Мера человек: Выбор

Глава 27. Инфериор

— Грёбаная частица!

Враги поздно поняли, что находятся в опасности. Обезумевшие воины проваливались сквозь песок один за другим, и лишь иногда я успевал заметить, как мелькают огромные острые жала.

Грунт пришёл в движение, стал мягким, и Грезэ рядом со мной едва не ушла в землю. Из последних сил я подхватил её, хотя девчонка так и скребла кинжалом по моему доспеху.

Я попытался вызвать стихию земли, уплотнить грунт под нами для опоры. Но сознание подёрнула тьма, сил уже не было.

Перед тем, как всё погрузилось в темноту, я успел увидеть Аваддона. Он метнулся к нам, замахиваясь топором. В искажённых ненавистью глазах мелькнуло осознание, что грёбаная частица опять уходит…

Давно я не плыл в неведомом пространстве, очень давно. Видимо, настолько я стал своим в Нулевом Мире. Поднял меру, крепко врос в Инфериор, и теперь моя душа никогда не окажется в Чистилище.

А теперь оказалась?

Не похоже. Там, откуда я вытаскивал Хали, всё было по-другому. По крайней мере, там я не слышал это «неведомое пространство». Здесь же оно скрипело, хрустело, гудело.

Мои мысли ворочались, не желали разгадывать, что вокруг. Видимо, действие яда ещё не прошло, хотя человеческая мера активно боролась с отравлением.

Я сначала не понял, кто смотрит на меня. Но ощущение чьего-то интереса остро ощущалось, и это было странно.

Так не может смотреть ноль. Нет страха или раболепия. Или беспомощной ненависти.

Это точно не первушник. Не зверь, и даже не человек.

Я не чувствую меру. Но чувствую дикое желание съесть меня.

— Человек, ты очнулся?

Голос, как шелест механизма, как дребезжание погибающего динамика. Его не могут издавать человеческие губы. Что-то клокотало, хрипело, какие-то сочленения старательно выводили непривычные слова.

— Да, — ответил я, пытаясь нащупать опору.

Сил всё ещё не было, да и вообще я не должен был ощущать своё тело в Чистилище. Но оно было, это тело.

Пространство вокруг пришло в движение, расступилось, и я встал на ноги. Пошатнулся, но устоял.

Темнота стала отступать, открывая взору пещеру. Нерукотворную, но явно не природную.

Сверху надо мной пробивался свет и всё время сыпался на волосы песок, вызывая неясные тени в пещере. Я зажмурился, но вдруг понял, что грязь не забивается в глаза, а будто обтекает меня.

Пол, на котором я стоял, был идеально ровным, и в то же время едва заметно прогибался под моими ногами.

Мириады глаз в темноте окружили меня, на высоте пятиэтажного дома. Будто горящие фонари с улицы столпились вокруг, и смотрят, слепят светом.

Я видел их блеск, их интерес. Вот только глаза эти не могут принадлежать человекоподобным существам, так смотрят хищники из ночных зарослей.

Естественно, я сразу же спросил:

— Кто вы?

Глаза молчали. Они рассматривали меня, как диковинную игрушку, переглядывались. Некоторые дёргались вперёд, будто повинуясь животному порыву, но тут же под шипение собратьев отступали назад.

Один раз из темноты выступила острая лапа огромного насекомого. Невероятно толстая, гигантская. Она появилась, и тут же отдёрнулась обратно.

Так в молчании прошли несколько минут. К счастью, мои стихии были мне доступны, и всё это время я пытался бороться с ядом. Удивительно, что за смесь была на клинке у Грезэ? И зачем ей вообще дали…

Грезэ!

Я обернулся, заметался взглядом по пещере. Стен не видно, только пыльный сумрак. И тени.

— Где… — начал было я, но неведомые существа обогнали мой вопрос:

— Тринадцатая в порядке, человек.

Ответ меня не устроил, и я сжал кулаки, готовясь к бою. Понятно, что навряд можно одолеть хоть одну из этих тварей, но эта девчонка будет в безопасности только тогда, когда я…

Тринадцатая?!

Меня словно ледяной душ окатил.

— Разве не находишь странным, человек, что ты был так привязан к этой девочке?

Я бессильно сжимал кулаки. Ведь она так похожа на мою дочь, разве этого мало?

Внутренне я понимал, что неведомые твари правы: моя сильная связь с этой девчонкой была непонятной. Да, я был отцом, у меня была семья. И Грезэ совсем как моя…

Очень. Похожа.

Или нет?

— Меня использовали? — процедил я сквозь зубы.

— Нет, человек.

Ответ был таким простым. И таким издевательским.

