Глава 2 НЕ СПАТЬ

«Карьяла разделяются на северных и южных. На севере с ними соседствуют саами, на западе – варги, на юге – эсти, вессы и словеневенья, защищенные от хийси чарами Вольхи, князя-оборотня. На востоке – море Нево, а что за ним дальше, нам неведомо.

Южные карьяла многочисленны, живут большими селениями, выращивают ячмень и овес, торгуют с эсти и венья, платят дань варгам. Единого правителя у них нет, каменных крепостей на их земле мы тоже не видели.

Земля северных карьяла лесиста, болотиста и неплодородна, зато богата зверем. Собственных урожаев им на год не хватает, и они охотно меняют за зерно куньи и беличьи шкуры. Почти все карьяла беловолосы и светлоглазы, почти безбороды, как саами. Промышляют они в основном рыболовством. Некоторые охотятся на волков, медведей, лосей, куниц и белок; добывают различную болотную птицу; рыболовы вялят и солят рыбу, которую покупать у них не следует, поскольку вкус у нее неприятный, вроде как с душком. Железо они делают сами, но плохое, однако лемехи и наконечники для стрел не покупают, а пользуются своими. Единственно, покупают иногда заговоренные мечи, потому как свои плохи до невозможности. Но войны у них сейчас нет и не предвидится, о родовых распрях не слыхали со времен Резни Унтамо, так что это товар не ходкий.

Еще северные карьяла известны тем, что в их краях живет могущественный колдун Вяйнемейнен. Одного имени его достаточно, чтобы заклясть любого хийси. Однако сами мы его не видели, поскольку до той горы, где он, по слухам, живет, не доехали. Но, говорят, до нее пять дней пути на север от погоста Брусничное, где мы скупали беличьи шкурки. Все карьяла колдуна почитают и всячески расхваливают. По их словам, Вяйнемейнен – защита северного края; если бы не он, те места давно бы опустели под натиском хийси…»

Из тайного письма похъёльского купца-шпиона.

Земля северных карьяла – земля только по названию, а по сути сплошная вода: озера, реки, пороги, водопады, одно болото переходит в другое, ручьи сплетаются в текучие сети. Реки – ее кровь, леса – плоть, а скалы – кости. В лесу один хозяин – Тапио, а водой управляют не меньше десятка богов. Ахто – морской царь, Киви-Киммо – господин порогов, Ику-Турсо – чудовище стремнин, верховная водяница Велламо… А есть еще всякая речная и болотная мелочь – шишиги, васы – всех не перечислишь.

Озеро Олений Мох, узкое и вытянутое, как налим, безмятежно спало под ранними звездами. Даже рыбаки не нарушали его покой: озеро считалось нерыбным, к тому же лежало на отшибе, и на его берегах никто не жил. К югу от озера возвышалась одинокая гора, одетая в еловую шубу. На ее вершине, где деревья росли пореже, на скалистой проплешине горел костер. У костра сидел Ильмо и ел один за другим жареных окуней, запивая пивом из кожаного бурдючка. Рыбу жарил его холоп Калли. Заодно он присматривал за котелком с ухой. Рядом вертелись две рыжие лайки, мать и дочь, не спуская с рыбы глаз и громко сглатывая слюну.

Такие небольшие горы в землях северных карьяла не редкость. Эта называлась Браге, а почему – никто не знал, да особо и не любопытствовал. Ильмо выбрал ее для охотничьей стоянки из-за каменного круга, венчающего вершину. Неровный круг размером около пятнадцати шагов в поперечнике был выложен из необтесанных валунов, скрепленных между собой с помощью глины с песком, так что вышло нечто вроде сплошной стенки высотой взрослому до колена. Изначально круг приглянулся охотнику тем, что в нем совершенно не кусались комары. Позднее обнаружилось еще одно свойство круга – в нем не снились сны. Ильмо был достаточно сведущ в ворожбе, чтобы догадаться, что круг не простой. Может быть, другой, более опытный чародей поостерегся бы задерживаться в таком месте. А Ильмо, наоборот, взял да поставил в круге просторную палатку из шкур нерпы, какие изредка привозили на торг из земель саами, устроил рядом кострище, поставил распялки для шкур – словом, обустроился.

Над костром булькал котелок с ухой. Ильмо обгладывал окуней и во всех подробностях расссказывал Калли о том, что с ним стряслось накануне.

