Мир вне времени

ДИКТАТОРЫ

I

Шестой Город, Город Дикта, Корбелл увидел вначале в виде полоски тени на берегу. По мере приближения стала видна сплошная стена длиной в полмили, над ней в центре виднелось строение с окнами. Отряд Мальчиков приближался к Городу Дикта с задней стороны. Только обойдя стену, Джером увидел его «в лицо». Город Дикта состоял из одного четырехэтажного здания длиной в полмили, широкого, как какой-нибудь роскошный отель. Фасад здания был обращен на север, к морю и солнцу; туда открывались множество окон, балконов и арок. Между городом и морем располагалась низкая полукруглая стена, над которой нависали верхушки деревьев — ограда сада. Из арки в этой стене сейчас выходили дикта в большом количестве.

По форме города сразу можно было понять, что он никогда не стоял под куполом. Его построили (явно специально для взрослых) уже после того, как Антарктика стала жарким континентом и моря освободили часть континентального шельфа. Соляные дюны были покрыты слоем плодородной земли, а сад укрыт за стеной, чтобы ветер не раздувал почву. Плоды из этого сада и рыба — вот и все источники пищи на много миль вокруг. Корбелл понял, что покинуть этот город будет довольно сложно.

Сотни две дикта ждали, пока Мальчики приблизятся, и одновременно склонились перед ними. Джером насчитал семеро мужчин среди громадного скопления женщин. Крайхайфт вышел вперед и сообщил кланяющимся людям:

— Мы пришли починить ваши машины и забрать себе детей-мальчиков.

— Хорошо, — произнес один из дикта. Его белая борода и вьющиеся белые волосы длиной до плеч поражали своей чистотой. Он выпрямился первым, за ним — все остальные. Корбелл сразу увидел, что все дикта здоровы и держатся с достоинством. Поклон был для них просто формальностью, они не чувствовали себя рабами и вели себя соответственно. Корбелл подумал, что было бы, согласись он склониться перед Мальчиками в день их встречи в Сараш-Зиллише. Скорее всего, его убили бы, как беглого дикта.

Все жители города, вышедшие встретить Мальчиков, внимательно рассматривали Корбелла. Крайхайфт заметил это и заговорил своим звучным голосом. Джером понял не все из того, что он говорил, но по отдельным словам догадался, что тот в сжатом виде пересказывает его историю. Полет в космос, долгое путешествие, затем — в нескольких сложных фразах — объяснение релятивистского сжатия времени; бегство от Мирелли-Лиры. Ни мотивы сумасшедшей старухи, ни бессмертие диктаторов в рассказе не упоминались, в этом Корбелл был совершенно уверен. Старик слушал и временами смеялся: рассказ чрезвычайно его развлекал. Выслушав его, он вышел вперед и произнес:

— Добро пожаловать в наше убежище, Корбелл. Уверен, ты расскажешь нам много интересного. Меня зовут Гординг. Достаточно ли медленно я говорю?

— Я рад знакомству, Гординг. Мне надо многому у вас научиться. Спасибо, я хорошо тебя понимаю.

— Тогда ты присоединишься к нам сегодня ночью? В Городе Дикта хватит места для многих детей. Интересно будет посмотреть, какими вырастут твои отпрыски.

— Я... — Корбелл подавился словами. Женщины с интересом разглядывали его и шепотом делились впечатлениями. Их заинтересовало не только количество волос у него на голове (здесь даже женщины были наполовину лысыми), но и странная окраска волос. — Я счастлив, что вы предлагаете мне исполнить такую важную роль, — выговорил он наконец. И понял, что страшно взволнован. Сейчас он особенно остро ощущал свою почти полную наготу. Правда, дикта ходили обнаженными и ничуть этого не стыдились. Одна из женщин — в ее длинных черных волосах только-только появилась седина — заметила:

— Наверное, ты давно не делал детей с женщиной. Корбелл рассмеялся. Их год в двенадцать раз длиннее, так что...

— Да, давно. Прошла четверть миллиона лет.

Ее следующий вопрос вызвал смех окружающих. Джером покачал головой:

— Я мог забыть, как это делается. Есть только один способ это проверить.

Потом он помогал Мальчикам устраивать лагерь.

В центре растущего за полукруглой стеной сада расположилась рощица; вообще этот сад оказался гораздо более ухоженным, чем джунгли в Сараш-Зиллише. Под деревьями в роще и расположились Мальчики. Женщины дикта принесли им дерево, и они легко и быстро развели костер.

— Можешь отправляться к дикта, — сказал Корбеллу Скатольц. — Но ты не должен говорить им о бессмертии. — Ему и в голову не приходило, что его могут ослушаться.

— Но что мне сказать им про свои волосы? Все уже заметили, что они странные.

Скатольц пожал плечами.

— Ты из ранних диктов, о твоем времени молчат даже наши истории. Скажи, что когда-то у всех дикта были такие же волосы. Если кто-то узнает то, что знаешь ты, его мозг будет... мы заберем у него все, что он знал.

— Конечно, я буду молчать. Мальчик кивнул и отпустил Корбелла.

Приглашение участвовать в оргии заставляло Джерома страшно нервничать. Он пытался переспать с женщиной три миллиона лет назад, в переполненной спальне Государства. Тогда он не смог отвлечься от того, что все на него смотрят, и проявил себя импотентом. На следующий день его отправили на Луну, где он увидел свой корабль, «Дон Жуан».

Сейчас он чувствовал, что у него эрекция.

Первый этаж дома дикта занимали большие публичные помещения, в каждом из них свободно могло поместиться двести человек. В одной из таких «зал» располагалась столовая, немного напоминающая кафетерий. С одной стороны длинного прилавка стояли подносы и посуда; дюжина женщин и один мужчина готовили в больших котлах пищу и подавали ее всем желающим. Поев, они занимали места у котлов. Единственный столовый прибор представлял собой большую пластиковую ложку с зубчатым краем. Металлические подносы плавали в воздухе на уровне локтя и слегка опускались, когда на них ставили еду.

На обед подавались овощи в различных комбинациях с очень малым количеством мяса; еда немного напоминала китайскую. Пожилой дикта по имени Горинг рассказал Корбеллу, как пользоваться столовой. За столами помещалось от четырех до двенадцати человек. Гординг проводил новенького к столу на шестерых, и за разговором с четырьмя женщинами обед прошел довольно приятно. Когда Джерома спросили про волосы, он рассказал им выдумку Скатольца и выразил удивление тем, что волосы самих хозяев одного цвета по всей длине, да к тому же растут не по всей голове. Возможно, ему даже поверили.

Разглядывая соседей по столу, он заметил, что у них, как и у всех Мальчиков, кожа бледная, почти прозрачная. При этом лица сочетали черты самых разных рас: широкие и узкие носы, широкие и узкие губы, кустистые брови и складки в углах глаз, характерные для монголоидов. Среди дикта были и крепкие, плотные мужчины, и стройные, хрупкие женщины.

— Витамин Д? — Корбелл обнаружил, что произнес это вслух. Теперь Гординг и женщины смотрели на него и ждали объяснений.

— Это только теория, — поспешно сказал Джером. — Когда солнце было горячим и ярким, все дикта имели темно-коричневую кожу. Некоторые отправились на север, но там было так холодно, что им пришлось носить одежду, чтобы не умереть от мороза. — Его собеседники напряженно улыбались, явно не понимая его. Корбелл упрямо продолжал: — Наша кожа под воздействием солнечного света производит одно необходимое для жизни вещество. Когда дикта стали одеваться, их коже пришлось научиться пропускать больше солнечного света. У моего народа была уже светлая кожа. Я думаю, когда солнце стало красным, с вашим народом произошло то же самое. Дикта все еще улыбались.

— Темно-коричневая кожа? — переспросил Гординг. — Ты рассказываешь странные вещи. Но наша кожа действительно производит важное вещество — катопе.

— А как вы живете долгой ночью? Это ведь почти шесть лет!

— Семена катопе. Мы делаем из них масло.

