Мертвый город. Трилогия

Глава 16

Я открыл глаза, и удивился тому, что, ещё жив. Голова жутко болела, в поле зрения все плыло, а ещё безумно пересохла глотка. К этому добавлялись голодные боли в животе, ведь я не ел уже очень давно.

Оглядевшись, я понял, что нахожусь в номере какой-то гостиной, потому что тут была двуспальная кровать, две тумбочки по бокам, на одной из которых стояла настольная лампа, а ещё имелась открытая дверь, ведущая, судя по душевой кабине, в санузел.

Для гостиницы то ли слишком скромно, то ли слишком роскошно. Впрочем, какие гостиницы в закрытом городе, если подумать, верно? Она тут если и имелась, то исключительно для номенклатуры. А вот для комнаты в санатории… Очень похоже.

Помещение было залито светом, что привело меня в отчаяние. Сколько времени я провалялся? Сколько мне осталось до обращения? Мне поэтому так плохо?

Хуже всего было то, что я был связан по рукам и ногам. И это привело меня в отчаяние. С одной стороны, да, это хорошая предосторожность, чтобы я не кидался на людей, когда обращусь. Но с другой… Неужели надежды уже нет? А как же учёные?

Впрочем, рот мне никто не заткнул, так что я сделал единственное, на что был способен и крикнул:

— Эй! Есть тут кто живой?

С той стороны двери послышались шаги, потом в замке повернулся ключ, и в помещение вошёл молодой парень, я бы даже сказал, мальчишка, лет пятнадцати. Но на его поясе висела кобура с пистолетом, а на лице была решимость. Да уж, сын полка какой-то.

— Живой, наемник? — спросил он необычайно низким для такого возраста голосом. — Это хорошо. Как себя чувствуешь?

— Хреново, — ответил я. — Пить хочу. И жрать. Развяжешь?

— Не, не развяжу, чтобы ты никого тут не сожрал. Но Профессора позову. — Почему-то сразу стало ясно, что он произносил слово "профессор" так, что это было именем собственным. — Жди, давай.

И ушел, не забыв запереть за собой дверь на ключ.

Я подергался, пытаясь высвободиться, но у меня ничего не получилось. Вязали меня крепко, на совесть. Но стоп…

На мне была чистая одежда. Не мой драный мультикам, а вполне цивильная: белье, шорты, белая майка, будто новая. Это что же получается, меня переодели? Да и судя по тому, что потом от меня не шмонит, и следов крови не видно, ещё и помыли? Как минимум прошлись влажной губкой.

Да, такой заботы от своих пленителей обычно не ожидаешь. Может быть, и стоит дождаться этого самого Профессора? Секунду назад-то я был готов в окно сигать, как только высвобожусь, а теперь, вот, задумался.

Дверь открылась снова минут через пять, и в помещение вошёл сын полка и крепкий старик, одетый в джинсы и фланелевую рубашку. Невысокий, более того, коренастый, с седыми зачесанными назад прядями на лысеющей голове. На профессора он не был совсем похож, скорее на какого-нибудь водителя грузовика, доживающего свои дни на пенсии.

Ни очков тебе, ни лабораторного халата. Как можно так образ ломать, верно?

— Здравствуйте, — тем не менее, поздоровался он вполне интеллигентно. — Святослав, верно?

— Вообще, Кирилл, — ответил я. — Но лучше зовите Святом. Так и зовут все.

— А, а я-то думал, что ваш позывной от имени происходит, — сказал он. — Я уже знаю, что вы из наемников, которые пришли в город снаружи. Что же вы искали?

Ну да, стоило догадаться, что они в курсе, ещё когда этот пацан назвал меня наемником. Видимо, Лена и Павел рассказали. Они, интересно, тут вообще? Что с ними?

Хотя, раз уж со мной обошлись нормально, то и с ними все должно быть в порядке.

— Ну и с какой целью вас прислали? — задал он следующий вопрос. — Ваши спутники говорили что-то, да только лучше из первых уст услышать…

— Вы работали над вирусом N-715? — спросил я.

