Меня укутай в ночь и тень

Глава третья

Дамиан воспользовался служебной лестницей, чтобы подняться на чердак. Дом клятого шарлатана-гипнотизера располагался во вполне благополучном районе, но достаточно близко к Ист-Энду. Он к тому же возвышался над соседними зданиями, и отсюда весь Уайтчепел был как на ладони. Внизу суетились люди, взбудораженные творящимися событиями. Людям нравились ужасы.

Он был страшно зол на Элинор, презревшую все советы, презревшую собственные страхи и угодившую в лапы этого шарлатана, который сразу же полез ей под юбку. Это надо было удумать! Позволить загипнотизировать себя человеку, о котором ничего, кроме имени – фальшивого! – не знаешь.

Дамиан прижался лицом к стеклу. Над окном нависал козырек, и потому свет не проникал на чердак. «Что будет, – подумал вдруг Дамиан, – если открыть створку и протянуть руку к солнцу?» – Он тряхнул головой. Что за мысли приходят в голову? Чтобы умерить злость, он начал в уме раскладывать все, что знает. Это обычно помогало найти правильный ответ. Но не сейчас. Духи, тени, чудовища, магические печати, переселение душ – все смешалось, и без какого бы то ни было смысла. Да еще эти убийства в Уайтчепеле. Было в их чудовищной жестокости что-то странное, и Дамиан чувствовал тут связь, но не мог ее нащупать. От этого он злился еще больше.

Дамиан устало потер лоб. Грегори ждет от него ответов, но ответов нет, а сами вопросы весьма туманны.

Нужно начать с чего-то.

Экономка, вспомнил Дамиан. Миссис Симпсон, женщина, пытавшаяся его убить. Грегори не нашел о ней никакой информации, создавалось впечатление, что она просто однажды появилась на пороге дома, а то и вовсе самозародилась там и стала управлять всем. Грегори был, конечно, беспечен в том, что касалось слуг, но не могла же в самом деле его экономка возникнуть сама по себе, из ниоткуда!

Дамиан прикрыл глаза, вспоминая свои ощущения. Миссис Симпсон ему не понравилась, но – чисто по-человечески. Самодовольная властная особа, он всегда терпеть таких не мог. В ней не удалось при встрече уловить ничего темного, сверхъестественного. В свете последующих событий это может означать только одно: на этой женщине лежала сильная защита.

Существует немало способов стать невидимкой для чужих чар, чужого ведьмовского чутья. Можно обратиться к ведьме, которая тебя заколдует; можно использовать амулеты.

Следует, пожалуй, расспросить городских ведуний об этом. Как знать, не сталкивался ли кто-то из них с миссис Симпсон и не попадались ли им на глаза иные чудовища. Лондонские колдуны и ведьмы не отличались особыми способностями, это были в основном ярмарочные фигляры, силы их были невелики. Они предсказывали будущее – иногда верно, они наводили и снимали порчу, путали следы, подманивали удачу и варили самые простые и не слишком эффективные зелья. В совершенстве они владели только одним, но ценным даром: они умели добывать и продавать информацию, и этим Дамиан намеревался воспользоваться.

Но для начала, пожалуй, стоило расспросить своих домашних ведьм. Они жили в Лондоне, тогда как Дамиан здесь бывал изредка, наездами и почти ни с кем не общался. Искать же адреса по объявлению, как почти наверняка сделала Элинор Кармайкл при попустительстве Маргарет (с ней будет еще разговор особый!), было неразумно.

Домой Дамиан добрался только ближе к вечеру: было солнечно, и пришлось долго прятаться на темных улицах, прежде чем удалось найти полностью закрытый экипаж. Первой в холле его встретила Пегги. Несколько часов назад Дамиан накричал на нее в приступе ярости. Не для того он нанимал ведьму, чтобы она исполняла каждую опасную прихоть Элинор Кармайкл. Пристыженная, Пегги решила скрыться прежде, чем он рот успел раскрыть. Дамиан досадливо поморщился, но кричать ей вслед не стал.

Он заглянул в нижнюю гостиную, там было пусто, как и в верхней. Только в библиотеке он нашел наконец Франка. Распаковав один из ящиков с книгами, юноша теперь перебирал их, пролистывая с задумчивым видом то одну, то другую.

