Мир не без добрых драконов

Глава 27 Вторая попытка

Стайка девушек в пушистых шапочках и длинных вязаных шарфах высыпалась из дверей павильона для практических занятий. Юные волшебницы спускались по широким ступеням, на ходу болтая и натягивая перчатки. Порыв ветра донес до меня отголоски звонкого смеха. Метель разыгралась не на шутку — рано в этом году началась зима, только ноябрь, а уже мороз и снега навалило столько, что по утрам горожанам приходиться откапывать дорожки. Жизнь в Керсове стихла: кто побогаче, заменили кареты на сани, а кто победней — сидят по домам, или передвигаются пешком. Только детворе раздолье. Я улыбнулся, вспомнив своих братьев и сестричку. Вот кому благодать!

Ветер забрался под капюшон теплого плаща, и я затянул потуже завязки. Еще немного, и превращусь в снеговика. Мне не было холодно — под теплым, мехом вовнутрь, плащом я запустил еще и заклинание терморегуляции, и только ветер мешал мне следить за девушками. Я отвлекся от наблюдения и шагнул под прикрытие, за угол здания. Тут ветер был тише, и снежная крошка не била по лицу.

Я, дракон, наследный принц Дрейи, внук нашего демиурга, опустился до банальной слежки! Сам не могу поверить, что докатился до такой жизни! И ничего не могу поделать: меня тянет сюда, как магнитом. Я уже давно выучил наизусть расписание ее занятий, знаю в лицо всех ее подруг и их имена.

Катя…. Глупец, я думал, что смогу забыть и начать все с начала, встречу другую, влюблюсь и та, за которой я теперь хожу тенью, останется в прошлом. Но не вышло! Оказалось, что достаточно просто увидеть ее один раз, чтобы понять — ничего еще не кончено, все только начинается. И я решил дать нам еще один шанс. По крайней мере, попытаться.

Ветер изменился и нашел меня в моем укрытии, швырнув в лицо жменю колючих снежинок. Я зажмурился, отворачиваясь, и почти уткнулся лбом в ледяную стену. Переждал порыв ветра, повернулся и замер. Передо мной стояла Катя.

— Эй, ты еще не примерз к стене? Ты зачем за мной следишь?

Сразу ответить не получилось, я элементарно растерялся. Да и губы отказывались шевелиться. Прошла долгая минута, прежде чем я опомнился и ответил недоуменно смотревшей на меня девушке.

— Я… нет еще, но скоро примерзну.

— Тебя кто-то нанял или ты по собственной инициативе? — в ее вопросе слышался смешок. Казалось, что ситуация ее забавляет своей нелепостью. Еще бы — не каждая бы решилась подойти к мужчине, уже не первый день тенью следующим за ней.

— Нет, я сам. Никто меня не нанимал.

— Но зачем? Я не понимаю: ты уже две недели ходишь за мной и ни разу не подошел, не заговорил…

— Три….

— Чего три?

— Я хожу за тобой три недели.

— А! — она звонко засмеялась. — Тогда идем, поклонник, я тебя хоть чаем напою. В награду за настойчивость.

Она поправила шапку и потуже затянула шарф. Ветер и не думал стихать, и когда мы вышли на площадь, от которой во все стороны радиально отходили дороги, нас с новой силой атаковала метель. Катя шла впереди меня по узкой протоптанной студентами тропинке. Завтра утром маги приведут дороги в порядок, а пока можно только след в след. Я не стал ее обгонять, только смотрел, чтобы она не поскользнулась. По мере приближения к женскому корпусу, тропинка стала шире, я догнал Катю и пошел рядом.

— Как тебя зовут, поклонник? Мое имя ты наверняка уже знаешь, я же твоя недосягаемая мечта! — она засмеялась, взмахнула руками, вероятно, пытаясь показать размеры этой самой мечты, и поскользнулась.

— Ой! — только и успела сказать, как оказалась в моих руках, крепко прижатая к груди. Ее горячее дыхание обожгло мне щеку, и я замер. Как же мне ее не хватало! Именно такой: насмешливо-язвительной, безрассудно смелой и уверенной в себе! Ту, другую Катю, с нелепо остриженными волосами в серой тюремной одежде я приказал себе забыть.

— Меня зовут Рон, — выдохнул я, и в неясном свете уличных фонарей попытался рассмотреть выражение ее лица. Растерянность? Не может быть! Я все-таки ее смутил! Девушка шмыгнула носом и отпрянула. Пришлось ее отпустить, но недалеко. Я взял ее под руку и сказал:

— Побежали?