Во время длинной ночи, когда все Мальчики собираются в Сараш-Зиллише, убежать из Города Дикта довольно просто. Но беглецам придется взять с собой семена катопе: ведь Мальчики не позволят этому растению расти где-нибудь, кроме сада дикта и Сараш-Зиллиша. Корбелл начал волноваться. Возможно, он действительно застрянет здесь.

Но пока он решил выяснить, что будет происходить сегодня ночью.

— Мы занимаемся сексом в больших компаниях, — рассказала Т'тируф. На вид ей было около шестнадцати, лицо сердцевидное, выразительные огромные глаза, рот большой, словно созданный для смеха. Даже у молодой девушки курчавые волосы росли не по всей голове. — Секс — это единственное удбвольствие, которое недоступно Мальчикам. Хотя есть еще материнство. — Тут она скромно потупила глаза. — Я еще не была матерью.

II

Зал для оргий (а как еще его назвать?) устроили себе сами дикта. Мальчики не подумали ни о чем подобном, когда строили Город Дикта. Но взрослые вышли из положения, составив на крыше нечто вроде восьмерки из двенадцати типовых треугольных спален. Стандартные блоки установили в две группы по шесть, как ломтики пирога, и поставили между группами две ванны. Внутренние стены всех помещений, кроме туалетов, удалили; кабины телепортации, конечно, тоже.

Когда Корбелл вместе с группой дикта поднялся на крышу, пары и группы уже занимали все горизонтальные поверхности — кровати, кушетки и столы. С одной из кроватей призывно замахали шестеро женщин, и Джером пошел к ним. Довольно быстро он перестал нервничать. Лежать на водяном матрасе в окружении теплых женских тело было восхитительно. Первой он выбрал самую старшую из шести — она лежала ближе всего, и потом, этого требовала вежливость. Женщина никак не показала разочарования, но Корбелл знал, что слишком спешил. Это и неудивительно, учитывая, сколько времени он был лишен подобных удовольствий. И все же он чувствовал себя победителем.

— Я думал, что этого никогда не случится, — сказал он, благодаря женщину взглядом. После этого он ударил себя в грудь, издал некое подобие боевого клича обезьян и взял женщину с восточными чертами лица и теплыми, умелыми руками. На этот раз все длилось дольше — и было гораздо приятнее. Из-за залысин на головах женщин их внешность казалась бывшему жителю двадцатого века очень экзотической. Их груди были большими в диаметре, но более плоскими, чем те, к которым привык Корбелл; даже у старших женщин они оставались крепкими.

Женщины начали расспрашивать его о его ощущениях. Даже общаясь с женой, Джером с трудом анализировал свои реакции, и сейчас ситуация не изменилась. Тогда женщины стали задавать аккуратные вопросы, подкрепляя их нежными касаниями. Они исследовали нервную систему древнего человека и рассказывали ему о своей.

К их компании присоединился молодой человек. Две женщины ушли, их место заняли двое других. Корбелл поглаживал спину Т'тируф, пока она соединялась с другим мужчиной. Неужели его оставили в покое на сегодня? Оказалось, что нет. Молодой мужчина пытался удовлетворить пять женщин одновременно; картинка напоминала старые рисунки из индийских любовных трактатов. Какой, однако, эгоист! Впрочем, пять к одному — нормальное соотношение женщин и мужчин для Города Дикта. В порыве вдохновения Корбелл и сам решил применить такую технику. Но для этого требовалась полная концентрация, особенно учитывая, что он никогда таким не занимался. Поначалу получалось довольно неловко, и одна женщина не преминула это заметить. Джером рассказал ей об обычаях, бытовавших в его время. Один мужчина на одну женщину... моногамия... никакого бессмертия для детей... Лица окружающих превратились в маски, и женщина поспешно сменила тему. Корбелл ничего не заметил: от бурлящих в крови гормонов он чувствовал себя, как пьяный. Некоторое время он понаблюдал за мужчиной и двумя женщинами, пытаясь понять, что они делают, но смог разглядеть только переплетение рук и ног.

— Многие знания утеряны, — сказала ему Т'тируф с ноткой грусти. — Были позиции, предназначенные для использования в невесомости. Теперь о них можно услышать только в сказках.

Джером зашел в переполненную сауну, потом — в такую же ванну. Вода в ней пузырилась, а по поверхности бежали волны, которые поднимала пара в дальнем углу: Гординг и старшая женщина, с которой Корбелл начал сегодняшнюю оргию. Об него терлись мокрые женские тела; дикта начали брызгаться, но быстро перестали. Корбелл и молодая золотоволосая женщина занялись любовью, сидя в ванне напротив друг друга. Именно тогда он случайно взглянул вверх и увидел Мальчиков. Шестеро из них сидели на краю воздуховода, свесив ноги вниз, и обменивались комментариями по поводу происходящего. Ктоллисп увидел, что Корбелл смотрит вверх, и помахал ему. Золотоволосая девушка взглянула вверх вслед за Кор-беллом, но тут же отвлеклась на более интересные вещи. Что ж, раз ее это не беспокоит... Когда Ктоллисп снова помахал, Джером махнул рукой в ответ.

В спальне в Первом Городе была запись, в которой две пары демонстрировали сексуальные позиции. Еще тогда Корбелл почувствовал, что у них должны были быть зрители; теперь он знал это точно. Мальчики или Девочки (а может, и те и другие вместе, если дело было до войны) сидели за журнальным столиком и смотрели на игры дикта.

Постепенно накал оргии снижался. Половина Города Дикта расселась по кроватям и столикам на одной половине комплекса спален, расспрашивая Корбелла. Время от времени кто-нибудь уходил в сторону лестницы; некоторые дикта парами и тройками отправлялись в другую половину спального комплекса и присоединялись к аудитории позже. Джером говорил, не в силах остановиться. Наконец-то он, первый человек, побывавший в центре Вселенной, получил благодарных слушателей! Но эйфория мало-помалу схлынула, и он понял, что страшно хочет спать.

Оказывается, в спальнях здесь никто не спал. Для этих целей пользовались комнатой на первом этаже. Гординг вызвался проводить туда Джерома; свежий воздух охладил его влажное тело и немного прояснил голову. Звезды мигали сквозь слой легкого тумана. Гординг показал на яркую розоватую звезду в северной части неба:

— Корбелл, ты недавно вернулся из космоса. Скажи, что это?

— Планета, похожая на маленький Юпитер. Ее там не Должно быть, но она есть.

— Она с каждым днем ярче и вдобавок не движется относительно других звезд.

— Крайхайфт тоже это заметил. — А звезда и правда стала ярче. — Знаешь, я слишком устал, чтобы думать.

Спали дикта в некоем подобии парника, прямо в высокой траве. Гординг и Корбелл нашли свободное место среди неподвижных тел, улеглись и сразу заснули.

Он проснулся от того, что ему в глаза било солнце, светившее сквозь стеклянную стену. В траве все еще спали четыре женщины, в остальном спальня была пуста.

В молодости Корбелл мечтал о таких ночах, как та, что ему только что довелось пережить. Правда, лысины в его мечтах не фигурировали, ну так и что же? Ему повезло, что его вообще признали за человека. И хорошо, что у него не возникло сомнений в том, что он общается с людьми. Тела не слишком изменились, а вот умы... Диета казались ему гениальными и очень смирными рабами. Как он собирается убежать от Мальчиков, если за многие тысячи лет диета этого не сделали? Впрочем, на это у него, возможно, есть ответ. Надо только его проверить.

Тем временем в лагере Мальчиков началась церемония. Восемь мужчин-дикта (одного Корбелл вчера не увидел) представляли племени пятерых детей-мальчиков. Крайхайфт, как самый старший, руководил процессом, остальные Мальчики стояли в торжественном молчании; на плечах у троих лежали кошкохвосты. Джером решил не подходить к участникам церемонии, он остался стоять один и держал рот на замке. Его время еще придет.

Всем детям было по пять-семь лет, они выглядели до ужаса гордыми, но при этом благоговели перед Мальчиками. Гординг называл имя каждого ребенка и рассказывал о его силе, достижениях, хороших и плохих привычках. В ходе церемонии Корбелл подумал, что племя отказывается от одного ребенка, что совершенно не укладывалось в его Представления об отношениях Мальчиков и дикта. Но позже выяснилось, что племени не подошел не сам ребенок, а его имя; он сразу же получил новое.