– Добрый день, Maitre, – сказал Франк с присущей ему мягкой улыбкой. – Рад вас видеть в добром здравии. Печати удалось снять, и я начал разбирать книги. Вот это что-то личное.

Дамиан взял из рук юноши потрепанную тетрадь и пролистал ветхие страницы, полные скверной ученической латыни.

– Дневник Вильяма Гамильтона. Считал себя семейным хронистом и записывал на дрянной латыни всякие небылицы.

– В подвале замка Гамильтон действительно закован в цепи дьявол? – спросил Франк.

– Конечно, нет! Никакой это давно уже не замок. – Дамиан потрепал юношу по волосам. – Что же касается дьявола… Да, он явно навещал нашу семью. Думаю, ему стелили на лучшей кровати. Метафорически, во всяком случае. Где Линор? Она в порядке?

– Мисс Элинор уехала с вашим братом, Maitre.

– Куда?

Дамиан вдруг почувствовал себя неимоверно глупо. Только дурак станет вести себя так, словно он… ревнует, да, ревнует. И ведь для этого нет ни повода, ни прав. Дамиан откашлялся.

– Куда они поехали?

– Поговорить с бывшей учительницей мисс Элинор, насколько я понял.

– Грегори все еще не дают покоя подозрения?

Франк пожал плечами.

– Вы знаете мое мнение, Maitre. В мисс Элинор есть что-то, несомненно. Но я не чувствую дурного в ней, однако… как я могу другого убедить в этом?

– Меня – вполне. – Дамиан опустился в кресло. Усталость накатывала волнами. Вот схлынула – опять накатила. И голова кружилась. – Что там с книгами? Есть что-нибудь полезное? Необычное?

– Я пока еще не разобрался, Maitre, – качнул головой Франк. – На первый взгляд все то же самое. Но я успел распаковать только треть. И это все те же книги, ни одной незнакомой. Я помню, где мы раздобыли большую часть.

Дамиан задумчиво кивнул. Он и сам знал большинство этих книг почти наизусть, пусть и не до последней запятой, как Франк. Если бы в собрание закралось что-то необычное, Дамиан, конечно, заметил бы первый.

– Либо нас хотят запутать, – решил он, – либо мы просто не знаем, что следует искать.

Уютный домик миссис Дэрбишем, расположенный в южном пригороде, утопал в буйно цветущих, несмотря на начавшуюся осень, розах. Почему-то именно цветы были первым, что приходило на ум, когда Элинор вспоминала учительницу. В памяти от ее уроков остались только огромные листы гербария, их тихий шелест и горьковатый запах. Миссис Дэрбишем преподавала домоводство, но не нитки и пуговицы составляли ее суть, а эти листы, уклеенные сухими цветами. Сама миссис Дэрбишем ничуть не изменилась, разве что ее рыжеватые волосы стали совсем седыми. Она сидела в кресле в окружении любимых роз, вязала, постукивая спицами в ровном размеренном ритме, и то и дело поглядывала на небо. Собирался дождь. Заслышав стук копыт и скрип рессор экипажа, она с интересом привстала и принялась щуриться, а увидев Элинор и мистера Гамильтона, поднялась резво и подозвала горничную. Отдав распоряжения, она бодро засеменила к калитке.

– Какой приятный сюрприз! Мисс… мисс Кармайкл! – Лицо миссис Дэрбишем вдруг вытянулось, глаза потемнели, она будто бы испугалась, но быстро взяла себя в руки и лукаво сощурилась. – Или уже миссис?

Элинор смутилась. Ее сбил с толку вопрос, ведь она заранее не придумала, как ей следует аттестовать мистера Гамильтона. Врать о браке сейчас не хотелось совершенно. Да и сама мысль о том, чтобы выйти за мистера Гамильтона, пусть даже и так, на словах… Он отчего-то подрастерял свое очарование. Может быть, дело было в том, как легко он увлекся миссис Шарп. А может быть, в паутиной повисшем между ними недоверии. Оно было тонким, едва ощутимым и так же, как паутина, липло к коже.

