определенным образом согласуются с тем, что мы знаем о страшной истории этой комнаты. Он умер и от страха, и от пережитого воздействия одновременно. Слышали ли вы замечание доктора? Это было важно. Он сказал: «В точности то же самое я наблюдал у людей, которых задавили насмерть в толпе!»

– Да, признаю, это достаточно любопытно. Вижу, уже больше двух часов ночи. Что-то в горле пересохло, выпью-ка я зельтерской. – Тьерри встал с кресла и, подойдя к буфету, налил себе стакан воды из сифона. – Фу! Какая мерзость!

– Что? Зельтерская?..

– Нет-нет, – раздраженно отвечал француз. – Я ее даже не попробовал. Наверное, мне в рот залетела какая-то гадкая муха. Фу! Отвратительно!

– А на что это похоже? – спросил Флаксман Лоу, вытирая рот платком.

– На что похоже? Будто во рту взорвался какой-то гадостный гриб.

– Точно. Я тоже почувствовал. Надеюсь, это вот-вот убедит вас.

– Что? – воскликнул Тьерри, повернувшись всем своим тучным телом и уставясь на Лоу. – Неужели вы хотите сказать…

При этих его словах лампа внезапно потухла.

– Зачем вы погасили лампу в такой момент? – вскричал Тьерри.

– Я ее не гасил. Зажгите свечу на столе рядом с вами.

Лоу услышал, как француз удовлетворенно крякнул, нашарив свечу. Затем чиркнула спичка. Огонек рассыпался искрами и погас. Точно так же повела себя и следующая спичка, и следующая, причем Тьерри, не смущаясь, вполголоса сквернословил.

– Дайте мне ваши спички, месье Флаксман: мои, по-видимому, отсырели, – сказал он наконец.

Лоу встал и ощупью двинулся через комнату. Темнота была кромешная.

– Тьма египетская. Где вы, дорогой друг? – услышал он голос Тьерри, однако тот доносился словно бы издалека.

– Иду, – ответил Лоу. – Но продвигаться очень трудно.

Стоило ему произнести эти слова, как его осенило, что они означают.

Он остановился и попытался понять, в какой части комнаты находится. Тишина стояла непроницаемая, и со всех сторон на него что-то давило – все сильнее и сильнее, словно в страшном сне. Снова послышался голос Тьерри, слабый, удаляющийся:

– Я задыхаюсь, месье Флаксман! Где же вы? Я у двери. Ах!

Послышался сдавленный вопль, полный страха и боли, но Лоу едва расслышал его в сгущавшемся воздухе.

– Тьерри, что с вами? – закричал он. – Откройте дверь.

Ответа не последовало. Что же произошло с Тьерри в этой жуткой клубящейся мгле? Неужели он тоже погиб, расплющенный о стену непостижимой силой? Что случилось?

Воздух словно бы сгустился, стал осязаемым и отвратительным, будто прикосновение холодной влажной плоти.

Лоу вытянул вперед руки, страстно мечтая прикоснуться к столу, к стулу, к чему угодно – лишь бы не ощущать натиска чего-то липкого и мягкого, которое теснило его со всех сторон, душило, забивалось между пальцами.

Теперь он знал, что в одиночку сражается… но против чего?

Ноги скользили в отчаянном усилии ощутить пол, сырая плоть ползла вверх по шее, по щеке, дыхание стало частым, затрудненным – а неведомая сила лишь мягко качала его туда-сюда, беспомощного, охваченного дурнотой.

Липкая плоть теснила его, словно туша ужасной жирной твари; затем что-то словно бы обожгло его щеку. Лоу вцепился во что-то, послышался грохот, затем повеяло свежим ветром – и следующее ощущение, которое мистер Флаксман Лоу сумел осознать, было чувство смертельной слабости. Он лежал на мокрой траве, его обдувал ветер, а ноздри щекотали чистые, целительные запахи сада под открытым небом.

Он сел и огляделся. На востоке, за гонимыми ветром облаками, занималась заря, и при ее свете он различил, что находится на лужайке перед поместьем Янд-мэнор. Решетчатое окно комнаты с привидениями было распахнуто у него над головой. Он попытался вспомнить, что случилось. Проверил, цел ли он, – и постепенно осознал, что все еще сжимает что-то правой рукой – что-то темное, тонкое и изогнутое. То ли длинный завиток коры, то ли сброшенная шкура гадюки – разглядеть в тусклом свете было невозможно.

