Мир, где мне очень не очень рады

Глава 47

Я молча наблюдал за пляшущими жителями леса, а за мной, в свою очередь, наблюдала одна из этих жителей, зелёная мавка. Приятная девчушка, но, если честно, меня она нервировала. Жаль, способка в откате, сейчас бы перевоплотиться и порвать всех парней нахуй, а баб скрутить и вытрахать каждую в особо жёсткой форме, используя не только собственное тело, но и шишки, круглые камушки, ветки.

Вот бы я оторвался… Да и тёмненькая сторона моей душонки нашла бы себе развлечение по вкусу, хотя для некоторых оно бы стало бы довольно болезненным.

Плюс, мне тут на мозг стало давить характерным таким зудом. Но самое странное, что я вполне понимаю, от чего это неприятное ощущение сейчас идёт.

Дара.

Она меня потеряла и сейчас пытается достучаться или почувствовать этой способностью. А поводок намекает, чтоб я уже предпринимал попытки вернуться к хозяйке. Какой ужас. Благо, что он не болью мне в мозг стучит, а то я бы такого вообще не пережил.

Кстати, очень интересно то, что я могу по этому зуду или боли понять, что от меня требуется. В опасности Дара или же хочет меня видеть. Это как… как слова, которые ты слышишь и понимаешь их смысл, вот.

И сейчас меня ищут. Хотят видеть. Блин, как я хочу видеть их, словами не описать! И если Даре может ещё и повезёт, то Лиа точно распиздос будет ждать. Хотя нет, будет ждать обеих. Свяжу и сделаю клизму. А Мэри трахну, чтоб в следующий раз не пугалась по чём зря. Что касается поводка, то думаю и здесь есть обход, так как делать я это буду исключительно в интересах самой Дары, чтоб обезопасить её, привив принципы осторожности.

Так, но что делать вот с этими аборигенами? Двигаться не могу, единственная способка в откате и будет только через шесть дней. Превратиться в бабу? Но там все ранения сохраняются. «Завтрак туриста»? Нет, я даже убежать не смогу, к тому же в первую очередь из-за способки сожрут именно меня. «Взгляд убийцы»? Не вижу маленьких девочек. Ну про трусливую душонку и говорить, наверное, не стоит. Вдруг мне она понадобится в течении двенадцати часов?

«Весёлая ночка»? Блин, было бы неплохо… если бы я не был инвалидом! Да мне даже трахаться больно будет!

— Эй, мавка, как звать тебя то?

— Меня? Сенька.

Сенька. Блин, как классическое русское имя. Наверное.

— Ты тут всю жизнь живёшь?

— Если ты про лес, то да.

— И подобные «праздники», — я с трудом кивнул на сходку хиппи, — вы постоянно устраиваете?

— Как только девами становимся и можем дать жизнь, в каждый свободный момент, — кивнула Сенька. — Для нас это как обычное развлечение и способ поговорить.

— И… вам… вот так заниматься сексом… нормально с кем попало?

Просто я заметил, что вот девушка трахалась с парнем и уже через десять минут трахается с другим, а он с другой. Прямо как свингер-пати.

— А что не так? — удивилась она.

— Эм… ну это же… ну… секс… — бля, как объяснить то такое?

— А что такого? Это же приятно! И дарить жизнь ещё приятнее! Так Богиня Лесов и Бог Рек и Озёр завещали делать! Нас ведь мало осталось уже.

— Мало насколько?

— Ну… — она обвела взглядом поляну. — Они и ещё одна группа. Нас уже переловили всех почти. Девушек продали, парней копать отправили. Правда в последние разы и девушек и парней отправляли копать, так как яма, где они работают увеличивается.

Пытается восполнить пробелы в казне после пожарища и наращивает производства? Думаю, если нужно выполнить миссию Дары, то следует поскорее там всё к хуям спалить.

Кстати, она мне так спокойно подобное рассказывает. А вот если бы я был реально их врагом? Вот же бестолочь дубовая.

— А я?

— Что ты?

Меня трахнешь? Но нет, я такого не скажу, я стесняюся… Боже, уебите меня кто-нибудь, почему я такое ничтожество!?

— Что со мной будет? — решил я сменить вопрос.

— Мы отведём тебя к старшему, — ответила Сенька.

— Старший? Леший, что ли?

— Да, верно! — непонятно чему обрадовалась она. — Так ты уже знаешь это.

— Ну так отведёте, и?

— И он умеет видеть истину и сможет сказать, правду ты молвишь или пиздабол ебаный, у параши дранный.

Вот последнее слово никак не подходило ни к манере речи этой девушки, ни к обстановке, взятой словно из фольклора старой Руси, где плясали и давали жизнь духи леса. От куда она вообще это взяла!?

— Эм, позволь спросить, от куда это слово? Последнее, что ты сказала. От куда ты его взяла?

— Ну… — она как-то странно закрутила волосы пальцем, искоса глядя на меня, словно понимая, что ляпнула. — Однажды по речке вниз плыла, купалась, и там были люди. Не солдаты, а… такие… особенные…

— Герои?

— Да-да, они! Ну один назвал старейшину той деревни так. Паханом старейшину звали. Они говорили про лут какой-то, дамаг, ништяки, плюшки, скилы, абилки и ещё много чего.

Герои? Герои это и хорошо, и плохо. С одной стороны, могут помочь, с другой — завалить, так как я отнюдь не положительный персонаж в этом жестоком и беспощадно мире.

— И как… давно ты их видела?

— Когда маленькой была ещё.

Фу-ты ну-ты, а я-то думал…

— Ладно, молвит он, что я правду говорю и что дальше?

— Ну… мы попросим прощения, подлечим тебя и отпустим, — Сенька смотрела на меня так, словно сама в это не верила. — Но ты врёшь, поэтому тебя Леший просто убьёт.

Ага-ага. Если всё так, как ты говоришь, и он умеет отличать правду от вранья, то мне в принципе можно уже не беспокоиться. Просто подождать и всё. Если меня ещё раз конечно не отпиздят, ведь так можно и душу богу отдать, а моя вообще склеит ласты.

— А чтож вы парню не поверили? Ведь он так обвинял меня.

— Правила, — пожала мавка плечами.

— А сидишь ты рядом, потому что сторожить меня надо?

Она грустно вздохнула, посмотрела завистливым взглядом на костёр, на танцующих, на трахающихся, а потом на меня… После чего показала короткую ветку.

Смотрю, даже здесь есть игра в соломинку. Глядя на эту немаленькую пати, я уверен, что в её голове крутится только одна мысль: как же я могла оказаться такой неудачницей.

— Раз ты тут сидишь… может чем-нибудь займёмся? — сказанул я, нагло смотря на неё.

— Чем-нибудь? — хлопнула она ресницами.

— Ты же туда танцевать хотела идти, а потом исполнять «наказы матушки природы»…

— Богини Леса.

— Да-да, Богини Леса. Так вот, танцев не обещаю, но второе можно устроить.

Вот такой я наглый хрен. Ну а хули ещё делать? Не сидеть же здесь просто так и смотреть, как другие радуются жизни.

Сенька критично осмотрела меня.

— Да ты просто…

— Побитый и некрасивый?

Она кивнула.

— Тогда глаза закрой и всё.

— Но… я же сторожу тебя. Если другие увидят, могут на меня рассердиться…

— И кто-то подошёл или хотя бы посмотрел в нашу сторону? — Она покачала головой. — Кто-то обладает способностью видеть в темноте? — Она вновь покачала головой. — Мы сидим на самом краю поляны, куда свет еле добивает, все там увлечены собой. Никто не заметит. Да и к тому же, засранцы бросили тебя, хотя могли бы и подменить!

— Да-да! Я тоже так думаю! — закивала она головой, явно чувствуя обиду на своих. Боже, вот дуболомка.

— Поэтому зачем отказывать себе в удовольствии? Это же просто удовольствие. Как массаж, например.

— Да-да, я полностью согласна!

Меня одного смущает, насколько быстро некоторые девушки соглашаются? А как же… там… э-э-э… чувства? Хотя похуй, секс без обязательств — наше всё.

— Тогда может быть я составлю тебе компанию? — спокойно предложил я.

И не только я. Мой маленький друг тоже был к труду и обороне, мягко намекая девушке присоединиться к нам.

Сенька задумчиво посмотрела на меня, потом посмотрела на моего дружка… схватилась за него! (блин, что ты делаешь!?) Пощупала задумчиво, вновь посмотрела на меня.

— Ну… пойдёт.

Пойдёт? Пойдёт!? Блять, а ты на что рассчитывала!? На двадцать пять плюс!?

У меня от такого аж стояк начал спадать и пришлось «Весёлую ночку» подрубать.

— Ладно, всё равно никто не смотрит, а мне обидно! — пожаловалась она.

— Только аккуратнее, мои кости… слегка вывихнуты, — предупредил я.

Видимо вняв моему предупреждению, она аккуратно начала опускаться и… хоп, я в ней. Довольно приятное необычное ощущение тепла, которое я чувствовал ещё в прошлой жизни двадцать лет назад. Были же деньки…

Сенька же счастливая, как обожравшийся сметаны кот, сверкала глазами и пялилась на меня. А после начала медленно двигаться. Быстрее и быстрее пока под конец не начала жмуриться и улыбаться, словно её щекотали. И…

Поцеловала меня в губы, попутно что-то мыча. Правда вот наслаждение смешалось с болью, так как милаха бухнулась на меня, явно расслабившись. И вкус у неё был… леса. Тяжело описать, я бы даже назвал это не вкусом, а запахом леса: шишки, трава, полевые цветы.

— Это… Это было изумительно! — сверкая глазами сообщила она. — Спасибо!

Спасибо чему? Хотя…

Я сам тяжело дышал. Сказывалось как общее состояние, так и…

Эй-эй-эй! Стой! Погоди!

Поздно. Меня ещё раз трахнули. Эта зелёная бестия со сверкающими глазами даже не парилась особо. Просто попрыгала и вновь…

ОБЛОКОТИЛАСЬ НА МЕНЯ! БЛЯТЬ! МОИ КОСТИ! МНЕ БОЛЬНО!

— Эй… моё тело. Мне так-то больно, ведь все мои кости… чего? Опять!?

Она радостно кивнула головой, но на этот раз прижала моё лицо к своей груди, а сама плавно двигала бёдрами, явно смакуя ощущения. Если учесть, что я чувствовал будучи бабой и сейчас помножить на мою способность… Да там должно вообще башню срывать от ощущений!

От девушки пахло рекой. Чистой рекой, этой мокрой свежестью, которую сложно описать словами. Вообще от каждой девушки пахнет по-разному, и я спокойно собираю в голове все запахи, словно какой-то извращенец. Но этот запах… я его помню, такое не забудешь.

Закончив в третий раз, она так и не удосужилась слезть. Я бы отключил способку, но показать, что у меня упал было бы… слегка унизительно для моего неокрепшего ЧСВ.

А за третьим был четвёртый. Она с каким-то диким азартом насиловала меня не в силах угомониться, становясь всё радостней и радостней. После последнего забега она сбегала в сторону костра и вернулась с тарелкой, наполненной какой-то зелёной жижей и деревянным стаканом с прозрачной жидкостью.

— Это что? — покосился я на принесённые ништяки.

— Это наша еда. Уверенна, что тебе понравится!

По её виду могу сказать, что она просто хочет посмотреть, смогу ли я это есть или нет. Вообще, если учесть, что они тоже живые, то это должно быть, как минимум, съедобно. А так как я не ел с утра, то любая пища мне просто необходима.

— Ладно… Давай попробуем, что тут у вас готовят, — вздохнул я и нехотя открыл рот.

Кашей оказалась… оказался суп. По вкусу он был словно из капусты.

— Это капуста? — спросил я.

— Мы не занимаемся каннибализмом.

— Ты чо блять, капуста что ли? — чуть не подавился я.

— Нет! — просто мы рождаемся из капусты.

— Гонишь, что ли?

— Что? — захлопала она глазами.

— Обманываешь меня? Какая капуста? Людей женщины рожают.

— Кого-то из нас женщины, а кого-то лес. Вот я, например, рождена лесом. И нашли меня в капусте! В зелёном большом кругляше.

Так, спокойно, это просто мир, который сбежал из психушки. Здесь и не такое может быть, пытался я себя успокоить, слушая это. Родилась в капусте… Ох уж этот пиздец. И когда же он успокоится?

Пока я раздумывал над этим вопросом, Сенька покормила меня и напоила (жидкость оказалась берёзовым соком), за что я был ей искренне благодарен. Эх… вот же жизнь была бы. Потрахался, поел, поспал, а утром в поле… Сейчас бы поспать, но боль просто не даёт такого шанса. А трахаться не хочется. Да и Сенька вроде как успокоилась и наигралась, поэтому я просто выключил способность.

Бурная ночь продолжалась ещё пару часов. Я глядел на эти танцы, улетая мыслями в те времена, когда сам ездил в лагерь. Девчонки, мальчишки, время, когда всё было по детскому. И были эти воспоминания чем-то светлым и добрым. Подобно светлому пятну в тёмной и пакостливой душонке, которая в своё время нарубила дров по самое не хочу. И как бы старательно воспоминания не были вырезаны, заменены и забыты, стоит просто копнуть глубже и сразу откроется мой красивый и неповторимый мир, который я заменил другими эпизодами и любовно забыл, засыпав пылью. Поэтому даже не собираюсь это говно тревожить.