Еще больше злополучного вопроса, даже больше недоверия ее смутил взгляд миссис Дэрбишем, шарящий по лицу воровато. Роза Дэрбишем была настоящая леди, и потому все пыталась сохранить настрой вежливый, степенный. Но этот взгляд, в котором словно паника плескалась, все возвращался.

Элинор сделала глубокий вдох. Врать она не любила и не умела, ее всегда легко было на лжи подловить. Тем более врать было нелегко под этим пристальным враждебным взглядом. И все же говорить правду было неуместно.

– Добрый день, миссис Дэрбишем. – Элинор улыбнулась, как ее учили, приветливо и нежно. – Как я рада встрече с вами! В добром ли вы здравии? А это мистер Грегори Гамильтон… брат моего жениха.

Мистер Гамильтон приподнял бровь. Да Элинор и сама не знала, почему ей проще назваться невестой Дамиана. Впрочем, он ведь женат не был, а значит, во лжи вполовину меньше греха.

– Сердечно рад, миссис Дэрбишем, – вступил в беседу Грегори Гамильтон, галантно склоняясь к руке пожилой женщины. – Друзья Элинор – и наши друзья тоже.

Старая учительница зарделась, засуетилась и повела гостей за дом, все бормоча себе под нос извинения. В доме не прибрано, к приему гостей ничего не готово, даже к чаю нет ничего, и лучше посидеть в беседке, пока нет дождя.

Горничная, посланная вперед, накрывала на стол в небольшой деревянной беседке, крашенной в белый цвет и утопающей в цветах. Она разительно отличалась от той, что привиделась Элинор в школе миссис Гиббс, и все же… Пока они поднимались крошечной, в три ступени, лестницей, все внутри холодело. Элинор села в кресло возле входа и стиснула подлокотники, в любую минуту готовая бежать без оглядки.

Чай подали на лучшем фарфоре, к нему сконы и печенье. Его принесла сухощавая мрачная дочь миссис Дэрбишем. Ее Элинор помнила совсем смутно, хотя, кажется, в годы учебы они были знакомы. Бросив на гостей тяжелый взгляд, женщина посмотрела на мать, после чего удалилась, впрочем, уходить далеко не стала: сделала вид, что занята отцветшими розами на боскете в паре шагов от беседки. Миссис Дэрбишем покачала головой неодобрительно и с приятной улыбкой извинилась. У Анны сильные головные боли, оттого она бывает с людьми неприветлива. Уж не сердитесь, дорогие гости.

Дорогие гости закивали.

– Так с чем вы приехали, моя милая? – спросила миссис Дэрбишем, поглядывая на Грегори Гамильтона. Ей явно любопытно было, почему Элинор не с женихом сейчас. И за этим любопытством скрывалось еще что-то.

– Я… мы… – Элинор нахмурилась. – Мы приехали, чтобы собрать несколько историй о моих школьных годах. Это… для клятвы.

– У нас очень эксцентричный викарий, – поддакнул мистер Гамильтон.

– Что за веселая причуда? – Миссис Дэрбишем разулыбалась. – Он, должно быть, славный человек, ваш священник.

– Несомненно, – подтвердил мистер Гамильтон, который на памяти Элинор ни разу не заходил в церковь, если только не было большого праздника.

– Так что же вам рассказать?

– Всякие забавные истории о мисс Элинор, – попросил Грегори Гамильтон, улыбаясь так, что за один его взгляд можно было душу продать. – Уверен, она была озорницей. Как и ее подруги.

Миссис Дэрбишем ответила долгим внимательным взглядом, от которого у Элинор мурашки пробежали по коже, а потом улыбнулась широко и, кажется, достаточно фальшиво.

– О, нет, мистер Гамильтон. Мисс Элинор была тишайшее создание. Очень прилежная. Мы, признаться, всегда думали, что она сама однажды откроет школу. Мисс Элинор всегда помогала нам с младшими.

Элинор почувствовала на себе взгляд мистера Гамильтона.

– Может быть, и откроет. А что подруги мисс Кармайкл? Мы недавно встретили одну, не так ли, дорогая Элинор? – Грегори Гамильтон посмотрел на нее так, что душа ушла в пятки. Дурно посмотрел. – Мисс Мортон, кажется?