Мы сорвались с места; ветер поменялся и теперь дул в спину. Немного магии, и вот мы уже почти летим над занесенной снегом дорогой и приземляемся у дверей корпуса.

Мы вошли в ее комнату. Здесь все осталось, как прежде: узкая кровать за ширмой, стол, два стула и плита, на которой при желании можно было вскипятить чайник. Но редко кто из студентов этим пользовался, многие не умели, или не любили готовить, и почти все предпочитали ходить в столовую. А плиты разжигались редко. Катя не была исключением, но дрова держала, на всякий случай.

В комнате было не намного теплее, чем на улице. Истопник приходит только к шести часам, на каждом этаже есть несколько древних, как и сам корпус, печей, который топили углем. Катя скинула пальто и размотала шарф.

— Ну что ты стоишь? Проходи, снимай свой плащ.

Катя сняла сапоги, я покачал головой, заметив, что у нее промокли ноги, и запустил теплый ветер, который мгновенно высушил нашу одежду и обувь.

— Ух, ты здорово! Ты маг? Это хорошо, а то я уже боялась, что простужусь — сапоги почему-то начали протекать.

Я снял плащ, присел на корточки и поднял ее сапоги. Нда, халтурная работа. Ладно, попробуем их восстановить, на некоторое время ей хватит, а потом посмотрим. Встал и услышал:

— Вау! Они даже новые так не блестели! Я в растерянности, даже не знаю, чему удивляться в первую очередь: тому, что ты — дроу, или тому, что ты сделал с моими многострадальными сапогами? Боюсь, одного чая окажется недостаточно.

— Поживем — увидим. Давай пока начнем с чая? — улыбнулся в ответ. Да, милая, чая мне явно маловато будет. Но я не стану торопиться. Не в этот раз.

Лгать и придумывать очередную легенду, чтобы скрыть от нее свое происхождение, я не стал. Ни к чему хорошему это не приведет, я знаю точно.

— Тогда я ставлю чайник, а ты рассказывай, почему за мной следил.

Она остановилась возле сложенных около плиты дров и скептически на них посмотрела. Я взял инициативу в свои руки, а то чувствую, чай я буду ждать долго. Протянул ей чайник и отправил за водой. Когда она вышла в общий коридор, где был единственный умывальник на этаже, я заложил дрова, поджег магией и закрыл железную дверку. Через минуту металл нагреется, и можно будет вскипятить воду. Я бы мог нагреть ее и так, но мне хотелось растянуть наше первое свидание подольше. Пусть все идет, как идет. Катя вернулась и вручила мне полный чайник. Кажется, ей тоже хочется, чтобы я задержался. Капли воды зашипели, попав на раскаленную поверхность, когда я водрузил на нее чайник.

— Ловко у тебя получается. Я бы тоже могла разжечь, но после занятий мой резерв практически пуст. Спасибо. Но не пытайся меня отвлечь: я задала тебе вопрос и по-прежнему жду ответ. И поторопись, а то сейчас Танька придет, и все, что ты скажешь, станет известно каждому второму студенту. У нее нюх на новости, а я ее только что встретила в коридоре.

Я помнил ее соседку: кругленькую, как колобок, улыбчивую девушку маленького роста, с черными глазами и неуемной тягой к сплетням.

— Не знаю, с чего начать. Следил — потому что ты мне нравишься.

— А почему только в темноте?

— Мое появление при свете дня может иметь нежелательные последствия.

— Почему? — Катя удивленно подняла брови. — У нас же учатся дроу. Нормальные ребята. Правда, магии в них ни на грош.

— Среди дроу магов почти нет, — я помог Кате достать с полки над плитой две чашки.

— А как же ты? — она обернулась ко мне с сахарницей в руке.

— А я дроу только наполовину.

— Так ты полукровка?

— Можно сказать и так.

Она задумалась, потом поставила сахарницу на стол и полезла в шкаф. На свет появился лимон и хрустящий бумажный пакет с чем-то съедобным.

— А вторая половина — человек?

— Можно, я пока не стану отвечать на этот вопрос? Вот если ты согласишься пойти со мной завтра на свидание, я может быть, тебе расскажу.

— Это шантаж? — она достала тарелку и высыпала на нее штук пять булочек с повидлом, судя по запаху, яблочным. — Угощайся. Чайник уже закипает, — оглянувшись на плиту, добавила она. — Тебе с лимоном?

