Мечом и сердцем

Аннотация:

Завершена вторая книга цикла об альтах. Отношение этой книги с предыдущей сложные. Удачная охота - это вспышка, яркая и быстрая. Вторая книга более вдумчива, основательна, имеет многоуровневую интригу. В первой книге герои знакомятся, любят, это в больше степени любовно-приключенческий роман, нежели что-то ещё. Во второй книге герои уже не столько любятся, сколько работают: альты здесь занимаются гашением гражданской войны в соседнем государстве. Здесь много политики, есть боёвка, но есть и иные приключения, напрямую не связанные с боем. Много социального элемента, от отношений в родах и до большой политики. Здесь получают дальнейшее развитие намеченные в первой книге персонажи, появляются новые. Скажу больше: здесь появляются очень интересные типажи, которым в дальнейшем ещё предстоит сыграть ключевую роль. Предупреждаю, что книга имеет только промежуточное окончание. Её основная мысль завершена, однако гражданская война ещё и не думает потухать, соответственно, ждите третью книгу. Именно там всё и решится. Ну... или почти всё.

Пролог

Солнце давно село, и ночным светилам следовало бы утвердиться на небосклоне, но обложенное облаками небо не давало им такой возможности. Однако кромешной тьмы не было и в помине, по холмам и полям скакали причудливые тени от далёких огненных всполохов. Огонь отражался и в зеркальной глади реки, на которой стоял большой человеческий город, от чего вода словно бы пенилась, кривилась и вообще вела себя не как вода, а, скорее, как отражение пламени. Это горели некоторые городские поместья и дома вокруг площадей, ставших эпицентрами чудовищных магических баталий.

Огненные блики плясали и в нечеловечески прекрасных глазах двух альт, замерших в седле на одном из холмов. Лошади под ними, словно впитав состояние душ всадниц, стояли также недвижимо, даже не всхрапывая и не поводя головами. Вся осанка альт демонстрировала запредельное напряжение, и их состояние покоя больше всего походило на состояние натянутой тетивы боевого лука: в их обманчивом спокойствии точно также таилась энергия, готовая в любой момент вырваться в едином порыве. Лица женщин вдали от чужих взглядов не скрывали кипящей лавы эмоций, отражая щемящую тоску и вселенскую грусть, которыми полнились их сердца. Но, несмотря на внешнее безмолвие, дамы вовсе не были погружены в себя, они вели активный мысленный диалог.

"Они опять убивают, сестра! Столько боли и ненависти позади, словно это чувства альт, а не людей!"

"Не забывай ещё добавить страх, который альты узнали как эмоцию только от людей".

"Как ты можешь быть такой чёрствой, сестра!"

"Ты же чувствуешь мои эмоции, они ещё ярче твоих. Просто ты молода и не можешь ещё отделять сердечную боль от разума. Да и натура у тебя слишком чувствительная..."

"И всё же, скажи мне, почему они убивают? Ведь эти роды имели власть, пусть не такую большую, как другие роды, но ведь имели! Никто на неё не покушался, их благополучие не было под угрозой".

"Мы тоже убиваем, сестра. Конечно, ты не участвуешь в охотах на самую гнусную часть человеческого общества, но недавно в соседней Веронской империи вершилась кровная месть, там тоже было много крови. Да, эту кровь нас вынудили пролить, но от этого она не перестаёт быть кровью".

"Что ты такое говоришь, сестра! Мы убиваем, отвечая на смерть, и для поддержания баланса, без которого наш народ ждёт страшная участь. А для чего убивают они?"

"Ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос, сестра. Но раз тебе так хочется выговориться, облегчить ношу сердца, я отвечу. Монаршая власть от бога - это сказка для человеческих простолюдинов. Их монарх постоянно мечется между подлинными властителями страны - крупными дворянскими родами, стараясь соблюсти баланс интересов между ними, как мы соблюдаем его между государствами. Но иногда он ошибается, или не показывает должного рвения, и тогда роды вгрызаются друг другу в глотки. А для чего? Для усиления своего влияния, для уничтожения надоевших своими бесконечными кознями врагов, в общем, для выживания на политических высотах. Мы здесь видим лишь последний акт этой драмы, и крови сейчас проливается несравненно меньше, нежели во время рутинного противостояния родов при сильном монархе. В Глации ситуация усугубляется ещё и тем, что здесь нет даже монарха, всё держится на шатком балансе сил в Совете Магов. Так что сейчас, сестра, мы видим истинное лицо любого человеческого государства, скрытое в обычное время за маской законности, богобоязненности и харизмы всесильного монарха".

"Твои слова в точности передают смысл одной из глав "Песни свободы". Неужели в этом смертоубийстве нет ничего особенного, ничего, что не было бы разложено по полочкам автором этой великой книги?"

"А, вот что тебя волнует, сестра! Не знаю... Если не считать того, что никто не попытался договориться с нами перед началом бойни".

"Да. Ты права, сестра. Не только не попытался договориться, но ещё и сознательно пошёл на убийство альты", - женщина на секунду прервала своё напряжённое созерцание, и обернулась к крупу лошади, через который был аккуратно перекинут свёрток в рост человека.

"Не просто какой-то альты, нападение было совершено на всех сестёр, находящихся в этот момент в городе. Они определённо пытались нас уничтожить. Если бы не помощь наших человеческих друзей, оставшихся людьми в лучшем смысле этого слова даже в столь тяжёлое время, нам с тобой не удалось бы уйти из ловушки".

"Как хочется вернуться и ответить на брошенный вызов! Они же бьют по самому хорошему, что есть в них же самих. Я предпочла бы принять бой, чем убегать, подставляя наших друзей под удар. Ведь может так получиться, что, когда мы вернёмся сюда вновь, многих из них уже не будет в живых".

"Не спеши, сестра. Мы с тобой сейчас вдвоём ничего сделать всё равно не сможем, слишком большие силы там сцепились. Единственное, что мы можем сделать - это побыстрее довести до остальных сестёр детали трагедии. Я думаю, что мы не только должны доложить обо всём произошедшем Совету, но ещё и предупредить всех сестёр, живущих на территории Глации. В первую же очередь необходимо воспользоваться связующим шаром в поместье Таисии", - и лишь осознав в полной мере эту истину, альты, не сговариваясь, пустили коней с места в галоп.

Однако молодую альту совершенно не удовлетворил разговор с сестрой. В её глазах стояли слёзы, она до сих про слышала отголоски эмоций умирающих и убивающих людей, ужас простых обывателей перед чудовищной силой схлестнувшейся в городе боевой магии высшего порядка. Но ещё больше её поразило то, как умерла её сестра, в понимании альт не являющаяся даже воином. Перед глазами то и дело проносились образы произошедшей трагедии, и даже стремительная скачка не позволяла отрешиться от бури эмоций.

А посидеть на дорожку?

Скромный обед на большом столе в просторной и светлой обеденной зале стасиного поместья смотрелся по меньшей мере нелепо, но таковы альты: им глубоко наплевать на подобные несуразности. Обед должен быть свежим и вкусным, зал красивым и уютным, а всё остальное - уж извините, удел помешанных на чревоугодии человеческих богатеев. Мне же, с раннего детства привыкшему к спартанскому образу жизни, нужно было от жизни не больше альт, разве что мясо должно быть худо-бедно пожаренным.

За более чем две недели, прошедшие с момента нашей совместной охоты, я успел войти в график почти круглосуточной деятельности, привычный альтам, освоился в огромном поместье, но так и не понял, кто же тут для меня жарит мясо и вообще готовит привычную человеческому желудку пищу. Никого из людей в доме не было, так что мне оставалось подозревать гномов, но что-то слабо верилось в их любовь к человеческому кулинарному искусству. Мною они были замечены за потреблением только одного человеческого продукта, и был он, как несложно догадаться, чрезвычайно спиртосодержащим. Гномы даже пытались меня привлечь к этому делу, но я хорошо усвоил урок двух альт, и старался жить в их доме по их правилам, то есть вообще без спиртного.

Вот и сейчас мой обед не был сдобрен солидной крынкой вина, как некогда частенько бывало в офицерской казарме. Мясо, картофель и зелёный салат были призваны утолить голод и снабдить тело необходимой энергией, которой с моими запредельными физическими нагрузками вечно не хватало. На ум пришла интересная мысль, и я решил кольнуть мило рвущую клыками мясо и заедающую его травками Викторию.

- Милая, альты не дают мне вина, теперь ещё и этот салатик... Думаешь, такая пища поможет мне самому стать альтом?

- Котик, я тебя не держу - иди и надирайся хоть до поросячьего визга. Только... - женщина сделала паузу, чтобы откусить ещё кусочек мяса, при этом очень эффектно облизав выступившую на мясном шматке кровь, - мне при этом на глаза не попадайся.

Мы поулыбались друг другу, оценив шутливую пикировку, а затем возлюбленная решила меня немного пожурить.

"Я же научила тебя общаться мысленно. Так принято у альт, почему же ты даже наедине со мной избегаешь этого?"

- Наедине я предпочитаю слышать твой божественный голос. Почему ты так упорно прячешь от меня его созвучия? - на мой комплимент, сдобренный солидной порцией эмоций, женщина расплылась в улыбке, даже зажмурилась от удовольствия.

- Хотела тебя повоспитывать, а вместо этого опять таю от твоих слов. Никак не могу привыкнуть к такой беззащитности перед обаянием человека, пусть и возлюбленного, - пожаловалась мне альта, отпив из фужера родниковой водички.

- У меня другая проблема: временами мне сложно сдерживать свой норов, но ради тебя я очень стараюсь. Насчёт же голоса... Дело не только в твоём голосе, мне вообще кажутся дикими эти молчаливые разговоры, словно и не живые создания общаются. Ты ведь никогда не смотрела на общение альт с точки зрения людей и иных созданий, привыкших к шумному говору? - мне хотелось довести до свой женщины все нюансы моего отношения к затронутому ею вопросу, и по выражению лица и эмоциональному фону я видел, что это мне удаётся. - Голос не только передаёт слова и эмоции, он ещё как фон, гасит окружающие звуки, преодолевает их, создаёт живость, веселье. Возможно, это только иллюзия, привычка, но очень сложно от неё избавиться, жизнь без этой привычки оказывается менее яркой.

- Ты прав, котик, - с оттенком задумчивости изрекла альта, крутя в руках пустой фужер. - Мы, альты, слышим не только голос, но и эмоции друг друга во всём их многообразии, и это становится частью мысленной беседы, дополняет и оживляет её. Ты же ещё не скоро сможешь слышать всю гамму эмоций, поэтому с моей стороны в самом деле жестоко требовать от тебя мысленного общения. Значит, решено: когда возможно, будем общаться вслух; и сёстёр я попрошу обращаться к тебе только вслух. - Сказав это, женщина оторвала взгляд своих гипнотически прекрасных глаз от фужера и заглянула в мои глаза. Я тут же ощутил, что по-настоящему волнует её вовсе не форма общения, и этим вопросом она лишь оттягивает момент начала по-настоящему серьёзного разговора. Альта тут же подтвердила промелькнувшую догадку. - Но сейчас всё это не важно, у меня к тебе есть одно не слишком приятное известие. Не хочу ходить вокруг да около, поэтому скажу прямо: нам пора отправляться в Альтрию.

Я в задумчивости откинулся на спинку стула, не спеша с ответом. Женщина продолжала гипнотизировать меня своими зелеными глазищами, во взгляде которых ничего не стоило раствориться. Возможно, этим взглядом она пыталась смягчить процесс принятия мною решения.

Вопрос действительно стоял нешуточный: всю свою сознательную жизнь я посвятил службе Империи, воспринимал её глубоко своей, а тут вдруг меня увольняют с военной службы, и торчу я теперь полузатворником в доме синеволосой альты. Но, так или иначе, я нахожусь в своей родной стране, более того, в её столице, и потенциально имею возможность в любой момент пообщаться с соотечественниками. Плевать, что Виктория днями и ночами занимается моим обучением и составляет компанию в тренировках с мечом, - в случае необходимости можно и поставить вопрос ребром, а то и просто пригласить её в какое-нибудь местное увеселительное заведение.

Да и никогда раньше мне не доводилось покидать пределы Империи. Пусть родом я был из соседней Глации, но всю сознательную жизнь провёл именно здесь, не воспринимая Глацию за родину. Кроме того, мне вообще не приходилось выезжать в соседние страны, если, конечно, не считать регулярных рейдов на оркские и варварские территории, но таковые явно не тянули на полноценную иммиграцию. В результате весь мой внутренний мир восставал против отъезда с привычной родины.

С другой стороны... Император же явно дал понять, что жизнь и счастье Виктории волнуют не только меня, но и его, как главу государства, следовательно, сопровождение возлюбленной можно считать связанным с интересами короны. Но всё это будет банальной отговоркой, попыткой совершить сделку с совестью. Другой вопрос, возлюбленная не говорила об окончательном переезде. И я зацепился за эту призрачную соломинку.

"Надолго?" - задал я только один вопрос.

"Не знаю. Всё будет зависеть слишком от многих обстоятельств. Тебе так тяжело расставаться с родиной?" - в её мысленном голосе звучало столько участия и грусти, она буквально разрывалась между моим душевным спокойствием, своими собственными резонами и не совсем ещё понятным мне долгом связующей.

"Не надо, милая, не терзайся", - моё сердце сжалось от глубины охвативших женщину переживаний, я был ими просто раздавлен. - "Если это так важно для тебя, то я поеду без вопросов. В конце концов, меня здесь ничто не держит, император приказал заботиться о тебе, так что даже интересы короны я не предаю своим отъездом".

Я буквально подскочил со стула и в считанные мгновения оказался возле неё, сжал в объятиях и зарылся лицом в роскошную гриву волос, привычным жестом раздвигая металлические составляющие боевой косы. Хотелось сказать ей что-то тёплое, нежное, но кроме голых эмоций ничего другого на ум просто не приходило, - так меня зацепили эта её забота о моих чувствах и связанные с ней переживания.

