Мир сошел с ума

Глава 2 Банды революции

Поселок Сан-Исидоро в пригороде Сан-Диего являлся не только воротами в Нижнюю Калифорнию для американцев, но и утопической коммуной. Некий энтузиаст создал здесь общество равных, опираясь на странную идею, что человеку для счастья довольно двух акров земли. События на границе изменили обе ипостаси Сан-Исидоро — ворота крепко-накрепко захлопнули с помощью армии САСШ, а якобы не желавшие богатства жители коммуны начали активно зарабатывать на редком шоу «посмотри на революцию из первого ряда». Иными словами, они продавали места на крышах своих домов, стоявших вплотную к пограничной «колючке». Шоу пользовалось популярностью, люди набивались впритык, а ушлые «коммунары» отправляли к ним своих детишек разносить пиво и буррито. Два акра — это, конечно, здорово, но лишний доллар семье не помешает.

Мистер Смит, создатель коммуны «Литтл-Ландерс», бесился, но ничего с этим поделать не мог. А чего он вообще ждал, мечтая создать справедливое общество бедняков в стране оголтелого капитализма⁈

— Привет, сержант! — поздоровался он с Патерсоном и закашлялся так, будто ему в легкие вцепилась лохматая злобная собачонка.

— Болеешь, Уилл? — участливо спросил полицейский офицер. — Что там, в Тихуане, творится новенького?

Смит вытер рот несвежим платком, сплюнул мокроту и разразился проклятиями.

— Ничего особого там давно не происходит, а этим, — кивнул он на толпу зевак, — тут как медом намазано. С тех самых пор, как месяц назад в городе сражались федералисты с магонистами, не случилось ровным счетом ничего особого, за исключением спорадических перестрелок непонятно кого с кем. Но сам видишь: немалая кучка болванов все ж таки надеется, что вот-вот бои возобновятся и они смогут поглазеть, как люди будут убивать друг друга.

— Сеньор Басил! — обратился ко мне сержант, протягивая бинокль. — Я привел вас сюда, чтобы вы могли оценить обстановку в Тихуане.

Алехандро выполнил свое обещание. Он встретил меня и мою группу в Сан-Диего и лично занялся нашей переправкой через границу.

Моя группа — это, в первую очередь, Зигги, Изя, казак Федор (Стеньку-денщика пришлось оставить, ибо он, как и Ося, с конем был не в ладах). Еще в нее вошли двое парней из наших автосалонов, выбранных по рекомендации Оси на роль коневодов, экс-сержант-артиллерист Пол Андерс с напарником и еще четыре «солдата фортуны». Последних подобрал Гаррисон Отис из числа знакомых ему ветеранов из Добровольческого корпуса. За исключением Изи все не просто понюхали пороху, но прошли через активные боевые действия — кто в Маньчжурии, как мои русские, кто в джунглях Кубы и Филиппин. Все были полностью экипированы за мой счет, обеспечены лошадьми, карабинами в седельных кобурах, револьверами и даже саблями — последние были выбраны исключительно для представительности. Зачем сабли, когда есть пулеметы? Мадсены были приторочены к седлам Пола и Федора в чехлах — без вставленного рожкового магазина они ничем не выделялись и были похожи на обычные винчестеры. Рожковые запасные магазины, навешанные на вьючную лошадь, были прикрыты холстиной.

Мы добрались до Сан-Диего на поезде, где нас встретил сержант Патерсон. Выгрузив лошадей из вагонов, распрощались с Ольгой и Осей и поехали в сторону границы. Оба провожающих еле сдерживали эмоции — особенно хмур был Джо Блюм, которому не хватило времени, чтоб его попустило. Он продолжал на меня дуться. Зато Оля была верна себе.

— Порви всех, кто встанет на твоем пути. И особо не задерживайся.

Она чмокнула меня в щеку и поспешила скрыться в салоне для пассажиров первого класса. Ни слезинки мне не показала. Кремень, а не девушка — моя невеста!

— Выдвигаемся! — приказал я.

И вот мы у границы.

Я приложил бинокль к глазам.