В конце концов, я просто хотел счастливой жизни и лучиков счастья. Поэтому был готов отстоять это право не самыми этичными методами. Ведь не будь у меня противников, которые хотели бы вытереть об меня ноги, я бы и не стал ничего делать такого. Когда мог — убегал, когда надо — улыбался и подстраивался под течение, чтоб сопротивление было меньше. Иногда унижался, лишь бы всё прошло хорошо и мягко. Много чего делал, чтоб просто не сталкиваться. Но некоторым просто необходимо обидеть, сделать больно и просто самоутвердиться, поэтому мои способности подстраиваться под стадо и ситуацию не всегда помогали.

От того и не судить другим меня. Я делал что мог.

И после всего этого вот такие яркие пятна как летний лагерь, где у меня были летние друзья, хранились в специально деревянной лакированной коробочке на отдельном пьедестале в моей душонке.

Да уж… были времена же. Речка у старых деревянных домиков, которые каким-то чудом сохранились и дожили до моего детства. Да вообще чудо, что тот лагерь, осколок прошлого государства, сохранился, затесавшись между берёзок. Помню поляну, где все гоняли мяч и не было тех, кто оставался в стороне. Весь лагерь был друзьями, а вожатые — добрыми наставниками.

А охранники… это что-то типа старых дедков, которые дают втихаря внуку самогон попробовать. Только там нам позволяли сбегать и купить сигарет или банок пива, чтоб в первый раз (а для кого-то и не в первый) попробовать взрослые развлечения.

Кажется, там я понял, что есть кое-что ещё кроме постоянного подстраивания и борьбы с другими. Есть просто беззаботность. И тот запах, который я почувствовал от мавки Сеньки был запахом той самой речки. Чистой речки без камышей, которую неплотным строем по обе стороны окружал берёзовый лес. Светлый и чистый, который можно было увидеть в сказках. Но это не была сказка, это была реальность.

Я потом ещё вернулся туда, но уже вожатым. Не знаю, везло мне или так оно на самом деле, но все дети, что мне попадались, были нормальными, весёлыми, буйными дьяволами. Делали всё тоже, что и я в их возрасте. Ну а я закрывал глаза, как делали это мои вожатые. И ни разу не было такого, чтоб кто-то кого-то побил или грязно домогался.

Может мне везло, а может место было таким… Но тот запах речки, свежий, сырой запах с утра, когда ты встаёшь с первыми лучами, а туман движется с неё… Спасибо, мавка Сенька, давно я эту шкатулку не открывал и давно не заглядывал в что-то светлое. Обычно в пиздеце копошусь и из одного вылезаю в другой. Вот как сейчас. Только лагерь расчистил, а уже в плену у лесных жителей, которые весело проводят время. Надо будет сделать заметку, что не все лесные жители мудаки и ублюдки. Достаточно просто по ебальнику дать нескольким и всё.

Я продолжал разглядывать фотографии и видеоплёнки того лагеря, вспоминая, что у меня таких шкатулок ещё целый стадион есть. Везде есть свои счастливые моменты, которые надо обязательно глянуть.

Но глянуть я не успел. К сожалению… или к счастью.

Из сна, в который я провалился случайно, даже не смотря на боль в теле, меня вывели крики. И они принадлежали отнюдь не весёлым детишкам леса. Хотя и их там были.

Я с трудом разлепил глаз и увидел, как на поляну со всех сторон влетают люди в доспехах. Много людей, могу без проблем различить в них солдат графа.

Но это была не просто бездумная атака на людей. Нет, они действовали очень умело, расположившись вокруг поляны в лесу. Об этом свидетельствовали множественные факела, что горели во тьме и ровный строй, который сужал круг. Из этого строя выскакивали солдаты, которые валили на землю и крутили детей леса. Кто-то пытался драться, в основном парни, и получали в морду, кто-то пытался убежать, и их тупо ловили и связывали.

Сенька, видя всё это, попятилась. Её било крупной дрожью. Пусть мы и находились в стороне, но до нас тоже очередь дойдёт. Можно быть уверенным.

— Эт-то солдаты, — тихо и испуганно защебетала она.

— Ты не поверишь, но я это заметил.

— Они пришли за нами. Хотят отправить копать!

— Не самая страшная учесть для девушки, — заметил я.

Тем временем, скрутив уже практически всех детишек, в нашу сторону направлялись четыре рослых говноря. Чую, надо готовиться к новым приключениям.

Глава 48

Надо сказать, что все четверо были довольно крупного телосложения, крупнее той стражи, что я видел. Видимо для ловли набирали тех, кто мог просто тупо навалиться на жертву, тем самым обездвижить её. Или перегородить собой проход. Хорошая тактика, ничего не скажу, я бы, наверное, сам к такой пришёл. Причём, если мне не изменяет зрение, то там в кольце стоят более стройные. Скорее всего ловчие, которые должны догнать вырвавшихся.

Сенька прижалась ко мне.

— Ты чего?

— Мне… мне страшно.

— Да ты не переживай так. Мне тоже страшно, будем бояться вместе.

— Защитишь меня? — с мольбой в глазах спросила она.

— Нет, — честно признался я. — Боюсь, что ты сама по себе.

Как бы это неприятно не было, но я просто сказал правду. Не люблю дарить ложные надежды, когда их просто-напросто нет. Плюс, тут просто невъебенная вероятность, что опиздюлят конкретно меня. Всё как обычно.

От моих слов Сенька заплакала.

Когда четверо подошли к нам, Сенька начала отползать спиной назад, но её грубо схватили за руку и потащили к центру поляны.

— Нет! Нет-нет-нет!!! Помогите! Кто-нибудь!!!

Её просто тащили по земле, не особо церемонясь. Она тянула руку ко мне, но я лишь отвернулся. Нет, я не жестокий, просто в душе, глядя на неё, появляется неприятная боль и желание сделать героический и глупый поступок, который обязательно мне аукнется. А боли мне и в теле достаточно.

Так её утащили к другим, где ревущую и связали. А я остался с тремя дружелюбными амбалами, которые имели за душой, наверное, не меньше десятка душ каждый.

— И чо это такое? — спросил один другого, глядя на голого меня с неестественно вывернутыми ногами.

— Хули у меня спрашиваешь? Спроси его, — ответил другой и пнул меня слегка в ногу.

Но этого слегка было достаточно, чтоб нога, не сдерживаемая суставом и связками, согнулась в обратную сторону ещё сильнее. Я заскулил, пытаясь сдержать слёзы. Пиздец, как же больно то!

— Эй ты, дрыщ-кузнечик, кто таков будешь?

— Путник, — выдавил я из себя, стараясь не смотреть на эти чудесные неправильные ноги.

— Путник? — он так удивился, словно такого слова не знал. — Так какого хуя ты тут делаешь, привязанный к дереву и голый?

Блять, ты дебил? Скрутили меня! А если включишь фантазию, то можешь представить, что ещё и пытали! Сука, какие же долбоёбы. Мне уже страшно.

— Поймали, связали, били, пытались выбить из меня информацию, не работаю ли я на вас.

— А работаешь?

Можно было бы сказать да, но проверить такое очень легко. А за обман по головке не погладят. Да и легенда моя уже сказана.

— Нет.

— Тогда чего они тебя пытали и ты к дереву привязан?

Бля-я-я-я… Какие же дегенераты… Сука, что лесные жители, что вы, реально не от людей появились. И даже не из капусты. Из дуба вас выстрогали.

— Я шёл, на меня напали, побили, привязали к дереву, побили ещё раз, искалечили, пытались выяснить, кто таков. Я сразу признался, что путешествую, но они думали, что я привёл солдат и не верили мне. Поэтому раздели, забрали все вещи и продолжили бить, после чего устроили здесь обрядные танцы.

Мне пришлось повторить всю историю, чтоб этим тупым дегенератам, страдающим прогрессирующим Альцгеймером, не пришлось сшивать всю информацию в одно полотно.

— Ясно, — сказал один из них и повернулся к товарищу. — Слушай, я нихуя не понял.

Пиздец… точно пизды прохвачу.

— Я понял, — сказал третий, что до этого молчал. — Раз так, то тебе нечего бояться. Но нам в любом случае надо забрать тебя с собой, чтоб тебе задали несколько вопросов и может… — он посмотрел на мои конечности, — помогли.

А вы хотели оставить меня здесь одного привязанного? Да вы чо блять, охуели?

— Да, конечно, — кивнул я. — Только я не смогу ходить.

— Это не проблема, — они кивнул одному из своих головой на меня. — Развязывай и тащим его.

Здоровяк послушно кивнул и уже через секунды путы на руках спали. Я бы потёр натёртые и перетянутые верёвками запястья, но вот незадача — руками то не подвигать особо. Печалька.

Не сильно церемонясь, меня закинули на плечо. Все мои конечности отправили протест болью до самого затылка, и я не смог удержаться от стона, однако это было не так уж и плохо. Хотя признаюсь честно, быть голым чуваком, которого тащит через плечо здоровяк то ещё удовольствие.

Я бросил прощальный взгляд на детишек леса, которых повязали как гусениц и свалили в кучу. Среди них я выцепил взглядом Сеньку. Она заплаканными перепуганными глазами котёнка посмотрела на меня… и я отвернулся. Не надо тут мне на душу капать, своих проблем полно.

И зная мисс удачу, их может стать в несколько раз больше.

К деревне мы вышли только к утру. Возможно, если бы я гнал по реке на реактивном аллигаторе или шёл бы со своей командой, то мы бы управились быстрее, но вот не задача, я шёл со своими новыми конвоирами.

Сначала меня вели через лес. Было не очень удобно, так как живот передавливало оббитое железом плечо, и мы постоянно то перешагивали ямки, то перелезали поваленные деревья.

Помимо меня и солдафона шли и другие люди, которые охраняли небольшой конвой из лесных жителей. Тем навязали верёвки на шеи, на руки, на ноги, соединили вместе и теперь вели, окружив мощной стражей. Пока мы шли, я внимательно всматривался в лица этих бугаев и у двоих в свете факела заметил отблески жёлтых хищных глаз. Эти личности не были самыми большими или худыми; обычные люди. Но я-то знаю, стоит им стать оборотнями, их размер… увеличивается.

По выходу из леса нас ждало несколько повозок. Три было с клетками и одна простая. Меня как мешок бросили в простую, где лежало множество вещей, от сетей и верёвок до кирок и лопат. Остальных разогнали по клеткам.

— Короче, слушать команду! Отряд два, три, четыре и серые идут к каменоломне. Проследите, чтоб всё было в порядке, и никто из заключённых не свинтил. Сейчас туда будут завозить ещё продукты, так что всё проверьте. Серые, это я вам говорю. Остальные рассредоточатся по каменоломне, надо усилить охрану. Отдых по расписания, вам скажут смены. Группа один, топает за мной в деревню. Отведём калеку в штаб и получим указания по действиям. Всё, разошлись!

Группы послушно разделились. Три повозки уехали вперёд нас в сопровождении охраны, моя же повозка с солдатами двинулась чуть позже.

Дорога, судя по всему, шла параллельно реке и только потом мы сделали поворот в бок. К тому моменту уже начинало светать. А когда мы подъехали, так вообще солнце уже выглядывало.

— Всё, приехали! — крикнул солдат непонятно кому. Ведь даже я понял, что приехали, стоит просто повернуть голову.

Деревня была довольно интересной, на мой не изысканный взгляд, планировки. Она располагалась на небольшом возвышении, окружённая частоколом. На самой верхушке располагался довольно красивый двухэтажный домик, отдалённо напоминающий классический беленький домик из штатов с верандой и вторым этажом.

От этого дома до самых ворот в частоколе вела такая широкая утоптанная дорога, вдоль которой стояли дома. Чуть в стороне стоял небольшой двухэтажный каменный… хуй знает что. Просто прямоугольное строение, которое, скорее всего, служило как тюрьмой, так и административным зданием.

А вообще, хочу сказать, что деревня то не маленькая. Далека не маленькая, хотя на карте она была отмечена скромной точкой. По сравнению с той, где выкрали Лиа и Дару, она значительно больше и зажиточнее. Видимо поднялась за счёт каменоломни и рабовладельческого рынка.

Мы остановились около небольшой дороги, которая шла между домами к тому самому каменному двухэтажному строению. В телегу запрыгнул тот самый солдат, что тащил меня, после чего, не церемонясь, закинул на плечо, выдавив из меня ещё одну порцию слёз от боли и скулёж.

Блин, и так позорно же! Свечу своей волосатой задницей на всю округу. Вон, люди смотрят на нас. Пиздец, стыдоба. Кстати, есть и хорошая новость. Это же та самая деревня, где есть знахарка-целитель. Возможно меня полечат и просто так, хотя я не сильно верю в это. Но вполне возможно, что на официальном уровне без всяких паханов я смогу полечиться за деньги, что вполне неплохо.

Я и солдат в сопровождении главного и ещё двух бойцов направились в административное здание. Стоило нам войти, как в нос ударил запах сырости и плесени. Влажные валуны, которыми было выстроено здание, кидали отблески от ламп. Этот мрачный коридор освещался скудными масляными лампами, которых хватало едва на то, чтобы просто было видно. Потолок укрепляли деревянные балки, которые придавали этому месту вид подземелья. Уверен, что здесь есть и настоящее подземелье.

Пройдя коридор, мы тут же попали в большую комнату с камином, где было несколько стульев, один большой добротный стол, за которым сидел чувак с хитрожопым лицом, и несколько шкафов. На верху висела ржавая люстра с несколькими одиноко горящими свечами. У самого потолка были зарешёченные окна, света из которых едва ли хватило на полное освещение этой комнаты.

Не сказав ни слова, меня посадили на стул напротив стола. Сам стул до жути напоминал мне те, на которых в американских тюрьмах производили казни посредством электричества.