– …а когда девка обернулась росомахой, я выхватил нож и метнул в нее – тут и росомахе смерть, и морок развеялся. Потом наклоняюсь к младенцу, а он – светлая мать Ильматар! – открывает глаза… Калли, это что же, называется – рыба? Ты бы еще комаров нажарил!

В левой руке Ильмо держал жареного окуня на прутике, правая была плотно обмотана повязкой. Шея в том месте, где его укусил подменыш, распухла и покраснела, на коже запеклась кровь.

– Комары пошли на юшку, – ответил Калли, выуживая из котелка холстяной мешочек с рыбьей мелюзгой. – Так, говоришь, метнул в оборотниху нож – самый обычный охотничий нож, – и с одного броска…

– Это ведь не простой нож, а заговоренный! Видишь, на рукояти руны? Мне в Брусничном один бродячий колдун резал. Смотри: эта руна – чтобы нож не потерялся, эта – чтобы ржа не ела, а эта, самая сильная, – на погибель всем лесным хийси!

– Чем давать свой нож в руки чужому колдуну, лучше бы вырезал руны сам, – нахально посоветовал Калли и принялся поворачивать мелких окуней, которые жарились над костром, чтобы скрасить охотникам отдых в ожидании главного блюда – ухи. – Или Вяйно тебя не научил такому нехитрому делу?

– Нечего скалить зубы! Чего ты вообще понимаешь в оружии, холоп?

– Ничего, – согласился Калли, почесывая костлявую грудь, пересеченную от ключицы до подреберья страшным шрамом. На вопросы о происхождении шрама Калли неизменно отвечал, что это было в далеком детстве и он ничего не помнит, так что Ильмо мог быть уверен, что достался он Калли не в бою.

– А в рунах?

– И того меньше, – покорно согласился Калли.

– То-то же. Впредь не спорь с хозяином. Дай-ка мне еще окушка – и слушай дальше…

Калли, худой лохматый подросток, был холопом Куйво, дяди Ильмо. Тот купил безродного мальчишку, прельстившись на дешевизну, на рыбном торге в Брусничном, куда ежегодно возил по весне свежесоленую икру. Куйво рассудил, что лишние руки ему не помешают: своих сил на все не хватало, старшему сыну едва исполнилось пятнадцать, а на Ильмо, который вечно пропадал в лесу, он давно махнул рукой. Но Куйво всю жизнь удача обходила стороной, не повезло ему и с рабом. Не то чтобы Калли был ленивым или непокорным, но он даже молчать умудрялся так, что ему невольно хотелось дать по зубам, а что ни скажет – то сдерзит. В хозяйстве новый раб оказался непригодным – за что ни брался, всё ломал и портил. «Кто из нас проклят – ты или я?» – орал Куйво на раба и в конце концов выкрутился, подарив его Ильмо. «С таким-то сладить будет потруднее, чем хийси по болотам гонять», – сказал он племяннику в виде напутствия. Но и тут он просчитался – Ильмо и Калли неплохо поладили.

– …да и разбил ему голову о корень, – закончил рассказ Ильмо. – Не знаю, что об этом и думать.

– А что тут думать? Сожрать тебя хотели, и всего делов.

– Не скажи, Калли! Я поначалу думал, что росомаха с древесным хийси добычу не поделили. А теперь вот думаю – не сговорились ли они против меня?

– Хийси сговорились? Ха! Тяпнуть из-под коряги, прыгнуть на спину с дерева, закружить в чаще, завести в болото – вот их козни. А сговоры, засады, ловушки…

– Значит, кто-то им помог. Кто-то, кто умеет приказывать лесной нечисти…

– Колдун? Ну и зачем? Кому ты нужен? И к тому же в наших землях нет колдунов, кроме старого Вяйно.

– Я своими ушами слышал, как наш староста Антеро клялся заезжим купцам, что Тапиолу[9] захватили хийси – и охотники на севере повывелись, – сказал Ильмо. – Тем не менее шкуры на торгу откуда-то появляются. И приношу их не только я. Как бы и с колдунами того же не оказалось.

– Нынче и без всяких колдунов такие хийси пошли, что только успевай оглядываться, чтоб не съели, – протянул Калли. – Скоро их в Тапиоле станет больше, чем белок. Разве кто-то слыхал в наших краях о древесных духах-людоедах? А девка-оборотень? Не из Норье ли они к нам лезут? Там их, говорят, много оборотней, но всё больше волки. Что до младенца-подменыша, так это и вовсе только в сказках…

– Это был не подменыш, – глухим голосом сказал Ильмо.