"Какой всё-таки великий дар судьбы - наша любовь", - моя альта немного успокоилась, и теперь откровенно наслаждалась нашей близостью. Она тёрлась о меня, гладила ладонями мои руки, и во всём её облике чувствовалось какое-то первозданное счастье.

Всласть наворковавшись и наласкавшись, мы немного успокоились, так что вновь смогли перейти к насущным вопросам.

- И когда ты планируешь отправиться в путь, милая? - спросил я уже без тени эмоциональности, с сухим деловым интересом.

- Завтра, с рассветом, - невинно проворковала моя возлюбленная.

- Тогда придётся отменить все наши тренировки, мне необходимо сделать прощальные визиты хорошим знакомым.

- И ты не составишь мне компанию во время ночной охоты? - ещё более невинно поинтересовалась прелестница.

- Охоты? - с недоумением переспросил я.

- Да. Я хотела напоследок немного поохотиться, как тогда, - на её губах заиграла мечтательная улыбка, в повадках появилась томность, предвкушение. И звенящим шёпотом она добавила. - Помнишь?

- ЭТО забыть невозможно, любимая, - меня тоже проняли воспоминания о памятной охоте, которой альта пыталась компенсировать мой нарушенный отпуск в пограничном лесу.

- Так ты пойдёшь со мной? - она окончательно растаяла. Мне даже показалось, что ещё немного - и женщина просто обмякнет в моих объятиях.

- Ну... - к этому моменту я уже некоторое время лихорадочно соображал, как бы мне успеть до утра придти в себя после прощальных визитов, но предстоящая ночная охота окончательно спутала карты. Да уж, задача всё усложняется. Но ведь не откажешься!

- Ты не хочешь? - её начали наполнять эмоции глубочайшего разочарования.

- Ну что ты, солнышко, - пришлось возразить, чтобы не быть захлёстнутым очередной волной переживаний возлюбленной. - Просто я могу быть немного... не в том состоянии, чтобы пойти на охоту.

Женщина в притворном недоумении изогнула брови, видимо, решив сначала всё перевести в шутку, но затем в ней шевельнулись какие-то тёмные эмоции, и она довольно жёстко припечатала.

- Ты хочешь поставить связующую в тупик своим непотребным состоянием? К твоему сведению, котик, большинство людей вообще редко из такого состояния выходят, так что мне не привыкать. Не волнуйся, у меня есть методы для пробуждения в человеке сознания, - альта плотоядно облизнулась, её взгляд метал молнии.

Закончив говорить, женщина мягко высвободилась из моих объятий и пружинистой походкой направилась прочь из трапезной. Уже на самом пороге она обернулась, ободряюще улыбнулась и подарила мне воздушный поцелуй. Я же так и остался в полном недоумении додумывать смысл её последних слов. - "А ведь иногда в ней даже в наших отношениях пробивается волевая бестия; недаром Стася тогда недоумевала моему чрезмерно трепетному отношению к возлюбленной".

Но очень скоро разговор с Викторией вылетел у меня из головы под спудом связанных с прощальными визитами вопросов. Из огромного их количества очень быстро выделился один, самый насущный: где взять нормального спиртного по приемлемой цене? Пробежка по ближайшим питейным заведениям показала, что моего скромного бюджета хватит разве что на совершеннейшую бурду. Просить денег у альт также не хотелось: они уже высказали своё "фи" к проблеме алкоголя. О том, чтобы поднять денежный вопрос в разговоре с возлюбленной, речи тем более не шло. Какой я после этого мужик, если прошу деньги у своей женщины?

Пропивать оружие, да ещё подаренное, казалось и вовсе диким, - на такое не пошёл бы ни один гвардеец, даже находясь на пороге голодной смерти. Заработать нужную мне сумму также было непросто, а быстро - и вовсе невозможно. Кому я, кроме императора, нужен со своими весьма специфическими навыками? Убивать гражданских просто ради нескольких серебряников тем более не входило в мои планы и в моральный облик воина. В общем, куда ни кинь, везде торчал клин моей выпестованной годами гордости. Однако, как человек наблюдательный, я, в конце концов, нашёл выход, вспомнив пристрастие местных гномов к алкоголю.

Путь к гномьему завхозу был не близкий, пришлось спускаться в самые закрома поместья. Здесь, в небольшой комнатке, вплотную примыкающей к складам и подвалам, обитал этот пожилой гном. Наверх он почти не поднимался, разве что для руководства погрузкой провианта, безвылазно обитая в своей импровизированной норе. Не знаю уж, что он тут нашёл такого заманчивого, ради чего жертвовал пребыванием в роскошном саду-лесе альт, - не иначе, демонстрировал на своём примере все достоинства гномского образа жизни в горах. Что же касается спиртного, то, глядя на вечно поддатого гнома, образ жизни этих созданий представлялся чрезвычайно далёким от некой идиллии. Или они для того и ушли под землю, чтобы вдали от чужих глаз предаваться этому далеко не изысканному пороку? Хотя... если они изначально жили по соседству с альтами, то такое поведение гномов вполне оправданно.

На мой стук из-за двери стремительно выскочил седобородый коротышка в кожаных штанах, кожаной куртке и огромных обшитых металлом сапожищах. Зыркнув маленькими глазками вокруг, гном обратился ко мне:

- Здравствуй, Вереск. Ты один? - теперь он не только осматривался, но вполне отчётливо принюхивался, словно рассчитывал по запаху определить, кто перед ним.

- Как видишь, Рабр, - я успел наудивляться его поведению в прошлые наши встречи, так что теперь воспринимал всё происходящее как нечто само собой разумеющееся.

- Тогда заходи, - с этими словами коротышка широким жестом распахнул дверь в свои владения. Я прошёл внутрь, однако гном ещё несколько минут торчал у входа, напряжённо всматриваясь и внюхиваясь в опустевший коридор. Затем до меня донёсся его довольный голос. - Нет, этих синеволосых фурий тут не видать, значит, можно и по-душам поговорить.

Пока Рабр стоял за дверью, я успел немного осмотреться. Стоит отдать коротышке должное, в помещении царил абсолютный порядок. Толстый ковёр по центру комнаты создавал ощущение мягкости даже на расстоянии, буквально дыша уютом. По левую руку расположился небольшой стол с приставленной к нему парой стульев; у правой от входа стены примостился низкий длинный шкаф, где, как я знал, находились орудия труда гнома, которыми он поддерживал порядок в своих владениях. Стена напротив входа была увешана полками различных размеров, и на них-то как раз и хранилось самое ценное в комнате - коллекция драконьей чешуи. Нет не так. Не просто чешуи, - прошлый раз Рабр долго втолковывал мне, какие именно чешуйки имели шанс попасть в его коллекцию, однако я, по причине слабого знания внутреннего устройства и даже внешнего вида драконов, пропустил большинство пояснений мимо ушей. Понял я лишь то, что в некоторых местах драконьей туши образуются группы чешуек с узорами. В некоторых из узоров можно при должном старании разглядеть картинки из жизни нашего мира. Гном как раз и увлекался таким разглядыванием, то ли выявляя, то ли придумывая смысл особенно заковыристых узоров. Так что на полках покоились собранные в композиции группы чешуек: намертво скреплённые между собой какой-то прозрачной субстанцией, чешуйки ставились вертикально, опираясь на стену или на специальную подставку. Для гнома коллекция была смыслом всей жизни, словно на полках хранилась не чешуя, а портреты его предков или национальных гномских героев.

Убедившись, что ничто не угрожает его спокойствию, Рабр вернулся в комнату. Не говоря ни слова, он приоткрыл дверь огромного шкафа, погружаясь в его недра почти по пояс. Загремела посуда, и прежде, чем я успел опомниться, на свет была извлечена и водружена на стол огромная бутыль матового стекла.

- Ну что, всё-таки решил выпить со мной за знакомство? - подмигнул мне коротышка. Его буквально переполняли жизнерадостность и энергия.

В прошлые мои визиты гном каждый раз настойчиво предлагал мне выпить, а я столь же безапелляционно отказывался.

- Да я вроде бы тоже альт, если ты не забыл.

- Ну да, рассказывай, - хмыкнул Рабр. - Знавал я таких альтов в южном пограничье: ты такой же альт, как я - дракон.

- Ну... даже не знаю... Драконьей чешуи у тебя столько, что до дракона тебе не далеко.

- Опять шутишь? - на лице гнома не появилось даже подобия улыбки. Он вообще не понимал шуток, хотя и проявлял поразительную проницательность, чётко определяя, когда человек шутит, а когда говорит серьёзно. - Ну, так как, будешь пить или нет? А то эль на свету портится.

- Ладно, Рабр, наливай, - махнул я на всё рукой. В конце концов, сегодня вечером будет выпито столько спиртного, что литром больше, литром меньше - без разницы.

- Давай для начала по маленькой, - с этими словами гном жестом волшебника извлёк из воздуха пару громадных кружек, размером с мою голову. Я только покачал головой, даже не представляя, каково тогда для гнома будет "по большой".

Спустя пару часов весь наш стол был завален драконьей чешуёй, и мы с пеною у рта спорили насчёт содержания её узоров. Последним камнем преткновения стал внешне простой рисунок, на котором в центре тянулась извилистая линия, в нижней части от неё отходили ещё две линии, такие же линии отходили и от верхней части, под углом и вбок. Венчал центральную линию круг, в отличие от остальных линий идеально ровный.

- Говорю тебе, большая линия - это извилистый горный хребет, каким его видно лишь с большой высоты. Вниз и вбок отходят линии, символизирующие гномов, на которых держатся горы, - вещал гном.

- А круг - это, наверное, символ сосуда с гномским элем - этой опоры народа гномов? - иронизировал я.

- Ты ничего не понимаешь! Это солнце, вечно светящее гномам, раскалённая магма, наш владыка, - то есть самое дорогое для любого гнома, символ нашего могущества! - с пеною у рта убеждал меня гном. Его маленькие глазки сейчас были исполнены одухотворения, в них горел нечеловеческий огонь святой веры.

- Ладно, Рабр, давай завязывать, - я прервал спор, поднявшись из-за стола. Что-то мне напоминал этот последний рисунок, но одурманенное хмелем сознание уже тяжело улавливало детали и с явным скрипом выпускало на волю мысли.

- Как, ты уже всё? Но мы же только начали! - с откровенным недоумением заметил гном, тут же забывая про недавний спор.

- Уважаемый Рабр, я бы ещё посидел с тобой, но мне нужно сделать ещё несколько прощальных визитов. Понимаешь, это традиция как для офицеров, так и для дворян. Я же являюсь и тем и другим, так что вынужден принести тебе свои извинения.

- А... Ну если ты приходил попрощаться... - лицо гнома просияло. - Тогда другое дело! Ты молодец, что не забыл зайти к старику Рабру!

- Да, Рабр, мне тут нужно будет проставиться офицерам. Может быть, ты одолжишь своего потрясающего пойла ради такого дела?

- Интересно, как ты будешь возвращать мне его, если собираешься всё выпить? - гном вмиг протрезвел от моей просьбы. Я совершенно не ожидал, что он начнёт придираться к словам.

- Кончено, отдать тебе его же я не смогу. Но ведь могу потом привезти что-нибудь равноценное. Не находишь? - вкрадчиво поинтересовался я у коротышки, не теряя надежды получить гномскую поддержку.

- Что может быть равноценным хорошему элю!? - однако гном сказал это больше для проформы, видно было, что он задумался. - Слушай, ты же наверняка уезжаешь в Альтрию. Ведь так?

- Да, вместе с Викторией.

- Отлично! Тогда привези мне какую-нибудь чешуйку. Только обязательно с хорошим узором! Запомнил, где нужно срезать с драконьей шкуры чешую? - гном заглядывал мне в глаза, забыв о ценности своего пойла.

- Конечно, конечно, - покивал я с умным видом. На попытку представить себе хотя бы контуры дракона, сознание напряглось и выдало... абсолютную пустоту.

- Вот и отлично. Я дам тебе самого лучшего эля, самого настоявшегося, из самых лучших подземных грибов! - когда я услышал это неосторожное замечание гнома, меня аж перекосило. - "Да ведь подземные грибы - это плесень!" - И я стал серьёзно задумываться, не стоит ли ретироваться, пока не поздно. Однако гном с нечеловеческим проворством и стремительностью уже тащил из своего безразмерного шкафа громадный бочонок. Не успел я дойти до двери, пятясь задом, как бочонок уже перекочевал из рук коротышки на моё плечо.

- Твои человеческие друзья не пожалеют, такого они точно никогда не пробовали! - "Это точно! И я постараюсь, чтобы они узнали, что именно пьют, только в самом конце", - последняя мысль сначала робко кольнув моё сознание, но очень быстро завладела им полностью, затмив не свойственную мне брезгливость. Я любезно поблагодарил гнома и стал подниматься вверх по лестнице, таща свою оказавшуюся чрезвычайно тяжёлой ношу. Уже на верхней ступени меня вдруг посетило озарение. - "Тот последний узор... Это же те самые "ручки, ножки, огуречек - вот и вышел человечек" из детства, когда меня учили рисовать!"

Моя вороная кобылка агурский породы послушно остановилась напротив входа в Башню. Резво соскочив с седла, я огляделся по сторонам в поисках коновязи. - "Вот б...! Опять лошадь поставить негде", - выругался я сквозь зубы. - "Как они только живут в этой столице с такими транспортными проблемами! Пешком я, что ли, должен тащиться в официальные учреждения? Или у них так заведено, что везде можно заезжать на лошадях, не слезая?" - однако осмотр габаритов входной двери показал на явную невозможность такого варианта развития событий.