Все четверо солдат встали за моей спиной, мне даже поворачиваться не надо было.

Не надо гадать, чтоб понять, зачем я здесь. Будут расспрашивать. Скорее всего, смотреть звания. Так что я уже придумал ответ на все возможные вопросы. Конечно, такие звания как «Пироманьяк» и «Огнепоклонник» вызовут немало вопросов, но по идее они не смогут увидеть, за что мне их дали, если я сам не покажу. Так что на всё это я смогу дать более-менее нормальный ответ, который если и вызовет подозрения, но не приведёт меня в казённый номер.

Душегуб, как я мысленно его назвал, с улыбкой садиста-маньяка посмотрел на меня. Я не говорю про его глаза, в которых играло безумие. Вытянутое и худое бледное лицо только дополняло картину.

— Добрый день, молодой человек.

— Добрый день, эм…

— Римб, — подсказал он.

— Добрый день, господин Римб, — кивнул я ему.

Могу поспорить, что он уже просканировал меня. В этот момент к нему подошёл главный и что-то зашептал душегубу на ухо, иногда бросая на меня косые взгляды. Тот только кивал, посматривая на меня.

Сразу по окончанию этих шептаний он сказал:

— Солдаты, можете быть свободны, дальше мы сами справимся.

— Так точно, — ответили они хором и ушли.

Зато из противоположной двери вышло два таких чувака с голым торсом, в шортах и колпаках на голове, что мне стало жутко. Вот прямо палачи из сказок. И они встали прямо за моей спиной.

— Итак, ваше имя?

— Ким, — соврал я.

Ни своё настоящее имя, которое вызывает смех у окружающих, ни второе настоящее имя, под которым меня знаю другие, я говорить не собирался.

— А фамилия?

— Синь-синь, — тут же выдал я.

Не знаю, зачем. Просто первое что на ум пришло, а раздумывать над собственной фамилией было бы странно.

— Отлично, Ким. Сейчас мы поговорим с вами и отправим к целителю, так как судя по вашему виду, вам это необходимо.

Вот именно в этот момент я почувствовал, что что-то неладно. Не знаю, как объяснить. Просто наложилось множество факторов. Его странная интонация, эта елейная фразочка, его недобрая ухмылка и просто интуиция. Холодок пробежал по спине, как бы намекая быть более осторожным, вот только к чему именно я должен был готовиться, было не совсем понятно.

— Первое, что я хочу спросить, так это как вы оказались в том лесу?

Я вежливо пересказал всё сказанное солдатам, уточнив место где шёл (а именно, что я шёл по дороге). Рассказал про лассо, про избиение и вывернутые конечности (уж извините, что наговариваю на вас), про то, что забрали вещи, про их подозрения и про то, как меня спасли. Душегуб лишь улыбался и кивал головой.

— Понятненько. Нам уже поступали сообщения, что они воруют людей, но раньше это делали около реки. А этот медальон, он у вас от куда?

— Мне повесили. Сказали, что магию блокирует.

— А вы обладаете магией? — спросил он, внимательно смотря на меня.

— Да, — кивнул я.

Он то вполне мог просмотреть все мои данные. Способки вряд ли, а вот статы очень даже может быть. Поэтому я решил не врать на счёт этого.

— И… какой магией вы обладаете?

— Воды, — соврал я.

— Понятненько. Вы говорите, что путешественник?

— Всё верно, — кивнул я.

— А из какой деревни?

— Эсхоль.

— Не ближний свет, — слегка задумался он, глядя на меня. — Вы прошли через многие графства и повидали, наверное, многое.

— Да, было дело.

Он смотрел на меня со своей хитрожопой тёмной улыбкой, но вот глаза были серьёзными и даже какими-то холодными. Я не могу понять, чего конкретно от меня хотят услышать и в чём подозревают, но ощущение петли на шее становится всё более чувствительным.

— Ваши звания… Они довольно разнообразны.

— Да, жизнь потрепала меня слегка, — кивнул я. — Хотя большинство были получены ещё в детстве.

Если учесть, что моё детство по идее должно накладываться по возрасту на то время, когда шла война, то такие звание имеют место быть в реале. Война, бандитизм и так далее.

— Нелёгкое детство у вас было, я смотрю. Голодное и холодное, — его улыбка говорила о том, что его такое ни капельки не смутило.

— Когда родители хотят, чтоб дети выжили, они иногда готовы идти на крайние меры. А когда хочешь выжить ты, чтоб спастись от разбойников, то готов что-нибудь спалить, даже если это твой дом.

— Ясно-ясно, — закивал он головой. — У вас очень богатая история, но к сожалению, у нас есть несколько вопросов к вам.

— Ну… хорошо, — пожал я плечами. — Задавайте.

— Вы знаете господина Анчутку?

Повисло молчание. Он пялился на меня, я пялился на него. Анчутка? Или как его там? А я должен такого знать? Или не должен? Предположим, что простой странник вообще ничего не знает, поэтому будем отталкиваться от этого.

— Э-э-э… чего? Кто это?

Честно говоря, я даже слова такого не знаю. Это имя или фамилия? И моё удивление было искренним. Но вот кажется душегубу это имя или фамилия о чём-то точно говорит, так как он кивнул головой, а в следующее мгновение…

Мне на головы надели мешок и стукнули по затылку.

Пиздец, приехали, называется. Как жопой чуял.

Честно говоря, я не совсем понял, за что мне прописали дозу снотворного в затылок, так как вроде отвечал всё правильно и особо не где не палился. Ну кроме Анчутки, так как вообще хуй знает, что это такое. Правда, судя по всему, я должен был знать его. По крайней мере, прохватил пизды я ровно после того, как не узнал его. Из чего следует, что я облажался.

Ой, да ладно! Я просто физически не могу всех знать!

Хрен знает, сколько был я в отрубе, который стал для меня вторым способом отдохнуть. Теперь меня отключают ударом чаще, чем я ложусь спать, что чревато кровоизлиянием в мозг. Будет херово если меня инсульт схватит.

Привели в сознание меня совсем не оригинально, пусть и неприятно. По всем старым добрым традициям, которые были унаследованы из средневековья.

Облили холодной водой.

Сука, как же бр-р-р-р… холодно. Но холод, не самая главная проблема, с которой я столкнулся. Потому, что стоило мне открыть глаз, как взгляду открылась чудненькая уютненькая тёмненькая комнатка пыток.

Прямо из какого-то подземелья замка скопировали. Большая тёмная комната из камня, где единственным светом был большой камин прямо передо мной. В стенах оковы и к одним из них, кстати, приковано тело. Именно тело, так как понять, девушка это или парень, я не в состоянии. Тут же на крюках висят хирургические наборы, спизженные со скотобойни. Отличный стол, на котором разложен набор начинающего дантиста-хирурга. Треугольное бревно, на которое так любят сажать женщин, стол, который заляпан кровью, фигня, на которой вытягивают человека, крестовая хрень, на которой ломают суставы и несколько чудных стульчиков, на одном из которых сейчас я. И к которому кто-то ремешками заботливо привязал мои култяпки.

Думаете мне смешно? Нет, я сейчас от ужаса кричать буду, и попытка взглянуть на комнату с такого позитивного взгляда помогает мне держать себя в руках.

На против меня с живодёрской улыбкой и двумя подручными стоял душегуб Римб. Он прямо светился от счастья, что в его скромную обитель кто-то попал и готов весело провести с ним время… Так, что там у вас за железные пруты в камине!? Эй, чот мне уже орать захотелось, хотя мы ещё не преступили!

Глава 49

(Внимание, глава содержит сцены насилия и пыток)

— Э-э-э… пока наш весёлый диалог не начался, — нервно начал я, — хотелось бы спросить, за что?

Улыбка душегуба стала шире.

— А сам ещё не понял?

Я покачал головой, хотя подозрения есть. Причём подозрения конкретные. И мне не хочется слышать, что я прав.

— Дело в том, что наш граф получил информацию об убийце.

Вот же! Всё-таки прав был! Сдали суки! Так блять и знал! Неужели тот членосос из города успел напиликать про меня!? Это же значит, что от сюда только одна дорога! Ёбаны в рот, и чо…

— И послал этого убийцу граф Анчутка.

…мне делать, ждать, пока откат… Так, стоп, какой граф?

Я слегка удивлённо глянул на него.

— Эм… прошу прощение, а можете повторить всю историю полностью? — увидев его нежелание, я тут же поспешил добавить. — В любом случае, времени у нас будет предостаточно поговорить, поэтому минута другая погоды не сделают.

Он немного задумался, после чего кивнул головой.

— Да, дружок, ты прав. Так и быть, расскажу ещё раз. Разведка нашего великого графа выяснила, что подослал к нему убийцу граф Анчутка. И этот убийца должен был идти как раз с границы зверолюдей через Мидкок. И тут нам попадаешься ты. Я уже не говорю про твои звания, которые очень похожи на звания убийцы. Само твоё появление подозрительно. Но сдало тебя то, что ты якобы не знаешь Анчутку.

— И… как меня это должно было сдать? — не выдержав, спросил я.

— Любой убийца, которого я допрашивал, всегда говорил: «такого я не знаю». А потом выяснялось, что он всё прекрасно знал и с удовольствием раскрывал нам свои планы. Вот скажи, как можно не знать этого графа?

Да вот так! Просто не знать! Пиздецки уёбищная и железная логика. А ты не думал, что они могли действительно не знать!? Вот как я!? Блять, да меня пытать будут даже не за то, что я сделал!

— Я вижу, что ты что-то скрываешь. Это моё чутьё. И эта подсознательное желание преступника сразу сказать, нет… не знаю, словно попытка отнекаться от опасной связи.

Что за чушь ты несёшь!? Конечно, я кое-что скрываю, но не то, что ты хочешь знать!

— Вот смотри, дружок, твоё звание «Весёлый шалопай-трансгендр»…

От такого названия мои щёки невольно покраснели.

— …лишь доказывает, что ты уже перевоплощался. Обычному человеку это не нужно. Если только ему не надо скрыться, изменив свою внешность. А как известно, наш граф очень любит девушек. Совпадение? Не думаю.

Знаешь, в моём мире тоже есть чувак один, думаю, вы бы сошлись.

— Я уверен, что твои звания высоки, чтоб незаметно прокрасться к нашему графу, сменить пол, стать одной из горничных, а потом…

Он провёл пальцем по горлу.

— Хорошая маскировка. Не удивлюсь, если я увижу в твоих показателях совершенно другое имя и фамилию.

— Но это не так! — сказал я самую банальную фразу. — Ведь будь я убийцей, как бы меня схватили эти дети мира!?

— Все иногда ошибаются. И ты тоже ошибся. Бывает.

Вот значит, как ты объяснил сам себе ситуацию. Я пришёл, такой тихий и незаметный, но случайно попал в руки лесным жителям. И тут вы удачно меня находите… Что за бред!? Да эта логика хромает как одноногий пират во время качки! Тут изъянов и проколов столько, что даже такой, как я их видит! Ты там случайно с лесными жителями не дружишь? Логика у вас похожа.

— Послушайте, вы ошиблись. Я просто путешественник и меня просто поймали. Звания такие потому, что я просто хотел выжить в трудные времена. И мне приходилось давать отпор противникам. Моя стата такая же, как у обычного человека…

— Именно это и сказал бы убийца, — улыбнулся душегуб, а один из воротил достал из камина кочергу с каким-то клеймом. — К сожалению, здесь не установлены подавители магии, поэтому мы ставим печать, которая не позволит вам пользоваться ей. Старый, но действенный способ.

Ох ебать, ох блять, ох-хо-хох. Моё дыхание, как и пульс, дали такой скачок, что я даже задыхаться стал. И чем ближе была эта раскалённая хуйня, тем сильнее меня колошматило. А потом…

— М-М-М-м-м-м-м-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!

…охуительные и незабываемые ощущения. Сложно описать, когда тебе раскалённый метал прожигает кожу, прожигает нервы, когда тебя сначала дико обжигает, потом вдруг становится холодно, словно лёд приложили, потом ты ничего не чувствуешь и вновь жжёт по-адски. Сдержать крик, как бы я не пытался вытерпеть, было явно выше моих сил.

Когда от меня с лёгким «чавк» оторвали печать, меня не хиленько знобило, а в голове летали сумбурные мысли, основной из которых была: когда это всё закончится? Но и ответ я знал — это только началось. И выбраться смогу… лишь когда закончится откат способки. А откат закончится… ох бля… ещё шесть дней. Да смилостивится боженька над душой моей и тушкой жалкой.

— Так-так-так… — душегуб нагнулся, рассматривая печать. — Прямо ровненько над сердцем поставили, просто идеально!

— Я рад за вас, — простонал я, пуская слёзы.

— Спасибо, мои подчинённые совершенствуются с каждым днём, — он сорвал с меня медальончик, который мне был уже не нужен. — Итак, твоё настоящее имя и уровень? Жаль, что я могу просмотреть только звания, но ты ведь и сам нам расскажешь всё, так?

— С удовольствием… Ким Синь-Синь, двадцатый уровень, путешественник.

— Мда… не то, что я собирался услышать, если честно, — покачал он головой.

Один из верзил подкатил столик с инструментами. Смотришь на них и ух! Дух захватывает. Особенно, когда ты представляешь, как ими будут пользоваться. Мои руки без особых церемоний отцепили от подлокотников, и приковали к подтащенному столу, на котором ещё сохранилась старая запёкшаяся кровь.

— А разве не будет там начальных стадий, — жалобно спросил я.

— Начальных стадий?

— Ну… Пытки водой?

