Металлическое вторжение (СИ)

Пролог

«Долгожданный концерт прошел более чем успешно! Впрочем, как утверждают ее преданные фанаты, ничего другого и не ожидалось.

Легендарная группа, заложившая основы тяжелой музыки, была основана одиннадцать лет назад в городе Озер. Их первый альбом разошелся огромным тиражом. Его заглавная композиция на долгое время стала лидирующей в нескольких музыкальных чартах. Проведя масштабный концертный тур, группа окончательно утвердила свое положение на сцене. Клавишник Эйл Ленккери…»

Юфория оторвалась от чтения, чтобы посмотреть на портрет клавишника. Но вместо этого обнаружила в конце листовки скверный рисунок, лишь отдаленно напоминающий изображение человека.

Досадливо поморщившись, Юфория вернулась к чтению.

«…заработал себе репутацию одного из самых известных музыкантов в северной части мира. Вокалист Артур Ленгхенс после выхода первого мини-альбома приступил к созданию отдельного проекта, но на этом его деятельность в группе не закончилась…»

Дальше пошло довольно скучное описание проекта певца с непроизносимой фамилией. Юфория в раздражении отбросила листок в сторону и, развалившись на широкой кровати, аккуратно застеленной бледно-розовым шелковым покрывалом, стала смотреть в расписной потолок, думая об Эйле Ленккери. Она никогда не слышала, как он играет, и уж тем более не знала, как выглядит «самый известный музыкант северной части мира». Но воображение очень живо рисовало красивого, статного молодого человека с вьющимися густыми русыми волосами, пронзительно-голубыми глазами… Вот он берет синтезатор (интересно, как выглядит эта штука?) в руки и подходит к краю сцены, заводя толпу и играя соло…

В двери деликатно постучали. Юфория услышала, но предпочла не обратить на это внимания. Однако настойчивый стук раздался снова, разрушая фантазии об Эйле Ленккери и его синтезаторе. Юфория уже готова была выкрикнуть что-нибудь резкое, чтобы ее в кои-то веки оставили в покое, но робкий голос из-за дверей опередил ее гневное восклицание:

— Вы не спите? Вас зовет ваш отец.

— Иду! — ответила Юфория самым наглым и грубым тоном, на который была способна.

Голос испуганно стих.

Юфория пробормотала что-то крайне нелестное в адрес как прислуги, так своего отца и всего города в целом, спрыгнула с кровати и встала перед огромным, до самого потолка, зеркалом. Перед выходом ей полагалось надеть длинную белую накидку, но вместо этого Юфория одернула черный топ, затянула короткие синие шорты ремнем, тем самым сделав их еще короче, с удовольствием — и осторожностью — переступила ногами, обутыми в новые высоченные сапоги на большой платформе. Шнурки крепко прижимали голенища к ногам до самого колена, но с непривычки Юфории казалось, что тяжелая новинка того и гляди свалится с ее хрупких ножек.

Она посмотрела на пол, куда бросила белую накидку сразу после того, как ворвалась к себе с новой одеждой в отчаянном желании поскорее ее примерить, и решилась: отныне она будет ходить только так! Во всяком случае, здесь, во дворце.

Напоследок Юфория как следует взъерошила свои темные волосы, грозно сверкнула на свое отражение карими глазами и лишь после этого, удовлетворенно кивнув, покинула комнату.

Длинный коридор с высоченным потолком, красным ковром под ногами и потрясающей красоты золотыми напольными вазами, стоящими через каждый метр, представлялся ей обшарпанным коридорчиком, по которому загадочный Эйл Ленккери или еще кто-нибудь из его группы выходит на сцену. Хотя…

Юфория вспомнила многочисленные душераздирающие истории о бедняках в их городе и решила, что лучше уж пусть на сцену ведет такой вестибюль. Эйлу, подумала Юфория, наверняка понравится.

За этими мыслями она не заметила, как пришла в тронный зал, где со скучающим видом коротал время ее отец, бывший, между прочим, весьма могущественным королем. Но Юфории до этого не было абсолютно никакого дела. Главное, чтобы не загружал мозг ненужной информацией — с него станется! — а так пусть будет всем, чем хочет.

