Глава 4

Любовь — опасная стезя.

Мы помним участь Фаэтона

И крыл Икара тщетный взмах:

Один на золотых конях

С крутого сброшен небосклона.

Другого солнце опалило

И свергло на морское дно

«Собака на сене» пьеса Лопе де Вега.


Над лбом неожиданно повзрослевшего Лотико (он теперь смотрелся ровесником мне и Алексу) среди белых прядей волос, торчали изогнутые рожки — совсем небольшие, с острыми тёмными кончиками. Они не казались инородными и органично вписывались в его облик.

— Такота-дота! Рад видеть вас в добром здравии, — сказал он с лёгкой улыбкой.

У этого Лотико даже голос был другой. Бархатный, необычайно чувственный, он будоражил душу. В обладателя такого голоса можно было влюбиться не только не глядя, но даже не слушая, что именно он говорит.

Дашка, сражённая наповал, что-то потрясённо пискнула и я, чтобы не подвергать ребёнка соблазну, послала её найти для меня какую-нибудь одежду, на смену моей пижаме. Выпроводив упирающуюся девчонку и заодно Эдика, который с обалдевшим видом взирал на демоническую ипостась нашего гостеприимного хозяина, я велела им после поисков сидеть в моей комнате и не высовывать оттуда носа, пока я не приду. Естественно, ни один из зловредных паладинов не желал покидать место таких интересных событий; так что пришлось применить силу и вытолкать их за дверь.

— Спасибо, что приютили нас, — поблагодарила я Лотико, который терпеливо ожидал, пока я закончу препираться со своим детским садом.

— Пустяки! Это самое меньшее, что я мог сделать для такой гостьи, как вы, — на его лице появилось вопросительное выражение. — Служанка сказала, что вы нуждаетесь в моей помощи.

— О да! — я указала на нишу, где лежал Алекс. — Мой спутник покрывается какой-то зелёной дрянью. Не могли бы вы распорядиться и послать за доктором?

Мелодично позванивая шпорами, Лотико подошёл к Алексу и некоторое время смотрел на его спину, почти полностью захваченную зеленью, в которой просматривалась чешуйчатая структура.

— Такота-дота, если хотите, я пошлю за мистером Тофусом, но имейте в виду, лекарь здесь не поможет.

Я оживилась.

— Вы знаете, что с ним?

— Метаморфоз. Ваш спутник осваивает новые формы тела.

— Не понимаю! Если вам не трудно, объясните, пожалуйста, — попросила я.

— Всё просто, такота-дота. Наш мир — это мир магии. По землям Фандоры струятся такие мощные потоки живительной энергии, что любой, у кого есть хоть капля способностей к её восприятию, начинает ощущать её воздействие. У некоторых это сопровождается способностью к изменению формы тела. Поскольку ваш спутник не умеет управлять процессом, то магия по-своему преображает его. Она даёт ему форму, которую ему, помимо человеческой, легче всего поддерживать в нашем мире.

— Вот оно что! — я с опаской глянула в сторону ниши. — Мистер Фьюстер…

— Ну, зачем же столь официально? — прервал меня Лотико. — Такота-дота, я буду рад, если вы по-прежнему будете звать меня по имени.

Я с сомнением посмотрела на хозяина дома. В том виде, что сейчас, у меня язык не поворачивался звать его по имени, но если он так хочет…

— Тогда вы зовите меня Ириной, хорошо? — попросила я и он, подумав, согласно кивнул.

— Лотико, в кого превращается Алекс?

— Скорей всего, в дракона.

— А он сможет снова стать человеком?

— Да, — последовал краткий ответ.

— Во время трансформации он не опасен для окружающих? — спросила я, не дождавшись разъяснений.

— Смотря для кого. Лично для вас он не опасен. Ведь он паладин, призванный вас охранять. Что касается остальных обитателей дома, то я позабочусь об их безопасности, — ответил Лотико.

Он глянул на Алекса и на его лице промелькнуло выражение, которое мне не очень понравилась — так дрессировщики смотрят на тигров. Вдобавок меня кольнуло неприятное чувство. Слово «паладин» всё чаще вызывало у меня ощущение, будто я держу ребят в каком-то рабстве.

