Мир богов - 2

Глава 33

— Простите!

— Чего уж там, — проворчал Николс и добавил: — Ладно уж, хватит мне выкать. Всё же мы не чужие.

— Хорошо, — улыбнулась я, довольная тем, что он сменил гнев на милость и перестал относиться ко мне как к врагу народа; ну или как к дочери врага народа.

— Кстати, как мне тебя звать: по имени, высочеством или дядюшкой? — поинтересовалась я.

— Зови как хочешь! — отмахнулся новоявленный родственник.

— Если отцу светило стать наследником Эквилибриума, то почему он дал дёру?

— Поживи здесь и узнаешь! — с чувством сказал Николс и воткнул вилку в пельмень. — Ведь ты жила в России, следовательно, знаешь кто такой Иван Грозный. Так вот, на фоне их божественности этот душегуб сущий ангел.

— Вы же бессмертные…

— Не смеши! — перебил меня высочество. — Лорду Хаоса ничего не стоит убить любого из богов.

— Ну так я слышала, что спустя некоторое время вы всё равно воскресаете.

— Если бы! Отец, если разозлится, то так пристукнет, что развоплотится не только тело, но и душа, а без неё будет нечему воскресать, — пригорюнился мой синеглазый красавец-дядюшка. Хоть вызывай дух Врубеля, чтобы он написал с него очередного печального демона. Вот только с аппетитом поедаемые пельмени портят всю трагическую малину.

— Бедняги! — посочувствовала я. — Выходит, мы, смертные, счастливей вас, богов. Кроме жизни нам, в общем-то, терять нечего.

— Это да, — согласился Николс и его глаза заискрились смехом. — Думаешь, из меня получится хорошая натура для демона?

— Даже не сомневайся! Правда, ты слишком хорош для демона, а для ангела в твоей внешности слишком много чёрного цвета, — сказала я и оглядела стол в поисках десерта. — Неужели у вас тоже пошла мода на тощих или вы здесь по каким-то другим причинам не едите сладкого?

— С ума сошла?! Чтобы при нашей поганой жизни и ещё остаться без сладкого? — возмутился Николс и вопросительно глянул на мистера Океана. — Реме, вы с нами?

— Нет, ступайте без меня. Нам, старикам, сладкое уже не так притягательно, как вам, молодым. С вашего разрешения, я вернусь к своим книгам.

Поклонившись, мистер Океан растворился в эфире, который здесь заменяет воздух, и я вопросительно воззрилась на дядюшку.

— Я так понимаю, сладкий стол накрыт где-то в другом месте?

— Верно, моя догадливая племянница!

Взяв меня за руку, Николс заговорщицки подмигнул мне и жестом фокусника щёлкнул пальцами. Опля!.. И мы оказались в кромешной тьме.

— Опля? — фыркнула я, не выпуская руки дядюшки; не хватало, чтобы он смылся, бросив меня чёрт знает где. Я выкрутила ему кисть. — Высочество, если это твоя очередная подлянка…

Не успела я договорить, как вспыхнул яркий свет, и я растерянно заморгала, глядя на оживлённых нарядных людей, сидящих в зале. Судя по всему, это был ресторан, причём не где-нибудь, а на Земле, и, кажется, мы с Алексом здесь уже были. Ну, конечно! Вон тот столик у окна, где мы сидели!

— Весь эффект мне испортила! Ещё и руку повредила, — укоризненно шепнул Николс и с галантной улыбкой преподнёс мне в белую розу. Я фыркнула, но приняла подарок.

Он подвёл меня к тому же самому столику, за которым я когда-то сидела с мужем, и посадил на тот же самый стул. Я глянула в окно — там царили синие вечерние сумерки, разбавленные золотом фонарей и подсветкой элегантных витрин магазинов.

Созерцательное настроение перебил официант; судя по располагающей улыбке и приметному кольцу с насекомым в камне, которое смахивало на таракана, это тот же самый, что прислуживал нам с Алексом. Он поставил розу в предусмотрительно захваченную с собой вазу и выдал нам меню, заключённое в солидные кожаные «корочки» с логотипом ресторана.

— Тебе помочь с выбором? — поинтересовался Николс, но я отказалась от его помощи и заказала всё то, что заказывала раньше.