Из Сан-Исидора Тихуана выглядела сонным невзрачным городком в стиле Дикого Запада — железная дорога с замершим паровозом на путях, одноэтажные домики, несколько флагов над крышами и праздношатающийся по улицам народ с винтовками в руках. В шляпах, а не в сомбреро! Американцы! Чего или кого они ждали?

— Границу будете переходить примерно в сорока милях отсюда, — пояснил мне Патерсон. — Знакомьтесь, сеньор Базилио, это Мигель, ваш проводник.

Полицейский офицер указал мне на разбитного кучерявого наездника лет тридцати, типичного мексиканского ковбоя. Чарро, ранчеро, вакеро — у подобного типа сельского жителя было много названий. Широкая шляпа, поля которой укрывали ему плечи, короткая черная куртка с вышивкой, шелковый галстук, узкие брюки, лассо на широком роге седла, имевшего две прорези на задней луке. Меня не ввели в заблуждение узоры из серебряных нитей на его одежде и невероятного размера шпоры, похожие на страшные звезды — сбруя из агавы выдавала его социальный статус бедняка.

Вместе с Мигелем получалась из нас чертова дюжина — Патерсон не в счет, он оставался в Сан-Диего. Но меня это обстоятельство не парило, не суеверный. Напрягало совсем иное — то, что время стремительно ускользало, что мой сын находился в чужих недружественных руках и в любую секунду могло случиться непоправимое, а я ничего с этим поделать не мог,

— Сорок миль вдоль границы? — нахмурился я. — Это ж в какую даль придется переться? В пустыню?

— Краешек ее зацепим. Вернее сможем на нее поглазеть с гор Лагуна, — улыбнулся Мигель, показывая, что шутит. — Через горы пойдем. Там дыр полно.

— Дыр?

— Так мы называем безопасные от рейнджеров проходы в Мексику. Правда, сейчас всем стало наплевать — народ валит в обе стороны, хотя, казалось бы, нужно только в одну. Куда только катится эта страна⁈

Какую страну — САСШ или Мексику — имел в виду Мигель, я не понял. Но переспрашивать не стал — мне было все равно, что у него крутится в голове, лишь бы вывел нас к нужному месту. Не дай бог, еще заартачится в неподходящий момент — и все наши планы насмарку. Переть на рожон — в нашем случае это будет верхом глупости.

— Когда окажемся в Мексике? — уточнил я нейтрально.

— Завтра!

Ох уж это мексиканское «завтра»! «Маньяна» — это любимое словечко латиноамериканцев может означать многое, в том числе «никогда» или «возможно, завтра». Произносится оно обычно с таким видом, будто сказавший его не готов побиться об заклад, что все сложится благополучно. Но я знал отмычку. Всем знакомый шорох долларов согнал с лица Мигеля пофигистическое выражение. Теперь он был собран и деловит — насколько может быть в принципе деловит мексиканец.

— Завтра будем в Мексике! — твердо сказал он по-английски.

… Когда мы перешли границу, никто так и не понял. Скалы, каменистые осыпи, немногочисленные родники, заросли чапараля, петли узких тропинок. Следуя указаниям Мигеля, двигались на юго-запад. Его я вперед не пустил — поставил за собой, как только он предупредил, что в этих горах полным-полно бандитов. Раньше они скрывались от преследования закона, но теперь действовали чуть ли ни легально. Особенно прославился в деле грабежа состоятельных путников, асиенд и даже городков некий Хосе Доротео Вилья Второй (1).

— Будем молиться, что он здесь не появится, — с нескрываемым испугом сообщил мне наш проводник. — Вроде, он сейчас должен быть гораздо восточнее, у Сьюдад-Хуарес. Раньше у него была большая банда, а теперь целая дивизия, но как был бандитом, так им и остался. Правда, тут и без него хватает отребья, гордо именующими себя революционерами.

Нам не повезло: на третий день путешествия по этим безжизненным горам, когда мы почти достигли спуска на равнину, мне пришлось притормозить свой отряд. Впереди лежала небольшая седловина, за ней следовал подъем на холм, перпендикулярный тропе — его гребень был густо усыпан скальными обломками.

— Впереди нас ждет засада! — спокойно объявил я группе. — Пол, Федор, расчехляйте пулеметы и выбирайте себе позиции, чтобы держать в секторе обстрела весь гребень холма перед нами.

