Мечтатель

Глава 11. Мрачные чудеса Темноземелья

— Как думаешь, долговязый, что они сейчас там… делают?

— О, коротышка! Я и так на струне, что ты преизрядный похабник. Не напоминай!

— А сам-то, сам-то! Кто, скажи-ка, третьего дня в «Тысяче лепестков»…

— Я просил не напоминать.

— Ишь ты. А я вопрос задал.

— Клещ.

— Хорёк.

— Шмирра тебе за пазуху! Почему ты меня-то пытаешь? Я не больше твоего знаю!

— Да ну. Ты Ложку знаешь поболее моего. А он, кстати, в «Тысяче лепестков» не бывал…

— Хо! Да он вообще на базе сидит, как за штаны приклеенный.

— Почему? В тень вжимается?

— Вот сам у него и спроси. Может, он тебе даже ответит.

— То есть косиц наплетёт.

— А вот и нет. Гм… а ведь точно. Ложка не лжёт… не плетёт косиц.

— Да ну?

— Серьёзно. Он же из благородных.

— Да ну?!

— Ну да. Поэтому когда его кто пытает, он либо молчит, либо честен, либо отвечает так, что раньше фрампа в топях сыщешь, чем его поймёшь.

— То-то смотрю я, ты у него манер набрался. Скажи-ка прямо: у Ложки с Плетью что-то..?

— А я прямо отвечу: не больше твоего знаю. Я видел то же, что и ты: как они отчего-то задержались на тропе с полигона, как поиграли в гляделки и всё такое. Вплоть до момента, когда Ложка её приобнял, а нам по этому своему форспушу отвесил, чтоб дальше топали. Так что есть у него с Плетью что или нет — то не ко мне вопрос, как наш магик выражается.

— Ну точно хорёк. Тебе что, трудно сказать прямо?

— Да я и так говорю прямее некуда! Если ты уши чем-то залепил и не отмыл их — то не моя забота, драгоценный ты мой коротышка.

— Ути-тю. Но ты ведь тоже видел, как они обнимались.

— Не в обжимашках там дело, Штырь. Совсем не в них.

— Почему?

— Ну… перво-наперво, обжимашки — не тот повод. Ложка не стыдлив… точнее, такие вещи не заставят его стыдиться и таиться. Он бы и посреди жилых корпусов мог устроить… да даже долгие поцелуи, если не что-то большее. В этом он открыт и честен. Я даже слышал от него как-то раз: мол, любишь — люби открыто…

— Фью-ю!

— …а сверх того, он обнял Плеть не так, как мужчина — желанную женщину.

— Да ну?

— Точно тебе говорю. Так обнимают, когда хотят защитить и утешить. И нечего рожи корчить! Если не понимаешь разницы — то беда только твоя.

— Это ты ни аргапа не понимаешь, Губа. Если парень девчонку «защищает и утешает» таким вот способом, это — первый шаг к тому, чтобы обнять её покрепче и пожарче.

— Может, и так. Но не в осеннем же лесу!

— Гм.

— И потом: вот ты бы хотел «покрепче и пожарче» обнять Плеть?

— Спаси Высочайший!

— Вот и я о том. Мало того, что морда в рейде покарябана, так ещё и фигура типа «парень с сиськами». Как грудь перед спаррингом утянет — не отличишь.

— Ну, зато там есть, что утягивать.

— Ещё соври, что общупал.

— А давай у Ложки спросим, какова Плеть на ощупь.

— Штырь, да ты отлетел!..

— Ха-ха! Купился!

— …но спросить можно. Не убьёт же.

— Губа, это ты отлетел. Ты что, серьёзно собираешься…

— А почему нет?

— Побоишься!

— Спорим?

— На что?

Вскоре они договорились и скрепили спор, скрестив левые предплечья — словно щитом о щит ударили.

Помогать ближним легко, приятно и даже полезно — хотя польза здесь, в общем, вторична. Проявлять щедрость — это приятно просто так, без дополнительных мотивов. Хотя я редко принимал участие в совместных тренировках группы, я заметил, как изменяется Плеть в моменты сосредоточения на движении. Как исчезает её обычная дёрганая импульсивность, выравнивается аура, меняется фон мыслей и эмоций. Так что подобрать подходящий «совет мудрого даоса» было просто. Вот последствия, особенно данное сгоряча обещание…

Не привык я к такому уровню ответственности. Не привык.

Но тут уж ничего не поделаешь: назвался груздем — шагай на призывной пункт. Да и не собирался я отказываться от своих слов. Просто… мандражировал. Удастся? Не удастся?

…А ещё меня занимали вопросы без ответов. Да, я обладаю повышенной зоркостью как маг. Но неужели наши (и не только) инструкторы при своём долгом опыте пропустили самый простой способ помочь Кимаре? Почему именно мне пришлось тыкать пальцем в очевидный метод, помогающий справиться с последствиями «порчи»? Почему тот же Сайл не пошёл в своей поддержке дальше банальной клятвы молчания? Обо всём этом подумать будет не лишним.

Потом. Дополнив предположения данными наблюдений. Ибо кое-какие следствия из рассказа Плети меня совершенно не радовали.

Да и не ко времени суета, необходимая, чтобы разобраться во всей этой мутной истории.

Ибо нас наконец-то отправили в рейд.

…Маг ты или не маг, но если назвался Охотником — будь любезен выбрать оружие. Как я ни отбрыкивался, как ни упирал на то, что махание железками только помешает мне в магических воздействиях на супостата, отвлекая от по-настоящему важного — не помогло. Даже напоминание о том, что мне вообще-то не требуется «перезарядка», ибо мана моя бесконечна, проигнорировали нагло и цинично. Надо чтить Устав, копать-колотить! Марш в арсенал!

И я пошёл в арсенал. К добрым гномам в гости.

Стать за месяцок хотя бы приличным, а не то что выдающимся фехтовальщиком — это, как говорится, не в нашей жизни. Возможно, с какой-нибудь там прямой закачкой навыков в мозг и наложением боевых психоматриц такое ещё прокатывает, а вот когда учишься сам — нет. Оно, конечно, копипаста… но аж настолько сильное колдунство, чтобы заделаться убербойцом за час, мне не по уровню. Тем паче, что каким-то одним оружием я не ограничивался и помимо простой общеукрепляющей рукопашки занимался… ох. С чем я только не занимался!

Копья — длинные и не очень. Алебарды. Шесты, боевые цепы, булавы, парные клинки — равные и неравные, в разных сочетаниях. Длинные клинки вплоть до двуручных монстров. Сочетание «меч плюс щит», опять-таки в разной комплектации… да я даже боевым кнутом успел помахать! (Правда, быстро понял: не моё). Инструкторы стремились прогнать новичков по всему спектру, чтобы определить личные склонности и выявить наиболее подходящее оружие. Но и сами новички при этом бессловесным материалом не являлись.

В конце концов, хоть со стороны зачастую виднее, но в бой-то идти не инструкторам, а как раз тем, кого они натаскивают.

Кстати, мне по итогам «примерок» более всего приглянулся двуручник, в стоячем виде достающий мне до подбородка (кто тут мявкнул про фрейдизм? психоаналитики молчать!). Да не просто двуручник, а — после перебора вариантов — прямой, с не заточенной, приспособленной для перехватов и вращений частью клинка, прилегающей к рукояти (как там — рикассо?). Плюс хищно растопыренная заточенная крестовина и стреловидная шишка вместо яблока. Красавец!

