Мауи и Пеле, держащие мир

*42. Экстремальные события в воздухе и на море

Островок Нгеречур площадью треть квадратного километра, лежит чуть севернее Бабелдаоба (крупнейшего острова Палау, площадью 330 квадратных километров). Островок Нгеречур не выделяется среди прочих трехсот мелких островов этого архипелага. Если смотреть с моря, он напоминает панцирь титанической черепахи, решившей полежать в воде тысячу-другую лет. В результате, панцирь покрылся джунглями, а на неглубоко погруженной кромке образовались живописные мангровые заросли, иногда называемые «морским болотом». Люди тоже решили использовать панцирь черепахи и, по своей дурной манере, построили тут военный объект.

В данном случае, это случилось в 1940-м году, люди были японскими солдатами, а объект был комплексом из трех замаскированных блиндажей, 150-метровой ВПП и 200-метрового пирса, построенного почти вровень с уровнем моря, так что на приливе он оказывался под водой. Та война, для которой все это строилась, давным-давно завершилась. А с ноября прошлого года, в соответствии с секретным пактом между Десмодом Нгеркеа (президентом Палау), Йети Ткелом (магистром клуба истории военной авиации «Hit-Takeoff») и Ури-Муви Старком, капитаном партизанского авиа-эскадрона «Нормандия-Неман», тут разместилась вторая скрытная авиабаза поддержки Народного флота Меганезии. (Первая такая авиабаза находилась с другой, южной стороны от острова Бабелдаоба на острове Пелелиу). Вот, собственно, диспозиция.

10 января в 20:00 на ВПП Нгеречур один за другим приземлились два «летающих краба» с 4-метровыми панцирями. Для этих машин ВПП была более, чем достаточной, им хватало втрое меньшей дистанции. Крабоиды проехали на длинных передних лапах-шасси, застыли, опустив задние края панциря на грунт. Широкие пропеллеры на «клешнях» остановились. Фронтальная панель панциря первого крабоида раскрылась, и на грунт спрыгнул молодой мужчина. Это был типичный мексиканский метис, экипированный легким комбинезоном, пластиковой каской и массивными очками (тактическим Т-лорнетом). Сдвинув очки на лоб, он заявил встречающим:

— Сим сделала боевой дебют! Она убила «Bell-Eagle-Eye».

— Что, серьезно? — спросил мужчина, его ровесник, евро-креол, из группы встречающих.

— Абсолютно, — подтвердил метис, — Сим классно работает. В остальном обидно. На Палау такая красота, а я второй день тут летаю, и ни одного натурального цвета не вижу. Только кислотные искусственные цвета через ноктовизор Т-лорнета.

— Очень хорошие цвета, — возразил евро-креол, — а днем мы еще полетаем, Ми-Го.

— Хэх! — пилот снял очки и покрутил головой, — Ты, Пиркс, неисправимый оптимист!

— А ты, Ми-Го, исправимый пессимист. Ты исправишься, когда после войны мы с тобой в паре полетаем на малой высоте над коралловыми стенами Палау, высматривая самых симпатичных девчонок на верхушках рифов.

— Самая симпатичная девчонка на Палау, это я! — без малейшей тени сомнений заявила персона, выбравшаяся из кабины второго крабоида…

— …Или я, — высказала встречное предположение девушка из группы встречающих.

Непросто было бы подобрать двух молодых симпатичных особ, отличающихся друг от друга сильнее, чем эти две девушки — авиа-снабженец Сим и штаб-лейтенант Олле.

Симхистера Ашкенази (она же — Сим), еврейка родом из Хайфы худенькая, как подросток. Она запросто могла изображать малолетнюю, если хотела приколоться над кем-то из новых парней. Правда, долго в этой роли она не выдерживала: ее «пробивало на хи-хи, и тянуло на любовь».

Олеся Бобич (она же Олле) белоруска родом из Витебска, наоборот обладала фактурой, вполне подходящей для метательницы молота. Но, у нее была грациозность кошки, поэтому, когда она фланировала по пляжу, парни поворачивались в ее сторону, как стрелки компасов к полюсу.

— Сим, Олле вы вне конкуренции! — сообщил Ми-Го, — Ваша красота настолько ослепительна и невероятна, что Пиркс растерялся. А есть просто симпатичные девушки, и он говорил о них.

— Ну, ты закрутил! — оценила Олле, и повернулась к Сим, — Значит, ты убила «Bell-Eagle-Eye»?

— Ага, — ответила та, кажется, еще не совсем веря в успех своего первого боевого выстрела.

— Ну… — Олле потерла ладони, — …Будем рисовать на фюзеляже силуэт. Черт! Неплохая машина крабоид, но рисовать на нем неудобно. У самолета есть боковая грань фюзеляжа, а у этой штуки кромка, как у инопланетного тарелочного UFO из голливудского кино, греб его мать.

— Просто, — сказал Пиркс, — залезаешь на фюзеляж, и там как в конкурсе «рисунки на крышах».

— Так, — вмешался крепкий мужчина славянской внешности, лет примерно 40, - я жду рапорт.

— Камрад шеф-капитан Старк, рапортует штурм-капитан Ми-Го! Обстановка на море как вчера. Разведчики противника торчат на прогулочной яхте в двадцати милях западнее Бабелдаоба, и развернули портативные радары. А в остальном, они изображают туристов-яхтсменов. Далее, обстановка в воздухе. Мы обнаружили дрон противника: конвертоплан «Bell-Eagle-Eye». Он выполнял циркуляцию над югом Бабелдаоба, вероятно сканировал район столицы Мелекеок и район международного аэропорта, а также к западу, над островом Ореор, вероятно сканировал портовый, туристический и деловой центры. Согласно приказу о пресечении вражеской авиа-разведки, пилот Сим Ашкенази пулеметным огнем сбила дрон. Обломки упали около моста на Ореор, и найдены наземной командой спецназа полиции. Кстати, меня продолжает тревожить беспечность жителей и отсутствие светомаскировки гражданских объектов. Ты бы втолковал, наконец, Десмоду политический расклад. Пусть он доведет это до здешних foa.

— Что, иллюминация продолжается? — спросил Ури-Муви Старк.

— Да, — Ми-Го кивнул, — и опять везде.

— В нашу вахту тоже была иллюминация, — сказал Пиркс, — туристам нравится: красиво же…

— Дела, — проворчал Ури-Муви, — никто из сивилов не верит, что будет бомбардировка.

— Командир, — окликнула Олле, — а ты сам уверен, что бомбардировки будут? Если, как ты учил, поставить себя на место врага, то получается, что бомбить на Палау нечего. Все, что известно вражеской разведке — гражданские объекты, без оборонного значения. И какой смысл тратить дорогостоящие бомбы сейчас? Флот коалиционных сил ООН только собирается в Сингапуре, а оттуда ему еще надо пройти полторы тысячи миль на восток до морских рубежей Палау!

Шеф-капитан Ури-Муви Старк медленно покачал головой:

— Олеся, тут не Конго и не Мозамбик. Тут другая война. Другие противники. Они дегенераты.

— Будто в Африке наши противники были рыцари из Вальтера Скотта, — съехидничала она.

— В Африке, — ответил шеф-капитан, — наши противники воевали за физический контроль над конкретной аграрной территорией, транспортным узлом, или рудником. А здесь карательная операция ООН по указке международной финансовой олигархии. Британские, французские и малайские солдаты и офицеры исполняют приказы, идиотские для военспеца, но правильные с позиции рэкетира. Они создают у подданных чувство ужаса и беззащитности, превращающее человеческое сообщество в стадо безропотного скота.

— У каких еще подданных? — удивилась она.

— Финансовая олигархия, — сказал он, — считает всех людей своими подданными. И если кто-то значимый, какое-то сообщество, начинает жить не по правилам олигархии, то его планомерно истребляют, заодно запугивая всех остальных. Вспомни историю: как бомбили в начале всех миротворческих переворотов под флагом ООН. Или спроси у мальчишек, они подтвердят, они воевали против коалиционных сил ООН на Центральноамериканском побережье.

— Все верно, шеф-кэп, — откликнулся Ми-Го.

— Да, — сказал Пиркс, — хотя, это только следствие. Причина глубже.

— Конечно, — Ури-Муви кивнул, — ты же humi. У вас принято докапываться до всего на свете.

— Пиркс прав, причина глубже… — начала Сим, но тут где-то зазвенела клавесинная мелодия.

— Сим, по ходу, твой коммуникатор, — предположила Олле.

— Блин! Точно! — воскликнула пилот-стажер, и метнулась к жилому бунгало.

Это же время. Акватория подводного атолла Лаллокаиток.

Томас Томпсон хотел собеседника, готового говорить о текущей политике. Теперь он получил такого собеседника — в лице Симхистеры Ашкенази. Правда, начала она с более простых вещей. Трудно объяснить в рамках современной науки, как девушка учуяла еду по SKYPE (ведь у этой системы связи есть аудио- и видео- каналы, но не канал запаха). Тем не менее, она учуяла.

— Привет, Гиена! Вы там голубую акулу жрете?

— Да, — подтвердил Ларсен, — вот, на пару с подполковником-янки взяли рыбку, центнер весом.

— Ой-ой-ой, мальчишки! Как хочется быть сейчас рядом с вами!

— Не плачь, Сим, — утешил Гиена, — хочешь, в конце января метнемся с ватагой на Гуадалканал? Говорят, там расплодилось тигровых акул больше, чем овец в Аотеароа.

— Ладно, уговорил, — слегка кокетливо ответила она, — а этот дядька и есть подполковник-янки?

— Да, мэм, — подтвердил авиа-разведчик, — Меня зовут Томас.

— А меня — Сим! Ну, ты уже слышал. Ты откуда из Америки? Калифорния, или подальше?

— Поближе, — ответил он, — я с Гуама. Вот, повезло выхватить неделю отпуска.

— Реально повезло, — согласилась Сим, — на Гуаме не порыбачишь. Жопа из-за разлива нефти.

— Хэй! — вклинился Гиена, — Вы общайтесь, а я пойду, пригляжу, чтобы панки не загубили суп.

— Суп… — мечтательно протянула Сим, — …Ах, как я люблю суп из свежей акулы. Гиена, ты не забудь вовремя добавить уксуса и жареных бананов, слышишь?

— Так я и иду, чтобы панки про это не забыли.

С этими словами Гиена Ларсен смылся из поля web-камеры, и Томпсон остался один на один с девушкой с островов Палау.

— Про что ты хотел пообщаться? — с ходу спросила она.

— Про то, как сейчас дела на Палау. Мои друзья хотят там отдохнуть, но ходят всякие слухи.

— Правильно, — сказала Сим, — ходят слухи, что Палау, это первая мишень коалиции ООН.

— А что ты сама об этом думаешь? — поинтересовался подполковник.

— Ну, я думаю, по-любому, это будет не позже 20 января. У вас же новый президент вступает в должность 20 января, так? Значит, не позже. По ходу, странно, что ты этого не знаешь.

— Сим, я не уловил связь. Ведь США пока не определились с участием в коалиционных силах.

— Ох, я балдею от военных-янки! — объявила она, — Ну никакого понимания политической игры. Извини, я не хотела тебя обидеть, но ведь факт же. Ладно. Хочешь, я тебе объясню? У меня тут перерыв на работе, делать не хрен, играть в футбол уже темно, а ложиться спать еще рано.

— А кем ты работаешь? — спросил он.

— Я энтомодинамоэколог, — без запинки произнесла она, — в смысле, изучаю динамику миграций перелетных насекомых в зависимости от экологической динамики. Ну, там, всякое глобальное потепление, локальное похолодание, озоновые дыры, Freon’s, Fuck-on’s, Fuck-off’s. Как-то так. Короче: тебя интересует грамотный политический анализ, или лучше об акульей кулинарии?

— Политический анализ интереснее, — абсолютно честно ответил он, и получил запрошенное…

Международная политика в представлении Сим была проста, как репа. Президент США был штучкой наподобие реле кондиционера в коттедже — люкс, где обитали оффи (олигархи и их подручные-финансисты). Если кондиционер начинал создавать финансовый дискомфорт (или становилось чрезмерно жарко, и финансы получали тепловой удар, или чрезмерно холодно, и финансы получали насморк), то реле выдергивалось, а на его место втыкалось другое реле, с другими настройками. Сейчас, по мнению Сим, среди олигархов шел спор, какое реле следует втыкать: которое делает климат в коттедже жарче или холоднее. Пока перевес на стороне чисто американских олигархов, которых достала «жара, идущая из Океании» (вызвавшая финансовые потери более триллиона долларов), и они хотят, чтобы у президента Дарлинга настройки были повернуты на холод. Другие олигархи (британские, французские, арабские и малайские) хотят получить Дарлинга с настройками на жару (они как-то получают доходы от жары). Они, чтобы добиться своего, намерены начать войну в Океании раньше, чем президент Дарлинг окажется вставлен в гнездо. Тогда есть шанс, что он будет настроен на жару, а не на холод. Правила игры таковы, что настройки президента не меняют после того, как он вставлен в гнездо.

Произнеся эту эпическую речь о кондиционерах и политике, Сим замолчала, ожидая реакции собеседника. Подполковник, конечно, подыграл.

— У тебя очень оригинальная политическая философия. Но я не понял, почему война в западном секторе Океании приведет к «жарким» настройкам президента, если, как ты говоришь, он пока настроен на «холод»?

— Томас! Это же просто! Есть такое правило игры: Америка не может сменить милитаристскую политику на пацифистскую, если кто-то дерет ее союзника Британию. Но, если политика будет изменена раньше, и Америка уже станет пацифистской на этот цикл работы кондиционера, то Британию могут хоть на части драть, Америка только выразит свое сочувствие и возмущение.

— Сим, а кто на твой взгляд будет проделывать с Британией эту процедуру?

— Для этого дела существует Народный флот, — сообщила она.

Томас Томпсон был слегка удивлен такой прямотой ответа, и теперь следовало понять: то ли девушка просто излагает свою любительскую теорию, то ли знает что-то.

— Скажи, Сим, а ты представляешь себе соотношение сил Народного флота и коалиции ООН?

— Конечно, я представляю, иначе бы не говорила.

— Хорошо, — он кивнул, — говорим конкретно: у коалиции ООН, как сообщает пресса, 16 боевых кораблей, не считая вспомогательных, более полсотни ударных самолетов, и примерно 8 тысяч личного состава. А чем располагает Народный флот в противовес этому?

— Народный флот, — невозмутимо сказала девушка, — располагает трагическими случайностями, неизбежными на море. Судя по наблюдаемой практике, этого достаточно.

Теперь подполковник был уверен, что Сим знает нечто важное, и неизвестное американской разведке, и разведке коалиции. И ясно было, что не получится вытянуть из девушки детальные пояснения. Впрочем, достаточно ценной была и та информация, которая уже прозвучала. Этим вечером подполковник Томпсон направил на Гуам соответствующий рапорт, а потом…

Потом была еще одна ночь любви с Джой. Совсем другая, чем та первая ночь на старой шхуне. Романтика небольшого корабля — фрегантины, дрейфующей в открытом море, и особый юмор, свойственный любительским командам таких кораблей, обостряли эмоции. Конечно, выразить обстановку и отношения в нескольких строчках — неразрешимая задача. Просто, отметим, что получилась фантастическая ночь. А утром 11 января произошло нечто, называемое «приходом больших белых акул». Событие не слишком частое и предельно будоражащее нервы.

Что же такое большая белая акула, наиболее популярная благодаря своей репутации людоеда, раскрученной сериалом ужастиков «Челюсти». Во-первых, это самая большая хищная рыба на планете. Средний размер взрослой большой белой акулы около 4 метров, а вес — полтонны. Но, нередко встречаются 5-метровые экземпляры полторы тонны весом. Во-вторых, это, по мнению многих ученых, древнейшая из сохранившихся акул. Ее эволюция началась в эпоху трилобитов, и достигла финала в эпоху динозавров, но в отличие от трилобитов и динозавров, большая белая акула (называемая в науке красивым словом кархародон) продолжает жить на планете и радовать экстремальных дайверов. В 2007 году Майкл Рутзен, дайвер из ЮАР внедрился в стаю больших белых акул, и снял фильм, существенно изменивший взгляды ученых на поведение этих рыб. В частности, фильм опроверг представление о том, что кархародон, это, как правило, одиночка, а наблюдаемые стаи — просто скопления таких акул у источника пищи. Рутзен показал, что стая кархародонов, это социум, в чем-то аналогичный стае волков, что акулы общаются, позами и движениями (как пчелы в рое), и действуют согласованно. Рутзен говорил, что подружился с акулами, но проверить это трудно, ведь дружба — понятие во многом субъективное…

В общем, благодаря таким дайверам, как Рутзен, большая белая акула стала восприниматься не только негативно (как самоходный капкан-мясорубка для морских туристов), а как интересное существо, живущее своей жизнью рядом с нами. Кстати, в год в мире происходит 7 нападений большой белой акулы на людей, из них одно — два с фатальным исходом. Такова статистика.

…Добравшись до этого раздела своей спонтанной лекции, Гиена Ларсен сделала паузу, а затем многозначительно произнес:

— На основании этой статистики, некоторые турфирмы, устраивающие коммерческий дайвинг с белыми акулами, заявляют, что эти акулы менее опасны, чем бродячие собаки. Так вот, ничего подобного. Если большая белая акула на тебя нацелилась, а ты не вооружен, у тебя очень мало шансов сохранить свои части тела при себе. Ну, сейчас ты сам поймешь.

— В каком смысле, я сам пойму? — слегка подозрительно спросил подполковник Томпсон.

— В смысле, достаточно посмотреть со стороны, как белая акула себя ведет, — пояснил Гиена.

— Гм… Гиена, а клетка достаточно прочная? Я имею в виду, если эта тварь весит полтонны…

— Теоретически, — ответил инструктор, — клетка должна выдержать, хотя это не проверялось. Но проблема в том, что когда большая белая акула атакует клетку, тебя в ней болтает, как мячик в кильватерном следе. В какой-то момент ты высунешь наружу руку или ногу, и… Мы не хотим кормить акул тобой, так что лучше посмотрим на них с игрушки, называемой «Geisterfahrer».

— Призрачный гонщик, — перевел Томпсон, вспомнив языковую практику в Германии.

— Ага, — сказал Гиена, — Это гоночная лодка с воздушным винтом. Типа как аэросани на севере Америки, только у нас эта штука без лыж, и, что важно: с прозрачным корпусом. Такой фокус обеспечивает незаметность относительно акулы. Воздушный винт не создает шума в воде, а прозрачный корпус дает лишь слабую тень на поверхности. Белая акула запросто нападает на маленькие лодки, если видит их, поэтому лучше быть для нее невидимкой. Типа, призраком.

Подполковник Томпсон повидал немало аэро-лодок (лодок с воздушным винтом). Этот класс специальных катеров для болотистой местности используется, в частности, в армии США. Но «Geisterfahrer», правда, был похож не на аэро-лодку, а на прозрачные аэросани без лыж. Зато, с короткими широкими крыльями. И Томпсон моментально опознал эту модель, поскольку она мелькала в файлах технической разведки о сражения за Новую Каледонию. «Морской конек», легкий ударный экраноплан Народного флота (фото прилагаются). Но машина на фото из этих файлов были обычной раскраски «морской камуфляж», а эта — прозрачная, из какого-то вида оргстекла с низкой рефракцией, почти без бликов. Томпсон не мог определить, насколько это незаметно для акулы, но мог сказать, что надводный наблюдатель не разглядит «призрачного гонщика» на поверхности моря с дистанции полкилометра. Неприятная штука, если она есть у вашего противника. Томпсон ни минуты не сомневался, что «призрачный гонщик» это военно-диверсионная машина, но откуда она у рыбаков?

— Гиена, а где ты достал такой экраноплан — болид?

— На Капингамаранги, — ответил инструктор, — это симпатичный атолл 1200 км на ост-зюйд-ост отсюда. Там была конверсионная распродажа устаревшей военной техники, и обалдеть, какие выгодные цены. Конечно, second-hand, но состояние хорошее, даже ремонт не понадобился.

— Second-hand… — спонтанно повторил за ним Томпсон, сразу подумав о том, что же тогда НЕ second-hand на флоте Меганезии. Может, экраноплан, который за сто метров не разглядишь?

— Что, понравилось? — спросил Гиена, по-своему истолковав задумчивость американца, — Могу познакомить с ребятами, которые катают туристов на эти конверсионные распродажи.

— Спасибо, это будет интересно.

— ОК, — Гиена кивнул, — а сейчас устраивайся, и поедем смотреть стаю Больших Белых.

Они оказались вовсе не белыми. Их окраска была неровно-бурой с хаотическими пятнами (и подполковнику сразу пришло на ум сравнение с военным камуфляжем). Тела этих хищников выглядели более округлыми и неуклюжими, чем у других акул (которые, кстати, разбежались подальше от стаи Больших Белых). Сейчас, находясь точно над стаей, можно было разглядеть сквозь прозрачное дно аэро-болида и другие особенности этих «живых ископаемых». Большие Белые, обычно ищущие себе пропитание у берегов, двигались вовсе не так изящно, как акулы открытого океана — такие, как голубая, или мако, или длинноперая. Движение не гладкое, а в некотором смысле рыскающее, с резкими поворотами влево — вправо. При взгляде сверху они действительно напоминали стаю гротескных волков, выслеживающих убегающую добычу на заснеженных просторах (дно под ними было бело-серым, будто снег при лунном свете). В эту картину сходства с гигантскими волками не вписывались яркие рыбы-лоцманы. Они шли, как своеобразный эскорт рядом с каждой акулой, то собираясь плотной группой под ее брюхом, то расходясь в стороны в поисках чего-то. Томпсон вспомнил истории о том, что рыбы-лоцманы «наводят» акул на добычу, и поделился этим соображением с Гиеной.

Инструктор отрицательно качнул головой.

— Слухи, Томас. На самом деле, лоцманы просто экономят энергию: пристраиваются в поток, возникающий при движении акулы, кита, или корабля, и катаются бесплатно по морю. Эти, например, едут с вашего Гуама на юг в Папуа, судя по их курсу. Типа, логично: на Гуаме была большая популяция акул, а теперь они разбегаются из-за нефти.

— Fuck, — машинально буркнул американский подполковник.

— Ладно, — инструктор махнул рукой, — я без задней мысли сказал. Без обид. И, не переживай по поводу этой стаи. Через год, по ходу, нефть развеется, и эти Большие Белые вернутся.

— Мы не очень-то без них будем скучать, — сообщил Томпсон.

— Ну и зря, — сказал Гиена, — они по-своему красивые. Смотри, тут их девять, и каждая со своим характером. Есть пожилые, ворчливые, а есть молодые, почти щенята, всего метра два длиной.

— Мне трудно это воспринять, — признался подполковник.

— Ладно, — Гиена улыбнулся, — По-любому промысловые акулы соберутся обратно в кучку на Лаллокаитоке не раньше, чем после обеда. А насчет этих Больших Белых надо предупредить туземцев на атолле Ламотрек. Интуиция подсказывает, что стая идет туда подкормиться.

— А почему просто не позвонить туда мэру, шерифу, или кому-то еще?

— Нет на Ламотреке ни мэра, ни шерифа, ни кого-то еще, ни телефона. Раньше была маленькая радиостанция и компьютеры в школе, которой руководит диакон церкви. На эти компьютеры можно было принимать E-mail через радио-сеансы с Гранд-Йап. Но радиостанции больше нет, а диакон боится включать wiki-tiki. Сто семей традиционных туземцев там без коммуникации.

— А как так получилось? — спросил Томпсон.

— Я могу рассказать, — ответил Гиена, — но это займет время.

— Тогда, может, расскажешь по дороге? Сколько отсюда до Ламотрека?

— Расскажу. Отсюда семьдесят миль на зюйд-зюйд-вест. Полста минут хода. Ну, погнали?

И, после кивка подполковника (означавшего согласие), инструктор врубил движок в полетный режим. «Призрачный гонщик» стремительно набрал скорость, оторвался от воды и заскользил примерно в метре над пологими волнами. Проверив курс, Гиена грустно произнес:

— Знаешь, Томас, тебе может не понравиться этот рассказ.

— Ну, — сказал подполковник, — после такого предисловия я точно хочу знать, в чем там дело.

— Тогда слушай. Между Рождеством и Новым годом отдел контрразведки операции «Горизонт надежды» пролетел по всем мелким атоллам, лежащим вблизи маршрута АУГ-15, и отобрал у жителей все средства дальней связи. Типа, во избежание шпионажа в пользу противника. Для надежности, жителям было сказано: если кто-то спрятал рацию, или где-то достанет рацию, и попытается с кем-нибудь связаться, то по нему, как по явному террористу, будет нанесен удар ракетой класса «Shrike», наводящейся по радио-пеленгу. Счастливого Нового года, ага!

— Вот, долбоебы… — прокомментировал подполковник.

— Типа того, — согласился с ним Гиена, и продолжил, — сразу после решения ряда проблем, мы подарили общинам всех этих атоллов коммуникаторы «wiki-tiki», которые работают, как ты, наверное, знаешь, через дирижабли — стратолифтеры сети OYO, и не генерируют сигнал, по которому могла бы наводиться «Shrike».

— Мы подарили? — переспросил Томпсон, — Мы это кто?

— Мы, это бизнесмены и фрилансеры муниципальной зоны Волеаи, — уточнил Гиена, — но, на Ламотреке возникла субъективная проблема в виде диакона. Прикольный дядька: ни хера не понимает в оружии, и боится, что американский «Shrike» путем адского колдовства поймает направление на эмиттер-блейзер wiki-tiki…

— Блейзер в данном контексте, это black-light laser? — перебил подполковник.

— Точно. Значит, ты врубаешься в тему. Наши ребята пытались на пальцах разъяснить диакону физику электромагнитных феноменов, но он, полный гуманитарий, говорит «вы можете меня расстрелять, но пока я отвечаю за жизнь детей на Ламотреке, этих штук тут не будет». Дядька, конечно, поп, но не вредный, сам ходит в lava-lava, и мораль не навязывает. Иногда он читает туземцам херню из библии в кривом переводе на язык Волеаи, но не расстреливать же за это.

— Гм… — отозвался Томпсон, задумавшись о том, где проходит граница между «бизнесменами и фрилансерами муниципальной зоны Волеаи» и структурами партизан Народного флота.

— Ты стараешься понять, в какую игру я играю? — спокойно поинтересовался Гиена.

— Да. Я хочу понять, в какую игру играешь ты, и другие здешние йомены, назовем это так.

— Йомены? Разве я похож на свободного фермера — лучника времен столетней войны?

— А разве нет? — мгновенно отреагировал американский подполковник.

Инструктор неопределенно хмыкнул:

— По ходу, со стороны виднее.

— Да. Со стороны виднее, и я спрошу прямо: можешь ли ты передать сообщение для Конвента?

— Хэх! Зачем искать курьера, если есть E-mail?

— Причина в том, что сообщение секретное, и оно не должно быть письменным.

— Вот оно как… — задумчиво протянул Гиена. — …Вопрос, конечно, интересный.

— Отвечать не надо, — добавил подполковник, — просто, донеси мои слова до связных Конвента.

— Алло, Томас, ты подполковник авиаразведки, или я ошибаюсь?

— Не ошибаешься.

— Так почему начальство послало играть в эти шпионские игры тебя, а не офицера CIA?

— А ты, Гиена, на месте моего начальства послал бы сюда офицера CIA?

— Хороший ответ, — оценил инструктор, — все понятно.

В разговоре возникла пауза. Был слышен лишь звенящий шелест винта. Томпсон понимал, что Гиена не хочет отвечать, намерен ли он выполнять просьбу о контакте с Конвентом, и задавать вопрос на эту тему бесполезно. Кажется, лучшим выходом было сменить тему…

— Гиена, мне кажется, ты не просто так сказал мне про этого диакона на Ламотреке.

— Ага. Если ты поговоришь с диаконом, может, он поверит, что связь «блейзер» через OYO не приведет к американскому ракетному удару по Ламотреку.

— Гм… А почему для тебя это так важно, Гиена?

— Там сто семей туземцев, — напомнил инструктор.

— Гм… И ты просто хочешь им помочь?

— Нет. Я просто им помогаю. Но, конкретно по теме связи, они опасаются принимать помощь, поэтому, в некоторых ситуациях приходится вот так кататься, вместо того, чтобы позвонить.

— Там есть твои родичи? — попробовал угадать Томпсон.

— Нет. Просто, туземцы — очень позитивные ребята. Прилетим — сам увидишь.

Атолл Ламотрек — коралловый барьер сложной формы, отдалено напоминающей треугольник, вытянут на 12 км с северо-запада на юго-восток, и окружает лагуну площадью более 30 кв. км. Островков — моту тут три, и в сумме это примерно 1 кв. км. Населен лишь самый большой. Он расположен в юго-восточном углу, и имеет форму широкой подковы, иначе говоря, у него есть маленький удобный залив, обращенный в лагуну. Вдоль берега этого залива раскинулась одна-единственная деревня, в основном состоящая из деревянных домиков-fare, приподнятых над грунтом на сваях, и накрытых двускатной крышей из пальмовых листьев. Правда, кое-кто из туземцев, отступив от древнего стандарта, покрыл свои домики оцинкованной жестью. Кроме упомянутых домиков, тут есть школа, церковь и еще парочка утилитарных сооружений. Вот, собственно, и все описание деревенской архитектуры. В общем — это не главное.

Главное — туземцы. Благодаря их спокойному упорству (и еще — отдаленности этого атолла) на Ламотреке в одежде преобладала античная набедренная повязки-юбочки lava-lava, простая и универсальная штука. Доля туземцев, одетых «по-европейски» так же мала, как интенсивность контактов этого уголка Микронезии с «цивилизацией». Каждый такой контакт — историческое событие, и сразу по приезде «призрачного гонщика», рядом с ним, будто из воздуха, возникла компания мальчишек и девчонок школьного возраста: авангард «комитета по встрече гостей».

Американский подполковник сразу понял: Гиену Ларсена тут уже знают. Трое детей помельче моментально повисли на инструкторе, как коалы на небольшом эвкалипте, а пятеро покрупнее забрались на крылья и в кабину экраноплана. Гиена, в принципе, не возражал, однако высказал несколько пожеланий на каролинском языке. Дети это поняли, а подполковник — нет. Впрочем, местная детвора удостоила его несколькими вопросами вроде «Hava re vu?». Догадавшись, что имеется в виду «How are you?», он ответил что-то веселое, в общем, не остался в стороне. Чуть позже к гостям подошла группа взрослых. Между ними и Гиеной состоялся короткий деловой разговор (снова на каролинском языке), после которого туземные леди забрали детей, а наиболее внушительный из туземных джентльменов устроился в кабине экраноплана рядом с пилотским креслом. Гиена сел за штурвал и, перед тем, как врубить движок, сообщил подполковнику:

— Томас, тут такое дело: сегодня многие туземцы вышли в море порыбачить. Я с проводником прокачусь по окрестной акватории, и предупрежу их насчет больших белых акул. А ты пока посмотри атолл, тут красиво, особенно девушки. И, пожалуйста, поговори с дьяконом, ага?

— Хорошо, я поговорю с ним, — пообещал американец (подумав: «опять я во что-то влип»).

Хорошенькая девушка-туземка нетерпеливо тронула его за рукав.

— Пойдем, Томас. Я тебя провожу. Папа будет очень рад.

— Папа? — переспросил подполковник Томпсон.

— Диакон Иден Мори, мой папа, — пояснила она, — а меня зовут Апели.

— Понятно, Апели. Рад познакомиться. Ну, идем, — ответил он, и двинулся за девушкой, пытаясь вспомнить на ходу, к какой деноминации относится церковь Ламотрека, практикуется ли в ней служение женатых диаконов, а если даже да, то нормально ли, что дочка диакона гуляет здесь

topless, одетая в одну только набедренную повязку.

— Мама с папой не женаты, — сообщила Апели, — папе никак нельзя жениться, потому что у него контракт с большой церковью в Америке, которая платит деньги, и там так написано.

— Понятно, — повторил подполковник (подумав «что за черт, сначала Джой читала мои мысли, а теперь эта старшеклассница — то ли тут телепатия в воздухе, то ли я так примитивно думаю»).

Финальным пунктом прогулки стала школа. Томпсон никогда бы не подумал, что эта фанерная коробка с окнами без стекол, и как-то приделанной цинковой кровлей, и есть школа, но над тем проемом в стене, который следовало считать дверью, имелась надпись: «Elementary school». В принципе, неплохо, наверное. Вокруг кокосовые пальмы, цветочки какие-то, толстые поросята хрюкают, поедая неопределенные отходы чьего-то кухонного хозяйства…

— Мы пришли, Томас! — объявила Апели, и стала громко говорить что-то на туземном языке.

— …Апели! — строго прервал ее солидный дядька, скорее всего, этнический гаваец, появляясь на пороге школы (точнее, на том месте, где у европейских коттеджей бывает порог), — Апели, детка, пожалуйста, не забывай, что когда приезжают гости, лучше говорить на английском. Иначе они подумают, что мы скрываем какие-то вещи, и им будет труднее с нами подружиться.

— Да, папа, — туземная юниорка тряхнула головой, — я просто забыла. А хочешь, я сделаю вам с подполковником Томасом свежий кофе? У нас теперь много кофе, и можно всех угощать.

— Давай спросим у гостя, — сказал диакон, — Томас, как ты относишься к большой чашке кофе?

— Спасибо, Иден, я буду рад, — ответил Томпсон.

— Тогда, идем со мной в кабинет. У меня немного беспорядок, но я сейчас разберусь.

Беспорядок состоял из дюжины книжек-учебников и небольшой кучи каких-то распечаток, на которых черный текст был расчерчен разноцветными маркерами.

— Вот, — произнес диакон, сдвигая все это в сторону, и освобождая половину стола, — я пытаюсь спасти нашу школьную программу. Приходится что-то убирать, но хуже, если пропадет все.

— А что не так с вашей школьной программой? — удивился американец.

— Она не соответствует принципу USU, вот в чем проблема.

— Гм… А что такое USU?

— Это на креольском: «Una Scio Util». Только утилитарное знание. Это ужасно! Конвент хочет изолировать детей от всего, что есть в мировой культуре, мировой истории, мировой религии. Конечно, в газетах преувеличивают: мол, кровавая клика Армадилло хочет превратить детей в роботов-киборгов. Но мне ужасно не нравится школьная программа, которую нам привезли.

— Подожди, Иден, при чем тут Конвент и Армадилло?!

— Я думаю, Томас, что они не при чем. Армадилло уже объявил, что в мае будет самороспуск Конвента. Начинаются выборы. Два консула. Верховный суд. Конкурсное правительство.

— Иден, ты ведь говоришь про Меганезию, не так ли?

— Я говорю про то, что здесь, — спокойно ответил диакон, — Федеративные Штаты Микронезии никогда не были настоящими. Америка зачем-то изобрела ФШМ в 1986 году, давала полторы тысячи долларов на жителя в год. Не так много, ведь на Каролинских островах всего сто тысяч жителей. Но в конце прошлого года все изменилось. Теперь мы получаем от Америки только проблемы, а продовольствие, лекарства, и топливо в январе привезли уже другие люди.

— Люди Конвента? — спросил подполковник.

— А какая нам разница? — откликнулся Иден Мори.

Подполковник понимающе кивнул.

— Допустим, никакой. А что эти люди хотят за свою помощь?

— Они хотят только, чтобы тут не нарушалась лантонская хартия. На атолле Ламотрек есть три человека, которых это касается: двое моих коллег по учительству и я сам. Вот почему сейчас я пытаюсь переделать учебники, чтобы и содержание сохранить, и эту хартию не нарушить.

— А другие жители, Иден? Сто семей, как мне говорили. Они согласны с лантонской хартией?

— Как тебе сказать, Томас? Если хочешь, давай спросим Апели, — и диакон повернулся к дочке, которая как раз принесла кофе, — детка, что ты думаешь о лантонской хартии?

— Хорошая хартия, — без колебаний сказала она, — но надо договориться, чтобы тебе разрешили дальше учить по твоим книжкам. Офицер-нези обещал помочь, когда снова будет Интернет.

— Офицер-нези? Меганезиец? — встрепенулся Томпсон.

— Да, — туземка загадочно улыбнулась, — я знала, что тебе будет интересно про это услышать.

— Мне интересно, — подтвердил он, — а как найти этого офицера-нези?

— Никто не знает путь альбатроса, — с той же улыбкой ответила она.

— Детка, — мягко сказал диакон, — давай-ка ты пойдешь домой и поможешь маме на огороде.

Девушка кивнула, поцеловала отца в щеку, помахала ладошкой Томпсону и грациозно, будто коралловая рыбка, выскользнула из кабинета.

— Гм… — произнес подполковник, — …Я так и не понял, чем ей нравится лантонская хартия.

— Это несложно объяснить, Томас. Мы тут живем просто и думаем просто. Когда сюда пришел Народный флот Конвента, сразу исчезли конторы китайских перекупщиков рыбы и японских перекупщиков изделий народных промыслов. Теперь жители могут продавать свои товары по нормальной цене, кому хотят, а не по цене, установленной, извините за прямоту, бандитами.

— Триады и якудза? — предположил Томпсон и, уловив легкий утвердительный кивок диакона, спросил, — Что мог сделать Народный флот в борьбе с мафией всего за несколько дней?

— В океане, — ответил Иден Мори, — горят не только американские танкеры и сухогрузы.

— А! Тогда понятно. Красный террор против мафии, как в Китае при Мао Цзэдуне.

— Террор… — диакон вздохнул, — …Мир погружен в террор с первого года нашего века. Авиа-террористы протаранили башни на Манхеттене, и Буш-младший объявил войну терроризму. А теперь эта война докатилась до нас, и я честно скажу, Томас: нашим людям не понравились те американские офицеры, которые приехали на Ламотрек, и угрожали все здесь разбомбить.

— Это самоуправство, — сказал подполковник, — и я укажу это в рапорте, когда вернусь на Гуам.

— Тебе лучше знать, что указывать в рапорте. Но наших людей волнует другое. Правда ли, что Америка разбомбит наш атолл, если мы будем использовать коммуникаторы «wiki-tiki»?

Тут подполковник Томпсон задумался. Возможно, генерал Кэлхаун, командующий операцией «Горизонт надежды», дал санкцию на это. По пути сюда Гиена говорил, что обычные средства радиоэлектронной разведки не видят сигнала «блейзер», используемого в «wiki-tiki». Но, штаб получит информацию из других источников. Например, из факта появления Интернет — связи с Ламотреком. Ведь туземцы начнут звонить всяким своим знакомым, и об этом станет известно.

— Знаешь, Иден, — решился ответить подполковник, — сейчас ситуация сложная, и лучше вам не использовать «wiki-tiki». Но 20 января многое изменится, и риска бомбардировки не будет.

— Ты думаешь, Томас, что замена президента Кодда на президента Дарлинга сильно повлияет?

— Да. Ведь мне уже сейчас поручили зондировать почву для переговоров с Конвентом.

— Для переговоров о чем? — спросил диакон.

— Как говорят политики, — ответил Томпсон, — для переговоров о перезагрузке отношений.

*43. Акулы и люди часто бывают не тем, чем кажутся

Гиена Ларсен и Томас Томпсон вернулись с Ламотрека незадолго до захода солнца. Один день подводной охоты пропал из-за транзита больших белых акул, распугавших подводную фауну, однако, американский подполковник вовсе не был раздосадован. Впереди еще два дня, вполне достаточно, чтобы выступить в роли «фридайвера — фехтовальщика». И день не прошел зря: та информация, которую удалось собрать о положении дел в этой части Микронезии, могла быть крайне полезна для штаба Тихоокеанского флота США. Действия в плане поиска контактов с Конвентом тоже могли принести плоды. Было за что себя похвалить. Правда, у подполковника осталось чувство обиды от фатального поражения «своей команды» в борьбе за контроль над центральными Каролинскими островами. Но в этом не было ни капли его личной вины, и ему удалось бы спрятать это чувство даже от «телепатии» Джой, если бы не чертово CNN.

Теперь, по порядку. Чем заняться на борту 60-футовой фрегантины сразу после захода солнца? Возможны разные варианты: игра в карты, танцы на палубе, наблюдение за звездами, и секс. В случае подполковника Томпсона вечером 11 января реализовался последний из перечисленных вариантов. Наличие соседей: панков Юси и Тэрэ, реализовывавших тот же вариант за условной стенкой из тонкого пластика (причем ГРОМКО), не мешало, а наоборот, провоцировало более взрослую парочку на очень смелые эротические эксперименты. В общем, получилось классно! Дальше был аттракцион, типичный для «спартанских» круизных катамаранов: поход в душ. На кораблях такого класса, душ один на всех, и размещен прямо на палубе. Хорошая возможность повеселиться и пошутить по поводу синхронности секса — если вы человек без комплексов.

Следующим номером в распорядке дня фрегантины было чаепитие в кают-компании вместе с дежурной сменой экипажа: шкипером и механиком. Днем дежурили Тэрэ и Юси, ночью — тоже молодая парочка, Йонни и Квокка, судя по именам — австралийцы. Со стороны кают-компании доносился жизнерадостный хохот — очевидно, чаепитие ночной смены уже началось.

— Там, по ходу, какой-то беспредельный прикол, — предположила Юси, и обернула вокруг бедер полотенце, которым только что вытиралась после душа, — я так и пойду, а то пролетим мимо.

— Точно, — согласился Тэрэ, и просто перекинул свое полотенце через плечо.

— Я все-таки сначала надену шорты, — сказал Томпсон, полагавший, что кают-компания требует некоторого этикета.

— Юси, — спросила Джой, — ты не обидишься, если я надену твой fishnet-trikini?

— Я тебе его вообще дарю, — откликнулась юниорка-панк, — классная штучка, но на мне не очень смотрится, а на твоей попе и сиськах будет то, что надо. Возьми в нашей берлоге, ага?

И, панки метнулись к кают-компании. А Джой и Томас пошли одеваться. К тому моменту, как подполковник надел шорты, а его круизная подружка — полуоткрытый купальник из блестящей сетки с ячейками дюймового калибра, от кают-компании уже слышался хохот в четыре голоса. Причина, как оказалось через минуту, состояла в последней новости вашингтонского CNN.

*** CNN — утренний выпуск. Главное событие: потеря атомного подводного ракетоносца ***

Атомная субмарина «Оклахома» класса «Вирджиния» потеряла ход из-за рыболовной сети, намотавшейся на гребной винт, и затем была выброшена течением на Рифы Неизбежности (в архипелаге Соломоновы острова). Экипаж субмарины (120 моряков) эвакуирован шлюпками эсминца «Пенсакола». Субмарина ценой два миллиарда долларов, в составе эскадры АУГ-15, выполняла задачи в рамках операции «Горизонт надежды». На сегодня потери в операции:

Бомбардировщик B-2 «Spirit of Wyoming». Погиб с экипажем от удара молнии.

Воздушный заправщик KC-46 «Stratotanker». Погиб с экипажем от удара молнии.

Бомбардировщик B-2 «Spirit of Arkansas». Разбился на острове Косраэ, экипаж спасен.

Атомный авианосец «Вудро Вильсон». Подорвался на старой мине, весь экипаж погиб.

Ракетный крейсер «Лауренсис». Подорвался на старой мине, весь экипаж погиб.

Атомный супер-транспорт «Навассо». Сел на Рифы Неизбежности. Весь экипаж эвакуирован.

Атомная субмарина — ракетоносец «Оклахома». Потеряна точно так же, как «Навассо».

Фатальные катастрофы преследуют «Горизонт надежды», штаб которой возглавляет генерал Кэлхаун. Погибло 5 пилотов и три самолета, 6080 моряков и четыре корабля, три из которых с атомными реакторами. По официальной версии, все это вызвано случайностями.

За последние несколько дней на острове Гуадалканал от пуль неизвестных снайперов погибли 11 морских пехотинцев из полка, участвующего в операции «Горизонт надежды». Об этом сообщили неофициальные источники. Снайперы, прозванные «банши» (как ирландские духи — предвестники смерти) стреляют только один раз с одной позиции, а потом исчезают на несколько часов, чтобы выстрелить из совсем другой точки острова. Пресс-служба «Горизонта надежды» молчит об этом.

Вызывает недоверие официальная версия о семи моряках, которые прибыли 6 января в Окленд (Новая Зеландия), и заявили, что они с авианосца «Вудро Вильсон». Это:

Лейтенант Кэрол Рамирес

Лейтенант Рассел Скопс

Сержант Сэлли Кигэйт

Матрос Харви Болдуин

Матрос Джуниус Горн

Матрос Энн Морс

Матрос Альф Сантано

Штаб Тихоокеанского флота утверждает, что при взрыве авианосца никто не выжил, а то, что произошло в Окленде — идиотский розыгрыш. Но как идиотский розыгрыш привел к высылке американских дипломатов из Новой Зеландии? Госдеп пока уклоняется от комментариев.

Снова раздался жизнерадостный хохот двух парочек.

— Что за шум? — сердито проворчал Гиена Ларсен, заходя в кают-компанию, — Люди же спят!

— Ой, я ржу! — Квокка действительно в очередной раз заржала, — Вы спали? Уа-уа! Алло, Ллап, хватит прятаться за дверью, иди сюда, приколешься.

— Я не прячусь, — раздался слегка мяукающий женский голос, и в кают-компанию бесшумно и стремительно как кошка проскользнула изящная и миниатюрная девушка, смуглая уроженка Индокитая, — я просто засмотрелась на красивые звезды. А что там смешное по CNN?

— Янки на Соломоновых островах проебали атомную субмарину, которая стоит два миллиарда баксов, — ответила ей Юси, — попробуй, угадай как?

— Как? — переспросила новая участница чайных посиделок, ловко ввинчиваясь на узкую полосу циновки между Йонни и Квоккой, — Может, подрыв на морской мине?

— Нет, что ты! — Квокка похлопала ее по спине, — Тогда бы экипаж погиб, а это не прикольно.

— По-моему, как раз прикольно, — уверенным тоном возразила та.

— Вот подсказка, Ллап: весь экипаж жив, — сказал Йонни.

— Давай, Ллап, угадай, ты же эксперт по субмаринам! — подзадорил Тэрэ.

— Ну… — уроженка Индокитая задумалась, — …Столкновение с неопознанным объектом?

— Так! — Йонни улыбнулся, — Это уже прикольнее и теплее. Еще попытка!

— Ну… — снова задумавшись, Ллап почесала свою босую пятку, — …Рыболовная сеть на винт?

— Wow! — завопил Тэрэ, — Молодчина, Ллап! Ты выиграла приз!

— Какой? — мгновенно заинтересовалась она.

— Э… — задумался панк, — …Юси, у тебя есть приз?

— Сейчас, — отозвалась Юси, и стала шарить на полке, бурча, — куда же я дела эту фенечку? Ага, нашла! Держи, Ллап. Это пойдет к твоей шейной цепочке. На цепочке должна быть фенечка.

— Красиво! Мне нравиться! — объявила Ллап, сняла с шеи тонкую серебряную цепочку (кстати, единственное, что на ней было надето в данный момент), нацепила на эту цепочку старинную японскую монету с изображением лотоса и дырочкой в центре, и снова надела на шею.

