Мичман Флэндри; Восставшие миры; Танцовщица из Атлантиды

Глава первая

Вечер на Земле…

У его императорского величества, Высочайшего Императора Георгия Мануэля Кришны Мурасаки, четвертой династии Вонгов, Главнейшего Блюстителя Мира, Великого Правителя Звездного Совета, Главнокомандующего, Верховного Судьи, признанного властителя многих миров и почетного главы такого множества организаций, что одному человеку не под силу их и запомнить, был день рождения. На дальних планетах, неразличимых среди множества мерцающих над Океанией звезд, потемневшие и уставшие от кошмарных климатических условий подданные поднимали бокалы в приветствии. Световые волны, несущие с отдаленных планет пышные здравицы властителю, достигали Океании и бились о Его мавзолей.

Земля не была такой торжественной. Один только двор чувствовал себя обязанным придерживаться традиций и проводить одну изматывающую церемонию за другой все светлое время суток, а для всех остальных день рождения Императора стал просто поводом для проведения карнавала. Проносясь в своем аэрокаре над бескрайними сумеречными водами, лорд Марк Хоксберг видел, как небо на востоке озаряется огнями, словно разноцветный живой занавес. Там метеорами взрывались фейерверки. Сегодня, пока планета оборачивалась, ее теневая сторона была такой сияющей, что в этом сиянии потонули все метро-центры, которые видны с Луны.

Настраивая свой телевид практически на любую станцию, лорд Хоксберг мог наблюдать, как дома удовольствий заполняются празднующими, как среди празднично украшенных башен неистовствуют толпы на улицах.

Хоксберг вздрогнул — спутница лорда, Алисия, нарушила молчание, пробормотав:

— Хотела бы я, чтобы мы перенеслись сейчас на сто лет назад.

— А? — иногда она просто изумляла Хоксберга.

— Тогда день рождения еще что-то значил.

— Ну… Да… Возможно.

Мысли Хоксберга обратились к истории. Алисия была права. В те давние дни, когда сумерки завершали празднества и парады, отцы выводили сыновей за порог, указывали на ранние звезды и говорили: «Взгляни туда. Все это наше. Мы верим, что в пределах владений Империи их целых четыре миллиона. И действительно, сотни тысяч ежедневно общаются с нами, повинуются нам, платят нам дань и получают взамен мир и счастье. Этого добились наши предки. Так что оправдай их доверие».

Хоксберг пожал плечами. Невозможно уберечь последующие поколения от утраты наивности. Со временем они должны прозреть и до конца осознать, что сотнями миллиардов светил владеет пылинка в галактике; что мы даже не исследовали всего и, похоже, вряд ли когда-либо исследуем; что не нужно никакого телескопа, чтобы увидеть таких гигантов, как Бетельгейзе и Полярис, которые нам НЕ принадлежат. Отсюда легко сделать вывод: Империя была основана и управлялась грубой силой, центральное правительство коррумпировано, границы приблизительны, а единственная оставшаяся организация, сохранившая высокую мораль, — Военный Флот — существует лишь для ведения войны и притеснений, для борьбы с инакомыслием.

Так что — получи свое и веселись, облегчай совесть небольшими дозами разумного сарказма, но никогда-никогда не дурачь себя — не воспринимай Империю всерьез.

«Может быть, мне удастся это все изменить?» — подумал Хоксберг.

Алисия прервала его размышления.

— Мы могли бы, по крайней мере, поехать на приличную вечеринку! Так нет же, ты тащишь меня к наследному принцу. Надеешься, что он поделится с тобой одним из своих хорошеньких мальчиков?

Хоксберг попытался смягчить напряженность улыбкой.

— Ну-ну, ты несправедлива ко мне, любовь моя. Ты же знаешь, что я пока предпочитаю женщин. Особенно таких красивых, как ты.

— Или Персис д’Ио, — Алисия откинулась в кресле. — Не обращай внимания, — сказала она устало, — я просто не люблю всех этих оргий. Особенно вульгарных.

— Я тоже от них не в восторге, — он погладил ее по руке. — Но как-нибудь перетерпим. Среди твоих качеств, которыми я восхищаюсь, есть способность непринужденно чувствовать себя в любой обстановке.

«Пожалуй, это верно, — подумал он, разглядывая идеальные черты лица Алисии, обрамленные пышными волосами, украшенными диадемой. На мгновение он почувствовал горечь сожаления. — Да, он женился по расчету, но тем не менее они могли бы быть, по крайней мере, друзьями. Могла бы со временем появиться и любовь, конечно, не такая, как в древней литературе, а живая, чувственная, плотская. Он, конечно, не был Пеллеем, да и она не Мелиссанда. Она умна, любезна и достаточно откровенна с ним. Она дала ему наследника: большего контракт и не предусматривал. Со своей стороны он дал ей положение в обществе и почти неограниченное количество денег. Что же касается большей части его времени… с этим сложнее. Кто-то ведь должен действовать, когда Вселенная распадается на куски. Большинство женщин это все же понимает…»

Внешность Алисии была плодом дорогостоящей биоскульптурной работы. Он видел слишком много таких лиц — незначительно отличающихся вариаций этого модного лица.

— Я ведь тебе уже объяснял, — сказал он, — что и сам бы предпочел Мбото или Бхатнагар. Но мой корабль отходит через три дня, а это последний шанс сделать несколько исключительно важных дел.

— Как скажешь…

Наконец, он принял решение. Сегодняшний вечер, по его мнению, не столь уж большая жертва с ее стороны. За месяцы его отсутствия она находила достаточное утешение в объятиях своих любовников (как еще может благородная дама без особых талантов коротать время на Земле?!). Но в злобе и гневе она способна даже на убийство. Так что необходимо все время держать опущенным забрало, имя которому — притворство, и поменьше обращать внимание на то, что скрыто за ним. Но даже с опущенным забралом тебя может ожидать неприкрытая насмешка, а эта сила для человека, стоящего у власти, опасна так же, как для космического путешественника пустота и радиация.

«Странно, — отстраненно размышлял он, — что при нашей тысячелетней истории, при всех наших социодинамических теориях природа власти все же остается загадкой. Если меня осмеют, то можно будет просто удалиться в свои владения. Но ведь я нужен Земле».

— Дорогая, — сказал он, — я ничего не мог тебе рассказать раньше. Слишком много вокруг ушей, живых и электронных, ты же знаешь. Если бы оппозиция пронюхала о том, что я намереваюсь сделать, мне бы обязательно помешали. Не потому, что есть принципиальные разногласия, а просто они не хотят, чтобы я вернулся с успехом. Меня поставили бы в длинную очередь в Политическое Управление, и оппозиция постаралась бы затянуть дело так, чтобы в конце концов похоронить его совсем. Ты понимаешь?

Она остановила на нем тяжелый взгляд. Он был высоким стройным блондином с немного заостренными чертами лица; в зеленом мундире, при орденах, газовом плаще, золотистых бриджах и полуботинках из телячьей кожи. Хоксберг был скорее красив… чем прав.

— От этого зависит твоя карьера? — спросила Алисия.

— Да, — кивнул он. — Но еще и мир. Хотела бы ты пережить нападение на Землю? А ведь такое может случиться.

— Марк! — она переменилась в лице. Ее пальцы, плотно сжавшие запястье лорда под кружевами, почувствовали холод. — Неужели это так серьезно?

— Катастрофически, — сказал он. — Заваруха на Старкаде не просто ссора из-за общих границ. Такую точку зрения пытались внушить всем, но все равно очень мало кто в это верит. А ведь большинство видело лишь отчеты, профильтрованные через сотни контор, в каждой из которых затушевывали факты, доказывающие, что их работа самая важная. Я собрал подлинные данные и сделал свой анализ. Самая консервативная экстраполяция дает в перспективе сорок процентов вероятности войны с Мерсеей в ближайшие пять лет. Я имею в виду такую войну, которая может перерасти в тотальную. Кто же станет делать ставки при таком раскладе?

— Конечно, — прошептала она.

— Предполагается, что я поеду туда с миссией по сбору фактов и вернусь с докладом к Императору. Потом наша бюрократия скорей всего начнет их мусолить, долго готовиться к мирным переговорам. А может быть, и нет: некоторые могущественные кланы хотели бы разжечь конфликт. Но в любом случае напряженность тем временем будет возрастать. Урегулирование будет становиться все более сложной задачей, а то и вовсе невыполнимой. Нужно обойти весь этот жалкий процесс. Мне нужны чрезвычайные полномочия, чтобы поехать прямо со Старкада на Мерсею и попытаться провести предварительные переговоры. Думаю, это реально. В конце концов, они тоже разумные существа. Я думаю, что многие из них ищут выход из угрожающего положения. Я могу его предложить. — Он выпрямился. — По крайней мере, попытаюсь.

Алисия сидела тихо.

— Понимаю, — сказала она наконец. — Конечно, я постараюсь помочь.

— Умница.

Алисия слегка наклонилась к нему.

— Марк…

— Что?

На фоне бордовой полосы силуэтом обозначилась цель их полета.

— О, ничего особенного, — она откинулась назад, разгладила складки на платье и стала смотреть на океан.

Коралловый дворец был построен на атолле, который медленно погружался в пучину моря, и казалось, что именно устремляющиеся ввысь башни дворца не дают острову скрыться под водой. Кары порхали вокруг, как светлячки. Машина Хоксберга приземлилась на выступ, выпустила Марка и Алисию и отправилась на стоянку. Мимо кланяющихся рабов и салютующих стражников они прошли в переднюю с колоннами, где блистали нарядами многочисленные гости, и двинулись в бальный зал.

— Лорд Маркус Хоксберг, виконт Най Кальмара, Второй Министр Внеимперских Дел, и леди Хоксберг, — провозгласил мажордом.

Через прозрачный купол бального зала взору открывалось небо. Внутреннее освещение зала было ультрафиолетовым. Пол, мебель, оркестровые инструменты, столовые приборы, изысканные блюда — все это светилось сочными флюоресцентными красками, точно так же, как и одежда гостей, их защитные макияжи, глазные линзы. Еще более впечатляющим зрелище делали сверкающие и вспыхивающие повсюду рубины, топазы, сапфиры, изумруды, в обилии украшающие маски и локоны… Музыка сливалась в воздухе с ароматом роз.

Наследный принц Джосип принимал гостей. Он вышел во всем черном. Его руки и лицо, как будто сами по себе парящие в воздухе, отливали зеленым и казались неестественно бесплотными, а линзы тлели зловещим красным светом. Хоксберг поклонился, а Алисия преклонила колени.

— Ваше Высочество, — произнес Хоксберг.

— A-а. Рад вас видеть. Не часто встречаемся.

— Дела-заботы, Ваше Высочество. Не смею вас ими обременять.

— Да. Понимаю, вы должны уехать.

— По делам Старкада, ваше высочество.

— Что?.. Ах, да. Это. Дело чрезвычайно серьезное и сложное, но я надеюсь, что сегодня вы сможете здесь отдохнуть.

— Мы на это и рассчитывали, ваше высочество, хотя боюсь, нам придется рано уйти.

— Хм!.. — Джосип уже начал отворачиваться.

Не стоило оставлять его обиженным.

— Разумеется, мы оба страшно сожалеем, — мягко проговорил Хоксберг. — Могу ли я просить еще об одном приглашении после возвращения?

— Да, естественно!

— Позволю себе еще одну просьбу. Мой племянник приезжает на Землю. Переселенец, понимаете, но, насколько я могу судить по стерео и письмам, вполне замечательный парень. И если бы он мог познакомиться с настоящим наследником Империи… для него это было бы событием даже более значительным, чем личная беседа с Богом.

— Ну, зачем же так. Конечно, конечно, — Джосип засиял, приветствуя вновь прибывших гостей.

— Это не рискованно? — спросила Алисия, когда они отошли в сторону.

— Только не для моего племянника, — усмехнулся Хоксберг. — У меня его нет. А память у дорогого Джосипа довольно коротка.

Марк часто задумывался, что станет с Империей, когда это создание взберется на трон. Джосип — слабый владыка. Хорошо, если к тому времени Политическое Управление возглавит человек, который понимает галактическую обстановку.

Он наклонился и поцеловал руку своей даме.

— Я должен отлучиться, моя дорогая. Пока развлекайся. Немного удачи, и наш побег будет выглядеть вполне прилично.

Объявили новый танец, и Алисию захватил адмирал. Он был не так уж стар, а по орденам можно было понять, что этот человек знаком со службой не только на этой планете. Если бы Алисия сегодня вернулась домой, Хоксберг удивился бы.

Он протолкался к стене, где толпа была поменьше, и стал прокладывать себе дорогу локтями. Не было времени полюбоваться видом, открывающимся за гранью купола. А картина была фантастической: море волновалось, мерцая под низкой луной. Огромные волны, причудливо и яростно пенясь, разбивались о крепостные валы; Хоксбергу казалось, что он слышит их рычание. Темноту, подчеркнутую полумесяцем Луны, пронзали огни города. Постепенно их свет перерос в гигантское пламенеющее знамя, и на просторе царственной голубизны вспыхнуло солнце, и словно ветры стратосферы протрубили приветствие. Лишь несколько звездных лучиков смогли про рваться сквозь такое обильное сияние.

Но Хоксберг разглядел Регул, за пределами которого лежала его миссия, и Ригель, светящийся в сердце мерсеянских владений. Его охватила дрожь, и когда он подошел к столику фужер с шампанским пришелся весьма кстати.

— Добрый вечер, — раздался голос.

Хоксберг обменялся поклоном с тучным человеком с рас крашенным лицом. Лорд Советник Петрофф был не совсем в своей стихии на подобных празднествах. Он еще раз слегка наклонил голову, и Хоксберг кивнул в ответ. Обменявшись короткими репликами, они разошлись. Хоксберга задержала пара нудных типов; далеко не сразу от них отделавшись, он, наконец, поймал лифт вниз.

Они сидели в небольшой, плотно закрытой комнате. Их было семеро, критически настроенных к Политическому Управлению: седые мужчины, чувствующие власть как собственную плоть. Хоксберг почтительно их приветствовал.

— Примите мои искренние извинения за то, что я заставил милордов ждать.

— Не имеет значения, — сказал Петрофф. — Я объяснил ситуацию.

— Однако я не видел ни данных, ни расчетов, — сказал да Фонсека. — Вы принесли их, лорд Хоксберг?

— Нет, сэр. Как я мог? Возможно, во дворце задействованы все микрочитающие устройства. — Хоксберг набрал воздух: — Милорды, вы можете ознакомиться с результатами на досуге, когда я уже уеду. Вопрос в том, поверите ли вы в данный момент моему слову и слову лорда Петроффа? Если дела окажутся настолько серьезными, как я полагаю, то, надеюсь, никто не будет возражать, что на Мерсею должен быть отправлен особый представитель для переговоров. С другой стороны, если Старкад не имеет особой значимости, то что мы теряем, проведя там спокойное обсуждение накопившихся проблем?

— Престиж, — ответил Чардон. — Мораль. Уверенность, что в следующий раз нам не придется противодействовать ответному ходу мерсеян.

— Я не предлагаю идти на компромисс за счет жизненно важных интересов, — сказал Хоксберг, — и во всех случаях, какого бы соглашения я ни достиг, оно должно быть ратифицировано здесь. Милорды, нам не следует долго отсутствовать, это могут заметить. Но если вы выслушаете…

Он начал свою речь. Она была тщательно подготовлена.

Их следовало убедить. Под контролем этих шести человек и Петроффа было достаточное количество голосов для того что бы склонить решение вопроса в его пользу Если бы удалось уговорить их созвать завтра конфиденциальное собрание то при наличии кворума, Хоксберг мог бы отправиться на Старкад как полномочный посол.

В противном случае… Нет, не нужно брать на себя слишком много. Уж, по крайней мере, не на нынешней стадии своей карьеры… Но ведь на Старкаде гибли люди.

Все-таки он их убедил. По спине ручьями тек пот. Дрожа от напряжения, Хоксберг оперся о стол и едва услышал как Петрофф сказал.

— Поздравляю Желаю удачи. Она вам несомненно понадобится.

Глава вторая

Самой высокой в центральном хребте острова Курсовики была гора Нарпа, достигающая в пике почти двенадцати километров. На такой высоте над уровнем моря атмосферное давление было близким к земному человек мог спокойно дышать, и люди построили здесь Высотный порт На необработанном космическом поле стояло несколько десятков сборных домиков, вмещавших не более пяти тысяч человек, но городок рос. Сквозь стены своей штаб-квартиры командующий Разведывательным корпусом Имперского Военного Флота Макс Абрамс слышал лязг железа и гул строительных машин.

Его сигара опять погасла. Он мусолил потухший окурок пока не закончил читать отчет, затем откинулся назад и щелкнул зажигалкой. Дым вновь потянулся к голубому облаку которое висело под потолком, распространяя по маленькой холодной комнате отвратительную вонь. Но командующий этого не замечал.

— Черт! — сказал Абрамс. И тут же, поскольку был он человеком по-своему религиозным, добавил: — Черт побери!

Чтобы успокоиться, он взглянул на фотографию жены и детей. Но они были дома, на Дайане, в имперском районе Веги, удаленной от Старкада на столько парсеков, что лучше и не вспоминать. Да и по времени они были очень далеки. Он не виделся с семьей уже больше года. Марта писала, что малышка Мириам так быстро растет и меняется, что он бы ее ни за что не узнал, а Давид стал долговязым неуклюжим подростком, Яэль встречается с Аббой Пельмуттером… хотя, конечно, он хороший мальчик. Но фотография всего лишь картинка, отделенная от него кучей бумаг и баррикадой из настольной техники. И ему не дано оживить ее.

«Не старайся разжалобить себя, болван!» Стул заскрипел под тяжестью его тела. Абрамс был коренастым мужчиной с крупным лицом, крючковатым носом и проседью в волосах. Помятая униформа, потускневшие знаки различия — двойные планеты — на широких плечах, воротничок мундира расстегнут, на поясе в кобуре — бластер; вот и все, чем можно охарактеризовать его внешний облик. Он вернулся к мыслям о работе.

«Дело не в том, что флиттер исчез, и даже не в том, что пилот скорее всего погиб. Технику сбивают и людей убивают все чаще и чаще. Плохо получилось с этим пареньком… как его… да, мичман Доминик Флэндри. Хорошо, что я никогда не встречал его. Хорошо, что я не должен писать его родителям». Не давал покоя район, где исчез флиттер. Он проводил обычную рекогносцировку над Злетоварским морем, а это всего в тысяче километров отсюда. Если мерсеяне становятся так агрессивны…

Хотя виновны ли они, никто не знал. Вот почему эту докладную спихнули Начальнику Разведки Земной миссии. Взрыв атмосферных помех уловили в Высотном порту в стороне от заданного направления.

Во время поискового полета не обнаружили ничего, кроме обычных Тигрийских торговых судов и рыбацких лодок. Да, случалось, моторы глохли; поставки матчасти были такими скудными, что наземные службы не могли даже обнаружить всех признаков механической перегрузки. «Когда, дьявол их забери, в генштабе растрясут свои затекшие задницы и поймут, что это никакая не «оперативная помощь дружественному народу», а война?» И при таком ярком светиле, как Саксо, находящемся сейчас в пике своего энергетического цикла, никакие модуляционные ухищрения не обеспечивают постоянной связи с такой высоты. С другой стороны, разведывательный флиттер надежен и снабжен несколькими вспомогательными системами.

«А мерсеяне усиливают свой нажим. Мы в ответ не делаем никаких гадостей, только расширяем свое влияние. Как насчет того, чтобы заставить их ответить нам для разнообразия? Территория, которой они командуют, по-прежнему неотвратимо разрастается. Она, правда, все еще удалена от острова Курсовики на расстояние в четверть планетарной окружности. Но, может быть, теперь нам удастся наладить связь с их передовым отрядом?

Давай-ка поинтересуемся, что мы теряем?!»

Абрамс нажал кнопку на видеофоне. На экране появился оператор.

— Соедини-ка меня с зеленокожим, — приказал Абрамс.

— Да, сэр, если получится.

— Для тебя будет лучше, если получится. За что тебе платят? Скажи ему, что его «армия» горит синим пламенем, чтобы он тут же понял, что я хочу сделать следующий ход.

— Что, сэр? — оператор был новеньким.

— Ты слышал меня, сынок! Поторапливайся!

В запасе есть еще пару минут, пока сообщение будет пробиваться по каналам. Абрамс открыл ящик стола, достал магнитные шахматы и задумался. Вообще-то он сейчас был не готов играть. Но Руни Скиталец слишком захвачен партией, чтобы отказаться от предложения. Если у него есть свободная минута, он тут же отреагирует; и, черт побери, если какой-то мерсеянский сынок собирается выиграть в земной игре!

Гм… здесь вот многообещающее развитие, белого слона… нет, стоп, ферзь может попасть под удар… есть искушение подключить компьютер к этой проблеме… посмотреть, чем бы ответил противник… может, нет… ах, вот так.

— Комендант Руни, сэр.

На экране появилось изображение. Абрамс различал индивидуальные черты у негуманоидов так же легко, как и у людей. Это входило в его обязанности. Нетренированный глаз видел просто чужака или как обычно говорят: «все они на одно лицо». Впрочем, по сравнению с другими, мерсеяне были не самыми экзотичными. Руни представлял собой типичное млекопитающее с террестроидной планеты. Признаков происхождения от рептилий у него было чуть больше, чем у Homo Sapiens. Сразу бросалась в глаза слегка шелушащаяся бледно-зеленая кожа без волос и короткие треугольные позвонки, идущие прямо по спине, от головы до самого конца длинного тяжелого хвоста. Нижняя часть тела — ноги и хвост, служивший противовесом наклоненному вперед телу, — напоминала штатив, так что квадратная фигура Руни словно бы сидела на этом своеобразном треножнике. Если бы не сложные костяные выпуклости на месте ушей и надбровные дуги, нависающие над блестящими черными глазами, его голова и лицо могли бы сойти за человеческие. Он был одет в облегающую, черную с серебром, униформу. За спиной мерсеянина можно было рассмотреть висящее на стене ружье с колокольным раструбом, модель корабля, забавную статуэтку — сувениры с далеких звезд.

— Приветствую, командор, — он говорил на англиканском языке бегло, с музыкальным акцентом, — ты так поздно работаешь.

— А ты так рано вытащил себя из гамака, — проворчал Абрамс. — У вас, небось, только светает.

Взгляд Руни скользнул по хронометру.

— Пожалуй, что так. Но мы здесь мало обращаем на это внимания.

— Вы спокойно погружаетесь в свое болото, и вам легче, чем нам не замечать солнца. Но ваши местные друзья все еще живут теми двумя третями суток, что у них есть. Разве вы не соблюдаете для них рабочее время?

Абрамс мысленно перенесся через планету на вражескую базу. Старкад — большая планета, гравитация и атмосфера изгрызли ее массивы суши в периоды тектонических эпох. Она представляла собой мир неглубокого океана, волнуемого ветрами и притяжением лун; мир многих островов — больших и малых — без единого настоящего континента. Мерсеяне обосновались в районе, который они называли морем Кимрайг. Вся поверхность моря сверкала куполами их шарообразных домов, построенных на дне. Их авиация господствовала в здешнем небе. Очень редко разведывательным самолетам землян с роботом или пилотом удавалось добыть информацию о том, что там происходит. Мало что давало и супероборудование на космических кораблях, пролетающих над тем районом.

«В ближайшие годы, — думал Абрамс, — кто-нибудь все равно нарушит негласный договор и запустит несколько спутников-шпионов. Почему бы не нам это сделать? Конечно, тогда другая сторона приведет боевые корабли вместо транспортных и начнет сбивать спутники. Потом первая сторона приведет более крупные боевые корабли…»

— Я рад, что ты позвонил, — сказал Руни. — Я официально поблагодарил адмирала Энрике за переходный блок, но истинное удовольствие — это выразить признательность другу.

— Ха?!

— Ты не знал? Один из наших основных опреснителей вышел из строя. Ваш командующий был настолько великодушен, что поставил нам недостающие части.

— Ах, это, — Абрамс катал в зубах сигару.

«Забавная история, — подумал он. — Земляне и мерсеяне на Старкаде в состоянии войны. Они убивают друг друга. Но, несмотря на это, Руни послал Императору поздравление ко дню рождения, (Вдвойне забавно! Даже если космический корабль при сверхпередаче теоретически не имеет ограничения псевдоскорости, концепция одновременности в межзвездном пространстве остается бессмысленной). А Энрике сейчас спас Руни от истощения питьевых запасов».

Официально между ними не было войны. Официально. Началось все с двух местных рас: тигрийцы и мортролли дрались, вероятно, с тех пор, как эволюционировали к разуму. Но это было похоже на древнюю вражду человека и волка: без всякой идеи, просто естественные враги… пока мерсеяне не начали поставлять мортроллям оборудование и консультировать их. В результате обитатели суши были оттеснены от моря. Когда Земля узнала об этом, ее естественной реакцией было решение оказывать подобную помощь тигрийцам, тем самым сохраняя равновесие сил, чтобы Старкад не стал мерсеянской марионеткой. Когда мерсеяне слегка увеличили свою помощь, земляне отреагировали соответственно и…

И две империи оставались в состоянии мира. Это было простым оказанием помощи, кто будет спорить? Так что Земле досталась гора Нарпа по договору с тигрийцами Юджанки, а Мерсея появилася в Кимрайте по договору с местными обитателями. (Самое время смеяться и аплодировать! Ни одной из культур на Старкаде ни пришла в голову идея договора между двумя суверенными державами.) Конечно, мерсеянские ройдгуны не сбивали разведывательные самолеты землян. Нет, Боже упаси! Просто военные техники Мерсеи помогали мортроллям Кимрайга сохранять целостность границ своего воздушного пространства. И конечно же, Земная Империя не организовывала партизанский налет на группу мерсеян, прибывшую на мыс Грома: просто земляне выполняли обязательства по охране границ своих союзников.

Альфзарский договор выполнялся: обязательная помощь цивилизованным посланникам других миров по их просьбе. Абрамс пофантазировал, сочиняя просьбы со своей стороны. Фактически напрашивался неплохой гамбит прямо сейчас.

— Может быть, ты сможешь отплатить добром, — сказал он. — Мы потеряли флиттер в районе Злетовара. Я не буду настолько груб, чтобы намекать тебе, что один из ваших парней курсировал там, увидел нашего и немного переволновался Предположим, крушение было случайным. Ну и как насчет совместного расследования? — Абрамс любил наблюдать испуг на этом грубом зеленом лице.

— Ты шутишь, командор!

— О, естественно, мой босс должен будет обратиться к вам официально, и я ему посоветую это сделать. Для поисков затонувших обломков вы обладаете гораздо лучшими службами, чем мы.

— Но зачем?

Абрамс пожал плечами.

— Взаимная заинтересованность в предотвращении инцидентов. Укрепление дружбы между народами и отдельными гражданами. Я думаю, что это тот самый лозунг, который сейчас в моде.

Руни посмотрел сердито.

— Совершенно невозможно. Я советую тебе не делать подобных предложений официально.

— Ну? Будет как-то некрасиво, если вы нам откажете?

— Напряженность только возрастет. Неужели нужно повторять тебе позицию моего правительства? Океаны Старкада принадлежат морскому народу: он там зародился, там его среда обитания. Для обитателей суши она не так важна. Тем не менее они постоянно туда вторгаются. Их рыбный промысел, охота на морских тварей, сбор водорослей, траловые сети — все нарушает экологию, жизненно важную для другой расы Я уже не говорю о мортроллях, которых они убили, о подводных городах, которые они разбомбили камнями, о бухтах и проливах, которые они опустошили. Я хочу сказать, что когда Мерсея предложила свои прекрасные офисы для переговоров о modus vivendi, никто на суше не проявил к этому ни малейшего интереса. Моя задача — помогать морскому народу отражать агрессию до тех пор, пока народ суши не согласится установить стабильный и справедливый мир.

— Брось ты нести этот вздор, как попугай, — фыркнул Абрамс. — У тебя нет для этого клюва. Для чего ты здесь на самом деле?

— Я же говорю тебе…

— Нет! Подумай! У тебя есть приказ, и ты повинуешься ему, как хороший солдатик. Но разве тебя никогда не интересовало, какая здесь выгода для Мерсеи? Меня — да. Какая, черт возьми, у вашего правительства причина? Ведь не та, что у Саксо-солнца неплохое стратегическое положение. Мы сейчас находимся прямо посреди полосы в сотни световых лет, где нет ни одной обитаемой планеты. Они почти не исследованы: черт побери, половина звезд вокруг нас даже не отмечена в каталоге. Ближайшая цивилизация — это Бетельгейзе, а бетельгейзийцы нейтральны к обеим нашим державам. Ты слишком стар, чтобы верить в эльфов, гномов, маленьких человечков или в альтруизм великих империй. Так почему?

— Я не смею подвергать сомнению решения Ройдгама и его Большого Совета. Тем более, ты… — Руни ухмыльнулся. — Если Старкад так бесполезен, тогда зачем здесь вы?

— Очень многие люди там, дома, тоже этому удивляются, — признался Абрамс. — Политики говорят, чтобы мы поддержали вас, где можем. Располагаясь на этой планете, вы будете иметь базу в пятьдесят световых лет от наших границ. — Он помолчал. — Может, это бы дало вам немного больше влияния на Бетельгейзе?

— Будем надеяться, что вашему посланнику удастся организовать диспут, — расслабившись, сказал Руни. — Я тоже не испытываю особого удовольствия от жизни на этом чертовом шаре.

— Какой посланник?

— Ты не слышал? Наш последний курьер информировал нас, что… кх-кх… да, лорд Хоксберг направляется сюда.

— А, знаю, — Абрамс поморщился. — Еще одна важная шишка будет разъезжать по базе.

— Но отсюда он должен отправиться на Мереею. Большой Совет согласился принять его.

— Ха! — Абрамс покачал головой. — Черт, жаль, что наша почта работает не так хорошо, как ваша… Ну, так как же насчет сбитого флиттера? Вы не поможете нам найти его обломки?

— Разве что неофициально, — сказал Руни, — потому что это противозаконно, если над нашими водами летает иностранный военный объект. Все последствия — на совести пилота.

Хо-хо! Абрамс напрягся. Это было что-то новенькое и, конечно, оговаривало позицию мерсеян, но он еще не слышал, чтобы претензия была выражена таким простым языком. Итак, могут ли зеленокожие готовиться к главному удару? Очень может быть, если Земля предложила сделку. Военные операции оказывают влияние и на парламентские переговоры.

Руни сидел, как крокодил, и чуть заметно улыбался. Догадывается ли он, о чем сейчас думает Абрамс? Может быть, нет; несмотря на всю болтовню о братстве всех разумных существ, мерсияне мыслят все-таки не так, как люди.

Абрамс потянулся и зевнул.

— Пора отключаться, — сказал он. — Было приятно поболтать с тобой, старый ублюдок.

Он не очень кривил душой. Руни был вполне приличным плотоядным животным. Абрамс любил слушать, как он вспоминает о планетах, где прежде служил.

— Твой ход, — напомнил ему мерсеянин.

— Что… Ах, да. Начисто забыл. Конем напал на королевского слона.

Руни достал свою доску и передвинул фигуру. Некоторое время он молчал, изучая ситуацию.

— Любопытно, — наконец пробормотал он.

— Будет еще любопытнее. Позвони мне, когда придумаешь ответ, — Абрамс отключился.

Сигара опять погасла. Он бросил ее на пульт управления, подкурил новую и встал. На него наползла усталость. Гравитация на Старкаде была не очень высокой, и человеку не требовались наркотики или контрполе. Но одна целая и три десятых «g» означали 25 дополнительных килограммов нагрузки на кости пожилого человека… Нет, он существовал в стандартных условиях. Дайана тянула на десять процентов сильнее, чем Земля. Дайана. Родные мрачные холмы и продуваемые всеми ветрами долины, дома, греющиеся в оранжевом свете солнца, низкие деревья и соляные болота — гордость людей, приспособивших пустыню к своим нуждам. «Откуда родом был молодой Флэндри и какие воспоминания он унес с собой в темноту?»

Поддавшись внезапному импульсу, Абрамс опустил сигару, склонил голову и мысленно произнес строки из Каддиша:

«Ложись спать, старик. Может, ты наткнулся на разгадку, может, и нет, но это успеется. Иди отдыхай».

Он надел фуражку, плащ, сунул в зубы сигару и вышел.

И тут же ощутил холод. Под непривычными созвездиями, окруженными розовым сиянием, дул легкий ветерок. В небе сиял ближайший к Старкаду спутник — Игрима; он был почти вдвое больше Луны, видимой с Земли. Его отдаленные ледяные вершины излучали бледный голубоватый свет. Прямо над крышами висел полумесяц Буруса, размером с Луну.

По обеим сторонам немощеной улицы черными громадами возвышались стены. Подмерзшая почва скрипела под башмаками. Повсюду светились окна, горели немногочисленные фонари, но их свет не мог рассеять мрак… Зарево круглосуточно работающих плавилен выхватывало слева из темноты космопорта силуэты двух космических кораблей, двух стальных стел, возносящихся на фоне Млечного Пути ввысь. Оттуда доносился лязг железа — работала ночная смена. Площадка разрасталась, поднимались новые ангары и казармы; обязательства Земли росли. Справа от него темнота была слегка подсвечена лихорадочно мерцающими вывесками, и он уловил обрывки звуков… — ударник, труба и, похоже, смех. Мадам Цепхейд в патриотическом порыве прислала на Старкад корабль с девочками и крупье. А почему бы и нет? Они так молоды и одиноки, эти парни.

«Марта, я скучаю по тебе».

Уже у дверей своей квартиры Абрамс вспомнил, что оставил бумаги на столе, забыв их спрятать. Он остановился, как вкопанный. По уставу надлежало все тщательно проверить.

Первым желанием было остановиться на фразе: «Помочиться бы на ваш устав». Здание штаб-квартиры было железобетонным, с дверью из бронелиста и замком автоматического опознания. Но нет. Лейтенант Новак мог явиться на службу раньше своего шефа (чтоб его розовые щеки жарились в аду!). Негоже подавать пример нарушения секретности. Дело не в шпионаже. Этой проблемы здесь не было, но лучше поостеречься: ведь если человек ничего не видел, то, попав в лапы мерсеян, он ничего и не расскажет, даже если его подвергнут гипноисследованию.

Абрамс повернулся и поспешил назад, не уставая проклинать себя. Подходя к зданию, он замедлил шаги. Сигара упала на землю, и он вдавил ее каблуком в грязь.

Дверь была тщательно закрыта, свет в окнах не горел. Но в рыхлой, еще не застывшей грязи перед входом он увидел отпечатки ног, и это были не его следы.

И не сработала сигнализация. Кто-то был внутри с груженой роботизированной платформой.

Бластер скользнул в руку. Позвать охрану по наручному передатчику? Нет, тот, кто проник в штаб, наверняка может перехватить сигнал и, конечно же, скрыться до того, как к Абрамсу придет помощь. В конце концов, он может и покончить жизнь самоубийством.

Абрамс настроил свое оружие на тонкий луч. Если повезет, ему удастся, пожалуй, обезвредить, а не убить того, кто забрался в здание. Если, конечно, сам Абрамс не попадется первым! Сердце колотилось в груди. Опустилась глухая ночь.

Он бесшумно прокрался к двери и прикоснулся к выключателю замка. Металл обжег его пальцы холодом. Замок сработал. Абрамс открыл дверь и прижался к стене.

Свет из окон проникал в комнату. Кто-то крутился у сейфа. Глаза адаптировались, и Абрамс смог различить отдельные детали. Этого некто можно было принять за обычного рабочего в радиационной бронезащите, и, скорее всего, так оно и было, когда он проходил по территории базы. Но сейчас он выглядел иначе: одна рука его заканчивалась инструментами, шлем был отброшен, и можно было рассмотреть лицо с электронными глазами.

Мерсеянское лицо!

Голубая молния брызнула из руки-инструмента противника. Абрамс отпрянул назад. Сгусток энергии заискрился и зашипел на двери. Абрамс быстро переключил луч бластера на среднюю мощность и выстрелил. Разбитое оружие противника стихло. Тогда враг попытался схватить здоровой рукой оружие, лежащее на сейфе. Абрамс бросился на чужака, на ходу переключая бластер на тонкий луч. Луч был настолько интенсивным, что с такого близкого расстояния перерезал пришельцу ноги. С грохотом и лязгом враг упал.

Абрамс включил свой передатчик:

— Охрана! Разведывательный, бегом сюда!

Пока он включал свет, бластер его был наведен на противника. Существо шевелилось; кровь из его отрезанных конечностей не текла: на полу валялись оголенные пьезоэлектрические каскады, суперпроводники комнатной температуры… Абрамс понял, кого он поймал, и присвистнул. Чужак был мерсеянином даже меньше, чем наполовину: ни хвоста ни груди, ни нижней части тела… не совсем естественный череп, одна целая рука и часть другой, а все остальное — механизмы. Это была самая лучшая работа по протезированию о которой он когда-либо слышал.

Не то, чтобы он много знал о ней. Хорошо знакомы с этим только расы, которые не умеют делать ткань регенерируемой или у которых нет такой ткани. Конечно, мерсеяне. Но что за чудесный многоцелевой робот был перед ним!

Зеленое лицо скривилось в гримасе. Муку и ярость извергли его губы. Рука потянулась к груди. Отключить сердце? Абрамс пинком откинул в сторону запястье врага и поставил на него ногу.

— Спокойно, приятель, — сказал он.

Глава третья

Брехдан Айронрид, Владыка Вах Инвори, шел по террасе замка Дангодхан. Часовой щелкнул хвостом по каблукам и приложил бластер к табличке на груди. Садовник, подрезающий карликовые деревья среди каменных плит, сложил руки и поклонился. Обоим Брехдан ответил, коснувшись рукой лба Они не были рабами. Их семьи были заказчиками Инвори еще с тех пор, когда нации не слились в одну. Разве смогут они этим гордиться, если глава рода не уважает их чувства собственного достоинства?!

Он молча шел среди желтого цветения, пока не достиг парапета. Здесь он остановился и оглядел свои владения.

Позади него вздымал серые каменные башни замок. Знамена трепетали на холодном ветру на фоне бескрайнего синего неба. Разрушенные стены открывали прекрасный вид на сады. Лесистые склоны Бедх-Иврича уходили вниз, чтобы затеряться в туманах и тенях, все еще окутывающих долину, так что он не видел фермы и деревни, которыми владел Дангодхан. Он не видел ничего, кроме гор над туманом. Их вершины — одна за другой — поднимались все выше и выше, пока зеленые склоны не уступали место гранитным скалам и утесам, снежным полям и далекому блеску ледников. Светило Корич уже расчистило небо на востоке и разбрасывало по миру свои ослепительные копья.

Брехдан поприветствовал светило, поскольку это было его наследственным правом. Высоко в небе кружился когтистый гриф, и свет вспыхивал золотом на его перьях. В воздухе уже стоял шум пробудившегося к жизни замка: грохот, сигналы, оклики и даже песни. Ветер доносил запахи лесного дыма. Река Ойсс с террасы была не видна, но ее громкое журчание слышалось и здесь. Трудно представить, что через какие-то две сотни километров на запад эта река уже несла свои воды по местности, где раскинулся огромный город, от подножия гор до океана Вилвидх. А еще труднее представить себе все эти города, шахты, фабрики, ранчо, усыпавшие долины к востоку от Гун.

Они тоже принадлежали ему, нет, не ему: ведь он сам не более чем властитель на несколько декад перед тем, как отдать свою плоть почве, а душу — Богу.

Дангодханы сохранились почти без изменений, потому что это была их страна, из которой они вышли давным-давно. Сегодня их настоящая работа была в Ардайге и Тридайге, столицах, где Брехдан председательствовал в Большом Совете. И за пределами этой планеты, и за пределами самого Корича, среди звезд…

Брехдан сделал глубокий вдох. Чувство власти опьянило его. Но это вино было уже привычным: сегодня он ожидал прочувствовать более утонченную радость. Но вида не показывал. Положение вождя слишком многому его научило. Большой, суровый, в черной мантии, лоб перерезан старым боевым шрамом, убирать который с помощью пластической операции он считал ниже своего достоинства. Брехдан показывал миру лицо только Брехдана Айронрида, второе после самого Ройдгуна.

Послышался звук шагов. Брехдан обернулся. К нему поспешно шел Чвиох — его судебный пристав. Чвиох носил красный мундир, зеленые брюки и модную накидку с высоким воротником. Не зря его называли «денди». Был он преданным, способным, и к тому же происходил из рода Инвори. Брехдан обменялся с ним родственными приветствиями — коснулся правой рукой левого плеча.

— Известие от Швильта Губителя Кораблей, Протектор, — доложил Чвиох. — Дела в Гвеллохе не задержат его надолго, и он прибудет сюда после обеда, как вы и хотели.

— Хорошо.

В общем-то Брехдан был в отличном настроении. Швильт давал очень полезные советы, уравновешивая нетерпеливость Лифрита и чрезмерное доверие Прядвира к компьютерной технологии. Хотя они — каждый по-своему — отличные парни, и все трое являются властителями своих Вахов! Брехдан зависел от их идей и их поддержки, необходимых ему для контроля над Советом. Еще больше они понадобятся в дальнейшем, когда события на Старкаде достигнут своей кульминации.

В небе раздался громовой рев. Взглянув вверх, Брехдан увидел корабль, приземляющийся с безрассудной поспешностью. Зубчатые плавники указывали на то, что это — собственность Инвори.

— Ваш сын, Протектор, — воскликнул Чвиох с ликованием.

— Без сомнения! — Брехдан не должен выглядеть расслабленным, даже если это Элвих вернулся после трехлетнего отсутствия.

— Э-э-э… Может, мне отменить вашу утреннюю аудиенцию, Протектор?

— Конечно, нет, — сказал Брехдан. — Народ имеет право быть услышанным. Я слишком редко бываю с ним. «Но мы можем уделить часок и для собственных нужд».

— Я встречу наследника Элвиха и скажу ему, где вы находитесь, Протектор, — Чвиох поспешил удалиться.

Брехдан ждал. Солнце начало согревать его сквозь мантию. Как он хотел, чтобы мать Элвиха была жива! Оставшиеся жены были, конечно, хорошими: экономными, надежными, развитыми, какими и должны быть женщины. Но Нодия была, э… да, он мог бы спокойно использовать здесь понятия землян. Она была само удовольствие. Элвих — самый любимый ребенок Брехдана не потому, что он теперь самый старший (двое других лежат мертвыми на других планетах), а потому, что он — сын Нодии. Пусть земля ей будет пухом!

Ножницы садовника звякнули о каменные плиты, старик склонился в поклоне:

— Наследник, добро пожаловать домой, — для него это была не простая формальность — преклонить колени и обнять хвост вновь прибывшего; и Брехдан чувствовал, что упрекать старика за поспешность неуместно.

Элвих Быстрый, затянутый в черную с серебром форму военного флота, стремительно подошел к своему отцу. На рукаве у Элвиха был пришит капитанский дракон, над головой которого пылали флаги Дангодхана. Не дойдя до отца четырех шагов, Элвих остановился и отдал честь.

— Приветствую, Протектор.

— Приветствую, Правая рука, — Брехдану хотелось прижать его к себе. Их глаза встретились. Юноша моргнул и улыбнулся. И это было хорошо.

— Родственники в порядке? — спросил Элвих несколько взволнованно, как обычно спрашивал, когда звонил с ближайшего спутника, едва его корабль прибывал в отпуск.

— Да. конечно, — ответил Брехдан.

Они могли сразу пойти на женскую половину замка, чтобы повидаться с семьей. Но на них смотрел охранник. Владыка и наследник решили показать ему пример, поговорив сначала о вещах, касающихся всей расы. Но впадать в излишнюю торжественность тоже было нельзя.

— Удачно добрался? — поинтересовался Брехдан.

— Не совсем, — ответил Элвих. — У нашего основного компьютера по противопожарному контролю случилось что-то вроде желудочной боли. Я подумал, будет лучше остановиться в Вориде на ремонт. Внутриимперская ситуация, ты же знаешь, а он мог взорваться, и земной объект мог быть рядом с нами.

— Ворида? Я что-то не припомню…

— Не удивительно. С чего бы ее помнить. Во Вселенной полным-полно планет, а эта — блуждающая в секторе Бетельгейзе. Мы там держим базу. Но что случилось?

Элвих заметил, что отец чем-то поражен.

— Ничего, — сказал Брехдан. — Я полагаю, земляне не знают об этом небесном теле.

Элвих засмеялся:

— Откуда им знать?

Действительно, откуда? Так много блуждающих тел, они такие маленькие и темные, а космос такой огромный.

Считается, что размеры тел, которые конденсируются из первичного газа, приблизительно обратно пропорциональны частоте их распространения. На одном конце шкалы водород наполняет галактику с плотностью около одного атома на кубический сантиметр. На другом — вы сами можете сосчитать — чудовищные светила, О-типа (вы можете расширять шкалу в обоих направлениях от кванта до квазара, это не имеет значения).

Маленьких красных карликов М-типа примерно в десять раз больше, чем звезд G-типа, таких, как Корич или Солнце, Вероятность того, что в ваш космический корабль ударит камешек весом в один грамм в тысячу раз больше вероятности удара килограммовым булыжником. Итак, бессолнечные планеты встречаются чаще крупных светил. Обычно они путешествуют группами, тем не менее их невозможно заметить, пока с ними не столкнешься. Особого риска они не представляют. Каково бы ни было их число, вероятность того, что одна из планеток пересечет определенную точку в космосе, буквально астрономическая; а те, чьи пути известны, могут служить удобными гаванями, то есть… базами.

Брехдан почувствовал, что должен уточнить ответ.

— Мельчайшие вибрации корабля, находящегося в сверхпередаче, можно уловить с расстояния в один световой год, — сказал он, — земляне или бетельгейзийцы могли оказаться на таком расстоянии от твоей Вориды.

Элвих вспыхнул.

— А предположим, один из наших кораблей оказался по соседству. Что доказало бы это обнаружение, кроме того, что там еще один корабль?

Отец шлепнул его по руке, как бы говоря: «Такие вещи и юнец должен учитывать». Сын тоже ответил шлепком: «Юнец и сам может все продумать». Брехдан не мог не улыбнуться. Элвих — тоже. А шлепки могут быть и знаком любви.

Сдаюсь — сказал Брехдан. — Расскажи мне о своей командировке Мы получали так мало писем особенно поздние месяцы.

Там где я был писать было довольно трудно. Впрочем сейчас я могу сказать тебе Саксо V.

— Старкад? — воскликнул Брехдан. — Ты, строевой офицер?

— Так получилось. Мой корабль направлялся с визитом вежливости к бетельгейзийцам, когда прибыл курьер от Фодайха Руни. Как-то земляне узнали о базе подводных лодок которую он строил на архипелаге. Операция в целом была просто примитивна, так что морской народ мог обойтись своими подразделениями, но нужно было помочь разрушить в этом районе пути сообщения у обитателей суши. Никто не знает, как земляне получили информацию, но Руни говорит что у них чертовски хороший шеф разведки. Во всяком случае, они дали наземному народу химические глубинные бомбы и указали куда плыть и где их сбросить. И волей злого случая взрывами убито несколько наших главных специалистов которые наблюдали за строительством. Это обратило все в хаос. Нашей миссии там не хватает рабочих рук. — В его голосе послышатся гнев. — Руни послал гонцов на Бетельгейзе и на Мерсею в надежде найти кого-нибудь вроде нас, кто мог бы заменить специалистов хотя бы на время, пока не прибудет настоящая замена. Я пересадил своих инженеров в гражданский корабль. И с тех пор превратил его в боевую единицу. Я тоже должен ехать.

Брехдан кивнул. Инвори никогда не посылали личный состав в пекло и не высовывались без указания верховного командования.

Он, конечно, уже знал о несчастье. Но Элвиху пока лучше ничего не говорить. Не пришло еще время, чтобы Галактика узнала, насколько серьезно Мерсея заинтересована в Старкаде. Его сын, безусловно, осмотрителен. Но пусть пока ничего не знает. Тогда он ни о чем и не расскажет, если земляне вдруг поймают его и подвергнут гипнозондированию.

— У тебя, наверное, было полно приключений?

— Да, пожалуй. Изредка развлечения. Интересная планета. — Гнев Элвиха еще не утих. — Тем не менее я утверждаю, что мерсеян предают. — Как?

— Их недостаточно. Не хватает оборудования. Нет ни одного вооруженного космического корабля. Почему мы не поддержим их как следует?

— Тогда земляне поддержат свою миссию как следует, — сказал Брехдан.

Элвих долго смотрел на отца. Шум водопада позади крепостных валов Дангодхана, казалось, стал громче.

— Мы собираемся по-настоящему драться за Старкад? — спросил он. — Или позорно уберемся оттуда?

Шрам пульсировал на лбу Брехдана.

— Кто служит Ройдгунам, не отступает. Но они могут заключать сделки, когда это оказывается полезным для расы.

— Так, — Элвих смотрел куда-то вдаль, сквозь туман, укрывавший долину. — Я понял. Вся операция свелась к торгам за столом переговоров, чтобы отвоевать что-то у землян. Руни сказал мне, что они пошлют сюда своего представителя.

— Да, его ожидают вскоре.

Поскольку дело было важным, касающимся вопросов чести, Брехдан позволил себе взять сына за плечи. Их глаза встретились.

— Элвих, — сказал Брехдан мягко, — ты молод и, возможно, не все понимаешь. Но ты должен понять. Служба во имя нашей расы требует большего, чем мужество, большего, чем ум. Она требует мудрости. У нас, мерсеян, есть особые инстинкты: мы получаем истинное удовольствие от боевых действий и склонны рассматривать их как самоцель. А это немыслимо! Такой путь ведет к разрушению. Боевые действия — только средство для достижения конечной цели — гегемонии нашей расы. А это, в свою очередь, тоже лишь средство достичь самого высшего итога — абсолютной свободы для нашей расы, чтобы она могла делать в Галактике все, что захочет. Но мы не можем только воевать за свою цель. Мы должны работать, мы должны запастись терпением. Ты не доживешь до того времени, когда мы будем хозяевами Галактики Для этого нам, может, понадобится миллион лет. Личная гордость на такой временной шкале — очень маленькая величина. И ее можно принести в жертву, когда оказывается, что компромисс или отступление дают возможность достичь большего.

Элвих проглотил обиду.

— Отступление перед землянами?

— Я думаю, нет. Земля — это первоочередная преграда. Долг вашего поколения убрать ее.

— Я не понимаю, — возмутился Элвих. — Что такое эта Земная Империя? Комок звезд? Старые, пресыщенные, развращенные люди, которые не хотят ничего, кроме сохранения завоеванного для них их отцами. Зачем вообще обращать на них внимание? Почему бы нам не распространяться вдали от них, вокруг них, пока они не окажутся полностью поглощенными?

— Да потому, что задача Земли — сохранение статус-кво. Ты забываешь политическую историю, которая наверняка была частью твоего образования. Земля не позволит нам стать более могущественными, чем она. Она обязательно будет противостоять каждой нашей попытке разрастись. И не надо ее недооценивать. Эта раса все еще несет хромосомы завоевателей. В Империи пока еще есть храбрые люди, преданные люди, проницательные люди… которые ориентируются на опыт истории более древней, чем наша. Если они увидят, что обречены, то будут драться, как демоны. Так что мы будем двигаться очень осторожно, пока не истощим их силы. Ты понял?

— Да, мой отец, — воскликнул Элвих. — Я думаю, что понял.

Брехдан успокоился. Они оставались серьезными ровно столько, сколько требовали их роли.

— Пойдем, — он расплылся в улыбке и взял сына за руку. — Пойдем, поприветствуем родственников.

Они шли по коридорам, увешанным щитами их предков и охотничьими трофеями с разных планет. Лифт поднял их на этаж, где располагались женские владения.

Весь род ждал их — мачехи Элвиха, сестры, их мужья, дети, младшие братья. Все смешалось, закружилось! Тут и крики, и смех, и толкотня, и сплетение хвостов, и музыка из проигрывателей, и хороводы…

Пронзительный детский крик нарушил веселье. Брехдан склонился над колыбелью своего нового внучонка.

«Я должен поговорить с Элвихом о женитьбе, — подумал он. — Пора уже произвести на свет наследника».

Маленькое существо, лежавшее в мехах, обхватило ручонками узловатый палец, погладивший его. Брехдан Айронрид растаял.

— Твоими игрушками будут звезды, — напел он вполголоса. — У-тю-тю-тю…

Глава четвертая

Мичман Доминик Флэндри из воздушного корпуса Имперского Военного Флота остался живым благодаря удаче, а возможно, благодаря своему умению. В девятнадцать лет — когда твои закодированные молекулы еще не совсем успокоились после присвоения первого офицерского звания — вполне естественно считать, что благодаря последнему. Но если бы отсутствовал хоть один из факторов, которые Флэндри использовал для спасения, ему не пришлось бы об этом размышлять.

К тому же его беды отнюдь не кончились. Торговый корабль «Стрелец» из Сестринства курсовиян получил радиограмму землян и подобрал Флэндри. Но корабль этот был полной развалиной (какой-то разгильдяй с куриными мозгами содержал его на уровне железного века). Драгойка согласилась плыть назад, к себе домой. Но из-за отвратительного ветра им предстоит еще много дней барахтаться в море на этом проклятом корыте, пока они не свяжутся с кораблем, у которого передатчик в рабочем состоянии. Но это было еще не смертельно — per se[1] Более того, Флэндри не грозила, и голодная смерть он мог поедать здешний паек через пищеприемник своего шлема, биохимия Старкада была достаточно похожа на земную, так что большинство продуктов не отравили бы его, да у него еще были витаминные заменители. Правда, вкус, о господи… ну и вкус!