Вообще-то цвайхандеры неспроста считаются оружием профессионалов. Стиль фехтования таким монстром предоставляет кучу тактических возможностей, но одновременно требует от владельца такой подготовки, какая мне разве что через пару лет светит. Так что одной из причин выбрать именно такое чудо для меня стала… правильно. Магия. Двуручный меч куда удобнее, чем более лёгкие клинки, поддерживать и направлять форспушем. Собственно, настолько удобно, что я им мог махать, как тросточкой. Да здравствует фэнтези!

Но в рейд я эту бандуру всё ж не взял. Во-первых — тяжело, во-вторых, искусство моё во владении данным хорошо заточенным ломом оставляло желать много лучшего… ну а в-третьих — магия же! Если в Темноземелье мне придётся работать железом, а не чарами, это будет означать пришествие толстой и улыбчивой полярной лисы.

В общем, экипировка моя в итоге приобрела следующий вид:

Оружие — кулачный щит с краями, заточенными до неприятной остроты, и торчащим впереди трёхгранным шипом длиной в палец; довольно массивный тесак в горизонтальных наспинных ножнах; ну и универсальный ножик с лезвием в полторы ладони, который сгодится и шкуру снять, и хлеб нарезать, и печень супостату пощекотать.

Обувь — кожаные сапоги с голенищами до колен на шнуровке, с тонкой подмёткой без каблука — для работы, дешёвые деревянные сандалии — для передвижения по дорогам и про запас.

Одежда — штаны из грубой и прочной холстины с нашитыми кожаными аппликациями, изображающими (не очень убедительно) дополнительную защиту передней части бёдер. Куртка — грубая, кожаная, с рукавами до локтя и в принципе дающая неплохую защиту от слабых и скользящих ударов. От прилагающихся стальных наручей я отказался, но охотно взял кожаные напульсники, опять-таки на шнуровке. Из того, что ближе к телу — пара рубах из материала, сильно напоминающего лён, пара подштанников а-ля семейники, тёплые, но страшно колючие шерстяные носки и набор (ненавистных) портянок.

А, и ещё одно: шпяпа! Очень, то есть очень широкополая, почти что маленький зонт, с заострённым верхом. Был бы верх не плетёным, а тканевым и более вытянутым, осталось бы только звёзды из фольги на него нашить и ходить, гордиться. А так — нормальный головной убор на случай непогоды.

Завершали список моей амуниции литровая, примерно, серебряная фляга (да, не экономит гильдия на экипировке. И правильно делает!), кожаный мех для воды литров на пять или шесть, вещевой наспинный мешок типа рюкзак, средней ёмкости, меховое одеяло, сшитое из шкур чимигов… и на этом в общем-то всё. Ибо многие обязательные вещи я брать не стал. Например, штопальный набор, огниво с трутом и тому подобными прибамбасами, аптечку и всё прочее, что я мог заменить магией, я твёрдой рукой вычеркнул из списка нужного.

А вот завёрнутый в тряпку кусок твёрдого и страшно едкого щелочного мыла — взял. Хотя надежду разработать нормальные чистящие чары я не оставил, до их появления в моём арсенале придётся терпеть этот жуткий продукт местной бытовой химии, не чирикая. Ну да ничего… что-то мне подсказывает: как только я захочу в походе настоящей чистоты (а это случится быстро!), фантазия в момент подкинет идею-другую.

Кстати, я сказал, куда именно нас отправили? Нет? Ай-яй-яй. Чуть ли не самое важное упустил. Исправляюсь. Отправили нас в Химерник. В периоды, так сказать, ремиссии это место по уровню опасности не сильно превышает Сумеречье, а к концу зимы замирает почти полностью. Я предполагал, что мудрые старшины выберут для испытания именно его. С ним, кроме факторов, которые я перечислил во время лекции для моих соратников, играл в пользу будущих Охотников ещё один фактор: время. Как ни крути, но боеспособность людей в долгом рейде понемногу снижается, и не только у зелёных новичков. Так что послать нас в Темноземелье под Гордой, опасности которого будут уменьшаться в количестве и качестве на протяжении рейда — мудро.

Впрочем, лёгкой прогулки всё равно не предвидится. Если осенью Химерник относительно безопасен, это ещё не означает, что выжить в нём просто. Даже имея в команде сразу двух магов.

Дошли, в общем, без особых происшествий. Разве что быстро. Человек — скотина весьма выносливая, не всякая вьючная лошадь его на длинной дистанции обойдёт. Если мне не изменяет память — а она у меня хозяина любит и по мелочам налево не шастает — дневной переход для тяжеловозов в тридцать кэмэ считался за великое счастье, причём требовал усиленной кормёжки и тщательного ухода за гужевыми копытными. А римские легионеры в полной выкладке делали по сорок — и считали это обычным делом. Потому как поднажав, делали и шестьдесят.

Правда, эти достижения несказанно облегчали знаменитые римские дороги… но, с другой стороны, лошади по бездорожью тоже двигаются медленнее. Если, конечно, это пересечённая местность, а не открытая степь. Меж тем наша пятёрка (ну, или четверо плюс один) шла хоть и не по бетонированному шоссе, но зато почти налегке. Съестных припасов самый минимум, на пару перекусов; вода — только во флягах, мехи под неё, до поры свёрнутые, мирно лежали в рюкзаках. Амуниция? Ну так у неё вес не велик. Чай, Охотники, а не закованная в железо панцирная пехота. Короче, даже Штырь, из-за своего арбалета нагруженный больше других, волок в сумме не более двадцати кило. Так что римских легионеров мы обгоняли, не особо напрягаясь. Провизию (причём нормальную, а не средневековые походные сублиматы aka сухари, пеммикан и прочее такое) мы брали у селян, честно расплачиваясь за оную мелкой медью из кошеля Ларага.

Кстати, чем ближе к Горде, тем добрее на нас смотрели крестьяне и тем активнее нам пытались всучить что-либо сверх покупаемого просто так, бесплатно. А в половине дневного перехода брать за провизию деньги просто отказались — и Кремень, что характерно, не настаивал. Да и с чего бы? Осень — время сытное, год выдался урожайный (о чём нас добровольно и подробно бралась просветить чуть не половина встреченных пейзан)… а проявлять щедрость, которая тебе ничего особенного не стоит — приятно.

Лично для меня неожиданно неприятно было другое. Взгляды. Нет, то, что на Кимару будут пялиться — это проходило по разряду ожидаемого. То, что её это будет бесить — тут тоже никакой внезапности. Но вот то, что меня будет бесить, что на Кимару пялятся… неужто в самом деле влюбляюсь понемногу? Конечно, сама по себе забота о соратнике ничего предосудительного в себе не заключает, но…

А, да кого я пытаюсь обмануть! Я не влюбляюсь, а уже влюбился. И дело не только в том самом сакраментальном «на безрыбье и рыбу раком». На родине я такой резвостью в налаживании эмоциональных связей не отличался. Но, учитывая меру и степень моей привязанности к Йени Финру, очень похоже, что я похож на Дездемону. И не надо ха-ха! Довольно точная формула: «Она меня за муки полюбила». И броню моей обычной холодноватой отрешённости, оказывается, быстрее и надёжнее всего пробивает сострадание, рождающееся в ответ на чужую муку.

Кстати, чтобы окончательно избавиться от пошлых ассоциаций, буду сравнивать себя с милягой Гэндальфом. Тот ведь тоже сознавался, что его Кольцо уцепило бы за стремление помочь «малым и слабым», защитить их.

