Микрорассказы

05 - Plantacja (Плантация)

Солнце медленно садилось, запад светился багровым дольше, чем вчера или позавчера. Такой закат предвещал ужасно долгий и душный следующий день, в котором послеполуденные часы будут тянуться бесконечно, наполненные страданиями и свистом кнутов.

Кахесо поднял голову, вытер пот со лба и устало огляделся. Хлопковые поля, простиравшиеся до самого горизонта, каждое представляло собой квадрат со стороной в триста шагов, каждое отделено от другого неглубокими оросительными канавами, и каждое украшено в центре развесистым деревом сапри.

Широкие ветви могли предоставить достаточно тени, чтобы вся группа рабов одного поля могла отдохнуть в самые невыносимо жаркие часы дня, но теперь и эта привилегия осталась в прошлом. Рабы, орудия труда, обладающие речью, были дешевле, чем когда-либо в истории этих южных земель, в то время как хлопок благодаря открытию новых торговых путей достиг самой высокой цены за десять лет. Владельцы плантаций спокойно могли терять по несколько слабых рабов в месяц, только чтобы белое золото не пропало на полях. Жизнь низшей касты рабов, известных как кайхи или грязные, никогда не была легкой, но теперь она превратилась в ад.

Проходивший мимо Флего кивнул, подняв хлыст в издевательском приветствии. Кахесо плюнул под ноги своей лошади и слегка подбросил восьмифунтовый молот. Они обменялись улыбками, скупыми и холодными. Оба принадлежали к одной и той же касте рабов — аувини, также известной как «люди из пепла», оба были выше «грязных» и ниже «амри», хотя Флего, казалось, был доволен своим положением надзирателя за кайхами, что приносило ему такие преимущества, как лучшее жилье, лучшая одежда, кусочек мяса в супе и право вечером притащить к себе любую девушку.

Некоторые черви устроятся в любой луже.

Он наклонился и парой ударов молота вбил клин, удерживавший тележное колесо на оси. Перед уходом в армию отец научил его кузнечному делу, сказав, что хороший кузнец найдет работу хоть на краю света. Если бы он знал насколько близок к истине, вероятно предпочёл бы откусить себе язык. Но Кахесо показал себя ремесленником с полезными навыками, и его спина не сгибалась от рассвета до заката, истекая кровью под каждым новым ударом.

– Отец. – Барав выполз из-под телеги, волоча оставшиеся инструменты. — Куда это положить?

– На телегу. Только аккуратно.

Он тепло улыбнулся, глядя на спину сына. Мальчик, темноволосый и смуглый, внешне больше походил на мать, а от него унаследовал силу. Хотя ему только исполнилось двенадцать лет, он как-то ударил молотом по наковальне с такой силой, что стены кузницы содрогнулись. У него был хороший шанс пойти по стопам отца.

Только что он будет делать? Внезапная мысль начисто стёрла улыбку. Он наденет рабский ошейник, будет кланяться хозяину и его гостям, женится на девушке по своему выбору. Или — и именно такая мысль побуждала сердце отца к бунту — его продадут, потому что кузнецы ценны, а этой плантации двое не нужны.

Барав отложил инструменты, подмигнул отцу и принял позу, словно натягивая тетиву невидимого лука и направляя его в спину уходящего Флего.

Кахесо подскочил к сыну, схватил за рубашку обеими руками и прижал к борту телеги.

«Нет», — прошипел он. – Тебя кто-то мог увидеть. Понимаешь?

– Но…

– Нет. Тростник имеет глаза и уши повсюду, даже здесь.

Мальчик посмотрел на наездника.

- Флего?

Кузнец тихо рассмеялся и отпустил сына.

- Нет. Он слишком глуп. Дворняга, решившая, будто она волк.

Барав опустил взгляд.

- Говорят... дома говорят, принца убили. А второй затерялся в пустыне.

- Я слышал. Все слышали.

- Что... теперь?

Мужчина посмотрел сыну в глаза.

– Как меня зовут? На самом деле.

– Кахель-сау-Кирху.

- Да. Кахель-сау-Кирху. Я родился на другом конце света, я был офицером лучшей армии, когда-либо существовавшей на земле. Поверь мне, мальчик, мой полк сокрушит объединённых «Буйволов», «Соловьев» и «Тростников». А ещё, я кузнец. Чем занимаются кузнецы?

– Они куют.

– А чтобы ковать, что нужно сделать?

– Разжечь огонь.

– Да, сынок, да. Итак, … Он посмотрел на поле, где за спиной надсмотрщика выпрямлялись согнутые шеи и становились жёстче взгляды, и приветствовал ближайших грязных людей воинским приветствием Меекхана. – …Если ничего не изменится, мы разожжём огонь и начнем ковать.

– Искры полетят.

– Да. Искры полетят.