Мир вне времени

БОЛЬШИЕ ПЕРЕМЕНЫ

I

Корбелл прибыл к берегу Антарктики в глубоких сумерках. Солнце уже село, но над северным горизонтом еще не угасло красное свечение; в небе едва виднелась ночная сторона Юпитера — красная на красном фоне. К западу и востоку от нее можно было различить крохотные юпитерианские луны. Впереди темная масса деревьев спускалась к темному берегу. Деревья все приближались, и мягкое движение машины сменилось рывками — она уворачивалась от стволов деревьев. Корбелл схватился за ручку, чтобы хоть как-то удержаться на сиденье. Закрыть глаза он не решался. Поездки на бешеной скорости по Четвертому Городу должны были выжечь у него способность бояться, но этого не случилось.

Старые деревья с трудом пробивались сквозь буйство более молодой и сильной растительности — лиан, подлеска и больших грибов. Пара громадных птиц с криком помчалась прочь от машины. Та летела высоко, но ветки хлестали ее по низу.

Но вот лес поредел, и среди лиан показались каменные строения. Машина мчалась уже по Сараш-Зиллишу; земля, трава и невысокие кусты вторглись на улицы города. Если это и есть Третий город, антарктический центр потребления электроэнергии, который Пирсса заметил еще с орбиты, то он давно пустует.

Слава богу, машина наконец замедлила ход. Она медленно миновала один особенно ветвистый куст, остановилась над поляной и снизилась. Корбелл выбрался на мокрую траву, потянулся и огляделся. В темноте едва можно было различить две дальних стены из шестиугольников — видимо, остатки купола. Громадного черного куба — станции подземки и центра любого города — видно не было. Машина остановилась перед самым зданием Штаб-квартиры Мировой Полиции — вверх уходила стена балконов и темных окон, на самом ее верху виднелись большие круглые отверстия, предназначенные, видимо, для полицейских машин. Здесь наверняка должно быть оружие. Но вначале — парк и еда: Корбелл едва держался на ногах от голода. Он с неохотой вернулся в машину и набрал адрес, который дала ему Мирелли-Лира: два перевернутых «L», непонятная закорючка и знак «дельта».

Как и лес, окружающий город, парк вел успешное наступление на улицы. Машина остановилась над спутанными лианами, а может, лозами. Джером вышел и сразу погрузился в растительность по колено. Стебли обвили его ноги, как змеи, он разбросал их в стороны. Голод всегда делал Корбелла раздражительным, неподходящим для общения.

Сейчас перед ним возвышалась стена зелени в два его роста высотой. Предположив, что под растительностью скрывается стена из камня, он дошел до угла, повернул — и вошел в собственно парк. Он ничем не отличался от окружающих стену зарослей, вдобавок под деревьями темно, как в закрытом рту. Горизонтальный свет Юпитера не мог рассеять густую тьму. Джером пожалел, что у него нет ни фонаря, ни факела; но что толку жалеть, если даже спичек с собой нет! КОРБЕЛЛ Второй — голышом против джунглей! Нет, никакой охоты сегодня не будет. А вот собирательство... Норна сказала, что здесь есть фруктовые деревья. Беглец поднял руку и пошарил среди ветвей дерева, под которым стоял. В ладонь ему ткнулось что-то круглое. Фрукт оказался больше груши, но напоминал се формой. Корбелл содрал зубами часть его толстой кожуры и вонзил зубы в нежную мякоть. Вкус похож на авокадо, но мягче. Он съел фрукт целиком, выбросил кожуру и сердцевину и стал шарить в ветвях в поисках новых плодов.

На его шею упало мохнатое щупальце. Корбелл автоматически схватил его, и острые зубы вцепились в кожу между плечом и шеей. Почти ослепнув от боли, он провел рукой по меху, нащупал утолщение — видимо, голову. Ухватился за нее, потянул. Зубы разжались, щупальце оставило в покое его шею и тут же обвило руку кольцами. В тусклом свете звезд Джером увидел маленькую оскаленную мордочку. Он держал в руках кошкохвоста. Животное легко могло выцарапать ему глаза или порвать вены на шее; оно и сейчас пыталось его укусить, но убивать его он не хотел. Корбелл ударил кошкохвоста головой о дерево, тот ослабил хватку. Широким броском человек послал меховое щупальце в воздух, оно упало на землю, свернулось там и посмотрело на противника. Он оказался слишком большим, и зверь уполз.

Теперь ко всем бедам Корбелла добавилась рана на шее. Она не очень кровоточила, но болела. Человек выругался вслед кошкохвосту, потом нашел и съел еще два фрукта, похожих на авокадо. Пожалуй, на сегодня хватит. Джером вернулся в машину, запер ее и заснул.

День первый.

Он позавтракал маленькими яблоками и грейпфрутом размером с яблоко. Кошкохвосты не появлялись. Корбелл старался есть тихо — и был вознагражден за это: сначала из зарослей показались зверьки, похожие на белок, а потом выбежала птица. Благодаря перьям цвета осенних листьев она напоминала индейку, только высотой была по плечо человеку. Птица издала испуганный крик и убежала. Скоро Корбелл нашел толстую ветку с наростами на конце. Вообще-то он предпочел бы мачете, но у палки был хороший вес для дубинки. Вооружившись, он отправился осматривать парк.

Джером словно оказался в волшебных джунглях. Вокруг росли фруктовые и ореховые деревья; на некоторых деревьях зрели бородавчатые плоды размерам с кулак, которые тоже надо будет попробовать, только попозже. Ананасы и кокосовые пальмы сражались за место под солнцем, на лианах росли неизвестные бобы. В порядке эксперимента Корбелл вытянул из земли несколько растений пониже и обнаружил толстые корнеплоды — помесь картофеля, моркови и батата. Он видел их при красноватом освещении, к которому они приспосабливались миллион лет. Конечно, этот фактор, а также двенадцатилетний антарктический день делали любые плоды неузнаваемыми. Но корнеплоды, вероятно, съедобны, если суметь их приготовить. Значит, нужно развести огонь — или найти его.

Первый этаж здания Штаб-квартиры Мировой Полиции оказался пустым и чистым. Корбелл не нашел ни мертвых тел, ни пистолетов, ни формы. Из помещения вынесли даже столы. Джером надеялся, что найдет здесь хотя бы одежду, и потому огорчился. Но зато лифт работал.

За несколько часов Корбелл выяснил, что пусты все двадцать этажей здания, от ангаров под крышей до камер с решетками тонкой работы на пятом, шестом и седьмом этажах. Даже в кабинетах на втором не осталось ничего, кроме стен. Однако лифты работали, и Корбелл продолжал поиски. На месте столов он обнаружил отверстия для мусора и нашел место, куда этот мусор падал: пустые металлические урны. Одну такую урну он взял и отнес в машину — по его мнению, металлическая емкость вполне могла послужить котелком. Теперь осталось найти только воду и огонь.

В большой комнате на десятом этаже обнаружилось очень много плоских поверхностей: столы вдоль стен и большой квадратный стол в центре, под ним — корзины, а за ними — дверцы и полки. Подвергнув комнату тщательному обыску, Корбелл обнаружил за панелями поворачивающиеся ручки. Он повернул их все в крайнее положение, надеясь таким образом включить духовку в этой кухне будущего, и спустился к машине. Вернулся он с несколькими пригоршнями сухой травы и дубинкой. К этому времени стало понятно, что большинство кухонного оборудования не работает. За крепкой, плотно закрывающейся дверью оказался не шкаф, а холодильник. Часть плоских поверхностей должна была быть сковородками, но они не нагревались. А вот маленькая стеклянная дверь с полками за ней была горячей. Наконец-то духовка! Корбелл засунул в нее траву и стал ждать. Пучок травы затлел, потом вспыхнул. Джером открыл дверцу и сунул дубинку в огонь. Когда трава догорела, утолщение на конце ветки едва начало тлеть. К этому времени Корбелл нашел вытяжной вентилятор и держал под ним дубинку, пока не раздул огонь.

Как только он вышел к машине, пошел дождь. С открытой дверью машина двигаться отказывалась, и пришлось закрыться в салоне с тлеющей дубинкой. Снаружи дождь лил как из ведра, даже не так — как во времена Всемирного потопа; внутри салон был заполнен дымом, так что Корбелл ничего не видел. Слава богу, хоть ехать недалеко. Машина остановилась над теми же лианами, что и вчера. Джером вытолкнул урну под дождь, а сам остался в машине, открыв дверь и пытаясь раздуть угли. Дождь все не прекращался. К тому времени, как дубинка перестала тлеть, Корбсллу было уже все равно: все дерево в парке промокло насквозь. Он вышел под дождь и собрал себе фруктов на ужин, пока не стемнело окончательно.