Моя душа рвалась к Алексу и тактильно-вкусовые воспоминания о тех, не таких уж давних днях создавали иллюзию близости к нему. Меня не покидало ощущение, что мы не виделись целую вечность; впрочем, так оно и было, с учётом моей смерти.

Николс помалкивал, не мешая мне предаваться воспоминаниям. Правда, пока ему не принесли какой-то заковыристый чай и фирменные пирожные. Чай он выпил сразу, а затем где-то минут десять потрошил внутренности бисквитных изысков. Когда пирожные превратились в бесформенную кашу, он полил её шампанским и, не обращая внимания на смешки и изумлённые взгляды, с наслаждением съел всё это безобразие.

— Вкусно? — спросила я, заинтригованная его вкусовыми пристрастиями.

— Очень вкусно, — улыбнулся Николс. — Хочешь попробовать? Я закажу ещё одну порцию.

Посчитав, что две хрюшки за столом это уже перебор, я отказалась, и тогда он пригласил меня танцевать. Я согласилась. Оркестр заиграл вальс, и мы поплыли по залу. Замечательно! По-моему, Николс танцевал ничуть не хуже Шивы, хотя сравнить их можно было лишь по тому, с какой уверенностью тот и другой вели меня в танце. Затем мы вернулись к столу, и допили шампанское, после чего снова танцевали и снова пили шампанское. Потом вдруг я обнаружила, что мы смеёмся, гуляя по улице, и, судя по Эйфелевой башне, это Париж, хотя ресторан был в Вене.

Когда Николс спросил, чего я хочу, я подумала и сказала, что зиму. В следующее мгновение я уже стояла посреди заснеженной поляны, окружённой гигантскими елями. Заботливый дядюшка не забыл упаковать меня в шубу из белой норки и щегольские сапожки на меху. Единственно, что мне не понравилось, так это то, что я оказалась в одиночестве. Не успела я обругать Николса, что он бросил меня посреди леса, как на поляну вылетела тройка вороных, запряжённая в расписные сани-розвальни. Кто там был за возничего, думаю, нет нужды говорить. Невзирая на глубокий снег, кони подлетели ко мне и чин чинарём затормозили. Ну, просто «Морозко» в одном флаконе со «Снегурочкой»!

Да, чуть не забыла! На дворе была ночь и с неба светила полная луна, яркая до невозможности. Обстановка — сплошная романтика, сладкая как сон на заре; так что не мудрено, что мы с Николсом поцеловались. Нет, никакой измены Алексу! Это был чисто родственный поцелуй — только нежность и никакого сексуального подтекста. А затем мы вернулись в Эквилибриум, и Николс снова сплавил меня мистеру Океану, и я отправилась спать на уже знакомый диван, который за время моего отсутствия успел обзавестись горой бумаг.

Такой странный день! Событий столько, сколько иным за всю жизнь не выпадет.

Вначале я мечтала открутить высочеству голову, а при расставании мы уже целовались. И это не считая побоища с лордом Ваатором, сатаной Эквилибриума, с которым, в общем-то, мы тоже расстались на дружеской ноте.

Затем было знакомство с вионетом — загадочной сущностью, с которой я неразрывно связана. Руноа-файфа. Если честно, я так и не поняла мы вместе или каждая сама по себе?.. Не знаю.

И вишенкой на торте знакомство с лордом Хаосом, который, как оказалось, мой дед по отцу. Кстати, вионет устроил клоунаду с рыбкой, но так и не ответил на мой вопрос, любит ли он Николса. Судя по моим ощущением, властитель Эквилибриум одинаково безжалостен ко всем без исключения. Интересно, сумел отец договориться с ним? Если нет, то что теперь будет?

Вряд ли что-нибудь хорошее. Властитель Эквилибриума прикажет и Фандору разнесут к чёртовой матери. Чтобы этого не произошло, придётся вмешаться. Весь вопрос в том, как это сделать, чтобы зазря не сложить голову? Руноа-файфа, живущая во мне, уверена в своём всемогуществе, а вот я чего-то нет.

Ладно, спать! Утро вечера мудренее!

