Мемуары рядового инквизитора. Господин королевский некромант

Глава 11

ГЛАВА 11.

Снем открылся вовремя.

Еще накануне столицу лихорадило – столько прибыло вооруженных людей. Лорды стягивались отовсюду, и каждый вел с собой своих людей. Кто-то привел всего двух-трех, кто-то – небольшой, хорошо вооруженный отряд, словно была объявлена война и всеобщая мобилизация. Многочисленные слуги, пажи и оруженосцы сбивались с ног, пытаясь предоставить своим господам наилучшие условия. Цены мгновенно взлетели до небес – трактирщики, торговцы, барышники и перекупщики, а с ними и некоторые мастеровые спешили воспользоваться ситуацией. Что в столице жизнь дорогая, знали все, и теперь буквально каждый второй спешил наглядно доказать это приезжим.

Я накануне получил кучу дополнительных проблем. Магистр Вагнер был обязан принять участие в снеме, как родственник и наследник герцога Ноншмантаня, одного из самых знатных лордов столицы. На снеме заодно должен был решаться и его гербовой вопрос, поскольку одно дело – титул, который можно получить в браке с единственной наследницей, и совсем другое – имя. На имя Ноншмантаней претендовали дальние родственники старого герцога, и едва ли не впервые в истории род должен был разделиться – одной его ветви отходил герб, второй – фамилия. Соответственно, во все законы и гербовники должны были вписать новые гербы и имена. Нечто подобное уже было восемнадцать лет назад, когда мой названный брат Анджелин Мас взял в жены наследницу другого имени и титула. Но там речь шла всего-навсего о нанесении на родовой герб Масов дополнительных знаков. И все обошлось буквально парой-тройкой заседаний Совета Лордов. Анита Мас-Гнездич умерла несколько лет назад, и овдовевший Анджелин покинул столицу, удалившись в родовое поместье. Тем более что он фактически управлял двумя графствами – восстановленным Звездуновским и Гнезново. С тех пор я его видел лишь однажды и вряд ли мог увидеть сейчас – как уже сказал, наш ректор временно сложил с себя обязанности преподавателя, а значит, временно исполняющим обязанности ректора был назначен вытащенный из забвения престарелый мэтр Визар, а у остальных учителей существенно прибавилось обязанностей. Некоторые из нас были вынуждены проводить занятия друг за друга, и угадайте, кого поставили вести практику по некромантии у {всех} групп?

Чтобы вам было понятно, скажу, что большинство практических занятий у некромантов проводится либо поздно вечером, на закате, либо в полночь. Обычно теорию читает один преподаватель, а практику ведут сразу два, подменяя друг друга. Таким образом, на кафедре обычно работает три наставника. Аспирантов «некроманты-практики» не берут, это привилегия «некро-теоретика». Но теперь нас осталось только двое – один читает лекции, другой – водит студентов на кладбище. Сегодня одну группу, завтра – другую, послезавтра третью. Мой рабочий день начинался за два часа до заката, когда нормальные люди садятся за ужин в кругу семьи или идут в кабак, чтобы отметить окончание трудового дня, и завершался за полночь. И если группа практикантов на другой день могла отоспаться и прийти на занятие ко второй или даже третьей лекции – а у младших день после практики вообще считался выходным – то мне надо было утром обязательно сесть за отчет и составление плана на новое занятие. И это при том, что пентаграммостроение никто не отменял.

Нет, будь я помоложе, такой напряженный график – на сон оставалось всего четыре часа – не был бы так тяжел. Но когда тебе почти пятьдесят лет, и часть времени ты просто обязан посвящать молитвам…

В общем, уже на третий день снема я был готов возненавидеть окружающее. Вчера у меня были два занятия по пентаграммостроению, потом мы со старшим курсом до полуночи бегали по кладбищу, играя в салочки-догонялочки с парой неучтенных умертвий, позавчерашний день тоже был не из легких, так что, когда ко мне постучали, я рявкнул, не оглянувшись:

- Я занят!

Я действительно был занят. Сегодня, по счастью, у меня было всего одно практическое занятие со вторым курсом и одна лекция по теологии с первокурсниками, но надо было вплотную заняться проблемой тех неожиданно проснувшихся умертвий. Старое кладбище, на которое мы водили студентов, было местом тихим. Туда уже давно никого не подкладывали, разве что в старые склепы добавляли кого-то из престарелых лордов. Если на новые кладбища – их в столице было два – покойников отвозили ежедневно, а порой и по двое-трое за раз, то на старое – хорошо, если раз в декаду. Со дня смерти короля Болекрута такое случалось лишь дважды, а ведь миновал без малого месяц! Старое кладбище было тихим и мирным и разупокоивание сразу всех могил этого года было явлением неординарным. Хорошо, что со мной были четверокурсники. Они быстро сориентировались и не только сумели упокоить всех обратно, но и снять кое-какие показания.

Вот эти добытые сведения я и должен был проанализировать, потому как сегодня – ирония судьбы! – мне на это же кладбище надо было вести группу юных ведьмаков. Мало того, что это сплошь зеленая молодежь. Но и ведьмаки на порядок слабее некромантов в плане магии мертвых. Они хороши в схватках с упырями, болотниками, оборотнями и прочими чудовищами. Но чтобы упокоить мроя или привидение – тут, простите, они слабаки. Да и с упырями тоже… упырь упырю, как-никак, рознь. Ваш покорный слуга однажды, в юности, сам чуть было не стал упырем. Последствия этого – меня укусил настоящий упырь – ощущались долго, до сих пор место укуса ноет в некоторых случаях, а на отдельные заклинания у меня появилось что-то вроде аллергии. И допустить, чтобы кто-то из студентов стал жертвой агрессивно настроенной нежити, не хотелось. Поэтому надо было понять, что произошло со старым тихим кладбищем и заранее принять меры предосторожности. Мне жутко хотелось спать, впереди было два занятия и серьезная работа, и стук в дверь никоим образом не вписывался в мои планы.