Нет, я не самоубийца и не самомазахист. Просто я хочу оттянуть самый тяжёлые пытки на потом, так как вряд ли их переживу. А водные… скорее пытки психики, которые намного легче тех же ампутаций. Короче из двух зол я выбрал наименьшее. Надеюсь.

Душегуб хлопнул в ладоши, явно обрадовавшись чему-то.

— А я смотрю, ты знаток! Пытки водой? Ох, давно их не делал, заключённые говорят, что ощущения незабываемые. Думаю, что у нас времени много и мы можем растянуть удовольствие, верно?

Я с кривой усмешкой кивнул. Просто выбираю из двух зол наименьшее. Наименьшее, мне просто надо продержаться ещё шесть дней, шесть ебаных дней и не лишиться рассудка… Бля-я-я… Когда-то мне сказали, что трудности закаляют характер. Глядя на все эти чудо-трудности по выдавливанию правды, я могу сказать с уверенностью только одно — они как закаляют характер, так и ломает человека.

Ох… ща будет весело…

Нечего не заставляет любить и ненавидеть жизнь так, как пытки. Любить, потому, что, выбравшись от сюда, ты поймёшь, что всё остальное лишь пустая хрень. Если твои сломанные пальцы смогут срастись, а ноги в состоянии пройти ещё пару километров, ты поймёшь, как хорошо просто жить.

Или возненавидишь жизнь, потому, что тебя пытают. Неописуемое ощущение — захлёбываться и не в силах утонуть. Умирать, но не в силах лишиться жизни. Орать от боли и даже не подозревать, что это даже не конец.

Здесь не было окон, чтоб я мог понять, сколько времени прошло. Сколько минут или часов я захлёбывался под бесконечным потоком ледяной воды. И даже понимание того, что я всё равно не утону, что это просто обман ощущений, не помогало убедить организм в отсутствии опасности. Я всё равно захлёбывался и тонул, так говорили мои рецепторы.

И этим самым они давили на сознание.

— Ну как ощущения? — спросил душегуб, которого я поклялся сожрать.

— Противоречивые… — выдохнул я, стараясь отдышаться.

Мой разум слегка объяло пеленой, поэтому мне было тяжело понимать, что мне говорят. Приходилось сильно напрягаться. Этот день ещё не закончился, а мне уже хотелось сдохнуть, даже если моей душе наступит пиздец. Всё, что угодно, лишь бы не тонуть.

— Ну так что, скажешь нам что-нибудь интересно? — спросил он в который раз.

— Я родился в Эсхоле, — повторил я то, что повторял уже неоднократно.

Дыхание было тяжёлым. Казалось, что внутри застрял острый комок, который дерёт горло и лёгкие. Хотелось откашляться, но вряд ли это поможет.

— Ну бли-и-и-ин, — протянул он расстроено, словно я не оценил его гостеприимства. А возможно, что я действительно его не оценил и сейчас допрос будет идти по-другому. — Вода у нас не бесконечная, приходиться носить её из колодца, знаешь ли.

— Теперь знаю, — кивнул я.

— Ладно, парни садите его обратно на стул и руки к столу.

Даже несмотря на то, что разум твердил, что пиздец начнётся именно сейчас, всё моё тело вздохнуло с облегчением. Просто не могу ничего с собой поделать, так как пытки водой только кажутся хуйнёй, но на деле…

Так, ладно, всё пока ещё в порядке, верно? Всё в порядке.

Я пытался повторять себе это как мантру, пока трое моих новых друзей готовили свои орудия пыток. Главное не отчаивайся, надо просто потерпеть, не отчаивайся чувак, всё будет хорошо! Я просто уверен… О БОЖЕ БЛЯТЬ ВОТ ЭТО РАСКАЛЁННЫЕ КЛЕЩИ!!! Чувак отчаивайся, нам жопа, чувак отчаивайся, это просто пиздец!

Ко мне поднесли раскалённые клещи, от которых прямо разило теплом, добротой и лаской. Вопрос лишь в том, что ими будут делать. Главное, чтоб до члена не добрались.

— Итак, давай я задам тебе ещё раз вопрос, а ты попытаешься ответить мне на него, хорошо?

Я кивнул головой.

— Отлично, мой друг! Отлично! Итак, твоё настоящее имя?

— Ким, — выдохнул я, пытаясь расслабиться.

Не очень-то получилось. Хотел закрыть глаза, но сзади мне обхватили голову и силой разомкнули веки, чтоб шоу не прошло даром.

— Нет-нет-нет, друг мой, шоу только начинается, — улыбнулся он. — Мы были очень добры к тебе и дали просто испить воды, но ты решил проигнорировать это. Придётся идти по-другому.

Он схватил один из моих пальцев клещами. Ощущения… божественные. Я орал так, что мог криком стёкла полопать. И ведь действительно, когда орёшь, легче становится.

— О да, эта симфония страха и боли… — протянул он, закрывая глаза. — Но знаешь, что может быть ещё приятнее?

Как бы мне хотелось сказать нет, но я знаю. И он знает. Поэтому, держа мой палец щипцами, он резко замахнулся кулаком и опустил его на её ручки…

Моё сердце ёкнуло так, что аж в уши отдалось. Не удержался и вскрик, который покинул меня раньше, чем ампутировали мне таким образом палец. Но… нет, кулак остановился прямо перед ручками клещей.

— Ты чувствуешь это? — посмотрел этот безумный долбоёб мне в глаза. — Чувствуешь этот порыв в душе, когда тебе вот-вот отсечёт палец, но в последний момент этого не случается? Словно ложная тревога срабатывает?

Я знаю это под другим названием — инсценировка казни. Только здесь уже в более локальной форме, всего лишь палец. Могу сказать, что ощущения… незабываемые и неплохо так давят на рассудок. Но я уверен, что мне его отхерачат, но вопрос лишь в том, когда именно.

Он вновь замахнулся, я вновь дёрнулся напрягся, а сердце выдало один глухой удар, подняв давление крови до максимума. И это всё под сопровождение страшной боли от раскалённого металла.

В конце концов, он мне отхерчил палец. Неописуемая жгучая и острая боль, которую просто невозможно терпеть, в том месте, где туповатые хлещи отрезали мне палец. Да и как вообще можно подобное описать? Просто достаточно хорошенько укусить себя за палец, а потом представить эту боль в десяток раз сильнее. Вот что-то подобное я и чувствовал. Она прошла по всей руке и затмило моё сознание, выдавливая другие мысли. Есть только боль.

Правда ещё хуже досталось моему разуму. Как… объяснить то, что ты видишь собственный отрезанный палец? Видишь… собственные кости? Видишь, как тебе отрезают часть тела. В голове словно что-то перещёлкивается в этот момент. Словно пробегает холодок по сознанию.

Не знаю, сколько мне пришлось возвращаться в нормальное состояние после помутнения. Этот будущий завтрак твари смотрел на меня и лыбился, крутя в руках мой палец, после чего… засунул его в рот и начал жевать.

— Хочу сказать, что ты не вкусный, — высказался он, но всё равно сожрал мой палец. Я же просто извивался от боли, которая будет ещё долго преследовать меня. — Хочешь повторить?

— Да, — брякнул я.

Всё равно повторит, сука. Меня, как и в прошлый раз, схватили сзади и силой заставили смотреть на это. И вновь море незабываемых ощущений и боли. На втором пальце я сорвал себе глотку и мог только хрипеть.

Теперь я понимаю, почему люди сходят с ума от боли и ломаются. Потому что это невозможно терпеть. Хоть обосрись, ты всё равно не сможешь терпеть боль, которая заставляет сворачиваться трубочкой мозг и сжигает болью конечность. Единственный способ как-то ослабить её — орать благим матом что есть сил.

Мне весело, мне весело, мне весело… боль словно напильником проходит по моему сознанию. Я слышал, что единственный способ спастись от подобного, занять себя. Например, считать: раз, два, три, четыре…

Тем временем лишив меня двух пальцев, безымянного и мизинца, душегуб притащил набор зубочисток… Ох, ебать… Вот ща пиздос будет… Один, два, три, четыре… ПЯТЬ! ШЕСТЬ! СЕМЬ! ВОСЕМЬ!!!

Попутно крича и считая в голове цифры, я чувствовал, как под ноготки левой руки вводят иглы. И не только чувствовал, но и видел.

— Я не пойму, почему ты не скажешь правду, — вздохнул он.

— ДА ПОТОМУ ЧТО Я НЕ ЗНАЮ ДРУГОЙ ПРАВДЫ!!! — это я кричу не на душегуба, а потому, что вогнав три иглы, он начал их поднимать и тем самым отрывать мне ноготь.

— Знаешь, а я же говорил уже, что могу чувствовать ложь? Это как лёгкий ветерок летом. Вроде бы его нет, но всё равно ты его чувствуешь. Тут так же, вроде бы и правда, но я всё равно чувствую ложь.

Отпустив иглы, он схватился за клещи и вырвал мне поднятый перпендикулярно ноготь… К тому моменту я уже дошёл до пятидесяти. Я слышал, что нежелание получать боль толкает человека на поступки, которые даже противоречат ему самому. А когда боль нескончаема, случается… слом. Начинает что-то казаться, появляются панические атаки, сознание работает слегка иначе, лишь бы защититься от боли. Именно поэтому я слышал, чтоб не свихнуться, надо на чём-то сосредоточиться и ни в коем случае не отпускать из мыслей.

Как сейчас…

— Ну дружок, — похлопал меня по лицу душегуб. У него в руке был нож. — Хочешь, я тебе помогу?

— И чем же, — сорванный голос хрипел как старая скрипучая телега. — Только не говори, что глаза вытыкать собрался, а то я расстроюсь и расплачусь.

— Нет-нет-нет, ты что!? — возмущённо ответил он, словно я оскорбил его. — Глаза, очень важный инструмент! Ими ты можешь видеть моё искусство и тем самым…

— Пытать самого себя ожиданием и страхами, — закончил я.

— Верно! — хлопнул он в ладоши. — Ты такой умный, жаль, что по другую сторону баррикад оказался.

Нет, я не умный. Просто я такой же. Мне кажется, что каждый садист в глубине души знает сразу, что и как надо делать.

— Пока не бойся.

С этими словами он тыкнул мне в лицо кинжалом в район опухшего глаза. Была резкая боль, но не так, как от отрезанных тупыми клещами пальцев. После этого душегуб надавил на опухшие веки. Потекла кровь и… через минуту я смог видеть вторым глазом. Своеобразный и не гигиеничный способ снять кровавый отёк, но довольно действенный.

— Итак, мой друг, я бы рад с тобой поговорить, но думаю, надо предоставить слово другим.

Оно отошёл в сторону и передо мной встал верзила в колпаке. И тут же я прохватил по ебалу…

Ох…

Ох бля…

— Только челюсть не ломайте, а то говорить не смогу, — попросил я.

— А ты прав! — закивал головой душегуб. — Слышал? Аккуратнее с нашим гостем.

А потом меня начали пиздить. Пиздить странно. Вроде и бьют, вроде и больно, но от ударов по морде я никак не отключался, хотя очень хотелось. То ли магией поддерживают сознание, то ли бьют как-то по-особенному, чтоб не отключился. В любом случае это было больно. Но лучше, чем вырывать ногти и отрезать пальцы, хочу заметить.

Сколько меня били? Хуй знает, я просто считал цифры в голове, понимая, что мне ещё сидеть здесь и сидеть. Можно сколько угодно плакать и кричать, но меня не отпустят и это не закончится, пока они не услышат правду. А если и услышат, то не факт, что меня просто убьют. Могут продолжить пытать.

К тому же, если он реально чувствует ложь, то это шанс прожить эти пять ночей и шесть дней. Они не убьют меня, пока не узнают правду, а мне то всего надо продержаться. И я продержусь… надеюсь.

А тем временем хуй знает через сколько минут битья, ко мне вернулся мой любимый душегуб с молотком в руках.

— Ну… продолжим?

Как же я ненавижу молотки. Особенно когда его тыльная сторона нависает над моими пальцами…

ОДИН!

Глава 50

Нет окон. Просто нет окон. Нигде.

Меня волокли по тёмному каменному коридору, где единственным светом были уже даже не светильники, а факела. А ещё тут сыро и до ужаса холодно, что сильно сказывается на моём состоянии. Были бы зубы, они бы друг на друга не попадали.

Тащили меня, не особо парясь и заботясь о моих вывихнутых конечностях. А я уже практически не обращал на боль внимание, особенно после той, что испытал недавно. Стоит просто посмотреть на пальцы рук…

Красота то какая. Окровавленные, неестественно согнутые не только в суставах. Я уже не говорю про жгучую, ноющую боль. Она заполняет сознание, заставляя меня конкретно тупеть и ни о чём не думать. А ещё цифры… Кажется я перестарался, так как они до сих пор крутятся в моей голове. Они всё идут и идут, словно другая часть мозга продолжает это страшный отсчёт. Кажется, у меня едет крыша. Это всё, как молоток буквально ломает пальцы, брызгает кровь, хруст… каждый раз это всё повторяется в моей голове.

Да и боль… она действительно тупит, мне с трудом удаётся держаться в голове, чтоб не уступить обычной туманной пустоте, наваливающейся при боли. Чую, если отпущу, то обратно вряд ли вернусь.

Вернусь собой…

Мы дошли до туда, где были камеры. Обычные типичные камеры с решётками. Ничего нового. В одних сидели какие-то деревенские пьяницы и кричали, чтоб их выпустили и что они уже трезвы, в других, какие-то уголовники, в-третьих, такие же голые и несчастные, как я. И судя по всему часть уже отправила свою душу в путешествие.