Ночевал Корбелл снова в машине, скорчившись во влажном салоне. За неудачным днем последовала неуютная ночь. Ему не спалось: он думал о том, что в парке, где все растения служат человеку, он не смог даже развести костер, хотя в его распоряжении имелась кухонная плита. Робинзон Крузо посмеялся бы над ним. Зато укус кошкохвоста заживал хорошо; Джерому удалось избежать бешенства и столбняка. Это главное, а вес остальное можно успеть и завтра.

День второй.

Прошел под девизом: «Быстрее, выше, сильнее». Корбелл взял с собой немного влажного дерева и отправился в Штаб-квартиру Мировой Полиции. В кухне он положил дерево в духовку, которую забыл вчера выключить, и включил вытяжной вентилятор. Нашел еще одну металлическую урну и принес ее в кухню. К этому времени ветки тлели, местами даже горели, но все еще не высохли окончательно. Джером подождал еще немного. Кухня, несмотря на вентилятор вытяжки, заполнилась дымом. При новом осмотре выяснилось, что поленья перестали гореть, и Корбелл не выдержал долгого ожидания. Он открыл дверь духовки, внутрь ворвался свежий воздух, вспыхнуло пламя. Джером отскочил, хлопая себя по волосам и бровям, но они, к счастью, не занялись.

Пришлось оторвать дверь от маленького шкафчика: это оказался единственный инструмент, который позволил перенести поленья из духовки в урну. Подумав, дверь Джером тоже прихватил: плоский кусок металла может пригодиться. В парк он возвращался медленнее, чем вчера. По дороге три раза приходилось открывать дверь салона, чтобы выпустить дым. Каждый раз машина замедляла ход, словно врезалась в невидимое препятствие. И все-таки он добрался до нужного места. Вытащив урну из машины, Корбелл выяснил, что поленья прогорели до углей. Он перевернул урну набок и зафиксировал ее так, что дно оказалось выше краев. Собрав угли в кучу, он собрал еще веток, которые оказались суше других, и положил в урну — сушиться. Когда пошел теплый дождь, Джером даже не огорчился: противной такую погоду не назовешь, а огонь теперь в безопасности. В это время миллион лет назад... нет, два миллиона лет назад пилот космического корабля Корбелл уже пролетел десятки тысяч световых лет я находился в центре Галактики, огибая гигантскую черную дыру массой с сотню миллионов Солнц. Сейчас Корбелл стал голым дикарем, и ему предстояло добывать себе ужин.

Вокруг него шуршали и шевелились маленькие живые создания, но он никого не видел. Впрочем, даже если бы и видел," все равно ему нечем их убивать. Вытягивая из земли новую порцию корней, он одновременно поглядывал по сторонам в поисках дубинки. Корбелл решил поджарить и попробовать все корнеплоды, какие нашел.

Потом он собирал орехи. Тем временем дождь прекратился. Похоже, он начинался каждый день после полудня и продолжался два-три часа. Хорошо, что хоть что-то здесь происходит регулярно! В привычном уже красном закатном свете Джером занялся приготовлением ужина. Половину корнеплодов пришлось выбросить. В его распоряжении остались: один плод, похожий на картофель, одна очень большая свекла, гибрид батата с морковью и один нормальный батат. Почти все орехи подгорели, но те, что еще возможно было съесть, оказались очень вкусными. Корбелл отправился поискать еще орехов. За этим занятием его и застигла ночь. Он установил урну вертикально, подбросил туда еще веток и устроился на ночлег на куче почти сухого мха.

День третий.

Он проснулся в темноте, почувствовав прикосновение к спине теплого меха. Свернувшись калачиком, он снова заснул — и проснулся от воспоминания. Мех? Сейчас к его спине ничего не прикасалось. Возможно, ему все приснилось? А может, кошкохвост и правда приходил к нему погреться? Прикосновение меха было привычным и не разбудило его полностью: они с Мирабель брали к себе в кровать котенка, пока он не вырос в кота и не начал вести себя соответственно.

Проснувшись окончательно, Корбслл сделал легкую зарядку, чтобы размяться. Он позавтракал фруктами. Что теперь? Возможно, стоит поискать птичьи гнезда и яйца.

Огонь до сих пор горел. Джером подбросил в него веточек и отправился поискать что-нибудь посолиднее. Жаль, что у него нет топора! Мелкие ветки горят слишком быстро, а большие очень тяжело двигать. К тому же скоро он использует весь хворост в окрестностях. Часть утра он провел, перетаскивая к своей стоянке громадную ветку. Опрокинув урну набок и засунув в нее толстые конец ветки, Корбелл испугался, что вызовет лесной пожар, и перенес все сооружение на гранитную плиту неподалеку.

Ему очень хотелось поесть мяса. Если он найдет прямую ветку, то сможет обжечь ее и сделать копье, но как его заострить? Нет, нож — вещь первой необходимости. И Сараш-Зиллиш стоит обследовать хотя бы для того, чтобы его найти.

Четыре перекрещенных запятых привели его в больницу Сараш-Зиллиша. Корбелл сразу узнал ее, ведь больница в Четвертом Городе выглядела точно так же. Наверное, перед своим падением цивилизация начала слишком полагаться на стереотипы. Джером представил погром мирового масштаба, истребивший всех архитекторов, после чего человечество могло только копировать старые постройки. Нет, такая версия не выдерживает критики. Придется искать другую причину для появления домов, словно сошедших с конвейера.

Внутреннее устройство госпиталя живо напомнило Корбеллу кошмарное бегство от Мирелли-Лиры. Чистые и пустые коридоры, двери без ручек, ковер... Единственное отличие — здесь нет хранилища. Центральное помещение госпиталя, комнату высотой в два этажа, занимал диагностический компьютер. Ни сверхкрепкой двери, ни системы двойных «телефонных будок» — никакой защиты от воров. И трупов защитников тоже нет.

Если верить Мирелли-Лире, это было город Мальчиков. Им не нужно бессмертие диктаторов, украсть его может захотеть только взрослый. По обе стороны коридора тянулись запертые двери, но их достаточно было пнуть, чтобы открыть. Корбелл довольно быстро обнаружил операционную с двумя столами, над которыми нависали манипуляторы со скальпелями, отсосами, иглами и зажимами. По металлу было видно, что о нем давно не заботились.

Джерома интересовали именно манипуляторы. Он взобрался на стол, дотянулся до металлической «руки», оттолкнулся ногами и повис. Манипулятор согнулся, потом сломался примерно на половине длины, опрокинув человека на пол. Корбелл-охотник вышел из здания больницы, неся метровое металлическое копье со скальпелем на конце.

По дороге обратно его опять застал дождь. Джером заглянул в импровизированный очаг, увидел, что огонь и не думал гаснуть, и сел пережидать непогоду. Во второй металлической урне набралось уже несколько дюймов воды.

Корбелл решил провести время с пользой и попытался побриться. Он делал это очень осторожно, но рукоятка копья была не очень удобна для такого занятия, и дела шли не очень хорошо. И тут он увидел гигантскую индейку. Она пережидала дождь под ореховым деревом и выглядела грязной и несчастной. Человек замер, но птица и так его не замечала. Он подумал и решил, что не сможет подобраться к ней незамеченным. Тогда Джером перехватил копье обеими руками и бросился вперед. Птица подняла голову, пронзительно вскрикнула и бросилась бежать. Корбелл ударил копьем ей в ногу; она остановилась клюнуть обидчика, и человек ударил снова, на этот раз в шею. Отдача в плечах была даже приятной. Раненая птица в панике забегала, неуклюже кружа на одном месте и вскрикивая. Корбелл погнался за ней, ударил в шею еще два Раза, потом остановился передохнуть. Истекающая кровью птица не остановилась, но ее движения стали еще более беспорядочными. Джером восстановил дыхание и снова бросился в погоню. Он уже заносил копье для последнего удара, когда птица повернулась и бросилась прямо на него. Одно удачное движение — и птичья голова упала на землю, а ее хозяйка пробежала еще несколько метров, прежде чем упасть.

Гранитный выступ почти высох. Корбелл опрокинул на него урну с огнем, добавил еще веток и вернулся за птицей. Он ощипывал ее, пока мог двигать руками, потом отдохнул и продолжил. Вскрыв живот птицы, он выдернул все внутренние органы, упираясь ногами в камень, чтобы легче было работать. В качестве сковородки пришлось использовать дверь от кухонного шкафа. Джером поджарил на ней печень и съел ее, пока жарилось все остальное, потом принялся за ножки. Он не мог устроить достаточно большой костер, чтобы зажарить на нем дичь целиком, но для ножек его вполне хватало. А несколько кусков грудки можно пожарить, насадив на палку.

Мясо! Было очень приятно отведать его снова. Для одного раза его оказалось слишком много. Корбелл зажарил ножки, чтобы завтра съесть их холодными. А еще завтра можно сварить в урне мясной суп, добавив туда кореньев.