Следующие несколько минут пара стражников с вытянувшимися в недоумении лицами наблюдала, как я привязываю лошадь к стене дома напротив Башни, в нескольких метрах от них. Для этого даже пришлось загнать один из кинжалов в кладку, и уже к нему вязать уздечку. Наконец, служилые не выдержали, и один из них выдвинулся в мою сторону с явно недружественными намерениями.

То, что они не спешили, меня не удивило: любой не один раз подумает, прежде чем предъявлять какие-либо претензии бойцу с конём агурской породы и парой гномских мечей за спиной, да ещё и увешанному метательным оружием и боевыми ножами. Не исключено, что воин прибыл по делам, и всякие препоны может воспринять как личное оскорбление. Если бы на мне была ещё и гвардейская форменная куртка, стражники так бы и не подошли, предпочтя не замечать явно провинциального офицера, пусть и не слишком разбирающегося в столичных правилах, зато явно не привыкшего к пустым политесам в разговоре. Опять же, так они повели бы себя у нас на границе, как будут разворачиваться события в столице, для меня было мало предсказуемым.

- Уважаемый, вам известно, что это здание - сыскная тюрьма? - поинтересовался подошедший стражник.

- Конечно! Вас не затруднит сообщить его превосходительству коменданту, что прибыл лейтенант гвардии в отставке Вереск эль Дарго? - я повернулся к служилому, внимательно его разглядывая. Тот что-то прочитал в моих глазах, и его растерянность ощутимо усилилась.

- Он вас ожидает? - попытался уцепиться за спасительный аргумент молодой стражник.

- Нет, - я сделал эффектную паузу, затем добавил, - однако он будет рад моему неожиданному визиту. - С этими словами я подхватил притороченную к седлу бочку и взвалил её на плечо. Окончательно ошарашенный стражник плёлся рядом со мной по направлению к главному входу, где стоял его более опытный коллега-унтер. У того хватило мозгов самому не нарываться, отправив подчинённого, и наблюдать развитие событий со стороны.

- С кем имею честь? - поинтересовался он, загораживая проход своим телом.

- Вереск эль Дарго, лейтенант гвардии его Императорского величества во временной отставке, - представился я, коротко кланяясь и с интересом взирая на реакцию служилого. Тот ощутимо побледнел, но поста не покинул.

- С какой целью хотите проникнуть в Башню? - продолжал прятаться за уставными правилами боец.

- Планирую сделать прощальный визит господам коменданту и начальнику караула, - особо не скрываясь, честно ответил я.

- Господа вас ожидают? - с надеждой поинтересовался вояка.

- Нет, но будут рады увидеть вновь, - наблюдать изменение выражения лица унтера было подлинным удовольствием. Оно вытянулось и побледнело, так что стало чем-то напоминать редьку.

- У меня приказ... - начал было служилый, однако я оборвал его, не дав договорить.

- Вы же знаете, что я всё равно пройду. Я неплохо знаю устав, чётко гласящий в этом пункте, что вы, унтер, не можете просто покинуть пост и доложить обо мне, так что иного варианта нет.

- Я не могу вас пропустить, - тихо сказал унтер, протягивая руку к притороченному к поясу мечу.

Я только пожал плечами. Мои клинки оказались извлечены из плена ножен на несколько секунд раньше его меча, поэтому вывести оружие на оперативный простор стражнику было уже не суждено. Несколько ударов плашмя и эфесом, и бойцы стоят на корячках на мостовой, тряся головами.

- Извините, ребята, но мой долг офицера и дворянина требует осуществить прощальные визиты во что бы то ни стало. Так что без обид, - с этими словами я перешагнул через распластавшегося сержанта и с силой толкнул дверь. Массивное бронированное дверное полотно распахнулось вовнутрь. Кто-то явно проявил оплошность, не удосужившись накинуть на петли засов, что навело меня на интересную идею.

Я прошёл по знакомому коридору и завернул в знакомую комнату, где расположился незнакомый мне бумагомаратель. Хотя... Они все на одно лицо, так что в чертах этого человека я без труда различил черты его коллеги.

- Доложите, пожалуйста, господину коменданту, что прибыл господин лейтенант гвардии во временной отставке Вереск эль Дарго, с прощальным визитом, - бросил я чиновнику, скромно прислоняясь к ближайшей стеночке в обнимку со своим бочонком. Тот недоумённо поднял на меня взгляд от бумаг и нахмурился.

- Господин комендант вас ожидает?

- Нет, но будет очень рад моему неожиданному визиту, - в очередной раз повторил я, ощущая себя диковинным зверем, по нескольку раз повторяющим всё услышанное.

- Тогда кто вас сюда пропустил? - напрягся бумагомаратель.

- Никто, - честно признался я.

- Я сейчас позову стражу! - рявкнул чиновник неплохо поставленным командирским голосом, чем немало меня удивил.

- Я вас уже несколько минут прошу это сделать, - ведь надо же кому-то доложить коменданту о моём визите, - невозмутимо продолжал я издеваться над уставами и дурацкими правилами этого милого заведения.

Чиновник хотел было вскочить, но мой меч из тяжёлой гномской стали лёг ему на плечо, завораживая своим молочным блеском и пригвождая к месту.

- Сидеть! - рявкнул я, и бумагомаратель, бледнея, осел в кресле.

Прижимая сапогом ногу чиновника к стулу, я водрузил на стол свою драгоценную ношу, откупорил её и влил в извлечённую из-под стола стеклянную тару добрый литр её содержимого. В воздухе повис божественный аромат настоянного на плесени эля.

- Пей, - коротко приказал я, нависая над чиновником с тарой в руках. Он отрицательно замотал головой, но я жёстко сжал его макушку и стал вливать в ошалевшего бумагомарателя тягучую жидкость. Сначала он вяло барахтался, пытался сжимать зубы, но стоило мне сжать его подбородок, и эль полился в утробу сплошным потоком, - мужик только успевал проглатывать, чтобы не захлебнуться.

Когда, спустя минут десять, в комнату ворвалось с десяток караульных, они застали совершенно дикую картину. Писарь сидел с блуждающим взглядом и улыбкой совершенно счастливого человека в углу, прислонившись к стеночке, и пускал пузыри. За столом расположился матёрый воин в дорогой одежде, и буквально нависал над вошедшими, сверля их пристальным взглядом.

- Смирно! - рявкнул я командирским голосом, и бойцы инстинктивно вытянулись по стойке смирно. В нестандартной ситуации вдолбленные до инстинкта правила строевой действуют безотказно.

Я поднялся из-за стола и прошёлся по узкому проходу между вояками и столом, который тут же, словно по мановению божественной длани, расширился до необходимого мне размера.

- Кто здесь командир? - поинтересовался я, останавливаясь и внимательно вглядываясь в лица караульных.

- Лейтенант караульной службы, Барлан эль Гандо, - выдвинулся вперёд молодецкого вида молодой человек.

- Значит так, лейтенант. Боюсь, такой бардак, которому я стал здесь свидетелем, будет стоить вам всем карьеры. Я бы мог ещё понять отсутствие боевых навыков у внешней стражи, - они всё равно стоят там больше для вида, - но открытая нараспашку внешняя дверь и мертвецки пьяный писарь..., - я сделал эффектную паузу, а затем рявкнул. - Да вы тут все совсем мышей не ловите, лейтенант! Начальника караула ко мне!

Побледневший лейтенант стрелой вылетел из помещения, даже не замечая, что оно битком забито его подчинёнными. Последние же, чтобы расчистить проход своему командиру, начали скучиваться. Создалось впечатление, что ещё немного, и они начнут для экономии места укладываться штабелями.

Начальник караула появился вместе с лейтенантом, не став откладывать неприятную встречу до лучших времён. На пороге он возник мрачный, как туча, сосредоточенный, с плотно сжатыми губами, - в общем, готовый к самому худшему, а равно к необходимости защищать своих подчинённых до последней капли своего авторитета. Однако стоило ему только взглянуть на меня, как состояние сосредоточенности на лице ветерана несколько разнообразилось целой гаммой эмоций, хотя и не исчезло совсем. Я поднялся навстречу, и, раскрыв объятия, шагнул к нему.

- Привет южному пограничью от северного! - поприветствовал я старого вояку, заключая в объятия.

- Опять бушуешь, Вереск? Что тебя привело к нам на этот раз?

- Да не напрягайся, Асиль, всё это мне пришлось затеять только для того, чтобы выманить тебя из твоей берлоги, - я широким жестом обвёл рукой комнату. - Твои подчинённые настойчиво отказывались сначала пропускать меня внутрь, а затем докладывать по инстанции о прощальном визите боевого офицера к товарищам.

Вояка сначала нахмурился, но, услышав последнюю часть моей фразы, расплылся в улыбке и хлопнул меня по плечу.

- Молодец, что хранишь традиции боевого братства! Да и моим раздолбаям будет хорошая наука, - с этими словами он повернулся к замершему на входе лейтенанту, что-то тихо тому сказал, в результате чего служилый вытянулся во фрунт, и бравые караульные в считанные секунды очистили помещение.

Начальник караула по-хозяйски прошёлся по комнате, заглядывая в углы и шкафы, и лишь после этого остановился перед задремавшим на полу писарем.

- А его ты чем обработал? - поинтересовался у меня старый воин, нависая над бумагомарателем.

Я вытащил из-под стола свой ставший уже родным бочонок, и, показав на него начальнику караула, перевёл хмурый взгляд на писаря.

- Ты даже не представляешь, Асиль, насколько мне было жалко переводить на него отличный гономский эль из сокровенных запасов моего товарища-гнома. Совершенно неблагодарное дело, его и так мало.

- Гномский эль, говоришь? Это который они на плесени настаивают? Согласен, забористая вещь, такого в обычном трактире не раздобудешь, - покивал старый вояка.

"Выходит, его плесенью не шокируешь. А жаль, такая шутка пропала!", - я даже немного расстроился, но вида не подал.

- Вереск, какой ты ещё, в сущности, мальчишка! - неожиданно жёстко высказался Асиль. Он повернулся ко мне всем корпусом и посмотрел в глаза своими проницательными, ставшими совершенно серьёзными, глазами. - Этот писарь, к которому ты относишься с таким пренебрежением - тот самый подданный императора, ради благополучия которого ты резал глотки и терял боевых товарищей. Пусть он сам не умеет воевать, не отличается силой воли и не имеет представления о чести, но именно его благополучие служит целью нашей с тобой жизни. - С этими словами ветеран снова повернулся к "цели жизни" и хорошенько пнул его ногой, на что тот заворчал и захрюкал сквозь сон. - Как это ни прискорбно осознавать.

- Хочешь сказать, и та мразь, которую я убивал на ночной охоте с альтой - тоже "цель моей жизни"? - Я несколько растерялся. Услышь я подобное из уст любого другого человека, а не уважаемого мною ветерана, - и тот бы стал на голову короче. Но слова пожилого воина заставили меня задуматься.

- Нет, главное не то, что все они подданные императора, а то, как верно они ему служат и что делают для империи, - проворчал начальник караула. - Этот писарь - верный подданный своего Императора, честно служит, пусть и на своём скромном месте, благу государства. А вот воры и убийцы - паразиты, которых нужно давить гораздо жёстче, чем это делает Император официально. - Мужик на секунду замолчал, затем в его взгляде проснулось любопытство. - И каково оно - ночная охота с альтой?

- Сильно бьёт по нервам, словно становишься хищником, загоняющим добычу, - пожал плечами я, недоумевая насчёт необычного вопроса. - Давай лучше об этом поговорим в более подходящей обстановке.

- Это когда бочонок будет откупорен? Правильно, одобряю. Пойдём к коменданту, там и расположимся.

Плечо к плечу мы покинули помещение, оставив многострадального писаря спокойно отсыпаться. Разве что начальник караула распорядился перенести его в более подходящее для этих целей помещение карцера, а на место писаря вызвал его коллегу по цеху. Как мне рассказывал потом ветеран, тот ещё долго ходил по комнате, принюхиваясь и заглядывая в самые потаённые места в надежде найти источник божественного аромата и добровольно пойти по стопам коллеги, молотящего в этот момент в стальную дверь самого неприятного места сыскной тюрьмы.

Мы шли по извилистым коридорам Башни, мрачным и давящим. Мне, большую часть сознательной жизни провёдшему в бесконечной лесостепи сверенного пограничья и на открытом всем ветрам плацу, было вдвойне неприятно здесь находиться. В прошлое моё посещение этого своеобразного заведения я просто не успел прочувствовать всей давящей тяжести стен, большую часть времени пребывая в состоянии пьяного угара, и вот теперь недоумевал, почему они не оставили в душе никакого следа. Однако разговор с начальником караула и сейчас отвлекал, не давал в полной мере проникнуться тяжестью стен, словно бы специально созданных, чтобы символизировать безысходность положения местных обитателей. Между слов пожилой воин невзначай поинтересовался:

- Меня не удивило, что ты легко вырубил наружного стражника и напоил писаря, но как ты умудрился проникнуть в закрытую на несколько засовов бронированную дверь, защищённую магией, да ещё и выманить наружу второго стражника?

- А она не была закрыта. Меня это даже удивило. И не скажешь, что перед тобой сыскная тюрьма, - у нас так казармы не закрывали, чтобы привлечь незадачливых гарнизонных солдатиков: самим гвардейцам не хотелось постоянно драить помещение, так почему бы не скинуть неприятное дело на гораздо менее закалённых бойцов?

- Подожди. Один из стражников должен постоянно находиться внутри, за закрытыми засовами.

- Не знаю. Оба стояли снаружи, а засовы были открыты.

- А магия?

- Альтовский амулет.

Асиль тут же перевёл разговор на другую тему, но я заметил, как его задел мой ответ. И ветерана можно понять: подобное разгильдяйство со стороны подчинённых просто недопустимо. Это здесь оно не так критично, а в какой-нибудь пограничной крепости могло стоить жизни всему гарнизону.

