Глава восемнадцатая

Начался дождь. Тяжелые холодные капли падали на щеки Гюнтера Соресона и стекали за ворот. Он стоял здесь, рядом с остальными бойцами взвода, целую вечность. Он прицеливался в разные выступы на поверхности скалы перед собой. Он был готов исполнить свой долг.

Этот лазган ему вручили сегодня утром: криговский вариант модели «Люций», более мощный, чем используемый в СПО, но, как следствие, более прожорливый. Его предупредили, что каждая из трех батарей рассчитана всего на двадцать пять выстрелов. Тем не менее Гюнтер переживал лишь из-за того, что ему до сих пор не выпало шанса применить оружие, почувствовать его. Ему сказали, что оружие одолжено в Сто третьем полку Крига и гвардейцы ожидают, что оно возвратится.

— Когда поймешь, что пришел твой последний час, — сказал квартирмейстер солдату 1419, — когда заглянешь в дуло гаусс-пушки, ты должен успеть спасти эту вещь, отшвырнув ее от себя как можно дальше.

Чтобы погрузить всех, машин не хватало, поэтому двум тысячам пехотинцев пришлось пешком спускаться с холма, на котором стоял космопорт, по ведущей в город дороге. По бокам от колонны собрались беженцы, некоторые подбадривали солдат, другие плакали, но все они возлагали все свои надежды на новобранцев в плохо подогнанной форме. Гюнтер слышал ворчание однополчан на то, что им не дали отдохнуть и подготовиться к первой боевой вылазке. Сам он прошлой ночью спал крепко и без сновидений и был готов настолько, насколько возможно. Да и отдых для него теперь стал лишь неприятным временем для раздумий.

Западный край города скрылся за грудой развалин, достигавшей той же высоты, что прежняя городская стена. Перед ней расчистили большой плацдарм, где все утро собирались солдаты. Гюнтер восхищался четкостью гвардейцев Корпуса Смерти, прибывавших с юга и севера, и ему стало стыдно за свою выучку в сравнении с ними. Он решил не задавать лишних вопросов, но ему стало интересно, почему большинство солдат СПО построились перед криговцами.

Совсем не так он представлял себе этот день. На ранних этапах воинской подготовки он представлял себе рискованную спасательную операцию. В ходе нее он спасал Арекс из лап некронов. Сейчас же мечты приходилось пересмотреть, потому что Костеллин не взял его с собой, а затем и вовсе перестал выходить на связь.

Говорили, что имперские силы превосходят противника численностью, так что, даже убив одного некрона, можно внести свой вклад в победу. От солдата требовалось не так уж много, однако сейчас, с «Люцием» в руках, Гюнтер чувствовал, что способен на большее. Над рядами некронов, вне досягаемости их огня, кружило несколько флаеров. Вдруг они развернулись и полетели к космопорту, а лейтенант СПО позади Гюнтера закричал:

— Взвод «М», они уже здесь! Первый ряд, на колено.

Такой же приказ раздался на правом и левом флангах. Три сотни солдат припали на колено и вскинули оружие. Гюнтер тоже поднял лазган, хотя понимал, что сможет прицелиться во врага, когда падут первые четыре ряда.

— Помните инструктаж, — велел лейтенант. — Удерживайте рубеж во что бы то ни стало. Кто может, переведите лазганы в режим автоматического огня и покажите ксеносам, на что вы способны. Даже если некрон упал, продолжайте стрелять в него. Я получил сообщение от генерал-губернатора: он благодарен нам за принесенную жертву и призывает благословение Императора на всех нас.

Как только лейтенант закончил речь, груда камней содрогнулась из-за стрельбы с другой стороны. Из-за рядов имперских сил раздались артиллерийские залпы: это вступили в бой тяжелые орудия Корпуса Смерти. Снаряды «Сотрясателей» пролетали над гигантским завалом в поисках целей.