— Что? — не сразу сообразил я, задумавшись о том, как же мне ее не хватало все эти долгие месяцы разлуки. Даже если она об этом и не знает, достаточно того, что помню я. — Ах, да. С лимоном, если не жалко.

— Было бы жалко, я бы не предлагала, а съела бы сама.

— Фу, он же кислый! — я скривился от одной мысли об этом.

— А я с сахаром. Знаешь, как вкусно?

Я знал: она и раньше тончайшие ломтики лимона выкладывала на блюдце и, посыпав сахаром, ела, посмеиваясь надо мной. Ведь каждый раз, когда она отправляла в рот очередной ломтик, я отворачивался, чтобы не видеть этого. Меня передергивало от одной мысли о кислоте лимона. Но потом, когда тарелка пустела, я слизывал сладко-кислый песок с ее губ, и подтверждал, что действительно вкусно, только это блюдо надо правильно подавать. И углублял поцелуй….

От воспоминаний защемило в груди, и так захотелось ее обнять…

— Рон, что-то случилось? — взволнованно спросила Катя. — Ты изменился в лице….

— Прости, вспомнилось кое-что.

— Расскажешь?

— Не уверен, что тебе будет интересно.

Ну вот, теперь надо выкручиваться.

— Откуда ты знаешь? А вдруг, это мое хобби: выслушивать чужие истории. Своих нет, так я хоть о других послушаю.

— А почему своих нет?

— Они меня боятся.

— Кто?

— Потенциальные женихи. После первого свидания ни один не возвращался. Я почему тебя так смело пригласила — потому, что знаю: ты тоже сбежишь, — в ее голосе проскользнула грустная нотка.

Я рассмеялся.

— Ну, уж нет! Со мной этот номер не пройдет. Завтра я за тобой зайду в шесть часов. А вот сейчас мне пора — сюда идет твоя соседка. И настроена она воинственно.

Я допил чай, встал, подошел к Кате, наклонился и нахально поцеловал в губы. Шепнул:

— До завтра, милая.

Открыл портал и исчез, оставляя ошарашенную Катю подруге на растерзание.

— Что это такое? — я еще не успел войти, только собрался переступить порог, когда прозвучал Катин вопрос. Похоже, она нашла мою посылку. Коробка лежала на полу, а девушка стояла передо мной, размахивая…

— Я думаю, это сапоги. А ты как считаешь?

— Я знаю, что это сапоги! Но…

— Тогда почему ты спрашиваешь?

Она топнула ногой.

— Не доводи меня, Рон! Ты прекрасно понял, что я хотела сказать.

— Конечно, понял. Мы, дроу, народ догадливый.

— Р-р-р-р! — она возмущенно взмахнула сапогами, которые держала в руках.

— Здравствуй, Катя! Я тоже рад тебя видеть! — я сделал шаг вперед и перехватил ее руку, предупреждая следующее ее действие, а именно, обстрел меня сапогами. Быстрое движение, сапоги оказались у меня, а стоящий за Катиной спиной стул поехал по полу и подбил ее под коленками. Все, что мне оставалось сделать, это слегка подтолкнуть девушку, чтобы помочь ей упасть на стул.

— Что ты себе позволяешь?

Я проигнорировал ее возмущение, опустился на колено и поймал правую ногу. Тапочек слетел, и я приступил к примерке.

— Что я себе позволяю? — держать дергающуюся ногу и надевать на нее сапог оказалось настоящим испытанием моего терпения. Пришлось применить силу — Катя дернулась, когда я двумя пальцами сжал ее лодыжку, но вырываться перестала. — Ты знаешь, сколько стоят зимой цветы?

— Нет, я никогда зимой цветы не покупала.

— И правильно делала. Потому что сапоги оказались дешевле, а приходить на свидание с девушкой с пустыми руками я не привык. Нет, я, конечно, могу себе позволить купить цветы, и даже наложить на них заклинание неувядания, и они простоят у тебя до лета, а то и дольше, вечным напоминанием о твоей непрактичности.

Я закончил с правым сапогом и наклонился, чтобы вытащить из-под стула ее левую ногу, и внезапно почувствовал, что сопротивление сломлено — она даже вытянула ногу вперед, чтобы мне было удобнее ее обувать. Я удивился подобной покладистости и посмотрел ей в глаза.

— Нет! — надеюсь, мой голос прозвучал достаточно строго, потому что мне дико хотелось смеяться.