— Я им не хозяйка! Паладины они или нет, но у них есть своя воля! — запальчиво сказала я и постаралась улыбкой сгладить свою резкость. — Простите, не знаю, зачем я вам это говорю.

— Видимо, не хотите плохо выглядеть в моих глазах, — заметил догадливый хозяин дома и шагнул мне навстречу.

Это было недвусмысленное предложение, и мои мысли сразу же приняли иное направление. Немного помедлив, я, в свою очередь, сделала шаг навстречу ему.

Когда мы встали вплотную друг к другу, обнаружилось, что Лотико на целую голову выше меня. Что ж, дополнительный бонус в его пользу. Во мне метр восемьдесят пять, потому такие высокие парни встречались мне не часто. В общем-то, рост будущего бойфренда не имел принципиального значения. Просто приятно, когда спутник выше тебя, особенно, когда вдруг приспичит выйти с ним на прогулку и захочется при этом надеть туфли на высоком каблуке.

Чтобы видеть лицо Лотико, я подняла голову. И всё же, он изменился не настолько, чтобы в нём нельзя было узнать того подростка у реки, подумалось мне. Я колебалась, не совсем понимая, хочу ли я зайти дальше или стоит оставить всё, как есть. Но тут завеса белых густых ресниц приподнялась; я заглянула в бездонную черноту глаз Лотико и со мной начало твориться нечто невообразимое. Когда я пришла в себя, щёки горели, а сердце ухало как сумасшедшее. Я поспешно шагнула назад, но было уже поздно: ловушка захлопнулась. Такое было со мной впервые, хотя я меняла парней как перчатки.

— Такота-дота, будет слишком большой дерзостью: просить вас отобедать со мной? — спросил вкрадчивый, неотразимо прекрасный мужской голос.

— Если вы дадите мне время переодеться и привести себя в порядок, то с удовольствием, — пробормотала я, чувствуя, что всё больше попадаю под обаяние Лотико.

Тем не менее предстоящее свидание не вызывало у меня ни малейшего энтузиазма. Раньше я никогда не связывалась с парнями, которые влюблялись в меня по-настоящему. Да и сама тут же разрывала отношения, если чувствовала, что они вот-вот перейдут грань обычного секса.

Поначалу я не хотела идти на обед с Лотико (абсолютно здравая мысль!), но не хотелось его обижать, особенно после всего того, что он сделал для нас. В общем, я уговорила себя, что нужно дать шанс ему и себе. В конце концов, если паладины испытывают на крепость мою дружбу, то отчего бы ему не испытать на прочность моё сердце? Даже если дело зайдёт дальше, чем я планирую, то тоже не беда. В конце концов, люди любят и ничего.

Господи! Знала бы я, кто такой Лотико, бежала бы от него без оглядки. Но нет! Вместо этого мне, как малому ребёнку, вздумалось поиграть с огнём.

Наш тет-а-тет с хозяином Расомского поместья прервал слуга, который сказал, что его ищет мать, миссис Фьюстер. Извинившись, Лотико ушёл, и я тоже засобиралась; к предстоящему обеду нужно было привести себя в порядок и переодеться.

Перед тем как покинуть Алекса, я подошла к нему и коснулась плеча, ещё не покрывшегося зелёной коркой.

— Эй, дракон, ты как? — спросила я для очистки совести.

— Нормально, — буркнул Алекс и вдруг! — Ир, не ходи к нему! — взмолился он.

Отшвырнув подушку, он сел и воззрился на меня жуткими змеиными глазами.

— Почему? — не дрогнула я, хотя зрелище его лица вызвало у меня оторопь.

— Потому что он козёл! — процедил Алекс и снова лёг ничком на кровать. — Пошла вон! Чего уставилась? Драконов что ли не видела? — рявкнул он на меня.

Стараясь не шуметь, я направилась к двери. От греха подальше. Дракон, может, и ручной, но какой-то уж чересчур раздражительный. Чувствует моя душа, что я с ним ещё намаюсь.