— Хэй, панк-звезды! — весело заметила Джой, — У вас что, сегодня день раздачи подарков? Мне трикини, Ллап раритетную монету.

— У нас фиеста, мы с Юси застолбили кусок земли под ферму! — триумфально сообщил Тэрэ.

— Будем выращивать овощи, — добавила Юси.

— Какие овощи? — полюбопытствовал Гиена Ларсен.

— После войны разберемся, — ответила она, — главное: ферма, это экономический базис.

— Да, — согласился Гиена, — это базис, но, только если ты знаешь, что там выращивать.

— А ты теперь еще и агроном-консультант? — ехидно спросил Тэрэ, и они втроем начали спор о правильной аграрной технологии в специфических условиях Океании.

Подполковник Томпсон наклонился к Джой и шепотом спросил:

— Откуда здесь эта девушка? Я ее впервые вижу.

— Она не всегда видимая, — пошутила Джой, — не случайно ее имя Ллап, в переводе — секрет.

— Гм… А я правильно понял, что она спец по субмаринам?

— Лучше спроси у нее. Хэй! Ллап! Познакомься с Томасом. Его интересуют субмарины!

— Hi! Томас! — отреагировала уроженка Индокитая, и ввинтилась между Джой и американским подполковником.

— Hi, Ллап, — ответил он, — мне сказали, что твое имя означает «секрет». А на каком языке?

— На тайском, — сообщила Ллап. И тут подполковник Томпсон почувствовал себя примерно как новичок, попробовавший психотропный препарат класса LSD. «Что за черт! — пронеслось в его голове, — Только позавчера подумал о девушках из Таиланда, и на тебе: сначала Джой со своей телепатией догадалась, а теперь еще и возникла живая девушка из Таиланда. Черт! Еще все эта дерьмовая болтовня по CNN. А почему я молчу, как идиот? Надо уже что-то говорить».

— У тебя красивое имя, Ллап, — сказал он первое, что пришло в голову.

— Да, мне оно тоже нравится. А что тебя интересует про субмарины? Хочешь купить?

— Что купить? — не понял подполковник.

— Субмарину, — пояснила она.

— А ты можешь продать? — машинально спросил он.

— Могу, — Ллап кивнула, — но, не такую большую как «Оклахома». У нас на верфи 30-метровый эллинг, и лодки у нас до 24 метров, но интересные. А можно сделать по проекту заказчика.

— Гм… А могу я посмотреть каталог продукции?

— Да, конечно, — таиландка взяла с полочки визитку и протянула ему, — вот, тут сайт верфи.

Томпсон полюбовался изображением стилизованной акулы-молота под готической надписью «Hammershark Werft», прочел несколько сетевых адресов, и убрал визитку в карман.

— Спасибо, Ллап. Я обязательно посмотрю и покажу своим друзьям.

— ОК! — она кивнула, — Если твои друзья что-то купят, то 5 процентов комиссионных — тебе.

— Отлично. А скажи: если бы «Оклахома» подорвалась на мине, тебе было бы весело?

— И так неплохо получилось, — ответила Ллап, — я понимаю, ты американец, тебе неприятно это слышать, но от вашего флота много проблем, а ваши солдаты… Иногда хочется их убить.

— Убить за что? Ты же их даже не знаешь!

— Может, знаю. С Гуама и с американских баз в Японии многие отдыхают в Таиланде. А я там зарабатывала на учебу в Университете Гавайев. И на Гавайях потом тоже зарабатывала.

— Зарабатывала… Э… Гм…

— Да, — Ллап снова кивнула, — именно методом «Э…Гм…» я зарабатывала. Никаких претензий. Наниматель девушки в Таиланде и в Америке вправе вести себя, как скотина. Я выучилась на бакалавра-инженера и уехала в свободную зону Океании. Тут мой дом и дом моих друзей.

— Значит, Ллап, ты готова убить американских моряков за то, что какие-то другие американские парни, возможно, моряки, по-скотски вели себя в… В некоторых ситуациях?

— Можно долго объяснять, — сказала она, — и все равно, Томас, ты не поймешь. Извини.

Вот такой разговор за чаем. Еще через час посиделки завершились, все разошлись по каютам, улеглись в койки, и отлично заснули. Все, кроме Томпсона. У него не выходил из головы этот разговор. Его задумчивое ворчание разбудило Джой, и она ехидно поинтересовалась:

— Что, Томас, с девушками из Таиланда тоже все оказалось не так просто, как ты думал?

— Ты опять читаешь мысли и издеваешься, — обиженно отозвался он.

— Я не издеваюсь, я хочу помочь тебе разобраться, а то ты до утра будешь ворочаться.

— Ладно. Помоги. Только я сразу говорю: дело не в девушке из Таиланда. Дело в этих ребятах, австралийцах. Я могу понять: у Ллап какие-то обиды. Но почему Йонни и Квокка веселятся по поводу гибели американской субмарины? Разве у Америки плохие отношения с Австралией?

— Отношения Америки с Австралией, — сказала Джой, — это фикция. Есть отношения политиков, отношения бизнесменов, отношения между любыми людьми там и там, и отношение людей к сформировавшемуся имиджу другой страны. Этот имидж может быть хороший, или не очень.

— …А может быть совсем ни к черту, — договорил подполковник, — и хочу понять: почему у этих австралийских ребят сформировался такой имидж Америки? Имидж, который ни к черту…

— Это элементарно, — сказала она, — когда под Рождество флот Австралии обстрелял некоторые объекты в меганезийской акватории, сразу начались проблемы с австралийскими танкерами.

— Я знаю, Джой. Сейчас та же неприятность происходит с американскими.

— Ну, вот, Томас. Дальше простая логика. Деятели австралийского крупного бизнеса поняли, что участвовать в войне против Меганезии будет крайне невыгодно. Значит, надо уклониться. Но, очевидно, что вашингтонские политики потребуют от Австралии поддержки своих действий в Океании. Что делать? А просто: австралийский крупный бизнес нажал на рычаги в Канберре и началась агитация по TV. Ты смотрел австралийский фильм «Завтра, когда началась война»?

Подполковник приподнялся на локте и кивнул.

— Да, я смотрел, когда был лейтенантом. Какие-то индонезийцы, или пакистанцы, вторгаются в Австралию, потому что мол, у Австралии слишком много земли и это несправедливо. Дальше партизанская война, естественно. Но фильм очень нереальный с военной точки зрения.

— Ты классно изложил, Томас. Но забыл одну деталь. Главную. В начале фильма.

— Какую деталь, Джой?

— Ты забыл реакцию ООН, и главное, реакцию США. А она такова: конечно, международное сообщество и Америка осуждают военные методы решения территориальных споров, но если посмотреть с позиции справедливости, то австралийцам хорошо бы поделиться с Пакистаном, Индонезией и прочими азиатами. Так ООН и Америка не дают Австралии военной помощи.

— Но это всего лишь кино! — воскликнул Томпсон.

— Вся политика, это кино, — парировала Джой, — и сейчас тот фильм несколько раз полностью и фрагментами прокрутили по австралийскому TV, параллельно с политическими новостями. В результате, в представлении обычного австралийца сформирован имидж США, как предателя. Разумеется, у ООН такой же имидж. Теперь тебе понятна реакция Йонни и Квокки?

— Это свинство со стороны австралийской элиты! — возмутился Томпсон.

— Да ну? — иронично переспросила она, — А со стороны элиты США было не свинством втянуть австралийцев в войны во Вьетнаме, Ираке, и Мексике, на хрен им не нужные?

— Но… — начал он, а потом, не найдя что сказать, произнес лишь, — …Гм.

— Короче, — резюмировала Джой, — ты тут не при чем, к тебе относятся нормально. Давай, спи.

Подполковник Томпсон поворочался еще немного, и действительно заснул, а утром проснулся озверевшим, и двинулся срывать злость на 2-метровых белоперых акулах. Он провел дюжину рейдов из клетки против этих рыб, весом полцентнера, не особенно опасных для человека. На персональном счету Томпсона к следующему вечеру оказалось четыре белоперые акулы. Даже инструктор Гиена Ларсен признал, что результат выдающийся, хотя добавил: «Томас, ты очень азартен, будь аккуратнее, даже с некрупной акулой не следует лезть на рожон». Подполковник пообещал, что завтра будет лучше контролировать себя. А потом настало это самое завтра.

13 января выдалось чудесное ясное утро. На небе — ни облачка. Подводный «космос» был так прекрасно освещен, что подполковник (вопреки обещанию не поддаваться азарту) решил, что перекроет свое вчерашнее достижение. Но вот, проблема: белоперые акулы сегодня неохотно подходили к клетке. Даже звуковой манок не помогал. И Томпсон решил подрезать одну акулу, которая давно кружила между дном и поверхностью примерно в 15 метрах от клетки…

…Свою ошибку он осознал, только проплыв половину расстояния. Это оказалась не 2-метровая белоперая акула, а 5-метровая Большая Белая. Искажение размеров сыграло с подполковником нехорошую шутку. А вторую шутку сыграло с ним акулье обоняние. Томпсон развернулся и с максимальной скоростью поплыл к клетке, а акула, заинтересовавшись запахом живого мяса, постепенно разгоняясь, направилась за ним. Она еще не решила, нападать или нет, вот почему Томпсон успел проскользнуть сквозь прутья клетки. Он всплыл, вдохнул воздух, и…

…Он зря думал, что опасность миновала. Приняв, все же, решение, Большая Белая мгновенно преодолела оставшиеся несколько метров и с разгона ударила мордой по клетке. Эффект был примерно как в школьной задаче о соударении маятника и шарика. Клетка качнулась в одну сторону, а акула отскочила в другую. Пока она оценивала своим маленьким мозгом причину странного поведения «атакованной добычи», клетка начала возвратное движение, на Большую Белую. Та не стерпела такого наглого «наезда», и занялась «врагом» (клеткой) всерьез. Резко схватив челюстями прутья клетки (к счастью, чуть в стороне от руки полковника) акула стала трясти клетку со всей силой (как фокстерьер трясет крысу, чтобы переломить ей позвоночник). Сломать таким способом дюралевую клетку было нереально, но для подполковника, который находился внутри клетки, дела обстояли скверно. Его болтало, как дольку лимона в шейкере. Наверное, еще немного, и он получил бы серьезные травмы, но…

…Над морем будто ударила молния, сопровождаемая полноценными раскатами грома. Вдруг безумная тряска прекратилась. Клетка, медленно крутясь на подвесе, возвращалась в позицию равновесия. А рядом в воде медленно двигалась ко дну передняя половина Большой Белой. Что касается задней половины, то она была похожа на праздничный китайский серпантин — ленты, окрашенные в красные и желтые цвета. Еще не очень понимая, что случилось, американский подполковник снова вынырнул на поверхность, огляделся, и рассмотрел на носу ближайшего (правого) поплавка фрегантины панков-юниоров: Тэрэ и Юси. Они стояли рядом с машинкой, похожей на крупнокалиберный станковый пулемет с вращающимся блоком из трех стволов.

— Здорово мы ее, ага? — крикнула Юси, — Бац, бац, бац, и нет хвоста вместе с жопой!

— Томас, хочешь, мы тебе поможем вылезти? — добавил Тэрэ.

— Нечего тут спрашивать! — проворчал Гиена Ларсен, и точно на плечи Томпсона упало толстое надувное кольцо из пластика, — давай, венец эволюции, влезай в эту штуку, и я тебя вытяну.

— Спасибо, — ответил подполковник.

— На здоровье, — буркнул инструктор и, дождавшись когда «герой дня» зафиксируется в кольце, втянул его на палубу с помощью электрической лебедки.

— Спасибо, — повторил Томпсон, — всем вам огромное спасибо, ребята.

— Благодари hinehine Paoro — Фортуну, что тут дизельный пулемет на турели, — сказал Тэрэ.

— А откуда, кстати, тут пулемет? — спросил подполковник.

— С конверсионной распродажи на атолле Капингамаранги, — невозмутимо ответил Гиена.

Оставшаяся часть дня пролетела для Томаса Томпсона, как в тумане — нормальная реакция для человека, которому пришлось побыть бесконечно-долгую минуту перед лицом смерти, когда ее Челюсти (см. одноименный культовый роман Питера Бенчли 1974 года) щелкали на расстоянии меньше фута от его организма. Лишь к вечеру подполковник более-менее синхронизировался с естественным ритмом жизни. А потом была ночь.

Последняя ночь с Джой.

В этом фатальном слове «последняя» Томпсону виделась какая-то огромная несправедливость.

А Джой воспринимала близкое расставание, как нечто естественное и даже поэтичное.

— Ты подарил мне сверкающую искорку счастья. Я всегда буду вспоминать отчаянного рыцаря, бросившегося с рапирой на большую белую акулу весом дюжину центнеров. В детстве я читала романы о рыцарях Круглого стола, так вот у них бы на это не хватило смелости.

— Ты уже говоришь обо мне в прошедшем времени, — грустно сказал Томпсон.

— Не в прошедшем, а в состоявшемся, — поправила она, — Это гораздо более позитивно.

— Может… — с усилием произнес он, — …Мы еще встретимся где-нибудь? А, Джой?

— Возможно, Томас, но маловероятно. Мы с тобой живем почти в параллельных мирах…

Вот такие разговоры. А потом было утро. До этого утра 14 января, подполковник Томпсон не задумывался, как попадет на Гуам в условиях прекращения любых регулярных рейсов между Микронезией и американскими территориями. Но, «коллектив» подумал за него, и вот теперь Томпсон с изумлением увидел новенький винтовой истребитель P-51 «Mustang», легендарный самолет Второй Мировой войны. Эта был поплавковый вариант «Мустанга». Сейчас он слегка покачивался на пологой волне у борта фрегантины. Прозрачный фонарь кабины и бункер для патронных картриджей (служивший в данном случае багажником), были открыты. Надувной «Зодиак» припаркованный рядом, позволял двум австралийцам (Йонни и Квокке) с легкостью загружать в этот багажник какие-то вещи.

— Hi, Томас! — крикнула Квокка, — Мы оставили место для твоего рюкзака и твоего мотоплана. Давай, присоединяйся. Мы уже почти все упаковали!

- А как мы влезем в кабину втроем? — удивился американец, отлично помнивший, что P-51 это одноместная машина.

— Хитрости компоновки, — пояснил Йонни, — хотя, Квокке придется сидеть позади кресел, но…

— …Не впервой, — договорила его girlfriend.

— А как вы решили вопрос с разрешением лэндинга на Гуаме? — спросил Томпсон.

— Пока никак, — признался парень-австралиец, — но мы придумали план. На подлете к Гуаму ты свяжешься с авиабазой Апра, и скажешь подходящие волшебные слова.

— Идея не лишена резона, — оценил подполковник, — но, из-за усиления контроля безопасности, возможен отказ в лэндинге. Что тогда?

— Ну и насрать, — откликнулась Квокка, — пролетим еще 30 миль на север, и сядем в Сонгсонг-Харбор на острове Рота, это уже не США, а ассоциированное с США содружество Северные Марианские острова. Там можно сесть у общественного пирса и заплатить штраф шерифу.

— Допустим так, — Томпсон кивнул, — а дальше?

— Дальше, ты сядешь на паром до Гуама, и ровно через два часа будешь в Апра-Харбор. А мы улетим назад, и через полтора часа уже будем в салуне «Капитан Немо» на атолле Волеаи.

— Нормальный план, — согласился Томпсон, и пошел в каюту за своими вещами.

Хорошего американского офицера отличает быстрота сборов. Семь минут, и готово. На плече аккуратный рюкзак, в руке тяжелый контейнер с мотопланом (надувная лодка, дельта-крыло и движок). Все это укладывается в багажник, а сам подполковник садится в узкое кресло рядом с пилотом. И — последний обмен прикосновениями с Джой.

Она нежно взъерошила его волосы, и негромко спросила:

— Классно получилось, правда?

— Правда, — сказал он, замялся, и добавил, — Я положил в каюте на полочку… Это…

— Деньги? — уточнила она, — Я видела. Ты трогательно пунктуален, мой рыцарь, но мы с тобой договорились по средним расценкам Таиланда, а ты умножил на повышающий коэффициент.

— Понимаешь… — смутился он, — …Мне показалось…

— Ладно, — весело перебила Джой, — это ерунда. Но, ты искал прямой контакт для организации переговоров штаба Тихоокеанского флота США со штабом Народного флота Конвента, так?

— Да, — подтвердил Томпсон, — но я бы не хотел вмешивать тебя в это рискованное дело.

— А я бы не хотела, чтобы ты расстраивался из-за нерешенной задачи. У тебя есть мой сетевой телефон. Я у тебя записана только под именем, или ты добавил мне какое-нибудь прозвище?

— Только под именем, — ответил он, — и еще там твое фото.

— Тогда, — сказала она, — возьми свой коммуникатор, открой эту запись и допиши…

— Готов, — сказал он, найдя ее в картотеке своего палмтопа «Dapple-Iridium», — что дописать?

— Допиши к имени Джой фамилию Прест и псевдоним Норна. В клетке ранг пиши: комиссар-коммодор Конвента, а в клетке должность: директор инноваций Народного флота Меганезии.

14 января. Вечер. Остров Гуам (США). Кафе «Рита-Белл».

Как уже говорилось, кафе «Рита-Белл», было любимым местом адмирала Наттса, поскольку со второго (верхнего, открытого) яруса этого кафе открывался замечательный вид на Апра-Харбор. Правда, сейчас вид был подпорчен разлившейся и еще не убранной нефтью, но в темноте это не видно, а нефтяные ароматы уносились восточным ветром куда-то в сторону Филиппин.

Подполковник Томпсон ни капли не удивился, что Наттс вызвал его отчитываться о секретной командировке не в офис управления военно-морской базой, а именно в это кафе. Но вот состав «комиссии по заслушиванию отчета» — удивил и серьезно. Итак неформальная комиссия.

3-звездочный адмирал Карл Наттс (комендант базы Апра-Харбор).

Генерал-майор Айзек Клейтон (отдел специальных операций Тихоокеанского флота).

Вице-адмирал Хьюго Ледроад (начальник собственной разведки Тихоокеанского флота).

4-звездочный адмирал Райан Бергхэд (командующий Тихоокеанским флотом).

Заметив растерянность Томпсона, адмирал Наттс крикнул бармену:

— Алло, Кенни, налей-ка подполковнику той отравы, которой ты четверть часа назад взбодрил генерал-майора, не спавшего… Сколько?

— Часов тридцать, — пробурчал Клейтон, — а все из-за этого… Мм… Генерала Кэлхауна.

— Между прочим, сэр, — крикнул бармен из-за стойки, — это не отрава, а коктейль «Просветление Микадо». Коктейли не наливают, а смешивают, к вашему сведенью.

— Тогда, Кенни, смешай это! — уточнил Наттс и повернулся к Томпсону, — Ты не дрейфь. Давай, излагай. Для начала покажи вот этому дяде электронную карточку, которую ты прислал мне.

— Да, сэр, — сказал Томпсон, и протянул вице-адмиралу Ледроаду свой палмтоп. На экран была заранее выведена карточка адресной книги с записью, продиктованной Джой.

— Весьма, весьма интересно, — произнес начальник разведки Тихоокеанского флота, — на фото действительно комиссар Норна. Скажите, подполковник, как вы на нее вышли?

— Сэр… Э… Как бы это выразить…

— Том-Том, перестань мямлить! — приказал Наттс, — Тут все совершеннолетние, ясно?

— Да, сэр. В общем, я нанял ее в качестве девушки-гида, и в качестве просто девушки.

4-звездочный адмирал Бергхэд посмотрел на экран через плечо начальника разведки.

— Что за очаровательная юная леди? Неужели та самая Норна?

— С очень высокой вероятностью, — ответил начальник разведки флота.

— В твоем исполнении, Хью, этот ответ означает «да», — заметил командующий Тихоокеанским флотом, — следовательно, наш младший коллега провел каникулы с одной из ключевых фигур военного крыла Конвента… Невольный каламбур со словом «фигура»… Что ж, подполковник, рассказывайте теперь подробно. Разумеется, вы можете исключить все интимные моменты. И, кстати, если кто-либо, кроме тех, кого вы видите за столом, будет спрашивать вас о девушке с которой вы провели каникулы, то ее звали просто Джой, и она откуда-то из Новой Зеландии.

— Да, сэр, — ответил подполковник, — так она и говорила. Но я, конечно, не видел ее ID.

— Вот это хороший, правильный подход к делу, — одобрил Райан Бэргхэд, — не забудь это важное уточнение про ID, если не те люди начнут задавать тебе вопросы. Мы постараемся, чтобы это произошло попозже, и ты мог бы честно сказать, что уже забыл детали… Хью, как быстро надо заслушать подполковника Томпсона и отправить его в командировку?

— Вылет по графику через два с половиной часа, — проинформировал начальник разведки.

— Замечательно. Я вижу, Томпсон, вам не терпится спросить: «а куда командировка?».

— Да, сэр, конечно, мне хотелось бы это знать.

— Любознательность… — начал 4-звездочный адмирал, но прервался, потому что к их столику подошел бармен с подносом.

Через минуту перед неформальным собранием офицеров появились несколько чашечек кофе и высокий стакан с коктейлем мутно-ржавого цвета — персонально перед Томасом Томпсоном.

— Не дрейфь, выпей это залпом, — подсказал 3-звездочный адмирал Наттс.

— Да, сэр, — ответил подполковник и решительно влил в себя жидкость (на вкус, как смесь мяты, японской горчицы, и настойки хинного дерева), — …Fucking shit!.. Простите сэр.

— Все ОК, парень, — успокоил Наттс, — реакция на этот коктейль у всех примерно такая.

— …Любознательность, — повторил Бергхэд, и на этот раз договорил, — это хорошее, правильное качество для авиа-разведчика. Вы, Томпсон, полетите с важным пакетом на остров Иводзима, а оттуда, на служебном авиатранспорте японских союзников, доберетесь до Токио. Там на базе Йокосука вы передадите почтовый пакет в управление штаба нашего 7-го флота. Получив на следующий день предписание, оформленное в соответствие с содержим пакета, вы поедете в аэропорт Токио, и вылетите обычным гражданским рейсом в Сингапур. Итак, вы окажетесь в Сингапуре послезавтра вечером. Ваша роль там: офицер-наблюдатель вооруженных сил США в миротворческой миссии «OCEFOR» Совбеза ООН. Место в отеле «Gateway-East-Plaza» для вас будет зарезервировано. Утром 17 января вы представитесь британскому адмиралу Солтмилллу, командующему миссией «OCEFOR», назначенному Совбезом ООН. Вам ясна задача?

— Не совсем, сэр. В смысле, я понимаю, почему надо лететь так криво…

— Молодец, что понимаешь, парень!

— …Но, сэр, я не понимаю, что я должен буду делать в качестве наблюдателя.

— Ты должен ходить на совещания штаба операции, молча сидеть с умным видом, иногда, если спросят, говорить длинные фразы о важности защиты демократии, а в остальное время просто болтаться в баре и слушать болтовню офицеров. Можешь поставить кому-нибудь выпивку. И, кстати, сразу по прилете в Сингапур, прочти памятку насчет штрафов за плевки мимо урны.

— Я уже бывал в Сингапуре, сэр.

— Тем лучше. Значит, ты в курсе порядков этого фашистского города. А задачу ты понял?

— Да, сэр.

— Отлично. А теперь, расскажи историю твоих похождений в Микронезии, которая только для ограниченного круга слушателей. У нас есть два часа, но постарайся уложиться в полтора.

Отчитавшись о выполненной работе (или о проведенных каникулах), подполковник Томпсон отправился кружным путем из Гуама в Сингапур через Иводзиму и Токио. Подобные фокусы практикуются верхним эшелоном военных достаточно часто — если надо куда-то не успеть к определенному времени, причем не успеть по очевидно объективным причинам.

Вскоре после полуночи 15 января он прилетел на остров Иото (по старинке часто называемый Иводзима). На этом маленьком (20 квадратных километров) острове, расположенным почти посредине между Гуамом и Токио, размещена самая южная авиабаза военно-морского флота Японии, называемая «Северный Аэродром» (в годы Второй Мировой войны, это был самый северный аэродром имперской японской группы войск в Океании). На этой авиабазе у Томаса Томпсона были знакомые коллеги — японские офицеры и, за чашкой саке (а как же без этого) американский подполковник получил порцию свежих слухов из компетентных источников.

Слух № 1: Завтра утром международная коалиция «OCEFOR» начнет бомбардировки Палау.

Слух № 2: Сегодняшней ночью часть ударных самолетов коалиции «OCEFOR» должна была перелететь на Гуам, чтобы устроить налет на Палау не только с запада, но и с северо-востока. Слух № 3: Самолеты вернулись с полдороги из-за казуса: 50-тонный бульдозер вскрыл своим ковшом всю середину ВПП авиабазы Гуам, сделав ее использование невозможным.

Слух № 4: Это никакой не казус. Бульдозер был «Caterpillar D-9UM» (т. е. беспилотный), и в процессор внедрился «червь», который и поработал на ВПП. Хакерский теракт однозначно.

Слух № 5: Никакой это не хакерский теракт, а исполнение негласной директивы, по которой американцы формально поддерживают «OCEFOR», а на самом деле саботируют.

Подтверждение слуха № 1, и отчасти слуха № 3 подполковник Томпсон получил, уже прибыв в Токио около полудня 15 января. Все новостные каналы показывали бомбардировку Палау. В комментариях доминировало возмущение и гнев. Пресс-служба коалиционных сил не смогла внятно ответить на вопросы о целях бомбардировок. Чиновник Совбеза ООН вещал что-то о намеренном искажении информации в СМИ, а заместитель адмирала Солтмиллла по связям с прессой бубнил о каких-то тайных авиабазах террористов, замаскированных под отели. Но в кадрах видео-репортажей с Палау были явно видны не авиабазы, а отели, снесенные ракетно-бомбовыми ударами. Причем отели достаточно известные, принимавшие туристов много лет. Туристы, кстати, тоже попадали в кадр. Те, кому повезло остаться живыми и невредимыми, в выражениях, далеких о политкорректности, высказывали свое мнении об OCEFOR и ООН.

Утром 16 января подполковнику Томпсону позвонили из канцелярии штаба 7-го флота США и сообщили, что его бумаги (ID офицера-наблюдателя вооруженных сил США) готовы. График движения выполнялся. После обеда Томпсон с «верительными грамотами» вылетел из Токио в Сингапур, и по дороге полюбовался прекрасным зрелищем захода солнца над Тихим океаном.

Тем же вечером 16 января, 280-метровый танкер-газовоз «Осимамисо», обычный в своем классе, следовал с грузом 150 тысяч кубометров (75 тысяч тонн) сжиженного природного газа из порта Кинабалу, (Борнео, Малайзия) в Сингапур. Он прошел уже три четверти пути и находился около индонезийского архипелага Анамбас, известного историкам Азии благодаря трактату арабского морехода Ибн Баттута (XIII век), описавшего загадочных чернокожих пиратов орудующих на Анамбасе. Корабли, ограбленные и потопленные упомянутыми пиратами, до сих пор нетрудно осмотреть на дне: вокруг Анамбаса малые глубины, доступные для дайверов-любителей.

Впрочем, трех вахтенных на «Осимамисо» не интересовали ни эти истории, ни красота звезд в черном бархате тропического неба. Эти моряки: помощник капитана, турок Аю Аджи, механик, русский Олег Бубнов, и электрик, украинец Опанас Лешко, расположились в рубке и играли в деберц на небольшие деньги (ставки только для картежной дисциплины). А остальные семеро членов экипажа (включая капитана, японца Кагатори Кийоси) уже расползлись спать в каюты. Десять человек экипажа — обычное число, при высокой автоматизации таких судов. Рекрутеры набирают экипажи на такие корабли из бедных или неблагополучных стран (так дешевле), и в результате на борту японского судна «Осимамисо» был всего один японец — капитан.

Но вернемся к партии в деберц, которую играли трое вахтенных. Хотя, игра уже пошла другая…

Олег Бубнов на несколько минут оставил карты, и вышел, как будто в гальюн, а на самом деле — чтобы убедиться: на корабле все затихло. Затем, он вернулся и подмигнул Опанасу Лешко. Тот вздохнул, полез в карман, как будто за сигаретами, но вытащил не сигареты, а малошумный пистолет системы Марголина, 5.6 мм. Аю Аджи хотел было отодвинуться (неприятно ведь, когда тебе в лицо смотрит ствол оружия), но тут нечто металлическое, коснулось его виска. Это был второй такой же пистолет, в руке Олега Бубнова. Надо сказать, что оба славянина Олег Бубнов (прозвище — Буба), худощавый, зверски жилистый и чрезвычайно сильный парень, и Опанас Лешко (прозвище — Оп), толстый, но подвижный, и с удивительно быстрой реакцией, даже без огнестрельного оружия были довольно опасными субъектами, а при наличии такового… А турок был обыкновенного сложения, без особых физических данных, просто хороший рулевой.

— Короче, так, Аю, — будничным тоном произнес Лешко, — мы будем тебя вербовать.

— Куда вербовать?! Оп, Буба, вы спятили, что ли?

— Нет, Аю, мы в порядке, — Олег Бубнов скупо улыбнулся, — просто, нас немного достал господин капитан Кагатори и вся эта говняная шиппинговая контора. Ты понял, нет?

— Парни, вы осторожнее с пушками, — довольно спокойно сказал турок, — не дай бог, вы стрельнете случайно, и убьете меня. Мне уже будет все равно, а у вас будут проблемы.

— Не беспокойся, — сказал Лешко, — мы не нервные, просто так мы тебя не застрелим.

— И не пугай нас проблемами, ты понял, нет? — добавил Бубнов.

— Ладно. Давайте, вербуйте меня, но будьте осторожнее с пушками.

Толстый украинец вытер левой ладонью губы и повторил:

— Короче, так, Аю. Выбирай, что ты больше любишь: девушек на берегу или рыб за бортом.

— Девушек, я, конечно, люблю больше, а девушки, любят подарки, а на подарки нужны деньги.

— При чем тут деньги? — строго спросил русский.

— Еще скажи, что не при чем, — ответил турок, — Я тебя, Буба, не первый день наблюдаю. Кому другому вешай лапшу на уши, что ты задумал это по учению Маркса, но не мне.

— Не трогай Маркса! — обиделся Бубнов, — Мой прапрадедушка за него на Гражданской войне стрелял с крейсера Аврора в Петрограде. Ты понял, нет?

— …И не изображай тут куколку, — добавил Лешко, — сам везешь ящик порно-дисков, а давишь людям на порядочность.

— Кто тебе сказал про порно-диски? — подозрительно спросил Аю Аджа.

— Птичка насвистела, — буркнул украинец, — короче, ты с нами, или с рыбами?

— Я с вами, за равную долю денег. Это по учению Маркса, так, Буба? А пугать своего трудового товарища пушкой, это против учения Маркса. Не делай страшные глаза, Оп. Знаешь, я не самый смелый парень на свете, но у меня есть мозги, и я уже понял: вы оба отличные моряки, но вам не обойтись без хорошего рулевого для этой посудины. Так что, деньги лучше делить на четверых.

— Ты что, считать разучился? — спросил русский.

— Нет, — турок покачал головой, — Я очень хорошо считаю. Но нам нужен еще один парень, и он заслуживает своей доли денег. Это Бамбанг Уданг. Он мой напарник, и я за него отвечаю.

— Напарник по этим порно-дискам, так, Аю?

— Так, Буба. И ты знаешь: Бамбанг — отличный ассистент рулевого. Ну, мы договорились?

— ОК, — лаконично ответил русский.

— ОК, — продублировал украинец.

— Э… — турок покачал головой, — Что-то вы легко согласились урезать свою долю.

Олег Бубнов похлопал его левой рукой по плечу.

— Ты хороший парень, Аю, но ты не понимаешь. Деньги не главное. Мы с Опом в это вписались больше за идею. Хочется немного улучшить мир, и пожить в этом немного улучшенном мире. Вот такие мы идеалисты, верно, Оп?

— Верно, Буба, — украинец кивнул, — хотя, деньги нам тоже лишними не будут.

— А сколько тех денег? — полюбопытствовал Аю Аджа.

— Сто килобаксов на круг, — сказал русский.

— Понятно. А кто платит?

— Кто надо, тот и платит, — сурово пробурчал Опанас Лешко, и вытащил из кармана портативную рацию, — короче, я приглашаю гостей.

Последующие действия, совершенные под покровом темноты, выглядели вот как: подошли два скоростных 20-метрового катера-парома класса «Атеатеа» на подводных крыльях, и полуголые чернокожие люди дикого вида метнули абордажные крючья на фальшборта танкера-газовоза.

Дальше все как в кино про пиратов: классический абордаж. Шестеро членов экипажа, включая господина Кагатори, капитана «Осимамисо», бесследно исчезли, а их место заняли «пираты», которые немедленно занялись внесением в схему танкера-газовоза кое-каких мелких новшеств. Они установили цепочки маленьких коробочек на каждую из четырех гигантских криогенных емкостей, содержащих сжиженный природный газ. Затем, они переключили некоторые кабели, связанные с бортовым компьютером. И (последний шаг) они загрузили в бортовой компьютер танкера новую программу-автопилот… До Сингапура оставалось меньше суток хода.

В ночь с 16 на 17 января, в Сингапуре, в блестящем, как стеклянная игрушка, кафе на верхнем этаже отеля «Gateway-East-Plaza», пили коктейли две персоны: Подполковник Томас Томпсон (с Тихоокеанского флота США) и бригадный генерал Сезар Леметри (еще недавно — командир отдельной полубригады спецназа в Новой Каледонии, а теперь, после потери этой колонии — просто военный советник с сохранением ранга). Небо было угольно-черным, но сингапурские небоскребы заливали море яркими разноцветными огнями. Мощные прожекторы портовых сооружений и системы освещения кораблей добавляли к этому длинные яркие лучи прожекторов с берега и сверкающие огоньки на самом море. Это выглядело настолько красиво, что Томпсон признался сам себе: Сингапур, в некотором смысле, замечательный город… Но очень скучный. Большой и комфортабельный парадный офис одной финансово-транспортной корпорации. Тут нет граждан, а лишь сотрудники, и они все время на работе, даже когда спят и когда трахаются. Кстати, туристы тоже на работе. Они не отдыхают, они потребляют услуги, в соответствии с внутренним регламентом корпорации Сингапур — сбывшейся мечты пуританских плутократов.

Француз допил коктейль, отставил стакан, сделал знак бармену повторить, и произнес:

— Нечеловечески скучный город. Даже «Мохито» делать не умеют. Или ром тут дерьмовый, или вместо мяты какая-то синтетика… Вот, на Гваделупе «Мохито» прямо с листочками мяты в стакане. Никакой подделки, а здесь… — французский бригадный генерал слегка кивнул бармену-китайцу, бесшумно поставившему на столик второй стакан с коктейлем, и сделал глоток через соломинку, — …Дерьмо! Вторая порция не лучше первой. И эскадра OCEFOR тоже дерьмо.

— Дерьмо? — переспросил подполковник, — А издалека внушительно. Есть даже два авианосца.

— Вам так кажется, Томас, — ответил французский генерал, — потому что вы еще не успели на это посмотреть вблизи. Сейчас я открою вам маленькую тайну. Знаете, почему коалиционный флот собрался в Сингапуре так быстро? Ведь ни от Англии, ни от Франции не дойти за это время.

— Я думаю, — ответил американец, — что корабли начали перемещение еще до резолюции ООН.

— Нет! Вы приписали политикам и верхушке вооруженных сил больше ума, чем у них есть. Они ничего толком не готовили, а сейчас приказали собрать в кучу весь старый хлам, который был дислоцирован в Азии. Собрали 18 боевых кораблей, плюс десяток танкеров и четыре корабля снабжения. А знаете, почему в спешке собрали хлам, а не подогнали из Европы что-то новее?

— Политика, — лаконично предположил Томас Томпсон.

— Политика! — с ироничным пафосом повторил за ним француз, — Все просто! 20 января старый американский президент Кодд уступит место в Белом доме новому президенту Дарлингу. Это страшная катастрофа для европейских и ближневосточных нефтяных магнатов, поскольку ваш новый президент хочет закрыть неудачно начатый проект усмирения Меганезии. И если до 20 января коалиционные силы не успеют начать войну, то Дарлинг умоет руки и прикажет своим дипломатам подписать какой-нибудь пакт с консулами Конвента, чтобы Америка встала из-за игорного стола этого тихоокеанского казино, хотя и потеряв деньги, но сохранив лицо.

Подполковник Томпсон сделал маленький глоток кофе из чашечки, и покачал головой:

— Не знаю, правы ли вы, Сезар. Я не вникаю глубоко в политику.

— Лукавите, подполковник, — с улыбкой ответил француз, — вам известно, что я прав.

— Простите, генерал, но каждый говорит только то, что может.

— Ладно, — генерал Леметри залпом отхлебнул полстакана коктейля, — Ладно. Я понимаю, что вы ответственный наблюдатель от уже почти нейтральной Америки, и у вас жесткие инструкции. Никаких возражений. А у меня еще нет инструкций, я могу выпить и поболтать. Так вот, даже с такой дерьмовой эскадрой, нормальный адмирал надрал бы задницу меганезийцам. Но адмирал Солтмиллл — кретин. Он собрал все это дерьмо в узком проливе, у причальных стенок.

— Вы намекаете на то, что эскадра — удобная мишень для удара? — спросил Томпсон,

— Я не намекаю, а прямо говорю: этот кретин Солтмилл сделал из эскадры мишень.

— Но, — заметил американский подполковник, — у меганезийцев нет тяжелых бомбардировщиков, чтобы поразить эту мишень. Нет у них и ракет класса «Томагавк». Я не вижу средства атаки.

Генерал Леметри махнул рукой.

— Ерунда. Меганезийцам будет достаточно простых диверсионных средств, а в этом смысле они мастера. Уж поверьте, я насмотрелся на Новой Каледонии, откуда мы едва унесли ноги. Вот вы говорите: у них нет тяжелых бомбардировщиков. Но видели бы вы, как они применили простые планеры вроде тех, с помощью которых высаживались десанты на Второй мировой войне. Это посильнее картежного шулерства! В соседней стране Вануату устроили фестиваль планеров для привлечения туристов. А потом одни планеры с зарядами по три тонны взрывчатки, врезали по нашим стратегическим узлам, а другие высадили десант. Мы проспали эту атаку, черт подери!

— Иногда новое, это хорошо забытое старое, — заметил подполковник Томпсон, — но сейчас этот меганезийский фокус не пройдет. Сингапур неплохо защищен с воздуха.

— Здесь, — сказал француз, — не исключен другой фокус. Например, просто террористы с минами.

— Террористы, это вряд ли, — возразил Томпсон, — Тут в Сингапуре такая полиция…

— Здешняя полиция — дерьмо! — припечатал Леметри, — Она умеет штрафовать на жуткие деньги обычных людей, если те бросят окурок мимо урны, или выйдут на улицу в грязных туфлях, или поедут на автомобиле без попутчика после захода солнца, или будут целоваться в общественном месте. Полиция занята этой херней, и не замечает профессиональных преступников.

— Значит, — сказал Томас Томпсон, — вы думаете, что меганезийцы атакуют эту эскадру в порту?

— Черт их знает, — французский генерал покрутил на столе стакан с коктейлем, — я бы на их месте, конечно, раздраконил эту эскадру здесь. А они, возможно, решат раздраконить ее уже в море.

— Чем они могут раздраконить в море такую эскадру?

— Чем угодно. На войне рулят мозги, а не только железки. Попалась мне книга «Чистое небо над Конго». Автор — Ури Муви Старк, командир нелегальной авиа-эскадрильи «Нормандия-Неман». Он воевал в разных точках, потом написал эту книгу, а сейчас стал консулом в Меганезии.

— В Меганезии, кажется, должны избираться два консула, — заметил Томпсон.

— Верно, — Леметри кивнул, — второй, это Улат Вук Махно, тоже боевой пилот, только из другой обоймы, из секты Li-Re, Liberty-Religion, разгромленной в прошлом году в Гайане. Уж будьте уверены, Томас, эти два отморозка покажут адмиралу Солтмиллу, почем фунт лиха.

— Не думаю, что они покажут это лично адмиралу Солтмиллу, — возразил американец.

— Конечно, они не будут выбирать, кого шлепнуть, — подтвердил француз, и спросил, — вам уже доводилось бывать в эпицентре террористической заварухи?

— Честно говоря, нет, Сезар.

— А мне доводилось. У меня уже есть кое-какой опыт и интуиция. Держитесь поближе ко мне, дружище Томас, и если черт не поставит подножку, то мы с вами выберемся из этой сральни.

*44. Один проконсул + два консула = угадайте чему?

Последнее береговое совещание командиров боевых кораблей, авиа-крыльев и пехотно-морских подразделений грозило затянуться. Адмирал Солтмилл давал офицерам жесткую накачку перед завтрашним выходом эскадры в море. Он следовал старой традиции британского флота: ругать подчиненных за что угодно, чтобы стимулировать их к исправлению недоработок, о которых не знает командир, но знают сами подчиненные. Досталось даже бригадному генералу Леметри и подполковнику Томпсону «за капитулянтские разговоры в баре». Тут Томпсон не стерпел.

— Сэр! — холодно произнес он, поднявшись из-за стола, — Я официально представляю в этом зале Соединенные Штаты Америки, и вы сейчас нанесли оскорбление не мне, а флагу Америки.

— Какой пафос! — издевательски ответил британский адмирал, — Как хорошо представлена здесь Америка! От нее прибыл целый подполковник!

— Мистер Солтмилл, вы отдаете себе отчет в серьезности вашего заявления?

— Что, Томпсон? Будете жаловаться на меня большому американскому папочке?

— Нет, сэр. Я просто изложу в своем официальном рапорте ваше мнение об Америке.

— Не делайте из мухи слона, подполковник!

— Я не делаю из мухи слона, сэр. Я просто интересуюсь: принесете вы извинения, или нет?

— Черт знает что! — пробурчал Солтмилл, — Извините, я не заметил, что передо мной не солдат, а дипломат, надевший военную униформу вместо модного костюмчика. Еще раз, извините. Я так сожалею о своей ошибке. Теперь я буду знать, что вы чертов дипломат. И еще раз извините. Вы удовлетворены моим тройным извинением, мистер-дипломат Томпсон?

— Да, сэр, — лаконично ответил подполковник, сделав вид, что не заметил букета колкостей.

— Очень хорошо, мистер Томпсон. Я думаю ни вам, ни генералу-консультанту Леметри, уже нет смысла присутствовать в зале, когда тут обсуждаются лишь военно-технические вопросы. Вы, конечно, можете остаться и послушать, но в этом не будет ни малейшего смысла.

После такой филиппики, Томпсону и Леметри нечего было делать, кроме как встать и покинуть совещание (под прицелом слегка завидующих взглядов остальных полутора сотен офицеров). В коридоре французский бригадный генерал сообщил младшему американскому коллеге:

— Ты великолепно повозил мордой по столу этого недоноска Солтмилла, но теперь моей карьере точно шпала. Не подняться мне из бригадных генералов в реальные. А ты, может, выкрутишься. Говорят, что в американском штабе многое склонны прощать, если речь идет о защите флага.

— Поживем-увидим, — ответил Томпсон, — в любом случае извини, что я тебя невольно втянул…

— Не изображай трех мушкетеров! — перебил Леметри, хлопнув его по плечу, — Во-первых, это я втянул тебя по пьяни во всякую болтовню, а во-вторых, если бы ты не поставил на место этого урода, то я бы поставил его так, что меня бы выгнали без выходного пособия. И хватит об этом, дружище Томас. Идем лучше по девочкам. Тут бывают хорошенькие.

— Может, просто погуляем, а дальше, как получится? — высказал свой вариант Томпсон.

— Сто чертей! — воскликнул бригадный генерал, — Кажется, ты романтик! И кто она?

— В каком смысле, кто она? — переспросил подполковник.

— Твоя дама сердца, я имею в виду.

— А, — американец махнул рукой, — знаешь, Сезар, это длинная и запутанная история.

— Ясно дружище. Это что-то очень личное. Я больше не спрашиваю. Но глубоко уважаю. Давай сделаем так: поедем на Сентосу, а там, действительно, как получиться. Хотя лично я настроен подцепить хорошенькую девчонку на ночь. Ведь завтра мы выходим в море, и уж там адмирал Солтмилл позаботится, чтобы нам не досталась ни выпивка, ни девчонки.

— Сезар, ты отказался от своего ночного прогноза, что враг раздраконят эскадру прямо здесь?

— Не знаю, Томас. Завтра еще не настало. Что будет, то будет. А сейчас поехали на Сентосу!

Сентоса — островок-курорт, южнее главного острова Сингапура. Это Диснейленд, Малибу, и Ривьера, это семь чудес света на трехстах гектарах, это яркая реклама сингапурских ценностей: Дисциплина, Порядок, Повиновение, Усердие, Процветание, и Направленность в Будущее. Из множества аттракционов, бассейнов, маленьких павильонов-музеев, садиков с экзотическими цветами и бабочками, и уютных беседок-кафе, Сезар Леметри выбрал в начале 110-метровую обзорную вышку «Tiger-Sky-Tower». На ее верхней площадке, он достал компактный полевой бинокль, быстро осмотрел территорию, и проинформировал своего спутника.

— Томас, идем к юго-западному углу, где Павильон Волны.

— Тебе нравится серфинг на фальшивых волнах? — удивился американец.

— Во-первых, — сказал француз, — волны не фальшивые, а настоящие, просто искусственные. Во-вторых, конечно, мне не нравится эта дурацкая пародия на серфинг. А в-третьих, ты ничего не понимаешь в женщинах, если еще не заметил ее.

— Сезар, я просто не мог ее заметить, потому, что это у тебя есть бинокль, а у меня нет.

— Да, в этом ты прав! У вас, американцев, отлично работает логика. Ну, пошли знакомиться!

С дистанции, подходящей для наблюдения невооруженным глазом, Томас не нашел в объекте жаркого интереса Леметри ничего особенного. Так, симпатичная хорошо сложенная европейка примерно 35 лет. Рост средний, лицо овальное, глаза карие, волосы светлые, а носик немного вздернутый, осанка гордая, хотя длина ног меньше идеала, а толщина ног наоборот больше. И (существенный момент) эта дама не одна. При ней двое детей: мальчик лет 10 и девочка лет 7.

— Слушай, Сезар, у нее где-то тут бродит муж, я полагаю.

— Ерунда, Томас.

— Что ерунда? Ты хочешь послать его в нокаут, и сказать ей: «я выиграл тебя в честном бою»?

— Нет, Томас, я не какой-нибудь дерьмовый macho! Я культурный офицер. А ерунда — это твое предположение, будто где-то тут бродит ее муж. Опытному взгляду заметно: она одинока уже длительное время, и ищет мужчину, хотя сама не отдает себе в этом отчет. Я скажу больше: мужчина ее мечты похож на меня. Культурный крепкий находчивый француз около 50 лет по возрасту, происходящий из дальней провинции, куда не добралось позорное сибаритство. Ты, конечно, заметил, что эта прекрасная дама — француженка?