Самым зловещим был тот факт, что его сбили не так далеко отсюда. Возможно, мортролли и мерсеяне оставят с покое этот тигрийский корабль. Если они сейчас еще не готовы показать свою хватку, то наверняка сделают это в самое ближайшее время. Причем его катастрофа только подтверждает то, что их приготовления близки к завершению. Они настолько в себе уверены, что открыли огонь, когда он пролетал над их новейшим злодейским сооружением.

— И затем потусторонний народ атаковал тебя? — спросил его Ферок. Его урчащий голос прорывался сквозь свист ветра, шум волн и скрип снастей. Звуки искажались и усиливались густым влажным воздухом.

— Да, — ответил Флэндри. Он подыскивал слова. По дороге с Земли на Старкад он получил электронный курс языка и знание традиций цивилизации курсовикян. Но некоторые вещи было трудно объяснить в доиндустриальных терминах. — Из воды поднялось что-то вроде корабля, который, похоже, может и плавать под водой, и летать. Его радиопомехи заглушали мои позывные. И прежде чем я смог пробить толстую броню, его лучи сбили мой флиттер. Я едва спас свою шкуру. Я держался под водой, пока враг не ушел. Затем всплыл и стал искать помощь. Маленький моторчик, который поддерживал меня в воздухе, уже почти выдохся к тому времени, когда подоспел ваш корабль.

Честно говоря, гравитационный импеллер в самом деле не потянул бы его дальше без перезарядки аккумуляторов. Флэндри хотел использовать его снова. Оставшуюся в плечевом блоке энергию нужно было сохранять для работы клапанов стекловидного шара, который окружал голову. Человек не мог дышать морским воздухом Старкада. Такая концентрация кислорода сожгла бы его легкие еще раньше, чем начали бы действовать смертельно опасные наркоз закиси азота и ацидоз двуокиси углерода.

Флэндри вспомнил, как однажды лейтенант Дэнильсон отчитал его за то, что он снял шлем. «Мичман, мне сто раз наплевать, что эта штука неудобная и что в кабине мы могли бы наслаждаться кондиционированным воздухом. И я ничего не имею против вторжения в частную жизнь, когда записывается каждое движение во время полета. Моя задача — удостовериться, что такие щенки как ты которым кажется, что они знают намного больше чем содержит в себе тысячелетний опыт астронавтики, соблюдают инструкцию. Еще одно нарушение, и вы заработаете тридцать секунд нервного стресса Вольно!»

«Конечно, ты спас мне жизнь, — подумал Флэндри, — но все равно ты — сопливый ублюдок».

Винить за утерю бластера было некого. Он оторвался от кобуры, когда Флэндри выбирался из флиттера. У него сохранились только нож и полная сумка всякого хлама. Остались еще ботинки и серый пятнистый комбинезон, который не шел ни в какое сравнение с парадным мундиром. Вот, пожалуй, и все.

Ферок опустил термочувствительные усики над глазами — нахмурился.

— Если ваз-сираво будут искать обломки твоего флиттера, там, внизу, то, не найдя твоего тела, они догадаются, что ты сделал, и начнут разыскивать, — сказал он.

— Да, — согласился Флэндри, — наверное.

Он привязался, чтобы защитить себя от кормовой и килевой качки, и выглянул за борт. (Он был высокий, по-мальчишески худощавый, русые волосы, серые глаза, довольно продолговатое, с правильными чертами лицо, загоревшее под лучами Саксо…) Перед ним волновался и блестел зеленоватый океан, плясали солнечные блики, и белые шапки волн взлетали не быстрей, чем земные из-за гравитации Старкада. На горизонте громоздились гигантские тучи, но в плотной атмосфере они не предвещали шторма. В небе парило крылатое существо, а из воды то появлялось, то снова исчезало какое-то морское животное. Саксо на небе Старкада казался раза в три меньше, чем Солнце, наблюдаемое с Земли, но смотреть в сторону этого беспощадно яркого и белого светила было просто невозможно. Короткий день перевалил далеко за свою половину, и температура, которая в этих широтах вообще никогда не была высокой, падала. Флэндри знобило.

Ферок внешне был полной противоположностью Флэндри. Старкадец, тигриец, тоборко — называйте его как угодно — был невысок, с невероятно длинными когтистыми ногами, четырехпалыми руками и коротким хвостом. Голова его отдаленно напоминала человеческую: круглая, с плоским лицом, переходящим в узкий подбородок. Под ветвистыми усиками сверкали большие раскосые глаза с ярко-красной радужной оболочкой. Нос или то, что было на его месте, имел одну ноздрю. Рот был широким, с плотоядными зубами; внешние края больших ушей напоминали крылья летучей мыши. Все тело покрывал рыжий в черную полоску лоснящийся мех, переходящий на горле в белый.

Из «одежды» на нем были только вышитая бисером сумка, крепко схваченная ремнями, и кривой меч, вложенный в ножны на спине. Служил Ферок боцманом (довольно высокий чин для мужской особи на курсовикянском корабле) и, без сомнения, был любовником Драгойки. По натуре импульсивный, задиристый и по-собачьи преданный, он нравился Флэндри.

Ферок поднял телескоп. Это местное изобретение Курсовики были центром наиболее развитой сухопутной культуры на планете.

— Пока никаких признаков чего бы то ни было. — сказал он. — Как ты думаешь, летающий корабль этих инопланетян может на нас напасть?

— Сомневаюсь, — сказал Флэндри. — Скорее всего, он оказался там случайно, просто потому, что перевозил мерсеянских советников, а стрелял потому что у меня могли оказаться приспособления, которые рассекретили бы происходящее там, внизу. — Флэндри засомневался, прежде чем продолжить: — Мерсеяне, как и мы, редко берут на себя ведущую роль в любом деле, а если и берут, то почти всегда как отдельные личности, как самостоятельные офицеры, а не как представители своего народа. Никто из нас не хочет провоцировать подобный ответный удар.

— Боитесь? — губы Ферока презрительно искривились обнажая клыки.

— Это ты так думаешь, — сказал Флэндри искренне. — Вы не представляете, что наше оружие может сделать с миром.

— С миром… Ха, трудно понять, ну пусть это попытаются сделать Сестры, а я счастлив что я — простой самец.

Флэндри повернулся и окинул взглядом палубу По старкадским меркам «Стрелец» был большим кораблем водоизмещением около 500 тонн; высокая корма с широким резным форштевнем на носу — эмблемой покровительствующего духа. Рубка с арсеналом стояла посреди судна; камбуз, кузница и столярная мастерская — все было ярко раскрашено. На трех мачтах висели желтые паруса — квадратные наверху и продольные внизу; сейчас последние поворачивали на другой галс. Вся команда была занята работой на палубе и у такелажа. Она насчитывала тридцать мужских рук и полдюжины женщин-офицеров. Корабль вез пиломатериалы и пряности из порта Юджанка до архипелага Чейн.

— Какое у нас вооружение? — спросил Флэндри.

— Одна палубная пушка от землян, — ответил Ферок, — пять ваших винтовок. Нам предлагали больше, но Драгойка сказала, что они будут бесполезными, пока мы не обучим обращаться с ними побольше населения. Остаются: мечи, плахи, арбалеты, ножи, страховочные шплинты, зубы и когти. — Он указал жестом на сеть, которая ходила из стороны в сторону под килем. — Если она начнет сильно дергаться, это будет сигналом, что Сираво пытается проделать дырку в нашем дне. Тогда мы нырнем за ним. С твоей экипировкой тебе это будет легче сделать.

Флэндри поморщился Его скафандр был приспособлен для работы под водой, на Старкаде концентрация кислорода, растворенного в воде, была почти такой же высокой, как в воздухе Земли. Но он не мог представить себе стычку с существом, рожденным для такой среды.

— А ты сам здесь зачем? — спросил Ферок, пытаясь сменить тему разговора. — Для удовольствия или для добычи?

— Ни то, ни другое. Меня послали. — флэндри не добавил, что Военный Флот использовал Саркад для того, чтобы способные молодые офицеры получили некоторую практику Эпитет «способные» относил его к слишком юным. Он почувствовал, что его слова прозвучали слишком миролюбиво, и поспешил вывернуться: — Конечно, если бы представился шанс ввязаться в бой, я бы в любом случае выпросил разрешение действовать.

— Мне сказали, что ваши женщины повинуются мужчинам. Это правда?

— Ну, иногда.

Вторая помощница капитана прошла рядом, и Флэндри проводил ее долгим взглядом. Очаровательные изгибы тела, рыжевато-коричневая грива, струящаяся по спине; полная и упругая грудь, торчащая так, что позавидовала бы любая землянка — ни одной девушке не удалось бы добиться такого эффекта без технологической помощи; нос ее был почти человеческим. Вся «одежда» состояла из нескольких золотых браслетов. Но от земной женщины она отличалась не только внешностью. Она вскармливала потомство не молоком, а непосредственно кровью через соски. И это явление было таким же естественным и простым, как само женское тело, полное крови и способное ее восстанавливать.

— Ну, а кто выполняет приказы в вашей стране? — удивился Ферок. — Почему вы не перебили друг друга?

— М-м-м… Трудно объяснить, — сказал Флэндри. — Дай мне убедиться, что я правильно понял, как все происходит у вас, чтобы сравнивать с нами. Например, ты не владеешь ни чем… там, где ты живешь, правильно? Я имею в виду, что ни один город и ни один остров не управляется так, как, скажем, корабль… так? Вместо этого в любой части света женщинами организованы сообщества, такие, как Сестринство, члены которых могут проживать там, где хотят, а у некоторых может быть даже свой особый язык. Они владеют всей основной собственностью и принимают все важные решения через эти объединения. Мужские дебаты не имеют особого значения не так ли?

— Пожалуй, да. Ты бы мог, правда, выразиться более вежливо.

— Прими мои извинения. Я иностранец. Ну, а среди моего народа…

Из «вороньего гнезда» — смотровой вышки — раздался крик. Ферок вскочил и поднял свой телескоп. Вся команда сгрудилась у правого борта, возбужденно крича. Из капитанской каюты, сжимая в руке четырехзубец-гарпун, выскочила Драгойка. На плече ее висел маленький раскрашенный барабан. Драгойка поднялась на мостик, остановилась возле рулевой у штурвала, огляделась и начала бить в барабан, пощипывая стальные струны, натянутые на коже с другой стороны барабана. Глухой барабанный бой и резкие звенящие звуки звучали, как трубный зов. «Все к оружию, по боевым местам!»

— Ваз-сираво! — прокричал сквозь шум Ферок. — Они на нас напали!

Он бросился к рубке. Дисциплина была восстановлена мгновенно, и команда выстроилась в очередь за шлемами кольчугами и оружием.

Флэндри напряженно смотрел на сверкающую поверхность воды. Рассекающие ее голубые спинные плавники сходились к кораблю. Вдруг метрах в ста от правого борта поднялась подводная лодка. Небольшая, она была без сомнения построена здесь по мерсеянским чертежам — если вы хотите управлять войной на планете среди примитивных существ, вы обязательно должны научить их всему, что они могут для себя делать сами. Корпус лодки был изготовлен из смазанной жиром кожи, натянутой на каркас из подводного эквивалента дерева. Четыре троса уходили под воду лодку тащили четыре рыбы, Флэндри едва мог угадать их по темным очертаниям под водой. На поверхности уже была видна палуба. На ней возвышалась огромная катапульта. Несколько дельфинообразных тел в прозрачных шлемах на головах и с блоками питания на спинах крались вдоль борта. Они опирались на хвосты и плавники, а руки их уже тянулись к механизму, чтобы включить его.

— Домманик! — закричала Драгойка. — Домманик Фаландри! Ты можешь обращаться с нашим оружием?

— Да, да! — землянин побежал в носовую часть. Толстые доски глухо грохотали под ногами. Две самки, чей пост был на передней палубе, пытались снять орудие с передка. Действовали они крайне медленно; толкались, мешая друг другу, и переругивались. Флэндри понял, что они не успеют открыть огонь даже из такого орудия, как это, стреляющее 38 миллиметровыми химическими снарядами. Прежде чем они прицелятся, эта катапульта может…

— Пропусти! — Флэндри оттолкнул ближайшую самку в сторону. Она зарычала и царапнула его длинными красными ногтями. Барабан Драгойки отдал приказ. Обе самки отстали от Флэндри.

Флэндри схватил снаряд из ящика с боеприпасами, открыл затвор и послал снаряд в ствол. Вражеская катапульта выстрелила. Бомба описала дугу, и, немного не долетев до цели, взорвалась. Вспышка яркого пламени — и над волнами растекся бурый дым. Разновидность «греческого огня», нефтяные подводные колодцы. Флэндри припал к прицелу. Он был слишком возбужден, чтобы испугаться. Гидравлическая система не внушала доверия в любое время она могла сломаться. Несмотря на хороший баланс и самосмазывающиеся подшипники ствол шел ужасно медленно Мортролли перезаряжали катапульту (клянусь Андромедой они очень ловкие! Наверняка используют гидравлику).

Драгойка что-то сказала рулевой. Та закрепила штурвал. Над палубой стоял гул. С грохотом бился кливер; мужчины перекидывали паруса. «Стрелец» лег на другой галс. Флэндри старался удержаться на месте. Он не забывал держать ногу на тормозе, чтобы орудие не откатилось далеко. «Бьюсь об заклад, кошки наверняка бы об этом забыли». Обшивку вражеская ракета повредила не сильно, но в корпус она угодила как раз посредине. Под сильным давлением кислорода огонь взлетел в небеса.

Флэндри нажал на гашетку. Его орудие рявкнуло и откатилось. В воздух взмыл фонтан воды со щепками. Одна из запряженных рыб выпрыгнула из воды, дергаясь в агонии. Остальные уже плавали брюхом вверх.

— Готов! — закричал Флэндри.

Драгойка просигналила приказ. Большинство членов команды отложили оружие и начали тушить пожар. По каждому борту стоял ручной насос и ведра с привязанными к ним леерами. Паруса спускали, поливали водой и оттаскивали от рубки.

Сквозь шум голосов, ветра, волн, сквозь дым и огонь прорвался крик Ферока или чей-то еще Мортролли взбирались с противоположного борта.

Они наверное подняли сети «Лучше бы изобрели другое предупреждающее устройство», — пронеслось в голове у Флэндри. У них было мерсеянское снаряжение, которое позволяло вести боевые действия и на суше, в любом месте на Старкаде. Наполненные водой шлемы покрывали тупые головы, черные абсорбирующие кожаные костюмы поддерживали тела во влажном состоянии. Насосы, подсоединенные к блоку питания, обеспечивали циркуляцию атмосферного кислорода. Энергию ногам давали конденсаторы. Но все-таки мортролли были неуклюжими. Их тела скрывались в сложной поддерживающей конструкции, два плавника и хвост управляли четырьмя металлическими конечностями. Мортролли, пригибаясь, шли по палубе — огромные, мощные, с копьями и топорами, у некоторых были подводные автоматические пистолеты С десяток мортроллей уже было на борту… сколько матросов можно оторвать от борьбы с пожаром?

Прогремел выстрел. В ответ мортролли дали залп. Тигрийцы смешались. Кровь, брызнувшая на палубу, была такого же цвета, как у людей.

Флэндри забил еще один снаряд и выпустил его недалеко в море.

— Зачем? — пронзительно крикнула артиллеристка.

— Может быть, их там еще много, — сказал он. — Надеюсь, гидростатический шок всех добьет. — Он не заметил, что говорит на англиканском.

Драгойка метнула свой четырехзубец. Мортролль с пистолетом рухнул. Трещали винтовочные выстрелы, щелкали арбалеты воины нашли укрытие между рубкой и спасательной шлюпкой. Разгорелся яростный бой прыгали тигрийцы неуклюже ковыляли мортролли меч против топора пика против копья хлопки, лязг, хрюканье, вопли — сплошной хаос на палубе. Некоторые из «пожарных» схватились за оружие, но Драгойка пробарабанила приказ вернуться назад. Мортролли бросились за ними вдогонку, чтобы помешать тушить пожар. Вооруженные тигрийцы пытались защитить «пожарных». Но непрерывный огонь врага прижимал стрелков-курсовикян к палубе за мачтами и швартовыми тумбами и нейтрализовал их. Бой шел своим ходом.

Пуля расколола доску в метре от Флэндри. На мгновение он застыл на месте. Что делать, что делать? Он не может умереть, он не должен умереть. Ведь это он, Доминик. Впереди еще целая жизнь. Стоит мортроллям посеять панику, чтобы пожар вышел из-под контроля, и тогда он погиб.

«Матерь Божья! Сохрани!»

Без всякой на то причины он вспомнил лейтенанта Дэнильсона. Мичмана охватила ярость. Он устремился вниз, к лестнице, через палубу. Какой-то мортролль замахнулся на него. Флэндри уклонился и побежал дальше.

Каюта Драгойки была под ютом. Флэндри распахнул дверь и ворвался внутрь. Каюта была обставлена с варварской роскошью. Солнечный свет прорывался сквозь овальное окно заливая бронзовые канделябры тканый гобелен примитивный секстант, пергаментные морские карты и навигационные таблицы. Флэндри схватил импеллер, который оставил здесь для удовлетворения любопытства «спасителей», — свой импеллер — дрожащими от напряжения пальцами пристегнул блок на спине и конденсаторы. Теперь меч, который не успела надеть Драгойка. Он все перепроверил, включил контроль и поднялся.

Вверх, над рубкой! Мортролль с автоматическим пистолетом залег около рубки, командуя ходом боя от носа до кормы.

Винтовочные пули его не доставали. Флэндри обнажил меч. Существо услышало шум и неуклюже попыталось взглянуть вверх. Флэндри ударил. По руке он не попал, но пистолет все-таки выбил, и тот отлетел в сторону.

Флэндри понесся к корме, разя врагов сверху.

— Я обезвредил его, — кричал он. — Я его обезвредил! Выходите и перестреляйте их!

Бой быстро закончился, и Флэндри понадобилось еще немного энергии, чтобы помочь расправить мокрый парус, которым затушили пожар.

После наступления темноты небесами снова правили Игрима и Буруз. Они бросали на воду мерцающие блики света. Сквозь это сияние пробивался свет лишь немногих звезд, но вокруг царила такая красота, что этого было достаточно. Корабль шел на север по переливающейся глади воды.

Драгойка стояла рядом с Флэндри возле тотема. Она смотрела на мичмана с благодарностью. Язычество курсовикян носило более архаичные формы, чем язычество на древней Земле: поиски первопричины занимали умы тигрийцев гораздо меньше, чем землян; для них был важен ритуал.

Часть команды вернулась к своей обычной работе, часть — отдыхала, и они остались наедине. Ее мех искрился серебром, а глаза были похожи на бездонные озера света.

— Мы благодарны тебе, — сказала она мягко. — Я занимаю высокое положение в Сестринстве. Я им все расскажу, и они будут помнить о тебе.

— Да ладно, — Флэндри шаркнул ногой и покраснел.

— А разве ты не подвергал себя опасности? Ты же рассказывал, как мало силы осталось в ящиках, которые поддерживают твою жизнь. Но ты потратил ее для полета.

— Ничего, если понадобится, насос можно привести в действие вручную!

— Я дам тебе помощников.

— Не нужно. Видишь ли, теперь я могу использовать блоки питания мортроллей, У меня в сумке есть инструменты для того, чтобы их приспособить.

— Хорошо, — некоторое время она не отрывала взгляда от палубы, исполосованной тенями и светом. — Этот, у которого ты выбил пистолет… — голос ее был свистящим.

— Нет, мэм, — твердо сказал Флэндри. — Его нельзя трогать. Он — единственный, кто остался в живых. И он должен остаться целым и невредимым.

— Я просто хотела расспросить его об их планах. Я немного знаю их язык. За столетия мы научились ему от пленных и парламентеров. Думаю, он от этого не сильно пострадает.

— Мое начальство в Высотном порте сделает это лучше.

Драгойка вздохнула.

— Как хочешь, — она прижалась к нему. — Я встречала вас раньше, землян, но ты — первый, кого я действительно хорошо узнала. — Она вильнула хвостом. — Ты мне нравишься.

Флэндри смутился.

— А ты мне тоже нравишься.

— Ты сражаешься, как мужчина, а думаешь, как женщина. Это что-то новое. Даже на дальних южных островах… — Она обвила руками его талию. Мех был теплым и шелковистым. Кто-то говорил ему однажды, что если вдыхать неразжиженный воздух, то можно почувствовать, что тигрийки пахнут свежескошенным сеном. — Мне хорошо с тобой.

«Гм-м… Что я могу сказать?»

— Жаль, что ты должен носить этот шлем, — сказала Драгойка. — Мне бы хотелось попробовать твои губы. Но в остальном ведь наши два вида не сильно различаются? Может пойдем ко мне в каюту?

В какой-то момент Флэндри чуть было не поддался искушению. Он бы многое отдал, чтобы как-то ответить ей, но… Здесь срабатывали не какие-то там принципы, не усвоенные в прошлом лекции о том, что нужно стараться не оскорблять местные обычаи и привычки, а уж вовсе не разборчивость. Если на то пошло, непохожесть делала Драгойку еще более пикантной. Но он не мог предугадать что ей может прийти в голову, если отношения их будут такими близкими.

— Я очень сожалею, — сказал он. — Мне бы хотелось, но я, как бы это сказать? Закодирован.

Она не оскорбилась и не очень удивилась. Она видела представителей многих культур.

— Жаль, — сказала она. — Ну, ладно. Ты найдешь, где носовой кубрик. Спокойной ночи.

Она бесшумно пошла к корме. По пути остановилась, чтобы забрать Ферока.

…И к тому же клыки ее страшноваты!

Глава пятая

Лорд Хоксберг прибыл в Высотный порт. Адмирал Энрике и верхний эшелон командования устроили официальный прием по поводу приезда высокого гостя и его свиты, как и предусмотрено этикетом. Предполагалось, что Хоксберг ответит тем же перед отъездом; нужно отметить, что подобные мероприятия были чрезвычайно скучны. Но вместо этого Хоксберг устроил много коротких встреч с различными офицерами. Будучи проницательным и любезным гостем, он таким образом хотел смягчить презрение, которое мог бы вызвать у переутомленных людей. Никому не охота отвлекаться от своей работы для болтовни с приезжей шишкой и обеспечения ее безопасности.

— Я все никак не пойму, как ты удостоился приглашения, — язвил Ян ван Зуль, растянувшись на койке. — Какой-то паршивый мичман.

— Ты ведь и сам мичман, мой мальчик, — напомнил ему Флэндри, стоя у зеркального шкафа. Он в последний раз одернул голубой мундир, натянул белые перчатки и потер пламенные снопы эмблем на плечах.

— Да, но не паршивый, — сказал товарищ по комнате.

— Я — герой, не забывай!

— Я тоже герой. Мы все герои, — ван Зуль окинул взглядом их унылую маленькую комнату Картинки с девушками ее почти не оживляли. — Поцелуй от меня Звездочку.

— Ты хочешь сказать, что она там будет? — Флэндри почувствовал, как дрогнуло сердце.

— Она там была, когда приглашали Каррузерса Ее Шарину и…

— Каррузерс — младший лейтенант. Следовательно, он, ex officio[2], лжец. Лакомые кусочки от мадам Цепхейд недоступны чинам ниже командирского.

— Он клянется, что у милорда на руках были девицы, как, впрочем, и в руках. Так, значит врет. Сделай одолжение дополни его фантазии, когда вернешься. Мне бы не хотелось рассеивать эту иллюзию.

— Обеспечь виски, а я обеспечу байки, — щегольским, выверенным до микрона движением, Флэндри поправил фуражку.

— Корыстный подлец, — простонал ван Зуль, — мог бы соврать ради удовольствия и престижа.

— Знай же, о несчастный, что я обладаю душевным спокойствием, которое возносит меня настолько, что я не нуждаюсь в твоем почтении. Однако не до такой степени, чтобы не выпить с тобой. Особенно после последней партии в покер. Желаю тебе замечательно провести вечер. Я вернусь.

Флэндри спустился в холл и вышел за двери общежития для младших офицеров. Сильный ветер налетел на него. Внизу, над морем, из-за большой плотности воздуха ветры дули слабо, но здесь, в горах, Саксо рождал бури куда посвирепей, чем на Земле. Сухой снег со свистом летел сквозь холод и несмолкаемые завыванья. Флэндри завернулся в плащ, надвинул фуражку и побежал. В его возрасте к гравитации привыкают быстро.

Штаб командования располагался в самом большом здании порта и целый этаж этого здания был отведен под апартаменты для гостей. Флэндри как-то сказал об этом командующему Абрамсу во время одной из бесед, касающихся его опыта общения с тигрийцами. Шеф разведки умел расположить к себе людей, так что они чувствовали себя непринужденно.

— Да, сэр, некоторые мои товарищи удивляются, не…

— Не ожирели ли мозги у Империи, что она использует такое пространство не для кораблей, а под роскошные хоромы для вредных и опасных кутил, которых, в свою очередь, можно использовать, чтобы нам присылали больше оборудования. Да? — подхватил Абрамс.

— Э-э-э… Никто не совершает lese majeste[3], сэр.

— Черта с два, не совершает. Ты просто не можешь сказать этого прямо так, в лоб. Однако в данном случае вы, ребята, ошибаетесь. — Абрамс ткнул в сторону Флэндри своей сигарой. — Подумай, сынок, мы здесь для политических целей. Поэтому нам нужна именно политическая поддержка.

Мы не получим ее, враждуя с придворными, которые пьют шампанское, нежатся в постели и воспринимают это как само собой разумеющееся. Скажи своим друзьям, что этот идиотский отель — блокада.

«Вот где я все узнаю», — подумал Флэндри.

Опознаватель исследовал Флэндри, и дверь открылась. В холле было тепло; взгляд все время натыкался на вооруженных охранников. Они отдавали честь и пропускали мичмана дальше, провожая завистливыми взглядами. Но, по мере того как лифт поднимал Флэндри вверх, его самоуверенность улетучивалась. Переход в земной вес вместо упругой легкости принес ощущение неустойчивости.

— Довольно бесцеремонно, — сказал Абрамс, когда узнал о приглашении, — милорду захотелось новизны, и он позвал тебя. Я думаю, что каждый из его званых вечеров служит определенной цели — сбор негласной информации: чего мы ожидаем, что по этому случаю собираемся делать, и как вообще относимся ко всей этой ситуации.

К этому времени Флэндри уже знал Абрамса достаточно хорошо, чтобы осмелиться ухмыльнуться:

— И как же мы относимся, сэр? Мне бы хотелось узнать.

— А каково твое мнение? Твое собственное, там, внутри, что ты думаешь? Давай, у меня нет магнитофона.

Флэндри нахмурился, подыскивая слова.

— Сэр, я всего лишь работаю здесь, как говорится. Но… теоретически наша бескорыстная цель — спасти земную цивилизацию от разрушения; островитяне зависят от моря так же, как и рыбий народ. А цель Империи — сдерживать экспансию мерсеян в любом районе. Но я не перестаю удивляться, почему эта планета привлекает всех.

— По секрету, — сказал Абрамс, — моя основная задача — найти ответ на этот вопрос. Но пока еще не удалось.

…Слуга в ливрее объявил о прибытии Флэндри. Мичман вступил в апартаменты с радужными стенами и шикарными креслами; на экране шла постановка «Ундины». За буфетной стойкой стояли двое осанистых слуг, еще трое обслуживали гостей в зале — разносили напитки. Офицеры представительства — человек пятнадцать в парадной форме, — разделившись на группки, непринужденно беседовали. Персонал Хоксберга выделялся разноцветной гражданской одеждой. Флэндри заметил только одну девушку. Он почувствовал разочарование, но облегченно вздохнул, увидев квадратную фигуру Абрамса.

— A-а, вот и наш доблестный мичман, — сказал командующий. — Прошу, Хоксберг.

Человек с волосами соломенного цвета поставил стакан (официант с подносом подоспел раньше, чем рука завершила движение) и неторопливо направился к Флэндри. Его одежда была традиционно пурпурно-серых тонов, но сидела, как вторая кожа. Явный признак того, что он в лучшей физической форме, чем большинство знати.

Флэндри отдал честь.

— Мой лорд…

— Вольно, вольно, — Хоксберг сделал небрежный жест, и никаких церемоний, никаких чинов сегодня вечером. Ненавижу их. — Он взял Флэндри за локоть. — Пойдемте, я вас представлю.

Молодежь из командования поприветствовала Флэндри и проявила к нему гораздо больше интереса, чем раньше. Этих людей Старкад угнетал и делал угрюмыми. Награды на их мундирах были безукоризненно отшлифованы, и в этом блеске нетрудно было заметить, какое раздражение у этих офицеров вызывает покровительственное отношение земного персонала к одному из им подобных.

— А это моя сожительница, досточтимая Персис д’Ио.

— Я рада возможности познакомиться с вами, мичман, — сказала она вполне искренне.

Флэндри решил, что она — достойная замена Звездочке, во всяком случае, по внешним данным. Фигура ее была почти такой же роскошной, как у Драгойки, и шимерлиновое платье это удачно подчеркивало. На шее висел огненный рубин, а высоко взбитые волосы цвета вороньего крыла украшала диадема И невозможно было понять — это ее природное лицо или его сформировал биоскульптор с богатым воображением: большие зеленые глаза, изящно изогнутый нос, пухлые губки и необычайная оживленность.

— Пожалуйста, пейте что-нибудь, курите, — сказала она. — Вам нужно прочистить горло. Я заставлю вас сегодня разговориться.

— Э-э… М-м… — Флэндри чуть было не протер ногой ковер, но вовремя остановился. Ладонь сжимавшая стакан, вспотела. — Я мало о чем могу рассказать, донна. Со многими мужчинами здесь случались э-э более волнующие приключения.

— Но едва ли такие романтичные — сказал Хоксберг. — Плыть вместе с пиратской командой, ну и так далее.

— Они не пираты мои лорд. — выпалил Флэндри. — Торговцы. Прошу прощения.

Хоксберг посмотрел на него изучающе.

— Они вам нравятся да?

— Да cэp, — сказал Флэндри. — Очень. — Он тщательно взвесил свои слова, они были искренними. — Прежде, когда я не знал хорошо тигрийцев, моя миссия была только служебным долгом. Сейчас же я хочу им помочь.

— Похвально, однако и морские обитатели — живые существа, правда? И мерсеяне тоже. Пожалейте всех, с кем мы в ссоре.

У Флэндри вспыхнули уши. А Абрамс сказал то, что не осмелился произнести мичман.

— Мои лорд эти «живые существа» сделали все возможное, чтобы убить мичмана.

И в качестве возмездия, уже после его донесения о бое, их эскадра подверглась нападению, — резко сказал Хоксберг. Было убито три мерсеянина и один человек. Я в это время был на приеме у коменданта Руни. Очень неловко получилось.

— Я не сомневаюсь, что Фодайх остался любезен с представителем Императора, — сказал Абрамс. — Он — очаровательный подлец, когда ему это нужно. Но, мой лорд, мы проводим утвержденную сверху политику отражать любые нападения на наше представительство. — Тон его становился саркастическим. Это — мирная консультативная миссия на нейтральной территории на которую не претендует ни одна из Империй. Так что она имеет право защищаться. А это означает что защита ее личного состава должна дорого стоить.

— А если бы Руни приказал совершить ответный налет? — усомнился Хоксберг.

— Но он не приказал, мой лорд.

— Нет еще. Это что, свидетельствует о дружелюбном отношении мерсеян? Или просто мое присутствие, может быть, повлияло на Руни? Хотя, если эти стычки будут продолжаться, вскоре начнется эскалация конфликта. И тогда все будут заняты своей чертовой работой — контролировать степень этой эскалации. А могли бы с этим покончить. Еще вчера было время остановиться.

— По-моему, Мерсея сама заварила всю эту кашу, начав операции в такой близости от нашей основной базы.

— Это сделал морской народ и не без помощи мерсеян, конечно. Но это их война с народом суши и ничья больше.

Абрамс яростно теребил погасшую сигару.

— Мой лорд, — прорычал он, — как морской, так и наземный народы разделены на тысячи общин, десятки цивилизаций. Многие прежде и не слышали друг о друге. Обитатели Злетовара до последнего времени были для курсовикян не более чем досадной неприятностью. Кто внушил им идею предпринять согласованную атаку? Кто последовательно подталкивает когда-то стабильную ситуацию в сторону общепланетной войны между расами? Мерсея!

— Вы берете на себя слишком много, командующий, — с неприкрытым презрением сказал капитан Абде-Салем. Помощники виконта выглядели потрясенными.

— Нет, нет, — улыбнулся Хоксберг в сердитое коричневое лицо напротив него. — Я ценю откровенность. На Земле столько льстецов, что их можно экспортировать. Как вы полагаете, я могу обнаружить факты самостоятельно? Официант, наполните командующему Абрамсу фужер.

— А что, э-э-э… противник делает в местных водах? — поинтересовался некто в гражданском.

Абрамс пожал плечами.

— Мы не знаем. Курсовикянские корабли, естественно, начали обходить этот район. Мы могли бы послать ныряльщиков, но пока воздерживаемся. Понимаете, то, что сделал мичман Флэндри, это нечто большее, чем интересное приключение. Он завоевал определенную степень уважения и расположения тигрийцев (что будет полезно для нас). Он собрал о них информацию, которой у нас прежде не было, детали, которые ускользнули от профессиональных ксенологов, и представил мне данные, четко организованные, как в детской считалке. И что самое главное — он доставил живого пленника — мортролля.

Хоксберг зажал в зубах сигару.

— Я так понимаю — это необычно?

— Да, сэр, ведь суша — не его среда обитания… да к тому же, если тигрийцам удавалось поймать мортролля, они обычно его целиком зажаривали.

Персис д’Ио поморщилась.

— Вы говорите, что они вам нравятся? — пожурила она Флэндри.

— Может быть, цивилизованному обществу это трудно понять, донна, — растягивая слова произнес Абрамс — ведь мы предпочитаем ядерное оружие, которое может зажарить целые планеты. Дело, однако, в том, что наш парень придумал приспособление, чтобы содержать мортролля живым и здоровым устройство настолько простое, что любой кузнец и плотник сможет сделать его прямо на корабле. Я, пожалуй, не буду вдаваться в подробности, но у меня появились надежды на допрос.

— А к чему вам что-то скрывать? — спросил Хоксберг. — Вы ведь не считаете, что кто-то из нас здесь — переодетый мерсеянин?

— Возможно, и нет, — ответил Абрамс. — Но вы отправляетесь на родную планету врага. Дипломатическая миссия это или нет, но я не могу подвергнуть нас риску, сообщая информацию, которой хотели бы владеть враги.

Хоксберг засмеялся:

— Меня никогда не называли болтуном более тактично.

Персис перебила:

— Не спорь, пожалуйста, дорогой. Я очень хочу послушать мичмана Флэндри.

— Давай сынок, — сказал Абрамс.

Они сели в кресла. Флэндри получил из ее ручек сигарету с золотистым мундштуком Вино и волнение так и бурлили в нем. Он приукрасил историю самую малость, но и этого оказалось достаточно, чтобы Абрамс покашлял в кулак.

— …И вот, наконец, за Юджанкой мы встретили корабль который смог дать нашу радиограмму. Прилетел флайер и забрал меня и пленника, — закончил Флэндри.

Персис вздохнула:

— Вы рассказываете это так забавно. Вы с тех пор не встречали своих друзей?

— Нет еще, донна. Я был слишком занят делами с командующим Абрамсом. — Кропотливая, каторжная работа по корреляции данных заняла у них уйму времени и сил. — Я был временно приписан к этому отделу. У меня есть приглашение посетить Юджанку, и, я думаю, мне прикажут его принять.

— Правильно, — сказал капитан Минотти. — Одна из наших проблем состоит в том, что Сестринство остерегается нас и в то же время принимает наше оборудование и некоторые советы. Понятно, ведь мы для них настолько чужеродны, и их собственные соседи — мортролли — никогда не представляли для них серьезной угрозы. Мы достигли лучшего взаимодействия с менее развитыми культурами Старкада. Курсовикяне слишком горды, слишком опытны, чтобы воспринимать нас настолько серьезно, как нам того хотелось бы. И сейчас мы можем к ним вклиниться.

— И в вашего пленника тоже, — задумчиво сказал Хоксберг. — Хочу посмотреть на него.

— Что?! — рявкнул Абрамс. — Это исключено.

— Почему?

— Потому что…

— Я не выполню своего поручения, если не повидаюсь с ним, — сказал Хоксберг. — Я вынужден настаивать. — Он подался вперед. — Видите ли, это может стать началом очень важного дела — мира.

— Как это… милорд?

— Если вы «выкачаете» его так, как, видимо, и планируете, то многое о его культуре станет вам известным. И они будут уже не безликими врагами, а реальными существами с реальными потребностями и желаниями. Пленник может стать связующей ниточкой между нашими народами. И тогда мы — я надеюсь, это не исключено, — вероятно, сможем покончить с этой последней войной. Проведем мирные переговоры между курсовикянами и их соседями.

— Или между львами и ягнятами, — оборвал Абрамс. — С чего вы начнете? Ведь они и близко не подойдут к нашей подводной лодке.

— Поедем тогда на их кораблях.

— У нас нет для этого людей. В наши дни чертовски мало кто знает, как обращаться с парусником, а ходить под парусом на Старкаде — совершенно особое искусство. Может, нам пригласить курсовикян, чтобы они отвезли нашу мирную миссию? Ха!

— А что, если их попросит закадычный друг? Как вы думаете, может, стоит попытаться?

— О-о-о! — Персис сидящая рядом с Флэндри взяла его за руку. — Если бы вы…

Под ее взглядом он засветился от удовольствия и сказал, что сочтет это за счастье. Абрамс сурово посмотрел на него.

— Если прикажут, конечно, — добавил Флэндри.

— Я обсужу этот вопрос с вашим начальством, — сказал Хоксберг. — Но, джентльмены, ведь у нас дружеский вечер, забудем о делах и выпьем пару-другую рюмочек, а?

Сплетни, привезенные Хоксбергом с Земли, были скандальными и комичными.

— Дорогой, — сказала Персис. — Не надо быть таким циничным с нашими почтенными гостями. Мичман, пойдемте, поговорим о более приятных вещах.

— С-с-с удовольствием, донна.

Из внутренних покоев за окном открывалась широкая панорама. Снегопад прекратился. Под лунами белели щербатые горные вершины. Персис дрожала.

— Какое гадкое место. Я молюсь, чтобы мы смогли скорей забрать вас домой.

Он взял на себя смелость сказать:

— Я никогда не ожидал, …э-э-э …такая благородная и …э-э-э …прекрасная дама пустится в столь длинный, скучный и опасный путь.

Она засмеялась:

— Я благородная? Ну, спасибо! Вы очень милы. — Ее ресницы дрогнули. — Если я могу помочь милорду путешествуя с ним… Как могла я отказаться? Он работает для Земли, как и вы. Это и мой долг. Все мы делаем одно дело, по-моему, это неплохо. — Она опять засмеялась. — Жалко, что здесь больше нет девушек. Ваши офицеры не будут возражать, если мы немного потанцуем?

Флэндри возвращался в свою квартиру, как на крыльях. Это не помешало ему наутро потребовать бутылку виски от Яна ван Зуля.

В центре комнаты с полной звукоизоляцией, где флюоресцентные лампы имитировали свет Саксо, в прозрачном аквариуме, окруженном машинами, плавал Сираво.

Выглядел он внушительно: толстое двухметровое тело, гладкая кожа — темно-голубая на спине, бледно-зеленая у живота, опаловая на жабрах. По форме он напоминал что-то среднее между дельфином, тюленем и человеком. Но хвостовые плавники и два плавника посредине тела, обладающие хватательной способностью, были каким-то мускульным чудом. На спине возвышался мясистый кожистый плавник. Чуть позади головы торчали две короткие сильные руки За исключением остаточных перепонок, руки поразительно напоминали человеческие Огромная голова с золотистыми глазами и дрожащие жгутики по краям губастого рта завершали картину.

Абрамс, Хоксберг и Флэндри вошли в комнату. «Входи, входи, — мысленно сказал командующий мичману. — Раз уж ты завяз по задницу в этом деле». Четыре морских пехотинца, стоявшие на посту, взяли оружие на караул. Техники вытянулись у своих приборов.

— Вольно, — скомандовал Абрамс. — Что означает: немедленно, к чертям собачьим, за работу Как она продвигается Леонг?

— Обнадеживающе, сэр! — ответил ученый. — Сопоставление неврологических и энцефалографических данных показывает, что он может выдержать гипнозондирование, по крайней мере, половинной мощности. При этом вероятность необратимых изменений очень мала. Через пару дней мы надеемся получить аппарат, приспособленный для подводных исследований.

Хоксберг подошел к аквариуму. Пловец двинулся в его сторону. Их взгляды встретились. Глаза мортролля были прекрасны. Хоксберг покраснел и отвернулся.

— Вы что, хотите пытать его? — спросил он настойчиво.

— Легкое гипнозондирование безболезненно, милорд, — сказал Абрамс.

— Вы знаете, что я имею в виду. Психологическая пытка, усугубленная тем, что он в руках у чужеземцев. Вам не приходило в голову поговорить с ним?

— Так просто? Милорд, курсовикяне уже века пытаются это сделать. Единственное наше преимущество перед ними — это то, что у нас есть развитая теория лингвистики и вокализаторы, способные воспроизводить их звуки более четко. От тигрийцев и из ксенологических записей об их языке мы знаем очень мало. Ну, очень мало! Ранние экспедиции исследовали эту расу более тщательно в районе Кимрайта, где сейчас мерсеяне, без сомнения, по той же причине. Культурные структуры Чарли — как мы его зовем — нам совершенно неизвестны. И он не горит желанием помочь нам.

— А вы бы на его месте помогали?

— Думаю, нет. Но, милорд, мы же спешим. Его народ, возможно, планирует массированную операцию, подобную нашей, против поселений в архипелаге. А он может выпрыгнуть и умереть у нас на руках. Мы думаем, ему необходима соответствующая диета и все прочее, но никто не знает этого точно.

Хоксберг сердито посмотрел на Абрамса.

— Вы разрушите всякий шанс на сотрудничество, если не попытаетесь завоевать его доверие.

— В целях мирных переговоров? Но что мы потеряем? Совсем не обязательно отчуждать его навсегда. Мы не знаем его психики. Может быть, во время работы с ним проявится его жестокость. Бог свидетель, любой мортролль очень быстро разделывается с тигрийцами в их маленьких лодках, если они вдруг попались на его пути.

Огромная голубая тень скользнула в другой конец аквариума.

— Он прекрасно выглядит, но его строение совсем не похоже на ваше, или мое, или… тигрийца.

— Он думает, он чувствует.

— Но что думает и чувствует? Я не знаю…

— Я знаю только, что он даже не рыба. Он гомеотермичен. Их самки рожают детенышей и воспитывают их. Под высоким атмосферным давлением в воде достаточно растворенного кислорода чтобы поддерживать активный обмен веществ и хорошие мозги. Вот скорей всего, почему разум здесь эволюционировал в океане — биологическое соревнование, какое вы едва ли найдете в морях землеподобных планет. Но эта среда обитания для нас почти такая же странная как и на Юпитере.

— Но мерсеяне с ней хорошо уживаются.

— Да уж. Им потребовалось время, чтобы изучить все то, чего мы еще не знаем. Мы пытались провести ксенологические исследования в районах, где конфликт еще не зашел так далеко, но мерсеяне всегда узнавали об этом и старались помешать.

— Как узнавали? — набросился Хоксберг. — С помощью шпионов?

— Нет, наблюдения! Почти все это доступно со всех сторон. Если бы мы имели какой-либо доступ к их подводной информации… — Абрамс резко умолк и вынул изо рта сигару.

Хоксберг расслабился и улыбнулся:

— Пожалуйста, не поймите меня превратно, командующий. Уверяю вас, я не из слезливых идеалистов. Нельзя сделать омлет, ну и так далее… Я просто против того, чтобы разбивать каждое яйцо, попавшее к нам в руки. Это довольно непристойное дело. — Он помолчал. — Не буду вас больше беспокоить, но мне сегодня же нужен полный отчет об этом проекте и регулярные сводки. Я не запрещаю категорически гипнозондирование, но пытки в любой ее форме не допущу. Я еще вернусь. — Он не мог подавить брезгливую гримасу. — Нет, нет, благодарю, но меня не нужно провожать. Удачного вам дня, джентльмены.

Дверь закрылась за его изящной фигурой. Абрамс пошел посоветоваться с Леонгом. Они разговаривали тихо. Рокот, щелчки и глухой шум заполнили холодную комнату. Флэндри стоял, рассматривая своего пленника.

— Черта с два! — сказал Абрамс.

Флэндри вздрогнул: он не слышал, как командующий подошел к нему.

— Сэр?

— Твои соображения. Что там вертится у тебя в башке, кроме прекрасной д’Ио?

Флэндри покраснел.

— Я задумался, сэр. Хокси, милорд прав. Вам не кажется, что вы слишком торопитесь?

— Так надо!

— Нет. — серьезно сказал Флэндри. — Извините, сэр, но мы могли бы использовать ныряльщиков подлодки и исследовательские станции, чтобы понаблюдать за Злетоваром. В перспективе Чарли может быть больше полезен для разведки. Я прочитал о мортроллях все, что смог найти. Они — величина неизвестная. Вам понадобится гораздо больше информации, прежде чем вы сможете быть уверены, что тот или иной способ опроса даст результаты.

Абрамс изучал его из-под густых опущенных бровей из табачного облака.

— Собрался поучать меня? — спросил он мягко.

— Нет, сэр. Конечно, нет Я… я вас очень уважаю. — Внезапно мелькнула мысль: — Сэр! Вы ведь обладаете большей информацией, чем используете. Прямая линия с…

— Заткнись, — голос Абрамса оставался спокойным, но Флэндри резко умолк и непроизвольно напрягся. — Помалкивай! Понял?

— Д-да, сэр.

Абрамс посмотрел на свою команду. Никто из них ничего не заметил.

— Сынок, — пробормотал он, — ты меня удивляешь, пропадая среди этих летунов. Ты никогда не думал перейти в шпионы?

Флэндри закусил губу.

— Ну, хорошо, — сказал Абрамс. — Расскажи дяде по чему тебе не нравится эта идея?

— Это… мне кажется… нет, сэр, я не гожусь для этого.

— Ты, кажется, по уши увяз в моем деле. Давай поговорим начистоту. Я не хочу прослыть сукиным сыном. У меня все же есть свидетельство о рождении.

— Ну… — Флэндри собрал все свое мужество. — Это грязная работа, сэр.

— Хм. Ты имеешь ввиду соблюдение прав? Для Чарли?

— Да, сэр, я… ну… в общем, я был направлен в Академию. Все считали это закономерным. И я тоже. Я был очень молод.

Губы Абрамса расплылись в улыбке.

— Я начал задумываться, — замялся Флэндри. — То, что я слышал на вечеринке… э-э…то, что сказала донна д’Ио… Знаете, сэр, я не пострадал в этом морском бою и, в конце концов, это похоже на большую славную победу. Но сейчас я… я начал вспоминать убитых. Один тигриец умирал целый день. А Чарли… он даже не знает, что с ним может произойти!

Какое-то время Абрамс молча курил.

— Все живущие — братья, да? — сказал он.

— Нет, сэр, не совсем так, но…

— Не совсем? Тебе прекрасно известно, что это не так! Даже не все люди братья. И никогда ими не были! Конечно, война всегда ведет к деградации. Но есть деградация еще хуже… Мир же — это замечательно. Но ты не можешь постоянно жить в мире и покое, если только не умрешь, и определенно не можешь жить в мире если он не основан на общем интересе если он не отвечает требованиям каждого. Конечно Империя ослабла. Но она наша. Она — все что у нас есть. Сынок верх безответственности — намазать свою любовь и преданность так тонко, что их не хватит даже для тех немногих существ и тех немногих сообществ, которые заслуживают эти «награды».

Флэндри стоял, не шелохнувшись.

— Я знаю — сказал Абрамс, — в тебя вдолбили твое образование. Предполагалось ты узнаешь что такое цивилизация, но для этого не хватило времени, у них так мало перспективных курсантов. И вот ты явился к нам, доверху напичканный технической информацией и обреченный совершать все философские ошибки, записанные в истории. Мне бы хотелось, чтобы ты прочитал кое-какие книги, микрокопии которых я захватил с собой. В основном, всякая древность, некоторые работы Аристотеля, Макиавелли, Джефферсона, Клаузевица, Ювенала, Микаэлис, но это подождет. А сейчас возвращайся домой Поразмысли над тем, что я сказал.

— Разве Фодайх не видел доклада который я составил? — спросил Двир Крюк.

— Да, конечно, — ответил Руни. — Но я хотел уточнить некоторые детали. Ты пробрался на базу землян зная что этот объект слишком хорошо охраняется от посторонних. Почему ты не подождал удобного случая?

— Не было возможности, Фодайх, и приближался рассвет. Если бы кто-нибудь меня окликнул, любой мой ответ мог бы заронить подозрение. Мне приказали избегать ненужного риска. Мое решение тотчас уйти было верным, поскольку, вернувшись в каньон, я не. обнаружил своего корабля. Скорее всего патруль землян таки наткнулся на него. Поэтому я был вынужден добираться по суше до нашего тайного лагеря, из-за чего и задержался.

— А что тот, другой патруль, который попался на твоем пути? Много ли они увидели?

— Я думаю, очень мало, Фодайх. Мы были в густом лесу, и они стреляли вслепую. Открыли огонь, когда я не ответил на их оклик. Но как вы знаете, я серьезно пострадал. И это сущая удача, что я уже был близок к цели и все-таки смог проползти остаток пути.

— Хр-р, — вздохнул Руни, — да, эту попытку надо было предпринять. Но они, кажется, сделали вас лишним на Старкаде? Я прав?

— Я считаю своим долгом продолжить службу, — Двир призвал на помощь всю свою выдержку. — Фодайх, в Высотном порту я заметил еще кое-что, не знаю, важное или нет. Сам Абрамс шел по улице, беседуя с каким-то гражданским, которого сопровождали еще несколько человек. Я подозреваю, что это посланник с Земли.

— Да-да, такой предупредительный, — пробормотал задумчиво Руни. — Он собирается лететь дальше. Ты не уловил, о чем они говорили?

— Уровень шума был слишком высоким. Правда, с помощью усилителя и фокусировки я смог разобрать несколько слов, вроде «Мерсея». У меня сложилось впечатление, что Абрамс собирается ехать с ним. В таком случае его лучше держать под особым наблюдением.

— Да, — Руни погладил его по подбородку. — Возможно. Я обдумаю это. Будь готов к скорому отправлению.

Двир отдал честь и вышел. Руни остался один. Жужжание вентиляторов наполнило его логово. Вскоре он покачал головой, достал шахматы и задумался над своим ходом. Улыбка тронула его губы.

Глава шестая

Старкад обернулся еще раза три, пока началась кровавая бойня.

Флэндри был на Юджанке. Главный морской порт курсовикян раскинулся на берегу Золотого залива, окруженного горами, с которых несла свои коричневые воды река Печаника. В Западном районе располагались штаб-квартиры Сестринства. Высокий район в северной части занимали дома богачей; к каждому из них прилегало несколько гектаров возделанных джунглей, где цветы, птицы и ядовитые рептилии, казалось, хотели перещеголять друг друга раскраской. Несмотря на свой статус — не только капитана «Стрельца», но и акционера родственной корпорации, владеющей всем флотом, и его главного представителя в Сестринстве — Драгойка жила в древнем Восточном районе на Аллее Шив.

— Мои матери обитали здесь с тех пор, как был основан город, — сказала она своему гостю. — Здесь когда-то праздновали Чупу. В День Глубокого Ущелья вся лестница была залита кровью. Тут слишком много духов моих предков, чтобы так просто оставить это место, — она усмехнулась, издав глубокий горловой звук, и обвела вокруг рукой, как бы предлагая оценить каменный зал с мехами, коврами, мебелью, книгами, оружием, бронзовыми вазами и канделябрами, стеклянными кубками, сувенирами из морских раковин и прочим награбленным добром почти с четверти всей планеты. — Да и слишком много барахла нужно перевозить.

Флэндри выглянул в окно. Мощеная булыжником дорога вилась между громадными зданиями, которые могли служить и крепостями. Он заметил, как по улице, крадучись, прошли двое мужчин в плащах с капюшонами; мечи их были обнажены. Послышался грохот барабанов. Улица на миг огласилась криками и звоном металла — началась драка.

— Как тут с грабителями? — спросил он.

Ферок ухмыльнулся:

— Их хорошо проучили.

Он вытянулся на диване, который по очертаниям напоминал корабль. Его примеру последовал и шкипер Айгураз — тучный седой самец, на чьем попечении был Замок Морских Торговцев. В полумраке зала казалось, что глаза и драгоценности тигрийцев светятся. Погода на улице стояла ясная, но прохладная. Флэндри был доволен, что для этого визита надел плотный комбинезон. Тигрийцы все равно не оценили бы парадную форму землян.

