Миряне

Глава 26

Утренний гам на базарной площади, где ещё вчера прощались с князем, был какой-то нервный и взрывоопасный. В любой момент могла вспыхнуть ссора или драка. На невысокую деревянную сцену, которую не успели растащить на дрова, я притащил своего соседа по торговой палатке с медной трубой. В дополнении к нему из ставшей уже родной харчевни «Кабанья голова» я привёл барабанщика.

— Значит так, — сказал я музыкантам, — ты, сосед, играешь вчерашнюю мелодию с голямбойки, а ты просто стучишь, как всегда бум, бум, бум, бум. Давайте мужики, а то народ сегодня сам не свой. Того и гляди морды бить начнут, причём всем без разбора.

И сосед, надо сказать меня не подвёл. Звонкий высокий голос медной трубы немного расслабил публику. И очень хорошо, что где-то в толпе даже заулыбались. Ну а что? У нас помер всего-навсего старый жуликоватый бурмистр. А теперь будет молодая, красивая, как мисс «Вселенная» из России, глава городской администрации. Так радоваться надо, а не ворчать. Скоро будут ходить в ратушу, как на свидание, чистыми и причёсанными.

Наконец, за сценой появились коренастик Ханарр с топором, моя эльфийка Иримэ с луком и Федот со своей женой. До сих пор старшина житомирского полка и капитан ЦСКА, а с сегодняшнего дня будет и. о. князя. Как бы от карьерного роста голова не закружилась.

— Ты чего за палец держишься? — спросил я немного припозднившегося Федота.

— Писарь, сволочь такая, укусил, — прошипел он, — сначала всё было хорошо, деньги взял, секретный указ написал. А потом как взвоет, не дам говорит в городе творить вседозволенность! Кто ты такой, я тебя спрашиваю? И цапнул за палец. Вырвать, сука такая, хотел конверт секретный.

— А дальше? — я удивился принципиальности Чичикова.

— Дальше твоя Ири бросила его через бедро. И он сразу признал, что был не прав, — Федот с опаской посмотрел на мою воинственную принцессу, — ну, начнём помолясь?

Я заметил, как стрелец просто дрожит от волнения и растерянности. Сейчас ты мне брат всё дело запорешь, подумалось вдруг.

— Давай сначала я выступлю, затем приглашу тебя, — я подмигнул Федотию Федотовичу, — подготовлю толпу.

Не дожидаясь его согласия, я взлетел на сцену и попросил музыкантов умолкнуть, но далеко не уходить.

— Уважаемые земляки! — гаркнул я, — есть ли среди вас те, кто меня не знает?

— Да знаем мы твою физиономию! — громко кирнула тётка, торговый ряд которой находился недалеко от моей конторы, — купчина ты из «Рогов и копыт»!

— А ещё? — я улыбался во все свои тридцать два зуба.

— Чемпион по мордобойке! — ответил какой-то мужик, — и ещё голямбу знатно гоняешь!

— Спартак чемпион! — поддержали меня с другого конца базарной площади.

— Все, правда! — обрадовался я, что меня узнают, — я такой же, как вы! Было время, лежал здесь пьяный в канаве, но как видите, взялся за голову, понял, что кроме меня самого жизнь мою никто не изменит! Всё в наших руках!

— Ты нам это, проповеди-то не читай! — высказался какой-то подозрительного бандитского вида типок, — где наш бурмистр!

— Где бурмистр! Бурмистра давай! — заорали отдельные личности.

— А зачем тебе бурмистр понадобился? — резко выкрикнул я в направлении, криво улыбающегося мужика, — сохнешь по нему, как девка? Чем тебе наши житомирские красавицы не угодили?

— Да он с такой рожей нам и даром не надь! — заржали две толстые тётки.

— Будет вам бурмистр! За это я вам ручаюсь! — я вновь напряг все связки, чтобы хоть как-то перекричать толпу, — а сейчас встречайте, Федот стрелец!