Церемония закончилась внезапно. Дети остались с Мальчиками, а мужчины ушли, переговариваясь. Крайхайфт крикнул, обращаясь к Корбеллу:

— Я знаю, почему ты так ходишь и так выглядишь. Тот подошел ближе.

— Судя по походке, ты напрягал мышцы непривычным для себя образом. А еще у тебя радостная улыбка и красные глаза.

— Ты совершенно прав, — усмехнулся Джером.

— Тебе было хорошо?

— Ты и представить себе не можешь, как хорошо.

— Даже и представлять не буду. Мальчики, которых мы берем себе, обычно стараются стать лучшими. Ты в это веришь?

— Да. А ты делал так же? Крайхайфт нахмурился.

— Что бы я ни делал, ни в чем я не был лучшим. У меня горела еда, а копье не попадало в цель. Мне не нравится об этом вспоминать. Но я помню, что очень хотел домой. Разве ребенок может понять разницу между своей шестилетней жизнью и вечностью?

— А как же секс?

— Что может ребенок знать о сексе? Или Мальчик? Мы можем только смотреть. — Внезапно Крайхайфт улыбнулся. — До тебя этого никто еще не делал... — Он заколотил себя в грудь, издавая воющие крики.

— Я был немного не в себе.

— Оно и понятно.

— А что будет дальше? Сколько вы здесь пробудете?

— Если здесь нужно чинить машины, мы останемся. Если не нужно — уходим завтра. Нам еще надо повстречаться со многими племенами и сказать им, что Сараш-Зиллиш готов к зиме.

Корбелл знал, что время поджимает, но спешить не осмеливался. При этом ему было совершенно нечего делать, а все кругом занимались своими делами. На третьем этаже Мальчики разбирали нечто, по виду похожее на силовой генератор; они велели Джерому уйти, чтобы не видеть их секретов. В другой комнате женщины ткали очень красивые ткани необычных расцветок.

— Во время долгой ночи мы одеваемся, — сообщила одна из женщин. Научить его прясть она отказалась. — Нить может перерезать тебе пальцы.

— Она настолько прочная?

— А зачем делать ткань, если она не будет прочной? Он стащил кусок нитки, подержал ее и положил на место. Конечно, удавка из нее получится отличная, только вот куда ее спрятать?

В конце концов Корбелл забрел в кухню-столовую. Он подавал пищу и наблюдал за поварами. Раньше он готовил неплохо, но только сумасшедший решится орудовать на чужой кухне, не изучив ее вначале. Конечно, мерные ложки и инструменты, а также основные продукты и специи оказались совершенно незнакомыми. Чтобы как-то отблагодарить дикта за гостеприимство, ему придется снова учиться готовить.

В середине дня женщина сменила Корбелла за прилавком, потом посмотрела на него внимательнее и заметила:

— Ты грустишь.

— Точно.

— Я Чарибил. Чем я могу помочь тебе?

Обо всех своих проблемах он ей рассказать не мог.

— Я не могу делать почти никакой работы.

— Мужчины и не обязаны работать, если им не хочется. Ты уже приносишь нам пользу — делаешь наши гены разнообразнее.

Да, генофонд у дикта довольно скудный, хотя разнообразие все же имеется. У Чарибил, например, складки в углах век и восточные черты лица, хотя ростом она при этом почти с Корбелла. И, как у всех дикта, у нее бледная кожа, широкие и плоские груди, завиток волос на почти голой голове и тонкие кости. Внезапно женщина вскочила.

— Пойдем в комнату оргий, Корбелл. Тебе надо взбодриться. Что тебя беспокоит — отсутствие рядом твоего племени? Или мысли о старой дикт с серебристой трубкой?

— И то, и другое. Мне и правда надо взбодриться. Если он рассчитывал остаться с Чарибил наедине, то сильно ошибался. По дороге она встретила троих подруг, и одна из них пошла с ними; потом к компании присоединилась хрупкая золотоволосая женщина. В итоге к спальням с Джеромом пришли уже четыре женщины. В помещении оказались мужчина и женщина, которые, казалось, хотели остаться одни. Тогда Чарибил и остальные женщины схватили его за руки и за ноги, раскачали и бросили на дальнюю кровать, смеясь над его удивлением. Поверхность водного матраса подалась под ним, потом вмялась еще глубже, когда рядом с ним приземлились женщины. Корбелл смеялся вместе с ними, но тут он случайно взглянул вверх, и на секунду смех застрял у него в горле.

На потолке было зеркало.

Как он мог не заметить его прошлой ночью? Хотя над другими кроватями висели странные скульптуры. Интересно, что подумают женщины? Он притянул к себе Чарибил, перекатился на спину и снова взглянул в зеркало. Что ни говори, прическа у него была странной: короткий ежик каштановых волос, а дальше — длинные, седые. Вокруг глаз и рта еще остались морщины. Из зеркала на Джерома смотрел средних лет мускулистый, стройный человек: бывший Государственный преступник со стертой памятью.

Женщины заметили, что он напряжен, перевернули его на живот и начали массировать. Постепенно массаж превратился в ласки восьми рук, и Корбелла, к его удивлению, соблазнили два раза подряд. Он понял, что готов влюбиться сразу в четверых; для КОРБЕЛЛа Первого даже мысль об этом была невозможна. Отдыхая после соития, он с печалью понял, что Корбелл все же умер. Чтобы не думать об этом слишком много, он принялся задавать вопросы.

— Нет, не все ночи проходят так же, как эта, — сказала Чарибил. — Иначе мужчины устали бы от нас. До этого мы пять дней не заходили в этот зал, вот ночь и получилась такой... особенной. Нам нравится устраивать Мальчикам такие представления.

— Почему?

— Как почему? Они правят нами и живут вечно, но познать эту радость не могут! — Женщина торжествовала.

«Вы тоже можете жить вечно!» — хотел сказать Корбелл, но, конечно же, промолчал. Вместо этого он спросил:

— А что делают мужчины, когда не спят с вами? Они ведь не обязаны работать...

— Они принимают решения. Кроме того, Приватхт — наш лучший повар, а Гординг общается с Мальчиками по всем вопросам. Он и сейчас с ними. Чарлуп делает игрушки для детей и учит их...

— Гординг в лагере Мальчиков?

— Да, им надо было обсудить какие-то секреты. Он не сказали...

— Мне надо туда, — Корбелл скатился с постели. Если Гординг оказался рядом с кошкохвостами, то надо спешить. — Простите, что веду себя невежливо, но это очень-очень важно.

Уходя, он слышал за спиной звенящий женский смех.

III

Солнце клонилось к закату. Мальчики и дети жарили на огне огромную рыбину. При этом Ктоллисп рассказывал детям сказку, а сами они возились с двумя ленивыми мохнатыми змеями. Корбелл огляделся в поисках белой шевелюры Гординга. Тот стоял с Крайхайфтом и Скатольцем довольно далеко от основной группы. Они говорили на Мальчиковом так быстро, что Джером не мог ничего разобрать, услышал только что-то про Девочек и Ганимед. Третий кошкохвост свернулся оранжевой спиралью на скале почти за спиной Скатольца. Приближение Джерома заметили.

— Отлично, — сказал Гординг. — Источники информации Корбелла отличаются от наших.

— Он сам не понимает, что рассказывает, — фыркнул Крайхайфт.

— Гординг прав, — возразил Скатольц. — Корбелл, в одной из наших историй есть фраза, которую невозможно понять. История повествует о войне Мальчиков и Девочек, а в той фразе говорится, что обе стороны нанесли друг другу поражение.

Джером сел рядом со Скатольцем, скрестив ноги.

— Возможно, это связано с нашей потерянной планетой?

— Да, с той искоркой света, которая становится ярче день ото дня, но не движется относительно других звезд. Ты понимаешь, что это может значить?

Он думал, что «искорка» — на самом деле окруженный кольцами газовый гигант, который ему показывал Пирсса. Однако это могло оказаться и что-то другое. Если небесное тело становится ярче, но не двигается... Оно приближается, но не сдвигается в стороны!