— Не понимаю вас, людей, — сказала Драгойка. Она подалась вперед и вдохнула мягкий наркотический дым, исходящий из жаровни. — Рада тебя видеть снова, Домманик, но… не понимаю. Что плохого в том, что мы время от времени воюем? После того как ты сам лично взял в плен ваз-сираво ты приходишь болтать о примирении с ними!

Флэндри обернулся. Шум его воздушного насоса, казалось, нарастал в голове.

— Я должен познакомить вас с этой идеей, — ответил он.

— Но тебе самому она ведь не нравится? — поинтересовался Айгураз. — Тогда зачем, скажи мне ради всего святого, ты говоришь об этом?

— А вы допустили бы неподчинение? — спросил Флэндри.

— Только не в море, — признала Драгойка, — но суша — совсем другое дело.

— Ну, а если на то пошло, мы, ваз-земляне. оказались здесь в такой же ситуации, как и на море, — Флэндри попытался взять себя в руки и начал расхаживать по залу. Ботинки казались свинцовыми.

— Почему вы попросту не сотрете в порошок ваз-сираво для нас? — спросил Ферок. — Это же не трудно, если у вас действительно такое мощное оружие, как вы говорите.

Драгойка удивила Флэндри, склонив свои усики и промолвив:

— Не говори так. Ты что ж нарушил бы порядок в мире? — и тут же обратилась к человеку: — Сестринство не питает к ним зла. Их должно держать на расстоянии, как любые другие опасные создания. Но если бы они оставили нас в покое, не было бы случая повоевать.

— Возможно, они думают так же, — сказал Флэндри. — Вы беспокоите их с тех пор, как ваши лодки вышли в море.

— Океаны широки. Пусть они держатся подальше от наших островов.

— Они не могут. Солнечный свет дает жизнь, поэтому для пищи им нужны отмели. Опять же. вы далеко заплываете преследуя больших животных и собирая водоросли. Они тоже хотят… — Флэндри остановился, попытался пригладить рукой волосы, но наткнулся на шлем. — Я сам не против мира в Злетоваре. Хотя бы потому, что у ваз-мерсеян это вызовет жуткое раздражение. Вы же знаете, это они начали вооружать один народ против другого. И они, видимо, готовят здесь какую-то акцию. Какой же вред могут нанести переговоры с ваз-сираво?

— Как так? — воспротивился Айгураз. — Любую тоборко под водой тотчас же зарежут, если не дать ей оружие, чтобы она убивала сама.

— Успокойся, — приказала Драгойка. — Я позвала тебя лишь потому, что у тебя — список кораблей, стоящих в бухте, а Ферока — потому, что он — друг Домманика. Но это женский разговор.

Тигрийцы восприняли ее замечание как хорошую шутку Флэндри пояснил:

— Посланцы будут моими людьми. Если мы прибудем на наших собственных кораблях, то чрезвычайно встревожим морской народ. Нам бы этого не хотелось. Поэтому мы просим ваши корабли, довольно большую флотилию, на которую они вряд ли нападут. Конечно, все условия, которые мы будем оговаривать, должны быть ратифицированы Сестринством.

— Это неплохо, — сказала Драгойка. — Дженьевар ва-Радовик проникает далеко за пределы курсовикянских вод. А это означает, что различные интересы мортроллей будут включены в общее соглашение. — Она потерла свой треугольный подбородок. — Однако частичную передышку, если уж на то пошло… хм… нужно обдумать…

Вдруг из замка протрубил рог.

Резкий, пронзительный, будто нагнетаемый кузнечными мехами, он завывал над городом Горы ответили эхом Птицы вспорхнули с деревьев. Гу-гу-гу! Пожар, потоп или враг! К оружию, все к оружию! Гу-гу-гу-г у-у!

— Что случилось?

В одно мгновение Ферок был уже на ногах, срывая со стены меч и щит. Айгураз схватил свой увесистый боевой топор. Драгойка вся сжалась, как перед прыжком, и зарычала. Хрусталь и бронза задрожали.

— Нападение? — голос Флэндри заглушили звуки рога. — Но они не могут…

Ему представилась вся картина. Устье Золотого залива охранялось большими неповоротливыми судами, стоящими на якоре. Подводные пловцы могли подойти незамеченными очень близко, но никогда не прошли бы дальше. Даже если предположить, что они прошли, им еще пришлось бы плыть много километров до доков, которые с Замком Морских Торговцев управляли всей Юджанкой. Они могли бы, конечно, выйти на берег раньше, где-нибудь в районе Белых Отмелей и пройти по суше на своих механических ногах. Город не был окружен стеной. Но каждый дом, лежащий на их пути, был бы оборонительным объектом. И тысячи тигрийцев толпами вышли бы на улицы, чтобы встретить их, и тогда…

Землянин забеспокоился, так как было нападения на колонии архипелага. Юджанка, конечно, не вела войн в течение многих столетий, но то были Другие времена и тогда жили совсем другие тигрийцы…

Гу-у, гу-у!

— Пойдем, посмотрим, — яркий мех Драгойки встал дыбом, хвост напрягшись застыл, уши трепетали. Но говорила она так, как будто предлагала пообедать, и поднялась с дивана не спеша. По пути она сдвинула за спину меч.

С бластером в руке Флэндри последовал за ней в зал, где возвышались трехметровые каменные изваяния с Ледяных островов. За аркой спиралью вверх уходила узкая лестница. Мичман задевал плечами стены. Сквозь бойницы пробивались лучи света. Позади неслышно бежал Ферок и пыхтел Айгураз.

Они были уже на полпути к выходу, когда раздался треск и задрожали камни. Драгойку отбросило назад, на Флэндри. Он поймал ее. Ощущение было таким, как будто держишь сталь и резину, завернутую в бархат. В его шлем врывались грохот рушащейся кладки и еле слышные отдаленные крики.

— Что случилось? — заревел Айгураз.

Ферок выругался. Флэндри запомнил некоторые из его выражений, чтобы использовать в дальнейшем… если дальнейшее будет. Драгойка восстановила равновесие.

— Спасибо, — пробормотала она и погладила человеческую руку. — Пошли! — Драгойка бросилась вперед.

Когда они поднялись на башню, раздался второй взрыв. Он гремел значительно дольше первого. Тишину Старкада нарушил ужасный грохот. Флэндри подбежал к парапету. Он посмотрел поверх крутых черепичных крыш, коньки которых были украшены цветами и резными головами чудовищ. К северу за этими старыми стенами изумрудной зеленью поднимался Высокий квартал, где сияли богатейшие виллы. Ему был виден Столб Стечения, где сходились вместе. Путь Гордости, Горный Путь, Солнце и Луна, и Дорога Великого Востока. Из-за дыма столб казался еще выше.

— Там! — закричал Ферок. Он указал на море.

Драгойка подошла к телескопу, установленному под балдахином.

Флэндри прищурился. Отражающийся от воды свет слепил его. Он увидел сторожевые корабли сразу за Длинным Молом. Они были охвачены пламенем. За ними… Драгойка мрачно кивнула и уступила землянину телескоп.

Там, где залив расширялся, западнее Белых Отмелей и восточнее Скалы Печали, где-то посередине, примостилось что-то похожее на кита. Мокрая поверхность была металлической. В центре возвышалась орудийная башня. Флэндри видел, что она открыта, а двигающиеся фигурки были похожи на людей. На носу и корме размещались небольшие башенки с выступающими трубами. Не успел он все толком рассмотреть, как одна из драконьих морд изрыгнула огонь. Над высокой стеной Замка Морских Торговцев заклубился дым. Лавина камней устремилась вниз. Один из кораблей, скопившихся в бухте, попал под камни. Его мачта закачалась и переломилась, но корпус устоял. Глухой рокот прокатился от моря до гор и обратно.

— Дьявольщина! Это же подводная лодка!

Она не походила ни на одну из тех, с которыми ему приходилось сталкиваться. Лодка была явно сработана мерсеянами; двигатель, возможно, ядерный. Команда, конечно же, тоже мерсеянская. Не очень большую, около двадцати метров в длину, лодку, наверное, собирали здесь, на Старкаде. При большом калибре пушки все же стреляли химическими фугасными снарядами, так что враг не использовал самого страшного оружия в этой войне (пока… если кто-нибудь сделает это, вмиг воцарится ад). Но в этой густой, похожей на суп, атмосфере ударные волны могут разрушить любой город с непредусмотренной против них защитой.

— Мы сгорим! — взвыл Ферок.

На этой планете застыть от ужаса перед огнем не было постыдным. Флэндри быстро оценил обстановку. Сказывались ненавистные когда-то часы и годы психической подготовки в Академии. Ему были знакомы ярость и страх; во рту пересохло, сердце колотилось, но эмоции никогда не вставали на пути логики. Юджанка быстро не сгорит. За многие столетия камень и черепица вытеснили дерево. Но если начнут гореть корабли, силы курсовикян уменьшатся практически наполовину. И для этого требуется не так уж много снарядов.

У Драгойки мелькали подобные же мысли. Она перевела свой телескоп на Печанику, где в Западном районе поднимался медно-красный купол центра Сестринства. Грива тигрийки неистово развевалась.

— Почему они не позвонили в Штаб?

— Им не надо напоминать, — фыркнул Айгураз, обращаясь к Флэндри. — По закону, если что-нибудь угрожает кораблям, их команды должны явиться на борт и вывести суда из залива.

Над головами пролетел снаряд и разорвался возле Горбатого Моста.

— Но сегодня они действительно могли забыть, — процедила Драгойка сквозь клыки, — они, наверное, в панике. Эти верзилы, похоже, забыли повесить веревки для колоколов. — Она устремилась вперед. — Лучше я сама туда пойду. Ферок, скажи, чтобы меня не ждали на «Стрельце».

Флэндри остановил ее. Она сдержала раздражение и злость.

— Прошу извинить, — сказал он, — давайте сначала попытаемся с ними связаться.

— Связаться? Ах да, вы же дали им радио, так ведь? У меня голова совсем не соображает.

Бум! Бум! Обстрел не затихал. Но пока враги, казалось, били наугад. Они, судя по всему, задумали посеять панику и ужас и устроить вселенский пожар.

Флэндри поднес ручной передатчик к переговорному устройству на шлеме и настроился на волну Сестер. Он не очень надеялся, что кто-то ответит ему, и не сдержал вздоха облегчения, когда ответил женский голос, тоненький, как у насекомого, на фоне свиста и грохота:

— Да-да, вы принадлежите к ваз-землянам? Я не могла вызвать никого из вас.

«Не удивительно, ведь все коммутаторы заполнены жалобами и нытьем наших людей на Юджанке», — подумал Флэндри. Он не видел их здания на горах, но мог представить всю картину в деталях. Они, конечно, тоже служили во Флоте, но в основном это были инженеры, техники, до сих пор занимавшиеся только обслуживанием некоторых технических приспособлений и обучением тигрийцев. Штат их был небольшим. Другие районы, где война разгоралась сильнее, требовали большую часть того, что могла предложить Земля. (Пять тысяч человек или около того разбросаны по всему миру, и треть из них к техническому персоналу никакого отношения не имеет; это боевые и разведывательные подразделения, чтобы Руни не мог беспрепятственно сожрать всю миссию землян) Как и у Флэндри, у всей группы на Юджанке были только личное оружие и флиттеры, не приспособленные к боевым действиям, — больше ничего.

— Почему не связались со Штабом? — требовательно спросил Флэндри так, как будто знал их законы всю жизнь.

— Но никто не думал…

— Так начинайте думать! — Драгойка приложила губы у передатчику на запястье Флэндри. Ее грудь оказалась прижатой к его телу. — Я не вижу ни одного корабля, готового к бою.

— Но ведь там их поджидает эта штуковина.

— Они будут в большей безопасности, если разойдутся в разные стороны, вместо того, чтобы торчать в доках, — сказала Драгойка. — Звони.

— Есть. А Когда подойдут ваз-земляне?

— Скоро, — ответил Флэндри. Он переключился на волну своей команды.

— Я пойду, — сказала Драгойка.

— Нет, подожди. Прошу тебя. Мне может понадобиться твоя… помощь. «Мне будет так одиноко на этой башне».

Дрожащим указательным пальцем Флэндри стал нажимать сигнальную кнопку. Этот микроблок не достанет до Хайпорта, пока его сигнал не будет передан ретранслятором. Но Флэндри надеялся поговорить с кем-нибудь в куполе, если там кто-нибудь заметит сигнальную лампочку и если, конечно, вообще вся цепь не перестала действовать. Щелк! Внизу, по Аллее Шив, бежала тигрийка, за ней следовали мужчины, несущие на руках кричащих детей.

— Станция Юджанки, лейтенант Кайзер. — Разрыв снаряда чуть не заглушил англиканские слова. Сотрясение было как от удара кулаком. Казалось, что закачалась вся башня.

— Это Флэндри — он вспомнил что не назвал свой чин, но решительным тоном продолжал. — Я нахожусь внизу в восточной части города. Вы видите что происходит в заливе.

— Конечно. Подвод.

— Я знаю. Помощь на подходе?

— Нет.

— Что? Но она, мерсеянская. Она растерзает город на куски, если мы не ударим.

— Гражданин, я только что закончил связь со Штабом. Разведка докладывает, что воздушный флот зеленокожих висит в воздухе. Как раз над вашей головой. Наши флайеры поднялись по тревоге, чтобы прикрыть Высотный порт. И они никуда больше не полетят.

«Итак, они не прилетят, — подумал Флэндри. — Эта бойня будет продолжаться, и в результате все закончится захватом. Мерсеяне прорвутся и даже отложат свои яйца на нашей главной базе».

— Я думаю, адмирал Энрике пытается связаться с противником и заявить о решительном протесте, — презрительно усмехнулся Кайзер.

— Не имеет значения. Что вы сами можете сделать?

— Ничего, гражданин. Штаб пообещал нам пару транс портов, снабженных распылителями противопожарных химикатов. Они будут лететь низко, передавая свои позывные. Если крокодильи хвосты не собьют их ненароком, то они прибудут примерно через полчаса. А вы где находитесь? Я пошлю флиттер.

— У меня есть свой, — сообщил Флэндри. — Оставайтесь на связи.

Он отключил свой блок. Из-за реки послышался громовой раскат.

— Ну? — рубиновые глаза Драгойки выжидательно светились.

Он передал ей суть разговора.

Некоторое время плечи ее были опущены. Затем она вновь выпрямилась.

— Если несколько кораблей с палубными орудиями будут бить с близкого расстояния…

— Нет ни малейшего шанса, — сказал Флэндри. — У этой посудины слишком хорошая броня. К тому же она может потопить вас в два раза быстрее.

— И все-таки я попытаюсь, — Драгойка сжала его руки. Она улыбнулась. — Прощай, может быть, мы встретимся в Потусторонней Стране Деревьев.

— Нет! — неожиданно вырвалось у него. Он сам даже не знал, почему. Его долг заключался лишь в том, чтобы спасти себя для дальнейшей службы. И его естественное желание было таким же. Но он не мог позволить горстке самоуверенных мерсеян пустить на дно друзей, с которыми плавал. Нет, пока он еще может чем-нибудь помочь!

— Пойдем, — сказал он, — в мой флиттер.

Ферок оцепенел.

— Я?! Убегать?

— Кто тебе об этом сказал? В доме есть ружья, правильно? Давай возьмем их и еще нескольких помощников. — Флэндри побежал по ступеням.

Он выбежал на узкую улочку с бластером и ручным минометом. За ним следовали три хорошо вооруженных тигрийца. Они пробежали по улице «Где Они Сражались», а оттуда к Замку Морских Торговцев.

По улицам метались тигрийцы. Рефлексов цивилизации — прятаться в укрытие, когда говорят пушки — у них не было. Но некоторые, ослепленные ужасом, никуда и не бежали. Паника приняла неожиданный оборот: жители города устремились к воде — с мечами и луками против огнестрельного оружия. Моряки прокладывали себе дорогу, повинуясь бою колоколов.

Снаряд разорвался совсем рядом. Флэндри швырнуло в палатку торговца одеждой. Он поднялся весь в каких-то разноцветных лохмотьях; голова гудела, как наковальня. Вокруг были разбросаны тела. По булыжникам текла кровь. Из-под груды камней раздавались жуткие стоны и вой раненых.

Драгойка прыгнула к нему. Ее черно-рыжий мех был в крови.

— С тобой все в порядке? — крикнул он.

— Да.

Она устремилась дальше. Ферок бросился за ней. Айгураз распростерся на камнях (ему раздробило череп), и Ферок взял его ружье.

Когда они достигли замка, Флэндри совсем выбился из сил. Прислонившись к флиттеру он пытался выровнять дыхание и ловил воздух широко раскрытым ртом. Драгойка, запрыгнув на парапет, созвала мужчин и теперь вооружала их Через некоторое время Флэндри настроил насос. Давление в шлеме подскочило, в ушах загудело, но дополнительный кислород быстро восстановил силы.

Они набились во флиттер. Это был простой пассажирский корабль, который мог вместить десятка два людей или что-то около того, если занять все места, проход и хвостовой отсек Флэндри устроился возле приборной доски и включил гравитационные генераторы. Перегруженная машина медленно поднялась.

Он шел на бреющем полете — чуть ли не срезая головы бегущих к воде тигрийцев. — пока не пересек реку, доки и не увидел обширную лесистую равнину, простирающуюся до самого залива.

— Ты же направляешься к Белым Отмелям. — запротестовала Драгойка.

— Конечно, — сказал Флэндри, — ведь мы хотим, чтобы солнце было позади нас.

Она поняла его замысел. Больше в его действия не вникал никто. Тигрийцы крепко сжимали оружие, какое у кого было, и что-то тихо нашептывали и бормотали. Флэндри надеялся, что первый воздушный перелет никого не испугает.

— Когда мы сядем, — громко сказал он, — побыстрее все выпрыгивайте. Вы увидите на палубе открытые люки. Постарайтесь сразу же захватить их, иначе лодка может погрузиться и утопить вас.

— Тогда их стрелки тоже утонут, — послышался мстительный голос у него за спиной.

— У них найдутся резервы, — Флэндри вдруг отчетливо понял, насколько безумен его поступок. Если его не собьют на подлете, если ему даже удастся сесть, то у него всего лишь один бластер и несколько пулеметов, а у мерсеян огнеметов столько, что… Он чуть не повернул обратно. Но нет, сейчас он отступить не мог, тем более в присутствии этих существ. Это было бы предательством.

Над берегом Флэндри сделал вираж и запустил режим экстренного усиления мощности. Флиттер пошел очень медленно и низко, чуть ли не касаясь воды. Порывы ветра разбрасывали водяную пыль по ветровому стеклу. Впереди смутно виднелась серая тень подводной лодки.

— Вон там, — воскликнула Драгойка.

Она указывала на юг Море вспенилось от спинных плавников. Повсюду, насколько можно было увидеть, стали всплывать лодки с катапультами, с рыбами в упряжке.

«Конечно, — пульсировала догадка в голове Флэндри. — Это наверняка операция мортроллей, рассчитанная на то, чтобы хоть частично сохранить мерсеянские устройства и скрыть хитрость. А подводная лодка — это ведь вспомогательное средство, правильно? А внутри всего лишь советники, ну, на этот раз добровольцы, у пушек, так? Но как только они разрушат оборонительные сооружения Юджанки, мортролли очистят всю местность. Наплевать мне тогда на то, что случится с Чарли».

Тонкий фюзеляж прошило молнией. Никто не пострадал. Но было ясно, что их обнаружили.

Хотя флиттер был уже над субмариной. Он застыл, как вкопанный, и выпустил шасси. По вибрации сиденья Флэндри понял, что совершил посадку. Драгойка широко открыла дверцу и с криком повела всех в атаку.

Флэндри удерживал флиттер в равновесии. Это были страшные, почти нереальные секунды, когда сама смерть, которая и не должна быть реальной, собирала жатву вокруг него. На палубе было примерно десять мерсеян, в воздушных шлемах и черных униформах: по трое у каждого орудия, а трое или четверо заняли позицию у открытой боевой рубки. (Какое-то время эта рубка служила щитом между ним и кормовой командой). В руках у мортроллей были бластеры и автоматы. Засверкали молнии.

Драгойка спрыгнула на палубу, перекатилась и выстрелила от пояса, не целясь. Ее оружие извергло горячий свинец. Огонь мерсеян обрушился на нее. Тогда вылетел Ферок, стреляя из своего автомата. За ним выскочили другие стрелки. Затем — еще. Офицеры в рубке, укрытые за своим бастионом, открыли огонь. Снизу примчался кормовой состав. Пули и молнии обрушились на флиттер. Флэндри поджал ноги, пригнулся и уже почти молился.

Последний тигриец выпрыгнул на палубу. Флэндри рванул флиттер вверх. Удача не изменила ему, флиттер был поврежден, но не разрушен. Флэндри смутно ощутил жгучую боль в руке. Описав дугу, он поднялся над рубкой, развернулся и, схватившись одной рукой за сиденье, начал стрелять через открытую дверь. Ответные выстрелы прошли мимо: у него все-таки была какая-то защита. Он очистил палубу от мерсеян.

Вдруг раздался взрыв, от которого Флэндри клацнул зубами. Мотор заглох, и флиттер с трехметровой высоты рухнул прямо на боевую рубку.

Через минуту Флэндри пришел в сознание. Он прополз на четвереньках через изуродованный фюзеляж, быстро выглянул наружу и сполз на палубный мостик. На пути лежало дымящееся тело. Он оттолкнул его в сторону и выглянул из-за перегородки. Дюжина тигрийцев, еще способных воевать, захватила переднее орудие и использовала его как прикрытие. Они прикрывали вторую группу, которая находилась где-то под Флэндри. Но из кормового люка уже спешило подкрепление.

Флэндри установил широкий луч на своем бластере и. выстрелил.

«Еще! И еще! Команда на лодке скорей всего небольшая… Скольких он уложил? Стоп, не забыть бы про люк на рубке! Нет, его флиттер заблокировал выход.»

И на него обрушилась тишина. Только ветер, плеск воды да непрерывное всхлипывание истекающего кровью мерсеянина с оторванной ногой нарушали ее. Ну и чертовщина! Мы сделали дело! В самом деле, все удалось! Флэндри смотрел на свою свободную руку, отвлеченно размышляя о том, что она все-таки чудесный механизм и что… ух, ты, смотри — сгибает пальцы.

Нельзя терять времени. Он поднялся. Пуля, выпущенная откуда-то с носа лодки, просвистела рядом.

— Эй вы, тупоголовые! Не стреляйте! Это я! Драгойка, ты жива?

— Да, — с торжествующим видом она вышла из-за орудия. — Что дальше?

— Кто-нибудь пойдите на корму. Стреляйте во всех, кто появится.

Драгойка вынула свой меч.

— Мы пойдем за ними.

— Это же идиотизм! Ты не сделаешь этого! — Флэндри рассвирепел. — Тебе хватит забот, когда ты будешь сдерживать мортроллей.

— А ты… сейчас, — она возбужденно дышала, — ты не мог бы развернуть эти пушки на ваз-сираво?

— Нет — сказал Флэндри. (Господи, как он устал!) — Во-первых, мне одному с этой тяжестью не справиться, а вы не знаете, как мне помочь. Во-вторых, не хотим же мы, чтобы какой-нибудь геройский засранец, который мог затеряться внизу, решил, что он способен еще хорошо послужить, утопив нас всех.

Он настроил свой коммуникатор. Нужно связаться с Военным Флотом, чтобы забрали тигрийцев и его самого. Если они побоятся вмешиваться в политику, не захотят заполнить лодку анестизирующим газом, чтобы взять ее в качестве приза, он сам лично устроит все так, чтобы она затонула. Наверняка к такому решению отнесутся благосклонно. Победителей не судят, а политика — всего лишь извинения, которые ты выдумываешь по мере того, как продвигаешься вперед, если у тебя есть разум. И с Сестринством надо держать связь. Не обходимо, чтобы они колоколами созвали боевую команду Если их четко организовать, курсовикянские корабли рассеют армаду мортроллей, разве что она не уйдет сама, поняв, что их карта будет бита.

А дальше… что будет дальше, Флэндри не знал. На выбор: неделю отлежаться в постели, затем медаль и задание — делать на Земле рекламные ролики о себе самом. Но этим он заниматься не собирался. Мерсея продвинула войну еще на один шаг вперед. Земля должна либо ответить, либо убраться. Он взглянул на Драгойку, которая расставляла своих тигрийцев по постам. Она заметила его взгляд и улыбнулась. Он подумал, что после происшедшего ему совсем не хочется отсюда убираться.

Глава седьмая

Руни Скиталец подался вперед, так что его темные плечи и мрачное зеленое лицо чуть не влезли в комнату Хоксберга.

— Мой лорд, вам известна правовая официальная позиция нашего правительства. Морской народ суверенен в водах Старкада. Кораблям тигрийцев можно предоставить ограниченное право проезда — морской народ согласен. Точно так же инопланетные корабли могут летать здесь только на свой страх и риск. Вы обвиняете нас в нагнетании напряженности? Честно говоря, я проявил изрядную выдержку, не приказав моим воздушным кораблям начать боевые действия после вашего нападения на мерсеянскую подводную лодку.

Хоксберг выдавил улыбку.

— Если мне будет позволено говорить так же откровенно, командующий, — ответил он, — то замечу, что вступление в бой воздушных сил Земли фактически целиком на вашей совести.

Руни пожал плечами.

— В таком случае, кто же нагнетает напряженность?

— Используя чисто мерсеянскую боевую единицу против… э-э… города тоборко, вы непосредственно втянули вашу планету в войну.

— Это возмездие, мой лорд, причем не с Мерсей, а со стороны шестиконечных обитателей Злетовара с использованием иностранных добровольцев, временно отозванных со службы на своих основных базах. Ведь Земля так долго провозглашала доктрину, что ограниченное возмездие не повод для войны!

Хоксберг бросил на него злой взгляд. Представляя Империю, он не мог открыто высказать свое мнение по поводу этого принципа: как раз его-то он и не одобрял.

— Это уходит далеко в историю, в эру межнациональных войн Мы используем этот принцип для того, чтобы наши люди в отдаленных частях космоса имели некоторую свободу действий, когда нарастает напряженность, чтобы каждый раз не посылать курьеров домой за дальнейшими указаниями. Конечно, принцип этот не совсем удачен. Вероятно, можно договориться о его отмене, по крайней мере, между вашим и моим правительствами. Но, естественно, взамен нам нужны гарантии.

— Ведь это вы дипломат, не я, — сказал Руни. — Что же касается нынешнего положения, я хочу, чтобы прежде всего были возвращены все пленные, которых вы задерживаете.

— Я не знаю, взяли ли кого-нибудь, — ответил Хоксберг.

Он отлично знал, что их несколько и что Абрамс не отпустит пленных, пока они не будут допрошены самым тщательным образом, а возможно, и прогипнозондированы. Хоксберг почувствовал, что Руни знает, что он знает… Очень неловко получилось.

— Я узнаю и, если вы хотите, потребую.

— Спасибо, — сухо сказал Руни. И через секунду продолжил:

— Я не спрашиваю о ваших военных секретах, но хотелось бы знать, каким будет следующий шаг союзников?

— Не союзников. Земная Империя ни с кем не воюет.

— Не надо продолжать! — фыркнул Руни. — Я предупреждаю вас, как предупреждал адмирала Энрике, что Мерсея не будет сидеть сложа руки, если агрессоры попытаются разрушить то, что она помогала создавать для улучшения жизни всего морского народа.

«Вот удобный случай!»

— По сути дела, — сказал Хоксберг как можно небрежнее, — после нападения на Юджанку мы пытаемся сдержать курсовикян. Они жаждут отмщения и тому подобного, но мы убедили их провести переговоры.

На скулах Руни обозначились желваки, глаза цвета слоновой кости чуть расширились, и с полминуты он сидел не шевелясь.

— В самом деле? — спросил он бесстрастно.

— В самом деле, — Хоксберг завладел инициативой. — Очень скоро отправится флот. Мы не могли это держать в секрете от вас, как не могли скрыть и тот факт, что устанавливаем контакт с сираво. Так что вам сообщат официально, так же, как я сообщаю сейчас, что флот не будет вступать в бой, разве что в целях самообороны. Хочется верить, что ни один из мерсеянских добровольцев не примет участия ни в каком нападении. Если это случится, войска Земли будут вынуждены вмешаться. Но мы надеемся послать под воду дипломатического представителя, чтобы обсудить возможность перемирия с последующим установлением постоянного мира.

— Так, — пальцы Руни забарабанили по крышке стола.

— Наша ксенологическая информация ограниченна, — сказал Хоксберг. — И в первое время мы, конечно же, будем по-детски доверчивыми. Вы бы очень помогли нам, если бы попросили шестиконечных принять нашу делегацию и выслушать ее.

— Совместная комиссия, земляне и мерсеяне…

— Пока еще нет, командующий, пока нет. Это будут скорее неофициальные предварительные переговоры.

— Вы подразумеваете, — сказал Руни, — что адмирал Энрике не даст своих людей ни на какое дело, в которое вовлечены мерсеяне?

— Конечно. Нет-нет, ничего такого! Ничего, кроме желания избежать осложнений. Ведь морскому народу ничего не мешает держать вас в курсе происходящих событий. Так ведь? Но мы должны знать, на каких позициях мы с ними стоим. Фактически мы должны узнать их получше, прежде чем вносить какие-либо разумные предложения, а вы, к сожалению, отказываетесь поделиться своими данными.

— Я подчиняюсь приказам, — сказал Руни.

— Совершенно верно, но политику нужно менять и нам, и вам, прежде чем можно будет говорить о сотрудничестве. Оставим пока мысль о совместной комиссии. Это как раз тот вопрос, ради которого я еду на Мерсею.

— Эта телега будет ползти медленно.

— А? О да, мы заговорили о колесах. Согласитесь, что ни одно правительство вселенной при всем желании не сможет покончить с этим конфликтом за одну ночь. Но мы можем положить этому начало — вы и мы. Мы сдержим курсовикян, вы сдержите шестиконечных. Все военные действия в Злетоваре прекратились бы до последующего предупреждения. Я уверен, у нас найдется соответствующая власть…

— У нас — да, — сказал Руни, — у вас — да. Но местные жители могут не согласиться. И если обе стороны начнут действовать, я буду вынужден поддерживать морской народ.

«Или если скажешь, чтобы они действовали, — подумал Хоксберг. — Это вы можете. В таком случае у Энрике не будет иного выбора, кроме военного. Однако предположим, что вы искренни в своем желании уладить этот конфликт прежде, чем он выйдет из-под контроля. Я вынужден учитывать и это. В противном случае останется только возвратиться домой и помогать Земле готовиться к межзвездной войне».

— Вы получите официальный меморандум, — вслух сказал он. — Это предварительный разговор, но я останусь здесь, чтобы посмотреть, к чему приведут наши попытки на переговорах. Вы можете заезжать ко мне в любое время.

Спасибо. Всего хорошего мой лорд.

— Всего хорошего. Ком-Фодайх, — хотя они говорили на англиканском, Хоксберг гордился знанием эриау.

Экран погас. Он закурил сигарету. Ну, что теперь? Теперь, дружок, сиди и жди. Продолжай собирать отчеты, проводи интервью, инспекционные поездки (но это все не касается сокращения расходов!), крутись среди этих милитаристов с железными хребтами, которые считают тебя надоедливым ослом. Ой, еще сколько бесполезных часов у тебя впереди! Развлечений тут немного. Хорошо, что ты предвидел это и взял с собой Персис.

Он поднялся и поспешил к ней в комнату. Персис сидела там и смотрела фильм. Опять «Ундина». (Бедняжка, местная видеотека не представляла широкого выбора!) Он опустился на ручку кресла и положил руку на плечо девушки. Глубокий вырез блузки позволял видеть плечо почти обнаженным; кожа у Персис была мягкой, гладкой. Он уловил тонкий фиалковый аромат духов.

— Ты не устала от этого? — спросил он.

— Нет, — она даже не оторвала глаз от экрана. Ее голос был глухим, губы дрогнули, — хотя мне хотелось бы.

— Почему?

— Меня это пугает. Напоминает, как далеко мы от дома, впереди неизвестность, а мы летим все дальше и дальше.

Русалка на экране плавала в глубинах морей, которые никогда не существовали.

— Может, на Мерсее будет привычней, — сказал Хоксберг, — когда планету открыли люди, там уже была промышленность. Мерсеяне так быстро освоили идею космических путешествий…

— Разве от этого они стали хоть немного похожими на нас? Или мы стали больше похожи сами на себя? — Она сжала кулачки. — Люди привычно говорят «сверхпередача», «световой год», но не понимают этого. Не могут понять или не хотят. Они слишком поверхностны.

— Только не рассказывай, что ты овладела теорией, — мягко проговорил он.

— О, нет. У меня для этого не хватит ума. Но я пыталась понять. Серия квантовых скачков, которые не пересекают малоограниченное пространство и, таким образом, не достигают истинной скорости, хотя и не скованы ограничением скорости света… для тебя это звучит замечательно и научно, да? Ты знаешь, как это звучит для меня? Призраки, обреченные вечно летать во тьме. А ты когда-нибудь думал о световом годе одном несчастном световом годе, о том, как он огромен?

— Ну, ну, — он потрепал ее по голове, — у тебя будет компания.

— Твои сотрудники, твои слуги. Мелкие люди с мелкими умами. Поддакивающие рутинеры и карьеристы, положившие свое собственное будущее на рельсы. Они — пустота между мной и ночью. Как я от них устала.

— У тебя есть я, — сказал он.

Она слегка улыбнулась:

— Конечно, эта компания — исключение. Но ты так часто занят.

— Мы возьмем с собой еще двух-трех парней из Флота. Они могли бы заинтересовать тебя. И они отличаются от придворных и бюрократов.

Она оживилась:

— Кого?

— Мы говорили тут с командующим Абрамсом, и я предложил ему, чтобы он поехал с нами в качестве специалиста по морскому народу. Он был бы нам полезен. Или взять этого парня Райденауэра, он действительно крупный специалист, по земным меркам. Уже только поэтому он здесь не останется, — Хоксберг выпустил струю дыма… — Дело будет небезопасным. Абрамс тоже не оставил бы свой пост, если бы не думал, что у него там появится шанс собрать больше информации, чем здесь. Это может, конечно, скомпрометировать нашу миссию. Я все еще не понял как, но меня очень ловко подвели к тому, чтобы я выбрал его.

— Этот старый медведь манипулирует тобой, — хихикнула Персис.

— Очень хитрый медведь. И жестокий, почти фанатичный. Но он может быть полезен, и я, конечно, буду за ним присматривать. Я думаю, он возьмет одного или двух своих помощников. Молодые, симпатичные офицеры, а?

— Ты сам достаточно красив и молод для меня, Марк, — Персис потерлась об него головой.

Хоксберг отложил сигарету.

— И всегда так ужасно занят.

День был пасмурным и хмурым, на свинцовом море вздымались белые гривы волн. Завывал ветер, скрипела обшивка. «Стрелец» сильно качало на волнах. За ним шел сопровождающий флот. На верхушках матч хлопали флаги. Одна из палуб «Стрельца» была занята герметичной палаткой с земными кондиционерами. Корабль Драгойки буквально кишел людьми. Она и ее команда бесстрастно наблюдали, как Райденауэр — глава ксенологических исследований — освобождал сираво.

Это был рослый землянин. Через пластик шлема было видно, как напряглось его лицо, обрамленное русыми волосами. Его пальцы приблизились к панели вокализатора, прикрепленного к одной из стен бассейна. Послышались звуки, которые мог издать только обитатель моря.

Длинное тело в бассейне зашевелилось. Приоткрылись губы, карикатурно напоминающие человеческие. Позвучал ответ. Джон Райденауэр кивнул:

— Очень хорошо, выпустите его.

Флэндри помог отодвинуть крышку. Пленник выгнул свой хвост и одним скачком выпрыгнул за борт. На палубу полетели брызги.

Райденауэр подошел к борту и посмотрел вниз.

— До свидания, Ивенфол, — сказал он.

— Это его настоящее имя? — спросил Флэндри.

— Это то, что звучит как его имя, — ответил ксенолог. Он потянулся. — Я не думаю, что кто-нибудь появится в течение нескольких часов. Но будьте готовы, начиная с 15.00. Пойду посмотрю свои записи.

Он отправился к себе в каюту. Флэндри проводил его взглядом. «Много ли он знает? — подумал мичман. — Пожалуй, больше, чем можно было узнать от Чарли или из старых записей, это уж точно. Так или иначе, Абрамс прекратил допросы. О Господи, эти снаряды, взрывающиеся на Юджанке!»

Он отогнал эту мысль и окинул взглядом команду, которая должна была спускаться под воду: пара ассистентов-ксенологов, инженер-мичман и четыре дотошных специалиста из рядового состава с опытом подводной работы. Фактически для Флэндри они были более чужими, чем тигрийцы.

Колкий ветер унес его славу о выигранном бое в Золотом Заливе. То же самое получилось и с пьянящими надеждами, что он, Доминик Флэндри, больше не зеленый юнец, что он оценен по достоинству, что ему обещана благодарность как герою всех курсовиков и он — единственный, кто может уговорить обитателей суши попытаться достичь мирного урегулирования отношений с морскими жителями. Если отбросить романтику, это означало лишь то, что он должен ехать вместе с посланниками Земли, чтобы их миссия была оправдана в глазах тигрийцев. Райденауэр довольно грубо сказал ему, чтобы он не вертелся под ногами.

Яну ван Зулю везло больше!

Ладно! Флэндри напустил на себя беспечный вид, насколько это ему только удалось, и направился к Драгойке. Она встретила его мрачно.

— Мне ненавистна мысль, что ты спустишься вниз, — сказала она.

— Чепуха, — ответил он. — Еще одно интересное приключение Мне не терпится спуститься вниз поскорее.

— Вниз, где лежат кости наших матерей, которых они утопили!? Вниз, где нет ни солнца, ни лун, ни звезд, только темнота и холодные течения!? Среди врагов и ужаса. В бою было лучше!

— Я скоро вернусь. Это первое погружение только для того, чтобы узнать, позволят ли они нам смонтировать купол на дне. Как только это получится, ваша флотилия может плыть домой.

— А как долго ты будешь в этом куполе?

— Не знаю. Надеюсь, не больше нескольких дней. Если все будет благополучно, я там, — Флэндри явно любовался собой, — буду не очень нужен. Я снова буду нужнее на суше.

— К тому времени я уже уеду, — сказала Драгойка, — у «Стрельца» есть еще срочный груз, и Сестринство хотело бы использовать преимущества перемирия, пока оно еще не закончилось.

— Но ты ведь вернешься? Позвони мне, как только будешь дома, и я прилечу на Юджанку, — он погладил ее руку.

В ответ она сжала его руку.

— Когда-нибудь ты уедешь насовсем.

— М-м… но ведь это не мой мир.

— Мне бы хотелось, увидеть твой, — произнесла она с присвистом. — То, что мы слышим и видим… это как сон, как утерянный остров. Может, это так и есть на самом деле?

— Боюсь, что нет.

Флэндри подумал о том, почему райские мотивы были так распространены в наземных культурах Старкада. Было бы интересно узнать. Если бы не эта проклятая война, люди могли бы сюда приезжать и по-настоящему изучать планету. Тогда и он мог бы присоединиться к ним.

Нет. В Империи осталось очень мало истинно бескорыстных исследователей. Все, что не касается интересов человека, для человека умерло. Может быть, все из-за того, что Времена Бедствий огрубили цивилизацию? Или просто человек, увидев, что Галактика не принадлежит ему и что он не может укрепить то малое, что у него есть, потерял интерес к чему-либо, кроме себя?

Да, без сомнения, древний дух и рвение должны быть восстановлены. Но, может быть, сначала Империи придется погибнуть? А он поклялся защищать ее. «Мне надо глубже вникнуть в то, что написано в книгах Абрамса. Пока они только смутили меня».

— Ты думаешь о чем-то возвышенном? — спросила Драгойка.

Он попытался засмеяться:

— Как раз наоборот. Я думаю о еде, веселье и женщинах.

— Да? Женщинах, — она стояла молча, потом тоже засмеялась: — Пожалуй, я могу попытаться устроить веселье. Что ты скажешь об игре Яволак?

— Я еще не выучил эти чертовы правила, — ответил Флэндри. — Но у меня с собой карты, и если бы мы собрали несколько игроков, то могли бы сыграть в земную игру под названием покер.

…Гладкая голубая голова показалась среди волн. Флэндри не смог бы определить, кто это — Ивенфол или кто-то другой. Хвостовые плавники трижды ударили по воде.

Это наш сигнал, — пояснил Райденауэр. — Пойдемте.

Он сказал что-то по радио. Все члены команды были закованы в броню скафандров. Предполагалось что скафандры должны выдержать давление на километровой глубине «Хотелось бы мне не думать об этом предположении» — погрустнел Флэдри. Он неуклюже пересек палубу и когда настала очередь его опустили на борт. Он в последний раз взглянул на Драгоику, которая махала ему рукой. Потом перед ним прошла обшивка корабля и — зеленая вода. Он расслабился включил коммуникатор и мотор на спине. Оставляя пузырчатый след. Флэндри направился за другими. Для того, кто подготовлен к космическим маневрам, под водой будет проще. Черт побери! Он забыл, что трение тормозит движение.

— Следуйте за мной и прикрывайте меня, — прозвучал в наушниках голос Райденауэра. — Но ради Бога не палите во все подряд.

Существо, которое явно не было рыбой, скользило впереди. Вода темнела. Тем не менее светильники не понадобились даже тогда, когда группа достигла дна: море было мелким. Фландри несся сквозь сумерки, переходящие в кромешную тьму. Над ним был круг тусклого света, напоминающий замерзший иллюминатор. Под ним — лес. Длинные ветви с зелеными коричневыми и желтыми листьями устремлялись вверх. Массивные стволы тянули волокнистые сети отростков. Огромный моллюск покрытый маленькими раковинами схватил изысканно окрашенный покрытый кружевами кораллоид. Стайка рачков с шорохом прокатилась — по-другому не скажешь — через лужайку водорослей. Что-то напоминающее угря извивалось над их головами. Небольшое животное с крошечными плавничками все в радужных полосках, порхало меж морских деревьев.

«Что ж, место очень красивое!»

Чарли, нет, Ивенфол вел флот в открытое море, к месту, где редко проходили корабли. Как он ориентировался, оставалось загадкой. Но Отблеск Раковины был уже недалеко.

Флэндри пришел к выводу, что злетоварские ваз-сираво жили в шести городах, более или менее равномерно расположенных по окружности. Дом Прилива и Рифовый Замок находились на другом конце архипелага. Курсовикяне давно о них знали. Иногда тигрийцы совершали набеги, сбрасывали на города камни, а иногда эти города служили базами для нападения на тигрийские корабли. Но о таких городах, как Отблеск Раковины, Пещера, Кристалл и Потусторонний, на краю этой колоссальной пропасти на дне моря, под названием «Глубина», никто даже не подозревал. Принимая во внимание, как должна действовать схема внутригородского движения, Флэндри решил, что Шестиконечник может быть также назван Звездой Давида. А впрочем, точно перевести что-нибудь с такого странного языка вам бы тоже не удалось.

В воде раздавался барабанный бой. Около сотни пловцов, выстроенных в боевом порядке, появились в поле зрения. В шлемах и кожаных чешуйчатых латах, они были вооружены копьями с обсидиановыми наконечниками, топорами и кинжалами. Сопровождающий обменялся несколькими словами с их начальником. Они окружили всю процессию и двинулись вместе с ней.

Теперь Флэндри проплывал над сельскохозяйственными угодьями. Он видел ухоженные поля; рыб, запертых в клетки из прутьев; цилиндрические, тоже плетеные дома, стоящие на якоре у скалы. Недалеко проплыла повозка, запряженная рыбой размером со слона, которой управлял сираво, она тащила что-то, напоминающее по форме торпеду со стабилизирующими плавниками. Вероятно, они плыли из глубины, из какой-нибудь пещеры, потому что сираво держал фонарь-пузырь, наполненный какими-то фосфоресцирующими микроорганизмами. Когда экспедиция приблизилась к городу, Флэндри увидел мельницу. Она стояла на крутой возвышенности, если не сказать — на горе, и ее ось шла вертикально от эксцентрикового колеса. Направив туда свет своего лазера и настроив линзы на телескопическое обозрение, мичман различил плавающую на поверхности сферу. Так… приливный мотор.

Впереди поднимался Отблеск Раковины. Город казался хрупким, неустойчивым, нереальным — как декорации для балетной постановки! В этом мире, где не существовало погоды, стены и крыши нужны были только для уединения. Они были сделаны из разноцветной материи, свободно ниспадающей и колышущейся вместе с течениями. Прикрепленные к столбам, стены фантастически извивались. Верхние уровни были шире нижних. Фонари на углах горели постоянно: ночь не наступала Поскольку не было нужды в наземном транспорте улиц просто не существовало. Но чтобы контролировать уровень ила и наслаждаться видом пространство между до мами строители выложили гравием и украсили садами.

Собралась толпа Флэндри увидел много женщин, прижимающих к груди детей рядом на привязях держались отпрыски чуть постарше. Очень немногие носили одежду, а если и носили, то только для того, чтобы надеть на нее драгоценности. Они что-то бормотали, издавая низкие звуки, похожие на шум прибоя. Но все же они были гораздо спокойней и вели себя куда приличней, чем тигрийки или люди.

Посреди города, на холме, возвышалось здание из «одетого» камня. Центральный зал с колоннами был без крыши, но за ним возвышалась башня с толстым стеклянным куполом, как раз под поверхностью воды. Если бы она была «запечатана» до низу (как, возможно, оно и было!), то свет заливал бы все вокруг И хотя архитектура не имела ничего общего с земной, белизна сооружений напомнила Флэндри о Парфеноне на Земле. Он как-то видел реконструкцию… его гуда возили.

Что-то заслонило падающий сверху свет. Подняв голову он увидел, как стая рыб тащит подводную лодку. За ними следовал отряд пловцов, вооруженный винтовками мерсеянского производства. Неожиданно он вспомнил, что находится среди врагов.

Глава восьмая

Когда за городом установили дом-купол и снабдили его всем жизненно необходимым для людей, Флэндри первым делом вознамерился одолеть краткий курс философии и истории профессора Абрамса. (А что еще оставалось делать, как не бить баклуши и не валять дурака, пока в штабе не решат, что большая часть его авторитета перешла к Райденауэру и не прикажут вернуться в Высотный порт?)

Но вместо этого у него появилось очень много других занятий.

Морской народ был заинтересован в контакте, как и земляне. Возможно, даже больше. Поразительно, как после всех ужасных историй, которыми пичкали всех мерсеяне, сираво пошли на то, чтобы самим во всем разобраться. Конечно, при необходимости, морские люди в любой момент могут стать прекрасными бойцами, порой совершенно безжалостными, но по природе своей сираво все-таки менее жестоки, чем люди, тигрийцы или мерсеяне.

Райденауэр и его коллеги неотлучно находились в Небесном Храме, где проходили бесконечные переговоры с властями Звезды Давида. Ксенолог стонал, когда его незанятых людей приглашали на экскурсию.

— Если бы вы были обучены… О, Господи, сколько бы могли узнать! Просто у нас здесь не хватает профессионалов, так что, любители, — вперед! И если вы не осмотрите и не запомните все до мелочей, я лично вскрою вас своим кухонным ножом.

Таким образом, Флэндри с кем-нибудь из товарищей часто путешествовал целыми часами. Поскольку никто из них не понимал местного языка или эриау, их обычным гидом был Айсинглас, понимавший некоторые курсовикянские команды. Мерсеяне научили его обращаться с переносным вокализатором. (Языку народа суши они постепенно обучались от пленных. Флэндри восхищался гениальностью методов, с помощью которых этот технологически отсталый народ поддерживал жизнь пленников в течение нескольких недель. Он всем сердцем надеялся, что с застарелой враждой можно будет действительно покончить). Его новых знакомцев звали Финбрайт, Бивей, Зумбой и мудрая фрау Ольхелер. Каждый из них был настолько своеобразен, что охарактеризовать их парой фраз, как некоторых людей, было фактически невозможно.

— Мы так рады вашим мирным инициативам, — сказал Айсинглас при первом знакомстве. — Настолько рады, что даже попросили мерсеян отойти, пока вы будете здесь, несмотря на всю их помощь нам.

— Я заподозрила было, что мы и народ суши — просто пешки в большой игре, — добавила Ольхелер. — К счастью, это не так.

Щеки Флэндри вспыхнули под шлемом. Он знал, как мало альтруизма содержал их поход. Ходили слухи, что Энрике открыто протестовал против предложения Хоксберга и покорился лишь тогда, когда виконт пригрозил ему перераспределением на Плутон. Абрамс, наоборот, одобрял, потому что любой шанс добыть новые факты был для него важен. Но оптимистом командующий не был.

Не был им и Бивей:

— Мир с охотниками — это противоречие само по себе. Неужели саблезубые будут плавать рядом с хвостоголовыми? И пока зеленые чужеземцы предлагают нам свою помощь, мы должны принимать ее. Таков наш долг перед нашими городами и перед теми, кто от нас зависит.

— Но ведь очевидно, что пока они поддерживают нас, их противники вынуждены поддерживать охотников, — сказал, Финбрайт, — было бы лучше, если бы и те, и другие пришельцы удалились и дали восстановиться древнему равновесию.

— Не знаю, — продолжал спорить Бивей. — Если бы мы могли одержать полную и окончательную победу…

— Не впадай в искушение, а то проглядишь опасность полного и окончательного поражения, — предупредила Ольхелер.

— Да ну вас в Глубины, с вашим сведением счетов! — воскликнул Зумбой. — Мы опоздаем в театр.

Он грациозно изогнулся и стремительно рванулся вперед.

Флэндри не следил за пьесой, которая разыгрывалась в волшебном царстве Кораллового грота. Он пришел к выводу, что это — новейшая драма, написанная в классической манере. Но таинственность и грация, торжественная музыка, переливы голосов, струнных и ударных инструментов, гармоническое сочетание всех элементов задели его душу. Публика восторженно кричала; зрители подплывали к сцене, но сразу же возвращались на места, а под конец исполнили танец в честь автора и труппы.

Скульптуры и картины, которые он видел, были абстрактными, но они показались Флэндри более привлекательными, чем что-либо, созданное на Земле за последние столетия. Он взглянул на свитки из рыбьей кожи, целиком исписанные масляными красками, и ничего не понял. Их было бесчисленное множество и они, похоже, содержали немало накопленной мудрости.

Затем он занялся математикой и наукой… и едва не повредился в рассудке. Он еще помнил годы учебы, когда подобные премудрости раскрывались перед ним, как цветы, так что здешние достижения он мог оценить по достоинству.

Этот народ (Флэндри не хотелось употреблять курсовикянское название «сираво» в их собственном доме и, конечно же, он уже никогда не назовет их «мортроллями») жил в свете совершенно иной концепции Вселенной, не похожей на его собственную. И хотя у них хватало «проколов» — например, металла у них не было; огня, если не считать вулканических выбросов, они не знали; стекло считалось драгоценным материалом; астрономия находилась в начальной стадии развития; законы движения и гравитации, распространения света были скрыты от них окружающей водой — они сами, своим путем дошли до идей, не просто разумных, но прямиком ведущих в глубины знаний, которыми не обладал человек до Планка и Эйнштейна.

Зрение для них не было основным средством восприятия, как для людей. Видимость под водой сильно ограничивалась. С точки зрения человека, они были близоруки. Оптические центры в их мозгу обладали пониженной способностью обработки информации. С другой стороны, обоняние, осязание, тепловые, кинестетические и другие менее знакомые людям ощущения были развиты отлично. Воздух на поверхности был для них средой враждебной, как для человека — вода. Окончательно справиться с инстинктивным страхом перед ним они еще не могли.

Они относились к воздуху скорее как к соотношению, а не как к пространству. Для них фактом повседневной жизни было то, что пространство не ограничено, но конечно Экспедиции, которые совершали кругосветные плавания, только придавали больший вес и достоверность этому предположению.

И вследствие ограниченной осведомленности подводные математики отрицали бесконечность. Философ, который беседовал с Флэндри с помощью Айсингласа, утверждал, что эмпирически бессмысленно говорить о числе, выше факториального числа N, где N — сумма отличимых частиц во Вселенной. Что можно определять числом, большим, чем это? Подобным же образом он признавал нуль как полезное понятие, относящееся к нулевому классу, но никак не к числу. Наименьшая возможная сумма по знаку должна быть противоположна наибольшей. Вы можете считать от нее до числа N, но если вы перешли за него, то числа будут уменьшаться. Числа на оси располагаются не линейно, а замыкаются по кругу.

Флэндри был не настолько силен в математике, чтобы решить, насколько соблюдалась последовательность всей системы. Как ему казалось — соблюдалась. Иногда наблюдались забавные ситуации в отрицательных, иррациональных, мнимых, приблизительных исчислениях, дифференциальной геометрии, теории уравнений и многом другом; о их земных эквивалентах он не имел совсем никакого представления.

Соответственно выглядела и физическая теория. Квантовая теория космического излучения признавала отсутствие жестких зависимостей между видами пространства. Это вполне соответствовало здравому смыслу — четким разграничениям между водой, сушей и воздухом, — к тому же идея слоистого пространства хорошо объясняла экспериментальные данные и параллельную релятивистскую концепцию метрических отклонений от точки к точке так же, как и волновой механизм атомистики и сверхскорости.