II

Северо-восток уже посерел, но на черном северо-западном небе светилась одна звезда. Корбелл наблюдал за ней уже несколько ночей: она не двигалась относительно остальных звезд и не мигала. Скорее всего, это не звезда, а планета — возможно, именно та, чья странная орбита так удивила Пирссу.

Но сейчас эта звезда явно мигала; кроме того, она стала гораздо ярче. Джером поморгал. Может, ему просто показалось? И перед рассветом звезда тускнеет... Он закрыл глаза. Зачем просыпаться, если он не голоден и лежать ему вполне удобно?

За последние двадцать дней он многое узнал о пустом городе, но все же далеко не все. Его стоянка стала удобнее: теперь ее украшали очаг, котелок и убежище от дождя (машина). Даже инструменты у него теперь были: с помощью скальпеля было нетрудно вырезать из дерева кухонные принадлежности. А одежда при таком климате не нужна. Два полных дня Джером тренировался в метании камней, и наградой ему стало беличье мясо. Вчера он убил уже третью гигантскую индейку.

С ума сойти, как круто!

Гоня невеселые мысли, он поудобнее свернулся на своей моховой постели.

Корбелл-архитектор и Корбелл-исследователь межзвездного пространства, казалось, умерли навсегда. Джером гордо называл себя голым дикарем, но даже им он не был. У любого дикаря есть долг перед племенем — и долг племени перед ним. Есть легенды, песни, танцы, правила поведения, дозволенные и запретные женщины, место, где можно коротать старость... Но Корбелл живет здесь один. Он разводит костер — с помощью суперсовременной кухонной техники. Он способен сам себя прокормить — естественно, ведь почти все вокруг него является съедобным. Да уж, ну и местечко он себе выбрал для жизни. Вначале в этом парке были только пригодные в пищу животные и растения. Город окружала ферма. В парке, полном настоящих хищников, кошкохвосты просто не смогли бы выжить.

Город-купол. Мирелли-Лира говорила, что Мальчики строили города и укрывали их куполами — здесь, на земле, не принадлежавшей более сильным Девочкам. Конечно, и Сараш-Зиллиш построили под куполом, чтобы защитить от метелей и низких температур — ведь в то время мир еще не был таким жарким. Вряд ли Мальчики смогли бы вырастить бобы и цитрусовые в условиях вечной мерзлоты.

Девочки правили небом — значит, контролировали орбиту Земли. Наверное, они совершили какую-то ошибку. Но что могло превратить Юпитер в маленькое подобие солнца? Должно быть, Девочки удивились этому не меньше, чем Пирсса: ведь такая перемена делала территорию Мальчиков пригодной для жизни, а земли Девочек превращала в обожженные солнцем пустыни. Так был нарушен баланс сил, сложившийся за десятки или даже сотни тысяч лет.

Корбелл поворочался и сел. Ему надо сейчас думать о настоящем, а не о прошлом. Так вот оно что: его индейкой решили полакомиться три кошкохвоста! Как только он шевельнулся, звери замерли. Человек присмотрелся: они ели сырое мясо, а жареные ножки не тронули. Ножек ему вполне хватит. Три змеи с серьезными кошачьими мордочками наблюдали за ним. Их мех был коричневым и оранжевым, со сложными узорами — и красивым, как карамельный десерт с мороженым. Корбелл улыбнулся и гостеприимно повел рукой в воздухе. Кошкохвосты немедленно приступили к еде, словно поняли его.

Джером позавтракал мясом и фруктами; при этом он мечтал о кофе. Затем пришла пора позаботиться о костре. Скальпель оставался бритвенно-острым, несмотря на возраст и восемнадцать дней непрерывной работы, но топора заменить он не мог. За деревом приходилось ходить довольно далеко, но такие упражнения были даже полезны. Годы анабиоза позволили Корбеллу сохраниться лучше, чем он надеялся; несмотря на упражнения, он размяк и обрюзг, но жизнь дикаря быстро заставила его прийти в хорошую форму. Сейчас он отнес вторую урну к небольшому пруду, которым раньше был фонтаном, заполнил ее не особенно чистой водой, оттащил назад и поставил над огнем. Затем занялся тушей индейки: отрезал небольшие куски и бросал их в урну. Он не погнушался ни мясом, обгрызенным кошкохвостами, ни костями. Пока вода грелась, Джером искал коренья для супа. Так, картофель, помесь моркови и батата... Жаль, что не нашлось ничего похожего на лук. Еще он бросил в суп бобы и парочку грейпфрутов — в порядке эксперимента. Перемешал варево деревянной лопаткой.

Как обычно, полдень по освещению был похож на закат. Это сильно сбивало с толку. Вода в урне начала кипеть, и Корбелл присел отдохнуть. Сидеть на граните было не очень удобно, но причиной его плохого настроения это быть не могло.

А потом он понял причину.

Это очень похоже на настроение в последний день похода. Ты ужасно устал, твой ремень стал застегиваться на дырки, о которых ты и думать забыл; да и вообще много думать последнее время не приходилось. Вокруг было много красивых пейзажей и очень мало людей, а те, что были, не трепали тебе нервы. Все было отлично. Но теперь пора возвращаться к работе.

Мирелли-Лира знала, где он находится.

Он стал гораздо здоровее и может прожить юпитерианский год, если ничто его не убьет; Корбеллу-туристу эта мысль грела душу. Сумасшедшая старуха пообещала не трогать его на протяжении старого земного года. Он мог верить или не верить ее обещаниям, но разумный человек на его месте отсиделся бы в джунглях.

А можно ли выжить в джунглях вокруг Сараш-Зиллиша? Точно неизвестно. Он прибыл в Антарктику либо весной, либо осенью года длительностью в двенадцать старых лет. Через земной год длительность светового дня может составить двадцать три часа, а может и один. Вдобавок будет либо жарче, либо холоднее. Планета сохранила наклон и вращение вокруг своей оси с периодом двадцать четыре часа. Странно, что Девочки не исправили это. Впрочем, возможно, они хранили верность традициям. Еще более странно то, что они не отодвинули планету подальше от потока тепла, испускаемого Юпитером. Вряд ли Джером сможет выжить без одежды при температуре на двадцать градусов ниже, чем нынешняя; а бесконечная ночь может и вовсе свести его с ума.

Аромат супа начал пробиваться сквозь запах дыма.

Чувство, что надо делать что-то, причем немедленно, было совершено неуместным. У него есть целый год на то, чтобы спрятаться. Можно оставить лагерь там же, где и сейчас, а самому совершить несколько разведывательных экспедиций на окраину города. Ведь все, чего не было внутри городского купола, приходилось туда ввозить. Интересно, насколько это опасно? Парк Сараш-Зиллиша мог занимать тысячи квадратных миль. Бесконечные каникулы... Они могут оказаться очень кстати. Во второй жизни КОРБЕЛЛ Второй пережил такой футурошок, что хватило бы на целую толпу Элвинов Тоффлеров.

Значит, завтра — в путь. Машина довезет его до больницы, она находится как раз возле городского купола. А оттуда можно отправиться в джунгли, с копьем на одном плече и птичьей ногой — на другом. Правда, до завтрашнего дня нога может испортиться.

Корбелл перенес часть горящих поленьев в урну-очаг и растянулся на теплом граните.

На него лился теплый дождь. Он быстро перевернулся, встал на локти и колени и закашлялся, выплюнув примерно ложку дождевой воды. Такое случилось первый раз. Огонь наверняка погас, но успел ли свариться суп? Или дождь уже залил очаг?

Корбелл поднял голову и мигом забыл об этих важных вопросах.

Вокруг него сидела примерно дюжина Мальчиков, одетых только в набедренные повязки. Они смотрели на него и передавали по кругу кость от птичьей ноги, уже почти очищенную от мяса. Такое ощущение, что они несколько часов просидели в полной тишине.

Там, где у Мальчиков росли волосы, они были густыми. У некоторых черная поросль на голове кудрявилась, у других прямые волосы падали на плечи. Макушки у всех были лысыми, только надо лбом вился хохолок. Казалось, проливного дождя для Мальчиков не существует. Они сидели и наблюдали за Джеромом, едва заметно улыбаясь.

— Я должен был догадаться, — произнес он. — Кошкохвосты здесь почти ручные. Что ж, — он гостеприимно повел рукой, — добро пожаловать в Царство Корбелла, который гуляет сам по себе. Супа хотите?

Все мальчики разом нахмурились. Один из них, долговязый, похожий на будущего баскетболиста, поднялся с места и заговорил.

— Простите?

Тот повторил. В его голосе слышались гнев и привычка повелевать, поэтому он не казался мальчишеским, несмотря на высоту. Впрочем, Корбелла это не удивило: ведь это те самые бессмертные Мальчики, о которых говорила Мирелли-Лира.

— Я не понимаю ваш язык, — произнес Джером медленно. Это было глупо, но инстинкт сильнее разума: аборигены обязательно поймут, только надо говорить медленно и четко.