— Она падает прямо на нас!

— Хорошо сказано, — одобрил Скатольц.

Неужели Корбелл нашел источник вечной молодости, чтобы теперь погибнуть вместе с остальным миром? Это ужасно нечестно!

— Пока это всего лишь предположение, — заметил он.

— Конечно. Но Девочки правили небом. Когда они проиграли, они могли направить Ганимед по длинной траектории, чтобы она в конце концов врезалась в Землю.

Сейчас нельзя думать только о Ганимеде. Надо приготовиться использовать первую же возможность. Но зачем теперь вечная молодость, если «Дон Жуан» доставил его домой как раз ко времени столкновения со сбежавшей луной?

— Постойте. Зачем им длинная траектория, если есть короткая?

Крайхайфт пожал плечами, а Скатольц задал риторический вопрос:

— Кто может знать, что на уме у Девочек? Они все давно мертвы.

— Но глупыми они не были. Они понимали: чем длиннее траектория, тем больше вероятность того, что луна не попадет в планету. Прошло уже... — Разделить на двенадцать. — Сто тысяч лет.

— Мы не знаем, как они передвигали планеты. Так откуда нам знать, какие у них могли возникнуть трудности? Возможно, они могли направить эту луну только длинным путем.

Корбелл встал, потянулся и снова сел, на этот раз на гладкий камень. Уперся ногами в еще один камень, поменьше. Оранжевый кошкохвост спал у него над головой.

— Мне не нравится эта история и мое место в ней. Малейшие изменения в конструкции «Дон Жуана» — и я мог прилететь на сто тысяч лет раньше или позже. А шансы того, что я попаду на Землю как раз к столкновению, были настолько малы!

Гординг рассмеялся.

— Как странно, что и я живу в это время.

— И я! — воскликнул Скатольц. Джером покраснел.

— Могла эта история значить что-нибудь другое?

— Конечно. Подробностей там нет.

— Ну хорошо. Девочки поняли, что проиграли, и решили отомстить. Но почему таким образом? Контроль над небом они к тому времени уже потеряли, иначе верргули бы Землю на место, подальше от Юпитера, чтобы на ней не было так жарко. Значит, и луну они на Землю бросить не могли — ни по короткой траектории, ни по длинной.

— Но луна летит к нам, — заметил Крайхайфт.

— Дай ему договорить! — это уже Скатольц.

— Я говорил вам о том, что мне рассказала Мирелли-Лира? Она... — некоторое время Корбелл подбирал подходящие слова на Мальчиковом. Наконец он нашелся: — Она убежала из вневременной тюрьмы с тысячей других пленников. Некоторые из них смогли добраться сюда. Потом Мальчики схватили всех, кроме нее.

— Ты потерял нить разговора, — с упреком произнес Крайхайфт.

— Нет. Наоборот, все сходится. Если Девочки были настолько близки к поражению, то могли сделать очень мало. Но если Мальчики держали всех дикта в одном месте, Девочки могли их уничтожить.

И пока Корбелл говорил, он понял, что прав. Остальные тоже это поняли, а думать они умели лучше него. Сейчас они думали о том, как под натиском скуки, случайностей и божественного гнева гибнет цивилизация бессмертных Мальчиков. А без дикта новых мальчиков взять неоткуда.

— Твоя Мирелли-Лира сбежала, потому что за ней погналось недостаточно Мальчиков. А новые дикта, бывшие преступники, стали балованными домашними зверьками. — Скатольц горько рассмеялся. — Но к нам все равно летит луна. Даже если ее появление — случайность, результат ошибки Девочек, все равно нам от этого не легче. Она может и не попасть в Землю, но... — Он заговорил быстрее и начал использовать незнакомые слова. Корбелл не смог даже понять такой Мальчиковый, не то что говорить на нем. Внезапно Мальчики встали на ноги и ушли. Гординг быстро взял себя в руки, не стал открыто демонстрировать гнев. Джером ощущал, что прочно сидит на гладком камне, упираясь ногами в другой камень. За спину он смотреть боялся.

— Не станут Мальчики, — горько произнес Горинг, — обсуждать такие важные вопросы с диктом.

— А в чем у них дело?

— Им надо принять решение. Если луна летит в нашу планету, настанет конец света. Но если ее появление — случайность, она может пролететь и рядом с планетой. Тогда нас ждут землетрясения и приливные волны.

— А Город Дикта стоит на берегу океана. Им придется куда-то перевезти вас.

— Перевезти? А как? И куда? Они не могут отпустить нас. Мы их сокровище, ценная собственность, источник новых Мальчиков. — Гординг уже был зол. Еще немного — и начнет крушить все, что попадется под руку. Вот теперь — пора.

— А может быть, они возьмут несколько женщин, самых лучших, и будут спаривать их с вашими детьми. Мальчиков сейчас достаточно, они могут подождать, пока поголовье дикта снова восстановится. Им надо внимательно относиться к выведению молодого поколения, ведь основой стада послужили бракованные пленники из...

Горинг бросился к нему внезапно и очень быстро. Корбелл оттолкнулся от камня и протянул руку за голову. Разбуженный кошкохвост попытался уползти, но Джером схватил его за хвост. Гординг поднялся с земли и снова бросился на него. Лицо дикта было спокойно, но чувствовалось, что он идет убивать. Вот только двигался он недостаточно быстро. Корбелл метнул в него кошкохвоста, и зубы животного сомкнулись на шее дикта. В ту же секунду Джером нанес ему мощный удар в челюсть. Гординг снова отскочил. Кошкохвост висел у него на шее меховой удавкой, крепко сжимая зубы, но отвлечь пожилого человека было не так-то легко. Корбелл потерял равновесие и мог только смотреть, как Гординг ринулся вперед. В его солнечное сплетение влетел кулак, и Джером согнулся. А потом в затылке взорвалась молния.

Боль в животе... И шея тоже болит... Корбелл понял, что лежит, скорчившись, среди раздавленных ягод земляники, и попытался разогнуться. Вокруг стояло множество Мальчиков, все смотрели на него. Скатольц покачал головой и улыбнулся.

— У тебя хорошо получилось, Корбелл!

— Тогда почему я лежу на земле и у меня все болит? А, ладно, неважно. — Он попытался оглядеться. Гординг спокойно стоял среди Мальчиков, зажимая руками рану на шее. Он больше не выглядел рассерженным.

— Прости, Гординг. Я не должен был этого говорить.

Наверное, я просто вам завидую. Вы все... ну, гораздо умнее меня, и я все время это чувствую.

Гординг тяжело дышал, из-под руки, которой он зажимал шею, текла кровь.

— Я понимаю, — сказал он. — Ты небрежно обошелся с незнакомым языком. Я не должен был обижаться. Пожалуй, я пойду к остальным дикта.

Он сделал два неуверенных шага, и на его запястьях сомкнулись маленькие руки. Крайхайфт улыбался.

— Так дело не пойдет. Ты не можешь вернуться к ним, Гординг. Что они подумают, когда твои волосы начнут менять цвет?

Пожилой дикта рассмеялся.

— Я должен был хотя бы попытаться.

— Черт! — воскликнул Джером.

— Нет-нет, Корбелл, ты очень хороший актер. Но тебя выдало напряжение мышц. Я не знал, почему ты хочешь со мной подраться, и мне хотелось это выяснить.

— Прости, я не смог придумать ничего лучше. Я до сих пор не уверен...

— Скоро мы узнаем. — Это Крайхайфт. — Твоя логика ясна. За несколько дней до того, как мы тебя нашли, тебя укусил кошкохвост. Мы видели след. У нас не принято оставлять кошкохвостов среди дикта. Мы знаем, что раньше люди умели изменять природу живых существ и проделали это с кошкохвостами. Почему бы не предположить, что они производят бессмертие диктаторов так же легко, как Мальчики — слюну? Пока мы будем идти, мы будем наблюдать за тобой, Гординг. Возможно, ты помолодеешь. А еще за это время, Корбелл, мы придумаем для тебя подходящее наказание. У меня уже есть одна мысль. Кстати, мы выходим немедленно.