- Мастер, к вам…

- К черту!

- … к вам пришли, - голос за дверью был настойчив.

- Я же сказал – пусть идут к черту! Или приходят завтра.

- Завтра, - послышался новый голос, - придете уже вы.

Ох… эти холодные интонации могли принадлежать только тому, кто привык не просто отдавать приказы, но и требовать их немедленного исполнения.

Пришлось идти открывать дверь.

В коридоре стояли двое – дежурный аспирант, взъерошенный, как воробей после купания и незнакомый мне мужчина средних лет в куртке с нашивками королевского курьера.

- Вам пакет, пра Груви, - холодно произнес он. – И советую принять его.

Конверт был с королевской печатью.

- Меня приглашают на снем? – догадался я.

- Да.

- Но… - признаться, я растерялся, - я не могу…не имею права…

В самом деле, на снеме могли присутствовать только представители знатных семей, которые могли предоставить в качестве доказательства как минимум троих знатных предков. То есть, титул мог получить их прадед, а то и кто-то из его прародителей. Что же до меня, то, как уже сказал, принадлежность династии ткачей еще не давала…

- Потрудитесь прочесть, - королевский курьер смотрел на меня как-то странно. Словно сомневался в умении читать.

Что ж…

Сломал печать, развернул туго скрученный пергамент…

Ох, ты ж…

Письмо было от Анджелина Маса. У моего названного брата по-прежнему был четкий крупный почерк, и первых же слов оказалось достаточным, чтобы я обругал себя за забывчивость. «Младший брат» - так и было сказано. А я совсем забыл, что когда-то имел честь войти в графский род. Да, без права наследования, то есть, ни один из моих детей никогда не будет иметь права на титул и фамилию. Да и герб мой, уж если использовать, будет иметь широкую белую кайму, в отличие от косой полосы незаконнорожденного. Но для присутствия на снеме этого, как я понимаю, достаточно.

И все-таки…

- Я должен дать ответ… сегодня?

- Через час. Начало через час, - курьер не отличался терпением. – Сначала торжественный молебен во дворцовой часовне, потом церемония открытия и приведения к присяге.

Через час. Если я хочу до начала заседания хоть немного пообщаться с Анджелином, надо поторопиться. Ведь названный брат не просто так вспомнил о том, что я {имею право} присутствовать на снеме. И ему явно нужна от меня не поддержка в один голос, а кое-что другое. Мы иногда переписывались, даже виделись, когда выходила замуж Луна Байт, но ни в письмах, ни в личном разговоре Анджелин никогда не затрагивал серьезных тем.

- Хорошо. Я… постараюсь быть.

- Ваш пропуск…

- Мне достаточно вот этого, - указал на гильдейский знак. – Я – личный наставник его высочества принца Богумира.

Не хотелось этого говорить, но почему бы один раз не использовать власть в своих целях?

- Через час, - гонец отступил на шаг.

- Постараюсь не опаздывать.

Я опоздал.

Увы, мало было написать подробный отчет, надо было еще и самому лично отнести его на кафедру и на словах сообщить кое-какие подробности. После чего выдержать атаку своих замотанных коллег: «Как, мастер Груви, значит, сегодня вас тоже не будет в Институте? А кто тогда будет заниматься со второкурсниками?» - после чего черкануть короткую записку пра Михарю и отправить в монастырь Инквизиции гонца из числа дежурных. И лишь после этого…

Короче, когда я подходил ко дворцу, торжественный молебен уже заканчивался. Стража пропустила меня без задержки – сегодня на мне была ряса инквизитора, а связываться с этими людьми себе дороже, - но когда я добрался до дворцовой часовни, оттуда уже валом валил народ. Лорды со всех концов страны разоделись, кто во что горазд. Тут были и вполне современные наряды, по последнему веянию столичной моды, и колеты, которые до сих пор носили в провинции, и чуть ли не домотканое старье, оживленное пестрыми клочками ткани. Один мелкопоместный барон так и поступил – на простой шерстяной колет, который, судя по оттенку, когда-то был темно-красным, он нашил на ворот и подол полоски пестрой ткани, а шляпу, которую нес в руках, украсил пучком птичьих перьев.

Он-то и бросился ко мне, едва не припадая на колено:

- Благословите...

Я сделал над склоненной головой положенные пассы, поверх его макушки рассматривая идущих мимо лордов. Самые знатные должны были пройти последними, поскольку в часовню заходили в числе первых. Или же вовсе отправились во дворец другой дорогой, через боковой вход, например.

- Ступайте с миром, сын мой, - отпустил я барона.

- Ох, благодарю, - он выпрямился. – Вы себе не представляете, пра, как мне это было нужно… я ехал на снем с особенным чувством…

-Чувством, что решается судьба страны? – счел я нужным поддержать разговор, потому как пока не видел ни графа Маса, ни тем более своего ректора, а нырять в толпу ради этого… увольте. Кроме того, во дворец можно проникнуть разными путями, и этот – один из них.

- Чувством, что решается судьба моей земли, - парировал барон. – Я – здесь, а они – там…

- Ваши близкие…

- Если бы… У нас ходят слухи…о выходцах с того света…

- Хм? – некромант в моей душе поднял голову.

- Да. Выходцах, - барон, кажется, нашел свободные уши. – На болотах видят тени… кладбище в Новом Кобылине опустело в считанные минуты…

- Новое Кобылино?