Стрельцы в городе пользовались уважением, особенно Федот, многократный чемпион по мордобойке. Поэтому большинство людей встретило выход Федотия Федотовича аплодисментами. Но нашлись и такие, кто из-за спин свистели, как на охоте. Лишь появление трёх десятков вооружённых рядовых бойцов житомирского полка, которые парами разошлись по всей площади, заставило провокаторов замолкнуть. Ведь чтоб нагадить из-за угла, спрятавшись за чужими спинами, большой смелости не требуется. А так могут и в зубы дать.

— Житомирцы! — начал волнуясь Федот, — пришло время вскрыть секретный указ самого князя Игоря Всесветовчиа, который предвидел трудности, что свалятся на нашу голову.

— Я зачитаю! — выкрикнул я, — как человек сторонний, который дрался с Федотом на ринге, играл против него в голямбойку! Я лицо нейтральное!

Хосподя, что ж ты так трясёшься, воин! Я вырвал из рук стрельца конверт, который сам же рано утром и склеил. Потом оторвал край его и вынул содержимое. Что ж тут писарь накалялкал подчерком князя, что скопировал с одного из личных приказов?

— Вот значит, что пишет князь! — я поднял глаза на временно безмолвный народ, — если в городе, по какой-то причине не останется управляющего и прочих знатных особ, то исполняющим обязанности князя назначается старший стрелец житомирского полка Федотий сын Федотов. Подпись, печать, всё чин по чину!

Я показал секретный указ толпе. Печать, конечно, халтурно сработали, но некогда было возиться. Ничего, сейчас главное несколько дней продержаться, а потом все сомнительные бумаги сгорят в огне случайных пожаров.

Вдруг выскочил прямо перед сценой, какой-то гадкий дедуля.

— Что-то подпись не разборчива! — взвизгнул он, — видно плохо!

— А я сейчас спущусь, подойду поближе, — успокоил я зрителей базарного шоу, — и дам в глаз. Сразу зрение улучшится!

— Княжья это подпись! — выкрикнул купец Севастьян, и подмигнул мне, — я сам недавно с челобитной ходил к Игорю Всесветовичу. Он собственноручно написал, что категорически отказать! Евойный подчерк!

Однако площадь в некоторых местах неодобрительно загудела. То тут, то там стали требовать предъявить настоящего бурмистра.

— Спокойно! Спокойно! — я спрятал письмо в конверт и передал его Федоту, — наш геройский бурмистр вчера вступил в неравный бой с озверевшими бандитами, а сегодня утром погиб на моих руках, от старости! Поэтому все желающие сегодня могут принять участие в поминках. Десять бочек хорошего вина будут выставлены перед ратушей бесплатно. Давайте почтим память бурмистра вставанием! Хороший он был человек! Всегда брал взятки и никому в этом не отказывал! Да, бывало воровал, но меру знал. Чтоб урвать лишнее — никогда! Честнейший был человечище! Так проводим в последний путь усопшего, через два часа!

— Прям можно пить вина сколь пожелашь? — снова высунулся тот же противный дедуля.

— Главное до смерти не упейся, — хохотнул я.

Дальше Федот взял управление народным сходом в свои руки. Он сказал, что назначает Василису новым бурмистром, что с этого дня и до возвращения князя, все налоги будут уменьшены на одну медную монету. Этот пункт мы обговорили заранее. И наконец, выразил уверенность, что все поддержат его в нелёгкой доле управлять городом от имени князя.

Потом ещё народ немного пошумел, но настроившись на бесплатное винище, утихомирился и начал расходиться по своим ежедневным делам. Василиса в сопровождении десятка стрельцов и личного телохранителя Иримэ направилась в ратушу.

— А мне куда, с кем? — заметался Ханарр.

— Будешь прикрывать мне спину, мало ли, — махнул я рукой.

— Ты зачем про вино ляпнул? — спросил меня тихо и. о. князя Федот, — где я тебе сейчас десять бочек вина найду?

— Ты главное найди мне десять бочек с водой, а вино я тебе обеспечу, — пробурчал я, — нужно же было толпу успокоить. А вино для успокоения — лучшее средство в таких случаях. А ты почему про княжескую казну ничего не сказал?