IV

Ночь застала племя на берегу океана. Никто не взял с собой ни еды, ни питья. Прибывающий Юпитер ярко светился над водой, рядом с ним была видна таинственная планета. Корбелл различал в небе другие луны и даже тень луны на диске Юпитера. Один из мальчиков заснул, его несли на руках. Остальные дети непрерывно задавали Мальчикам множество вопросов, те смеялись, но отвечали. Корбелл прислушался. Предстоящий поход... другие племена Мальчиков... чудесные машины... сбор в Сараш-Зиллише. Все это он уже знал, о чем-то догадывался. Сейчас он ждал случая поговорить с Гордингом наедине. Пока такой случай ему не представился: пожилого дикта вели в первом ряду, и когда Джером попытался подойти ближе, Мальчики преградили ему путь древками копий.

К утру все хотели пить. К полудню жажда усилилась, и дети громко жаловались. По Гордингу было видно, что он не привык долго идти и устал. Однако он не жаловался, только чуть пошатывался при ходьбе и иногда спотыкался. Днем отряд наконец достиг реки. Дети и Мальчики сразу кинулись пить, затем — купаться. Они долго и громко плескались, а потом стали устраивать лагерь. Корбелл вместе с остальными ловил рыбу на самодельные крючки, привязанные к нитям, очень похожим на те, что пряли в Городе Дикта. Чистить рыбу ему не позволили: ножа у него не было, а теперь вряд ли кто рискнет дать ему режущий инструмент. Впрочем, из нитки, которая служила ему леской, выйдет отличная удавка, главное — не порезаться ею. Корбелл поднял глаза и увидел, что Крайхайфт глядит на него и ухмыляется. Мальчик протянул руку, и Джером молча отдал ему леску.

Река проделала в бывшем морском дне глубокое ущелье. Весь день отряд шел вдоль высоких, красиво расцвеченных стен. На закате миновали место, где скалы сближались, а русло реки резко поворачивало, и вошли в деревню. Она располагалась на обоих берегах реки, соединенных мостиком. За деревней до самого горизонта простирались пустынные земли. Местные жители встретили путников приветливо и накормили их. После ужина Корбелл исполнил несколько старых рекламных песенок, а потом Крайхайфт завел одну из своих историй. Джером прислонился спиной к валуну и стал размышлять.

Деревня выглядела очень разумно устроенной ловушкой. Если дикта выйдут из своего Города вслед за Мальчиками, им придется обходить поселение, карабкаясь по скалам. Они оставят много следов и уйдут в пустынные земли, где их легко будет поймать. Единственный путь избежать этого — напасть на деревню.

На одном конце моста стояла «телефонная будка». Сам мост представлял собой тонкую и необычайно красивую арку из предварительно усиленного бетона или какого-то более современного материала. Он был единственным творением высоких технологий среди примитивных и простых строений. На ужин сегодня была рыба с хлебом и кукурузой, значит, в деревне должна быть работающая камера телепортации для доставки зерна. Но та ли это будка, что стоит у моста? Она на слишком видном месте, а значит, может оказаться ловушкой.

— Мы не дадим тебе воспользоваться прилатсилом, — прошептал голос возле самого уха Корбелла. В сторону кабины Джером не смотрел! Он повернулся и уставился на Мальчика, осмелившегося нарушить его уединение. Сегодня он видел его среди жителей деревни: золотоволосый альбинос с розовыми глазами и лицом узким, как мордочка хорька. Альбинос плюхнулся на землю рядом с Корбеллом. Его набедренная повязка была сделана из шкуры животного. Значит, он из молодых. Джером уже научился различать возраст Мальчиков. Старшие никогда не делали неловких движений и не хвастались убитыми животными, таская на себе их шкуры.

— Попробуй, если хочешь, — продолжал альбинос. — Тогда мы тебя накажем.

— Меня так и так накажут, — Корбелл вспомнил о «наказании», обещанном Крайхайфтом. Проклятье! Так он еще до срока превратится в трясущийся мешок нервов.

— Да. Ты солгал. А я должен присутствовать при наказании.

— Садист, — это слово Джером произнес по-английски.

— Я понял, что ты хочешь сказать. Нет. Мы не причиняем боль ради удовольствия, только ради знания. Твоя боль даст новые знания и нам, и тебе. — Мальчик злорадно рассмеялся, встал и ушел.

И к чему весь этот разговор? Корбелл был уверен, что умрет, как только Гординг начнет молодеть. Он слишком много знает. А может, ему просто сотрут память? От такой мысли его передернуло. Это та же смерть, хотя потом Мальчики смогут использовать гены древнего преступника.

Отряд выходил из деревни, нагруженный едой. Один ребенок остался в поселении, но к племени присоединились шестеро Мальчиков, включая и альбиноса.

Континентальный шельф на этом участке берега был шире, поэтому день почти миновал, прежде чем путники достигли фруктовых деревьев, а за ними — полей. Этой ночью лагерь разбили прямо на поле.

На третий день пути отряд встретил большое племя. Мальчики из племен Крайхайфта и Тсилливипа на какое-то время смешались, обмениваясь новостями. Таких, как Тсилливип, Корбелл раньше не встречал: большой, приземистый и плотный, с угрюмым лицом, он напоминал бы типичного задиру со школьного двора, если бы не совершенно белые волосы. Он не отдавал приказов и ни с кем не разговаривал. Когда племена разошлись в стороны, с Тсилливипом ушли двое Мальчиков из племени Крайхайфта и двое детей.

Иногда вдали показывались одинокие фигуры.

— Это одиночки, — объяснил Скатольц Корбеллу. — Они устают от общества и какое-то время ходят одни. Крайхайфт делал так шесть раз.

— Зачем?

— Чтобы проверить, любят они себя или уже нет. Или могут ли жить без посторонней помощи. Или просто хотят перестать разговаривать. Тсилливип скоро станет одиночкой, это уже видно. Корбслл, очень неприлично заговаривать с одиночкой, вмешиваться в его дела или предлагать помощь.

Отряд шел по полю кукурузы высотой до пояса взрослому. Незадолго до полудня мимо прошло стадо карликовых буйволов. Земля почернела, и раскаты грома от их поступи еще долго доносились по ней. Тропу, оставленную стадом, отряд переходил четверть часа. Зерно было втоптано в грязь — рядом с трупами старых буйволов, которые не смогли угнаться за стадом. Здесь Корбелл первый раз в новой жизни увидел грифов. Они ничуть не изменились.

Скатольц отклонился от маршрута, чтобы пройти сквозь разрушенный город. Большинство зданий в нем пало под натиском землетрясения, а может быть, оружия Девочек. Время сгладило все острые углы и разломы, а кабины прилатсила выглядели так, словно их обработали пескоструйной машиной. Корбелл на «будки» даже не смотрел: очевидно, что в развалины электричество не подается. Зато на окраине разрушенного города лагерем стояли Мальчики, и племя Крайхайфта присоединилось к ним, предложив в дополнение к ужину початки кукурузы. Джером очень удивился, когда увидел, в чем готовят местные. Они установили на камни над костром вогнутый лист прозрачного стекла семи футов в диаметре, очень напоминающий котел. Вот только края у него были острые, зазубренные. Очень похоже на кусок купола от стандартной машины.

На четвертый день отряд повстречал еще два племени, присоединился к ним на какое-то время, потом обогнал их. Со вторым из этих племен ушли последние двое детей. Корбелл задумался, не связано ли это с тем, как его собираются «наказывать». Ведь есть вещи, которые в присутствии детей не делают.

Гординг приноровился к скорости отряда. Если придется, он даже сможет бежать... только это все равно не поможет: Мальчики бегают быстрее. Нет, им нужен какой-нибудь транспорт. «Телефонные будки» хороши для того, чтобы прятаться в городе, но переносят на слишком маленькие расстояния. Конечно, хорошо было бы попасть в сеть кабин телепортации для чрезвычайных ситуаций, но машина сейчас пригодилась бы им еще больше. Интересно, чем Мальчики поднимали двенадцать блоков спален на крышу в Городе Дикта? Гигантским вертолетом? Так или иначе, они использовали летательный аппарат. Такое можно найти только в городе. Возможно, нужный транспорт существовал только в Сараш-Зиллише, но они придут туда слишком поздно. К этому времени волосы Гординга уже начнут темнеть.