- Одна из трех моих деревенек. Новое Кобылино, Старое Кобылино и Лепешкин Брод. Я – барон Лепешка, пра. И в одночасье остался без половины моих людей.

- Вот как?

- Да! Кладбище не просто опустело – исчезли и люди. Новое Кобылино, где зимой и так прошел мор, опустело совсем. В Старом Кобылине уцелело лишь несколько жителей. Остальные… ушли…

- Все?

- Ну, кроме нескольких стариков и совсем маленьких детей. Одна старуха добралась в Лепешки и рассказала, что все ее родичи внезапно побросали работу и просто ушли. Ушли из деревни в сторону кладбища. Я съездил туда и обнаружил, что там кто-то побывал. Могилы разрыты, костей нет. А монахи, которые ухаживали за ними… - он сглотнул, - убиты.

- Вы приглашали некроманта?

- Да.

- И что он сказал?

- Сказал, что тут уже ничего нельзя сделать.

Я кивнул. Мои коллеги работают с мертвыми телами. Если ничего нельзя сделать, значит, мертвецов не было. Но куда делись живые люди?

Нет, сейчас не время об этом думать. Я запомню и после снема загляну в монастырь, почитаю последние донесения. А вдруг там есть упоминание о случае в Старом Кобылине и о подобных же, похожих событиях?

- Давно это случилось?

- Эм… где-то с месяц тому назад… Да, за месяц до того, как мне прислали приглашение на снем.

За месяц… значит, король Болекрут тогда еще был жив.

- Вы писали об этом куда-нибудь?

- Зачем? Кто станет заниматься моими мелкими проблемами?

- То есть, если бы вас не вызвали на снем, и вы не приехали в столицу и не встретили меня, никто бы ничего не узнал?

- А зачем? – барон пожал плечами. – У королей свои дела, у нас свои. Мы платим налоги, поставляем людей в армию на случай войны, предоставляем кров проезжающим и следим за состоянием дорог на своей земле. А большего ни от нас не требуют, ни мы не требуем.

Я кивнул, подумав о том, сколько таких донесений не дошло до монастыря. Пожалуй, я хорошо сделал, что все-таки принял приглашение Анджелина. Новость не слишком приятная, но что-то подсказывало, что лучше узнать ее заранее. Будет время подготовиться… к тому, что может наступить.

Тем временем внутренний двор заполнялся лордами, и, наконец, на крыльце показались самые знатные. Среди них я с трудом узнал нашего ректора – магистр Рихард Вагнер был на себя не похож в камзоле серебристо-серого и свинцового цвета, под цвет своего герба. Он о чем-то разговаривал с двумя незнакомыми мне лордами. Не прекращая светской беседы, магистр сделал несколько шагов, и за его спиной мелькнула массивная фигура в темно-вишневом одеянии.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы поверить, что я вижу Анджелина Маса. Мой названный брат постарел, стал наполовину седым и пополнел. Да, я понимал, что годы берут свое, и стройный юноша рядом с ним – его старший сын, в чертах лица которого легко узнавалась его мать, красавица Анита Гнезновская. Но, простите, одно дело – понимать умом, а другое – видеть своими глазами. Как громом пораженный, я стоял и хлопал глазами, не в силах сдвинуться с места.

Опомнился, когда меня кто-то толкнул:

- Пошел… О, простите, пра! Я вас не заметил! – барон-невежа сделал вид, что кланяется. Не любят у нас Инквизицию, ой, не любят! Правда, не так давно не жаловали некромантов, но этих хоть за дело. А вот почему не любили тех, кто охотится на ведьм?

- Смотреть надо под ноги, сын мой, - отрезал я.

- Не бойтесь. Все, что надо, я увижу, - парировал тот.

- Вот и славно! – вступать в перепалку не хотелось. С другой стороны, пусть он только попробует продолжать. Я злобный некромансер и мстительный инквизитор в одном лице. Не так, так эдак достану грубияна. Запомнит он у меня этот снем! Еще внукам своим будет страшилки рассказывать… если доживет. – Ступайте своей дорогой.

С этими словами я размашисто благословил его и отвернулся. Мне хотелось увидеть последних выходящих из храма лордов. Вернее, Яго Беркану и его отца, сэра Робера. Многое будет зависеть от того, были ли они на молебне.

Стремясь протиснуться поближе к ступеням, я выдвинулся вперед – и поравнялся с Анджелином Масом.

- Згаш? Ты?

Он узнал меня сразу. В серых глазах вспыхнули знакомые огоньки. Раскинув руки, он буквально надвинулся на меня всей своей громадной фигурой.

- Згаш! Вот так встреча!

- Ты же сам меня пригласил, - прохрипел я, стиснутый его могучими руками. Постарел Анджелин или нет, но сила в его мускулах осталась прежней. Пришлось поднапрячься, высвобождаясь.

- Згаш, - две руки легли на плечи. – Згаш… Так ты все-таки нацепил эту рясу…

- Ты же знаешь…

- Знаю, но ради такого события мог бы…

- Мог бы что? Кто пустил бы сюда обычного рядового некроманта?

- Мог бы надеть наши родовые цвета. И неужели ты думал, что я про тебя забуду? У меня нет других братьев…

Да уж, род Масов еще недавно был настолько малочисленным, что даже вставал вопрос о принудительной женитьбе Анджелина – король обязан заботиться о своих подданных, и, кабы не я, просто назначил бы ему невесту по собственному выбору. Собственно, еще двадцать лет назад Масов было всего двое… ну ладно-ладно, два с половиной. Точнее, сам Анджелин, его дядя-волкодлак, жертва эксперимента* и я, Мас исключительно на бумаге. Теперь же, насколько знаю, у моего названного брата подрастало трое сыновей, так что о продолжении династии можно было не беспокоиться.

