Мир Колодца Ангелов [СИ]

Я так люблю танцевать

— Не убивайтесь вы так, Алексе-ей Юрьевич, — ассистентка Верочка вплыла в кабинет, излучая всей округлой сдобной фигурой в зеленом халатике уют и спокойствие. Впихнула подносик с кофе между навороченной техникой на столе. Отобрала у секретарши, чтобы подать лично. Хотя, Сонечка сегодня выходная. Вот черт!

— Уберите это, — ученый указал на рюмку валокордина. Омерзительный запах, напоминающий о старости. А ведь еще совсем немного, и старость забудут, как дурной сон. И смерть забудут, и болезни. Черт, что ж так не везет перед самым финалом? Словно сама природа сопротивляется проникновению в важнейшую для мыслящих существ тайну мироздания. Хотя при чем тут природа! Млять!

А кофе его тоже успокаивал, о чем Верочка отлично знала. Вся из округлостей, сладкая, в халатике, под которым ничего, кроме французского белья и колготок; из-под шапочки дозволенная распорядком кокетливая прядь, и сама, точно сдоба, пахнет ванилью.

Алексей поймал себя на том, что мысль старается увести его от неприятностей, и разозлился.

— Уберите, я сказал!

Ассистентка закивала. Вылила лекарство в раковину за японской ширмой, побрызгала освежителем и слила воду.

— Не надо так, Алексей Юрьич. Серия экспериментов у нас удалась, образцы, записи, графики, гистограммы, лекарственные формулы в наличии. Компьютерная модель прекрасно работает. Животные лабораторные живы и здоровы. И с человеком можем повторить в любой момент, с любым из контрольной группы, подходящим по параметрам. Ученый совет и спонсоры видели результат и остались довольны. Да и мертвое тело вполне еще может послужить науке.

Она выдала длинную речь на одном дыхании и положила полную руку начальнику на плечо.

— Да вы только свистните, и к вам армия таких набежит, маргиналов. Хиппи с героином, рыдающие эмо… И эти, эскаписты. Вот ужас-то! Вообразить себя эльфом и думать, что от этого станет лучше жить. Другое дело мы, — ворковала она, — вы… мы двигаем науку, пытаемся спасти население от болезней и перенаселения. И раз уж наши звездолеты не могут двигаться со сверхсветовой скоростью, мы постараемся изменить людей так, чтобы они сами могли пережить столетний и более перелет!

Он окрысился:

— Хватит! Хватит повторять мои лозунги и пояснительную записку к программе на грант! Я и сам прекрасно ее помню!

Верочка стушевалась:

— Извините.

— Как она смогла уйти из охраняемой зоны? Под автомобиль кинуться?

— Говорят, наехал в темноте, чисто случайно, — ассистентка пальцем стерла пыль с углубления на сканере. — Следователи работают. Весь наш коллектив свято уверен, что вы не виноваты. Нестабильность яркой личности, — Верочка поджала пухлые губы. — Я бы к таким применяла лоботомию.

Он еще раз глянул — и ассистентка замолчала.

— Зато вам никогда ее не заменить.

— Ну и отлично! Скопытился дерганый подросток — возьмите цыганенка в таборе. Они там все колдуны через одного живучие! Идеальный объект.

Алексей Юрьевич потянул к губам чашку остывшего кофе.

— Жаль, что мы не увязали это прежде. Ведь я же искал! Все — и легенды, и позднейшие фэнтези… твердили один к одному, что сцеплены звериное начало, тяга к искусству и бессмертие. Как общий ген отвечает за длинные ноги и длинную шею. Что бы мне догадаться раньше…

А я все больше становлюсь дельцом от науки, стремлюсь к наградам и званиям, а не к поиску истины. Продался за чечевичную похлебку. С оливками и лобстерами — так и х… с ними.

— Когда будем проводить вскрытие? Нас уже торопят.

Он поморщился:

— Назначьте на шестнадцать сорок. Пусть приготовят технику и все проверят. И патологоанатом от следствия ассистирует. А я проведу сам. Образцы немедленно к исследованию. И часть на заморозку, на будущее.

— Вот такого я вас обожаю!

Верочка насмелилась послать начальству воздушный поцелуй.

А он ушел мыть руки и разглядывать себя в зеркало над раковиной.