— Слишком подозрительно будет, если с трибуны про это брякнуть, — ответил он, — слух пустим, а потом на глазах у всего народа будем ящики с подковами перевозить.

И мы с Федотом, Ханарром и ещё одним десятком бойцов житомирского полка направились к воротам белого города. Остался последний этап легализации власти стрелецкого старшины. Нужно было взять в полное свое подчинение княжеский кремль, где сейчас верховодил комендант Малюта Жилин. Кстати у него тоже имелось с десяток бойцов, которые ежедневно патрулировали стены крепости. Федот сказал, что людей в охрану набрали два года назад тоже из стрельцов, но из других волостей. Видать князь после сокращения стрелецкого полка опасался за свою безопасность, подумал я.

— Здоров Жила! — махнул Федотий Федотович, крепкому коренастому мужику, одетому в синий стрелецкий кафтан.

— Здоров, краснокафтанники! — хмыкнул Жилин, — чего тута позабыли?

Из надвратной башни высунулись четверо бойцов комендантского отряда и как бы невзначай показали нам свои мушкеты. Ещё двое постовых тревожно переглянулись.

— Открывай калитку дядя! — сказал я, — с сегодняшнего дня поступаешь в распоряжение нового главы города, Федотия сны Федотова. Неповиновение будет считаться за измену Родины. А разговор у нас с предателями мирянского царства короткий, в расход, не отходя от кассы!

— Это, по какому такому указу мы изменники? — натужно хохотнул комендант, — сдаётся мне, вы просто берега попутали, бунт затеяли! Слушай мою команду! Стрельцы житомирского полка…

Пришлось, быстро ускорившись, дать ему в глаз. Да некогда было разговоры разговаривать, устраивать здесь парламентские слушания, когда со дня на день вторгнется враг, когда к вечеру начнутся погромы, нужно было минуты и часы экономить. Жилин надо отдать должное сумел подняться, хотя я вложил в кулак пудовую гирю. Пришлось ещё раз дать ему в другой глаз, для симметрии так сказать.

— Ворота открыть, мушкеты отставить! — гаркнул я на рядовых синекафтанников, — со дня на день здесь будет войско Сатура! По секретному документу от самого князя Игоря Всесветовича поступаете в распоряжение нового главы города Федотия Федотовича! Или кому-то нужно вмазать в ухо? Чтобы лучше слышалось?

И вдруг произошло то, что я никак не ожидал, комендант резко вскочил и бросился на меня, выхватывая на ходу кривую саблю. Тоже ведь гад умеет ускоряться, мелькнула на мгновение короткая мысль. Но с боку «вырос» коренастик Ханарр и вовремя махнул своим топором на длинной ручке. Голова Малюты подлетела на метр вверх, а тело грохнулось плашмя вниз. От увиденной картины меня немного с непривычки замутило. В первый раз в жизни своими глазами увидел, как голова отделяется от тела. А вот на моих провожатых глупый поступок Малюты и последующая за дурость расплата не произвели никакого впечатления.

— Разве можно в такой непростой момент для всего отечества терять голову? — спросил я бойцов комендантского отряда.

Это где же так Ханарр наловчился работать топором, подумалось мне, ой, не всё он рассказал о своей жизни в Америке.

— Агафон, — обратился Федот к своему здоровенному бородатому стрельцу, — раскидай этих супчиков по одному человеку в каждый десяток, чтоб лишний раз не шебуршились. И кафтаны пусть поменяют на нашенские.

Княжеский кремль встретил нас своей пугающей пустотой. За стенами безмолвно стояли пять особняков по правую руку, и две длинные казармы по левую. Посередине же возвышалась церковь Егора Победителя. Над входом в храм был изображён стрелец на коне, который пронзает копьём змея.

— Давненько меня сюда не приглашали, — кисло улыбнулся Федотий Федотович, — что дальше делать будем, советуй, коль взялся?

— Дальше, — я почесал затылок, — нужно взглянуть правде в глаза.

— Да, хорошо здесь, чисто и не воняет, — ляпнул коренастик Ханарр.

