Месяц в Уэлене

= День тридцать первый =

Всех, кто ночью пытался уйти, и кого удалось остановить, определяли в физкультурный зал. Ночью его запирали, а дверь задвигали шкафом. Каждым утром шкаф отодвигали, растаскивали сухие, сереющие тела и заносили новые.

Пока, наконец, в здании школы не остались только пятнадцатилетняя Ирочка. Она даже не проснулась, пока стоявшие на вахте братья-близнецы Павархи скреблись в запертом кабинете, отведенным под жилое помещение. Встала, обошла их посеревшие тела. Окно в столовой было разбито, и дежурный у зала пропал. Ирочка осталась одна.

До полудня она просидела в школе, у окна. Проводила взглядом процессию с Львом Васильевичем. Тот и четверо его послушников отправились к церкви, а через полчаса оттуда донеслась автоматная очередь. Пауза. И пять одиночных выстрелов.

Выглянуло солнце, которого над Уэленом не было почти месяц. Море сразу посветлело. На волнах на небольшом расстоянии от берега покачивались бело-розовые слизистые купола. Но Ира их не видела.

Она не разглядела их и вечером, когда сидела с бутылкой коньяка на скале, над Уэленом. Солнце уже село. Над поселком висела луна. Волны накатывались на берег и отступали, оставляя на берегу тела. Длинные щупальца отпускали их, скользили назад, в пучину, а черные в лунном свете фигурки вставали и брели в поселок. Десятки, сотни, тысячи.

Здесь был не только Уэлен. Зеленый радар в недрах пустой пограничной заставы верещал как резанный.

Из поселка донесся одинокий выстрел. Ира запрокинула голову и сделала большой глоток.