Через некоторое время Флаксман Лоу вспомнил о Тьерри. С трудом поднявшись на ноги, он забрался на подоконник и заглянул внутрь. Вопреки его ожиданиям, никакого беспорядка в комнате не было – все оставалось на тех же местах, как и в ту секунду, когда потухла лампа. И его собственное кресло, и то, которое занимал Тьерри, выглядели точно так же, как тогда, когда они встали с них. Однако самого Тьерри видно не было.

Лоу спрыгнул с подоконника в комнату. Вот и стакан с зельтерской, и разбросанные вокруг горелые спички. Взяв коробок Тьерри, Лоу чиркнул спичкой. Она вспыхнула, и он без труда зажег свечу. В сущности, комната была абсолютно нормальной, и от ужасов, царивших в ней всего час-другой назад, не осталось и следа.

Но где же Тьерри? Держа в руке зажженную свечу, Лоу вышел за дверь и обыскал соседние комнаты. В одной из них, к своему облегчению, он нашел француза – тот спал глубоким сном в кресле.

Лоу прикоснулся к его руке. Тьерри вскочил, заслонившись локтем от ожидаемого удара. Потом он обратил к Лоу искаженное от ужаса лицо.

– Как? Это вы, месье Флаксман! Как вам удалось спастись?

– Я бы предпочел узнать, как удалось спастись вам, – сказал Лоу, невольно улыбнувшись тому, как пережитое ночью сказалось на наружности и настроении его друга.

– Меня вытолкнуло из комнаты и прижало к двери. Какая-то инфернальная тварь – что это было? – влажная набухшая плоть напирала со всех сторон! – От отвращения Тьерри весь содрогнулся и умолк. – Я увяз, как муха в желе. Не мог пошелохнуться. Тонул в удушающей жиже. Воздух сгустился. Я звал вас, но не слышал ответ. Потом словно бы огромная рука притиснула меня к двери – по крайней мере, так это ощущалось. Мне пришлось биться не на жизнь, а на смерть, меня едва не раздавило – а потом, сам не знаю как, я очутился за дверью. Я кричал вам, но напрасно. И поскольку помочь вам я не мог, я пришел сюда – и, признаюсь вам, дорогой друг, запер дверь на замок и задвинул засов. Через некоторое время я вернулся в холл и прислушался, однако, так ничего и не услышав, решил ждать рассвета и возвращения сэра Джорджа.

– Все в порядке, – сказал Лоу. – Ради такого опыта стоило пострадать.

– Ничего подобного. Мне этот опыт ни к чему. Если вы вынуждены расследовать столь отвратительные тайны, я вам не завидую. Теперь я прекрасно понимаю, почему сэр Джордж утратил присутствие духа: ему пришлось пережить такие ужасы. Кроме того, все это совершенно необъяснимо.

В эту минуту они услышали, что прибыл сэр Джордж, и вышли встретить его.

– Я глаз не сомкнул – все думал о вас! – воскликнул Блэкбертон, увидев их. – Приехал, как только рассвело. Что-то случилось?

– Конечно случилось! – воскликнул месье Терри и закивал с самым серьезным видом. – Случилось нечто самое поразительное, самое ужасное. Месье Флаксман, расскажите нашу историю сэру Джорджу. Вы пробыли в проклятой комнате всю ночь, но остались в живых и можете все рассказать.

Когда Лоу завершил свой рассказ, сэр Джордж вдруг воскликнул:

– Мистер Лоу, вы поранили щеку!

Лоу повернулся к зеркалу. Теперь, когда совсем рассвело, стало видно, что от глаза ко рту протянулись три параллельные царапины.

– Помню, как меня что-то обожгло, словно удар хлыстом. Как вы думаете, Тьерри, что могло оставить такие следы?

Тьерри осмотрел царапины и покачал головой.

– Ни один здравомыслящий человек не стал бы предлагать никаких объяснений событиям минувшей ночи, – отвечал он.

– Что-то в этом роде, правда? – снова спросил Лоу и положил на стол то, что держал в руке.

Тьерри взял предмет и вслух описал его:

– Длинный, узкий, коричнево-желтого цвета, скрученный, будто обоюдоострый штопор… – Он слегка вздрогнул и посмотрел на Лоу.