Но я не могу сдохнуть. И не сдохну.

Меня закинули в одну из самых дальних камер, не сильно парясь о том, что я калека. Просто швырнули на каменный пол. Сил не было даже стонать от боли. Если учесть, что пытки закончились, то вполне возможно, что это уже вторая ночь. Осталось пять дней…

Я пытался отделить себя от боли, всячески откидывая из сознания пелену. И в какой-то момент мне наконец это удалось.

— Удалось что?

— Откинуть боль, — простонал я.

Глаза слипались, но вот нихрена не отрубало. Холодный пол отлично мешал спать, принуждая к бодрствованию.

— На это и расчёт. Без сна людей легче ломать.

Знаю я, знаю. Холод и сырость не убьют, а магия излечит болезнь. Зато жертва не сможет уснуть и сломается.

С трудом перевернувшись, я уставился в потолок. Пальцы… просто ныли болью. Ну конечно, когда по трём фалангам и двум суставам пальца прошёлся молоток, причём обратной, более узкой стороной, тут блять не только ныть они будут. Я в шоке, как выдержал это…

Хотя чего в шоке то? Деваться не куда, выдерживай, не выдерживай, а всё равно не сдохнешь и их тебе сломают. Это просто неизбежно. Кажется, что пережить такое невозможно… Но ты переживёшь. И боль, и слёзы, и крики. Всё переживёшь, потому что это единственный выход, к которому тебя притащат, как бы ты не сопротивлялся.

И теперь я это знаю. Могу говорить авторитетно.

И о чём я вообще мечтал раньше? И когда это раньше было?

— Для тебя, около двух месяцев назад. Для других уже более двадцати лет. Напомнить?

Напомнить что?

— Как всё начиналось?

Я помню. Помню, просто…

— Просто что?

Просто это был риторический вопрос. Я хотел приключений, а не этого. Не такого ада и непрекращающегося кошмара, который медленно крутит мне мозги.

— А чего ждал? Верную команду слезливых самочек, прыгающих на хуй просто потому что и убер-плюшек с приключениями?

Чего-то подобного, да. Думал, что буду путешествовать как в тех историях. Встретил, она дуется, потом влюбляется просто потому, что я такой. Мы трахаемся. Потом ещё и ещё… Получаю убер-плюшки, качаюсь в убер-воина. Хожу по грани, но всегда выигрываю.

— Ну и бред. Извини, что мир не оправдал твоих ожиданий. Хотя часть же ты получил. Ходишь по грани и… почти выигрываешь. Сколько приключений… Или тебе не понравилось, как отрезали пальцы?

Очень смешно. А ещё меня не считают за мужчину девушки, я не могу им доверять, мои приключения состоят из ожившего кошмара, который сменяется другим кошмаром и так без остановки. А под конец меня пытают и у меня медленно едет крыша. Особенно, когда я слышу тебя.

Я посмотрел в глубь тёмной камеры. Там облокотившись на стену и закинув руку на руку, на меня смотрел черноволосый парень с белоснежной улыбкой.

Ебать меня глючит. Значит крыша всё-таки тронулась.

— А ты как хотел?

Не так. Только не сраные галлюцинации.

— От куда ты это взял, что я галлюцинация?

— Потому, что ты сдох, — сказал я хрипло.

Где-то в тёмном углу в ответ на мою фразу послышалось шуршание. Значит я здесь не один? Как мило, ещё изнасилований в камере не хватало.

— Эй ты! — раздался довольно грубый, низкий и хриплый голос, который несомненно принадлежал девушке. — Ты кто такой? С кем тут трындишь?

И по голосу она гопница. Ну заебись, что могу сказать.

— Скажешь, что это не удача? В одной камере с девушкой…

Уголовницей. Отлично просто.

— Я Ким, — завёл я старую шарманку, обращаясь к девушке, — только сегодня привели. А ты кто?

— Я здесь задаю вопросы!

— А я на них отвечаю, — парировал я. — А могу не отвечать.

— Уверен в этом?

В свет дальнего факела, топая босыми ногами по влажному полу, вышла женщина. Тощая, без груди, с угловатым широким лицом и мужественным квадратным подбородком. Я бы дал ей лет сорок. Да и такая внешность пошла бы больше бойцу. У неё были светлые грязные волосы и шрам через левый глаз, которого, судя по всему, не было. Она обнимала саму себя, словно стараясь согреться.

Варварша. Дева-воительница.

В прошлом.

Возможно раньше она была более накаченной и мужественной, но голод и, наверняка, пытки с изнасилованиями выбили из неё все силы и мышцы. К тому же мне открывался от сюда довольно интересный вид.

— Встань! — её приказной тон, пусть и не громкий, но всё-таки давящий может быть из заставил меня подняться, но не после пыток. Да и голос был у неё ослабшим и хриплым. К тому же…

— Не встану. Да и не смогу если даже захочу. У меня конечности из суставов вырваны.

Она нахмурилась, словно не это хотела услышать, однако всё равно присела около меня и холодющими пальцами ощупала сначала руки, потом ноги, словно хотела убедиться в сказанном мною. Блин, приятно то как.

— Не помню, чтоб они так сразу рьяно приступали к допросу, — пробормотала она, оглядывая меня. И уже более спокойно, хоть и грубо спросила: — За что тебя схватили?

— Думают, что я шпион. И надеются, что я неожиданно рожу им план и подельников, — усмехнулся я опухшим ебальником.

— Ясно… И с кем ты говорил?

— Со своей галлюцинацией. Кажется, у меня поехала крыша после пыток.

Варварша усмехнулась.

— После таких пыток любой с ума сойдёт. Думаю, ты им приглянулся, раз так рьяно взялись за тебя.

— Приглянулся? Мне неожиданно не нравится это слово.

— Чувство юмора осталось? Ну тогда тем более в психическом плане ты ещё более-менее.

Она подхватила меня под руки и оттащила в свой угол. Удивительно, но здесь было сено. Хотя бы не голый пол и то хорошо. Аккуратно положила меня туда и сама пристроилась рядом, прижавшись к моей спине своей костлявой грудью. Ого, меня ещё ни разу так не принимали.

— Как-то быстро, — тихо сказал я. — И какое неожиданное пугающее дружелюбие.

— Это лишь способ выжить, не обольщайся, — хрипло ответила она. — Встреть я тебя на дороге, получил бы между глаз за свою дерзость в лучшем случае. Но здесь… Эти камеры — ещё один способ пытки. Холод и влажность делают своё дело, но тебе не заболеть и не сдохнуть. Вдвоём мы ещё как-то сможем согреться, обнявшись, и немного поспать. Это даст сил. Но по отдельности без шансов.

— Ясно. А до этого ты как спала?

— До этого были другие заключённые. И они показали мне этот способ, до того, как их запытали до смерти.

— Как мило. И охрана об этом не знает?

— Возможно, это тоже способ издевательства. Унижение и так далее. Думаю, ты уже познакомился с господином, — в словах слышалась грустная усмешка.

— Душегуб? Да, милый малый, — согласился я. — Мы отлично провели время.

— Да, заметила по пальцам и отсутствующим ногтям.

А завтра мне пообещали поработать с предплечьями обеих рук. Так что…

— Получаешь по заслугам? — послышался насмешливый голос моего старого знакомого.

По каким же?

— По каким? Ты ещё спрашиваешь? — он рассмеялся. Рассмеялся тем смехом, который я запомнил. Это вызывало только боль, которую я поспешил запихнуть туда же, куда и все остальные мысли — в жопу. — Города, посёлки… Да даже последний город, разве ты не заслужил за это наказания?

Не пизди. Я хочу просто жить. Просто выжить и жить своей жизнью, стать счастливым.

— Выстроив счастье на костях других?

Или они выстроят на моих. У меня не остаётся выбора, и мы играем на равных.

— Выбор есть.

— Сдохнуть или нет не является выбором. Особенно для меня.

— А? — это уже спросила женщина уставшим голосом, видимо начиная засыпать. — Тише будь, если общаешься со своей галлюцинацией. А то за мной скоро придут.

— Пытать?

— Насиловать. Но это тоже своеобразная пытка. А может что-то позасовывают мне внутрь. Так что закройся, я не хочу слышать от тебя и слова. Молчи и грейся, пока есть возможность. Мы тут надолго.

— Почему это?

— Это камера… для особых гостей, — нехотя сказала она. — Наш господин… сюда засовывает тех, кого не ждёт ничего хорошего. Можно сказать, это камера станет твоей последней комнатой. Другие заключённые или подозреваемые находятся в других камерах.

Понятно. Очень мило.

— Кстати, почему ты называешь его господином? — поинтересовался я.

Женщина неожиданно сдавила меня руками. А силы то остались ещё у неё!

— Заткнись. Не смей спрашивать меня о подобном. Я свободная женщина, гордая воительница… и… И пройди ты тоже самое, что я, сам бы стал называть его так. Потому, что он умеет ломать. А я… не хочу быть сломанной. Лучше подчиниться… но это не то значит, что…

Короче, она запуталась. Как герой, я поспешил ей на помощь.

— Это тактическое отступление. Дать видимость победы, но потом сокрушить врага. Смеётся тот, кто смеётся последним.

— Да! Да! Именно так! Я просто жду момента! Жду его и коплю силы.

Она сама себя убеждала в подобном. Это было видно невооружённым глазом. А я не спешил её раскрывать, потому что и так знал правду — она начала ломаться. Признала его господином и называет его так даже за глаза. Он её уже подломил, увы. А это… просто отмазка и болеутоляющее для совести и гордости, без которой она окончательно сломается.

— Да ты прямо психолог, — усмехнулась фигура.

Иди-ка нахуй. Я любил психологию и изучал её. Это и помогает мне иногда не чувствовать себя говнюком.

— И оправдывать поступки?

Верно.

— Как тогда в школе?

Я плыл по течению. Не высовывался, против других не лез, подстраивался под сильнейших и просто сгладил кое-что, что мешало мне жить. А теперь я тебя не слышу.

Я начал усиленно про себя считать с одного, заглушая этого трепача. Всего лишь галлюцинация, но блин, какого хера передо мной возникла не сексуальная блондинка, а вот такое чудо-юдо?

Уже после ста пятидесяти я остановился открыл глаза, порыскав взглядом по камере. Парня с белоснежной улыбкой не было. Значит глюки меня отпустили. Ну ничего, осталось пять дней. Мне главное продержаться, а там уже будь, что будет. Способку активирую, отрегенюсь и сожру всех к хуям. Но пока надо держаться.

Держаться…

Позже стража забрала женщину. Просто выволокли её в центр камеры, таким образом будя. Пусть она и старалась выглядеть смелой, но я видел, как испуганно бегают её глаза. Могу только посочувствовать, так как мне самого скоро ждёт очень увлекательное путешествие в мир боли.

И кстати, она права: оставшись один, я не мог согреться. Сырой холод облепил меня со всех сторон, заставляя трястись как лист на ветру. Уснуть просто невозможно и это очень неслабо капает на мозги, особенно когда ты не понимаешь, день сейчас или ночь.

Интересно, Дара меня ищет? По идее должна, но сигналов из головы я не чувствую. То ли метка глушит на груди, то ли из-за безвыходности ситуации магия понимает, что не в моей власти что-либо сделать.

— Или не хочешь.

Опять двадцать пять. Неужели психика у меня такая слабая, что я не могу даже такого одиночества выдержать и всего суток пыток?

— Всего? Не смеши! Некоторые даже и нескольких часов не выдерживают!

Я вновь громко начал считать про себя, глуша голос. Тот пытался пробиться через искусственные помехи, но, в конце концов, затух. Зато цифры начали отсчитываться сами по себе моим голосом, от чего сводили меня с ума. Это слегка отличалось от тех ощущений, что я испытывал в тюряге.

Там на меня давили стены и создавалось ощущения, что я тупею. Словно напился. Но здесь это безумие пёрло изнутри. Хотя безумием это вряд ли можно назвать, скорее так, признаки шизофрении, зацикливание, голоса. Возможно в скором времени ещё что-нибудь прибавится, и я вряд ли смогу такое просто уломать, как сейчас.

Не знаю, сколько не было женщины, но вернулась она бледной, с опухшими глазами и весьма потрёпанным видом. Но я всё равно видел в ней какую-то ещё целую жилку, которая отчаянно не давала женщине сломаться.

С её появлением у меня появился страх, потому что следующая очередь моя. Сердце учащённо забилось, живот заболел, дыхание участилось, а мне захотелось уползти. Ощущение, словно собирался коллоквиум сдавать.

Затолкнув её внутрь, двое верзил обратились ко мне:

— Эй ты, чмо! Быстро на выход!

— Очнитесь, я ходить не могу. Как я, по-вашему, должен выйти?

Один из них, вздохнув, зашёл внутрь, оттолкнув женщину с пути, перекинул меня через плечо и вынес, попутно ударив об решётку головой, от чего у меня брызнули слёзы. Больновато… Но скоро будет больнее. Пока меня несли обратно, я без устали повторял себе, что осталось всего четыре дня, не считая этого. Сказать по правде, не сильно помогало.

Единственное, что пыточную выгодно отличало от камеры, было тепло и отсутствие сырости. Правда я всё равно бы предпочёл остаться в камере. Не нужно мне такого счастья.

Там меня уже ждал любезный душегуб, который мне очаровательно улыбнулся.

— Итак, готов говорить?

— Меня зовут Ким, — устало повторил я.

Душегуб с грустью хмыкнул, расстроившись моему ответу.

— Жаль, я так надеялся, что мы сможем поговорить. А потом бы ты пошёл своей дорогой…

Я посмотрел на него и усмехнулся.