Как только я вошла в отведённые мне апартаменты, Эдик сразу же умчался к Алексу, а Дашка, завидев служанку с ворохом одежды, само собой, осталась. Когда обнаружилось, что принесли наряды не только для меня, но и для неё, визгу было столько, что я чуть было не оглохла.

После ванны я завернулась в рыхлую ткань, которая здесь заменяла полотенце, и девушка, что принесла нам с Дашкой платья, вызвалась одеть меня и сделать причёску. И то и другое было далеко не лишним. Наряды были сплошь многослойные, с массой неизвестных мне деталей; разобраться без посторонней помощи что к чему и в каком порядке надевается было невозможно.

Когда я сбросила с себя импровизированное полотенце, Дашка громко ахнула. «Что там?» — поинтересовалась я, видя, что она таращится на мою спину. «Ой, Ира!.. У тебя там такие крылья! Просто обладеть!» — раздался восторженный возглас. Я подошла к зеркалу и извернулась, насколько позволял позвоночник, чтобы рассмотреть себя со спины. Действительно, там были крылья. Огненно-золотое тату было не только во всю спину, оно спускалось на ягодицы и ноги.

Вот пернатая скотина! Ладно, тату на ладонях, но так испоганить мне весь задний фасад, это уже ни в какие рамки не лезет! Злая как чёрт, я пообещала свернуть фениксу голову. Когда обомлевшая от моих слов служанка начала водить руками, делая охранные знаки, я окончательно вышла из себя. «Не стой столбом!» — рявкнула я, и она поначалу испуганно воззрилась на меня — отчего мне стало совестно за свои барские замашки, правда, не настолько, чтобы извиняться — а затем бросилась к цветным лоскутам, разложенным по всей комнате. Идиотская причёска, которую она навертела на моей голове, вызвала дополнительный прилив раздражения. Пока служанка ползала, обувая меня в местный вариант сандалий, я запустила пальцы в волосы и, как смогла, разодрала спутанные пряди. Расстроенная, перед выходом я даже не глянула на себя в зеркало.

Будучи не в настроении, я с такой скоростью неслась по коридорам и лестницам, что провожатая едва поспевала за мной. Правда, мысль о том, что нам может повстречаться миссис Фьюстер, заставила меня вспомнить о хороших манерах. На одном из поворотов я воззрилась на эффектную блондинку в бирюзовом наряде, не сразу признав в ней себя. С волосами, вопреки опасениям, было всё в порядке. Шелковисто переливаясь, кудрявые пряди свободными волнами падали на обнажённые плечи.

Причёска и наряд однозначно были мне к лицу и я, пребывая уже в гораздо лучшем расположении духа, направилась к служанке, которая всё же опередила меня и теперь стояла там, где должно было состояться наше свидание с Лотико.

Двери при моём приближении распахнулись, причём сами собой; я шагнула через порог и огляделась по сторонам. Что ж, недурно. Для совместного обеда Лотико выбрал небольшую солнечную комнату с оранжевыми обоями и золочёной изящной мебелью. В интерьере шёлк, фарфор, хрусталь, причём на каждой мелочи отпечаток хорошего вкуса и налёт времени. Благородная старина — всё, как я люблю.

Мой взгляд скользнул по круглому столу у окна, накрытому на двоих, и остановился на вычурной подставке для цветов. В горшках пышно цвела герань — сиреневая и розовая. Даже удивительно видеть её здесь. Такое ощущение, будто я нахожусь на Земле. Я подошла к столу и, обнаружив, что бездумно пялюсь на его сервировку, в качестве оправдания отщипнула виноградину. Судя по терпкому послевкусию это был какой-то мускатный сорт. Странно, но меня не оставляло чувство, что за мной наблюдают.