***

Ирина закрыла глаза, и свет в комнате медленно погас; осталась гореть лишь настольная лампа на письменном столе. Океан склонился над своими бумагами, но он недолго пробыл в уединении. Возникший Николс сел на своё излюбленное место и бросил взгляд в направлении дивана.

— Уснула наша непоседа?

— Да, уснула, — улыбнулся Океан.

— Вижу, девчонка пришлась тебе по душе, — заметил Николс. Оставшись с наставником наедине, он перешёл с ним на «ты».

Взяв круглые очки, чьи стёкла давали возможность читать потаённые желания, Океан, в свою очередь, воззрился на воспитанника.

— Ну и что ты там увидел? — полюбопытствовал Николс. — Что мне она тоже нравится?

— Я бы определил твои чувства несколько иначе, — ответил Океан, сняв очки.

— Пожалуй, ты прав, я слегка влюблён, — признался Николс и, закинув ноги на стол, со счастливым вздохом прикрыл глаза. — Старик, это так здорово: снова кого-то любить!

— Ники, не забывай, кто отец девочки. Вздумаешь поиграть её чувствами, и Чак в стороне не останется, — предостерёг Океан воспитанника. — Не думай, если Сирин смертная, то он не слишком её ценит. Скорей, наоборот. Да ты и сам это знаешь. Лишь любовь к дочери заставила его вернуться туда, куда он поклялся никогда не возвращаться, причём бросил это в лицо лорду Хаоса. Его счастье, что их божественность имеет на него виды, а то бы не сносить ему головы.

— Кстати, о видах, — нахмурился принц Хаоса. — Появление Чака сильно угрожает положению Лозана?

— Трудно сказать… — вздохнул Океан и озабоченно глянул на гостью; по комнате пронёсся порыв свежего ветра, и она что-то сердито пробормотала. — Конечно, Чак будет упираться всеми силами, — понизил он голос, — но теперь ему тоже есть что терять. Я тут кое-что выяснил; говорят, он без ума от своей жены.

— Досужие сплетни! Чак по натуре кронайн,[1] а после того, как погибла Валерия, больше ни одна женщина не смогла даже близко подобраться к его сердцу.

— Дело в том, что его жена практически копия Валерии.

— Чёрт! — расстроился Николс.

После его возгласа на полу возникла яма, из которой пахнуло серой и нестерпимым жаром.

— Ваше высочество! — с готовностью отозвался сатана Эквилибриума.

— Сгинь, Ваатор! — с досадой воскликнул Николс. С некоторых пор стоило ему помянуть чёрта, и тот был тут как тут.

— Это вы зря! Между прочим, я слышал, что его жена смертная, — заявил лорд Ваатор, не теряющий надежды завоевать его расположение, правда, без особого успеха.

Поняв, что завладел вниманием принца Хаоса, он выбрался из Адской Бездны, и Океан сердито поджал губы.

Действительно, вид у сатаны Эквилибриума был не слишком презентабельный, но дело было не в этом. С головы до ног забрызганный кровью, он держал в руке громадную секиру, к лезвию которой прилип окровавленный клок тёмных волос, отливающих радугой.

— Смертная, говоришь? — хмуро переспросил Николс, накручивая на палец точно такой же локон волос, что был на секире палача.

— Уже нет, — сказал появившийся Золотой император. — У вас устаревшие сведения.

Он глянул на спящую дочь, а затем сел напротив Николса и его наставника.

— Ну что, мои преданные недруги, по-прежнему плетёте свои интриги? Ну и как, есть успехи? — вопросил он саркастическим тоном. — Что молчим? Неужели нечем похвастаться?

— Ждём, когда ты поведаешь нам о своих, — парировал Николс, насторожённо глядя на незваного гостя.

Сводные братья с детства были на ножах. Практически они были ровесниками, разве что Чак был немного старше Николса.

Возможно, при других обстоятельствах они бы подружились, но при Сияющем дворе была строгая иерархия.

Николса родила Лилит — единственная женщина, которую любил властитель Эквилибриума. Само собой, что её отпрыск с рождения получил титул принца и всю ту роскошь, что к нему прилагалась. Вдобавок Лилит души не чаяла в сыне. Неудивительно, что он рос избалованным маменькиным сынком, которому многое прощалось.