Но враг не собирался ждать, когда его прихлопнет артиллерия. Некроны-призраки легко просачивались сквозь скалы, равно как через сплошной огонь первых двух рядов СПО. Солдат готовили к встрече с этим кошмаром, но в действительности это для многих оказалось слишком. Слева от Гюнтера большая часть взвода «Н» пришла в смятение.

Услышав выстрелы позади, он обернулся и увидал упырей в человеческой коже посреди рядов Корпуса Смерти. Гвардейцы, конечно же, предвидели такое развитие событий и теперь пригвождали врагов к земле лучами хеллганов, не давая тем пустить в ход лезвия. Гюнтер вспомнил свою первую встречу с упырями в бесконечную ночь в другой жизни. Вспомнил, как испугался тогда; теперь же он чувствовал только ненависть.

Положение впереди Соресона казалось менее обнадеживающим. Те, кто собрался бежать, или были приведены в чувство окриками сержантов, или просто осознали, что бежать некуда и, значит, придется защищаться. Воздух осветился лучами множества лазганов, но, увы, призракам они не причиняли никакого вреда.

К счастью, гренадеры Корпуса Смерти заняли снайперские позиции, поскольку небольшие отвалы позволяли им вести ответный огонь с высоты над головами пехоты. Мелтаганы изрыгали один залп за другим. Хотя некоторые призраки и остались невредимы, многие были уничтожены. Однако на их сородичей это не произвело ни малейшего впечатления — они неумолимо прорубали себе путь в рядах пехоты, и много раньше, чем ожидал Гюнтер, ряд перед ним опустился на колено — пришло его время вступить в бой. Правда, его криговский лазган не мог стрелять очередями.

— Если хорошо целиться, одного выстрела вполне хватит, — говорил ему квартирмейстер, — нет смысла расходовать заряд попусту.

Конечно, Гюнтер попал не с первого раза, и даже не со второго, но третий выстрел почти поразил врага. Четвертый и пятый оказались еще эффективнее, но он все равно потерял несколько драгоценных секунд. Прямо перед ним возник некрон, и Гюнтер решил, что настал его черед, а он даже не успел прицелиться, но враг напал на солдата, опустившегося на колено. Боец ударил штыком лазгана, пытаясь оттолкнуть противника, и тот и вправду поддался, но успел сорвать кожу с лица гвардейца. Тот вскинул руки, рефлекторно хватаясь за лицо, и тут же их отдернул, отшатнулся назад, и на одну ужасающую секунду взгляд его нашел глаза Гюнтера.

Этот взгляд был полон беспримесного ужаса, белея в окружении красных мышц и сухожилий. Обуреваемый яростью, Гюнтер мстительно пустил очередь в направлении отступавшего призрака. Последние два выстрела не прошли мимо, и Гюнтер уже начал впадать в отчаяние, глядя, как заряды проходят сквозь нематериальную цель.

Лейтенант снова прорычал приказ, и Гюнтер, к своему удивлению, понял, что это был приказ его ряду, теперь переднему. Его время почти истекло, а он еще не убил даже одного врага, на что он так надеялся. Гюнтер с усилием отогнал мысль о бойцах, которые умерли ради той же цели, так и не исполнив ее, и о том, что это значит для исхода боя.

Этим утром только что сформированный полк Гюнтера выслушал две речи. Вторая, произнесенная полковником Брауном в присутствии губернатора Хенрика, представляла собой волнующее выступление о чести, славе и преданности Императору. Первая, сказанная строевыми инструкторами Крига, напоминала о смерти. Даже тогда Гюнтер не знал, какая из них была честнее.

Призрак приближался, и Гюнтер сосредоточился на прицеливании, позволив гадкой твари заполнить весь прицел, не поддаваясь на искушение поспешить. Один хорошо нацеленный выстрел. Выстрел попал в глазницу, погасив сиявший в ней зеленый свет, и голова создания беспомощно завертелась вокруг оси. Первая кровь, если можно так выразиться применительно к этим бескровным ксеносам. Первое бесспорное убийство.