— Старею. Вон, виски седые.

Алексей Юрьевич кокетничал. Седина ему шла. Резкие складки у губ придавали мужественности.

Волосы густые, лоб чистый, глаза пронзительные и ясные. И фигура спортивная. Ее не портили ни тривиальные джинсы с джемпером, ни лабораторный халат. А когда он снялся в рекламном ролике «Гений рядом» и выступил во вполне солидных научных передачах, телефон раскалился от женских звонков… О письмах в сети и не говоря.

Когда Алексей нашел Настьку в городских трущобах… Она чуть кособочилась и гнула спину: то ли результат школы, то ли подросткового стеснения.

Было темно. Пахло дешевым табаком и перегаром, в бочке горела смола. Но когда кто-то из компании ударил по струнам, а кто-то ритмично застучал в маленькие барабанчики… Как она танцевала!

— Ты бы могла пойти в балерины.

— А зачем? — девчонка пожала худыми плечами. — Мордоваться всю жизнь, не есть досыта, портить желудок и ноги, потому что хрен знает когда, в восемнадцатом, что ли, веке, кто-то придумал балет на потеху богатеев?

Она усмехнулась.

— Я танцую, как дышу.

Алексей Юрьевич выкупил разрешение у ее опекунов и забрал Настьку в Зону. Охраняемый объект в средней полосе, мало заселенной, пока еще лесной, подальше от других подобных объектов; рядом из жилья вымирающая деревенька в четыре двора. И все равно «Экспериментальный комплекс по пересозданию человечества для полета в космос» называли Зоной, иногда Зоной бессмертия. Запустили журналисты. Хотя до Настасьи с бессмертием человека ничего не получалось. Алексей подозревал, что ген бессмертия парный гену счастья, и один без другого не живет.

И еще был твердо уверен, что нечто по-настоящему новое можно найти лишь на стыке разных наук. И в своем поиске опирался, как на трех китов, на фармацевтику, нанотехнологии и генную хирургию.

А девушка бегала по лесопарку, кормила синиц с руки, восхищалась цокающими белками, гладила кухонную кошку и какое-то время не чувствовала себя в тюрьме.

После она несколько раз пыталась бежать, ее ловили, и график занятий, тестов, экспериментов уплотнялся. С Настькой работали психиатры, психологи, валеологи; бдили средний медперсонал и охрана.

Алексей наконец-то добился результата, а что глаза у девчонки стали кошачьи и ушки заострились, так Париж стоит мессы.

И вот бессмертная, переставшая болеть, живучая — сбежала и сбита машиной.

— Алеша! Она сбежала!

— Что ты несешь?! — он выскочил в кабинет. Верочка была в панике, и оттого обратилась к нему не по отчеству.

— Из морга, из холодильника!! Аааааааааааааааааааааа...

Он оплеухой прекратил истерику.

А охрана?

Идиот! Смысл стеречь покойника?! Ну кто же знал!

— Полицию подключай, ФСБ, холера! Собак служебных! Служба безопасности смотрит куда?! — орал он.

Девчонка выбралась из холодильника, разгромила лабораторию и исчезла.

Алексей метнулся в лабораторное крыло. В боку кололо, сердце билось в горле. Похоже, сам он до бессмертия не доживет.

В хранилище все было разворочено, шкафы разбиты, стеклянное крошево перемешалось с порошками и растоптанными таблетками. Цветное толокно размокало в ручьях бегущей из кранов воды.

Алексей Юрьевич сел на пожарный ящик. Промокнул лоб.

— Это она, она лечилась. Ей нужны были материалы для восстановления. Но мозг… Шесть минут без кислорода — и изменения необратимы. Был случай до тринадцати часов без вреда для интеллекта, но… Имеем: бессмертный безумец.

Ученый откашлялся.

— Начальника службы безопасности ко мне. Образец надо поймать и обезвредить. Лучше всего отрубить голову.

— Как в «Горце»! — ахнула ассистентка.

— Ну, пока управляющий центр у нас в голове, и этого даже религии не отменили, — сухо огрызнулся он. — Только нас ждет не прибавка силы, а большие неприятности на задницу.

Верочка скривилась.

А Алексей вздрогнул, как наяву, услышав Настькино: «Я так люблю танцевать». И тупо кольнуло внутри чувство, называемое совестью.