— Признайтесь, вы бы меня продолжили пытать и дальше, даже если бы я признался в том, чего не делал.

— А ты молодец! — похвалил он меня. — В корень зришь! Верно, тебя отпускать не имеет смысла. Тебя и так казнят за покушение.

— Без доказательств?

— Как это, без доказательств, — возмутился он. — Они есть! Мои слова раскрыли твой план. Было бы лучше, если ты бы конечно в слух признался, но и так пойдёт. К тому же, у меня есть право допрашивать человека столько, сколько потребуется. Другими словами, до самой смерти.

— Вау, — только и выдавил я. — Это просто чудесно. Столько общения рядом с вами, я просто сгораю от нетерпения.

— Ну… сгорать тебе ещё рано, успеется. А пока… — он достал клещи. — Я бы хотел проверить твои зубки.

— Зубов нет, — ответил я и раскрыл рот, подтверждая слова. — Выбили их уже до вас. Но можно начать это чудесное утро… или вечер… похуй, можно начать с классического мордобоя. Он так отрезвляет.

И нет, я не мазохист, просто мордобой наименьшее из всех зол. Всё лучше, чем ломание пальцев и кистей рук. К тому же, это займёт время, а значит, что меньше времени останется на прочие пытки. Я, по крайней мере, на это надеюсь. В конце концов, пока надеюсь, не сломаюсь.

На это тоже надеюсь.

— Ну ладно-ладно, — потёр душегуб с радостной улыбкой руки. — Раз ты так просишь… Но потом!

Он вытащил такой небольшой обруч, в который бы смогла поместиться моя нога. Твою же мать, кажется я знаю, что это…

— Потом я познакомлю тебя с этим чудом: труба — «крокодил»! Ты даже не представляешь, как долго я его не доставал. Но ради тебя готов на всё.

Охуительное приспособление. Закрывается эта хуйня на ноге и протыкает её, потом нагревается и мне становится очень весело. И чем же я приглянулся этому засранцу, что он так ради меня старается?

С этой счастливой улыбкой душегуб отошёл в сторону и его место занял верзила.

Я посмотрел на здоровяка, который сделал замах. Ну что же…

«Раз», — уже не так уверенно начал я.

Глава 51

(Внимание, глава содержит сцены насилия и пыток)

Раз, два, три, четыре, пять, вышли клещи погулять…

— Я думал, там будет слово «зайчик», — улыбнулся парень, который стоял в углу комнаты пыток.

Ебаная галлюцинация стала постоянно мельтешить передо мной, но в тоже время спасала от окончательного засыхания мозга, так как с ней я мог хотя бы пообщаться. Пусть вымышленный, но зато собеседник. Помимо женщины варварши.

И нет, там в стихе клещи… Ненавижу клещи… Ненавижу молотки, ненавижу напильники, ненавижу шило, ненавижу множество инструментов, что испытал на себе. Кто бы мог подумать, что ложка окажется таким грозным оружие.

Я с трудом поднял взгляд на душегуба, который щёлкал передо мной пальцами. Сейчас я был в этой тёплой комнате. Но это не отменяло того, что меня трясло. Ведь все эти раны не перестают болеть за несколько минут или часов, про ожоги я вообще молчу.

— Дружок, что-то ты раскис, — улыбнулся он мне как старому другу.

Да, есть такое… когда тебе отрезали пальцы как на руках, так и на ногах, то самое время раскиснуть. К тому же мне настолько насрать, что даже насрать на то, что мне насрать. Какой же я похуист, пиздец просто.

— Не думаю, что ты сильно изменился, — сказала галлюцинация.

Ну если учесть, что мне до этого было похуй на других, а сейчас уже вообще похуй, то нет, я изменился. Кстати, мы оба знаем, что мне не похуй. Например, Констанцию я спас и мне было явно не похуй тогда. Так что ложь, пиздёж и провокация.

— Оба?

Да, оба. Ты знаешь всё, что знаю я и говоришь всё, что я бы сам себе сказал. Совпадение? Не думаю. Поэтому не пытайся пиздеть мне, я тут главный. А теперь вернёмся к нашему душегубу, которого ждёт моя мстя… через неопределённый промежуток времени.

— Я не раскис, — пробормотал я. В отличии от моих бегущих и с трудом удерживаемых мыслей, рот был вялым. Сказывались отбитые мышцы и боль при движении. — Просто жду новую порцайку интересных вещичек.

После этого глупо и глухо захихикал. Я старался поддерживать в себе положительный настрой даже сейчас. Особенно сейчас, так как он служил опорой для моего сознания и для него были причины. Ад не может длиться вечно и когда-нибудь это всё закончится. Главное, просто пережить. Одна пытка прошла, значит, будет другая, а за ней третья. Но никто не хочет работать сутки напролёт, поэтому меня закинут в камеру. Это значит, что день прошёл и осталось ещё… несколько.

К тому же нас, судя по всему, пытают так, для развлекаловки. Я понял это по той причине, что уже и вопросов то не задают, просто раз за разом тушку дербанят. Это лишь значит, что когда я стану куклой, то меня убьют. А так я представляю интерес для товарища, который получает наслаждение скорее не от того, что сломал человека, а от самого процесса.

— Ну-с, давай тогда, выбирай, какую пытку хочешь, — отошёл он в сторону, показывая инструментарий.

Это у нас игра такая. В какой-то момент он сказал, мне что очень рад моей выдержке и тому, что я ещё не поехал, поэтому предложил вот эту игру. Один раз выбирает он, один раз я.

Я оглядел все его игрушки и кивнул на какой-то агрегат для ломания костей.

— Его давай, мне он явно подмигивает.

Душегуб улыбнулся и поднёс ко мне весёлый агрегат, сделанный из двух досок, соединённых петлями, с кольями между ними. Он напоминал аппарат для колки орехов, но мне кажется, что им колют суставы. И я не ошибся.

— У вас хороший вкус, мой друг! Этот механизм ломает коленные суставы!

Ой блять! Какой счастливый то! Я так рад! Пиздец просто, ща ещё раз обосрусь и обоссусь от радости! И боли…

Так, Патрик, крепись. Не теряй надежды, представь лагерь, представь друзей из лагеря, считай циферки…

Ко мне поднесли агрегат.

…и главное, кричи. Крик помогает… так, вдох-выдох, вдох-выдох.

После этого его закрепили там, где по идее должен быть мой сустав. Хз, что там будут давить, так как сустав и так разрушен, но будет точно больно.

Так, ещё один рывок, ещё одна боль, но мне не привыкать. К боли невозможно привыкнуть, и я не буду этого делать. Просто перетерплю.

Механизм начал сдавливать порушенный сустав. А через минуту комнату огласил вой меня любимого. Боли было очень много… Но я выдержу… Просто надо потерпеть…

Сколько прошло? А хуй знает, время летит очень странно, то быстро, то медленно. Да и отходняк от этого омута происходит всё дольше и дольше. Эта пелена пустоты в голове с каждым разом разгоняется всё хуже, словно становится более густой. Не уверен, что смогу её в следующий раз разогнать. К тому же появилась и другая проблема. Теперь, уходя в воспоминания, сложнее вернуться обратно. Словно само сознание не хочет возвращаться в переломанное и изувеченное тело.

Да и галлюцинация стала более настойчивой. Цифры… сами бегут уже в голове. Это я не говорю о мерещащихся звуках, фигурах и спутанности в реальности. Вот кажется вспомнил что-то, а потом вновь ты здесь и теряешься, что реально, а что нет. Может и звучит нестрашно, но когда реальность выглядит как сон, а мысли как реальность, это уже довольно жутко. Особенно когда ты не можешь вернуться в настоящую реальность или определить её.

А ещё несколько раз я чувствовал посылы от Дары, но дальше этого ничего не происходило.

Поэтому пришлось отказаться от желаний вспомнить старое и жить сегодняшним адом, иначе не выберусь.

Интересно, сколько я уже здесь?

И вновь я в камере после пыток и меня обнимает варварша. Грубая и в тоже время единственный источник тепла и общения, который помогает мне не свихнуться в тишине и хоть немного поспать. А то в сырости и холоде пиздецки холодно, а тут какое-никакое, а тепло. Я уже успел это понять, когда её выводили и я оставался один. Хуй уснёшь.

Она не питает ко мне жалости, но всё прекрасно понимает и не пытается вести со мной как стерва. Мы были просто вынужденными союзниками.

— Эй… ты сколько уже сидишь? — спросил я её.

Всё та же поза — я, переломанный, и она, прижавшаяся к моей спине грудью или спиной в зависимости от того, что надо погреть.

— Я? Месяц уже… вроде…

— И… как ты сюда попала?

— Тебе поговорить не о чем!? — рыкнула она на меня. Нервы у неё ни к чёрту.

Я её понимаю, здесь всё давит и раздражает, особенно когда нервы тебе каждый день выкручивают.

— Прости… просто… я с ума схожу. И мне бы поговорить, чтоб сознание удержать.

— А не лучше ли просто свихнуться? Покинуть этот мир? Смерть — единственный выход и чем быстрее, тем лучше. К тому же ему не нравятся свихнувшиеся, их пытать не так интересно.

— Нет, — я даже не покачал головой, мышцы не двигались. — Мне нельзя.

— И почему это?

— Я… смогу уйти от сюда. Просто надо продержаться.

Женщина затихла. Не сразу ответила мне, словно пыталась что-то для себя понять.

— У тебя есть способность, которая даст тебе свободу? — она спрашивала это довольно уверенным тоном.

— Даст нам свободу, — сделал я ударение на слове «нам».

Я тот ещё уёба, но не настолько, чтоб оставить в этом аду кого-либо. Особенно ту, что так отчаянно борется за не самую счастливую жизнь.

— И… сколько нам ждать? — спросила она тихо, от напряжения сжимая меня.

— Не знаю. Я потерял счёт времени. Но осталось немного.

Столько же немного, сколько и живого места на моём теле.

Вновь тихо. Только слышу плач из соседней камеры. Вроде там девушка, которую подозревают в воровстве и сегодня к ней заходили верзилы в колпаках. Насиловали её довольно долго. А эта не плачет. То ли слёз не осталось, то ли она действительно очень стойкая.

— Я здесь месяц, — сказала она. — Я… из девушек-воительниц. Мы наёмницы и в наших рядах ни одного мужчины. Месяц назад согласилась сопровождать одного торговца за неплохие деньги. Но здесь нас схватила стража. Я не знаю, где теперь мой наниматель, но меня закинули сюда. Когда я оказалась в этой камере голой, побитой и изнасилованной стражей, то думала, что меня и тут изнасилуют. Была готова драться с сокамерниками, но…

Она вздохнула.

— Им было не до меня. Сначала я не могла понять, что шесть голых мужиков жмутся к друг другу. Но провела одну ночку и поняла, что это единственный способ согреться и уснуть. Трудно поверить, но ко мне не домогались. Просто сбивались в кучу там, где сейчас мы лежим, и грелись друг об друга.

— И… всех их казнили?

— Нас уводили по очереди. Их тоже пытали, но я не знаю, за что. Не спрашивала.

— Но тебя нет.

— Нет, меня насиловали постоянно, иногда в особо грубой форме и не самыми стандартными методами и предметами. Издевались. Но не пытали, возможно от того я и жива. Нас становилось всё меньше и потом осталась только я. Ко мне подселили человека и всё началось снова — его уведут, меня уведут. Но его пытали, а меня просто насиловали и… и…

Она всхлипнула.

— Иногда давали поесть из собачей миски, словно какое-то животное. А иногда… и вообще… из туалета… есть… это…

Снова всхлип. Я улавливаю, что она имеет ввиду и примерно понимаю, что чувствует. Её гордость свободной женщины-воительницы. Кушать из туалета или миски. В каждом ломают то, что даёт ему силу. Конкретно в ней ломают гордость, унижая чем могут. И сейчас она просто выговаривается, чтоб было легче идти дальше.

— Потом он ушёл с концами, а я ещё жива. И лишь потому, что им надо над кем-то издеваться и кого-то насиловать. Девку в соседней камере отпустят, но не меня. И умереть мне не дадут. А после него через время пришёл ты.

— Так вот ты чего меня потащила сразу в угол… Греться стала?

— А ты думал от большой любви? Единственное, что в камере меня волнует, это как найти тепло. И пока ты жив, я буду греться об тебя. Придёт другой, я буду греться об него.

— Не придёт, — сказал я, вложив всё свою уверенность в голос, словно это уже было решённым вопросом. — Я стану твоим последним сокамерником, а потом… потом это просто станет воспоминанием.

— Ты прав, — хриплым, но уверенным тоном сказала она через некоторое время. — Я переживу эту хрень. Я ещё не полностью сломлена и моё тело… всего лишь тело.

— Просто удивительно! — душегуб смотрел на меня с какой-то радостной улыбкой, словно я выиграл приз. Который раз я уже здесь? Который раз мне так весело? Им ему весело? Я уже сбился со счёта.

Возможно я и выиграл приз, так как рядом с ним в ошейнике стояла эта голая и худая женщина с квадратным подбородком, угловатым лицом и шрамом через левый глаз. Реально, подстриги её, одень в парня и не скажешь, что женщина. Хотя возможно именно худоба даёт ей эти квадратные очертания лица.

И мне кажется, я знаю, почему нас собрали. Я же не тупой, мне уши на мозг теперь не давят, как говорили учителя. А всё потому, что их отрезали! Учителя бы были в восторге, ведь я поумнел и их мечта сбылась.

Я глупо хихикнул ещё более глупой шутке.