— И это тоже, — хохотнул я, — весь город нашими силами нам не удержать. Значит сегодня нужно перевезти все семьи и конечно боевой арсенал из стрелецкой слободы сюда, в кремль.

— Мы же здесь будем, как в западне! — «вспыхнул» Федот, — надо уходить в партизаны…

Партизан Денис Давыдов, дубина народной войны, пробурчал я про себя, пока старший стрелец расписывал прелести жизни на природе, в лесу. Ага, романтика, особенно если ходить каждый день в кусты.

— Федотий Федотович! — теперь уже завёлся я, — вам, как почти князю, такие разговоры не к лицу. Сегодня покончим с бандами, завтра продумаем план обороны нашей западни. А сейчас давайте реквизируем самоходную повозку, есть на неё у меня кое-какие планы.

Давно чесались руки посмотреть, как повозка без лошадей, деталей и механизмов сама бегает. Действительность оказалась прозаичной. На передке кареты, где обычно сидит кучер, была прибита резная из красного дерева лакированная шкатулка. Из неё выходили две педали, надо полагать газ и тормоз, а из «крышки» один руль. Никакими валами и шестерёнками волшебная коробочка с колёсами кареты не взаимодействовала. Тест драйв устроили тут же, погоняв на повозке вдоль квадратного периметра кремлёвских стен. Навскидку она выжимала километров сорок максимум.

— Хорошая игрушка, — заявил довольный поездкой Федот.

— Отличная! — выкрикнул, раскрасневшийся от возбуждения Ханарр, — так бы всю жизнь на ней и катался!

— Этак её бы за дровами али за водой приспособить, — пробурчал немногословный Агафон, который сегодня следовал за старшим стрельцом, как тень.

— Даешь самоходную повозку в каждый дом! — хохотнул я, — заднего хода нет, плохо.

— А мне и такая сгодится, — не согласился с критикой волшебной техники коренастик.

Я зашёл в гараж, который был торцом пристроен к первой казарме и порылся в инструментах в надежде найти гвоздодёр. Надежды надо сказать оправдались. Мне интересно было посмотреть, что будет, если блок, который создавал неизвестную науке движущую силу, приделать к другой телеге. Поэтому пока вокруг кареты охали и ахали Федот, Ханарр и Агафон, я самым варварским способом выдернул четыре здоровенных кованных гвоздя с квадратным профилем.

— Ты чего творишь! — первым опомнился Федотий Федотович, который уже представлял, как он словно барин будет разъезжать на волшебной колеснице по Житомиру и раздавать ценные указания.

— Спокойно граждане доценты с кандидатами, научный эксперимент, — я взял в руки блок чудесного устройства, который оказался не тяжёлым и перенёс его на простую телегу с сеном.

— Сено возить — тоже хорошее дело, — согласился с опытом «младший научный сотрудник» Агафон.

— Хан, дай топор, — попросил я у коренастика необходимый для продолжения эксперимента инструмент.

— Ты чего рубить-то собрался? — насторожился ещё один начинающий естествоиспытатель без диплома.

— Правду матку, — хохотнул я, — давай топор говорю!

Ханарр немного помялся, но спорить с более образованным человеком не рискнул, поэтому передал мне своё оружие труда. Я аккуратно тыльной стороной топора, через уже имеющиеся отверстия, прибил волшебное устройство к телеге на те же гвозди. Чтобы была соблюдена полная чистота эксперимента.

— Ну, чего, работат? — Агафон встал на четвереньки и посмотрел под телегу.

— Смотрите внимательно все вместе, — еле сдерживая смех, с самым серьёзным видом сказал я.

Федот и Ханарр тоже встали на четвереньки. Я понажимал педали, покрутил руль, эффект нулевой.

— А чё мне смотреть-то, я же неграмотный? — опомнился коренастик.

— Всё ясно, можете встать, — я снова гвоздодёром отсоединил блок движение и управления кареты от простой телеги.

— Не та у неё конструкция, — авторитетно заявил, втянувшийся в научную деятельность, Агафон, — надо спробовать с открытым экипажем. Чую, ездить будет не хуже прежнего.