По мнению людей, время тоже не может быть бесконечным. Отливы, времена года, ритмы жизни — все подразумевало Вселенную, в конечном итоге возвращающуюся в свое первоначальное состояние и возобновляющую цикл, который семантически было бы бессодержательно называть бесконечным. Но не имея средств, чтобы с точностью измерять время, философы заключили, что оно, по сути, неизмеримо. Они отрицали одновременность. Как можно говорить о том, что какое-то удаленное событие произошло одновременно с ближним, когда известие о нем должно быть доставлено пловцом чья средняя скорость непредсказуема?! И вновь сходство с теорией относительности было поразительным.

Биология была на высоком уровне развития, включая все ее крупные разделы, в том числе и законы генетики. Физика же, наоборот, была еще в ранненьютоновской стадии, а состояние химии мало чем отличалось от зачаточного. «Но, черт возьми, — размышлял Флэндри, — дайте этим ребятам немного оборудования, приспособленного для использования под водой, и сами увидите, как они поднимутся!»

— Пойдем дальше, — сказал Зумбой нетерпеливо, — шевели плавниками. Отправляемся в Рифовый Замок.

По дороге Флэндри размышлял об основах их социальной структуры. Фундаментальное жизнеустройство никак не поддавалось его пониманию. Можно было сказать, что народ с Давидовой Звезды был частично аполлонийским, а частично — и дионисийским. Но это — всего лишь метафоры, от которых антропология давно отказалась и которые были более чем бесполезны, когда речь заходила не о людях. В политике (если это слово было подходящим) все выглядела проще: жители отличались ярко выраженным чувством стадности, пониженной импульсивностью и строгим соблюдением обрядов; морские обитатели Старкада, которым под водой было легче передвигаться, чем наземным, были склонны образовывать большие нации без сильно выраженного соперничества.

Злетоварская культура была основана на иерархии. Правители наследовали свои посты точно так же, как это происходило и в остальных сферах деятельности. Существующий строй напоминал крепостничество народ закреплялся не за определенной территорией, а за хозяином. А женщины с уважением относились к полигамии мужей.

Но не трактуйте все сказанное неверно. Ведь принимающие решения ни в коем случае не помыкали остальными. Между классами не было формальных различий. Возможность продвижения по службе давали заслуги перед обществом. Именно так Ольхелер завоевала свою независимость и значительную власть. Если же ты оказывался неспособным выполнять обязательства перед теми, кто от тебя зависел — то терял свой пост. Система не занималась ничем, кроме распределения прав и обязанностей.

Земле были знакомы подобные теории. На практике же это не осуществилось. Люди были слишком жадными, слишком ленивыми. Но среди морского народа эта система, кажется, действовала. По крайней мере, Айсинглас уверял, что она сохраняет стабильность на протяжении многих поколений, и Флэндри действительно нигде не встречал признаков недовольства.

Рифовый Замок отличался от Отблеска Раковины. Дома из камня и коралла были встроены в подножия утесов у небольшого острова. Здешнее население выглядело более оживленным, менее задумчивым, чем их собратья — обитатели дна.

Айсинглас высмеивал их, называя «группкой торговцев копающихся в своем богатстве».

— Но я должен признать что они очень храбро сражались в бою с охотниками, — добавил он. — И шли во главе нашей последней атаки; а это требует мужества, тем более, что никто из них не знал о мерсеянской лодке.

— Никто? — спросил Флэндри удивленно.

— Думаю, правители были осведомлены заранее. Мы же знали лишь о том, что как только будет дан сигнал, наши войска, «снабженные ногами», должны сойти на берег и разрушить все, что могут пока пловцы будут топить вражеские корабли.

— О-о-о! — Флэндри не стал описывать свою роль в крушении этих планов. Он почувствовал невероятное облегчение Если бы Абрамс узнал от Ивенфола о планируемой бомбардировке, он принял бы контрмеры. Но поскольку Ивенфол ничего не знал, то не нужно было искать оправданий человеку, из которого быстро сделали идола.

Небольшая компания проплыла между рифами, их путь лежал за город — проверить свои заводи, образованные приливами. Шумел прибой, лазурно-изумрудные волны катили отливающие белизной гребни под ярким небом. Морские жители резвились, выпрыгивали из воды, бесстрашно ныряли в каналы, где бушевали встречные потоки. Флэндри сбросил тяжелый скафандр, оставшись в простом комбинезоне и шлеме и ощутил прилив сил.

— В следующий раз мы возьмем тебя в Потусторонний, — сказал Айсинглас по дороге домой в Отблеск Раковины. — Это что-то уникальное: под его фундаментом бездна переходит в ночь, там светятся леса и рыбы, а изъеденные временем скалы невероятна яркие. У воды там привкус вулканического пепла. А тишина… такая тишина!

— Мне бы очень хотелось посмотреть, — сказал Флэндри.

— Там… там, ты словно вдыхаешь аромат будущего.

Когда прошли через воздушный тамбур и вступили в дом землян, Флэндри почувствовал отвращение. Больше всего дом сейчас ему напоминал узкий, вонючий, безрадостный пузырь, набитый волосатыми телами, каждое движение которых было неуклюжей попыткой преодолеть собственный вес! Он стал срывать с себя белье, чтобы принять душ.

— Ну, как путешествие? — спросил Райденауэр.

— Чудесно, — ответил Флэндри.

— По-моему, все в порядке, — сказал подошедший мичман Кварлес. — Хорошо, что вернулись. Как насчет того, чтобы поставить нам кассету с девочками?

Райденауэр отключил магнитофон на своем пульте.

— Прежде всего, — сказал он, — давайте-ка послушаем ваш отчет.

Флэндри выругался про себя. Приключения теряют прелесть, если их переводят на язык фактов. А может быть, ему не подходит роль ксенолога?

В конце рассказа Райденауэр поморщился.

— Черт возьми! Хотелось бы, чтобы моя работа шла так же хорошо.

— У вас что-нибудь не так? — встревоженно спросил Флэндри.

— Тупик. Беда в том, что курсовикяне чертовски энергичны. Их охота, сбор урожая, рыбная ловля представляются морскому народу серьезным посягательством на ресурсы, которых не так много в море. Правители отказываются от любых предложений, которые не предусматривают прекращения эксплуатации моря обитателями суши. А они, конечно, не прекратят. Иначе это подорвет экономику, и тогда не избежать голода. Я пытаюсь уговорить шестиконечных отказаться от дальнейшей помощи мерсеян. Только так мы могли бы вывести Злетовар из мясорубки тотальной войны. Но они упрекают нас, и весьма справедливо, что, снабдив курсовикян оборудованием, мы тем самым нарушили военное равновесие. А как теперь вернуть свои дары? У них возникли противоречия, и я думаю, агенты Руни не замедлят этим воспользоваться, — вздохнул Райденауэр. — У меня еще есть некоторые надежды на двустороннее свертывание вооружений, но они слишком призрачны.

— Не можем же мы снова начать убивать их! — запротестовал Флэндри.

— Почему это не можем? — спросил Кварлес.

— После всего того, что мы видели, после всего того, что они сделали для нас…

— Очнись. Мы представляем Империю, а не какую-нибудь взбесившуюся банду чужаков.

— Кстати, вы можете выйти из дела, Флэндри, — сказал Райденауэр. — Несколько часов назад на вас пришел приказ.

— Приказ?

— Да, вы направляетесь к командующему Абрамсу в Высотный порт, завтра в семь тридцать по земному времени вас заберет амфибия. Особое задание. Я не знаю, какое.

Абрамс откинулся, закинув ногу на ногу, и глубоко затянулся сигарой.

— Ты действительно предпочел бы остаться под водой?

— Некоторое время, сэр, — отвечал Флэндри, сидя на краешке стула. — Я думаю, что, ну, кроме того, что я был им интересен, я чувствовал, что делаю какое-то дело, что-то улучшаю. Взаимопонимание… Дружбу… — его голос затих.

— Скромный молодой человек, да? Говорящий о себе «интересен». — Абрамс выпустил кольцо дыма. — Да, конечно, я тебя понимаю. Ты не такой уж плохой. Если бы дела обстояли по-другому, я бы не вытащил тебя наверх. Но ты мог бы уже и спросить, что я для тебя замыслил.

— Сэр?

— Через пару дней лорд Хоксберг отправляется на Мерсею. Я поеду вместе с ним в качестве советника. Мне нужен помощник. Хочешь, работу?

Флэндри вытаращил глаза. Сердце забилось в груди. И через минуту он заметил, что сидит с разинутым ртом.

— Надо сказать, — продолжал Абрамс, — что я надеюсь собрать некоторые разведданные — и никаких мелодрам! Это не мой уровень. Я просто буду держать глаза и уши открытыми. Нос тоже. Никто из наших дипломатов, атташе, торговых представителей, — ни один из наших источников — никогда не приносил нам никакой особо ощутимой пользы. Мерсея слишком удалена от Земли. Почти единственный наш контакт был на уровне грубой силы. А тут может появиться шанс действовать посвободнее. Так что мне нужен опытный, проверенный человек. Без него не обойтись. Ты показал себя довольно выносливым и находчивым парнем. Немного практической работы в разведке принесет тебе неоценимую пользу в будущем, если мне удастся перевести тебя к нам. Для тебя это будет выглядеть так: ты уедешь с этой несчастной планеты, совершишь путешествие в роскошном корабле, увидишь экзотическую Мерсею, может быть, и другие места, возможно тебя вернут на Землю, но не на Старкад, даже если ты останешься при своих флиттерах, и ко всему прочему ты заведешь очень полезные контакты Ну как? Годится?

— Д-да, сэр, — отчеканил Флэндри.

Абрамс прищурился.

— Не сильно радуйся, сынок. Это будет не увеселительная прогулка. Я хочу, чтобы ты забыл, что такое сон; с этого момента и до самого отправления начинай жить на стимуляторах. Тебе надо выучить все, что должен знать мой помощник. На тебя свалится куча дел, начиная от круглосуточной работы секретаря до чистки моего мундира. Параллельно пройдешь электрокурс языка эриау и мерсеалогии. Вряд ли нужно предупреждать тебя, что мы едем не на карнавал. Если тебе повезет, то ты замечательно справишься с кругом своих скучных обязанностей. Если же не повезет — если вдруг что-то случится — ты будешь уже не крылатым рыцарем неба, а преследуемым животным. Даже если тебя возьмут живьем, их методы допроса не оставят у тебя даже следов индивидуальности. Подумай об этом.

Флэндри не раздумывал. Он сожалел лишь о том, что больше никогда не увидит Драгойку. Но эта боль пройдет.

— Сэр! — воскликнул он. — У вас есть помощник!

Глава девятая

«Маргарита» была не приспособлена для посадок на планеты. Для этой цели использовались небольшие автономные космические корабли. Яхта, официально приписанная к Най Кальмару, была отдана в распоряжение виконта. Иногда на ней совершались поездки по имперской службе. Сейчас она вышла на орбиту вокруг Старкада и, разогнавшись на гравитике, устремилась за его пределы. Вскоре яхта вошла в довольно чистый космос и переключилась на сверхпередачу и световое опережение. Несмотря на массу, мощность двигателя и фазовую частоту, верхняя псевдоскорость яхты равнялась скорости военного корабля класса «Планета». Оставшееся позади солнце вскоре уменьшилось до размеров звезды, а затем и вовсе исчезло. Если бы смотровые экраны не компенсировали аберрацию и эффект Допплера, Вселенная казалась бы искаженной до неузнаваемости.

Рисунок созвездий изменялся очень медленно. Проходили дни и ночи, пока они летели между звезд. Только однажды монотонность полета была нарушена сигналом «тревоги». Силовые экраны, отражающие радиацию и межзвездные атомы за микросекунду устранили недоразумение — камешек весом в пять граммов. Его контакт с корпусом был бы губительным (учитывая разность в кинетических скоростях); такие метеориты появлялись в Галактике с частотой не более десяти в пятидесятой степени, и вероятность столкновения была слишком ничтожна, чтобы об этом беспокоиться. Какой-то корабль прошел в пределах одного светового года, и они засекли его след. Состав корабля указывал на то, что команда дышала водородом, это было судно имиритян, чья цивилизация практически не контактировала с земной или мерсеянской. Тем не менее этот признак жизни вызвал взволнованные разговоры. Так велик космос!

Наконец, настал момент, когда Хоксберг и Абрамс сели поговорить во время ночного дежурства. До этого их отношения была корректными, но прохладными. Но по мере того, как путешествие подходило к концу, они оба все острее чувствовали, что взаимопонимание им просто необходимо. Виконт пригласил командующего на обед для двоих в свои личные апартаменты. Его повар превзошел самого себя, а дворецкий потратил значительное время, выбирая вина. Наконец, когда в дело пошел коньяк, дворецкий понял, что он может удалиться, оставив бутылку на столе и еще одну про запас, и отправился спать.

Перешептывание вентиляторов смешивалось с шумом двигателя. Двое дежурных прошли по коридору. Мягкий свет приглушенно струился с картин и портьер. Кольца дыма стелились по воздуху, пахнущему вереском. После Старкада ощущение земного веса, обеспечиваемого гравитаторами, было замечательным. Абрамс все еще наслаждался чувством легкости и часто летал во сне.

— Первооткрыватели, да? — Хоксберг закурил новую сигару. — Звучит заманчиво. Обязательно надо как-нибудь съездить на Даяну.

— Вы не найдете там ничего по своей линии — проворчал Абрамс. — Обычный народ.

— И то, что они поступили по своему усмотрению вы бравшись из завывающих пустынь… я знаю, — виконт кивнул белокурой головой. — Естественно, вы немного шовинист таково ваше воспитание, но это опасный подход.

— Куда опасней сидеть и ждать когда придет враг сказал Абрамс, затягиваясь сигарой. — У меня есть жена и дети и миллион родственников. Мой долг перед ними — держать мерсеян на расстоянии.

— Нет, нет. Ваш долг помочь сделать это излишним.

— Хорошо, если мерсеяне будут сотрудничать.

— А почему бы и нет? Погодите, — Хоксберг поднял руку. — Дайте мне закончить. Меня не интересует, кто начал эту заварушку. Это ребячество. Фактически мы были самой мощной державой среди кислорододышащих в этой Галактике. А что, если были бы они? Разве вы не проголосовали бы за сотрудничество человечества с подобной империей? В противном случае мы просто оказались бы под их властью. Так случилось, что они не захотели нам подчиняться. И не успели мы заметить, как Мерсея достигла такого положения, которое нас очень беспокоит. Мы отреагировали соответственно — пропаганда, альянсы, дипломатия, экономические маневры свержения и время от времени открытые вооруженные конфликты. Это подтвердило их предположения насчет наших недружелюбных намерений Они предприняли ответные действия, в свою очередь, удвоив наши опасения. Положительная обратная связь. Когда-то надо остановиться.

— Я уже слышал это раньше. — сказал Абрамс — и я не верю ни единому слову. Может быть, память об Ассирии Риме и Германии живет в моих хромосомах, не знаю, но факт остается фактом: если бы Мерсея хотела настоящей раз рядки, она могла бы достичь ее сегодня. Мы больше не заинтересованы в экспансии. Земля стала толстой и старой. Мерсея же молода и энергична. Она желает обладать Вселенной. Мы стоим у нее на пути, поэтому должны быть съедены. Все остальное — это десерт.

— Ну-ну, — сказал Хоксберг. — Они не так глупы. Создать галактическое правительство невозможно. Оно разрушится под собственным весом. У нас есть все необходимое, чтобы контролировать положение, но мы этого не делаем должным образом. Местное самоуправление в большинстве районов очень сильно, и я усматриваю в этом явные признаки феодализма, развертывающегося внутри имперской структуры. Разве мерсеяне не могут смотреть вперед?

— О да, лорд, могут. Но мне трудно представить, что они захотят быть похожими на нас. Ройдгунаты очень отличаются от Империи.

— Да, избиратели земельных кланов выбирают своего верховного начальника из безземельных, но это мелочи.

— Да, из Вах Урдиолха, но это не мелочи, это целиком и полностью отражает концепцию их общества. То, что они задумали на будущее, — не что иное, как группы автономных районов, управляемых мерсеянами. Раса — не нация — поддерживает их. Что делает их чертовски опасными. Намного опаснее простых империалистов, вроде нас, которые хотят всего-то быть на вершине власти, признавая за другими равное право на существование. Во всяком случае, я так думаю, основываясь на информации, которая у меня есть. На Мерсее я надеюсь прочитать как можно больше их философских трудов.

Хоксберг улыбнулся.

— Будьте моим гостем. Будьте их гостем. Пока вы не беретесь за дело рьяно и не сорите своими шпионскими штучками, вас всегда рады видеть на корабле. — Улыбка исчезла. — Но если вы что-то затеете, я уничтожу вас.

Абрамс посмотрел в его голубые глаза. Они неожиданно стали холодными и неподвижными. Он понял, что Хоксберг вовсе не такой простак, каким выглядит.

— Спасибо, что предупредили меня, — сказал командующий, — но, черт побери! — Он ударил кулаком по столу. — Мерсеяне пришли на Старкад совсем не потому, что их сердца изнывали от жалости к бедному и притесненному морскому народу. Я не думаю, что они попали туда по ошибке и ищут предлог, чтобы с честью выйти из игры. Они явно рассчитывают на какую-то выгоду.

— Например?

— Откуда, черт возьми, я могу знать? Я уверен, что никто из их персонала на Старкаде этого не знает. Лишь небольшая горсточка высших чинов на Мерсее имеет представление о большой стратегии. Но эти ребята видят все в мельчайших деталях.

— Может быть, ценные минералы под водой?

— Вы должны понимать, что это смешно; на уровне предположений, что морской народ обладает великим секретом и что они — универсальные телепаты. Если Старкад сам по себе и обладает чем-нибудь полезным, мерсеяне могли бы взять это более спокойным путем. Если предположить, что эта база им нужна, скажем, для притеснения Бетельгейзе, то ведь существует очень много более подходящих планет. Нет, они наверняка хотят попробовать свои силы.

— Я размышлял над этим, — задумчиво сказал Хоксберг. — Предположим, какие-нибудь фанатичные милитаристы среди них планируют окончательную схватку с Землей. Это потребует наращивания сил. Однако линии сообщения настолько длинны, что ни одна из держав не может надеяться на первенство в нанесении внезапного удара. Итак, если они наращивают напряженность по поводу абсолютно бесполезного Старкада, что же, в результате возможен конфликт, но там, где не пострадают полезные планеты.

— Может быть, — сказал Абрамс, — действительно, для меня это один из вариантов рабочей гипотезы, но похоже, что-то мы все же упускаем.

— Моя задача — предупредить их, — сказал Хоксберг. — Неофициально, частным образом, чтобы умерили спесь и все прочее, и не усложняли обстановку. Если бы мы могли обнаружить, кто в их правительстве более разумен, мы смогли бы сотрудничать с ними, очень осторожно, конечно, для того, чтобы остановить стервятников.

— Дело в том, — сказал Абрамс, — что все они — разумные. Но основы их разума совсем не похожи на наши.

— Нет, старина, в данном случае вы неразумны. На этой почве у вас развивается паранойя.

Хоксберг наполнил рюмки. В тишине было отчетливо слышно бульканье коньяка.

Гостиная была пуста. Не зажигая свет, Персис достала из бара полбутылки портвейна. Здесь, на веранде, было достаточно светло. Мягкий призрачный свет проникал в комнату сквозь большое окно над стойкой. Он ласкал ее щеку, волосы и растворялся в шуршащей темноте.

Свет шел от звезд. Их было бесчисленное множество: белых, голубых, желтых, зеленых, красных, холодных и немигающих. В кромешной тьме ночи дымчато и туманно светился Млечный Путь, мерцали родственные галактики. Это было прекрасно.

Когда она села в кресло напротив, Флэндри почти физически ощутил ее взгляд, ее тело, заключенное в тонкую, слегка фосфоресцирующую пижаму. Он напрягся.

— Да, — сказал он, — вы правы, донна. Вон та… яркая, это новая звезда, которую Саксо недавно наметил для превращения.

— В самом деле?

Ему льстило ее внимание.

— Да, звезда типа Е, как вам известно, возникает и развивается быстрее, чем менее массивное светило, подобное Солнцу, и сходит с основной последовательности более эффективно. Период красных гигантов, таких, как Бетельгейзе короток. Потом — хлоп, и нету их.

— А бедные жители?

Флэндри как-то напряженно ухмыльнулся.

— Не беспокойтесь, донна, этого не случится, по крайней мере, в течение миллиона лет, согласно спектроскопическим данным. Так что времени эвакуировать народ планеты хватит.

— Миллион лет, — она слегка вздрогнула. — Слишком большое число. Миллион лет назад мы были еще рыбами в земных морях, верно? Все цифры здесь слишком велики.

— Я… э-э… мне кажется, просто больше привык к ним — ему не совсем удавалось держаться непринужденно.

Он едва мог заметить, как кончики ее губ поползли вверх.

— Я уверена, что больше, — сказала она. — Может быть, вы сможете мне помочь научиться чувствовать себя так же.

Воротник его мундира был расстегнут, но Флэндри все равно казалось, что он тесен.

— Случай с Бетельгейзе очень интересен, — сказал Флэндри. — Звезда расширяется медленно по стандартам смертных. Аборигены смогли развить индустриальную культуру и достигли уровня Альфзара и других планет, лежащих за ним. Они еще не добрались до сверхскоростей, но у них уже было высокоразвитое межпланетное общество, когда появились земляне. Если бы мы не предоставили им более совершенные средства, они бы покинули систему на обычных кораблях, не достигающих скорости света. Без особой спешки. Ближайший миллион лет или около того Бетельгейзе не разрастется настолько. чтобы Альфзар стал необитаемым. Но у них наготове планы. Интересный народ, эти бетельгейзийцы.

— Правда. — Персис чуть отпила вина и подалась вперед, и Флэндри почувствовал прикосновение ее ноги, отливающей шелком при свете звезд. — Но я, — продолжила она. — уединилась с вами после обеда не затем, чтобы слушать лекцию.

— А заче… мм… что я могу сделать для вас, донна? Буду рад… — Флэндри одним глотком осушил свой стакан, сердце учащенно забилось.

— Расскажите мне. О себе. Вы слишком скромны.

— О себе? — выдавил он. — Для чего? У меня такое впечатление, что я — никто.

— Вы — первый молодой герой, которого я встретила. Другие там, дома, — все в наградах, старые и седые. С таким же успехом можно было бы попытаться завязать разговор с Горой Нарпой. Честно говоря, я очень одинока в этой поездке. Вы — единственный здесь, с кем я могу расслабиться и чувствовать себя человеком. Но вы почти не показываете носа из своего кабинета.

— Э-э-э, донна, я был постоянно занят с командующим Абрамсом, мне бы не хотелось быть необщительным, но, в общем, сегодня он впервые сказал, что я могу быть свободен, имея в виду не перерыв для сна. Э, лорд Хоксберг…

— Он не понимает, — Персис пожала плечами. — Он хорошо относится ко мне, и если бы не его помощь, я, возможно, была бы низкооплачиваемой танцовщицей где-нибудь на Луне, но он не понимает.

Флэндри открыл было рот, но ничего не сказал, только наполнил свой стакан.

— Давайте познакомимся — сказала Персис мягко. — Нам отпущено так мало времени. Почему вы очутились на Старкаде?

— Приказ донна.

— Это не ответ. Вы бы просто могли делать минимум дел и не рисковать своей шеей Большинство так и делает. У вас наверное есть какая-то вера в то, что вы делаете?

— Ну, я не знаю, донна. Мне кажется что я никогда не смогу избежать какой-нибудь потасовки.

Она вздохнула.

— Я думала о вас лучше, Доминик.

— Прошу прощения.

— Цинизм в моде, но он уже наскучил. Я не думала, что вы побоитесь сказать: «Человечество стоит того, чтобы за него подраться».

Флэндри поморщился. Она задела его за живое.

— Слишком уж часто об этом говорят, донна, все слова стали пустыми, я… мне очень нравятся некоторые древние изречения типа: «Лучшая крепость — та, которая основана на любви народа». Это Макиавелли.

— Кто? А, не имеет значения. Мне все равно, что сказал какой-нибудь мертвый ирландец. Я хочу знать, к чему вы стремитесь, что вас беспокоит. Вы — будущее. Что дала вам Земля, чтобы требовать у вас взамен жизнь?

— Ну, скажем… м-м-м место жительства… э-э-э… защиту, образование.

— Скудные подарки, — сказала она. — Вы были бедны?

— Да нет, пожалуй, донна, незаконнорожденный сын довольно благородного человека. Он направил меня в очень хорошую школу, а потом в Академию Военного Флота.

— И вы почти никогда не бывали дома?

— Нет, не мог быть. Моя мать занималась тогда оперой. Ей нужно было думать о своей карьере. Мой отец — ученый-энциклопедист, все остальное для него, скажем так, несущественно. Таков уж он есть. Они выполнили свой долг по отношению ко мне. Я не могу пожаловаться, донна.

— Вы, по крайней мере, и не жалуетесь, — она дотронулась до его руки. — Зовите меня Персис.

Флэндри сделал глоток.

— Какая трудная, суровая жизнь была у вас, — задумчиво проговорила она. — И тем не менее вы сражаетесь за Империю.

— В действительности она была не так уж плоха… Персис.

— Хорошо. У вас прогресс, — на этот раз ее рука задержалась на его руке.

— Я имею в виду, что мы очень хорошо развлекались в перерывах между учебой. Боюсь, что в Академии на меня заведено досье, с упоминанием всех провинностей. Ну, а потом была пара учебных поездок, где со мной и случились всякие неприятности.

Она придвинулась ближе.

— Расскажите…

И он начал плести небылицы стараясь, чтобы они были позабавнее.

Она подняла голову.

— Вы довольно разговорчивы, — сказала она, — но почему вы так робки со мной?

Он поглубже втиснулся в кресло.

— Я-я… видите ли… у меня никогда не было случая научиться… ну… как вести себя в таких обстоятельствах…

Она была так близко, что сквозь духи он ощутил ее запах. Глаза девушки были затуманены, губы приоткрыты.

— Ну вот как раз и тот случай, — прошептала она. — Вы же ничего не боитесь, правда?

Позже, в его каюте, она поднялась на одном локте и долго изучающе его рассматривала. Ее волосы струились по его плечу.

— А я думала, что я у тебя первая, — сказала она.

— Почему, Персис? — улыбнулся Флэндри.

— Мне так казалось. В каждую минуту этого вечера ты точно знал, что надо делать.

— Я должен был действовать. — сказал он. — Я влюблен в тебя. Что мог с собой поделать?

— Ты думаешь, я этому поверю? Ладно, но только на время этой поездки. Иди ко мне еще.

Глава десятая

Древняя столица Ардайг разрослась и окружила залив, где река Ойс впадала в океан Вилвидх, пригородные районы Ардайга слились в мегаполис который тянулся далеко на восток к горам Гун. Тем не менее город сохранил очарование старины. Жители столицы хранили традиции и были гораздо чопорнее и неторопливее остальных мерсеян. Это был культурный и художественный центр Мерсей. Хотя Большой Совет ежегодно собирался здесь, а замок Эфон являлся официальной частной резиденцией Ройдгунов, большая часть правительственных учреждений располагалась в Тридайге. Новая столица была молодой, с развивающейся промышленностью; там кипела жизнь, строились планы, возникали проекты, подчас достаточно дерзкие. И всех удивляло, что Брехдан Айронрид захотел построить резиденцию Военного Флота в Ардайге.

Особых возражений против этого не было. Брехдан был не только главой Большого Совета; во время космической службы, перед тем, как стать владыкой Вах Инвори, он достиг чина адмирала флота и воздушный флот до сих пор был его любимым детищем. Характерно, что он не потрудился даже объяснить, почему выбор пал именно на Ардайг. Такова была его воля. Следовательно, так тому и быть!

В действительности, он и самому себе не смог бы дать никаких логичных объяснений. Экономика, региональные отношения — все это не имело никакого значения. Он очень хотел, чтобы рядом был безмятежный, спокойный Дангодхан. Каким-то особым образом Брехдан сознавал, что будет справедливее, чтобы начало мерсеянскому величию было положено в вечном городе Мерсеи.

И здание адмиралтейства росло ярус за ярусом, пока однажды на рассвете его тень не накрыла Эфон. Воздушные суда кишели над резиденцией, как морские птицы. С наступлением темноты в окнах загорался свет, и казалось, что во тьме сияют созвездия глаз гоблинов; а сигнальный маяк на вершине этого огромного сооружения распугивал звезды. Но здание адмиралтейства не нарушало гармонии зубчатых стен, купольных крыш и каменных шпилей старинных зданий. Брехдан тщательно следил за этим. Пожалуй, адмиралтейство удачно вписывалось в архитектуру города, было связующим звеном между силуэтами старого квартала и очертаниями современных зданий. Апартаменты Брехдана занимали верхний этаж адмиралтейства.

Вскоре после захода солнца Брехдан находился у себя в кабинете. Кроме него самого, только три живых существа имели право туда входить. Пройдя через просторный вестибюль, который охраняла стража, они должны были приблизить глаза и руки к сканирующим пластинам на бронированной двери. Только при опознании двери открывались: процедуру идентификации должен был проходить каждый. В противном случае срабатывала сирена и автоматические бластеры.

Внутри бункера были установлены воздухоочистители космического типа и термостаты. Стены, пол, потолок — все было черного цвета; на их фоне черный мундир Брехдана был едва различим, а медали, казалось, блестели вдвое ярче. В кабинете стояла обычная конторская мебель и оборудование: стол, переговорное устройство, компьютер, диктофон. Но в центре комнаты на деревянном резном пьедестале покоился опаловый ящик.

Брехдан подошел к нему и включил второй цикл идентификации. Послышалось жужжание, замигали тусклые огоньки — прибор включился. Он провел пальцем над корпусом. Фотоэлементы послали команды в блок памяти. Электромагнитные поля начали взаимодействовать с деформированными молекулами. Информация была собрана и проанализирована. За одну или две наносекунды на экране высветились нужные ему данные — сверхсекретные, доступные только Брехдану да трем его ближайшим доверенным сотрудникам.

Брехдан видел этот доклад раньше, но, учитывая межзвездный масштаб (каждая планета была обособленным миром, старым и бесконечно сложным), запомнить все специфические детали было довольно сложно. Чтобы облегчить процесс принятия решений, связанных со сверхсекретными данными, часть Совета хотела установить больше машин, но он был против этого. Зачем подражать землянам? Посмотрите, в какое состояние пришли их владения. Личное правление, возможно, было менее стабильным, но более гибким. Не очень мудро связывать себя единым подходом в этой, до конца непознанной, Вселенной.

— Крак! — он щелкнул хвостом Швильт был полностью прав, надо заняться этим делом, не откладывая. Провинциальный правитель с неразвитым воображением упускал отличную возможность привести еще одну планетарную систему под власть расы.

А пока Брехдан направился к столу. Уловив, что он отошел, экран стал меркнуть. Брехдан нажал на кнопку переговорного устройства. Вызов пролетел через треть планеты.

Швильт Губитель Кораблей проворчал:

— Вы разбудили меня, нельзя ли было выбрать более подходящее время?

— Которое было бы неподходящим для меня, — засмеялся Брехдан. — Дела, связанные с землянами, не будут дожидаться, пока нам всем станет удобно. Я все проверил. Лучшее, что мы можем сейчас сделать, — это как можно скорее послать туда флот вместе с подходящей заменой для Гэдрола.

— Легко сказать, но Гэдрол будет возмущен этим и, надо сказать вполне справедливо, а у него есть влиятельные друзья. И потом, там земляне. Они услышат о нашем захвате и даже несмотря на то, что это произойдет на отдаленном от границы участке, отреагируют соответствующим образом. Мы должны спрогнозировать, что они предпримут, проанализировать, как это повлияет на развитие событий на Старкаде. Я предупредил Лифрита и Прядвира: чем скорее мы вчетвером встретимся для обсуждения этой проблемы, тем лучше.

— Я пока не могу. Прибыла делегация землян. Сегодня вечером я должен быть на приеме, устроенном в их честь.

— Что? — Швильт щелкнул челюстями. — На этой дурацкой церемонии? Вы серьезно?

— Вполне. Потом я должен увидеться с ними. Согласно земному этикету было бы просто ужасно, если… ф-р!.. премьер-министр Мерсеи с пренебрежением отнесется к особому представителю Его Величества.

— Но ведь все мероприятие — сплошной фарс!

— Они об этом не знают. Если мы слишком поспешно развеем их иллюзии, то лишь поторопим события и выбьемся из графика. К тому же, вселяя в них надежду на решение старкадского вопроса, мы можем смягчить эмоциональные коллизии, которые возникнут, когда мы оккупируем Тирайн. А это, в свою очередь, означает, что я должен буду продолжать эти переговоры дольше, чем намеревался. И, наконец, я хочу лично познакомиться с влиятельными членами их группы.

Швильт потер позвонки на своей голове.

— Странных вы заводите друзей.

— Таких, как ты, например — усмехнулся Брехдан. — Послушай, старкадский план — ни что иное, как путь, который мы должны пройти с заранее просчитанной скоростью. За ним нужно почти ежедневно наблюдать, лелеять его, видоизменять в свете последних событий. Любой непредвиденный поворот — великолепный ход землян, изменения в отношениях самих местных жителей… да все, что угодно, — может разрушить нашу скоординированность и свести на нет всю стратегию. Чем больше данных скопится в нашем подсознании тем глубже будут наши суждения Мы должны научиться манипулировать их эмоциями так же, как и их военной логикой, ведь они — чуждая нам раса; нам нужно научиться представлять себя на их месте. Как говорится у них, мы должны научиться играть на слух.

Швильт сурово глядел с экрана.

— Я подозреваю, что они в самом деле вам нравятся.

— Почему бы и нет, это не секрет, — сказал Брехдан. — Они были когда-то великими. И могут снова быть такими. Но мне хотелось бы видеть их подчиненными нашей воле. — Его лицо, исполосованное шрамами, слегка расслабилось. — Вряд ли такое возможно — они не того сорта. Скорей всего, мы будем вынуждены их истребить.

— Ну, а что с Тирайном? — настаивал Швильт.

— Вам троим решать, — сказал Брехдан. — Я лишь изредка советую вам, но вся власть находится у вас. Когда после захвата все достаточно стабилизируется. — мы сможем собраться и обсудить как это повлияет на Старкад.

Он не добавил, что прикроет их от разгневанного Совета рискуя своим положением, если вдруг они допустят какую-нибудь катастрофическую ошибку. Это было само собой разумеющимся.

— Как пожелаете. — кивнул Швильт.

— Счастливо поохотиться, — Брехдан отключился.

Какое-то время он сидел неподвижно. День показался ему слишком длинным Кости ныли от усталости, а хвост болел от тяжести собственного веса. «Да, — подумал Брехдан, — стареем, сначала эта штука, старость, едва ползет, притупляя чувства и подтачивая силы, и ты не ощущаешь ничего этакого, что не поддавалось бы обычной ферментной терапии, и вдруг однажды замечаешь, что тебя несет стремительный поток и впереди уже слышен грохот водопада».

Как бы он хотел прилететь домой, вдохнуть чистый воздух у башен Дангодхана, поговорить за дымящейся чашечкой с Элвихом и отправиться спать. Но его ждут в Посольстве Земли, а потом он должен вернуться сюда и встретиться с… Как же зовут этого агента, который ждет его в разведке?.. Двир Крюк да! И только потом он сможет поспать здесь остаток ночи.

Он расправил плечи проглотил таблетку стимулятора и покинул бункер.

Адмиралтейство работало круглые сутки. Даже сквозь закрытые двери прихожей были слышны шум, щелканье, шарканье ног, обрывки разговоров. Брехдан очень редко пользовался этим путем, никогда не располагая временем на приветствия, а, согласно чину и принадлежности, он должен был обменяться приветствиями с каждым офицером, техническим работником или охранником Одна из дверей вела прямо в главные апартаменты его резиденции, а за другой, напротив, был длинный темный коридор, который вел к верхней посадочной полосе.

Когда он ступил на нее, его окутал сырой холодный воздух. Над крышами ярко горел сигнальный огонь, и Брехдан окинул взглядом Ардайг.

Он не был похож на город землян и не излучал в темноту лихорадочного света. Наземный транспорт двигался по немногочисленным шоссе, заключенным в трубы, а улицы были во власти пешеходов и гвидхов, которых использовали в качестве ездовых животных. Население развлекалось главным образом по домам, в старинных театрах и на спортивных аренах. Закрытые в этот час магазины не походили на торговые центры землян и со всеми своими коммуникаторами и системами доставки представляли собой предприятия, которые находились в одном и том же доме и на попечении одной и той же семьи в течение многих поколений. Если можно сказать, что Тридайг — это «крик», то Ардайг — это «шепот» под легким соленым ветром. На горизонте светилась паутина освещенных тротуаров; в тихой мгле мерцали огни самолета; прожекторы на Эфоне лишь подчеркивали суровость замка. В небе были видны два из четырех спутника — Нейхевин и Сейт. Залив под ними поблескивал и переливался.

Водитель Брехдана сложил руки и поклонился. Не имело смысла содержать этого старика, ведь аэрокар легко управлялся автопилотом. Но семья старика всегда служила клану Инвори… Охранники приветствовали шефа и пошли за ним следом. Машина поднялась в воздух.

Стимуляторы оказывали свое действие. Брехдан почувствовал прилив энергии. Что может от него сегодня ускользнуть?

«Расслабься, — сказал он самому себе, — будь терпелив, подожди, пока жемчужное зерно появится из навозной кучи формальностей… Если нам суждено уничтожить землян, то мы избавим Вселенную от бесконечной пустой болтовни».

Место, куда он прибыл, оскорбляло его вкус: нагромождение резиденций и учреждений в кричащем шарообразном стиле времен Империи четырехсотлетней давности. В те времена Мерсея была «восходящей звездой», у нее имелась дипломатическая миссия, но тогда она не могла диктовать архитектурный стиль и выбирать места застройки. Тогда Кьюготские Высоты величаво вздымались за пределами Ардайга. Позднее город разросся вокруг них, и дипломатическая миссия стала посольством, а Мерсея уже могла не отказывать в просьбах о расширении служебных помещений.

Брехдан прошел по прекрасной дороге, вьющейся среди розовых кустов. Его восхитило буйное цветение неухоженных цветов. Раб принял его плащ, дворецкий, такой же высокий, как и Брехдан, объявил присутствующим о его прибытии. Так… Обычная группа гражданских лиц в фантастических одеждах, атташе — в мундире. Ага! Там были новенькие. Лорд Оливейра Ганимедский, имперский посол к Его Высочеству Ройдгуну, поспешно двинулся навстречу. Это был тощий суетливый человек, чьи поступки не однажды приводили Брехдана в замешательство.

— Добро пожаловать, советник, — сказал он на языке эриау, и на секунду замер в принятом у землян поклоне. — Мы очень рады вашему прибытию. — Неспешно шагая по паркету, он вежливо продолжал: — Разрешите представить посланника Его Величества Лорда Марка Хоксберга, виконта Най Кальмара.

— Мое почтение, сэр.

(Плавные движения говорили о хорошем физическом состоянии, глаза пытливо смотрели из-под ресниц, а по интонациям можно было судить о способности к языкам).

— …Командующий Макс Абрамс.

— Владыка Вах Инвори — моя защита.

(Сильный акцент, но разговорчив, слова и жесты точны, достоинство, которое сквозит в приветствии говорит о том, что по чину они равны со своим начальником. Плотный, седые волосы, большой нос, военная выправка. Так это о нем докладывал курьер со Старкада, мол, будьте осторожны).

Ему продолжали представлять землян. Брехдан вскоре рассудил, что никто, кроме Хоксберга и Абрамса, не заслуживал особого внимания. Помощник последнего. Флэндри, выглядел довольно сметливым, но был слишком молод.

Фанфары проиграли «окончание церемонии». Следуя местным обычаям, Оливейра был особенно любезен Поскольку раньше было решено, что женщины здесь не будут присутствовать, большая часть всего штата не знала, что делать дальше. Земляне стояли, собравшись в небольшие унылые группки, стараясь завязать разговор со своими мерсеянскими партнерами.

Брехдан взял стакан вина, отказавшись от других освежающих напитков. Он прошелся среди гостей — пусть земляне знают, что он может соблюдать их ритуалы, когда это нужно — потом обратился к лорду Хоксбергу:

— Я надеюсь, ваша поездка сюда была увлекательной?

— Немного скучноватой, сэр, — ответил виконт, — до тех пор, пока к нам не присоединился ваш эскорт. Должен сказать, что это было великолепное зрелище. А почетный караул, который мы увидели после приземления, был еще восхитительнее. Надеюсь, я не нарушил правил, записывая все представление?

— Конечно, нет, при условии, что вы закончили это перед въездом на территорию Эфона.

— Гм! А ваш министр иностранных дел довольно суров, не так ли? Однако он был достаточно вежлив со мной при вручении верительных грамот. Он обещал как можно скорее представить меня Его Высочеству.

Брехдан взял Хоксберга под локоть и отвел его в сторонку. Они присели под отвратительным портретом Императора.

— Ну, как вам показался Старкад? — спросил Брехдан.

— Собственно говоря, сэр, мрачный и в то же время очаровательный, — сказал Хоксберг. — Вы там были когда-нибудь?

— Нет.

Иногда у Брехдана возникало желание нанести туда визит. Господи, как же давно он не был на планете, еще не испорченной цивилизацией! Едва ли это возможно, во всяком случае, в течение ближайших лет, за которые значение Старкада, наверное, уменьшится. Скорее всего тогда и сам визит будет не нужен. Легче иметь дело с миром бумаг, чем с миром реальных людей, которых видишь в их обыденной жизни.

— Едва ли это входит в сферу наших интересов, сэр. — сказал Хоксберг. — Но мы озадачены намерениями мерсеян.

— Ройдгунаты не раз их объясняли.

— Конечно, конечно, но я хотел бы сказать, сэр, что если вы желаете заниматься благотворительностью (что, очевидно, вы и делаете!), тогда, может, стоит делать это поближе к вашему дому? Главная забота Большого Совета — это Мерсея. И мне едва ли нужно напоминать об этом.

Брехдан пожал плечами.

— Всегда полезно иметь еще одну торговую базу в районе Бетельгейзе. Старкад в этом отношении не идеален и по расположению и по характеристикам, но нас устраивает. Если в то же время мы стараемся получить заслуженную благодарность, то это называется — мы нарушаем баланс. — Он пронзил его взглядом. — Реакция вашего правительства была обескураживающей.

— Хотя вполне предсказуемой, — Хоксберг вытянулся в глубоком старинном кресле, отделанном хромом. — Чтобы достичь доверия с обеих сторон, пока не будет принято общее соглашение (к счастью, не сказал: «Между нашими великими расами»), межимперское буферное пространство должно оставаться нетронутым. Я мог бы добавить, сэр, что народ суши не менее достоин поддержки, чем народ моря. Нет смысла спорить кто начал нападение, но правительство Его Величества чувствует моральный долг помочь народу суши чтобы его культура не исчезла.

— Ну, а кто сейчас игнорирует помощь ближнему? — сухо спросил Брехдан.

Хоксберг сделался серьезным.

— Сэр, с конфликтом можно покончить. Вы, наверное, получили доклады о наших усилиях по мирным переговорам в районе Злетовара. Если бы Мерсея присоединила свои добрые услуги к нашим, можно было бы достичь общепланетной договоренности. А что касается баз на Старкаде, почему бы нам не построить одну общую? Это было бы шагом к настоящей дружбе, не так ли?

— Простите возможную резкость, — парировал Брехдан — но мне интересно, почему в вашу мирную миссию включен шеф разведывательных операций на Старкаде?

— В качестве советника, сэр, — сказал Хоксберг с меньшим энтузиазмом. — Просто как советник, который знает больше, значительно больше о тамошних жителях, чем кто-либо другой. Не хотите поговорить с ним? — Он поднял руку и обратился к Абрамсу на англиканском, который Брехдан понимал лучше, чем это публично признавалось: — Макс, послушайте, Макс, не могли бы вы подойти на минутку?

Командующий Абрамс избавился от секретаря-ассистента (Брехдан посочувствовал ему: этот парень был самым мрачным в свите Оливейры) и приветствовал советника:

— Чем могу служить, Владыка?

— Не нужно церемоний, Макс, — сказал Хоксберг на эриау, — ночью мы не говорим о делах. Просто разговариваем друг с другом без протокола и магнитофона. Пожалуйста, объясните цель вашего пребывания здесь.

— Ознакомить всех с фактами, которые у меня есть, и, в случае надобности, с моим мнением, если оно чего-то стоит, — протяжно произнес Абрамс. — Я не думаю, что ко мне здесь будут часто обращаться за услугами.

— Зачем же тогда вы прибыли, командующий? — Брехдан назвал его титул, чего не делал, обращаясь к Хоксбергу.

— Ну, я надеялся задать очень много вопросов, Владыка.

— Садитесь, — пригласил Хоксберг.

— Если Владыка позволит, — сказал Абрамс.

Брехдан коснулся брови пальцем в полной уверенности, что тот поймет жест. Он чувствовал все большее и большее уважение к этому человеку, что у него означало: за Абрамсом надо следить тщательнее, чем за другими.

Офицер опустил свой широкий зад в кресло.

— Благодарю, Владыка, — он поднял стакан виски с содовой, отхлебнул и сказал: — Мы действительно очень мало знаем на Земле о вас. Я не могу сказать вам, сколько мерсеологических томов в наших архивах, но это не имеет значения Вероятно, в них нет и частицы всей правды. Вполне может быть, что мы неправильно понимали вас по очень многим вопросам.

— У вас есть посольство, — напомнил ему Брехдан, — в штат включены и ксенологи.

— Их недостаточно, Владыка, и в любом случае большая часть из того, что они узнали, не имеет ко мне никакого отношения. С вашего разрешения, я бы хотел свободно поговорить со многими мерсеянами. Пожалуйста, возьмите под контроль все эти разговоры, чтобы не возникало задних мыслей. — Брехдан и Абрамс обменялись улыбками. — А также мне бы очень хотелось иметь доступ к вашим библиотекам, журналам и ко всему, что касается общественной информации, которая могла не дойти до Земли.

— Вас интересуют какие-то особые вопросы? Я помогу вам. если смогу.

— Владыка очень добр, я упомяну лишь один типичный вопрос, что озадачил меня. Я перерыл все архивы и поставил в тупик многих исследователей, но не смог найти на него ответ Как Мерсея впервые попала на Старкад?

Брехдан напрягся.

— Мы исследовали район, — коротко сказал он. — Космос, на который не заявлены права, открыт для всех кораблей.

— Владыка, но вот вы неожиданно оказались на этой проклятой планете. Как получилось, что она вас заинтересовала? Чем именно?

Брехдану потребовалось какое-то время, чтобы обдумать ответ.

— Ваши люди в былые времена изучали этот район, но довольно поверхностно, — сказал он. — Коммерческая выгода нас интересовала меньше всего. Полюсотехническая Лига считает более важным общее знание, поэтому мы и проводили систематические исследования. В статье о Саксо в вашем «Руководстве пилота», кажется, говорится, что Старкад заслуживает тщательного исследования. В конце концов, нас тоже привлекают планеты со свободным кислородом и водой, даже если они такие мрачные. Возникла ситуация, требующая уточнения, и мы послали туда миссию. И, естественно, торговые корабли, прибывающие на Бетельгейзе, заметили оживление возле Саксо. Земляне расследовали это что и привело к нынешнему невеселому положению дел.

— Хм, — Абрамс смотрел в свой стакан, — спасибо, Владыка было бы интересно узнать еще некоторые детали Может быть, именно среди них затерян ключ к тому что наша сторона не так поняла — семантический и культурный барьер?

— Сомневаюсь, — сказал Брехдан. — Вы можете наводить справки, но что касается этого предмета вы лишь зря потратите свою энергию. У первых мерсеянских экспедиций в про странство, окружающее Саксо, скорее всего не было записей. Мы не так, как вы, заботимся, чтобы все было записано на пленку.

Почувствовав его холодность, Хоксберг поспешил сменить тему разговора и перешел на банальности. Вскоре Брехдан извинился и еще до полуночи отбыл.

«Хороший оппонент этот Абрамс, — думал он, — слишком, хорош для меня, он определенно тот, на ком следует сконцентрировать внимание… или нет? Разве истинно компетентный шпион выглядит грозно? Он может быть… да… у них это называется подставным лицом, прикрывающим кого-то или что-то; опять же, может быть, он хочет, чтобы я о нем так думал».

Брехдан усмехнулся: эти рассуждения могут продолжаться бесконечно. Не его это дело — ловить шпионов. Хватит офицеров безопасности. Естественно, они следили за каждым шагом землян за пределами посольства, которое, впрочем, тоже прослушивалось с докучающей дотошностью.

А пока он намеревался лично встретиться с особым агентом разведки, который был настолько значителен, что его послали на Старкад и специально вернули, когда старый хитрый Руни решил, что больше пользы он принесет дома. Может быть, информация, которой владеет Двир Крюк, заслуживает того, чтобы Президент Совета тотчас его выслушал. После чего Брехдан мог бы дать агенту новое задание…

Тот ожидал его в пустом кабинете, залитом ледяным флюоресцентным светом. Когда-то это нечто было молодым мерсеянином. У него сохранилась похожая на маску нижняя часть лица, воссозданная хирургами, часть тела, левая рука и обрубок правой ноги. Все остальное было механическим.

Эта двуногая конструкция изобразила удивительно приятное приветствие. С такого близкого расстояния Брехдан, обладавший тонким слухом, различил слабый шум внутри существа. Питание поступало от батарей, которые можно было не перезаряжать в течение нескольких дней, даже при усиленном использовании: микроминиатюрные комплекты, складываясь вместе, образовывали тело.

— Служу моему повелителю, — в голосе звучал металлический оттенок.

Брехдан отдал честь. Он не был уверен, что ему самому хватило бы мужества, чтобы жить таким искалеченным…

— Хорошо, что встретились, Арлех Двир. Вольно.

— Владыка Вах Инвори хотел видеть меня?

— Да-да, — Брехдан нетерпеливо отмахнулся, — довольно этикета, я сыт им по горло. Извините, что заставил вас ждать, но прежде, чем я мог осмысленно говорить об этих землянах, я должен был лично встретиться с ними. Ну, ладно… Вы работали в штате разведкорпуса Фодайха Руни, а также принимали участие в боях. Стало быть, вы оба знакомы с проблемами сбора информации и их анализа? Хорошо! Расскажите мне, зачем, по-вашему, вам было приказано вернуться?

— Владыка, — прозвучал голос — как исполнитель я был полезен, но не обязателен. Одна миссия, которую мог выполнить только я и никто другой, не удалась: пробраться в кабинет начальника земной разведки.

— Вы надеялись на удачу? — Брехдан не знал, что агент был настолько хорош.

— Да, Владыка, в меня можно вставить электромагнитные сенсоры и датчики, чтобы ощущать скрытое электрическое напряжение. Вдобавок я развил у себя умение чувствовать различные машины. Я могу узнать на уровне подсознания, что они намереваются сделать, и скоординировать соответственным образом свое поведение. Это аналогично моему прежнему восприятию, нормальному, когда я мог еще передавать нюансы выражений, тона, поз моих друзей-мерсеян. которых я близко знал. Таким образом, я мог открывать двери так чтобы не сработала сигнализация. К несчастью, совершенно неожиданно была выставлена живая охрана По физической силе, скорости, ловкости, это тело значительно уступает мо ему прежнему. Я не мог убить охранников без шума — так чтобы не услышали их товарищи.

— Как вы думаете, Абрамс знает о вас? — резко спросил Брехдан.

— Нет, Владыка. А те земляне, которые покалечили меня позже в джунглях, не смогли хорошо рассмотреть меня. Я как-то видел Абрамса в компании с другим, Хоксбергом. Это еще тогда навело меня на мысль, что он будет сопровождать делегацию на Мерсею, явно с целью шпионажа. Зная мои особые возможности и мое знакомство с методами работы Абрамса, Фодайх Руни почувствовал, что я должен лететь сейчас же и ожидать приезда землян.

— Да, верно, — Брехдан заставил себя посмотреть на Двира как на абсолютно живое существо. — Вас ведь можно помещать в другие тела?

— Да, Владыка, — ответило неподвижное лицо. — Средства передвижения, оружие детекторы, механические приспособления — все сконструировано так, что может принять мои органические компоненты и основные протезы. Мне не требуется много времени, чтобы ознакомиться с их применением. С разрешения Его Высочества я жду приказаний.

— У вас будет работа, — сказал Брехдан, — обещаю, что будет. Я еще не знаю, какая… может быть, вас попросят забраться в корабль посланника, когда он выйдет на орбиту. Для начала, однако, мы должны спланировать программу действий против нашего друга Абрамса. Он ожидает обычных средств, вы же можете преподнести ему сюрприз и. если справитесь с этим, вас не обойдут почетом.

Двир Крюк ждал указаний. Брехдан не мог удержаться чтобы не проявить простые дружеские чувства.

— Как вы получили ранение? — спросил он.

— При завоевании Джанейра, Владыка, ядерный взрыв. Сначала я был в полевом госпитале, затем меня отправили на базу для регенерации, но хирурги обнаружили, что радиация слишком сильно повредила мои клетки. Тогда я попросил, чтобы меня умертвили. Мне объяснили, что техника, которую только что переняли у горрозан, дает надежду на альтернативу, которая может сделать мою службу совершенно бесценной. Они были правы.