Когда мы подошли к знакомой мне по прошлым визитам двери, начальник караула заглянул к коменданту, что-то ему сказал, затем что-то невнятно пробурчал в мой адрес и ретировался. Я из любопытства задержался у двери, и буквально через пару минут после его ухода Башню огласил громогласный рёв, в котором я различил знакомые мне слоги, зовущие к построению. - "Да, попали ребята. Асиль мужик серьёзный, будут теперь тренироваться открывать и закрывать дверь всю ночь".

Комендант встретил меня улыбкой и тут же, выйдя из-за стола навстречу, заключил в объятия.

- Здравствуй, здравствуй, Вереск. Решил, значит, проведать стариков офицеров? И чего так долго у двери мялся, словно и не свой? - пробасил громадный потомок варваров, усаживая меня на стул и широким жестом сметая бумаги со стола прямо на пол. Бочонок тут же занял почётное место на столе, и его окружили подхалимы-бутыли вперемешку с фужерами.

После пары "пристрелочных" бокалов гномского пойла завязался разговор. Не желая откладывать надолго основную цель посещения, я рассказал коменданту о своём визите как прощальном. Тот покивал головой, однако было отчётливо видно, что ему всё равно ради чего пить, главное - в хорошей компании. Часа через пол к нам присоединился начальник караула. По его полному решимости лицу было видно, что неприятный инцидент он желает утопить в спиртном. В общем, все горели решимостью хорошенько отметить мой отъезд, - я явно попал в правильную компанию.

Дыхание гражданской войны

Таисия встретила сестру молчаливым ожиданием. Сёстры смотрели в глаза друг другу, и их полному взаимопониманию ничуть не мешало то, что одна стояла на верхней ступени громадной лестницы, спускавшейся в большой холл, а вторая - на противоположной от лестницы стороне зала, в самых дверях. Между женщинами завязался мысленный разговор, исполненных ярких чувственных образов, и уже спустя несколько мгновений хозяйка дома знала почти всё о злоключениях альт в Глацинии. Сразу оценив весь масштаб возможных последствий очередной политической игры, она поспешила к связующему шару.

Только после передачи бесценной информации, дамы немного поуспокоились, и прибывшая сёстра без сил повалилась на ближайшую подходящую для сна поверхность - мягкий ковёр в гостиной. Таисия не стала её переносить в более привычную для людей опочивальню, и даже на диван в той же гостиной, а лишь прикрыла лёгким пледом: она не была человеком, и ничего необычного в поведении сестры не заметила. Даже альту может сморить сон после пережитых эмоций от городского боя, не говоря уже о нескольких днях передвижения по лесу в максимальном темпе, когда большую часть времени дракона не бежит, а перепрыгивает с дерева на дерево.

Укутав сестру, пожилая альта позвала слуг и распорядилась немедленно собираться. Собственно, слугами они как таковыми не были, все жильцы её дома были магами, воинами или убийцами, в своё время спасёнными Таисией от неминуемой смерти и считавшими себя её вечными должниками. Немалую толику в желании помогать альте вносила и её профессия, располагавшая к замаливанию грехов. И, стоит отдать должное, вокруг целительницы собирались отнюдь не простые люди, все со сложным жизненным путём, все считавшие себя не вправе умирать, не искупив грехов перед собственной совестью. Она не гнала своих добровольных слуг, позволяя им смывать кровь людей со своих рук спасением человеческих жизней.

Глава Совета, лично принимавшая её отчёт, категорически запретила ей покидать поместье, порекомендовав даже выехать на территорию соседней Веронской империи. На что получила скептическую ухмылку и произнесённую голосом фразу: "Моя жизнь принадлежит только мне, и я уже давно посвятила её помощи страждущим и интересам равновесия. Они не посмеют причинить мне вред, и ты это хорошо знаешь, сестра. А если попробуют... Вам придётся расхлёбывать ещё одну гражданскую войну в Глации, но после её завершения больше ни один волос не упадёт с головы сестёр, за это я могу поручиться перед всеми драконами". Другого решения, кроме как срочно ехать в столицу, она принять просто не могла.

Все спутники целительницы и она сама выдвинулись в дальний путь верхом, с привязанными к сёдлам сменными лошадями. Только для обессилевшей альты временно взяли карету, рассчитывая высадить молодую женщину по дороге, чтобы та могла без проблем добраться до Веронской империи.

Отъезжающую процессию вышли провожать всем городом. Наверное ни один правитель этой многострадальной страны ещё ни разу не удостаивался такого единодушного жеста поддержки: на улицы вышли все жители весьма немаленького портового города, от мала до велика. Матери держали на руках детей, показывая им великую целительницу, нищие гурьбой толпились на паперти, забыв о своём ремесле; все дома в этот момент обезлюдели, но воровать тоже было некому. Слухи из столицы успели уже долететь до города, а слуги целительницы не удержались, чтобы не сообщить своим знакомым о предстоящем отъезде. Люди знали характер своей благодетельницы, знали, что она не будет сидеть на месте в преддверии грядущих великих потрясений, и точно также понимали, что могут уже никогда больше её не увидеть, слишком тревожные вести приходили. В воздухе ощутимо витало дыхание надвигающейся гражданской войны.

Странная ночь

Виктория была в отличном расположении духа, всю её буквально переполняли приятные предвкушения. Богатое воображение услужливо рисовало ожидаемые сцены охоты и... ещё некоторые занятия, о которых не принято говорить во всеуслышание. Правда, её немного смущала предстоящая процедура приведения Вереска в порядок после пьянки, но никаких негативных эмоций она у неё не вызывала, скорее, ей было даже любопытно: а как он себя поведёт в процессе обработки?

За всеми мыслями женщина ни на секунду не переставала краем глаза контролировать окружающее пространство на предмет опасности. Это действо настолько вошло в плоть и кровь, что не требовало никакого дополнительного напряжения, привычно проходило "на фоне" сознания, и когда вокруг начинало происходить что-то из ряда вон выходящее, она всегда об этом узнавала за мгновения до появления реальной опасности. Она уже давно не знала, то ли действительно постоянно бодрствует, то ли это некое дополнительное чувство - интуиция - приходит ей на помощь в ответственный момент.

Этой ночью она ни от кого не таилась и никуда особо не спешила. Можно было даже подумать, что она просто прогуливается. Но никому в здравом уме подобная мысль просто не могла придти в голову. Ещё бы! Красивая женщина, одна, далеко за полночь идёт по улице, не обращая никакого внимания на окружающую темень, на шныряющих то тут, то там сомнительных личностей, и вообще игнорирующая все меры безопасности для ночной прогулки по столице... И все бы действительно посчитали подобное нонсенсом, если бы не одно "но": обилие вооружения, блеск металла в роскошной косе, обтягивающий костюм с высоким воротником и прочие маленькие нюансы "туалета" выдавали в женщине альту. А альты могли выйти ночью на прогулку лишь с одной целью - с целью охоты. Так что для Виктории ночной город вообще казался безлюдным: ни один сомнительный элемент не рисковал перебегать дорогу охотящейся альте, и даже патрули предпочитали обходить её стороной. Между тем, женщина сегодня действительно просто прогуливалась. По крайней мере, пока.

Виктория наслаждалась ночью. Она вдыхала её аромат, ловила мельчайшие оттенки лунного света, открывала душу окружающему спокойствию и тишине. Конечно, ночью было много звуков, но это были звуки, несравнимые с дневными, звуки особые, какие-то приглушённые, если угодно. Словно все они доносились до женщины сквозь кисель лунного света, вдруг обрётшего плотность. Возможно, подобный эффект создавала разрозненность и редкость ночных звуков по сравнением с дневными, когда город буквально бурлил ими. Но ещё более отчётливо альта чувствовала резкое снижение фона негативных эмоций, почти полную ментальную тишину, царящую в спящем городе. Пожалуй, только сейчас она и могла в полной мере оценить его красоту, чему во многом способствовало и ночное зрение.

Только увидев издали Башню, Виктория сразу почувствовала некоторую несуразность открывшейся ей картины и, несмотря на то, что интуиция молчала, она на всякий случай остановилась, привычно слившись с ближайшей стеной. Прежде всего, диссонанс создавала мирно стоящая возле стены лошадь агурской породы. Одна, ночью, напротив сыскной тюрьмы, да ещё и привязанная прямо к стене дома! Это казалось каким-то бредом, и, если бы женщина не видела всего собственными глазами, она бы не поверила. Обычно лошадей возле Башни оставлять не полагалось из-за опасности побегов, да и все хозяйственные службы располагались внутри неё, всё для той же безопасности. Но на этом странности не заканчивались. Присмотревшись, она отметила, что двое охранников заняты совершенно непонятным делом, похожим на караул лишь с большой натяжкой. Один из стражников, тот, что был снаружи, стоял по стойке смирно в паре метров от двери. Затем из Башни появлялся другой, подходил к первому строевым шагом, они менялись местами, и первый строевым же шагом заходил внутрь здания. Нечеловеческий слух альты при этом улавливал звуки затворяемых внутренних засовов. Проходило ровно три минуты, и всё повторялось вновь, только теперь из Башни выходил и маршировал строевым шагом уже первый из стражников, сменяя второго.

Зачем всё это было нужно, она никак не могла взять в толк, как ни пыталась. Неплохо знакомая с Уложением караульной службы Веронской империи (не из праздного любопытства, а по роду своей деятельности, конечно), она знала, что караульный должен стоять на посту до смены, то есть никак не меньше трёх часов. Зачем понадобилась столь частая смена, было непонятно. Но не это главное. Главное, что никогда на её памяти караульные не сменялись, используя строевой шаг. Уложение ничего на этот счёт не говорило, но служивых было не так-то просто заставить заниматься откровенной глупостью, да и офицеры ею не баловались. Если только... кто-то не проштрафился. - "Вот и ответ на все вопросы!" - с улыбкой поняла связующая. - "Армейский дурдом у людей начинается именно тогда, когда кто-то накосячит". - Следом за первым озарением пришло и второе. - "А не мой ли возлюбленный стал причиной всего этого балагана? Привязанная лошадь, похоже, из конюшни Стаси, так что очень может быть".

Вдоволь налюбовавшись необычным зрелищем, женщина отделилась от стены и невидимой тенью заскользила вперёд. Все её первоначальные догадки подтвердились, когда она заметила свежие синяки и ушибы на лицах служивых. - "Точно, не обошлось без Вереска. Он просто не может без мордобития и пускания чужой (или своей, как пойдёт) крови", - без гордости, с оттенком досады подумала умудрённая жизнью женщина. - "Ой, и нарвётся он когда-нибудь! Надо поскорей научить его уму-разуму, чтобы приобрёл хоть немного осторожности с людьми. Их беззащитность порой бывает так обманчива". - Дальнейший путь читался для неё вполне отчётливо: достаточно было двигаться на звуки грандиозной офицерской попойки, раздававшиеся с высоты нескольких этажей Башни.

Наша весёлая компания из трёх человек создавала шума больше, чем целая сотня солдат на марше. Всем было что рассказать из своего боевого прошлого. Даже выдержанный Асиль не мог сдержаться, всё новые и новые героические истории у него причудливо смешивались с пошлыми анекдотами. А вскоре к нам имел несчастье зайти по делу сыскарь Маркус, и если первые пару бокалов он выпил по прямому приказу коменданта Ареса, то дальше втянулся и больше ускользнуть не пытался. К своему громадному удивлению (я тогда ещё был в состоянии удивляться) Маркус оказался человеком вдумчивым и общительным. Он наперебой с остальными старался внести свою лепту в коллективное общение, а когда в разговоре затронули тему альтовской охоты, вспыхнул нешуточный спор с его участием.

Сначала меня попросили рассказать: "Как оно?". После моего обстоятельного ответа, первым высказал своё мнение изрядно выпивший Асиль, и прозвучало оно особенно весомо и безапелляционно:

- Вор должен сидеть в тюрьме или висеть в петле. Альты делают слишком много чести этому отрепью.

- Вообще-то, это "отрепье" - такие же подданные императора, как и мы с тобой, - возразил Маркус. - Сначала нужно установить их вину так, как того требует Сыскное уложение.

- А чего её устанавливать, если альты отлавливают бандитов во время их нападения на верноподданных Императора? - недоумённо ответил на это я, несколько сбитый с толку совершенно бессмысленной, на мой взгляд, репликой сыскаря. В воздухе повисла тишина, все с недоумением воззрились на Маркуса, требуя объяснений.

- Если вор украдёт кошелёк, его за это отправят на каторгу на несколько лет, но никак не прирежут на месте преступления. Наказание должно соответствовать преступлению, - опять взялся за своё сыскарь.

- Если у меня кто-то попытается украсть кошелёк, я сначала отрежу ему руку, а затем уже по настроению. А так как после попытки ограбления настроение у меня всегда оказывается поганым, обычно за рукой следует голова, - возразил я, совершенно не удовлетворённый объяснением. - Хочешь сказать, я не прав?

Ветераны заржали, принявшись вспоминать свои подобные подвиги, и про Маркуса вообще забыли.

- Да то вы, дворяне, а то - простой люд и чужие подданные - альты. А впрочем, - и сыскарь обречённо махнул рукой, осознав всю бесперспективность втолковать нам, помешанным на чести и долге, тонкости сыскного процесса с неблагородными.

Под конец вечера всех изрядно развезло. Гномское пойло оказалось на редкость забористым, и умудрилось свалить на раз трёх матёрых офицеров, закалённых дальними гарнизонами, и одного сыскаря, закалённого... ну, тоже закалённого. По крайней мере, все так решили, когда бедолага упал лицом в тарелку лишь на последней кружке, честно дождавшись появления дна в бочонке.