Элинор отвела взгляд. О чем завел речь мистер Гамильтон, она не знала, никакой мисс Мортон не помнила и лишь ощущала, как плотнее укутывает ее паутина недоверия.

– Мисс Мортон… Мисс Мортон… – Миссис Дэрбишем покачала головой, обратилась к своей молчаливой дочери за поддержкой, а после ее осенило: – Ну конечно, Эммушка! Хорошая была девочка, тихая, но… как бы сказать… заурядная? Не знала, что вы с ней дружили, мисс Кармайкл.

– Дружили, – пробормотала Элинор.

– А расскажите нам какую-нибудь занятную историю! – сменил тему Грегори Гамильтон, пожалуй, резковато.

Историй у миссис Дэрбишем было множество, и она охотно их рассказывала. Но все эти истории не имели ни малейшего практического смысла. Так, обычные школьные басни о милых и не очень детских проказах, самой страшной из которых были пролитые на выходное платье чернила.

– Создается впечатление, что жизнь наша была заурядна, – вздохнула Элинор. У нее, признаться, все эти происшествия выветрились из памяти. Ни одно из них не было сколько-нибудь значимым, должно быть. – А… вы ведь помните какие-нибудь страшные истории из тех, что мы сочиняли?

Послышался звон битого фарфора. Чашка соскользнула со стола, разлетелась вдребезги, а ее содержимое выплеснулось на щегольские светлые брюки Грегори Гамильтона.

– О боже! – Миссис Дэрбишем вскочила и засуетилась. – Ох, как мне жаль! Идемте, идемте же! В доме горит камин, вы там быстро обсохнете!

И, подхватив Грегори за локоть, миссис Дэрбишем потянула его за собой. Элинор проводила их взглядом, нагнулась и принялась совершенно машинально собирать осколки.

– Оставьте, мисс Кармайкл, – сухо сказала подошедшая Анна Дэрбишем. – Оставьте это и уходите. Оставьте нас в покое.

– Вам не о чем беспокоиться, мадам, – попытался успокоить пожилую даму Грегори. Она так вцепилась в его локоть, что должна была следы оставить. Таких суетливых, обманчиво слабых старушек он страшно не любил.

– Ах, мистер Гамильтон! – Миссис Дэрбишем приложила руку к груди. – Простите, простите!

– Вам не о чем…

– Мистер Гамильтон, буду с вами откровенна. – Женщина остановилась в дверях коттеджа и бросила вороватый взгляд на сад. Убедившись, что Элинор далеко, за пределами слышимости, она продолжила, впрочем, понижая голос. – Мне хотелось бы просить вас уйти.

– Уйти?

– Я не стала бы говорить этого при мисс Кармайкл, сэр, но… Я сама не знаю всех подробностей. Я в те месяцы повезла наших лучших учениц в Бат в качестве поощрения. Дурные творились вещи… Темные…

Она замолкла. Грегори Гамильтон едва удержался от вульгарного досадливого цоканья языком. Что за раздражающая у старой ведьмы манера – недоговаривать!

– Темные дела, миссис Дэрбишем?

Женщина вновь посмотрела в сад и еще больше понизила голос:

– Убийства, мистер Гамильтон. В школе произошли убийства, и нам пришлось немало потрудиться, чтобы хотя бы защитить репутацию наших девочек. Видите ли, мистер Гамильтон… убийцами сочли трех наших старших воспитанниц: Дорин Йорк, Эмму Норрел и…

– Кэсси. Кассандру Клеменс, – медленно проговорила подошедшая Элинор. – Кассандру Клеменс.