Одно из созвездий горящих глаз зашевелилось, стало приближаться, из тени выступил огромный скорпион.

Таких колоссов я ещё не видел. По всем законам природы он должен был погружаться в грунт, но он сделал несколько шагов вперёд, чуть склонил грузное тело. Где-то на большой высоте в освещённой пыли под сводами пещеры покачивалось его жало.

— Человек, — отрывисто прошелестел скорпион, — Всё, что ты делал, это твой выбор.

— Не похоже… — я чуть отступил, хотя и понимал, что позади меня находятся такие же твари.

Скорпион долго рассматривал меня, потом устало произнёс:

— Спасибо, человек.

Я даже слегка опешил:

— За что?

— За зверей, — и скорпион отступил назад, в пыльную темноту, — За Инфериор. За то, что движешься вперёд.

Мозг всё же помог мне, и вскоре стал придавать неясным теням во мраке очертания. Если это скорпион, то вот этот больше похож на паука. А вот этот на шершня…

Здесь, кажется, сокол, а здесь… волк?!

Эта тень двинулась вперёд, и из темноты действительно показался волк. Чёрный, с белой грудью.

Хищник поклонился мне, и я заметил на его холке, в копне шерсти, Грезэ. Девочка спала, свернувшись калачиком.

Я едва поборол желание рвануть вперёд, зацепиться за шерсть, схватить первушку и метнуться в пещеру, унести отсюда, куда глаза глядят.

— Воистину ты избранный, ведь твоя связь с тринадцатой даже сильнее, чем предрёк Инфериор, — сказал волк, снова выпрямляясь.

Связь.

Тринадцатые.

Как же меня это всё уже раздражало.

Волк ещё долго смотрел на меня, и вдруг в его взгляде проскользнуло что-то знакомое. Неуловимое сходство.

Сверху что-то метнулось в свете, я неожиданно выкинул руку, и в ладонь мне упал… талисман из скруток шерсти. Непроизвольно сжав дорогой мне артефакт, я всмотрелся в волка:

— Рычок?

Огромный хищник ничего не ответил, хотя кажется, улыбнулся. Если так можно назвать страшенный оскал. Волк отступил назад, снова превратившись в тень.

Да ну вашу-то нулячью меру! Стиснув зубы, я накинул на шею свой талисман, и продолжил в ответ сверлить взглядом горящие глаза.

Опять никто ничего не объясняет. Опять куча загадок. А сейчас через минуту мне скажут, куда идти, и что делать.

Я ведь сильная воля, частица, избранный… Ничего не забыл?

Шелест смеха прокатился по существам вокруг меня. И это только больше разозлило меня. Надоело быть марионеткой.

— Ты — не марионетка.

Брошенная фраза не успокоила меня, и тогда голоса прошелестели:

— Ты никогда не узнаешь всей правды, человек. Даже мы не знаем. Время неумолимо, и Абсолют не властен над ним.

Меня кольнула обида. Так это правда, что Абсолют не сможет ничего сделать, и не сможет вернуть мне семью?

— А разве он уже не сделал этого? — послышался насмешливый вопрос.

Да, я всё время ловил себя на мысли, что не свожу взгляда с тени волка во мраке. Я теперь знал, что на нём Грезэ, и непроизвольно готовился прыгнуть в ту сторону.

Но они же сами сказали пару секунд назад, что моя связь с ней магической природы.

И сейчас опять начнутся разговоры о том, как мне теперь дороги Хильда и её везучий Фолки. А ещё эти гордые Рыжие Лисы, которые не дружат со мной, но в то же время дружат.

У меня была семья…

Она была так давно, уже где-то далеко, на задворках заглушённой памяти. Остались только тепло, любовь, смутные лица. Которые всё время смазывались, и я видел почему-то тех близких зверей, кто мне дорог сегодня.

Грезэ рядом, пара прыжков, и она в моих руках. Хильда ждёт в условленном месте. Передать ей девчонку, она должна позаботиться. Конечно, Волчица ещё скажет мне пару ласковых, но так я смогу себе развязать руки.

И закончить начатое… Вот только что?

— Зачем я здесь? — обречённо спросил я, — Откройте правду, хватит кормить сказками.

— Это не единственный твой вопрос, человек.

— Зачем их задавать, если вы и так их знаете? — раздражённо буркнул я.

О да, у меня была куча вопросов.

Кто такой Абсолют?

Что такое Небо и Бездна? Почему стоят барьеры? Кто такие нули, и как они становятся Просветлёнными?

И кто, наконец-то, тринадцатый?

— Тринадцатый не один, — сказали голоса, — Но послан ты был ради этой девчонки…

Это я услышал впервые, но теперь объяснялось многое. Особенно моя слепая уверенность, что я должен её вызволить.