– А кто?

– Не знаю. Но за то время, что я копал ему могилу, он превратился… во что-то очень странное. Он выглядел явно мертвым и при этом понемногу менялся…

Калли бросил на хозяина косой взгляд.

– Надеюсь, ты разрубил его на части, прежде чем зарыть?

– Нет. Не смог. Говорю же, он менялся, и, чем дальше, тем тяжелее мне было на него смотреть. Когда я его закапывал, мне приходилось отворачиваться, чтобы не ослепнуть. Рука болела так, что я едва не терял сознание, а голова так прямо раскалывалась…

Холоп почесал лохматую гриву, задумываясь.

– Я так устал, что похоронил его без обряда, – продолжал Ильмо. – Просто закопал поглубже в овраге и положил сверху валун. Понимаю, что неправильно, но что мне оставалось делать? В деревню я бы его не понес – сам понимаешь, почему. Может, потом попрошу Вяйно, чтобы он выяснил, что за тварь мне пришлось убить… В конце концов, может, это в самом деле был ребенок.

– Похоже, и впрямь без колдуна не обошлось, – признал холоп.

– А я о чем! – с горечью воскликнул Ильмо. – Эх, мне бы меч работы варгов из белого железа, да чтобы Вяйно сам его заговорил – я бы извел всех хийси в зеленой Тапиоле! Почему он не взял меня в ученики, когда умер отец? Был бы я уже чародеем, все бы меня уважали, а теперь я кто? Простой охотник…

– Я слышал, твой отец тоже был колдовству не чужд?

– Он погиб во время Резни Унтамо пятнадцать лет назад, я его почти не помню. Если бы не та война, он стал бы райденом и меня бы выучил.

– Райденом?

– Охотником-колдуном. Ничего, кроме промысловой магии они не знали, но уж в ней им равных не было. Их в прежние времена много по лесам бродило. Мне Вяйно о них в детстве часто рассказывал.

– А куда они теперь подевались?

– Вяйно сказал, поубивали друг друга в колдовских поединках. А иные считают, что их погубили туны, похъёльские оборотни. Хотя я что-то сомневаюсь. Откуда бы им взяться здесь, за Бороздой Укко?

– Вот только похъёльских оборотней в придачу к хийси нам тут и не хватало, – проворчал Калли.

Ильмо пожал плечами и принялся обдирать золотисто-коричневую чешую с поспевшего окуня.

Некоторое время они сидели молча, глядя, как мерцает и переливается в лунном свете озеро Олений Мох. Вдруг обе лайки подняли головы и негромко зарычали.

– Ого! Что это там? – воскликнул Ильмо. Далеко-далеко, на не видимом в темноте противоположном берегу, зажегся маленький холодный огонек.

– Это не там ли, где заброшенная деревня?

– Там, – подтвердил Калли, успокаивая собак.

Холодный огонек пополз направо, остановился и двинулся в обратную сторону.

– Как будто кто-то с огнем ходит…

– Мертвецы рыбаков приманивают. Мало ли какой дурак заблудится и поплывет на огонек.

Ильмо хмыкнул, отцепил с пояса ложку и снял с огня котелок.

– Не веришь? – ухмыльнулся Калли. – А то давай туда сплаваем. Лодка есть.

Охотник молча отмахнулся от него, обсасывая выловленный из котелка щучий плавник.

– А как бы на твоем месте поступил райден? – коварно спросил Калли.

– Настоящий райден, – выплюнув кость, сказал Ильмо, – разнес бы это проклятое селище по бревнышку, бродячих мертвецов спалил и на костях сплясал, а всех хийси загнал в большой берестяной короб и заставил служить своему роду до скончания века… – Ильмо вздохнул и добавил: – Но я так не могу, и поэтому мы никуда не поплывем.

– Ну и ладно. Все равно я там уже был, – как бы невзначай сказал Калли.

– Врешь! Ильмо невольно покосился на раба так, будто тот признался, что у него опасная заразная болезнь. Калли заметил этот взгляд и ехидно ухмыльнулся:

– Прошлым летом разобрало меня любопытство. А то ходят, понимаешь, какие-то темные слухи, а что там в самом деле случилось, никто не знает. Ну, взял я челнок да и поплыл…

– Ну и что там?