– Человеческий ноготь, полагаю, – подсказал тот.

– Но ведь у людей не бывает таких когтей – разве только у китайских аристократов.

– Китайцев здесь нет, да и никогда не было, насколько я знаю, – резко отозвался Блэкбертон. – Я очень боюсь, что, невзирая на все опасности, которые вы так храбро преодолели, мы ни на шаг не приблизились к рациональному объяснению.

– Напротив, по-моему, картина начинает складываться. Полагаю, что я наконец сумею обратить вас, Тьерри, – сказал Флаксман Лоу.

– Обратить меня?

– Заставить поверить в целесообразность моей работы. Впрочем, вам решать. Каково ваше мнение? Ведь вы, несомненно, знаете столько же, сколько и я.

– Мой добрый, дорогой друг, у меня нет никакого мнения. – Тьерри пожал плечами и развел руками. – Мы имеем последовательность беспрецедентных событий, которую не объяснит ни одна теория.

– Однако с этим спорить невозможно. – Флаксман Лоу показал почерневший ноготь.

– Как же вы думаете связать этот ноготь с черными волосами, с глазами, смотревшими из-за прутьев какой-то клетки, с участью Батти, который, судя по симптомам, погиб от сдавления и удушья, с тем, что ощутили мы сами, – напор разбухшей плоти, когда что-то заполняло комнату, вытесняя все остальное? Как вы намерены свести все это во сколько-нибудь связную гипотезу? – не без ехидства спросил Тьерри.

– Я намерен попытаться, – ответил Лоу.

За ленчем Тьерри поинтересовался, как продвигается теория.

– Есть успехи, – ответил Лоу. – Кстати, сэр Джордж, кто жил в этом доме, скажем, до тысяча восемьсот сорокового года? Ведь это был мужчина? Могла бы быть и женщина, однако по природе его ученых занятий я склонен думать, что это был мужчина, ведь он был весьма начитан в области древней некромантии, восточной магии, месмеризма и тому подобных материй. И разве не он похоронен в фамильном склепе, который вы мне показывали?

– А что-нибудь еще вы о нем знаете? – удивленно спросил сэр Джордж.

– По-видимому, – задумчиво продолжал Флаксман Лоу, – он был длинноволосый и смуглый; вероятно, замкнутый, а еще он страдал от непомерного, нездорового страха смерти.

– Откуда вы все это знаете?

– Я всего лишь спросил. Я прав?

– Вы во всех подробностях описали моего дальнего родственника сэра Джилберта Блэкбертона. Я покажу вам его портрет в соседней комнате.

Пока они стояли и рассматривали портрет сэра Джилберта Блэкбертона с его узким меланхолическим смуглым лицом и густой черной бородой, сэр Джордж продолжал:

– Мой дед унаследовал Янд от него. Я часто слышал рассказы отца о сэре Джилберте, его странных исследованиях и болезненном страхе смерти. Как ни поразительно, умер он внезапно, в расцвете сил. Он предсказал скорую смерть и неделю или две до кончины был под наблюдением врача. Его поместили в гроб, который он велел изготовить для себя по особому заказу, и погребли в склепе. Умер он в тысяча восемьсот сорок втором или сорок третьем году. Если угодно, я могу показать вам его бумаги, которые могут заинтересовать вас.

Над этими документами мистер Флаксман Лоу просидел до конца дня. Когда настал вечер, он со вздохом удовлетворения оторвался от работы, потянулся и присоединился к Тьерри и сэру Джорджу в саду.

Ужинали они у леди Блэкбертон, и сэр Джордж сумел уединиться с мистером Флаксманом Лоу и его другом лишь поздно вечером.

– Что вы думаете о той силе, которая обитает в усадьбе? – спросил он в тревоге.

Тьерри не спеша закурил сигарету, положил ногу на ногу и прибавил:

– Если вы и в самом деле пришли к определенному выводу, умоляю, позвольте нам выслушать его, мой дорогой месье Флаксман.

– Я пришел к самому определенному и правдоподобному выводу, – отвечал Лоу. – В усадьбе обретается сэр Джилберт Блэкбертон, который умер или, точнее, якобы умер пятнадцатого августа тысяча восемьсот сорок второго года.