Он посмотрел на меня, а потом махнул парню рукой, мол, выйди. После чего подошёл ближе, уселся на кровать. Я уверен, что парень будет подслушивать, такой уж у них возраст, да и Профессор, очевидно, считал так, так что заговорил тише:

— Не поднимайте больше этой темы, Святослав, — сказал он. — Я не хочу, чтобы люди знали, что я был одним из тех, кто вывел эту заразу. Но да, так оно и есть.

— Нас было три группы, — сказал я. — По одной группе на каждую лабораторию. Мы должны были добыть документацию по вирусу и вакцине и выбраться из города. Да только вот, увы, мою группу отправили в лабу, где исследовали свойства вируса на автодоках. Так я, кстати говоря, и заразился.

— А зачем вы влезли в этот самый автодок?

— Да потому что нас ждали какие-то упыри. И перестреляли почти всю группу. Меня ранили, я спрятался в одной из комнат и влез в эту машину. Потом смотрел — документацию они вывезли всю. До последнего жёсткого диска. Хотя в той лабе не работали ни над вирусом, ни над вакциной.

— Все верно, — кивнул Профессор. — Это проект "Лазарь", одно из ответвлений. Этот вирус — ключ к лечению множества заболеваний. Если избавиться от побочных эффектов, то… Он ведь может буквально воскрешать людей с того света. Не в плане зомбификации, а в плане реанимации. То есть, вы влезли в автодок, и?

— И очнулся уже через несколько дней, — ответил я. — Целый, хотя до этого у меня была здоровенная такая дырка в бедре, и я чуть кровью насмерть не истёк. Поговорил немного с машиной…

— Да, урезанный искусственный интеллект, — кивнул он.

— Он мне не показался урезанным, разве что в области эмоций, — ответил я. — Но эта машина перечислила манипуляции, а потом заявила, что я заражен, и что супрессанта больше нет. Я обыскал всю гребаную лабу в поисках хотя бы одной ампулы, но нет, ничего. Профессор. Мне осталось несколько часов. Скажите, у вас есть супрессант?

— Несколько часов? — спросил он, и вдруг достал из кармана фонарь.

Небольшой, карманный, такие врачи используют, чтобы горло посмотреть пациенту. Но вместо этого он включил его, закрыл мне один глаз, к потом посветил во второй. Сделал то же самое и с правым.

Я попытался проморгаться. Перед глазами плавали черные пятна, все-таки диоды в фонаре оказались достаточно яркими. Не настолько, чтобы я ослеп, но тем не менее…

— Несколько часов у нас ещё есть, — согласился он. — Если бы до обращения осталось бы около часа или меньше, то вы не смогли бы вытерпеть яркого света. А так… Думаю, вас можно развязать.

Он бесцеремонно повернул меня на бок и принялся возиться с узлами. Освободил руки, после чего ноги. Возможность снова двигать конечностями неописуемо меня радовала.

— Пойдёмте, — сказал он. — Обсудим, как я могу вам помочь.

Это меня немного обнадежило, ведь если бы лекарства у него не было, то скорее всего, он бы и не стал со мной разговаривать. А уж развязывать точно, потому что это слишком опасно. Поднявшись с кровати, я чуть не упал, настолько затекли ноги. Но потом всё-таки встал и пошел за учёным, чувствуя себя, словно русалочка, которая шла, и ножи кололи ее ноги. Надел домашние тапочки красного цвета, что лежали у кровати и пошел. Фиг с ним, все не босиком.

Принялся растирать запястья. Вязали, вроде бы и не туго, но кровоснабжение все равно оказалось нарушено. Впрочем, скоро расходился немного, и все прошло.

За дверью никого не оказалось. Либо малой и не подслушивал, либо понял, что мы вот-вот выйдем, и сбежал.

— У меня здесь есть небольшая лаборатория, — сказал он. — Но не хватает оборудования, не хватает информации, — немного понизив голос, добавил. — Я пусть и руководил проектом, но знаю далеко не все.

Руководил проектом? Вот он — мой билет на ту сторону. Если я дотащу его до периметра, сообщу, что со мной руководитель проекта, и смогу это как-то подтвердить, то нас точно выпустят.

Вот только без документации мне это все равно не поможет. Нет снаружи ни супрессанта, ни чего-то другого. Так что мне сделают анализы, а потом попросту пришьют. И командование ничего не скажет, потому что прекрасно понимают, что будет, если вирус вырвется за пределы Волкова.