Мы ещё стояли на ногах, и Асиль с фанатичным упорством стал уже было порываться строить своих подчинённых, вспомнив недавний конфуз, но Арес выставил на стол бутыль чего-то явно человеческого, и подчинённые были сразу забыты. В общем, когда Виктория проскользнула в зарешёченное (!) окно, внутри комнаты лежало два совершенно бесчувственных тела (к Маркусу присоединился Асиль, всё-таки возраст давал о себе знать), и два ещё передвигающихся, но уже бессознательных (наши с Аресом). Их завода хватало лишь на то, чтобы наливать кубки, кричать, балагурить, выпивать, и так далее, в той же последовательности. Точными ударами женщина остановила завод обоих, и непоседы с довольным хрюканьем улеглись на столе, рядом с товарищами.

Дальше альта без особого труда взвалила Вереска на своё внешне хрупкое плечико, и одним клинком принялась плести ритм перемещения. Обычно для ритма требовалось два клинка ввиду чрезвычайной его сложности, и использование только одного считалось высшим мастерством. Морщась от напряжения, она, тем не менее, успешно выполнила это действо и прибыла прямо в купальню поместья. Дальше тело мужчины было аккуратно уложено на деревянную скамью, выполненную из мягкой породы дерева, и воительница принялась за дело.

Купальня представляла собой внушительное по размерам помещение, пол которого был покрыт особым мягким материалом. Ближе к стенам стояли широкие скамьи, где можно было в равной степени и сидеть, и лежать, и именно на одной из них сейчас отдыхал Вереск. Прямо в полу было вырублено несколько бассейнов-купелий разных размеров: от совсем маленьких и до больших, в добрый десяток метров длиной, где можно было полноценно плавать. Последним штрихом облика купальни являлись магические шары. Зеленоватый призрачный свет, испускаемый ими, наполнял помещение, борясь с тьмой и, в конце концов, находя с ней общий язык в виде полумрака. Шары были установлены под потолком, на полу, даже кое-где в глубоких местах бассейнов, так что призрачно фосфоресцировали не только воздух, но и вода.

Воздух был насыщен влагой, пахло мятой и ещё несколькими видами трав. Женщина с удовольствием вдыхала эти ароматы, навевающие ей воспоминания о любимых местах Альтрии, о красивых рощицах, аккуратных лесных водоёмах, утопающих в зелени водопадах.

Исполненная самого романтичного настроения, в каком только может пребывать побитая жизнью связующая, она бережно раздела возлюбленного, иногда даже позволяя себе с нежностью провести ладонью по его телу. Когда же процесс раздевания был завершён, она с ощутимым вздохом оставила приятное занятие, сама сбросила одежду, и отправилась готовить купель.

Виктория выбрала один из самых маленьких бассейнов и включила гномский артефакт, подогревающий воду. Подождала немного, - ровно столько, чтобы вода стала еле терпима для человеческого тела, - и высыпала в бассейн заранее приготовленную гномами ёмкость с тремя килограммами соли. Как следует размешав обнажённой ножкой крупинки, она добилась их полного растворения: теперь плотность воды в бассейне сильно возросла. Оставался последний штрих, и альта поспешила вернуться к скамьям, где осталась стоять ещё одна ёмкость, на этот раз с жидкостью. Как только жидкость оказалась в воде, по залу разнёсся новый запах - запах крепкого спиртного, что не могло не отразиться на чувствительном обонянии альты. Та нахмурилась, но внешне почти не проявила своего недовольства или отвращения, - она уже тащила к купели Вереска. Когда же он был благополучно усажен в воду, Виктория залила ему в рот травяного настоя, и, чтобы отвлечься от неприятного запаха, сама нырнула в самый большой бассейн. Её сильное стройное тело врезалось в зеленоватую мглу водной глади, рассекло её и устремилось к самому дну. Здесь на некоторое время можно было забыть и о неприятном запахе, и о предстоящем эмоционально сложном разговоре с возлюбленным, когда ей придётся объясняться за свои действия.

Немного поплавав в интенсивном темпе, альта решила его несколько сбавить, а заодно хорошенько подумать. Мысли текли спокойно, без понукания эмоциональными волнами, и это состояние она чрезвычайно ценила: достичь его удавалось далеко не всегда, а отдача от него было высока. - "После встречи с Вереском я вообще стала спокойней. Даже сейчас, выполняя функции человеческой жены, не испытываю особого дискомфорта, только любопытство и... предвкушение, даже нежность какую-то. Никак не могу подобрать подходящего обозначения этому чувству, а, вернее, чувствам".

Поплавав ещё немного, она перешла от собственных ощущений к оценке текущей политической ситуации. - "Что-то подозрительно спокойно в человеческих государствах в последний месяц. Обычно наша карательная акция взрывала ситуацию, заставляла всех срочно высказываться о ней, обвинять, требовать, а тут - тишина. В Глации она вообще какая-то гробовая, как говорят у людей. Все только сдержанно задают вопросы, соболезнуют потере сестёр, уточняют состояние здоровья связующей. Как бы не произошло где-нибудь чего-нибудь непредвиденного и неконтролируемого", - а таковое, между тем, уже начло происходить под самым носом у альты.

Сознание вернулось рывком, и вместе с ним пришло ощущение, что сердце сейчас выскочит из груди, настолько сильно оно билось. Каждый его удар отдавался в голове неприятной, тягучей пульсацией, так что хотелось его просто вырвать, чтобы не мешало жить. Однако от опьянения не осталось и следа, только тянуло под ложечкой от жажды и голода, - всё это я понял, вспомнив обстоятельства, при которых потерял сознание.

Закончив изучение своего внутреннего состояния, я открыл глаза и ошеломлённо закрутил головой туда-сюда: везде, куда ни глянь, были вода и какая-то зеленоватая дымка. - "Или это у меня что-то с глазами?" - Проморгался. Не помогло, - вместо дымки теперь возник зеленоватый свет, еле разгоняющий полумрак большого помещения. Обстановка мне что-то напоминала, но сильно не вязалась с последними воспоминаниями, так что я логично принял решение сначала хорошенько осмотреться на предмет возможной опасности. Но опасности в обозримой части помещения не наблюдалось. Тогда я быстро встал, чтобы осмотреться уже как следует, а заодно найти что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия: не бесполезная в моём деле привычка, не один раз спасавшая жизнь. Сразу обратило на себя внимание странное поведение воды, которая буквально выталкивала меня из своих объятий. Выдавленный из неё, словно поплавок, я стал обстоятельно обшаривать взглядом зал, и по рубиновому блеску рукоятей обнаружил свои мечи на лавке, в нескольких метрах в стороне. С довольным рычаньем я бросился к ним, извлёк из ножен, и в то же мгновение оказался кем-то атакован.

Клинки зазвенели о клинки, огласив обширное помещение перезвоном тысяч колокольчиков, и в следующее мгновение мне стало не до мыслей, нужно было отражать удары, сыплющиеся на меня сплошным потоком. Но даже полной концентрации оказалось недостаточно, чтобы предпринять хотя бы одну контратаку, так виртуозно и быстро действовал противник. Мне оставалось лишь отступать, душу же стал наполнять всё более отчётливый гнев - на себя, на свою беспомощность и бездумное игнорирование советов альт воздерживаться от спиртного. А затем в воспалённое сознание вкралась запоздалая мысль: "Если кто-то хотел меня убить, то зачем было дожидаться, пока очнусь, да ещё и оставлять поблизости мечи. Скорее, кто-то играет со мной, и этим кем-то, учитывая виртуозность и скорость работы клинками, может быть только альта". - Присмотревшись, я убедился, что против меня действительно работает альта, только на удивление... совершенно обнажённая. Нет, между собой они так, конечно, бились, но не с совершенно же посторонним! Да и от человека они всё равно не получат ощутимых порезов, так что в этом просто нет необходимости. - "Точно, играет. Только кто это такая?" - При таком освещении и на таких скоростях разглядеть лицо, да что там, даже цвет волос, было невозможно. Если же добавить ещё и необходимость постоянно держать в поле зрения клинки противницы, возможности рассмотреть её более пристально у меня действительно не было. А затем я оступился и ухнулся в бассейн с водой, к которому, как оказалось, меня неудержимо теснила дама.

Не успел я вынырнуть, как оказался взят в кольцо сильных ног и рук, и, в довершение всего, губы мне ожёг страстный поцелуй. Тут же в душу ворвалась целая буря эмоций, которые альта умудрялась каким-то образом всё это время скрывать, и только тогда я смог определить в ней свою возлюбленную.

Следующие несколько минут мы предавались любовным играм, однако в самый ответственный момент моё сердце буквально взорвалось частыми ударами, и мне пришлось покинуть её объятия. Женщина отпустила меня без вопросов, но от этого мне легче не стало: сроду никогда не испытывал проблем с сердцем, как-то рановато начинать в двадцать-то пять лет! Я выбрался из бассейна и уселся на его краешке, свесив ноги в воду и лихорадочно пытаясь найти объяснение происходящему.

"Не переживай так, милый, ничего особенного с тобой не происходит. Это просто последствия быстрого отрезвления", - ворвался в мой мозг вкрадчивый мысленный голос альты. - "Я же тебе говорила, что спиртное до добра не доводит. Вот если ты станешь им злоупотреблять, и я вынуждена буду слишком часто прибегать к подобной мере, потенции ты запросто можешь лишиться. Надеюсь, ты этого не хочешь?" - Её голос в этом месте стал особенно вкрадчивым, переходящим в шипение.

"Что за быстрое отрезвление такое? Никогда о таком не слышал", - немного обескуражил меня её неожиданный ответ.

"Ничего особенного, котик. Просто выпиваешь зелье, усиливающее обмен веществ в организме, погружаешься в жидкость с высокой плотностью и добавляешь в неё спиртного. Спиртное смывает с кожи жир, помогая открыться её порам, а большая, чем в организме плотность окружающей жидкости вытягивает через поры всю чужеродную гадость, которой ты наглотался во время пьянки. При этом организм работает на износ, вот сердце и начинает немного буксовать. Усвоил урок?"

"Да", - буркнул я без особого энтузиазма. Хоть в голове по-прежнему плескалась клейкая масса, мне хватило мозгов додумать печальный итог. Как воин, я прекрасно знал, чем чреваты чрезмерные нагрузки. А возлюбленная ещё и подлила масла в огонь, втянув меня в драку на мечах и в любовные игрища. - "Ну, бестия!" - Только и смог ответить я ей.

Дама на это обняла ладонями моё лицо и повернула его к себе, чтобы видеть глаза. Несколько минут мы так и поливали друг друга огнём взаимных негативных эмоций, а затем совершенно синхронно расхохотались.

- Дураки мы с тобой, - отсмеявшись, выдала Виктория, - я - старая злая стерва, а ты - вспыльчивый юноша. Если бы ещё были обычными обывателями, наша взаимная злость была бы простительна, а так... - Она только махнула рукой и отвернулась к бассейну, проваливаясь взглядом в его зеленоватую муть. Я последовал её примеру, приходя в себя от пережитых чувств. Злость сменилась обидой на самого себя и неприятным осадком где-то в глубине души.

- Пойдём, что ли, поохотимся? - чтобы хоть как-то разогнать неприятные мысли, предложил я. Женщина также уцепилось за моё предложение, видно было, что и она сильно переживает неприятную вспышку. Охота позволит не думать о плохом, сменить обстановку и душевный настрой.

- Только сначала немного прогуляемся по ночной столице. Не возражаешь?

- С удовольствием! - тут же воспрял духом я. Мы с ней часто гуляли ночью, правда, в основном, в саду поместья, редко выходя за его пределы. Прогулка же по улицам города обещала дополнительные чувственные нюансы.

Однако когда мы оказались на улице, я немного растерялся. Действительно: не в трактир же идти со своей дамой сердца. Хотя...

- Виктория, а что ты скажешь, если я приглашу тебя в одно хорошее питейное заведение?

Моё предложение настолько шокировало женщину, что та остановилась и развернулась ко мне, заглядывая в глаза. Её взгляд, да и буря эмоций внутри них просто кричали: "Как можно идти в такое место?"

- Ты в своём уме, милый? - наконец выдала своё мнение альта.

- Не руби с плеча, кошечка. Подумай хорошенько над перспективами, которые открывает моё предложение.

- Что ты имеешь в виду? - уже спокойней поинтересовалась дама, и к её чувствам добавился маленький колокольчик сомнения и лёгкого интереса.

- Скажи, ты часто заходишь в питейные заведения людей?

- Только в постоялых дворах или поесть. Перед охотой - никогда, - чётко отрапортовала она.

- Тогда представь эффект, который вызовет твоё появление в такое время в самом злачном месте города, - я не стал ей говорить о своих собственных мотивах. Лично мне было любопытно увидеть эффект от появления охотницы среди потенциальной дичи. Как они реагируют на меня, я уже знал по Башне, а вот как на альту... Просто играла моя природная любознательность, вдохновлённый которой, я в своё время и отправился в альтовский лес, рассчитывая посетить ещё и несколько веронских поселений и посмотреть на тамошнюю жизнь. Такой мотив, как желание покрасоваться перед публикой сногсшибательной женщиной я с негодованием отмёл, как только он сунулся мне на порог сознания: было бы перед кем красоваться. Хотя, если подвернётся случай, и мы окажемся в приличном офицерском обществе, почему бы и нет?

Женщина с лёту подхватила мою задумку, о чём меня оповестил её звонкий смех.

- Ты ещё предложи мне там потанцевать.

- А почему бы нет? Уверен, такой шаг снизит уровень преступности похлеще любой облавы.

- И как я после этого буду смотреться со стороны? Ни один бандит не станет воспринимать меня всерьёз, - уже шутливо возмутилась она.

- Не скажи. Когда тебе приставляют к шее холодное лезвие, это невольно переводит разговор на серьёзный лад. Ты же не будешь танцевать с ними. Ты просто скажешь им, что это и твой город тоже, и ты также как и они умеешь отделять работу от развлечений. Ну... не совсем, конечно, работу, ведь охота для тебя - не работа, но и не развлечение, а что-то...