Я обошла комнату, вроде бы ничего подозрительного в ней не было. В глаза бросался лишь забавный медвежонок в яркой малиновой шубке, видимо, забытый кем-то из детей. Он сидел на диванчике с высокой резной спинкой, в окружении двух нарядных подушечек. Подойдя, я опустилась рядом с ним и с чопорным видом расправила пышный шёлковый подол. С левой стороны, вплотную к дивану, стоял небольшой квадратный столик, накрытый камчатой скатертью с шёлковой бахромой. На нём стояла жирандоль — такая бронзовая штука под свечи, и круглая светло-зелёная чашечка, наполненная почти до краёв. По виду напиток походил на земляничный сок. Я взяла хрупкую чашечку и принюхалась. Действительно, слегка пахло лесной земляникой и ещё чем-то незнакомым, но приятным.

Прежде чем выпить предназначенное мне зелье, я ещё раз огляделась. Да, уютно и очень красиво. Люблю изысканный дворцовый стиль, когда каждая деталь интерьера, каждая безделушка — это отдельное произведение искусства. Бродя по залам Эрмитажа и прочих дворцов знати, всегда чувствовала себя там как дома.

Что ж, Лотико выбрал правильную обстановку для соблазнения, как это ни грустно признавать. Я тоже так делала, когда не хотела даром тратить время — узнавала вкусы понравившегося парня и назначала ему встречу в подходящем месте. Уверена, что за портьерами скрывается ещё одна комната, где найдётся широченная кровать и какое-нибудь расписное корыто с горячей водой. Так что, думаю, не зря я ощущаю себя содержанкой в этом явно любовном гнёздышке.

Настроение опять испортилось. Я не ломака, секс для меня такое же необходимое занятие как сон и еда. И всё же душа просила чего-нибудь необычного… но чего? Наверное, романтики. Впервые в жизни я хотела не сократить процесс ухаживания, а растянуть его. Я хотела, чтобы меня любили…

Чушь! Кому нужны эти глупые брачные танцы! Встав, я подошла к зеркалу и поднесла чашечку к губам.

Напиток был восхитителен. Когда закружилась голова, я догадалась, что это действительно какое-то зелье, но не пожалела о том, что выпила всё до капли. Чёрт с ним! Гулять, так гулять!

Земляничное вино оказалось непростым. Стоило мне начать сердиться, что Лотико опаздывает, и начали твориться вещи, которые в последний раз происходили со мной только в детстве.

Игрушечный медвежонок в экстравагантной малиновой шубке, который до этого смирно сидел в уголке дивана, вдруг поднялся на задние лапки и повёл носом-пуговицей. Чувствуя, как в предвкушении чуда замирает сердце, я поманила его, и он вразвалочку зашагал ко мне.

Видя, что медвежонок подошёл к краю дивана и вот-вот упадёт, я взяла его на руки.

«Привет, храбрый малыш!» — шепнула я ему, и он важно кивнул. «Привет-привет, дорогая! Пожалуйста, поставь меня на пол», — сказал он, и я выполнила его просьбу.

«Такота-дота, ты сейчас такая красивая, что я обязательно должен сделать тебе подарок. Пожалуйста, прими», — и медвежонок, сняв с шеи белый бантик, опустился на одно колено. Я взяла ленточку и повязала её на левое запястье. «А теперь потанцуй со мной!» — потребовал он и в тоже мгновение начал расти. Когда его голова коснулась потолка, он с возгласом: «Упс!» уменьшился до приемлемого роста. Затем медвежонок обнял меня, и мы закачались в медленном танце. В кольце его мягких лап я впервые в жизни почувствовала себя защищённой от всех невзгод.

Звучала моя любимая «Сицилиана» Баха, в исполнении флейты и клавесина. Мелодия была настолько чистой, грустной и пронзительно нежной, что у меня навернулись слёзы на глазах. А потом медведь исчез и на его месте оказался Лотико — невозможно красивый в своём старинном наряде. Забавно, но его роскошный камзол, расшитый золотом и драгоценными каменьями, был того же малинового цвета, что и медвежонок. Забавно и трогательно. Ожившая сказка из детства, которого у меня не было.

Не размыкая объятий, мы всё танцевали и танцевали, а затем ели виноград, пили земляничное вино и смеялись всяким пустякам. Это было так чудесно! Я была пьяна любовью и не могла отвести глаз от прекрасного лица — всё гадала, отчего с него не сходит выражение печали.