Слава небесам, жалости именно к «малым и слабым», этой паразитической пакости, во мне нет. Я, похоже, сопереживаю сильным и только сильным, а никчёмы подзаборные вызывают у меня исключительно презрение (чаще всего от этих самых никчём хорошо скрываемое, ибо я всё-таки хорошо воспитан). Но уж если сопереживание пустило корни… когда моё терпение иссякло, я начал отваживать от Кимары излишне наглых стандартным мысленным посылом: «Хватит пялиться!» — а если не помогало, то и весомым эмпатическим пинком. К сожалению, она быстро просекла фишку и вызверилась уже на меня. Мол, нечего строить из себя защитника, если захочу, сама им всем напинаю, какое твоё собачачье дело и так далее в том же духе. Правда, букву клятвы молчания она при этом старательно соблюдала, так что со стороны мы смотрелись… м-да.

— Знаешь что? — ответил я на это, когда она «выговорилась» и после очередного мысленного напоминания успокоилась уже многократно опробованным способом. Вслух, кстати, ответил, чтобы Кремень, Губа и Штырь тоже слышали. — Может, я не совсем прав. Может, тебе за каким-то демоном нужна злость на этих идиотов… хотя я ума не приложу, зачем, но возможно. Так вот: если я позволю себе стоять в стороне и ничего не делать с идиотами, которые раскрыв пасти зырят на твоё лицо, я перестану себя уважать.

Но я могу сама…

— Да, можешь! — перебиваю, пока Кимара не пошла на второй заход. — Но мы, если ты об этом забыла, — одна группа. Соратники. И впереди у нас рейд по опасной территории. Если тебя так задевает мелкая, ничего мне не стоящая помощь, в Темноземелье у тебя будет множество возможностей вернуть мне долг. Хотя я помогаю тебе, отнюдь не рассчитывая на какие-то там моральные обязательства и прочую хрень.

Мне не нужно твоей помощи!

— Может, и не нужно. Но она у тебя будет.

В общем, поссорились мы. А что поделаешь? Пусть уж лучше Плеть на меня смотрит волком, чем занимается самоедством или вызверяется на идиотов и особенно идиоток (обозвать Кимару «бедняжкой», да ещё в пределах её весьма острого слуха — это надо быть кандидатом на вручение премии Дарвина!). Как бы ни парадоксально прозвучало, но эта злость мне выгодна. По принципу «плохой рекламы не бывает»: лучше негативное отношение, чем равнодушие.

Кстати, после моего спича Губа и Штырь тоже принялись ненавязчиво отгонять чужаков от Кимары. За что я им тихонько выразил своё мерси. Всё же оставлять отношения в группе на самотёк — не дело… а несколько демонстративно устранившийся от дел Лараг предоставил мне в этом плане полную свободу. (Кстати, то, что Плеть не стала апеллировать к куратору, даже не попыталась, — само по себе согрело мою душу. Впрочем, вполне возможно, что она просто заранее просчитала последствия и не стала совершать бессмысленных телодвижений… умница!).

…А потом был последний ночлег под крышей, в Горде, у одного из отставников гильдии. Между прочим, живого напоминания о том, насколько опасно это Темноземелье и как повезло Палёному, да и Кимаре. Перекрученная, усохшая и почти неподвижная правая рука, утратившая симметрию грудная клетка, отгрызенная аж по середину бедра нога… сипящая, затруднённая речь, сплошная седина — в возрасте не более тридцати лет! При одном взгляде на эту руину некогда сильного и здорового человека холод тёк по жилам и сосало под ложечкой.

Преодолев робость, я хотел было предложить отставнику свою помощь как целитель, но по пристальном изучении его мыслей отказался от этого. К сожалению, тут мало было бы исцеления тела (хотя я сомневаюсь, что смог бы заново отрастить утраченную конечность): у бывшего Охотника был начисто убит дух. При одной мысли об отрешённых землях его охватывала едва контролируемая паника. И это на фоне того, что на Кимару он смотрел с плохо скрытой завистью (тоже, видимо, считал, что ей повезло), а на остальных в нашей группе, включая Ларага — с жалостью и опаской. Короче, неприятный тип.

Правда, недостающий сухпай с прочими продуктами на первое время он нам выдал без звука и споров, в полном объёме и бесплатно. Хотя благотворительностью тут и не пахло, но об этом я узнал позже. А пока нас ждал последний переход и притихший, но опасный Химерник.

— Это что? — поинтересовался Губа, разглядывая с близкого расстояния некрупную, всего-то с большую ящерицу размером, зубастую тварюшку. Точнее, то, что от неё осталось после того, как жало кнута Кимары её располовинило. — Грызляк, что ли?

— Наверно, — я пожал плечами. — Мелкое, тупое, с гипертрофированной… то есть, говоря попросту, увеличенной сверх естества пастью существо. Что ж это ещё, как не грызляк? Ты бы лучше не на него пялился, а за своим направлением присматривал.

— А какой в этом смысл? Ты же…

— Я не всегда буду рядом. Так что рано расслабляться. Кстати, Кремень…

— Да?

— Сколько осталось до Темноземелья?

— Немного.

— А уточнить?

— Когда Сумеречье закончится, я дам знать.

Я слегка нахмурился.

Поведение куратора нравилось мне всё меньше и меньше. Ладно, положим, он отдал мне бразды правления. И я их принял, потому что в рейде нельзя без командира. Но зачем он при этом ведёт себя, как Исав, продавший право первородства за чечевичную похлёбку и осознавший, насытившись, чего лишился? Аргап кшисс! Именно куратор устанавливает правила игры, я всего лишь следую им! И в командиры, в общем-то, не рвался. Но три других варианта ещё хуже…

Надо будет серьёзно поговорить, как только обустроим лагерь. То есть на действительно опасной территории. Авось более серьёзная, чем от одиночного грызляка, угроза прочистит мозги Ларагу и заставит вспомнить о командном духе.

Не пора ли двигаться дальше?

— Плеть напоминает, что стоя на месте, мы к цели не приблизимся. Двинулись.

И мы двинулись. Снова. В предписанном мной (и прописанном в дополнениях к Уставу гильдии) походном порядке. Кимара впереди: выбирает путь, как самый опытный после Ларага ходок по отрешённым землям. Следом, шагах в пяти — Штырь, готовый её прикрыть от атак с близкого расстояния и следящий за тем, что слева. В паре с ним Губа, занятый тем же самым и посматривающий вправо. За ними — я, достраивающий походный ордер до (если взглянуть сверху) ромба. Держу мысленную связь с нашей разведчицей, по полной программе использую магорадар и готов сходу вдарить по источнику угрозы полюбившимися мне в последнее время молниями.

Впрочем, своих соратников я сразу предупредил, что всё живое я с пути убирать не буду и мелочь им придётся уничтожать самостоятельно. Не царское это дело — с «ползунами» да грызляками воевать. Совсем другое дело, если поблизости объявится, скажем, свирепец. Или Гончие Тени (в Химернике, если верить отчётам, они порой попадаются). Тут уж я своих друзей не оставлю, что также пообещал им открыто и твёрдо.

А Лараг идёт за мной шагах в десяти этаким хвостом. Тащит свою долю поклажи. Ни во что не вмешивается. Пока не задашь прямой вопрос — молчит.

«Поговорить. Непременно поговорить. Не нравится мне его позиция, ни капельки!»

Местность медленно менялась. На виртуальном экране магорадара появлялось всё больше засветок, идентифицировать которые сходу мне не позволял недостаток опыта. Впрочем, в скором времени этот недостаток обещал поуменьшиться. Например, спустя четверть часа, когда немного в стороне от нашего пути недвусмысленно зашевелился куст, оказавшийся «шатуном» — старшим братцем «ползунов» — я понял, как выглядит для магорадара такая вот сверх меры активная растительность. «Шатуна» мы, кстати, в покое не оставили, хотя шансов догнать нас куст не имел. Однако у таких образований есть нехорошая манера со временем разрастаться и усиливаться, так что подобные зародыши «мерцающих полей» вполне подпадают под правило чайников.