В этот момент Гюнтер мог вскочить на ноги и завопить от радости, мог умереть с улыбкой на лице, если бы кто-то не схватил его за лодыжку. Он не стал смотреть вниз, в умоляющие глаза солдата с содранным лицом, еще живого и испытывающего невыносимую боль. Сохранившаяся частица старого Гюнтера, оставшееся в нем сострадание пробудилось внутри. Он был готов дать несчастному то, чего тот так явно жаждал, — быструю смерть от выстрела в голову. Но голос криговского инструктора в голове отчитал его за то, что он не смотрит на врага и собирается зря потратить боеприпас.

По крайней мере в первой части сержант был прав.

Центральная часть завала взорвалась, так что его верхняя кромка обрушилась вниз. Огромная волна камней погребла под собой тела мертвых однополчан Гюнтера и теперь собиралась подмять и его самого. Следующее, что он помнил, — как ползет на животе, а голова болит, но он не понимал почему. Он попытался подняться, и кровь брызнула на тыльную сторону кисти. Он подумал, что его задел обломок скалы и он на мгновение потерял сознание. Из всех способов умереть… «Не так», — подумал Гюнтер. Поэтому он попытался приподняться на четвереньки, но вновь припал к земле, когда воздух над ним прорезали лучи. Потом осторожно поднял голову, вгляделся пристально в пелену дождя. Только теперь он смог разглядеть, с чем на самом деле столкнулись войска Империума на Иероним Тета.

Пехоту некронов Гюнтер встречал раньше, и даже при малой численности они были страшным противником. Теперь же навстречу ему шли сотни… тысячи созданий, и при виде их одинаковых, ничего не выражающих масок сердце замирало в груди. Длинноствольное оружие некронов изрыгало зеленые молнии одну за другой, и ряды солдат Империума превращались в пепел. Но пехота оказалась не самой страшной частью вражеских войск.

Позади нее маячили силуэты в три человеческих роста, несшие двуствольные орудия, изрыгавшие изумрудные лучи над головами пехотинцев. По флангам этих чудовищ находились некроны, измененные подобно призракам: нижние половины их тел отсутствовали, а верхние были прикреплены к парящим бронированным скиммерам. Правая рука каждой твари была заменена огромными гаусс-пушками. Вместо правой половины черепа — приборы наведения.

Завершали кошмарную картину танки некронов. Инструкторы предупреждали Гюнтера о них и том чудовищном уроне, который они способны нанести. Возвышаясь над землей, они походили на пирамиды из темно-зеленого железа — из колдовского металла, по слухам способного заращивать любую пробоину, как и сами некроны. На их боках проступали золотые нечестивые символы, а внутри башен клокотало зеленое свечение.

Пока что все это многочисленное оружие молчало, но Гюнтер чувствовал, что, когда оно заговорит, ему следует оказаться подальше. Но сейчас он оказался в западне, зажатый между упырями, размахивающими когтями, и извергающими молнии пехотинцами. На мгновение ему даже показалось, что надежда мертва и армию некронов ничто не остановит. Он недооценивал Корпус Смерти Крига.

Гвардейцы в большинстве своем оказались вооружены, как Гюнтер и его товарищи. Но в отличие от них криговцы знали, как использовать свое оружие с максимальной эффективностью. Они показывали безупречную командную работу, концентрируя огонь на одном противнике, пока тот не погибал. Огонь тяжелой артиллерии тоже стал эффективнее. Некроны подошли слишком близко для «Сотрясателей», зато не такие крупные «Медузы» исправили эту оплошность. С каждым залпом они выкашивали просеки в рядах приближающихся врагов.

Вот что-то ударило в землю позади Гюнтера, наполовину вкопавшись в грунт. Секундой позже его окатило волной раскаленных металлических осколков, и он понял, что перед ним не снаряд, как он сначала испугался, а череп некрона. Он с отвращением выбрался из-под останков монстра и увидел, что эти осколки уже ползут по обломкам, собираясь вместе. Зеленый свет вновь зажегся в глазницах, и Гюнтер вспомнил о своем ружье. Он вставил дуло лазгана в правый глаз некрона и нажал на курок.