— Сезар, ты можешь поставить мне незачет по этнографии, но я этого не заметил.

— Ладно, Томас, мы не в университете. Просто имей в виду, что она одинокая француженка, с мечтательным складом характера. Чудесная женщина. Через пять минут ты сам это поймешь.

…Ее звали Адели Дюран, а ее детей — Жак-Ив и Соланж, и она действительно была не замужем. Только в одном вопросе бригадный генерал Леметри ошибся (хотя несильно): она оказалась не француженкой, а французской канадкой из Квебека. Знакомство, кстати, состоялось с легкостью.

Погуляв часа полтора по «острову чудес», они впятером сидели за столиком в симпатичном местечке, называвшемся «Кафе с лотосами на холме». Открытое кафе, построенное в стиле пагоды, имело в центре квадратный пруд с красными и желтыми лотосами, и оно находилось на холме с хорошим видом на Сингапурский пролив и на город.

Сезар и Адели болтали о всякой всячине то на английском, то на французском, а дети оказались замкнуты на Томаса. Он, в общем, даже не возражал. Своих детей у него не было, но с детьми своих знакомых он легко находил темы для общения. Сейчас он рассказывал Жак-Иву и Соланж об акулах (события недавних каникул тут оказались очень кстати). Солнце катилось к горизонту, покидая сектор неба над самым регулируемым мегаполисом на планете. Последние золотые лучи ложились вдоль пролива между Сингапуром и индонезийским островом Батам. По этому проливу ползли огромные грузовые корабли, и одним из этих кораблей был 280-метровый танкер-газовоз «Осимамисо». Он шел с грузом 150 тысяч кубометров (75 тысяч тонн) сжиженного природного газа из Кинабалу (Борнео). Как и все корабли, прибывающие в Сингапур с восточного направления, он прошел чуть южнее Сентоса, направляясь к огромному комплексу морских терминалов Сингапур-Джуронг. По правилам, танкер-газовоз должен был снизить скорость до 10 узлов, и запросить у диспетчера точку взятия лоцмана на борт. Но, он продолжал идти на 22 узлах, и не отвечал на запросы. Диспетчеры схватили телефоны и стали звонить дежурному администратору порта и старшему дежурному офицеру морской полиции.

А в «Кафе с лотосами на холме» молоденькая официантка, одетая в серые штанишки, кепку, и футболку с логотипом сети кафе, очень старательно расставляла на столике чашки и блюдца, и ужасно нервничала.

— Мэм, не напрягайтесь так, — посоветовал ей Томпсон.

— Что неправильно? — спросила девушка, стараясь изобразить на лице служебную улыбку.

— Нет-нет, все нормально, — успокоил американец, — вы отлично справляетесь, мэм, но не надо напрягаться. Это чертовски усложняет работу. Лучше расслабьтесь, и делайте все легко.

— Вы так думаете? — с некоторым сомнением отозвалась она.

— Это можно прочесть в любой книжке по физкультуре, — сказал он.

— Стоп! — отчеканил Леметри, — Что-то не так.

— Что неправильно? — снова спросила официантка.

— Девочка, ты тут абсолютно не при чем, — сказал француз, — мне чертовски не нравится, что все полисмены, а я вижу четырех, одновременно схватились за свои рации, и что-то слушают.

— Ты думаешь, возникла какая-то серьезная проблема? — уточнила Адели.

— У здешней полиции иногда бывают экстренные оповещения… — начала официантка…

…Это действительно было экстренное оповещение. Скоростные катера портовой полиции уже неслись наперерез грузовому судну, опасно нарушившему правила движения в порту. Никто из полисменов не думал, что сейчас произойдет нечто ужасное. Просто, команда перепилась, или обкурилась. Такое уже случалось и здесь, и во многих других крупных портах Азии… Вдруг со стороны танкера-газовоза раздалась серия хлестких звонких щелков, будто пулеметная очередь. Полусферы — верхушки четырех огромных криогенных емкостей оторвались, и подпрыгнули в воздух, а корабль исчез, накрытый грандиозной шапкой из клубящегося тумана — смеси быстро испаряющегося сжиженного газа и конденсирующейся из воздуха влаги. На какую-то секунду, полицейские катера оказались как будто в зоне арктического холода. А потом это чудовищно распухшее туманное облако вспыхнуло. Те, кто оказались рядом, не успели вообще ничего почувствовать, а наблюдателей, находившихся подальше на берегу, ослепила вспышка, на фоне которой заходящее солнце показалось тусклым мячиком цвета бронзы…

«Вспышка на западе»! — выкрикнул Леметри формулу тревоги при ядерном взрыве. Его выкрик вызвал у Томпсона стандартную, отработанную реакцию. Оба офицера отлично использовали те секунды, которые оставались в их распоряжении до прихода ударной волны, мчащейся втрое быстрее звука. Единственным доступным укрытием был лотосовый пруд: неглубокий широкий бетонный бассейн, залитый метровым слоем воды. Оба офицера нырнули туда, утащив с собой Адели, обоих ее детей и подвернувшуюся официантку. И тут же, сверху, как будто злой великан хлопнул огромной невидимой ладонью. Это прошла ударная волна, передав перпендикулярно своему курсу лишь малую долю разрушительной силы…

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ: эпизод из истории взрывов на кораблях в порту.

6 декабря 1917 года. Галифакс (Канада). Взрыв судна «Монблан» с грузом 2500 тонн сырья для производства авиабомб. Есть записи впечатлений нескольких очевидцев.

Капитан корабля, который в момент взрыва находился в океане в 15 милях от Галифакса:

«9:04. На горизонте в стороне залива я увидел зарево, которое казалось ярче солнца».

Единственный выживший матрос с портового противопожарного судна:

«Когда волна спала, я увидел, что осталось от города. Это было чудовищное зрелище. Тела людей были разбросаны по улицам. Безголовые, разорванные трупы свисали с крыш и из окон зданий, с телеграфных проводов»…

Объективно, последствия взрыва в Галифаксе были таковы:

По обоим берегам пролива все каменные здания, не говоря уже о деревянных, почти полностью снесены. На всех домах в радиусе полкилометра сорваны крыши. Мосты, водонапорные башни, заводские кирпичные трубы — обрушились. После взрывной волны, в проливе возникло цунами, срывавшее с якорей и выбрасывавшее на берег даже большегрузные корабли. На Галифакс еще несколько минут падали фрагменты кораблей, каменных пирсов и кусков скал со дна пролива.

Около 4000 человек погибли и пропали без вести, около 9000 получили ранения.

В трех городских школах из 500 учеников выжило всего одиннадцать.

1600 зданий разрушено, 12 тысяч сильно повреждено.

Из стоявших в гавани судов критически повреждены все.

По радиусу критических разрушений (около мили), мощность взрыва определяется, как 2 — 3 килотонны в тротиловом эквиваленте (ТЭ) — столько взрывчатки и было на борту «Монблана».

Вернемся теперь в Сингапур вечером 17 января 2 года Хартии. Как уже говорилось, танкер-газовоз «Осимамисо» шел с грузом 75 тысяч тонн сжиженного природного газа. По формуле энергетического пересчета топливного взрыва в тротиловый эквивалент (ТЭ), увеличивающий коэффициент для природного газа равен 12. Если бы весь газ на «Осимомисо» сгорел в режиме объемного взрыва, то был бы достигнут ТЭ 900 килотонн. Но, при вспышке такого огромного количества топлива, 100-процентного сгорания не происходит. Срабатывает только часть.

*** Дискуссия в сети OYO по теме «Инновационный малайский фонарик для рыбалки» ***

Звезда Африки> Фонарик 75-Т проверен, светосила около 400 люменов.

Белая Богиня> Звезда Африки, уточни, достаточна ли подсветка целевого объекта?

Звезда Африки> Должна быть достаточная.

Граф Дракула> Я думаю, Железный Альбатрос уже может оценить визуально.

Мастер Гоблин> Железный Альбатрос, как там с виду, на целевом объекте?

Железный Альбатрос> Хозяева целевого объекта выглядит полностью удовлетворенными.

Мастер Гоблин> Wow! Классно! Давайте рассылать рекламную информацию в СМИ.

Понять смысл этой короткой сетевой дискуссии несложно, если знать, кто стоит за каким из условных имен (ников) на этом форуме о «малайском фонарике».

Звезда Африки — Ури-Муви Старк, комэск крыла «Нормандия Неман», консул Меганезии.

Железный Альбатрос — Улат Вук Махно, комэск крыла «Li-Re», консул Меганезии.

Мастер Гоблин — проконсул Визард Оз, директор штаба стратегического планирования.

Граф Дракула — доктор Упир, коммодор Народного флота, директор центра «Creatori».

Белая Богиня — Джой Прест Норна, директор инноваций Народного флота.

Фраза: «светосила около 400 люменов» означала оценку мощности взрыва 400 килотонн ТЭ.

Разумеется, ничего этого не знали шесть персонажей, успевших спрятаться в «полуоткрытом бетонированном убежище» (в бассейне с лотосами). После прохождения ударной волны, они с удивлением обнаружили себя на дне бассейна, в котором уровень воды был уже не метр, а три дюйма. Остальная вода выплеснулась, но успела сыграть роль защитного демпфера.

— Мама, мама, что это?! — воскликнул 10-летний Жак-Ив, первым вскакивая на ноги.

— Стой на месте! — строго сказала ему Адели Дюран.

— Ладно-ладно, мама, но ты посмотри, что там…

— Дети, это просто компьютерная игра, — авторитетно заявил бригадный генерал Леметри.

— Виртуальная реальность? — гордая своим знанием, уточнила 7-летняя Соланж.

— Точно! — подтвердил подполковник Томпсон, сразу уловивший блестящую идею старшего французского коллеги. Объявление о виртуальной реальности было единственным способом защитить детскую психику от критического потрясения.

— Боже… — тихо выдохнула Адели.

— Круто, мама, правда? — сказал Жак-Ив, изумлено осматриваясь, — Точно как в «Возвращении Терминатора». Ну, где все после термоядерной войны. Мама, а как сингапурцы это делают?

— Сынок, спроси у дяди Сезара, — тихо ответила Адели (которая, конечно, ни на мгновение не поверила в экспромт о компьютерной игре, но поняла, что это лучший вариант для детей).

— Это не так уж сложно, малыш, — произнес бригадный генерал, — весь фокус в использовании атмосферной облачности, как огромного монитора.

— Именно так возникают миражи в пустыне, — находчиво уточнил Томпсон.

— Да, дети, — слегка сдавленным голосом поддержала Адели, — помните, я вам рассказывала про караваны верблюдов в Африке, и про иллюзорные оазисы?

— А как сингапурцы делают запах? — поинтересовалась обстоятельная Соланж.

— Не знаю, милая. Давай посмотрим потом в Интернет, наверное, там написано.

— Хорошо, мама. А сейчас мы тут поиграем?

— Да, но только аккуратно. И слушайтесь дядю Сезара и дядю Томаса.

— Ух! Даже сажа как настоящая! — восхитился Жак-Ив, растирая в пальцах черную пыль.

И в этот момент очнулась девушка-официантка, до того пребывавшая в некотором ступоре.

— Мы все умерли, да? — шепотом спросила она.

— Нет, это спецэффекты, — быстро ответил подполковник, — Пойдем, осмотримся.

— Осмотримся? — переспросила она.

— Да. Мы же должны осмотреться, — он схватил девушку за руку, и потащил подальше от детей, подозревая, что у нее не хватит выдержки поддерживать игру в «виртуальную реальность». У Томпсона и то еле хватало выдержки. Единственное, что добавляло ему оптимизма, это четкая работа электронных часов на запястье. Казалось бы, при чем тут часы? Но, если бы взрыв был ядерным, то микросхема сгорела бы от электромагнитного импульса. Раз этого не произошло, значит — не ядерный. Но, из-за чего произошел неядерный взрыв такой чудовищной мощности?

Подполковник еще раз посмотрел на запад, в сторону исполинского светящегося гриба, ножка которого накрыла весь портовый комплекс и часть берега, а шляпка клубилась уже на какой-то заоблачной высоте. То ли гриб светился собственным пламенем, то ли сквозь него проходили последние лучи садящегося солнца, но так или иначе, он был сейчас единственным крупным источником света. Более мелкие источники мерцали в самом городе Сингапур, и можно было оценить масштабы разрушения по состоянию небоскребов. На их месте торчали бесформенные обрубки, ощетинившиеся хлыстами арматуры, и там что-то горело тусклым пламенем.

Томпсон на глаз определил дистанцию до гриба (до эпицентра взрыва), как пять километров. И достаточно было окинуть взглядом окружающие руины чтобы понять: избыточное давление во фронте ударной волны здесь, на курортном островке Сентоса, составляло около 0.05 МПа. Это значит: неукрепленные здания разрушаются, а люди вне укрытий получают фатальные травмы. Кроме того, тела людей и фрагменты разрушенных сооружений имеют свойство перемешиваться шокирующим образом. «Плюс, что сумерки, и нет электричества, — подумал Томпсон, глядя на несколько таких шедевров абстрактной скульптуры, созданных силой ударной волны, — хоть не видны подробности. Иначе у девчонки случилась бы истерика. А так, она, вроде, в норме». Девушка-официантка как раз успела оглядеться, и робко спросила:

— Это что, атомная война?

— Нет. Не атомная. И не война. Это какой-то теракт, или взрыв на химическом заводе.

— Но, этот страшный гриб…

— Дымно-пылевой гриб, — сообщил он, — суть термодинамическое явление, вызываемое мощной тепловой конвекцией из зоны взрывного разогрева в лежащие выше слои атмосферы. Любой достаточно мощный взрыв завершается формированием гриба. А здесь, если я верно вспомнил таблицы по оружию массового поражения, мощность была около половины мегатонны ТЭ.

Она пожала плечами,

— Это мне ничего не говорит.

— Тридцать раз по столько, сколько было в Хиросиме, — пояснил американский подполковник.

— Но ведь в Хиросиме была атомная бомба.

— Верно. Но обычные взрывы бывают очень мощными. Как-то раз в Китае взорвались склады аммиачной селитры, больше миллиона тонн. Там было похуже, чем здесь.

— А радиация? — подозрительно спросила девушка.

— Нет. Я же сказал: взрыв не атомный. Не беспокойся об этом. Давай лучше подумаем, как нам добраться до не разрушенной части города. Ты местная, наверное, лучше знаешь.

— Я не местная. Я из Камбоджи, приехала на заработки. И я всегда ходила по этому мосту…

Девушка замолчала, и показала рукой на то, что еще час назад было замечательным мостом, с автомобильными полосами, с трассой монорельса, с пешеходной и велосипедной дорожкой. А теперь на месте этой изящной многофункциональной 500-метровой арки остались лишь куски скрученного железа, покачивающиеся на помятых и погнутых колоннах-опорах.

— Не пройдем, — резонно заключил подполковник, — в любом случае, на той стороне все к черту раздолбано, я отсюда вижу. Надо переправляться в восточную часть города. Где тут лодки?

— Есть много всяких лодок в бухте Океан-Форт, это вот там, — она показала на юго-восток.

— Отлично… Как тебя зовут?

— Чау Пуэр. Пуэр это имя.

— Отлично, Пуэр. А меня зовут Томас Томпсон. Томас это имя. Так. Собираем людей. Сезар!

— Да, Томас! — откликнулся бригадный генерал, общавшийся с Адели и детьми.

— Сезар, давай пойдем на юго-восточный берег искать лодку.

— Отличная идея, дружище! Так! Адели, Соланж, Жак-Ив, идем на виртуальное приключение! Слушайте задачу: найти корабль и переплыть море.

— Классно! — воскликнул Жак-Ив, — А мне можно будет порулить кораблем?

— Только под присмотром взрослых, таковы правила, малыш.

— А там не будет очень страшно? — с сомнением в голосе спросила Соланж.

— Детка, это ведь игра, — скрывая дрожь в голосе, напомнила Адели.

…

Ночь с 17 на 18 января. Безымянный островок в индонезийском архипелаге Анамбас.

Загадочные чернокожие пираты Анамбаса, описанные арабским мореходов Ибн Батута еще в далеком XIII веке, никуда не делись за 800 лет. Это племя, называвшее себя Рпонге, в совсем незапамятные времена жило на изрезанных берегах Бенгальского залива к востоку от дельты Брахмапутры, и было знаменито, как одно из племен Ракса, или Ракшасов — черных демонов — людоедов. Позже, во времена индийской античности, Рпонге мигрировали на юго-восток, по андаманскому побережью, и, обогнув Малакку, осели здесь, на островах Анамбас. Так они и продолжали разнообразить мирный рыбный промысел регулярным пиратством, но на фоне разразившихся в этом регионе войн, их скромный разбой был незаметен. Позже, когда войны поутихли, их разбой снова стал незаметен на фоне малайских пиратов — в массе своей крайне неадекватных субъектов, наркоманов и просто психопатов. Рпонге (хотя и имели репутацию демонов-людоедов) никогда не убивали людей просто так, поэтому, их сравнительно мягкие налеты не попадали в сферу особого внимания Интерпола и национальных полиций.

Именно пираты — Рпонге сутки назад изящно взяли на абордаж танкер-газовоз «Осимамисо» (использовав подкуп ночной вахты). Разумеется, трюк с подкупом был не их творчеством. В данном налете Рпонге участвовали, как местная наемная команда при диверсионном отряде Народного флота Меганезии. И вот сейчас командир отряда, 19-летний даяк капо Коломбо и старейшина Рпонге, уважительно называвшийся дедушка Дунг, обсуждали итоги налета.

Раскурив сигару, дедушка Дунг помолчал немного, чтобы продемонстрировать неспешность и обстоятельность, которая ему к лицу по возрасту и статусу, и спросил:

— Удалось ли ваше дело, друг Коломбо?

— Да, — лаконично сказал даяк, — дело удалось. Спасибо тебе и всем людям Рпонге.

— Дело удалось… — старый темнокожий пират пару раз пыхнул сигарой, — И ты честно заплатил американскими долларами. Я сразу понял, что ты честный человек, хотя с твоим народом у нас бывало по-всякому. Вы, даяки, сложные люди, вас трудно понять.

— Меня понять легко, — ответил капо, — я делаю то, что говорю.

— А подарки? — спросил дедушка Дунг, и показал ладонью в сторону яркого квадрата из четырех горящих костров, — Смотри, наши парни и девушки делят подарки, которые ты им подарил. Ты подарил много ценных вещей. Почему? Ты ведь не был должен нам больше, чем сказал.

— Подарки укрепляют дружбу, вот почему.

— Подарки укрепляют дружбу, — старый пират медленно наклонил голову, — но если кто-то стал дарить большие подарки после сделки, не значит ли это, что он получил намного больше, чем кажется? В чем было ваше дело? Если ты скажешь — ты действительно друг.

Капо Коломбо задумался. В словах дедушки Дунга было недосказанное, но явно обозначенное окончание: «а если ты не скажешь, то ты, скорее всего, не друг, а обманщик». И, рассудив, что произошедшее уже не является тайной, капо ответил:

— Мы уничтожили вражескую эскадру в порту Сингапура и сожгли большую часть порта.

— О! Вы сожгли те военные корабли Британии, Франции, Сингапура, Малайзии и Брунея да?

— Да, — лаконично подтвердил молодой даяк.

— Да… — проговорил дедушка Дунг, и несколько раз пыхнул сигарой, — ты сделал моих людей солдатами в вашей большой войне. Ты думаешь, что друзья так поступают?

— Ты спросил, я ответил. Если ты считаешь, что я дал мало денег или подарков, то скажи, и я добавлю что-то за проблемы, которые могут быть у людей Рпонге.

— Эх, Коломбо. Разве, мертвым нужны деньги и подарки? Я видел разные войны, и я знаю, что получится дальше. Тут сделают «антитеррористическую операцию», так это называется. Будут бомбить с воздуха нашу деревню, а потом высадят наемников, чтобы убить тех, кто еще жив.

— Я так не думаю, — ответил даяк.

— Ты так не думаешь, но уже предлагаешь отступное.

— Все в руках судьбы, дедушка Дунг. Много веков люди Рпонге всегда брали в море добычу на китайских, британских и малайских кораблях. Бывало, в ответ приходили чьи-то солдаты, но не всегда. Сейчас, из-за нашей войны риск для людей Рпонге вырос, и я предлагаю отступное.

Старый пират снова пыхнул сигарой и покивал головой.

— Все в руках судьбы, но многое в руках человека. Ты мог рассчитаться, и уйти вместе со своими людьми на ваших быстрых лодках. Но ты так не сделал. Я еще не знаю, друг ли ты, но знаю: ты честный человек. Твоему слову можно верить.

— А ты хитрый человек, — с чуть заметной иронией ответил капо, — кто-то сказал тебе про Сингапур раньше, чем мы сели у костра. Я видел твои глаза. Ты узнал новость не от меня.

— Ты тоже хитрый человек, раз понял это. И ты сейчас пообещал отступное.

— Да, я пообещал. Ответь: что хотели бы получить люди Рпонге?

— У Рпонге, — произнес дедушка Дунг, — есть дети, есть молодые люди, есть взрослые люди, есть старики. Оглядись, кого ты видишь больше всего?

— В основном, молодые и дети, — ответил капо Коломбо, — взрослых и стариков очень мало.

— Да. Взрослых всего дюжина, а старик остался только один — я. Это очень неправильно.

— Конечно, это неправильно, дедушка Дунг, но я спросил не об этом.

— Нет, ты спросил об этом. Ты спросил: что хотели бы получить люди Рпонге? Вот ответ: люди Рпонге хотели бы получить будущее. На рассвете, я и все взрослые, уйдем на большой остров Сиантан. Три часа пути на север. Там мы пересидим войну, которую вы начали. Это не просто. Судьба может решить по-всякому, но нельзя, чтобы люди Рпонге исчезли. В море уже почти не осталось правильных людей. А на востоке, в океане за Филиппинами, ваша новая страна. Я уже говорил с тобой, смотрел на твоих спутников, и понял, что у вас там правильная страна. Теперь слушай, что хотели бы получить люди Рпонге. Ты возьмешь в твою новую страну всех наших молодых людей, и детей, и будешь им, как мой младший брат. Если ты друг, то согласишься.

Капо Коломбо надолго задумался, внимательно глядя на компанию, веселящуюся на площадке, отмеченной квадратом костров. Почти двести парней и девушек. И еще дети. Много детей.

— Я спросил об отступном, дедушка Дунг. А ты предлагаешь мне взвалить на плечи гору.

— Ты, — ответил старый пират, — хотел заплатить нам. А я предлагаю тебе подарок. Ты нигде не найдешь людей, более верных, чем Рпонге. Поэтому ты пришел сюда, когда тебе понадобились такие люди. Вот и возьми их с собой. Или ты боишься?

— Не говори мне о страхе, дедушка Дунг, — в голосе молодого даяка прозвучал металл.

— Хорошо. Ты смелый. Тогда почему ты сомневаешься?

— Я сомневаюсь потому, что война не окончена. Если я возьму этих молодых людей с собой, то поведу их в битвы. Кто-то погибнет, и я буду в этом виноват, если сейчас дам тебе обещание.

— Кто-то всегда погибает. Коломбо. Так устроен мир. Я тоже терял в бою родных людей. Ты не будешь виноват в этом, если разделишь риск с ними. Ты сам сказал: все в руках судьбы.

— Ты, — медленно произнес даяк, — хочешь, чтобы я поклялся перед собакой-драконом Аасу?

— Нет, Коломбо, я не хочу, — старый пират улыбнулся, — я мало знаю о богине даяков. Лучше не вмешивать сюда никаких богов. Это дело родственное, и я доверяю тебе, родич.

— Я сделаю, как ты сказал, родич, — лаконично ответил капо Коломбо.

Атолл Факаофо, Токелау (формально часть Новозеландского союза). Раннее утро 17 января.

(Соответствует полудню 17 января в Нью-Йорке, и полночи 18 января в Сингапуре).

Атолл Факаофо имеет форму ромба, ориентированного по сторонам света. Диагональ север-юг — примерно 10 км, а диагональ восток-запад определить трудно, поскольку ромб как будто вмят с восточной стороны. Некоторые псевдо-ученые говорят, что эта вмятина — результат природной катастрофы, потому и населены только два островка-моту в западном углу атолла (Фенуа-Фала и Фенуа-Фале). На самом же деле просто коралловый барьер так неровно вырос, а население так распределено потому, что эти два моту самые большие. Кроме того, между ними так мелко, что жители еще в древности построили несколько дамб, расширив площадь суши. Всего получилось полтора квадратных километра площади (на 400 жителей). Еще примерно столько же площадей разбросано на полусотне других моту по всему периметру. Считается, что они необитаемы…

…Лейтенант Рассел Скопс хлебнул зеленого чая из старой керамической чашки, и проворчал:

— Необитаемы они, как же, держи карман шире.

— Это ты к чему, командир? — спросил матрос Харви Болдуин.

— А ты возьми бинокль, посмотри на норд-ост, и поймешь.

— Сейчас посмотрю, — сказал матрос, взял бинокль и навел на зеленую полосу, видневшуюся на горизонте, на северо-восточном барьере в 8 километрах от них.

Тут требуется ремарка. Семь американских моряков с погибшего авианосца «Вудро Вильсон» оказались в мини-отеле Таупулега на Фенуа-Фале-Токелау, совершив за декаду морской круиз, который в туристическом справочнике был бы описан примерно так:

4 января. Соломоновы острова, Аттракцион «спасение с корабля, подорвавшегося на мине».

4 января (вечер). Трансфер гидропланом на Футуна (королевство Сигаве). Размещение в отеле.

5 января. Экскурсия по острову Футуна, осмотр памятников и мест попадания авиабомб.

6 января. Трансфер гидропланом в Окленд (Новая Зеландия). Размещение на военной базе.

8 января. Аттракцион «побег с военной базы из-под стражи военной полиции США».

9 января. Трансфер катером на остров-вулкан Хантер (бывшая акватория Новой Каледонии).

10 — 15 января. Аттракцион «экологическая разведка, будто бы, уранового рудника».

16 — 17 января: Трансфер катером на Факаофо (Токелау). Размещение в отеле.

Семеро американских моряков (точнее, бывших моряков, поскольку формально они считались погибшими при взрыве авианосца «Вудро Вильсон») прибыли на Факаофо на рассвете. Бросив скромный багаж в единственной большой комнате единственного на Факаофо отеля (а точнее, гостевого домика), носившего название «Таупулега», они сидели теперь под навесом в кафе (а точнее, на открытой веранде-гостиной), и от нечего делать, обозревали окрестности.

— Ого, блин… — произнес Болдуин, наведя командирский бинокль на длинную зеленую полосу, ограничивающую противоположный край лагуны, — …Там такая верфь, чтоб меня разорвало!

— Верфь? Ну-ка покажи! — включилась сержант Сэлли Кигэйт, отобрала у него бинокль, и стала просматривать 5-километровую полосу песчаного пляжа, кое-где рассеченного протоками, а в других местах украшенного букетами кокосовых пальм и пушистыми воланами кустарника. С первого взгляда, могло показаться, что из творений человеческих рук там есть только «fare» — хижины аборигенов, установленные на тонких ножках-сваях над мелководьем вдоль пляжа. И, конечно, радом с «fare» имелись «proa» — туземные каноэ с балансирами. При внимательном взгляде, можно было выделить некоторые дополнительные детали. Например, рыболовные сети, развешанные (как бы, для просушки) на бамбуковых жердях, проложенных между хижинами на уровне крыш, были вовсе не сетями, а скорее камуфляжной сеткой. И три 18-метровых катера-катамарана, загнанные под эти сети (как бы, чтоб не перегревались на солнце) являлись не плавсредствами любознательных туристов, а продукцией в процессе сборки. Видно было, что элементы палубы, надстройки и ходового агрегата еще не установлены, и аккуратно лежат под пальмовыми крышами как бы «хижин». И что под бамбуковыми жердями, на которых как бы «сушатся рыболовные сети», проложена кран-балка и по ней ездит манипулятор с захватом.

— Что там. Сэлли? — спросила Энн Морс.

— Очередной фокус нези, — ответила сержант, — верфь, замаскированная под деревню папуасов.

— Но ведь тут новозеландская территория, — заметил Джуниус Горн.

— Ты думаешь, их это гребет? — съязвила Сэлли, — Черта с два. Нези плевали на это, вот что!

— Дай посмотреть! — он взял у Сэлли бинокль, навел на ту же полосу, и заявил, — Маскировка хреновая. Любой туземец тут уже знает про верфь, я точно говорю.

— Ты не врубаешься, — отреагировала она.

— Во что я не врубаюсь?

— Вот во что! — она повернулась к стойке, на которой сидел, болтая ногами, туземец-тинэйджер, дожидаясь возможных заказов, и попросила, — Джайк, пожалуйста, подойди сюда.

— Минуту, мэм, — ответил тот, спрыгнул о стойки и подошел к столику, — Что?

— Джайк, ты знаешь, чья там верфь?

— Где мэм?

— Вот, — Сэлли показала рукой, — на том длинном моту с противоположной стороны лагуны.

— А там верфь?

— Вот, приглядись, — включился Джуниус Горн, и протянул ему бинокль.

— У-у… — без особого удивления, произнес юный туземец. — …Да, там что-то вроде верфи.

— Так, чья это может быть верфь? — снова спросила Сэлли Кигэйт.

— Не знаю, — туземец вернул Горну бинокль, и пожал плечами, — кому-то надо, вот и верфь.

— Ясно, Джайк, спасибо, — сказала Сэлли, — и, пожалуйста, сделай холодный коктейль.

— «Папа-Док» годится? — спросил он.

— Да, Джайк, это в самый раз.

— Сейчас сделаю. Может, кому-то еще?

— Мне, — отозвался Болдуин, — как говорят русские: с утра не выпил, день потерян.

— Докатились, — буркнул лейтенант Скопс, — тогда уж давайте вместе. Семь коктейлей, Джайк.

— Отлично, сэр! Три минуты! — и туземец ускакал за стойку.

— А что это за коктейль? — поинтересовался матрос Альф Сантано.

— Это, — ответила Сэлли, — полста грамм абсента, полстакана хинного тоника и куча льда.

Харви Болдуин щелкнул пальцами.

— Сэлли, ты гениальная девушка! Я только сейчас понял смысл твоего шоу.

— Правда? И что ты понял?

— Я понял, что, во-первых, мальчишка-туземец не впервые видит эту верфь. Во-вторых, он на стороне владельцев верфи и не заложит их. А в-третьих, его дежурный коктейль «Папа-Док», любимый только бойцами революционных фронтов, бегающих по джунглям с пулеметами.

— Почему только они это любят? — спросил Джуниус Горн.

— Потому, — сказал Болдуин, — что вкус не ахти, зато, это отличная профилактика малярии.

Лейтенант Кэрол Рамирес похлопала ладонью по столу рядом с раскрытым ноутбуком.

— Слушайте, ребята! Я читаю новости и вижу какой-то долбанный бред!

— А ты ожидала увидеть там диалоги Платона? — съехидничал лейтенант Скопс.

— Хорошая шутка, Рассел, но если в этом есть хоть капля правды, то уже не до смеха.

— А что там, командир? — поинтересовалась Энн Морс.

— Там пишут, — сообщила лейтенант Рамирес, — что пять часов назад авиация Республики Палау уничтожила коалиционную эскадру OCEFOR и стерла с лица земли пол-Сингапура.

— Фигня! — Энн махнула рукой, — Забей на это. Когда был большой лесной пожар севернее Лос-Анжелеса, один сетевой таблоид написал: «вся Калифорния уничтожена ударом астероида».

— Я бы забила, но дайджест «World Press Review», это не таблоид, вот в чем проблема.

— Это есть в «World Press Review»? — изумился лейтенант Скопс.

— Посмотри сам, — ответила Рамирес, развернув к нему ноутбук.

*** World Press Review. Горячая линия: гибель Сингапура и эскадры OCEFOR ***

* После того, как 15–16 января авиация OCEFOR с баз в Сингапуре нанесла точечные удары по позициям боевиков-анархистов на Палау, президент Десмод Нгеркеа заявил: «Палау маленькая страна, всего 22 тысячи жителей, но если кто-то думает, что можно безнаказанно бомбить наши дома, то он страшно ошибается». Аналитики обсуждают версию: президент Нгеркеа сделал это заявление, и одновременно приказал авиации Палау сбросить водородную бомбу на Сингапур.

* Мнение военных экспертов: мощность бомбы, взорвавшейся в порту Сингапура — около 400 килотонн в тротиловом эквиваленте, как у первой советской водородной бомбы RDS-6. Но по технологии это бомба совсем иного типа, с минимальной радиоактивной эмиссией. Работы по термоядерному оружию, минимально заражающему местность, велись только в США и КНР.

* В Сингапуре объявлено военное положение. Правительство просит граждан и гостей города-государства сохранять спокойствие. Есть сообщения о десятках тысяч жертв бомбардировки.

* Пресс-служба OCEFOR подтвердила гибель эскадры в Сингапуре. Выживших — единицы.

* Финансовые эксперты нашли подтверждение того, что теневые игроки глобальной фондовой биржи за сутки подготовились к абсолютному обвалу экономики Сингапура, и начали игру на понижение в момент взрыва: раньше даже, чем появились первые неофициальные сообщения в Интернет. На этот час суммарная капитализация компаний Сингапура упала на 90 процентов, потеряв в абсолютном выражении более четверти триллиона долларов.

* Президент Десмод Нгеркеа на сетевом брифинге оставил без комментариев острые вопросы репортеров о том, обладает ли Палау ядерным оружием и отдавал ли Нгеркеа приказ бомбить Сингапур. Нгеркеа подтвердил, что 16 января подписано соглашение о свободной ассоциации Республики Палау с Меганезией, и о совместных действиях в области вооруженной обороны.

* В Лондоне и Париже официальные лица пока не дают никаких комментариев о возможных ответных действиях против Палау. По мнению военных экспертов не исключается встречное применение британского и французского ядерного оружия против этой тихоокеанской страны.

* Вашингтон воздерживается от каких-либо комментариев по сингапурскому инциденту.

Лейтенант Рассел Скопс подвигал кожей на лбу, что было признаком предельного напряжения умственных сил, а затем твердо сказал:

— Не было никакого ядерного взрыва в Сингапуре.

— А что было? Налет бешеного Микки Мауса? — спросила Сэлли Кигэйт.

— Был взрыв чего-то вроде супертанкера, как в Апра-Харбор на Гуаме.

— На Гуаме, — заметила Энн, — был не взрыв, а пожар, по крайней мере, так показывали по TV.

— Верно, — сказал Скопс, — но, представь себе, что все полмиллиона тонн нефти вспыхнули бы одновременно. Как ты думаешь, что бы тогда было?

— Неслабо бы бабахнуло! — предположила она.

— Опять верно, — Рассел Скопс кивнул, — а давай посчитаем, насколько неслабо.

— Вы про Сингапур? — поинтересовался туземец Джайк, притащивший семь коктейлей.

— Мы вообще про такие взрывы, — ответила Кэрол Рамирес.

— Понятно! — юный туземец широко улыбнулся, — Вы профи по войне. А закусывать будете?

— Дельная мысль, — согласилась Кэрол, — притащи нам сэндвичи, ладно?

— Aita pe-a, — ответил Джайк и пошел за стойку делать сэндвичи.

— Я уже рассчитал примерно, — объявил Скопс, — был бы взрыв почти пять мегатонн ТЭ.

— Охереть! — поразилась Энн Морс, — А почему так много?

— По удельной теплоте сгорания. Это просто химия и арифметика.

— Но, — вмешался Альф Сантано, — нефть это не порох, она никогда не сгорает мгновенно.

— Еще как сгорает! — возразил ему Харви Болдуин, — Вспомни того парня из морпеха, который рассказывал, как махдисты в Йемене через буровую скважину подожгли нефтяной пласт. Там нефтяные пары рванули так, что ударная волна снесла бетонное шоссе в пяти милях сбоку.

— Получается, — заключил Джуниус Горн, — что если вскипятить нефть в супертанкере, то взрыв получится, как у настоящей термоядерной бомбы.

— Да, всего-то дел: засунуть в супертанкер миллион кипятильников, — съязвила Энн Морс.

— В любом крупном порту, — заметила Сэлли Кигэйт, — есть топливные емкости на полста тысяч кубометров. Наверняка можно придумать, как разогреть такую емкость.

— Это вариант, — согласился лейтенант Скопс, — скорее всего, в Сингапуре так и было.

— Но, — задумчиво произнесла лейтенант Рамирес, — если это так очевидно, что мы додумались за несколько минут, то почему никто в прессе про это не написал? Почему все пишут про какую-то непонятную супер-пупер термоядерную бомбу без радиационной эмиссии?

— Потому что финансы, — ответил Скопс, — ты ведь читала: кто-то знал заранее и подрубил акции сингапурских компаний на четверть триллиона баксов. Наверное, и прессе заранее заплатил.

— Вот, ****ство! — возмутился Харви Болдуин.

— Не ****ство, а честный бизнес на глобальной фондовой бирже, — поправил лейтенант Скопс.

В это же время, на длинном северо-восточном моту Те-Лафу, на замаскированной верфи (той, которую недавно разглядывали в бинокль семь американских моряков), продолжалась сборка нескольких неброских океанских катеров-катамаранов специального назначения. До момента установки надстройки, их можно было принять за обычные туристические катамараны или за рыболовные мини-траулеры. Но когда над палубой появилась поворотная башня с форматным проемом для установки автоматического орудия, мирные иллюзии рассеялись. И на этом сразу заострил внимание один из двух персонажей среднего возраста, наблюдавших за сборкой.

— Знаете, мистер Элболо, по-моему, эта орудийная башня выглядит слишком демонстративно.

— Да, мистер Диммок, она выглядит демонстративно, потому что должна так выглядеть. Мы же работаем с учетом репортерских стереотипов. Мы должны показать репортерам самодельную партизанскую канонерскую лодку, убедительную с их репортерской точки зрения. Это значит: грубый рубленый дизайн, серый металл, крупные заклепки, и брутальная орудийная башня.

— С одной стороны, мистер Элболо, это очень удачный подход. Прессе это понравится. Но как пользователи воспримут такой демонстративный дизайн? Ведь пользователи, наши условные партизаны, на самом деле профессиональные военные моряки.

— Да, мистер Диммок, в этом есть определенная психологическая шероховатость, но, ее можно сгладить двумя аргументами. Во-первых, можно прямо сказать партизанам про необходимость хорошей реакции прессы для успеха проекта. Во-вторых, можно показать объективные плюсы данного дизайна для ведения боевых действий в заданных специфических условиях.

— Значит, тест-драйв, я вас правильно понял, мистер Элболо?

— Абсолютно правильно, мистер Диммок. Я думаю, партизаны сами будут настаивать на этом, поскольку профессиональный военный моряк считает учебные стрельбы необходимым этапом знакомства с новым для него видом боевой техники.

— Что ж. В сумме это звучит убедительно, мистер Элболо. Я не буду терять времени и поеду на Фенуа-Фале проводить разъяснительную работу с партизанами. Вы можете дать мне кого-то в качестве напарника для большего веса в глазах этого контингента?

— Да, мистер Диммок. Я попрошу Одри Паркер. Эта девушка — американка из Калифорнии, она военный советник принца Этеэле из Сигаве-Футуна. И контингент ее знает, она была пилотом летающей лодки, подобравшей их после разрушения авианосца «Вудро Вильсон».

— ОК. Хороший выбор, мистер Элболо.

Тут можно пояснить, что первым из собеседников был Трэй Диммок, генерал новозеландской военной разведки. Вторым был персонаж, выступавший в данный момент, как комэск Элболо, представитель разведки Народного флота Меганезии. Он был известен в некоторых кругах, как претор Октпо, как дон Жерар Рулетка, и еще под разными именами и прозвищами. А иногда он надевал портретную маску и играл роль Рико Верде, шефа INFORFI — спецслужбы Конвента.

Впрочем, сейчас другие имена к делу не относились, поскольку и генерал Диммок, и военспец Паркер, знали этого фигуранта только как комэска Элболо. Через несколько минут, маленький глиссер под управлением Одри Паркер доставил новозеландского генерала на Фенуа-Фале, к причалу мини-отеля (гостевого домика) «Таупулега».

— Привет, земляки! — крикнула военспец Паркер.

— Wow! — мгновенно откликнулась команда из семерых моряков. Приятно же встретить такого позитивного уже знакомого человека, своего земляка, ровесника и коллегу.

— Ребята, — продолжила Паркер, вылезая на причал, — познакомьтесь, это Трэй Диммок, генерал новозеландской разведки. У него в кармане проект, в котором вы можете поучаствовать.

— Доброе утро, сэр, — сказал лейтенант Скопс, — наверное, нам не надо представляться.

— Разумеется не надо, я всех вас знаю, — ответил Диммок, — давайте мы сейчас распределимся за столиком так, чтобы всем был виден мой планшет… Да, вот так годится.

Он положил на столик электронный планшет, на экран которого уже была выведена картинка.

— Остров Ниуэ, — мгновенно определила лейтенант Рамирес.

— Абсолютно верно, Кэрол. Кстати, я предлагаю обращаться друг к другу просто по именам, без указания рангов. Идет?

— Идет, — согласилась она, — а скажите, Трэй, что значат эти стрелки и углы на карте Ниуэ? Они выглядят как-то очень похоже на схему ведения огня с разбивкой на секторы обстрела.

— Да, — ответил генерал Димок, — это и есть схема ведения огня с разбивкой на секторы обстрела. Теперь по существу проекта: 16 ноября прошлого года новозеландский остров Ниуэ, который находится в тысяче километров южнее Токелау, был оккупирован боевиками НБП, батакскими исламскими экстремистами с индонезийской Явы.

— Мы в курсе, — сказал лейтенант Скопс, — что зона оккупации НБП начинается в 500 км к югу отсюда на Восточном, Американском Самоа, и тянется дальше еще на 500 км до Ниуэ.

— Примерно так, — подтвердил новозеландский генерал, — хотя, слово «тянется» не отражает их стратегию. Батаки не сформировали патрулируемую зону контроля, а лишь заняли населенные пункты и транспортные узлы. Это важно для нашего проекта.

— Проекта освобождения Ниуэ? — спросила лейтенант Рамирес.

— Абсолютно верно, Кэрол. Но перед тем, как говорить о военно-технической стороне проекта, наверное, следует обозначить ваш интерес к участию в нем. Правительство Новой Зеландии в официальном и неофициальном порядке поддержит партизан Ниуэ, тех фермеров, которые не смирились, а вооружились и выступили, чтобы отвоевать свою землю у яванских оккупантов.

Возникла пауза. Американские моряки недоуменно переглянулись.

— Трэй, ты же собирался сказать о нашем интересе, — заметила сержант Кигэйт.

— Я об этом и говорю, Сэлли. Вас семерых впишут во все метрики острова Ниуэ. Вы окажетесь новозеландскими гражданами по рождению, фермерами, владельцами земельных участков, на которых, правда, многое разрушено, но правительство выплатит вам денежную компенсацию, достаточную, чтобы обеспечить себя, и нанять подрядчиков для восстановления хозяйства.

— Э… — протянула сержант. — …Знаешь, Трэй, но мы вообще-то граждане США.

— Сэлли, — окликнул Харви Болдуин, — ты забыла, что мы уже граждане неба. Нас торжественно похоронили по обычаю для пропавших в море, с заменой тел восковыми крестиками.

- ****ь! — буркнула сержант, хлопнув себя ладонью по лбу, — Точно! Мне же мама говорила по телефону. Она пять раз спрашивала, точно ли она не обязана приходить на мои похороны.

— Мне проще, — сказал Харви, — я один на свете.

— Мне тоже несложно, — сообщила Энн Морс, — как началась эта фигня, мой старший брат утащил предков на Багамы, на рыбалку. И телефоны они с собой взяли только особые мексиканские, те которые со «слепым адресом». Официоз хрен дозвонится.

— А мой папа, — поделился Джуниус Горн, — никак не может определиться: получать страховку, которая за потерю меня, или не получать?

— Конечно, получать! — воскликнул Альф Сантано, — Я своим предкам сказал: бегом в кассу! Получайте, пока там не передумали.

— А вдруг потом будут проблемы, если мы воскреснем?

— Так нам и дали воскреснуть, — вмешался лейтенант Скопс, — держи карман шире. И вообще, хватит это обсуждать. Давайте послушаем предложение генерала Диммока.

Новозеландский генерал улыбнулся:

— Мы же договорились просто по именам.

— Да сэр… В смысле, Трэй.

— Отлично, Рассел! Итак, я повторю: новозеландское гражданство по рождению, земельный участок для ранчо, и компенсация на восстановление хозяйства. Плюс, если вы захотите, то получите контракт на работу в береговой охране Ниуэ с сохранением ваших рангов и ваших надбавок за квалификацию, которые были у вас на флоте США. Имена и фамилии вы можете оставить старые, а можете поменять, по вашему усмотрению.

— Это как? — удивилась лейтенант Рамирес, — Я родилась на Ниуэ четверть века назад с каким угодно именем и какой угодно фамилией?

— Именно так, Кэрол. Архивные файлы из администрации Ниуэ сильно повреждены, и наша служба их восстанавливает. Вы, конечно, понимаете…

— Теперь понимаю, — она кивнула.

— Вот и отлично! — генерал Диммок снова улыбнулся, — Теперь о тактике. Ваша группа партизан переделает несколько катеров в небольшие канонерские лодки, и артиллерийским ударом с моря уничтожит основные силы противника в пунктах его сосредоточения, после чего добьет морским десантом.

— А сколько там противника? — спросила сержант Сэлли Кигэйт.

— Около восьми тысяч по нашим данным.

— О, черт! И как мы его будем громить всемером?

— Сэлли, никто не говорит, что всемером. У вас будут товарищи, тоже фермеры Ниуэ.

— Ну, так уже интереснее! А откуда эти товарищи на самом деле?

— Это пока секретная информация. Но, вы уже можете начинать тренинги на боевой технике.

*45. Воздушный транспорт в условиях небольшого апокалипсиса

Теперь сдвинемся во времени — на несколько часов назад от разговоров на атолле Факаофо, и в пространстве — в почти противоположную область планеты, а конкретно — в Международный Аэропорт Бейрута. На днях в ответ на очередной обстрел города Хайфа ракетами «Кассам» с территории Ливана, была объявлена антитеррористическая операция «Праща Давида». Дело привычное: власти Израиля мобилизовали резервистов и отправили их в Ливан уныло ловить палестинских террористов ХАМАС. Несколько стрелковых подразделений теперь торчали в Международном Аэропорту, и занимались безнадежной работой: высматривали террористов в потоках улетающих, встречающих и провожающих.