В том смысле, что бронепоезда надо давить, пока они ещё чайники. А не то тебя самого вполне могут задавить. Короче, «постоянная бдительность!»

Поэтому мы слегка изменили маршрут. И сперва Кимара помахала кнутом, с безопасного расстояния укоротив самые длинные ветви, а потом Штырь и я быстренько, в три клинка дорубили то, что осталось. А я по щепкам ещё и своим «ненастоящим огнём» прошёлся, чтоб уж точно не проросли, после чего сказал:

— Прогуляемся вон туда, а потом вон туда.

— Зачем? — тут же выскочил Губа.

— Ещё «шатуны».

И пошли мы, долгом влекомы, корчевать очередных недодендроидов. А куратор молча топал следом. Спрашивать у него совета я не стал из принципа. Общее направление знаю, отчёты о миссиях и рейдах читал, карту видел и неоднократно изучил. Не маленький уже, разберусь.

По дороге ко второму «шатуну» пришлось разбираться ещё кое с кем. Причём персонально мне, потому как железом склизра не взять. К счастью, я вовремя опознал пакость и принял меры: прожарил мутно-бурую желеобразную массу рукотворными молниями до полного отсутствия жизнедеятельности. Если данный конкретный склизр и обладал чем-то специфическим, вроде выделения наркотических паров, швыряния во врага кусков собственного тела или кислотным выдохом, применить он ничего не успел. Даже свою естественную «водную» магию в ход не пустил. Как я ощутил, что пакость шевелится не только физически, но и магически — так и врезал по ней, не дожидаясь продолжения. Склизр и квакнуть не успел.

— Здорово ты его!

— Ну, не ждать же, пока Плеть в него флак с ядом из пращи швырнёт. Тем паче, что флаков у нас не так уж много.

(Да. Именно для этого Охотникам без магических талантов нужна праща. Лук или там арбалет против склизров не котируются, да и «шатуна», скажем, далеко не каждого можно взять в клинки. А вот флаками с ядом, огнетвором, кислотой или бумом можно издалека и без особого риска уничтожить то, вплотную к чему лучше не соваться.

Нет, флаки, конечно, не панацея. Хотя бы потому, что те же склизры, не умея быстро перемещаться, очень даже умеют швыряться боевой магией. Всего одной «стихии», но умеют. Они могут успеть покалечить, если не вообще убить Охотника. И всё же за неимением магии лучше воспользоваться самопальными алхимическими бомбочками, чем бесславно драпать).

Лес понемногу менялся. Я знал, что так будет, но одно дело знать, а вот видеть… Химерник расположился на довольно плоском месте — не совсем доска, но и не холмы, и тем более не горы. И конкретно те места, где мы шли сейчас, поросли великолепным сосновым бором. Правда, здешние черноствольные сосны выглядели более мрачно, чем привычные мне буро-красно-жёлтые — но сосновый лес есть сосновый лес, как я раньше думал…

Зря.

Слегка потемнела хвоя. Стволы и ветви, напротив, посветлели, покрывшись вытянутой, «колотой» сеткой седых трещин. Даже небо стало иным, его отлив ещё сильнее сместился от бирюзы к малахиту, а облака налились нездоровым оранжевым. И ведь вроде бы весёлый такой оттенок — оранжевый. Яркий, праздничный… куда там. Если бы такой цвет я увидел у апельсина, я бы немедленно выкинул это гнильё на помойку. К счастью, воздух отрешённых земель не терзал обоняние гнилостным духом. И всё же в палитру обычных лесных запахов затесалось нечто… ну, нечто. Почти неуловимое, но пугающее, давящее на психику — точнее, прямиком на подсознание.

Будь я более суеверен, сказал бы, что это пахнет зло. А так… я просто затруднялся дать определение этой тонкой примеси.

Едва ли не самым поганым было осознание, что некоторой части меня этот запах вполне даже нравится. Запах намекал на опасность и тайну. Соблазнял, сволочь. Причём довольно-таки успешно. Возможно, я бы охотнее прислушался к нему, если бы не связь с Кимарой.

Она ощущала этот запах-не-запах гораздо острее меня. И намного болезненней. Язва её плохо контролируемой силы оживилась, заставляя раздуваться ноздри, и мутный прилив злобы вновь взялся штурмовать бастионы её рассудка, несмотря ни на какой самоконтроль. Семижды семь раз проклятая «порча» разрасталась внутри у Кимары, как раковая опухоль. А я, кажется, начал понимать, почему Знак вручают лишь тем Охотникам, что просидели в Тёмных Землях не менее полного месяца. Все двадцать восемь дней, три местных недели и ни часом меньше.

— Так. Если описания не врали, мы уже в настоящем Химернике. Кремень! Мы миновали Сумеречье? — спросил я негромко.

— Да, — не стал отпираться Лараг. — Мы в Темноземелье.

«И какого беса ты молчал? Кур… ратор!»

Издалека прилетел высокий, с привизгиванием, вой.

— Привал, — сказал я, подав пример и садясь прямо на слой опавшей хвои, спиной к одной из сосен. — Полчаса.

— А кто это воет? — влез Губа. К его чести, ни малейшего страха в голосе не было.

— Мне без разницы, — ответил. Тоже вполне спокойно, чуть ли не равнодушно. — Если не ограничится вытьём, а нападёт, прибью. Неуязвимых не существует. — И это верно, вот только работает в обе стороны. — Кремень…

Я поймал взгляд огневика и поинтересовался по прокинутому телепатическому каналу:

«Не хочешь объясниться?»

Взгляд-то он отвёл. А вот канал связи, пусть не такой чёткий и широкий, остался. И через этот канал я уловил достаточно.

«Вот оно как. Ладно, я принимаю этот… вызов. Но заодно предупреждаю: если из-за того, что ты вовремя не вмешался, пострадает кто-то из нас — я рассержусь. Не на старшин. На тебя».

Огневик полыхнул раздражением. Но сдержался. Более того: ускоренным способом ушёл в медитацию, отчего я почти перестал различать его мысли и утратил уверенность, что следующую переданную мной мысль он услышит. Интересно… но сейчас как бы не до анализа способностей, даруемых чужими посвящениями. Меня, фактически, кинули в воду, и придётся плыть.

— Так, — сказал я, разворачиваясь к сидящим соратникам. — Плеть, Штырь, Губа. У меня для вас новости и пара предложений.

Что случилось? — это, конечно, Кимара.

— Давай, Ложка, ветрогонствуй, — хмыкнул Губа. Штырь, сделавшийся на диво молчаливым и деловито-сосредоточенным, промолчал.

И я принялся «ветрогонствовать», то есть болтать.

— Первым делом позвольте нас всех поздравить: отсчёт пошёл, рейд начался. Если я помню условия правильно, нам нельзя будет ночевать вне Химерника в течение трёх недель. Однако выходить в полосу Сумеречья, чтобы, например, поохотиться — это можно. Если не надолго…

— Да это-то мы знаем. Ты по делу!

— Можно и по делу, — я резко прибавил в мрачности. — Есть в нашем положении один минус. Кремня видите? Так вот, имейте в виду: он нам не куратор.

Тут уж не выдержали все трое, включая Штыря, и разразились почти одинаковыми по сути выражениями удивления. Причём Губа дошёл до поминания сорока демонов, а Плеть молча, но оч-чень выразительно изогнула левую, относительно целую бровь.

— Спокойно! Я и сам собирался всё рассказать. Вопросы потом зададите, если останутся. И вообще — потише. По бору звуки разносятся далеко…

Я помолчал, но тишину никто больше нарушать не пытался.