С другой стороны, полностью эту мысль отметать все равно нельзя. При случае этим вполне можно будет воспользоваться. Но мне бы сперва до ночи дожить бы, не обратившись.

— А самое главное — нет исходной культуры вируса. С ней я мог бы добиться гораздо большего. Понятное дело, что на это поднабится больше времени, ведь и тогда до вакцины было очень далеко, а сейчас, когда вместо настоящей лаборатории у меня под рукой только три лаборанта, — он вздохнул. — Однако мы не сидели сложа руки, и кое-что уже успели сделать.

— А почему никто просто не сходил в лабораторию за вирусом и документацией? — спросил я.

— Как вы это себе представляете, молодой человек? — удивился Профессор. — Я здесь не командую. Более того, меня тут попросту терпят за то, что я могу оказать кое-какую медицинскую помощь. Я хоть и вирусолог, но первое-то образование у меня медицинское.

— У меня тоже, — ответил я. — Только я не закончил. С третьего курса ушел и двинул в армию.

— Многие бросают на третьем курсе, — кивнул он. — Так вот, обеспечить мне материал с мертвых зомби местное руководство готово, потому что их и так приходится убивать. Они периодически приходят сюда, и окрестности чистят. А устраивать целую операцию, прорываться в лабораторию, чтобы добыть что-то для моих нужд…

— Как скоро вы могли бы разработать вакцину? — спросил я. — Если бы у вас было оборудование и исходная культура? Про материалы не говорю, на сто процентов уверен, что их уже вывезли. Если уж в нашей лаборатории, которая была с краю исследований вируса, оказались "черные", то в главной уж тем более кто-то да пошарился.

— Не знаю, — ответил он. — Это дело не одного дня. Но с исходной культурой шансы на успех растут. Как и скорость исследований. Но увы, никто никого никуда не отправит.

Мы прошли через небольшой мостик, разделявший два крыла санатория и поднялись по лестнице на третий этаж. Старик уверенно шел по коридору.

Он провел меня дальше и открыл дверь ключом. Мы вошли в кабинет, я покосился вокруг и покачал головой.

Очевидно, что когда-то это было медицинское крыло. Здесь не только проводили обычные для санаториев процедуры, но имелась и своя небольшая лаборатория. И вот на ее базе ему и приходилось работать.

Понятное дело, что исследования таким образом затянутся на годы. А закончатся они, скорее всего, ничем. Если Профессор в ближайшее время не докажет, что ресурсы, которые выделяют на него, и так приносят пользу, то на них просто забьют и сосредоточатся на выживании. И судя по безнадеге в голосе ученого, к этому все и идёт.

— По поводу вашего случая, — сказал он. — Супрессанта у меня нет. Наладить производство мы тоже не сможем, для этого нужны совсем другие мощности.

— А если взять лабораторию под контроль?

— Там есть электричество? — удивился он.

— Когда я в последний раз был, было, — ответил я. — Может, какие-то резервные системы. Но я не удивлюсь, если здесь кабель идёт через полстраны, который все это питает.

— Об этом стоит поговорить попозже, — сказал он. — Обсудить с местным начальством. Правда боюсь, что военные нам этого так не оставят. У них тоже есть проблемы с заражёнными, и пока они решают их единственным возможным способом — пулей.

— Лучшая профилактика, — кивнул я. — А как у местных старших отношения с военными?

— Они к нам не лезут, — ответил Профессор. — Но они стреляют во всех, кого видят, не разбираются. А что, сталкивались уже?

— Не то слово, — кивнул я. — Они сбили наш вертолет.

— Понимаю, очень на них похоже, — кивнул старик. — Но мы в город почти не лезем.

Похоже, что он военных не очень-то и любит. Интересно, а как у них получается выживать, и не лезть при этом в город, где они берут припасы? Понятное дело, что в санатории должны быть запасы, причем немаленькие, но на них одних ведь весну и лето не прожить. А лес тоже много народа не прокормит, это одному можно белку или ежа поймать, осевжевать, пожарить, и потом весь день более-менее сыт. А если толпа народа живёт.