Мигель всполошился.

— Вы хотите принять бой, сеньор? Нас слишком мало, а бандитов может быть несколько сотен!

Пол, игнорируя причитания проводника, внимательно осмотрел седловину и подъем, вопросительно на меня взглянул. Пришлось ему объяснить.

— Ветер на нас, я учуял запах табачного дыма и услышал клацанье затворов. Хосе, там нет сотен бандитов. Такая толпа никогда не сможет сохранить гробовую тишину. И воняло бы от них куда сильнее.

— Генерал Отис был прав, — удовлетворенно кивнул Пол. — Вы знаете толк в боевых действиях.

В горах и степи, в густом лесу и на пересеченной местности — где мне только не довелось повоевать. Мне было чем похвалиться, но я предпочел продолжить инструктаж.

— Федор, бери Изю заряжающим. Господин Жириновский! На вас, как всегда, снайперская стрельба по самым шустрым. Коневодам вместе с Мигелем принять лошадей и отвести назад в безопасное место. Остальным занять оборону на флангах и следить, чтобы нас не обошли с тыла.

Я распоряжался спокойно и четко, не слезая с коня. Ждал, когда противник себя проявит. Если это бандиты, то они должны быть обескуражены нашим поведением и предпочтут вступить в переговоры, чтобы попугать.

Угадал.

Как только мои люди, особо не скрываясь, рассредоточились и заняли позиции, на гребне холма перед нами показался всадник. Он помахал белым платком и изобразил жест — приглашение встретиться на дне седловины. Я взмахнул своим стетсоном в знак согласия и, раздав последние указания, начал спуск вниз. Всадник с противоположной стороны двинулся мне навстречу.

Позер, но сильный бронзоволикий мужчина — само собой с усами — выглядел как с плаката «ты хочешь стать вождем революции⁈». Патронташ через грудь, белое сомбреро — не широкий крестьянский блин с острым колпаком, но и не вызывающе украшенное вышивкой харипеадо, — сабля на боку, под правым коленом — карабин в чехле прикладом в сторону крупа. Не самый удобный, кстати, вариант для быстротечной конной схватки, но нормальный для «спрыгнул с коня и выхватил винтовку» или подходящий тому, кто уверен, что контролирует ситуацию. Уверенный — вот суть его натуры. А почему? Потому что у него сотня стволов за спиной, а у меня десяток? За скалами на гребне замелькали многочисленные сомбреро.

— Хай, гринго! Какая встреча! — картинный революционер махнул мне шляпой, открыв на мгновение смоляную шевелюру и простоватое лицо метиса. — Удача любит Панчо, так и норовит повернуться к нему пышным бюстом. И тебе повезло, как в лотерею выиграл — ты уж мне поверь! Вот что я тебе скажу: не спугни фортуну, не ошибись. Иначе станешь не самым счастливым, а очень-очень мертвым. Бах-бах-бах! И нету гринго. Зачем? Оружие, лошадей, сапоги-ботинки-куртки сдаем… ах да, забыл — еще деньги. И топайте обратно в свою Америку, поминая меня и мое благородство, мою щедрость в воскресных молитвах.

Столько лет, проведенных бок о бок с мексами, а с кое-какими сеньоритами — очень тесно бок о бок, позволили мне уловить не только нюансы наглости усача, но и ответить в его же стиле.

— Губу закатай, приятель. Я сегодня добрый, поэтому могу изобразить, что тебя не заметил. Шкура целее будет.

Панчо выпятил вперед подбородок, демонстрируя вызов и решительность. Он чертовски хорошо прикидывался тупой деревенщиной, но ярость в глазах выдавала его с головой, а щегольское веракрусское белое сомбреро говорило о нем, как о человеке с амбициями.

— Заканчивал бы ты валять дурака. Если ты не понял, куда я клоню, какой же из тебя командир? — пришлось мне еще надавить.

— У меня острый слух, марикон. Я все хорошо слышу.