— Хорошо, — сказал я, понизив голос до минимума. — Дела наши просты, как гнутый медяк. Кстати, заранее прошу прощения: косвенно виноват в ситуации именно я. Премудрые старшины решили, что для группы новичков, в которую входят, фактически, ДВА заклинателя прогулка по Темноземелью будет слишком проста. И усложнили задание. Так что Кремень нас сопровождает только на правах наблюдателя и ещё — для страховки на самый-самый крайний случай. Который наступит, если я не оправдаю доверие как действующий командир группы.

Ещё помолчал. Плеть, Губа и Штырь дружно переваривали сказанное.

А чего там переваривать? Думаю, Кимара уже сообразила, что к чему, а если кто из парней не поймёт — позже разъясню отдельно. Это не им, это мне резко усложнили испытание. В моих навыках как мага никто особо не сомневается, ибо я не особо скрывался во время своих как-бы-уединённых тренировок. Как в одном фильме сказано, «мастерство не спрячешь».

— Теперь о другом. Срок испытания можно провести по-разному. Например, выбрать в пределах Темноземелья хорошую стоянку, как следует укрепить её и сидеть в ней, как птица на яйцах, отходя только ради сбора дров и поисков пропитания. А можно рискнуть — правда, более, чем это разумно, учитывая отсутствие у нас сиглей и Знаков — и вести кочевой образ жизни, по ходу дела уничтожая опасную живность… что не так уж и сложно, — добавил я, — при наличии в группе мага. Так вот: кому из вас троих что нравится больше? Губа?

— Ну… побродить по Химернику, конечно, хорошо бы, но как-то это…

— Понятно. Штырь?

— Шибко наглые живут недолго. Я за постоянный лагерь.

— Кратко и по существу. Молодец! Плеть?

Зачем тебе наши ответы? Ты ведь уже всё решил!

«Плох тот командир, который не учитывает мнения подчинённых. Кстати, ты ведь знаешь первое правило управления?»

Первое правило? Опять что-то придумал?

«Если и придумал, то не я. Правило гласит, что отдавать можно лишь те приказы, которые будут выполнены… и желательно, выполнены с охотой. Поэтому я и спрашиваю тебя, как бы ты хотела провести испытание: на одном месте? Рыща там и тут в поисках дополнительного риска?»

Дурацкие вопросы!

«Однако я бы хотел услышать ответ. Подумай как следует… пожалуйста».

Раз так, то вот тебе: я думаю, что ходить по отрешённым землям, не имея крепкого тыла в виде хорошо укреплённого лагеря — или даже нескольких — глупость и зряшный риск. Доволен? Этот ответ тебе требовался?

«Мне пригодился бы любой ответ. Но я рад, что твои мысли движутся в том же самом направлении, что и у меня».

— Что ж, мнения выслушаны. Как говорили у меня на родине, «мы посовещались, и я решил»… укреплённому лагерю — быть. А вот кто, в каком составе, на какой срок и с какой целью будет его покидать, решим отдельно. Думаю, Штырь не откажется почаще оставаться в лагере, охраняя наши припасы, а Губа и Плеть не откажутся лишний раз прогуляться по окрестностям… вместе со мной. Так что роль охранника — не хмурься, Штырь! — будет как бы не более опасной, ведь меня может не оказаться рядом в момент атаки. Но об этом — позже. А сейчас давайте прикинем, где, собственно, будем ставить лагерь.

Вопрос был не праздный. И, кстати, не такой простой, как могло показаться на первый взгляд. Понятно, что стоянку надо организовывать у воды — но где именно? Достаточно крупная река (а таковых через Химерник протекало аж две) обладала тем неоспоримым преимуществом, что в ней можно было наловить рыбы, что уменьшало необходимость вылазок на охоту. Ту, которая с маленькой буквы, охоту за мясом. Однако в крупных реках водилась также крупная гадость, способная не только напасть на рыбака, но и до его/её соратников добраться. Например, те же склизры чувствовали себя в воде превосходно, становясь существенно менее убиваемыми. Отчёты по рейдам в Химерник читал не я один, так что обсуждение затянулось. Хотя в итоге всё равно пришли к закономерному выводу, что перед тем, как где-то останавливаться, надо сперва осмотреть потенциальную стоянку собственными глазами.

Кстати, может сложиться мнение, что я из-за своих демократических замашек развёл бардак, словно в турпоходе. Но мнение это в корне неверно. Даже зная о моём магическом чутье, все трое соратников держали ушки на макушке, голоса не повышали, разглядывали не столько выложенную мной на землю карту Химерника (хотя и её тоже, конечно), сколько окрестности. Причём молча распределив сектора наблюдения и проявляя похвальный уровень бдительности. Сказались тренировки, сказались.

Я ими даже малость загордился. Славные люди, достойные друзья. Без одного месяца профессионалы… ну, или отличные прообразы таковых.

По завершении дискуссии карта отправилась обратно в кожаную, водонепроницаемую тубу, туба — в специальный отдел моего рюкзака, а все мы, включая Ларага — в направлении, где, согласно карте и нашим представлениям, должно было находиться ближайшее пригодное для разбивки лагеря место. В процессе движения на нас вылезли три грызляка, ни один из которых не походил на своих собратьев по классу ничем, кроме размеров пасти, а также один небольшой, но довольно шустрый «шатун». Помогать с их уничтожением (ну, за вычетом сожжения останков «шатуна») мне не пришлось.

А вот то, что периодически разносящийся по окретностям привизгивающий вой с каждым разом становился всё громче и ближе… ну, мы всё-таки не на прогулке. Памятуя о том, что «здесь могут водиться тигры», то бишь Гончие Тени, я уделял повышенное внимание обшариванию ментального спектра. Но, к счастью, ничего разумного в ближайших окрестностях пока что не обнаруживалось. Проблема в том, что воющая дрянь тоже не обнаруживалась магорадаром…

Хотя нет. Не так. Проблемой было сокращение эффективного радиуса и искажение работы магорадара. Но не по моей вине, нет! После ряда небольших экспериментов ощущение сложилось такое, словно вокруг нас само пространство «дрожит» и «переливается». На небольших, до полутора-двух сотен метров, расстояниях эффект почти не заметен, а вот чем дальше, тем с «равномерностью» хуже. Натуральная анизотропия реальности, массаракш! Раньше я ничего подобного не замечал… но и в Темноземелье я ранее не оказывался.

Интересно, в других Темноземельях то же самое происходит? И это физика или всё-таки психология? (Слово «магия» использовать не хочу, им что угодно объяснить можно, ничего на самом деле не объяснив). Возможно, именно это имелось в виду в тех тестах, которые я нарыл в Архивах… «колеблется бытиё под тонкой Гранью»… м-да. Что колеблется, факт. Но физический смысл у этого какой? Надо будет исследовать данный феномен…

В очередной раз вой раздался совсем близко — и неестественно громко. Перед глазами у меня повисла быстро густеющая кровавая пелена. Сквозь неё я успел увидеть, как Губа и Штырь, хватаясь за головы, падают на колени. Кимара с головой, охваченной чем-то вроде чёрного дыма, и хищными кинжалами, выросшими на месте глаз, крутится на месте, выискивая угрозу.

А на месте Ларага вспыхивает живой костёр. Но с места не движется.

Что это? Где враг? Где?

Сознание расплывается зрячим облаком, карабкается вверх, туда, где проявления ментала сменяются бурлением магических токов. Тонка Грань, в ходящих ходуном валах энергии трудно сориентироваться сходу. Но можно. Вот этот столб глухо рычащей жёлто-красной ярости — Лараг. Острый дымчатый вихрь — кажется, Кимара. Эти тускнеющие огоньки — я, Губа и Штырь… тускнеющие? Надо торопиться!