На пятый день после полудня отряд заметил далеко в кукурузном поле одиночку. Тот охотился на кенгуру, передвигаясь то бегом, то шагом. Охотник явно устал, но его жертва устала еще больше. Она делала несколько прыжков, потом — несколько шагов, оглядывалась на Мальчика через плечо и снова прыгала. В конце концов охотник просто подошел и убил ее.

Племя Крайхайфта взяло немного в сторону, чтобы не помешать одиночке, но у того были другие планы. Он быстро разделал кенгуру, взвалил мясо на плечи и зашагал по направлению к отряду. При ближайшем рассмотрении Мальчик оказался грязным; из руки его текла кровь — кенгуру все-таки укусила его. К тому же он где-то потерял набедренную повязку. Зато одиночка улыбался так, что белые зубы светились на грязной маске лица, и говорил со скоростью электрической печатной машинки. Корбелл даже сумел что-то разобрать из его речи. Он бродил один полтора года, с тех пор как в прошлом году кончилась долгая ночь. Был в таких местах, делал и видел такое!.. Изучал стада кчинт из укрытия и теперь знает о них больше, чем любой Мальчик!.. Заметив Корбелла, одиночка уставился на него и замолчал. Джером прислушивался к тому, что Мальчики рассказывали о нем охотнику. Из-за обилия незнакомых слов и шума послеполуденного дождя понять их рассказ было невозможно, но одиночку он явно повеселил.

Когда дождь закончился, на горизонте показались высокие башни, по верхушкам которых можно было восстановить форму купола. Отряд остановился в часе пути от города. Дождь вымыл грязь из волос одинокого охотника, и оказалось, что они коричневые с белыми прядями. У костра сегодня рассказывал истории только новичок. Не потому ли Мальчики становились одиночками, что им было больше не о чем разговаривать?

Ночью Корбелл спал плохо. Если бы он мог ускользнуть и дойти до города с башнями в одиночку... Но каждый раз, когда он открывал глаза, он видел, что по крайней мере один Мальчик не спускает с него глаз. Они словно читали его мысли.

V

Пархалдинг оказался больше, чем Сараш-Зиллиш; правда, в нем тоже виднелись следы ржавчины, наносы почвы, трава, лианы и деревья на улицах. Большинство зданий остались стоять, но на их плоских крышах росли деревья, а стены покрывал дикий виноград и ежевика. Там, где слой почвы был тонким, росли кукуруза и пшеница, а в местах, где почва и вода скапливались, вверх тянули свои узловатые ветви старые фруктовые и ореховые деревья. Корбелл сорвал один фрукт, похожий на раздутый лимон; на вкус он напоминал лимонад — или лимон с сахаром. Ветки фруктового дерева росли часто и начинались низко, а верхушка касалась лиан, поднимающихся до второго этажа здания с пустыми окнами. Но Мальчики лазали не хуже обезьян; к тому же они были рядом и не спускали с него глаз.

Пархалдинг оказался заброшенным городом. В Сараш-Зиллише Джером воспринял хорошее состояние домов и улиц как должное. Глупо! Ему следовало подумать, кто за всем этим присматривает.

На углу ползучие растения разрослись в форме странного, почти полусферического куста, между ветвями что-то сверкало. Когда отряд проходил мимо, Корбелл присмотрелся и понял, что «куст» вырос вокруг машины со стеклянным куполом. Интересно, летать она сможет? Джером заметил, что Гординг смотрит на него, но тот сразу же отвел взгляд. Заметили ли это Мальчики? Они же не всесильны, в конце концов!

Племя сдвинулось, плотно окружив дикта в середине. Со стороны могло показаться, что Мальчики боятся привидений, бродящих по руинам. Но на самом деле боялся сам Корбелл, которого теперь окружали со всех сторон. Отряд подошел к зданию, на котором не было ни лиан, ни деревьев на крыше; видимо, кто-то содержал его в порядке. Форму здания Джером узнал сразу: госпиталь. Двойные двери открылись перед отрядом бесшумно. Теперь Мальчики сгрудились вокруг Корбелла так плотно, что неизбежно должны были сталкиваться плечами и локтями. Впрочем, как-то они ухитрялись не касаться друг друга. Медленно разгорелся свет, и стали видны стол администратора, разбитое окно во всю стену, в котором все еще торчали прозрачные осколки гнутого стекла, ковер и диваны, с которых кто-то заботливо стряхнул осколки, и карта двух полушарий Земли на стене.

Внезапно сзади раздался какой-то странный, задушенный звук. Корбелл резко обернулся. Вчерашний одиночка стоял в дверном проеме на коленях, из обрубка шеи хлестала кровь. Голова валялась рядом на полу. Гординг застыл на месте. Тсилливип находился между дикта и дверьми. Альбинос стоял, согнув ноги в коленях и оскалившись. Когда он бросился вперед, Гординг бросил в него камень, но явно мимо. Пока Корбелл пытался понять, что происходит, камень облетел вокруг шеи альбиноса и резко развернулся в воздухе. Гординг дернул за второй камень, который держал в руках. И все сразу стало ясно. Мальчик беззвучно вскрикнул, хватаясь за воздух. Его голова отлетела в сторону. Перед безголовым телом распахнулись двери, и он упал назад. Гординг проскользнул мимо и исчез.

Корбелл понял, что его держат за руки два Мальчика, а остальные бросились за пожилым дикта. Армия осталась в далеком прошлом, но кое-что Джером помнил. Надо бить по голени, тогда противник согнется, потом провернуться и поднять локоть... Но Мальчики ускользали от его ударов, как тени, а потом неизвестно откуда взявшаяся рука хлестнула его по глазам. Он почти ослеп, у него кружилась голова.

— Его быстро поймают, — говорил Скатольц, ведя его вверх по лестнице.

— У него нить. Придется проверять каждую комнату, — это Крайхайфт. — Нить почти невидима, но стоит ей коснуться горла... Проходи, Корбелл.

Отряд поднялся на четыре пролета и прошел по коридору. Джером открыл глаза: перед ним была операционная. Над четырьмя столами поднимались металлические манипуляторы.

— Не-ет! — Корбелл забился в руках Мальчиков. «Твоя боль даст новые знания и нам, и тебе»... Его собираются препарировать!

Подтащив к операционному столу, Мальчики уложили его лицом вверх и закрепили на его руках и ногах петли.

— Пока что вы знаете не все, что знаю я! — прокричал Корбелл вслед удаляющейся спине Крайхайфта. Он даже не обернулся, зато Скатольц взгромоздился на ближайший стол.

— Скатольц, если вы разрушите мой мозг, то потеряете единственную точку зрения, не похожую на вашу! Подумай об этом!

— Мы не разрушим твой мозг. По крайней мере, я так Думаю. Хотя риск всегда есть.

— Что вы собираетесь делать? — Получить новые знания.

Крайхайфт вернулся, неся в руках бутыль с прозрачной жидкостью. Плазма? Он закрепил ее над головой Корбелла, среди металлических манипуляторов. Может, рассказать им о машине? Но Джером остался нем как рыба. Если его и заботил кто-то, кроме самого себя, то это были дикта. Пусть Гординг бежит, если сможет.

Сверху спустился манипулятор, вооруженный иглой для подкожных инъекций. Он немного повисел, потом игла вошла в шею Корбелла. Сильные руки Крайхайфта держали его голову неподвижно, казалось, целую вечность. Затем манипулятор вытащил иглу и вернулся на место. Джером ждал. Что сделает с ним средство — усыпит его? Парализует? Но Скатольц уже снимал петли-держатели с его рук и ног. Корбелла подняли на ноги. Он покачнулся. Неизвестный раствор начал действовать.

Мальчики прошли с ним еще три лестничных пролета вверх, потом — по коридору до двери в маленький амфитеатр. Несколько пар рук почти уронили его в кресло. Поднялась пыль, Джером чихнул и хотел встать, но голова кружилась все сильнее. С его сознанием что-то происходило.