Их отрезали, как и мой бедный нос, которому перед ампутацией сделали и крабика, и сливку, и всё, на что фантазии хватило. Я уже не говорю, что мне отрезали щёки и по доброте душевной дали полюбоваться в зеркало. Теперь у меня улыбка от уха до уха… которых нет. Можно девок пугать. Да много чего отрезали у меня.

И скальпик частично сняли. Мой скальпик! Я буду скучать по тебе. Хи-хи-хи…

Я не говорю про обугленную кожу, про раздробленные кости, выжженный один глаз. Про галлюцинацию, что постоянно что-то говорит, цифры, дошедшие уже до квадрильонов, туман в сознании, который уже занимает половину моей черепушки, постоянные слуховые галлюцинации и прочую ересь, которой не может быть.

Передо мной крутятся картины, как меня пытают, водоворотом, и я слегка теряюсь… Мне хочется смеяться от того, что я видел и хочется кричать от того, что творится теперь в моей голове. Словно внутри что-то ползает, прямо в мозгах. И то, что со мной до этого произошло… мне кажется, что это происходит со мной снова и снова.

Короче, мне очень весело! Особенно, когда я слышу голос, рассказывающий несмешные анекдоты и не дающий мне спать.

Бог Скверны, ты меня слышишь?

Абонент выключен или находится не в зоне действия.

Ага, бросил своего послушника? Ну-ну… Потом ещё попроси что-нибудь у меня, я тебе припомню.

А мой друг тем временем продолжил.

— Знаешь, мы столько прошли вместе, всего ничего ты здесь, а испытал на себе столько вещичек! Обычно я стараюсь выловить информацию, но ты… с тобой так весело! — он хлопнул в ладоши. — Признаюсь честно, мне не нужна правда! Мне просто нравится проводить с тобой время!

Какой няшка!

— Мне тоже, — кивнул я.

Вернее, мои уста покинуло нечто похожее, так как без щёк и губ говорить не очень удобно. А голова просто дёрнулась. Но все поняли мною сказанное.

— Я рад! Ты прямо ветеран! Конечно, были и те, кого я пытал дольше, но через столько предметов пыток и с таким упорством ещё никто не проходил, гордись собой!

— Очень горжусь! — гаркнул я и захихикал, чем вызвал сочувствующий взгляд женщины.

Меня кстати покормили. И ни чем-то, а мясом. Варёным! Ещё и с бульончиком. Правда срезали это мясо с моей ноги, но это хуйня. Всё хуйня. Только время не хуйня. Время-время-время… оно не стоит на месте и скоро я увижу, что мой час настал.

— Итак, моя милая шлюха, — он взял её за подбородок и повернул лицо к себе, — пришло время для прояснения ситуации. Или смерть или…

Ей помогают усвоить урок. Если она станет ручной и повторит закреплённый урок, то жизнь, если нет, то смерть. Даже мудло как я это понял. Не зря её ебали и издевались на протяжении месяца.

— На колени.

И наша несломленная воительница, поджав губы встала на них. Видимо всё-таки сломалась. Какая досада!

— А теперь… кто ты?

Она ещё плотнее сжала губы, а из глаз потекли слёзы. Ну да, так унижаться перед человеком, которому ты говорила о том, что не сломаешься. Это весьма и весьма печально.

— Ж-животное… — сказала она хрипло и заплакала.

— Чьё?

— Ваше.

— И что должно делать моё животное?

— Подчиняться… — тише выдавила из себя она и уставилась в пол.

Парам-парам-па! Она сломалась! Её опустили, и она приняла судьбу! А речи были так громки! Хи-хи-хи-хи… боже я уезжаю! На паровозике в страну безумия! Так, стоп-кран, ещё рановато, хи-хи-хи-хи… сначала бойня! После отката правда, но… Бойня!

Бойня-бойня-бойня-бойня!

После этого я наблюдал, как верная собачка выполняла приказы. Встала на четвереньки, лизала сапоги моему лучшему другу, пока те не заблестели, жрала словно собака из его руки, а потом из миски. А в конце…

— А теперь, мой дружок, за столь долгое сопротивление пыткам и несломленность я дарю тебе подарок!

Подарок был довольно необычный и в тоже время обычный.

Новоиспечённая животинка, сломленная воительница и так далее, поджимая губы и молча роняя слёзы унижения, отсосала у меня. Перед этим она посмотрела своими глазёнками, полными боли, но… извини, одним глазом я не могу оценить твою печальку. Зато могу оценить твою натренированность. Могу ещё отдать должное, кое-какую разгрузку моей нервной системе это дало.

После этого мой друг решил похвастаться мне (он так и сказал: хочу тебе похвастаться) тем, как хорошо он приручил её. Она лаяла, бегала на четвереньках высунув язык, лизала ноги, потом сосала, её драли во все дыры, потом засовывали в неё всякие предметы, показывая её растянутость…

Короче демонстрировали мне успехи по дрессировке. Могу только сказать спасибо ей, так как в этот день меня пытали поменьше. Бля, а я-то хотел попробовать вон тот агрегат, который раскаляется и поджаривает в себе кисти рук… правда у меня теперь всего одна кисть, ну да похуй. Хочу-хочу-хочу-хочу…

Если в этом мире есть Бог Милосердия, Бог Добра, Бог Удачи и так далее, то при встрече я им ебальники порву, если силёнок хватит. Это же надо, мне не дали испытать ту весёлую хуёвину с шипами! Я так и не понял, что это, но… Но бля, выглядела классно!

Похихикав в полной темноте, я молча посмотрел в потолок. Женщину за примерное поведение перевели в другое место, а я остался один! Холодно, сука! Вот прямо очень холодно! Ко мне приходила лекарша и магией снимала с меня всякую дрянь типа заразы и болезней. Мой друг сказал, что я нужен ему здоровым.

— Ха-ха-ха-ха-ха! — мой слегка безумный смех огласил подвалы этого жуткого подземелья.

Я нужен ему здоровый! Бля, да я просто бык! Медведь, ёпта! Попавший к браконьерам.

Всего-то не хватает зубов, одного глаза, ушей, носа, скальпа, губ, бровей вместе с кожей, кожи на некоторых участках тела, пальцев где только можно, кистей, ступней, мышц на левой икре ну и там по мелочи. Переломы я просто заебаюсь перечислять, как и всевозможные ожоги. А про пытки, которые не оставляют следов, но приносят море боли… Ух! Я прямо знаток теперь!

Жаль только бабу перевели. Теперь и холодно, и поговорить не с кем. А то галлюцинация настырная, что-то пиздит, так ещё и не одна, вот там моя мамка появилась, а там друг жиробас и ещё уйма народу. Кстати! Я дошёл в уме уже до квинтильонов и не знаю, как эту хуйню остановить.

Как и не знаю, как моё имя… Нет, знаю, но не помню… Туман в голове… Туман… Мгла… Пиздец… Время…

ВРЕМЯ! Бля я забыл о нём. Сегодня же надо проверить его!

Я открыл статку-матку-хатку… о боже, какой же я дегенерат, надо мозг свой похватать и всунуть в одну банку, чтоб не расползался, так как овощем я не стану, а вот безумным вполне.

Так, статка… О, мой имя Патрик, о боже, какой пиздец просто, почему меня так зовут… Фамилия… о господи… глядя на неё, начинаю невольно приходить в себя.

Так, способки…

Посмотрев на нужный пункт, на моём лице… уже есть нужная улыбка до ушей.

А в след за ней по коридорам раскатился мой смех, безумный и не предвещающий ничего хорошего. Ведь очень скоро мы будем жрать. Вот я вам действительно покажу, что такое настоящий кошмар и реальность, которая кроется за ним.

Глава 52

Это был последний раз, когда меня пытали. Последний. ПОСЛЕДНИЙ. ПОСЛЕДНИЙ ЁПТА!

И сейчас я пытаюсь разогнать всё своё безумие и галлюцинации по углам, включая этот божественный отсчёт, который мирно тикает в моей голове.

Я спасён и всех сожру.

Всё в порядке? не умру.

Всех, кого найду — убью.

Жалко, здесь нет очков за стихоплётство, я бы уже стольник вкачал. Зато есть живучесть, которую, благодаря пыткам, я поднял до двадцати восьми и взял двадцать первый уровень. Можно сказать, я перешагнул границу обычного человека, который вкачивается до двадцати только, а дальше при условии, что он борется или ходит по грани.

Короче, всё не так уж и плохо, не считая моего выпотрошенного тела. Осталось дождаться утра и окончательно не сойти с ума. Почему утра? Да просто вдруг решётку не вырвать? Вдруг заколдована? А так всё равно меня вынесут как обычно и там… Будет весело! Главное не пожрать кого-нибудь не того по случайке.

И вновь я рассмеялся. Как же уёбищно жить, пиздец просто! Как я ненавижу свою жизнь! Мне кажется, что я в самой глубокой жопе. Знаю, что немало людей чувствовали тоже самое и возможно проходили подобное, но не уверен, что из призванных хоть один может подобным похвастаться.

А это значит, что раз мне хуёво, то и другим должно быть хуёво! Испорть жизнь другим, сделай свою лучше. Сделай гадость — сердцу радость. Я знаю много такой хуйни для уёбков, которые чувствуют себя лучше, делая другим плохо и сейчас, судя по всему, становлюсь одним из них.

Да и похуй!

Смерть, угар и содомия! Буду жрать всё, что попадётся под руку, исключая мирняк. Я же не конченный мудак ещё. Ну если только сильно не захочется.

Осталось дождаться…

Уже жду не дождусь, когда смогу посмотреть на их испуганные рожи, после чего смогу сорвать их зубами и сожрать. Кажется, я пристрастился к мясу людей…

Как и положено, за мной пришли хуй знает когда. Словно по часам сверялись, где на циферблате есть пометка «хуй знает когда». Двое верзил по обычаю зашли в клетку и один из них молча направился ко мне. Знают, что я обездвижен и любезно несут меня до комнаты пыток.

— Эй, парни, а где баба? — хрипло спросил я.

— Баба? — усмехнулся тот, что собирался меня поднять. — Собачка на поводке в комнате господина Римба, туфли ему вылизывает.

Они рассмеялись. Я тоже рассмеялся.

Нет, ну а чо? Реально смешная шутка! Записываем дополнительное задание: спасти бабу.

— Ну ты дал! — похвалил я завтрак.

— Ну ещё бы. Её долго ломали. Стойкая дрянь оказалась.

Вот так, весело смеясь над удачной шуткой, мы вышли из камеры, оглашая это помещение таким несвойственным звуком как смех. Искренний и, можно сказать, добрый смех. Смех, который вскоре звучал только у меня, так как эти двое неожиданно заткнулись.

А я смеялся. Смеялся, заливая это место смехом.

Весёлым, безумным, злым, ненавистным, жутким, угрожающим, который становился подобным рычанию по мере моего превращения.

Почувствовав то, как ходят под его руками на плече мои кости, верзила колпаке тут же поспешил меня выпустить из рук. А я корчился от боли и смеялся. Что мне эта жалкая боль, когда мне резали ножницами крылья носа? Когда отхерачивали пальцы и ломали кости? Да боль, но она ни в какое сравнение не идёт с тем, что я пережил.

Верзилы стояли, не в силах пошевелиться от страха и смотря, как я, и так довольно жуткий и уродливый, превращаюсь в нечто более жуткое и уродливое. Руки удлиняются, связки регенятся, и я вновь могу ими хоть как-то двигать. А вот ноги… Да и хуй с ногами!

Я не полностью обратился, не хватает сил, а часть тела так ещё и не отрегенилась. Для этого потребуется значительно больше времени. Но мне и нынешнего достаточно. К тому же, поев, я ускорю всё это дело. Поэтом оттолкнувшись что есть силы одними руками, я прыгнул в их сторону.

Очень быстро и метко для двух неповоротливых долбоёбов. Вытянув руки вперёд, я воткнул свои обрубки, на которых ещё не успели вырасти пальцы, им в глотки. Хотя нет, не воткнул, но точно сломал им всё и завалил обоих на землю, где они захрипели и забулькали со своими сломанными гортанями.

А я… А что я? Естественно жрать! Не одна сука не уползёт. Я очень зол, и я очень голоден. Я хочу искупаться в их крови, и я хочу напиться их страха. Никто не уйдёт обиженным и обделённым.

Моё тело как раз к этому моменту преобразилось, и я обзавёлся новыми острыми торчащими зубками. Правда пальцы, кисть и большая часть костей ещё не успела отрегениться, но с такой закуской процесс пойдёт точно быстрее. Поэтому я впился в глотку одному из верзил и вырвал гортань зубами, проглотил, не пережёвывая и дальше. Я жрал и жрал, пока мои конечности восстанавливались. И даже когда я зарегенился, всё равно жрал.

Справился я очень быстро, кости просто мололись в моих зубах. А потом настал черёд другого тела. Я управился довольно быстро, могу сказать с гордостью. Я не чувствовал отвращения, так как моим монсторским искорёженным сознанием воспринималось всё это как обычное мясо, не хуже варёной говядины или курицы. Правда только одежду и кое-какие органы я не стал есть, и то по этическим соображениям.

Закончив с телами, я оглянулся. Напротив клетки, где я закусил завтраками, сидел какой-то парень и в испуге пялился на меня, не в силах пошевелиться. А я не стал его пугать ещё больше и просто пошёл дальше. Именно пошёл на задних ногах. Я должен явить себя во всей красе. Няшка будет очень рад!

На мгновение на меня надавило чувство. Довольно странное… хотелось заплакать от облегчения, что наконец этот ад закончится, но я поспешил затолкать это желание подальше. Будет ещё время, а пока надо закончить все дела здесь.