Лейтенант Даниил Голдман родом из Бобруйска, ныне проживавший в «moshava» (аграрном поселении — кооперативе) недалеко от Бетлехема, был призван на это дело из резерва, вместе с соседями-товарищами по кооперативу. Опять же, обычное дело — в Израиле армия в основном состоит из резервистов и структурируется по территориально-производственному принципу. В рыжеволосой голове лейтенанта клубились невеселые мысли о том, что Авессалом Цукерман, наемный председатель кооператива, настоятельно рекомендованный Ассоциацией Аграрного Развития Израиля молодому кооперативу, оказался кондомом и сволочью: кинул на деньги и смылся. И наверняка это было заранее подстроено. Ну, не пускают тут новеньких в выгодный картофельный бизнес. А чем заниматься белорусским фермерам в солнечном Израиле, как не картофелем? Можно было, конечно, заняться апельсинами, говорят, там не такая мафия, как в картофеле, но поздно рассуждать. Теперь все идет к банкротству. Вот, дерьмо…

— Эй, Даня! — окликнул его зам комвзвода Бениамин Сойкин, — у меня тут мысль…

— Ну? — хмуро спросил Голдман.

— Мысль, — повторил Сойкин, и прислонился плечом к колонне, — давай, я психом прикинусь?

— Прикинешься, и хули?

— И возьму все на себя, — пояснил зам комвзвода, — Я ведь главбух, мне хуже уже не будет.

— Беня, я тебя умоляю! — вздохнул Голдман, — Прекрати слушать того шлемазала, которого ты считаешь адвокатом. Никто тебя не посадит в тюрьму из-за этого сраного банкротства.

— А кредиты, Даня! Кредиты! Мы не имели права брать столько кредитов. А Цукерман, пидор, убедил меня, подправить пару цифр, мол, все так делают.

— Вот это новая вводная, — со вздохом произнес лейтенант Голдман, и в этот момент…

…Около турникета раздался рев рядового Максима Когана.

— Стоять, бля, руки за голову! Руки, бля, за голову, и отошел, бля, в сторону, быстро, бля!

— Макс, что там? — окликнул лейтенант, глядя, как рядовой уводит в сторону какого-то араба в пыльном костюме.

— У этого козла шесть тротиловых шашек в поясе, — отозвался Коган.

— О! Нормально. Только ты полегче, а то опять получим выговор за нарушение прав человека.

— Какие у него права, Даня! Я ж тебе говорю: у него шесть тротиловых шашек!

— Не спорь Макс. Просто, аккуратно сдай его полицаям, и пусть пометят, что мы его добыли.

— У меня пометят, никуда не денутся, — пообещал рядовой, и потащил араба к посту полиции.

— Даня, — сказал Сойкин, — я тебе задал вопрос, а ты не отвечаешь.

— Я думаю про эти твои долбанные кредиты.

— Даня, это не мои кредиты, а банка. И мы их потратили потому, что Цукерман сказал…

— …О чем базар, мужчины? — встряла сержант Алиса Розенберг.

— Все еще хуже, чем мы думали, — проинформировал Голдман.

— Чего-чего? — крикнул рядовой Осип Малкин с дальней стороны зала отправления.

— Ну, Ося, у тебя слух! — оценила Алиса. — Тебе надо быть акустиком на субмарине.

Шутка была уже привычная, и никто не засмеялся. Алиса вздохнула и спросила:

— Так, что у нас случилось ЕЩЕ?

— ЕЩЕ, — ответил лейтенант Голдман, — Беню могут закрыть лет на пять за кредиты.

— Ясно, Даня. Значит, у Бени будет крыша над головой, а мы все будем бомжами на пляже.

— Ты шутишь, Алиса, а мне не смешно, — сообщил зам комвзвода (он же — главбух moshava).

— Ты удивишься, но никому не смешно, — ответила она, — и мне кажется, мужчины, что у нас на данный момент жизни есть всего два варианта: или учиться быть бомжами, или на обеденном перерыве взять за шкирку Риту Фельд и Лену Кац.

— Алиса, — удивился Бениамин Сойкин, — ты таки думаешь, что у Риты Фельд и Лены Кац есть лишние три миллиона шекелей?

— Хрен тебе, Беня, я думаю, у них и ста шекелей нет. Но они дружат с Симхистерой Ашкенази.

— С этой худышкой, которая работает в «Ayitav» и катает туристов на маленьком самолете?

— Беня, — вздохнула Алиса, — включи голову! Сим Ашкенази уже год, как уехала на Палау. Она теперь авиа-снабженец в военно-историческом клубе.

— И что? Она там подняла столько денег, что погасит наши долги по дружбе с Леной и Ритой?

— Я на обеде объясню, чтоб дважды не повторять, — обещала Алиса Розенберг.

15:00. Обеденный перерыв у взвода Даниила Голдмана.

Рядовые Рита Фельд и Лена Кац были компьютерными гениями взвода, но, как свойственно гениям имели непростой характер. Поэтому, сержант Розенберг завела разговор издалека.

— Девчонки, что слышно в виртуальном мире?

— Слышно, — ответила Рита, — что «Paramount-Stereo» купила права на «Лунного Рейнджера».

- ****ец сериалу, — добавила Лена, — новые серии будут таким же говном, как все, что делает «Paramount-Stereo». Вселенная деградирует. Ни сериалов толковых, ни порно заводного.

— А ближе к реальности? — спросила сержант.

— Ближе к реальности, это запросто, — сказала Рита, — знаешь, почему рейсы в Сингапур, Куала-Лумпур, Джакарту и Бруней отложены?

— Ну, и почему?

— А ты, Алиса, догадайся, — встряла Лена Кац, — мы же с тобой спорили про это, а ты давила на авторитет, мол, ты умный сержант, а мы две фифы тупые. Давай вспоминай, что ты говорила.

— Про что вспоминать? Про OCEFOR, что ли?

— Да-да-да! — Лена потерла руки, — Ну, повтори, что ты говорила.

— Я говорила, что OCEFOR раскатает эту Меганезию, как хомяка автобусом.

— Так вот, тебе реальность, — перехватила инициативу Рита, — OCEFOR улетел к ****ям вместе с половиной Сингапура. Водородная бомба 400 килотонн.

— Чушь собачья, — не совсем уверенно возразил лейтенант Голдман.

— А ты, Даня, полюбуйся на британский флагман, — и Рита протянула ему свой «Super-i-Phone» (контрафактный китайский «Super-i-Phone», разумеется).

На 5-дюймовый экран было выведено фото: на фоне титанического гриба из светящегося дыма кошмарные руины модернового мегаполиса. На переднем плане фото — искалеченный обрубок небоскреба, и из него косо торчит корма большого боевого корабля, кажется эсминца.

— Бля… — потрясенно протянул Максим Коган, глядя через плечо лейтенанта.

— Вот-вот, — ехидно сказала Рита, — ну что, Алиса, наше кун-фу сильнее твоего, признаешь?

— Сдается мне… — ответила сержант, — …что это не ваше кун-фу, а кун-фу Сим Ашкенази.

— Хочешь поговорить об этом подробнее? — полюбопытствовала Лена Кац.

— А если хочу, то что?

— То, — сказала Лена, — предложение пока в силе. Ну, ты поняла какое предложение.

— Точно в силе?

— Блин, Алиса, сколько раз тебе повторить?

— Ладно, ОК, — сержант Розенберг подняла правую ладонь и повернулась к Голдману, — что скажешь, лейтенант? Не пора ли нам линять? А то на родине предков у нас вырисовываются слишком ***вые перспективы. Мне уже пришел судебный тикет на хату. Может, пока мы тут дрочим на палестинский терроризм, наши вещи уже вышвыривают на панель.

— Линять в эту самую Меганезию? — переспросил он.

— Даня, а куда еще можно слинять, не отдавая кредиты? — поинтересовался Бениамин Сойкин.

— Мы, кстати, в судебном стоп-листе на выезд из страны, — напомнил капрал Семен Фишман.

— Да уж, — проворчал рядовой Геннадий Резник, — из-под стоп-листа на самолет не влезешь.

— Почему не влезешь, Гена? — спокойно спросил капрал Леонид Шапиро, — Вот за тем столиком сидит экипаж рейса на Куала-Лумпур. А самолет заправлен, и готов к вылету.

— Ты это в каком смысле? — искренне удивился Даниил Голдман.

— В смысле, Даня, что против их буржуазного стоп-листа есть наш пролетарский гоп-стоп.

— Леня, ты охуел? — вежливо спросила его напарница Анка Гурович.

— А ты не охуела ждать, когда нас выгонят из нашей хаты пинком под жопу? — так же вежливо полюбопытствовал Шапиро.

— Ты тупой жлоб, но мысль интересная, — признала она.

— Леня, — сказала Алиса Розенберг, — давай-ка сначала посчитаем, хватит ли топлива, если этот самолет заправлен в расчете на рейс до Куала-Лумпура.

— Ты будешь смеяться, но я посчитал, прежде чем открывать рот. Заправка самолета это на три четверти расчетный расход на маршруте, а на четверть — резерв. Таковы правила полетов.

— Леня прав, — подал голос рядовой Игорь Эскинд, — керосина хватит до Палау и даже до Йапа.

— …Но, — продолжил Шапиро, — надо торопиться, а то пилоты допьют кофе и смоются.

— Поехали, — лаконично сказала Даниил Голдман, поднимаясь со стула.

Двое молодых чернокожих мужчин — явно эфиопы (самая дешевая пилотская рабочая сила на Ближнем Востоке), допили свой кофе, и уже собирались идти из аэропорта в отель, как вдруг обнаружили себя окруженными дюжиной израильских коммандос.

— Никаких вопросов, — сказал израильский офицер, — спокойно идем к вашему самолету.

— Но рейс на Куала-Лумпур отменен, — заметил старший из эфиопов.

— Это информационный маневр, джентльмены. На самом деле, рейс вылетает по расписанию.

— Но, — сказал второй эфиоп, — тогда надо предупредить диспетчерскую службу.

— Джентльмены! — офицер погрозил им пальцем, — Я достаточно ясно намекнул: это секретная операция. Никаких предупреждений, никаких звонков, никакого шума. Мы идем к самолету, и вылетаем в Куала-Лумпур в 16:00, точно по графику.

— Но пассажиры, — возразил старший эфиоп.

— Насчет пассажиров никаких инструкций нет. Следовательно, они не летят.

— Но, — удивился младший эфиоп, — какой тогда смысл лететь?

— Это не в моей компетенции, — внушительно произнес офицер, — и поторопитесь, джентльмены. Вылет должен быть вовремя, чтобы не нарушить график воздушного движения в аэропорту.

Знаете ли вы, какой бардак творится в аэропорту, если его одновременно контролируют и свои «родные» службы обеспечения полетов, и чужие (далеко не дружественные) военные? А если добавить, что аэропорт расположен в Ливане, где всеобщий бардак развивается от ужасного к невообразимому, начиная с 1960-х годов, то можно понять, почему начало движения лайнера

Airbus A-380 с парковки к ВПП было замечено не сразу, а только когда он оказался в секторе прямого наблюдения с диспетчерской башни.

— Что за дерьмо? — воскликнул старший смены, — Это же отмененный рейс на Куала-Лумпур!

— Босс, он точно отменен? — спросил один из линейных диспетчеров.

— Да, черт возьми! Если еврейские вояки что-то опять не поменяли. Свяжись с этим бортом.

— Минуту, босс!… Алло, алло! Башня вызывает MW-199! Что вы делаете?

— (голос из динамика): Я выезжаю на полосу для вылета по графику.

— Алло! MW-199! Ваш рейс отменен! Какого черта вы движетесь, ничего не сообщив нам?

— (голос из динамика): У меня на борту военные, и они говорят, что рейс должен выполняться. Выяснять, кто тут главный, не мое дело. Мне сказали — я вылетаю. Полоса свободна, верно?

— Башня подтверждает: MW-199, полоса свободна. Но вы уверены, что должны лететь?

— (голос из динамика): Спросите чего попроще. Я ни в чем не уверен с того момента, как стал заходить тут на лэндинг, и увидел кучу израильских транспортников на всех парковках.

— Алло! MW-199! Не надо грузить на нас все эти проблемы! Вообще, какого черта израильская военная комендатура с нами не связалась? Они так доиграются до серьезной аварии.

— (голос из динамика): Скажите это им, а не мне. Я так же ни черта не понимаю, как и вы.

— MW-199! Давайте, быстрее взлетайте, пока какой-нибудь идиот не поехал на вашу полосу!

— (голос из динамика): Понял вас, Башня. Я уже на позиции. Начинаю разбег…

…Еще минута, и Airbus A-380 отмененного рейса вылетел на ост-зюйд-ост.

Сержант Алиса Розенберг посмотрела в иллюминатор и прошептала:

— Охуеть! Мы летим!

— Угу, — отозвался рядовой Осип Малкин, — Только ждут ли нас там, куда мы летим.

— Не каркай, Ося, — строго сказал рядовой Максим Коган.

— Я не каркаю, Макс. Просто, стремно все это.

— А на Земле Обетованной было не стремно? — съязвила Рита Фельд, — Меньше трех лет, как мы приехали, а угодили на две войны и одно банкротство. Думаешь, в Меганезии будет стремнее?

— Хочешь честно, Рита? Я думаю: да. И еще, я думаю: надо связаться с Сим Ашкенази, а то мы подлетим, а нас там ни хрена не ждут. Ты понимаешь намек?

— Связаться надо, — поддержала Алиса, — но позже, когда отлетим на пару тысяч километров.

— Думаешь, нас могут сбить свои же? — спросила Лена Кац.

— Не то, чтобы я так думаю, — ответила сержант Розенберг, — но проверять как-то не хочется.

— …Тем более, — добавил капрал Шапиро, — что они-то свои, а мы-то уже не очень. Если на это посмотреть юридически, то мы террористы.

— Ненавижу юристов! — сказал зам комвзвода главный бухгалтер moshava Бениамин Сойкин.

— Тогда, Беня, тебе повезло, — сообщила Рита Фельд, — в Меганезии нет юристов.

— Как это, нет юристов? — удивился он.

— А так. Адвокатов и прокуроров, а также банкиров и брокеров, расстреляли при революции.

— Э… А как насчет главных бухгалтеров?

— Вроде ничего, — сказала она, — но ты лучше не говори, что ты бухгалтер, а то мало ли…

— Вообще-то, братцы-разбойники, нам сначала долететь надо, — напомнил Максим Коган.

— Так ведь Даня Голдман работает с пилотами, — ответил Сойкин, непоколебимо уверенный в надежности и талантах своего командира.

Через два с половиной часа — архипелаг Палау. 18 января 1:30 ночи в местном поясе,

(17 января 18:30 по Иерусалиму, 17 января 23:30 по Сингапуру).

Вопрос: может ли симпатичная девушка не в шутку получить по уху от вполне адекватных, уравновешенных молодых мужчин, в ответ на фразу, не содержащую личных оскорблений?

Ответ: Может, если эта фраза: «быстро, вставайте, и поехали на Ангаур закапывать яму!!!», прозвучит в полвторого ночи, после тяжелого дня, заполненного спасательными работами в Центральном Палау — на основательно разбомбленных островах Бабелдаоб и Ореор.

Географически, на юго-запад от Бабелдаоба протянулась цепь островов: Ореор, Нгеруктабел, Мечерчар, Пелелиу и Ангаур. Остров Ангаур (размером примерно 3x3 км) лежит в 60 км от Центрального Палау. На нем всего 300 жителей, но имеется взлетная полоса длиной более двух километров — часть японской имперской авиабазы (а с октября 1944 — американской военной авиабазы). База была закрыта в 1946-м, но эта грунтовая ВПП продолжала работать, и во всех справочниках фигурировала, как аэропорт (наряду с еще одной старой авиабазой на Пелелиу и международным аэропортом на Бабелдаобе). Соответственно, 15–16 января текущего года эта полоса попала на карту целей англо-французской авиации с Сингапура, наносившей «точечные антитеррористические удары». Правда, приоритет этой цели был низкий, так что, в отличие от международного аэропорта Бабелдаоб (который бомбили радикально), старой авиабазе Ангаур достались только три авиабомбы, из них одна вырыла большую воронку почти в центре ВПП.

К закапыванию этой бомбовой воронки, или (в хозяйственном аспекте) — ямы, призвала сейчас Симхистера Ашкенази своих товарищей по клубу «Hit-Takeoff» и по партизанскому эскадрону «Нормандия-Неман». Только исключительными этически-волевыми качествами разбуженных товарищей объясняется то, что Сим Ашкенази все-таки НЕ получила по уху (а была словесно послана со своим предложением на хрен и к такой-то матери). Но тут Сим сыграла на знании психологии и на знакомстве с биографией штаб-лейтенанта Олеси Бобич.

— Олле! Ты материшься, а там летят твои земляки. Ты что, хочешь, чтобы они разбились?!

— Какие, к носорогам в жопу, мои земляки? — удивилась штаб-лейтенант Бобич.

— Такие! Из Белоруссии! Правда, не из Витебска, а из Бобруйска, но это ведь не важно!

— Ух, ни хрена себе… Это на чем же они летят к Палау из Бобруйска?

— Блин! Олле! Они не из Бобруйска летят, а из Бейрута!

— Ну, Сим, ты меня ваще запутала! Посмотри по карте, где Бобруйск, а где Бейрут.

— Блин! Я тебя не путаю! Это евреи, которые уехали из Бобруйска в Израиль, я с ними как-то подружилась два года назад на армейских сборах. Потом я слиняла сюда, к Йети Ткелу в «Hit-Takeoff», а они остались там, в Израиле, и сделали moshava под Бетлехемом.

— Чего они сделали?

— Moshava! Это аграрный кооператив по-еврейски!

— А разве, — встрял суб-лейтенант Нгете Нкиво, — кооператив по-еврейски, это не кибуц?

— Нет, нет! — Сим нетерпеливо хлопнула ладонями по коленям, — Кибуц, это коммунистический колхоз, а moshava, это нормальное партнерство на интересе. Хочешь, я тебе потом объясню? А сейчас, давайте уже поедем закапывать яму на Ангауре!

Суб-лейтенант Нкиво (типичный молодой парень-банту) поцокал языком и покачал головой.

— Ты, Сим, торопишься и перепрыгиваешь. Так нельзя. В семейной жизни будут проблемы.

— Слушай, Нгете, где я, а где семейная жизнь? Короче: мне что, одной ехать закапывать яму?

— Так! — решительно произнесла лейтенант Бобич, и повернулась к девчонке-банту, которая бесшумно появилась за ее спиной, — Уитни! Что надо, чтобы быстро закопать яму на ВПП?

— На этот вопрос есть много ответов, — произнесла Уитни Мнгва, моторист-механик эскадрона «Нормандия-Неман», — чтобы ответ был один, надо сначала знать, для чего закапывать яму.

— Уитни, ты знаешь, что такое педант? — спросила Сим.

— От того, что ты будешь ругаться, ответ не найдется, — невозмутимо ответила 20-летняя банту, которая имела за плечами два года работы на полевых аэродромах в зонах боевых действий, и отлично знала, до какой степени детальности надо уточнять военно-инженерные задачи.

— Педант, — сообщила Сим, — это слишком обстоятельный человек,

— Я не слишком, я как надо, — парировала Уитни Мнгва.

— Тебя не переспоришь, — проворчала Сим Ашкенази, — короче. вот что: есть авиалайнер…

— …Понятно, — перебила моторист-механик, — нам нужен мини-экскаватор и еще квадроцикл с навесным ковшом.

— Уитни, где у нас это есть? — спросила Олеся Бобич.

— На мотоботе, — ответила 20-летняя банту.

— Так! — штаб-лейтенант Бобич хлопнула в ладоши, — Ситуация определилась! Берем мотобот с техникой, и едем на Ангаур закапывать яму. Сбор на причале через три минуты.

Для двух десятков здоровых молодых партизан, немало повоевавших в восточно-центральной Африке, привыкших к самой разнообразной физической работе, эта задача не представлялась сложной. Через полтора часа они прибыли на Ангаур, и там, при помощи мини-экскаватора и квадроцикла с навесным ковшом, используя подручный материал (коралловый песок) начали реставрацию. В 5:30, когда небо достаточно посветлело, чтобы состояние полосы можно было оценить визуально, был вынесен вердикт: «еще два ковша песка, потом укатать, и будет ОК». Утвердив это тактическое решение, лейтенант Бобич вытерла пот со лба, и поинтересовалась:

— Сим, а на каком лайнере летят из Бейрута эти ребята, которые из Бобруйска?

— Они угнали Airbus A-380.

— Так… — лейтенант Бобич достала из кармана шортов сигареты и зажигалку — …Давай-ка мы разберемся. Ты говоришь о машине Airbus A-380, модель 2005 года, длина 70 метров, размах крыльев 80 метров, пустой сухой вес 277 тонн?

— Да, Олле, типа, того, — Симхистера Ашкенази кивнула.

— Тогда, Сим, все очень ***во. Во-первых, у нас тут длина 2100 метров, а штатный пробег при лэндинге для A-380 составляет 2900 метров. Во-вторых, еще никто никогда не сажал A-380 на грунтовую полосу. И, в-третьих, у нас ширина расчистки по бокам полосы полста метров. Мне кажется, Сим, ты не врубилась в последнюю цифру. Повторяю: ширина полста метров.

Сим Ашкенази пару раз моргнула, а потом схватилась за голову:

— Блин! У A-380 размах крыльев 80 метров.

— О! — штаб-лейтенант Бобич подняла палец к светлеющему небу, — Теперь ты врубилась. Надо своевременно сообщать параметры техники. Уитни, что думаешь?

— Сейчас не надо думать, — невозмутимо ответила ей Уитни Мнгва, — сейчас надо брать вот в том ангаре моторные пилы и спилить ветки на 15 метров справа и слева от ВПП. Мне начинать?

— Да, Уитни, бери с собой парней из технического отделения, и начинайте пилить.

20-летняя банту, кивнула, по-особому свистнула, и вместе с полудюжиной парней побежала к ангару. Сим Ашкенази глянула ей вслед, а потом спросила штаб-лейтенанта Бобич:

— Олле, а ты думаешь, для пробега хватит полосы?

— Хватит, если все делать правильно. Дай-ка мне связь с пилотами.

— Олле, у меня нет связи с пилотами, у меня связь со знакомыми девчонками, которые летят…

— …Давай связь с девчонками, а дальше я разберусь, — перебила лейтенант Бобич.

Борт A-380, формально отмененный рейс MW-199. Время от вылета 7 часов 45 минут.

Позиция: высота 11500 метров над полуостровом Индостан. Текущая дата и время:

17 января 23:45 по Бейруту и Иерусалиму.

18 января 3:45 по Куала-Лумпуру и Сингапуру.

18 января 5:45 по Токио и Палау.

Почти невозможно чем-то удивить профессиональный эфиопский экипаж авиалайнера. Пилот Менкау Хайле и штурман Аберо Бекеле были еще довольно молоды, но успели налетать вместе немало на разных неспокойных маршрутах, так что всякого насмотрелись. За несколько часов, прошедших после вылета из Бейрута, они уяснили, что рейс ни с кем не согласован и, по сути, происходит акт воздушного пиратства. Сообщение лейтенанта Голдмана о том, что конечным пунктом будет не Куала-Лумпур, а Палау, не вызвало особого удивления у Хайле и Бекеле. Но известие, что полоса международного аэропорта разбомблена и придется садиться на грунтовом аэродроме, построенном японцами в 1940-м году — это был уже перебор!

— Ваша команда совсем спятила, мистер Голдман? — напрямик спросил Менкау Хайле.

— Спокойно, джентльмены! — сказал израильский лейтенант из Бобруйска, — Я свяжу вас с очень хорошим экспертом по экстремальным полетам. Она вам все объяснит.

— Она? — переспросил Аберо Бекеле, — Какая-то тетя будет учить нас экстремальному лэндингу?

— Ее зовут Олеся Бобич, — сообщил Голдман, — она из теневого эскадрона «Нормандия-Неман».

— Олле-Бобо? Рогатая гадюка Занзибара? — изумился Менкау Хайле.

— Я не в курсе рабочих псевдонимов мисс Бобич. Давайте, я просто включу связь.

С этими словами Голдман перебросил несколько тумблеров на контрольной панели.

— Ты не очень-то щелкай кнопками на нашем самолете, — проворчал Аберо Бекеле.

— Извини, но так быстрее, чем объяснять. Алло! Борт MW-199 вызывает Ангаур!

— Борт MW-199, Ангаур на связи, слышу вас хорошо, — раздался женский голос из динамика.

— Алло, — включился пилот, — на связи Менкау Хайле, командир корабля. Скажи, ты правда та женщина, которая воевала вместе с Ури-Муви, Звездой Африки, над морем около Танзании?

— Допустим, я та самая. А почему ты интересуешься?

— Вот, я думаю: а не тебя ли прозвали Рогатой гадюкой Занзибара, когда над океаном пропал американский патрульный самолет «Локхид-Орион», ловивший сомалийских пиратов?

— Во-первых, — ответила Олеся Бобич, — этот самолет ловил не пиратов, а нормальных морских торговцев, которые не нравились тряпкоголовым друзьям Вашингтона. Во-вторых, почему ты считаешь, что это сделала наша команда? В-третьих, сейчас для тебя актуальна другая тема.

— Да, — согласился эфиопский пилот, — сейчас актуально, как делать лэндинг на короткую ВПП с грунтовым покрытием. А про Занзибар я спросил, чтобы понять, с кем имею дело.

— Ну, и как, Менкау? Ты это понял?

— Да, Олле-Бобо, я это понял. Давай, рассказывай про полосу.

— ОК. Слушай меня. Полоса длиной 2135 метров ориентирована на 8 часов от норда. Она идет с северного берега вглубь острова, и заканчивается в джунглях. Обычно рекомендуется заход от океана, но я думаю, тебе лучше зайти наоборот, от суши. Джунгли низкорослые, и за полосой срублены на 300 метров. Можно снизиться почти до земли. Ветер будет восточный, 10 метров в секунду, и при таком направлении глиссады он немного притормозит тебя, хотя будет дуть не в лоб, а под углом. Если ты не уложишься в полосу, то сверни на полчаса вправо, там 400 метров ровного поля с кустарником. Но это все, что у тебя будет. Дальше океан и рифы.

— Я понял, Олле-Бобо. На этой полосе нехорошие условия, но не самые плохие.

— Да, как-то так, — согласилась она.

— Как-то так, — эхом повторил пилот, — а что там с оплатой? Мы с напарником потеряем работу в «Royal Malaysia Airways».

— Оплата сто тысяч баксов экипажу, если посадите машину без существенных повреждений.

— Это хорошие деньги, Олле-Бобо. Но этот самолет стоит намного-намного больше. Вы ведь не вернете его малайцам, правда?

— Не вернем. А у тебя есть покупатель на угнанный A-380 с почти выработанным ресурсом?

— Может и есть. А скажи, Олле-Бобо, какая тогда будет наша с напарником доля?

— Вы получите десять процентов от цены сделки, и нашу защиту.

— Всего десять процентов за наш самолет?! Олле-Бобо, побойся бога!

— Слушай, Менкау, это очень хорошая сделка для тебя. Никакой барыга не даст тебе больше с условием защиты. Ты ведь не хочешь, чтобы малайская мафия вцепилась в твои пятки.

— Ладно, — проворчал пилот, — но деньги должны быть in-cash, и защита надежная. Ты только не подумай, что я тебя не уважаю, Олле-Бобо, но в таком деле я хочу слышать самого Ури-Муви.

В динамике послышался шорох, а затем — хрипловатый чуть насмешливый мужской голос.

— Ты хотел меня слышать, пилот Менкау? Вот, ты слышишь. Легче тебе стало?

— Ох… — выдохнул Менкау Хайли, — …А ты слышал, какую сделку мне предложили?

— Менкау, нежели ты думаешь, я не слышу, что и кому предлагают мои офицеры?

— Нет, я так не думаю, команданте Ури-Муви, но я спросил на всякий случай.

— Ты спросил, а я отвечаю, — сказал Ури-Муви Старк, и после паузы уточнил, — Я отвечаю, что сделка именно такая. Ты получишь эти деньги и защиту на Палау и Каролинских островах. Не отвлекайся больше. Внимание на остаток топлива и на траекторию захода к полосе. Тебе надо подойти к началу глиссады легким, как пустая жестянка. Оставь не больше двух тонн в баках.

— Ха-ха! Ты не подумай, что я тебя не уважаю, Ури-Муви, но не учи меня сажать этот самолет.

Архипелаг Палау, остров Ангаур, 10:00.

Есть опытные и неопытные пилоты, есть пилоты-профессионалы и пилоты-любители. И (как считают некоторые авиа-эксперты) есть особенная категория: пилоты по призванию. Наблюдая лэндинг Airbus A-380 на Ангауре, можно было заключить: Менкау Хайле и Аберо Бекеле, это пилоты по призванию. Лайнер весом почти 300 тонн опустился на грунтовую полосу, будто пушинка, мягко прокатился по скрипучей смеси кораллового песка с гравием, и неподвижно застыл у берегового края полосы в ста шагах от линии океанского прибоя.

Аплодисменты!

Приставной трап (за неимением аэропортовой самоходной тележки с лестницей).

Эфиопский экипаж вышел из кабины и спустился на грунт — снова аплодисменты.

Штаб-лейтенант Олеся Бобич вручила Менкау Хайли десять пачек по сто листов USD-100.

Следом вышли восемь парней и четыре девушки в униформе ЦАХАЛ.

«Комитет по встрече» — ребята в легком тропическом камуфляже с эмблемами эскадрона «Нормандия Неман» и военно-исторического клуба «Hit-Takeoff» поаплодировали им тоже.

Эфиопский пилот сначала немного опешил от здешней скорости денежных расчетов, а потом передал по-товарищески пять пачек стодолларовых купюр штурману Аберо Бекеле, распихал остальные пять пачек по своим карманам, и произнес:

— Благодарю, Олле-Бобо. Щедрая оплата делает честь обеим сторонам.

— Точно, — согласилась штаб-лейтенант Бобич.

— …А, — продолжил Менкау Хайле, — где тут можно найти хороший отель?

— На острове Гранд-Йап, 480 километров на норд-ост, — ответила она.

— Ух, как далеко! Что, на Палау ничего нет?

— Все хорошие отели на Палау разбомбили миротворцы ООН, — ответила Олеся.

— У-у… — эфиопский пилот понимающе цокнул языком, — …А как добраться на Гранд-Йап?

— Я вас подвезу, — она махнула рукой в сторону навеса из камуфляжной сетки, натянутой между пальмами. Под навесом стояла 9-метровая «летающая рама» (самолет класса «Skymaster»).

— Хорошая машина, — заметил штурман Аберо Бекеле, — где тут можно такую купить, и почем?

— По дороге я вам все расскажу, — пообещала Олеся Бобич, — вы, кстати, чем заняться думаете? Откроете свой бизнес, или пойдете, как пилоты-профи, в хорошую команду?

— А какие есть предложения? — поинтересовался Менкау Хайле.

— Это я вам тоже расскажу по дороге, — ответила она.

Симхистера Ашкенази проводила взглядом улетающий «Skymaster» и, отбросив церемонии, с довольным визгом бросилась обниматься с Леной Кац и Ритой Фельд.

— Классно, что вы здесь! На обед пойдем в местный кабак, и отпразднуем. А пока я вам совсем коротко объясню про агроферму.

— Про агроферму? — переспросил лейтенант Даниил Голдман.

— Ага! — Сим кивнула, — Я подсуетилась и застолбила место под агроферму на острове Ниуэ.

— Это где? — спросила Рита Фельд.

— Это вот тут, — Сим вытащила из кармана шортов плоский коммуникатор «Wiki-Tiki-Fanti» и открыла статью в Глобопедии с описанием и географическими схемами.

— 260 квадрат-км, — произнесла сержант Алиса Розенберг, — в сто раз меньше Израиля.

— В 85 раз меньше, — слегка обиженно поправила Сим, — и дело не в том, сколько там вообще площади, а в том, сколько я застолбила.

— И сколько же? — спросил капрал Семен Фишман.

— Вот, этот сектор, заштрихованный синим, — сказала Сим, переключив картинку на экране.

— Ну, неслабо!.. — воскликнул капрал, глядя на заштрихованный участок, — …Но я не понял, тут написано, что Ниуэ новозеландский остров, а не меганезийский.

— Так! — Сим Ашкенази хлопнула в ладоши, — Я объясняю суть дела. Никакой Меганезии, если посмотреть с позиции ООН, вообще нет. Но мы вот что клали на позицию ООН.

Выразительно ударив ребром ладони левой руки по сгибу локтя правой, Сим выразила общее отношение Меганезии к позициям ООН, и продолжила:

— Остров Ниуэ 16 ноября прошлого года хапнули батаки. Это типа палестинцев.

— Вот, бля… — расстроился рядовой Максим Коган, — …И здесь тоже права человека.

— Нет, — Сим покрутила головой, — права человека в Меганезии отменены Великой Хартией.

— Что, вообще все права человека отменены? — забеспокоился сержант Бениамин Сойкин.

— Просто, — пояснила Сим, — тут права другие. Это несложно, вы по ходу дела разберетесь.

— Так, что делать с этими батаками-палестинцами? — спросил Коган.

— Зачистить их на хер, если они сами не уедут! — сказала она, — Им дали полста часов и точка.

Вся дюжина мигрантов из Израиля (а ранее — из Бобруйска) одобрительно заворчала. А после короткой паузы, капрал Анка Гурович задумчиво спросила:

— После зачистки батаков, это таки будет меганезийская земля, или обратно новозеландская?

— Типа, — сказала Сим, — это будет такой остров в свободной ассоциации с Меганезией и Новой Зеландией. Короче, это детали. Главное: мы все, как бы, фермеры-туземцы Ниуэ. Мы устроим партизанскую войну против батакских оккупантов, и заберем свою землю в обратный зад.

— Это каким же каком мы туземцы-фермеры Ниуэ? — удивился рядовой Осип Малкин.

— Ося, — строго сказал сержант (он же главбух) Сойкин, — ты забыл, как мы перед проверкой по налогам писали накладные задним числом? Вот и тут кто надо, где надо напишет, что надо.

— Но, Беня, это же две большие разницы! — возразил Малкин, — Одно дело, картошка на складе. Картошка не умеет говорить, и она не скажет, когда и где родилась, хоть ты ее режь заживо.

— Да! — поддержал его рядовой Геннадий Резник, — Человек, он же говорящий! Кто из нас знает ниуйский язык? Я вот не знаю. И какой я после этого туземец Ниуэ?

— Гена, ты и иврит не знаешь, — съязвил рядовой Игорь Эскинд, — я же за тебя всегда все формы заполнял. И какой ты после этого еврей?

— Теперь уже точно никакой, — проворчал Резник, — ладно, если Даня решит, то я согласен. Буду туземцем Ниуэ. Какая мне, на хрен, разница, если разобраться? Даня, ну скажи что-нибудь!

Лейтенант Даниил Голдман задумчиво почесал в затылке.

— Сим, а сколько там этих палестинцев… В смысле, батаков.

— Около восьми тысяч.

— Черт! До хрена! А кто еще участвует в нашем деле? Ну, в ниуйских партизанах?

— Во-первых, я, — ответила Сим.

— Ты? — удивился лейтенант.

— Ага! Я буду транспортником и менеджером по сбыту продукции, если никто не против.

— Никто не против, — сказал Голдман, окинув взглядом свою команду, — а кто кроме тебя?

— Еще семь мертвых военных моряков США, взвод эмо из стран восточной Азии, усиленный проводниками-канаками, и несколько звезд запрещенной науки.

— Сим, ты будешь смеяться, но я ни хрена не понял, про кого ты сейчас сказала.

— Это не важно, — она махнула рукой, — вот, прилетим на Факаофо — Токелау, и познакомимся.

*46. Приключения фактов, несвоевременных для публикации

Ночь сменилась серыми предрассветными сумерками, и тот, кто осматривал бы окрестности курортного острова Сентоса с высоты птичьего полета, мог бы обратить внимание на эту 50-футовую моторную яхту, по форме напоминающую старый утюг. Вообще-то, исходно яхта выглядела гораздо презентабельнее утюга, но ударная волна выбила стекла, а осевшая сажа перекрасила нарядный белый корпус в серо-черный цвет. Ходовые качества яхты от этого не пострадали, и ночью она спокойно вышла из парковочной бухты на юго-востоке Сентосы.

Бригадный генерал Леметри, устроившийся в широком кресле рулевого, улыбнулся в сторону скорого восхода солнца, и хлопнул по плечу подполковника Томпсона.

— Мы с тобой хорошо сработали, дружище Томас: мы выжили в этой заднице и спасли пятерых гражданских, включая двух детей.

— Если честно, Сезар, то я бы сказал: четырех гражданских. По-моему, жизни Хамфри Чекселла ничего не угрожало.

— Еще как угрожало, — возразил Леметри, — я видел немало таких тряпичных субъектов, и точно говорю тебе: он бы не увидел этого рассвета. Он бы просто умер от страха.

— Сезар, ты серьезно?

— Да, абсолютно серьезно. Одиночество и страх добили бы его. Помнишь, как он лежал в позе эмбриона, когда мы его нашли в мастер-каюте? Он бы так и сдох на этом шикарном диване.

— Может ты и прав в принципе, — сказал американский подполковник, — но ты зря относишься к бедняге Хамфри с таким пренебрежением. Он человек искусства, и нельзя предъявлять к нему стандарты, по которым ты привык оценивать людей военной профессии.

— Какой он человек искусства? Побойся бога, Томас! Это просто фотограф, который выбился в модный ряд, потому что снимал все политкорректно, и лизал задницы влиятельным ублюдкам. Можешь считать меня грубым солдафоном, но за фото-сессию на конкурсе «мисс Вселенная» в Бахрейне его надо было просто застрелить. Хотя нет. Пуля слишком почетна для него. Всю эту сволочь, включая оргкомитет, модных репортеров и фотографов, надо было утопить в бочке с нефтью. Это было бы справедливо с учетом источника взяток и подарков, полученных ими.

— Сезар, они просто делали свою работу. Это их хлеб.

Французский генерал недоуменно посмотрел на американца, и через секунду заржал.

— Томас! Ты юморист! «Это их хлеб»! Блестяще! Слушай, ты уверен, что яхта за миллион евро должна проходить по разряду хлеба и других товаров первой необходимости?

— Ладно, — Томпсон вздохнул, — пусть я неточно выразился. Просто я имел в виду, что Хамфри занимается своим бизнесом, старается получить за это побольше денег, и никому не вредит.

— Не вредит? Черт возьми, дружище, он мне навредил. Он причинил мне моральный вред, как выражаются адвокаты. Когда я включил по TV тот конкурс, и увидел, как на подиум выходят девчонки в балахонах и в мешках на голове, причем не только эти арабские верблюдицы, но и девчонки из Европы и из Южной Америки, у меня сердце чуть не лопнуло. Говори что хочешь, Томас, но этот Хамфри Чекселл — продажная шкура.

— Слушай Сезар, ну неудобно же. Мы пользуемся его яхтой, и поливаем его помоями.

— Ерунда, Томас, он не слышит. Он вообще проспится только к полудню. Ты видел, сколько он вылакал виски от счастья, что пришли решительные люди, которые смогут вывести это грязное уродливое корыто из бухты, в которой плавают трупы, как шпроты в банке с маслом.

— У тебя чертовски поэтичные сравнения, Сезар.

— Да. Каждый француз вообще-то поэт, просто не всем выпадает шанс это реализовать.

Послышался острожный стук в дверь.

— Войдите, открыто, — откликнулся Леметри.

— Я принесла вам кофе, — сообщила камбоджийка Чау Пуэр, входя в рубку с подносом в руках. Посреди подноса красовался пузатый кофейник и сахарница, а по бокам — две чашки.

— Вот здорово! — обрадовался француз, — Только чашек явно мало. Ты что, не пьешь кофе?

— Само получилось, — ответила она, — я же работаю официанткой. Привычка не считать себя.

— Пуэр, — сказал Томпсон, — давай-ка садись здесь за столик, а я принесу еще одну чашку.

— Но, я и сама могу принести.

— Нет, — возразил он, — лучше это сделаю я, и заодно принесу…

— …Текилу, крекеры и банку лососевой икры, — договорил Леметри, — если тебе не трудно.

— Не трудно. А ты уверен, что лососевая икра хорошо пойдет к текиле?

— Абсолютно уверен. Еще ты можешь захватить три сигары, там в коробке из черного дерева.

— Никаких проблем, — сказал Томпсон и пошел в кают-компанию, где был неплохой бар.

Пока он искал все запрошенное, яхта двинулась. Это не удивило Томпсона. Они собирались с рассветом пойти к уцелевшей восточной части Сингапура. Но когда подполковник вернулся на мостик, то увидел по рулетке компаса, что курс не ост-норд-ост, а на ост-зюйд-ост.

— Куда мы идем Сезар?

— На индонезийскую строну пролива, — сказал Леметри, — на остров Бинтан. Там аэродром, там неплохие отели, там можно привести себя в порядок, отдохнуть, и улететь с пересадкой через Тембилан. А на сингапурской стороне сейчас такое дерьмо, что детям не надо это видеть.

Томпсон бросил взгляд на берег Сингапура, который был сейчас по левому борту и постепенно отдалялся. В посветлевших сумерках уже можно было разглядеть достаточно, чтобы признать правоту бригадного генерала. Тихо выругавшись сквозь зубы, подполковник спросил:

— А почему ты не повернул на юго-восток к острову Батам? Это вдвое ближе, чем Бинтан и там международный аэропорт, а на Бинтане только локальный аэродром.

— Батам слишком близко, — ответил французский бригадный генерал, — наверняка там вылетели стекла в домах, да еще эта вспышка. В общем, там переполох, и нечего там делать.

— Пожалуй, верно, — согласился Томпсон, — хотя, мы так вольно распоряжаемся яхтой Хамфри Чекселла… Ладно, я надеюсь, он не обидится на нас.

— Конечно, не обидится! Наоборот, он будет счастлив, что вокруг него не апокалипсис, а снова цивилизация. Давай, дружище, разливай текилу, выпьем за то, что мы увидели этот рассвет!

— Я могу сделать тартинки из икры и крекеров, — сообщила Чау Пуэр.

— А я могу помочь, — добавила Адели Дюран, без стука входя в рубку, — заметьте, я догадалась принести с собой чашку и рюмку.

— У тебя мощная интуиция, — сделал вывод Леметри, — а как там дети?

— Они замечательно спят, — ответила квебекская канадка, и улыбнулась, — вы здорово придумали сказку о виртуальной реальности. А я смотрела новости по Интернет, и хотела сказать, что нам лучше идти не на восток Сингапура, а на индонезийские острова. Но вы уже сами это сделали.

— Да, мы с Томасом находчивее парни, как и полагается военным, — гордо сообщил Леметри.

— У вас мало таких находчивых военных, — сказала Чау Пуэр, ловко создавая крекеры с икрой.

— Почему ты так думаешь? — поинтересовался подполковник Томпсон.

— Иначе, — пояснила молодая камбоджийка, — флот в Сингапуре не был бы вот так потерян.

— Интересная мысль… — проворчал Томпсон, разливая текилу по изящным рюмкам.

Удивительно: на яхте Хамфри Чекселла имелись рюмки из богемского стекла, и они уцелели, поскольку они, как и бутылки, находились в специальном шкафу бара, призванном защитить вещи от ударов морских волн по корпусу. От удара воздушной взрывной волны, как оказалось, это тоже работает. Стекла иллюминаторов были выбиты все, но ни одна бутылка или рюмка в шкафу не пострадали. Так что маленькая компания на мостике получила возможность эстетично выпить под тост: «за то, что мы увидели этот рассвет». Леметри выпил текилу залпом, закусил крекером с икрой и спросил:

— Адели, а что там такого в новостях Интернета?

— Вы разве еще не посмотрели? — удивилась квебекская канадка.

— Нет, мы с Томасом лихорадочно сочиняли и отправляли рапорты начальству. Я надеюсь, что ноутбук, который мы нашли в мастер-каюте, не заражен каким-нибудь компьютерным червем, изобретенным папарацци, иначе вся эта переписка будет вывалена в желтую сетевую прессу.

— Папарацци охотятся не за военными тайнами, — возразил Томпсон, — другое дело, причина, по которой ни один из четырех наемных моряков не находился на «Афродите» в момент взрыва.

— На «Афродите»? — переспросила Адели Дюран.

— Так называется яхта, — пояснил Леметри, — а причину отсутствия наемной команды мы легко установили по бланку счета, оставшемуся на экране ноутбука. Мистер Чекселл заказал некую интимную услугу с берега, и выпроводил команду, чтобы ему не мешали. Взрыв произошел в интервале, когда матросы уже сошли на берег, но исполнители услуги еще не прибыли.

— Исполнители? Ты хочешь сказать, что он заказал групповой секс?

— Честно говоря, Адели, я не знаю кодов этих услуг, так что может, и один исполнитель.

— Какой код был написан в счете? — спросила Чау Пуэр.

В ответ бригадный генерал четко проговорил короткое корявое слово, похожее на колдовское заклинание из сериала про Гарри Поттера.

— А! — молодая камбоджийка кивнула, — Я знаю. Эту услугу выполняют двое: не совсем взрослая девочка и не совсем взрослый бисексуальный мальчик.

— Интересные сексуальные вкусы у модного фотографа, — без особых эмоций заключила Адели, задумалась, и добавила, — печально. Видимо, эти двое, девочка и мальчик, и четверо матросов, погибли. В голове не укладывается масштаб случившегося. Я посмотрела в новостях Интернет несколько материалов. Пишут, что погибло более ста тысяч, и полмиллиона ранены. Сингапур наполовину разрушен. Спасатели там еще только начали пробираться через завалы и пожары в южную часть города, а международную помощь обещают завтра к утру. Но вот чего я не поняла: везде пишут, что бомба была термоядерной, 400 килотонн, и зоны радиоактивного заражения уточняются сингапурскими военными. А вы говорили, что взрыв химический, и радиации нет.

— Я и сейчас это говорю, — ответил подполковник Томпсон, — и я это написал в рапорте, который отправил в штаб Тихоокеанского флота.

— Я, — добавил бригадный генерал Леметри, — отправил в Париж рапорт, где сказано то же самое. Понимаешь, Адели, существуют четкие признаки ядерного взрыва: сгорают все незащищенные электронные микросхемы, возникает ионизация воздуха, нарушающая всю радиосвязь, а люди получают очень характерные световые травмы. Мы с тобой сидели в пол-оборота к вспышке, а Томпсон был повернут к вспышке почти спиной. Он общался с Соланж, Жак-Ивом и Пуэр. Они, соответственно, смотрели прямо на вспышку. Что у детей с глазами?

— А что может быть? — встревожилась Адели.

— Ничего, если взрыв неядерный. А как у тебя с глазами, Пуэр?

— Обыкновенно, — сказала молодая камбоджийка, — только в первый момент у меня было такое ощущение, как бывает, если посмотришь на яркий фонарик.

Сезар Леметри кивнул и повернулся к американскому подполковнику.

— Скажи-ка, Томас, что бы было с глазами при взгляде на вспышку термоядерного взрыва 400-килотонн ТЭ с дистанции примерно 5 километров, без средств световой защиты?

— Слепота, — уверенно ответил Томпсон, — критическая фото-травма сетчатки.