— Что нет? — ой, сама невинность, даже покраснела от стыда.

— Мои уши ты щупать не будешь.

— А… я осторожно.

— Нет. Ты сегодня вредная и такой чести пока не заслужила.

Я поймал ее руки и встал, одновременно поднимая ее со стула.

— Ну, как сапоги? Я угадал размер?

Она отвлеклась от моих ушей и застонала:

— Ум-м-м… — очень даже сексуально. — Это не сапоги, а чистое наслаждение.

— И прошу заметить, я непритязателен: всего один поцелуй, и они твои.

— Торгаш. Все вы, дроу, торгаши.

— Угу, и еще какие! Так я жду. А там и до ушей может, дело дойдет, — продолжал соблазнять я.

— Ладно, целуй.

— Что? Я тебе сапоги, и я же и целуй? Нет, милая, это ты меня целуй. И поторопись — нас ждут.

Я крутанул ее за руку и, когда она потеряла равновесие, поймал и прижал к себе.

— Ты мне только скажи сразу, если тебе будет неприятно, я сниму сапоги и молча уйду.

Она открыла рот, чтобы сказать очередную колкость, но не успела. Я прикоснулся губами к ее щеке, скользнул к мягким губам и там и остался. Я вложил в этот поцелуй всего себя, до дрожи, до головокружения, без остатка. Вспоминая и радуясь встрече. Оживая, получая и даря, я млел от ощущения правильности происходящего. Как я жил без тебя? Как я выжил?

Первые мгновения она застыла, но уже через два удара сердце ответила мне. Руки ее легли мне на плечи, притягивая, и она встала на цыпочки, чтобы уменьшить разницу в росте.

Я отпустил ее и улыбнулся. Кажется, победа осталась за мной: она промолчала. Неужели потеряла дар речи? И тут я понял, что рано радуюсь: ее рука, до этого спокойно лежавшая на моем плече, медленно поползла вверх. Я пресек попытку потрогать мое ухо, поймал ее руку и сказал:

— Нам пора. Не увлекайся.

Она обиженно завыла, но улыбнулась.

— Так сапоги мои?

— Твои, твои. Где пальто?

— Вот.

— Поторопись, нас ждут.

— Кто?

— Сюрпризы.

В фойе я ее остановил перед дверью. Поправил шапку и затянул потуже шарф. Заставил надеть варежки, и только тогда открыл дверь, и мы вышли в морозный зимний вечер.

Возле главных ворот академии нас ждали сани. Гнедые мотали головами и звучно фыркали, выпуская из ноздрей клубы горячего пара. Две лошадиные морды повернулись к нам, когда Терен выпрыгнул из саней на утоптанный снег и передал мне вожжи. Дроу поклонился и исчез в воротах. Катерина подошла к лошадям:

— Какие красавцы…. Они твои?

— Нет, я их одолжил у друга, — про Диму я пока решил молчать. Слишком много тайн сразу — вредно для здоровья.

— Ты меня считаешь дурочкой? Думаешь, я поверю, что принц Дмитрий просто так дал тебе своих лошадей? Я узнала эти сани. Хочешь сказать, что он твой друг?

— Да. А что в этом такого? Если он принц, так у него и друзей быть не может?

— Ладно, молчу. Наверное, я, в самом деле, глупая, если еду с тобой. Но самое ужасное, что я заинтригована по самые уши, — пробормотала последнюю фразу себе под нос Катерина и влезла в сани. Я устроился рядом. Набросил ей на ноги меховую полость, одной рукой прижал девушку к себе, а другой тронул вожжи. Кони всхрапнули и пошли. Мягко двинулись сани, и мы поехали по заснеженной улице.

Я сглупил — не надо было брать сани у Димки. Сын ничуть не удивился моей просьбе, паршивец. Он уже давно догадался, что я хочу вернуть Катю.

Сани действительно королевские: изогнутые полозья, причудливый орнамент из позолоченных цветов и листьев по бокам, мягкие красной кожи сиденья и пара отличных коней. Ветер в лицо, снежная пыль из-под копыт — что еще нужно для счастья? Ну, разве что доверчиво прижавшаяся к моему боку красавица, до подбородка закутанная в медвежью шкуру, счастливый визг которой оглушал меня на особо крутых поворотах.

Мы выехали из города и понеслись по занесенной снегом дороге. Никого вокруг: только храпящие кони, звездное небо и половинка луны над далекими горами.

— Не замерзла?