Тогда Мальчик подошел ближе и ударил его по лицу. В ответ Корбелл разбил ему губы. Но его правый удар угодил в ребра вместо солнечного сплетения, а левый и вообще прошел мимо цели. И тут на него бросилась вся группа.

То, что было после этого, Корбелл запомнил не очень четко. На его колени и руки что-то давило, а в спину врезался гранит. Будущий баскетболист с разбитой губой сидел у него на груди и повторял одну и ту же фразу. После каждого повтора он ждал немного, потом давал Корбеллу две пощечины — и все повторялось сначала. В ответ пленник ругался. Места, по которым его били, уже начинали болеть.

Наконец высокий Мальчик поднялся с его груди. Он сказал что-то остальным, они нахмурились и заговорили на своем странном языке, плюясь согласными, как арбузными косточками. В голове у Корбелла все еще звенело: его основательно приложили об камень. На его руках и ногах сидело четверо мальчишек, а в глаза заливался дождь. Думать в таких условиях получалось плохо.

Могли Мальчики решить, что он — сбежавший диктатор? Нет, ведь по нему ясно видно, что он стар. Значит... Снова нет! Здесь нет бессмертия диктаторов, и они старятся, как обычные люди.

Тем временем разговор окончился. Четверо встали с Корбелла, и он поднялся, растирая руки. Один из Мальчиков принял театральную позу, указал на землю перед собой и выплюнул несколько слов. Смысл их был понятен: «К ноге!» Или: «На колени!». Подчиняться Корбелл не собирался, а бежать просто не мог. Высокий Мальчик все еще разглядывал его, словно не мог принять окончательное решение. Остальные сгрудились вокруг котелка с супом, они зачерпывали его содержимое скорлупками кокосовых орехов. Наконец Мальчик снял с пояса керамическую чашку и предложил взрослому. Корбелл подождал, пока около котла освободится место, и подошел за своей порцией. Потом он осторожно сел, стараясь беречь ушибленные места, и принялся пить. Кошкохвосты ползали среди Мальчиков, как змеи, терлись о ноги сидящих, добивались внимания; несколько зверей занялись остатками туши индейки. Корбелл почувствовал прикосновение меха к щиколоткам, наклонился и погладил абсолютно черного кошкохвоста. Наградой ему стало глубокое урчание.

Ну что, меня снова взяли в плен? — спросил себя Корбелл. — Или сама Судьба направила меня в Антарктику? Понятно, какой вариант кажется предпочтительнее.

III

Мальчик пел сильным, богатым тенором. Сопровождение ему создавали девять других Мальчиков: восемь пели без слов, разделившись на четыре партии, еще один отбивал ритм птичьими костями по урне-очагу Корбелла. Импровизация казалась странной: сложное сопровождение — и нарочито простая, меланхоличная мелодия. Корбелл слушал ее, открыв рот, а на затылке у него дыбом вставали волосы. Произошло то, чего он и боялся: за три миллиона лет человеческий интеллект ушел далеко вперед.

В тот вечер, когда его пленили, он решился спеть, чтобы увеличить свою ценность как развлекательного объекта. С тех пор он пел различные песенки из рекламы, темы кинофильмов, а также простые и непристойные народные песни, которые они с Мирабель так любили петь на своей яхте. Вся эта музыка устарела на три миллиона лет, но Мальчикам нравилось. При этом они не любили, когда он пел одну и ту же песню дважды. Джером не понимал, почему, но делал, что от него требовали.

— У нас есть новый компьютер, но он никуда не годится, — пел Ктоллисп, — ведь он всегда дает один совет: нужны маленькие глаза, чтоб читать маленькие буквы, и чтоб доить мышей, ничего лучше крохотных ручек нет. — Насмешка в голосе певца предназначалась Корбеллу: он пел для Мальчиков эту песню. Певец не понимал слов, но произношение его было точным и чистым.

Рядом с пленником сидел Мальчик, который и ударил его первым неделю назад: здешний лидер. Нос и губы Скатольца были широкими, ноги и руки — длинными, волосы — курчавыми, а сам он выглядел немного изможденным. Он напоминал бы обычного чернокожего паренька лет одиннадцати, если бы не лысая местами голова и какая-то тюремная бледность, характерная для всех Мальчиков вообще.

— Он хорошо поет, правда? — спросил Скатольц по-английски и рассмеялся, увидев, что Корбелл удивлен. — Теперь ты понимаешь.

— Вы все запоминаете, даже целые песни на незнакомом языке?!

— Да. Тебе нужно выучить мой язык больше, чем мне — твой, но я стал понимать тебя быстрее. Ты не такой, как мы, Корбелл. Старый. Наверное, ты старше, чем все вокруг нас.

— Ну, почти все.

— Я научу тебя говорить по-нашему. Твою историю все захотят послушать. Я ошибся насчет тебя. Знаешь, почему я тебя ударил? Я решил, что ты дикт, который нарушил правила. Ты не сделал... — Скатольц резво вскочил на ноги, секунду стоял по стойке «смирно», потом склонился, вытянув руки то ли для защиты, то ли для мольбы.

— Я не поклонился.

— Да, не поклонился. Так нам оказывают уважение. Ктоллисп тем временем пел:

— Наш эксперт, он просто гений, переписал программу, но компьютер снова дал такой ответ: нужны маленькие глаза, чтоб читать маленькие буквы, и номерки для пчел нужны такие, меньше которых нет.

В парке стояли серо-розовые сумерки. Сегодня Мальчики вернулись рано; они проводили большую часть дня в Сараш-Зиллише, перепархивая из здания в здание, как стайка диких птиц. Корбелл думал, что они, как дикари, рассматривают руины, в которых ничего не понимают, но скоро отказался от этого заблуждения. Два Мальчика стояли с ним в коридоре перед дверью операционной в больнице, пока остальные работали внутри. Когда его впустили, он увидел, что скальпель, служивший ему копьем, висит на своем месте, и механические манипуляторы движутся над столом, словно оперируют невидимого пациента. Смотреть на сам ремонт Джерому не позволили, зато результаты нельзя было не заметить. Мальчики починили холодильник в здании Штаб-квартиры полиции, а также фабрику, производящую «телефонные будки». Они успокоились, только когда две новенькие кабины телепортации сошли с конвейера. Корбеллу была оказана сомнительная честь — ему предложили проверить работу «будок»; отказаться он не решился. Еще одна автоматическая фабрика произвела ванную комнату с бассейном и сауной. Кроме этого, Мальчики проверили и починили городское освещение. Теперь по ночам стены многих домов светились мягким желто-белым светом. Часть домов не светилась, и в итоге город был похож на громадную шахматную доску.

Да, Мальчики жили, как дикари, но делали это потому, что им так нравилось.

На стоянке Корбелл выполнял свою часть работы: таскал дерево для костра и выкапывал коренья. Ему дали набедренную повязку, но после водворения скальпеля-копья на место он остался без ножа. А самое худшее заключалось в том, что он все еще не знал, какое место занимает среди Мальчиков. Учитывая, насколько они умны, они могут считать его низшим существом, животным. Ему же они были необходимы, и дело тут не в компании: он не мог спокойно путешествовать один, пока так мало знает об этом континенте.

Тем временем певец закончил песню. Мальчики тихо смеялись.

— Рано или поздно у меня кончатся песни, — сказал Корбелл. — Скорее раньше, чем позже.

— Ну и что? — Скатольц пожал плечами. — Мы уходим, когда снова станет светло. Мы отправляемся к другим... племенам? Мы скажем им, что Сараш-Зиллиш готов к долгой ночи. И ты идешь с нами.

— А что, скоро наступит долгая ночь? — Неужели он все-таки приземлился осенью?

— Да. Значит, ты спустился из космоса и был не готов! Я так и думал. Да, долгий день кончился. Сейчас время коротких дней-ночей, и скоро наступит долгая ночь. В это время мы живем в городе. Охотники ходят в леса, а пища хранится в холодильниках. Днем мы живем так, как нам нравится.

— Какой он, этот материк?

— Сам увидишь. — Скатольц взял на руки ближайшего кошкохвоста, погладил его. — У нас есть время научить тебя говорить, — и тут же перешел на язык, который Корбелл окрестил Мальчиковым. Джером не возражал: уроки языка ему нравились.

Утром они покинули стоянку. Сборы прошли без всякой суеты. Все проснулись одновременно и позавтракали супом, сваренным по рецепту Корбелла. Потом собрали миски, одеяла, универсальную зажигалку и штук шесть ножей. Мальчик-альбинос с розовыми глазами и пушистыми золотыми волосами, вручил Джерому двадцать фунтов вяленого мяса, завернутого в ткань. После этого все тронулись с места.