Ого, я задел его самолюбие, он посчитал себя уязвленным? Вот и перешел к оскорблениям — вспыльчивая цаца такая! Надо же, обозвал меня педрилой! Нахалов, даже в таких эстетских сомбреро, надо учить. Я тронул пятками коня, понуждая его продвинуться вперед, чтобы фигура разбойника прикрыла меня от случайных пуль. Это был и сигнал моим людям.

Загремел пулемет. За ним второй. Фонтанчики из пыли и мелкой щебенки прочертили линию по гребню, за которым прятались повстанцы. Несколько раз басовито ударила винтовка за моей спиной, кто-то пронзительно закричал, кто-то захлебнулся стоном — Зигги не позволил зайти нам во фланг нескольким сообразительным мучачос. Панчо тискал рукоять своей большой сабли, не сводя глаз с моего Боуи, острие которого уже оказалось в нескольких миллиметрах от его «хозяйства» — пока длилась вся это переговорная чехарда, мой конь не стоял на месте, а приближался к вожаку разбойников. И в итоге, я оказался от него на расстоянии вытянутой руки.

Пулеметы оказались отличным средством для убеждения повстанцев не маяться дурью. Жаль только рожковые магазины хранили всего 25 безрантовых патронов — на пять-шесть коротких очередей. Но даже этого скромного количества хватило мексам, чтобы смекнуть — охотники и дичь поменялись местами. Крики раненых из-за гряды служили лучшим тому доказательством.

— Я не знаю, с кем ты привык воевать, Санчо Панса, но вот тебе мой совет на будущее: увидишь кого-то вроде меня, лучше прячься.

— Я не Санчо Панса! Я Панчо Вилья! — взревел уязвленный бандит.

Ого! Уж не тот ли ты герой Мексиканской революции, которого распиарил Голливуд⁈ Может, грохнуть тебя здесь, Котовский латиноамериканского разлива?

Я тут же одернул себя — не время предаваться внесудебным расправам.

— Скажи своим людям, чтобы проваливали. И не дай Бог, кто-то решит геройствовать. А сам слезай с коня — ножками с нами прогуляешься.

Пулеметы продолжали угощать повстанцев свинцовыми приветами, в их грохоте Панчо трудновато было сообщить подельникам о необходимости полной и безоговорочной капитуляции. Его самого гораздо больше волновало поведение собственного коня — нож я не убирал, и дернись скакун от испуга, революционеру придется на всю жизнь забыть, как горячи бывают сеньориты по ночам в объятиях героев.

— Убери свой мачете, гринго! — взмолился он, когда чуть не съехал на круп коня, чтобы сохранить в целости свои причиндалы. Напускной лоск и бравада слетели с него, как осенние листья под порывом ветра. — Я уже все понял: ты хефе, босс!

Подчиняясь моему повелительному жесту, разбойник именем революции спешился и замахал своим людям. Пулеметы тут же стихли.

— Прикажи своим, чтобы спускались в седловину и складывали оружие.

Панчо поднял на меня затравленные глаза.

— Без оружия нам крышка.

— А с оружием труба, — съехидничал я, но он меня не понял, поэтому пришлось пояснить. — Никто вас оружия лишать не будет. Полежит тут, пока мы не проедем дальше.

— Можно ли тебе доверять?

— У тебя есть иной выход? — переспросил я. — Или хочешь, чтобы мы вас погоняли по горам, пока не перебьем всех до одного?

— Да кто вы такие⁈ — застонал Панчо. — Мы спокойно перехватывали идиотов, шествующих в Тихуану, и раздевали до нитки. Но с подобными вам еще не сталкивались.

Он принялся кричать и махать своим сомбреро, призывая подельников выполнять мои требования. К моему несказанному удивлению, они подчинились. Под дулами пулеметов спустились в седловину, захватив своих раненых, Сложили в кучу разнокалиберные винтовки, среди которых выделялись капсюльные дульнозарядные ружья прошлого века, а также два десятка… луков (2). Они вышли на «большую дорогу» с луками и стрелами — мама дорогая, роди меня обратно! Теперь же сбились в плотную толпу, бросая на меня испуганные затравленные взгляды. Оборванные и босые, со смуглыми скуластыми лицами, с длинными черными спутанными волосами, они походили на индейцев — тех, кого по обе стороны границы не считали за людей, отнимали у них землю, имущество и приучили безропотно подчиняться. Если и было кому в Мексике бороться не щадя жизни за землю и свободу, так это им, коренным жителям страны, ввергнутым в беспросветную нищету…

— Сеньор! — прохрипел один из горе-экспроприаторов, протягивая ко мне руки-веточки. Его тело прикрывала лишь набедренная повязка, несмотря на прохладу, царившую в горах по ночам. — Мы не ели три дня!