Где?!

Это как разрыв пелены. Я захотел увидеть-понять, нагнал в своё желание достаточно Силы — и смог добиться желаемого.

Вот она. Тварь! Ещё выше по спектру, отчего магорадар и даже обычное магическое восприятие не замечало её. Тупая, точнее, совершенно безмозглая и бесплотная аномалия. Всплеск природного фона, каким-то чудом получивший стабильность.

Но что получено — то можно и отнять, не так ли?

Хлещу тварь напрямую, обретающим реальность продолжением собственной воли. Без чар, без заранее подготовленного плана, на голой ярости.

ТЫ ПОСМЕЛО НАПАСТЬ НА МЕНЯ И МОИХ СОРАТНИКОВ! ИСЧЕЗНИ!

И оно исчезает. Мгновенно и без сопротивления. А я понимаю, пусть и смутно, чем оно было — и ещё понимаю, что вполне мог не уничтожать его, а подчинить. Не имеющее ни жизни, ни собственной воли, оно могло бы мне пригодиться… ну да что уж теперь. Слишком уж эта внезапная «стычка» меня испугала — и я поступил, как порой поступают люди, в темноте натолкнувшись на мебель: ударил в ответ «обидевший» меня предмет.

Ладно. В следующий раз буду умнее… надеюсь. А теперь остаётся только подлечить моих спутников от последствий маго-акустической атаки и двигаться дальше.

«Зато теперь я знаю, что такое блуждающие магические проявления. На собственном, а не заёмном опыте. Вообще случай из разряда „вот уж свезло, так свезло“: если б обычным Охотникам нечто подобное регулярно попадалось в рейдах, они бы не возвращались. А нам вот попалось… это совпадение или закономерность? Может, БМП „идут“ на запах магии?

М-да. Поторопился я уничтожить тварь, поторопился».

За несколько часов до рейда.

— Ученик.

— Наставник?

— Железноступ дал тебе инструкции. Какие? Точный смысл.

— Проверить мою группу предельно жёстко. Никаких подсказок, никакой помощи без особой просьбы, кроме случаев… крайних. При этом он особо подчеркнул, чтобы я не вздумал давать Плети скидки. Сорвётся, так сорвётся. Если шёпота не выдержит кто-то ещё — то же самое.

— А ты понял, почему мы так решили?

— Нет.

— Лукавишь. Кое о чём ты догадался… ладно. Не люблю я этого, но лучше сказать прямо. Чтобы ты уж точно не заколебался в какой-то момент… и не совершил ошибки.

— Наставник?!

— Слушай. Повторять не буду. Тебе подсунули тот ещё клубочек — не вдруг распутаешь… и для тебя рейд станет испытанием как бы не большим, чем…

Молчание.

— Догадался ли ты о том, что Кимара Плеть — «порченая»?

— Что?!

— Вот именно то самое. И «порча» её сильна. Понимаешь, что будет, если она сорвётся?

— Я… понимаю.

— А раз понимаешь, следи за ней в оба глаза. При серьёзном подозрении — убей.

— Но…

— Что, за репутацию боишься? Или просто жалко?

— Наставник, я не об этом. Если я попытаюсь убить её, Ложка оторвёт мне голову.

— Значит, Ложку придётся убивать первым.

— …

— Нечего так смотреть. Вещи надо называть своими именами. Больше тебе скажу: если ты не вернёшься из рейда, я лично… позабочусь об Иан-па. Этот щегол от меня не улетит.

— Не очень-то утешает сознание, что за меня найдётся кому отомстить.

— Зря. Кому попало я таких обещаний не раздаю.

— Я знаю, и я благодарю…

— Нечего меня благодарить! В конце концов, как учитель, я кое-чем тебе обязан. Как и ты мне. Эх… если бы не вся эта возня в Ковене, я бы сам, не дожидаясь повода… ладно, тебе об этом знать не надо. Ответь на один вопрос: ты сможешь убить чужака?

— Не знаю.

— Почему это?

— Потому что не знаю, на что он способен. Наставник, я… я боюсь его.

— Правильно делаешь. С виду-то он тёпленький да мягонький, но как припрёт — убивает с холодным сердцем, без сожалений. Был бы он нормальным магом — цены б ему не было.

— Кто ж он тогда, если не маг?

— Ха-ха! Насмешил. Я бы и сам не отказался узнать… одно можно сказать точно: таких, как Иан-па, наш мир ещё не знал. Счастье великое, что он молод, слаб и неопытен.

— Он — слаб?

— Да! Только в наши времена деградации и упадка он способен впечатлять талантами. А во времена Империи любой заклинатель смотрел бы на него свысока. Ну да ладно… скажи: он тебе нравится? Как человек?

— Да.

— Плохо. Лучше б ты чувствовал к нему неприязнь. А ещё лучше — равнодушие. Ну да что уж… ответь мне только на один вопрос: приязнь помешает тебе сжечь его?

— Долг выше приязни.

— Ты не ответил… впрочем, я понял. Добро. Будь внимателен. И носи, не снимая, вот это.

— И что это такое?

— Не важно. Тебе достаточно знать, что если всё-таки придётся направить Огонь или сталь на Иан-па, эта штука даст тебе пару дополнительных шансов. Надеюсь, ты не забыл, что он умеет читать те чувства и мысли, что на поверхности разума?

— Нет. Я расспрашивал Йени Финра о способностях… курируемого. И позже тренировался скрывать часть мыслей пеленой Жара Души.

— Умно. Что ж, удачи тебе. Не подведи нас.

— Нас?

— Не весь Ковен держит сторону Наэли. Более разумные и дальновидные люди понимают, чем кончаются… ну, не важно. Я сказал всё, что тебе надо знать сейчас. Ступай.

— До встречи, наставник.

— Удачи, ученик.

Напугало нас БМП основательно, но особого вреда причинить, к счастью, не успело. На то, чтобы подлечить себя, Губу со Штырём и Плеть, у меня ушло минут пять, не больше. Лёгкий звон в голове — вот и всё, что осталось нам на память о встрече с чудовином, как обозвал бы тварь Ухобой. Кстати, лечить Ларага я не стал. Во-первых, он пострадал меньше всех — это я чувствовал даже сквозь удерживаемую им ауру жара. Во-вторых, он хлопал ушами, не попытавшись нам помочь. Ну так и нефиг рассчитывать на руку помощи, раз так.

В процессе лечения вылезла ещё одна проблема, но её решнеие и даже обдумывание я решил отложить. Сначала — лагерь, а уж потом то, что ждало много дней и может подождать ещё.

Немногим более получаса марша, пара попутно уничтоженных грызляков, на которых уже лениво оглядываться — и вот перед нами пологий берег речки, поросший самым обычным камышом и яркими влаголюбивыми травами. Пологую песчаную косу огибает извив неширокого русла. Противоположный берег вздымается обрывом высотой метров около шести в наивысшей точке — частично песчаным, частично сланцевым, жёлто-рыжим. Кромка обрыва поросла хвойным лесом, да и «наш» берег покрыт им же, за исключением полосы, подтапливаемой в половодье. На последней, помимо камыша и трав, правят бал ивы и какие-то другие плакучие растения, родственные им, но в родном мире мной ни разу не виденные. К ветвям последних лепятся плотные гроздья ярко-оранжевых ягод, пахнущих остро, но, в общем-то, скорее приятно.

— Кто что скажет? Подходит место для лагеря?