Чака родила безвестная рабыня. Властитель Эквилибриума признал сына, но и только. Мальчик рос среди рабов, причём чуть ли ни с рождения ему пришлось бороться за жизнь. Зная, чей он сын, его неоднократно пытались убить. Мать недолго его защищала; однажды она исчезла — о её судьбе до сих пор никто ничего не знал — и тогда он сбежал из дома.

Вынужденный скрываться, Чак превратился в волка-одиночку — расчётливого, умного и мстительного, к печали его отцовских родственников. Когда он набрал силу и один за другим начали пропадать его враги, лорд Хаоса сделал правильные выводы. Сочтя отпрыска перспективным, он приставил его к Николсу… в качестве мальчика для битья.

Властитель Эквилибриума решил, что таким образом его сын-плебей быстрей впитает знания, необходимые для его нового положения.

Гордый мальчишка, тогда Чаку исполнился один круг Перерождения, не оценил отцовскую заботу. После первой же порки, полученной от Океана, он отловил Николса и задал ему такую взбучку, что тот поклялся, что в следующий раз выучит всё, что ему задано. Правда, избалованный и ленивый маменькин сынок не сдержал слово, и Чаку вновь досталось. Тогда он без лишних слов взял клещи и выдрал Николсу десять зубов — по числу вопросов, на которые он не ответил, и соответственно полученных им ударов. Это сработало. Зубы у юных богов росли мгновенно, а вот боль так быстро не забывалась.

Так что своими достижениями в науках Николс в немалой степени был обязан брату. Вот и сейчас, глядя на Чака, у него сразу же заныли зубы.

— Слушай, какого… — он покосился на лорда Ваатора, с любопытством наблюдающего за ними. — Если ты пришёл за своей девчонкой, то забирай её и убирайся!

— Не командуй! Я пришёл не к тебе, — Чак остро глянул на Океана. — Учитель, как Сирин? С ней точно всё в порядке?

— Да… — поколебавшись, ответил его бывший экзекутор. — Конечно, последствия ещё будут сказываться, но, думаю, с ней всё в порядке.

— Спасибо, — Золотой император встал. — Учитель, вы зря опасаетесь, мести не будет.

— Чак!.. Ваше высочество! — заволновался старик. — Я рад, что вы не сердитесь на меня!

— Это глупо, обижаться на того, кто действовал не по собственной воле.

Золотой император посмотрел на Николса и прохладно улыбнулся.

— В общем-то, мне доставалось за дело. Если бы вы знали, что терпел от меня ваш любимчик, думаю, вы были бы менее снисходительны.

— Ники… их высочество не рассказывал мне об этом, — удивился Океан.

— Значит, я хорошо его запугал.

— Дурак! — Николс возмущённо фыркнул. — Да стоило мне пожаловаться, и твои дни были бы сочтены. Мама не потерпела бы издевательств надо мной.

— Думаешь, убила бы? Это вряд ли… — Золотой император внимательно глянул на сводного брата, — хотя, кто знает. На свой лад Лилит не менее жестока, чем отец.

— Не наговаривай на маму! — обиделся Николс за мать. — Между прочим, она заступалась за нас обоих. Если бы не она, ты уже давно познакомился бы с Ваатором, — сказал он и, помолчав, добавил: — Думаешь, почему тебе сошло с рук, когда ты из-за Валерии набросился на отца?

— Почему?

Лицо Золотого императора превратилось в бесстрастную маску. Зная, что задел собеседника за живое, Николс прищурил глаза.

— Самому не догадаться? — вопросил он обманчиво мягким тоном.

— Нет! — отрезал Золотой император и гневно рыкнул: — Хватит изворачиваться! Говори!

Николс с удовольствием помучил бы брата, но отчего-то у него резко заныли зубы, причём все разом.

— Ладно, не ори! Чтобы спасти тебя, мама умолила отца заменить Адскую Бездну на вечную ссылку.

— Умно! — Золотой император холодно усмехнулся. — В Адской Бездне я по-прежнему был бы тебе соперником, ведь ситуация могла измениться, да и отцовский гнев не вечен. Ссылка в этом плане куда эффективней, особенно если изгнанника предварительно уничтожить и как следует развеять его прах, чтобы он не сразу возродился.