(*См. «Записки провинциального некроманта. Операция «Невеста»)

- Зато у тебя такие сыновья…

- Да. Это Вайвор, - Анджелин кинул на юношу, стоявшего поодаль. – Ты его не помнишь?

Я посмотрел на высокого, в отца и стройного, в мать, темноволосого красавца. Старший сын Анджелина чуть ли не с рождения имел титул володаря Гнезвинского и должен был стать правителем Гнезно, родового владения своей матери. Мальчика отправили туда чуть ли не в десятилетнем возрасте, чтобы с младых ногтей учился науке управлять. Он прибыл в Большие Звездуны только на свадьбу Луны Байт, прискакав на короткую побывку, и уехал обратно самым первым из гостей. Из двух младших сыновей Анджелина один должен был взять под свою руку Звездуны, а самый младший пока еще был на домашнем обучении, и Анджелин сам не знал, куда направить сына – то ли по пятам своего двоюродного прадеда лорда Вайвора и дяди Себастьяна в науку, то ли пустить по духовной стезе.

- Помню… смутно.

- Мы встретились перед снемом, и он кое-что мне рассказал, – Анджелин сжал мой локоть. – Мне кажется, ты должен это знать.

Я заподозрил неладное.

- Что-то случилось в Гнезно?

Анджелин и Вайвор переглянулись, и младший Мас вздохнул, соглашаясь.

- Не здесь, - отец стиснул сыну локоть. – Позже. После…

Он был прав. На крыльце храма показались два первосвященника Свентовида, а между ними, к моему удивлению, не только Яго Беркана, но и старшая из дочерей покойного Болекрута. Принцесса Августа была в траурном платье, шла, закрыв лицо полотном, как кающаяся грешница или невеста перед свадьбой, но ступала твердо. И я бы не удивился, если бы сын Робера взял ее за руку – так близко они шли.

- На молебне они стояли рядом, - шепнул мне Анджелин.

Я кивнул, замечая это. «Рядом» - еще не значит «вместе». Тем более что с ними рядом была королева Ханна Данская и еще несколько сановников. Один из них был канцлер Протова, который сейчас скромно отстал, смешиваясь с толпой придворных.

Лорды расступились, образуя двойной коридор, по которому прошла знатная троица. Многие кланялись королеве и принцессе. На Яго Беркану посматривали настороженно, перешептывались. Его родовой герб был широко известен, и сейчас, глядя на вышивку на груди его колета и на плаще, люди понимающе кивали. Все знали, из какого семейства происходила покойная королева Либуша. И многие были уверены, что это родственник приехал поддержать принцессу на снеме.

- Это правда? – шепнул мне Анджелин. – Я хотел написать сэру Роберу, но не успел…

- Не здесь, - ответил я. – И не сейчас.

Королевская семья прошла к крыльцу, вслед за ними потянулись остальные. Возникла небольшая заминка – каждый хотел пройти согласно старшинству, а, поскольку из собора выходили в обратном порядке, то кому-то пришлось отойти в сторонку и ждать, пропуская других. Некоторые провинциальные рыцари тут же заспорили – ибо одно дело стоять в соборе на одной доске, и совсем другое – пройти в двери. Кому-то из двоих надо отступить. Тут и там уже вспыхивали ссоры. Прозвучал даже вызов на поединок.

Анджелин Мас спокойно двинулся вперед, широкими плечами буквально раздвигая толпу. Сын и несколько служивших его роду рыцарей и мелкопоместных лордов двинулись за ним. Я попытался отстать – к выходу знати успел, названного брата повидал, осталось договориться о встрече и можно спешить обратно, - но не тут-то было. Вашего покорного слугу просто-напросто цапнули за локоть и задвинули в середину.

- Но мне надо в Институт, - запротестовал я, чувствуя, как меня увлекает толпа. – У меня занятия… и отчет не дописан.

- Згаш, - пальцы Анджелина сомкнулись на моем плече, - мы так давно не виделись… нам так о многом надо поговорить…

- Но на снеме…

- Сразу после заседания.

Пришлось подчиниться, тем более что, как выяснилось, не я был один такой. Когда лорды прошли в зал заседаний и стали рассаживаться, стало заметно, что тут и там среди расшитых камзолов или нарочито скромных старомодных колетов виднелись расы священников. То ли это были младшие братья, пошедшие по духовной стезе, то ли советники, то ли просто группа поддержки, взятая для количества сторонников. Но бордовых ряс инквизиторов среди них не было ни одной, так что даже в этом пестром сборище я выделялся, как ворона на снегу. Неудивительно, что, пока мы рассаживались, в мою сторону отовсюду летели любопытные взгляды. Я даже порадовался тому, что, кроме медальона, под одежду надел парочку охранных амулетов. Нет, порчи я не боялся – некромант я или кто? – но всякое, знаете ли, бывает. И на Анджелина тоже косились с любопытством и подозрением.

- Инквизитор… они пригласили инквизитора, - долетали до меня шепотки, - что это значит?

- Неужели есть подозрения, что…

- Да кто его знает? Посмотрим!..

- Но вы же, господари мои, не думаете, что…

- Посмотрим!

Слушая эти речи, я чувствовал себя неуютно. Не желая отпускать меня, Анджелин, сам о том не думая, оказал мне и собравшимся не самую хорошую услугу. Теперь лорды будут ждать подвоха. С другой стороны, не жду ли я его сам?