После короткого обсуждения, в котором не принимает участи только Лараг, мы решаем, что да, подходит. Кстати, едва ли не главным аргументом «за» стала близость тех самых плакучих кустов, усыпанных оранжевыми ягодами. Плеть сообщила, что запах мирвинга отпугивает всякого рода кровососущих насекомых, начиная с комаров и заканчивая даже Кровавыми Мухами. То есть на запах человеческой крови они всё равно прилетят, а вот на запах пота, смешанный с запахом сока мирвинга — уже не особо.

Природный инсектицид, похоже. И я не я, если сдуру уничтоженные маги-мелиораторы не имеют отношения к появлению такого замечательного растения.

…правда, письменные источники утверждают, что к появлению «мерцающих полей» они тоже имеют касательство. Точнее, имели. Вот только верить ли источникам? Уж кто-то, а я знаю, как власть имущие горазды вешать всех собак-мутантов на тех, кто уже не может ответить… и если «мерцающие поля» продолжают сами собой появляться после исчезновения мелиораторов, это значит… что?

На самом деле ничего. Но факт показательный.

Ладно. Хватит отвлекаться, пора работать. Я придержал своих спутников и сосредоточился.

Лараг смотрел. И на его глазах творилось… ну, волшебство.

А как ещё назвать это?

На месте, выбранном для разбивки лагеря, танцевал плотный песчаный вихрь. Крутился, то прижимаясь к самой земле, то вырастая и истончаясь. И в центре, полускрытом его вращением, принимало новые формы… нечто. Но там ничего толком видно не было, зато соединялись в один плотный монотонный звук гудение, шорох и какое-то… шкворчание, что ли? Магическим чутьём Кремень улавливал там то, что Иан-па именовал «повышением температуры»: обращение к форме пламени без призыва сути. Но большего Лараг сказать не мог: в отрыве от остальных влияний пятна нагревающейся и перемещающейся материи ни во что осмысленное не складывались.

Зато если взглянуть направо, то там происходящее как раз заслуживало имени зрелища. Незримая и весьма действенная сила, отличающаяся также большой точностью, валила сосны одну за другой, отделяла верхушки, затем протаскивала остаток сквозь нечто вроде невидимого кольца, и получившиеся брёвна, уже начисто лишённые коры, складывала аккуратным штабелем.

— Ты что, дворец собрался слепить? — пересиливая шум вихря, спросил Губа.

— Ну подумаешь, увлёкся немного, — хмыкнул Иан-па. — Ещё немного, и закончу.

Заготовка брёвен прекратилась, зато уже заготовленные начали по одному влетать в никак не желающий утихнуть песчаный коловорот.

«Немного» продолжалось чуть ли не полчаса. Губа ещё разок оторвал увлёкшегося чужака от его таинственных манипуляций, поинтересовавшись, не боится ли он, что на шум приползут какие-нибудь твари Химерника. На что Иан-па заметил: «Приползут — им же хуже».

Твари, кстати, не «приползли». И даже не прибежали. Похоже, незнакомая магия и громкий шум попросту распугали их.

А потом песчаный вихрь как-то очень быстро осел, и на месте стоянки…

— Добро пожаловать в наши скромные хоромы! — объявил чужак, широко ухмыляясь.

Снаружи «хоромы» действительно не особо впечатляли. Ну, холм и холм… песчаный. В полтора человеческих роста высотой, шириной у основания шагов в девять-десять и, как быстро выяснилось, вдвое больше в длину. Вот только у холмов обычно не бывает тяжёлых деревянных дверей и ставен в три пальца толщиной, способных по размерам сойти за дополнительные входы-выходы. Да и песок их сохраняет сыпучесть, а не спекается довольно прочной, твёрдой, шершавой коркой. Взбежавший по этой корке Губа аж присвистнул:

— Эй, а это что за яма? И откуда тут вода?

— Вода из речки, — спокойно, но самую малость улыбаясь ответил Ложка. — Пропущена через песчаный фильтр, так что должна быть довольно чистой. Я специально прокинул туда входную ветку водопровода, чтобы не ждать, пока бассейн, невежливо названный ямой, не наполнится за счёт осадков.

— Водопровод? — не выдержал Лараг. — Бассейн?!

— Ну да. Кстати, имейте в виду: если кому захочется поплескаться в тёплой или даже горячей ванне, скажите мне. Я обеспечу всё нужное. — И пробормотал под нос, — Ещё бы сделать всю эту байду работающей автоматически…

Расспрашивать Иан-па лично магу огня не пришлось. Любопытства Губы и редких, но метких вопросов переставшего играть в молчанку Штыря оказалось достаточно, чтобы узнать, что и как. По собственному признанию заливающегося певчей птицей чужака, он применял во время строительства всего лишь три магических приёма: перемещение используемых материалов, спекание песка в пористую стекловидную массу или (при более интенсивном нагреве) полноценное стекло, а также изменение формы дерева — наподобие того, которое дало Ложке его прозвище, только в куда больших масштабах.

Да. Всего три приёма… Но что он с их помощью наворотил!

Взять, например, ставни. Сбитые без единого гвоздя, они висели на прочных, толщиной в полтора пальца, круглых деревянных же палках повышенной прочности и плотности, совершенно не характерной для древесины (а что такого? Обжать со всех сторон как следует, усиливая связи между… м-м… группами частиц вещества — и пожалуйста, не хуже железного дерева материал! А? Ну, есть у меня на родине такое. С очень твёрдой и тяжёлой, тонущей в воде дресевиной… да, как раз примерно такой, как эта). Такие же палки могли как намертво запереть ставни в закрытом положении (а вдруг свирепец какой в гости явится ночью? Да что там свирепец, мы тут и от стаи клатром отсидимся! Гарантирую!), так и послужить шестом, удерживающим ставень в открытом положении. Дверь была сделана по такому же принципу, правда, из двух секций, каждая из которых висела на отдельной палке и запиралась парными засовами. Деревянными — но всё из того же уплотнённого дерева, более прочного и тяжёлого, так что разломать их было бы… нелегко.

Тот же принцип Иан-па использовал для изготовления мебели. Кусок бревна сплющивался, растягиваясь в ширину и длину; резко изогнувшиеся верх и низ получившейся супердоски шли этаким уступом, превращаясь в ножки. Да, жестковатая кроватка — но всяко лучше сырой земли. Табуреты и стол чужак изготовил тем же способом… как и кое-какую мелкую утварь (кому чего в хозяйстве не хватает, обращайтесь, постараюсь придумать что-нибудь; мне практика, вам польза).

А сама «временная стоянка», представлявшая собой отчасти землянку, отчасти крепость?! Начать с того, что он каждого — каждого! — обеспечил личной спальней. Небольшой, но во всех — своё прикрытое ставнем окно. Кроме того, не менее трети общей площади дома занимала общая комната (она же кухня, она же гостиная, она же каминная, она же совещательная… кому как больше нравится!). И в её стенах окон было ровно пять штук.

Но на чём Иан-па уж точно проявил всю свою фантазию, так это на водопроводе. Хоть сам он и ругался — мол, примитив, минимум необходимого — но он умудрился проложить большое количество стеклянных труб, оборудовать отдельную ванную комнату, крошечный закуток с чем-то под названием ватерклозет, на кухне — раковину для умывания и мытья посуды. Все эти радости цивилизованного бытия, сделавшие бы честь любой гостинице в том же Сигнаре, питались естественным напором воды из бассейна-накопителя на крыше, а регулировали поток задвижки, тоже сделанные из стекла и каким-то образом подогнанные с достаточной точностью, чтобы через неизбежно остающиеся щели вода сочилась едва-едва.

А главное, что попросту не помещалось в разуме поражённого Ларага — КАК чужак успел столько наворотить за каких-то полчаса с небольшим?