— Ой… — Чау Пуэр поднесла ладони к глазам, будто хотела убедиться, что видит их.

— Спокойно, — он похлопал камбоджийку по спине, — ты смотрела на простую вспышку пламени, примерно как при газовой сварке. От этого никаких проблем не бывает.

— Но почему тогда в Интернет пишут про термоядерную бомбу? — спросила она.

— Вот-вот, — поддержала ее вопрос Адели, и предположила, — может, мы чего-то не понимаем?

— Мы действительно чего-то не понимаем, — согласился Леметри, — но это связано совсем не с характером взрыва. Это связано с политикой. Кому-то выгодно изображать, что по Сингапуру нанесен термоядерный удар. Конечно, когда прилетят международные эксперты, все это будет опровергнуто, но это — завтра, а сегодня кто-то обстряпает свои грязные делишки.

— Фондовая биржа? — нерешительно предположила квебекская канадка.

— О! — произнес Леметри, — По-моему, Адели, ты угадала точный ответ!

«Те, кто любит море и солнце, могут смело выбирать курорты индонезийского острова Бинтан. Невероятное разнообразие захватывающих морских спортивных развлечений! Все, что душе угодно: виндсерфинг, яхтинг, сноркелинг, спортивная рыбалка, или пляжный волейбол». Так представляют Бинтанг туристические справочники. Но, компании, прибывшей сюда утром 18 января на яхте «Афродита» требовался просто бытовой комфорт, горячий душ и чистое белье. Кроме того, требовался ремонт самой яхты, помятой взрывной волной. Правда, на пути к этой идиллии стояла бюрократическая проблема: у Чау Пуэр не было с собой паспорта — книжечка осталась у менеджера сети кафе (так в Сингапуре поступают с паспортами гастарбайтеров — на всякий случай). И вот теперь офицер индонезийской полиции поставил молодой камбоджийке условие: либо предъявите паспорт — либо будете арестованы. Чау Пуэр собралась было что-то объяснять и оправдываться — но Томас Томпсон, понимая, что от объяснений в такой ситуации никакого толку не будет, резко вмешался.

— Позовите старшего офицера, — строго сказал он.

— Зачем, сэр? — удивился полисмен.

— Вот зачем, — Томпсон сунул ему под нос карточку с американским орлом.

* Томас Томпсон, подполковник военной разведки флота США *

* Глава миссии правительства США в международном корпусе OCEFOR *

* Полномочия удостоверил: президент США Миджер Кодд (факсимиле) *

Ясно, что младший офицер полиции на курорте Бинтан впервые видел такую штуку.

— Да сэр, конечно, я сейчас позову старшего.

— Очень хорошо, — равнодушно-усталым «формальным» тоном прокомментировал Томпсон и, дождавшись появления на причале старшего офицера (в чине майора), повторил предъявление карточки с орлом.

— Добро пожаловать на Бинтан, сэр, — сказал майор, — чем я могу вам помочь?

— Решите, пожалуйста, проблему с пограничной регистрацией спецагента Чау Пауэр, — сказал подполковник, сознательно произнеся имя камбоджийки на американский манер.

— Да, конечно! — индонезийский офицер кивнул, — Нужен только ID мисс Пауэр.

— Майор, — тем же равнодушно-усталым тоном произнес Томпсон, — я вам вполне ясно сказал: СПЕЦАГЕНТ Чау Пауэр. Как вы думаете, какое ID должно быть у спецагента миссии США в районе, где ведутся боевые действия против крупной террористической группировки?

— Наверное, ID спецагента разведки, вроде как у вас, сэр.

— Нет, майор. У меня при себе ID, потому что я тут официально не как разведчик, а как глава военной миссии американского правительства. А у спецагента не должно быть никаких бумаг, позволяющих потенциальному противнику добыть данные о нем и о его работе. Странно, что приходится это объяснять. У вас же есть инструкции на этот счет.

— А… Ну… У нас много инструкций, но мы должны как-то зарегистрировать мисс Пауэр.

— Так в чем проблема, майор? Найдите соответствующий бланк, и я его заполню. Да, кстати вы обратили внимание на яхту?

— А… Конечно, сэр. Вашей яхте жестоко досталось, но тут есть хорошие ремонтники.

— Майор, это не моя яхта, а яхта мистера Чекселла. Бумаги на нее уже у вашего подчиненного.

Индонезийский майор бросил сочувственный взгляд на Хамфри Чекселла. Модный фотограф, усевшись в тени навеса, страдал от тяжкого перепоя, плавно переходящего в столь же тяжкое похмелье, и глотал минеральную воду прямо из горлышка бутылки, стараясь протолкнуть в организм две таблетки «Antalcexpress». Чертовы таблетки норовили забуксовать в пищеводе.

— Может быть, — предположил майор, — мистеру Чекселлу нужна медицинская помощь?

— С ним все будет нормально, — вмешался Леметри, — а вот на яхту, как сказал мистер Томпсон, следует обратить внимание, поскольку она побывала в зоне действия оружия особого класса.

— Ох… — выдохнул индонезийский майор, только сейчас сопоставив состояние «Афродиты» и прошедшее сообщение о термоядерном взрыве в Сингапуре, — …Так вы прибыли ОТТУДА?

— Да, — сказал Томпсон, — и конечно, мы проверили яхту на предмет радиоактивного заражения. Уровень радиации не превышает фонового. Но протокол нашего дозиметра секретный, и вам следует провести проверку с помощью вашего служебного дозиметра. Таковы правила.

— Точно! — сообразил майор, — Я пойду и распоряжусь, чтобы проверили. Подождите здесь.

— Конечно, майор, мы подождем. И найдите, пожалуйста, бланк для регистрации мисс Пауэр.

— Само собой, — ответил индонезиец и двинулся к домику-офису пограничного контроля.

Через полчаса отсутствие радиоактивного заражения яхты «Афродита» было подтверждено, а молодая камбоджийка прошла въездной контроль, как Чау Пауэр, гражданка США по форме, предназначенной «для малолетних иностранных граждан, путешествующих с родителями или персонами, их заменяющими». Пришлось указать там возраст 13 лет, но это мелочи. Главное — компания с «Афродиты» оказалась в апартаментах отеля «Wave-Splash Resort». А еще через час подполковник Томпсон и «спецагент Пауэр» получили под свое попечение обоих детей Адели Дюран, поскольку ее роман с Сезаром Леметри подошел к точке кульминации…

…«Спецагент Пауэр» (в смысле Чау Пуэр) сразу утащила Жак-Ива и Соланж играть в мяч на мелководье под балконом апартаментов. Томас пообещал присоединиться к ним чуть позже. Сначала он хотел сделать одно доброе дело — по отношению к Чау Пуэр. Ясно было, что когда завтра прилетит команда с американской авиабазы Тапао в Таиланде, фокус со «спецагентом Пауэром» не пройдет. Скорее всего, девушку вышлют на родину в Камбоджу, куда ей вовсе не хочется. Но, до завтра можно кое-что сделать — если позвонить своим недавним знакомым…

Сразу после рассвета 19 января. Риф Беверидж (240 км к юго-востоку от Ниуэ).

Риф Беверидж является классическим кольцевым атоллом, и немаленьким: 20 километров в диаметре. Площадь его суши условно равна нулю: барьер выступает над водой лишь во время отлива, но лагуна удобна для якорной стоянки. В это чудесное утро в лагуне стояли шесть 18-метровых катамаранов — фрегантин (в конфигурации «канонерская лодка»), два 20-метровых скоростных катера-парома «Атеатеа» на подводных крыльях, и одна 40-метровая плавучая платформа, похожая на канцелярский стол на поплавках. По диагонали «стола» была проведена ярко-лимонная полоса, шириной, как трек на стадионе.

Ориентация этой полосы по сторонам света была очень важна для пилота, который собирался использовать ее для лэндинга. Пилот кричал в шлемофон:

— Алло! Цербер! Это опять Карлсон! По часовой стрелке, блин, доверни на полрумба…

… - Да, на полрумба! Короче: чтоб ветер был точно вдоль полосы.

… - Классно! Мерси! Теперь замри, я сажусь!..

«Летающий краб» с 4-метровым «панцирем», зашел на полосу, двигаясь строго против ветра, поддерживая невозможный для обычного самолета угол атаки (под 45 градусов к горизонту). Практически зависнув в метре над поверхностью «столом», он просел последнюю пару дюймов, несколько жестковато стукнул своими шасси, прокатился всего метров 10, и застыл. Широкие воздушные винты на клешнях пошелестели еще немного, и остановились.

Полдюжины встречающих — палубная команда — начали эмоционально спорить о показанном варианте лэндинга. Одни считали, что все сделано классно, а другие возражали, что пилот зря пренебрег мягкостью касания ради экономии пробега. Вот же, еще 40 метров полосы впереди. Естественно, все ждали появления пилота для оживления дискуссии. Вот, открылся люк, и на палубу… Спрыгнула изящная уроженка Индокитая лет около 20 от роду.

— У-упс… — прокатился дружный вздох, — …А где же Локки Карлсон?

— Здесь, блин! — ответил жизнерадостный мужской голос, и следом за девушкой из Индокитая появился молодой мужчина, европеоид, действительно чем-то похожий на Карлсона, Который Живет на Крыше (в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил). Даже одет он был в этом сказочном стиле: короткие синие штаны на подтяжках и клетчатая рубашка — гавайка.

— Как вы там поместились в кабине? — полюбопытствовал кто-то из встречающих.

— С трудом, — отозвался пилот. — Да, познакомьтесь: это Чау Пуэр, как бы, еще одна аборигенка прекрасного острова Ниуэ.

— Aloha, Чау Пуэр! Ты красивая! — поприветствовал ее породистый канак лет 30, массивный, но двигающийся скоординировано и стремительно.

— Это, — пояснил ей Локки, — лейтенант-коммандос Фуопалеле Татокиа, король Номуавау. Он в дружеской компании всегда говорит то, что видит, так что считай, это было признание твоего соответствия локальному идеалу женской красоты.

— Спасибо, Фуопалеле. Я рада с тобой познакомиться.

— Ага, я тоже рад. А когда вы с Локки последний раз жрали?

— Считай никогда, — ответил за нее Локки Карлсон, — короче, Фуо, у тебя есть, что пожрать?

— Да, жратвы тут много. Идем в кают-компанию, — сказал король и, повернувшись к палубной команде, добавил, — Hei foa! Viti-viti, быстро закатите «Крабоид» в ангар, пока журналисты не проснулись. Они не должны увидеть эту машину. Так сказано в сегодняшней инструкции.

Кают-компания плавучей платформы была достаточно просторна для того, чтобы вместить всех желающих (в данном случае, всю свободную смену экипажа). Появление эксперта-лейтенанта авиации Локки Карлсона с изящной пассажиркой вызвало живой интерес, и поэтому пришлось Карлсону совмещать энергичное питание с рассказом о, своего рода, одиссее.

— …Короче, так. Ходим мы по аэродрому Пелелиу, и прикидываем как чинить ВПП, в которую долбанные миротворцы влепили три бомбы. И вдруг, меня дергает комиссар Норна. Срочное спецзадание в Индонезии на острове Бинтан. Ни хрена себе, а? Пришлось все бросать, и лететь. Территория, конечно, не дружественная, но я знаю кое-кого, а Индонезия такая страна, что если ты знаешь того, кто имеет вес на конкретном острове, то нет проблем. Надо только, чтоб была достаточно толстая пачка баксов. Этим меня, конечно, снабдили.

(Короткая пауза на пережевывание корейского ролла с тунцом)

— …Вот. Прилетаю я на Бинтан 18-го вечером, по тамошнему времени. И встречает меня… Ну, угадайте кто?

— Мэр острова! — предположил кто-то.

— Шеф полиции, — прозвучало альтернативное предположение.

— Крестный отец мафии! — выдвинул кто-то третий вариант.

— Нет! — объявил Карлсон, — Меня встречает американец, подполковник разведки, генеральный представитель США в OCEFOR!

— Ты прикалываешься, Локки!

— У меня есть свидетель, — невозмутимо ответил пилот-лейтенант, — скажи. Пуэр?

— Это правда, — подтвердила девушка, — у меня были проблемы, потому что мой камбоджийский паспорт и миграционная карточка остались у менеджера в Сингапуре, а подполковник Томпсон помог мне найти работу, к которой прилагается хорошее новозеландское гражданство.

- Ух, ни фига себе! Разведка янки что, уже в курсе нашего народно-освободительного плана?

— Нет, — проворчал Локки Карлсон, жуя кусок жареного кальмара, — этот подполковник просто позвонил Норне на удачу: вдруг у нее найдется работа для хорошей девчонки. А у Норны все найдется, вы же знаете. Короче: я сунул индонезийскому полицаю «котлету» баксов, чтоб он почувствовал внезапное помутнение в глазах, и не заметил мой «крабоид», а потом ж-ж-ж… Погнали через Филиппины и примерно через две трети Гавайики, с четырьмя лэндингами.

Это же время. Каюта — конференц-зал штабного катера-парома.

Доктор Упир, командующий Восточным фронтом, обвел немного ироничным взглядом трех старших офицеров североамериканской, белорусско-израильской и восточноазиатской групп (которыми были соответственно — Одри Паркер, Симхистера Ашкенази и Ясон Дасс). Потом доктор Упир повернулся к шефу разведки фронта — Ксиан Тзу Варлоку и проворчал:

— Хэх! Лидеры штурма выглядят действительно по-студенчески, не правда ли, комэск?

— Да. Этого от нас и ждут западные репортеры, — ответил Варлок.

— Коммодор Упир, — подал голос лейтенант Ясон Дасс, — если вы считаете мой уровень военно-командной подготовки слишком низким, то я прошу сказать мне об этом прямо.

— Ты что, обиделся, лейтенант?

— Нет, сен коммодор, но я хочу это уточнить, — ответил тот, глядя прямо в глаза командующему фронтом. Вообще-то, неподвижного взгляда янтарных глаз 20-летнего бирманца, происходящего из семьи профессиональных армейских офицеров, и воюющего с 16 лет в качестве партизанского военспеца, можно было испугаться. Ясон вовсе не был агрессивен. Просто, взгляд характерный.

— Внушает! — удовлетворенно произнес Упир, — Только не смотри так на репортеров, иначе наша легенда сломается.

— Слушаюсь, сен коммодор. А как быть с моим вопросом?

— Ты неправильно понял мой тезис, лейтенант. Ваш студенческий вид и возраст как раз то, что необходимо для успеха проекта «Эмо Ниуэ». А в твоей квалификации никто не сомневается. Из активно действующих, ты самый молодой военный преступник по версии Гаагского трибунала.

— Обалдеть… — выдохнула Сим Ашкенази.

— Правда, что ли? — спросила Одри Паркер.

— Лейтенант Ясон Дасс, — пояснил Ксиан Тзу Варлок, — получил звание военного преступника в возрасте 17 лет за сражение под Замбоангом, Филиппины. Абсолютными чемпионами являются соотечественники лейтенанта Ясона, близнецы Джонни и Лютер Хту. Они объявлены военными преступниками в 2000 году, в возрасте 12 лет. Но они ушли из военного бизнеса в 2006 году.

Лейтенант Ясон спокойно кивнул и внес поправку.

— Мы не соотечественники, а только сограждане. Братья Хту — карены, а я из народа мйюи.

— Замечательно, — сказал доктор Упир, — благодарю всех за этот исторический экскурс, а теперь займемся текущим проектом. Психологически самая простая задача у лейтенанта Фуопалеле Татокиа, поэтому он остался за старшего дежурного офицера. Его взвод состоит полностью из полинезийцев. Им достаточно не говорить по-английски, чтобы в глазах репортеров выглядеть аборигенами Ниуэ. Задача команд Сим Ашкенази и Одри Паркер сложнее. На Ниуэ по данным переписи было около ста европеоидов. Белорусские евреи и североамериканцы, включая сюда англоязычных латиноамериканцев, внешне соответствуют, но вот язык! Для твоих ребят, Сим, английский не родной, и по их говору легко распознать выходцев из восточной Европы. А что касается шестерых твоих ребят, Одри, то их родной американский английский, это диалект, распознаваемый всеми другими англоязычными субъектами.

— У меня семь ребят, — поправила лейтенант Одри Паркер.

— Да, но среди них Энн Морс, афроамериканка, она проходит по пункту «другие расы». Таких, согласно переписи, в Ниуэ десять человек. Поэтому об Энн Морс отдельный разговор.

Доктор Упир сделал паузу, и повернулся к бирманскому лейтенанту.

— С твоими ребятами, Ясон, ситуация еще сложнее. По данным переписи, на Ниуэ было менее полусотни новозеландцев, этнически происходящих из восточной Азии. Иначе говоря, в твоей штурмовой роте собраны все восточноазиатские ниуэанцы.

— Проблема несовпадения имен, этносов и возрастов? — спросил Ясон Дасс.

— Да, — командующий восточным фронтом кивнул, — поэтому, тебе с ребятами надо показаться репортерам ненадолго, и в ракурсе, неудобном для съемки. Вы появитесь из-под брони, быстро промелькнете, сделаете что-нибудь яркое в эмо-стиле, а потом сразу втянетесь в джунгли.

— А кто будет звездой экрана? — полюбопытствовала Сим Ашкенази.

— Выполняя каноны политкорректности, — произнес доктор Упир, — западные репортеры захотят показать представителей всех рас: европеоидной, негроидной, монголоидной, а также местной полинезийской расы, точнее этноса, поскольку отдельной расой полинезийцы не являются. Мы поможем репортерам. У них будут: магистр Хобо Ван — белый новозеландец, матрос Энн Морс — афроамериканка, Чау Пуэр — камбоджийка, и инженер Ематуа Тетиэво — полинезиец из Тувалу. Сейчас я назвал их фактическое происхождение, но по легенде все они уроженцы Ниуэ.

— Энн Морс классная девчонка, — отозвалась Одри Паркер, — но по первым ее пяти фразам будет понятно, что она техасская афро из Хьюстона. Это факт, док, и против этого не попрешь.

— Нет, — твердо сказал доктор Упир, — поскольку мы дадим ей лизнуть «польского снежка».

— Что? — изумилась Одри, — Это же как LSD! И наша Энн устроит такое, что вообще allez!

— Нет, — повторил Упир, — при минимальной дозе Энн сохранит самоконтроль, но ее речь слегка размажется и диалект не будет заметен.

— Ладно, док, — лейтенант Одри Паркер пожала плечами, — вы ученый, вам виднее.

— Сен коммодор, а кто такая Чау Пуэр? — поинтересовался лейтенант Ясон.

Доктор Упир выпучил глаза и покрутил ладонью над головой.

— О! Чау Пуэр, это удачная находка. Гуманитарный клад, подобранный на эпическом пепелище фальшивого термоядерного апокалипсиса, простите мою помпезность.

— Она настолько красива, сен коммодор?

— Нет, Ясон. Формально в смысле внешности, она просто симпатичная, не более. Но в смысле сочетания характера, склада ума, и жизненных устремлений, она потрясающе типична. В этом заключается ее колоссальная идеологическая сила. И кстати, лейтенант, хватит называть меня «коммодор». Называй по имени, или просто «док». Договорились?

— Договорились, док. Но я не понял этого красивого рассуждения о гуманитарном кладе.

— Я тоже не поняла, — добавила Сим Ашкенази, — это похоже на загадку, а не на объяснение.

— Вот-вот, — согласилась с ней Одри Паркер.

— Еще раз извините мою помпезность, ребята. Я думаю, коллега Варлок объяснит лучше.

— Я попробую, — ответил комэск разведки Восточного фронта, — и начну с постановки задачи. С главной цели, к которой мы стремимся в проекте «Эмо Ниуэ». Вероятно, Ясон согласится, что зачистка острова при имеющейся плотности огневых средств, не представляет сложности.

— Да, — сказал молодой бирманец, — но еще у нас в программе боевой тест-драйв «Гладиолуса».

Ксиан Тзу Варлок утвердительно кивнул.

— Понятно. Мы проведем тест комплекса «Гладиолус». Но это не главная задача.

— Да, — повторил Ясон Дасс, — но еще у нас в программе промывание мозгов репортерам.

— Это важная и непростая задача, — согласился Варлок, — но это средство, а не главная цель. Мы используем репортеров, чтобы транслировать через СМИ принципы нашей страны, принципы Хартии. Но и это не цель, а средство. Настоящая цель — привлечь в нашу страну тех активных, неординарно мыслящих молодых людей, которые хотят жить расковано и создавать будущее. Лучший способ привлечь таких людей — показать им реальный пример. Типичный пример, как выразился коллега Упир. Вот почему так важно выступление Чау Пуэр.

— Типа, реклама? — спросила Одри Паркер.

— Типа, адресная реклама, — моментально поправила Сим Ашкенази.

Таиланд, Паттайя, база Сукхумвит 7-го флота США. Утро 20 января в местном поясе.

(Послеобеденное время 19 января в часовом поясе Ниуэ, ночь 20 января в Вашингтоне).

Еще вчера вечером Томас Томпсон, сразу после размещения в жилом комплексе базы, влип в длинную процедуру написания объяснений офицеру спецотдела флота. Это было абсолютно предсказуемо (с учетом обстоятельств), и Томпсон ни капли не удивился. Он бы не удивился продолжения сегодня после завтрака. Но на выходе из столовой его встретил не только офицер спецотдела, но еще некая молодая женщина в штатском.

— Подполковник Томпсон, — негромко сказал офицер спецотдела, — у нас пока больше нет к вам вопросов, но вам надо поговорить с агентом Джоан Смит. Познакомьтесь.

— CIA? — спросил Томпсон, пожимая протянутую руку.

— Это так заметно, подполковник? — отреагировала она с легкой иронией.

— Не то, чтобы заметно, мэм, но просто, во-первых, в таком стиле всегда представляют именно агентов вашей конторы, а во-вторых, имя «Джоан Смит» сразу наводит на размышления.

— Между прочим, это мое настоящее имя, — сообщила она.

— Я ни секунды не сомневаюсь, мэм, — ответил он, тоже с некоторой иронией.

— В общем, — произнес офицер спецотдела флота, — я вас познакомил, а дальше уж вы сами.

Кабинет, который (явно временно) занимала Джоан Смит, носил глубокий отпечаток вкусов постоянного пользователя. На стенах висели образцы сувенирных тайских кинжалов, и фото таиландских красоток, одетых только в узкие цветные ленточки на бедрах и в золотые туфельки. Подставка на столе была в форме обнаженной таиландской гимнастки, стоящей на «мостике», причем ноги раздвинуты, открывая гнездо для авторучки в виде фаллоса. Такой сувенир…

— Это все не мое, — на всякий случай, уточнила агент Смит. Она была еще в том возрасте, когда спецагенты (особенно молодые симпатичные женщины) способны чего-то стесняться.

— Я догадался, — ответил Томпсон.

— У меня к вам несколько вопросов, — продолжила она.

— Об этом я тоже догадался, мэм.

— Отлично! — она не очень уверенно изобразила на лице профессиональную доброжелательную улыбку, и повернула ноутбук на столе так, чтобы экран был виден обоим, — Посмотрите на эти фотографии, и скажите, знакомы ли вам эти люди, и что вы о них знаете.

Подполковник посмотрел на первое фото.

— Это Джой Прест Норна, комиссар-коммодор Конвента, директор инноваций Народного флота Меганезии. Я уже сообщал о моих контактах с ней в особый отдел флота.

— Я знаю, — сказала Смит, — я читала ваш рапорт. А, когда вы общались с ней последний раз?

— Позавчера утром я разговаривал с ней по телефону, — ответил он.

— Скажите, подполковник, кто был инициатором разговора, и какова была цель общения?

— Инициатором был я, и цель была частная: помочь одной девушке.

— Понятно, — агент Смит кивнула, — взгляните на следующее фото.

— Я не уверен, — сказал подполковник, — но, по-моему, это пилот, который прилетел ночью за той девушкой, о которой я сказал.

— Пилот, которого прислала комиссар Норна по вашей просьбе? — уточнила агент CIA.

— Не совсем так, мэм. Я не просил прислать пилота. Я просто спросил, может ли она помочь.

— Я поняла, подполковник. А скажите, у этого пилота было имя или прозвище?

— Нет, только условный значок: стилизованная серебряная летучая рыба.

— Отлично, — сказала агент Смит, — теперь следующее фото.

— Да… — сказал подполковник, перелистывая экран, — …А вот та девушка, Чау Пуэр из Камбоджи.

— Отлично, — снова сказала Джоан Смит, — расскажите о ней.

— Рассказывать особо нечего. Все, что я о ней знаю, уже есть в моих ответах спецотделу.

— Но, Томас, вы ничего не сообщили о ваших отношениях с этой камбоджийской девушкой, работавшей официанткой в ресторане на сингапурском острове Сентоса.

— А мне нечего сообщать, мэм.

— Нечего? — переспросила она, — Вы совершили целую серию рискованных поступков ради этой девушки. В частности, вы спасли ей жизнь в момент взрыва термоядерной бомбы в Сингапуре.

— Это была не термоядерная бомба, — поправил Томпсон, — и я это объяснил в рапорте.

— Допустим, так, — согласилась Джоан Смит, — но жизнь вы ей спасли.

— Это вообще было рефлекторно, мэм. Генерал Леметри крикнул: «вспышка на западе», и мы, схватив двух женщин и двух детей, прыгнули в бассейн, в ближайшее укрытие, вот и все.

— Допустим, так. Но потом, на острове Бинтан, вы обманули локальную полицию относительно личности этой девушки, потом, через комиссара Норну, устроили нелегальную эвакуацию.

— Это я уже объяснил офицеру спецотдела. Бумаги Чау Пуэр остались в Сингапуре и, вероятно, сгорели, а человеку без ID в этом регионе грозят серьезные неприятности. И я помог Чау Пуэр единственным способом, очевидным в данной ситуации. Что касается нелегальности, то это в Индонезии понятие относительное. За сходную цену нелегальное становится легальным, это я наблюдал собственными глазами, причем неоднократно.

— Допустим, так, — уже в третий раз произнесла агент Смит, — и вы утверждаете, что у вас с этой девушкой ничего не было, и вы помогли ей просто из альтруизма?

— Мэм, поясните ваш вопрос. Что вы имеете в виду, говоря: «ничего не было»?

— Подполковник, мы же с вами взрослые люди, — укоризненно сказала она.

Томас Томпсон кивнул, потом взял двумя пальцами авторучку-фаллос, и изобразил несколько страстных фрикций с гнездом в подставке — «таиландской гимнастке».

— Вы об этом, мэм?

— Э… — протянула агент CIA, стремительно краснея.

— Спецагент, мы же с вами взрослые люди, — пародируя ее тон, сказал подполковник.

— Держитесь, пожалуйста, в рамках! — дрожащим голосом потребовала она.

— Я не хотел вас обидеть, мэм, но должен же я был уяснить, о чем вы у меня спрашиваете.

— Допустим, так, — в четвертый раз сказала агент Смит, — но теперь вы поняли вопрос?

— Да, теперь я понял. И вот что я вам скажу, мэм: там, в Сингапуре, мы шестеро, а точнее даже семеро, если учесть фотографа Хамфри Чекселла, хозяина Афродиты…

— Кто такая Афродита? — перебила агент.

— Это яхта, мэм, так что с ней у меня точно не было ничего в жанре «мы же взрослые люди».

— Черт! Вы что, специально издеваетесь?

— Я не издеваюсь, но, честно говоря, мне чертовски не нравится ваше убеждение, что мужчина способен что-то сделать для женщины, только в оплату за секс. Может, вас так учили в вашей конторе, но для меня человек, с которым пришлось пройти через «горячую точку», это боевой товарищ, по отношению к которому у меня есть обязательства. Я понятно выразился?

В разговоре возникла пауза, а потом Джоан Смит строго заявила:

— Не надо рассказывать сказки! Я прочла ваш рапорт от 14 января, который хотела скрыть ваша родная разведка Тихоокеанского флота! Получив отпуск по ранению, вы поехали в ФШМ, где продажный секс стал нормой из-за распада государственных служб и роста влияния Конвента Меганезии. И с Норной вы познакомились потому, что она притворилась «мисс-эскорт».

— Я неженат, — спокойно сообщил Томпсон, — а против зова природы не пойдешь. И даже ваше начальство учитывает это обстоятельство, потому-то вас и послали сюда. У мужчины-агента в Таиланде слишком много искушений, а кругом шпионки. То ли дело женщина-агент, которая оказывается вне главного вектора тайской секс — коммерции, ориентированной на мужчин.

— Какого черта, а? — взорвалась она, — Какого черта?..

Подполковнику стало немного жалко эту симпатичную молодую женщину, которая выбрала «крысиную карьеру» (как зачастую называют служебную лестницу CIA), и теперь мучается с издержками этой карьеры — в частности, с контролем начальства над личной жизнью. В любой «западной» стране она могла бы найти благонадежного мужчину из «западной» же среды, но в «шокирующем Таиланде» у Джоан не было шансов. Услуги секса в Таиланде сконструированы в расчете именно на «благонадежных западных мужчин» — носителей определенного комплекса убеждений. Среди этих убеждений существует и такое: секс с «западной женщиной» зачастую приводит мужчину к женитьбе, к семейной каторге, выход с которой возможен лишь по суду. Бракоразводный суд нередко приводит к потере полвины имущества. А вот секс с «азиаткой» безопасен. Никакой женитьбы. Выбрал девушку, переспал с ней, заплатил, и забыл. Здорово!

Разумеется, есть «западные мужчины», для которых полноценный секс не исчерпывается теми простыми движениями, которые Томпсон пару минут назад проиллюстрировал на настольном пособии (подставке — «гимнастке») с помощью «фаллической» авторучки. Но эти мужчины не обладают и другими убеждениями из комплекса, определяющего «благонадежность». Так что (повторим) не было у симпатичной Джоан Смит никаких сексуальных шансов в Таиланде. Это прекрасно понимал Томпсон, и прицельно наносил уколы в болевые точки своей оппонентки. Удовольствия ему это не доставляло, но так уж получилось, что через стол, разделявший его и агента Джоан Смит, пролегла граница между конкурирующими «фирмами»: Разведкой флота и Центральным разведывательным управлением. В конкуренции (как на войне) вам приходится стрелять в людей, с которыми вы наверняка подружились бы в иных обстоятельствах.

Подполковник Томпсон «стрелял», пользуясь тем, что был лет на пять опытнее и, кроме того, психологически чувствовал себя более сбалансировано, чем агент Смит.

— Простите, мэм, я не понял, о каком событии был задан вопрос: «какого черта»?

— Не важно, — буркнула она, — вопрос в другом: вы осознавали, что в результате вашего звонка комиссар Норна, вероятно, переправит Чау Пуэр не куда-нибудь, а в Меганезию?

— В общем, да. И это был неплохой вариант для Пуэр. Ведь в Меганезии не придают значения государственным ID, значит, там у Пуэр не будет проблем из-за потери легальных бумаг.

— Допустим, так. А по каким еще причинам вы хотели переправить Чау Пуэр в Меганезию?

— Ни по каким, мэм.

— Значит, абстрактный альтруизм, обязательства после «горячей точки» и ничего больше?

— Вы хотите получить ответ о моих психологических мотивах, я верно понял?

— Я хочу получить ответ обо всех мотивах вашего поступка, включая психологические.

— Агент Смит, а вы достаточно разбираетесь в сексуальной психологии?

— Я здесь задаю вопросы! — рявкнула она. И подполковник Томпсон, отметив про себя «агент исчерпала ресурс самообладания», произнес:

— Хорошо, мэм, я понял. Поскольку это допрос… Я ведь могу узнать, допрос ли это?

— Не можете! И хватит тянуть время!

— Гм!.. Если так, то я попробую объяснить, хотя я не уверен, что мое объяснение покажется вам понятным. Бывают женщины — журавлики. Мужчине, оказавшемуся рядом с ними, рефлекторно хочется взять их на руки и помочь им взлететь. А есть женщины — гидравлические журавли, это такой лифтовый механизм. Мужчине, оказавшемуся рядом с ними, хочется только, чтобы они перестали скрипеть. Женщинам второго типа трудно понять, почему мужчины так относятся к женщинам первого типа. Вот почему я не уверен, что объяснение покажется вам понятным.

На несколько мгновений Джоан Смит остолбенела, а потом шепотом осведомилась:

— Вам не говорили, что вы редкая скотина?

— Громче, мэм, иначе на аудио-записи ваш вопрос будет плохо слышен, — парировал Томпсон.

— Ладно, — она, бросила на стол вязаный браслет в черную и розовую полоску, — вам знаком этот предмет?

— Да, — ответил он, — это типичный аксессуар эмо, цена один доллар в любой молодежной лавке.

— Допустим, так. А был ли такой аксессуар на руке Чау Пуэр?

— Нет, насколько я помню, ее руки были обнажены до плеч, и никаких украшений.

— Значит, вы уверены, что Чау Пуэр не носит эмо-браслета?

— Я же сказал, мэм: я не помню на ней такого украшения.

— Советую вам вспомнить точнее, — сказала агент Джоан Смит, вставая из-за стола, — Здесь есть бумага и авторучка. Напишите все, что вы в состоянии помнить об одежде, об украшениях, о татуировках, и о прическе Чау Пуэр. Из комнаты не выходите. Я вернусь ровно через час.

С этими словами, агент Смит направилась к двери, открыла ее, вышла, и захлопнула за собой. Слышно было, как она отдает кому-то строгие распоряжения в духе «следить и не выпускать». Подполковник хмыкнул, и стал аккуратно, не торопясь, складывать из листа бумаги оригами «журавлик». Он не собирался писать ответ, поскольку был уверен, что в вопросе скрыт некий подвох. И еще, он был уверен, что агент CIA вышла за рамки своей компетенции. Это второе соображение подтвердилось всего через несколько минут. Из-за двери послышалась отборная хриплая флотская ругань, а затем дверь распахнулась от пинка ногой, и в кабинет ввалился 4-звездочный адмирал Купервиллс (прозванный Cooper-bolls), командующий Седьмым флотом.

Подполковник Томпсон дисциплинированно вскочил с места.

— Здравствуйте, сэр!

— Здорово, сынок. Тебе не надоело сидеть и страдать ***ней?

— Надоело, сэр, но так получилось…

— Мозг! Мозг надо использовать, сынок, — перебил адмирал, громко постучал себя костяшками пальцев по макушке, а потом обернулся к кому-то оставшемуся за дверью, — …А вы, капитан, должны учить устав флота! Ну-ка скажите: должен ли офицер флота США исполнять приказы цивильной курицы? Что вы на меня уставились? Должен или нет?!

— Нет, сэр! — раздалось из-за двери.

— Полностью отвечайте!

— Нет, сэр, офицер флота США не должен исполнять приказы цивильной курицы!

— Вы не имеете права меня оскорблять! — послышался возмущенный голос агента Смит.

— Я тут не с вами разговариваю, мисс, — отрезал Купервиллс, и вновь занялся капитаном и его людьми, — А теперь все вместе повторите правильный ответ, чтобы я хорошо услышал!

— Офицер флота США не должен исполнять приказы цивильной курицы, сэр!!! — хором рявкнули бравые вояки.

— Вот, так-то лучше. А теперь сделайте мне копию аудио-записи всего, что происходило в этом кабинете за последние три часа! Бегом, капитан!

— Да, сэр!

— Простите, адмирал, — снова встряла агент CIA, — но у меня предписание и это секретная…

— У вас, мисс, — перебил он, — вообще нет права находится на стратегическом военном объекте в период вероятного ядерного конфликта. Лейтенант, выведите постороннюю девушку с базы.

— А мой ноутбук!? — воскликнула Джоан Смит.

— Свою игрушку, мисс, вы получите, после исследования магнитных носителей в технической службе разведки флота… Лейтенант! Что вы жуете сопли? Быстро выведите постороннюю!

Отдав это распоряжение, адмирал Купервиллс беспардонно сгреб со стола ноутбук агента Смит, вязаный эмо-браслет, и листки с записями, сунул все это в свой портфель и буркнул:

— Пошли, сынок. Ты здорово нужен Америке, так бывает не только в кино.

— Да, сэр, — ответил подполковник Томпсон и двинулся за командующим Седьмым флотом.

— Молодец, парень! — сказал адмирал, когда они вышли из здания и сели в штабной джип, — Не спрашиваешь, куда и зачем. Не люблю людей, которые суетятся и спрашивают, что попало. А, возможно, дело в том, что в моем возрасте полагается становиться ворчуном. Ты согласен?

— Наверное, да, сэр, но я не собирал статистику и не могу сказать точно.

— Умничаешь? — проворчал Купервиллс, — Любишь сложные задачки? Тогда, вот тебе задачка на сообразительность: почему та приставучая курица из CIA так прицепилась к дурацкому черно-розовому браслету? Время на решение: до взлета. Когда взлетим, я жду от тебя ответ.

*47. Парни, которые нужны Америке — почти как в кино

Административный «Learjet-XOR» плавно оторвался от полосы аэродрома Паттайя-Тапао, и с впечатляющим упорством начал карабкаться к границам стратосферы. Военные полюбили эту модель 2006 года за ее способность лететь на высоте 15 км — выше потолка стандартной ПВО.

— Как успехи, сынок? — спросил адмирал Купервиллс, доставая из шкафчика бутылку хорошего шотландского виски и вульгарные пластиковые стаканчики, — Выпьешь для усиления мозга?

— С удовольствием, сэр, если вы угощаете.

— Ясно, что я угощаю, не ты же, — проворчал командующий Седьмого флота, и наплескал в два стаканчика янтарный напиток, — ты пьешь виски чистым, да, сынок? Я по глазам вижу, что да. Разбавлять хороший виски водой, это, я считаю, безобразие.

— Действительно, хороший виски, сэр, — сказал Томпсон, сделав глоток, — а насчет задачи, у меня критически мало информации, но я могу сделать предположение.

— Валяй, сынок. Делай предположение.

— Я думаю, сэр, что этот черно-розовый браслет послужил опознавательным знаком в какой-то партизанской силовой операции, и Чау Пуэр «засветилась» с этим знаком перед TV- или Web- камерой. Вчера в новостях было сообщение о партизанах-киви, собравшихся отвоевать Ниуэ у боевиков НБП. В партизан-киви не верится, но это хорошее прикрытие для коммандос нези.

Адмирал Купервиллс глотнул виски, поставил стакан на столик, и трижды хлопнул в ладоши.

— У тебя работает голова, сынок. Пока все верно. Но ты еще не угадал, какая была роль у этой камбоджийской девушки.

— Я даже не знаю, в какую сторону думать, сэр. Ведь Чау Пуэр абсолютно не военная.

— Вот, ты и думай в невоенную сторону! На что тебе мозг, подполковник? Давай, шевели им.

— Я стараюсь, сэр. Если думать в эту сторону, то остается PR. Когда мы выбирались с острова Сентоса после взрыва, Чау Пуэр хорошо держалась в опасной обстановке. Может, это как-то использовали? Например, она могла обеспечивать питание и быт военных корреспондентов.

— Начало правильное, — сказал адмирал, — но пример не тот. Приведи другой.

— Другой пример… — задумчиво произнес Томпсон. — …Возможно, Чау Пуэр могла бы сойти за новозеландскую маори, и в этом качестве попасть на TV, как главная героиня военного шоу.

— Ладно, — адмирал усмехнулся, — считай, ты угадал, хотя не совсем точно.

— А какой правильный ответ, сэр?

— Правильный ответ… — адмирал хмыкнул, — …Ладно, пока летим до Гуама, я введу тебя в курс случившегося на Ниуэ. Это хороший пример молниеносного штурма на современной войне. В первую очередь, я отмечу грамотную разметку целей. Нези успешно применяют беспилотные дирижабли. Дешевые машины, способные при слабом ветре парить над заданными точками и обеспечивать корректировку огня. Второе — легкие скорострельные пневматические минометы, которые устанавливаются на самых обычных маленьких рыболовных корабликах, и с высокой точностью поражают цели на дистанции три мили. Поскольку диаметр острова Ниуэ примерно десять миль, и все населенные пункты сосредоточены в пределах мили от берега, этого вполне достаточно для эффективной артподготовки. Так партизаны уничтожили около трех четвертей живой силы боевиков и все стратегические объекты, прежде всего — склады продовольствия и топлива. Впрочем, посмотрим, как партизаны будут разбираться с оставшейся четвертью. Ты, наверное, понимаешь, сынок, что две тысячи боевиков в джунглях на площади 260 квадратных километров, это очень неприятно. Как Вьетконг. Но, я уже сказал: посмотрим… Вот ведь меня занесло в сторону. Я обещал сказать тебе правильный ответ… На какую задачу, сынок?

Томпсон понял, что адмирал проверяет его внимательность и реакцию, и мигом ответил:

— Задача о том, почему так важен розово-черный браслет, сэр.

— Верно. Слушай: эта твоя сингапурская камбоджийка выступила по NZTV в таком браслете, наговорила красивых слов, и позвала продвинутую эмоционально-раскованную молодежь на будущий Свободный Ниуэ. Кажется, просто болтовня, но в тот же день сотня юниоров в таких браслетах угнали авиалайнер из Сингапура на Гранд-Йап. Как ты думаешь, что это значит?

— Я думаю, сэр, это значит: кто-то в сингапурском бизнесе в сговоре с нези. Этот кто-то очень грамотно воспользовался неразберихой, еще не улаженной после Большого Взрыва, и решил какие-то свои проблемы путем этого угона. Еще, сэр, я думаю, это не просто один случай.

— Ты чертовски прав, — проворчал адмирал, — это не один случай, а типичное предательство.

Это же время. Предзакатный час на острове Ниуэ.

В 10 км к норд-норд-ост от столицы Колоалофи (расположенной на западном берегу) и в 2 км южнее выступа-зубца северного берега Ниуэ, в ключевом пункте Ваиэа на окружной дороге разместился блок-пост «европеоидной фракции партизан-аборигенов Ниуэ». К северу от этой дороги ландшафт террасами спускался к обрывистому берегу. С юга от дороги располагалась единственная на острове крупная (50 гектаров) ферма по выращиванию таро (известного под названием «таитянский картофель»). Сейчас и на месте поселка, и на месте фермы, догорали бесформенные кучи досок и прочих бывших строительных материалов. А заходящее солнце выглядело мутным и закопченным из-за широкой полосы дыма, сносимой ветром со стороны продолжающих гореть топливных складов в Колоалофи.

И именно оттуда, со стороны горящей столицы сейчас по дороге к блок-посту приближалась маленькая кавалькада: три шокроллера (легкобронированных мотороллера с колясками).

— Кино и фрицы, — буркнула сержант Сэлли Кигэйт, поправив на ремне непривычный пистолет-пулемет «маузер-пик» (то ли дело родная американская штурмовая винтовка «Colt M-16»).

— Остановить их? — спросил матрос Альф Сантано.

— Все по инструкции, — сказала сержант, — световой сигнал фонарем: три коротких вспышки.

В ответ на сигнал, все три шокроллера четко затормозили в ста метрах от блок-поста, и из-за бронированного щита головной машины появился некто в меганезийской униформе: одежда: камуфляжная рубашка и бриджи. Обувь: треккинговые калиги. И на голове каска с эмблемой: аквамариновой звездочкой.

— Капитан-лейтенант Ожео Вайю, первая рота батальона коммандос-ваовао.

— Сержант Сэлли Кигэйт, USS «Вудро Вильсон»… Черт, блин! Я хотела сказать третий взвод народно-освободительного фронта Ниуэ.

— Aita pe-a, нет проблем, — весело откликнулся капитан-лейтенант, — мы можем подъехать?

— Да. Парковка слева от дороги. И осторожно! Объезжайте воронку, там края осыпаются.

— Ясно, Сэлли.

— Hi! — крикнула матрос Энн Морс, вылезая из-за бронированного щита второго шокроллера и направляясь к блок-посту, — Народ! Вы меня видели по TV?

— Видели-видели, — подтвердила сержант Кигэйт, — это было круто! А сейчас будет круто, если чертова OYO-антенна перестанет каждые десять минут терять связь с дирижаблем-сервером.

— Спокойно, Сэлли. Я сейчас все настрою как надо, — пообещала Энн Морс.

— Минуту внимания, foa! — объявил капитан-лейтенант Вайю, — сейчас надо провести среди вас короткий инструктаж про фиджийских овчарок. А потом занимайтесь текущими делами, ОК?

— А кто такие фиджийские овчарки? — спросила Сэлли Кигэйт.

— Они миленькие! — сообщила Энн, — Они как лисички, рыженькие, но морда и лапы шире.

— Давайте, — сказал мичман, — соберем всю вашу команду, и я расскажу по порядку, ОК?

— У нас лейтенант Рамирес и инструктор Паркер в пикете за дорогой, — сообщил подошедший лейтенант Скопс.

— E aita pe-a. Одри Паркер в курсе, а лейтенанту Рамирес вы потом перескажете.

*** Инструктаж о фиджийских овчарках, проведенный капитан-лейтенантом Ожео Вайю ***

Фиджийская овчарка — та же ново-гвинейская поющая собака, только прирученная. Сначала я расскажу про ново-гвинейскую поющую собаку. Это очень древняя собака, от нее, возможно, произошла австралийская динго. По-любому, они похожи, но динго крупнее. Как понятно из названия, ново-гвинейская поющая собака, во-первых, родом из Новой Гвинеи, а во-вторых, в некотором смысле поет. Или музыкально воет. Лаять она тоже может, но делает это редко. Эта собака может, кроме того, лазать по скалам и по деревьям, что повышает ее эффективность для оперативно-розыскной работы. Несколько лет назад фиджийский генерал Тевау Тимбер купил некоторое число таких собак в Папуа, нашел с ними общий язык, и применил их для политики. Конкретно — для поиска и уничтожения вооруженных отрядов оппозиции в джунглях. Затем 30 ноября прошлого года, генерал Тимбер путем путча пришел к власти на Фиджи, и 20 декабря — присоединил Тонга. Поскольку это сопровождалось репрессиями против индусов и мусульман, возникла новая оппозиция, и работы у фиджийских овчарок стало выше ушей. Потребовалась инновация их собачьего труда, чем и занялся по фиджийскому подряду таитянский менеджер японского происхождения Накамура Иори. В дополнение к своей фирме «Fuji-Drive Tahiti», он создал специальное предприятие «Fiji-Drive» для развития кинологической кибернетики. Так называются компьютерные технологии для собак. Фиджийская овчарка небольшая. Ее роль не бросаться на врага, а окружать его и освистывать. Обычная собака «облаивает», а эта именно освистывает. Зачистка освистанного врага, это роль снайпера или штурмового пилота. Первая генерация тактических ошейников была простой копией японских радио-телефонов для собак. Примитивная штука. Можно только установить позицию собаки и услышать, что она кого-то освистывает. А сейчас мы работаем уже с третьим поколением кинологической кибернетики. Программно-аппаратный комплекс «Гладиолус» связывает в локальную сеть все тактические ошейники собак данного звена, плюс беспилотный мини-дирижабль — корректировщик, плюс коммуникаторы пилотов, операторов ударных дронов, и бойцов группы наземной поддержки. Наличие в новом тактическом ошейнике маленького ультразвукового локатора типа «летучая мышь», позволяет не только услышать собачий свист, но еще и увидеть силуэты окружающей оперативной обстановки. Такой комплекс мы задействуем сегодня. А на вашей позиции будет развернут один пункт управления ударными дронами. Ваша задача: прикрывать операторов на случай атаки противника. Огонь на поражение вести сразу, без разговоров, это понятно. И что касается ваших контактов с фиджийскими овчарками. Они пойдут цепью от берега через вашу позицию. Не надо их отвлекать, дергать за хвост, и приманивать шоколадом. Если они начнут освистывать вас, отнеситесь с пониманием, это мелкая ошибка, они потом исправятся. В ходе операции какая-то из овчарок может получить ранения. Тогда она вернется к вашей позиции. Немедленно вызовите военфельдшера, и до его прибытия окажите ей первую помощь. Как вы понимаете, собаке годится та же аптечка, что и человеку. А теперь можете задавать вопросы.