Едва все расселись, ударили литавры. Раскатистый звон прокатился над головами собравшихся, и все головы повернулись к нескольким креслам, стоявшим на возвышении под большим гербовым щитом. Они пока единственные пустовали, но, когда отзвучали последние звуки, распахнулись боковые двери, и из них вышло несколько человек, при появлении которых мы поднялись со своих мест, склоняя головы.

Впереди выступал герольд, совсем еще мальчик, не старше пятнадцати лет. Задирая нос, раздуваясь от сознания важности момента, он прошествовал на середину и звонко воскликнул:

- Ее королевское величество, вдовствующая королева Ханна-Эннимер-Изольда Данская!.. Ее королевское высочество принцесса Августа-Любима Зверинская…Его королевское высочество наследный принц Богумир Зверинский…

Снова взыграли литавры, и названные в сопровождении канцлера Протовы появились строго в указанном порядке.

Я исподтишка вытянул шею, озираясь. Мое особое положение позволяло мне не склонять головы. Королева Ханна прошествовала к среднему креслу, которое в другое время занимал бы ее покойный супруг, и встала подле него, жестом указывая принцу и принцессе места справа и слева от себя. Дочери короля досталось кресло по правую руку, сыну – по левую. Канцлер, секретарь и еще несколько советников заняли места по обе стороны.

В следующую секунду должен быть подан знак, чтобы лорды могли садиться, а канцлер – открыть снем, и знак был дан.

Послышался голос.

- Не спешите, лорды.

Раздвинув плечом собравшихся, вперед прошел Яго Беркана. В кои-то веки он был без своего пса. Кивнул герольду:

- Поди-ка сюда, мальчик… Я тебе что приказывал?

Тот смутился, пролепетал что-то.

- Извиняю. Тогда повтори еще раз…

- Что вы себе позволяете? – напряглась королева. – По какому праву...

- По праву рода и крови, - пожал тот плечами. – Не кажется ли вам, что следовало подождать меня?

- Мы вас… ждали. И ваше место вас ждет. В первом ряду, - коротко кинула женщина. Впереди, среди знати, действительно пустовало несколько кресел. Я заметил, что в том же ряду сидят магистр Вагнер и его зять герцог Ноншмантань.

- Что ж… пока пусть будет так, - негромко произнес Яго, делая шаг в ту сторону.

- В таком случае… мы рады приветствовать вас, высокие господари, - произнесла королева. – Прошу.

И первая села, расправив подол платья. Принц и принцесса уселись тоже, подавая пример остальным. Остались стоять несколько пажей и герольдов, канцлер Протова и Яго Беркана, озиравшийся по сторонам с таким видом, словно ждал нападения.

Среди лордов послышались шепотки. Некоторые видели его на церемонии погребения короля Болекрута и спешили поделиться своим мнением с соседями.

- Вы, сударь, ждете моего слова? – вежливо обратился к нему канцлер. Ибо ему надлежало открыть снем.

Яго ответил ему кивком.

- Вельможные господари, - начал Виллем Протова, выходя в середину зала, - вы все знаете наши законы. Законы – вот то, что отличает людей от неразумных тварей, ибо только звери живут в беззаконии. И даже нечисть и нелюди, суть враги рода человеческого, оным подчиняются. Тем более, нам, людям, следует законам, которые даны нам богами, повиноваться и букве их следовать. И ныне действуем мы, законам сообразуясь. Сказано было, что власть отдана богами в королевские руки, но лишь до той поры, пока есть, кому передоверить сию ношу…

Яго Беркана скептически хмыкнул.

- Ежели случится такое, что власть королевская из рук законного монарха выпадет, надлежит собрать снем, на коем лучшие из лучших мужи королевства должны, совокупно подумав, решить, кому отдать власть.

Он взмахнул рукой, и двери распахнулись во второй раз. Торжественным шагом вошли шесть гвардейцев с обнаженными мечами. В их окружении два пажа несли бархатный стул, а следом, на бархатной подушке – королевские регалии. Их пронесли мимо сидящих, и многие даже привставали с мест, чтобы рассмотреть корону, жезл и золотую цепь с медальоном. Все это было поставлено перед креслом королевы Ханны, выставленное на всеобщее обозрение.

- Веками корона и власть отдавались от отца к сыну, не прерывая преемственности поколений, - продолжал канцлер. – Ибо когда случалось сие, великие беды и смуты обрушивались на королевство. Последствия сего предугадать трудно. Достаточно лишь напомнить о Войне Трех Королей и неисчислимых бедствиях, которым подвергалась страна наша и сопредельные государства, покуда не собрался снем, и лучшие из лучших не постановили возложить венец на голову достойного наследника, избрав себе короля и даровав народу защитника.

Яго сделал нетерпеливое движение, как будто хотел подойти к канцлеру. Тот заметил это и, наверное, что-то прочел в его глазах, потому что продолжил чуть быстрее:

- В запрошлом месяце внезапно скончался король наш, всемилостивый Болекрут Пятый, прозванный Строгим. Не успел он по обычаю передоверить корону свою наследнику, и настала пора снова созвать на снем лучших из лучших господарей королевства, дабы…

- Короче, - не выдержал Яго.

Гул голосов прокатился по рядам собравшихся. Признаться, я сам был слегка удивлен – в наши короткие встречи сын Робера Берканы показался мне другим человеком. И где тот мальчишка с открытым доверчивым лицом? Перед собравшимися стоял суровый воин, да, похожий на старого Болекрута Четвертого, как две капли воды, но, судя по всему, нравом намного жестче него.