Крайхайфт что-то сделал за его спиной, и амфитеатр погрузился в темноту. В этой темноте бесконечно далеко зажглись огни: звезды. Корбелл различал на темном фоне межзвездного пространства знакомые созвездия, но угол зрения был странным. Внезапно он понял, откуда смотрит.

— РНК! Вы ввели мне РНК памяти! Ах вы сукины дети! — ругался он по-английски. — Вы опять за свое!

— Корбелл...

— Кем я стану на этот раз? В кого вы меня превратите?

— Ты сохранишь свою память, — ответил Скатольц по-английски. — Просто будешь помнить то, чего с тобой не происходило. Потом ты расскажешь об этом нам. А сейчас смотри.

Корбелл висел в шестидесяти световых годах от Солнца, глядя на то, что когда-то было Государством. Где-то на заднем плане раздавался голос, говоривший на незнакомом языке. Джером даже не пытался слушать и понимать — он смотрел, словно очарованный зрелищем. Прощай, КОРБЕЛЛ Второй, печально подумал он. И здесь тебя настигли проклятые легавые.

Некоторые звезды светились ярче, чем остальные; вокруг них вращались планетные системы, их изображение было увеличено. Все системы, кроме двух, окрасились в тускло-красный цвет — враг! Эти миры пошли против Государства. Вот одна из красных систем вспыхнула и слилась с фоном — колонию на ней уничтожили. Две нейтральные системы стали красными, еще одна планета исчезла. Вид Солнечной системы заполнил весь экран. Небесных тел в ней оказалось куда больше, чем Корбелл думал: за орбитой Плутона вращались три темных газовых гиганта, а кометы просто роились вокруг. К восставшим колониям двигались громадные космические флоты, другие флоты наступали на Землю. Иногда они выглядели, как осиное гнездо — много кораблей собирались вокруг громадного реактивного двигателя Буссарда. Порой тысячи военных судов выстраивались у краев громадного серебристого солнечного паруса. В состав ранних флотов входили корабли-лазареты, и топливо бралось с запасом — на обратную дорогу. Позднее имели место только обширные самоубийственные атаки.

И так продолжалось веками. Утопическое Государство превратилось в потребительскую цивилизацию, которая все свои избыточные силы направляла на войну. Флоты двигались почти со скоростью света, известия о поражении и просьбы о помощи — чуть-чуть быстрее. Девочки, Мальчики и диктаторы объединились ради общего блага, и Корбелл понял, что тоскует о потере этого единства. Он видел, как луч света ударил в Солнечную систему: это была лазерная пушка колонии Фарсайд. Эта колония направила к Земле корабли с солнечными парусами; они стартовали на огромной скорости, а потом убирали солнечный парус и сбрасывали скорость почти всю дорогу до Солнца. Поэтому корабли прибыли сразу вслед за лучом, когда земляне просто не были готовы отразить их атаку. Корбелл скорчился в кресле: ему хотелось кричать, предупрсдить людей. Государство отразило вторжение, но с предательством сделать ничего не могло.

Война продолжалась. Фарсайд пал еще до прибытия флота землян. Это заняло почти век, и астрономы слишком поздно заметили, что натворили предатели в темноте, ослепив землян лазерным лучом и сосредоточив их внимание на вторжении. Государство готово было увидеть свет от двигателей космического корабля, но вовсе не от новой планеты. Орбита Персефоны проходила почти вертикально к плоскости Солнечной системы и пересекала орбиту Плутона. Новая траектория движения уже завела ее очень глубоко в систему. Огромная масса водорода и замерзших водородистых соединений должны были врезаться в Солнце на третьей космической скорости. На Земле вскипели бы океаны...

Государство сделало все, что было в его силах. Десятки тысяч водородных бомб, весь арсенал Земли, направили на освещенную сторону Персефоны, в точку над атмосферой. Ее толстый слой сорвался с планеты, его масса потянула за собой часть плотного ядра. Поток газа, более тяжелый, чем Земля, оторвался, облетел вокруг Солнца и помчался в сторону кометного гало. Если бы люди запустили бомбы раньше, ядро Персефоны, состоящее из камней и металла, последовало бы за ним. Но оно, все больше раскаляясь, упало в фотосферу Солнца — и исчезло.

И Солнце стало гораздо ярче.

Океаны обмелели, урожай сгорел на полях. Десятки миллионов людей успели погибнуть, пока Государство не установило между Землей и Солнцем блестящий отражающий диск. Но это была временная мера, а Солнце стало невыносимо жарким навсегда — по крайней мере, в сравнении со сроком жизни человека. Синтез в ядре звезды пошел быстрее, лишнее тепло выделялось в фотосферу, а потом в космос. У Государства был только один шанс выжить: надо было передвинуть Землю тем же методом, каким фарсайдские предатели остановили движение Персефоны по старой орбите.

— Ты понимаешь то, что видишь?

— Да, — Корбслл сделал Мальчикам знак не мешать ему.

— Хорошо, а то мы боялись. И запись, и память в бутылке очень старые. Мы храним их с того времени, когда заканчивалось правление Девочек. Это ценные вещи, и их держали во вневременной камере сто тысяч лет, а может, и больше. Мы боялись, что они испортились, — сообщил Скатольц.

— И вы решили проверить их на мне, — как ни странно, Корбелл почти не разозлился.

Государству пришлось бросить шахты на Меркурии. Это очень плохо сказалось на промышленности, тем не менее в поясе астероидов велось большое строительство. Кажется, большой космический корабль, способный отнести все человечество в безопасное место... Нет, другое. Корбелл мог думать о проекте не иначе как с восхищением. Он знал, что частично дело тут в воздействии РНК памяти, но ничего не мог с собой поделать. Он едва слышал голос Скатольца, который говорил:

— Но это было разумно, Корбелл. Эту запись сделали Девочки, а они правили небом. Тебе уже приходилось работать в космосе. Теперь ты знаешь, кто запустил в нас луну?

— Еще нет. Заткнись и дай мне посмотреть.

Строительство в поясе астероидов было закончено. Джером увидел две трубы, вложенные одна в другую, каждая — сто миль длиной. Внутренняя труба была диаметром в милю, ее стенки имели сложное строение. Внешняя труба оказалась более тонкостенной, но при этом вдвое шире. На одном конце труб установили ракетное сопло, напоминающее формой колокол, а на другом... Корбелл уже знал больше, чем видел. Внизу были установлены переработанная лазерная пушка военного образца, клапаны, расширяющийся книзу экран-кожух и короткие толстые стабилизаторы. К агрегату прикрепили временные баки с жидким водородом, и он начал движение — двигатель синтеза громадных размеров. Вот он удаляется от Солнца, окруженный такими маленькими кораблями... Вот это зрелище!

— Как спуститься со слона? — спросил Корбелл.

— Откуда мне знать?

— Не надо спускаться со слона. Спускаться надо с утки.

— Почему?

— Это гораздо безопаснее. Так как нам передвинуть Землю?

Понятно, почему Скатольц не смог понять эту запись. Очень странно было наблюдать за строительством гигантского двигателя в космическом пространстве, где свет солнца режет глаза, а тени резкие и непроницаемо-черные. Архитектор способен понять диаграммы, а Мальчикам они кажутся набором вращающихся линий. Впрочем, даже без чужой РНК и опыта работы в космосе Скатольц был достаточно умен, чтобы понять хотя бы часть того, что происходит в записи.

— Надо передвинуть что-то другое, — ответил он. — Действие тяги ракеты, а также возможные ошибки никого не убьют, если рабочее тело не является населенным миром. Его можно передвигать, и Земля будет как бы падать вслед за ним. Так камень падает на землю под действием силы тяжести. Но что послужило рабочим телом? Ганимед?

— Уран. Можно остановить запись вот на этом кадре? И «лекция» остановилась. На экране виднелась арка верхнего слоя атмосферы Урана; мотор, плавающий в ней, казался крохотным. Целиком картина напоминала творение художника-абстракциониста.