За время лекции, солнце успело скатиться за горизонт, и наступила темнота. Три шокроллера с неярко включенными фарами тихо покатили дальше на восток по кольцевой дороге, к позиции второго взвода партизан Ниуэ (бывшим израильским коммандос из Бобруйска).

— Ни хрена себе… — протянул матрос Джуниус Горн, — …Поющие овчарки.

— А ты читал Джека Лондона «Майкл, брат Джерри»? — спросил лейтенант Рассел Скопс.

— Нет, командир. Я вообще не люблю британскую литературу. Слишком много букв.

— Джек Лондон, — сообщил матрос Харви Болдуин, — вообще-то наш, из Сан-Франциско.

— Да? — удивился Горн, — А ты что, читал его?

— А вот читал. Представь: меня посадили на полгода в каталажку для несовершеннолетних, и за нарушение дисциплины отключили от Интернет. Вот, я от не фиг делать и стал читать.

— Надо же… — Горн вздохнул, — …А про что там?

— Там, — сказал лейтенант Скопс, — приключения потерявшегося поющего ирландского терьера, который был на Новой Гвинее охотником за неграми… Извини, Энн.

— Никаких проблем, Рассел, — отозвалась афроамериканка, которая уже успела с головой уйти в проблему настройки связи с дирижаблем-сервером, — Хотя, подожди. Ты говоришь, что в книге написано тоже про поющую собаку из Новой Гвинеи?

— Да. Но, я уже сказал: там не ново-гвинейская порода, а ирландский терьер.

— Все равно не похоже на случайное совпадение, — рассудила Энн, — а в каком смысле он пел?

— Он подпевал, в смысле, подвывал под любую музыку. Такая особенность характера.

— Точно! — Энн кивнула, — Очень похоже! Эти тоже подвывали, когда один парень запел.

— А! — воскликнула Сэлли Кигэйт, — Ты ведь уже видела этих поющих овчарок!

— Ну, так! — матрос-техник снова кивнула, — Я же сразу сказала: они как лисички, но пошире. Я просто не успела сказать, что они еще и поют.

— Чертовщина какая-то… — начал Альф Сантано, и тут за дорогой раздалась серия выстрелов.

— Прожектор туда! — крикнул лейтенант Скопс, — Там Кэрол и Одри!

Альф Сантано щелкнул кнопкой, и ослепительный луч метнулся в сторону полей за дорогой.

— Поверни на два часа! — раздался издалека окрик Кэрол Рамирес.

— Поворачиваю! — отозвался Сантано, и луч сместился вправо. В световом пятне стало видно неподвижное тело, лежащее среди ветвистых стеблей таро.

— Готов! — последовал авторитетный вердикт инструктора Одри Паркер, — По-моему, это забрел одиночка, но надо проверить. Алло, позиция, пробейте светом сектор до десяти часов.

— Точно, одиночка, — согласилась лейтенант Рамирес, проследив путь светового пятна, — Сэлли! Сообщи на ком-пункт: зачистили одного террориста, тело осмотрим на рассвете.

— Да, командир, — ответила сержант Кигэйт, и коснулась пальцем микрофона, закрепленного на защитной каска, — Тон-тон! Ферма вызывает Башню. Зачищена одиночная цель…

…Инструктор Паркер и лейтенант Рамирес, тем временем, вернулись на позицию.

— Кэрол классно выступила, — сообщила инструктор, — Со ста шагов два попадания в торс.

— Наш лейтенант была в команде биатлона на флотский кубок Аляски! — сообщила Энн Морс.

— Я первый раз стреляла в живого человека, — призналась лейтенант Рамирес, — как-то меня даже немного знобит. Нервы…

— Это нормально, — успокоила Одри, и тут с юга прозвучал многоголосый тоскливый вой.

— …Holy shit! — выдохнул матрос Сантано.

— Фиджийские овчарки, — невозмутимо пояснила Одри Паркер.

Некрупные плотно сложенные рыжие короткошерстные звери появлялись в луче прожектора, задерживались на мгновение, чтобы пропеть короткую тоскливую ноту, и бежали дальше, по направлению к «зеленке». Можно было догадаться, что они рассыпаются веером, охватывая значительный сектор поиска. Следом за ними, постепенно отставая, бесшумно двигались тени, точнее — квалифицированные коммандос. На фоне их выверенных перемещений, контрастно выделялись три фигуры, явно не обученные ночным маршам по пересеченной местности.

— Уф, блин нах! — произнесла первая фигура, добравшись до позиции американских моряков.

— Долбанный дивайс, нах, — добавила вторая фигура, скидывая с плеч тяжелый рюкзак.

— Осторожно, нах, не говно на лопате несешь, — сделала замечание первая фигура.

— Не бойся, дивайс ****ец, какой прочный, — успокоила третья фигура, тоже скидывая рюкзак.

— Вы и есть операторы дронов? — спросил лейтенант Скопс, светя своим фонариком на эти три фигуры (первая из которых принадлежала девушке-креолке лет 18, а две другие — парням, лет, наверное, всего по 16, но крепких).

— Мичман Рут Малколм, — представилась девушка, — а это капралы Фнир и Ормр Малколм. Да, реально, мы операторы дронов. Но, блин, ходить по этим известковым террасам, просто аут.

— Ландшафт не прогулочный, — согласился лейтенант, — вам помочь с техникой?

— Да, — Рут кивнула, — нам бы ровную площадку два на два метра и освещение.

— ОК! Сделаем. Джуниус и Харви, организуйте операторам рабочую площадку.

Уже через несколько минут на маленькой площадке стояли две странные моторные авиамодели: плоские бублики метрового диаметра. При достаточной геометрической фантазии, можно было представить себе простую авиамодель бесхвостку с пропеллером за кабиной, а потом мысленно изогнуть ее крылья в горизонтальной плоскости назад, до их соединения в такой вот бублик.

— Чакрапланы, — пояснила Рут, — продукт античной ведической инженерии.

— Ну, «харе Рама, харе Кришна», по ходу, вы слышали, — подхватил Ормр.

— …Махабхарата, Камасутра, такие дела, — продолжил Фнир, — хэй, Рут, где на фиг, картриджи с патронами?

— На дне рюкзака, ты же сам их туда клал, жопа! — ответила она.

— Сама ты жопа. Спирт залей в баки, ОК?

— Блин, Фнир, я сейчас брошу тестирование пультов, и буду заливать вам спирт.

— Вот, ты ленивая! У тебя же автоматический тест две минуты. Что, трудно, блин, помочь?

— А тебе трудно попросить культурно, а не так по-говняному?

— Ладно, ты самая сексуальная швабра на свете, я тебя как человека прошу: залей баки.

— Ну, так еще ничего, — сказала она, и взвесила в руке маленькую пластиковую канистру.

Рассел Скопс присел на корточки рядом с одним из «плоских бубликов», и очень внимательно посмотрел на миниатюрный боевой модуль, смонтированный в «кабине». Кажется, это был переделанный спортивный пистолет-автомат калибра 5.6 мм под дешевый патрон.22LR.

— Ребята, вы думаете, что этой игрушкой можно решить задачу зачистки?

— А что не так? — спросила Рут, завинчивая крышки на уже наполненных топливных баках.

— Такой патрон при коротком стволе даст дульную энергию меньше ста джоулей, — сказал он.

— Патрон усиленный, — сообщила она, — так что чуть больше ста джоулей. А еще более мощный патрон на модели с полетным весом всего три кило применять нельзя. Отдача ведь.

— Это ясно, но ведь такая пуля может убить человека лишь при сказочно удачном попадании.

— Не убьет, и ладно, — ответила девушка-мичман, — с дыркой в организме, личный состав быстро теряет боеспособность. Мы ведь не на спортивной охоте, где нельзя оставлять подранков.

— Хэй, Рут, запускать что ли? — вмешался Ормр.

— Ага, запускайте, и ведите пока к центру поля. А я через две минуты сориентирую, — с этими словами, Рут Малколм решительно нацепила наушники и уперлась взглядом в яркую цветную картинку на тактическом электронном планшете.

Негромко зашелестели маленькие пропеллеры. Юные капралы почти синхронно подняли над головами «плоские бублики» и резкими отработанными движениями метнули в черное небо.

— Первый пошел нормально.

— Второй пошел нормально.

— Так братики, — сосредоточенно произнесла Рут, — идем в квадрат 019-20-169-53. Строй держим уступом, первый справа интервал 70, отставание второго 40…

…Откуда-то издалека послышалось хоровое пение фиджийских овчарок. Их голоса выводили длинные трели на разных нотах, будто подобрали мелодию для шотландской волынки.

— Второй, двойная цель на 11 часов, — сказала Рут, — возьмешь?

— Aita pe-a, — отозвался капрал Ормр. Сейчас он был похож на медитирующего фаната какой-то псевдо-индуистской секты. Поза — сидя на скрещенных ногах. На лице — широкие черные очки, соединенные тонким кабелем с пультом, похожим на гантель. Ладони лежат на сферах гантели, пальцы почти незаметно нажимают активные поля управления.

С севера, со стороны центра острова, раздались характерные негромкие, но хлесткие щелчки выстрелов. А потом снова многоголосое пение фиджийских овчарок. Рут покрутила в пальцах стилос, и пометила что-то на своем планшете. С северо-востока, совсем издалека, на пределе слышимости тоже долетел звук выстрелов. Пошел отсчет добычи на неспортивной охоте…

20 января 12:00 на Восточном побережье США (7:00 в часовом поясе Гавайев и Ниуэ).

Вашингтон. Капитолий. Инаугурационная речь президента Эштона Дарлинга.

Дорогие сограждане! Я стою перед вами, полностью сознавая грандиозность задач…

(Далее — бессодержательный пафос объемом 1000 знаков)

Сегодня все понимают, что мы переживаем кризис. Наша страна находится в состоянии войны против широкой сети насилия и ненависти. Наша экономика серьезно ослаблена и вследствие алчности и безответственности отдельных персон, и из-за нашей общей неспособности сделать трудный выбор и подготовить народ к новым временам. Потеряно жилье, сокращены рабочие места, закрыты предприятия. Наше здравоохранение обходится слишком дорого, наши школы часто не справляются со своей задачей, наши способы использования ресурсов укрепляют наших врагов и угрожают глобальному равновесию на нашей планете. Экономический кризис дан нам в цифрах и фактах статистики. Труднее измерить ослабление уверенности по всей стране, страх того, что упадок Америки неизбежен, что наше новое поколение должно снизить свои ожидания. Да, проблем много, и их не удастся решить легко и за короткое время. Но я хочу, чтобы Америка верила: мы с этим справимся. используя новую политику — политику малых добрых дел.

(Далее — бессодержательный пафос объемом 2000 знаков)

Некоторые из нас разуверились в рыночной экономике. На эти опасения надо ответить, что могущество рынка, его способность создавать богатство и расширять горизонты свободы — уникальна. Но кризис напомнил нам, что без надзора рынок не всегда приносит пользу нации.

(Далее — бессодержательный пафос объемом 3000 знаков)

Мы продолжим противостоять угрозам глобальному миру, что потребует еще больших усилий, более тесного сотрудничества между народами и государствами. Мы продолжим нашу борьбу против наркомафии на Американском перешейке и в Афганистане, и мы продолжим борьбу с пиратством в зоне Африканского рога и в Индокитае. С другой стороны, мы начнем поэтапный вывод войск оттуда, где наши цели достигнуты. Так, Америка выводит войска из значительной части Океании. Давняя дружба связывает Америку с малыми островным странами этого региона. Мировой супер-кризис не позволяет нам выделять им финансовую помощь, как раньше. Теперь островитянам надо самим заботиться о собственной экономике. Это приводит к эксцессам, таким, как мятеж в Лантоне, последствия которого больно ударили по многим странам тихоокеанского региона. Но, мы верим, что народы Океании встанут на путь свободы и демократии…

(Далее — бессодержательный пафос объемом 1000 знаков)

Америка не самоустраняется от участия в разрешении тихоокеанского кризиса, ведь это сфера наших национальных интересов. И мы не можем игнорировать справедливые требования наших союзников в Персидском заливе и Юго-Восточной Азии. Мы подтверждаем: Америка внесет свой вклад в дело ликвидации экстремизма в Океании. Но наша политика будет сбалансированной. Национальные интересы Америки требуют отказаться от применения военной силы там, где военные методы, даже обоснованные, окажутся неправильно поняты нашими друзьями, и сыграют на руку нашим врагам. Америка не должна толкать Океанию в раскрытые объятия Северной Кореи и других тихоокеанских стран с недемократическими режимами.

Вместе с нашими старыми друзьями и нашими бывшими врагами мы будем трудиться во имя уменьшения ядерной угрозы; продолжим борьбу с глобальными экологическими угрозами…

(Далее — бессодержательный пафос объемом 5000 знаков)

…На экране появилась звездно-полосатая заставка. Матрос Харви Болдуин почесал в затылке, подавил рефлекторный зевок, и проворчал:

— То ли я что-то не понял, то ли я это уже слышал.

— И то, и другое, — ответил лейтенант Скопс, — Ты чего-то не понял, потому что в этом потоке болтовни многое просто невозможно понять, смысл отсутствует. И что-то из этого ты слышал, потому что заклинания про кризис, рынок, регулирование и самоотверженность американцев, повторяется, начиная с инаугурационной речи Обамы в 2008-м, в год Великой Рецессии.

— Рассел, а что за бред он нес про политику в Океании? — спросила лейтенант Рамирес.

— Про Океанию, — сказал Скопс, — все как раз сказано очень понятно. Президент Дарлинг сказал союзникам: «я понимаю, что нези сунули вас головой в дерьмо, и очень вам сочувствую, но мы придумали, как договориться с нези сепаратно, и воюйте сами, если хотите, а нам совсем не надо, чтобы нези попросили помощи у Красного Китая в обмен на военные базы по всей Океании».

— Но Дарлинг ни разу не сказал ничего про Красный Китай, — возразила Энн Морс.

— Просто, Энн, по традиции последнего десятилетия, Красный Китай в политике проходит под псевдонимом «и другие тихоокеанские страны с недемократическими режимами».

— Как-то обидно, — проворчала Сэлли Киган, — наши политики так обосрались, что боятся даже называть главного противника по имени.

Через 2 часа (обеденное время 20 января в Вашингтоне).

Остров Гуам, раннее утро 21 января в местном часовом поясе.

Берег Апра-Харбор. Кафе «Рита-Белл», верхний (открытый) ярус.

Бармен Кенни (предусмотрительно сдвинувший два столика, чтобы поместилась вся утренняя компания), теперь принес всем кофе, оранж и булочки, и глубокомысленно произнес:

— Джентльмены! Может быть, мне повесить вывеску на дверях: «командование флота США»?

— Даже не думай об этом, Кенни, это будет разглашение военной тайны, — ответил 3-звездочный адмирал Карл Наттс (комендант базы Апра-Харбор).

— Хью арестует тебя раньше, чем ты напишешь первую букву, — грозно пообещал 4-звездочный адмирал Райан Бергхэд (командующий 3-м оперативным и всем Тихоокеанским флотом).

— Нет, командир, я никого не арестую, — ответил ему вице-адмирал Хьюго Ледроад (начальник собственной разведки Тихоокеанского флота), — но я объявлю этот участок острова Гуам зоной выпадения радиоактивных осадков из Сингапура.

— Хью, а ты в своем уме? — спросил 4-звездочный адмирал Байон Купервиллс (командующий Седьмым флотом), — Когда это ветер дул к Гуаму со стороны Сингапура?

— Никогда, сэр, — невозмутимо ответил главный разведчик, — Но кто в Вашингтоне это знает?

— Ого! — восхищенно воскликнул Купервиллс, — У тебя светлая голова, Хью!

Так четверо патриархов флота обменивались с барменом тяжеловесными образцами флотского юмора. А трое остальных, более молодых офицеров: генерал-майор спецназа Айзек Клейтон, подполковник авиа-разведки Томас Томпсон, и лейтенант Генри Кунк (адъютант коменданта-адмирала Наттса) полушепотом обсуждали почти праздничную новость.

— Час назад, — говорил лейтенант Кунк, — я видел факс из Вашингтона, и там черным по белому написано: «принять отставку генерала Дугласа Кэлхауна, замдиректора офиса операционного планирования Объединенного комитета начальников штабов».

— Чему ты радуешься, парень? — тихо спросил Клейтон, — Ты думаешь, в составе Объединенного комитета не найдется еще большего м… Еще более гениального стратега, чем Кэлхаун?

— Не знаю, сэр, — ответил Генри Кунк, — но, по-моему, новость хорошая.

— Не будь слишком большим оптимистом, парень, — посоветовал генерал-майор.

— Вообще-то, Айзек, в чем-то Генри прав, — заметил подполковник Томпсон (хотя формально он находился на две ранговые ступеньки ниже Клейтона, но по возрасту был всего на четыре года моложе, так что обращался к генерал-майору просто по имени).

— Да? — переспросил генерал-майо, — И в чем же он прав?

— «Горизонт надежды» теперь свернут, — пояснил Томпсон, — я в этом уверен, ведь найти на уже проваленную операцию нового командующего, это нереальная задача. К тому же, президент в инаугурационной речи говорил про вывод войск из Меганезии. Хороший признак…

4-звездочный адмирал Бергхэд постучал кулаком по столу.

— Молодежь! Мы не на вечеринку собрались. Тем более, еще только утро. Давайте-ка работать. Прежде всего, вы должны быть в курсе последних событий на Ниуэ. О них вам расскажет вице-адмирал Ледроад. Всем слушать внимательно. Потом зададите вопросы.

— На Ниуэ… — произнес Хьюго Ледроад, — …В эту ночь произошло абсолютно прогнозируемое событие: штурмовая группа Народного флота разгромила четыре полка батакских шахидов. В тактическом плане — ничего особенного. Минометная артподготовка, затем десант, расстрел с воздуха, и прочесывание с зачисткой. Из восьми тысяч батаков, около пятисот сдались в плен, остальные убиты. Пленные сейчас выполняют работы по уборке военных отходов и, что очень интересно, к общению с ними допущены западные журналисты. Я напомню: прессе была слита легенда, что против батаков сражается Фронт освобождения Ниуэ, простые местные фермеры, ставшие партизанами. Казалось бы, это шито белыми нитками, но пресса поверила. И дело не столько в грамотной работе меганезийской спецслужбы INFORFI, сколько в кретинизме ряда офицеров нашей военной контрразведки и сотрудников CIA, которые сдали спецслужбе нези четырех тузов. Точнее, семерых наших моряков с авианосца «Вудро Вильсон». Чтобы отмыть репутацию штаба «Горизонта надежды» после разгрома на Соломоновых островах, CIA грубо сконструировало псевдо-заговор, представив семерых моряков китайскими диверсантам. Это вообще был идиотский план, а когда наши бравые моряки сбежали с базы в Новой Зеландии, которую наши контрразведчики использовали не совсем официально, дело запахло крупным политическим скандалом. И, чтобы сгладить эту ситуацию, по соглашению с разведкой киви, было решено объявить семерых наших моряков самозванцами. Мол, какие-то студенты киви пошутили, представившись моряками с «Вудро Вильсона». Но, откуда взялись эти молодые новозеландцы, устроившие розыгрыш, и сбежавшие в Меганезию? Новозеландский генерал разведки Трэй Диммок предложил: пусть они будут с Ниуэ, маленького новозеландского острова захваченного батаками — НБП. И наши кретины из CIA согласились, не подумав, что эти семеро американских моряков общаются по Интернет с домом, со своими родственниками и друзьями! А теперь эти семь американцев стали сомнительными освободителями Ниуэ. По версии TV, они повели за собой туземцев-полинезийцев и добрых азиатов-буддистов, угадайте против чего?

Задав вопрос, вице-адмирал Ледроад стал, не торопясь, пить чуть остывший кофе.

— Разрешите, сэр? — спросил лейтенант Генри Кунк.

— Попробуй, — лаконично разрешил вице-адмирал.

— Вероятно, сэр, они повели за собой полинезийцев и азиатов-буддистов против НБП.

— Нет, парень, это было бы слишком просто и неинтересно. Кто еще попробует ответить?

— Я думаю, — сказал генерал-майор Клейтон, — что их повели против ислама.

— Близко к истине, Айзек, — оценил Ледроад, — логика угадана точно. Лидеры нези на ножах с исламом, но TV Новой Зеландии не пропустило бы в эфир подобный призыв. Бизнес в Новой Зеландии слишком зависит от импорта аравийской нефти и экспорта халяльной баранины. А интересно, что нам скажет подполковник Томпсон?

— Я предположу, сэр, — ответил авиа-разведчик, — что лидеры нези выбрали мишенью шариат.

— А! Значит, вот какое мнение. Как насчет аргументов?

— Аргументы, сэр, такие. Ислам, как абстрактная религия, безразличен для среднего западного гражданина. А шариат, это кодекс, регулирующий жизнь, и он вызывает негативную реакцию. Терроризм, рабство женщин, и публичные казни за адюльтер. Наша толерантность запрещает ненависть к исламу, но не к шариату. А у нези конфликт с арабскими режимами, для которых шариат, это главное. Нези в своем стиле: бьют в незащищенный узел интересов противника.

Вице-адмирал Ледроад поднял над столом ладони и, не спеша, поаплодировал.

— Я вижу, подполковник, вы умеете анализировать не только аэрофотосъемку. Все верно. Нези грамотно ударили по интересам аравийских эмиров в Новой Зеландии, и представили это, как неряшливую акцию спецслужб США. Вчера днем афроамериканка Энн Морс, матрос-техник с «Вудро Вильсона», изображала на NZTV, что она киви с Ниуэ, и было весело. Но сегодня не до веселья. Секретариат Организации Исламского Сотрудничества в Джидде потребовал у нашего посольства объяснений: почему наши моряки устроили геноцид мусульман на Ниуэ.

— Подполковник, — вмешался адмирал Райан Бергхэд, — вы слышали про оборотней-людоедов?

— Про оборотней-людоедов, сэр? — удивленно переспросил Томпсон.

— Да. Я не шучу. «Al Jazeera» опубликовала интервью с несколькими батаками. Они говорят о волках-оборотнях, которые ночью выслеживали людей в джунглях, а потом обстреливали из дробовиков, и загрызали раненых. Приведены фото загрызенных батаков со следами ранений крупной дробью. Это нехорошо, поскольку в сражении участвовали наши моряки.

— Гм… Возможно, сэр, какой-то психопат охотился с дробовиком и с полудикими собаками.

— Я предположил то же самое, — заметил вице-адмирал Ледроад.

— Я помню, Хью. И, поскольку вы не сговаривались, видимо, версия правильная. Придется нам готовиться к обвинению в изуверстве. Но, оставим завтрашние проблемы завтрашнему дню, а сегодня займемся актуальной темой: выработкой нашей стратегии на переговорах с лидерами Меганезии. Я полагаю, у подполковника Томпсона есть, что сказать по этому поводу.

Томпсон даже не пытался скрыть, как удивлен вопросом 4-звездочного адмирала.

— Сэр, моей недавней задачей было найти контакты с Конвентом, но стратегия переговоров это политика, что явно за пределами моей компетенции.

— Подполковник, тут Тихоокеанский флот, и тут я определяю, что в чьей компетенции. И если я задаю вам вопрос то, значит, считаю вас достаточно компетентным. Это ясно?

— Да, сэр. Только нельзя ли поставить вопрос немного более конкретно?

— Вот это хорошая, правильная мысль, — согласился командующий Тихоокеанским флотом, — на повестке дня несколько проблем, подлежащих решению на переговорах, в которых с нашей стороны будут участвовать вице-адмирал Ледроад, генерал-майор Клейтон и какой-то советник Горал Уимплкид. С их стороны, будет один консул, и два участника ассамблеи. Успехи в заочных переговорах уже достигнуты благодаря найденному вами контакту. Мы прекратили активные действия оставшейся части АУГ-15 на Соломоновых островах. В ответ партизаны Гуадалканала отозвали своих снайперов — «банши», а меганезийские флибустьеры прекратили поджоги наших танкеров и сухогрузов. Сейчас снабжение Гавайев, Кваджалейна и Гуама восстанавливается, и паника утихла. Теперь нам надо решить путем переговоров следующие задачи…

(Тут Бергхэд взял из стаканчика пять зубочисток и начал выкладывать их на стол).

… - Первая задача. Вернуть из плена пять дюжин наших парней, которые заразились «гавайской чумой» при проваленном рейде по освобождению Восточного Самоа. Известно, что они живы и здоровы, и находятся на каком-то из атоллов, контролируемых Народным флотом.

… - Вторая задача. Получить гарантии, что нези не воспрепятствуют работе по снятию с Рифов Неизбежности нашего атомного супер-транспорта и атомной субмарины. Ракетным крейсером и атомным авианосцем, затонувшими на глубине, можно заняться позже.

… - Третья задача. Получить гарантии, что эскадра АУГ-15 может, не потеряв лицо, свернуть операцию «Горизонт надежды», и уйти с Соломоновых островов. Сейчас полк морской пехоты застрял на Гуадалканале, и при отступлении рискует попасть под шквальный огонь партизан.

… - Четвертая задача. Согласовать беспрепятственный рейд АУГ-17 из Коронадо, Калифорния к Восточному Самоа, с целью вытеснения батаков. Восточное Самоа, это часть территории США, безусловно подлежащая возврату под наш контроль.

… - Пятая задача. Добиться от Конвента выполнения пакета политических требований. Об этом поговорим чуть позже, — адмирал Бергхэд замолчал, задумчиво глядя на пять зубочисток.

— Ясно, сэр, — сказал подполковник Томпсон, — А могу я узнать, где намечены переговоры?

— Да. Мы предложили отель «Fata Morgana» на острове Сайпан. Меганезийцы согласились.

— Это хороший признак, сэр, что они согласились.

— Признак… — проворчал адмирал Карл Наттс, — …С чего это вдруг нези так нам доверяют, что согласились приехать на остров в нашей зоне контроля, в ста милях от Гуама?

— Сэр, — ответил Томпсон, — я думаю, они доверяют не нам, а нашему здравому смыслу. Мы же ничего не выиграем, если арестуем этих трех переговорщиков. А проиграть можем многое.

— Вы чертовски правы подполковник, — согласился Хьюго Ледроад, — проиграть мы можем, но вопрос: можем ли мы что-либо выиграть?

— Да, сэр. Я думаю, мы можем выиграть, по крайней мере, пять дюжин наших парней.

— Тогда, вопрос: что нам придется отдать за наших парней. Как вы думаете?

— Я не знаю, — Томпсон пожал плечами, — но мне кажется, нези отпустят их с легкостью. У них существует своего рода культ свободы, и… Я попробую привести аналогию. Вы, сэр, вряд ли станете применять пытки к солдату противника, или даже к преступнику. Только при каких-то критических обстоятельствах, вы перешагнете этот барьер. А для нези такой же барьер есть по отношению к несвободе. Им психологически проще убить кого-то, чем лишить его свободы.

— Ценная информация, — сказал адмирал Ледроад, — а что еще вы поняли в их психологии?

— В основном, обрывки, сэр. У меня было мало времени на разведку. Лучше если вы зададите конкретные вопросы, а я попробую выудить из памяти возможные ответы.

4-звездочный адмирал Райан Бергхэд допил чашечку кофе и произнес:

— Вот это хорошая, правильная мысль. Давай, Хью расспроси подробно нашего единственного эксперта по психологии той странной публики, которая окопалась в южной полосе океана. Не забудь спросить про эффект кроличьей норы.

— Я с этого начну, — ответил Ледроад, — подполковник, вы читали «Алису в стране чудес»?

— Да, сэр.

— Отлично! А вы помните, с чего начинается эта сказка?

— Да, я помню. Маленькая девочка скучает у реки, и вдруг видит кролика с часами в жилетном кармане. Удивленная таким чудом, она лезет за кроликом в нору, и попадает в страну чудес.

— Правильно, — сказал вице-адмирал, — а в нашем эффекте Алиса попадает не в сказочную страну чудес, а в Меганезию. И каждая Алиса подбивает по Интернет нескольких новых Алис.

— Это меня не удивляет, сэр. Из-за супер-кризиса многие молодые американцы не могут найти работу, из-за бюрократии не могут открыть свой бизнес, и завязли в кредитах.

— Говорят, — заметил адмирал Наттс, — что Меганезия это убежище для должников по кредитам.

— Да, сэр. Там не признают чужих формальных и неформальных актов о взыскании долгов.

— Неформальные акты, это какие, Том-Том?

— Это требования мафии, — пояснил Томпсон, — в Меганезии одинаково относятся к коллекторам банков и мафии. Если их ловят, то судят полевым трибуналом и расстреливают на месте.

— Странно, — произнес Карл Наттс, — а мне говорили, что в Меганезии раздолье для мафии.

— Да, сэр. Для контрабандной мафии это так. Но для мафиозного рэкета там долина смерти.

Адмирал Байон Купервиллс одобрительно хмыкнул, и повернулся к адмиралу Райану Бергхэду.

— Скажи, Рэй, а неплохо бы было пригласить Народный флот нези на месяц в Калифорнию?

— Вот это хорошая, правильная мысль… — сказал командующий Тихоокеанским флотом, потом сделал паузу и добавил, — …Но пока несвоевременная.

— Эх, Рэй, ты со своей адской прагматикой как всегда прав, — вздохнув, согласился Купервиллс, похлопал подполковника Томпсона по плечу, и сказал, — мы тебя перебили, продолжай, сынок.

— Да, сэр. Я отвечал на вопрос вице-адмирала про «эффект кроличьей норы». Я начал с того, что многие молодые американцы из-за мирового супер-кризиса запутались в бюрократии и долгах. Наверное, они смотрят на современное общество, и не находят в нем американских идеалов, о которых им говорили в школе на уроках истории. Тогда они осматриваются, и им кажется, что Меганезия похожа на Америку из любимых вестернов. Страна чудес за кроличьей норой.

— Там что, правда, похоже на Дикий Запад из кино? — спросил генерал-майор Айзек Клейтон.

— В чем-то да, — подтвердил подполковник Томпсон, — по крайней мере, мне так показалось.

— Да уж, — проворчал адмирал Бергхэд, — сходство есть. Великая кокаиновая тропа через океан, возникшая во время Второй Холодной войны чем-то похожа на Орегонскую тропу от Великих Равнин до Тихого океана в эпоху освоения Дикого Запада.

— Смешная история, — сказал адмирал Наттс, — эту аналогию придумали не нези, а знаменитые Ротшильды в годы Великой рецессии, когда Вторая Холодная война еще даже не началась.

— На кой черт это Ротшильдам? Они же банкиры! — удивился адмирал Купервиллс.

Адмирал Наттс повернулся к Томасу Томпсону.

— Покажи свой исторический фотоальбом. Я думаю, это то, что важно для понимания.

— Да, сэр! — подполковник коротко кивнул, извлек из двух пластиковых папок две тонкие пачки фотографий, жестом фокусника разложил их на столе, как две колоды карт, и пояснил, — Слева находятся фото меганезийского 60-футового парусно-парового катамарана «Steam-Tiki».

… - Справа фото 60-футового парусного катамарана «Plas-Tiki», который был спроектирован и построен по заказу Дэвида Ротшильда, и в 2010 году пересек Тихий океан от Сан-Франциско до Сиднея в целях пропаганды борьбы с пластиковыми отходами. Вы можете видеть особенность поплавков: они построены из тысячи дюжин пустых пластиковых бутылок.

… - «Steam-Tiki» был построен значительно позже, но тоже из пластиковых отходов, правда по другой технологии. Не целые пластиковые бутылки, а бетапласт — композит-сплав пластика и силиката. Отличается ходовая система. Кроме паруса, там есть продвинутая паровая машина, топливом для которой могут быть пластиковые отходы, или вообще любая горючая органика.

… - Вот это первый поход первого «Steam-Tiki». Из Сан-Франциско тысяча миль на запад, до Великого Мусорного Пятна, где в огромном медленном водовороте концентрируется большое количество пластиковых отходов, выброшенных с берегов океана и кораблей. Там «Steam-Tiki» пополнил запас топлива, чуть-чуть очистив океан, и прошел еще тысячу миль на юго-запад, до Гавайев. Потом, после экологического фестиваля, вернулся обратно по той же схеме…

… - Финансирование проекта «Steam-Tiki» осуществлялось через авторитетную экологическую организацию ECC (Environmental Cleanup Coalition), на спонсорские деньги нескольких моторно-энергетических и топливных концернов, в частности, GE, AEU, и EXM.

… - На этом фото в центре — капитан первого похода, активист субкультуры «steam-punk». Его настоящее имя Вацлав Кубелик. Сейчас он известен, как Йожин Збажин, правитель Северного Самоа — Этена, и один из лидеров ассамблеи Конфедерации Меганезия.

… - А на этом фото современный клон «Steam-Tiki», он называется «фрегантина». Существуют гражданские и военные модификации. Это гражданская, она вооружена только пулеметом. Чем вооружена военная модификация, я не знаю. Это все что я могу сообщить по данному вопросу.

Возникла длинная пауза, потом адмирал Купервиллс озадаченно произнес:

— Что за чертово дерьмо? Получается, что наши американские концерны оплачивали создание чертовой Конфедерации Меганезия?!

— И продолжают оплачивать, — ответил вице-адмирал Ледроад, и положил перед Купервиллсом листок бумаги с некой таблицей.

— А что это такое, Хью? — спросил Купервиллс, глядя сначала на таблицу, а потом на главного разведчика Тихоокеанского флота.

— Это, — пояснил Ледроад, — те суммы, которые присвоила Меганезия за две декады путем трюков, известных на фондовых биржах, как инсайдерская игра. Они проводили диверсии против нас и против коалиционных сил ООН, и играли на возникающих падениях котировок. До 17 января большая часть денег выигрывалась ими за счет падения американского рынка, но потом, когда произошел Сингапурский взрыв, они присвоили на порядок большие суммы за счет Японии и «Азиатских тигров». Разрушение порта Сингапура и закрытие Сингапурского пролива…

— Подожди, Хью, — проворчал Купервиллс, — сколько разрядов у числа в клетке «итого»?

— Тринадцать, — ответил главный разведчик флота, — сумма превышает триллион долларов. По мнению экспертов, половина ушла теневым посредникам, но половина досталась Конвенту.

Вновь возникла длинная пауза, и на этот раз ее прервал адмирал Бергхэд.

— Джентльмены, давайте оставим в покое финансы. Тут не Уолл-Стрит, а американский флот, и задача на данный момент: выработать стратегию переговоров с Конвентом.

— Я прошу прощения, — сказал вице-адмирал Ледроад, — но нам не обойтись без учета проблемы финансов. Мне кажется, надо вспомнить «Twitter-boom» 24 апреля 2013 года. Это фиктивное событие: пущенная хакерами волна сообщений о взрывах в Белом Доме обвалила Индекс Доу-Джонса на полтораста пунктов за три минуты. Потом пришло опровержение, но за эти минуты капитализация американских компаний упала почти на четверть триллиона долларов. А теперь посмотрим на методы Конвента. Взрыв в порту Сингапура был реальным, не так ли, Томпсон?

— Абсолютно реальным, — подтвердил подполковник, — Мы были на Сентосе, это в трех милях к востоку от эпицентра, и если бы генерал Леметри не крикнул «вспышка!», то нас бы размазало ударной волной, как окружающую публику. Но мы успели плюхнуться в бассейн. Я указывал в рапорте: это был неядерный, вероятно топливный взрыв, мощностью до полмегатонны ТЭ.

Хьюго Ледроад кивнул, и уточнил:

— 400 килотонн по оценке экспертов. Объективно, как указал Томпсон, и это уже подтвердила комиссия, произошел топливный взрыв 75 тысяч тонн сжиженного газа на криогенном танкере «Осимамисо». Просто очень крупная техногенная катастрофа, без всякой радиации и даже без токсичных выбросов. Но кто-то десять часов удерживал в мировой прессе мнение, что это был термоядерный взрыв. Типичный топ-анонс: «Сингапур уничтожен водородной бомбой! Шесть миллионов жертв! Южно-Китайское море отравлено радиацией. Радиоактивный дождь зальет Гонконг, Тайвань, Бруней, Корею и Японию». Это чушь, но азиатские фондовые биржи упали, валютные биржи перекосило, потери — астрономические. А расследование показало: с прессой фокусничали не только агенты нези, но и свои, вроде бы лояльные финансисты.

— Неудивительно! — прокомментировал генерал-майор Клейтон, — Финансисты, это подонки.

— Вот это хороший, правильный вывод, — оценил 4-звездочный адмирал Бергхэд, — но я еще раз повторяю: тут не Уолл-стрит, а американский флот. К чему все эти детективные истории?

— Я говорю это к тому, — пояснил Ледроад, — что у нас слабая позиция для переговоров с нези.

— Видимо, ты прав, Хью, — проворчал Бергхэд, — это в доброе старое время экономика Америки состояла из заводов, а теперь — из байтов в биржевых компьютерах. И что ты предлагаешь?

Хьюго Ледроад, прежде чем ответить, помассировал ладонями голову над ушами (известный метод для концентрации внимания). Затем, он четко и уверенно произнес:

— Я предлагаю снять с повестки переговоров вторую задачу, переформулировать четвертую, и полностью переписать пятую. В исходном виде можно решить лишь первую и третью задачи.

— Вот что, Хью, — тут Бергхэд придвинул к нему распечатку, — давай-ка прямо по тексту.

— Хорошо. Сначала про вторую задачу. Вашингтонские умники хотят забрать супер-транспорт и субмарину, застрявшие на Рифах Неизбежности, хотя приливы, отливы, и удары волн уже успели превратить корабли в металлолом. Вопрос здесь не в кораблях, а в ядерных реакторах. Умники боятся, что нези сделают несколько атомных бомб. А лидеры нези видят их страх, и не отдадут реакторы, даже если не собираются делать бомбы. Именно так бы поступили герои вестернов.

— Пожалуй, ты прав, Хью, — сказал Бергхэд, — Но мы не можем снять вторую задачу, потому что советник Горал Уимплкид устроит истерику, которая сразу докатится до Капитолия. Поэтому, лучше положиться на прагматичность нези. Просто, не надо педалировать вторую задачу, и я уверяю тебя, Хью, она решится сама собой. Или уйдет с повестки дня, что более вероятно.

Вице-адмирал с некоторым удивлением посмотрел на командующего флотом.

— Я не совсем понимаю, как проблема двух атомоходов решится или уйдет сама собой.

— Не важно, как! — адмирал Бергхэд махнул рукой, — Давайте, перейдем к четвертой задаче. Как решить вопрос о движении АУГ-17 из Коронадо к Американскому Самоа?

— По-моему, — ответил Ледроад, — нези просто не поверят, что мы хотим тащить АУГ-17 через их акваторию аж из Калифорнии, только чтобы выбить батаков из Американского Самоа. Я бы не поверил. Даже если «Al Jazeera» не врет, и на Американском Самоа разместилась целая армия шахидов, все равно для борьбы с ними вовсе не нужна авианосная ударная группа. Есть более простые методы. Значит, при такой постановке вопроса, нези нам откажут. Но, если поставить вопрос иначе, и предложить совместную операцию против батаков, то они могут согласиться.

— Сэр, — вмешался подполковник Томпсон, — я думаю, вряд ли нези согласятся даром.

— Я не сказал что даром, — ответил вице-адмирал, — есть путь, отработанный новозеландцами на острове Ниуэ. Можно сделать Американское Самоа такой же зоной двойного подчинения.

Адмирал Бергхэд вздохнул и медленно покачал головой.

— Тебя занесло, Хью. Ни Белый Дом, ни Капитолий, не согласятся на совместную операцию с Народным флотом, и тем более не согласятся, чтобы нези получили долю Восточного Самоа.

— Конечно, не согласятся, если сказать это прямо. Но можно все запутать. И Горал Уимплкид вернется в Вашингтон с уверенностью, что договор по Американскому Самоа тот, что надо.

— Хью, ты уверен, что знаешь, как это сделать?

— Да, — вице-адмирал кивнул, — это не такой уж сложный фокус с психологией.

— Ладно, — сказал Бергхэд, — если ни у кого нет возражений, то выбираем такой путь. А что ты предлагаешь по последней, пятой задаче?

— Я предлагаю сначала дать Томпсону прочесть этот политический пакет и узнать его мнение.

— Вот это хорошая, правильная идея, — одобрил Бергхэд, и подвинул к подполковнику папку с эмблемой Госдепа и предупреждающей надписью: «Top secret! For committee-109 only!».

Подполковник раскрыл папку, быстро пролистнул до раздела «блок предложений № 5», и стал читать «политический пакет». С первой же минуты, он понял: это не пройдет.

— Простите, сэр, но здесь абсолютно нереалистичные предложения.

— А конкретнее? — спросил 4-звездочный адмирал.

— Конкретно, сэр, я думаю, что когда нези прочтут первое требование: «прекратить поддержку криминальных структур, осуществляющих отмывание денег, контрабанду оружия, вербовку наемников и трафик наркотиков», они рассмеются и спросят: «а если нет, то что?».

— Не исключено, что так и случится, — произнес Бергхэд, — это будет вполне в духе вестерна. Но руководство «Комитета-109», вы уже поняли, что это группа по урегулированию кризиса при конгрессе… Так вот, «Комитет-109» не согласится убрать политический блок требований.

— Тогда, сэр, может, переформулировать? Например, первый пункт сделать лаконичным, чтобы получилось: «прекратить поддержку криминальных структур». Под этим нези подпишутся.

— Увы, — отреагировал Ледроад, — «Комитет-109» не согласится на такую явную пустышку.

Тут подал голос лейтенант Генри Кунк, до сих пор дисциплинированно молчавший. Наклонив голову по направлению к адмиралу Наттсу, он попросил:

— Сэр! Разрешите обратиться к командующему Тихоокеанским флотом.

— Обращайся, если есть что сказать, — разрешил Наттс.

— Э… — Кунк повернулся к адмиралу Бергхэду, — …Сэр! А потребуем проведения в Меганезии свободных демократических выборов! Это понравится нашему Конгрессу и президенту!

— Им-то понравится, — ответил тот, — но Конвент пошлет нас к черту с этой идеей.

— Но, сэр! В рапорте Томпсона сказано, что в Меганезии скоро выборы. Если у них все равно выборы, то они не откажутся подтвердить, что эти выборы свободные и демократические.

— Какие у них выборы и когда? — спросил вице-адмирал Ледроад, повернувшись к Томпсону.

— Выборы консулов там уже прошли, сэр, — сказал подполковник, — но 1 февраля будут итоги рейтингов и жеребьевка в Верховный суд, к 12 апреля появится что-то вроде экономической программы, а 1 мая Верховный суд объявит, кто выиграл по конкурсу посты в правительстве.

— Отлично! А где и как там проводятся электоральные голосования?

— Там не совсем голосования, сэр. Там специальная сетевая процедура по Лантонской Хартии.

— Не важно, — вице-адмирал потер руки, — главное, это что-то вроде выборов.

— Вот это хороший, правильный подход, — заключил адмирал Бергхэд.

*48. Любая, как бы, война, когда-нибудь кончается, как бы, миром

Если бы поверхность нашей планеты была обвита винтовой лестницей, идущей с юго-запада на северо-восток, то Сайпан выглядел бы, как слоник из мультика, бредущий по этой лестнице со стороны Гуама и уже прошедший сто миль (при собственной длине — дюжина миль от попы до кончика хобота). Если мы спустимся из космоса на голову этого слоника, то попадем в городок Гарапан, в общем, мало отличающийся от маленьких курортных городков на Гавайях. Пляжи, пальмы, отели, клубы, немного окультуренные лесистые горы в центре острова, и атмосфера релаксации, характерная для большинства тропических тихоокеанских островных курортов.

Сейчас курортный бизнес Сайпана был в экономической яме. Северные Марианские острова — полуавтономная колония США, получили весь букет проблем, порожденных «флибустьерской танкерной войной». Хотя флибустьеры уже прекратили жечь корабли, снабжение еще не было восстановлено. Большинство магазинов и заправочных станций стояли закрытыми, а отели — пустыми. Немногие туристы остались лишь потому, что не могли улететь домой — аэропорт не функционировал. Небольшому бунгало-отелю «Fata Morgana», чуть севернее центра Гарапана, сказочно повезло: он был выбран для поведения полуофициальных переговоров, и полностью абонирован Госдепом США на целых две недели, начиная с 20 января.

Менеджеры отеля были шокированы преобразованием «объекта» в первую неделю, с 20 по 26 января. Формально-вежливые, но беспредельно наглые агенты NSA распоряжались в «Фата Моргане», как дома, а неулыбчивые громилы из корпуса «Зеленых беретов», кажется, умели выговаривать только две фразы: «Посторонитесь, пожалуйста» и «У нас приказ». Симпатичный маленький отель стремительно превращался в военный форт. Домики-бунгало стали огневыми точками, административный корпус — штабом, уютное кафе — армейской столовой, а круглый купольный кино-зал — чем-то непонятным. Потом выяснилось, что в кино-зале как раз будут проходить переговоры с эмиссарами Конвента — меганезийской военной хунты…

Прибытие «эмиссаров хунты» утром 27 января выглядело феерически. Вдалеке на западе над океаном появился серый катер длиной метров 40 и старомодной конфигурации. Он странным образом плыл в полста метрах над поверхностью воды, потом лениво развернулся к берегу, и стало ясно, что это, все же, самолет, точнее летающая лодка, будто сошедшая со страниц газет первой трети XX века.

— Что за хреновина?… — изумленно выдохнул дежурный старший офицер «Зеленых беретов».

— Это меганезийская «Ф-джонка», — проинформировал его агент NSA.

…И он не ошибся. Это действительно была 50-тонная «Ф-джонка», радикально продвинутая реплика германской летающей лодки «Do-X» образца 1929 года. С грацией гиппопотама, она шлепнулась брюхом на воду и, разбрасывая в стороны водяные фонтаны, сверкающие в лучах утреннего солнца, покатила к яхтенному причалу отеля, где встала на парковку, как обычный большой катер. Открылся люк в крыше над кабиной, и оттуда высунулся торс пилота.

— Алло, на берегу! Мы можем высаживаться, или нужны какие-то формальности?