К счастью, существа продолжали говорить.

У этой Грезэ великое будущее, и она спасёт Инфериор. На мой мысленный вопрос, а чем тогда Нулевом Мире занимаюсь я, они ответили: «Ты — воин».

Воин сражается, защищает, убивает. Но он не строит. А вот потом ей и таким, как она, предстоит много работы.

Вот только Инфериор давно уже находится будто бы между молотом и наковальней. Небо, которое раньше казалось благом, и Бездна, которая показала, каким хрупким может быть этот мир.

Инфериор может не выстоять в этой битве, и вся надежда только на пробуждение воли у его жителей. Настоящей воли.

— Сейчас время воинов. Потом будет время творцов.

— Но Абсолют же сказал… — вырвалось у меня, — Что тринадцатый — это Каэль. Божество с Неба.

— Абсолют прав.

Я только поджал губы. Да уж, если бы мне ответили чётко на поставленный вопрос, то разверзлись бы небеса, и весь мир канул бы в небытие. Потому что Инфериор строится на таких вот недомолвках, стоит на них, как на трёх китах.

— А мой проповедник Перит? — вздохнул я, — Он тоже — тринадцатый?

— Да.

— Тогда я не понимаю.

Я помнил, что мне говорил Абсолют в пустыне. Что «тринадцатый» — это состояние, к которому приблизился этот мир. И что я оказываюсь именно в тех местах, где требуется моё вмешательство.

— Вмешательство сильной воли, человек. Тебе дан выбор, и ты делаешь его каждую секунду твоей жизни.

— Хватит, — не выдержал я, — Хватит говорить мне о выборе. Через секунду вы пошлёте меня за новой целью.

— Разве у тебя нет цели?

Я на миг замялся.

— Каэль? — спросил я.

Существа молчали, и это меня даже не удивило. Чувствуешь себя, как на экзамене.

— Абсолют говорил мне, что надо вернуть Каэля, — словно в своё оправдание добавил я.

— Разве первым делом ты отправишься на Небо?

Цели-то есть, но они не очень смахивают на миссию, которая дана мне свыше.

Ну, вот Зигфрид попросил меня отправиться в Оранжевый приорат, чтобы объединить разрозненные земли. Чтобы сплотить зверей, и, может быть, даже людей.

— И разве ты, человек, думаешь только об этом? — новый вопрос.

Голоса звучали совсем недружелюбно.

Моя мысль о демоне Белиаре, которого мне нужно было вернуть, словно подстегнула этих существ. Они засуетились, стали дёргаться вперёд, словно хотели наброситься, растерзать непокорную частицу.

— Человек, во что демоны превратили Инфериор? — спросили голоса.

Спросили со злостью, с едва скрываемой ненавистью.

— А Небо? — бросил я встречный вопрос, — Разве это не с его предательства началось?

Огромные животные рычали, клокотали, оглушали своим рёвом, и я забеспокоился за девчонку. Сделав шаг вперёд, я стал выглядывать смутную тень волка, пытаясь придумать, как бы половчее запрыгнуть.

Схватить Грезэ, обнять. Пусть это не прибавит нам безопасности, но так мне будет легче. И меня совершенно не заботило, какая у нас с ней связь. Пусть хоть десять раз магическая…

Из темноты показались огромные жвала, клацнули прямо перед моим лицом. Такие гигантские, что по каждому можно прогуляться.

Я даже не дрогнул, когда мне в лицо пахнуло ветром, полным смрада из пасти гигантского паука. Нет уж, если бы меня хотели убить, давно бы убили.

Внезапно тени сместились назад, буря ярости закончилась, и животные успокоились.

— Неправильный выбор, человек, — прошелестели голоса.

— Зато мой, — уже в который раз сказал я.

Они снова молчали. Только песок сыпется мне на волосы, да поскрипывает земля под весом колоссов вокруг меня.

Думают, перешёптываются.

— Кто вы? — спросил я ещё раз, — Отвечайте.

Конечно, никто передо мной отчитываться не собирался. Меня неожиданно осенило, и я спросил:

— Вы — это Инфериор?

— Мы — это мы. Но если тебе будет легче, то считай нас Инфериором.

Я усмехнулся. Ну, ясно…

— Это вы отвечаете на мой зов? — спросил я, вспоминая о том, как стихия земли иногда усиливается, едва мне удаётся достучаться до Инфериора.

— Нет.

Я едва сдержался, чтоб не выругаться.

— Мы тоже зовём, и нам тоже отвечают.

Сдаваться я не собирался:

— Кто такой Абсолют?

О, да, у меня была ещё куча вопросов, и раз мы тратим время на пустую болтовню, я выжму из этого максимум.