Непонятная грусть таилась в глазах Лотико, даже когда он улыбался. И всё же я ни минуты не скучала с ним, как это часто случалось с другими парнями. Оно и понятно, ведь в его распоряжении был целый магический арсенал для развлечения скучающих гостий, а ещё он замечательный рассказчик. От его удивительного голоса у меня бежали мурашки по спине, и замирало сердце.

Бедное моё сердце! В какой-то момент истории закончились, и оно уже замирало от томительно-нежных ласк и долгих поцелуев…

За портьерами действительно находилась ещё одна комната, там стояли кровать и фарфоровая ванна, полная горячей воды и лепестков роз.

Сон наяву. Все банальные девичьи мечты в одном флаконе…

Лотико. «Сицилиана» Баха. Чувственная, грустная и пронзительно нежная. Мелодия, что навсегда поселилась в моём сердце.

Лотико. Мой рогатый принц из сказки. Ко всем прочим достоинствам, он оказался великолепным любовником… и тем единственным, кого я полюбила. Полюбила до самозабвения. Скажи он мне умереть, и я бы без колебаний умерла.

Вот такое безумие посетило меня — не иначе как в наказание за то, что я так долго пряталась от любви.

А затем моей счастливой сказке пришёл конец. В момент наивысшего накала чувств, я поймала взгляд Лотико. Спокойный и холодный он убил моё признание в любви. Осколком льда оно соскользнуло с губ и вонзилось в сердце. Видимо слишком высоко я взлетела, и за это меня низвергли с Небес.

Лотико Фьюстер. Сладкоголосый обманщик. Я вновь недооценила тебя. Что ж, за глупость нужно платить, и я заплачу и, думается мне, заплачу сполна.

«Прости, мне пора!» — с этими словами я высвободилась из объятий Лотико и направилась к ванне. Я не позволила себе ни скукситься, ни сбежать: поражение нужно принимать с гордо поднятой головой.

Как истинный рыцарь, для которого желание дамы закон, Лотико помог мне с платьем и проводил до отведённых покоев. Прощаясь, он обнял и поцеловал меня. Ошибки не было. Сердце под моей ладонью не дрогнуло ни на мгновение и продолжало биться с размеренностью хорошо отлаженного механизма.

На следующий день я встала засветло и погнала служанок будить моих паладинов. Внутреннее чувство подсказывало, что я должна как можно быстрей уйти из Расомского поместья. Чем больше будет расстояние между мной и его хозяином, тем лучше.

Сонные и сердитые Эдик и Дашка позавтракали вместе со мной, и мы начали собираться в путь.

Миссис Фьюстер была так добра, что дала нам всё, что нужно для путешествия, включая трёх коней и ослика для Дашки, которая не умела ездить верхом.

Алекса мы оставили на попечение хозяев замка. Когда мы всей толпой ввалились к нему, он, отвернувшись к стенке, пробурчал, что после догонит нас.

Лотико не пришёл проститься и это было благодеянием с его стороны. Мне и так едва хватило силы воли, чтобы заставить себя уйти. Боюсь, увидев его, я бы нашла предлог остаться и, как это ни унизительно, опустилась бы до мольбы о любви.

Господи! Если бы любовь можно было выпросить! Тогда в мире стало бы гораздо больше счастливых людей.

«Простите моего сына, такота-дота, — тихо сказала миссис Фьюстер, когда я взобралась на лошадь. — Это его беда, а не его вина: он таким родился». Что она имела в виду, осталось для меня загадкой. К тому же я была не в том состоянии, чтобы думать. Теперь, когда разлука стала неизбежной, мне было так плохо, что я едва держалась в седле. Я чувствовала, что умираю от любви — в прямом, а не в переносном смысле. «Передайте Лотико мою глубочайшую благодарность. Мне не в чем винить того, кто был столь милосерден к голодным и бесприютным путникам», — нашла я в себе силы сказать и тронула лошадь с места.

Пока дорога позволяла, мы с Эдиком ехали рядом, Дашка на ослике трусила следом за нами. Периодически я ловила на себе участливые взгляды притихших паладинов. Видимо, ребятишки догадывались о беде, что приключилась со мной.