— Вы можете высаживаться по одному, без оружия, и руки держите на виду, — сказал дежурный старший офицер «Зеленых беретов»… И через минуту застыл от нового сюрприза. Через люк в крыше центрального отсека «Ф-джонки» полезли крепкие парни, одетые в униформу 75-го полка рейнджеров США.

— О, черт! — прошептал агент NSA, и лихорадочно принялся тыкать пальцами в кнопки на своем спутниковом телефоне, чтобы отрапортовать о нештатной ситуации.

— Капитан Радж Теккерей, семьдесят пятый полк, — по уставу представился командир непонятно откуда взявшихся рейнджеров старшему офицеру «Зеленых беретов».

— Капитан Стен Олбан, силы специальных операций, батальон прима-вест. А как ты со своими ребятами сюда попал, капитан Теккерей? Захватил меганезийский гидроплан?

— Нет, мы застряли на островах Феникс, Кирибати, а нези нас подбросили по знакомству.

— Это как так они вас подбросили? — с сомнением в голосе начал офицер «Зеленых беретов», но оказался внезапно прерван.

— Радж! Долбанный ковбой! — прорычал генерал-майор Айзек Клейтон, стремительно шагая по причалу, — Я чертовски рад тебя видеть!

В финале своего приветствия, Клейтон дружески пихнул капитана Теккерея кулаком в плечо. Человек более слабой комплекции от этого улетел бы в воду, а рейнджер даже не покачнулся.

— Доброе утро, сэр! Пятая штурмовая рота прибыла на базу. Потерь нет. 55 бойцов в строю. В дополнение, в ходе маневров к роте примкнули еще два бойца из восьмой роты: это лейтенант Филипп Макфи и рядовой Натан Джонсон, а также сержант Енох Ханвил «SEAL-s» и рядовой Патрик Кловер из спецотряда «Дельта». Итого в строю 59. Рапортовал капитан Теккерей.

— Вольно, — скомандовал генерал-майор, — а теперь скажи: где меганезийцы?

— Они на крыше, сэр, — ответил капитан, показав ладонью в сторону «Ф-джонки». И, правда, на крыше летающей лодки стояли три персонажа:

Крепкий загорелый дядька одетый в шорты и гавайку, похожий на обычного провинциального белого американца из южных штатов, хозяина какой-нибудь фермы или ранчо.

Другой, невысокого роста, кругленький, одетый в ослепительно-белую рубашку и такие же белые брюки, и похожий на итальянца, точнее — на сицилийца.

Третий, лет 30 с плюсом, этнически славянского типа, почти спортивного телосложения, одетый в tropic-military. На его рубашке красовалась эмблема «цветной трехлопастной пропеллер» и пять серебряных нашивок — комэск Народного флота.

— Радж, ты с ними уже познакомился? — спросил Клейтон.

— Да, сэр. Первый, это Малколм, авиа-инженер из Флориды.

— Из Флориды???

— Да, сэр. Но, он с семьей давно переехал во Французскую Полинезию… Хотя, теперь уже не французскую. Второй: Чинкл, у него пиццерии на Токелау и Самоа. А третий: консул Махно.

— Ясно, Радж. А ты и твои парни в каком качестве с ними?

— Я и сам не понял, сэр. Мы сидели на необитаемом атолле Раваки, бездельничали, и болтали с моряками — нези, которые возили нам жратву. А вчера прилетел этот гидроплан, и Дуче сказал: «ребята, я договорился, вы летите с нами на Сайпан». Вот, мы здесь, сэр.

Четвертью часа позже. Маленький круглый купольный кинозал отеля «Fata Morgana».

Нельзя сказать, что это круглое помещение было очень удобно для переговоров, зато в нем, в результате перестановки мебели, возник особый стиль. Оно стало похоже на тот сорт студий, в которых популярные телеведущие любят проводить talk-show за круглым столом.

— Хорошо хоть, что зрителей нет, — проворчал вице-адмирал Ледроад, наклонившись влево так, чтобы шептаться с Клейтоном за спиной советника Госдепа.

— Я думаю сэр, главное, что нет TV-камер, — ответил генерал-майор, наклоняясь навстречу.

И тут советник Госдепа, Горал Уимплкид (похожий на киноактера Тома Круза в роли сенатора Ирвинга в фильме «Львы для ягнят») сделал первую глупость. Достав свой ноутбук, он заодно вытащил и поставил на стол флажок США «Stars and Stripes» на подставке с флагштоком.

Консул Улат Вук Махно, сидевший в центре меганезийской тройки, ответил на этот демарш: поставил аналогичную штучку с меганезийским флажком «Helice Nuestra» (на лазурном фоне трехлопастной черно-бело-желтый пропеллер).

— Простите, но это нелегальный флаг, — тут же заявил Горал Уимплкид.

— А у нас нет другого флага, — сказал меганезийский консул, — Такие дела…

— Мистер Уимплкид, — вмешался вице-адмирал Ледроад, — не надо усложнять из-за пустяков.

— Но это не пустяк! — возразил советник Госдепа, — Наличие на столе переговоров двух флагов означает взаимное признание двух наций! Если кто-то узнает, что мы так поступили, то будет чудовищный международный скандал!

— А если переговоры сорвутся, что будет тогда? — ровным голосом спросил Махно.

— Не пытайтесь на нас давить, — ответил Уимплкид, — это не приведет к результату.

— Джентльмены, — произнес Глип Малколм, — мы, вроде бы, собрались, чтобы заняться делом. Давайте уберем оба флажка, если советник Госдепа опасается юридических последствий, и перейдем к вопросам, которые у нас в программе.

Горал Уимплкид вздохнул и убрал в портфель «Stars and Stripes», а Улат Вук Махно убрал в боковой карман «Helice Nuestra». Вице-адмирал Ледроад поднял руку и предложил:

— Давайте уточним ситуацию с американскими военнослужащими, прибывшими с Кирибати.

— Ситуация простая, — сказал Махно, — мы привезли этих парней сюда, а как они попадут домой, наверное, вы без нас решите. Можете считать это жестом доброй воли, и экономией времени. Очевидно, у вас в плане был этот пункт, и он выполнен. Можно переходить к следующему.

Вице-адмирал Ледроад утвердительно кивнул, и пролистнул несколько страниц инструкции, присланной Госдепом.

— Второй пункт, это два корабля на Рифах Неизбежности. Это собственность флота США, и мы рассчитываем, что ваша сторона не будет препятствовать их снятию с рифов и вывозу.

— Это, — ответил меганезийский консул, — зависит от того, договоримся ли мы, как выражаются в миротворческих протоколах «о разведении противоборствующих сторон».

— Ладно, — сказал Ледроад, и открыл инструкцию на третьей задаче: о беспрепятственном выходе эскадры АУГ-15, застрявшей в клинче с партизанами на Гуадалканале, — наш следующий пункт: эскадра Седьмого флота покинет Соломоновы острова, если ей не будут стрелять в спину.

— Партизаны — ответил меганезийский консул, — готовы дать эскадре время сегодня до заката.

— Почему такой сжатый срок, мистер Махно?

— Это достаточный срок, мистер Ледроад, для погрузки наземной группы на борт десантного корабля и выхода в море. Но, жители не хотят, чтобы времени хватило на то, чтобы оставить сюрпризы, например, взорвать портовые сооружения и заминировать прибрежную полосу.

— Но, — сказал вице-адмирал, — этого совершенно недостаточно, чтобы снять корабли с Рифов Неизбежности, и привести их в состояние, удовлетворительное для транспортировки морем.

— Давайте отделим акул от прилипал, — сказал Глип Малколм, — пока оккупационная эскадра находится в нашей акватории, ни о каком признании вашей собственности речи нет вообще. Сначала уберите оккупационные силы, потом будем говорить о том, что кому принадлежит.

— Ваша сторона опять пытается на нас давить! — возмутился Горал Уимплкид.

— Если хотите, — ответил Махно, — то можете лететь на Гуадалканал и торговаться с «банши».

— С кем? — удивленно переспросил советник Госдепа.

— Клейтон, — вмешался вице-адмирал, — объясните мистеру Уимплкиду, кто такие «банши». А я позвоню Бергхэду. Нельзя терять время. Джентльмены, давайте объявим перерыв на час.

Рассказ о «призрачных снайперах Гуадалканала», прозванных на ирландский манер «банши», и отнявших жизни нескольких десятков американских морпехов, произвел на Горала Уимплкида неизгладимое впечатление. Оказывается, он вообще не знал об этих партизанских снайперах. В смысле дальнейших переговоров, угнетенное состояние советника Госдепа было плюсом. Ведь следующим был острый четвертый вопрос: операция по освобождению Американского Самоа.

Вернувшись за круглый стол переговоров, вице-адмирал Ледроад произнес:

— Джентльмены, сейчас мы хотели бы обсудить проблему боевиков НБП на Восточном Самоа. Прежде всего, давайте определимся, считать ли эту проблему общей для обеих наших сторон.

— Может, экология Аляски тоже наша общая проблема? — саркастически поинтересовался Дуче Сицилиец (он же дон Николо Чиполлино, или просто дон Чинкл).

— Аляска не находится посреди вашей акватории, — заметил Айзек Клейтон.

— Спасибо, генерал-майор, — тут сицилиец отвесил церемонный поклон, — я знаю географию. Но сейчас у нас не конкурс эрудитов, а переговоры, так что если кто-то чего-то хочет, то пусть не играет в загадки, а прямо скажет: что он хочет получить, и что предлагает взамен.

— Это деловой подход, — сказал Ледроад, — допустим, что в данный момент у вас нет интереса к Восточному Самоа. Но до недавнего времени у вас не было интереса и к острову Ниуэ.

— Интересный поворот, — отреагировал Глип Малколм, — а что нам светит на Восточном Самоа?

— Это можно обсудить, если мы придем к принципиальному согласию, — ответил вице-адмирал.

— Э-э… — протянул советник Госдепа, — …Я, кажется, упустил нить дискуссии.

— Речь идет о военной тактике, — невозмутимо пояснил Ледроад, — вы ведь в курсе, что у нас в программе вопрос об освобождении Восточного Самоа. О силовой тактической операции.

— Да, конечно, вице-адмирал, я в курсе. Но при чем тут Ниуэ?

— Это как раз пример успешной силовой операции против НБП, мистер Уимплкид.

— Э-э… Но, есть разные мнения по поводу операции на Ниуэ. Большое число жертв. Это стало некоторой дипломатической проблемой для нас, даже несмотря на то, что мы не участвовали.

— Это, — авторитетно сказал вице-адмирал, — стало проблемой для нас именно потому, что мы не участвовали. Скажем прямо: меганезийцы и новозеландцы нас слегка подставили.

— Будто американцы никого не подставляют в таких операциях, — съехидничал сицилиец.

Вице-адмирал Ледроад улыбнулся и пожал плечами.

— Конечно, вы правы мистер Чинкл. Политика похожа на покер и автогонки. Надо блефовать и подрезать, иначе не выиграешь. А если идет большая игра, то надо формировать коалиции. По отношению к партнерам по коалиции соблюдаются правила чести, не так ли?

— Так, вице-адмирал, но сначала надо выбрать партнера, с правильными понятиями о чести.

— Отлично! — тут Ледроад снова улыбнулся, — Давайте испытаем друг друга. Мы готовы сделать первый шаг навстречу, и открыть нашу военную разработку по Восточному Самоа.

— Странная идея, — проворчал Глип Малколм, — что нам до вашей тактической разработки?

— Думаю, все же, что вас это заинтересует, — сказал Ледроад, и передвинул к Малколму папку с эмблемой Третьего флота США на обложке.

— Я, конечно, могу посмотреть, если вы хотите…

Малколм полистал страницы, потом проворчал:

— Это уже перебор, — и передал папку сидящему рядом консулу. Тот тоже полистал, уже более внимательно, а потом передал папку сицилийцу, и произнес, обращаясь к делегации США:

— Рейд АУГ-17 в нашу акваторию, это операция явно не против НБП, а против Меганезии.

— Вы подозреваете нас в попытке обмана? — спросил Ледроад.

— Да! — напрямик сказал Махно.

— Нет, — возразил сицилиец, — они не рассчитывают, что мы поверим. Это версия для прессы. А реально, они хотят продолжить войну с нами. Так что, foa, надо готовиться ко второй серии.

— Стоп, — Ледроад поднял ладони над столом, — давайте не спешить с выводами. Допустим, наша разработка небезупречна, и выглядит подозрительно с вашей точки зрения. Но посмотрите на ситуацию с нашей точки зрения. Мы намерены освободить от НБП нашу территорию. Как нам действовать? Ведь между нашими базами и Восточным Самоа лежит полоса ваших островов.

— Знаете, вице-адмирал, — сказал Махно, — тут возможны разные методы, но авианосная ударная группа бесполезна против разрозненных отрядов шахидов в горном ландшафте.

— Вы имеете в виду острова Тутуила и Та-У? — спросил Клейтон.

— Да, генерал-майор. Восточное Самоа это 200 квадрат-км, из них Тутуила — 140, и Та-У — 40. И вспомните рейд ваших рейнджеров накануне Нового года. Внезапный вертолетный десант: 55 бойцов на Та-У — и гарнизон НБП уничтожен. Ваши рейнджеры удержали бы Та-У, если бы не «Гавайская чума», но это отдельная тема. А подтаскивать АУГ-17 к Самоа нецелесообразно.

— А кто сейчас контролирует остров Та-У? — спросил советник Госдепа

— А какой ответ вы ожидаете услышать, мистер Уимплкид? — поинтересовался дон Чинкл.

Вице-адмирал Ледроад снова поднял ладони над столом.

— Стоп! Давайте не будем провоцировать друг друга. Сделаем лучше еще один перерыв, после которого разобьемся на секции по темам. Мы с консулом Махно обсудили бы вопросы военной тактики, а вы с генерал-майором Клейтоном и мистер Малколм с мистером Чинклом вчетвером могли бы урегулировать политический блок вопросов.

— Наверное, это неплохая идея, — сказал Уимплкид, ничего не понимавший в военном деле.

— ОК, давайте так и поступим, — резюмировал меганезийский консул.

— Мистер Чинкл, — окликнул Клейтон, — можно в перерыве угостить вас виски? Я перед вами в некотором долгу, ведь вы помогли моим парням выбраться из критической ситуации.

— О! — сицилийский мафиози улыбнулся, — Никаких долгов! Просто они хорошие ребята, и мне искренне хотелось помочь им. Но, я с удовольствием выпью с вами.

Советник Горал Уимплкид был уже слишком дезориентирован двумя предыдущими жесткими раундами переговоров, поэтому он даже не заподозрил, что генерал-майор собирается о чем-то договориться с сицилийцем с глазу на глаз. А сицилиец, конечно, сразу понял, что к чему…

Рассвет 28 января 2 г.х. на Соломоновых островах. Рифы Неизбежности.

В жизни многих людей случается звездный час — шанс оставить след в исторических хрониках. Звездный час штаб-капитана, инженера, летчика, и предпринимателя Джона Саммерса Корвина оказался связан с судьбой двух атомоходов, севших на рифы: субмарины «Оклахома» (длина 115 метров, вес 8000 тонн) и супер-транспорта «Навассо» (длина 400 метров, вес 500.000 тонн). На субмарине стоял реактор на 200 мегаватт, а на супер-транспорте — два реактора той же мощности. Топливо свежее, в каждом реакторе 500 фунтов высокообогащенного урана. Готовый делящийся материал для множества маленьких, страшненьких атомных бомб — если уметь их делать.

Корвин, как директор верфи «Kraken Kraal», с базой на атолле Фараулеп (Каролинские острова), обладающей продвинутой технологией разделки крупных кораблей, получил предложение от Конвента: заняться изъятием этого урана. Увы: задача оказалась неразрешимой. Все следовало провернуть быстро, поскольку спутниковая разведка США заметит характерную возню вокруг двух атомоходов на Рифах Неизбежности, и любой эксперт скажет: «здесь вынимают уран из реактора». И авиация США просто разбомбит атомоходы. Но, ограбление реактора — не обнос банковского сейфа, быстро не сделаешь. Реакторный отсек находится в центральном сегменте корпуса корабля, а сам реактор — в нижней части этого отсека. Чтобы добраться до него, надо разобрать все, что находится сверху: силовые конструкции, палубы, трубопроводы, и кабели. Проникнув в активную зону надо будет извлечь 300 сборок (3-метровых трубок с таблетками ядерного топлива), каждая по 20 кило весом… В общем, это работа не на часы, а не недели.

Поэтому, Корвин предложил необычный фокус, который позволит потом работать без помех со стороны противника. Работа, правда, дополнится техническими сложностями. Зато можно будет провести репетицию разделки третьего объекта (не включенного в исходную задачу): авианосец «Вудро Вильсон» с двумя реакторами, лежит на дне в 200 км к северу от Рифов Неизбежности, между островами Реннелл и Гуадалканал. И лидеры Конвента согласились с планом Корвина…

…Наступил рассвет 28 января. Еще за 15 часов до этого, корабли эскадры АУГ-15 покинули окрестности Гуадалканала, Реннелла и Рифов Неизбежности. Сейчас АУГ-15 ушла на 500 км к северу, но американский спутник висел над этой зоной, приглядывая за двумя атомоходами, брошенными на рифах. Никого в штабе аэрокосмической разведки не удивило, что сразу после отбытия американских военных, появилась толпа туземцев, и расползлась по двум брошенным кораблям, как муравьи-добытчики по гамбургерам, забытым на скамейке в парке. Заранее было понятно: туземцы утащат все, что можно отделить от кораблей простыми инструментами.

Корвин, инструктируя команду (сотню своих сотрудников и полторы тысячи партизан) как раз рассчитывал, что штаб аэрокосмической разведки США ничуть не удивится мелкому грабежу брошенных кораблей. Поэтому, четверть команды убедительно изображала жадных туземцев, а остальные три четверти возились вокруг кораблей, якобы с лодками и надувными рафтами (уже украденными из спасательных судовых комплектов). Шла подготовка к вывозу награбленного.

Солнце карабкалось к полудню, а Луна (сейчас, разумеется, невидимая) обгоняла Солнце, и на Соломоновых островах приближался Большой Прилив. Не то, чтобы, правда, очень большой, а примерно по плечи человеку среднего роста. Сейчас Корвин, сидя на поплавке фрегантины, наблюдал за шкалой примитивного измерительного прибора: бамбуковой палки, вертикально воткнутой в трещину слегка погруженного участка кораллового рифа. На палке были нанесены сантиметровые деления. Вода поднималась. Вот она перешагнула за метр, преодолела еще два дециметра, еще полдециметра… Корвин глянул на экран палмтопа, и сверил текущее время с расчетным временем верхней точки прилива. Выдохнул. Нажал кнопку «конференц-связь», и скомандовал: «Всем звеньям: начинайте открывать клапаны. Спецы, контролируйте график».

Спецы (сотрудники «Kraken-Kraal») уже выучили процедуру, по которой огромные грузовые корабли, подбитые в ходе «танкерной войны», протаскивались в лагуну атолла Фараулеп через неглубокий, всего 7 метров, гейт (судоходный канал в коралловом барьере). Процедура давно известная: подъем корпуса корабля «ожерельем» из пары сотен надувных понтонов, тросы от которых протягиваются под днищем, после чего эти понтоны надуваются. Сегодня, под видом «туземного грабежа», такое ожерелье было размещено по периметру ватерлиний субмарины и супер-транспорта, застрявших на мелководье рифа. И вот, по сигналу Корвина, клапаны были открыты. Сжатый воздух пошел в понтоны, выталкивая их из воды. Тросы натянулись….

…Важно было четко отработать график наполнения понтонов, чтобы корабли соскользнули с коралловой мели не в сторону открытого океана, а в лагуну Рифа Неизбежности (каковой риф является, в океанологическом смысле, атоллом, но с почти полностью подводным барьером).

…115-метровая субмарина соскользнула в нужном направлении первой. Инерции хватило для продвижения метров на пятьсот. На столько же хватило прочности понтонов и сцепок. Раздался резкий щелчок, потом второй, и субмарина (уже имевшая пробоину в днище) нырнула, уходя к коралловой подложке лагуны. Глубина 30 метров, вполне рабочая для инженерного дайвинга.

…400-метровый супер-транспорт сползал с рифа значительно тяжелее. В его корпусе была не просто пробоина, а трещина, которая стала на глазах расширяться, как только этот гигантский корабль стронулся с рифа. Казалось, что вся работа висит на волоске, но — расчеты не подвели. Супер-транспорт заскользил в лагуну, удалился на полкорпуса от рифа и стал переламываться пополам. Зрелище получилось настолько потрясающее, что вся рабочая команда схватилась за палмтопы и трубки-коммуникаторы с видео-камерами. Как раз вовремя, чтобы заснять самый величественный момент гибели корабля: распад на два фрагмента, и их опрокидывание. Над лагуной взлетели огромные фонтаны воды, а по поверхности прошло некрупное цунами. Над тонущими половинками возник туман из мелких брызг. И когда фрагменты уже погрузились, несколько минут со дна лагуны будто бил гейзер — это выходили огромные пузыри воздуха…

…Наблюдатели в штабе аэрокосмической разведки США только теперь, разглядев на фото со спутника сотни огромных разноцветных понтонов, плавающих по поверхности над пунктами затопления двух кораблей, поняли причины и практический смысл неожиданного схода супер-транспорта и субмарины с рифа. До этого им казалось, что дело просто в высоком приливе (о котором было заранее известно из стандартного справочника — «приливного ежедневника»)… Разумеется, старший офицер смены тут же схватился за телефон и стал рапортовать «наверх».

28 января, остров Сайпан, отель «Fata Morgana», обеденное время,

Вице-адмирал Хьюго Ледроад оторвался от десерта, и вытащил зазвонившую трубку.

— …Алло, Ледроад на связи.

… - Как, утонули? Они же достаточно плотно стояли на рифах!

… - Ах, их сняли и утопили? Вот это уже меняет дело. А есть ли фото и видео?

… - Да, ясно, я подниму этот вопрос на переговорах, — Ледроад убрал трубку, и убедительно нахмурил брови, играя удивление, смешанное с возмущением. На самом деле он был не очень удивлен. Ведь адмирал Бергхэд явно не случайно говорил ему, что проблема двух атомоходов решится или уйдет сама собой…

— Что-то случилось, вице-адмирал? — поинтересовался меганезийский консул.

— Да, мистер Махно. Случилось. Партизаны Соломоновых островов воспользовались тем, что эскадра АУГ-15 ушла, и затопили два наших корабля, застрявших на Рифах Неизбежности.

— Затопили? — растеряно переспросил Горал Уимплкид.

— Да, сэр, — подтвердил Ледроад, — партизаны в часы прилива приподняли корабли надувными понтонами, и сбросили в море. Поскольку в корпусах были пробоины, оба корабля затонули.

На лице советника Госдепа возникло такое скорбное выражение, как будто субмарина и супер-транспорт были его собственными любимыми яхтами.

— Но как же так! Ведь там атомные реакторы и высокообогащенный уран!

— Я думаю, плавучести кораблям это не добавило, — откликнулся дон Чинкл.

— И на какой глубине они затонули? — спросил генерал-майор Клейтон.

— Не будем вдаваться в детали, — авторитетным тоном произнес вице-адмирал.

— Да, конечно, — согласился Клейтон, тут же поняв, что в эту сторону вести разговор не следует, чтобы не испортить успешный уход задачи в небытие.

— Действительно! — согласился Уимплкид (который не уловил смысла обмена репликами между двумя квалифицированными офицерами, поскольку даже не думал о том, что некоторые утонувшие вещи можно поднять, по крайней мере частично), — Действительно, при чем тут эти детали! Важен сам факт: ваши партизаны бесчестно воспользовались тем, что эскадра ушла, и уничтожили собственность правительства США! Кто по-вашему должен отвечать за это?

— А кто должен отвечать за ваши бомбардировки 31 декабря? — спросил Глип Малколм.

— Джентльмены! — вмешался Ледроад, — Давайте будем благоразумны. Мы достигли серьезных успехов в деле взаимопонимания. Я хочу напомнить: мы получили от меганезийской стороны гарантии проведения демократических выборов, а также технического содействия миссии по возврату Американского Самоа под контроль Соединенных Штатов. Сейчас мы столкнулись с неприятным эксцессом партизанской войны, но я думаю, все равно надо двигаться вперед.

Советник Госдепа США задумался, а потом кивнул головой.

— Да, вице-адмирал, надо двигаться вперед. По некоторым проблемам мы можем дать отсрочку Меганезии, исходя из того, что после свободных выборов, демократические реформы позволят Меганезии интегрироваться в мировое сообщество, восстановить цивилизованнее финансовые структуры, и рыночные отношения. Но некоторые проблемы надо решить незамедлительно. В частности, это возврат земель и золотых резервов, незаконно изъятых у некоторых компаний.

— Вы читали Хартию, мистер Уимплкид? — поинтересовался дон Чинкл, прикуривая сигару.

— Вы имеете в виду лантонскую хартию? — уточнил советник Госдепа.

— Да. Лантонскую Великую Хартию.

— Другой хартии у нас нет, — добавил Малколм.

— …И не будет, — договорил консул Махно, как будто забил гвоздь по шляпку.

— Так, вы читали Хартию, мистер Уимплкид? — повторил свой вопрос сицилиец.

— Я читал аналитическую записку об этом, мистер Чинкл. Но мы ведь говорим о реформах.

— Мы, — сказал консул Махно, — говорим о выборах, которые проводятся согласно артикулам Хартии, никак иначе. Не будет никаких финансовых структур и никакого возврата земель.

— Э… — советник Госдепа растерялся, — …Президент Дарлинг дал определенные обещания.

— Это его обещания, а не наши, — отрезал дон Чинкл.

— Но, — возразил Уимплкид, — мы не можем заключить договор вопреки его обещаниям.

Консул Махно равнодушно пожал плечами.

— Нет, так нет. До сих пор мы жили без договора. Давайте попробуем и дальше так же.

— Но, — снова возразил советник Госдепа, — договор необходим для стабилизации биржи!

— Необходим, так необходим. Давайте попробуем договориться.

— Да, мистер Махно, конечно попробуем. Найдем разумный компромисс. Мы можем отложить вопрос о финансовых структурах и возврате земель на некоторое время.

— Навсегда, — лаконично поправил Глип Малколм.

— Просто, отложим этот вопрос, — сказал советник Госдепа, — вот, мы пошли вам навстречу. Вы теперь тоже должны сделать какую-нибудь уступку.

— Какую, например? — спросил дон Чинкл.

— Например, вы могли бы дать гарантии свободы предпринимательства для иностранцев.

— Aita pe-a, — ответил Малколм, — но только в рамках Хартии.

— Давайте, — предложил Уимплкид, — напишем: «в рамках национальных законов».

— Давайте, — согласился Махно, — это ведь то же самое.

— Превосходно! — Уимполкид изобразил фирменную американскую улыбку, — А теперь давайте сделаем еще по шагу навстречу: мы снимем запрет на импорт в США никелевой руды с Новой Каледонии, а вы вернете золото концерна «Alemir».

— Между прочим, — прокомментировал дон Чинкл, — Запрет импорта никеля с Новой Каледонии мешает больше вашей экономике, чем нашей. Есть Красный Китай. Он закупает втрое больше никеля, чем США. И, я не понял: про какое золото концерна «Alemir» вы говорите?

— Я говорю про золото на затопленной барже в лагуне атолла Тинтунг около внутреннего порта Лантона. Там примерно 5 тонн в слитках, и у концерна «Alemir» есть все бумаги на это золото.

С этими словами, советник Госдепа подвинул на центр стола несколько сшитых листов очень качественной бумаги с очень контрастным текстом и впечатляющим количеством цветных и вдавленных штампов. Имелся даже штрих-код вверху и внизу каждой страницы. Сицилийский мафиози взял документ, полистал, и саркастически фыркнул.

— Бумаги… Штампы… Три года назад Концерн «Alemir» дал 5 тонн золота взаймы Али-Омару, который тогда считался лидером демократической оппозиции Йемена. Потом, когда он объявил себя Махди, восьмым имамом, и стал считаться террористом, с ним долго воевали, прошлым летом победили, но золото исчезло. При чем тут баржа на дне лантонской бухты?

— Есть веские основания считать, что золото именно там, — пояснил советник Госдепа.

— Веские основания? — сицилиец опять саркастически фыркнул, — нет, мистер Уимполкид, это легенды. Есть легенда, что прошлым летом Махди тайно отправил свое золото на Фиджи, где существовала большая исламская община, в которой у Махди были сторонники. Но, где-то на маршруте корабль с золотом перехватили флибустьеры Угарте Армадилло, будущего лидера Октябрьской Алюминиевой Революции на Островах Кука. Якобы, именно эти золотые слитки команданте Армадилло показывал репортерам 20 октября на пресс-конференции после взятия Лантона. Тут легенда ветвится. То ли этим золотом Конвент заплатил партизанам-анархистам, приглашенных с Гаити, Сальвадора, Мозамбика, Гайаны и Филиппин. То ли Конвент заплатил золотом из другого источника, а это золото спрятал на атолле Тинтунг. То ли золото спрятал не Конвент, а мятежные батаки. Вам, вероятно, известно, что после революции батаки захватили Лантон на несколько дней. Но потом и они, и американо-аравийский корпус вторжения, были уничтожены взрывом нескольких тысяч тонн аммонала 1 ноября. Взрыв полностью разрушил Лантон, там камня на камне не осталось, а в бухте затонули десятки мелких барж. Некоторые рассказывают, что на одной из барж лежат 5 тонн золота Махди. Вероятнее всего, среди этих рассказчиков есть менеджеры концерна «Alemir» из филиала, действовавшего в Лантоне до Алюминиевой революции. Вы почему-то верите их рассказам. Вот и все ваши основания.

— Но, — возразил Уимполкид, — вы ведь эмиссары Конвента, вы наверняка знаете правду!

— Правда в том, — ответил Глип Малколм, — что у нас много источников золота, от гор Перу на востоке до островов региона Новой Гвинеи на западе. Почему именно эти 5 тонн вас настолько интересуют, что вы тратите на них свое и наше время в ходе серьезных переговоров?

Советник Госдепа снова изобразил фирменную американскую улыбку.

— Вы, конечно, знаете, что политика Америки опирается на твердые идеалы, один из которых: защита частной собственности. Концерн «Alemir» имеет прекрасную репутацию и в Арабских Эмиратах, где расположена штаб-квартира, и в США, где есть генеральное представительство «Alemir» в стратегическом совете по взаимодействию со странами Персидского залива.

— Конечно, я это знаю, — ехидно отозвался авиа-инженер Малколм, подвигал пальцем по экрану своего палмтопа, нашел нужный текст и процитировал: «Хотя аравийские монархии в области безопасности зависят от поддержки США, с годами они выработали такую линию поведения в общении с Вашингтоном, что можно даже говорить о подчинении определенных направлений американской внешней политики интересам государств Персидского залива». Вот такие дела, мистер Уимполкид. Кстати, это фрагмент статьи в американском журнале «Ближний восток».

— Мистер Малколм, — вмешался вице-адмирал Ледроад, — давайте не будем уходить в сторону. Просто скажите: засекречена ли информация о барже с золотом на дне лантонской бухты?

— Насколько я знаю, — ответил Малколм, — там нечего засекречивать. Какие-то сказки.

— Мистер Уимплкид, — твердо сказал консул Махно, — хватит об этой золотой барже. Если ваш президент горит желанием услужить аравийским нефтяным верблюдам…

— Я бы попросил, сэр… — перебил его генерал-майор Клейтон.

Улат Вук Махно чуть заметно улыбнулся генерал-майору и кивнул.

— ОК. Из уважения к идеалам американских офицеров, я не буду высказывать свое мнение об американо-аравийском взаимодействии, а скажу проще. Если вашей стороне это так важно, то отправляйте поисковую команду на Тинтунг, и ищите эту баржу хоть по всему дну лагуны. А сейчас я предлагаю заняться тактическим графиком освобождения Восточного Самоа.

— По-моему, это конструктивное предложение, — прокомментировал вице-адмирал Ледроад.

— Э-э… — произнес советник Госдепа — мистер консул, вы серьезно сказали о поиске в лагуне?

— Абсолютно серьезно, — подтвердил Махно, — пишите мне состав вашей поисковой команды, и отправляйте ее в Лантон хоть завтра. Aita pe-a. Нет проблем. А теперь займемся делом, ОК?

*49. Романтическое путешествие в столицу Меганезии

Три молодые красивые женщины, собравшиеся в уединенном месте, чтобы устроить какой-то заговор, это почти архетип американской культуры. Вспомним, хотя бы салемских ведьм. А в данном случае, три женщины (Ксена Теккерей, Элиза Леймер и Жасмин Уокер) были не очень ведьмами, а скорее любящими женами трех рейнджеров — капитана Раджа Теккерея, лейтенанта Шелта Леймера, и сержанта Диаса Уокера. И собрались они не где-то на болоте, а за угловым столиком кафе-бара, обычного для скоростных кораблей среднего размера.

— Слава Деве Марии, что этот гребаный паром наконец-то снова пустили! — с жаром произнесла колоритная афроамериканка Жасмин Уокер, залпом выпила унцию виски и перекрестилась.

— Бизнес, это сила, — заметила Элиза Леймер, оторвавшись от коктейльной трубочки, через которую она пила легкий флип, — понятно, что шиппинговая фирма теряла кучу денег, пока шла война. И сейчас еще теряет. Видите: паром на три четверти пустой. А помните, как до войны на Фаннинг всегда набивалось туристов под завязку?

— Я вообще не понимаю, что за гребаная чушь с этой войной, — заявила Жасмин Уокер, успевшая запить виски глотком колы, — какого черта мы вообще стали воевать с Полинезией?

— С Меганезией, — поправила Ксена Теккерей.

— Слушай, Ксена, ну какая, в жопу, разница, Полинезия, Меганезия, Микронезия? Вот этот атолл Фаннинг переименовали в Табуаэран еще в прошлом веке, а все равно все говорят: Фаннинг.

— Знаешь, Жасмин, тут все намного сложнее, — сказала Ксена, сделав глоточек кофе с ликером, — в середине ноября Конвент Меганезии захватил Республику Кирибати.

— Это где такая республика? — спросила афроамериканка.

— Где-то в Индонезии, судя по названию, — предположила Элиза Леймер, снова оторвавшись от коктейльной трубочки.

Ксена Теккерей отрицательно покрутила головой.

— Нет, девчонки! Республика Кирибати, это там, куда мы едем. В смысле, Фаннинг — Табуаэран находится в провинции Лайн-Спорады, Восточная Кирибати, там же, где атолл Киритимати.

— Тот, на котором была кошмарная заваруха под Новый год? — спросила Жасмин.

— Да, именно там.

— Ох! Слава Деве Марии, что наши мужья в это не попали! — Жасмин снова перекрестилась, и выпила вторую унцию виски.

— А есть, — продолжила Ксена, — еще центральная Кирибати и Западная Кирибати. В Западной Кирибати столица Тарава, там была битва в 1943-м, а в прошлом ноябре ее захватил Конвент.

— А атолл Тинтунг, где Конвент, в котором из этих Кирибати? — спросила Элиза Леймер.

— Тинтунг не в Республике Кирибати а в Республике Острова Кука, — ответила Ксена.

— А где такая республика? — спросила Жасмин.

— Это, — сказала Ксена Теккерей, — атоллы к югу от Восточного Кирибати, между Французской Полинезией и Американским Самоа.

Афроамериканка покачала головой, посмотрела в пустой стаканчик от виски, и вздохнула:

— Вот, дерьмо! Я думала, есть наша Полинезия, слева от нее Французская Полинезия, и справа Австралия и Новая Зеландия. А оказывается, все так запутано. Так, а Меганезия где?

— Меганезия, — сообщила Ксена, — уже захватила и Французскую Полинезию, и Острова Кука, и Кирибати, и кучу всего, почти до Папуа и дальше к северу от Папуа — почти до Филиппин.

— Блин! — изумилась Элиза, — Президент Кодд — чертов придурок! Все просрал! И экономику, и Полинезию, и на Гавайях чуть чума не случилась. И дефицит бензина.

— Президент Дарлинг, говорят, тоже придурок, — поделилась информацией Жасмин Уокер.

— Девчонки, внимание! — Ксена похлопала ладонями по столу, — Давайте еще раз все обсудим.

Некоторые считают, что молодые североамериканские женщины — или абсолютные стервы, или фригидные овцы, или инфантильные, но деятельные очаровашки, или исключения. По такой классификации, Жасмин и Элиза принадлежали к третьей категории, а Ксена — к четвертой. Впрочем, когда Жасмин и Элиза объединялись, им нередко удавалось подбить свою старшую подругу на совершенно подростковые выходки. Как, например, в этот раз.

Разумеется, их можно понять. Военное начальство совершенно монополизировало их любимых мужей. В начале декабря оно отправило рейнджеров на Киритимати, и там они торчали, неясно зачем, до кануна Нового года. Потом был бросок к острову Та-У в Американском Самоа, потом провал спецоперации в связи с загадочной эпидемией «гавайской чумы» и разгромом тыловой группы на Киритимати, и до 27 января рейнджеры сидели, по сути, в меганезийском плену на необитаемом атолле Раваки, и от них были только односторонние видео-послания. И вот, когда меганезийцы освободили рейнджеров, военное начальство не дало положенный отпуск, а сразу, непосредственно с Гуама, отправило всю роту на Тинтунг, с очередным спецзаданием. И что в подобных обстоятельствах должны делать любящие женщины? Мнение Жасмин и Элизы было однозначным: тоже ехать на Тинтунг. Ведь США подписали с Меганезией мирный договор, и никаких принципиальных препятствий нет. Так что — оставляем детей на попечение надежным друзьям, садимся на паром, и катимся до меганезийского Фаннинга — Табуаэрана. Дальше уже сложнее, но (вот плюс участие в авантюре рассудительной Ксены!) можно договориться через Интернет с каким-нибудь меганезийским пилотом, который не прочь заработать денег…

Следующий день. 1 февраля. Фаннинг (Табуаэран).

В незапамятные времена, бог Мауи шел через океан, и по дороге, оставил отпечаток 10-мильной правой ступни в 900 милях южнее Гавайев. Коралловый барьер вокруг этого отпечатка — лагуны называется Табуаэран (в переводе — «священный след»). В середине западной части барьера есть судоходный канал в лагуну, и маленький внутренний порт, до сих пор называемый «Английской гаванью» (в память о британском колониальном периоде 1892–1979 годы). В середине XX века основными линиями колониального бизнеса тут было: выращивание кокосов и добыча гуано. В дальнейшем, тема гуано закрылась, пальмовые плантации, покрывшие почти весь атолл, слегка одичали, и Табуаэран, с его замечательной лагуной, стал одним из любимых мест для фанатов экологического отдыха с Американских Гавайев. Ноябрьская смена власти на Тараве почти не затронула этот атолл. Две тысячи туземцев продолжали обслуживать туристов, и радовались, что новая власть убрала все лицензионные платежи, и списала все долги по банковским кредитам, а вместо налогов ввела «социальные взносы» очень гуманные по размеру. «Новогодняя война», превратившая в пепел и руины значительную часть соседнего южного атолла Киритимати, не затронула Табуаэран. Правда, почти весь январь, прошел без туристов, но теперь можно было наверстать упущенное, и туземцы старались расширить спектр развлечений для гостей атолла. Новая власть отменила почти все запреты, так что можно было включить фантазию…

…После прибытия скоростного парома на Фаннинг, три подруги успели мельком оценить эти фантазии, но времени было мало — Ксена договорилась с пилотом о встрече на гидроаэродроме ровно в час после полудня. Пилот оказался пунктуальным: его слегка неуклюжий 7-метровый гидроплан схемы «утка», напоминающий катер, к которому на крышу приделали стреловидное крыло, на корму — пропеллер, а на нос — стабилизаторы, уже стоял у назначенного причала. Эта специфическая машина имела салатную раскраску, а на ее борту была изображена композиция: золотой серп, молот, звезда и пурпурная надпись «MiG-8-Plus-Plus».

— Мы на ЭТОМ полетим? — настороженно спросила Элиза Леймер.

— Сейчас узнаем, — сказала Ксена, и обратилась к пилоту, — извините, это вы Кентавр Сайберец?

— Ответ верный! — отозвался молодой улыбчивый мужчина, вероятно, смешанного этнического происхождения: славянского и монголоидного, — А вы, значит, Ксена Теккерей, так?

— Да, это я. А вы уверены, что на этом самолете можно долететь до Тинтунга?

— Ну, это смотря, кто будет за штурвалом. Если я — то можно, а если вы — то не знаю.

— Кентавр, — окликнула Жасмин, — а что это у вашего самолета на носу перед кабиной?

— Это пулемет. Полезная штука, добавляет веры в светлое будущее. Ну, мы летим, или как?

— Летим! — решительно сказала Ксена, — Где в этой штуке места для пассажиров?

…Уже по стилю взлета не составляло труда определить, что пилот — военный профи. Нет, он не испытывал нервы пассажиров зверским ускорением или взлетом «свечкой». Но он действовал настолько скоординировано, как будто в воздухе его могли ждать любые сюрпризы.

— Кентавр, — снова окликнула Жасмин, — а вы уже летали на Тинтунг?

— Да, а что?

— Просто, — пояснила она, — хочется знать: как там вообще?

— Ну, прикол! — удивился пилот, — Выходит, вы летите, и даже не знаете, как там?

— Там наши мужья работают, — вмешалась Ксена.

— Ух… — выдохнул Кентавр Сайберец. — …Угораздило же их так влипнуть!

— Вы меня пугаете, — тревожно сказала она.

— Пугаться нечего, — ответил он, — на Тинтунге все ОК. Только не лезьте туда, где авиабомбы.

— Авиабомбы? — переспросила Элиза.

— Да. Неразорвавшиеся американские авиабомбы, реактивные снаряды, и типа того. Там везде помечено флажками, по ходу увидите. И не ходите там, где трупы лежат. Берегите нервы.

— Трупы? — снова переспросила она.

— Да. Первого ноября там положили тысячи три, и еще сотню под Новый год. Так и лежат.

— Вот, дерьмо… — прошептала Жасмин.

— Просто, не смотрите на это, — посоветовал Кентавр.

— Что там еще? — спросила Ксена, по тону пилота чувствуя, что, он говорит вполне серьезно.

— Еще, будьте аккуратнее с беженцами-индусами с Фиджи. В основном, они адекватные, но встречаются слетевшие с катушек. Так, по ходу, больше никаких проблем. На берегу делать абсолютно нечего, там голый коралловый известняк, а сверху всякий мусор. Я вас подвезу к фрегантине, на которой архитекторы. Они вам помогут найти ваших мужчин, типа того.

— На Тинтунге есть архитекторы? — удивилась Ксена.

— Да, это ребята, которые придумывают архитектурный дизайн для нового Лантона.

Это же время. Лагуна атолла Тинтунг.

В лагуне дрейфовали несколько 60-футовых фрегантин. Над некоторыми из них парили круглые аэростаты, тросы (и коммуникационные кабели) которых крепились к верхушкам мачт. Если включить сообразительность, то можно было попробовать догадаться по ярким картинкам на аэростатах, что за команда находится на той или иной фрегантине.

Вот белый кит на черном фоне — «Moby Dick», радикальные морские экологи.

Вот красный ромб на белом фоне — вероятно, локальная медицинская служба.

Вот картинка вроде Эйфелевой башни — вероятно, те самые архитекторы.

Вот оранжевые силуэты человека и дельфина на аквамариновом фоне — фридайверы.

А вот стилизованный осьминог. Можно было подумать, что это тоже какие-то фридайверы, а может, океанологи, или экологи, или просто морские туристы…

…Но, как ни странно, там собрался секретариат сетевой Ассамблеи foa.

Впрочем, что тут странного? Поиски «золотой баржи», проводимые в лагуне Тинтунга ротой рейнджеров США, делал это место запретным для бомбардировок со стороны противника, и собираться здесь было безопаснее, чем в других пунктах непризнанной Меганезии.

Претор Октпо (он же — комэск Жерар Элболо, он же — дон Рулетка, он же, в случае надевания портретной маски — Рико Верде, директор спецслужбы INFORFI), прочел с экрана документ:

*** Информация для секретариата Ассамблеи foa. 1 февраля 2 г. х ***

По правилам Великой Хартией, определен состав Верховного суда Конфедерации Меганезия. Данные о выбранных судьях (в формате: имя — возраст — пол — регион).

Судьи, выбранные по рейтингу

1. Глип Малколм, 42-M, Бора-Бора, Восточная Полинезия.

2. Ахоро О'Хара, 39-M, Вануату, Меланезия.

3. Деметра Дарк, 25-F, Увеа-и-Футуна, Центральная Полинезия.

Судьи, выбранные по жребию:

4. Кху Феи-Феи — 22-F, Соломоновы острова, Меланезия.

5. Уитни Мнгва — 20-F, Палау, Западная Микронезия.

6. Амели Ломо — 18-F, Таити, Восточная Полинезия.

Биографии судей и отчет о рейтинговом голосовании можно увидеть ТУТ (гиперссылка).

Информацию подписали:

Директор инноваций народного флота, комиссар Джой Прест Норна.

Начальник штаба военно-стратегического планирования, проконсул Визард Оз.

Завершив чтение, Октпо спокойно произнес:

— Вот теперь, foa, мы влипли по крупному.

— А что неправильно? — поинтересовался Ксиан Тзу Варлок (представитель движения Li-Re, и комэск военной разведки, он же — в случае надевания портретной маски — Угарто Армадилло, директор Конвента).

— Сейчас, — пояснил Октпо, — в Меганезии примерно полмиллиона взрослых жителей, но только полста тысяч имеют гражданство и могут участвовать в выборах. И, разумеется, с такими избирателями мы получили состав суда, который будет последовательно и жестко проводить линию Великой Хартии. Однако, в практическом смысле, этого мало. Надо еще разбираться в некоторых предметах. Если полномочия Верховного суда применять по-кавалерийски, то нас неизбежно ждут серьезные побочные эффекты.

— В каких предметах конкретно? — спросил Улат Вук Махно (комэск диверсионного авиа-отряда Народного флота и, как и Варлок, представитель движения Li-Re).

— Например, конкретно, в экономике и в прикладной социальной психологии, — сказал претор.

Йожин Збажин, морской инженер, мэр Северного Самоа — Этена, и лидер стимпанков Полинезии, коммодор транспортного сектора Народного флота, задумчиво погладил широкой ладонью хвост каштановых волос, оставленный на выбритой голове.

— И что ты предлагаешь? Ввести курсы экономики и психологии для верховных судей?

— Возможно, — ответил Октпо, — следовало бы усилить суд консультативным комитетом.

— Претор, у тебя дети есть? — спокойно спросил консул Ури-Муви Старк, капитан партизанского эскадрона «Нормандия Неман» из Мозамбика.

— Есть, что дальше?

— Подожди, я объясню. А среди твоих детей есть такие, которые уже ходят в школу?

— Есть. И что?