- Мы… кхм… собрались здесь для того, - после паузы продолжил канцлер, - чтобы решить, на чью голову будут возложена корона Зверинская. Ибо есть законы, которые нам преступать не должно, если хотим примером для других стран служить и сами себя людьми считать. Поскольку законы сии даны нам нашими предками, коих почитание заповедано еще от сотворения мира.

- А что тут думать, - у королевы Ханны, видимо, тоже кончалось терпение. – Есть закон, по которому корона переходит от отца к сыну. И вот он, сын короля Болекрута Пятого, ваш будущий король Богумир Второй!

Она простерла руку в сторону трона, на котором восседал ее отпрыск. Тот от волнения чуть побледнел, нервно стиснул ладонями подлокотники и встал, давая себя рассмотреть.

Все опять заговорили негромко, обсуждая королевского наследника с соседями.

- Сколько ему лет? – промолвил рядом со мной Анджелин. – Шестнадцать?

- Да. Днями миновало. Ждали дня рождения принца, чтобы начать снем после этого, - кивнул я в ответ.

- Молод…

При этих словах мы, не сговариваясь, посмотрели на юного Вайвора. Тому было без малого восемнадцать лет, но он уже примерно год как был володарем Гнезнинским.

- Не смотрите, что мой сын молод и неопытен, - воскликнула королева, словно расслышала этот шепот. – Он еще учится, и в ближайшем будущем станет достойным властителем. И… и если бы не кое-кто, - последовал быстрый кивок в сторону Яго, - никто бы из вас пальцем не шевельнул, слова бы не сказал, когда вместо снема некоторых из вас пригласили бы нынче на коронацию наследника! Сын наследует отцу…

- … если нет других наследников, - послышался негромкий спокойный голос. По другую сторону от королевы медленно, плавно поднялась девушка. – Я, старшая из детей короля Болекрута, дочь королевы Либуши, заявляю свои права на корону.

- Женщина! – воскликнула королева Ханна, и ее возглас подхватил кое-кто из зрителей.

- А разве женщина не может править? Разве вы забыли королеву Измиру Мстительницу, которая, оставшись без мужа, с грудным младенцем на руках, да на пороге большой войны, не сумела эту войну выиграть и правила после победы еще двенадцать лет? Или королеву Бриггиту Грозную, которая в века оны повела свой народ к победе? Зверин был основан ее сыном по совету матери, которая сама указала это место. А что скажете про принцессу Миловзору, которая правила вместе с братом-близнецом Милонегом? А прочие великие королевы, которые не сидели в светелках за прялками, но жили и действовали? Сколько королей объявляли войну или заключали мир, принимали одни законы и отвергали другие по совету своих жен или вопреки оным?

- И откуда ты все это знаешь? – не сдержалась королева Ханна.

- Я читала, - парировала принцесса. – В книгах.

- А книги были в монастыре, откуда вчера приехала? – скривилась ее соперница. – А не вычитала ли ты там, сколько принцесс ушли в те стены от мира сего и носа наружу из обители не казали?

- Про такое, - холодно ответила Августа, - я не читала…

- Значит, не дочитала. Вернись в монастырь, где тебе место. Там осталось еще много непрочитанных книг! Будет, чем заняться в оставшиеся годы…

Судя по лицу принцессы, ей очень хотелось ответить какой-нибудь резкостью, но она сдержалась.

- Да, я и моя сестра после смерти нашей матери, доброй королевы Либуши, про которую в народе при жизни ее песни слагали и легенды составляли, были еще детьми отправлены в монастырь. Мне в те дни едва миновало девять лет, моей сестре не было и шести. И, кабы родила наша мать нам брата, так все и свершилось бы, но не сразу и не как единственно верное решение. Все знают, из-за кого мы, невинные дети, были насильно заперты в монастырских стенах и скрыты от мира. Мы были старшими детьми, а по закону, при разделе имущества старшие дети всегда имеют приоритет перед младшими. Вы, - обратилась она к лордам, - можете это подтвердить. Многие из вас были женаты дважды или даже трижды. И от каждой из жен у вас имелись дети… кроме тех случаев, когда первая супруга оказывалась неспособной к деторождению. В этом случае закон предписывал вам расстаться с бесплодной женой и взять в супруги другую, которая может обеспечить вас наследником имени и состояния. Среди горожан и селян такое вовсе в порядке вещей. Там вторую и третью жен порой берут даже при жизни первой, если, например, у первой рождаются только дочери или если вторую наследуют после смерти младшего брата, чтобы не делить наследства. Некоторые из вас и есть такие вот дети от второй или третьей жены своего отца. И вы сами должны знать, на своей судьбе проверить, справедливы ли мои слова. Ибо при разделе имущества лучшую часть всегда получают дети от первого брака, а первенец от первой жены получает всегда половину состояния. Вспомните своих отцов, дедов и братьев с сестрами. Вспомните себя и скажите, где я не права?

Я покосился на отца и сына Масов. У Анджелина было трое сыновей, и состояние его должно было быть разделено на три части. Половину – Гнездно – он отдавал старшему сыну. А двое других должны были довольствоваться соответственно Большими и Малыми Звездунами. Женись Анджелин на матери Луны Байт, как того хотела ее покойная ныне свекровь, Большие Звездуны должны были отойти именно этой девочке, а Малые – разделены на части между остальными отпрысками этой четы. И не важно, родились бы у Луны братья или сестры. Она – первенец и должна была получить в качестве приданого лучшую часть. Да, вместе с титулом.

Судя по гулу голосов, слова принцессы нашли отклик в сердцах некоторых из приглашенных лордов. Стали даже раздаваться голоса – мол, чего тут думать, корона-то вот она, бери и коронуй! Но нашлись и спорщики.