Брехдан вздрогнул. Это звучало неестественно… что ж, он не был биомедиком. Настроение упало. К чему изображать жалость? Нельзя быть другом у мертвеца. А Двир был им. у него ничего не осталось: ни костей, ни сухожилий, ни гланд ни половых желез, ни кишок — ничего, кроме мозга, да и тот мог сейчас рассуждать, как машина. Так используй его! Это как раз то для чего и нужны машины.

Заложив руки за спину, Брехдан прошелся по комнате. Хвост его был напряжен, шрам нервно дергался.

— Хорошо, — сказал он, — обсудим план действий.

Глава одиннадцатая

— О, нет, нет, — сказал Абрамс, — покорнейше благодарю правительство Его Высочества за великодушное предложение, но я не думал причинить такие ненужные хлопоты и расходы Это правда, что посольство не может мне выделить воздушное судно, однако у корабля, на котором мы прибыли. — «Маргариты» — есть ряд вспомогательных летательных аппаратов. Я мог бы воспользоваться одним из них.

— Мы очень ценим любезность командующего. — поклонился чиновник на другом конце видеолинии. — к сожалению закон запрещает всем, кроме мерсеян, использовать корабли со сверхприводом, в пределах Коричанской системы. Командующий, наверное, помнит, что мерсеянские пилоты и инженеры вошли на корабль Его Светлости во время последней субсветовой фазы вашего путешествия. Верна ли моя информация о том, что и вспомогательные корабли такого впечатляющего флагмана Его Светлости обладают сверхприводом вдобавок к гравитатике?

— Да, досточтимый коллега, но у двух из них. более крупных, есть еще и по собственному летательному аппарату. Я уверен, что лорд Хоксберг не будет против того, чтобы одолжить мне один из них для передвижения. Так что нет причины беспокоить ваше отделение.

— Как нет причин! — мерсеянин в ужасе всплеснул руками совсем по-человечески. — Командующий так же, как и Его Светлость, — гости Его Высочества. Мы не можем бросить тень на Его Высочество и не продемонстрировать гостеприимство, которым отличается наша держава. Завтра будет предоставлен корабль в личное пользование командующего. Задержка только в том что его необходимо обставить с удобством для землян и модернизировать управление по земному образцу. Там могут разместиться шесть человек и мы снабдим камбуз всем чем вы пожелаете и что у нас есть. Корабль прошел проверку для орбитального использования и без сомнения может достичь самого отдаленного спутника если понадобится. Я прошу командующего воспользоваться им.

— Досточтимый коллега, я, в свою очередь прошу вас как представителя Его Высочества, принять мою искреннюю благодарность, — Абрамс лучезарно улыбнулся.

Улыбка сменилась громким хохотом, как только разъединилась линия. Конечно, мерсеяне не позволят им разъезжать без сопровождения — во всяком случае, до тех пор, пока они не установят подслушивающие устройства в его транспорте. Конечно же, они ожидают, что он будет искать такие приспособления и даже найдет некоторые из них… Поэтому ему вовсе не нужно даже начинать эти трудные поиски.

Тем не менее он искал. Небрежность была не в его характере. Тем, кто доставил этот замечательный новый флайер, Абрамс объяснил, что техники должны сами разобраться во всем чтобы понять, как он действует; различные культуры, различные конструкции… Обычные объяснения были встречены обычным же притворством — что, мол, они, конечно, все понимают На воздушном судне не было установлено никаких шпионских приспособлений, за исключением одного, которое он и ожидал увидеть. Он нашел его с помощью простого приема, подождав пока останется на борту один, и затем просто спросил. Такой метод обнаружения привел его в восторг.

Но затем командующий словно наткнулся на каменную стену или, точнее, увяз в болоте. Дни тянулись за днями, длинные тридцатисемичасовые мерсеянские дни. Он терял их один за другим, вынужденный посещать замок Эфон где Хоксберг и его штат проводили совместные конференции с марионетками Брехдана. Обычно они проходили по просьбе мер сеян, которым нужны были разъяснения по самым банальным вопросам о Старкаде. Выслушав очередное объяснение, он все равно не мог уйти. Протокол запрещал. Он должен был сидеть и выслушивать монотонные разговоры, справки, обращения, споры по совершенно несущественным пунктам — которые были понятны и ребенку. Да, эти зеленокожие обладали способностью делать переговоры бесконечными.

Абрамс сказал как-то об этом Хоксбергу, когда они были в посольстве.

— Я знаю, — оборвал виконт. Он исхудал, глаза его ввалились. — Они относятся к нам с подозрением, что ж, мы сами отчасти в этом виноваты, не так ли? Мы должны были демонстрировать свои честные намерения. И все же — пока мы ведем переговоры, мы не воюем.

— Воюют на Старкаде, — проворчал Абрамс, затягиваясь сигарой. — Земля не будет ждать бесконечно, пока Брехдан занимается крючкотворством.

— Я немедленно отправлю курьера, чтобы он обо всем доложил и разъяснил. Не забывайте, что мы кое-чего достигли Они явно заинтересованы в установлении системы непрерывной конференции на промежуточном уровне между нашими правительствами.

— Да, великолепная, превосходная идея, которая даст систему политических рычагов нашим домашним примиренцам на столько лет, на сколько Брехдан будет расположен дискутировать на эту тему. Я думал, мы здесь для того, чтобы решить проблему Старкада.

— А я думаю, что все-таки я — глава миссии, — резко ответил Хоксберг. — Достаточно, командующий. — Он кивнул и потянулся. — Еще один стаканчик и спать. Боже всемогущий, как я устал!

В те дни, когда Абрамс не был задействован, он усердно работал с библиотечными материалами и брал интервью. Мерсеяне были очень любезны и помогали ему. Они завалили его книгами и периодическими изданиями. Офицеры и официальные лица говорили с ним часы напролет. Это было какое-то бедствие. Он начал постигать основополагающие системы и структуры, но не обнаружил ничего ценного.

«Это тоже о чем-то говорит, — признал он. — Отсутствие четкой информации о ранних мерсеянских путешествиях в район Саксо можно было объяснить небрежностью ведения записей, как сказал Брехдан, но проверка материалов о поездках на другие планеты показывала, что они, как правило, были хорошо документированы. Казалось, Старкад был очень важен для мерсеян, хотя это и держалось в секрете. Так что же там еще есть такое, неизвестное?»

Поначалу Абрамс взял в помощь Флэндри. Но вскоре от мерсеян пришло приглашение: «Для лучшего понимания между расами, а также в знак гостеприимства, не желает ли мичман Флэндри совершить поездку по планете в сопровождении нескольких молодых мерсеян, чьи звания примерно соответствуют его?»

— Не желаешь? — спросил Абрамс.

— А что? — Флэндри потянулся за своим столом. — Да, черт возьми! Сейчас я готов разбомбить все библиотеки во Вселенной. Но я, наверное, нужен вам здесь…

— Да, нужен. Приглашение — это их паршивая хитрость, чтобы парализовать меня еще больше. Однако ты можешь ехать.

— Вы не шутите? — Флэндри от изумления открыл рот.

— Нет, конечно. Здесь нам ставят палки в колеса, может, тебе удастся обнаружить что-нибудь там.

Спасибо сэр! — Флэндри ракетой взвился из своего кресла.

— Не так резво, сынок. Для тебя это не просто каникулы. Ты должен сыграть роль декадентствующего шалопая с Земли. Не надо их разочаровывать. К тому же это улучшит твои шансы Конечно же, держи ухо востро, но забудь о правиле держать рот на замке. Болтай побольше, задавай вопросы, главным образом глупые, но не будь излишне любознательным, а то они заподозрят, что ты разыгрываешь шпиона.

Флэндри нахмурился.

— Сэр я выглядел бы странным, если не схватывал бы информацию на лету. Что мне нужно сделать, так это, как я понимаю, всего лишь быть несколько неуклюжим и грубоватым, но вести себя так, будто мне все понятно и ясно.

— Хорошо, ты действительно быстро схватываешь. Жаль, что у тебя мало опыта, но все когда-то должны начинать. К тому же боюсь, что тебе все равно не удастся натолкнуться на что-нибудь значительное. Так что иди — набирайся опыта.

Абрамс проводил глазами поспешно выбежавшего мальчишку и вздохнул. В общем-то, если смотреть сквозь пальцы на некоторые вещи, он был бы горд, имея такого сына, как Доминик Флэндри. Если ничего не случится, эта поездка проверит компетенцию мичмана, и если он хорошо зарекомендует себя тогда Абрамс может смело бросить его прямо в волчье логово.

Разворачивающиеся события не могут ждать, как этого хочется Брехдану. Нынешняя ситуация имеет такие потенциальные возможности, не воспользоваться которыми мог бы только предатель. Тем не менее миссия затягивалась мерсеянами на неопределенное время, и дела развивались таким образом, что Абрамс не мог воспользоваться ситуацией, как он изначально планировал. Классически тонкая операция, которую он задумал, должна была обернуться взрывом.

А Флэндри вынужден был сыграть роль детонатора.

Как почти у всякого разумного вида, у мерсеян в прошлом были тысячи разных культур и языков. В конечном итоге, как это было в случае с Землей, одна культура стала доминировать над другими и мало-помалу их поглотила. Но этот процесс на Мерсее не зашел слишком далеко. Законы и обычаи земель, граничащих с океаном Вилвидх, были просто перенесены на другие части планеты. Официальным языком был эриау, но находились мерсеяне, которые знали его значительно хуже языка, преподанного им их матерями.

Может быть, именно поэтому Лэннэво Белгис до сих пор не поднялся выше икдхана — офицера командного пункта (как перевел Флэндри) и был в данное время чем-то вроде ординарца в группе. Он не мог даже правильно произнести свое звание. Звук, передаваемый буквами «кдх» доставлял ему столько же сложностей, как изучающему английский язык щелевой межзубный звук, передающий буквосочетание «th», например в определенном артикле. Хотя, возможно, он просто не был честолюбив — поскольку, несомненно, был талантлив, о чем свидетельствовало бесконечное количество его историй о годах, проведенных в космосе. И кроме всего он был просто приятным малым.

Он сидел, развалившись, вместе с землянином и Тахвиром Темным, чей чин — мейя — соответствовал примерно младшему лейтенанту. Флэндри привыкал к смеси формальности и вольности, царившей между офицерами и рядовым составом в мерсеянской армии. Вместо взаимной отчужденности, которая царила на земных кораблях, здесь старшие чины установили атмосферу задушевности, как если бы они вели партнера в бесконечном танце, при этом не особенно его контролируя.

— Да, мои дальновидные друзья… — громко сказал Лэннэво, неуклюже соединяя слова, — то было странное светило, и я был рад, что никогда больше его не увидеть. Хотя я нет знать, но нашему кораблю в конечном итоге всегда не везло. Никогда не выходило все так, как надо, улавливаете мысль? Я говорить не о капитане и не о команде… но я был рад, когда перешел на «Бедх-Иврич». Его капитаном был Руни Скиталец, и мчал этот корабль нас далеко-далеко, в исследовательские путешествия.

У Тахвира задрожал кончик хвоста, и он открыл было рот (всегда находился кто-нибудь, кто сдерживал словоохотливость Лэннэво). Флэндри, сидевший в полудреме, моментально пришел в себя, он опередил Тахвира на миллисекунду, воскликнув:

— Руни? Тот самый Фодайх, со Старкада?

— Что? А, да, думается, тот самый, мой дальновидный друг. — На татуированном лице сверкнули выпуклые глаза. Зеленая рука почесала живот, выпирающий из-под расстегнутого мундира. — Я немного знает об этом, здесь ничего не слышано о Старкад, говорили только, что из-за него вы, земляне, и приехали сюда.

Мозг Флэндри стал работать так лихорадочно, что он по чувствовал каждую его часть, где шла эта работа. Он должен ухватиться за этот шанс, который выпал после стольких бесплодных дней. Он обязан нейтрализовать все усилия Тахвира и перехватить инициативу на это у него всего пара минут В то же время он должен играть свою роль декадента, как советовал Абрамс (и надо сказать, ему нравилась такая жизнь, когда сопровождающие брали его в какие-нибудь увеселительные места). Декадента, но не глупца! Он быстро смекнул, что продвинется дальше, если они будут его немного уважать и его компания им не наскучит. Он старался выглядеть наивным с широко раскрытыми глазами, трогательно желал совершить что-нибудь для матушки Земли и, в то же время как бы находился под впечатлением того что увидел здесь. Иногда он признавался себе, что едва ли это был надуманный образ. На уровне подсознания его волнение давало волю чувствам.

Еще раз он заметил, как сказывается подготовка. Они сидели в причудливо переплетающейся мраморной беседке у которой купол был в форме луковицы. Перед ними стояли высокие кружки с горьким пивом. Мерсеянская еда и напитки были питательны для землян и часто даже вкусны.

Они зашли в этот ресторанчик на вершине горы (который был также храмом, действовавшим благодаря последователям очень старой веры) чтобы насладиться видом и отдохнуть после прогулки по Далгораду. Община размещалась под ними на половину скрытая блестящими цветами и темно-зелеными ветвями — несколько небольших современных зданий и множество выдолбленных деревьев, — служивших жильем неисчислимым поколениям цивилизованного общества. За аэропортом был слышен шорох красного песка; невероятно синий океан, отливающий чуть ли не чернотой, гнал на берег буруны; ветер, пахнущий корицей, доносил до Флэндри буханье волн. Корич пылал в тишине субтропическим жаром, а спутники Витна и Литир были едва различимы, словно привидения.

Внутренние ощущения Флэндри — мускулы живота и бедер напряжены, легкая пульсация крови в барабанных перепонках, холод в ладонях. Никакого ощущения лишнего веса — мерсеянская гравитация была всего лишь на несколько процентов выше земной. Мерсеянский воздух, вода, биохимия, животная и растительная жизнь были аналогичны условиям, среди которых возник и развивался человек. По стандартам обоих миров каждый считал планету другого очень красивой, что делало две расы врагами. Каждая из них хотела таких же условий, как у другой.

— Так Руни сам не имел отношения к первым миссиям на Старкад? — спросил Флэндри.

— Нет, дальновидный ты мой, мы исследовали район за Ригелем, — Лэннэво потянулся к своей кружке.

— Мне кажется, — заметил Флэндри, — что если космические исследователи изредка и собираются где-нибудь, то это вполне могло быть в кабачке. Можно посидеть, потрепаться.

— Да-да, а что еще! Исключения, конечно, те случаи когда тебе, приказывать помалкивать в тряпочку о том, когда и где мы были. А это нелегко, приятель, о поверь мне, нелегко когда ты мог бы переплюнуть по рассказам всю их команду если бы не военная тайна!

— Тем не менее ты, должно быть, слышал очень много о районе Бетельгейзе?

Лэннэво поднял свою кружку, хотя он не заметил, как нахмурился Тахвир, но оборвал нить разговора, а офицер ловко поймал оборванный конец.

— Если вас действительно интересуют анекдоты, мичман, то думаю, что наш добряк икдхан ничего, кроме них и не сможет вам дать.

— Ну да мей, меня интересует все что касается Бетельгейзийского сектора, — сказал Флэндри. — В конце концов, он граничит с нашей Империей, я уже служил там на Старкаде и, смею верить, еще послужу. Поэтому я был бы благодарен вам за все, что вы захотите мне рассказать.

Лэннэво набрал воздуха.

— Если вы сами, икдхан, не были там, возможно, вы знаете кого-нибудь, кто был? Я не спрашиваю ни о каких секретах, конечно, просто история.

— К-к-р-р, — Лэннэво стер пену с подбородка. — Их здесь немного, мало кто путешествовал туда. Они либо остались в космосе, либо умерли. Был один Ральго Тамуар — мой дружок по казарме в дни учебы. Он там часто бывал. А, как он мог врать! Но он удалился в одну из колоний, сейчас вспомню. м-м-м… как же ее?

— Икдхан Белгис, — Тахвир говорил спокойно, без особого нажима, но Лэннэво напрягся. — Я думаю, нам лучше оставить эту тему. Положение на Старкаде не из благоприятных. Мы пытаемся подружиться с нашим гостем, и, я думаю нам это удастся, но обсуждение данного вопроса создает ненужное препятствие. — И, обращаясь к Флэндри не без ехидства добавил: — Я полагаю, мичман согласен?

— Как хотите, — пробормотал землянин.

«Проклятье, проклятье, да будь все проклято! Он напал на след, он мог поклясться, что напал на след».

Он ощутил тошноту от расстройства Несколько глотков пива успокоили его. Он никогда не был таким идиотом, чтобы вообразить себе, что совершит какие-нибудь эффективные открытия или будет иметь огромный успех на этой пирушке (это, конечно же, иллюзии, но ведь невозможно все просчитать). Что ему удалось получить — так это намек, который подтверждает, что ранние мерсеянские экспедиции на Старкад обнаружили нечто огромное и странное. В результате все оказалось засекреченным, покрытым тайной, как зимой снег покрывает Землю. Офицеры и команды, которые знали или догадывались об истине, убирались с глаз долой. Их убивали? Нет, конечно, нет. Мерсеяне совсем не походили на муравьеподобных чудовищ, какими изображала их земная пропаганда. Они никогда бы не дошли до этого, несмотря на то, что были очень опасны. Чтобы заставить космических исследователей замолчать, им давали новое назначение или отправляли в ссылку. Она была для них настолько удобной что они никогда бы не заподозрили, что это — ссылка.

Даже на должность коменданта Старкада Брехдан тщательно подобрал офицера, который ничего не знал прежде о своем назначении и не мог быть посвящен в тайну. Так что кроме личного состава исследователей, которых больше не брали в расчет, вероятно, лишь полдюжины существ во всей Вселенной знало о тайне Старкада!

Тахвир явно не знал. Ему и его товарищам было попросту приказано уводить Флэндри от определенных тем.

Землянин верил, что они были искренни в своем дружелюбии по отношению к нему и хотели загладить сегодняшнюю неловкость. Они были хорошими малыми. Флэндри чувство вал себя своим в их компании больше, чем со многими из людей… несмотря на то, что они служили в стане врагов, настоящих врагов. Брехдан Айронрид и его Большой Совет затеяли что-то чудовищное.

Шум прибоя вместе с воем ветра походил на звук приближающейся машины.

«Я не обнаружил еще ничего, о чем бы Абрамс уже не догадался, — подумал Флэндри, — но у меня есть для него больше доказательств. Господи! Должно пройти еще четыре дня до того, как я смогу вернуться и вручить их ему».

Во рту у него пересохло.

— Как насчет еще одного раунда? — сказал он.

— Поехали, прогуляемся, — предложил Абрамс.

— Сэр, — Флэндри заморгал.

— Небольшая поездка для собственного удовольствия. По-моему, я тоже заслужил ее. Скажем, в Гетвидский лес это ведь не закрытая зона.

Флэндри перевел взгляд с дородных форм своего босса на окно. В саду среди роз фыркал робот, пытаясь добиться микроэкологии, которая требовалась для цветов. Секретарь дипломатической миссии стоял возле одного из шарообразных зданий резиденции, лениво флиртуя с женой ассистента морского атташе. Позади них современные башни Ардайга грубо дыбились в небеса. Полдень был тихим и жарким.

— Э… сэр, — Флэндри сомневался.

— Последнее время, когда ты говоришь «сэр» в неофициальной беседе, я чувствую, что тебе что-то нужно, — сказал Абрамс, — ну, выкладывай.

— Э… в общем, не могли бы мы взять с собой донну дʼИо? — Флэндри почувствовал, что покраснел. — Ей, должно быть, очень одиноко, ведь Его Светлость с помощниками уехал из города.

Абрамс ухмыльнулся.

— Что, я недостаточно красив для тебя? Ну, извини. Нет, это ни к чему, пойдем.

Флэндри смотрел на него. Сейчас он уже знал этого человека. По крайней мере, мог определить, когда тот затевал что-нибудь непозволительное. По спине его пробежала дрожь. Вернувшись с докладом из своей поездки, он ожидал, что его снова засадят за канцелярскую работу, скуку которой можно было изредка развеять с наступлением ночи. Но, должно быть, наконец пришла пора действовать. Как бы Флэндри не сетовал, как бы не ворчал саркастически по поводу очаровательной жизни в романтических чужеземных столицах, он не был уверен, нравится ли ему эта перемена.

— Хорошо, сэр, — сказал он.

Они вышли из офиса и пошли по переходу в гараж. Мерсеянские техники периодически осматривали роскошный корабль, выданный Абрамсу в пользование, но сегодня дежурил лишь один человек. От зависти он пустил большую голубую слезу сверкнувшую на солнце Абрамс и Флэндри поднялись на борт загерметизировали двери и уселись в кресла.

— Гетвидский лес — главная парковая зона, — сказал Абрамс, — пятьсот километров в час, высота любая.

Машины связались между собой. Разрешение на полет было получено и маршрут утвержден Корабль бесшумно поднялся в воздух. На Земле за подобной процедурой можно было следить по мониторам, но надменные мерсеянские военачальники не позволяли встраивать подобные приспособления, чтобы их невозможно было использовать против них самих. Контроль движения за пределами определенных секторов был автоматическим и анонимным. Офицеры безопасности не смогли бы держать корабль под наблюдением, если не установить подслушивающие устройства или просто не следовать за ним по пятам. Абрамс заметил, что это ему, в принципе, нравится, а также — удобно.

Он полез в карман мундира за сигарой.

— Мы могли бы выпить, — предложил он, — мне виски с водой.

Флэндри налил ему виски, а себе — коньяк. Когда он вернулся из бара, они находились на высоте около шести километров и направлялись на север. С такой скоростью им понадобится пара часов, чтобы добраться до заповедника, который Вах Датир открыл для публики. Флэндри уже ездил туда на праздничную экскурсию, которую Оливейра устроил для Хоксберга и его компании. Ему запомнились величественные деревья, птицы с золотистыми перьями, запах перегноя и ощущение буйства весны. Особенно отчетливо он помнил узоры солнечного света на тонком платье Персис.

В широкий иллюминатор Флэндри видел выпуклый бок планеты, отблески океана, где-то на западе, лабиринт мегаполиса, уступающий место полям и одиноким замкам.

— Садись, — сказал Абрамс, похлопав рукой по соседнему креслу. Сам он развалился в своем, полускрытый клубами сигарного дыма.

Флэндри опустился в кресло и пригубил коньяк.

— У вас ко мне дело? — спросил он.

— Прямо сразу и отгадал! Ладно, ну, а чтобы получить значок «Юный шпион» и карманный декодер, ответь-ка мне на вопрос: что такое слон?

— Что, сэр?

— Слон — это мышь, сделанная по инструкциям правительства, или лучше так, мышь — это транзисторный слон. — Абрамс совсем не выглядел веселым. Он тянул время.

Флэндри нервно отхлебнул коньяк.

— Если все это конфиденциальный разговор, тогда почему мы здесь?

— Здесь безопаснее, чем в посольстве, маловероятно, что там удалены все подслушивающие устройства, во всяком случае, я не уверен в этом. Да и подслушивание у дверей еще не совсем вышло из моды.

— Но мерсеянский корабль…

— Мы в безопасности, поверь моему слову. — Абрамс смотрел на сигару, катая ее между пальцами. — Сынок, мне нужно, чтобы ты сделал одну работенку, причем очень важную, она может быть опасной и наверняка неприятной. Ты готов?

У Флэндри екнуло сердце.

— В моих интересах быть готовым, не так ли?

Абрамс внимательно посмотрел на Флэндри.

— Довольно находчивый ответ для девятнадцатилетнего, но до конца ли ты искренен ответь мне?

— Да сэр… думаю, что да.

— Я тебе верю. Я должен верить тебе. — Абрамс выпил и глубоко затянулся. Затем неожиданно сказал. — Слушай внимательно, давай рассмотрим все факты которые мы имеем. Я думаю, что у тебя хватает природного здравого смысла (это видно по твоим глазам) чтобы понять что у Брехдана нет ни малейшего намерения урегулировать ссору на Старкаде. Некоторое время я думал что он рассчитывает предложить нам мир в обмен на что-то другое, очень необходимое ему; если бы лето обстояло так он не выбрасывал бы столько средств на переговоры, а пришел бы к соглашению с минимумом затрат. Мерсеяне в отличие от нас людей не получают удовольствия упражняясь в искусстве спора. Если бы Брехдан хотел заключить сделку Хоксберг уже давно был бы дома с предварительным докладом. Вместо этого говоруны Брехдана затягивают переговоры бесконечными увертками и неуместными вопросами. Даже Хоксберг уже по горло сыт этим. Вот почему, я думаю, Брехдан лично пригласил его со свитой в Дангодхан порыбачить да поохотиться недельку-другую. Частично потому что это само по себе оттягивает время, а частично — чтобы успокоить виконта «жестом доброй воли». — Абрамс очень точно спародировал Брехдана. — Меня тоже пригласили, но я отказался сославшись на то что хочу завершить свои исследования. Если бы Брехдан хорошенько подумал, он наверняка бы нарушит традицию и пригласил донну Персис — как дополнительный стимул еще дольше задержаться в горах. Пока же он не побаловал своих гостей большим разнообразием. Ты ведь знаешь у мерсеян на службе есть и земляне.

Флэндри кивнул. На секунду он почувствовал радостное возбуждение. Отсутствие Хоксберга было для него предпочтительнее, чем постоянное пребывание того в Ардайге. Но потом к Флэндри пришло сожаление, придется забыть о Персис — она была чудесным приключением, но не больше.

— Мне бы хотелось думать, как Его Сиятельству что Брехдан изначально искренен, — сказал Флэндри. — Однако я уверен, что он — обыкновенный мерсеянин.

— Я уверен, что вы оба правы, и отсюда громадная разница в подходе.

— Но как бы то ни было, Старкад имеет слишком большое значение. Неужели вы не говорили этому… лорду Хоксбергу об этом?

— Я уже устал это ему повторять, — ответил Абрамс — а также устал спорить с чужими предубеждениями.

— Я удивляюсь, почему Брехдан сразу согласился принять делегацию.

— О-о! Видимо, легче принять, чем отказать, да и это вполне могло соответствовать его планам. Пока он не хочет тотальной войны. Мне кажется, вначале он собирался поскорее отослать нас домой. А это заставляет думать, что у него изменились планы, что он затеял совершенно иной ход, не совсем выгодный Старкаду, и рассчитывает получить свои дивиденды, разыгрывая перед нами добродушного хозяина. Один Бог знает, как долго он нас еще продержит здесь. Может быть, несколько недель. — Абрамс подался вперед. — А тем временем что-нибудь может случиться; я приехал сюда в надежде продемонстрировать, так сказать, высший пилотаж. И поначалу ход событий обнадеживал. Мы могли докопаться до истины о Старкаде. Однако дело затянулось, ситуация изменилась, а мои возможности иссякают. Мы должны действовать быстрее или наши шансы будут стремительно таять.

«Так вот в чем дело», — подумал Флэндри и где-то в глубине души презрительно усмехнулся банальности сказанного, но в то же время он ждал продолжения, затаив дыхание.

— Не хочу говорить тебе больше, чем должен, — продолжал Абрамс, — скажу только одно: я узнал, где находится сверхсекретная картотека Брехдана. Это было нетрудно. Все знают о ней. И я надеюсь, что смогу внедрить туда агента. Следующая и самая сложная проблема — добыть информацию, причем так, чтобы никто не узнал. Я не могу ждать, пока мы все отправимся домой До этого слишком много времени и слишком многое может пойти не так, как хотелось бы. Сам же я тоже не могу уехать пораньше. Они меня подозревают и это будет выглядеть так, как будто я закончил то, что должен был сделать. Сам Хоксберг может запретить мне уезжать хотя бы потому, что считает, будто я отправлюсь портить его мирную миссию. Или другой вариант: меня могут отправить с системы в сопровождении мерсеянских пилотов, и громилы Брехдана предусмотрительно организуют «внезапный несчастный случай». Или постараются похитить меня и отвести в комнату гипнозонда, а что там случится со мной, не будет иметь ни малейшего значения в сравнении с тем, что может произойти с нашими Вооруженными Силами впоследствии. Я не впадаю в мелодраматизм, такова изнанка жизни.

Флэндри сидел не шелохнувшись.

— Вы хотите, чтобы я доставил данные, если вы их раздобудете? — спросил он.

— А! Ты знаешь, что такое слон!

— У вас, должно быть, есть очень эффективный канал по утечке информации в штабе мерсеян?

— Да, неплохой, — сказал Абрамс не без самодовольства.

— Нетрудно догадаться, что он не мог быть разработан загодя. — Флэндри медленно выдавливал из себя слово за словом. От осознания смысла его бросало в холод. — Если бы это было так. зачем тогда вам самому… приезжать сюда? Должно быть, что-то попалось вам на Старкаде и у вас не было возможности проинструктировать того, кому вы доверяете и кто должен остаться в живых.

— Давай займемся делом, — поспешно сказал Абрамс.

— Нет, сначала я хочу покончить с этим вопросом.

— Ты?

Флэндри смотрел куда-то за Абрамса, как слепой.

— Если контакт был таким хорошим, — сказал он, — тогда вас наверняка предупредили о готовящемся нападении подводной лодки. Но вы никому не сказали! И не было никакой попытки подготовиться, чтобы отразить нападение. Если бы не счастливая случайность, город был бы разрушен. — Он поднялся. — Я видел, как тигрийцев убивали на улицах…

— Сядь!

— Одна мортира, установленная на причале, накрыла бы эту лодку! — Флэндри стал ходить по комнате. Он повысил голос: — Мужчин, женщин, маленьких детей разрывало на части, они сгорали заживо, заваленные обломками, и вы ничего не сделали!

Абрамс вскочил на ноги.

— Прекрати! — рявкнул он.

Флэндри резко обернулся к нему.

— С какой стати я должен прекратить?

Абрамс схватил парня за руку. Флэндри попытался освободиться. Абрамс удерживал его. Ярость пробежала по его холдейскому лицу.

— Слушай меня внимательно, — сказал Абрамс. — Я знал. Я представлял последствия моего молчания. Когда ты спас этот город, я упал на колени и благодарил Бога. Я бы стал на колени и перед тобой, если бы ты мог меня понять. Но, предположим, я знал и предупредил бы об этом. Руни ведь не глупец. Он догадался бы, что у меня есть источник. И безошибочно вышел бы на него. После того, как он им занялся бы, мой прямой канал связи тотчас был бы сломан, как сухая ветка. А я уже готовил этого агента для проникновения в личную картотеку Брехдана, чтобы открыть тайну Старкада. Сколько это могло бы спасти жизней? Не только человеческих, но и тигрийцев, сираво, да, черт возьми, и мерсеян! Пораскинь мозгами, Доми, у тебя между ушами пара-то клеток должна жужжать. Конечно, это мерзкая игра. Но в ней есть один практический вопрос, который одновременно является и вопросом чести. Нельзя предавать своих агентов. Нельзя!

Флэндри попытался высвободиться. Абрамс отпустил его. Флэндри подошел к своему креслу, сжался в нем и выпил коньяк большими глотками. Абрамс ждал.

Флэндри поднял глаза.

— Простите меня, сэр, — он поднялся, — это, видимо, от переутомления.

— Не стоит извиняться, — Абрамс похлопал его по плечу. — Когда-то нужно было это узнать. Почему бы не сейчас? Понимаешь, ты даешь мне проблеск надежды. Я начал спрашивать себя, остался ли на нашей стороне кто-нибудь, кто играет в эту игру не ради собственной корысти. Когда тебе присвоят очередное звание… Ладно, посмотрим…

Он тоже сел. Некоторое время в кабине царило молчание.

— Со мной все в порядке, — Флэндри решился.

— Хорошо, — проворчал Абрамс, — тебе понадобится столько «со мной все в порядке», сколько ты сможешь унести. Лучший способ, который я вижу, чтобы поскорее вывезти эту информацию, представляет из себя тоже довольно грязное дело. К тому же — унизительное. Мне бы хотелось думать, что тебе на ум придет лучшая идея… я-то пытался, но у меня ничего не получилось.

Флэндри снова налил коньяка и сделал глоток.

— Какая идея?

Абрамс подошел к сути дела очень осторожно.

— Проблема такова, — сказал он. — Я уверен, что мы можем совершить этот налет незаметно. Особенно сейчас, когда Брехдан в отъезде вместе с тремя другими, которые, как я выяснил, имеют доступ в эту комнату. Но даже если дело выгорит, будет очень неестественно, если кто-то сразу уедет с Мерсеи без основательного повода. У тебя он может быть.

Флэндри напрягся.

— Какой?

— Ну… например… Если лорд Хоксберг застанет тебя на месте преступления с его приятной компаньонкой по путешествию?

Это могло вывести из себя куда более искушенного человека. Флэндри вскочил со своего места:

— Сэр!

— Сядь, парень, только не говори мне, что мыши не резвились, пока кот куда-то уходил. Ты, конечно, был очень изворотлив, и я не думаю, что кто-то, кроме меня, догадался о твоей интрижке в нашей маленькой группе, которая так любит сплетни. Это предрекает тебе хорошую карьеру в разведслужбе. Но, сынок, я пристально наблюдал за тобой. Ты приходил по утрам с докладом, едва волоча свой «хвост», в то самое время, когда лорд Хоксберг, по моим наблюдениям, накануне смертельно устал или принял снотворное. По ночам я частенько не могу уснуть и нередко мне нужно сделать кое-какую работу, а я не нахожу тебя в твоей комнате, или то, как вы с ней постоянно обмениваетесь многозначительными взглядами — стоит ли здесь все перечислять? Не имеет значения, и я не осуждаю тебя. Если бы я не был стариком с некоторыми эксцентричными идеями о своем браке, я бы, пожалуй, даже позавидовал. Однако это дает нам шанс. Все, что нам нужно делать — это держать Персис в неведении, пока ее лорд и хозяин вернется назад. Она мало общается с остальным составом, и не могу сказать, что я виню ее за это… да и ты можешь отвлечь Персис, чтобы все было наверняка Лорд должен загодя послать информацию, когда прибывает, которая будет адресована не ей лично, а слугам, чтобы они готовились к встрече. Они наверняка могут рассказать об этом всем, но я прослежу, чтобы Персис ничего не узнала Что же касается всего остального, пусть все идет так, как велит природа.

— Нет! — взорвался Флэндри.

— Не бойся за нее, — сказал Абрамс, — наверняка она отделается небольшим нагоняем. Лорд Хоксберг довольно терпелив. Во всяком случае, должен быть таким. Если же она потеряет свое нынешнее положение… у нашего корпуса есть соответствующий «грязный» фонд. На Земле ее будут в разумных пределах поддерживать, пока она не подцепит кого-нибудь еще У меня не сложилось впечатления, что ее сердце разорвется если она сменит лорда Хоксберга на более новую модель.

— Но. — (Что ты будешь делать, он опять покраснел!) Флэндри уставился взглядом в пол, ударил себя кулаком по колену: — Она доверяет мне. Я не могу так с ней поступить.

— Я тебе говорил, что это грязное дело. Но неужели ты думаешь, что она влюблена в тебя? Ты льстишь себе.

— Ну… э-э-э…

— Льстишь. Я вижу. Но даже, предположим, она влюблена. С такой несложно организованной натурой легко можно провести курс лечения, и она его спокойно перенесет. Я больше волновался бы за тебя.

— А что за меня волноваться? — жалобно спросил Флэндри.

— Лорд Хоксберг наверняка будет мстить тебе. Каковы бы ни были его истинные чувства, он так просто этого не оставит, потому что весь состав, да нет, черт возьми, практически вся Земля узнает… если ты сыграешь так, как надо, в этой сцене. Он рассчитывает послать курьера через день или два после того, как вернется из Дангодхана с докладом о прогрессе в делах. Ты поедешь на этом же корабле с позором, обвиненный в таком преступлении, как неуважение к наследной власти. Где-то приблизительно к этому времени я должен буду разработать детали, по мере того, как мы будем продвигаться. Мой агент похитит информацию и вручит ее мне. Я передам ее тебе. Когда ты окажешься на Земле, то сделаешь так, чтобы слово, которое я скажу тебе, достигло ушей опре деленного человека. После этого, сынок, ты на коне. Тебе не придется ходить побитым, как собака. Ты должен будешь лизать мои ботинки за то, что я дал тебе такую возможность быть замеченным очень важными людьми. А мои ботинки нуждаются в этом.

Флэндри похолодел, и стал смотреть в иллюминатор на облака, плывущие над зелено-коричневой поверхностью Мерсей. Гул моторов заполнял его череп.

— А как же вы? — спросил, наконец, он. — И остальные?

— Мы останемся здесь, пока не закончится этот фарс.

— Но… но… погодите, сэр… ведь все может пойти совсем не так. Абсолютно иначе.

— Я знаю, ты рискуешь.

— Вы рискуете больше, — Флэндри повернулся к Абрамсу. — Я могу улететь без помех. Но если впоследствии возникнут какие-нибудь подозрения.

— Они не тронут Персис, — сказал Абрамс. — Она не стоит этого. Хоксберга тоже. Он — аккредитованный дипломат, и его арест будет фактически приравнен к объявлению войны.

— Хоть вы, сэр, может быть, и аккредитованы при нем, но…

— Не волнуйся, — сказал Абрамс, — я собираюсь умереть от старости. Если я увижу, что моим надеждам не суждено сбыться, у меня есть бластер. Я не дамся живым и не уйду в космос один. Ну, так что? Ты готов?

Флэндри понадобились все его силы, чтобы кивнуть.

Глава двенадцатая

Спустя два дня Абрамс вновь вылетел из посольства на своем корабле. Впереди на поверхности океана догорал закат. Освещенные улицы Ардайга становились более различимыми по мере того, как сумерки переходили в ночь. Окна загорались жизнью. Сигнальный маяк адмиралтейства сиял подобно неожиданно возникшему красному солнцу. Движение было на пряженным, и сигнальные огоньки робота-пилота его флайера должны были постоянно перемигиваться между собой, а также с ближайшими маршрутными станциями. Компьютеры на всех станциях были еще более тесно связаны паутиной обмена данных. Они сходились в центральном контрольном пункте, где вся схема анализировалась в координационную сетку авиалиний, дававшей трехмерную картину, куда ежеминутно вносились поправки для оптимального движения летательных аппаратов.

В эту бесконечную пульсацию легко было внедрить под ходящим образом гетеродинованную и зашифрованную ин формацию. Никто, кроме посылающего и принимающего, не мог об этом знать. Для того чтобы посторонний мог обнаружить случайный разговор, потребовался бы ни больше ни меньше, как долговременный тщательный анализ (и даже тогда он бы не понял, о чем был этот разговор). Ни на корабле, ни в земном посольстве не было такого оборудования.

Из темноты, в которой он лежал, Двир Крюк внушил информацию. Не послал, а именно внушил (как обычно внушаешь себе, что надо разговаривать нормальным голосом), поскольку его нервные окончания были соединены напрямую с радиоцепью судна, и он ощутил прилив в электронном море, которое заполняло Ардайг точно так же, как живое существо ощущает у себя прилив крови:

— Главный наблюдатель-три — разведдивизиону-тринадцать! — затем последовал ряд закодированных символов. — Приготовьтесь получить информацию!

Где-то далеко, за многие километры, за пультом напрягся мерсеянин. Он был один из немногих, кто знал о существовании Двира: они сменялись поочередно, неся круглосуточную вахту. На этот час они не обнаружили ничего особенно интересного. Это было хорошим признаком и подтверждало, что агент с Земли, который, по сообщению, был очень опасен, еще ничего не натворил.

— Подразделение-тринадцать — наблюдатель-три. На связи Дхек, докладывайте.

— Абрамс сел на корабль один и приказал роботу отвезти его в следующее расположение… — Двир уточнил куда, обозначив место просто как окрестности горы. Ардайг был не его территорией.

— А, понятно, — Дхек кивнул, — это дом Фодайха Квинна, и мы уже знаем, что Абрамс собирался туда сегодня вечером.

— Мне приготовиться к тому, что может произойти что-нибудь неожиданное? — спросил Двир.

— Нет, я уверен, что вы припаркуетесь на несколько часов, а потом проводите его до посольства. Он в свое время добивался приглашения к Квинну, так что они могут наедине обсудить некоторые вопросы, представляющие взаимный интерес. Сегодня он был так настойчив, что Квинн не мог не пригласить его. Это было бы уже невежливо.

— Это что, так важно?

— Едва ли, мы думаем, Абрамс торопится только потому, что узнал о завтрашнем возвращении своего шефа вместе с Владыкой Вах Инвори — нашим великим защитником. У него еще есть надежда вмешаться в дипломатические маневры. Это, может быть, его последний шанс увидеть Квинна.

— Я могу оставить корабль и последовать за ним, — предложил Двир.

— Не нужно, Квинн осмотрителен, и сам представит нам свой отчет. Если Абрамс надеется собрать хоть крохи полезной информации, он будет разочарован. Вполне вероятно, однако, что его интерес чисто академический. Похоже, он отказался от своих прежних планов заниматься шпионажем.

— Он определенно не совершил ничего подозрительного за время моего наблюдения, — сказал Двир, — в корабле, который, как ему кажется, идеален для подготовки заговора. Я был бы рад его отъезду. Это было довольно скучное задание.

— Честь и хвала тебе, что ты взялся за него, — сказал Дхек. — Никто бы не смог так долго выдержать. — Его насторожил неожиданно ворвавшийся шум помех. — Что это?

— Да, что-то неладное с селектором, — сказал Двир, внушивший эти помехи. — Его надо бы проверить в ближайшее время. А то я могу потерять связь с вами.

— Мы придумаем какой-нибудь предлог, чтобы послать техников через день-другой. Удачной охоты.

— Удачной охоты, — Двир отключил связь.

С помощью электронной сети, которая включала в себя развертку изображения, он осмотрел картину внутри и за пределами корабля. Судно снижалось к месту своего назначения. Абрамс поднялся и надел официальную форму. Двир включил переговорное устройство.

— Я соединился с подразделением «тринадцать», — сказал он. — Они ничего не подозревают. Я внушил им мысль, что мой передатчик может и не сработать в случае, если по каким-то причинам они попытаются связаться со мной, пока меня не будет.

— Хорошо, приятель, — голос Абрамса казался спокойным, но он нервно затянулся сигарой напоследок и с силой затушил окурок. — Помни, что я останусь там на протяжении нескольких часов, у тебя будет достаточно времени, чтобы сделать свою работу и вернуться назад, в этот гроб. Если что-то случится, я повторяю: важна только информация. Поскольку у нас нет надежного тыла и у моего сегодняшнего хозяина будет достаточно слуг, чтобы арестовать меня, в экстренном случае ты свяжешься с мичманом Флэндри и все расскажешь ему. Помни, что он должен быть в апартаментах лорда Хоксберга или в своей комнате, а план посольства я нарисовал тебе. Теперь вот еще… надо, чтобы телефон был соединен с автопилотом, чтобы ты или он могли полностью доверять любому кто скажет пароль. Ты помнишь пароль?

— Да. конечно, — «Мешутта». Что это означает?

— Не имеет значения, — проворчал Абрамс.

— А как вас освобождать?

— Ничего не надо, ты наверняка попадешь в беду. К тому же мои личные шансы будут значительно лучше, если я обращусь к дипломатической неприкосновенности. Я надеюсь, однако, что наш трюк пройдет без сучка, без задоринки, — Абрамс осмотрелся. — Я не вижу тебя, Двир, и не могу пожать твою руку, но мне бы. конечно, хотелось И однажды я это сделаю. — Корабль приземлился. — Желаю удачи!

Электронный взгляд Двира проводил коренастую фигуру, спустившуюся по трапу и пересекшую небольшую посадочную полосу в саду. Двое членов клана приветствовали землянина и проводили его к особняку. Вскоре они скрылись за деревьями, больше никого не было видно. Корабль был окутан густой тенью.

«Ну что ж, начнем», — подумал Двир. Ничто уже не могло повлиять на его решение. Когда-то он испытывал страх, сердце его отчаянно билось, напоминая о любимых образах жены, детей и их дома на далеком Танисе Он проявлял отвагу, чувство высшего долга, радовался тому, что мот доказать свое мужество, проскочив у смерти между рогами — только так можно было почувствовать себя по-настоящему живым! Но все это ушло из его тела. Он больше не мог вспомнить эти ощущения. Лишь одно желание никогда не покидало его и ныло, как незаживающая рана — вновь ощутить все эти чувства.

Сейчас у него их было немного. Мастерство приносило радость его мозгу. Ненависть и ярость все еще могли обжигать его… Но только холодом. Он часто спрашивал, не было ли это простой привычкой, запечатленной в синапсах его мозга.

Он шевелился, лежа в небольшой кабинке, похожей на колыбель. Цепь за цепью живая рука отсоединила от корабля механические части его тела. На какое-то мгновение он был полностью отключен. Сколько часов понадобится для того чтобы потеря чувствительности разрушила его разум? Его продолжали питать впечатления о мире, и, засыпая, он не видел снов. А если предположить, что он остался бы там, где был, в этой бесцветной, беззвучной, обесточенной пустоте? Если он начнет галлюцинировать, то сможет ли снова представить себя на Танисе? И явится ли ему его жена Сивилла? Ерунда! Его целью было самому явиться к ней целым и невредимым.

Он открыл панель и выскользнул. Системы, которые поддерживали его жизнедеятельность, были установлены на маленькие салазки. Его первой задачей было сменить их на более универсальное тело.

Выбравшись наружу, он полетел низко, придерживаясь кустов и тени. Звезды здесь были видны лучше, вдали от паутины города и огня маяка, который расположился у подножья этих гор. Он заметил светило Таниса, где мерсеяне устроили свои дома среди гор и лесов, и где все еще жила Сивилла с детьми. Она думала, он погиб. Ему сказали, что она не вышла второй раз замуж и что дети быстро подрастают.

Было ли это еще одной ложью?

Проблема — как пробраться в город незамеченным — занимала лишь незначительную часть внимания Двира. Его искусственные чувства были приспособлены для задания такого рода. Главным образом он был занят воспоминаниями…

— Мне очень не хотелось уезжать, — признавался он как-то Абрамсу на Старкаде. — Я был счастлив. Чем было для меня завоевание Джанейра? Мне говорили о славе расы, а я видел только другую расу, разбитую, сожженную, порабощенную по мере того, как мы продвигались Я бы так же сражался за свою свободу, как они за свою. Вместо этого, призванный на военную службу, я дрался за то, чтобы отнять у них их неотъемлемые права Не поймите меня неправильно. Я оставался лояльным по отношению к моему Ройдгуну и моему народу. Они меня предали.

— Это так же верно, как и седьмой круг ада, — сказал Абрамс.

— Все случилось после разоблачения которое развалило мою Вселенную на куски.

— Что? — прорычал Абрамс. — Ты не можешь быть регенерированным? Это не так!

— Но радиация разрушила клетки.

— С таким радиационным поражением клеток ты давно был бы мертв. Базисная генная структура управляет организмом на протяжении всей жизни. Если бы все разом изменилось, жизнь должна была бы остановиться. А процесс регенерации использует хромосомы для химического моделирования. Нет, они увидели шанс сделать из тебя уникальный инструмент и солгали тебе. Я полагаю, они также установили и мозговой блок, чтобы тебе никогда не пришло в голову самому изучить основы биомедицины и избежать ситуации, когда кто-то мог рассказать тебе об этом. Господи, всякие гнусные шутки я видел на своем веку, но эта не знает себе равных.

— Вы можете меня вылечить? — закричал Двир.

— Наши биохимики-хирурги могут, но погоди, не так быстро. Давай-ка немного подумаем. Я мог бы приказать, чтобы над тобой поработали, и прикажу из соображений этических. Но ты все же будешь отрезан от своей семьи. Что мы должны сделать, так это вывезти и твою семью. Мы могли бы устроить вас на одной из Имперских планет. Но у меня нет власти чтобы организовать это. Пока ты сам не заслужишь. Заслужить ты можешь, если поработаешь на нас как двойной агент.

— Значит, для вас я тоже не больше, чем игрушка?

— Спокойно, я этого не говорил. Я лишь сказал, что привезти твою семью будет недешево. Это связано с некоторым риском для тех, кто доставит ее. Ты должен заработать у нас это право. Ты хочешь?

Хочет ли он? Конечно же, хочет!

Стрелой промчавшись между башен, Двир вызывал не больше подозрений, чем ночная птица. Он легко мог достичь места своего назначения на другой высоте, где действовали только компьютеры, и контрольная станция его бы не заметила. Так было сделано по личной команде Брехдана Айронрида. Тайна существования Двира стоила того, чтобы сохранить ее. Он открыл опознавательный замок и проскользнул в комнату, наполненную своими телами и приспособлениями. Больше там ничего не было, ампутированная личность не могла иметь при себе даже маленьких сокровищ простых смертных.

Он уже выбрал, что взять. Отсоединившись от салазок, прицепил себя к двуногому телу, которое лежало, вытянувшись как металлический труп. В такие моменты у него не существовало никаких чувств, кроме зрения, слуха, смутного осязания и кинестезии. Была острая боль, пронизывающая то, что осталось от его тканей. Он обрадовался, завершив свои новые присоединения.

Поднявшись, он неловко походил по комнате, соображая, что еще может ему понадобиться Подумав немного, прикрепил к себе специальные инструменты и датчики, гравитационный импеллер, бластер. Как он был слаб и неуклюж! Он предпочел бы быть просто машиной или ружьем. Металл и пластик были плохой заменой клеткам, нервам, мускулам и чудесной структуре, каковой являлась кость. Но сегодня вечером — неспециализированная форма.

В заключение он занялся маскировкой. Он вряд ли мог сойти за мерсеянина (после того, что с ним сделали), но был похож на человека, одетого в космический костюм, или на искеледа. Эта раса давно смирилась с господством его народа и из нее вышло много лояльных личностей. Немногие получили мерсеянское гражданство. Оно значило гораздо меньше, чем соответствующая честь на Земле, но имело ряд ценных преимуществ.

Готово! Двир вышел из комнаты и вновь взмыл в воздух, на этот раз уже не скрываясь. Перед ним выросло здание Адмиралтейства — мрачная гора с освещенными пещерами. И маяк, словно вулкан, извергал свой свет. Рокот машин слышался в небе которое он рассекал. Двир чувствовал их излучение как накал, звук, поднимающуюся волну. В это время он приблизился к запретной зоне и произнес пароль, данный ему Брехданом. — в нужном направлении.

— Совершенно секретно, — добавил он. — Мое присутствие должно сохраняться в тайне.

Когда он приземлился на площадке, к часовым подошел офицер.

— Что вы здесь делаете? — требовательно спросил мерсеянин. — Нашего Владыки нет в Ардайге.

— Я знаю, — сказал Двир, — по его личному приказу я должен произвести кое-какие дела внутри. Больше мне ничего не разрешено говорить вам. Вы и эта охрана пропустите меня, через некоторое время я выйду, и вы навсегда забудете, что я был здесь. Об этом нельзя напоминать никому и ни при каких обстоятельствах. Это засекречено.

— Под каким кодом?

— Тройная звезда.

Офицер отдал честь:

— Проходите.

Двир спустился в коридор, в котором гулко отдавались его шаги. И когда вошел в приемную, услышал шум работы в соседних офисах, однако он был один у двери, ведущей в хранилище. Двир никогда не был здесь раньше, но планировка не сохранялась в тайне, и ее можно было легко усвоить.

Но сама дверь! Он приблизился к ней особенно осторожно, каждый датчик был на полном усилении. Сканнеры видели, что у него нет права войти, и могла сработать сигнализация. Нет. Пронесло! В конце концов, люди использовали этот способ по определенным поручениям. Он снял перчатку со своей роботизированной руки и протянул усики к контактам. Они среагировали. С помощью индукции его искусственные нейроны почувствовали, как сигналы устремились в сравнивающий блок и были отторгнуты. Так, сейчас он должен ввести импульсы, которые будут расценены как правый глаз и линии руки. Медленно… медленно, с микрометрической точностью, срастаясь с этим агрегатом, чувствуя его, он посылал сигналы и ждал нужного отклика. Азарт обострил все инстинкты, его механическое сердце и легкие стали двигаться ускоренно, и он полностью отключился от мира… Есть!

Массивная дверь открылась бесшумно. Он проник внутрь. Она закрылась за ним. В темной комнате он встал перед тем, что светилось опаловым светом.

За исключением того, что у этой молекулярной картотеки была собственная опознавательная защита, она ничем не отличалась от множества других, которые он прежде встречал. Все еще единый с потоками электронов и пересекающимися полями, он включил ее. Код операции был неизвестен ему, но он определил, что здесь хранилось немного информации «Само собой разумеется, — мелькнуло у него в сознании, — ни один индивидуум не может управлять Империей в одиночку». Секретов, которые он оставил для себя и трех своих товарищей, было немного, но по своей значимости они были огромны. Ему, Двиру Крюку, не нужно было долго блуждать вслепую, чтобы получить информацию о Старкаде. Вот она.

ЭЙДГАФОР: Досье на другого Владыку, который часто противостоял Брехдану в Совете. Данные, которые при надобности можно было использовать, чтобы уничтожить его.

МАКСВЕЛ КРОФОРД. Ха! Наместнику земного Императора на Аракнийской системе платят мерсеяне. Бомба, оставленная про запас.

ТИРАЙН. Так вот чем были заняты друзья Брехдана! Абрамс, очевидно, был прав. Хоксберга задерживают потому, что им понадобится здесь влиятельное лицо, когда об этой новости станет известно.

СТАРКАД!