— Я сразу так и подумал, коллега, — улыбнулся я, — старший лаборант Ханарр, ради научно-технического прогресса освободите карету от переднего сиденья.

— Вы чё удумали! — засуетился профессор консервативных взглядов Федот, — князь, когда приедет он ведь долго разбираться не станет. Сразу повесит первого встречного за ваши художества!

— Наука требует жертв, — пробухтел Агафон.

И они вместе с коренастиком вырвали переднее сиденье из салона самодвижущейся повозки за пятнадцать секунд. Ещё быстрее я приколотил шкатулку внутри кареты. Я повертел руль, и о чудо, передние колёса слушались.

— Какой товарищи академики сделаем вывод? — спросил я свою научную группу.

— От перемены мест руля, не изменилось ни х…, - угрюмый стрелецкий бородач, оказался ещё и с чувством грубого мужского юмора.

— Что и требовалось доказать, — подвёл черту под научным экспериментом Ханарр.

— И к чему нужно было городить весь это огород! — закипел Федотий Федотович, — зачем разломали хорошую красивую вещь?

— Объясняю на пальцах, — я прошёлся вдоль самоходки, — нам сейчас жизненно необходима боевая повозка для внезапных вылазок, а не карета для поездок с девочками по городским улицам. Сейчас отдадим машину кузнецам, чтобы они нам обшили её медью, или любой другой бронью. Внутрь кареты можно посадить пять человек. Один водитель, двое — стрелков и ещё двое, которые будут мушкеты заряжать. Кстати с собой на вылазку нужно брать сразу с десяток огнестрельных ружей и пистолей.

— Ерунда! — обозлился Федот, — там внутри после первого выстрела вы все от дымного пороха задохнётесь. Чушь!

Да, это я лоханулся. Что ж тогда обратно всё переделывать?

— Хорошо, — согласился я, — на крыше вырежем люк, через который будет выходить дым. Стрелков сокращаем до одного, а взамен добавим лучника профессионала. Кстати из отверстия вверху можно бросать бомбы. Для нас сейчас любая такая штуковина, — я похлопал бедную карету по корпусу, — как секретное оружие, которое в критический момент может принести много пользы.

— Всё, пойду в науку, как вся эта катавасия закончится! — махнул рукой Агафон.

Когда повозка без лошади и кучера гремела по булыжной мостовой города, многие сначала в испуге шарахались. Но когда они слышали знакомый мат, которым смачно поливал всех ротозеев Агафон, успокаивались.

— Куды б…ь лезешь! — орал он, высунувшись в окно, — шары протри, мы тута для академии наук испытания испытываем! Расступись! Б…ь!

— Тёмный народ, — поддакивал ему коренастик Ханарр.

— Куды, сука! — кричал Агафон, когда мы сделали дополнительный крюк по дороге к ремесленному кварталу, — если ты мне докторскую диссертацию запорешь, убью!

— Агафоша, ты бы не очень-то выражался, я как-никак власть, — попытался урезонить подчинённого растерявшийся Федот.

— В науке, Федотий Федотович, по-другому нельзя! — отмахивался стрелец, — куды лезешь! — вновь гаркнул он в окно.

Даже я немного пожалел, что кратко рассказал бывшему стрелецкому молчуну про тернистый путь в науку от начальной школы до академии наук. Ведь человека, как подменили. Слава всем Святым мы наконец-то въехали на двор местного мастера кузнечных дел Макара. Федот сразу стал объяснять, как переделать прогулочную карету в броневик. Учёл все мелочи и тонкости, где прорезь для лука, где огневые гнёзда для мушкетов, где вентиляционный люк. Всё учёл нечего сказать, кроме маленькой деталюшечки, кто за все удовольствия будет платить. Ведь что железный, что медный лист стоили хороших денег, и это без учёта самой работы. Исполняющий обязанности князя решил было разъяснить Макару, что такое патриотизм и с чем его едят. Но здоровяк просто хмыкнул и сказал, когда будет золото, тогда приезжайте, поговорим.

— Что так смотришь? — отмахнулся от меня Федот, — через две недели воздухоплав из столицы жалование привезет, в лучшем случае.