Мое сердце дрогнуло.

— Изя! — решился я. — Оставь им половину наших припасов.

— Но босс…

— Не спорь. На равнине за деньги разживемся. Прощай, Панчо Вилья! — раскланялся я с тихуанским Робин Гудом. — Надеюсь, наши дорожки больше не пересекутся.

… Проводник Мигель долго смеялся, когда я поведал ему, кого встретил.

— Да какой этот чернявый пес Панчо Вилья! Все известно, что у Вильи рыжеватые волосы. Объявлениями о его розыске с описанием внешности пол-Мексики было оклеено при Порфирио Диасе! Думаю, этот ухарь промышлял здесь как главарь банды, рассчитывая влиться в ряды дивизии Вильи, когда наберет достаточно оружия. А индейцев, желающих заполучить винтовку тут пруд пруди. Одного убьют, двое на его место встанут. У них даже нет лошадей! Какие из них разбойники?

— Почему правительственные войска тут все не утихомирят?

— Настоящие солдаты? — рассмеялся проводник. — Эти похеро мечтают лишь об одном — всласть предаться безделью и желательно в обнимку с бутылкой мискаля.

Я наградил его испепеляющим взглядом — негоже сравнивать солдат с онанистами. Хосе стушевался и расплылся в извиняющейся улыбке от уха до уха.

— Зря сердитесь, сеньор. Просто вы еще не видели солдат из столицы. Встретите — и тогда признаете мою правоту.

Вскоре представился случай убедиться в словах Мигеля. Спустившись на равнину и немного попетляв между кукурузных полей, пыльных дорог с здоровенными кактусами по обочинам, перейдя вброд пару безымянных речушек, мы уткнулись в бивуак правительственных войск. Вернее, в деревню, в которой они встали на постой. Никаких часовых, до нас никому не было дела. Наступили часы сиесты, которую тут решили провести по-своему. Многие солдаты не устояли перед веселящими свойствами мескаля, и теперь их неподвижные тела можно было обнаружить в самых неожиданных местах. За ними безразлично наблюдали тетки в черном, перебирающие четки, укрывшись от солнца в тени своих лачуг.

В другое время, я решил бы деревню объехать, но нельзя пренебрегать малейшей возможностью нащупать след Марианны и сына. Тут пригодился бы Ося с его прокаченным скилом очаровывать мексиканочек, но за неимением гербовой пишем на простой.

— Изя, покрутись здесь, поспрашивай про молодую девушку с мальчиком-гринго, а я постараюсь установить контакт с местным команданте.

Мне пришлось серьезно облазить деревню, чтобы разыскать офицера — ни у местного алькальда, ни у священника его не было. В конце концов, он нашелся в доме местной знахарки — молодой полковник Герреро, серьезно раненый месяц назад во время первой битвы за Тихуану.

Он уже шел на поправку, но был еще крайне слаб. Но не только его состоянием объяснялась дезорганизация отряда правительственных войск. Они потерпели поражение в бою с магонистами, бежали в Калифорнию, были интернированы, потом их отпустили, когда пришло известие о свержении и побеге президента Диаса.

Герреро хватило одного взгляда на мои новенькие сапоги с высокими крагами, чтобы понять, что за птица залетела в его расположение. Он накинул мундир с эполетами, застегнул его на все пуговицы и вежливо сообщил:

— Вы не нищеброд, сеньор. Все американцы, с кем мне довелось сразиться, носят дешевые башмаки со шнуровкой. И вооружены ваши люди что надо. Мне бы ваши пулеметы, чертовы гринго не вышибли бы нас из Тихуаны. Вы тоже гринго, но иной. Из тех, кто укрыл нас, когда припекло. Так что вам нет причин меня опасаться. Что привело вас в эти края?