— Материальная магия, хорошее воображение и тщательная концентрация, — пожал плечами Иан-па в ответ на молчаливый вопрос Плети. — А вообще, если честно, я обдумывал проект такого вот полуподвального дома-убежища добрую половину времени, потраченного нами на марш до Химерника. В общем, это экспромт, но экспромт хорошо подготовленный. Нравится?

— Ещё как! — без раздумий откликнулся Штырь. А Губа, отстав самую малость, добавил:

— Чистый свет! Я даже не знал, что можно вот так… раз-два — и опа, готово.

— Теперь будете знать, — хмыкнул чужак. — Устройство запасных укреплённых лагерей тоже должно сильно ускориться, что особенно приятно. А теперь, пожалуй, нам пора отдохнуть. Кто возьмёт на себя обязанности дежурного и отложит свой отдых ради своих соратников?

— Я! — успел первым Губа.

Лараг восхитился. Даже обязанности дежурного — не особо обременительные, но и не особо приятные — Иан-па умудрился преподнести как приз. Не обязанность и тем более не повинность, от исполнения которой любой разумный постарается увильнуть под первым подходящим предлогом. Нет — как очередное испытание, подтверждающее высокие качества того, кому оно достанется. Точно в такое же испытание он тут же превратил и наряд по кухне… доставшийся Штырю. А сам обменялся быстрыми взглядами с Кимарой. И уселся в позу для медитаций.

«Хотя методы его необычны, командиром он станет неплохим», — признал огневик.

«Спряталась в своей комнате, хорошо. В позу для медитации села?»

Хватит командовать!

«Спокойнее. Я не могу постоянно подавлять эти… всплески. Учись справляться сама».

Я и так учусь! Что поделать, если такая вот я тупая.

«Перестань. Дыши ровнее. Ровнее! Вот так. Ну что ж, как промежуточный, результат не так уж плох. Продолжай прикладывать усилия, старайся, чтобы они были как можно естественнее. Не пытайся полностью подавить всё, что тебе не по нраву — вполне достаточно, если ты будешь тратить только тот минимум концентрации, который поможет сохранять трезвость мысли и при необходимости позволит рывком увеличить сосредоточенность. Малые и даже средние всплески не опасны, пока ты контролируешь себя. Молодец, у тебя всё получается».

Сама чую! Но… это трудно.

«Попробуй держаться ещё мягче. Ровнее. Легче… это надо довести до такой же лёгкости, как дыхание или согласованное движение конечностей. Ты ведь уже решала сходную задачу, значит, справишься. А чтобы ты не прикладывала лишние усилия, я тебя поотвлекаю».

Добрый ты… командир.

«Да-да, знаю. Это не новость. (Тихий смех). А теперь к делу. Ты сама-то понимаешь, в чём заключается твоя основная проблема?»

Только дурак бы не понял. Моя проблема — Шёпот… зов зла. Голос Темноземелья.

«Ошибаешься. Твоя проблема — страх».

Что?!

«Позволь, я расскажу тебе притчу…»

А если не позволю? Всё равно сделаешь, что задумал.

«Да, но я могу сделать задуманное разными способами. Притча в чём-то доходчивей. Но я могу объяснить своё понимание простыми словами».

(Ворчливо). Давай уже свою притчу.

«Ну что ж. Однажды пару странствующих монахов Ордена Света, едва покинувших ночлег, в пути застал ливень. Младший даже предложил своему старшему товарищу вернуться под крышу и переждать непогоду, но Учитель (буду далее звать его так) попенял Ученику, заметив, что не стоит пасовать перед малыми трудностями материального мира. Иначе трудности духовного пути могут стать вовсе непреодолимыми. Так что они продолжили путь. Глинистая дорога быстро раскисла, малые в обычное время потоки вздулись и ускорились, неся с собой всякий мусор, но Ученик более не роптал и шёл вперёд следом за Учителем. И вскоре на противоположной стороне одного из бывших ручьёв, ныне различшегося так, что напрочь смыл мостки, странствующие монахи повстречали дрожащую под зонтом девушку лёгкого поведения в тонком ярком платье, промокшем и от этого облепившем соблазнительную фигурку…»

Странные притчи у тебя.

«Какие есть. Но слушай дальше, половина истории уже позади. Заметив, что девушка хочет переправиться на их сторону, но никак не может решиться ступить в бурный поток, Учитель без раздумий пересёк вздувшийся ручей, сказал: „А ну, держись, красавица!“ — и, подхватив её, ловко перенёс девушку на другую сторону. После чего, не слушая слов благодарности, вместе со своим Учеником двинулся дальше. И они шли до самого заката. Ливень давно закончился, даже дорога частично просохла, когда Учитель нарушил многочасовое молчание, сказав, что сегодня они прошли немало и вон в том селении могут заночевать. Вот тут-то Ученик не выдержал. „Как же так? — спросил он. — Мы состоим в Ордене Света, и устав наш довольно строг. Избегая мирских соблазнов, мы должны всеми силами избегать даже взгляда в сторону падших женщин, а вы… вы её трогали!“ На это Учитель лишь грустно улыбнулся. „Ах, друг мой, — молвил он. — Как же ты ещё юн. Я оставил встреченную нами бедняжку на той стороне ручья, а ты тащил её в собственных мыслях весь день напролёт!“»

И это всё?

«Конечно. Толкований у любой притчи много, но основная мысль ясна… не так ли? Ты, конечно, не странствующий монах, повстречавший воплощение мирского соблазна. Но при этом ты в некотором смысле продолжаешь „тащить девушку“ много недель. Не устала ещё?»

Знаешь, если даже я попытаюсь эту «девушку» бросить, вряд ли у меня что-то получится. И шрамы сами собой от одного желания не расправятся!

«Верно. Но ведь ты и обетов Ордена Света не приносила. Так какого демона, уж прости за резкость, ты продолжаешь считать себя замаранной, „порченой“ (вот уж мерзопакостное слово!), чуть ли не заживо гниющей?»

…

«Извини, но меня достало ощущать, как ты себя изводишь. Да, произошедшее с тобой не назовёшь приятным или простым. Но твоё отношение — именно твоё, ничьё иное! — может сделать это сложнее и хуже, а может — проще и лучше. Я ведь уже говорил: если ты поставишь „порчу“ на службу своей воле и разуму, ты станешь из „порченой“, человека-минус, магом — человеком-плюс. Новые возможности, новое пространство для приложения усилий, новая стезя развития! Неужели смотреть на это под таким углом хуже, чем корчиться от своей ущербности?»

Как у тебя всё просто!

«Просто? Ишь чего захотела!»

А?

«Ничего простого тебя впереди не ждёт. Раз-два и в дамках — не твой случай. Потому что „порча“, увы, штука вполне реальная, и голос Темноземелья, делающий её сильнее — тоже реален. (Хотя надо ещё разобраться, как именно он реален…) Зато во всём этом для тебя есть одно большое преимущество…»

Опять темнишь. Какое ещё преимущество?

«Если ты научишься укрощать эффекты „порчи“ на территории Темноземелья, то на обычной, чистой земле проблемы с контролем, считай, вообще исчезнут».

Гм…

«Вот укрощением-то мы и займёмся. У нас три полных недели впереди».

А твой интерес тут в чём? Или опять про поддержку соратников втирать будешь?

«Почему бы нет, если это святая правда? Впрочем, иные мотивы у меня тоже есть. Баш на баш: ты тренируешь меня по части рукопашки, владения оружием и прочих навыков, в которых ты выше меня на голову. А я, соответственно, помогаю тебе с магией. Пойдёт?»

Пойдёт… (Учитель).