— Макар, две недели не срок! — попытался я расшевелить кузнеца, — сейчас можем какую-нибудь предоплату внести.

— Да, чё у вас есть то? — пробасил здоровяк.

— Чё у нас есть? — зашептал мне на ухо Федотий Федотович.

— Можем бочку коньяка дать сейчас, а через две недели золотом расплатимся? — сказал я.

Не хотел ведь спаивать местное население, но тут ситуация безвыходная. Броневик многие жизни может спасти, так что выходит не пьянки ради, а здоровья для. На этих условия консенсус с кузнецом был достигнут. Дальше наши пути с Федотом и Гаврилой разошлись, мы с Ханарром двинулись в купеческий квартал, нужно было предупредить своих коллег по ремеслу о предполагаемых погромах. Потом требовалось заглянуть в ратушу. Как бы там моя эльфийка чего-нибудь не отчебучила. Да и в торговом доме, где за старшего остался один Ванюха тоже было отчего-то тревожно.

Купец Севастьян принял нас в своей уютной гостиной не без удовольствия. Мы немного посмеялись, вспомнив утренние события на базарной площади, поговорили о том, что голямбойку пора выводить на коммерческие рельсы. ЦСКА обыграли нужно ещё кого-нибудь бахнуть. Обсудили международное положение и цены на товары первой необходимости.

— Да, мы чего пришли, — сказал я уже в прихожей, — сегодня ожидаются массовые погромы. Вы бы с мужиками объединились как-то, оружия от стрельцов можем подкинуть, и мушкетов, и сабель. Понимаю, вам бы пару «Максимов», но чего нет, того нет.

— Почему? — удивился Севастьян, — Есть у нас в квартале один Максим.

— Ну, тогда я за вас спокоен, — я пожал руку купцу.

Около ратуши творилось что-то невероятное. Во-первых, люди, не имевшие никаких часов, кучковались здесь в ожидании халявного винища, во-вторых посетители, которые покидали здание городской управы, выглядели очень растерянными.

— В три минуты мою проблему решила, — удивлялся один посетитель, — и даже взятку не потребовала.

— И у тебя не взяла? Надо же? — изумлялся второй, — это она на что жить собирается? Святая наивность!

— Да, дела, — топтался на месте первый, — лишь эта дикая лесовица мне чуть стрелой в одно место не выстрелила за шаг в сторону. Уж не знаю что и лучше, или как тогда по-старому, или как сейчас по-новому?

— Отметим это дело по маленькой? — ухмыльнулся второй, — давай в «Огузок».

— Не, лучше в «Кабанью голову», там сейчас самые свежие продукты в городе, — махнул рукой первый посетитель.

Ещё бы в «Кабаньей голове» не было бы свежайших продуктов, когда я туда каждый день хожу как на работу, освежаю тухлятину, подумал я, заходя в двустворчатые оббитые кованым железом двери ратуши. Следом, прикрывая мою спину, вошёл и коренастик. Внутри, широченный коридор первого этажа был почти пуст. Точнее люди в нём были, но все как один жались к стене по левой стороне. В центре ходила Иримэ и, потрясая луком, пропесочивала пришедших в ратушу горожан.

— Повторяю в сотый раз, из очереди не выходить! — покрикивала она, — чистый пол зазря не топтать! Обратно возвращаться строго по правой стороне! — шикнула она на посетителей, которые покидали кабинет нового бурмистра.

— Кто плохо соображает, тому быстро отстрелю все, что пониже пояса! — Ири натянула пустую тетиву и отпустила её.

— Бам-м-м! — раздался звук, как от басовой струны гитары, и многие люди разом вздрогнули.

— Почему пришёл в ратушу с грязными волосами? — лесовица ткнула пальцем в одного мужчину с длинными сальными лохмами, — не мог накануне помыть?

— А я и помыл накануне, — огрызнулся он, — неделю назад. Куда ещё чище?

— Ботинки не чищены, рубашка грязная? — продолжала наседать она, — в таком виде даже в коровник зайти стыдно! В следующий раз чумазые неряхи к бурмистру допускаться не будут! Все слышали?