- Она – монахиня! – королева едва ли не с радостью подхватила чей-то возглас. – Благородные господари, скажите, достойно ли монахине править страной? Удел первосвященницы Живы – молиться и просить у богов милости. Наши короли могли просить иной раз совета, порой гадали о будущем в храмах, испрашивая пророчества. Но правили они сами. И бывало так, когда боги устами своих служителей говорили одно, а короли поступали по-своему… и не проигрывали.

- И вы знаете тому примеры из истории, - улыбнулась принцесса Августа. – Интересно, где вы это вычитали? Может, в вашей стране и было так, но у нас… Да, - она сделала шаг вперед, - нас с сестрой заперли в монастыре. Да, над нами были принесены все обеты. Но говорила и повторю еще раз, что мы тогда были неразумными детьми. Нас ни о чем не спрашивали. Нас просто поселили в обители, а когда каждой из нас исполнилось двенадцать лет, нас просто обрядили в монашеские одеяния. Был нарушен закон, запрещающий постриг детей, не достигших двенадцати лет {без их согласия}. По закону, лишь с двенадцати лет девочка или мальчик, высказав такое желание, могли поселиться в монастыре и начать подготовку к принятию монашеской жизни. В четырнадцать лет их должны были спросить о готовности в первый раз. В шестнадцать лет – во второй раз. В восемнадцать лет – в третий и последний раз. И лишь тогда юноша или девушка, если все три раза дадут согласие, принимают постриг! И до этого срока, буде свершится что-то в семье или жизни подростка, его можно вернуть в мир. Чаще всего, это происходит, если внезапно умирает отец…

- Но его величество, король Болекрут скончался, когда тебе было давно уже не восемнадцать, - улыбнулась королева.

- Да, но нашего с сестрой согласия на постриг все равно не было получено. Вы, дорогая мачеха, так торопились убрать законных наследниц с дороги своего отпрыска, что хорошо заплатили настоятельнице за то, чтобы она пошла на этот шаг. И вы думали, что все быльем поросло? Но в монастырской библиотеке хранились не только летописи прошлых веков. Там сберегались и все приходно-расходные книги, где тщательно записывалось, от кого и какие суммы поступали, за что было уплачено и на какие цели сии средства были израсходованы. Вам назвать дату, под которой было четко указано: «Получено от королевы Ханны пятьдесят золотников за постриг принцессы Августы…» Это не мне было нужно. Этого хотели вы. Интересно, что вы сказали моему отцу, когда он узнал, что его дочери от первого брака стали монахинями? И когда он об этом узнал? Когда нам уже исполнилось восемнадцать, и ничего изменить уже было нельзя? И {как} ему это сообщили?

Королева Ханна, не дрогнув, выслушала этот монолог, но ее молчание и разлившаяся по лицу бледность говорили сами за себя.

- Молчите, - улыбнулась принцесса, гордо расправив плечи. – Вам нечего сказать, дорогая мачеха…

- Я…- начала было королева.

- Да, вы в свое время поступили милосердно, - признала принцесса. – Поскольку, наверное, тоже читали древнюю историю… и сказки, надо полагать? А в сказках мачехи всегда расправляются с падчерицами. И чаще всего они допускают одну и ту же ошибку. Они оставляют принцессе жизнь…даже зная, к чему это приведет.

- А мне надо было вас убить? – Ханна Данская с трудом сохраняла спокойствие.

- А вы ведь думали об этом, {матушка? }

Королева промолчала, но это молчание было настолько красноречивым, что Анджелин толкнул меня локтем:

- Это мне не мерещится?

- Нет, - помотал я головой. Самому хотелось поскорее проснуться. Происходящее не укладывалось в голове. Остальные лорды тоже были шокированы. По рядам пронесся гул голосов. Слышались отдельные выкрики: «Королева – убийца?.. Не может быть! Доказательства…» Они стали стихать только после того, как принцесса Августа вскинула руку.

- И теперь я, - в наступившей тишине звонко прозвучал ее голос, - старшая дочь короля Болекрута, первенец его рода, заявляю свои права на трон Зверина! Королевский венец – мой…

- Нет.

Негромкий голос, тем не менее, был прекрасно слышен всем.

Вперед выступил Яго Беркана.

- Нет, - громче повторил он.

Королевский дворец я покинул только через четыре часа, на своих двоих отправившись восвояси. Голова гудела от множества вопросов, в ушах еще звучал гул голосов. В сознании был словно плотный туман, и мысли ворочались с трудом. Сейчас там, во дворце, начинался пир, на который я не остался, как меня ни упрашивал Анджелин. Названный брат хотел обсудить услышанное на открытии снема, но я решительно отказался. Ему там будет, с кем поговорить, а вот мне…

Мне хотелось спать. Бессонная ночь дала о себе знать, напряженное утро высосало последние силы. В двадцать или даже двадцать пять лет такое могло пройти незамеченным, но чем старше становимся, тем чаще наше тело нас предает. Великие боги, добраться бы до подушки…

- Пра?

…

- Пра!

- Ой! – я не сразу сообразил, что обращаются ко мне. Но немолодой монашек маленького ростика, семенивший за мной по пятам, обращался ко мне и даже осмелился дотронуться до моего локтя.

- Что вам угодно?

- Отец Груви, я верно полагаю? – он смотрел снизу вверх, моргая часто-часто.

- Верно.

- Пра, я вас ждал у ворот. Вы должны последовать за мной.

- Куда?

Вместо ответа он потянул из-за ворота рясы шнурок, и я догадался, в чем дело, еще до того, как на свет появился знакомый медальон.

Инквизиция.

