Милость крестной феи (СИ)

Маргарета и феи (1)

Узнав, что Одерик собирается отправиться на поиски Эли вместе с едва знакомым чужестранцем, Маргарета пришла в отчаяние. Ей казалось, что ее прежде рассудительный муж помешался из-за череды несчастий, обрушившихся на их семью, и поверил в собственную выдумку, чтобы унять нестерпимую боль сердца.

— С чего ты взял, что Эли была в Терновом Шипе? — вопрошала она у Одерика. — Всего лишь из-за голубя, испачканного сажей? Да мало ли как это могло произойти! Кто угодно мог его выпустить из клетки…

— Мальчишка пропал точно так же бесследно, как и Эли, — отвечал на это Одерик. — И мы-то с тобой лучше прочих знаем, что их судьбы были связаны. Магией ли или обычной влюбленностью — кто знает. Но если отыщется Ашвин, то рядом с ним будет и Эли, я уверен.

— А я вовсе не уверена в этом! — вскричала в конце концов измученная Маргарета, устав его увещевать. — Мы знаем точно только то, что наша дочь исчезла, пожелав встретиться с феей! И, стало быть, только фея знает, что с ней произошло. Разгадка всему — в старом саду. Там эта история началась — там и завершится. А ты уезжаешь прочь, поверив какому-то чужаку!

— Послушай, Маргарета, — устало промолвил Одерик. — Умением говорить с феями наделен твой род, но не мой. Я — обычный человек, и буду искать Эли так, как умею. Не мне судить о волшебных делах. Признаться честно, я и вовсе не хотел бы о них знать.

Никогда раньше он не упрекал жену в том, что она виновата в этой беде, — да и сейчас, наверное, не желал обидеть ее, — но слова эти ударили так точно и больно, что больше Маргарета не уговаривала его остаться. Забрав с собой нескольких самых расторопных слуг, Одерик уехал на следующий же день поутру, на прощание сказав, что будет рад, если сударыня теща при случае задержится в гостях подольше — его запоздало встревожило то, как притихла жена; как осунулось ее и без того бескровное лицо.

…Старая Хозяйка, казалось, только и ждала этих слов — не успела пыль от копыт верховых лошадей улечься у ворот поместья, как ее скрипучая коляска была уже тут как тут. Но как же ошибался Одерик, когда думал, будто она собирается предостерегать и удерживать Маргарету от безумств и неосмотрительных поступков!

— Уехал, да оно и к лучшему, — деловито сказала пожилая дама первым делом, расцеловав бледную, убитую горем дочь. — Одерик — человек хороший, но и вправду ничего не смыслит в тяжбах с фейским родом. Пусть ищет Эли там, где ему видится след, а мы с тобой будем требовать ответа у тех, кто его точно знает! Чем меньше любопытных глаз и длинных языков — тем спокойнее…

И той же ночью они с Маргаретой, настрого приказав служанкам не искать их и не любопытствовать, отправились в старый сад, где до утра по очереди требовали у феи показаться и объяснить, по какому праву она забрала к себе человеческое дитя — ведь Эли никогда не была обещана Дивному Миру.

— Должны же и феи держать слово! — с возмущением восклицала Старая Хозяйка, стуча тростью по земле. — Мы смиренно приняли проклятие, раз уж провинились перед волшебной дамой, но в нем никак не оговаривалось, что нашу девочку уведут в иные края. Требую честного суда! Требую справедливости!..

— Пусть все, кто был свидетелем нашего с феей разговора, подтвердят, что моей дочери предназначалось жить среди людей, — умоляюще повторяла Маргарета, кланяясь всем теням и полосам лунного света. — Пусть жить недолго и несчастливо — но все же в мире смертных!.. Если уж кто-то должен понести наказание — так это я. Возьмите меня взамен моей бедной дочери!..

Но ни в первую, ни во вторую ночь к ним никто не вышел из ночной мглы, хоть туман встревоженно клубился вокруг, как кипящее молоко, готовое вот-вот перелиться через край. Быть может, обитатели туманов и слышали их просьбы, но откликаться не торопились. Молчал и лес, храня свои тайны — только Эли полагалось знать о его милостях. К скорби человеческой духи леса были глухи и равнодушны — в их владениях никто не оплакивал подолгу свои потери и не тосковал об утраченном; одни только люди ходят к могилам своих близких и живут прошлым…

— Ничего-ничего, — ворчала на все лады Старая Хозяйка, обводя сердитым взглядом ночной сад. — Уж я-то вас не оставлю в покое, да и терять мне нечего…

— Что, если феи прогневаются еще сильнее из-за нашей дерзости? — прошептала Маргарета.

— И что же они сделают⁈ — бесстрашно ответила Старая Хозяйка. — Заберут еще и нас? Что ж, пусть попробуют! Не все же им красть пригожих девиц и смазливых парней для своих забав — пусть попробуют сладить со вздорной старухой!..