— Михаил Андреевич, посторонись, — услышал я за спиной голос какого-то стрельца, — золото несём.

Мы с Ханарром расступились и пропустили вперёд шестерых мужиков в красных кафтанах, которые понесли три тяжёлых ящика прямо по центру пока ещё чистого коридора.

— Куда по чистому полу грязь разносите? — накинулась на стрельцов Иримэ.

— Виноват! Есть приказ городскую казну из кремля перенести сюда, на второй этаж! — бодро ответил первый в колонне стрелец.

— Как закончите, за собой затереть, — тяжело вздохнула эльфийка.

— Пошли на выход, — сказал я тихо коренастику, — пока нас не заставили здесь полы помыть, потолки побелить и обои поклеить.

— Дорвалась до власти, — пробухтел Ханарр, кивну в сторону Ири.

Прав был Федот, про то, что в ратуше сегодня скопится целая гора золота, объявлять смысла не было. Ведь на базаре, не прошло и часа, только об этом и были разговоры. Кое-кто даже называл «точную» массу золота, серебра и бриллиантов. А послушать некоторых сказочников, можно было подумать, что у нас там копи царя Соломона, запертые в янтарной комнате. Мы с коренастиком, посмеиваясь, обошли улицы, на которых предполагалось выставить засады. И перекинулись парой слов, где и как лучше расположить бойцов с мушкетами. На уточнение деталей предстоящей операции мы вернулись в «Рога и копыта».

В салоне магазина Ванюха развлекал разговорами какую-то весело хохочущую девушку.

— Здравствуйте, Михаил Андреевич, — поздоровалась она со мной.

— Маришка? — не поверил я своим глазам, — вижу по глазам, и изменившемуся лицу, всё наладилось. Отец на службу вышел?

— Да, всё хорошо, вот пришла за вашим фирменным кофе, — смутилась немного она.

— Иван, выдай бутыль с капучино бесплатно, — распорядился я, — сейчас ещё два золотых доплачу, как и обещал. Интересно было бы послушать, вашего родителя, где такие предметы он нашёл. Но не сейчас.

— Не надо золота, — тихо сказала Маришка, — я итак вам по гроб жизни за всё обязана.

— Обязана, говоришь? — я задумался, — знаешь что, а выходи-ка ты ко мне на работу. А то в магазине остался один сотрудник, за которым самим ещё присмотр нужен.

— Это за кем это? — обиделся Иван, — я, между прочим, и сам за кем хочешь, могу присмотреть!

— Хорошо, хорошо, — ухмыльнулся я, вспоминая, каким его героем привезли в одних трусах, — но воду надо кому-то носить, дрова рубить тоже. В нашем торговом ремесле без помощника никак нельзя. Поэтому Маришка подумай, а деньги обязательно возьми. Ведь коммунизм ещё не скоро наступит. Нам бы как-нибудь с феодализмом разобраться.

— А что такое коммунизм? — хором спросили меня Ханарр, Ванюха и Маришка.

Я немного растерялся, что им ответить? Про Маркса с Энгельсом рассказать? Про утопическую картину мира, когда каждый будет работать в охотку, а потреблять, сколько вздумается, потому что всего завались?

— Коммунизм — это когда всё вокруг общее, бесплатно работаешь, бесплатно берёшь из магазинов что душе угодно, — пробурчал я.

— А кто будет меня проверять, когда я работать бесплатно буду? — спросил Ванюха, — я может так, только для виду ерундой какой-нибудь позанимаюсь.

— Я буду проверять, — Ханарр провел пальцем по лезвию топора, — у меня не забалуешь!

— Значит так, — не выдержал я, — кружок научного марксизма-ленинизма закрыли! Ты, Иван, дуй за водой. Маришка, не в службу, а в дружбу присмотри за магазином, пока мы на кухне с Ханарром пообщаемся.

Минут пятнадцать мы корпели над картой. И так и этак прикидывали, как расставить стрельцов для засады.

— По любому нужно минимум триста мушкетов, — почёсывая затылок, бубнил коренастик.