И только подумать, шесть дней пыток… Мне казалось, что прошло намного больше. По крайней мере, меня таскали чаще шести раз. Возможно это было связано с тем, что мной занимались за день по несколько раз.

Тем лучше, я без проблем нашёл эту комнату, которая кажется повернула мне психику не в ту сторону, перещёлкнув во мне несколько тумблеров.

Не долго думая, я открыл эту ненавистную деревянную и очень тяжёлую дверь. Криков слышно точно не будет.

— Что так долго? Где мой… друг… — последние слова он пробормотал, увидев меня.

Его улыбка спала с лица, сменившись ужасом.

Мне пришлось нагнуться, чтоб зайти внутрь. Я бы улыбнулся, но вместо слов у меня вырвалось только рычание, а улыбка лишь стала оскалом. Дверь закрылась, отсекая нас от внешнего мира.

Я уверен, что ему понравилось. Уверен, что он смеялся от счастья, когда я жрал его ноги и руки. Ведь я смеялся, когда жрал его же внутренности на его глазах. Думаю, он оценил моё стремление показать ему настоящее чудо. Я тоже умею делать больно, только жаль, что времени маловато, не смог я ему удовольствие продлить. Закинув ненужные органы и одежду в камин, я вновь встал на четыре лапы и двинулся в коридор, не сильно шифруясь. А зачем? Всё равно всех сожру при надобности.

Дошёл до коридора, что шёл из комнаты, где меня встретил душегуб в первый раз, глубже к темницам. Здесь же была спиральная лестница наверх. Узко… Я чуть ли не между стен полз.

Практически на самом верху мне встретился охранник в одном нагруднике. Движение рукой и мои пальцы пробивают его шею насквозь, выходя с другой стороны. Ни крика, ни шума.

Опускаю тело на пол, попутно хорошенько покусав мясистую ногу. Второй этаж представлял из себя небольшой коридорчик, где переодевались. Здесь же я одним укусом перегрыз ещё одному горло. А дальше… был зал с кроватями, что стояли спинками к стене и где было немало стражников.

Немая сцена: они смотрят на окровавленное чудовище, то есть меня, а я смотрю на них и думаю, за сколько уложусь.

— Убьёшь их? А ведь не все говнюки здесь. У некоторых есть дети, отцы, жёны, — парень усмехался, сидя на одной из кроватей.

Выживают сильнейшие, слабейшие лишь покорно принимают свою участь. Так ты сказал однажды и мне эта мысля понравилась. Тогда я и понял, насколько ты был прав. Особенно в плане того, что сильнейший не всегда самый сильный физически. А теперь, пройди нахуй, товарищ, я занят, буду кушать.

— Чудовище.

И мне это нравится. Я хочу еды, я хочу рвать глотки, это… весело! Смешно! Да, я хочу убить кого-нибудь.

Больше с глюком я не намерен разговаривать, мне достаточно отсчёта, который продолжался в моей голове, и несмешных шуток, сыпавшихся хуй знает от куда на моё сознания. Я не говорю, про туман и желание дико рассмеяться. Чую, если сделаю так, то потеряю контроль над собой, что нежелательно.

Я нырнул в этот продолговатый зал первым, ударом когтистых лап обезглавив двух самых близких воинов, и ногами врезавшись в третьего. Правда я его пробил к херам, и вошёл в бедолагу по пояс, но хуй с этим, просто схватил и порвал на две части. Кто-то попытался ударить меня мечом, но я схватил его и ударом другой лапы снёс пол головы. Меч всего-то порезал меня…

А вот другой вошёл в тело на половину. Но это уже я решил проверить, насколько всё с живучестью у меня хорошо. Чувак, который это сделал, тут же сдох от удара в грудь. Ещё двое попытались бежать, но я прыгнул на одного и раздавил его и тут же лапой убил другого, оторвав засранцу голову.

Оторвав от одного из них ногу, я быстр обглодал её и… подумав, съел два тела. Ну а чо добру пропадать? К тому же они довольно вкусные, прямо как нежный ягнёнок.

— Монстр.

— Нахуй иди, — ответил я и показал средний коготь галлюцинации. Правда вместо слов вновь из меня вышло только рычание.

Вытащив из себя меч, я двинулся к двери в конце этого зала. Видимо кабинет душегуба.

Я подошёл и молча попытался почувствовать все свои ощущения, которые были весьма богатыми. Так… два, шесть, три, семь, восемь, девять, четыре, шесть… Бля, не то, это так в моей голове квинтильоны пытаются посчитаться. Другие ощущения… Вот чую запахи, но все они перебиваются запахом крови, слышу звуки… но всё равно не могу ничего понять. А, ладно…

Я постучал и очень медленно стал открывать дверь. Да, как и думал, там сидит наша сломленная воительница, бледная как смерть, испуганная как заяц, в ошейнике на поводке, что привязан к ножке кровати. А перед ней ещё и миска, только пустая… Мда…

Она смотрела на меня с каким-то непередаваемым ужасом, словно ждала, что я её тоже сожру. Нет уж подруга, спасать пришёл, чего тебе здесь оставаться?

Поэтому я очень медленно сел на корточки под её взглядом. Потом медленно приложил лапу к сердцу, после чего так же медленно протянул ладонь к ней, но так, словно хотел коснуться её сердца. Думаю, это выглядело миролюбиво. После этих знаков, я так же медленно другой рукой рукоятью вперёд протянул ей меч.

Она испуганно смотрела на него, но должен отдать должное — женщина не кричала, не падала от страха без сознания. Она стояла и пусть со страхом, но смотрела на меня. А как протянул меч, она медленно протянула руку и взяла его.

— Ты тот парень из камеры? — спросила она.

Несмотря на испуг её голос не дрожал и был всё тем же, с лёгкой хрипотцой, низкий и грубоватый.

Я два раза кивнул головой.

— А госп… ублюдок?

Я провёл пальцем по горлу, потом медленно три раза щёлкнул зубами.

— Ты съел его?

Я кивнул два раза.

— Это твой способ выбраться?

Я вновь кивнул два раза.

На её лице появилась улыбка. Женщина изменилась. Теперь на меня смотрела именно боевая воительница, уставшая, худая, но с неровной уверенной улыбкой и взглядом человека, который готов идти дальше.

Может я был и не прав. Может она и не сломалась, а всего лишь сделала тактическое отступление, чтоб выжить и потом отпраздновать победу. Потому что все эти пустые идеи — лишь слова и сотрясание воздуха, когда нет людей, что смогут их нести.

— Сними с меня это дерьмо… пожалуйста, — показала она пальцем на поводок и ошейник.

Пусть она и знала теперь, что это я, но всё равно её движения выдавали испуг. Поэтому я действовал медленно. Аккуратно подошёл и когтями буквально перерезал этот ошейник на шее. От моих касаний она не удержалась и вздрогнула. После этого мы вышли из комнаты.

Увидев этот фарш, она присвистнула. Но не более, видимо кровью и кишками её было не напугать.

— Я пороюсь тут, хорошо? Мне нужны деньги и вещи, чтоб вернуться домой.

Я лишь кивнул и принялся хавать. Она бросила на меня слегка испуганный и наполненный отвращением взгляд, после чего начала перебирать вещи. Ну а чего? Время то скоро закончится, надо его продлить. Кто знает, что ещё меня может ждать дальше? К тому моменту, как я доедал трупак у лестницы, появилась женщина.

В доспехах, с щитом, мечом, плюс походная сумка через плечо и шлем. Довольно оперативно. По моим цифрам в голове, оделась за пять минут. Она посмотрела на недоеденный труп, что я откинул в сторону и поморщилась.

Ты бы сама попробовала сначала, прежде чем морщиться. Хотя признаюсь сразу, стоило мне подобное представить ещё человеком будучи на носилках, потянуло сразу блевать. Видимо предпочтения меняются с изменением тела.

Оставляя кровавые следы за собой, я спустился вниз в коридор, потом в комнату… где бросился на двух солдат, что зашли сюда с мечами наизготовку. Прыжок на одного, разворот, удар по горлу когтями и потом удар ногой по шлему. Тот смялся в блин и во все стороны брызнули мозги и кровь.

Значит ли это, что нас там ждут?

— Нас там ждут, — словно прочитала мои мысли и продублировала их женщина.

Я, оторвав руку у одного из них и, грызя словно шашлык на вертеле, направился к дверям. И у самой двери махнул рукой, показывая ей остановиться. Лучше сам сейчас посмотрю и если что, разберусь.

Открыл дверь, выскочил и тут же закрыл за собой, отпрыгивая в сторону, не давая возможности засранцам попасть внутрь своими стрелами и болтами. Прыжок вверх, когти без проблем находят выступы, за которые можно зацепиться, и я быстро оказываюсь на крыше.

Ох, хорошо так как, ляпота… Ночь…

Ночь. Так, стоп, а хули ночь!? Разве не день должен быть? Или… а, похуй… С этими пытками я вообще потерял счёт времени. Зато снизу то народу ух! Нет, не так.

УХ!

Вижу обратившихся оборотней, вижу солдат с щитами, вижу обычный народ с вилами и мечами… Даже бабы среди них есть. Вся эта дорога, ведущая к тюрьме утыкана людьми и факелами, хотя и без света я их отлично вижу. Кстати, люди с опаской смотрят на оборотней, которых всего двое. Не привыкли ещё или в первый раз видят? Хотя какая разница? Все, кто пришёл — враги!

— Ты уверен в этом? — спросил парень с извечной белоснежной улыбкой и мечтой рекламщиков из колгейта.

А как объяснить то, что сюда всё больше и больше людей стекается?

— Может причина в том, что они хотят защитить свой дом?

А я свою жизнь. Опять столкновение интересов. И что теперь, мне надо сдохнуть в пыточной, чтоб они смогли сохранить свой дом? Или прыгнуть на вилы!?

— Ну ты конечно же собираешься их вот так сразу убивать, верно? — с усмешкой спросил он.

Они могу убежать, могут спрятаться и держать оборону дома, могут отпустить нас, но они этого не делают! Они стекаются сюда и, судя по их целеустремлённым рожам, отпускать они нас не собираются! Так какого хуя тогда я должен сдохнуть!? Сдохнуть только ради того, чтоб они выжили!? РАДИ ТОГО ЧТОБ ОНИ ПОТОМ УЛЫБАЛИСЬ НАД МОИМ ТРУПОМ И ГОВОРИЛИ, КАК МОЧИЛИ МЕНЯ!?

— Хочешь сказать, что твоя жизнь ценнее их?

ДА, БЛЯТЬ! ОНИ НИКТО ДЛЯ МЕНЯ! ЭТО ИХ ВЫБОР! ОНИ НЕ ЖЕРТВЫ, ОНИ ТЕ, КТО САМИ ИДУТ УБИВАТЬ ИЛИ БЫТЬ УБИТЫМИ!!! ТАК ЧТО ИДИ НАХУЙ, ЕБАНАЯ ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ!!! Я ПРОШЁЛ ВЕСЬ ЭТОТ АД НЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СДОХНУТЬ В КОНЦЕ!!! И ЕСЛИ ПОНАДОБИТЬСЯ, Я ВЫРЕЖУ КАЖДУЮ ЖИВУЮ ДУШУ, ВСТАВШУЮ НА МОЁМ ПУТИ В ЭТОЙ БЛЯДСКОЙ ДЕРЕВНЕ!!!

ОНИ ХОТЕЛИ НАЙТИ ЗЛО, ОНИ ЕГО ПОЛУЧАТ! СО ВСЕМИ ВЫТЕКАЮЩИМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ!

Я заревел на всю округу, оглашая всех о том, что охота началась.

Сейчас я действительно тварь в худших её проявлениях…

И мне это нравится!

Я прыгнул на одного из оборотней. Они мне не помеха, слишком слабые и никчёмные. Одного оборотня просто раздавил так, что его кости ног вышли из плеч, и он ударил кровавым фонтаном внутренностей. И тут же резкий удар по второму, что прыгнул на меня. Бросаюсь вперёд и отгрызаю голову, заливая всё кровью.

Осталась лишь никчёмная толпа людей, что пришли сюда… зачем? Ладно стража, но люди? Дружина по охране порядка? Или решили поиграть в героев!?

Хотя имеет ли это значение?

Я прыгнул в толпу, вытянув лапы вперёд, и вклинился в этот фарш. Удары налево и направо. Они слишком глупо решили дать отпор, встав кучей и не рассредоточившись. Я просто как газонокосилка — куда не ударь, заденешь человека. Иногда смертельно, иногда всего лишь ранение.

Рыцари пытаются пробиться через толпу, которую я успеваю хорошенько проредить, а иногда и скушать кого-нибудь. Вон, откусил женщине плечо вместе с рукой, после чего ударом от паха до подбородка вскрыл её, выпустив органы наружу. Если я правильно помню, их здесь было всего четыре.

Кто-то начинает убегать. А я разворачиваюсь в сторону стражи и врезаюсь в их ряды. Их доспехи спасают от когтей, а щиты блокируют неплохо удары, но мне это не помеха. Бью в сочленения доспехов, бью по суставам, сминаю шлема. Когда нужно, отпрыгиваю к павшим, чтоб подкрепиться быстренько.

Простых людей уже не осталось, кто выжил после этой мясорубки, разбежались, хотя и тех немного. А вот стража собралась со всей деревни.

Но… я взревел в ночное небо.

С таким количеством жратвы я ещё долго смогу здесь орудовать. И на этих меня точно хватит. Так что кто не в домике… я не виноват.