Внизу хлопнула дверь, на лестнице послышались быстрые шаги. Дамиан отложил в сторону дневник Джошуа Гамильтона, одного из самых симпатичных своих предков, пусть и заурядных. Воспоминание о нем, монументальном девяностолетнем старце, долгие годы было одним из самых ярких, а короткие точные заметки о членах семьи, гостях, друзьях и недругах были увлекательнее самой искусно написанной книжки. Жизнь старика, кажется, никогда не была бурной и полной событий, жена так и не подарила ему ребенка – бабушку Дамиан также помнил достаточно ярко, и она всегда казалась немного печальной. Словно компенсируя спокойное течение собственной жизни и бездетность, Джошуа Гамильтон каждому в своих записях посвятил по паре едких строк. Катриону он назвал однажды «сумасшедшей ведьмой», и эти резкие слова были, пожалуй, самым верным определением. Из всех старых дневников, что Дамиан забрал из замка, только тетради деда Джошуа он взял ради удовольствия. Сейчас он отложил записки в сторону и выглянул из библиотеки. На лестнице мелькнули платье Элинор и желтая шаль. Дамиан посмотрел ей вслед, а потом спустился в нижнюю гостиную. Грегори, все еще в дорожной одежде, писал письмо. В комнате густо и сладко пахло излюбленными фиалковыми духами Дженни.

Дамиан хмыкнул и сел в кресло.

– Как поездка?

Грегори бросил быстрый взгляд поверх письма.

– Познавательно.

– И только?

Грегори сложил методично письмо и убрал его за отворот манжеты.

– Школу, как и писали в газетах, закрыли после убийств. Трех.

– Трех?

– Представь себе. Одна из учениц, какой-то работник, то ли истопник, а то ли садовник, и дядюшка кого-то из воспитанниц. Как я понял из элегантных недомолвок миссис Дэрбишем, не очень, гм, порядочный человек. Я также ухитрился вставить словечко и спросить про миссис Гиббс, тогда – мисс Эльвин. Она действительно работала в школе и уволилась лет за пять до этого. По скучной и прозаической причине: вышла замуж.

– А что именно так всполошило Элинор? – поднял брови Дамиан.

– Она знала убийц. Ее соученицы.

– Школьницы?!

Грегори кивнул задумчиво.

– Дела, дорогой мой, обстоят еще хуже. Насколько я понял, каждый из убитых был чем-то неприятен мисс Кармайкл.

– Элинор? – Дамиан моргнул. – Ты сейчас что имеешь в виду? Преступный сговор между школьницами?

– Я имею в виду, – с нажимом проговорил Грегори, – лишь то, что сказал. Вокруг Элинор Кармайкл хватает и странностей, и смертей. И сперва именно ты указал на мисс Кармайкл как на возможную соучастницу похищения моей жены.

Дамиан досадливо поморщился.

– Как по мне, так злоумышленница из Линор выходит скверная, а все эти страшные истории…

– У меня встреча, – оборвал его Грегори, смахивая пылинку с рукава. – Так что расспроси обо всем, что тебя интересует, мисс Кармайкл. Ей ты веришь охотнее.

– Будь осмотрительнее с Дженет, – посоветовал Дамиан, глядя, как брат поправляет галстук и приглаживает волосы.

– Непременно, – довольно легкомысленно отозвался Грегори и ушел.

Дамиан взял кочергу и помешал угли в камине. Потом он поднялся. Разговор с братом растревожил его. Дамиан не верил, что Элинор злоумышляет хоть что-то – Франк доверял ей, – но вокруг женщины словно бы тени сгущались. И эти тени изрядно нервировали. Медленно, обдумывая, что сказать, Дамиан поднялся наверх и заглянул в комнату. Элинор стояла у окна, кутаясь в шаль, и смотрела на улицу. Дамиан постучал по дверному косяку.

– Да, мистер Гамильтон… – Элинор обернулась. – А, это вы.

– Могу я войти, мисс Кармайкл?

Элинор пожала плечами.

Половину комнаты освещали лучи закатного солнца, а вторая половина оставалась погружена в тень. Дамиан подошел к самой кромке, грани между светом и тьмой. Так и тянуло поднять руку и коснуться солнечных лучей. Ожог только недавно зажил. Элинор стояла в лучах света, и ее каштановые волосы отливали золотистой рыжиной.

– Я… – сказали они одновременно, и оба смутились.

– Простите, мистер Гамильтон. – Элинор опустила взгляд. – Я не должна была совать свой любопытный нос в ваши дела.