На экране вспыхнул набор цифр. 0.17847,3014’22».5912, 1818h. 3264… Двир автоматически запомнил их, остолбенев от шока. Что-то произошло в картотеке. Прошел импульс Кратковременное излучение на долю секунды вызвало в нем нервную дрожь. Может быть, ничего. Но лучше скорей закончить и убраться отсюда!

Экран погас. Пальцы Двира двигались с невероятной скоростью. Вновь появились цифры. Как! Все было засекречено?! Цифры несли в себе информацию о Старкаде, но он не знал, что они означали.

Пусть Абрамс отгадывает эту загадку Двир выполнил свое задание. Почти…

Он пошел по направлению к двери. Она открылась, и он вошел в приемную. Дверь, ведущая в основные офисы была открыта. Его поджидал охранник, направив на него свой бластер. Еще двое спешили к нему на помощь. Клерки разбегались в разные стороны.

— В чем дело? — резко спросил Двир. Поскольку он не мог ощущать ужаса или смятения, голубое пламя гнева заполнило его.

Пот блестел на лбу охранника, стекая по надбровным дугам.

— Вы были в секреториуме. — прошептал он.

«Так ужасна магия этих чисел, что машина наложила дополнительный код на них; когда их извлекут, когда с ними разберутся, понадобится дополнительная помощь».

— Мне разрешено, — сказал Двир, — как бы я мог еще войти сюда?

Он не очень-то верил, что его проникновение в секреториум долго останется незамеченным Слишком многие видели как он вошел. Но он мог бы выиграть несколько часов. Его голос загремел.

— Что бы ни случилось, никто никому не должен говорить об этом, даже среди своих. Дело засекречено, а код знает дежурный офицер. Он может объяснить вам его значение. Дайте мне пройти.

— Нет! — сказал Двир и бластер задрожал в его руке.

— Вы хотите быть обвиненным в неподчинении? Я… мне придется взять риск на себя. Вы арестованы до тех пор, пока Владыка сам не разберется с вами.

Моторы Двира зарычали. Отлетев в сторону, он выхватил свое оружие. Прогремел гром и сверкнул огонь. Мерсеянин рухнул, образовав обожженную груду, но успел выстрелить в Двира. Ему оторвало настоящую руку. Но это не вызвало у него шок. Он не был для этого настолько живым. Однако боль все-таки захлестнула его. Он пошатнулся ослепленный. Затем среагировали гомеостаты в его протезах. Химические стимуляторы поступили из трубок в вены. Электронные импульсы контрольных микрокомпьютеров подсоединились к нервам, заглушили агонию и остановили кровотечение. Двир развернулся и побежал.

Остальные кинулись за ним. Вновь загрохотало оружие. Двир пошатывался от того, что в него попадали. Посмотрев на грудь, он увидел сквозную дыру. Луч энергии, должно быть, разрушил какую-то часть механизма, который поддерживал жизнь его мозга. Какую часть, он не знал. Не циркуляцию, во всяком случае, потому что он продолжал двигаться. Фильтрационную систему, очиститель, осмотический регулятор?

Очень скоро он узнает — что… Бах! Его левая нога застыла неподвижно. Он упал. Грохот гулко отозвался в коридоре. Почему он не вспомнил о своем импеллере? С помощью внушения он привел в действие антигравитационное поле. Все это время он лежал камнем. Где-то рядом были слышны крики и топот мерсеян. Он щелкнул выключателем и поднялся.

Дверь, ведущая на взлетно-посадочную площадку, была закрыта. Набрав самую большую скорость, он сорвал ее с петель. Огонь охранников радугой отскакивал от его брони. Скорей… И вниз, во тьму!

И тьма поглотила его. Вероятно, его организм действительно был поражен в жизненно важную точку. Было бы хорошо, если бы он умер. Нет, только не сейчас. Он должен еще чуть-чуть продержаться. Добраться тайными путями к земному посольству. Абрамс — слишком далеко, и скорее всего в ближайшее время будет взят под стражу. Добраться до посольства, — не отключайся! — найти этого Флэндри, — как гудит у него в голове! — вызвать корабль — тот факт, что его личность была неизвестна преследователям, поможет, пока они не свяжутся с Брехданом, попытаться спастись, — если ты ослабеешь и тебе придется отключиться, спрячься сначала и не умирай, не умирай. Вероятно, Флэндри сможет спасти тебя! Во всяком случае, тебе удастся хоть немного отомстить за себя, если ты найдешь его. Тьма и великие бурные воды…

Двир Крюк летел в одиночестве над ночным городом.

Глава тринадцатая

В тот полдень Абрамс зашел в офис, где работал Флэндри Он прикрыл дверь и сказал:

— Ну ладно, сынок, можешь отдохнуть.

— Буду только рад, — ответил Флэндри. Замечательная идея приготовить серию расшифрованных интервью для компьютера принадлежала не ему, тем более, что шансы отыскать в этом что-нибудь стоящее были близки к нулю. Он отпихнул бумаги на середину стола, откинулся и размял затекшие мышцы. — Чем обязан?

— Камердинер лорда Хоксберга только что звонил мажордому, они возвращаются завтра утром. Рассчитывают прибыть около четвертого периода, что соответствует четырнадцати или пятнадцати сотням земного первоначального меридиана, в четверг.

Флэндри втянул в себя воздух, крутнулся на кресле и посмотрел на своего шефа:

— Сегодня ночью?

— Да, — Абрамс кивнул. — Меня не будет. По причинам которые тебе не нужно знать. Скажу лишь, что собираюсь напроситься в гости к одной местной важной шишке чтобы сконцентрировать на себе все внимание.

— И получить частичное алиби, если случится что-нибудь не так, — сказал Флэндри, лишь отчасти думая об этом. Все его помыслы были заняты тем, чтобы контролировать пульс, легкие, давление. Одно дело было ринуться импульсивно на мерсеянскую подводную лодку, совсем другое — с бесконечным риском играть по правилам, которые каждую минуту меняются, сохраняя хладнокровие на протяжении энного количества часов.

Он посмотрел на часы. Без сомнения, Персис уже спала. В отличие от служащих Флота, которые научились адаптироваться к неземным дневным периодам, меняя вахты, работники посольства разбивали мерсейские сутки на две части, на два полных «дня». Персис следовала этой практике.

— Предположим, меня поставили в резерв, — сказал Флэндри, — еще одна причина, чтобы побыть вместе.

— Умница, — сказал Абрамс. — Заслуживаешь чтобы тебя погладили и дали пряник с полки. Я думаю твоя прекрасная леди сделает то же самое.

— И все же я ненавижу себя, за то что использую ее таким образом.

— В твоем положении я бы наслаждался каждой секундой. К тому же не забудь о своих друзьях на Старкаде. В них сейчас стреляют.

— Д-да, — Флэндри поднялся, — как насчет непредвиденных обстоятельств?

— Будь под рукой, либо у нее, либо у себя в комнате. Наш агент назовет себя с помощью слова, которое я еще придумаю. Он может выглядеть очень забавно, но доверяй ему. Я не могу дать тебе особенных приказов. Среди других причин мне бы не хотелось говорить даже столько, сколько я сказал, несмотря на то, что мы здесь не прослушиваемся, как нас уверяют. Делай все, что сочтешь нужным. Сильно не торопись. Даже если все откроется, ты еще можешь избежать последствий. Но и долго тоже не раздумывай. Если же ты должен будешь действовать, тогда никакого геройства, никаких спасений, не считаться ни с одной живой душой. Просто вывези эту информацию.

— Да-да, сэр.

— Звучит скорее как: «да-да, сыр», — Абрамс засмеялся. Он, похоже, расслабился. — Возможно, вся операция окажется скучной и отвратительной. Ну, что ж… повторим некоторые детали?

Позднее, когда сумерки прокрались в город, Флэндри отправился в апартаменты для гостей. В коридоре было пустынно. (Будет идеально, если его наглость окажется для лорда Хоксберга полным сюрпризом. Тогда легче спровоцировать гнев виконта. Однако, если это не сработает, если Персис узнает, что он приезжает, и выставит Флэндри? О скандале должен узнать весь состав. У него был план, как устроить это).

Он позвонил в дверь. Через некоторое время услышал ее заспанный голос:

— Кто там?

Он помахал рукой у сканнера.

— О, что случилось, мичман?

— Могу я войти, донна?

Она отошла, чтобы накинуть халат. Ее волосы были распущены, и она очаровательно покраснела. Он вошел и закрыл дверь.

— Нам не нужно так осторожничать, — сказал он. — Никто не наблюдает. Мой босс уехал на ночь и на добрую половину завтрашнего дня. — Он положил руки ей на талию. — Я не мог упустить такой случай.

— Я тоже, — она поцеловала его и долго не могла оторваться.

— Почему бы нам просто не спрятаться здесь? — спросил он.

— Мне бы очень хотелось, но лорд Оливейра…

— Позвони дворецкому, объясни, что ты недомогаешь и хочешь побыть одна до завтра. А?

— Не очень вежливо… Нет, черт возьми, я сделаю это. У нас так мало времени, дорогой.

Флэндри стоял позади видеофона, пока она говорила.

Если дворецкий упомянет о прибытии Хоксберга, он должен использовать план «Б». Но этого не случилось. Персис была краткой. Она заказала еду и выпивку и повесила трубку. Флэндри отключил аппарат.

— Я не хочу, чтобы нам мешали, — пояснил он.

— Замечательная идея. — улыбнулась она.

— У меня есть еще лучше.

— У меня тоже, — ответила Персис.

В ее замыслы входило подкрепиться. В кладовой посольства чего только не было, а в апартаментах находилась не большая раздаточная, где можно было приготовить ужин который она знала, как подать. Они начали с яиц по-бенедиктински, икры, аквавита и шампанского. Спустя несколько часов они продолжили перигордианской уткой с гарниром и бордо. Флэндри слегка захмелел.

— Мой Бог, — в порыве воскликнул он, — где все это было раньше?

Персис усмехнулась.

— Я, кажется, дала тебе силы которых хватит чтобы начать новую карьеру У тебя все признаки первоклассного гурмана.

— Так что у меня две причины, по которым я тебя никогда не забуду.

— Только две?

— Нет. Я просто глупец. Как минимум, миллион причин. Красота, ум, очарование — да что это я говорю без конца?

— Когда-то ведь ты должен отдохнуть. И я очень люблю слушать тебя.

— Хм? Я не слишком-то преуспел в этом. После тех людей, с которыми ты встречалась мест в которых побывала.

— Каких мест? — спросила она быстро, с поразительной горечью. — До этой поездки я нигде не бывала дальше Луны. А люди, хрупкие, расточительные люди, с их интригами и сплетнями, темными делами. Слова за счет которых они живут, — всего лишь слова и так далее, и далее и далее. Нет, Доминик, дорогой мой, ты помог мне понять, что я упустила. Ты разрушил стену, которая закрывала от меня Вселенную.

«Неужели и впрямь так угодил?» Флэндри не позволил помутиться сознанию, он утопил его в роскоши этого момента.

Они лежали рядом, наслаждаясь старинной музыкой, когда дверь опознала лорда Хоксберга и впустила его:

— Персис? Послушай, где… Великий Император! — Он застыл под сводчатым входом в спальню. Персис вскрикнула и потянулась за халатом Флэндри вскочил на ноги «Но ведь еще темно! Что же случилось?»

Блондин выглядел явно изменившимся — в зеленой охот ничьей одежде с бластером на поясе. Его лицо потемнело под солнцем и ветром. Какое-то мгновение оно отражало удивление. Потом черты его застыли. Глаза горели, как голубые звезды. Он положил руку на оружие.

— Так-так, — сказал он.

— Марк… — воскликнула Персис, подавшись вперед. Он не обратил на нее никакого внимания.

— Так это вы — причина ее недомогания? — спросил он Флэндри.

«Ну вот, приехали. Не по графику, правда, но дело все-таки сдвинулось.» Флэндри ощущал пульсацию крови, пот бежал по ребрам. Это хуже, чем страх, он понимал, как смешно выглядит. Ему удалось усмехнуться.

— Нет, лорд, вы…

— Что вы имеете в виду?

— Вы недостаточно были мужчиной.

Живот Флэндри напрягся, ощущая оружие Хоксберга. Было странно слышать при этом, как весело звучал Моцарт.

Бластер остался в кобуре. Хоксберг почти не двигался.

— Как долго это продолжалось между вами?

— Это моя вина, Марк, — воскликнула Персис, — це ликом моя, — слезы текли по ее щекам.

— Нет, моя милая, — сказал Флэндри, — это полностью моя идея. Должен сказать, мой лорд, что вы поступили не лучшим образом, приехав без предупреждения. Что теперь?

— Теперь вы под моим арестом, щенок. Оденьтесь. Идите к себе в комнату и оставайтесь там.

Флэндри с трудом повиновался. Казалось, все шло гладко, выше всяких ожиданий. Значительно выше! Хоксберг не был разъярен, казалось, он был рассеян, голос его оставался спокойным.

Персис направилась к нему.

— Я тебе все расскажу, Марк, это я виновата — плакала она. — Отпусти его. Делай со мной что хочешь только не с ним!

Хоксберг оттолкнул ее.

— Хватит болтать, — оборвал он — думаешь меня хоть сколько-то интересуют твои грешки, когда такое творится?

— Что случилось? — резко спросил Флэндри.

Хоксберг обернулся и долго, целую минуту осматривал его с головы до ног.

— Удивительно, если вы действительно не знаете. — ска зал он наконец. — Очень удивительно.

— Мой лорд, но я действительно не знаю — в голове Флэндри зашумело. Что-то было не так.

— Как только известие дошло до Дангодхана мы естественно, сейчас же прилетели обратно, — сказал Хоксбер! В данный момент поехали по моему приказу за Абрамсом. Но вы — какова здесь ваша роль?

«Я должен выбраться отсюда, агент Абрамса должен иметь возможность связаться со мной».

— Я ничего не знаю, мой лорд. Я пойду к себе.

— Стоп!

Персис сидела на кровати закрыв лицо руками и тихонько всхлипывала.

— Оставайтесь здесь, — сказал Хоксберг доставая бла стер. Ни шагу отсюда, ясно? — Он направился в другую комнату, держа Флэндри в поле зрения и подошел к видеофону. — Хм Отключено? — он щелкнул выключателем Лорда Оливейру.

Нависло тяжелое молчание, пока сигналы летали по многочисленным выходам сканеров. Экран мигнул и появился посол.

— Хоксберг! Какого дьявола?

— Только что вернулся, — ответил виконт. — Мы узнали о покушении на картотеку премьера Брехдана. Покушение похоже, было успешным. Агенту удалось скрыться. Премьер обвинил меня в причастности. Мысль слишком тривиальная. Кто-то хочет сорвать мою миссию.

— Я… — Оливейра собрался с мыслями. — Не обязательно. Земля не единственная соперница Мерсеи.

— Я говорил то же самое. А сейчас приготовьтесь действовать и составьте подробный отчет, когда получите официальную ноту. Нам надо продемонстрировать добрые намерения. Я уполномочил мерсеян арестовать командующего Абрамса. Его доставят сюда. Заключите его под стражу!

— Лорд Хоксберг! Он Имперский офицер и аккредитован в дипломатический корпус!

— Он будет задержан землянами. На основании полномочий, данных мне Его Величеством, я беру командование на себя. Никаких разговоров в кулуарах, если вы не хотите чтобы вас освободили от занимаемой должности.

Оливейра побледнел, но поклонился.

— Очень хорошо, мой лорд. Я должен запросить разрешение на это по установленной форме.

— Вы получите его как только мне представится случай. Следующий — этот молодой парень Флэндри ассистент Абрамса. Так получилось что он тут у меня под рукой. Я думаю пока сам допросить его. Но приготовьте пару человек сопровождать его под арест, когда я скажу. А вы тем временем поднимите свой штат, начните составлять планы, объяснения и отводы и будьте готовы к визиту из иностранного отдела Брехдана.

Хоксберг повесил трубку.

— Достаточно, — сказал он. — Вы пойдете со мной.

Флэндри нехотя двинулся вслед за Хоксбергом. Ночной кошмар витал над ним. В глубине его сознания мелькнула мысль: «Абрамс был прав — не хотелось бы делать драму из этого.

Что с ним случится?

Со мной? С Персис? С Землей?»

— Садитесь, — Хоксберг указал бластером на кресло и тотчас направил ствол опять на Флэндри. Свободной рукой он достал из кармана плоскую коробочку. Похоже было, что он слегка расслабился. Может, начал получать удовольствие от неожиданной сцены?

Флэндри опустился в кресло. «У него психологическое преимущество, он смотрит на все свысока. Да, мы сильно недооценивали его светлость.»

Персис стояла в проходе, обхватив себя руками, глотая слезы. Глаза ее покраснели.

Хоксберг открыл щелчком коробочку — Флэндри подсознательно заметил, как гравированное серебро блеснуло флюоресцентным светом, — и вставил меж зубов сигару.

— Какая у вас роль в этом представлении? — спросил он.

— Никакой, мой лорд, — произнес, заикаясь, Флэндри. — Я не знаю. Я имею в виду, если… если бы я имел к этому отношение, разве был бы я здесь сегодня ночью?

— Возможно, — Хоксберг спрятал портсигар и извлек зажигалку. Он перевел взгляд на Персис. — А ты что скажешь, любовь моя?

— Я ничего не знаю, — прошептала она. — И он тоже. Клянусь тебе.

— Склонен поверить тебе, — зажигалка скрипнула и выплюнула язычок пламени. — Хотя в данном случае тебя довольно-таки цинично использовали.

— Нет, он бы не сделал этого!

— Хм, — Хоксберг бросил зажигалку на стол и выпустил дым через ноздри. — Вполне возможно, что вас обоих оставили в дураках. Мы узнаем это, когда прозондируем Абрамса.

— Вы не можете так поступить! — вскричал Флэндри. — Он — офицер.

— На Земле, конечно же, смогли бы, мой мальчик. Я сию минуту распорядился бы провести это и рискнул бы последствиями, если бы у нас было оборудование. У мерсеян оно, конечно, есть. Если возникнет необходимость, я рискну еще больше и передам Абрамса им. Моя миссия слишком важна. чтобы заниматься крючкотворством. Вы можете нас избавить от больших неприятностей, если все расскажете, мичман. Если ваши показания подтвердят, что мы, земляне, непричастны… вы понимаете?

«Придумай ему историю, какую-нибудь историю, любую историю, которая отведет от тебя подозрения».

Мозги Флэндри заклинило.

— Как бы мы смогли организовать это дело, — пробормотал он. — Вы же видели, какая слежка установлена за нами.

— Когда-нибудь слышали об агентах-провокаторах? Я никогда не поверю, что Абрамс поехал просто прокатиться. — Хоксберг поставил видеофон на «запись». Начинайте сначала, продолжайте до самого конца, как закончите, остановитесь. Прежде всего почему Абрамс выбрал именно вас?

— Ну, я… наверное, ему был нужен помощник.

«Что же произошло? Все шло так последовательно, шаг за шагом. Собственно, я так и не решил, идти в разведку или нет, но как бы там ни было, я там оказался».

Персис расправила плечи.

— Доминик проявил себя на Старкаде, — сказала она жалобно — сражаясь за Империю.

— Прекрасная фраза, и как звучит! — Хоксберг стряхнул пепел с сигары. — Ты что совсем потеряла голову от этого хлыща? Впрочем не имеет значения. Может, ты заметила, что я и сам работаю на Империю? Слово «работа» звучит менее романтично чем «сражение» но от нее больше пользы в конечном счете да? Продолжайте, Флэндри. Чего он хотел добиться? Что вы знаете об этом?

— Он… он надеялся многое узнать здесь. Он никогда не отрицал этого. Но шпионить — нет. Он не глуп, мой лорд. — Его просто перехитрили. — Я спрашиваю вас, как бы он мог создать эти неприятности?

— Предоставьте мне право задавать вопросы. Когда вы впервые сошлись с Персис и почему?

— Мы… я… — он видел страдание на ее лице и полностью осознавал, что значит сделать чувствительное существо чьим-то орудием. — Я виноват. Не слушайте ее. По пути…

Дверь открылась. Не было никаких сигналов, за исключением тех, которые раздались при появлении Хоксберга. Но эта штука, что проскользнула внутрь, к ней замок не был приспособлен! Персис завизжала Хоксберг выругавшись отпрыгнул назад. Нечто представляло из себя опаленное и искореженное железо, из обрубленной его руки текла кровь, серая кожа туго обтягивала лицо или то, что от него осталось. Существо с грохотом упало на пол.

— Мичман Флэндри, — позвало оно. Голос был еще слышен, но он был не контролируем и у него отсутствовал тон. Свет то появлялся, то исчезал на сканерах, которые служили этому существу глазами.

Флэндри стиснул зубы. «Агент Абрамса? Надежда Абрамса разбита и умирает у моих ног?»

— Продолжай, — Хоксберг тяжело дышал. В кулаке его был зажат бластер. — Поговори с ним.

Флэндри замотал головой так, что растрепались его взмокшие от пота волосы.

— Говори, тебе сказано, — скомандовал Хоксберг, — или я убью тебя, а Абрамса выдам мерсеянам.

Существо, которое лежало в крови у закрытой уже вход ной двери, казалось, ничего не замечало.

— Мичман Флэндри. Кто из вас Флэндри? Скорее Мешугга. Он велел мне сказать «Мешугга».

Флэндри, не думая, поднялся со своего кресла и встал на колени прямо в лужу крови.

— Я здесь, — прошептал он.

— Слушайте, — голова его вращалась, глаза мигали очень тускло, сервомотор гремел внутри разбитого корпуса. — запоминайте. В картотеке о Старкаде… эти цифры. — Он прокашлял их одну за другой в дуодецимальной системе на эриау. Флэндри запомнил их сразу — сказалась его подготовка. Ему не нужно было понимать, да он и не понял, но и повторять не потребовалось, каждая фонема ярко запечатлелась в его мозгу.

— Это все? — спросил Флэндри не своим голосом.

— Да. Все, — рука из металлических усиков искала его, пока он ее не сжал. — Ты запомнишь мое имя? Я был Двир Танисийский, когда-то меня называли Веселым. Вот во что меня превратили. Я был внедрен в ваш воздушный корабль. Меня послал командующий Абрамс. Вот почему он ушел отсюда, чтобы вывести меня из-под наблюдения. Но в катушку со Старкадом была введена сигнализация. Меня подстрелили при попытке скрыться. Я бы прибыл раньше, но сильно ослабел и время от времени отключался. Вы должны вызвать корабль и спасаться, я думаю. Запомните Двира.

— Мы всегда будем помнить.

— Хорошо, а сейчас дайте мне умереть. Если вы откроете основную крышку, вы сможете отключить мое сердце, — голос его дрожал, но слова еще можно было различить. — Я не могу долго удерживать Сивиллу в мозгу. Он отравлен, у него кислородное голодание. Клетки отмирают одна за другой. Отключите мое сердце.

Флэндри снял усики, обвившиеся вокруг его руки и потянулся к крышке. Он почти ничего не видел и не ощущал запаха смазки и оплавленной изоляции.

— Не двигаться. — сказал Хоксберг Флэндри не слышал его Хоксберг подошел ближе и пнул его. — Отойди отсюда, я сказал. Он нам нужен живым.

Флэндри выпрямился.

— Но вы не можете…

— Можем и сделаем, — у Хоксберга искривились губы сигара выпала изо рта прямо в растекающуюся лужу крови — Великий Император! Мне все ясно Он должен был достать информацию передать ее тебе, а тебя бы с позором отправили домой, когда я застал вас с Персис, — он прервался на минуту и с триумфом посмотрел на нее, — улавливаешь, моя дорогая? Ты была не более чем объект.

Она устремилась прочь от них. зажав одной рукой рот другой отмахиваясь от всего мира.

— Сивилла, Сивилла, — доносилось с пола, — ох, скорее!

Хоксберг попятился к видеофону.

— Надо вызвать медика. Если мы поторопимся, этого ма лого можно будет спасти.

— Неужели вы не понимаете, — взмолился Флэндри. — Эти цифры, в них заключено что-то важное о Старкаде, а у вашей миссии не было никакого шанса. Мы должны сделать так, чтобы наши люди узнали.

— Предоставьте мне самому беспокоиться об этом, — сказал Хоксберг. — Вам угрожает обвинение в измене.

— За то, что я пытался выручить Империю из беды?

— За саботирование официальной делегации. За попытку проводить свою политику. Вы и Абрамс подменили собой Его Величество? Ну, вам покажут…

Флэндри шагнул вперед. Хоксберг вскинул бластер.

— Назад! Не успеешь моргнуть, как от тебя ничего не останется, — его свободная рука потянулась к трубке.

Флэндри стоял над Двиром в день своего Страшного суда.

Персис побежала наперерез.

— Марк, нет!

— Отойди, — Хоксберг навел оружие на мичмана. Руки Персис обвились вокруг него. Неожиданно она схватила его за правое запястье. Она бросилась вниз, увлекая за собой бластер. — Ники! — закричала она.

Флэндри прыгнул. Хоксберг ударил Персис кулаком. Удар пришелся по голове. Девушка обмякла. Но Флэндри уже подоспел. Хоксберг ударил и его. Одной рукой Флэндри сделал ложный выпад, а кулаком другой нанес удар в солнечное сплетение. Хоксберг согнулся, и тут Флэндри ткнул ему куда-то за ухо. Ноги лорда подкосились, и он рухнул на пол.

Флэндри подхватил бластер и нажал на кнопку видеофона:

— Воздушный корабль к посольству — приказал он на эриау.

Повернувшись, он наклонился к Двиру и открыл переднюю панель. Это и был выключатель о котором говорил Двир Флэндри снял предохранитель.

— Прощай друг — сказал он.

— Одну минуту, — донеслось из механизма. — Я потерял ее. Так темно. Шум. Вот теперь.

Флэндри повернул выключатель. Огоньки в глазах Двира погасли, он лежал, не шелохнувшись.

Персис, поверженная ударом Хоксберга сотрясалась от плача. Флэндри подошел и поднял ее.

— Я должен прорываться. Не исключено, что мне это не удастся сделать. Хочешь рискнуть со мной?

Она прижалась к нему.

— Да, да, да. Они могли убить тебя.

Он обнял ее одной рукой, в другой был зажат бластер, наведенный на Хоксберга, который ерзал и задыхался от кашля. Изумление озарило Флэндри, как свет звезды.

— Почему ты помогла мне? спросил он тихо.

— Я не знаю. Забери меня отсюда!

— Хорошо!.. Может быть, я сделал что-то значительное для людей, если эта информация действительно важная, а, похоже, так оно и есть… Иди, надень платье и туфли. Причешись. Найди мне чистую пару брюк. Эти все в крови. Скорей. — Она обхватила его еще крепче и всхлипнула. Он похлопал ee.

— Поспеши, я сказал. Или я буду вынужден тебя оставить.

Она побежала. Флэндри ткнул Хоксберга ногой.

— Вставайте, милорд.

Хоксберг поднялся на колени.

— Вы сумасшедший, — выговорил он, хватая воздух ртом. — Неужели вы серьезно рассчитываете спастись?

— Я серьезно рассчитываю попытаться. Давайте мне ваш пояс с кобурой, — Флэндри надел пояс на себя. — Мы пойдем к кораблю вместе. Если кто-нибудь о чем-то спросит нас вы удовлетворитесь моей версией и скажете, что я принес вам известия, которые не могут ждать, и мы направляемся лично доложить мерсеянским властям. Как только я замечу что-нибудь неладное, я начинаю стрелять, и вы будете первым кто получит заряд бластера. Ясно?

Хоксберг потер синяк за ухом и посмотрел со злостью на мичмана. Флэндри отбросил все сомнения, жажда деятельности обуяла его. Адреналин пел в его венах. Никогда он не воспринимал все так остро: эту сверхэлегантную комнату сверкающие злостью глаза напротив него, очаровательные движения Персис, появившейся в огненно-красном платье, аромат пота и ярости, вздохи вентилятора, жар под кожей, перекатывание мышц, угол, образованный локтем Хоксберга куда он нацелил свое оружие… Черт возьми, он был жив!

Сменив брюки, он сказал:

— Поехали! Вы — первый, мой лорд. Я буду идти сзади на расстоянии шага, как и подобает моему чину Персис рядом с вами. Наблюдай за его лицом, дорогая Он может попытаться предупредить их. Если у него из носа вылетит сигнальная ракета с просьбой о помощи, скажи мне и я дам ему пинка.

Ее губы дрогнули.

— Нет, ты не можешь так поступить. Только не с Марком.

— Он только что мог поступить так со мной. Мы уже ввязались, кстати сказать, в не очень благородную игру Если он будет хорошо себя вести, он останется жив. Может быть. Вперед!

Когда они выходили, Флэндри отдал честь тому, кто лежал на полу, посмотрел на него в последний раз из коридора, и дверь закрылась за ними. За углом им встретилась пара молодых сотрудников, направлявшихся в их сторону.

— Все в порядке, мой лорд? — спросил один из них. Рука Флэндри потянулась к кобуре. Он громко прочистил горло.

Хоксберг кивнул.

— Направляемся на Эфон, — сказал он. — Срочно. С этими людьми.

— В апартаментах секретный материал, — добавил Флэндри. — не входите и присмотрите, чтобы другие не вошли.

Он ощущал их взгляды, они как пули, впивались ему в спину Действительно ли удастся ему выбраться отсюда? Возможно. В конце концов, посольство — не полиция и не военный центр и не приспособлено технически к насилию хотя правда, все-таки совершает насилие для подавления других Опасность лежала за его пределами. Конечно, уже сейчас за этим местом наблюдали. Двиру каким-то чудом удалось пробраться незамеченным.

Их вновь остановили в холле и вновь им удалось пройти, обменявшись словами на ходу.

Густой сад, покрытый росой, сверкал под Литиром и серпом Нейхевина. Воздух был прохладным. Он трепетал от отдаленного шума машин. Прибыло быстроходное судно Абрамса. «Господи, я вынужден оставить его здесь!» Судно опустилось на посадочную полосу, двери открылись. Он быстро завел их внутрь и включил свет. — Сядьте на консоль, — приказал он пленнику. — Персис, принеси полотенце из носовой части. Мой лорд, мы намереваемся прорваться сквозь их кордоны безопасности. Что-то надо им сказать. Поверят они, что мы миролюбиво направляемся в Дангодхан?

Хоксберг скривил лицо.

— Когда там нет Брехдана? Не будьте смешным. Кончайте комедию и облегчите свое положение.

— Так мы его, пожалуй, усложним. Когда они свяжутся с нами, скажите, что мы едем к вашему кораблю, чтобы взять какую-нибудь вещь, которую вам надо показать Брехдану в связи с этим инцидентом.

— Вы думаете, они поверят этому?

— Думаю, что да. Мерсеяне не так строго придерживаются правил, как земляне. Им кажется что благородному начальнику свойственно действовать по своему усмотрению, не заполняя сначала двадцать различных справок. Если они нам не поверят, я отключаю замки безопасности и иду на таран с их флайером. Так что будьте паинькой. Персис, дай полотенце, я свяжу ему руки… Не сопротивляйтесь, или я изобью вас.

Тут он осознал, что значит сила и власть, как они действуют. Когда владеешь инициативой, у противника срабатывает инстинкт подчинения, если у него нет самообладания. Но ни на секунду не следует ослаблять давление.

Хоксберг сел на свое место и не причинял никакого беспокойства.

— Ты не сделаешь ему больно, Ники? — умоляла Персис.

— Нет, если я смогу этого избежать. Разве у нас было недостаточно неприятностей? — Флэндри сел в кресло пилота. Корабль взмыл вверх.

Со стороны консоли донеслось жужжание. Флэндри замкнул цепь. С экрана на них смотрел мерсеянин в униформе. Он видел только верхнюю часть их тел.

— Стоп! — приказал он. — Служба безопасности.

Флэндри слегка подтолкнул Хоксберга. Виконт произнес.

— Э… мы должны слетать к моему кораблю…

Ни один человек не удовлетворился бы ответом, так неуверенно произнесенным. Этого не было достаточно и для мерсеян, разбирающихся в тонкостях человеческого поведения. Но здесь был всего лишь офицер планетарной полиции, назначенный сюда, потому что он оказался на дежурстве во время чрезвычайной ситуации. Флэндри рассчитывал на это.

— Я проверю, — сказало зеленое лицо.

— Неужели вы не понимаете? — настоял Хоксберг. — Я — дипломат. Сопровождайте, если хотите, но вы не имеет права задерживать нас. Поезжайте, пилот.

Флэндри нажал на гравитаторы. Корабль резко пошел вверх. Ардайг лежал далеко внизу, мерцающая паутина, пятно света. Повернувшись к экранам заднего обзора, Флэндри заметил два темных объекта, циркулирующих рядом и неотступно следующих за ним. Они были меньше размером, чем их корабль, но у них — броня и вооружение.

— Прекрасная работа под конец, мой лорд, — сказал он.

Хоксберг быстро восстанавливал спокойствие.

— Вы и сами неплохо поработали, — ответил он. — Я начинаю понимать, почему Абрамс считает вас перспективным.

— Спасибо, — Флэндри сконцентрировал внимание, чтобы набрать скорость. Противоускоряющее поле было не совсем точно настроено, тяжесть ускорения сильно ощущалась, и если бы не компенсация, ему вряд ли удалось вздохнуть.

— Но все равно из этого ничего не выйдет, — продолжал Хоксберг, — информация быстро летает туда и сюда. Нашему эскорту прикажут повернуть нас обратно.

— Надеюсь, не прикажут. На их месте я бы вспомнил, что «Маргарита» была объявлена мерсеянским пилотом безоружным мирным судном. Я бы держал наготове свои силы и смотрел, что они будут делать. В конце концов, Брехдан должен был убедиться в вашей искренности.

Ардайг скрылся из вида. Горы и долины сияли под лунным светом, облака белым одеялом накрывали планету. Завывание воздуха становилось все тоньше и затем смолкло. Звезды, по-видимому, ясные, проносились мимо них.

— Чем больше я думаю об этом, — сказал Хоксберг, — тем больше мне хотелось бы, чтобы вы были на моей стороне, ибо я прав. Миру нужны умные люди еще больше, чем войне.

— Давайте сначала установим мир, а? — пальцы Флэндри барабанили по клавишам компьютера. Как что-то совершенно обычное, он запомнил шесть элементов космической орбиты вокруг Мерсеи. Пертурбация не представляла пока большой разницы.

— Это как раз то, что я пытаюсь сделать. Я говорю вам. мы можем его достичь. Вы слушали этого фанатика Абрамса Дайте и мне, в свою очередь, сказать.

— Конечно, — Флэндри слушал вполуха. — Начните с объяснения, почему Брехдан не раскроет тайну Старкада.

— Вы думаете, у нас нет секретов? Брехдан должен защищать себя. Если мы будем нагнетать ненависть и страх, конечно, мы придем к страшной войне.

— Если Землю загонят в угол, я согласен с вами, мой лорд, она сожжет все и вся дотла.

— Вы когда-нибудь смотрели на это с точки зрения мерсеян?

— Я не сказал, что мы поступим мудро, если не оставим им другого выхода, кроме как попытаться уничтожить нас, — Флэндри пожал плечами, — но это, пожалуй, для государственных деятелей, как мне говорили… Я только работаю здесь. Пожалуйста, помолчите и дайте мне высчитать посадочную кривую.

Корич пылал уже где-то на краю планеты. Восход был золотым и аметистовым, усыпанный мириадами звезд.

Вновь зажужжало переговорное устройство.

— Дальновидные, — сказал мерсеянин, — вы можете находиться на своем корабле очень недолго, и мы будем сопровождать вас.

— Сожалею, — сказал Хоксберг, — это совершенно невозможно. Я еду за материалом, который предназначен только для одного Протектора Брехдана. Вы можете войти, как только он будет у меня на судне. И сопроводить меня прямо в Замок Эфон.

— Я передам ваши слова моему начальнику и подожду решения.

— Отключились — сказал Хоксберг.

— Ты замечательный! — воскликнула Персис.

Хоксберг громко рассмеялся.

— Только не воображай, что твой пылкий молодой герой вовлек меня в это предприятие своим священным порывом. И серьезно: я полагаю, что вы рассчитываете сбежать на вспомогательном судне. Это исключено. Космический патруль настигнет вас задолго до того как вы разовьете сверхскорость.

— Если только я не сделаю этого сразу. — сказал Флэндри.

— Но черт возьми парень! Ты же знаешь концентрацию вещества. Она близка к солнечной. Если в корабль попадет мельчайший камешек.

— Мы должны рискнуть. Обстоятельства будут благоприятствовать нам, особенно если мы нормально выйдем из плоскости эклиптики.

— Вас засекут, ведь вы будете в пределах досягаемости в течение одного светового года. Более мощный корабль может настигнуть вас. И настигнет.

— Это не ваше дело, ведь вас там не будет, — сказал Флэндри. — Не мешайте, я занят.

Прошло несколько минут. Он едва заметил, когда им по звонили и разрешили процессии Хоксберга пройти на корабль одним. Он обосновал причины почему им позволили это сделать на «Маргарите» никого нет, и она не вооружена, двум-трем человекам понадобилось бы несколько часов, чтобы завести ее, за это время любой военный корабль, который окажется под рукой, может взорвать ее.

«Должно быть, Хоксберг искренен. Пусть будет по его. И посмотрим, что получится». — подумал Флэндри.

Огромный конический цилиндр появился в поле зрения. Флэндри связался с компьютерами и машинами, находящимися внутри. Шлюзы корабля широко открылись, и он проскользнул внутрь Шлюзы закрылись, воздух устремился в башню Флэндри заглушил мотор и поднялся.

— Я вынужден обезвредить вас, мой лорд — сказал он. — Вас обнаружат когда войдут сюда.

Хоксберг посмотрел на него оценивающе.

— Вы не передумали? — спросил он. — Земля не должна терять таких, как вы.

— Нет, извините.

— Предупреждаю вас, вы будете объявлены вне закона. Я не собираюсь сидеть сложа руки и смотреть, как вы исчезаете. После всего того, что случилось, лучший способ продемонстрировать свою честность — это вместе с мерсеянами помешать вам.

Флэндри потянулся к бластеру. Хоксберг сказал:

— Убив меня, вы лишь ненадолго оттянете это дело.

— Не бойтесь! Персис, дай еще три-четыре полотенца. Ложитесь, мой лорд.

Хоксберг сделал так, как ему велели. Посмотрев на девушку, он сказал:

— Не впутывайся в это. Останься со мной. Я скажу, что ты тоже была пленницей. Ненавижу, когда убивают женщин.

— Да, здесь их не так уж и много, будет лучше, если ты так и поступишь, Персис, — согласился Флэндри.

Некоторое время она стояла, не шелохнувшись.

— Ты хочешь сказать, что простил меня, Марк? — спросила она.

— Ну, да, — ответил Хоксберг.

Она наклонилась и легонько поцеловала его.

— Кажется, я верю тебе. Но нет, спасибо. Я уже сделала свой выбор.

— После того, как твой дружок обошелся с тобой?

— Он вынужден был так поступить. — И Персис помогла быстро связать Хоксберга.

Вместе с Флэндри она покинула корабль. Звуки их шагов отдавались эхом в освещенных переходах. Им не надо было далеко идти, чтобы попасть в другую башню. Стройный корпус главного вспомогательного судна неясно вырисовывался над ними. Флэндри знал эту модель: чудесная вещь, прочная и универсальная, с запасами топлива и еды, которых хватит на путешествие в несколько сот парсеков. И очень быстроходное судно! Не то, чтобы оно могло обогнать обычный боевой корабль… преследование — дело долгое, а у Флэндри было несколько идей по поводу того, что сделать, если враг подойдет близко.

Он быстро проверил системы. Вернувшись из контрольного помещения, Флэндри обнаружил Персис в кресле второго пилота.

— Я не помешаю тебе? — робко спросила она.

— Как раз наоборот, — ответил он, — только ничего не говори, пока мы не разовьем сверхскорость.

— Хорошо, — пообещала она. — Я ведь не полный ноль, Ники. Если ты танцовщица из низшей касты, то быстро научишься выживать. Космос — другое дело, конечно. Но это первый раз когда я что-то сделала для других, а не для себя. Очень хорошее ощущение. Страшно, конечно, но хорошо.

Он провел рукой по ее спутанным темным волосам, гладкой щеке и утонченному профилю. Пальцы коснулись подбородка. и он поцеловал ее в губы.

— Не знаю, как тебя благодарить, — прошептал он. — Я делал это главным образом из-за Макса Абрамса. Мне было бы очень зябко и неуютно лететь одному с его призраком. А сейчас у меня есть для кого жить. Это ты!

Он сел. Почувствовав его прикосновение, мотор проснулся.

— Поехали, — сказал Флэндри.

Глава четырнадцатая

Рассвет занялся над Ардайгом. Из башни на горе Эйд литавры посылали свои древние молитвы. Тень от здания Адмиралтейства легла поперек Ойсы. Она отливала синевой в тумане, скрывающем раннее движение на реке. На суше же черные тени поглотили Замок Эфон.

И все-таки Брехдан Айронрид решил принять землян здесь, а не в своем новом гнезде.

«Он потрясен, — думал Абрамс. — Он быстро оправился, но ему нужна помощь предков».

Те кто входили в зал для аудиенций, обычно были ошеломлены. словно внезапно оказавшиеся в царстве сна. Им требовалось время, чтобы понять то, что они видят: диспропорции огромного мощеного пола, высоких стен, узких окон, скругленных сверху и снизу, зубчатых сводов под потолком — непривычные по земным канонам, это мир, где господствует свой собственный «порядок». Маски на выцветших гобеленах и шуршащих боевых знаменах не содержали никакой человеческой символики. Потому что это был Старый Вилвидх, когда применение машин еще не сделало все стандартным и таким безликим. Это был кладезь Мерсеи. Нужно было увидеть подобное место, чтобы окончательно понять, что мерсеяне никогда не станут родственной землянам расой.

«Хотел бы я, чтобы здесь были и мои предки», — подумал Абрамс. Вместе с Хоксбергом он приближался к помосту. В тишине гулко звучали их шаги. Пахло фимиамом. Абрамс вспомнил Даяну: «У меня тоже есть место во Вселенной, не стоит забывать об этом». Под вырезанным из черного дерева драконом в черной мантии их ожидал Владыка Вах Инвори. Мужчины поклонились ему. В ответном приветствии он поднял короткое копье и ударил им о пол. Затем резко сказал:

— Свершилось зло.

— Какие новости, сэр? — спросил Хоксберг. Глаза его ввалились, уголок рта нервно подергивался.

— По последним данным, истребитель блокировал детекторную систему Флэндри на гиперволне. Он может поймать его, но на это потребуется время. А между тем оба корабля ушли за пределы досягаемости.

— Я выражаю, Протектор, мое глубочайшее сожаление. И выдвигаю обвинение против этого преступника. Если его поймают живым, с ним можно обращаться, как С обычным пиратом.

«Да, — подумал Абрамс, — его выжмут, как лимон, да еще протащат через гипнозонд. (Хорошо хоть, он не знает никаких жизненно важных секретов. А его свидетельские показания обо мне не сделают мое положение хуже, чем сейчас). Господи, пусть уж лучше его сразу убьют».

— Мой лорд, — сказал он, — вам и Владыке я выражаю официальный протест. Доминик Флэндри выполняет императорское поручение. Как минимум, он должен предстать перед трибуналом. Но его дипломатическая неприкосновенность не может быть отменена простым приказом.

— Он был аккредитован не правительством Его Величества, а мной лично, — раздраженно сказал Хоксберг. — То же самое касается и вас, Абрамс.

— Успокойтесь, — приказал ему Брехдан.

Хоксберг с изумлением смотрел на массивное зеленое лицо, выражавшее полное спокойствие. Брехдан остановил свой взгляд на Абрамсе.

— Командующий, — сказал мерсеянин, — когда прошлой ночью вас задержали, вы заявили о том, что у вас есть информация, которую я должен лично услышать. Когда мне это передали, я не возражал. Вы хотите поговорить наедине?

«Так, началось. Я как-то хвалился Доминику, что ни при каких обстоятельствах из меня не удастся вытащить ни слова, а если удастся, то они поплатятся за это; ну вот, сейчас я совершенно безоружен и могу попытаться оправдать свое хвастовство. Моим бедным мозгам придется поработать, мне нельзя попасть в камеру для допросов».

— Я благодарю Владыку, — сказал Абрамс, — но дело касается и лорда Хоксберга тоже.

Сердце Абрамса бешено колотилось, но говорил он спокойно:

— Все дело в законе, Владыка. По Альфзарской конвенции Мерсея подтвердила принятие правил войны и дипломатии, которые развивались и действуют на Земле. Вы их переняли, и это говорит о том, что они действуют. Если же вы сейчас хотите объявить нас персонами нон-грата и отослать, у правительства Его Величества не будет оснований для претензий. Но предпринимая любые другие действия против нас, вне зависимости от источника нашей аккредитации, вы даете повод для разрыва отношений, если — не для войны.

— Принадлежность к дипломатическому корпусу не дает права заниматься шпионажем, — сказал Брехдан.

— Но, Владыка, предполагается также, что и правительство, к которому они посланы, не будет шпионить за ними. Фактически Двир Крюк был внедрен ко мне в качестве шпиона. Едва ли это дружественный акт, Владыка… Тем более в преддверии переговоров. Так уж получилось, что его симпатии оказались на стороне землян…

Брехдан слегка улыбнулся.

— Я не верю, что так получилось, командующий. У меня такое впечатление, что ваши маневры были предприняты для того, чтобы известить его, где вы выйдете с ним на связь. Примите мои комплименты вашему искусству.

— Владыка, правительство Его Величества будет возражать против таких утверждений.

— Как смеете вы говорить от лица Империи! — взорвался Хоксберг.

— А как смеете вы, мой лорд! — огрызнулся Абрамс. — Я всего лишь предполагаю, а согласится Владыка или нет — это совсем другое дело.

Брехдан потер подбородок.

— Обвинения и контробвинения. Возражения и контрвозражения…

— Да, без сомнения.

— Как вы думаете, что предпримет Империя?

— Это компетенция Политического Управления, Владыка. И что оно решит, зависит от ряда факторов, включая настроение. Если курс, выбранный Мерсеей, покажется разумным, Земля будет склонна ответить соответствующим образом.

— Я полагаю, что для нас разумный курс подразумевает и отказ от взаимных обвинений, — сухо сказал Брехдан.

Абрамс развел руками.

— А как же еще? Нужно ли говорить, что Двир и Флэндри действовали импульсивно и без моего ведома? Разве мы не поступим мудро, если не будем в связи с ними затрагивать чести целых планет?

— М-м… Да, хорошо сказано. Хотя, честно говоря, я разочарован в вас. Я бы лучше следил за своими подчиненными.

— Владыка, то, что случилось с Флэндри, уже ни вы, ни я не в состоянии контролировать. Он и его преследователи ушли далеко за пределы досягаемости, и связи с ними нет. Может, это звучит высокопарно, но я все же хочу послужить Империи!

— Это мы еще посмотрим, — злобно сказал Хоксберг.

— Я просил вас помолчать, — произнес Брехдан. — Нет, командующий, на Мерсее ваши слова совсем не высокопарны, — он склонил голову. — Мое почтение. Лорд Хоксберг меня очень обяжет, если будет считать вас невиновным.

— Сэр, — запротестовал виконт, — его необходимо держать под домашним арестом в посольстве, пока мы находимся здесь. Что случится с ним по возвращении будет зависеть от того, как он служил, и от его правительства.

— Я настоятельно прошу командующего остаться с персоналом, — сказал Брехдан. Он подался вперед всем телом. — А сейчас, посланник, пришла ваша очередь. Если вы хотите продолжать нынешнее обсуждение, то и мы — тоже. Но есть ряд непременных условий. Волей случая Флэндри может спастись, а он владеет военным секретом. Таким образом, мы должны отправить быстроходного курьера в ближайшие региональные штаб-квартиры землян с нашим общим донесением. Если Земля откажется от него и будет вместе с Мерсеей участвовать в его задержании или уничтожении, тогда она докажет свое искреннее желание мирных отношений, и Большой Совет Его Высочества будет рад внести соответствующие коррективы в свою политику. Вы приложите к этому свои усилия?

— Конечно, сэр! Конечно!

— Земная Империя, однако, очень далеко, — продолжал Брехдан. — Я не думаю, что Флэндри направится к ней. Наши патрули для страховки перекроют наиболее вероятные маршруты. Но ближайшая база землян находится на Старкаде, и если ему каким-то образом удастся ускользнуть от нашего истребителя, я думаю, он наверняка полетит туда или на Бетельгейзе. Этот район обширен и неизвестен, так что у наших разведывательных кораблей будет ничтожный шанс перехватить его, пока он не окажется поблизости от места своего назначения. Следовательно, если он уйдет от преследования, я бы хотел охранять подходы к месту назначения. Но поскольку у моего правительства не больше желания раздувать конфликт, чем у вашего, вы должны сообщить своему командованию, что эти корабли не представляют никакой угрозы для них и не нужно им высылать подкрепление. Пожалуй, лучше даже, если они окажут содействие. Вы подготовите для них такие приказы?

— Немедленно, сэр, — сказал Хоксберг. Надежда возвращала его к жизни. Он совершенно не обращал внимания на взгляд Абрамса.

— Скорее всего это окажется ненужным, — сказал Брехдан. — Истребитель предполагал настигнуть его в течение трех дней. Понадобится еще немного времени, чтобы доложить нам об исполнении задания. Мы можем пока быть спокойными так же, как и правительство Его Величества, а сейчас нам лучше приняться за работу. Проводите меня, пожалуйста, в соседний кабинет, — он поднялся и на секунду остановил свой взгляд на Абрамсе.

— Командующий, — сказал он, — ваш молодой человек заставляет меня гордиться тем, что я — разумное существо. Подумать только, чего могли бы достичь наши расы, если бы объединились! Удачной охоты.

Абрамс не мог говорить. Его душили слезы. Он поклонился и вышел. В дверях мерсеянская охрана встала по обе стороны от него.

Обзорные экраны были заполнены звездами, беспощадно яркими на фоне бесконечной космической ночи. Космический корабль монотонно гудел, набрав скорость.

Флэндри и Персис только что закончили свою работу. Она подавала ему инструменты, еду — все, что только могла, чтобы угодить Флэндри. В бесформенном комбинезоне, с волосами, схваченными шарфом, с масляным пятном на носу, она была более желанна, чем прежде. А может, так было просто потому, что рядом ходила смерть?

Мерсеянский истребитель давно уже, век тому назад, передал приказ остановиться, еще когда вошел в зону гипервибрационной досягаемости. Флэндри не подчинился.

— Тогда приготовьтесь отдать Богу душу, — сказал капитан истребителя и прервал связь. Минуту за минутой, час за часом он следовал за ними, пока приборы не стали сигналить о его приближении.

Персис схватила Флэндри за руку. Ее рука была ледяной.

— Я не понимаю, — сказала она тонким голосом, — ты говорил, что он может выследить нас по нашему волновому следу. Но космос так велик. Почему бы не перейти на субсветовую скорость? Пусть нас тогда поищет.

— Он слишком близко, — сказал Флэндри. — Он был близко даже тогда, когда мы только узнали, что он у нас на хвосте. Если мы отключим вспомогательные мощности, он сразу поймет, где мы находимся, ему понадобится пролететь совсем немного, чтобы увидеть нитринный след нашего двигателя.

— А мы не можем и его отключить?

— Тогда не пройдет и одного дня, как мы погибнем. От него зависит вся система жизнеобеспечения на корабле. Нам останется лишь гадать, что произойдет раньше: задохнемся мы или замерзнем. Если бы у нас было оборудование для поддержания жизни при отключенном двигателе, …но у нас его нет. Это невоенный и даже не исследовательский корабль. Это лишь небольшое спасательное судно, которое «Маргарита» могла тащить на себе.

Они направились в комнату контроля.

— Что же нас ждет? — спросила она.

— Ты имеешь в виду теоретически? — Он был признателен ей за то, что она дала ему возможность поговорить. Когда он молчал, тишина давила на него. — Смотри, мы летим быстрее света, совершая великое множество квантовых скачков в секунду, которые не пересекаются в пространстве. Можно сказать, что большую часть времени мы находимся вне действительной Вселенной, хотя мы в ней — так долго, что не замечаем разницы. Наш «друг» должен попасть в ту же, что и у нас, фазу. То есть, настроить свои квантовые скачки на ту же частоту и тот же фазовый угол, что и у нас. Это делает каждый корабль весьма солидным объектом для другого, как будто они движутся на обычной гравитационной передаче с обычной скоростью, а не со световой.

— Но ты говорил что-то о поле.

— Ах, это. Ну, что заставляет нас совершать квантовые скачки? Это — пульсирующее световое поле, генерируемое вспомогательным двигателем. Поле окружает нас и простирается вокруг, образуя сферу с определенным радиусом. Насколько велик радиус и на массу какой величины он может воздействовать, зависит от мощности генератора. Большой корабль может идти бок о бок с меньшим, схватить его своим полем и буквально тащить с равнодействующей псевдоскоростью. Именно так и происходит большинство операций по захвату и взятию на абордаж. Но истребитель не настолько велик по сравнению с нами. Ему не нужно подходить так близко, чтобы наши поля пересеклись. Иначе его лучи и артиллерия не смогут поразить нас.

— А почему мы не сменим фазу?