Корбелл окончательно проснулся уже по дороге. Ему приходилось стараться, чтобы успевать за Мальчиками, хотя они и не старались держать определенный темп передвижения. Они шли каким-то танцующим шагом; некоторые заходили в здания, а потом возвращались к племени.

Нет, конечно же, Мальчики — не дикари. Они несли с собой очень много то ли оружия, то ли режущих инструментов с очень удобными рукоятками: сабли обычные и кривые, мачете, а также такие, названий которых Корбелл не знал. И мясо Мальчики вялили так, как сделал бы и он сам: в духовке, установив ее на низкий нагрев. Одеяла, которые они несли с собой, были тонкими, как шелк, не пачкались и не рвались. Зажигалка-фонарик Крайхайфта давала световой луч переменной интенсивности; он мог принять форму конуса или стать тонким, как карандаш.

Да, организованными Мальчиков назвать нельзя, но собрались они за считанные минуты. Теперь они шли по тихим пустынным улицам, а джунгли вокруг все сильнее наступали на город, пока сам город не превратился в джунгли. Только миновав на удивление прямой ствол, Корбелл понял, что под лианами скрывается не древесина, а металл. Подняв голову, он увидел, что «ствол» соединяется с другими такими же в шестиугольник — ячейку старого купола.

В джунглях росли апельсины, хлебные деревья и несколько видов орехов. Мальчики ели на ходу и собирали сырые орехи, чтобы потом поджарить их. При этом они не забывали разговаривать, но о чем именно, Джером понять не успевал. Он шел почти в центре группы, стараясь поддерживать темп, который сам себе задал. Удивительно, как он окреп за месяц «дикой» жизни! Завтра у него будет болеть каждая мышца, и ходьба превратится в муку, хоть и не перестанет быть необходимостью. Но сегодня ему на редкость хорошо. Корбелл чувствовал себя начальником отряда бойскаутов, хотя вести себя подобным образом не рискнул бы.

Примерно через три часа пути среди идущих впереди Мальчиков возникла ссора. Скатольц и один из его товарищей бросали друг другу резкие, злые фразы. К ним сразу же подбежал Ктоллисп, тот, что пел вчера вечером — крепкий Мальчик с широкой костью, бледной, как у всех остальных, кожей и негроидными чертами лица. Он произнес всего одно слово, и спорящие тут же замолчали. Ктоллисп нахмурился, огляделся и указал рукой. Отряд двинулся в указанную сторону и скоро вышел на поляну с несколькими кустами. Мальчики стали в круг, Скатольц и второй спорщик зашли в него. Ничего не понимая, Корбелл смотрел, как они сняли с себя ножи и набедренные повязки (волосы на лобке у них не росли). Они что, дуэль затеяли? Двое покружили на месте, как боксеры. Соперник ударил Скатольца ногой в сердце, тот увернулся... дальше события стали разворачиваться слишком быстро. В воздухе мелькали кулаки, локти и колени; второй Мальчик провел захват, получил локтем между глаз и ушел от противника, сделав сальто. Скатольц перепрыгнул через куст и воспользовался им, как прикрытием. Пара словно танцевала по поляне, но главарь хромал на одну ногу, а второй Мальчик кружил все быстрее и быстрее, надеясь загнать его. Но как только он приблизился, Скатольц разбил ему лицо и двинулся вперед с явным намерением добить.

Ктоллисп прокричал короткое слово. Второй Мальчик склонился перед Скатольцем, постоял так и выпрямился. Весь отряд поднялся с места и пошел дальше. Тяжелую связку одеял, которую нес главарь, взял кто-то другой. Противник Скатольца утирал текущую из носа кровь и усмехался.

В середине дня Скатольц произнес два слова, которые понял даже Корбелл:

— Всем молчать!

Мальчики замолчали, и стало понятно, насколько же тихо они передвигаются. Скатольц отстал и тихо сказал Джерому на Мальчиковом языке:

— Ты слишком громко ходишь.

— Я иначе не умею. Мы от чего-то прячемся?

— Да. От будущего обеда. До этого было слишком рано. Мы не хотели нести еду так далеко. Если что-то услышишь, дай мне знать.

Корбелл кивнул. Он знал, что, скорее всего, ничего не заметит: для Мальчиков это знакомая территория, а ему нужно много времени, чтобы привыкнуть к ней. Остроглазый индеец видит то, чего не видит белый человек, но только в привычной обстановке.

Двое Мальчиков отдали свою поклажу другим и тихо отошли куда-то. Корбелл не видел, куда и зачем, но вскоре услышал странный, даже жуткий звук: словно кларнет плачет и зовет на помощь. Все немедленно покинули тропинку, постарались вжаться спиной в деревья. Ужасный, мучительный звук приближался; было слышно, как под ногами неведомого чудища ломаются ветки. Что же покажется из леса? Может быть, чудовище со множеством щупалец, потомок пришельцев, порабощенных Государством при завоевании космоса?

Деревья раздвинулись, и показался хромающий зверь, передние ноги его кровоточили. За зверем бежали Мальчики — вначале охотники, за ними остальные. Они старались попасть ножами по задним ногам жертвы.

Да это же слоненок!

Корбелл едва успел добежать к месту убийства. Ему было тошно смотреть на происходящее, но он поборол брезгливость и подошел поближе, чтобы осмотреть труп. Морщинистая шкура зверя была вся покрыта старыми шрамами. Получается, это не слоненок, а взрослый слон четырех футов в холке!

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил Корбелл у Скатольца.

— Я не могу дать тебе нож. Ты не будешь разделывать тушу Ты не дикт, Корбелл. Мы тебя не понимаем.

— Сегодня я не буду убивать. — Он намеревался пошутить, но знал язык Мальчиков недостаточно, чтобы фраза прозвучала иронически.

— А завтра? Я считаю, ты многое выдумал о себе, но если я неправ, многие могут погибнуть. Ты понимаешь меня?

— Я выучу язык. — Корбелл знал, что Скатольц использует облегченный, детский вариант Мальчикового.

— Ты видел чкинтов?

— Мы называли их слонами. Раньше они были очень большими, выше, чем ты. — Интересно, как слоны попали в Антарктику? Вряд ли в качестве домашнего скота. Возможно, здесь когда-то был зоопарк...

— В море есть животные и больше, но как такая большая туша могла ходить по земле? — Похоже, Скатольц ему не поверил. — Хотя... Я никогда не понимал, почему у слонов такие большие ноги. Они держали большой вес, да?

— Да. Раньше их ноги были еще толще. Это животное было самым большим на суше. А пять миллионов лет назад, — Корбелл разделил нужную цифру на двенадцать, учитывая длину юпитерианского года, — жили звери еще больше. Мы находили в земле их окаменевшие кости.

Мальчик скептически усмехнулся и отошел.

Закончив разделывать слоновью тушу, команда двинулась в путь. Какое-то время Корбелл тащил ребра, но он не мог идти достаточно быстро с таким грузом, и один из Мальчиков с презрением освободил его от тяжести.

Внезапно лес кончился. Далеко на горизонте, за красно-желтой прерией, горел край закатного солнца. Розовато-белый диск Юпитера начал восхождение к зениту.

Мальчики разбили лагерь, и вскоре Корбелл впервые в жизни попробовал жареного слоновьего мяса. Он слишком устал, чтобы петь после ужина, и отряд развлекал Крайхайфт. Он рассказывал какую-то историю, его восточные глаза и белые пряди в черных волосах словно светились в сумерках. Джером слушал его и сам не заметил, как заснул.

Весь следующий день отряд шел по полям розовато-желтых колосьев. Корбелл решил, что это пшеница, и спросил у Скатольца, кто ее выращивает. В ответ он услышал только смех. Но ведь за пшеницей нужно ухаживать! Хотя ее могли генетически модифицировать. Живут же на свете генетически модифицированные кошки; вон, обвились вокруг шей четырех из Мальчиков. Пшеница, способная расти без ухода, полезнее, чем кошка, от которой остались только голова и хвост.

Весь день Корбелл видел кенгуру и страусов, прыгающих по полю вдали; они двигались быстро и были довольно пугливы. Один раз впереди показалась одинокая фигура с копьем, она гналась за страусом. И жертва, и охотник быстро исчезли из вида. На исходе дня Крайхайфт нашел следы большого животного, и племя двинулось по ним. На закате они нагнали большого неуклюжего зверя, который бежал на четырех конечностях, а потом поднялся на две.

Это оказался медведь. Его шкура была желтой, белый мех присутствовал только в виде гривы. Голый полярный медведь? Да притом немаленький! Зверь вперевалку направился к охотникам, намереваясь задрать их длинными острыми когтями. Но его противниками оказались представители вида высших людей — молодые, сильные и здоровые. Они танцевали вокруг него, нанося удары ножами. Медведь сражался долго, но в конце концов истек кровью.