На третью ночь Маргарета, как ни было ей стыдно, призналась матушке, что больше не выдержит. У пожилой госпожи, как ни странно, после каждой ночи в саду сил словно прибавлялось — не иначе, как ей шли на пользу всенощные бдения. А вот Маргарета чувствовала, что мысли ее путаются, ноги подкашиваются, горло охрипло от непрерывной мольбы — и все это ради равнодушного молчания теней, звезд и тумана! Хотели бы феи показаться — давно уж вышли бы!..

— Что ж, уйдем сегодня до рассвета, — с заметным сожалением отозвалась Старая Хозяйка, и Маргарета впервые заподозрила, что ее матушка до смерти желает увидеть фею своими глазами — оттого и не знает усталости. Разумеется, она беспокоилась из-за пропажи внучки и всей душой желала ее спасти, но все же… все же что-то новое появилось в выражении глаз суровой пожилой дамы. По всей видимости, умение говорить с феями не способно существовать отдельно от пылкого желания прикоснуться к волшебству, и, получив в дар первое, тут же получаешь и второе — сам того не подозревая, пока не придет время пробудиться этой склонности. Впрочем, магии иной раз стоит лишь показаться где-то поблизости, лишь заставить говорить о себе — и люди меняются до неузнаваемости!..

В полумраке они вернулись в дом, и Старая Хозяйка, вопреки своему обыкновению, была так мягка и добра с Маргаретой, что та уснула, положив голову матушке на колени. Вслед за ней, облокотившись на подушки, задремала и сама пожилая дама, но даже во сне продолжала требовать у фей, чтобы те явились и дали ответ — что стало с бедной Эли?.. Как ее вернуть?.. Возможно ли снять проклятие?..

Спали они так крепко, что служанки, пришедшие в покои Маргареты поутру, подумали, будто хозяек — молодую и старую — тоже околдовали. Это происшествие само по себе вызвало переполох и пересуды. Шутка ли — юную госпожу Эли украли яблочные феи, господин Одерик уехал неизвестно куда, забрав с собой почти всех мужчин из дворни, а его жена и теща совершенно обезумели, проводя ночи в старом саду — да еще и не просыпаются, сколько их не тормоши!.. Да и позволено ли слугам слишком уж усердно будить усталых господ — кто знает? Быть может, лучше им дать поспать вволю?..

Но Маргарета и ее матушка не проснулись и к полудню.

И после полудня.

Что там — даже когда солнце начало клониться к закату, молодая и старая хозяйки все еще безмятежно спали, застыв в одном и том же положении: голова Маргареты на коленях матушки, рука матушки — у головы дочери, как будто она только что ласково поглаживала ее волосы. Но простая и мирная эта картина пугала слуг куда сильнее, чем иные зловещие происшествия и знаки: во сне этом все безошибочно чуяли тот же колдовской морок, из-за которого в поместье все с недавних пор пошло кувырком. С испугом все толпились у дверей спальни, не зная, что предпринять, и спрашивая друг друга, не значит ли это, что вскоре всему поместью суждено заснуть вечным непробудным сном, как это бывает в сказках о заколдованных дворцах?

И на этом, увы, беды и волнения того дня не завершились: едва только солнце скрылось за лесом, как с криками во двор вбежала одна из служанок — совсем молоденькая, и оттого особенно любопытная. Ей, наслушавшейся шепотков о волшебном сне, захотелось хотя бы одним глазком посмотреть, что же случилось в старом саду. Теперь от страха у нее зуб на зуб не попадал, и прочим пришлось немало намучиться, прежде чем понять, куда она ходила и что ее так испугало.

Но, заслышав про сад, никто не решился разузнавать прочее без ведома господ. Трясущуюся девчонку привели в спальню, где при виде спящих мертвым сном хозяек она и вовсе начала икать и попискивать, точно придушенная котом мышь.

— Говори! Говори госпоже Маргарете, где ты была и что ты видела! — сурово обратилась к ней кухарка, у которой душа точно так же уходила в пятки при каждом взгляде на беспамятных хозяек; и девочка, отпив немного воды, смогла пропищать, кланяясь и приседая: «Госпожа! Госпожа Маргарета! Простите меня, умоляю… Я… я нарушила ваш приказ… Я ходила в старый сад…»

И Маргарета, как ни в чем не бывало, открыла глаза и ровно села на кровати. Обвела всех ясным взглядом, как будто вовсе не спала — служанки охнули, а кто-то даже испугано взвизгнул, — и спокойно спросила:

— Что же ты там видела?

Девочка-служанка, до того жмурившаяся и горбившаяся от страха, чуть осмелела, услышав, что к ней обращаются ласково, и, сглотнув несколько раз, прошептала:

— Яблоки! Там столько красных яблок на ветках, сколько я в жизни своей не видала! Они повсюду, краснее крови!.. А от яблочного духа голова кругом идет, так что я едва не задохнулась — слаще не бывает, словно в воздухе разлит мед! Это яблочные феи! Они вернулись!..