— Стандартный боевой прием. Я уверен, наши «друзья» ожидают от нас именно этого. Но одна сторона может сменить фазу так же быстро, как и другая. Затем последуют бесконечные расчеты схем маневров противника. Рано или поздно оба вернутся в фазу и будут в ней достаточно долго, чтобы оружие могло поразить цель. Нет, мы поступим иначе. Наш единственный шанс — это то, над чем мы работали.

Она прижалась к нему. Он чувствовал, что она дрожит.

— Ники, мне страшно.

— Думаешь, мне не страшно? — губы их были совершенно сухими, когда слились в поцелуе.

— Давай, пошли по местам. Если мы прорвемся, Персис, о лучшем попутчике я не могу и мечтать.

Они сели, и Флэндри, не смея оставаться серьезным, добавил:

— Нам, конечно, не быть долго вместе, но у тебя есть билет до рая, я же, без сомнения, отправлюсь в другом направлении.

Она снова сжала его руку.

— Я тоже. Т-т-ы так легко от меня не отделаешься.

Раздались сигналы тревоги. Тень пересекла звезды. Она стала увеличиваться, когда улучшилась фазировка. Тень приняла очертания торпеды, затем отчетливо стали просматриваться орудийная башня и ракетные установки. Флэндри припал глазом к окуляру своего импровизированного прицельного телескопа. Пальцы его лежали на кнопке. От нее тянулись провода.

Мерсеянский истребитель стал полностью виден ему. Звездный свет блестел на металле. Флэндри знал, насколько тонок этот металл. Силовые экраны много отражали, но ничто не могло защитить от ядерной энергии: ничто, кроме скорости, с помощью которой можно оторваться, но для этого нужна малая масса. Что ни говори, а он чувствовал себя так, как будто его преследует динозавр.

Истребитель приближался, увеличиваясь на экранах. Зная, что его жертва безоружна, он двигался спокойно и осторожно, чтобы иметь возможность увернуться. Правая рука Флэндри потянулась к переключателю передач… Так… так… Он прицелился, с опережением, к зоне, где, как он знал, должны быть двигатели истребителя.

Замигал индикатор. Гиперполя слегка соприкоснулись в первый раз. Через секунду их контакт будет достаточно прочным, чтобы выстрелить лучом или ракетой. Персис, следившая, как он учил, за показаниями на приборной доске, прокричала:

— Давай!

Флэндри переключился на тормозной вектор. Не имея оборудования и компьютеров боевого корабля, он прикинул на глазок, каким должен быть его удар, и нажал на кнопку.

На экране истребитель проскочил немного вперед. Из открытого люка корабля Флэндри вылетело вспомогательное судно, предназначенное для полетов в атмосфере, но способное передвигаться за счет импеллеров везде, где существовала гравитация. Поля вступили в контакт сразу же, как только на вспомогательном судне включился двигатель. На высокой относительной скорости, псевдо- и кинетической, катер протаранил истребитель.

Флэндри не видел, как это произошло. Он моментально сменил фазу и сконцентрировал внимание на том, чтобы поскорее избавиться от этого чертова соседства. Если все сработало так, как он надеялся, его воздушное судно прошило обшивку мерсеянина с разрушительной скоростью несколько километров в секунду. В пространстве просвистели обломки, плоть, соединения двигателя. Истребитель не был разбит окончательно. После такого удара его можно было еще починить. Но прежде чем корабль станет дееспособным, Флэндри будет за пределами досягаемости. Если он станет уходить зигзагами, его вряд ли найдут.

Он мчался среди звезд. Часы отсчитывали одну минуту, две, три, пять. Он перевел дух. Персис расплакалась. По прошествии десяти минут он почувствовал, что может перейти на автопилот, откинулся и прижал ее к себе.

— Получилось, — прошептал он. — Дьявол Сириуса! Какой-то жалкий драндулет ухлопал военный истребитель.

Затем он вскочил с сиденья и, радостно вскрикивая, начал прыгать по каюте.

— Мы победили! Та-ран-тул! Мы победили! Открой шампанское! Господи! Слава тебе! Ты милостив к нам! — Он увлек Персис и закружил ее в танце. — Ну, давай! Мы победили! Кружите вашу даму! Я восхищен, я восхищен, я восхищен!

Он обессиленно опустился на пол. К этому времени Персис взяла себя в руки. Она отстранилась от него и озабоченно прошептала:

— До Старкада очень далеко, дорогой, и в конце пути тоже поджидает опасность.

— А-а-а, — сказал мичман Доминик Флэндри, — но ты забываешь, что это только самое начало нашего путешествия.

По ее устам скользнула улыбка:

— Что вы имеете в виду, сэр?

Он ответил лукаво:

— Что до Старкада очень далеко.

Глава пятнадцатая

Саксо сверкало белизной среди мириад звезд. Но все-таки оно было так далеко, что другие светила затмевали его. Ярче всех выделялась Бетельгейзе. Взгляд Флэндри остановился и застыл на этой бордовой искре. Он уже много минут сидел за пультом управления пилота, подперев подбородок рукой; были слышны только гул мотора и урчанье вентиляторов.

Персис вошла в кабину управления. Во время полета она пыталась импровизировать с запасами одежды. И хотя одежда эта была сугубо практичной, ей удалось добиться очаровательных перемен в своих туалетах. Главным образом, вот как и сейчас, она выбирала шорты, в основном из-за карманов. Ее волосы, темные и искристые, как космос, были распущены. Когда она склонялась над плечом Флэндри, локон щекотал ему шею, и он ощущал ее легкий солнечный аромат. Но на этот раз Флэндри никак не отреагировал.

— Что-нибудь не так, дорогой? — спросила она.

— Да нет, это не работа, это все проклятая неопределенность, — проговорил он с отсутствующим видом.

— Ты имеешь в виду — куда лететь?

— Да. Надо решить этот вопрос. Саксо или Бетельгейзе?

Он обстоятельно обсуждал все аргументы, пока она не запомнила их наизусть. И тем не менее он вновь повторил, что нужно выбрать одно из двух:

— Мы не можем укрыться на какой-нибудь неизвестной планете. Империя слишком далеко. Ежедневные полеты увеличивают шансы мерсеян обнаружить наш след. Как только они узнают, что нам удалось спастись, а может быть, даже и раньше, они пошлют во всех направлениях курьеров — все корабли, которые смогут опередить нас на нашем маршруте, пока мы потихоньку пробираемся. Их корабли наверняка рыскают в этих районах.

Саксо, конечно, ближе, но есть одно соображение против того, чтобы направиться туда — они могут тщательно наблюдать за системой, не используя открыто боевые корабли. Любое большое быстроходное торговое судно в состоянии «поглотить» нас, а его команда может зайти к нам на борт с оружием. Опять же, если бы мы были в пределах слышимости, я мог бы связаться с земной штаб-квартирой на Старкаде и передать им информацию, которую мы пытаемся доставить. Тогда мы могли бы надеяться, что мерсеянам больше не будет смысла преследовать и уничтожать нас. Но все это ужасно сомнительно.

А Бетельгейзе — это держава, не входящая ни в один блок и очень ревностно соблюдающая свой нейтралитет. Иностранные патрули должны сохранять дистанцию, рассредоточиваясь так, что мы могли бы и проскочить. Как только мы прибыли бы в Альфзар, мы доложили бы послу Земли. Но бетельгейзийцы не позволят нам войти в их систему инкогнито. У них есть свои патрули. Мы должны будем пройти всю процедуру продвижения, начиная от орбитального радиуса планеты, наиболее удаленной от центра. А мерсеяне могут по мониторам засечь наши переговоры. Их истребитель стремительно рванется и собьет нас.

— Они не посмеют! — сказала Персис.

— Милая моя, они посмеют сделать практически все, потом извинятся. Ты не представляешь, что поставлено на карту.

Она присела рядом с ним.

— Потому что ты мне не говоришь.

— Правильно!

Он медленно докапывался до истины. Час за часом, по мере того, как они пролетали сквозь владения Мерсеи, он сидел, склонившись над листом бумаги с карандашом и калькулятором, и усиленно работал. В их полете не было ничего драматичного. Он просто проходил в тех районах, где, предположительно, их враги редко появлялись. С какой стати существам, у которых биологические потребности очень схожи с человеческими, уходить от тускло-красной карликовой звезды к беспланетному голубому гиганту или гаснущему Сефейду? У Флэндри было достаточно времени для работы.

Персис как раз жаловалась на отсутствие внимания к ней, когда неожиданно к нему придет озарение.

— Ты мог бы поговорить со мной.

— А я что делаю? — пробормотал он, не поднимая глаз от стола. — Я и любовью с тобой занимаюсь. И то, и другое я делаю с удовольствием. Но только не сейчас, ради Бога!

Она плюхнулась в кресло.

— Ты помнишь, что у нас есть для развлечений на корабле? — спросила она. — Четыре фильма: «Мерсеянская эпопея», какая-то нудная комедия, речь Императора и «Лунная опера» в двадцатитонной шкале. Два романа: «Стрелок вне закона» и «Планета греха». Я все их запомнила наизусть. Они уже снятся мне. Есть флейта, на которой я не могу играть, и набор инструкций по эксплуатации…

— Хм, у-у-у, — он пытался составить числа Брехдана в различной последовательности. Было нетрудно перевести их из мерсеянской математики в земную. Но к чему эти дьявольские символы относились? Углы, время, некоторые величины без определенных измерений… Обороты? Чего? Ведь не Брехдана… никакой зацепки.

Нечеловека можно было озадачить подобным образом — чем-нибудь этаким земным, ну, например, периодической таблицей изотопов. Он ведь не знает ничего: ни какие свойства из великого множества указываются, ни стандартного порядка, в котором даны квантовые числа, ни того факта, что логарифмы — десятичные, ни многого другого, что ему нужно было бы знать, прежде чем он мог догадаться, что означала таблица.

— Тебе-то не нужно самому решать эту проблему, — надулась Персис, — ты сам мне говорил, что эксперт может с ходу определить их значение. Ты просто прикидываешься…

Флэндри в раздражении поднял голову.

— Может быть, для нас чертовски важно знать это. Мы хоть будем представлять, чего ожидать. Надо же выйти из тупика: «Как может Старкад так много значить? Одна маленькая заброшенная планета?»

И вдруг его осенило. Он застыл, устремив во Вселенную такой безумный взгляд, что Персис испугалась.

— Ники, в чем дело?

Он не слышал — конвульсивным движением схватил чистый лист бумаги и начал лихорадочно черкать. Закончив, посмотрел на результат. Капельки пота свисали с его бровей.

Он поднялся, пошел в кабину управления и вернулся с кассетой, которую вставил в свой микросчетчик.

Он снова взялся за перо, выписывая цифры. Пальцы его плясали на компьютере. Персис стояла неподвижно. Наконец, он кивнул:

— Вот так, — сказал он сдавленным голосом, — так и должно было быть.

— Что такое? — спросила она.

Флэндри крутнулся в своем кресле и через секунду сфокусировал свой взгляд на ней. Что-то в его лице изменилось. Он был почти чужой.

— Я не могу тебе сказать, — вымолвил он.

— Почему?

— Нас могут взять живыми в плен, они прозондируют тебя и обнаружат, что ты знаешь. И если тебя не убьют сразу же, то сотрут твой мозг, что, на мой взгляд, еще хуже.

Он достал из кармана зажигалку, сжег каждую бумажку и смахнул пепел в мусорницу. После этого встряхнулся, как пес, который только что выбрался из воды, и подошел к ней.

— Извини, — улыбнулся он. — Для меня это что-то вроде шока. Но сейчас все будет в порядке. Честное слово, отныне я буду больше внимания уделять тебе.

Все остальное время после этого разговора Персис наслаждалась путешествием, даже после того, как отметила в нем перемену, что-то, что ушло и никогда больше не возвратится. Молодость!..

На приборе для обнаружения зажужжал сигнал тревоги. Персис схватила Флэндри за руку. Он освободился и взялся за основной переключатель сверхпередачи, но не воспользовался им, чтобы вернуться в нормальное состояние к кинетической скорости. Пальцы у Флэндри, лежащие на переключателе, побелели. Сердце билось неровно.

— Я забыл то, что уже решил, — сказал он, — у нас не очень хороший детектор. Похоже, что это боевой корабль и нас уже засекли.

— Но на этот раз он не может направиться прямо к нам, — ее голос был довольно спокойным. Она уже привыкла к тому, что их преследуют. — В этой зоне есть где спрятаться.

— Ха-ха, мы попытаемся, если будет необходимость. Давай-ка сначала определим, куда этот парень направляется. — Он изменил курс. Все было как обычно, только звезды проносились в иллюминаторе. — Если мы найдем ряд, в котором напряженность остается постоянной, то сможем идти параллельно с ним, и он не будет нам мешать.

Впереди пылало беспощадное Саксо.

— Предположим, он направляется туда…

Тянулись минуты. Наконец, Флэндри позволил себе расслабиться. Его комбинезон был мокрым от пота.

— Вот как! Я так и думал. Направление — Саксо. И если парень придерживался более-менее прямого курса, как, вероятно, и есть, то он летит из Империи.

Флэндри занялся подсчетами, ворча по поводу скверной аппаратуры гражданских кораблей.

— Да, мы можем встретить его. Поехали!

— Но он может оказаться мерсеянином, — возразила Персис. — Совсем не обязательно, что он с земной орбиты.

— Это наш шанс. Вероятность довольно большая. Он идет медленнее, чем мы, и я предполагаю, что это торговое судно. — Флэндри взял новый курс, откинулся в кресле и потянулся. По его лицу пробежала ухмылка: — Моя дилемма решилась. Мы направляемся на Старкад.

— Как? Почему?

— Я не упоминал этого раньше, боялся, что у тебя появятся ложные надежды. Но я прилетел сначала сюда вместо того, чтобы идти прямо на Саксо или Бетельгейзе потому, что… потому, что это путь, которым идут земные корабли. Они перевозят людей и запасы на Старкад, а затем возвращаются домой. Если нас подвезут… Понимаешь?

Нетерпение охватило ее и затем снова погасло.

— Почему бы нам не найти корабль, который идет прямо домой?

— Радуйся, что мы нашли хоть какой-то. К тому же таким образом мы доставим наши новости значительно быстрее. — Флэндри перепроверил свои цифры. — Мы будем в пределах слышимости через час. Если он окажется мерсеянином, у нас останется шанс оторваться и скрыться от него. — Он поднялся. — Я постановляю… всем хорошенько выпить!

Персис посмотрела на свои руки. Они дрожали:

— Нам действительно нужно чем-нибудь успокоить нервы — согласилась она, — у нас на борту есть психопрепараты.

— Виски приятнее. Кстати о приятном, у нас впереди — целый час!

Она потрепала его волосы.

— Ты невозможен!

— Нет, — сказал он. — Всего лишь невероятен.

Корабль оказался грузовым судном «Рискессель», приписанным к Новой Германии, но работающим за пределами пограничной планеты Империи Айрумкло. Он был огромным, пузатым, неуклюжим и запущенным. Капитан проорал не совсем трезвым голосом приветствие, когда Флэндри и Персис взошли на борт.

— Ох-хо-хо! Люди! Так скоро я не ожидал увидеть людей. Да еще таких великолепных. — Одна волосатая рука схватила руку Флэндри, другая потрепала Персис за подбородок. — Отто Брумельман — это я.

Флэндри взглянул поверх лысой головы с буйно растущей бородой на проход из воздушного тамбура. Разъеденный металл содрогался от гула плохо настроенного двигателя. Пара многоконечных существ с сияющим голубым поверхностным покровом глазела на них со своих рабочих мест. Они фактически вручную драили пол. Свет был красновато-оранжевым. Воздух, в котором ощущался металлический привкус — довольно прохладным, и когда капитан говорил, изо рта у него шел пар.

— Вы — единственный землянин, сэр? — спросил Флэндри.

— Не землянин! Я — германец. Но много лет уже живу на Айрумкло. Моим владельцам нужна айрумклогийская космическая рабочая сила, она дешевле. Я не слышу человеческой речи на протяжении всех моих поездок. Вот эти… не могут выговорить ни слова. — Брумельман кивнул в сторону работающих и посмотрел маленькими глазками на Персис, которая надела свое единственное платье. Она одергивала запачканный мундир Флэндри, пытаясь расправить складки на ткани. — Одинок, одинок, одинок. Как хорошо, что я встретил вас. Сначала мы обезопасим ваш корабль, а потом пойдем ко мне в каюту и выпьем. Правильно?

— Нам лучше бы незамедлительно переговорить наедине, сэр, — сказал Флэндри. — Наш корабль… нет, подождем, пока мы будем одни.

— Ты подождешь. А я побуду один с дамочкой. Правильно? Хо-хо-хо!!! — Брумельман обнял Персис своей лапой. Она с отвращением отпрянула.

Когда они пошли в каюту, капитана по дороге остановил член команды. У него были какие-то вопросы. Флэндри улучил момент и прошипел Персис на ухо:

— Не обижай его, это редкостная удача.

— Это? — она сморщила нос.

— Да, подумай, что бы ни случилось, никто из этих ксеносов нас не выдаст. Они просто не смогут. Нам нужно Поддерживать хорошие отношения с капитаном, а это не так уже и трудно.

В исторических фильмах он видел свинарники, но они содержались лучше, чем каюта Брумельмана. Не обращая внимания на остатки кофе, германец наполнил три кружки жидкостью. Она обожгла их желудки. Свою кружку он наполовину опустошил уже первым глотком.

— Так, — отрыгнул он, — поговорим. Кто же послал вас так далеко в космос на этой калоше?

Персис ушла в дальний угол. Флэндри остался рядом с Брумельманом, изучая его. Капитан был неудачник, лодырь и алкоголик. Без сомнения, его держали на этой работе лишь потому, что хозяева настаивали на том, чтобы капитаном был именно человек, и не могли найти никого другого за ту плату, которую желали платить. Это не имело никакого значения для Флэндри, поскольку напарник капитана был вполне компетентен. Несмотря на системы старого образца, корабль его главным образом летел сам, на автопилоте.

— Вы направляетесь на Старкад, не так ли, сэр? — в свою очередь спросил Флэндри.

— Да-да, у моей компании контракт с Военным Флотом. Айрумкло — перевалочный пункт. Этим рейсом мы везем продукты и строительное оборудование. Надеюсь, что скоро пойдем обратно. В Высотном порту мало приятного… Но мы собирались поговорить о вас.

— Я не могу сказать ничего, кроме того, что у меня — особое поручение. Для меня жизненно важно добраться до Высотного порта незамеченным. Если донна д’Ио и я сможем лететь с вами и вы не пошлете об это радиограмму, вы окажете Империи огромную услугу.

— Особое поручение… с дамой? — Брумельман ткнул в ребра Флэндри большим пальцем с ногтем с черной каемкой. — Я могу догадаться, что это за поручение. Хо-хо-хо!

— Я спас ее, — терпеливо сказал Флэндри. — Вот почему мы были вместе на корабле. Мерсеянское нападение. Война обостряется. У меня срочная информация для адмирала Энрике.

Смех Брумельда резко оборвался. Сквозь бороду и спутанные усы, которые доходили ему до пупа, было видно, как он судорожно сглотнул.

— Нападение, говоришь? Нет, мерсеяне до сих пор никогда не беспокоили гражданские корабли.

— Они не побеспокоят и этот, капитан, если не будут знать, что я нахожусь на борту.

Брумельман вытер свою лысину. Возможно, он думал о себе как о продолжателе почетной неистовой традиций времен первооткрывателей космоса. И теперь его мечты неожиданно вышли на орбиту.

— Мои хозяева, — сказал он вяло, — у меня обязательства перед моими хозяевами. Я отвечаю за их корабль.

— Ваш первейший долг — дела Империи, — Флэндри подумал о том, чтобы пустить в дело бластер. Нет, надо воздержаться, пока это возможно, шанс слишком хорош. — И все, что вам нужно сделать, — это, как обычно, подлететь к Старкаду, как обычно, сесть в Высотном порту и дать нам выйти. Я клянусь, мерсеяне никогда не узнают.

— Я… м-м-м… но я…

Флэндри с ходу поймал идею.

— Что касается ваших хозяев, — сказал он, — им вы тоже можете оказать хорошую услугу. Наш корабль лучше отпустить, пусть летит. У врага есть его описание, но если мы не будем выключать двигатель и позаботимся о том, чтобы оставался нейтринный след, вы подберете его по пути домой, а там продадите. Бьюсь об заклад, он стоит столько же, сколько весь ваш корабль. — Флэндри подмигнул. — Конечно, об этом вы сообщите своим хозяевам.

Глаза Брумельмана загорелись.

— Так, хорошо, конечно, — он залпом проглотил остатки своего питья. — Клянусь Богом, да! По рукам!

Он настоял и на том, чтобы пожать руку Персис.

— А! — сказала она Флэндри, когда они остались одни в пустой подсобке, где был разложен матрац. Она отказалась от предложения капитана поселиться в его каюте. — Далеко до Старкада?

— Пара дней, — Флэндри занялся осмотром космического скафандра, который взял со своего корабля, прежде чем отпустить его в свободный дрейф.

— Не знаю, выдержу ли я.

— Извини, но мосты сожжены. Лично я придерживаюсь мнения, что нам все же повезло.

— У тебя странные представления о везении, — вздохнула она. — Ну, ладно, хуже уже не будет.

Оказалось, что может быть и хуже.

Спустя пятнадцать часов Флэндри и Персис сидели в кают-компании. Они дрожали от холода, несмотря на то, что надели комбинезоны. Во рту у них пересохло и отчаянно начало болеть горло. Они пытались скоротать время за игрой в карты, но это у них не очень-то получалось.

В передатчике прохрипел голос Брумельмана:

— Эй, ты! Мичман Флэндри! На мостик!

— А! — Флэндри вскочил. Персис рванулась за ним по трапу через холл. Звезды сияли в иллюминаторах. Из-за того, что оптический компенсатор не был настроен, у звезд был странный свет, они дергались туда-сюда, будто корабль плыл в другой реальности.

У Брумельмана в руках был гаечный ключ. Позади него первый помощник нацелил на них лазерную горелку, грубый заменитель оружия, смертельный на близком расстоянии.

— Руки вверх! — прокричал капитан.

Флэндри поднял руки. В желудке у него засосало.

— В чем дело?

— Читай, — Брумельман швырнул ему отпечатанную бумажку. — Ты — врун, предатель, думал, что сможешь меня одурачить! Посмотри, что пришло!

Это была стандартная форма, записанная для повсеместного распространения и полученная с одного из нескольких автоматических передатчиков вокруг Саксо.

«Управление Вице-адмирала Хуана Энрике, командующего Имперским территориальным Военным Флотом в регионе… — Флэндри проскочил несколько строчек. — Общая директива по военному положению: По указу Его Превосходительства Лорда Марка Хоксберга, виконта Най Кальмара на Земле, особого Имперского посланника в Ройдгунаты Мерсеи… мичман Доминик Флэндри, офицер Военного Флота Его Величества, включенный в делегацию, участвовал в мятеже и похитил космический корабль, принадлежащий царству Най Кальмара; описание следующее… обвинен в государственной измене.

…В соответствии с межзвездным законом и имперской политикой мичман Флэндри должен быть арестован и возвращен своему начальству на Мерсее… На все корабли, включая земные, прежде чем они подойдут к Старкаду, должны быть допущены мерсеянские инспекторы… земляне, которые могут задержать этого преступника, должны лично и незамедлительно доставить его в ближайшее Мерсеянское представительство… государственная тайна».

Персис закрыла глаза и сжала пальцы. Лицо ее казалось бескровным.

— Ну, — прорычал Брумельман. — Что скажешь на это? Флэндри прислонился головой к перегородке. Он не был уверен, устоит ли сейчас на ногах.

— Я… могу сказать… что этот ублюдок Брехдан подумал обо всем.

— Ты думал, что можешь меня одурачить? Ты думал, я буду делать вместе с тобой твою предательскую работу? Нет, нет!

Флэндри окинул взглядом капитана, его помощника, Персис. Слабость сменилась гневом. Но его мозг работал с точностью машины. Он опустил руку, в которой держал бумажку с сообщением.

— Мне лучше рассказать вам всю правду, — прохрипел он.

— Нет! Я не хочу ничего слышать, не хочу никаких секретов.

Ноги Флэндри подогнулись. Падая, он выхватил свой бластер. Пламя лазерной горелки полыхнуло голубизной туда, где он только что находился. Своим выстрелом Флэндри попал в инструмент — помощник завопил и выронил раскаленную горелку. Флэндри поднялся на ноги.

— Брось гаечный ключ, — сказал он капитану.

Ключ с грохотом упал на пол. Брумельман отступил назад, за своего помощника, который корчился и извивался от боли.

— Вы не сможете скрыться, — сказал он. — Нас уже засекли. Наверняка. Если вы заставите нас повернуть, за нами тут же последует боевой корабль.

— Я знаю, — сказал Флэндри. Его мысли метались, словно быстро перескакивая со льдины на льдину. — Послушайте. Произошла ошибка. Лорда Хоксберга одурачили. У меня есть информация, и она должна дойти до адмирала Энрике. Я не хочу от вас ничего, кроме того, чтобы вы доставили нас в Высотный порт. Я сдамся землянам. Не мерсеянам, а землянам! Что здесь не так? Они сделают со мной все, что пожелает Император. Если понадобится, могут выдать меня врагам. Но не раньше, чем услышат то, что я должен сказать. Капитан, вы мужчина? Так ведите себя соответственно!

— Но к нам на борт зайдут инспекторы, — простонал Брумельман.

— Вы можете меня спрятать, на корабле существует тысяча всевозможных мест для этого. Если у них не будет причины подозревать вас, мерсеяне не будут все обыскивать. Ведь на это потребовалось бы несколько дней. Ваша команда не проболтается. Она настолько же чужеродна мерсеянам, как и нам. Никакого общего языка, жестов, интересов — вообще ничего. Пусть зеленокожие взойдут на корабль. Я буду в грузовом отсеке или еще где-нибудь. Ведите себя естественно. Можно немного поартачиться. Я уверен, каждый, кого они проверяют, поступает подобным образом. Сдайте меня землянам. И через год вы сможете получить рыцарское звание.

Глаза у Брумельмана забегали. Он икнул, распространяя запах перегара.

— Альтернатива такова, — сказал Флэндри. — Я запру вас и приму на себя командование.

— Я… нет, — на грязную бороду потекли слезы, — пожалуйста, слишком большой риск, — потом вздохнув хитро добавил, — а вообще-то ладно, согласен. Я подыщу хорошее место, где вам можно будет укрыться.

«И покажешь им, когда они придут, — подумал Флэндри. — Фортуна мне благоволит, но сейчас она бессильна. Что же делать?»

Персис подошла к Брумельману и взяла его за руки.

— О, спасибо! — сказала она мелодичным голосом.

— А? Ха! — Он раскрыл рот от удивления.

— Я знала, что вы — настоящий мужчина, у меня такое чувство, будто ожили старые герои Лиги.

— Но вы, дамочка…

— В сообщении ни слова не сказано обо мне, — промурлыкала она. — Я совершенно не расположена сидеть в какой-нибудь темной дыре.

— Вы… вы на корабле не зарегистрированы. Они прочитают список. Так ведь?

— Ну и что тогда? Меня зарегистрируют?

У Флэндри появилась надежда. От этого чуть не закружилась голова.

— Видишь, кое-какие награды ты получаешь уже теперь, — хихикнул он.

— Я… почему я… — Брумельман выпрямился. Он привлек Персис к себе. — Вот так, хо-хо-хо! Вот так!

Она бросила на Флэндри такой взгляд, который он не хотел бы еще раз увидеть.

Он выполз из упаковочной тары. В его убежище было темно… как в желудке. Единственный луч света, с помощью которого он мог сориентироваться, давал фонарь на его шлеме. Медленно и неуклюже он полез, как червяк, между корзин и ящиков к люку.

На корабле было тихо. Все молчало вокруг, только двигатель и вентиляторы тихонько рокотали. Гротескные тени плясали там, где луч его фонаря освещал дорогу. Должно быть, корабль был на орбите вокруг Старкада. Ожидали разрешения на посадку… Он уцелел! Мерсеяне прошли в нескольких метрах от него, Он слышал, как они говорили, и его палец лег на спусковой крючок. Но они ушли, «Рискессель» вновь набрал скорость. Так что Персис держала Брумельмана на контроле. Ему не хотелось думать, во что ей это обходится.

Дальнейший ход событий предполагал, что все пойдет так, как он наметил: они прибудут на планету, и он сдастся. Таким образом, он наверняка доставит информацию, которой владел только он один (правда, он подумывал, не сообщить ли Персис эти цифры, но решил не делать этого: она не была внесена в список, что дает возможность врагам поймать ее, а нетренированный мозг Персис и даже подсознание могут не удержать эти числа, если ее подвергнут воздействию наркосинтетических веществ). Но он не знал, как отреагирует Энрике. Адмирал, конечно, не робот, так или иначе, он передаст информацию на Землю, но может посадить Флэндри под арест. Он наверняка не будет посылать боевой корабль без разрешения штаб-квартиры, чтобы удостовериться в правдивости информации Флэндри. Во всяком случае, не поступит так, помятуя о послании Хоксберга или приказе, возложенном на него, не предпринимать никаких действий, нагнетающих напряженность, дабы не свести на нет инициативу мерсеян. Так что, в лучшем случае, такое развитие событий повлечет за собой проволочку, которой враг может воспользоваться с выгодой для себя. Может возникнуть большая вероятность того, что Брехдан Айронрид узнает, как обстоят дела. Макс Абрамс (жив ли ты еще, отец мой?) как-то сказал: «Что помогает сопернику больше всего, так это знание того, что знаешь ты». И, наконец, черт возьми, Доминик Флэндри не собирался вновь становиться пешкой!

Он открыл люк. В коридоре никого не было, из кубрика доносилась нечеловеческая музыка. Капитан Брумельман не спешил совершать посадку, и его команда пользовалась возможностью расслабиться.

Флэндри поискал глазами ближайшее спасательное судно. Если кто-нибудь заметит его… ну что ж, он поедет в Высотный порт. Если же нет, то заимствование этого судна будет все лишь мелким преступлением в его солидном послужном списке. Он вошел в отсек, задраил внутренний клапан, опустил на шлеме лицевую панель и включил ручное управление. Зарычали насосы, откачивая воздух. Он забрался в летательный аппарат и закрепил герметизатор. Внешний клапан отсека открылся автоматически.

Космос Поразил его своим блеском. Флэндри из последних сил толкнул спасательный катер вперед. Старкад походил на гигантский темный круг, окаймленный двумя полосами — красной и небесно-голубой. Среди звезд сияла Луна. В бесконечном падении Флэндри захватила невесомость. Она исчезла, как только он включил внутреннюю гравитацию и отрегулировал вектор тяги. Он пошел вниз по спирали. В памяти четко возникла планетарная карта. Он мог беспрепятственно добраться до Юджанки, города, спасенного им.

Глава шестнадцатая

Драгойка соскользнула на кушетку и, опершись на локоть, жестом пригласила Флэндри.

— Не мечись, как в клетке, Домманик, — настойчиво попросила она. — Расслабься, сядь рядом, мы с тобой друзья и у нас вдоволь времени побыть вместе.

Ее голос заглушал звуки шагов за окном, бряцание оружия, шум прибоя. Флэндри выглянул. Аллея Шив была заполнена вооруженными курсовикянами. Насколько хватало глаз, они растекались среди серых стен, крутых красных крыш, резных перекладин, устремляясь на улицу «Где Они Сражались», образуя кордон вокруг этого здания. Наконечники копий и топоры, шлемы и кольчуги сверкали под резким светом Саксо, знамена развевались на ветру, на щитах сверкали огненно раскрашенные монстры и молнии. Это была уже не толпа. Это были вооруженные силы Юджанки, созданные Сестринством. Воины охраняли парапет у Замка Морских Торговцев. В Золотом заливе стояли наготове корабли.

«Черт побери! — подумал Флэндри, слегка охваченный смятением. — Неужели все это начал я?»

Он оглянулся на Драгойку. Во мраке комнаты, которую наполняли варварские реликвии, казалось, что ее рубиновые глаза и полосатый рыже-белый мех искрятся, а изгибы тела весьма соблазнительны. Она откинула назад свою светлую гриву, на ее получеловеческом лице засияла очаровательная улыбка, которую совсем не портили клыки.

— С тех пор, как ты приехал, мы были слишком заняты, — сказала она. — Теперь же, пока отдыхаем, можно и поговорить. Иди сюда.

Он пересек комнату, где пол в его честь был усыпан ароматными листьями, и присел на стоящую рядом кушетку. Меж ними был маленький столик в форме цветка, на котором стояли модель галеры, чаша и графин. Драгойка пригубила вино.

— Ты не разделишь со мной чашу, Домманик?

— Да… спасибо, — он не мог отказать, хотя вино Старкада было излишне терпким. Однако необходимо привыкать к местным блюдам, быть может, Флэндри придется жить здесь довольно долго. Доминик немного отпил.

После космического скафандра было приятно вновь надеть обычную морскую форму, воздушный шлем, комбинезон, ботинки. Посыльный, которого Драгойка отправила на станцию землян в Верхнем Квартале, настоял на том, чтобы ему дали эту одежду.

— Ну, как вы здесь жили? — неловко спросил Флэндри.

— Как всегда, мы скучали по тебе: я, Ферок и другие твои старые товарищи. Как я рада, что «Стрелец» оказался в порту.

— Мне просто повезло!

— Нет-нет, тебе любой бы помог. Здешний народ: ремесленники, простые моряки; торговцы, фермеры — так же разъярены, как и я. — Усики Драгойки поднялись. Ее хвост дернулся, крылоподобные уши широко расправились. — Что эти ваз-гирадеки осмелились клевать тебя!

— Эй, — сказал Флэндри, — у тебя неправильное представление. Я не отрекся от Земли. Просто мой народ стал жертвой обмана, и наша задача — прояснить это дело.

— Но они объявили тебя вне закона, не так ли?

— Я не знаю, какая там ситуация, потому не стал общаться по радио. Ваз-мерсеяне могут подслушать. Поэтому я уговорил твоего посыльного передать нашим людям записку, которую затем надо переправить адмиралу Энрике. В записке я его просил прислать сюда человека, которому можно доверять.

— Ты мне это уже говорил. А я ответила, что очень просто устрою так, что ваз-землянам не удастся захватить моего Домманика. Если они не хотят войны.

— Но…

— А они не хотят. Они нуждаются в нас больше, чем мы в них, тем более сейчас, когда им не удалось достичь согласия с ваз-сираво злетоварскими.

— Им не удалось? — Флэндри сник.

— Нет, и я всегда говорила, что так получится. О! Больше не было никаких мерсеянских подводных лодок. Войска землян взорвали базу сираво, когда у нас, ваз-курсовикян, не получилось. Ваз-мерсеяне сражались с ними в воздухе. Небеса пылали в ту ночь. С тех пор пловцы очень часто обстреливают наши корабли, но большинству из них удается пройти. Говорят, боевые стычки между землянами и мерсеянами стали частыми, причем во всей Вселенной.

«Этого только не хватало, — подумал Флэндри. — Все больше убивают людей, тигрийцев, морской народ. Теперь, как я полагаю, ежедневно; они обречены…»

— Но ты очень мало рассказал о своих делах, — продолжала Драгойка, — сказал только, что знаешь большой секрет. Какой?

— Извини, — он импульсивно протянул руку и погладил ее гриву. Она потерлась головой об его ладонь. — Я не могу сказать даже тебе.

Она вздохнула.

— Как хочешь, — и, взяв модель галеры, провела пальцем по перекладинам и оснастке. — Возьми меня путешествовать с собой. Расскажи мне о своей поездке.

Он попытался рассказать. Она попыталась понять.

— Странно там, — сказала она. — Маленькие звезды становятся солнцами, наш мир превращается в пылинку, причудливые другие расы, ужасные огромные машины… — Она стиснула модель. — Я не предполагала, что твой рассказ может так меня напугать.

— Вы научитесь жить во Вселенной, ничего не боясь. Вы должны!

— Продолжай, Домманик.

Кое-что опуская, он рассказывал дальше. Не то, чтобы Драгойка возражала против его путешествия с Персис, но она могла подумать, что в качестве друга он предпочел женщину, а это причинило бы ей боль.

— …деревья, которые растут на Мерсее — выше, чем здесь, и на них совершенно другие листья…

Зазвенело переговорное устройство на его руке. Он нажал кнопку передатчика.

— Мичман Флэндри, — звонко сказал Флэндри. — Прием.

— Адмирал Энрике, — раздалось из селектора. — Я подлетаю с двумя людьми в Бодроу Икс‑7, где мне совершить посадку?

«Сам Энрике? Господи, ну и попал же я в переплет!»

— Да-да, сэр.

— Я спросил, где мне сесть, Флэндри?

Мичман, запинаясь, пробормотал координаты. Флиттер, как и предлагалось в записке, мог совершить посадку на башне дома Драгойки.

— Видите ли, сэр… здесь народ, они… в общем, они вооружены, лучше избежать возможных неприятностей, сэр.

— Ваших рук дело?

— Нет, сэр, я имею в виду, не совсем, но э-э-э… вы увидите, здесь все собрались. В боевой готовности. Они не хотят выдавать меня… э… кому-либо, кто, как они думают, настроен враждебно по отношению ко мне. Они угрожают… э… нападением на нашу станцию, если… Честное слово, сэр, я не настраивал союзников против нас. Я могу объяснить.

— Вам лучше так и сделать, — сказал Энрике. — Очень хорошо, похоже, что вы и так уже арестованы, но мы пока не будем брать вас под стражу. Мы появимся у вас примерно через три минуты. Отбой.

— Что он сказал? — прошипела Драгойка, ее шерсть встала дыбом.

Флэндри перевел. Она поднялась с дивана и сняла со стены меч.

— Я позову нескольких воинов и позабочусь, чтобы он сдержал обещание не брать тебя под стражу.

— Он сдержит. Я уверен, что сдержит. Э-э… вид его флиттера приведет народ в волнение. Можем мы распорядиться, чтобы город не начал стрельбу?

— Можем, — Драгойка включила селектор, приобретенный ею недавно, и переговорила с центром Сестринства, находящимся на другом берегу реки. Колокола прозвонили Песнь Перемирия. Ропот неодобрения пробежал по толпе тигрийцев, но все остались там, где стояли.

Флэндри направился к двери.

— Я встречу их на башне, — сказал он.

— Не надо, — ответила Драгойка, — они летят повидать тебя с твоего разрешения. Там находится Лирьоз, он проводит их вниз.

Флэндри уселся, качая головой, словно оглушенный. Когда вошел Энрике, он вскочил ракетой и отдал честь. Адмирал был один, наверное, оставил своих людей во флиттере. По сигналу Драгойки Лирьоз вернулся, чтобы наблюдать за ними. Медленно она положила свой меч на стол.

— Вольно, — коротко сказал Энрике, седой, остроносый, костлявый, точно огородное пугало. Мундир висел на нем, как на вешалке.

— Не будете ли вы так добры представить меня хозяйке?

— А… Драгойка, Капитан-правитель Дженевар ва-Радовик… — Адмирал Имперского Военного Флота Хуан Энрике.

Вновь прибывший щелкнул каблуками, а его поклон был достоин императрицы. Драгойка некоторое время смотрела на него изучающе, затем ответила почетным приветствием: коснулась рукой брови и груди.

— У меня появилась надежда, — сказала она Флэндри.

— Переведите, — приказал Энрике. Его узкий череп вмещал слишком многое, чтобы там нашлось место еще и для знания языков.

— Она… она… вы ей нравитесь, сэр, — сказал Флэндри.

За шлемом в уголке рта Энрике появилась призрачная улыбка.

— Я подозреваю, что она готова довериться мне лишь до определенных пределов.

— Адмирал не присядет?

Энрике взглянул на Драгойку. Она опустилась на кушетку. Он сел на другую, сильно выгнув спину. Флэндри продолжал стоять. На его спине выступила испарина.

— Сэр, — выпалил он, — скажите, донна д’Ио здорова?

— Да, если не считать, что у нее сильное нервное расстройство. Она прибыла вскоре после того, как мы получили от вас сообщение. Капитан «Рискесселя» постоянно придумывал какие-нибудь причины, чтобы остаться на орбите. Когда мы узнали, что на борту находится донна д’Ио, то сказали, что пошлем за ней корабль. Он тотчас же совершил посадку. Что там произошло?

— Ну, сэр, я думаю… я не могу точно сказать. Меня там не было, сэр. Она рассказала вам о том, как мы улетели с Мерсеи?

— У нас получалось неофициальное интервью по ее просьбе. Ее рассказ был очень кратким. Но в нем тоже есть тенденция поддерживать ваши заявления.

— Сэр, я знаю, что планируют мерсеяне, и это чудовищно. Я могу доказать…

— Вам понадобятся очень серьезные доказательства, мичман, — холодно сказал Энрике. — В своем сообщении лорд Хоксберг, выдвигает против вас тяжкие обвинения.

Флэндри дал выход нервному напряжению. Он сжал кулаки и выкрикнул со слезами ярости:

— Сэр, я отдан под трибунал моим народом, а вы собираетесь выдать меня мерсеянам!

Худое лицо адмирала едва вздрогнуло, голос звучал ровно:

— Устав гласит, что личный состав, которому предъявлено обвинение, должен быть отправлен к своему непосредственному начальству. Империя слишком велика, чтобы действовали еще какие-то законы. В силу своего благородного происхождения лорд Хоксберг обладает дополнительными полномочиями, которые автоматически вступили в действие, когда командующий Абрамс был прикомандирован к нему. Пока не отменено ваше задание, Хоксберг — ваш старший командующий офицер. Он заявил в соответствующей форме, что государственная тайна и его миссия со стороны Империи были подвергнуты опасности вами. Мерсеяне возвратят вас ему для проверки этого факта. Да, действительно, трибунал должен заседать на Имперском корабле или планете, но время для этого может быть назначено им в пределах года.

— Никогда этого не будет! Сэр, они выскребут мои мозги и убьют меня!

— Сдерживайте себя, мичман.

Флэндри успокоился. Драгойка оскалила зубы, но осталась сидеть.

— Могу я услышать точное обвинение против себя, сэр? — спросил Флэндри.

— Государственная измена, — ответил ему Энрике, — бунт, дезертирство, похищение человека, угроза, оскорбление действием, кража, нарушение субординации — стоит ли перечислять весь список? Я думаю, нет. Впоследствии вы добавили еще несколько пунктов — не явились самолично, зная, что вас разыскивают. Вы вызвали разногласия между Империей и дружественной страной. Это, среди прочего, подвергло опасности Вооруженные Силы Его Величества на Старкаде. В данный момент вы сопротивляетесь аресту. Мичман, вам за многое придется отвечать.

— Я отвечу перед вами, сэр, но не перед… этими проклятыми крокодильими хвостами. И не перед землянином, который настолько занят с ними лизоблюдством, что его не беспокоит судьба своих собратьев. Господи, сэр, вы позволили мерсеянам разыскивать Имперский корабль!

— У меня был приказ, — ответил Энрике.

— Но Хоксберг… вы же выше его чином!

— Формально… и только по определенным процедурным вопросам, он ведь обладает прямым Имперским мандатом. Это дает ему полномочия заключать с Мерсеей временные соглашения, которые станут определяющим фактором в дальнейшей политике.

Флэндри почувствовал едва уловимую нерешительность в его голосе и воспользовался этим.

— Вы возражали против этого приказа, сэр, не так ли?

— Я послал отчет с моим мнением в приграничную штаб-квартиру. Пока не получил никакого ответа. Во всяком случае, здесь всего шесть мерсеянских боевых кораблей не выше классом, чем «Планета» плюс несколько невооруженных грузовых судов, которым велено им помогать, — Энрике хлопнул рукой по колену: — Да что я спорю с вами? По крайней мере, если бы вы хотели увидеть меня, вы бы остались на борту «Рискесселя».

— А потом бы меня выдали мерсеянам, сэр?

— Возможно. Но это не должно было повлиять на вас. Не забывайте о присяге.

Флэндри обошел комнату, заложив руки за спину. Драгойка взялась за рукоятку меча.

— Нет, — сказал он ей по-курсовикянски, — что бы ни случилось.

Он резко повернулся на каблуках и посмотрел на Энрике.

— Сэр, у меня была другая причина. Я привез с Мерсей ряд чисел. Вы бы, несомненно, передали их на Землю, по инструкции. Но их надо сразу же проверить, чтобы убедиться в том, что я прав по поводу их значения. Если прав, то совершенно ясно, что тот, кто ознакомился бы с ними, мог начинать боевые действия. Космическую битву. Эскалацию напряженности, которую вам запрещено поддерживать. Вы не могли отдать такой приказ, учитывая обстоятельства, сковывающие вас. Вы должны были бы запросить разрешение у начальства. А на каком основании? На том, что рассказал вам я, вчерашний курсант, бунтовщик, предатель. Вы можете представить, как бы они воспротивились. В лучшем случае, желаемое решение пришло бы только через недели. Вероятнее всего, через месяцы. Тем временем продолжалась бы война, убивали бы людей, таких, как мой друг Ян ван Зуль, жизнь которого только-только началась. А ему бы служить Империи еще сорок или пятьдесят лет…

Энрике ответил так тихо, что можно было услышать, как за окном по древним улицам просвистел ветер с моря.

— Мичман ван Зуль убит в бою четыре дня назад.

— О, нет, — Флэндри закрыл глаза.

— Конфликт разгорелся по поводу того, что мы и мерсеяне уважаем территории наших баз, но патрулирующие самолеты вступают в бой, где бы они ни встретились.

— И вы еще позволили им разыскивать нас, — Флэндри помолчал. — Извините, сэр, я знаю, что у вас не было выбора… Пожалуйста, дайте мне закончить. Вполне возможно даже, что моя информация будет дискредитирована, и никто ее не востребует. Трудно представить, но… у нас так много бюрократов, которые утверждают, что противник не причинит нам никакого вреда… А Брехдан Айронрид, Господи, но он хоть умен… Я не мог рисковать. Я должен был поработать над этим, сэр, чтобы у нас появилась свобода выбора.

— Вы? — Энрике вскинул брови. — Мичман Доминик Флэндри, один, без чьей-либо помощи?

— Да, сэр! Вы же обладаете свободой выбора, не так ли? Я имею в виду, что когда возникает чрезвычайная ситуация, вы можете принять необходимые меры без предварительного запроса в штаб-квартиру. Можете?

— Конечно. Свидетельство тому — бои в атмосфере. — Энрике подался вперед, забывая о том, что становится смешным.

— Итак, сэр, это чрезвычайная ситуация. Вы обязаны поддерживать дружеские отношения с курсовикянами. Но вы же видите, что я — землянин, о котором они беспокоятся. У них так устроен мозг. Они варвары и привыкли к личному лидерству, сэр, для них далекое правительство — не правительство. Они чувствуют по отношению ко мне что-то вроде кровной привязанности. Поэтому, чтобы сохранить альянс, вам нужно сотрудничать со мной. Я — ренегат, но вы должны…

— И что?

— А то, что если вы не пошлете разведывательный корабль в космос, я скажу, чтобы Сестринство расторгло союз.

— Что? — Энрике вздрогнул.

Драгойка ощетинилась.

— Я буду саботировать все попытки Земли, — сказал Флэндри. — Ей нечего делать на Старкаде, нас заманили в ловушку, обманули, запугали и поставили клеймо. Когда вы представите физические характеристики, фотографии, измерения, мы все поедем домой. Черт возьми, я ставлю восемь против одного, что и мерсеяне поедут домой, как только вы сообщите старине Руни, что вами сделано. Конечно, сначала отправьте курьера — убедиться, что он не использует свои боевые корабли, чтобы уничтожить нас. А потом позвоните и скажите ему.

— В этой системе нет ни одной боевой единицы землян.

Флэндри ухмыльнулся. Кровь его кипела.

— Сэр, я не верю, что Империя настолько глупа. Должны же быть какие-то меры предосторожности против неожиданного размещения мерсеянских войск. По крайней мере, несколько боевых кораблей на внешней орбите. Мы можем отправить на них людей. Они вряд ли догадаются, что это еще один корабль отправляется на Землю. Правильно?

— Ну, — Энрике поднялся. Драгойка осталась сидеть, но сжимала рукоятку меча. — Вы еще не открыли свою великую тайну, — заявил адмирал.

Флэндри произнес цифры.

Энрике стоял прямой, как тотемный столб.

— Это все?

— Да, сэр, все, что было нужно.

— Как вы это интерпретируете?

Флэндри рассказал ему. Энрике очень долго молчал. В Аллее Шив ворчали тигрийцы. Он повернулся, подошел к окну, посмотрел вниз, затем поднял глаза к небу.

— Вы верите этому? — спросил он совершенно спокойно.

— Да, сэр, — ответил Флэндри. — Я не могу придумать иной версии, а у меня было достаточно времени на размышления. Готов поручиться головой.

Энрике повернулся к нему.

— Готовы?

— Собственно говоря, я это и делаю, сэр.

— Допустим, я распоряжусь послать разведку. Как вы утверждаете, нет никакой уверенности, что она не наткнется на мерсеянские пикеты. Вы полетите?

В голове у Флэндри зашумело.

— Да, сэр! — выкрикнул он.

— Хм. Вы до такой степени правдивы со мной? Впрочем, эта ваша поездка вполне разумна, учитывая специальный опыт, который может оказаться полезным. Хотя, если вы не вернетесь сюда, нас ждут неприятности.

— Вам бы не понадобились больше Курсовики, — сказал Флэндри. Его начало трясти.

— Если вы правы в своих суждениях и искренни, — Энрике стоял без движения еще некоторое время. Тишина угнетала все больше и больше… И тут он сказал все сразу: — Очень хорошо, мичман Флэндри. Обвинения против вас при останавливаются, и вы временно переходите под мое командование. Вы вернетесь в Высотный порт со мной и будете ожидать дальнейших приказов.

Флэндри отдал честь. Радость пела в нем.

— Да, сэр!

Драгойка поднялась.

— Что вы говорили, Домманик? — спросила она заинтересованно.

— Извините меня, сэр, но я должен ей все рассказать по-курсовикянски. — Недоразумение разрешилось, Драгойка во всяком случае, на какое-то время. Я уезжаю с моим адмиралом.

— Хр… — она опустила глаза. — А что потом?

— Ну, что потом… мы отправимся на летающем корабле в бой, который может положить конец всей этой войне. Ты сомневаешься в благородстве адмирала?

— Да нет, может быть, я не права. Конечно, в Сестринстве кое-кто не доверяет, подозревает тут какую-то хитрость, а простой народ — тем более… Нас с тобой связывает кровь. Я думаю, было бы лучше, если бы я тоже поехала. Таким образом, будет живой залог.

— Но… но…

— Это ведь и наша война, — сказала Драгойка, — неужели никто из нас не примет участия? — Она опять посмотрела на него. — От имени Сестринства и от себя лично я требую того, что положено мне по праву. Ты не уедешь без меня.

— Что за проблемы? — рявкнул Энрике.

Попытки Флэндри объяснить были беспомощны.

Глава семнадцатая

Имперская эскадрилья развернулась и набрала скорость. Для такого броска во тьму, это было небольшое войско. В середине шел «Сабик», его обычно называли карманным линкором класса «Звезда». Он был старым и изношенным. Прежде чем снять с орбиты, его перевели на Саксо. Никто не ожидал увидеть старца снова в строю. Сбоку от него шли легкий крейсер «Умбриэль», такой же потрепанный, и истребители «Антарктика», «Новая Бразилия», «Земля Мэрдока». Два разведывательных корабля «Энке» и «Икея-Секи» не считались боевыми единицами, у них было по одной энергетической пушке, которые применялись обычно только против самолетов. Их главное преимущество заключалось в скорости и маневренности. Однако именно на них возложили решение основной задачи. Остальным предстояло им помогать. Приказ был подписан адмиралом Энрике.

Сначала эскадрилья летела на гравитатике. Расстояние, которое ей нужно было пересечь, измерялось несколькими световыми днями — в общем-то ничтожное, если лететь на сверхпередаче, но огромное при обычной скорости. Однако мерсеяне смогут уловить неожиданное распространение волн, исходящих с внешней орбиты. У них возникнет подозрение. А их силы в системе Саксо, не говоря уже о тех, что могли поджидать землян впереди, были вполне сравнимы с командой капитана Эйнарсена. Он решил пройти этот путь осторожно.

Но двадцать четыре часа истекли без инцидента, и он приказал «Новой Бразилии» направиться к месту назначения на сверхсветовой скорости. При первых признаках неприятеля она должна была вернуться обратно.

Флэндри и Драгойка сидели в офицерской кают-компании «Сабика» с младшим лейтенантом Сергеем Карамзиным, свободным от вахты. Как и все на корабле, он был рад видеть новые лица и услышать какие-нибудь новости из Вселенной.

— Почти год на станции! Целый год вылетел из жизни.

И пролетел совсем не быстро, как вы понимаете. Такое ощущение, что прошло лет десять, — сказал он.

Флэндри окинул взглядом кают-компанию. Ей пытались придать уют картинами и домашними шторами. Попытка оказалась не очень успешной. Теперь каюту оживлял гул двигателей, низкий и глубокий, и тонкий запах масла в циркулирующем воздухе. Флэндри не хотелось даже думать, какой Сергею казалась эта обстановка после года пребывания на орбите, когда ровным счетом ничего не происходило. У Драгойки, конечно, были противоположные ощущения — корабль поражал ее своим блеском, приводил в замешательство, испуг, и в то же время очаровывал. Никогда она не видела такого чуда! Она сидела в кресле, взор ее блуждал, мех торчал как наэлектризованный…

— Ты получал заменители? — спросил Флэндри. — Псевдочувственные входы и отдых?