- Что-то от моей природы. Ты прав, котик, и я в очередной раз вижу, что сердце меня не обмануло. С тобой моя жизнь уже стала немного разнообразней, в ней появилось место улыбке и счастью, - и моя женщина подарила мне страстный поцелуй, по завершении которого мы направились прямиком в питейное заведение.

Наше появление произвело в трактире фурор. Наверное, местные так выглядели бы, только если бы сюда прямиком заглянул лично Император пропустить кружечку пива. Стоило только нашей паре появиться у дверей здания, где толклось несколько "отдыхающих", и здесь тут же началась форменная давка. Впечатление усилило и то, что альта не просто подошла по центральной улице, а эффектно возникла из тени у стены трактира. Следом вышел и я, но на меня уже никто внимания не обратил, все взгляды скрестились на Виктории. В первую минуту всех "отдыхающих" поразил форменный столбняк, они стояли, открыв рты, и отвесив челюсти на максимальную длину. Причём в таком положении оказались все, начиная от последнего, только что выброшенного из заведения, пропойца, и заканчивая парой трущихся невдалеке воров вкупе с огромным лбом-вышибалой. Между тем, женщина полностью приняла правила игры и лучезарно всем улыбнулась; улыбка оказалась столь прочувственной, что вся честная компания кинулась врассыпную. Я оказался тут как тут, предложив возлюбленной руку, и, вот так, под ручку, мы прошествовали в здание.

Дверь открылась от лёгкого толчка альты, по силе сопоставимого с ударом человеческой ноги, и чуть было не слетела с петель. Хозяин со вторым вышибалой было бросились проверять, кто это тут такой шибко бесстрашный выискался, но встали, как вкопанные, в точности повторяя позы оставшихся за дверью отдыхающих. Когда же мы зашли в большой зал, разговоры, крики и удары о столы стали стихать, по мере того, как всё новые лица оборачивались в сторону входа. Несколько особо резвых человек, явно не чистых на руку, не растерялись, тенями метнувшись в сторону барной стойки, где, очевидно, притаился чёрный выход. Даже пара музыкантов, вяло игравших что-то в самом углу, остановились, но не сразу, а постепенно: сначала на низкой ноте замерла гитара, затем с высокого на низкий звук сорвалась дудка, постепенно затихая. В довершение всего, дудочник даже поперхнулся, и это стало логичным завершением умирания музыкальной композиции.

- Э-э-э... миледи? Чем обязан? - пролепетал взявший себя в руки трактирщик.

- Миледи хочет немного подкрепиться перед предстоящей охотой, - озвучил я "мысли" своей дамы, - так что, будьте так любезны, предоставьте нам хороший столик и свежего мяса с кровью. Да, и мне можно... - я на секунду сбился, преодолевая вошедшее в привычку требование спиртного, - чего-нибудь мясного.

- Вино? - вяло поинтересовался хозяин, уже понимая, что сегодня он ничего толком не заработает, все отдыхающие просто разбегутся при виде отдыхающей альты с кавалером. Но и на этот вялый вопрос он получил отрицательный кивок моей головы, так что окончательно понурился.

- Да, господа, веселитесь, не стесняйтесь, - вставила своё слово женщина, обращаясь к отдыхающим. - Я глубоко верю, что здесь собрались только добропорядочные подданные императора. Если кто-то попытается ускользнуть, того я запомню и найду чуть позже, чтобы проверить на честность. И уж поверьте, я хорошо умею это делать.

Последняя реплика пригвоздила к стульям добрую треть уже было направившихся на выход, вдоль стен, посетителей. Один сорвался с места и скрылся в чёрном выходе, откуда, спустя несколько минут, гуськом вошли все шибко резвые, успевшие сразу просочиться на выход. Все они теперь делали вид, будто выходили "по нужде". Не исключено, что так оно и было, только нужда у всех своя...

Хозяин тут же воспрянул духом, поняв, что посетители теперь уж точно никуда не денутся, и забегал вокруг нас, нарезая непонятные круги. Затем в круг его бега попал весь зал, он обежал его, выбирая место, и начал было сгонять с выбранного столика шумную компанию.

- Ну что вы, уважаемый, в самом деле! Зачем беспокоить так дружно отдыхающих людей? Мы с удовольствием присоединимся к ним, - пришёл я на помощь отдыхающим. К слову сказать, все они были откровенно бандитской наружности, пожалуй, самой бандитской в этом милом заведении. И это не мудрено, так как места здесь обычно занимаются "по рангу". - Вы ведь не возражаете, уважаемые?

Конечно, никто не возражал, бандиты остались сидеть на своих местах. Кружки перед ними образовали ровный ряд, и сами отдыхающие втянули руки под стол и замерли по струнке, так что получился строй, которого добиться от подчинённых с первого раза было под силу далеко не всякому офицеру. - "Ничего себе, альты всех тут построили! Вот кого не хватает на нашей северной границе. Интересно, как ведут себя в их пограничье наши давние друзья - орки да варвары?" - последний вопрос я мысленно адресовал самой боевой подруге.

"Нормально ведут. Перед тем, как перейти чётко очерченную границу, всегда дожидаются появления кого-то из сестёр и спрашивают разрешения", - развеяла моё недоумение женщина.

"Что, и варвары спрашивают?" - в это верилось меньше всего.

"Да. И, предвидя твой следующий вопрос, и воительницы из числа варваров тоже. Последние ещё и уважительно предлагают свои услуги в обмен на проход".

"Какие услуги?" - заинтересовался я.

"Как-нибудь потом расскажу", - уклончиво ответила альта, видно, не желая вдаваться в подробности.

После того, как мы уселись за стол, жизнь в трактире начала входить в привычное русло. Добропорядочные гражданке, которые здесь всё же присутствовали, просто пожали плечами на невиданную диковинку, и продолжили прерванный отдых, а нечистые на руку просто взяли себя в руки, и начали изображать отдых, изредка косясь на нашу компанию.

"Дорогая, ты, должно быть, чувствуешь себя сегодня королевой бала?"

"Не ёрничай, Вереск. Для меня происходящее раскрашено несколько иными тонами, нежели для тебя. Я вижу не людей, а их эмоции. Хотя... Здесь нет такого уж явного негатива. Просто люди отдыхают, кто-то даже откровенно радуется. Нет особого страха и у откровенных уголовников, - они просто опасаются, осторожничают, привычно выжидают. Зато я чувствую их недоумение, даже растерянность, и эти эмоции мне нравятся! Пусть нервничают, может сегодня у некоторых отшибёт желание идти на дело. Ты предложил правильный во всех отношениях ход. Думаю, если всё пойдёт нормально, я буду всегда перед охотой заходить в подобное заведение, каждый раз в разное для большего эффекта".

"Самая сильная хищница вышла к водопою, и окружающие звери хоть и боятся, но понимают, что во время водопоя им опасаться нечего. Зато потом... Это даже красиво. Я, честно, сам не ожидал такого эффекта, просто предложил по наитию".

"У тебя хорошее чутьё, этого действительно не отнять", - согласилась Виктория. - "Так и хочется тебя съесть вместе с ним", - демонстративно облизнулась дама.

"Что-то мне это напоминает..."

"Что именно?"

"Твои слова. Такое ощущение, что передо мной не моя возлюбленная, а синеволосая Стася".

"Мы с ней в чём-то похожи. И, я смотрю, она тебя тоже распробовала... Ладно, давай есть".

Рассказ ночной гостьи

Мы покушали, посмотрели на окружающих, но танцевать даму я так и не пригласил. Слишком уж погано играли местные бардишки, и танцевать под это недоразумение могли разве что изрядно выпившие головорезы. Из трактира мы вышли в приподнятом настроении, предвкушая продолжение чувственной феерии. Однако стоило нам отойти всего лишь на несколько сот метров от заведения, как впереди дробно зацокали по мостовой копыта едущей на рысях лошади. Моя возлюбленная тут же остановилась, словно почувствовала что-то, и придержала меня за рукав. Спустя несколько ударов сердца перед нами остановилась лошадь; всадницей оказалась альта, что меня не слишком удивило, хотя лично мне эта дама и не была знакома. Они с Викторией долго смотрели в глаза друг другу, но, наконец, моя женщина задала вслух витающий в воздухе вопрос.

- Плохие вести, сестра?

- Плохие, сестра, - и альта осторожно провела рукой по притороченному к крупу лошади свёртку, в человеческий рост.

- Кто? - сдавленно спросила женщина.

- Кассандра.

- Как это произошло? - едва уловимым шёпотом вопросила Виктория.

Я смотрел на неё, и не узнавал. Лицо исказила гримаса запредельной боли, словно она была физической. Обычно моя женщина в минуту опасности или душевного волнения принимала боевую стойку, но сейчас её не хватило даже на это, она просто стояла, не в силах пошевелиться, буквально сражённая страшной вестью. Я не стал ждать дальнейшего развития событий, просто подхватил возлюбленную на руки, и она тут же уткнулась лицом в моё плечо, с трудом сдерживая рвущиеся из глубины души рыдания. При этом, однако, она жёстко обрезала нашу эмоциональную связь, не желая погружать меня в свою боль.

- Зачем ты так резко её огорошила, альта? Нужно было сначала хотя бы пройти в поместье, - начал я отчитывать нежданную вестницу, с трудом сдерживаясь от более резких выражений.

- Так надо, человек. Мы так живём.

- Мне плевать, как вы жили до моего появления, но если ты ещё раз огорчишь так резко мою возлюбленную, я тебя убью, альта. Клянусь, - меня распирали самые противоречивые чувства. Я даже не представлял, что простое переживание за возлюбленную способно так меня взвинтить. Говоря с вестницей, я буквально шипел, и если бы мои руки не были заняты всхлипывающей Викторией, я бы точно выхватил клинки.

- Я... не знала, - тихо прошептала мне в ответ ошарашенная альта. - Куда нужно идти? - послушно спросила она.

Я не ответил, занятый безуспешными попытками успокоить возлюбленную, лишь сделал жест следовать за мной. Все мои попытки расшевелить Викторию разбивались о немое оцепенение, в котором женщина почти не реагировала на происходящее вокруг. Ночная вестница следовала за мной по пятам, о чём недвусмысленно говорил доносившийся сзади перестук копыт. По дороге мы один раз натолкнулись на патруль, но я так посмотрел в глаза командиру отряда, что он отшатнулся назад, больше не предпринимая попыток разобраться в самочувствии моей необычной ноши. Затем он пригляделся внимательней к ночным путникам, и, опознав альту, приказал своим обойти нас по дуге.

В поместье мне пришлось добрых полчаса приводить Викторию в порядок, даже ласки и нежные слова не слишком помогали. Только когда я чуть ли не силой заставил женщину выплакаться, ей немного полегчало; хотя мертвенная бледность с её лица никуда не делась, и губу она то и дело закусывала. Более-менее взяв себя в руки, возлюбленная высвободилась из моих объятий, и мы спустились в холл, где расположилась наша неожиданная гостья.

- Рассказывай, сестра, и извини меня за этот срыв, - предложила ей Виктория, усаживаясь прямо на ковёр в центре зала. Она при этом напрочь проигнорировала роскошный угловой диван, стоявший по периметру ковра. Ночная гостья, до этого недвижимо стоявшая у окна, уселась напротив моей альты, и я тоже не нашёл ничего лучше, чем присесть рядом.

На замечание о срыве гостья промолчала и сразу приступила к рассказу. Видно, не хотела бередить рану, либо по какой-то ещё, понятной только ненормальным альтам, причине.

Они как раз расположились в поместье Кассандры, что в столице Глации, и та начала развлекать их своими новыми песнями. Кассандра была бардом от бога, и, кроме совершенного слуха и красивого поэтического слога, имела ещё и способность произвольно излучать эмоции. Конечно, при общении друг с другом эмоции у альт текли естественно и в обоих направлениях, но вот с людьми... Обычно альты могли лишь чувствовать эмоции людей, и, если напрячься, передавать короткими посылами свои собственные эмоции конкретному человеку. Кассандра же могла это делать совершенно непроизвольно, интуитивно, даже не задумываясь над тем, что именно она делает. Для себя, да и для всех окружающих, она просто потрясающе пела, и главы родов наперебой пытались затащить её к себе на балы и разнообразные празднества. Как бард, женщина отличалась крайне ветреным характером, поэтому принимала такие приглашения лишь по настроению. Это часто становилось причиной разборок между родами, магических дуэлей и, вообще, всевозможных конфликтов, которые не слишком одобряли остальные альты. Но ей было глубоко безразлично, женщина просто жила, полностью отдаваясь искусству, и ничего не могла сделать со своим изменчивым, словно капризная муза, характером.

Песни лились бушующим потоком, заставляя эмоции альт подниматься на невообразимую высоту, и падать столь же невообразимо глубоко, когда в дверь дома влетел маг. Весь его облик показывал, что он только что вышел из боя: на лице выражение запредельной усталости, в сочетании со столь же запредельной концентрацией, тлеющая местами одежда, по которой перебегали разряды молний, стоящий торчком от тех же молний чуб коротко стриженых волос. При этом маг был не из последних, по праву нося один из высших рангов мастерства. Кассандра его хорошо знала, он был одним из самых пламенных поклонников её таланта, стоически сносил все перипетии её текучего характера, неизменно защищая в случае конфликтов. Свои за глаза называли его Тенью Великого Барда, но это нисколько не смущало упёртого чародея.

Женщины тут же встали ему навстречу, радостно приветствуя дорого гостя, но маг не спешил расслабляться и принимать их гостеприимство. Он долго смотрел на них, взгляд его сузившихся, предельно серьёзных глаз описал круг, переходя поочерёдно от одной альты к другой, затем вновь остановился на Кассандре.

- Моя госпожа! Вам необходимо немедленно уходить. В городе переворот, весь центр горит, и к вашему поместью стягиваются боевые пятёрки магов нескольких враждебных родов.