Этим вечером на ужин была медвежатина. На границе светового круга от костра охотились кошкохвосты. Наевшийся Корбелл отдыхал, поглядывая на полный Юпитер, светившийся полосато-оранжевым на ночном небе. Вдруг рядом на землю плюхнулся Ктоллисп и медленно, отчетливо проговорил:

— Ты сегодня поешь?

— Если можно, я хотел бы отдохнуть.

— Хорошо. А что ты говорил про выращивание зерна?

— В мое время зерно росло только под присмотром человека.

— Ни я, ни Скатольц не понимаем твое выражение лица. Если ты снова придумал сказку, то мне она нравится. Жаль будет терять тебя.

— Как же вы меня потеряете? — Сейчас Мальчик скажет, что дикта стареют и умирают, как кошкохвосты.

Вместо этого Ктоллисп заявил:

— Мы потерям тебя, когда придем к дикта. На это Джером никак не рассчитывал.

— Скоро это случится?

— Через четыре дня. Пять, если мы пойдем куда-нибудь развлекаться. Тебе понравится у дикта, Корбелл. Там есть мужчины и женщины, они делают нам новых Мальчиков. У них есть город и парк, но они не умеют чинить машины. Днем мы чиним им то, что ломается ночью.

— Почему они сами не чинят? Ведь они такие же, как вы. Их мозг устроен так же.

— Да, у них есть мозг, как и у нас. Только времени им не хватает. Мы не говорим им, как чинить машины, а сами они живут слишком мало, не успевают научиться. И когда они учатся, то ломают машины. Они живут в городе дикта, иначе мы наказываем их. Мы нужны им. Мы всегда знаем, где их искать. Они нужны нам, чтобы в племенах были новые Мальчики.

— А что вы делаете... с детьми, которые не мальчики?

— С девочками? Они вырастают, и некоторые мальчики тоже. Мы выбираем себе лучших, самых умных и сильных, а остальных оставляем дикта. Мы не делаем с ними того, от чего перестают меняться и расти.

Значит, Мальчики занимаются плановым разведением... Так они пополняют свои ряды.

— У дикта должно быть больше женщин, чем мужчин. Ктоллисп усмехнулся.

— Тебе это нравится?

От гнева Корбелл чуть не потерял дар речи.

— Ты... ты шутишь! Я скоро умру от старости! Я не могу делать детей!

Мальчик схватил его за волосы и вытащил нож прежде, чем он успел шевельнуться. Лезвие со свистом рассекло воздух, и перед глазами у Джерома закачалась прядь его собственных волос.

— Твоя ложь — для новорожденных! Ты оскорбил нас. Что скажешь вот на это?

Отрезанные волосы были седыми, а их корни примерно на полдюйма — темными. Корбелл аж рот раскрыл от изумления.

Вокруг них уже столпилось все племя. Похоже, они слышали весь разговор — и теперь выглядели очень оскорбленными.

— У дикта волосы растут не так, — сообщил Скатольц. — Ты нашел их способ жить долго, как Мальчики. Мы знаем, что он был, из сказок. Ты должен рассказать, что это за способ.

От потрясения все Мальчиковые слова вылетели у Корбелла из головы, и он закричал по-английски:

— Я понятия об этом не имею!

Ктоллисп ударил его. Джером закрылся руками.

— Постой! Да, вы правы. Наверное, я нашел бессмертие дикта. Только я не знаю, где и как. Может, дело в том, что я ел? Дикта же занимались генной инженерией. Они сделали кошкохвостов и дикорастущую пшеницу. Они могли сделать растение, содержащее ген бессмертия. И оно растет в Сараш-Зиллише! Я же не знал, что происходит! Я не вижу своих волос!

Скатольц сделал знак. Все отошли.

— Ты не чувствовал, что молодеешь?

— Я думал, что я... привыкаю к жизни дикаря. Я провел в анабиозе сто тридцать лет, я спал по десять лет кряду — моих лет, не ваших. Я не знал, что может со мной случиться. Я встретил на Земле старуху, которая искала бессмертие дикта во всех городах! Если она не нашла его, как же я смог это сделать?

— Мы ничего не знаем о старухе. Расскажи свою историю, Корбелл. Ничего не упускай.

Он очень хотел спать. Потом его напугали до потери пульса, но усталость никуда не делась. Вот в таком состоянии ему и пришлось рассказывать Мальчикам о себе. Когда он останавливался, чтобы перевести дыхание, Скатольц выплевывал сложные фразы на Мальчиковом — перевод рассказа. Объяснять дикарям про черную дыру в центре Галактики оказалось легче, чем ожидал Джером. А вот рассказывая историю Мирелли-Лиры, он притомился. Мальчики все время возвращали его к деталям, о которых норна не упомянула или просто не заметила в жадных поисках бессмертия диктаторов. Такое отсутствие любопытства «сверхлюди» были не в силах понять. : Затем последовали расспросы. Что он ел? Что пил? Чем дышал? Могло ли бессмертие содержаться в ванне в Первом Городе? Пожалуй, о Фонтане Молодости говорить не стоило... И кроме того, дикта пользовались точно такими же ваннами.

Рассвет застал Джерома за окончанием рассказа.

— Нужное вещество могло быть где угодно — во фруктах, орехах, кореньях, в мясе, даже в супе. Я ведь бросал туда много всего сразу и потом кипятил. Да и сама вода в фонтане подозрительна!

Скатольц встал и потянулся.

— Мы это выясним. Когда вернемся в Сараш-Зиллиш, возьмем с собой одного дикта. Ну, пойдем?

— Пойдем?! — Корбелл увидел, что остальные Мальчики поднимаются с земли и собирают вещи. — Только не это! Я же идти не смогу!

— Ты сильнее, чем думаешь, Корбелл. Просто ты слишком долго считал себя стариком.

И племя тронулось в путь.

Казалось, пшеничная прерия будет тянуться вечно. Но лагерь в этот день разбили рано, сразу после дневного Дождя. Корбелл растянулся на мокрой земле и заснул, как Убитый.

IV

Проснулся он рано. Вдоль его бока разлегся кошкохвост, грел его и одновременно щекотал своим мехом. Зверь недовольно мяукнул, когда Корбелл откатился в сторону; мышцы человека тоже протестовали против таких резких движений. Костер погас, на ночном небе ярко светился белый, с красной полоской по краю диска Юпитер.

Ну вот, у меня опять проблемы, подумал Джером. Все в этом мире ищут бессмертие диктаторов, и все думают, что у меня оно есть. И что самое интересное, они почти правы. Но как я удивился! Интересно, зачем Мальчикам это бессмертие? Возможно, они хотят уничтожить его источник. Ведь время жизни — главное отличие между ними и дикта.

Корбелл размышлял и автоматически поглаживал рыжего кошкохвоста. Тот свернулся у него на коленях и довольно заурчал. Итак, где же этот источник? Если это съедобно, то должно было остаться в Сараш-Зиллише. Все, что я ел в Четвертом Городе, ела и Мирелли-Лира. А может, есть одно средство для женщин, а другое — для мужчин? И то, которое для мужчин, не действует на женщин? Маловероятно. Скорее всего, что-то, что растет или живет в парке, содержит в соке (или крови) бессмертие диктаторов. И я это съел. А что ела норна, когда приезжала в Сараш-Зиллиш? Мальчики почти не едят овощей, а вегетарианцы — мяса. Правда, Мирелли-Лира кормила меня и тем, и другим, да еще и фруктами в придачу. А насекомые? Насекомых я не ем. Если бы мы оказались в Сараш-Зиллише вместе! Можно было бы увидеть, чего она не ест.

Звезды в эту ночь светили очень ярко. Вон те, розоватые, немигающие — маленькие луны Юпитера. Мальчики раскинулись на земле далеко от кострища; часовой — Край-хайфт, судя по белым прядям в волосах, — поднял голову, когда Корбелл сел. До него долетали запахи мокрой земли, зелени, молодых суперменов, которые давно не мылись, и жареного мяса, которое он так и не поел, потому что заснул. Внезапно он почувствовал, что хочет есть. А еще — что совершенно счастлив.

— Какого черта я жалуюсь? — прошептал он, и кошкохвост перестал урчать: прислушался. — Я снова молод! Если ничего не выйдет, я просто убегу от старухи! Да мне на площади надо плясать от радости! Правда, ни одной площади рядом нет.

Итак, он снова молод! Причем это уже второй раз. Если он сможет выяснить, чему обязан молодостью, то всю оставшуюся жизнь будет молод и здоров. Другим людям такое и не снилось! А даже если и не выяснит — молодость у него не отнять... Улыбка сползла с его лица. Теперь у него есть что терять. Норна отнимет у него эти пятьдесят лет жизни, если он не покажет ей Древо Жизни в Сараш-Зиллише. У каких растений был странный вкус? Да у всех. Другая почва, три миллиона лет изменений... Нет, все это слишком просто. Вряд ли бессмертие можно пить, как фруктовый сок. Корбелл больше поверил бы в «укол молодости», вот только уколов ему никто не делал. А может, он вдохнул бессмертие с дымом какого-нибудь генетически модифицированного дерева?