— Конечно, — ответил Карамзин, — камбуз тоже был хорош. Но в общем-то это только средство, избавляющее от выхода из штопора. — Юные черты его лица омрачились. — Я очень надеюсь, что мы встретим сопротивление.

— А я встретил столько сопротивления, — сказал Флэндри, — что мне хватит его еще надолго.

Он щелкнул зажигалкой и прикурил. Ему было непривычно снова ощущать себя в мундире небесной голубизны с эмблемами ракетного пламени на плечах, без бластера на поясе — он был вновь на корабле, где царили дисциплина и традиции. Хотя у него уже не было уверенности, что это ему нравится.

По крайней мере, в его положении ощущалась какая-то непривычная новизна. Капитан Эйнарсен был в шоке, когда на его корабле появилась Драгойка — существо из каменного века. Однако приказ Энрике был совершенно ясен. Это была женщина-ураган, способная причинить массу неприятностей, если ей не потакали. Мичман Флэндри был назначен «офицером связи», а с глазу на глаз ему было сказано, что если он не нейтрализует дикарку, его разжалуют в рядовые (никто не намекнул ни словом, что формально он арестован. Эйнарсен получил сводку, но посчитал опасным информировать своих людей о том, что мерсеяне останавливают корабли землян, а сообщение Энрике вовремя прояснило ситуацию).

Флэндри, как мог в свои девятнадцать лет, старался им возражать, убеждая, что женщина-ураган в действительности знакома с астрономией и что ее нужно держать в курсе событий!.. Таким образом, ему и было поручено держать связь с мостиком.

Он ощущал внутреннюю напряженность, ожидая, что известия о «Новой Бразилии» должны прийти с минуты на минуту.

— Прошу прощения, — перебила его мысли Драгойка. — Я должна сходить… как это у вас называется… в носовую часть. — Она считала сие приспособление самым забавным на корабле.

Карамзин посмотрел ей вслед. Шлем не мешал ее гибкой походке. Сложнее было уложить внутрь ее гриву. Все остальное одеяние состояло из меча и кинжала.

— Вот это да! — пробормотал Карамзин. — Что за формы! Какова?

— Будь добр, не говори так о ней, — резко сказал Флэндри.

— Что? Я не хотел ее обидеть, она ведь просто ксенос.

— Она — мой друг и стоит сотни имперских телок. И то, с чем ей вскоре придется столкнуться и что пережить…

Карамзин перегнулся через стол.

— Как это понять? Что у нас за рейс? По моим предположениям, крокодильи хвосты что-то устраивают в космосе, мы должны им воспрепятствовать, а больше нам ничего не говорят.

— И я не могу сказать.

— Но мне не приказывали перестать думать. Похоже, что старкадское предприятие — лишь отвлекающий маневр. Они разожгут здесь войну, втянут в нее наши войска, затем — бац, ударят совсем в другом месте.

Флэндри выпустил кольцо дыма:

— Может быть.

«Жаль, что я не могу рассказать тебе — не положено знать это, — хотя, по справедливости, тебе надо бы знать!»

— А на что похож Старкад? У нас в инструкциях мало сказано о нем.

— Ну… — Флэндри подыскивал слова, но все они в лучшем случае были бесцветными, не способными передать живые ощущения: белый рассвет над волнующим морем, медленные тяжелые волны, ветры, шумящие на склонах гор, покрытых лесами, старый и гордый город, очарование таинственного дна океана, две смелые расы, миллионы лет формирования планеты, огромной ее поверхности… Он пытался передать это, когда вернулась Драгойка. Она тихо села и стала наблюдать за ним. — И… э-э-э… очень любопытная культура палеолита на острове, который они называют Раядан…

Завыла сирена.

Карамзин первый выскочил в дверь. Топот ног, звон металла, крики, резкие звуки «гоп-гоп-гоп» отдавались эхом в разных концах длинного корабля. Драгойка сняла с плеча меч.

— Что случилось? — спросила она.

— Боевые станции, — Флэндри спохватился, что говори! по-англикански. — Замечен неприятель…

— Где он?

— Там, оставь свое железо. Сила и мужество не помогут тебе сейчас. Пойдем, — Флэндри вывел ее в коридор.

Они пробирались среди людей, ринувшихся к своим постам. Возле навигационного мостика находилась комната с планетарными схемами, полностью оснащенная для аудиовизуальной многосторонней связи. Было решено, что ее предоставят Драгойке и присматривающему за ней. Два космических костюма висели наготове. Один был приспособлен для использования на Старкаде. Драгойка приобрела кое-какие навыки обращения с ним по пути в эскадрилью, но Флэндри подумал, что ему лучше помочь ей, прежде чем облачиться самому.

— Это застегивается вот так. А сейчас не дыши, пока мы не сменим воздушный шлем… И зачем ты поехала?

— Я бы не отпустила тебя одного, — сказала Драгойка, как только закрыли лицевую панель.

Свою Флэндри оставил открытой, но слышал голос Драгойки в наушниках. Их разговор перебила сирена, а вскоре послышался голос:

— Всем внимание! Всем внимание! Капитану, всем офицерам и составу! «Новая Бразилия» сообщает, что два корабля включили сверхпередачу, когда она приблизилась к месту назначения. Она возвращается к нам, и противник ее преследует.

Мы полетим вперед. Приготовиться к сверхпередаче. Приготовиться к бою. Слава Императору!

Флэндри включил селектор. Поворачивая диск на своей панели, он увидел космос. Черный и усыпанный звездами, он вращался, пока нарастали квантовые поля. Сработали компенсаторы, и изображение установилось. Сейчас «Сабик» перешел на сверхсветовую скорость и километры наматывались быстрее, чем способно было уследить воображение. Гул двигателя отдавался долгим урчанием в каждой клетке тела Флэндри.

— Что это означает? — Драгойка прижалась к нему, ища поддержки.

Флэндри указал на экран селектора. Семь зеленых точек перемещались на фоне звезд.

— Смотри, это наши корабли, мы вот в этом, большом. — Появились две красные точки. — А это враг, так близко, что мы можем знать его местонахождение. М-м-м, посмотри на их размеры, мы определили факт работы очень мощных двигателей. Я бы сказал, что из этих кораблей один примерно такой, как наш, хотя, возможно, новее и лучше вооружен. Другой, кажется, тяжелый истребитель.

Драгойка захлопала руками в рукавицах.

— Это же какое-то чудо! — ликующе воскликнула она.

— На самом деле это редко используется, кроме тех случаев, когда нужна быстрая рабочая картинка. Капитан пользуется данными компьютеров.

Энтузиазм Драгойки сник.

— Вечно эти машины, — сказала она обеспокоенно. — Я рада, что живу не в вашем мире, Домманик.

«Боюсь, что тебе придется, — подумал он, — пусть недолго, если мы останемся жить…»

Флэндри бегло осмотрел рубку связи. Люди сидели перед нагромождением приборов, как загипнотизированные. Иногда кто-нибудь из них касался кнопок управления или обменивался несколькими словами с соседом. Электромагнитное радио не действовало за пределами корабля, но при включенной сверхпередаче для передачи информации было достаточно малейшей модуляции; «Сабик» мог передавать и принимать информацию мгновенно.

Флэндри наблюдал за человеком, застывшим в кресле.

Его руки дрожали, когда он оборвал ленту и передал ее офицеру. Тот по селектору связался с командным мостиком. Флэндри выслушал и кивнул.

— Что происходит? — взмолилась Драгойка. — Я чувствую себя здесь такой одинокой.

— Т-с-с-с!

— Объявление! Всем, всем, всем! Внимание! Всем офицерам и составу. Поступило сообщение, что на орбите‑2 шесть боевых мерсеянских кораблей. Они на сверхпередаче и пытаются воссоединиться с двумя преследователями «Новой Бразилии». Мы уловили обрывки связи между этими объектами. Они собираются атаковать нас. Первый контакт предполагается через десять минут. Приготовиться открыть огонь по команде. Состав неприятеля таков…

Флэндри указал Драгойке на экран. Полдюжины искр двигалось со светящегося шарика, который был ее планетой.

— У них один легкий крейсер вроде нашего «Умбриэля» и пять истребителей. Кроме того, штурмовой корабль и один довольно тяжелый истребитель.

— Восемь против наших пяти. — Усики поднялись за стеклом. Мех потрескивал, она перестала походить на потерявшегося ребенка и сказала низким густым голосом: — Но мы изловим этих двух, когда они будут одни.

— Правильно. Интересно… — Флэндри попытался переключиться на командный мостик. Он должен быть заблокирован, но, видимо, кто-то забыл сделать это, и сейчас Флэндри мог смотреть из-за плеча капитана Эйнарсена.

На экране внешнего коммуникатора был мерсеянин, причем тоже в высоком чине.

— …Запретная зона, — сказал он по-англикански, с сильным акцентом. — Немедленно поворачивайте обратно.

— Правительство Его Величества не признает запретов в пространстве, на которое не заявлены права, — сказал Эйнарсен. — Вы препятствуете нам на свой риск.

— Куда вы направляетесь? Какова ваша цель?

— Это вас не касается, Фодайх, моя команда направляется на законных основаниях. Мы пройдем мирно или нам придется драться?

Флэндри переводил Драгойке то, что слышал. Мерсеянин помолчал, а она прошептала:

— Он, конечно, скажет, чтобы мы проходили, так он сможет соединиться с остальными.

Флэндри потер бровь. В помещении было жарко, и он взмок в своем костюме.

— Жаль, что ты не уроженка нашей цивилизации, — сказал он, — у тебя склад ума, как у служащего Военного Флота.

— Ладно, проходите, — медленно произнес мерсеянин, — я пропускаю вас, но протестую.

Флэндри подался вперед и схватился за край стола, пытаясь удержаться и не закричать Эйнарсену, что тот должен делать.

Командир землян сказал:

— Очень хорошо. Но ввиду того, что другие корабли летят, чтобы воссоединиться с вашим, я вынужден требовать от вас гарантий добрых намерений. Вы должны немедленно направиться на север Галактики на полной скорости, не останавливаясь, пока я не вернусь на Саксо.

— Возмутительно! Вы не имеете права…

— У меня есть право ответственности за эту эскадрилью. Если ваше правительство желает выразить протест моему, давайте так и поступим. Пока вы не удалитесь, как вам было предложено, я буду считать ваши намерения враждебными и приму соответствующие меры. Мое почтение, сэр. Всего хорошего.

Экран погас.

Флэндри, дрожа от возбуждения, отключил связь, стараясь не смотреть на ничего не выражающее лицо Эйнарсена. При внутренней сумятице и смятении он, глупец, полагал, что действия старого офицера будут менее разумны, чем у него, новоиспеченного мичмана.

Когда он посвятил в ход событий Драгойку, она спокойно сказала:

— Давай посмотрим на экран.

Мерсеянские корабли, преградившие путь землянам, проигнорировав требование Эйнарсена, тем не менее двинулись под углом в разные стороны, видимо, надеясь выиграть время, пока не подойдет подмога. Как загнанный волк, «Новая Бразилия» развернулась к одному из своих недавних преследователей. «Земля Мэрдока» быстро направилась к его помощнику. «Умбриэль» и «Сабик» устремились по направлению к мерсеянскому линкору, а «Антарктика» продолжила свой путь, как и прежде, прикрывая разведывательные корабли.

— Начинается, — сказал Флэндри, стиснув зубы. Первый космический бой, словно первая женщина, вселял в него ужас, приводил в смущение и восторг одновременно. Ему страстно хотелось оказаться в орудийном отсеке. Захлопнув лицевую панель в шлеме, он переключил селектор на вид за бортом.

С минуту ничего не было видно, кроме звезд. Затем корабль содрогнулся и загудел. Он произвел залп мощнейшими ракетами, какие мог нести только линкор. У этих ракет были сверхпередачи и фазовые компьютеры. Он не видел, достигли ли они цели. Расстояние было все-таки огромным. Где-то поблизости раздались взрывы. Огромные шаровые молнии вырастали на глазах, вспыхивали и исчезали. Если бы экран мог передать их действительную силу, глаза Флэндри тотчас бы расплавились; даже сквозь безвоздушное пространство он ощутил газовый удар. Пол ходил ходуном, и корпус корабля гудел.

— Что это такое? — крикнула Драгойка.

— Враг выстрелил в нас! Нам удалось перехватить и уничтожить их ракеты своими. Смотри сюда! — На экране что-то тонкое, металлическое беспокойно двигалось взад и вперед. — Она ищет цель. Мы выпустили таких целую кучу.

Вновь и вновь раздавались взрывы. Один из них чуть не сбил Флэндри с ног. У него зазвенело в ушах. Он настроился на аварийный контроль. Удар был так силен, что повредил корпус. Уничтожена целая секция, и ее команду разорвало на куски. Но другая, находящаяся рядом, доложила о своей готовности продолжать бой. За плотной физической и электромагнитной защитой ее люди получили несмертельную дозу радиации (если, конечно, в течение дня им будет оказана медицинская помощь). Они остались на своих постах.

Быстрее всех кораблей «Умбриэль» догнал своего гигантского противника; когда их поля соприкоснулись, он вышел из фазы, как раз настолько, чтобы оставаться неуязвимым и чтобы его дополнительная масса не служила балластом. Мерсеянин, должно быть, пытался попасть в фазу, чтобы уничтожить его… но нет, тут подоспел «Сабик»!

Генераторы были настолько мощными, что в радиус действия их поля попал вражеский корабль. Когда они только вступили в контакт, неприятель казался игрушкой, затерянной среди бесчисленных звезд. Но он рос на экране, превращаясь в акулу, кита, стального Левиафана, синевато-серого от освещения.

Этот бой вели не живые существа. Совсем нет! Они только обслуживали орудия, присматривали за машинами и умирали. Когда встречались такие массы, поля и скорости, роботы имели приоритет перед живыми существами. Ракета состязалась в скорости с ракетой. Компьютер мерился разумом с компьютером в причудливом и сверхъестественном танце фаз. Группки людей и мерсеян управляли бластерными пушками, запускали ракеты, жгли, резали металл, как масло ножом. Но их шансы нанести существенный вред в столь короткое время были малы.

Огонь заполнил просторы космоса. Гром сотрясал корпуса кораблей. Пол ходил ходуном, балки гнулись, электроды плавились. Флэндри и Драгойку взрывом швырнуло на пол. Они лежали в объятиях друг друга, оглушенные, все в синяках, истекая кровью, пока вокруг бесновался этот «шторм».

Вскоре он стих.

Медленно, нерешительно поднялись они на ноги. Крики, доносившиеся снаружи, говорили о том, что их барабанные перепонки остались целы. Дверь осела, и через нее клубами шел дым. Громыхали химические огнетушители. Кто-то искаженным от боли голосом звал врача.

Экраны еще работали. Флэндри увидел мельком «Умбриэль», прежде чем относительная скорость сделала его невидимым. Носовая часть корабля была изуродована, ствол орудия изогнут на девяносто градусов, и электроды напоминали застывшую морскую пену. Но он еще действовал. Так же, как и «Сабик».

Флэндри смотрел и слушал некоторое время, прежде чем смог воспроизвести Драгойке всю картину.

— Мы их сбили. Наши два истребителя славно поработали с неприятелем без особого ущерба для себя. А мы сами пробиты в нескольких местах. Три орудия и ракетная пушка выведены из строя. Несколько линий, ведущих из основного компьютерного банка, перерезаны. Мы пользуемся вспомогательными генераторами, пока инженеры пытаются починить основной, повреждения довольно значительные. Но мы, вроде, боеспособны.

— Что стало с кораблем, с которым мы сражались?

— Мы влепили боеголовку ему в самую середину. Одна мегатонна, я думаю… Нет, ты, наверное, не знаешь ничего об этом, не так ли? В общем, он превратился в пыль и газ.

Эскадрилья воссоединилась и продолжила свой путь. Два маленьких зеленых пятнышка на экране отделились и устремились вперед.

— Видишь? Это наши разведчики! Мы будем видеть их на экране, пока они выполняют свою задачу. Это означает, что мы должны будем принять бой с мерсеянами, направляющимися с Саксо.

— Шестеро против наших пяти, — подсчитала Драгойка. — Что ж, разрыв уменьшается. И потом наш корабль больше, чем те, что остались у них.

Флэндри смотрел, как зеленые огоньки расчленяются. Их задачей было не дать хотя бы одной красной искорке прорваться и атаковать разведчиков. Это привело бы к их полному уничтожению, но… да, очевидно, командующий мерсеян закрепил по одному истребителю за каждым истребителем Эйнарсена. Таким образом, у него оставались крейсер и два истребителя против «Сабика» и «Умбриэля», причем последние были наполовину искалечены, в то время как истребители врага находились в отличном состоянии.

— Я бы и сам назвал силы равными, — сказал Флэндри. — Это уже хорошо. Если мы можем продержаться в течение… пары часов, я думаю… мы справимся с поставленной задачей.

— А что это такое, Домманик? Ты говорил здесь о какой-то угрозе. — Драгойка взяла его за плечи. — Ты мне не можешь сказать?

Конечно, он мог ей сказать, не нарушая при этом тайны, которая уже не имела значения. Но не хотел. Он попытался отвлечь ее внимание в надежде, что бой возобновится прежде, чем она поймет его хитрость.

— Что ж, — сказал он, — у нас есть новые сведения о… цели. Разведчики должны подойти к ней, разузнать, какова она из себя, и определить… курс. Делают они это очень интересно: удаляются от нее быстрее света, поэтому могут заснять ее не там, где она находится в данный момент, а там, где была в различные периоды в прошлом. Поскольку разведчики знают, куда смотреть, их инструменты могут определить ее положение на расстоянии более светового года. На этом основании они могут легко подсчитать, как она будет двигаться в течение следующих нескольких лет.

Вновь ужас отразился в ее глазах.

— Они могут проникать во время? — прошептала она. — В прошлое с его духами? Вы, ваз-земляне, слишком много себе позволяете. Однажды ночью скрытые силы низвергнут на вас свой гнев.

Он закусил губу и опомнился от боли. Губа была разбита: когда его отбросило взрывом, он ударился лицом о свой микрофон.

— Я часто удивляюсь, почему этого до сих пор не произошло, Драгойка. Но что мы можем поделать? Наш путь был начертан много веков назад, до того, как мы покинули свой родной мир, и дороги назад нет.

— Тогда… вы продвигаетесь вперед очень смело. — Она потянулась в своем скафандре. — Я бы тоже могла. Скажи мне, что это за штука, которую вы преследуете во времени?

— Это… — Внезапно корабль вздрогнул. Раздался грохот. — Выпущены ракеты! Мы открыли огонь!

Еще залп! И еще! Эйнарсен, должно быть, расстреливал последнее обоймы сверхскоростного оружия. Из его нынешних врагов никто не был в состоянии нанести подобный ответный удар.

Флэндри видел на экране, как мерсеянские истребители рассыпались в разные стороны. Они могли только попытаться увернуться от своих убийц или сменить фазу, если произошел контакт полей. Когда боевой порядок врагов рассыпался, «Земля Мэрдока» и «Антарктика» объединились против одного вражеского корабля такого же класса, как они сами. Их перестрелка из энергетических пушек, орудий и малыми ракетами была не такой быстрой и, может быть, более грубой, чем почти абстрактная схватка между двумя основными полями кораблей, но в каком-то смысле более человечной.

Залпы прекратились. Драгойка закричала:

— Смотри, Домманик! Красный огонек погас! Вон! Первая кровь!

— Да… да, мы сбили истребитель. Ого-го-го!

Об этом было тотчас объявлено по селектору, и послышались едва уловимые радостные возгласы тех, у кого все еще были открыты лицевые панели на шлемах.

От остальных ракет неприятеля землянам, должно быть, удалось уклониться или отразить их, и теперь ракеты самоуничтожались, чтобы не превратиться в угрозу навигации. Макс Абрамс назвал бы это обнадеживающим знаком.

Однако другой мерсеянский корабль спешил на помощь тому, что схватился с двумя земными, в то время как «Новая Бразилия» и третье вражеское судно готовились к бою между собой. Искалеченный «Умбриэль» шел на перехват тяжелого крейсера и его сопровождающего, которые направлялись прямо к поврежденному «Сабику», зализывающему раны в ожидании врага.

Освещение замигало и погасло. Через некоторое время оно вновь зажглось, но очень тускло. Видимо, были какие-то повреждения и в дополнительном генераторе. А Флэндри (проклятье, проклятье, проклятье!), бессильному что-либо делать, оставалось только смотреть в этот ящик!

От крейсера отделился его сопровождающий и устремился к «Умбриэлю», чтобы попытаться сдержать его. Флэндри стиснул зубы так, что челюстям стало больно.

— Зеленокожие видят наши слабости, — сказал он. — Они рассчитывают, что крейсер одолеет нас. И, может, это им удастся.

Красное наползало на зеленое.

— Приготовиться к бою в прямой фазе, — объявили по селектору.

— Что это означает? — спросила Драгойка.

— Мы не можем маневрировать, пока не наладят одну машину. — Флэндри чуть было не сказал по-курсовикянски, что смена фазы невозможна. — Мы вынуждены сидеть и отстреливаться.

Но «Сабик» вовсе не был бескрылой птицей. Он мог возвратиться к субсветовой скорости, хотя это был маневр отчаяния. Чтобы нанести ущерб врагу на сверхсветовой скорости, нужно быть в одной фазе с ним. Таким образом, оба корабля оказывались в равной степени уязвимыми. Но сейчас крейсер обладал дополнительной возможностью уклониться от огня противника. У «Сабика» же не было никакой защиты, кроме антиракет. Причем, если быть точным, у него их было больше, чем у противника.

Это походило на подготовку к футбольному матчу.

— Произведен контакт гиперполей, — передали по селектору. — Всем орудиям вести одиночный огонь.

Флэндри переключился на внешний обзор. Мерсеянин шел зигзагами среди звезд. Иногда он исчезал, но непременно появлялся вновь. Это было чисто космическое судно, раздутое посередине, словно сдвоенная груша. В звездном свете легко было различить его вооружение… В дыхании Драгойки послышались шипящие звуки.

Гигант выстрелил. Раздался такой невероятный шум, что перекрыл рев двигателей, а перегородки разлетелись в разные стороны. Перекрытия обрушились на Флэндри. Он провалился в кромешную тьму. Спустя несколько минут Флэндри пришел в сознание, но продолжал падать в вечность, во мрак…

«Нет, не может быть», — подумал он сквозь звон в ушах.

Освещение погасло, гравитаторы отключились… Он плыл свободно в вырывавшемся с шумом воздухе. Кровь из носа образовала шаровидные капли, которые в невесомости грозили задушить его. Он всасывал их и проглатывал.

— Драгойка! — крикнул он скрипучим голосом. — Драгойка!

Луч света на ее шлеме скользнул во тьме. Саму ее едва было видно, а голос был чистым и звонким:

— Домманик, ты жив? Что случилось? Вот моя рука!

— Прямое попадание в нас. — Он осмотрел себя, ощупал все члены, почувствовал острую боль в теле, но с радостью убедился, что серьезных повреждений нет. Что ж! Скафандр ведь и предназначался для того, чтобы смягчать удары! — Здесь ничто не работает, поэтому я не знаю, в каком состоянии корабль, надо попытаться узнать. Да, держись за меня. Отталкивайся от предметов, только не очень сильно. Как будто плаваешь. Тебя не тошнит?

— Нет, я чувствую себя, как во сне, больше ничего. — Она быстро освоила технику передвижения в невесомости.

Они выбрались в коридор. Приглушенный свет ламп выхватывал тусклые пятна в кромешной тьме. Ребра каркаса торчали позади изогнутых, искореженных панелей. Половина людей в скафандрах плавала в облаках крови. Флэндри приходилось стирать ее со шлема. Радио молчало. Было тихо, как в могиле.

Ядерная боеголовка, видимо, была не очень большой, но там, куда она попала, все оказалось полностью разрушенным. В других местах силовые поля, перегородки, экраны, отходные линии как смогли защитили корабль. Таким образом Флэндри и Драгойка остались в живых. Остался ли еще кто-нибудь? Флэндри беспрестанно звал, но не получал ответа.

Перед ним зияла дыра, заполненная звездами. Он велел Драгойке остаться, а сам полетел вперед на импеллер. Саксо — почти самая яркая звезда из бриллиантовой россыпи, окружающей ее, проходила сквозь призрачную арку Млечного Пути. Света было достаточно, чтобы ориентироваться. К счастью, обломок корабля, из которого он выбрался, двигался медленно, иначе его, а может быть, и ее ослабили бы силы Кориолиса. Башня с энергетической пушкой выглядела невредимой. Вдали беспорядочно летали большие осколки, уродливые на фоне прозрачных небес.

Он включил радио, выбравшись за пределы экранирующего металлического корпуса. Когда не стало вспомогательных моторов, «Сабик» вернулся в прежнее положение.

— Мичман Флэндри из секции 4. Ответьте кто-нибудь. Ответьте. Ответьте!

Среди шума космических полей раздался голос:

— Командующий Ранджит Сингх, секция 2. Я принимаю командование, пока старший офицер не придет в себя. Доложите о своем состоянии.

Флэндри все объяснил.

— Нам присоединиться к вам, сэр? — закончил он.

— Нет, осмотрите вашу пушку. Доложите, в каком она состоянии. Если в рабочем, воспользуйтесь ею.

— Но, сэр, мы повреждены. Крейсер ушел сражаться куда-то в другое место. Никто не будет с нами связываться.

— Это еще не ясно, мичман. Если в ходе битвы высвободится противник, он захочет удостовериться в нашей гибели. Отправляйтесь к орудию.

— Слушаюсь, сэр!

В орудийном отсеке плавали мертвые тела. Трупы не были изуродованы — должно быть, всего два-три смертоносных рентгена прорвались сквозь защиту. Флэндри и Драгойка отпустили их скитаться в космосе. Пока трупы исчезали среди звезд, она пела им Песнь Скорби.

«Я бы не возражал против такого прощания», — подумал он.

Орудие можно было использовать. Флэндри показал Драгойке, как пользоваться аварийным ручным управлением. Они сменяли друг друга у гидравлической системы наведения и штурвала, перезаряжающего аккумуляторы, с помощью которых пушка приводилась в действие (Драгойка была такой же сильной, как и он), и… ждали.

— Никогда не думала, что умру в подобном месте, — сказала она, — но смерть придет ко мне в бою, да еще когда рядом со мной замечательный товарищ. Сколько можно будет рассказать в Краю Потусторонних Деревьев!

— Может быть, мы еще останемся живы, — сказал он.

Звездный свет озарил улыбку на его испачканном кровью лице.

— Не надо себя обманывать. Это недостойно!

— Недостойно! Я просто не уйду отсюда, пока жив.

— Понимаю. Может, это и сделало вас, землян, великими.

Появился мерсеянский истребитель «Умбриэль», сражавшийся с сильно поврежденным вражеским крейсером, окончательно разбил его. «Антарктика» была выведена из строя и ждала, пока ее починят, «Земля Мэрдока» тоже была разрушена, но на их счету имелось два неприятельских корабля. «Новая Бразилия» еще вела дуэль с третьим. У четвертого был поврежден переключатель сверхпередачи. Пока инженеры, обливаясь потом, пытались исправить поломку (что заняло бы не меньше часа!), сверхскорость была сравнительно небольшой, любое судно в лучшем состоянии могло стереть корабль с лица Вселенной. Его капитан решил отправиться туда, где летали осколки «Сабика», чтобы распотрошить их до конца, поскольку общий приказ гласил, что никто, кроме мерсеян, не может войти в этот район и остаться живым.

Истребитель приближался. У него кончились ракеты, но еще оставались огнеметы и обычные снаряды. Основная часть разбитого корпуса линкора выдержала удар, вспыхнула, но «Сабик» нанес мощный контрудар.

— У-у-у! — Драгойка издала ликующий вопль. Она дьявольски быстро крутила штурвал. Флэндри кинулся к орудию. Оно раскачивалось. Остаток корпуса вращался в обратном направлении. Флэндри взял истребитель в перекрестье прицела и нажал на спуск.

Конденсаторы отдали свой заряд. Их энергетический запас был ограничен. Поэтому пришлось наводить вручную, чтобы сохранить каждый эрг для атаки. Пушка выплюнула пламя на многие километры. Сталь расплавилась. У корабля открылась «рана». Воздух устремился наружу, белый от конденсированных водяных паров.

Истребитель рванулся назад. Флэндри последовал за ним, направив луч в ту же точку. Остальные четыре секции «Сабика» изрыгали смерть.

— Парень, — протянул Флэндри, — но ты умудрился поймать за хвост тигрийку.

Вращение корабля безжалостно уводило Флэндри от цели, пока он не потерял ее из виду. Раздраженный, он сидел и ждал. Когда он вновь мог целиться, истребитель был уже очень далеко и успел превратить в газ одну из секций корабля. Но остальные продолжали сражаться. Флэндри присоединил к их лучам свой. Истребитель отходил на гравитике. Почему он не включил сверхпередачу и не убрался отсюда к чертям? Вероятно, не мог. Флэндри ведь сам стрелял по его генератору квантового поля. Он мог попасть и вывести его из строя.

— Курсовики! — пронзительно вопила Драгойка у штурвала. — Всем стрелкам! Огонь! За Дженьевар ва-Радовик!

На них разворачивалось орудие. Он видел его. На таком расстоянии оно было маленьким, тонким, но опасным. Он прицелился. Его огонь расплавил ствол неприятельского орудия.

Истребитель поспешно удалялся. И вдруг неожиданно появилась «Новая Бразилия». Флэндри вскочил со своего места, привлек к себе Драгойку, прижался лицевой панелью к ее груди и закрыл глаза. Когда он открыл их вновь, от мерсеянина остались раскаленные добела метеориты.

Они обнялись, неуклюжие в своих скафандрах.

«Умбриэль», «Антарктика» и «Новая Бразилия», истерзанные, искалеченные, покрытые ужасными ранами, населенные призраками умерших, но с победой (с победой!) приближались к планете. Разведывательные корабли давно уже закончили свою работу и отправились в сторону Империи. Ранджит Сингх окинул благодарным взглядом своих людей.

Флэндри и Драгойка стояли вместе с ним на крейсерском мостике. Планета заполнила экран переднего обзора. Она была чуть больше Луны и, подобно спутнику Земли, также лишена воздуха, воды, жизни. Все это за миллиарды лет ушло в космос. Над пепельными долинами горы оскалили свои клыки на звезды. Бесплодная, пустая, слепая, как череп, эта бродяжка скиталась в поисках своей судьбы.

— Одинокая планета, — выдохнул капитан. — Одинокая планета, лишенная светила.

— Все кончено, сэр, — сказал Флэндри. Усталость пульсировала в нем огромными мягкими волнами. «Уснуть… уснуть, быть может, видеть сны…» — Она идет к столкновению с Саксо. Это произойдет через пять лет. Такая большая масса, летящая из бесконечности, несет энергию трехлетней звездной радиации, которая в течение нескольких секунд должна как-то разрядиться. А Саксо — это F5 и недолговечна, так как менее, чем через бегагод, начнет расширяться. Нестабильность уже, должно быть, нарастает. Удар — и Саксо станет новой… Взрыв.

— А наш флот…

— Да, сэр. А что еще? Это невероятно до жути. Межзвездные расстояния так велики. Но Вселенная все же больше. Неважно, какова вероятность, но все, что возможно, должно когда-нибудь случиться. Это как раз один из тех случаев. Мерсеянские исследователи случайно вычислили дату. Брехдан понимал, что это означает. Он мог разжечь конфликт на Старкаде, шаг за шагом развивать и направлять его, придерживаясь графика, пока наши основные силы не будут отправлены туда как раз перед взрывом. Мы вряд ли увидели бы виновника своей гибели. Он движется вне эклиптики. У него очень низкое альбедо, и ближе к концу он затеряется в резком свете Саксо. Он будет лететь со скоростью более семисот километров в секунду. Да мы и не стали бы смотреть в этом направлении. Все наше внимание было бы сконцентрировано на войсках Брехдана. А они после того, как капитаны вскрыли бы свои приказы, точно бы знали, когда нужно умчаться в сверхпередаче. Что касается наших… начальная радиация распространяется со скоростью света, она убила бы экипажи прежде, чем они узнали бы об этом. Через час или позже первая волна газа превратила бы в пар и наши корабли. Империя была бы искалечена, и мерсеяне могли бы спокойно войти в нее. Вот почему на Старкаде война.

Ранджит Сингх зажал свою бороду в кулаке. Казалось, боль от ран сделала его еще более сильным.

— Можем ли мы что-нибудь сделать? Например, оставить взрывчатку, чтобы этот объект размело на куски?

— Не знаю, сэр, без подготовки — вряд ли. Я думаю, слишком много осколков останется и, в основном, на том же пути. Конечно, мы можем эвакуировать Старкад. Есть и другие планеты…

— Да, мы можем это сделать.

— Ну, теперь-то ты мне объяснишь? — спросила Драгойка.

Флэндри рассказал ей. Он не думал, что она может так плакать.

Глава восемнадцатая

В Высотном порту было все спокойно, люди сновали по пыльным улицам, ждали приказов и страстно стремились домой. Смог, грохот строительных работ, шум уличного движения, вой самолетов, летящих в бой, — все смешалось. Более того, после первых шумных торжеств веселье все еще было в разгаре. Окончание войны вскружило людям головы. Сначала было короткое сообщение, что адмирал Энрике и Фодайх Руни согласились прекратить огонь на период общения со своими правительствами. Потом наступила неизвестность. Вскоре прибыл корабль, было объявлено, что Старкад обречен. Империя и Ройдгунаты объединились в надежде положить конец межрасовому конфликту, затем были поспешная депортация мерсеян, неизбежная отправка большей части персонала Имперского Военного Флота, прибытие гражданских экспертов для проведения предварительного изучения грандиозного проекта землян. И повсюду слухи, сплетни: такой-то знает такого-то, который, в свою очередь, знает наверняка, что… Можно ли было делать вид, будто ничего не произошло, будто все идет как обычно? «Как обычно» уже никогда не будет. По ночам люди с трепетом смотрели на звезды.

Доминик Флэндри шел в тишине. В прохладном воздухе был слышен лишь легкий звук его шагов. В бездонном синем небе сияло Саксо. За горой Нарпа снежные вершины устремлялись к призрачной Луне. Никогда еще планета не была так прекрасна!

Дверь в ксенологический офис была открыта. Он вошел. Столы были свободны, штат Джона Райденауэра работал в поле. Сам он, оставшись один, держался на стимуляторах, пытаясь скоординировать действия своих людей по всей планете. Он разговаривал с визитером. Сердце Флэндри подскочило: лорд Хоксберг!

Все знали, что вчера прибыла «Маргарита» для того, чтобы посланник Его Величества совершил окончательную инспекционную поездку. В планах Флэндри было держаться в отдалении…

Он отдал честь.

— Хорошо, хорошо, — виконт не встал с кресла, лишь повернул к нему худое лицо. Он сидел расслабившись, элегантно одетый, голос у него был довольный: — Кто это прибыл?

— Мичман Флэндри, сэр… я… прошу прощения, я не хотел вас прерывать. Я пойду.

— Нет, сядьте. Я собирался разыскать вас. И я помню ваше имя, как это ни странно. — Хоксберг кивнул Райденауэру. — Продолжайте. Что за трудности, о которых вы упомянули?

Ксенолог едва заметил вновь вошедшего, и теперь сидевшего на стуле с несчастным видом. Голос у Джона был хриплым от усталости.

— Вероятно, мне лучше проиллюстрировать это типичной сценой, мой лорд, снятой на прошлой неделе. Это штаб-квартира Сестринства в Юджанке.

На экране появилась комната, чьи настенные росписи рассказывали о подвигах древних. Перед видеофоном сидели земляне и несколько тигрийских женщин, украшенных перьями, в полосатых мантиях властительниц. Флэндри узнал некоторых из них. Он проклинал случай, который привел его сюда в эту минуту. Ему было так больно расставаться с городом и его обитателями.

Асторва, хозяйка, свирепо смотрела в рыбье лицо, проецируемое на экран.

— Никогда, — резко сказала она. — Наши права и потребности остаются с нами. Лучше умереть, чем отказаться от того, за что умирали наши матери.

Камера «перенеслась» под воду, где группа людей тоже вела свои наблюдения и записи. Вновь Флэндри увидел изнутри Храм Неба — свет пронизывал воду, превращая его в единый огромный изумруд, где свободно плавали повелители морского народа. Они пригласили в качестве экспертов Айсингласа и Ивенфола.

«С ними у меня не было случая проститься, — подумал Флэндри, — и теперь уже никогда не будет».

Сквозь колоннаду он посмотрел на сказочный Отблеск Раковины.

— …затем, по окончании цикла, вы бы все похитили, чем всегда и занимались, — произнес переводчик. — Теперь этого не будет никогда. У нас должны быть ресурсы, когда нам выпадет Великий труд. Не забывайте о наших пушках.

Видеозапись включала переговоры людей Райденауэра в обоих концах, поэтому Флэндри выслушивал горькие доводы на курсовикянском. Хоксберг не мог этого делать и начал беспокоиться. Через несколько минут он сказал:

— Очень интересно, но, может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит?

— Краткий отчет был подготовлен нашей станцией на архипелаге Чейн, — сказал Райденауэр.

Он щелкнул выключателем. На экране появилась лагуна; на водной ряби сверкал солнечный свет, и деревья шелестели позади просторного, ослепительной белизны пляжа — умопомрачительная красота! Это был вид из каюты катера, в котором сидел человек в темных очках. Он назвал дату, тему и заявил:

— Обе стороны продолжают отстаивать исключительные права на зоны рыбного промысла в архипелаге. Нашим группам удалось предотвратить конфликт главным образом за счет смягчения их высказываний при переводе. Мы, конечно, будем настаивать на справедливом договоре, может быть, нам удастся это сделать, но ненадолго.

Райденауэр выключил.

— Видите, мой лорд, — сказал он. — Мы не можем просто погрузить на космические корабли эти народы. Мы должны определить, какая из нескольких возможных планет наиболее подходит им. И мы должны подготовить их как в организационном, так и образовательном плане. Даже в идеальных условиях физический и культурный шок все-таки будет ужасен. Для того чтобы обжиться, потребуются годы. В то же время обе расы должны будут защищать себя.

— Пререкаться из-за того, что через каких-то пять лет превратится в облако газа? Стоит ли спасать таких идиотов?

— Они не идиоты, мой лорд, просто наше известие, что их миру вынесен смертный приговор, было сокрушительным. Многим из них понадобится довольно длительное время, чтобы привыкнуть, залечить раны, прежде чем они смогут разумно рассуждать об этом. Многие и не смогут никогда… Мой лорд, каким бы логичным ни считал себя человек, каким бы ни обладал опытом, он всегда остается животным. Его подсознание — это ничто иное, как слуга инстинкта. Давайте не будем смотреть презрительно на этих старкадийцев. Если бы у нас и мерсеян, двух больших ярких рас, завоевывающих космос, было больше ума, между нами не было бы войны.

— Ее и нет.

— Это как посмотреть, мой лорд.

Хоксберг вспыхнул:

— Благодарю вас за показ, — сказал он холодно, — я упомяну о нем в своем отчете.

Райденауэр начал оправдываться:

— Если Вашей Светлости понадобятся еще опытные сотрудники… вы видели лишь малую часть того, что необходимо сделать на этом клочке планеты. Впереди у нас еще целый мир, миллионы индивидуумов, тысячи общин. О многих, кроме названий, нам ничего не известно. Просто пустое место на карте. Но эти пустые места заполнены живыми, думающими, чувствующими существами. Мы должны прийти к ним на помощь. Нам не удастся уберечь всех, но каждый спасенный — это лишнее оправдание существования человечества, которому, видит Бог, есть за что оправдываться, мой лорд.

— Весьма красноречиво, — сказал Хоксберг. — Правительство Его Величества решит, захочет ли оно создавать такую огромную бюрократическую Империю для выгоды нескольких первобытных народов. Это вне моей компетенции. — Он поднялся. Вслед за ним встал Райденауэр. — Всего хорошего.

— Всего хорошего, мой лорд, — сказал ксенолог. — Спасибо за беседу! О! Мичман Флэндри! Что вы хотели?

— Я пришел попрощаться, сэр, — Флэндри встал по стойке смирно. — Через час отходит мой транспортный корабль.

— Ну что ж, до свидания. Желаю удачи, — Райденауэр снизошел до того, что пожал его руку. И прежде чем Хоксберг, а за ним и Флэндри вышли за порог, Райденауэр вернулся к своей работе.

— Давайте прогуляемся по городу, — сказал Хоксберг, — я хочу размять ноги. Нет, идите рядом со мной. У нас есть что обсудить, молодой человек…

— Да, сэр.

Затем оба замолчали, пока не остановились на лугу, где росла длинная серебристая квазитрава. Ветерок нес прохладу с ледников. Какая-то птица тенью промелькнула, не нарушая тишины.

«Даже если спасутся все до единого живые существа Старкада, — подумал Флэндри, — они будут не более, чем мельчайшая частица той жизни, что бурлила в этом мире».

Плащ Хоксберга развевался на ветру. Он завернулся в него.

— Ну, — сказал он, глядя на Флэндри, — вот мы и встретились.

Флэндри заставил себя выдержать его взгляд.

— Да, сэр, думаю, у милорда остались приятные воспоминания о пребывании на Мерсее.

Хоксберг выдавил усмешку:

— А вы бессовестны! Далеко пойдете, если никто не пристрелит. Да, я могу сказать, что у меня был довольно интересный разговор с советником Брехданом после того, как пришло известие отсюда.

— Я… я думаю, вы согласитесь… э-э-э… ну, скажем, что космический бой произошел только потому, что оба командующих отдали ошибочные приказы.

— Правильно! Мерсея была так же изумлена, как и мы, узнав о схватке, после того как наши силы случайно обнаружили это. — Равнодушие Хоксберга исчезло. Он схватил руку Флэндри с неожиданной силой и сурово сказал: — Любая другая информация — государственная тайна. Разглашение ее и даже малейшие намеки будут считаться государственной изменой. Это понятно?

— Да, мой лорд, я в курсе дела.

— Так будет выгодней для вас, — сказал Хоксберг более мягким голосом, — поскольку все сохраняется в тайне, с вас снимается обвинение. Сам факт, что они были когда-то выдвинуты, что произошло нечто особое, после того, как мы прибыли на Мерсею, тоже идет в сверхсекретный архив. Вы спасены, мой мальчик.

Флэндри заложил руки за спину, чтобы не показывать, как они сжались в кулаки. Он отдал бы десять лет жизни, чтобы вмазать по этому улыбающемуся лицу. Вместо этого он вынужден был сказать:

— Не будет ли милорд настолько добр, чтобы присовокупить свое личное прощение?

— О, Господи, да, конечно! — Хоксберг просиял и похлопал его по плечу. — Вы действовали абсолютно верно, точнее говоря, абсолютно верно из абсолютно неверных побуждений! Но по чистой случайности вы достигли моей цели за меня — мира с Мерсеей. С какой стати мне злиться? — Он подмигнул: — Не считая одной дамы, между друзьями ничего не произошло, да? Все забыто!

Флэндри не мог больше притворяться.

— Но мира еще нет!

— Эй! Ну-ну, я понимаю, что вы переутомились и все такое, но…

— Мой лорд, они планируют уничтожить нас. Как мы можем дать им уйти, даже не устроив головомойки?

— Успокойтесь! Я уверен, у них нет таких намерений. Это было средство, которое они могли использовать против нас, если бы мы их вынудили. Больше ничего. Если бы мы продемонстрировали искреннее желание сотрудничать, они бы предупредили нас заблаговременно.

— Как вы можете говорить такое? — поперхнулся Флэндри. — Разве вы не читали историю? Разве вы не слышали мерсеянских речей, не держали мерсеянских книг, не видели наших убитых? А раненых, возвращавшихся из космоса после встречи с мерсеянами? Они хотят убрать нас из Вселенной!

У Хоксберга расширились ноздри:

— Достаточно, мичман, не забывайтесь!. И избавьте меня от тошнотворной пропаганды. История этого инцидента замалчивается именно потому, что может оказаться объектом вашего неверного толкования. А это может осложнить будущие отношения между правительствами. Брехдан уже продемонстрировал стремление к миру, он полностью вывел свое войско со Старкада…

— Оставив нам всю дорогостоящую работу по спасению. Конечно!

— Я сказал, чтобы вы следили за собой, мичман. Вы недостаточно зрелы для того, чтобы проводить политику Империи.

Флэндри почувствовал горький комок в горле.

— Простите, мой лорд.

Минуту Хоксберг смотрел на него изучающе. Неожиданно он улыбнулся:

— Нет, это вы простите мне мое злорадство. Вообще-то я не такой уж плохой. И вы тоже хороши! Однажды вы станете мудрее. Давайте-ка на этом и ударим по рукам.

У Флэндри не было иного выхода. Хоксберг опять подмигнул:

— Дальше я, пожалуй, пойду один. Если хотите попрощаться с донной д’Ио, она в гостиной.

Быстрым шагом Флэндри направился туда.

Когда он достиг штаб-квартиры и прошел сквозь сводчатый вход, ярость его угасла, сменившись пустотой. Он прошел в комнату и остановился. Зачем идти дальше? Зачем вообще что-то делать?

На Персис было золотистое платье, в волосах — бриллианты. Она бросилась к нему.

— О, Ники, Ники! — Она положила голову ему на грудь и зарыдала.

Он машинально стал утешать ее. С тех пор, как он вернулся из боя, у них было мало времени, чтобы побыть вдвоем. В Юджанке на него свалилось очень много работы у Райденауэра. Она настолько поглотила его, что он буквально возмущался, когда должен был отрываться для поездки в Высотный порт. Персис была смелой, умной и веселой и дважды они стояли вместе перед лицом смерти, но ей не удалось разрушить свой старый мир. Ее жизнь никогда не была и не могла быть похожей на его.

Они сели на диван. В одной руке он держал сигарету, другой обнял Персис за талию. Она опустила глаза.

— Увижу ли я тебя когда-нибудь на Земле? — спросила Персис уныло.

— Я не знаю, — сказал он, — боюсь, что какое-то время мы не сможем видеться. На меня пришел официальный приказ — посылают учиться в Академию разведки. Командующий Абрамс предупреждал меня, что кандидатам там приходится туго.

— А ты не мог бы опять перевестись? Я уверена, что смогла бы устроить назначение…

— Милая, унылая работенка в офисе от звонка до звонка? Нет, спасибо, я не собираюсь поступать на чье-либо содержание.

Она сжалась так, как будто он ударил ее.

— Прости меня, — Флэндри попытался выкрутиться, — я не хотел тебя обидеть, но работа для меня — все, в ней хоть есть цель. Если я не соглашусь на нее, в чем смысл моей жизни?

— Я могла бы и на это ответить, — сказала она тихо, — но боюсь, что ты не поймешь меня.

Он не знал, черт возьми, что сказать.

Ее губы коснулись его щеки.

— Тогда вперед! — сказала она. — Лети!

— Э-э-э… у тебя нет неприятностей, Персис?

— Нет-нет, Марк очень воспитанный человек. На Земле мы даже могли бы какое-то время быть вместе. Я не хочу сказать, что у нас осталось бы все, как прежде. Как бы ни замалчивали, но кое-что из моих приключений станет известно. Какое-то время я буду интересна, как и все новое, на меня будет спрос. Не беспокойся обо мне. Танцовщицы знают, как приземляться на ноги.

Легкая радость шевельнулась в нем из-за того, что он освободился от обязанностей беспокоиться о Персис. Он поцеловал ее на прощание, хорошо изобразив чувство.

Было здорово, что его одиночество вернулось к нему, а как только он вышел на улицу — и усилилось. Он полетел к Максу Абрамсу.

Командующий сидел в своем офисе, выясняя кое-какие детали, прежде чем отбыть на том же транспорте, что повезет домой и Флэндри. С Земли, правда, он хотел поехать в отпуск на Даяну… Когда ворвался Флэндри, Абрамс сидел, навалившись своим грузным телом на спинку кресла.

— Ну, привет, герой, — сказал он. — Что тебя мучит?

Мичман сел на стул.

— Зачем продолжать наши попытки, — воскликнул он, — какой смысл?

— Ну-ну, тебе надо выпить. — Абрамс достал бутылку из буфета и налил два стакана. — Я и сам не против пропустить глоток. Едва ступил на Старкад, как мне говорят, что я опять улетаю. — Он поднял стакан: — Привет!

Рука у Флэндри дрожала. Он выпил виски одним глотком. Проваливаясь, оно жгло внутренности.

Абрамс закурил сигару.

— Ну, ладно, сынок, — сказал он, — рассказывай.

— Я видел Хоксберга, — вырвалось у Флэндри.

— Ну, он так ужасен?

— Он… он… этот ублюдок спокойно поедет домой. Без единого пятна на своей поганой репутации. Он еще и медаль может отхватить! Все еще трещит о мире!

— Тпр-р-у. Он ведь не злодей какой-нибудь, а просто страдает от сильного желания верить. Конечно, его политическая карьера ограничена позицией, которую он занял. Он не может позволить себе признаться в том, что не прав… ду маю, даже себе самому. Разве справедливо было бы погубить его карьеру? Предположим, что мы можем это сделать. Но это нецелесообразно. Он нужен нам.

— Сэр?

— Подумай. То, что услышит публика, не имеет особого значения. Важно только то, что услышат в министерстве, как там его будут расценивать. Как тонко можно оказывать на него давление, если он получит место в нем, что, по-моему, ему удастся! Не надо будет никакого шантажа, никаких грубостей. Особенно если нельзя сказать правду. Достаточно в нужный момент удивленно поднять бровь, напомнить каждый раз, как он откроет свой рот, о том, во что он нас чуть не втянул в прошлом Конечно, он будет популярен среди масс — у него появится влияние. Ну и прекрасно! Лучше он, чем кто-то другой с такими же взглядами, но еще не опороченный. Если бы у вас было сострадание, молодой человек, которого ни у кого нет в вашем возрасте, вы бы пожалели лорда Хоксберга.

— Но… я… Ладно.

Абрамс нахмурившись взглянул на него сквозь облако дыма.

— Кроме того, — продолжал он, — если быть дальновидным, то нам нужны пацифисты в качестве противовеса креслу ракетчиков. Пусть мы не сможем добиться мира, но и не развяжем войны. Мы сможем выдерживать свою линию. А человек — не особенно терпеливое животное по своей природе.

— Так что, все предприятие свелось к нулю? — Флэндри чуть не закричал. — Только к тому, чтобы удерживать то малое, что у нас есть?

Седая голова склонилась:

— Если Господь Всемогущий позволяет нам так много, то он более милосерден, чем справедлив.

— А что Старкаду — смерть, боль, разорение и, наконец, дрянное статус-кво? Что мы здесь делаем?

Абрамс поймал взгляд Флэндри и не отпускал его.

— Я скажу тебе, — вымолвил он. — Мы должны были прийти. Сам этот факт, каким бы бесполезным он ни выглядел, каким был далеким и чужим ни казался нам этот бедный народ, дает надежду моим внукам. Мы противостояли врагу, не позволяли никакому агрессору уйти безнаказанно, пользуясь случаем, который он нам дал, чтобы разгромить его. И мы еще раз доказали ему, и себе, и Вселенной, что, по меньше мере, так просто не сдадимся. Ведь мы были частью этой планеты.

У Флэндри не было слов.

— В данном конкретном случае, — продолжал Абрамс, — в результате того, к чему мы пришли, мы можем спасти две думающие расы и все то, что может иметь значение для будущего. Мы никак не могли знать об этом заранее, но настало время, и мы появились. Предположим, что нас бы не было здесь. Предположим, что нам было бы безразлично, что делает враг в этих границах. Стал бы он спасать коренных жителей? Я сомневаюсь в этом. Во всяком случае, до тех пор, пока в этом не оказалось бы политической выгоды. Такого уж сорта этот народ.

Абрамс затянулся поглубже.

— Ты знаешь, — сказал он, — еще в те времена, когда в Египте правил Эхнатон, может быть, даже раньше, была такая философская школа, которая учила, что мы должны сложить оружие и уповать на любовь. Что даже если любовь не спасет, по крайней мере, мы умрем безвинными. Обычно даже оппоненты этой школы говорили, что сама идея благородна. Я скажу тебе, что сия идея — дрянь. Я скажу, что это не только не реалистичная, не только инфантильная, но и злая идея. Она отрицает, что у нас в этой жизни есть обязанность действовать! А как мы можем действовать, если упустим наши возможности? Нет, сынок, мы смертны, а это значит, мы невежественны, глупы и грешны, но это только наши недостатки. Как бы то ни было — мы можем гордиться, что иногда делаем все, на что способны. Изредка нам это удается. Что же больше требовать?..

Абрамс усмехнулся и наполнил стаканы.

— Конец лекции, — сказал он, — давай посмотрим, что тебя ожидает. Обычно я не говорю этого парням в твоем самонадеянном возрасте, но поскольку тебя нужно подбодрить… что ж, я скажу: если ты на вершине успеха, Господь, помоги противнику!

Они проговорили еще целый час. И Флэндри, насвистывая, вышел из кабинета.