— Да, гладко было на бумаге, да забыли про овраги, — соглашался я, — вот здесь канава, здесь яма, а здесь полуразвалившийся каменный забор, — я тыкал пальцем в карту.

Над входными дверями в магазин звякнул колокольчик. И через пару секунд на кухне появились Федот и Агафон.

— Будет нам к вечеру броневик, — сказал немного встревоженный Федотий Федотович, — а вот полусотня стрельцов из пограничного острога на дороге застряла. Пушки и ядра на телегах тащат. А дорога-то ни к чёрту! Сколько раз говорил князю, что нужно ямы засыпать. Бесполезно!

— Какими силами располагаем? — печально спросил я.

— Пятьдесят мушкетов, было, — Федот вновь стал зажимать пальцы, — десяток вызволили из трущоб. Ещё десять синекафтанники из комендантского отряда. И наконец, шестнадцать человек подошло из ближайших деревень.

— Восемьдесят шесть, — задумался я, — а какова численность городских банд?

— Сыском у нас занимается Елисей, мой двоюродный брательник, да ты его по голямбойке знаешь, — ответил старший стрелец, — но примерно, от ста пятидесяти до трёхсот человек. И есть сведения, что сегодня они будут хорошо вооружены.

— План засады можно выбросить на помойку, — от досады я хлопнул кулаком по карте, лежавшей на столе.

— Зато у нас есть броневик, — пробасил здоровяк Агафон, — ударим по бандам с научно-техническим подходом.

— Да они просто разбегутся по всему городу, и тогда полыхнёт везде, — справедливо заметил коренастик Ханарр.

— А если так, — я вдруг вспомнил, как брали банду Горбатого в «Месте встречи изменить нельзя», — допустим десять стрельцов мы выставили на караул перед ратушей. Ещё десять человек переодетых в рванину, как местные разбойники, первыми для виду накинутся на них. После небольшого бескровного боя все двадцать стрельцов скроются за дверями ратуши. Что сделают настоящие бандиты, увидев такой спектакль?

— Они подумаю, что кто-то решил захапать весь куш целиком себе, — улыбнулся Федот, понимая к чему я клоню, — и полезут туда же следом.

— Точно, — обрадовался я, — мы заколотим все двери на первом этаже, и забаррикадируем дверь на второй этаж. В ратуше ведь широкий и просторный коридор, в него можно человек триста загнать, если впритык. Когда бандиты поймут, что это ловушка кинутся обратно. А мы подгоним броневичок и ещё шестьдесят стрельцов. И перебъём их на выходе из узкого проёма дверей.

— Можно ещё, — подбросил идею коренастик, — проделать в перекрытии между первым и вторым этажом отверстия и стрелять через них картечью по всей толпе в целом. Потом, конечно, всех раненых добить.

— Тогда нужно ящики с заряженными мушкетами и бомбами под видом золота ещё подкинуть в ратушу, — злорадно хохотнул Федотий Федотович, — одним махом покончим с житомирским бандитизмом.

— Это по-научному выходит, ликвидация, — пробурчал Агафон.

В магазине опять звякнул колокольчик и на кухне появился молодой стрелец Глеб.

— Старшина, — козырнул он Федоту, — подвозы с бочками воды доставлены. Десять на поминки, одна для кузнеца и ещё три штуки на всякий случай.

— Не понял? — подскочил Федотий Федотович, — это кто же такое удумал? Ещё три бочки неучтённого алкоголя наколдовать! Кто, я спрашиваю?

— Это чтоб два раза не ездить! — браво отчеканил Глеб.

— Тоже верно, — тяжело вздохнул, страдающий жуткими душевными болями, старший стрелец, — значит, десять бочек — вино и ещё четыре — коньяк.

Хосподя, хохотнул я про себя, устроили здесь школьную самодеятельность. Если вам сейчас три пятидесятилитровки залить коньяком, то воевать мне придётся вдвоём с коренастиком.

— Значит, так, — я встал, — десять бочек — вино. Одна бочка — коньяк, и ещё бочка — пиво. Хорошее, баварское. На большее магической силы не хватит. Поэтому губу придётся на время боевых действий закатать.