— Наслаждаешься утром, Корбелл?

Он подпрыгнул от неожиданности: часовой подошел и присел рядом совершенно неслышно. В свете Юпитера светлые пряди в его волосах блестели. А как он грациозно двигается! Крайхайфт, отличный рассказчик, хозяин зажигалки...

— Сколько тебе лет?

— Двадцать один.

Двадцать один юпитерианский год.

— Это много. Почему ты не стал лидером?

— Старшие стараются этого избегать. Слишком много суеты, и все время надо драться. Скатольц может победить меня в бою. Здесь есть ограничения — человек не может получить больше силы и ловкости, чем дается ему при Рождении. Корбелл, я, кажется, нашел твой корабль.

— Что?

— Смотри. — Палец Мальчика указал точку над северным горизонтом. Там в дымке близкого рассвета мерцали несколько голубых звезд и одна розовая. — Она похожа на луну, только не двигается. Это твой корабль?

— Нет. Я не знаю, куда он полетел. «Дон-Жуан» имел форму толстого копья, а не шара.

Крайхайфт был скорее озадачен, чем разочарован.

— Тогда что это? Этот объект странно мерцает. Он не движется, но с каждой ночью становится ярче.

— В Солнечной системе вообще все перепуталось. Не знаю, возможно, это следующая после Юпитера планета.

— Лучше бы это был твой корабль, — произнес Мальчик и принялся изучать яркую светящуюся точку, как завороженный.

Кошкохвост соскользнул с колен Корбелла и исчез среди колосьев. За ним скользили еще двое теней.

Вдруг раздался кошачий вопль, и почти одновременно с ним — низкий, кашляющий рев большого животного.

— Тревога! — закричал Крайхайфт.

Зверь величиной с большую собаку выскочил из зарослей пшеницы и бросился прямо на горло Корбелла. Тот отскочил и успел заметить, как в открытую пасть зверя влетело копье. Когда за дело взялись Мальчики, карликовый лев, самец с великолепной гривой, умер очень быстро.

Джером поднялся на ноги. Его трясло.

— Самка могла остаться на поле.

— Да, — и Скатольц ушел в высокую пшеницу вслед за остальными. Корбелл, безоружный и бесполезный, остался стоять, где стоял.

В примятой траве, по которой несся лев несколько минут назад, осталось маленькое карамельно-полосатое тельце. Остальные кошкохвосты вернулись к костру. Было видно, что они очень подавлены.

На рассвете Корбелл помог двум Мальчикам развести костер. Чуть позже подошли еще четверо, они несли страусиные яйца. Мальчики поставили яйца на угли, срезали у них верхушки и стали помешивать рукоятками копий. Яичница на завтрак! Правда, кофе нет.

Теперь Корбелл шел, купаясь в розовом солнечном свете. Ему было хорошо. Конечно, неприятно, когда тебя бьют, да и синяк остался, зато как приятно вспоминать руку Ктоллиспа и зажатую в ней седую прядь с темными корнями! Полцарства за зеркало! Да, он сейчас на положении раба. Если не хуже. Зато он молод, и у него есть шанс оставаться молодым еще долго.

Отряд пересек гряду больших выветрившихся скал. Они имели странное строение, а высотой были со средний дом, а то и повыше. За скальной грядой земля начала понижаться. Корбелл осмотрелся и увидел, что рядом с ним идет Скатольц.

— Что ты знаешь о Девочках? — спросил он по-английски.

В языке Мальчиков было слово для ребенка-девочки и другое, обозначающее женщину из дикта. Но для Девочек существовало третье слово, и произносилось оно по-особому.

— Мирелли-Лира немного рассказывала мне о них, — ответил Джером. — Между Мальчиками и Девочками существовал баланс сил, а потом он нарушился.

— Она говорила, что Девочки правили Мальчиками, как Мальчики — дикта.

— Нет, это не совсем так. Девочки правили небом, они могли передвинуть планету. Вероятно, погодой занимались тоже они. Девочки не могли изменить вращение планеты, но изменить ее удаленность от солнца было в их власти. Первый раз они передвинули Землю, когда солнце стало слишком горячим. Диктаторы — дикта — были во власти Мальчиков. Именно они определяли, будут рождаться новые Мальчики и Девочки или нет. — Интересная получилась смена ролей! — Само по себе это не так уж много, особенно в мире, где все собираются жить вечно...

— У нас земля была беднее и хуже! Так говорится во всех историях.

— Да. Но представь себе такую ситуацию: Мальчики разрешают дикта размножаться быстро, как кролики. Детей-девочек они почти всех убивают, а детей-мальчиков прячут. Дети-мальчики вырастают; они получают бессмертие дикта, если слушаются хозяев. Так Мальчики создают себе армию вторжения.

Земля стала более ровной, но впереди виднелся еще один подъем. Скатольц помолчал, обдумывая услышанное, потом сказал:

— В наших историях такое не говорится.

— И правильно. Ведь этого никогда не было. Мальчики не смогли бы прокормить такую армию, ведь у них бедная земля. Поэтому баланс сил держался... десятки тысяч ваших лет.

— Я начинаю понимать. Я не привык думать о таких вещах. Что же случилось? Девочки потеряли свою власть?

— Да. Погода?

— В наших историях говорится о большом таянии. Когда на нашей земле впервые выросли растения, Девочки решили захватить ее. Все начало таять, когда они стали слишком гордыми. В своей гордости они потеряли луну, а с ней и всю власть.

Корбелл рассмеялся.

— Потеряли луну? Насколько много правды осталось в ваших историях после сотен тысяч лет?

— Мы живем долго и помним хорошо. Скорее потеряются детали, чем прибавится небылица.

Земля начала повышаться, впереди замаячила еще одна горная гряда.

— Значит, Луну потеряли. Звучит ужасно глупо, но... Пирсса говорил, что луны Юпитера сошли со своих орбит, но это как раз не странно. Если рядом с ними оказалась новая планета, так и должно было случиться. Но еще он говорил, что не может найти Ганимед.

— Ганимед?

— Самую большую луну. Правда, я пока не вижу связи с вашими историями.

— Но солнце слишком жаркое, и Король Юпитер тоже, ты сам сказал.

— И погода перепуталась, — заметил Корбелл. — Все дело именно в этом. Изменение погоды разрушило баланс сил, и в результате Мальчики уничтожили девочек.

— У нас есть истории об этой войне. Тогда оружие было сильным, как удар метеорита! Смотри, Корбелл, здесь как раз применили такое оружие, — и Скатольц вытянул руку вперед.

Отряд только что пересек углубление в форме диска двух миль в диаметре. По краям его стояли словно расплавленные скалы.

— Погоди! — Корбелл бросил на землю вяленое мясо, которое тащил, и вскарабкался на скалу двадцати футов высотой. Структура камня оказалась однородной, а на вершине виднелась ржавая буква Z — остатки балки. — Здесь раньше были дома. Наверно, это город Мальчиков.

— Когда я был моложе, я хотел использовать такое оружие. — Скатольц по-мальчишески рассмеялся. — Теперь мне страшно при мысли о том, что они сделали с погодой. Но мы все равно победили Девочек.

— Ничего, они тоже навредили вам. — Джером слез с расплавленного здания. Теперь придется бежать, чтобы нагнать племя.

— Истории говорят, что они победили нас, — произнес Скатольц. — Я никогда не мог этого понять.

Они некоторое время шли молча. Впереди о чем-то болтали Мальчики; только что миновал полдень, и охотиться было еще рано. Далеко впереди от шума отряда убегало прочь громадное стадо животных. Издали оно напоминало бурый ковер.

Скатольц сказал на Мальчиковом:

— Скоро мы достигнем границы большой воды. Она Шириной в один дневной переход. Граница называется... — Корбелл узнал слова, которыми обозначались море и берег. — Рядом есть деревня, а в ней — приятный сюрприз. — Мальчик произнес еще одно незнакомое слово. — Я не могу объяснить, что это такое. Чтобы это получить, придется поработать.

— Ладно. — В молодости Корбелл не любил физическую работу, но как же приятно сейчас напрягать мускулы! — А почему мы говорили по-английски?

— Я должен узнать тебя. Должен понимать, когда ты рассказываешь выдумки.

Джером решил не жаловаться на несправедливость. Вместо этого он произнес:

— Я хотел спросить о кошкохвостах.

— Что? Спрашивай.

— В Сараш-Зиллише им легко выжить. Здесь, в степи, много злых животных. Как же кошкохвосты здесь живут?

— Рано или поздно их убивают хищники. Пока они живы, с ними бывает весело. Но рано или поздно все умирают. Кроме Мальчиков.