— Выбор.

— Что? — вырвалось у меня.

— Абсолют — это чистая воля, истинный выбор. Центр силы и намерения.

Я устало присел на корточки. Понятнее не стало.

Неожиданно из пола прямо передо мной, раздвигая ставший сыпучим грунт, вылезло яйцо.

Принцесса шершней тепло коснулась моего разума. Она благодарила, радовалась, что я жив. Её печалило, что я не понимаю этих существ, ей не нравился мой выбор. Но принцесса принимала его.

— Ты — единственный, кто ощутил Зов Инфериора, — вдруг сказали голоса, — Но мы предупреждаем тебя.

Снова затяжная пауза.

Я уже знал, о чём они говорят. О Белиаре, естественно. Но всё же пришлось уточнить:

— Вы о Белиаре?

— Ты легко произносишь имя демона. Демоны — это люди, предавшие Небо. Предавшие свою природу. Предавшие Инфериор.

Я прищурился. Опять проверка?

— Разве Небо — не захватчик? — спросил я.

— Небо — это законы.

— Получается, Бездна просто переписала законы?

— Нарушила.

Существа ещё не знали, к чему я веду. Поэтому моё лицо растянула улыбка, когда последовал следующий мой вопрос:

— А Дагон?

Я ощутил удивление у моих собеседников. Несколько бросились вперёд в порыве ярости, рядом из темноты показался длинный двойной язык. Таким тросом только корабли пришвартовывать.

Животные зашептались, обсуждая мою дерзость. Я же не удержался, и продолжил.

— Ведь Дагон — это Просветлённый ноль?

— Откуда ты знаешь? — вопрос прозвучал слегка беспомощно.

— И баюкает Отца, лишь бы тот не разрушил Инфериор, — как ни в чём ни бывало, продолжал я.

— Человек, ты говоришь о вещах, неподвластных твоему разумению.

— Но то, что он демон, я прекрасно вижу, — закончил я свою мысль, — Неверный выбор спасает Инфериор? Так, что ли?

— Дерзкий человек, — снова клацнули передо мной огромные челюсти.

— Какой есть, — со вздохом ответил я, стирая с щеки упавшие капли слюны, — Отдайте мне девчонку, и я пойду дальше.

— Неверный выбор! — заметались передо мной разъярённые глаза, — Ошибка! Конец всему!

Я стоял, лишь жмурясь от порывов хищного дыхания. Через несколько секунд волна животной злости схлынула, и моего разума коснулась улыбка принцессы шершней.

Она с радостью сообщила, что Инфериор в который раз принимает выбор своего непокорного жителя.

Неверный выбор. Благословение и проклятие этого мира.

Перед моими глазами пронеслась картина. С самых древних времён, ещё когда первый ноль сделал выбор и принял силу. Когда частицы Абсолюта, осознавая свою мощь, вставали на тёмный путь. Когда божества грызлись между собой за крупицы власти.

Именно выбор приносил разрушительные войны в Инфериор. И он же спасал его.

Поэтому его так боятся.

— Ступай, — сказали существа, — Но помни. Демоны не слышат Инфериор.

Я сразу же подумал о Дагоне, но тут же пещера схлопнулась, погружая меня в темноту. Я едва успел рвануться вперёд, вытянуть руку и крикнуть:

— Грезэ!

Но меня обволокло песком, он залез повсюду. За шиворот, в уши, в глаза.

Дальше только картинки. Видел я их собственными глазами или нет, я не понимал, но меня словно несло по пустыне. Сверху и снизу, я словно был песком, который поднимался ветром, и снова падал, перекатывался с бархана на бархан.

Толпы обезумевших зверей, двигающиеся к Каудграду. Убив всех «неотмеченных» в своих рядах, они рвались вперёд, повинуясь чьему-то приказу.

Успели уйти войска Хораса из земель Скорпионов или нет? Я не знал.

Но надо попытаться их остановить. Могу ли я что-то сделать? Я полетел к безумцам, пытаясь их обогнать, сдуть, сбить с ног.

— Мы не хотим убивать зверей. Они не ведают, что творят.

Я тоже не хотел. Но сейчас это было необходимо.

Едва я об этом подумал, как под ногами озверевших зомби вдруг пришли в движение пески, стали показываться клешни огромных скорпионов.

Инфериору это не нравилось. Сейчас он повиновался моему желанию, но больше такого не повторится.

Мне тоже не нравилось убийство. Тем более, я уже знал, что метки Бездны можно снимать.

— Я помогу, — только и сказал я, когда снова упал песком на бархан.

Крики обезумевшей армии, погибающей в лапах пустынных чудовищ, потонули в темноте.

Конец седьмого тома