Микрорассказы

Душа, покрытая шрамами Том шестой Ознакомительный фрагмент

АЛЬТСИН

Лунной Чайке приснился Древний Пожиратель. Он пришел, когда она и отец охотились за мохнатыми сестрами, ударился о льдину, на которой они стояли, и проглотил обоих живьем. Это не было кошмаром. Согласно поверьям её народа, Древний, отец всех морских существ, придёт и заберет с собой достойных вечной жизни в своем чреве. Только уважение к традициям и путь, отмеченный духами предков, могли привести в Утробу Снов. И там... там брошенный в воду гарпун всегда попадает в шею тюленя, молодого, толстого и радующегося продолжению своей жизни в теле охотника. Птицы каждый день откладывают яйца прямо у порогов жилищ из шкур, натянутых на китовых костях, а рыбы плавает в воде столько, что разок окунув сачок, можно накормить всю семью.

Погода всегда подходит для охоты, походов и игр. Солнце дарит избранным сколько угодно тепла, ветер поднимается только прогнать неприятные запахи, а снег падает мягким белым пухом только если кто-то захочет построить из него дом.

Во чреве Древнего Кита никто не голодает, никто не замерзает, никто не стареет и не умирает.

Внезапно её разбудил далекий крик. Коротенький, хриплый, полный гордости. Затем еще. Охотники празднуют, поняла она ещё даже не успев открыть глаза. Охота удалась. Она снова закрыла глаза и некоторое время лежала так, слушая, появляющийся у криков ритм, рождающуюся мелодию и новую песню.

«Вот он, великий и могучий, вот он, устье морей, вот он, убийца сокрытых, вот он, сын Древнего. Наши лодки были быстрыми, а гарпуны острыми. Нет в нас ненависти, брат, только голод наших детей».

К мужским голосам присоединились женские.

«Белые кости для стен, твердая кожа для крыши, желтый жир для тепла, красное мясо для силы, печень, почки, сердце и кровь, зубы, китовый ус, череп и язык, мы примем дары твои, брат, ты будешь жить в нас, ты будешь жить в нас».

Кит. Они выследили одного из первых детей Древнего Пожирателя.

На мгновение обе песни зазвучали одновременно, но по мере того, как женская песня становилась громче и сильнее, мужская затихала. Именно так в её племени всегда передавалась работа. Сейчас мужчины займутся приведением в порядок снаряжения, ремонтом оружия и лодок, а если кто-то из них будет ранен, о нем позаботятся шаманы. Потом они пойдут отдыхать. А женщины возьмут каменные и железные ножи и начнут разделывать тушу.

Это семнадцатый кит, на которого охотятся за три дня. И четвертый сегодня. Это может показаться великой добычей, но для пятидесяти тысяч все еще истощённых ахеров, запертых в чреве странной богини с деревянным телом, этого едва хватает.

Лунная Чайка открыла глаза и уставилась в потолок. На стенах и вокруг двери росли светящиеся лишайники, поэтому темнота была не полной, к тому же её народ жил и охотился так далеко на севере, что солнце не появлялось на небе в течение нескольких месяцев, поэтому темнота была для неё привычной.

Вскоре первые куски желтого жира спрячут под палубой, где их придётся нарезать на порции и разделить между всеми родами и племенами. Её ждала работа.

***

– Они довольно хороши. Я слышал эти истории, но, честно говоря, до сих пор думал о них как о простых сказках.

«Ночная Жемчужина» медленно дрейфовала, защищая новую добычу охотников Ахеров от ветра и волн. Альтсин стоял на корме, облокотившись на поручень, рассматривая происходившее у смоляно-чёрного борта. Несколькими пролётами ниже, чуть левее, плавала туша кита длиной не менее шестидесяти пяти футов. Из спины великана торчали гарпуны, к которым были прикреплены большие кожаные мешки. За китом он видел лодки охотников, лёгкие, с остовами из кости или дерева с натянутой на них кожей, с водонепроницаемыми кожаными поплавками на носу и корме. По крайней мере одна осталась на плаву благодаря этой защите. Около получаса назад хвост зверя, боровшегося за жизнь, подбросил её в воздух, как детскую игрушку, разбив пополам. Трое охотников приземлились в воду. Один из них, чей отталкивающий воду костюм порвался, умер от холода прежде, чем к нему успела помощь.

Борехед, который вместе с вором наблюдал за охотой, позже назвал это хорошей сделкой. Единственная жизнь в обмен на сытые животы тысяч соплеменников. Наблюдая за крошечными лодочками, окружавшими морского левиафана почти на расстоянии вытянутой руки, чтобы охотник мог бросить гарпун, а затем резко развернуться, уворачиваясь от яростно бьющегося хвоста, Алтьсин разрывался между восхищением храбростью ахеров и состраданием к животному. Это была не быстрая охота на оленя с луком или арбалетом, а бой, продолжавшийся более трёх часов. Кит появился рядом с «Ночной Жемчужиной», видимо, не восприняв полумильный корабль как угрозу, поскольку лодка-охотник приблизилась к нему сбоку и первые два гарпуна вонзились в тёмно-серую спину. Животное ныряло, спасаясь от преследователей, но каждый раз, когда оно поднималось глотнуть воздуха, кожаные мешки выдавали его положение, и в атаку бросались новые лодки. После двух часов этой игры в кошки-мышки на воде болталась дюжина наполненных воздухом мешков, а для кита не было никакой возможности уйти на глубину.

Затем последняя отчаянная схватка, и наконец длинный клинок, вонзившийся в сердце, положил конец охоте.