Первая, как водится, не выдержала Дашка.

— Ненавижу мужчин! — громко сказала она и, подъехав ко мне, уцепилась за стремя. — Ир, ты не переживай! Не такой уж красивый этот мистер Фьюстер. Да ещё рога у него, как у демона. Так что ты правильно сделала, что уехала от него.

— Ну-ка, давай перебирайся ко мне! — склонившись, я подхватила девчонку и усадила её перед собой. — Дарья, а ты не скучаешь по дому?

Вопрос, конечно, был провокационный, но мне нужно было отвлечься, иначе своей жалостью они доведут меня до сумасшествия.

Девчонка отрицательно качнула головой.

— Не-а.

— Почему? — не унималась я.

— Не по чему скучать.

— У тебя нет родителей?

Дашкина спина напряжённо выпрямилась.

— Есть. Только им плевать на меня.

— Все дети так говорят, когда обижаются на родителей, — осторожно заметила я.

— Я на них не обижаюсь. Просто не понимаю зачем ещё рожать детей, когда не можешь обеспечить тех, что уже есть. Да ещё брать чужих!

— Сколько вас в семье?

— Двадцать ртов вместе с приёмными, — ответила Дашка и её плечики поникли. — Они и не заметят, что я пропала. А если заметят, то будут только рады. У нас так тесно, что мы уже спим по очереди, а родителям всё хиханьки да хаханьки, мол, в тесноте да не в обиде!

— Они у тебя не пьют?

— Не, не пьют! Они набожные, в церковь ходят. Говорят, что это Бог велит им столько заводить детей! — Дашкин голос зазвенел негодованием. — Лучше бы боженька велел им завести побольше денег, чтобы мы могли прожить без подачек! А то как нищие! Мама бегает, унижается, везде где может выпрашивает помощь, и нас за собой таскает. Нужно видеть какими глазами смотрят на нас эти тётки в кабинетах! Ей-богу, хочется сквозь землю провалиться!

— Тихо, ребёнок! — я прижала к себе девочку, дрожащую от обиды.

Ну, вот! Стоило только пожалеть и Дашка, обняв меня, уже разрыдалась в полный голос. Нет, дети — это тихий ужас! Спасибо, что у меня учительская закалка и я не особо доверяю их откровениям. Они — ещё те фантазёры: такого наплетут, что диву даёшься, когда правда выходит наружу.

И всё же, внутреннее чутьё говорило, что Дашка не лжёт.

— Золотых палат не обещаю, но пока мы вместе, тебе не придётся унижаться ради куска хлеба, — твёрдо сказала я и на её рожице отразилась такая ядерная смесь доверия и надежды, что я тут же пожалела о своих словах.

Чёрт знает что! В отличие от Земли, на Фандоре меня не держали на расстоянии, а наоборот, норовили прорваться сквозь защитные кордоны и это, мягко говоря, уже напрягало. Нести ответственность за кого-то — это далеко не то же самое, что разглагольствовать об этой самой ответственности по долгу службы.

— Ириш! — окликнул меня Эдик. — Я должен тебе кое-что показать.

Я приподняла брови, когда он вытащил из перемётной сумы кожаный мешочек, увесистый даже на вид.

— Ну! — поторопила я его, уже догадываясь, что это такое.

— Здесь пятьсот золотых.

Перед глазами сразу же возникло лицо Лотико и сердце болезненно сжалось.

— Кто тебе их дал? — спросила я непослушными губами.

— Он сказал отдать тебе, когда мы отъедем подальше, но я решил не тянуть, — ответил Эдик, пряча от меня глаза.

Получив предлог для возвращения, не знаю, как долго я боролась сама с собой, но это была схватка не на жизнь, а на смерть. Победа осталась за гордостью. И это была горчайшая из моих побед. Лотико всё правильно рассчитал, я не могла вернуть ему деньги — без потери чувства собственного достоинства.

— Что ж, тогда мы едем к мистеру Вейсу и выкупаем у него свою свободу. Но, пошла! — я ударила лошадь пятками, и мы направились к башне Руха, точней к тому, что от неё осталось.



Загрузка...