– Чушь! Ноготь длиной пятнадцать дюймов с лишним – какое отношение он, по-вашему, имеет к сэру Джилберту? – раздраженно возразил Блэкбертон.

– Я убежден, что он принадлежал сэру Джилберту, – ответил Лоу.

– А черные волосы, длинные, как у женщины?

– В случае сэра Джилберта разложение произошло не полностью, оно, так сказать, не завершилось, и я надеюсь вскоре доказать это вам. Известно, что волосы и ногти растут даже после смерти. Я кое-что прикинул на основании скорости роста ногтей в таких случаях и приблизительно определил дату смерти сэра Джилберта. Все это время у него росли и волосы.

– Но зарешеченные глаза? Я сам их видел! – воскликнул молодой человек.

– Ресницы тоже растут. Вы следите за моей мыслью?

– Полагаю, у вас есть в связи с этим какая-то теория, – заметил Тьерри. – И наверняка прелюбопытная.

– По-видимому, сэр Джилберт, одержимый страхом смерти, сумел вывести диковинную древнюю формулу, благодаря которой все низменное в организме уничтожается, однако более возвышенные его составляющие продолжают удерживать дух, и таким образом тело избегает полного разложения. А тогда подлинную смерть можно отсрочить на неопределенное время. Такое духовное тело не подвержено обычным переменам, связанным со временем и превратностями судьбы, и может оставаться в некотором смысле живым практически вечно.

– Какая неординарная мысль, мой дорогой друг, – заметил Тьерри. – Но почему же сэр Джилберт теперь обитает в усадьбе, причем только в одной комнате?

– Склонность духов возвращаться туда, где протекала их телесная жизнь, можно сказать, универсальна. Однако причину такой привязанности к определенной среде мы пока не знаем.

– Но как же ощущение давления, напор неведомого вещества, которое все мы почувствовали? Этого вы точно не сумеете объяснить, – уперся Тьерри.

– Полностью, как мне бы хотелось, – пожалуй, нет. Однако способность расширяться и сжиматься, выходящая далеко за пределы нашего понимания, – известное свойство одухотворенной субстанции.

– Погодите секундочку, мой дорогой месье Флаксман, – послышался через некоторое время голос Тьерри. – Все это и в самом деле очень умно и изобретательно и вызывает искреннее восхищение как гипотеза, но доказательство? Доказательство – вот что нам теперь требуется.

Флаксман Лоу прямо взглянул на полных скептицизма собеседников.

– Это волосы сэра Джилберта Блэкбертона, – проговорил он медленно. – А это ноготь с мизинца его левой руки. Проверить мои утверждения вы можете, открыв гроб.

Сэр Джордж, который до этого нервно расхаживал по комнате, подошел поближе.

– Происходящее в доме мне не нравится, мистер Лоу, скажу откровенно. Совсем не нравится. У меня нет никаких возражений против того, чтобы вскрыть могилу, однако подтверждение этой вашей малоприятной теории заботит меня в последнюю очередь. Желание у меня лишь одно – избавиться от этой потусторонней силы в своем доме, какой бы она ни была.

– Если я прав, – отвечал Лоу, – вскрытие гроба и краткое воздействие яркого солнечного света на останки освободит вас от этой силы навсегда.

Рано утром, когда лужайки Янда залило теплое летнее солнце, трое наших героев перенесли гроб из склепа на уединенную прогалину среди кустов, где и подняли крышку, не опасаясь посторонних глаз.

Труп в гробу был очень похож на Джилберта Блэкбертона, однако до глаз зарос длинными жесткими волосами и бородой. Спутанные ресницы обрамляли впалые щеки, а ногти на костлявых руках были скрученные, как штопоры. Лоу нагнулся и осторожно приподнял левую руку трупа.

Ногтя на мизинце не было!

Два часа спустя они вернулись и посмотрели снова. За это время солнце сделало свое дело – не осталось ничего, кроме голого скелета и нескольких полуистлевших лоскутов ткани.

С тех пор о призраке из Янд-мэнор больше не слышали. Прощаясь с Флаксманом Лоу, Тьерри сказал:

– Со временем, мой дорогой месье Флаксман, вы прибавите к имеющимся у нас наукам новую дисциплину. Ваши факты обоснованы так надежно, что это совершенно обезоруживает меня.