И вот охотники возвращались к своим семьям. Лодки цепляли за кормы и тащили вдоль борта на палубу, где они будут ремонтироваться и ждать новой возможности, а группа женщин забиралась на окровавленную спину кита. То есть Альтсину, приходилось верить Борехеду на слово, что это были женщины, ведь в непромокаемых нарядах, в которых были открыты только руки и лица, они ничем не отличались от мужчин. Коренастые, пухлые и сильные, они пропустили несколько кожаных веревок, прикрепленных к боку животного, под его брюхом раз или два, а затем приступили к работе ножами. Альтсин уже несколько раз видел, как это происходило: сначала поднимались большие куски жира и мяса, затем субпродукты, ребра, позвонки и другие кости, и наконец совместными усилиями кажется сотен женщин, голову вытягивали на борт. Менее чем за два часа вся туша кита навсегда покинула море.

Он отвернулся от только начавшейся кровавой работы и взглянул на шамана.

«И все же, такого не может быть», – сказал он.

Борехед ответил не сразу. Он выздоравливал быстрее, чем ожидал Альтсин, и некоторое вращение Силы вокруг тела старого шамана наводило на мысль, что его выздоровлению способствовала какая-то форма племенной магии, но он всё ещё выглядел худым и истощенным. По крайней мере, потерял неприятный восковой оттенок кожи, из-за которого его уродливые татуировки выглядели как на трупе.

– Нам нужно поесть, – сказал он наконец.

Альтсин не собирался спорить с очевидными вещами. За последние несколько дней он не раз гулял среди выживших на северном побережье, видя более чем достаточно рёбер, проступающих сквозь тонкую как пергамент кожа, и голод, тлеющий в глубоко посаженных тёмных глазах. В первые дни странствий жертвами, если можно так выразиться, этого голода стали звери, гнездившиеся в недрах огромного корабля. Они были, конечно, многочисленными и смертоносными, с клыками и когтями и совершенно не животным умом, особенно когда действовали стаями. Но их было меньше тысячи, и десятки тысяч ахеров, которые на протяжении бесчисленных поколений охотились на тюленей, моржей, овцебыков, северных волков и даже на снежных медведей, очень и очень нуждались в мясе. На то, чтобы убить последнего зверя, потребовалось десять дней, и как успел понять вор, этот последний, как и вся остальная стая, был съеден целиком, включая кожу и мелкие кости.

Во время этих охот погибла сотня охотников и две сотни получили ранения, но проблема чудовищных зверей исчезла.

Однако, проблема голода оставалась. На борту было несколько ахерских племен, разделенных на роды, которые раньше занимали почти пятьсот миль северного побережья. Почти пятьдесят тысяч ртов, которые нужно накормить. Необходимость найти что-то вроде нескольких сотен голов крупного рогатого скота в день, чтобы отогнать призрак голода, постоянно нависавшего над ними. А север должен заплатить за дисбаланс в природе, вызванный яростью Андайи. Пляжи, где рождались тюлени и моржи, были пусты, косяки рыб то уходили в новые воды, то вымирали, гнездовья птиц были тихими и безжизненными. «Ночная Жемчужина» плыла на запад мимо мёртвых берегов, и когда последние существа, гнездившиеся в глубинах корабля, были наконец съедены, пришла пора выйти в открытый океан.

С тех пор каждый день был борьбой за выживание. На нескольких небольших островках они наконец нашли колонии тюленей и птичьи гнезда, а также смогли охотиться на стада моржей и даже более крупных животных со странно большими носами, которых ахеры называли мируува. И хотя каждое из этих мест они очистили до голой земли, каждый день был наполнен исключительно борьбой за выживание.

Несколько дней они плавали или скорее дрейфовали в водах, где кормились киты. На них охотились, и каждая охота заставляла гигантский корабль остановиться — охотников с добычей нельзя было оставлять, а с добычей, привязанной к борту, двигаться получалось со скоростью не более двух-трех узлов, пока тушу разбирали и поднимали на борт. И так большую часть времени. Фактически, учитывая морское течение, толкавшее их обратно на восток, они стояли на месте.

Альтсин отвел взгляд от угловатого лица шамана и пожал плечами.

«Еда важна, — пробормотал он, — но проходит ещё один месяц, а мы живем от охоты до охоты. Мы сразу всё съедаем и всё равно остаёмся голодными. Примите решение наконец.

Борехед, казалось, улыбнулся. Во всяком случае, эту гримасу с оскаленными зубами и прищуренными глазами Альтсин предпочёл счесть улыбкой.

– Я не буду просить ее плыть в несбордское море. Нас убьют или поработят.

Острова в Птичьем море, где жили торговцы и налетчики Несборда, были ближайшей землей, где можно добыть больше еды. Охотой или торговлей. Ахеры взяли на борт шкуры, меха, моржовые клыки и даже немного амбры. Все это имело ценность.

– Кроме того, — продолжал шаман, всё ещё морщась, изображая фальшивую улыбку, – это ты обещал нам нашу собственную богиню и шанс на спасение.

– Я этого не отрицаю. Но если я съем ещё один кусок сырого китового жира, я сам прыгну в воду, и вы найдёте меня только по струе пара.

– Ты не первенец Древнего и у тебя нет кафха, – Борехед коснулся макушки.

– Ноздри, да? Ха, я не говорил, что буду выпускать газ через эту сторону.

Он услышал смех. Яркий, девичий, молодой.

«Ночная Жемчужина» всегда поражала его своим смехом.