- Ну и что? - недоумённо подняла брови женщина, - Я с удовольствием исполню им свои последние песни, - уверена, они их ещё не слышали.

Чародея не смутили её слова, он давно привык к её легкомыслию, поэтому сразу же обратился к остальным, ища в них поддержку, а заодно пытаясь объяснить происходящее.

- Дамы, всё слишком серьёзно. Я прошу вас попытаться убедить вашу сестру в необходимости немедленно покинуть поместье. Ещё несколько минут, и будет поздно: вас просто уничтожат. Даже альты не способны справиться в открытом бою с сотней магов, натасканных профессионально убивать!

- Неужели всё так серьёзно? Но я ничего не слышала о возможном перевороте, - ощутимо напряглась старшая из альт, вмиг становясь серьёзной, и ощетиниваясь, словно кошка в предчувствии драки.

- Никто не слышал. Его затеяли главы трёх родов, и им помогает какой-то сильный союзник. Даже наш род ничего не может сейчас сделать, врагам помогла внезапность и организованность нападения. Они смогли соблюсти тайну до самого последнего момента; даже от своих, чтобы случайно не утекло ни крупицы. Ещё раз говорю, торопитесь! Моя группа прикроет вас, но дальше вам придётся рассчитывать только на себя, - нам нужно прорываться к родовому поместью, там идут самые серьёзные бои.

Несколько долгих минут альты вели тяжёлый мысленный разговор, да и то им удалось убедить Кассандру лишь отчасти. Она всё равно горела желанием спеть атакующим магам, и это было безапелляционным условием отступления. Пришлось женщинам его принять, однако маг, не дожидаясь их решения, уже покинул поместье.

Альты последовали за ним, правда, с отрывом в пару минут. Когда они вышли из здания, на улице всё уже полыхало. Чудовищные энергии схлестнулись на просторной лужайке, отделённой от города ажурной решёткой. Пятеро магов стояли по центру лужайки в боевом построении - вогнутым полукругом в противоположную бою сторону. Конечно, старшей доводилось видеть серьёзные бои с применением магии, но тут творилось вообще нечто невообразимое. Все пятеро были высшими, работали плечо к плечу, но было видно, что им приходится очень тяжело. - "Какие же силы должны выставить противники, чтобы пятеро высших еле сдерживали их натиск!? Их же построения никогда не состоят только из высших, максимум - двое, да и то только в крайнем случае, а тут все пятеро, и ничего не могут сделать!" - Только сейчас до альты начал доходить подлинный масштаб творящегося в городе безумия. Даже пышущая вдохновением Кассандра немного поостыла: уж что-что, но когда столько лет живёшь среди магов, начинаешь даже невольно неплохо разбираться в магическом действе.

- Вы опоздали, - прорычал знакомый маг, превозмогая чудовищное напряжение боя.

- Что происходит? - деловито поинтересовалась старшая, прекрасно понимая, что никаких упрёков от магов не последует, сейчас точно не до них. Нужно разгребать последствия сложного характера Кассандры.

- Они пытаются сжать поместье полем из арсенала магии молний. Они даже не собираются вступать с вами в бой, боясь возможных боевых потерь. Учитывая их перевес в силе, это самая правильная сейчас тактика.

- Значит, надо прорываться, - отчеканила альта, извлекая клинки.

- У нас не хватит сил на прорыв, - жёстко оборвал её маг.

- У нас - хватит, - ответила женщина, расплываясь в хищной улыбке, - прикрывайте нас от своих коллег, а с полем мы разберёмся.

Она кивнула молодой напарнице, и четыре клинка гномской стали вошли в магическое поле, словно нож в масло. При этом на теле воительниц нагрелись все амулеты драконьей магии, принимая на себя часть энергии магического поля. Женщины рисовали клинками полный круг, ведя их навстречу друг другу, и, по мере их продвижения, артефакты накалялись всё больше. Вот стала тлеть одежда в местах соприкосновения с артефактами, затем стали греться гномские кольчуги, что означало поистине запредельное напряжение энергии защитных полей. Ощутимо запахло горелым, и пряжка пояса, основной защитный артефакт, приобрела кроваво-красный оттенок раскалённого металла. В следующее мгновение стали плавиться поделки помельче: с пальца старшей, прожигая кожу и опаляя кость, стекло кольцо, по торсу младшей заструилась капля расплавленного металла от небольшого кулона, и, без вреда прокатившись по кольчуге, упала на ступню, с шипением прожигая сапог. Женщины терпели боль, терпели напряжение физических сил, которым сопровождался процесс разрушения вражеского магического поля. Уже были слышны эмоции страха с его внешней стороны, а ещё через мгновение, стоило мечам женщин соприкоснуться, поле взорвалось наружу, отбрасывая тех из нападавших, кто подошёл слишком близко к его поверхности. На альт тут же нахлынули эмоции запредельной боли, разрушенное плетение откатом ударило по поддерживающим его магам, и многие из них на некоторое время оказались полностью деморализованы.

Но кое-кто из нападавших почти не пострадал, и на женщин обрушились сильные, прицельно бьющие одиночные заклинания. Старшая зашипела от боли, когда кольчуга в месте соприкосновения с пряжкой ремня раскалилась, обжигая хрупкую даже у альт плоть.

- Убивайте! - пришёл сзади истошный вопль мага, и женщины метнулись вперёд, убивая. Они двигались настолько быстро, что вражеские чародеи просто не успевали за ними, и, спустя пару десятков ударов сердца, на площади не оказалось никого, способного колдовать. Добивать лежащих без сознания женщины не стали, ограничившись активно колдующими или готовыми к магической атаке. Когда всё уже было кончено, пришёл новый окрик от магов за оградой. - Вступила новая боевая группа! Мы их не удержим, уходите!

- И бросить вас одних!? - воскликнула Кассандра, пряча клинки, и беря в руки гитару.

Из небольшой улочки на площадь стали просачиваться воины, постепенно заполняя всю её. За их спинами уже маячили оранжевые плащи магов, бой обещал выйти на новый виток, но над площадью уже парил голос поющей альты. С каждым словом он креп всё больше, и людей стало накрывать эмоциональным шквалом, который сейчас бушевал в душе барда. Её песня была проникнута болью, печалью, она вещала о погибших героях, о плаче матерей, жён и детей. Эмоции накатывали на людей волнами, и каждая, отхлынув, оставляла на площади плачущих, полностью потерянных во времени и пространстве, совершенно разбитых и подавленных людей. Прошло всего лишь с десяток ударов сердца, а все пришедшие на битву воины и маги совершенно утратили способность не то что воевать, но даже просто держать оружие и плести заклинания. Да что там, они не могли даже просто думать, всё их естество полнилось одними только эмоциями, превратилось в сплошной источающий боль нарыв. А альта пела, вдохновлённая пережитым горем смерти многих людей во время этого боя, да и во время всех актов трагедии, разыгравшейся в эту кошмарную ночь, которую она сейчас чувствовала, как никто на земле.

Сёстры с огромным трудом смогли оторваться от страшного очарования бардовской песни. Они смогли это сделать лишь потому, что сами были альтами, привыкшими к подобным эмоциям, и могущими до некоторого предела переживать их в себе, не выплёскивая на окружающих. Они взвалили на плечи троих уцелевших союзных магов, и старшая уже направилась было к Кассандре, чтобы силой заставить её покинуть площадь, но тут произошло нечто, выходящее за грань понимания даже привыкших ко всему альт. С неба ударил рубиновый луч, точно в голову барда. Та не обратила на него никакого внимания, продолжая петь. Пока же старшая бежала к сестре, с неба стали приходить всё новые и новые лучи, и когда та добежала до Кассандры, ей оставалось лишь с ужасом наблюдать, как сестра падает ей на руки, и по её телу растекается металл расправившегося от предельного напряжения пояса.

Стоило гостье произнести последнее слово, Виктория встала и направилась к двери. - "Собирайся, мы немедленно выезжаем в Альтрию", - пришёл мне её мысленный посыл. Я лишь пожал плечами: днём раньше, днём позже - какая, в сущности, разница? Мне оставалось лишь надеяться, что сама поездка и пребывание в родных краях позволят моей альте скинуть с себя пелену горя.

Долг, честь и род

Выехали мы спустя десять минут, да и то, по мнению Виктории, это было слишком медленно. И причиной задержки неожиданно стал я сам, никогда не отличавшийся особой медлительность. Так ведь это они скачут без седла и уздечки, а мне пришлось осёдлывать скакуна, и даже не одного! Правда, на заводного требовалось только надеть уздечку, но пару минут на всё про всё ушло, да ещё нужно было найти общий язык с характерным агурцем. Женщины во время моих сборов нетерпеливо переминались на спинах своих скакунов, и нетерпение всадниц невольно передавалось и им, заставляя переступать с ноги на ногу и поводить головой. Кони чувствовали предстоящую гонку, и, застоявшись в конюшне, горели нетерпением похлещи своих бешеных всадниц.

"Вереск, ну сколько можно обнимать своего коня! Давай быстрее, каждая секунда дорога!" - пришёл нетерпеливый мысленный посыл альты. Я вмиг почувствовал себя праведным мужем, которого жена подгоняет в лавку за покупками. Вот только сейчас ситуация была далека от такой идиллии.

"Не пори горячку. Минута ничего не решит. Всё равно проторчим у ворот добрых полчаса", - попытался довести я до сознания возлюбленной своё мнение.

"Ты не понимаешь! На этот раз всё действительно чрезвычайно серьёзно!" - ответила дама, демонстрируя эмоцию крайнего недовольства.

"Знаешь, как говорят в таком деле люди? Тише едешь - дальше будешь. Если меня сбросит конь, или съедет седло, мы потратим куда больше времени. И шею можно сломать, - не находишь?" - пришлось прорычать в ответ.

Женщина на это промолчала, но не успокоилась ни на йоту.

"Так в чём причина спешки?" - решил окончательно прояснить я, когда мы сорвались с места в галоп, перепрыгивая небольшую оградку поместья: женщины даже не удосужились открыть ворота.

"Нужно срочно принимать решение по Глации", - коротко и лаконично ответила дама, нисколько не прояснив ситуации.

"Так почему бы тебе не воспользоваться этим вашим... связанным шаром?"

"Не связанным, а связующим", - на автомате поправила она меня. Вот тоже любительница поучать! - "Серьёзные решения никогда не принимаются через шар. В таких вещах можно доверять только мысленному непосредственному контакту".

"Почему же тебя не вызвали в Альтрию раньше?" - моё недоумение не хотело никуда уходить, накрепко окопавшись в упрямой голове.

"Не знаю. Либо ситуация настолько сложна, либо там ещё сами толком ничего не знают", - женщина немного успокоилась и даже соблаговолила ответить на мой вопрос подробно.

"Как ваши могут чего-то не знать? Что-то слабо в это верится".

"Ладно. Я тебе скажу. Если речь идёт о гражданской войне, решения не принимаются, пока не будет исчерпывающий информации. Иначе... последствия могут быть слишком непредсказуемыми", - она выжидательно смотрела на меня мысленным взором, словно ожидая услышать в ответ искреннюю благодарность за открытую сокровенную тайну, что вызвало у меня лишь новый приступ недоумения.

"Мне по-прежнему непонятно, что за решения вы хотите принимать, и зачем лично тебе при этом присутствовать. Всё время, пока мы сидели в поместье Стаси, альты прекрасно обходились без твоего участия, ты даже говорила мне, что планируешь остаться на службе у Императора в благодарность за моё освобождение и из-за моего появления, и вот теперь мы снова сломя голову несёмся прочь из Империи. Это выше моего понимания".

"Твоё последнее замечание полностью соответствует истине", - фыркнула в ответ моя избранница, и к её эмоциям добавилась отчётливо различимая ирония. - "А вот насчёт остального... Всё слишком сложно. Я не могу вот так взять, и всё бросить. От моего участия сейчас зависит слишком многое".

"Я расслышал в твоём последнем монологе лишь обмылки красивых фраз, и требование заткнуться", - ответил я на это, начиная раздражаться.

"Вот и заткнись. Сам всё увидишь и, со временем, поймёшь", - ответила женщина с той же иронией в эмоциональном фоне.

"Так. Женщина. Я ради тебя бросил Империю, а ты ещё требуешь от меня заткнуться!?" - с этими словами я резко натянул поводья. Альты пронеслись ещё несколько метров по инерции, и затем тоже остановились. Иронии в их эмоциях больше не было, не было вообще никаких эмоций, кроме жестокой решимости.

"Я не буду с тобой ругаться, Вереск. Я благодарна тебе за твоё самопожертвование ради любви, но... Тебе придётся принимать меня такой, какая я есть. Если альтам требуется моя помощь, и если мне при этом даже заведомо необходимо будет умереть, я всё равно, не раздумывая, эту помощь окажу. Они все зависят сейчас от меня, - понимаешь? От тебя же твоей империи ни тепло, ни холодно. И хватит нас задерживать, поторапливайся. У нас ещё будет время объясниться... в более спокойной обстановке", - кинула она напоследок небольшую косточку.

Конечно, я мог обидеться и демонстративно вернуться назад. Но что ждёт меня там, сзади? Ещё можно вернуться в Глацию, к отцу и роду. Но чего я там не видел? Да и сложно будет одному: если в Башне чуть с ума не сошёл без Виктории, то и в родовом гнезде будет не лучше. И девочка будет переживать, - на неё вон сколько проблем навалилось, нужно поддержать, а не спорить. Если сейчас уйду, какой я тогда мужчина? В общем, гордость - это, конечно, хорошо, но здравый смысл меня никогда в ответственный момент не подводил. Пришлось засунуть эту самую гордость... в самое подходящее для неё в этот момент место.

"Только не вздумай игнорировать мои вопросы. Я найду способ отыграться, уж поверь, милая", - бросил я, снова пуская коня в галоп.