— Ты прав, — подтвердил Николс. — Мама учла всё, кроме одного: я не хотел наследовать отцу, я хотел быть творцом.

— Да, несколько неожиданно. Представляю, в каком бешенстве был отец.

Золотой император подошёл к дивану и, прежде чем присесть на его краешек, поправил на дочери сбившееся одеяло.

Этот заботливый жест настолько не вязался с характером прежнего Чака, что Николс на всякий случай провёл идентификацию брата и сверил отпечаток его детской ауры с той, что есть сейчас. К его разочарованию, характеристики совпали на всех уровнях.

«Он? — мысленно спросил Ваатор и слегка кивнул. — Он! Значит, избавиться от него будет не так-то просто».

— Слышал, что сейчас твой сын его наследник, — сказал Золотой император, который тоже заметил проверку.

— Да… — Николс бросил красноречивый взгляд на Ваатора. — В настоящий момент Лозан проходит закалку в Адской Бездне.

«Плохо дело! — поморщился Золотой император. — Мальчишка не соответствует требованиям лорда Хаоса, если он прогоняет его через руки палача».

— Закалка дала результаты? — требовательно спросил он Ваатора и тот без раздумий ответил ему:

— Да, ваше высочество! Правда, прогресс невелик… — Ваатор заколебался. — Боюсь, это предел. Большего я сделать не в силах, — признался он.

— Уверен, что ничего нельзя сделать с мальчишкой? — спросил Золотой император, без особой надежды на положительный ответ. Сатана Эквилибриума был знатоком душ, и его словам можно было доверять. Если он сказал, что претендент не годится на роль будущего лорда Хаоса, значит, так оно и есть.

— Увы! — развёл руками Ваатор и посмотрел на Николса. — Извините, ваше высочество, но я должен сказать правду. Ваш сын чрезвычайно артистичен, чем ввёл в заблуждение даже меня. На самом деле он слабохарактерный трусливый юнец, который, чтобы избежать боли, легко поддаётся давлению. К тому же по натуре он мечтатель и фантазёр, а ещё у него очень сильно развита творческая жилка, он постоянно что-нибудь рисует или мастерит. Само собой, эти не те качества, которые их божественность хотел бы видеть в своём преемнике. И главное. При всей своей податливости мальчишка чрезвычайно упрям. Рано или поздно, но он пойдёт по вашим стопам, так что нет смысла его ломать. Мой приговор: Лозан — демиург от рождения.

— Значит, лордом Хаосом ему не быть, — резюмировал Золотой император и посмотрел на сводного брата. — Может, у тебя есть другой, более подходящий сын? — спросил он и добавил, не получив ответа: — Жаль. Это упростило бы жизнь нам обоим.

Золотой император взял дочь на руки, и они исчезли.

— Куда это он? — спросил Николс, выпав из раздумий.

— Принцу Чаку предоставили покои в Чертогах их божественности, — охотно сообщил Ваатор и, бросив свиток, который безрезультатно пытался прочесть, со значением добавил: — Те самые, где раньше жили вы, а затем ваш сын.

— Куда переселили Лозана?

Сатана Эквилибриума глянул на секиру.

— Пока он в Адской Бездне.

— Бедный мальчик! — вырвалось у Океана, который не понаслышке знал о том, каково приходится тем, кто угодил в лапы сатаны Эквилибриума.

Старик возник рядом с воспитанником и положил руку ему на плечо.

— Не переживай, Ники! На мой взгляд Лозан не так уж безнадёжен, как это представляется лорду Ваатору. При желании он сумеет стать достойным наследником лорду Хаоса.

— Старый дурак! — буркнул Ваатор, уязвлённый словами Океана, который тоже занимался воспитанием Лозана. — У мальчишки нет к этому желания, и никогда не будет! — заявил он и исчез, не прощаясь.

— Крысы побежали, значит, наши дела действительно плохи, — заметил Николс, пряча досаду, и Океан сжал пальцы на его плече.

— Не унывай! Крысы есть крысы. Они бегут при малейшем крене судна.

Тем не менее, в предвидении грядущих неприятностей, у обоих окончательно испортилось настроение.

__________________________

[1]Кронайн — аналог выражению «волк-одиночка».