Вторая пораженная цель принесла меньше радости, чем первая. Еще долгие секунды Гюнтер не мог оторвать взгляда от черепа, боясь, что пустые глазницы вновь нальются зеленым светом. Лишь спустя некоторое время в голове прояснилось и он задался вопросом, почему до сих пор жив. Некроны, похоже, пока потеряли его из виду, но все изменится, как только он снова начнет стрелять. Отталкиваясь локтями, Гюнтер отполз к небольшой груде обломков и затаился. Это дало ему некоторое укрытие от некронов впереди; что же до находящихся сзади, оставалось только молиться, чтобы они оказались слишком заняты, чтобы оглянуться. Гюнтер расчистил на вершине завала углубление, где смог установить лазган для лучшего прицеливания.

Гвардейцы сходились с некронами в ближнем бою, не давая тем пустить в ход гауссово оружие. Конечно, это значило смерть для храбрецов если не от рук выбранного противника, то от лезвий призраков, круживших над полем боя. Тем не менее на место каждого убитого солдата тотчас вставал новый. Некроны, осыпаемые с расстояния огнем лазганов, хеллганов и вспышками мелтаганов, падали, их оружие, обладавшее чудовищной разрушительной силой, все же уступало оружию Гвардии в дальности боя. И тогда в бой вступил первый из вражеских танков, и первый же сгусток зеленой энергии, сорвавшийся с его башни, пробил зияющую брешь в обороне имперцев. «Медузы» перевели на него огонь, и вскоре серия прямых попаданий разорвала некронский танк на части. Дымящиеся куски темно-зеленого металла посыпались на землю, но другие боевые машины неумолимо приближались.

Гюнтер продолжал вести огонь по пехоте некронов, его лазган был способен вполне эффективно удерживать их, если хорошенько прицеливаться. Он считал выстрелы, пока не насчитал двадцать пять. Перезарядил батарею и вновь открыл огонь. Он несколько раз задел цель по касательной, и лишь один враг рухнул, да и то через несколько секунд вновь поднялся. Но тут весь вражеский отряд, по которому он стрелял, был уничтожен снарядом «Медузы», и Гюнтер задумался: в чем смысл его пребывания на поле битвы, что изменит его присутствие? Он знал, как ответили бы солдаты Корпуса Смерти, любой из них.

Они, словно стихия, как волны прибоя, накатывали на врагов — и разбивались о них, как об утес. Каждая их жизнь выигрывала несколько секунд, нужных «Медузам» для перезарядки, и солдаты в масках-черепах продолжали подтачивать этот утес.

Гюнтеру стала немного яснее и тактика некронов. Он вдруг понял, что они сосредотачивают усилия на одном участке линии криговцев. И некроны прорвались сквозь нее. Залп гаусс-пушек ударил по одной из «Медуз» и — невероятно — содрал броню с каркаса, словно плоть с костей. Тем временем два некронских танка продвинулись вглубь рядов Корпуса Смерти, и засверкали изумрудные молнии, выкашивавшие просеки шириной в пять человек зараз. Имперские войска, пришедшие в смятение, старались перестроиться, когда прямо над головами гвардейцев пролетели некроны-скиммеры, быстро расправившиеся со второй «Медузой».

Тут Гюнтер услышал за спиной новый звук — грохот копыт, и в мгновение ока обстановка вновь изменилась. Всадники Смерти Крига атаковали врага с флангов. Они занялись некронами по периметру, ошеломив их скоростью появления. Их охотничьи копья несли взрывчатку, способную разнести некрона-пехотинца на части.

Враг повел огонь по животным, но это были не обычные лошади. Их выращивали в подземных ульях Крига и аугментировали так, чтобы они могли приспособиться к условиям на поверхности. Лошадям была имплантирована подкожная броня и система впрыска наркотиков, чтобы держать их на стимуляторах, сохраняя нужный уровень агрессии и способность переносить любую, кроме совсем уж запредельной, боль.