— Нет! — весело кричит Катерина, — Быстрей, еще быстрей!

Кони словно услышали и решили показать, на что они способны: мы понеслись так, что только ветер свистел в ушах. По широкой дуге я развернул коней, и сани полетели назад, туда, где сиял огнями Керсов. Город еще не спал: мы въехали с юга, влились в колонну повозок на набережной и, не доезжая несколько кварталов до королевского дворца, остановились возле отцовского особняка. Из боковой двери выскочил мальчишка, и я передал ему вожжи, с приказом доставить коляску в дворцовую конюшню. Катерина с сожалением проводила взглядом сани.

— Чей это дом?

— Моего отца.

— Рон, я туда не пойду, — она вцепилась руками в перила.

— Боги, как мне надоело твое ослиное упрямство! — я ее обезвредил быстрым поцелуем, и, когда она разжала пальцы, взвалил на плечо и пошел вверх по лестнице.

Арисид сделал круглые глаза; ну да, ну да, приличия нарушаем и все такое…. Катю пришлось сгрузить в кресло и, пока она искала на голове свою шапку, я повернулся к дворецкому:

— Отец дома?

— Да, господин Рон. Все во дворе. Снежная баталия в полном разгаре.

— Идем, — я выдернул Катю из кресла и отчетливо услышал, как клацнули ее зубы.

— Рон, поставь меня на место!

— Ни за что! Ты опять начнешь вырываться, а я твердо решил познакомить тебя со своей семьей.

— Рон, ну пожалуйста. Мне стыдно….

— А ты не подумала, что мне нравится носить тебя на руках?

Но отпустил я ее только перед дверью на задний двор. Поправил шапку, щелкнул по носу, и тут же получил сдачу — острым кулачком в бок.

— Ты, главное, не бойся. Они тебе понравятся.

— А я? Я им понравлюсь?

— Даже не сомневайся! — сказал я и вытолкнул за дверь.

— А-а-а! — боевой крик Соль зазвенел в морозном воздухе, и в нас полетели снежки. — Рон приехал! Ура!

Добрые родственники атаковали нас по всем правилам военного конфликта. Я успел прикрыть собой Катю и повернуться спиной, но капюшон слетел, и комок снега попал в шею, заставляя меня поежиться — холодный, зараза. Мы передислоцировались с крыльца за сугроб — кажется, это когда-то был куст азалии- и я скомандовал:

— Лепи снаряды — будем отстреливаться!

И началось. В свете подвешенных отцом ярких шаров летели снежные ядра, взрываясь и осыпая нас белой ледяной пылью. Катина шапка давно слетела, сбитая удачным попаданием кого-то из моих родственников, и длинные волосы растрепались и покрылись снегом. Я выглядел не лучше, один раз схлопотал по лицу, и щека горела огнем.

Мы присели за сугроб, в надежде получить небольшую передышку, когда дверь приоткрылась, и в щель раздался голос Арисида:

— Господа! Ужин будет подан через полчаса.

Дружный залп был ему ответом, и дверь украсили штук пять белых клякс.

— Свистеть умеешь? — спросил я смеющуюся Катю.

Она посмотрела на меня со странным выражением лица и кивнула, очевидно, решив больше ничему не удивляться. Я бы мог прочитать ее мысли, но не стал. Ни к чему это, у нее и так все на лице написано.

— Свисти!

Катя стащила варежку, вставила два пальца в рот и свистнула так, что я пожалел о том, что не заткнул уши. Со всех сторон раздались ответные сигналы о прекращении огня. Противники, смеясь и оттряхивая одежду, выбирались из укрытий и подходили к дому. Я протянул Кате руку и помог встать, заодно высушил ее волосы и одежду.

— Спасибо! Такого первого свидания у меня никогда не было.

— Это еще не все, — обрадовал я ее, и пропустил вперед.

Первой к нам подскочила Соль:

— Рон! Это твоя девушка? Как ее зовут?

— Ее зовут Катерина.

— А я Сольвэ, это Орли и Гард.

Эльф поклонился, а дроу поцеловал Катину руку.

— А это наша мама Розалинда и папа…

Катя сделала шаг вперед, чтобы поздороваться, и ее улыбка медленно таяла по мере узнавания:

— Мастер? Вы что, усы сбрили?

Отец потрогал верхнюю губу и понял, что забыл наложить иллюзию. От нашего смеха задрожал воздух, с крыши сорвался пласт снега и обсыпал нас с ног до головы.