– О чем это вы? – Дамиан недоуменно покачал головой. – Впрочем, не важно. Это я должен извиниться. Я разозлился, и… это я должен был позаботиться о вас там, у этого… шарлатана. Вместо того чтобы сбегать. И к учительнице с вами должен был я поехать…

Элинор задернула плотно шторы, зажгла лампы и присела на край постели, продолжая кутаться в шаль.

– Позволите присесть?

Элинор усмехнулась.

– С каких это пор вы спрашиваете, мистер Гамильтон?

– Вы злитесь, – вздохнул Дамиан. – Даже перестали звать меня по имени.

– Вы тоже зовете меня «мисс Кармайкл», – спокойно парировала женщина.

– Элинор.

– Дамиан, – кивнула Элинор. – Садитесь.

На кресле были сложены приготовленные в чистку или, может, для глажки, платья, и Дамиан воспользовался этим как предлогом и присел на постель. Теперь их с Элинор разделяла вышитая шелком подушка с кистями. Элинор играла ими рассеянно, перебирала пальцами крученые золотые нити.

– Как ваша поездка к миссис Дэрби-как-там-ее?

– Сносно, – ответила Элинор односложно, в точности так же, как Грегори.

– Вы лжете, милая Линор.

– Лгу, – вздохнула Элинор. – Я напугана.

– Что вы узнали такого?

Элинор оставила в покое кисти и переключилась на край шали. Дамиан поймал ее за руку, принуждая остановиться. Пальцы Элинор были холодны, словно он коснулся мраморной статуи в саду.

– Мою школу закрыли в тот же год, когда я должна была закончить обучение, – сказала Элинор. Пальцы ее дрожали. – Из-за убийств.

– Грегори сказал мне, – кивнул Дамиан, поглаживая чуть дрожащие пальцы.

– Я это помню… – Элинор досадливо поморщилась. – Помню так, словно читала в газете, но не переживала лично.

– Всякая память устроена по-своему, прекрасная Линор, – успокоил ее Дамиан.

– Моя, очевидно, совсем по-особому. – Элинор вырвала руку. – Я…

– Расскажите, – попросил Дамиан.

Элинор вскочила и принялась беспокойно ходить по комнате.

– Я знала тех… убийц. Не просто их знала, Дамиан. Мы были подругами, наши кровати в дормитории стояли рядом, и мы всю ночь напролет шептались, поведывая друг другу секреты. А убитые…

– Элинор, сядь, – попросил Дамиан. – У меня голова кружится.

– Дору Февершем мы все ненавидели. – Элинор и не подумала остановиться, даже заходила еще быстрее. – Да был ли на свете второй такой человек? Она лила чернила на наши воскресные платья! Но меня она особенно невзлюбила и однажды заперла в чулане. Меня выпустили только наутро.

– Элинор…

– А старый истопник? Он отчего-то вбил себе в голову, что я его обокрала. Но хуже всех был мастер Генри. Генри Бомарроу. Он говорил всем, что приходится дядей Люси Хилл, но мы… подозревали, что это не так. А однажды он…

– Элинор! – Дамиан поймал ее за руку и привлек к себе. – Тише, тише, моя девочка.

– Их убили из-за меня.

– Ты не можешь это утверждать.

– Три раза, Дамиан! Три! Это не совпадение!

– Ты утверждаешь, что твои подруги – школьницы, Элинор! – убили ради тебя? – Дамиан вынудил женщину сесть и сам опустился на пол возле ее ног, растирая холодные руки. – Дора Февершем, ладно, допустим. Но чтобы девчонки ради тебя убили сильных взрослых мужчин?

– Девчонки или что-то более страшное, Дамиан. – Элинор закусила губу. – Каждый раз, когда я пытаюсь вспомнить хоть что-то, словно натыкаюсь на стену.

– И потому, – вздохнул Дамиан, – ты пошла к тому шарлатану.

– Пегги решила, что он не шарлатан, – парировала Элинор, отнимая руку и вытирая слезы. – Очевидно, и ведьмы ошибаются.

– Хорошо, он не шарлатан, просто мерзавец. Элинор, ты могла попросить меня!

Несколько минут Элинор молчала, рассматривая его неуверенно, а потом наконец медленно кивнула.

– Ладно. Сделай это сейчас. Погрузи меня в транс. Дай мне взглянуть на мое прошлое.