Разобравшись с моей историей и поверив в нее, офицер сочувственно покачал головой.

— Вместе с нами на север бежали многие жители Тихуаны, бросив свои дома и ожидая вспышки насилия. Потом кто-то вернулся, кто-то скрывается в окрестных деревнях. Здесь все так перемешалось, что проще иголку в стоге сена найти, чем вашего мальчика.

— Есть ли смысл лезть в Тихуану?

— Вы готовы так рисковать? Полтысячи мерзавцев вас не остановят?

— Можно подумать, что у меня есть выбор?

— Вы смелый человек, дон Базилио. Вот, что я вам скажу. Не спешите проникать в город. Поставьте себя на место этого Ковальски. Вы потащите в город, захваченный флибустьерами, молодую любовницу? Или предпочтете укрыть ее поблизости и в безопасности от похотливых солдат?

— В ваших рассуждениях присутствует здравая мысль. Но кто знает, что может прийти в голову мерзавцу, который рассчитывает, что ему обломится жирный куш?

— И все же мой вам совет: начните с пригородных деревень. Только избегайте богатые асьенды — владельцы ранчо Ти Хуан и Эль Росарио, главные местные лендлорды, засели в глухой обороне и откроют огонь без предупреждения.

Мы последовали этому совету, выписывая сложные зигзаги, двигаясь с северо-востока на юго-запад. Тщетно. Никто ничего не знал, хотя я старался добывать информацию не угрозами, а гринбеками. Люди захлопнулись как створки устричной раковины в ожидании надвигающегося социального шторма. Стреляли пока редко, еще деревни не грабили банды мародеров и проходящие войска, еще никто не тащил силком деревенских девчушек на сеновалы, не отбирал последнюю лепешку у детей, не расстреливал забавы ради крестьян — а мексиканцы природными чутьем уже предвидели все это и еще три раза по столько же. Диас был диктатором, но он не набивал своих карманов, при нем страна бурно развивалась, а чего ждать от революционеров? Селяне брали мои доллары, но радости не испытывали от случайно приваливших денег. Какая радость, если завтра тебя ждет что-то очень-очень страшное?

Очередная деревня встретила нас ружейным огнем. Беглым, из-за глиняной стены, укрывавшей крайние дома от всего мира. Судя по торчавшим над краем стены высоким конусам тулий простых крестьянских сомбреро из соломки, нам повстречался отряд местной самообороны. Чего-то ужасного такая встреча не сулила: один высаженный из Мадсена рожок, десяток шляп с дополнительными дырочками для вентиляции — и вот мы уже лучшие друзья селения, кому с удовольствием предложат пива и последнюю, как меня заверили, черную свинью. Питаться всухомятку нам надоело, так что от угощения отказываться не стали. А когда я за него щедро заплатил, градус доброжелательности скакнул до появления маленького оркестрика марьячи в полосатых накидках через плечо и роскошных сомбреро-чарро с серебряными нитями в три ряда на широких фетровых полях. Мы отказались от концерта, музыканты настаивали. Я уступил. Зазвенели гитарные переборы. Слегка хриплые голоса запели песню об удачливом всаднике-скотоводе по имени Валентин, который отправился в горы, чтобы бороться за свободу. «Его расстреляли», — бодро выводили певцы.

— Я ищу девушку с ребенком-гринго лет пяти, — спросил я, отдавая марьячи немалую по местным меркам сумму, когда они закончили петь. — Никто из вас не видел кого-то похожих?

— Да, сеньор, — огорошил меня один из гитаристов. — К востоку от Тихуаны есть неприметное селение, Валье Редондо. Мы выступали там на свадьбе три дня назад и видели девушку с мальчуганом, который не говорил по-испански.

(1) Хосе Доротео Аранго Арамбула, широко известный как Панчо Вилья, один из вождей Мексиканской революции, принял имя Франциско Вилья II, когда был убит главарь банды, Франциско Вилья, принявший в свой отряд скрывавшегося от правосудия Хосе Доротео.

(2) Насчет луков и стрел — это не шутка. Кинохроника мексиканской революции запечатлела отряды лучников в составе революционных отрядов.