Когда-то это слово вгоняло меня в дрожь, да и до сих пор еще многие мои коллеги в Институте, не говоря уже о некромантах, где бы они ни работали, вздрагивают, заметив бордовую рясу с алым подолом. И то, что я последние пятнадцать лет был фактически одним из них, ничего не меняло. Я так цеплялся за Институт некромагии именно потому, что там мог хоть иногда снимать эту жуткую хламиду. А во время деловых поездок, которые приходилось совершать по поручению вышестоящих, и вовсе можно было «случайно» забыть ее в келье. Я привык быть ее слугой, но служил за страх, а не за совесть.

И вот…

- Меня в чем-то обвиняют?

- Нет, пра. Вы… нужны в качестве свидетеля.

Ого! Проснулось любопытство. Кто-то из моих бывших коллег проштрафился, и под пытками назвал мое имя? Или произошло нечто, требующее моего присутствия? А может, меня требует к себе мой бывший наставник, пра Михарь? Вот кто, сменив лекарскую мантию на рясу, полностью переродился и стал ревностным слугой церкви!

Монашек засеменил впереди, поминутно оглядываясь, словно боялся нападения со спины. Но кто станет атаковать его среди бела дня, на людной улице?

- Надеюсь, это ненадолго? – попробовал сопротивляться я. – Дело в том, что мне надлежит быть в другом месте как можно скорее…

- Это зависит от вас! – монашек прибавил ходу.

Правильным оказался третий вариант. Меня провели в знакомую келью, где я предстал перед пра Михарем.

Тот был не один – за столом, обложившись чернильницами, перьями, промокательной бумагой и пергаментами, обнаружился брат-летописец. Это было странно – обычно все записи ведут два секретаря. Один ведет учет деловых бумаг, другой работает над входящей корреспонденцией, перлюстрируя все письма, доносы, отчеты. Время от времени кое-что из этого отправляется в скрипторий монастырской библиотеки, чтобы попасть в очередной том летописей.

- Згаш, - мой бывший наставник протянул мне руку. – Наконец-то вас нашли.

- Я не терялся…

- Я дал наказ брату Гудвину, чтобы тот непременно доставил вас сюда. Проходите, присаживайтесь.

Я огляделся. В келье, кроме рабочего места брата-летописца, был только небольшой узкий шкаф с резным узором на дверцах, стол и два стула с высокими, тоже резными спинками. На столе стояли два блюда – одно с нарезанными фруктами, другое – с кусками хлеба – высокий кувшин с узким горлышком и два бокала.

- Сюда? – я кивнул на стул.

- А вы предпочитаете пыточное кресло? Нет, Згаш, - пра Михарь рассмеялся. – Сегодня наш разговор будет… обычным.

- Рад слышать.

- Присаживайтесь. Брат Гудвин…

Монашек налил нам вина и выскользнул за порог.

- Итак, - мой бывший наставник пригубил вино, - вы побывали на открытии снема.

- Да.

- И… что там произошло?

Я тоже сделал глоток, припоминая.

- Много чего.

- Нас интересует самое главное.

- Самое главное, - я покосился на брата-летописца. – Самое главное то, что его сиятельство герцог Яго Беркана предъявил свои права на трон Зверина.

…да, так оно и было. Его решительное властное «Нет!» - поразило всех. Лорды были шокированы. У короля Болекрута Четвертого был еще один сын! Пусть внебрачный, незаконный, но бастард королевской крови. А это, знаете ли, сразу меняло расклад сил. Не какая-то дочь – принцесса Августа ведь не была официально объявлена наследницей престола в день рождения! – не несовершеннолетний сын от второго брака. Прямой потомок, первенец и единственный сын брата короля. Случалось, что дети младших братьев наследовали трон, если старший брат умрет бездетным. И, не будь принцессы Августы и принца Богумира, трон по праву принадлежал бы Яго Первому.

- И он… чем-то подтвердил свои притязания? – спросил пра Михарь.

- Да…

- Да, {но? }– подсказал мне мой бывший наставник.

Я кивнул. Так уж получилось, что я прекрасно знал необоснованность претензий Яго на власть. Его отец, помнится, отрекся от любых притязаний на корону, обменяв свое право наследования на жизнь и свободу одного отдельно взятого некроманта, обвиненного в ереси и осужденного на казнь. И пусть потом казнь заменили «всего-навсего» пожизненным заключением, свободу этот некромант получил слишком дорогой ценой.

- Документы…

- Не были предъявлены.

- Естественно! – фыркнул пра Михарь.

- Но сэр Яго потребовал другой… м-м… экспертизы. По крови.

- Родство на крови, - кивнул пра. – Понимаю. Это… черная магия.

- Да.

- И если все подтвердится…

Я крепче стиснул ножку бокала. Если все подтвердится – а так и будет! – страна получит короля-чернокнижника. Короля, который приведет ее к гибели и кровавой междоусобице. То мое давнее видение…

- Надеюсь, - прозвучал голос моего бывшего наставника, - вы понимаете, Згаш, что этого не должно случиться? И вам надлежит сделать все для этого.

- Я? – мне показалось, что комната медленно вращается перед глазами.

- Вы. Конклав поручил это дело именно вам.

Пальцы с такой силой вцепились в бокал, что послышался тихий хруст.

- Но… почему?

- Скажем так – вы этого достойны. И вы это сможете… учитывая ваши особенные отношения с… {вашей Супругой}. Ведь герцоги Беркана…

- Яго – не Беркана. Яго…

- Он – Беркана. Он {должен} стать Берканой. Остаться им. А вы прекрасно знаете закон – ни один Беркана мужского пола никогда не должен занять трон! И это ваша задача – не допустить герцогов Беркана к власти.