"Можешь быть уверен, я тебе отвечу", - действительно ответила дама на обе мои реплики, при этом она, судя по эмоциям, осталась довольна моим решением. - "Ты умеешь быстро ориентироваться в ситуации, легко берёшь себя в руки, и вообще, обладаешь целым кладезем прочих достоинств, за которые я тебя и полюбила", - услышал я через несколько мгновений исполненное совсем других интонаций в мысленной речи мурлыканье своей женщины. После этого признания я совершенно успокоился. - "И почему считается, что получать комплименты приятно только женщине?" - пришла вдогонку не лишённая приятного послевкусия мысль.

На воротах, в самом деле, произошла задержка: мы попали аккурат на смену караула, а в такой момент просто физически не с кем было договариваться об открытии ворот. Больше всего нервировала видимая слабость ограждения, выполнявшего, скорее, декоративную роль; в особенности умиляла широкая такая калиточка, открыть которую можно было лёгким толчком. Вот только этот тычок станет последним в жизни смельчака, решившегося на подобную глупость: ближайшая охранная башня только и ждала возможности испепелить нерадивого нарушителя.

Альты из-за вынужденной остановки ощутимо занервничали; они буквально приплясывали, словно застоявшиеся в стойлах кони. Пришлось мне заняться разрядкой повисшей в воздухе напряжённости и попытаться отвлечь возлюбленную от грустных мыслей. На неё тут же обрушился целый ворох вопросов, плавно перешедший в очередное препирательство; затем я стал откровенно заигрывать и пускать в дело руки. Кончилось всё тем, что завершившие положенные формальности караульные, заступив на пост, обнаружили возле ворот двух дерущихся на мечах воинов, один из которых был альтой. Впрочем, стоило караульным выйти к нам, как учебный бой, отличавшийся сегодня особой эмоциональностью, прервался.

- Господин капитан, мы спешим, прикажите своим воинам открыть ворота, - отчеканила женщина, подходя к капитану стражи, но тот только покачал головой.

- Госпожа альта, вынужден вас огорчить: мои люди не открывают ворота, они их только сторожат. Если вы спешите, единственное, что я могу вам предложить - это обратиться к уполномоченному открывать ворота магу.

- Так чего же мы тогда здесь тратили время, ожидая смены караула!? - возмутилась Виктория. - Раньше вы принимали решение, маг же только открывал ворота.

- По приказу Императора теперь ворота ночью открываются только по совместному решению сторожевого мага и капитана. Считайте, что моё решение вы уже получили, миледи, - добавил воин с церемонным поклоном, вызвав невольный ответ и с нашей стороны. Злиться на него, в самом деле, было бессмысленно, ведь он всего лишь исполнитель. Капитан, между тем, обратился уже ко мне. - Более того, если бы это было в моих силах, я бы с удовольствием пропустил вас без этого старого хрыча. Наблюдать ваш бой было для меня сущим удовольствием, вы настоящий мастер, юноша.

- Благодарю, господин капитан. У меня была хорошая школа.

- И у кого вы учились, если не секрет? - вояке определённо было любопытно. И его интерес был понятен, так как его собственные повадки и выдержка выдавали неплохого мечника.

- На северном пограничье, капитан. Там же, где дослужился до лейтенанта гвардии его императорского величества.

- О! Я неплохо знаком с господином Асилем эль Криано, начальником караула Башни, так он тоже слыл неплохим мечником, и отвечал в былые годы также, только про южное пограничье.

- Да, Асиля я тоже неплохо знаю. Он всё предлагал мне перевестись на юг.

- Так чего же не перевелись? Его протекция дорогого стоит.

- Не судьба.

Мы улыбнулись друг другу, церемонно раскланявшись. Пока длился наш неторопливый разговор, альты сначала просто сверлили нас глазами, но затем бросили это гиблое дело и удалились за магом. О том, что они удалились именно за магом, очень скоро возвестил поросячий визг, перешедший в истошный крик:

- Стража, стража! Ко мне!

Мы снова обменялись с любезным капитаном понимающими улыбками, и он картинно пожал плечами:

- У нас только заканчивается смена караула, мне ещё предстоит сделать обход, а моим воинам - почистить оружие, - и он, заложив руки за спину, неспешно направился в противоположную от сторожки мага сторону, добавив уже своим насторожившимся бойцам. - Слышали, бойцы? Всем чистить оружие!

Спустя пару минут появились альты в сопровождении сторожевого мага. Вернее будет сказать, не он их сопровождал, а они его конвоировали к воротам, и Виктория то и дело подталкивала человека ножом чуть ниже спины. Он кривился, возмущался, но послушно шёл, прекрасно понимая, что с разъярённой альтой спорить бесполезно.

- Господин капитан! Эти женщины мне угрожают, силой вынуждая разрешить покинуть город! Задержите их! - но капитан сейчас находился слишком далеко, чтобы слышать его крики. По крайней мере, со стороны его поведение выглядело так, что он просто не слышит, занятый изучением чистоты оружия солдат справа от ворот. Маг же появился с левой стороны.

Чародей тем временем был отконвоирован к самой калиточке, и прижат к ней напирающей альтой. Ещё немного, и он рисковал оказаться приколотым ножом к резному дереву воротной створки, словно бабочка в гербарии. Один мой сослуживец как раз увлекался гербариями, правда, не такими. Ну, такими тоже, только он их не собирал.

- Если не откроешь, мы вместе с тобой полезем через ворота, - с угрозой в голосе констатировала моя альта. - Проверим, у кого защитные поля сильней.

"Что, правда?" - мои глаза полезли на лоб. Слабо верилось, что альтовский пояс выдержит удар башен, о силе которых ходили легенды.

"Конечно, нет!" - мысленно фыркнула моя женщина. - "Главное, чтобы противник до конца проникся, с кем имеет дело".

- Я бы и рад, но нужно ещё решение капитана, - зацепился за последнюю спасительную соломинку чародей. Он уже жалел, что решил проявить бессмысленное служебное рвение, больше похожее на попытку поиздеваться над альтами, которых в глубине души недолюбливал.

- Господин капитан любезно дал своё разрешение и был с нами гораздо более вежлив, чем вы, уважаемый, - вмешался в разговор с магом я. Тут и капитан подошёл, поняв, что пришло его время.

- Да, господин чародей, я не против, чтобы эти милые дамы и этот бравый воин выехали за ворота. Я намётанным взглядом вижу, что они вполне благонадёжны, а воин - ещё и ветеран службы в северном пограничье, элита нашей Империи, - своими словами он не только подтверждал разрешение, но и подчёркивал, что воин для него имеет куда большую ценность, чем маг. Тот это понял, и невольно скривился.

- Вы же не возражали, господин маг, и, полагаю, все здесь присутствующие это подтвердят. Всё упиралось лишь в решение капитана, - поддержал я начальника караула.

- Я так не говорил, - набычился маг.

Тогда накрыло и вторую альту. Она возникла перед чародеем, оттеснив в сторону Викторию, и, буквально нависнув над человеком, начала свою отповедь.

- Вы просто мелкий, тщеславный клоп, а не человек! Да вы бы с безразличием пропустили любое ворьё за лишнюю монету, а альт и воина пропускать не желаете. Знаете, почему? Просто альты и императорские гвардейцы всем своим образом показывают, что ваша магия не стоит и выеденного яйца, и любой воин, облачившись в особый доспех или нацепив амулет, сможет прирезать мага простым мечом, несмотря на годы, посвящённые изучению магии. Вот и норовите отыграться при первой же возможности. Это, по меньшей мере, подло! И вам наплевать, что сейчас из-за вашего промедления где-то гибнут люди!

Свои слова воительница сопроводила таким эмоциональным всплеском, что его почувствовали все присутствующие. Особенно сильно досталось магу, он весь как-то сразу стушевался, ссутулился, и словно постарел ещё больше. Ответить на пассаж альты он в себе сил не нашёл, лишь оторопело переводил взгляд затравленных глаз с капитана на альту, и обратно.

- Открывайте уже, господин маг. Зачем вы затеяли этот балаган? Сами же и схлопотали, - с оттенком сочувствия улыбнулся капитан.

Припёртый к стенке и морально окончательно раздавленный, чародей вынужден был пойти на попятный. В результате мы, спустя ещё минуту, благополучно покинули город, а маг, втянув голову в плечи, под укоризненные взгляды солдат, направился к себе в сторожку обдумывать своё непотребное поведение. Оказалось, не только альта Кассандра способна была непроизвольно излучать эмоции, время от времени этим грешили и другие драконы.

Дальнейшая дорога ощутимых сложностей нам не принесла, разве что дамы сильно гнали лошадей, чем вымотали и их и меня. Ещё бы! Трое суток в седле, без остановки на сон, способны свалить и варвара. Даже небольшие остановки для охоты на дичь самих альт, кормёжки и короткого отдыха для наших лошадей выводили женщин из себя вынужденным промедлением. Моё требование периодических разминочных тренировок, чтобы не засидеться в седле, сначала было встречено в штыки, но дамы быстро поостыли. Альты прекрасно понимали, что я уступаю им в выносливости, и, несмотря на это, всё равно преодолеваю тяготы пути, так что они всё же вынуждены были согласиться.

К исходу третьих суток альты приняли решение остановиться на ночлег, да и то они решились на это не из-за усталости даже, а просто потому, что дальше, до самой границы, не планировали останавливаться вообще. Моё недоумение относительно судьбы лошадей они развеяли просто: мол, дальше границы нам кони не понадобятся. Больше никаких пояснений я от них не услышал, а настаивать в этот раз не стал, слишком вымотался.

Постоялый двор встретил нас уютным дымком из печной трубы, ржанием лошадей и человеческими голосами. Кони были отправлены в конюшню, и сразу встал вопрос судьбы притороченной к крупу лошади Кассандры. Между альтами вспыхнул самый настоящий спор, в котором моя Виктория требовала перенести тело в помещение, её же спутница считала, что его можно оставить и в конюшне, чтобы избежать ненужных вопросов. Я не стал дожидаться разрешения спора, просто отдал своих лошадей на попечение конюху, и направился в основное строение, уже на входе наткнувшись на хозяина заведения, спешащего поставить точку в споре.

Не очень хорошо соображая после трёх дней напряжённой скачки, я упал за первый подвернувшийся свободный стол, не утруждая себя пристальным осмотром заведения. Но отдохнуть мне не дали. Уже собираясь подозвать служанку, я услышал не отличающийся уважительными интонациями окрик.

- Господин, вас не затруднит освободить этот стол для дамы?

Я поднял взгляд и увидел пару нависающих надо мной воинов в неплохом наборном доспехе, с гербами рода на груди. Из оружия у них были мечи, а у одного ещё и шестопёр явно гномской работы, правда, из обычной стали. Всё оружие пока что покоилось в ножнах, на роскошных поясах. Только после оценки вооружения мой взгляд переместился к их лицам, но не нашёл здесь ничего особенного: оба были брюнетами, как и большинство веронцев, оба коротко стрижены, как большинство воинов, глаза и лица не особо выразительны, точно вырубленные из камня; у обоих массивные челюсти и высокие лбы. В общем, обычные воины, проводившие значительно больше времени с оружием, нежели в общении с другими людьми. Это говорило и о том, что они не служили в армии, а были частью какого-то рода.

- Господа, я не вижу среди вас дам, - мне совершенно не хотелось подниматься, да и само их предложение, хотя и сказанное с должной учтивостью, мне не нравилось.

- Леди сейчас спустится, - воины, как могли, старались сохранить учтивость.

- Потрудитесь объяснить, господа, почему вам понадобился именно этот стол? - я только сейчас посмотрел вокруг и сам быстро понял причину. В этом углу зала разместилась пара богато украшенных скатертями столов, которые можно было отгораживать от остального помещения занавесками. Один из столов был занят степенной пожилой парой, которую охраняло четверо воинов и магов, расположившихся за столиком попроще. Посему и выбор у моих гостей был не большой: между явно богатыми и знатными особами с надёжной охраной, и одиноким воином, не отличающимся к тому же богатырским телосложением. Разве что пара мечей за спиной должна настораживать. - Впрочем, я и так вижу причину. Что ж, я с удовольствием разделю с дамой трапезу, - за столом хватит места нам обоим.

- Леди предпочитает одиночество, именно поэтому ей пришёлся по вкусу этот стол, - продолжали воины.

- Хорошо. Если дама попросит, я не смогу ей отказать, - устало ответил я.

- Послушайте, господин, нам приказано занять для дамы стол. Не создавайте для нас и для себя проблем, просто освободите его и пересядьте за любой другой. Если хотите, мы освободим для вас любой стол в этом зале. Договорились? - подался вперёд один из воинов, предпринимая последнюю попытку договориться со мной подобру. Так осаждающие город сначала выдвигают ультиматум его защитникам.

- Господа, ваша настойчивость, по меньшей мере, невежлива, но я слишком устал, чтобы требовать удовлетворения немедленно. Повторяю: если просьба будет исходить от дамы - я соглашусь, но никак иначе. Я всё сказал.

- Воины рода эр Тария всегда добиваются своего, - прорычал говоривший, с шелестом извлекая из ножен меч.

- Или умирают, - добавил его напарник.

- Что ж, с радостью предоставлю вам такую возможность, - ответил я, резко вскакивая и ногой отправляя в противников стул. Короткой заминки мне как раз хватило, чтобы извлечь клинки.

Как только возле нашего стола был извлечён из ножен первый меч, с соседнего тут же поднялась охрана пожилой пары. Воины заняли оборону, а над самим столом зажёгся контур защитного поля. Ребята действовали чётко, слаженно. Не удивительно, что к ним мои визитёры предпочли не соваться. Однако, заняв оборону, охранники не стали предпринимать никаких наступательных действий, даже не попытались пресечь набирающую обороты драку. Само аристократическое семейство продолжало кушать, спокойно о чём-то переговариваясь; мы удостоились лишь короткого взгляда.