– Да ничего особенного, – дернул плечом Калли, поворачивая золотистого окуня на прутике. – Пустое селение, половина домов сгорела, другая половина сгнила. Повсюду коровьи и человечьи кости, все в золе – я, пока там гулял, так вымазался, что сам стал как хийси, меня еще тетка твоя потом за это вздула…

– Мертвецов-то видел?

– Мертвецов – нет.

– А кого видел?

– Калму-Смерть, – сказал Калли, и вдруг помрачнел, словно вспомнил что-то неприятное. Ильмо поднял голову, с удивлением поглядел ему в лицо – и прекратил расспросы.

Костер почти догорел. Некоторое время охотники молча сидели и смотрели, как среди пылающих углей вьются, скачут и гоняются друг за другом крошечные огненные духи. Калли зачерпнул ложку ухи и плеснул им, на угли.

– Лучше бы собак накормил, – сказал Ильмо. Калли ответил зевком:

– Они не голодные. Спать пора. Что-то ветер подул с озера. Как бы не надул чего-нибудь с того берега.

– Спать? – повторил Ильмо. – Я тебе еще не рассказывал, какой мне недавно приснился сон? Как будто я лежу на дне болотной чарусы, не то мертвый, не то зачарованный, ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу. А сверху в воду смотрит девица, да так пристально, будто что-то высматривает…

– Что за девица – знакомая?

– Нет. По правде, и на человека-то не очень похожа. Черноглазая, но не саами, кожа не то смуглая, не то синеватая, косы тоже черные, и по ним вроде как радуга пробегает. Красивая, но что-то в ней есть страшное – не могу понять что. Несколько раз мне снился этот сон – и все чернявая девка меня высматривала в воде…

– И как, высмотрела? – серьезно спросил Калли.

– Да, как раз вчера ночью.

– И после этого тебе еще что-то непонятно?

– Еще бы не понять. Я уж думал… Но почему? Ты верно сказал – кому я нужен?

Калли подумал и предложил:

– Иди-ка ты в самом деле к Вяйнемейнену и всё ему расскажи. Он глянет вещим взором, скажем, на ту же воду, или на небо, или в миску с кашей – и увидит, что за ведьма тебя хочет погубить и зачем…

– Если бы все было так легко! Я ведь не корову ищу, а колдунью. А если сильная колдунья не хочет, чтобы ее нашли, так ее и не найдешь.

– Ты знаешь в наших краях хоть одного колдуна сильнее Вяйно? Просто ты на него обижен. Он тебя в ученики не взял, а ты к нему за помощью побежишь, да?

– Хоть бы и так.

– А если боги скажут идти за помощью к Вяйно – пойдешь? Давай-ка их спросим!

Ильмо молча отвязал от пояса и протянул холопу мешочек с костяными гадательными рунами.

Обычай рунного гадания пришел с юга вместе с торговцами из Саксы и стремительно завоевал северные земли, где разнообразных богов обитало немногим меньше, чем людей. И вскоре уже суеверные карьяла, особенно промысловики и купцы, ни одного нового дела не начинали, не посоветовавшись с высшими силами.

– Не хочешь слушать людей – послушай богов, – сказал Калли, встряхивая кости. – Доставай!

Ильмо закрыл глаза и засунул руку в мешочек.

– Смотри, – сказал он, разжимая кулак.

На ладони у него лежала «Чаша» – руна Унтамо, перевернутая вверх ногами.

– Что-то я не пойму, – сказал Ильмо после долгого молчания. – Руна Унтамо означает «священное тайное знание». Как это связано с колдуньей, желающей моей гибели? Да еще и перевернутая…

– А если взглянуть на нее проще? – предложил Калли. – Унтамо – Спящий Бог, значит, перевернутая руна означает «не спать».

Ильмо принужденно усмехнулся.

– Как это – «не спать»? Совсем не спать? Никогда?

– Вытяни-ка вторую руну. Если предсказание туманно, это допускается.

Ильмо снова запустил руку в мешочек и вытянул еще одну костяшку.

– Вот теперь всё ясно, – мрачно сказал он, разжимая кулак. – Яснее некуда.

На ладони у него лежала крючковатая «Мана» – руна смерти.

– Видишь, как всё сразу стало понятно? «Не спать – иначе умрешь».

Оба они надолго умолкли.

– Ложись-ка сегодня в каменном круге, – сказал Калли. – Пусть будет и от него польза – хотя бы чародейка не приснится. Я уж ночью постерегу.

– И на том спасибо. А дальше что?

Загрузка...