Конечно, прямое попадание зеленых молний животные не выдерживали. Но они атаковали с такой жестокостью и яростью, что немногие некроны успели вскинуть оружие, прежде чем были сбиты с ног и растоптаны мощными копытами. При этом опытные всадники наводили свои копья и стреляли с невероятной меткостью, невзирая на то что вытворяли их кони, вставая на дыбы и лягаясь. Глаза всадников, спрятанные за линзами противогазов, бесстрастно смотрели из-под шлемов. Казалось, что эти люди правят скакунами безо всяких усилий.

Пользуясь передышкой, «Медузы» снова выпустили залп, и еще два вражеских танка остановились, пылая. Снайперы с мелтаганами сняли оставшихся призраков и скиммеров. Даже Гюнтер убил еще одного пехотинца, пытавшегося взять на мушку всадника. К павшим подходили квартирмейстеры, собиравшие снаряжение, и гвардейцы, даже с самыми ужасными ранами, вновь вставали в строй, подобно неуязвимым некронам. Взвод Крига прижал к завалу небольшую группу некронов-пехотинцев, но, пока Гюнтер прицеливался, некроны исчезли. «Что это значит? Все кончено?» — подумал он.

Чувства говорили Гюнтеру, что радоваться еще рано. Пока он искал, куда бы выстрелить, взгляд зацепился за парящий над полем аппарат, изрыгавший подкрепление некронов. «Новые, — подумал Гюнтер, — или отремонтированные старые?» В любом случае битва была далека от завершения.

Тем временем подошла к концу его третья обойма. В таких случаях предписывалось обращаться к квартирмейстеру за амуницией. Однако куда ближе оказалось тело бойца СПО, его бывшего сержанта. Труп был изуродован когтями призрака, но еще сжимал лазган. Чтобы добраться до него, Гюнтеру пришлось бы покинуть укрытие, но разве у него был выбор? Все равно он ожидал умереть сегодня.

Он говорил это себе на протяжении нескольких последних недель. Он думал, что смирился. Но сейчас, посреди адского грохота и зловония смерти, он, заложник милости разрушительных сил, понял, что до смирения ему еще далеко. Часть его сознания цеплялась за кадры военных хроник и надеялась преодолеть все трудности, вернуться домой в почете и славе. В конце концов, он один из самых многообещающих рекрутов.

Теперь он осознавал, что на передовой, в войнах вроде этой, никакой опыт и выучка не спасут от смерти. Выживание не зависело от умения увернуться от гауссова луча или осколка снаряда — все это за пределами возможностей человека.

Поэтому выжить — значит оказаться в нужное время в нужном месте. Не справа или слева, не спереди и не сзади. Проще говоря, все определялось везением, слепой удачей, прихотью Императора. Поняв это, Гюнтер окончательно избавился от остатков страха или ужаса. Он все равно умрет: не сегодня, так завтра или через неделю. Это, скорее всего, случится в одно мгновение, он даже не успеет увидеть убийцу. Поэтому имеет значение лишь то, что он сумеет сделать в этот промежуток.

Гюнтер плохо помнил лицо Арекс. Он делал это ради нее, только ради нее. Но в определенный момент, не осознавая этого, он потерял надежду, что они когда-нибудь снова будут вместе. «Так даже лучше», — подумал он. Мужчина, которого она любила, который любил ее, — этого мужчины все равно больше нет. Возможно, она однажды вновь услышит его имя; может, даже навестит его могилу — если таковая у него будет — и с нежностью вспомнит то недолгое время, что они были вместе. Может, ей даже скажут, что Гюнтер сражался и умер за нее.

Если так, пусть она сможет гордиться им. Оценив, насколько возможно, обстановку и то, что никто не смотрит в его сторону, он бросился к телу сержанта, упал рядом с ним, вырвал лазган. А потом, подражая гвардейцам Корпуса Смерти, с которыми он почувствовал такое родство, о возможности которого даже не подозревал, побежал на врага.

Да, Гюнтер Соресон ожидал смерти сегодня.

Но он еще был жив.

Загрузка...