— Вы хорошо умеете контролировать ярость. А среди дикта живут кошкохвосты?

— Нет. Мы не оставляем их там.

— Почему?

— Так не принято.

Расспрашивать подробнее он не стал. Была еще одна вещь, которую он не решался спросить, но выяснить ее каким-то образом необходимо: насколько тщательно взрослых охраняют? Очень вероятно, что Мирелли-Лира будет искать его именно среди дикта. Значит, ему нельзя оставаться там надолго. Как только она увидит, что он стал темноволосым, придется под страхом смерти предъявить ей бессмертие диктаторов.

Хотя... это может и получиться. Надо только осторожно провести эксперимент. Малейшая неосторожность — и Мальчики под корень срубят Древо Жизни.

V

К деревне отряд подошел в полдень. Архитектура поселения представляла собой странную смесь примитивизма и футуристического стиля: деревенскую площадь окружала дуга ванных комнат наподобие тех, что Корбелл видел на берегу океана в Первом Городе. За ванными в шахматном порядке стояли дерновые хижины и зернохранилища. Хижины были разной конструкции, но как одно целое деревня смотрелась гармонично и была очень красива. Корбелл начал наконец понимать закономерности устройства жилья Мальчиков. Древние фабрики производили типовые строения для определенных нужд, ими было удобно и легко пользоваться век за веком. Для целей, не предусмотренных типовыми проектами, Мальчики строили собственные здания, причем с большим умением и изобретательностью.

Джером не удивился, когда Крайхайфт, говоря от имени племени, назвал его «Племя Крайхайфта». Мальчик, говоривший от имени деревни, двигался с уже знакомой, характерной для всех Мальчиков грацией; в его длинных золотых волосах виднелись седые пряди.

Отряд провел весь день за работой. Над ними надзирали два Мальчика из числа жителей деревни, они выкрикивали приказы резко и зло. Корбелл и племя Крайхайфта жали колосья на полях примитивными серпами и относили снопы на площадь. Когда в ее центре выросла огромная куча колосьев, Мальчики из деревни решили, что этого хватит. После работы Мальчики с гиканьем кинулись к ваннам. Корбелл ждал своей очереди с нетерпением. Он прошел полный цикл, от ванны в парную, потом в сауну и снова в ванну, на этот раз — джакузи. Когда он наконец закончил водные процедуры, было темно. Жители деревни садились ужинать.

Обещанный Скатольцем «сюрприз» не заставил себя ждать. Это оказался, конечно же, хлеб. На ужин здесь ели несколько видов хлеба и кроличье мясо, добытое жителями деревни. Корбелл попробовал все виды хлеба. Его вкус навевал ностальгическое настроение, и на глаза Джерому навернулись слезы, когда Ктоллисп запел одну из старых земных песен, которую узнал от него. Однако хлеб удивил его меньше, чем наличие «телефонной будки» в конце ряда ванных. Он было обрадовался, но вспомнил: Скатольц знает, что ему известно, как обращаться с кабинами телепортации. Ктоллисп как раз начал одну из своих длинных историй; Корбелл разыскал Скатольца и принялся его расспрашивать. Худой Мальчик ухмыльнулся:

— Ты что, собирался покинуть нас через прилатсил?

— Да нет.

— Я пошутил. Ты все понял правильно. Эта деревня торгует своим зерном со всем континентом.

— Я не думал, что прилатсил способен переносить на такие расстояния.

— Весь континент пересекают линии близко расположенных кабин. Думаешь, в чрезвычайных ситуациях мы путешествуем медленно, пешком? Смотри, — Скатольц нарисовал на земле круг неправильной формы — Антарктику — и «пацифик» поверх него. — Если необходимо перемещаться быстро, мы используем вот эти линии прилатсила. Со времен владычества Девочек ими пользовались всего четыре раза, если истории не врут. Мы содержим их в рабочем состоянии.

Корбелл оставил остальные вопросы при себе. Он надеялся, что прилатсилом ему пользоваться не придется. Кабины стояли на виду и наверняка охранялись.

Когда отряд тронулся в путь утром, Мальчики несли буханки хлеба в своих тряпичных сумках. Трое из племени Крайхайфта остались в деревне, вместо них пошли трое деревенских Мальчиков. Особого значения такому обмену никто не придавал, и Корбеллу пришлось внимательно вглядываться в лица спутников, чтобы понять, что обмен вообще произошел.

Поля зерновых кончились. Земля понижалась миль двадцать, дальше был виден только туман. Вокруг не росло ничего, кроме сухого кустарника. Справа от тропинки виднелся ряд выступов с острыми гранями. Иногда природные формы выглядят правильными, словно они искусственного изготовления. Но когда Корбелл задал Мальчикам вопрос, его подозрения подтвердились.

— Да, они искусственные, — сказал Скатольц. — Я видел такое и раньше. Я догадываюсь, что это такое, но... может, сходим посмотрим? Некоторые в племени Крайхайфта их не видели.

Отряд свернул вправо. Искусственные объекты приближались. Некоторые лежали на земле, но ближайший стоял вертикально, его узкое дно прочно устроилось на земле. Племя столпилось под высокой изогнутой стеной.

— Это корабли, — сообщил Корбелл. — Они перекосили людей и вещи по воде. Но что они делают так далеко от берега?

— Возможно, раньше здесь был океан.

— Да, возможно. Когда климат стал жарким, часто океанской воды испарилась. Там, где мы стоим, раньше было морское дно.

— Это не противоречит нашим историям, — сказал Крайхайфт. — А ты можешь сказать, что на них перевозили?

— Вариантов слишком много. Тут где-нибудь есть вход? Корбелл не понял, зачем Крайхайфт снимает с пояса зажигалку, а то постарался бы остановить его. Мальчик повернул что-то на ручке прибора и направил луч на стену из ржавого металла. Металл вспыхнул. Джером ничего не сказал: было уже поздно. Он стоял и смотрел, как горит металл под тонким синим лучом, исходящим из зажигалки. Наконец Крайхайфт прорезал в корпусе широкую дверь. Кусок металла упал на землю, из отверстия вылилось несколько тонн грязи. Пыль и морская вода... Мальчики, смеясь и перешучиваясь, поднялись по грязевому холмику. Корбелл последовал за ними.

Весь корпус представлял собой один огромный бак без переборок. Джером принюхался, но не смог понять, что же перевозили на корабле. Нефть? Или что-то более экзотическое? А может, верхний слой почвы для холодных антарктических земель? Баку с почвой переборки не нужны... Но самое интересное ждало отряд на палубе и над ней. Мачты! Судном управляли не матросы. На палубе были только мачты, как на клиперах, кабели и большой кожух на носу, куда эти кабели сходились. В кожухе, видимо, находились моторы, лебедки и управляющий судном компьютер.

Корпус корабля выглядел целым, мачты — тоже, но компьютер за долгие века превратился в груду мусора. Это было обидно: здесь компьютер был не меньше, чем на борту «Дон Жуана», и он наверняка смог бы выдать исследователям очень много важной информации.

Отряд спустился в туман, и туман сомкнулся вокруг людей. Корбелл слышал повторяющиеся звуки ударов; он не понимал, что их производит, пока племя внезапно не оказалось на самом берегу моря. В прибрежных скалах ревел и шипел прибой.

Отряд немного отдохнул. После этого трое мальчиков уплыли в море с копьями и веревкой, а остальные занялись сбором плавника для костра. Море выглядело теплым и совсем не опасным, но Корбелл видел, как Мальчики охотятся, и понимал, что за скалами их поджидает что-то зубастое и опасное.

Вернулись только двое. Они выплыли на берег, тяжело дыша, а веревка за ними дергалась и извивалась. Остальные члены племени вытащили на берег злющую четырехметровую акулу. Третий Мальчик так и не появился.

Корбелл глазам своим не верил. Как бессмертные могут так беспечно относиться к собственной жизни? Мальчики выглядели подавленными, но никакого похоронного ритуала не провели. Этим вечером Джером ужинал хлебом. Он не мог заставить себя притронуться к акульему мясу, потому что видел, что вытащили из живота рыбины при разделке. Ночью ои долго лежал без сна, обдумывая случившееся. Ему пришлось побывать и старым, и молодым, и человеком средних лет, причем в случайной последовательности. Если повезет, он сможет остаться молодым. Но Корбелл боролся за жизнь и нормальное существование против всей мощи Государства, и он не собирался ни умирать, ни сдаваться. Неужели Мальчики устают от вечной жизни? Понятно, что им ничего не стоит построить машины, убивающие акул. Фабрики, производящие абсолютно идентичные спальни, ванные и кабинеты, — дань их лени. Но Мальчики не просто умны, а гениальны. Так почему же акулы все еще живут и убивают? Возможно, это дань традиции или проявление мужества?

Утром Мальчики были такими же веселыми, как всегда. А днем отряд пришел к месту жительства дикта.