— Юфория, — сказал ей отец после продолжительной паузы.

Ему потребовалось время, чтобы вернуть себе дар речи после того, как он увидел дочь в столь экстравагантном виде. Такого, сокрушенно подумал он, город отродясь не видывал, и лучше бы ему и дальше пребывать в счастливом неведении.

На самом короле была длинная голубая мантия с многочисленными золотыми украшениями, голова увенчана внушительной короной, из-под которой на лоб спадали черные как смоль волосы. В общем, в отличие от Юфории, его вид соответствовал статусу.

— Че? — небрежно бросила любящая дочь, отчего король вздрогнул и едва не выронил скипетр.

— Не могла бы ты изъясняться более изящно, хотя бы когда находишься в тронном зале? — проворчал он.

— Не-а, — Юфория с деланным равнодушием зевнула и, вытянув из кармана прихваченный обрывок статьи про музыкальную группу, углубилась в чтение, полностью игнорируя речь отца.

— …так что он будет сопровождать тебя. Юфория, ты меня слушаешь?

— Немного, — встряхнулась Юфория, до которой запоздало дошел серьезный тон беседы. — Так о чем ты говорил?

Король недовольно покосился на клочок бумаги в ее руках.

— Перестань читать эту ерунду, — строго сказал он. — Это сказки для малышей. Рассказы о несуществующих объединениях, которые якобы исполняют «тяжелую» музыку… Как музыка может быть тяжелой? Это же не камень и не металл.

— Да-да, слышали-знаем, — Юфория смяла бумагу в комок и бросила его за спину. Она была прямо противоположного мнения, но не могла не признать, что слова «музыка» и «металл» не больно-то соотносятся между собой.

— Доченька! — король несказанно удивился. — Ты так легко отказываешься от своих увлечений?

— Да нет, — усмехнулась Юфория. — Это я сама списала. А оригинал спрятан в надежном месте, чтобы твои прихвостни не добрались. Знаю я вас!

Король тяжело вздохнул, подпер рукой щеку и попросил:

— Ладно, теперь ты можешь меня выслушать?

— Валяй, — смилостивилась Юфория.

— Как пелось в Песне Созидания…

— …один из королей выживет из ума, — закончила за него Юфория. — Это, случаем, не ты? Который год мучаюсь этим вопросом.

— Иногда твой юмор заходит слишком далеко! — угрожающе изрек король, для пущего убеждения указывая на единственную наследницу скипетром. — Эта часть Песни говорит о временах, которые наступят через две тысячи лет после моего правления.

— Ясно, — Юфория, казалось, немного разочаровалась. — Тогда в чем дело?

— Йон говорит, что со дня на день к нам должен прийти некий человек… Обладатель силы Лучафэра, которому суждено защищать город, — нетерпеливо проговорил король. — И так как защищать нас пока особо не от кого, думаю приставить его к тебе в телохранители. Что думаешь?

— Зачем мне телохранитель? — Юфория несказанно удивилась.

— Ну, ты сможешь бродить по городу, не скрывая своей личности, — привел весомый довод король, прекрасно зная, что по ночам дочь удирает из дворца.

— Правда? — обрадовалась Юфория. — Ладно, тогда пусть приходит, — сказала она с таким видом, словно существование таинственного защитника целиком и полностью зависело от ее воли. — Теперь я могу вернуться в свои покои?

— Можешь. И перестань читать эту ерунду!

— Конечно-конечно! — пропела Юфория и поторопилась покинуть зал.

Хотя все, что пелось в Песне Созидания, имело обыкновение сбываться — здесь к этому давно привыкли, — и новые жители приходили в город крайне редко, Юфорию мало интересовало прибытие какого-то там защитника. Ведь почему-то обладатели силы Лучафэра наотрез отказывались использовать свои способности и в основном молчали, как партизаны.

Вернувшись в свою комнату, Юфория плюхнулась на кровать, снова безукоризненно застеленную прислугой, и, что-то напевая себе под нос, углубилась в очередную статью о музыкальной группе.