— Видишь? Это труба с двойными стенами, очень устойчивая к деформациям расширения. Она как бы плавает в верхних слоях атмосферы. Клапаны на нижнем конце впускают атмосферу, состоящую из водорода, а также метана и аммиака — это соединения водорода. Примерно такие же газы горят в Солнце. Потом вдоль оси мотора стреляет лазерная пушка, причем цвет лазера должен быть таким, чтобы водород его не пропускал. Получается взрывная реакция синтеза.

— Я понимаю не все слова, которые ты говоришь. Что такое синтез?

— За счет реакции синтеза светят звезды. На этом же принципе основаны водородные бомбы, вы использовали их в войне с Девочками.

— Ясно. Водород вступает в реакцию синтеза в центре мотора...

— И взрыв распространяется вверх и в стороны. Вдоль оси температура выше, к стенкам она понижается. Вся масса газа вырывается вверх через расширенный конец трубы. Скорость выхода газа должна быть гораздо выше, чем скорость убегания Урана. Мотор погружается в более глубокие слои атмосферы, но, как мы помним, внизу у трубы расширяющийся кожух. Там скапливается густая атмосфера, и ее громадное давление выталкивает трубу вверх. Теперь можно снова запускать лазер.

— Красивое решение, — произнес Скатольц.

— Да. Все системы контроля и управления находятся на орбите, так что жизнь людей вне опасности. Атмосфера Урана выступает одновременно в роли топлива и амортизатора, а планета состоит в основном из атмосферы. Даже в выключенном состоянии мотор некоторое время держится в верхнем слое атмосферы, поскольку заполнен горячими водородными соединениями. При охлаждении он, конечно, снизится, но его можно легко поднять, нагрев трубу лазером, но так, чтобы реакция синтеза не началась. Пусти запись снова, будь добр.

Скатольц коротко приказал что-то Крайхайфту, и шоу продолжилось. Корбелл снова сосредоточился.

Земля едва выжила. Сверхпроводящие кабели отводили тепло к северной полярной шапке. В итоге она растаяла. Миллионы продолжали гибнуть. Дети не рождались: для них не было нормальных условий. Перенос Урана на земную орбиту, на шесть миллионов миль впереди самой Земли, занял почти год. Планета медленно ускорялась и тянула за собой Землю, а потом резко набрала скорость и оставила нашу Землю на более широкой орбите. В процессе перемещения люди потеряли Луну.

Солнце расширялось, поскольку стало горячее внутри; его свет стал более красным. Однако большая поверхность отдавала больше тепла и космосу, и Земле. Девочки контролировали и Уран, и мотор в его атмосфере. Они снова переместили Землю.

В итоге ее пришлось двигать пять раз. В какой-то момент она вращалась на орбите Марса, только по другую сторону от Солнца. Затем Земля оказалась еще дальше от светила. Наконец очаг внутри Солнца стабилизировался, но фотосфера все еще расширялась, и Землю потребовалось переместить в шестой раз.

— Вот тут-то у них и начались проблемы, — авторитетно заявил Корбелл.

На Земле было слишком жарко. Вокруг любой стабильной звезды существует относительно узкий пояс пространства, где на планете земного типа может поддерживаться земная температура. Такой пояс для Солнца придвинулся до опасного близко к Юпитеру. Гигантская планета могла своей массой изменить орбиту Земли, а может быть, даже притянуть ее к себе. А что, если поместить планету на орбиту вокруг самого Юпитера? Но сюда свет Солнца попадает в гораздо меньшем количестве, и на Земле воцарится вечный ледниковый период. Правда, можно заставить Юпитер светить ярче.

— Так, вот этого я не понял. Повтори ее, — потребовал Корбелл. Крайхайфт послушно проиграл часть записи.

На экране возникли две почти идентичные картинки, разделенные чертой, проведенной в космосе. Вот Уран набрал ускорение, удалился за Ганимед и двинулся дальше. Ганимед упал... и снова упал. В первом случае он прошел через атмосферу Юпитера несколько раз, а потом исчез в пламени ужасного атмосферного пожара. Во втором случае планета падала прямо, и дело обошлось одной небольшой вспышкой.

— Да, они начали умничать, — объяснил Корбелл. — Решили, что смогут одним ударом убить двух зайцев: вначале Уран протащит Землю мимо Юпитера, поможет ей сбросить скорость и встать на орбиту Юпитера, а потом этот Уран можно будет запустить глубоко в систему лун. Они хотели остановить Ганимед, и конечно, этот маневр сместил орбиты остальных лун.

— Что пошло не так?

— Не знаю. Девочки хотели, чтобы Ганимед опускался постепенно, а он упал прямо на Юпитер. Ну и что из того?

Скатольц не ответил.

Думать оказалось очень трудно. Корбелл совсем недавно получил знание о гигантских моторах, работающих на принципе синтеза, а также составе атмосферы Урана и межзвездных войнах. Оно помогло ему понять запись событий давно минувших лет, но стоило попытаться использовать эти данные в размышлениях — и мысли сразу же перепутались. Ладно, к черту Скатольца! Зачем вообще что-то ему объяснять? Задача крайне интересна сама по себе. Конечно, отчасти в этом виновата инъекция РНК, но все равно — чертовски интересно!

— Давайте рассуждать. Юпитер выделяет больше тепла, чем он получает от Солнца. Это тепло осталось с тех пор, как пылевое облако упало само в себя и стало планетой. А было это миллиарды лет назад — моих лет, не ваших. Значит, Юпитер удерживал тепло и выпускал его в течение очень долгого времени. Но энергия должна выделиться одна и та же вне зависимости от угла, под которым упала луна.

— А этот удар мог вызвать реакцию синтеза? Мог Юпитер зажечься?

— Он слишком маленький, чтобы гореть, как звезда. Его массы и давления атмосферы недостаточно. Но перед падающим Ганимедом в атмосфере шла ударная волна, она увеличивала и давление, и температуру во много раз.

— Это можно сложить?

— Что?

— Вычислить тепло, которое выделится при скользящем падении, довольно просто, — пояснил Скатольц. — Массу Ганимеда и высоту падения Девочки знали, значит, могли вычислить, насколько надо разогреть Юпитер, чтобы на Земле не стало слишком холодно. Но тепло, которое Может выделиться при синтезе, трудно учесть. Девочки сделали так, чтобы им было легче считать: выбрали скользящее падение. А много тепла выделилось на самом деле?

Корбелл закивал.

— Ядро Юпитера состоит из сжатого водорода, настолько сжатого, что он ведет себя, как металл. И вот в него падает Ганимед. В зоне ударной волны начинается синтез, реакция усиливается, увеличивается ее площадь; в результате увеличивается и сила ударной волны. С тех. пор энергия в виде тепла выделяется в космос.

— Я не совсем понимаю это, Корбелл. А ты?

— А я понимаю. Девочки потеряли луну, и это их уничтожило. Уран полетел в межзвездное пространство, и они не смогли вернуть его вовремя. Их земли стали слишком жаркими, и они попытались захватить земли Мальчиков.

Корбелл заметил, что шоу окончилось. Чужие воспоминания в его мозгу вызывали головокружение, но его личность осталась целой и невредимой. Да, он все еще Джером Бранч Корбелл.

— Значит, новый объект на нашем небе — Уран. Возможно, несколько Девочек все же осталось в живых. Что будем делать? У нас нет космических кораблей, и построить их быстро мы не сумеем. Корбелл, мы можем использовать твое посадочное средство?

— В нем нет топлива. — Джером внезапно рассмеялся. — Да и что бы вы стали делать с кораблем? Протаранили Уран? Или начали бы учиться летать?

— Ты что-то скрываешь.

— Я не верю в существование Девочек. Если они остались в живых, то давно бы уже что-нибудь предприняли. — Приближение Урана было результатом драматического стечения обстоятельств. Однако эти обстоятельства требовали объяснений, и Корбелл понимал, что придется их давать. Может, задать неправильное направление поиска?

— Могли они спрятаться в Гималаях? В горных долинах есть следы производства и потребления энергии. Хотя что-то серьезное там построить сложно.

— Твои названия мест ничего для нас не значат, — Скатольц помог ему встать. — Можешь показать свои Гималаи на картине мира? Внизу висит одна такая.