Нет, лукавит он. Либо они не ездят в те районы города, что под военными. Впрочем, мне-то какая разница, я кроме номера, где очнулся, да коридоров ничего не видел. Может у них поля тут, плантации?

— А теперь проговорим о вашем случае, — сказал он и уселся за стол, на котором стоял компьютер. — Присаживайтесь.

Я сел на кушетку, посмотрел на вязки, закреплённые на ней. Это ещё зачем, интересно? Уж не проводит ли он какие-нибудь эксперименты?

Впрочем, на злого нацистского доктора он не похож, выглядит вполне обыкновенным стариком.

— Супрессанта у нас нет, — сказал он.

— То есть, это все? — спросил я.

И что, получается, что все зря было? Да нет. Быть такого не может. Хрен вам, я так просто не сдохну.

— Нет, — он покачал головой. — Дело в том, что регенерационные свойства вируса — это не единственное его свойство. Вы ведь встречались с зараженными? Глупый вопрос в самом деле. На первой стадии они практически не опасны. Но вот чем дальше, чем больше биомассы они найдут для пищи…

— Чем больше трупов сожрут, — сказал я.

— Точно, — кивнул он. — Поэтому они и питаются. Суть в том, что на поздних стадиях они становятся очень опасными. Говорят про то, что в итоге они превращаются в ночных зверей, смертоносных…

— Морфов, — сказал я. — Простите, что перебиваю, мне интересно, когда мы доберемся до сути. Я встречался с ними и даже убивал.

— Действительно? — спросил он, будто не заметив моей ремарки. — Жаль, что у вас не было возможности принести сюда тело или хотя бы голову. Но даже на живом человеке подавленный супрессантом вирус должен был работать так, что активирует скрытые возможности организма. В боевом плане.

Я задумался. А ведь было у меня такое. Когда на нас напали бандиты Шила в первый раз, и я убил их голыми руками. Как это делал, не помню, но ведь замочил четверых, а последний в штаны нагадил и убежал.

— В общем, исходного вируса у меня не было, но я стал работать над уже измененными. Кусачи, как называют первую стадию, меня не интересовали, а вот рвачи… И у меня получилось создать препарат на основе их биоматериала. Теоретически, он должен дать пациенту новые способности и замедлить обращение, отодвинуть его. Насколько, не знаю, но точно дольше, чем обычный супрессант, там совершенно другой метод работы. Однако проверить его было не на ком, так что я могу предложить его только вам.

— Колите, — ответил я, и протянул вперёд правую руку.

Раз уж есть шанс выкарабкаться, то нужно им воспользоваться. Ну а если случится что-то, то так и так подыхать. Тем более, что свет из-за окна уже действительно начинал причинять боль, и в голове начинали крутиться мысли о том, чтобы спрятаться куда-нибудь, забиться в темный угол.

— Вы уверены? — спросил Профессор, кажется, больше для проформы. Ему явно было интересно, что произойдет со мной.

— Уверен, — ответил я. — Лучше так, чем сдохнуть.

— Побочные эффекты могут быть какими угодно, — сказал он. — В конце концов это может просто показаться вас неэтичным. Препарат сделан из мозга мутанта. А ещё он может привести к мгновенному обращению, и я ничем не смогу вам помочь.

— Колите уже, — ответил я. — Мне плевать. Я и так ходячий труп последние двое суток.

— Тогда я вынужден попросить вас лечь, — сказал он и встал с кресла. — Чтобы обезопасить себя и остальных постояльцев.

Ага, вот и вязки пригодятся. Я, как стоял, так и завалился на кровать, сбросив тапки. А он подошёл и стал вязать узлы. Делал это тщательно, понимал, что если что-то пойдет не так, то все может закончиться плохо.

А потом достал из холодильника шприц, взял вату и бутылку со спиртом, тонкий венозный жгут. Руки у него были тренированные, в вену попал он с первого раза, быстро ввел препарат и сделал несколько шагов назад.

Сперва ничего не происходило, а потом свет начал жечь. Я закрыл глаза пытаясь спастись от него, но даже сквозь веки продолжал чувствовать это неприятное ощущение. И с каждой секундой оно нарастало, пока не превратилось во вспышку дикой боли.

Я попытался закричать, но не смог, потому что мне зажали рот. А потом сознание покинуло меня.