— Ага! — Ури-Муви Старк потер руки, — А ты им уже разрешаешь пользоваться зажигалкой, или спичками? Не боишься, что они спалят твой дом, и вообще все вокруг?

Октпо едва заметно улыбнулся одними уголками губ, и ответил:

— Мои дети с семи лет умеют обращаться не только со спичами, но и с взрывчаткой.

— О! — произнес Ури-Муви, — своим детям ты доверяешь взрывчатку в семь лет, а взрослым foa, попавшим в состав Верховного суда, ты не доверяешь, будто они просто дебилы. Кто из них глупее тебя? Ахоро О'Хара, который по кусочкам собрал «Tiki», и раскрутил на весь мир? Глип Малколм, который вдвоем с женой создал авиа-фирму, и ты летаешь на их автожирах? Или, ты не доверяешь Деми Дарк, которая создала армию Сигаве?

— Это те, что по рейтингу, — сказал претор, — и ты прав, они, не вызывают сомнений. Но, что ты скажешь о тех, что по жребию? Я имею в виду половой, возрастной и социальный состав?

— Что я скажу? Вероятность, того, что по жребию будет состав «только девушки» — двенадцать с половиной процентов. Почти как риск при игре в «русскую рулетку» с револьвером «Наган».

— Вот, блин, ты выбрал аналогию! — проворчал Махно.

— Как-то само получилось. Ладно. Это про вероятность в смысле пола. А в смысле возраста вообще элементарно: у нас большинство граждан, это милитаризованные волонтеры моложе 25 лет. И проблемы в этом я не вижу. Номер 5, например, это Уитни Мнгва, моторист-механик, она 2 года успешно справлялась с контролем состояния боевой техники взвода в полевых условиях, в зоне Мозамбик — Мадагаскар — Занзибар — Сейшелы, а сейчас работает на верфи на Палау. И она не постесняется спросить, если ей что-то будет непонятно. Остальных по жребию я не знаю…

— …Я знаю Кху Феи-Феи, — сообщил Йожин Збажин, — это толковая девчонка, этническая хмонг. Кажется, это вьетнамский этнос, хотя я не этнограф. Она родилась и выросла в США, получила хорошее 4-летнее инженерное образование, и сейчас решает множество технических проблем в партизанской Интербригаде капитана Ленина. Интербригаду в деле вы видели. Так?

— Что вы мне сейчас хотите доказать? — спросил претор.

— Мы, — сказал Ури-Муви, — уже доказали: больше половины Верховных судей по жребию, это ответственные, разумные люди, несмотря на возраст 20 лет или чуть больше.

— Хорошо, я вас услышал. А что вы скажете про Амели Ломо, которой 18 лет?

Комэск Ксиан Тзу Варлок стрельнул глазами в сторону своего «старшего коллеги» по ремеслу спецслужб и, не торопясь, произнес:

— Амели Ломо, это этническая доминиканка, пилот-капрал спецотряда фронтовой логистики «шоколадной дивизии», студентка Университета Французской Полинезии. Она участвовала в боевых операциях в зоне Таити, и в зоне Киритимати. Конкретно сейчас она работает в группе доктора Эвери Дроплет на атолле Факаофо по гражданскому проекту «Плафер» и военному проекту «Фагосфера». Две эти параллельные темы достаточно серьезны, не так ли?

— Ты ничего не забыл, коллега Варлок? — с легкой иронией откликнулся Октпо — Рулетка.

— Я уловил, о чем ты, — ответил разведчик Li-Re, — вероятно, тебя беспокоит, что ее отец, Ломо Кокоро, влиятельный деятель гаитянский кокаиновой мафии, владелец фирмы «Нефертити-Гаити», резидентной в Доминиканской Республике, и формально занимающейся коммерцией с какао-бобами, шоколадом, и сопутствующими продуктами.

— Да, коллега Варлок. Ее отец — Ломо Кокоро, мафиози и колдун Вуду, известный под длинным прозвищем Шоколадный Заяц Апокалипсиса. Тебя это совсем не беспокоит?

— Скажу так, коллега Рулетка, меня это не особенно беспокоит. Когда точно знаешь, с какой из внешних сил связан фигурант, принимающий решения, то заранее ясно, какие контактны надо отслеживать. А если посмотреть шире, то есть шесть мафий, с которыми мы сотрудничаем.

— Шесть? — переспросил Октпо.

— Шесть, — повторил Варлок, — Первая: гаитянская, Ломо Кокоро. Вторая: западно-мексиканская, Ягуар Гигедо. Третья: сицилийская, Николо Чинкл. Четвертая: польская, Ежи Ковальский, Пятая: южно-китайская, Макао Лян. Шестая: японско-гавайская, Ренсин Огэ.

Претор Октпо утвердительно кивнул, а затем уточнил.

— Я не считаю, что предприятие Ежи Ковальского по производству психотропного «польского снежка», это мафия. Скорее, теневой бизнес. А группировка Ренсина Огэ — не отдельная мафия, а частично-автономный филиал мафии Макао Ляна. Но не буду придираться. Дело не в этом. Вот, давайте представим: сколько у нас мелких атоллов, где есть решительные ребята с диковатыми лидерами. И сколько сейчас в нашем океане брошенной легкой боевой техники, которую можно починить и применить. Рассмотрим этот фактор в комплексе с целым букетом мафий Великой Кокаиновой Тропы. Получается проблема.

— Это прогнозировалось с самого начала, — заметил Йожин, — и ты, Жерар, сам доказывал, что поддержка мафий необходима нам и для снабжения, и для отмывания денег, которые можно заработать на инсайдерских финтах на бирже. Мы все с тобой согласились, что целесообразно гарантировать союзным с нами мафиям восстановление Великой Кокаиновой Тропы, которая оказалась разрушена в конце Второй Холодной войны. Ты был прав. Это сработало. И о какой проблеме ты сейчас говоришь, если все получилось примерно по намеченной программе?

— Да, — подтвердил Октпо — Рулетка, — все получилось, как надо. Но это не отменяет проблемы, которая возникнет в виде побочного эффекта нашего успеха.

— Так… — Ури-Муви щелкнул пальцами, — …Ты, вероятно, намекаешь на перспективу разгула неконтролируемого флибустьерства? Я угадал или нет?

— Я пока рассуждаю, — ответил шеф INFORFI, — есть феномен, который будет развиваться в ту или иную сторону, в зависимости от актов, как бы, Верховного суда.

— Почему «как бы»? — вмешался Махно, — Мы ведь договорились: Верховный суд будет работать ровно так, как сказано в Хартии. И никто из нас не должен вмешиваться.

Претор Октпо, внимательно глядя в глаза консулу Li-Re, не торопясь, извлек из одного кармана сигару, а из другого — зажигалку, спокойно прикурил, и поинтересовался.

— Ты уверен, что правильно поступаешь, читая мне нотации?

— Я не читаю тебе нотации, а напоминаю уговор, — так же спокойно ответил тот.

— Давайте не будем играть в гляделки! — вмешался Йожин, — Давайте лучше обсудим реальную ситуацию: что мы получили в результате этих выборов, и как с этим работать.

— Я согласен, — сказал Махно, — И какие будут конкретные мнения?

— Я скажу! — Ури-Муви хлопнул кулаком по ладони, — Я это так представляю. Мы не определяли момент. Жизнь его определила. Нам по-любому надо успевать за развитием обстановки.

— Если уж совсем прямо говорить, — заметил Йожин, — то момент определили наши враги, когда разбомбили атолл Уилимо, и убили старших Мастерсов.

— Хэх… — произнес Октпо, — Какими людьми были старшие Мастерсы на Уилимо! Сейчас, когда я думаю об этом, не могу заставить себя поверить, что их больше нет. Молодые Мастерсы, конечно, тоже замечательные ребята, но… Это случилось. Сейчас давайте мы спросим себя: кто выбран в Верховный суд? Все они — foa, которые подтвердили серьезность своих убеждений, когда в очень рискованной обстановке выступили против навязанной пирамиды ценностей в обществе, против государства, и за конструктивную анархию. Иначе говоря — за нашу Хартию. Только такие люди получили гражданство, и соответственно, только такие люди избраны в состав суда. Но…

Тут претор Октпо сделал паузу, и несколько раз пыхнул своей сигарой.

— …Но, этого не всегда достаточно для принятия решений. Даже вполне разумный, волевой и ответственный человек, может натворить проблем, если его, без подготовки, посадить за пульт атомной электростанции, находящейся, к тому же, в не совсем стабильном режиме.

— Разумный, волевой и ответственный человек, — заметил Варлок, — сядет за этот пульт, но сразу подтянет экспертов, ориентирующихся в теме. Я уверен, что наши судьи так и поступят.

— Да, — Октпо кивнул, — но мы посадили судей за этот пульт, не обеспечив такими экспертами.

— Вообще-то, — сказал Ури-Муви, — Верховный суд, это не управление атомным реактором. Это обычная деятельность, требующая только здравого смысла! И не факт, что у тех ребят, которые выбрались, меньше здравого смысла, чем у тебя, Рулетка! Конечно, нужна еще info, но это ты и Варлок, наверное, сможете им обеспечить, или как?

— Info мы обеспечим, — ответил Октпо, — но это не гарантия от внезапных глупостей.

— Да, это не гарантия. Ничто не гарантия! Мы сами уже наворотили немало глупостей! Некоторых глупостей можно было избежать, хорошо подумав, а некоторых мы не смогли бы предвидеть, даже если бы напрягли все извилины сразу, потому что никто никогда не делал того, что мы делаем сейчас! Мы обречены время от времени двигаться вслепую, налетая на острые углы, и разбивая себе морду! Ты готов возразить, или нет?

Ури-Муви пять секунд подождал возражений и, не услышав таковых, тряхнул головой, и добавил:

— Если Верховный суд залепит очевидную, абсолютную, и бесспорную глупость, то по Хартии, мы можем собрать Ассамблею, и эту глупость отменить. А если решение просто спорное, то не надо вмешиваться в работу суда, выбранного коллективом foa. Пусть будет, как будет.

— Хорошо, — Октпо кивнул, — Пусть будет, как будет.

— Пусть будет, как будет, — эхом откликнулся Махно, — и вот что, foa, давайте мы заранее соберем команду экспертов, чтобы при экстренной ситуации, Верховным судьям не пришлось метаться и разыскивать кого-то наперегонки с минутной стрелкой.

— Я этим займусь, если foa мне доверяют, — сказал Октпо.

— Я тебе доверяю, — ответил Ури-Муви, — но давай я тебе помогу. Это ведь моя обязанность, как консула по Хартии. Обеспечение условий работы вновь избранного суда, так или нет?

— Так, Ури-Муви. Разумеется, так, — Октпо опять улыбнулся одними уголками губ, — только вот напрасно ты говоришь, будто доверяешь мне. Ни черта ты мне не доверяешь.

— Слушай, дон Рулетка, если ты хочешь предъявить мне что-то, то так и скажи.

— Нет, капитан — Звезда Африки, я ничего не хочу тебе предъявить. Я радуюсь.

— Чему? — удивился Ури-Муви Старк.

— Я радуюсь, что ты мне не доверяешь. Недоверие, это великая сила конструктивной анархии, извини за помпезность. Пока foa не очень-то доверяют правительству и спецслужбам, Хартия нерушима. По-моему мы договорились. Кэп Ури-Муви, давай определим порядок работ.

— Hei foa, — сказал Варлок, — если совещание закончено, то я бы хотел вернуться к архитекторам, поскольку там все время возникают вопросы, и еще надо урегулировать ситуацию с янки…

— Да, конечно, — Махно кивнул, — Дыши свободно!

— Дыши свободно! — ответил Варлок своему товарищу по Li-Re.

— Короче, разбегаемся по делам, — заключил Йожин Збажин, — Знаете, foa, я не очень-то доверяю учению вашей секты, но ваша форма приветствия мне нравится. Дышите свободно!

Через четверть часа. Центр лагуны Тинтунга. Фрегантина «архитекторов». Верхний мостик.

Флит-лейтенант Бокасса, как человек с основательным высшим экономико-психологическим образованием, не верил, практически, ни во что оккультное. Узнав о какой-либо религии или веровании, он автоматически раскладывал это на единицы с различными функциями. Вот тут нормативно-этическая функция в сфере семьи, тут в сфере труда, тут в сфере торговли, а здесь единицы с функциями стабилизации психики среднего жителя в таких-то и таких-то случаях. Попробуй-ка после этого поверить хоть во что-нибудь этакое. И все же, попав на Тинтунг, в маленький пост-апокалиптический кошмар, Бокасса почувствовал, что готов поверить в такой оккультный феномен, как Карма. Примерно за 100 дней войны, маленький танковый взвод (а в дальнейшем — специальный инженерный взвод) под командованием Бокассы оставил за спиной немало сожженных городов. Трудно даже сказать, который из них был ужаснее. Может быть, Папеэте на Таити, где взвод потерял один экипаж из четырех? Или, три городка на островах Луизиада, на восточном хвосте Папуа, где следом за взрывами прокатилась волна насилии со стороны туземных «народных освободителей»? Или городки Новой Каледонии, в буквальном смысле превращенные в головешки? Или агломерация вокруг Апра-Харбор на Гуаме, где не сгорело ни одно здание, но сажа от сотен тысяч тонн горящей нефти сыпалась на улицы, как вулканический пепел на античные города под Везувием? Или, все-таки, Сингапур?

О Сингапуре разговор особый, связанный с тремя девушками, с одинаковыми фамилиями Ли, и совершенно английскими именами, Бритни, Шерри и Синди. Но это отдельная тема, а сейчас о Карме. Как будто некая оккультная сила, стремясь к балансу, подстроила все так, чтобы взводу Бокассы, который сжег столько городов, пришлось строить город на месте сожженного. Город Лантон на северном моту Вале атолла Тинтунг. Условную столицу Конфедерации Меганезия.

Причем, не удовольствовавшись только этим, оккультная сила ровно сейчас подбросила флит-лейтенанту Бокассе квалификационный командирский тест согласно Генеральной инструкции Народного флота. Собственно, это был сборник из пяти тематических тестов:

Тест DA. Поиск необычных применений обычных предметов.

Тест FT. Полевая тактика — поиск необычных ходов в учебном бою.

Тест CL. Поиск общего языка в новой незнакомой команде.

Тест PQ. Выявление персональных талантов у каждого своего солдата.

Тест IW. Реферат 1000 знаков: «мир, который я хочу построить».

По четырем тестам у Бокассы уже стоял «зачет по факту». По всем, кроме последнего.

МИР, КОТОРЫЙ Я ХОЧУ ПОСТРОИТЬ…

Бокасса бросил взгляд на юг, в сторону моту Моттуко, лежащего в 4 км на зюйд-зюйд-ост. Там, пользуясь безразличием «нези» к сожженному островку, обосновались «бесперспективные» индусы — беженцы с Фиджи. Кто-то безжалостно, но метко назвал их «отходами сортировки». Перспективных индусов (молодых, деятельных, с достаточным образованием и без религиозно-моральных комплексов) сразу же расхватывали растущие постиндустриальные предприятия. Остальных никто не гнал отсюда, но никто и не интересовался их судьбой. На Мотуко выросли аляповатые хижины из больших картонных коробок и деревянных паллет, с крышами из листов жести или пластика. Так, вокруг брошенного воздушно-морского терминала концерна «Alemir» возникли типичные трущобы с тусклой непонятной жизнью без особых надежд на будущее.

Такой засраный и заведомо-обреченный мир Бокасса точно не хотел строить. «А в Сингапуре, кажется, трущоб нет, — подумал он, и сразу поправил, — точнее, не было до нашего взрыва. Или трущобы были, но где-то на отшибе, чтобы иностранцы не видели?».

— Синди, скажи, в Сингапуре есть трущобы?

— Конечно, нет! — воскликнула 20-летняя сингапурка Ли Синди, немного заскучавшая и как раз ждавшая, чтобы ее о чем-нибудь спросили, — Все знают, что президент Ли Куан Ю в 1965 году расселил все трущобы, и построил на их месте свои коробки бетон-стекло-сталь. Конечно, это лучше, чем трущобы, но это все такое серое, даже если яркое и цветное. Ты понимаешь?

— Да, — флит-лейтенант кивнул, — я понимаю. Все слишком стандартное и искусственное, так?

— Да-да-да! Ты все правильно понял! Может, это и было красиво, но когда эти серые фаллосы-небоскребы попадали от взрыва! Wow! Это было круто! Правда, неясно, что получится теперь. Наверное, снова построят дурацкие небоскребы. Эх… А что ты пишешь? Тебе помочь?

— Спасибо, Синди, — он вздохнул, глядя на эту симпатичную рыженькую девчонку со свежим дипломом строительно-архитектурного колледжа, — но этот тест я должен выполнить сам.

Ли Синди понимающе кивнула, замолчала и стала смотреть на север, в сторону моту Вале. У Бокассы возникло четкое ощущение, что в этой рыжей сообразительной сингапурской голове стремительно возникают контуры будущего постмодернистского Лантона.

Три сингапурские девушки — Бритни, Шерри и Синди — упали на взвод Бокассы прямо с неба. Точнее, их привез капитан Ури-Муви Старк, с Палау. Капитан — Звезда Африки посадил свой поплавковый «Мустанг» рядом с фрегантиной, помог девушкам выбраться на палубу. Как они поместились в этом двухместном самолете? Хотя, они довольно миниатюрные, как-то влезли. Короче говоря: Ури-Муви помог им сойти на палубу фрегантины, сказал «это вам реальные архитекторы», передал сопроводительные файлы, и укатил на ассамблею. Такая презентация…

…На верхний мостик вскарабкалась мичман Либби, потянулась, огляделась вокруг, хмыкнула, заглянула через плечо Бокассы, и поинтересовалась:

— Что, командир, влип ты?

— Я не влип, я размышляю, — проворчал он.

— Влип-влип, — уверенно возразила мичман, — ты лучше отвлекись на что-нибудь, а потом снова попробуй написать этот долбанный реферат.

— Либби, я предлагала помочь, но Бокасса отказался, — наябедничала Синди.

— Ну, и зря, — прокомментировала мичман, — такой реферат чисто студенческое дело. Синди еще помнит, как творить такие тексты, а ты уже забыл.

— Слушайте, девчонки, хватит на меня давить! — возмутился флит-лейтенант, — И кстати, Либби, доложи обстановку.

— Докладываю, — сказала она, — значит, механик Пэппи дежурит на центральном посту, мичман Хенгист и механик Кмет дрыхнут после ночной вахты. Твой напарник механик Рглар проводит экскурсию по кораблю для Бритни и Шерри. Есть мнение, что Рглар уделил особое внимание торпедным аппаратам.

— Алло, Либби, какие торпедные аппараты на фрегантине? Ты что, травку курила?

— Ну, командир, что-то ты совсем не догоняешь. Торпеду они полируют.

Тут Синди догнала и хихикнула.

— А-а, понятно… — отозвался Бокасса, хотя ему было не совсем понятно. Исходя из обзоров по культурологии, он считал, что девушки Сингапура из-за пуританского воспитания не склонны к экспериментам в сексе, тем более — с едва знакомыми мужчинами. Исключение — «девушки по вызову». Но, эти девушки были не «по вызову», а выпускницы архитектурного колледжа…

— …Это — продолжила мичман, — события на борту. А из внешнего мира сообщают, что скоро к нашему коллективу временно присоединяться три американки. И, несколько раньше подъедет комэск Варлок, который объяснит, что с этими американками делать.

— А кто они, эти американки? — спросил флит-лейтенант.

— По оперативным данным, — сообщила Либби, — это жены тех пятидесяти девяти американских коммандос, которые приступили к демонстрации дайверского героизма в Лантонской бухте.

— Три тетки на пятьдесят девять мужиков, это жестко, — высказала свое мнение Ли Синди.

— Хэх… Да, блин, я нечетко выразилась. Это жены только трех коммандос.

— Тем более жестко, — с простым юношеским цинизмом прокомментировала сингапурка, — три американских мужика будут с тетками, а остальные пятьдесят шесть на самообслуживании.

— Вот, — мичман Либби указала рукой в западном направлении, — комэск Варлок едет. Можешь поделиться с ним этими соображениями о сексуальном гуманизме.

— Да? — переспросила Синди, — А он согласится выслушать, или скажет: «не ваше дело»?

— Комэск Варлок свой парень, — авторитетно ответила мичман, — он выслушает, однозначно!

Это же время. Лантонская бухта 3 км к норд-норд-ост от «архитектурной» фрегантины.

Енох Ханвил, сержант спецотряда «SEAL-s», вынырнул из воды, схватился за леер на борту «зодиака», сдвинул дайверскую маску на лоб и, отдышавшись, сообщил:

— Радж! Мы так загребемся искать эту золотую баржу. Это задача не для фридайвинга. Надо подождать, пока пришлют новый компрессор и продвинутый сонар-сканер.

— Понятно, — хмуро сказал капитан Теккерей, — вылезай на борт, и едем на берег.

Тут требуется пояснение. Фраза, сказанная консулом Махно 28 января за обедом в отеле «Fata Morgana» на острове Сайпан: «пишите мне состав вашей поисковой команды, и отправляйте ее в Лантон хоть завтра» была воспринята советником Госдепа буквально. Уже 29 января команда в составе 57 рейнджеров, 1 боец спецотряда «Дельта» и 1 боец спецотряда «SEAL-s» (так кстати вернувшиеся из «меганезийского плена» на Сайпан), были отправлены стратегическим военно-транспортным самолетом C-141 «Starlifter» через пол-океана к «целевой точке». Оборудование экспедиции комплектовалось в спешке, а высадка в «целевую точку» была выполнена путем парашютного десанта, днем 29 января (по местному, гавайскому времени, которое отстает от времени Сайпана почти на сутки). Вот так поисковая команда оказалась на берегу Лантонской бухты, имея при себе: источник энергии — солнечные батареи, электрический опреснитель, пять надувных лодок «зодиак», десять аквалангов, и один компрессор для перезарядки баллонов. В дополнение к этому, был комплекс спутниковой компьютерной связи, шесть палаток, штатное оружие с боеприпасами, и пищевой паек на две недели. Все, что (по мнению начальства) надо образцовым коммандос для работы в условиях локального пост-апокалипсиса!

Мнение спорное, но если и можно с ним согласиться, то только при условии, что вся техника, перечисленная выше, функционирует. А на практике, компрессор, проработав два дня, сдох вечером 31 января. Он оказался слишком нежным, чтобы работать с горячим, насыщенным известковой пылью, воздухом, из которого состоял приземный слой атмосферы над (условно говоря) пляжем на краю бухты, где разместился лагерь поисковой команды.

Сегодня (1 февраля) капитан Радж Теккерей вместе с «морским котиком» Енохом Ханвилом попытались продолжить поиски в бухте в режиме фридайвинга, но это было без толку. На дне, заваленном погибшими мелкими судами и обломками сооружений внутреннего порта, даже с аквалангом было сложно работать, а только на запасе воздуха в легких — тем более. Правда, к раннему вечеру из Перл-Харбора обещали прислать самолет, который сбросит команде новый компрессор и специальный сонар-сканер, определяющий плотность целей…

…«Зодиак» медленно двигался на веслах к пляжу, украшенному армейскими палатками. А за пляжем виднелось нечто, напоминающее черноземное поле, крайне редко засеянное желтыми цветочками на высоких ножках. В действительности, это было широкое пепелище, усыпанное головешками и щебнем. А цветочками казались дротики-маркеры с лимонными вымпелами, отстрелянные меганезийской локальной авиаразведкой в точки, где с высокой вероятностью остались неразорвавшиеся боеприпасы и иные опасные объекты.

— Загребло все, — поделился своим настроением сержант Енох Ханвил.

— Такая у нас работа, — ответил капитан Теккерей, равномерно продолжая работать веслами.

— Нет, Радж, это не работа, а хрен знает что. Вот ты понимаешь смысл того, что мы делаем?

— Понимаю. Мы ищем баржу с золотыми слитками, чтобы поднять их и вернуть владельцу.

— Да? И что? Ради этого внезапный воздушно-десантный рейд через пол-океана, и отчаянное раскапывание огромной кучи дерьма на дне? Это при том, что здесь с ноября лежат убитые американские парни. Нас учили: наш солдат, даже мертвый, всегда возвращается домой.

— Если он не погребен в море, — уточнил капитан Теккерей.

— Прости, командир, — сказал Ханвил, — это монетка не из того кошелька. Ты сам видел трупы, разбросанные по островку. Мы уже нашли два десятка солдатских жетонов. Я думаю, что мы должны сперва отправить домой то, что осталось от этих парней, а уж потом искать золото.

— Енох ты знаешь, какой у нас приказ, — сказал Теккерей, — что ты хочешь от меня услышать?

— Я хочу услышать, командир, твое мнение: это правильно, или нет?

— Это неправильно. Вот мое мнение. Только оно ни хрена не меняет, ты понимаешь?

…Дальше, до берега они ехали молча, а там их ждал очередной неприятный сюрприз. Вслед за компрессором, сдох опреснитель морской воды. Лейтенант Шелт Уокер, остававшийся в лагере старшим офицером на время отсутствия капитана Раджа Теккерея, уже успел сообщить в Перл-Харбор о проблеме. Оттуда ответили, что самолет с заказанным ранее полевым оборудованием (компрессор и сонар-сканер) уже вылетел, а следующий самолет может быть направлен только послезавтра. В конце ответа была рекомендация использовать опреснительные таблетки из НЗ.

— Да уж, мы бы без них не догадались про таблетки, — произнес разозленный капитан.

— Не страшно, — заметил лейтенант Макфи, — вот в прошлый раз мы попали, так попали, а сейчас ерунда, мелкое неудобство. Норма по воде какая будет, командир?

— Три стакана на бойца в день, — сказал капитан Теккерей, — я понимаю, парни, что это мало, но правила требуют учитывать возможность того, что доставка оборудования запоздает.

Рейнджеры удрученно заворчали. Всем было предельно ясно, что значит три стакана воды на человека в день в условиях тропической жары и полинезийской сухости воздуха. И, как будто, разбуженные этим ворчанием, со стороны меганезийских фрегантин, дрейфующих в лагуне в полутора милях к зюйд-зюйд-вест, один за другим взлетели с воды три гидроплана, похожие на поплавковые истребители времен Второй Мировой войны.

— У нези там, наверное, до хрена пресной воды, — предположил один из рядовых рейнджеров.

— Кстати, мысль, — отозвался сержант Диас Уокер, — мы ведь, вроде как, союзники теперь.

— Ты о чем, Диас? — спросил капитан Теккерей.

— О том, что если выбросить Патрика…

— Чего? — откликнулся Патрик Кловер, рядовой спецотряда «Дельта».

— Не тебя, а святого Патрика, — сказал сержант, — международные флажки знать надо, понял?

— Не понял. Нет такого флажка в международном своде сигналов.

— Это сленг, дружище. Флажок называется «Виктор», означает «Прошу помощи», и на вид как ирландский национальный флаг святого Патрика. Теперь понял?

— Теперь понял. Это значит, ты предлагаешь просить помощи у нези?

— Да. Если у нас теперь союз в борьбе с батакским бандитизмом, то почему бы не попросить?

Капитан Теккерей выругался сквозь зубы, подумал несколько секунд, а потом распорядился:

— Билл, черкни запрос в штаб, диктую: «Нехватка питьевой воды из-за поломки опреснителя и нехватки опреснительных таблеток, может привести к физической дисфункции персонала и к полной остановке работ, поэтому прошу разрешения запросить помощь у соседнего морского подразделения вооруженных сил Меганезии. Точка». Отправляй.

— Да, сэр, — отозвался оператор комплекса спутниковой компьютерной связи.

Через час пришел ответ: «Штаб поисковой операции — капитану Теккерею. Проведите ремонт опреснителя на месте, согласно технической документации. О выполнении доложите».

— Зашибись! — лаконично оценил этот приказ лейтенант Шелт Леймер.

— Будем ремонтировать, — строго сказал Радж Теккерей, — давай, Эйб, приступай.

— Да, сэр, — ответил Эйб Доусон сержант 1-го отделения 2-го взвода, и направился к красивому блестящему модулю дистиллятора, поманив за собой двух рядовых. Началась работа согласно технической документации.

…Установить возможные причины проблем по трехбуквенному коду на контрольном экране.

…Код «CTH» указывает на превышение температуры холодильника дистиллятора.

…Причиной этой проблемы может быть поломка генератора холода либо отсутствие прокачки воздуха через теплообменник генератора холода.

…Выключение зеленой лампочки на панели генератора холода указывает на первую причину. Горение зеленой лампочки при отсутствии тока воздуха указывает на вторую причину.

…Вторая причина может быть вызвана накоплением пыли в воздушном теплообменнике…

Один из рядовых молча протянул сержанту Доусону отвинченный теплообменник. Тот минуту покрутил в руках эту штучку с множеством тонких изогнутых трубочек, и произнес.

— Так быть не должно, — после чего отнял у рядовых инструкцию, открыл первую страницу, и с торжественным видом прочел: «Дистиллятор-опреснитель Bayer-2M предназначен только для работы в условиях открытого моря. Не следует включать машину при наличии твердой пыли в воздухе, поскольку это может привести к критическому засорению теплообменника».

— Минутку, — сказал капитан Теккерей, — ты хочешь сказать, что нам дали опреснитель, который годится только для работы на борту морского судна?

— Выходит, так командир. И с компрессором для аквалангов, наверное, та же ерунда.

— Вот, уроды! — капитан ударил кулаком по пыльной поверхности грунта, — Слушай а, может, прочистить эти трубки тонкой проволокой, или чем-то таким?

— Сейчас попробуем, командир, — сказал Эйб.

…С поверхности лагуны около меганезийских фрегантин поднялись две изящные маленькие «летающие рамы» и, быстро набрав высоту, будто растворились в ярком сиянии солнца.

— Все улетают, кто вчера днем прилетел, — заметил лейтенант Филипп Макфи, — может, тут была какая-то сходка хунты, а мы вроде как страховка для них.

— Что-что? — переспросил капитан Теккерей.

— Я имею в виду, — пояснил лейтенант, — что пока мы здесь, силы ООН не могут бомбить атолл, поэтому кто угодно из хунты мог собраться на сходку. Вот, они поговорили, и разлетелись.

— А вот этот, наверное, опоздал, — предположил лейтенант Шелт Леймер, показывая пальцем в северный сектор неба. Оттуда приближался небольшой самолетик «утка» салатного цвета.

— А может, этот совсем из другой тусовки, — выдвинул гипотезу сержант Диас Уокер, проводив взглядом «утку», пролетевшую почти над их головами, и приводнившуюся около фрегантин.

— Может, и так, — отозвался Макфи.

— Вот теперь вообще ****ец, — сообщил сержант Доусон.

Все повернулись в его сторону.

— Что там у тебя, Эйб? — спросил капитан.

— Проволочка сломалась, сэр.

— Блин! Тоже мне, большое дело! Возьми другую.

— Мм… Сэр, она сломалась внутри этой долбанной трубки. И застряла там намертво.

— Хреново… — согласился капитан Теккерей.

— Сэр! — окликнул его рядовой Джонсон из команды лейтенанта Макфи, — А может выбросить воздушный теплообменник, оставить холодильный агрегат открытым, и просто поливать его морской водой из ведра, чтоб не перегревался.

— Ладно, — Теккерей кивнул, — попробуйте. Вряд ли будет еще хуже.

— Глядите-ка, — сказал Патрик Кловер, — этот самолетик взлетает. Похоже, челночная заброска. Привез что-то, и назад, на базу. Вот это я понимаю: четкая логистика. А мы тут, как мудаки, с военным бюджетом почти триллион баксов в год, должны два дня ждать новый опреснитель.

— Разговорчики! — сердито пробурчал Теккерей.

— Молчу, сэр, — ответил рядовой «Дельты», — просто обидно.

— Всем обидно, Патрик, не только тебе. Так что не надо нагнетать. Возьми-ка лучше ведро и притащи воды. Зачерпни не с поверхности, а из слоя поглубже, чтоб была похолоднее.

Между тем, три молодые женщины: Ксена Теккерей, Элиза Леймер и Жасмин Уокер, которые прилетели на салатном самолетике — «утке», уже начали энергичный спор с флит-лейтенантом Бокассой. Они горели желанием немедленно поехать на катере к берегу, чтобы встретиться со своими любимыми мужчинами, а Бокасса уверял, что лучше пригласить мужчин сюда. Ему не хотелось проверять, что будет, если американки начнут бродить «по зоне пост-апокалипсиса». Сингапурка Синди помогала ему, находя все новые яркие аргументы в пользу романтического свидания на относительно комфортабельной фрегантине. А два бойца текущей вахты: мичман Хенгист и механик Кмет, не встревая в этот спор, вооружились биноклями и азартно следили за событиями в лагере американских коммандос на берегу Лантонской бухты.

— Пробьет от аккумулятора через мужика на землю, — предположил Хенгист.

— Нет, — возразил Кмет, — схема быстрее сгорит.

— Да, — согласился мичман, — схема сгорит, но не быстрее.

— Ставлю двадцатку, что схема сгорит быстрее, — предложил механик.

— Хэх! Кмет, а как проверить?

— Легко, Хенгист! Если мужик подпрыгнет и уронит ведро, то ты прав, а если застынет, и будет смотреть на то, что получилось, то я прав.

— ОК, запутали! — мичман хлопнул ладонью по ладони механика в знак заключения пари.

…

На берегу Патрик Кловер осторожно наклонил ведро и вылил первую порцию воды на уже нагревшуюся поверхность холодильного агрегата. Раздался чуть слышный треск, негромкое гудение кулера блока питания смолкло, и в воздухе характерно запахло паленым пластиком. Патрик застыл, удрученный результатом эксперимента. Сержант Эйб прокомментировал это событие в том смысле, что вот теперь уж точно опреснителю настал…

… - ****ец! Двадцатка моя! — обрадовался механик Кмет.

— Ну, у тебя интуиция, — констатировал мичман Хенгист, и протянул своему напарнику тонкий золотой листочек с портретом королевы Лаонируа.

— Hei foa! — сказал Бокасса, оказываясь рядом с ними, — Есть дело! Возьмите «морского конька», прокатитесь до янки. Скажите, что к капитану Теккерею, лейтенанту Шелту и сержанту Уокеру приехали vahine, и ждут их здесь. Когда янки осознают, подвезите их до нашего борта.

— Нам что, делать нечего, кроме как возить коммандос-янки на свидания? — спросил мичман.

— Слушай, Хенгист, эти три девчонки специально прикатили с Гавайев. А если верить Tiki: кто поможет влюбленным встретиться, тому поможет Ину, мать Мауи и Пеле, держащих мир.

— Да, — заметил Кмет, — это есть в книжке магистра Ахоро О’Хара.

— Вообще-то, это просто сказки, — произнес мичман, а потом добавил, — ОК, поехали.

А на берегу шла следующая серия бюрократического диалога вокруг погибшего опреснителя.

— Билл, пиши в штаб, — сказал капитан Теккерей, — я диктую: «Попытки восстановить функции опреснителя, выявили его полную непригодность к работе, и я повторно прошу разрешения запросить помощь у подразделения вооруженных сил Меганезии. Точка». Отправляй.

— Да, сэр, — сказал оператор спутниковой компьютерной связи, и застучал по клавиатуре.

— Командир, к нам направляются гости, — сообщил лейтенант Шелт Леймер.

— Интересные дела… — проворчал Теккерей, глядя из-под ладони (чтобы полуденное солнце не слепило глаза), на маленький крылатый катер-болид, скользящий в метре над водой.

— Встретить их? — спросил Шелт.

— Да, возьми четырех парней, и встреть. Оружие держать на виду, но на гостей не направлять.

— Ясно, командир.

Как и ожидал капитан Теккерей, гости восприняли настороженную встречу, как нечто вполне нормальное, и сразу после взаимного представления перешли к делу.

— Короче, кэп Радж, — сказал мичман Хенгист, — о воде не беспокойся. Мы пока привезли шесть канистр, а утром дадим вам нормальную воронку-конденсатор. Мы уже ее заказали.

— Откуда вы знаете, что у нас проблемы с водой? — спросил капитан рейнджеров.

— Так бинокль же, — удивился его недогадливости механик Кмет.

— Значит, вы за нами следили?

— Так инструкция же, — пояснил меганезийский механик.

— …Но, — перехватил инициативу мичман, — мы вообще-то не только по поводу воды, а еще по поводу миссис Уокер, миссис Леймер и миссис Теккерей. Они, типа, прилетели в гости, а наш лейтенант считает, что на этом берегу им будет не очень удобно. Решать, конечно, вам, но мы предлагаем свое гостеприимство на фрегантине. Половина кубрика в вашем распоряжении.

— Что-то я не понял… — подозрительно произнес Теккерей, — …Откуда тут наши жены?

— Ты зеленую флайку — «утку» видел? — спросил Кмет, — так вот, оттуда.

— Что-то мне это не нравится, — сказал подошедший лейтенант Шелт Леймер, — я уверен, Элиза позвонила бы, если бы решила приехать. И вообще, как они оказались на этой «утке»?

— Это не наш вопрос, — ответил Хенгист, — если хотите, мы вас подвезем на фрегантину. А если возникли сомнения, то просто позвоните своим подругам. Телефоны работают, Aita pe-a.

Самый короткий из трех одновременно начавшихся телефонных разговоров с мужьями был у Жасмин Уокер. Молодая афроамериканка просто игнорировала недоуменные вопросы мужа, и задавала свои: «Диас, не грузи! Скажи: ты меня любишь? Ты рад, что я здесь? Если ты сейчас скажешь что не рад, я знаешь, как обижусь? Нет, ты не знаешь! Ты такого не видел, как я могу обидеться! Так ты рад, или я не поняла? А! Ты рад! Ну, все, давай, приезжай уже!».

Завершив объяснения с Диасом Уокером, она вытащила из кармана бинокль, окинула взглядом ландшафт моту Вале, сожженного Лантона и унылого лагеря американских коммандос на пляже. Выразив свои впечатления фразой «Вот, дерьмо!» она убрала бинокль, повернулась к Бокассе, которого с самого начала восприняла как представителя своего афроамериканского этноса.

— Ты можешь сказать честно: тут везде такой долбанный кошмар, или есть что-то получше?

— Есть получше, — ответил флит-лейтенант, — но ваши парни выбрали именно моту Вале.

— Ты нормальный, или нет?! — воскликнула Жасмин, — Наши парни тут ни хрена не знают, вот и выбрали, что попало. Так трудно было им подсказать, где островок получше?

— Что ты сразу наехала? — спросил он, — Ваши парни вообще у нас не спросили, а устроили там лагерь и начали заниматься своей работой. А я что, должен лезть к ним со своими советами?

— Ну, ты, Бокасса, вообще даешь! Вы теперь же наши союзники, или что?

— Ты это к чему, Жасмин?

— Как это к чему? Союзники друг другу помогают, ясно? Если ты приедешь на Гавайи, то мы с Диасом точно тебе подскажем, где плохо останавливаться, а где хорошо! Вот ты скажи: где тут ближайший нормальный островок?

— Вот, — Бокасса показал рукой направление, — моту Катава, в миле к норд-вест от нас. В ноябре, правда, там деревня сгорела, а так, хороший островок, почти весь зеленый.

— А правда, неплохой островок! — оценила Жасмин, снова применив свой бинокль, — Там как, не занято? Наши парни могут перетащить лагерь туда? Вы поможете? Вот! Это же другое дело!

Составив, таким образом мнение о правильной диспозиции, она потормошила за плечо Ксену Теккерей, которая еще продолжала разговаривать с мужем по телефону.

— Слушай! Скажи Раджу: пусть собирают барахло! Надо переезжать вот на тот островок.

— Что-что? — удивилась Ксена.

— Вот на тот островок, я говорю! — повторила Жасмин, тыкая пальцем в сторону моту Катава.

*50. Стратегия кооперации с, как бы, союзниками

Крылатый катер-болид выскочил из темноты в освещенный прожектором сектор около пляжа, шлепнулся с полуметровой высоты на воду, и по инерции выкатился на песок. Фонарь почти самолетной кабины отодвинулся назад и, под аккомпанемент шелеста останавливающегося воздушного винта, прозвучал голос мичмана Рглара.

— Хэй, парни! Ваша служба авиа-доставки реальные дебилы.

— Ничего не получилось? — спросил лейтенант Макфи (который временно остался за старшего командира в лагере, поскольку другие два офицера, Теккерей и Леймер, как и сержант Уокер, гостили на «архитектурной» фрегантине по причине приезда своих жен).

— Спокойно, Филипп, все получилось, — ответил Бокасса, спрыгивая на песок, — сонар-сканер и компрессор лежат в грузовом отсеке, это сзади.

— Вытаскивайте сами, — добавил Рглар, тоже вылезая из кабины, — мы искали эти штуки, и еще затаскивали из воды внутрь, короче нам хватило.

— Эйб, возьми двух парней, и вытащи оборудование, — распорядился Макфи.

— Да, сэр, — ответил сержант Доусон, и вместе с двумя рядовыми двинулся к болиду (точнее к экраноплану класса «морской конек»).

А Бокасса и Рглар, сняв и убрав в карманы очки-ноктовизоры, подсели к маленькому костерку, вокруг которого собралась небольшая компания не спящих американских бойцов.

— Чертовски здорово, что вы нашли наши контейнеры, — сказал Макфи, — честно, спасибо. Я не понимаю, почему самолет прилетел только на закате, и сбросил груз не в бухту, а хрен — куда.

— Почти в центр лагуны, — сообщил мичман Рглар, — а почему, это ты у вашего пилота спроси.

— Вообще-то ясно почему, — заметил Бокасса, — вся эта ваша поисковая операция разработана с недопустимой торопливостью, и, как следствие, все делается через жопу.

Филипп Макфи покивал головой, признавая правоту этого вывода, а потом спросил:

— Бокасса, а что ты думаешь про золотую баржу?

— Про баржу с золотом Махди? — уточнил меганезийский флит-лейтенант, — Трудно сказать. По совокупности слухов получается, что такая баржа, скорее всего, существовала. Другой вопрос, действительно ли она затонула с кучей золота на борту где-то в Лантонской бухте. Если это правда, то остается еще вопрос: не добрался ли до нее кто-нибудь за прошедшие три месяца.

— А по-моему, — сказал сержант Енох Ханвил из «SEAL-s», — все это чертовски странно.

— E-o, — согласился мичман Рглар, — слишком похоже на истории с картами пиратских кладов.

— Значит, по-твоему, золотой баржи нет? — поинтересовался Патрик Кловер из «Дельты».

— Не то, чтобы ее вообще нет, — ответил меганезийский мичман, — я думаю, Бокасса прав насчет слухов. Что-то ведь их вызвало. Но, вряд ли на этой барже пять тонн золота. Если команданте Армадилло правда подрезал корабль с пятью тоннами золота Махди, то не меньше половины разошлось по рукам в первый месяц революции. Прикиньте: это оружие, боеприпасы, и фрахт самолетов, чтобы привезти бойцов с запада, с Филиппин, и с востока, из Южной Америки.

— А вдруг, — спросил рядовой Натан Джонсон, — золота Махди было больше, чем пять тонн?

— Все говорят, что было ровно пять тонн, — заметил Енох Ханвил.

Флит-лейтенант Бокасса покачал головой.

— Нет, Енох, это не аргумент. Как говорил наш преподаватель аналитической фольклористики: «дизайн частных мифов обладает свойством конвергенции и коацервации».

— Чего? — пораженно выдохнул Патрик Кловер из «Дельты».

— Пардон, ребята, я выразился слишком академично, но это была цитата.

— А по-человечески можешь объяснить? — спросил Патрик Кловер.

— Aita pe-a, — Бокасса кивнул, — возьмем Элладу в эру ранней античности, еще до формирования крупных городов, таких, как Афины, Спарта, Коринф, Микены. Там было множество деревень с довольно продвинутым населением, и в каждой были свои мифы о богах и героях, хотя многие персонажи мифов были общие. На ярмарках жители разных деревень, между делом, конечно, рассказывали друг другу свои мифы. Возникали споры, и каждый приводил какие-то доводы в пользу своей версии. Так постепенно, миф становился общим, в нем выстраивался сюжет, и мы сегодня удивляемся, насколько эстетичны, и в то же время, логичны, мифы Эллады.

— Надо же… — боец «Дельты» почесал в затылке. — …Интересно. Но при чем тут золото Махди?

— Такая же эволюция сюжета, — пояснил Бокасса, — про золото Махди ходили всякие рассказы и выдумки. Рассказчики спорили, аргументировали, и постепенно возникла одна версия. По ней количество золота — пять тонн, носитель — баржа, место затопления — Лантонская бухта. Если подождать еще год, то внутренние противоречия сгладятся, и будет красивый логичный миф.

— А что, если мы все же найдем эти пять тонн золота? — спросил лейтенант Макфи.

— Это понятно, — Бокасса улыбнулся, — ваше правительство получит примерно треть миллиарда долларов золотого обеспечения, выпустит под него шесть миллиардов «воздушных» долларов, раздаст банкам, и они выдадут эти воздушные пузыри вам, ребята, в кредит под грабительские проценты. А миф о золоте Махди, увы, разрушится, так и не дойдя до уровня красивого эпоса.

— Я о другом, — сказал Макфи, — вы что, дадите нам так запросто вывезти пять тонн золота?

— Конечно, дадим. Ведь Конвент вам обещал, а обещания у нас четко исполняются. Это можно назвать социально-психологическим фундаментом честной экономики без банков и финансов.

— Только не надо нас агитировать за вашу анархистскую хартию, — проворчал Патрик Кловер.

— Я не агитирую, — Бокасса снова улыбнулся, — просто, к слову пришлось.

Атолл Тинтунг, моту Катава, 2 февраля. Раннее утро.

Возвращение капитана Теккерея, лейтенанта Леймера и сержанта Уокера вместе с любимыми женщинами в уже перенесенный лагерь поисковой команды, был встречен соответствующими приколами, и жизнерадостным ржанием. Отделение, дежурное по кухне, сварило специальный триумфальный кофе «первым солдатам США, побывавшим с секс-миссией на меганезийском военном корабле». Практичная и эмоциональная Жасмин Уокер, дополнительно взбодренная большой кружкой этого кофе, немедленно приступила к вопросу нормализации хозяйства.

— Так, парни! Вот, этот островок уже гораздо лучше, чем вчерашний. Вообще, надо было сразу позвонить нам, чтоб мы выбрали. Мужчины не умеют выбирать место. Ладно, дело прошлое, а сейчас надо тут все привести в порядок. Что у вас рядом с лагерем какие-то горелые сараи? Я считаю, надо все это убрать. Вам же самим приятнее будет. И что у вас там за яма? Кто сказал «сортир»? Вы совсем одичали! Надо сделать нормально, как в кемпинге, чтобы сортир, душ, и стирка-мойка были удобно расположены. А то живете, как гориллы в Джунглях Амазонки…

— Диас! — сказал капитан Радж Теккерей, наблюдавшим за этим шоу, — Я надеюсь, твоя жена не потребует, чтобы наши парни оборудовали здесь цветочные клумбы, и все такое?

— Нет, Радж! — сержант покрутил головой, — Ты же в курсе, что у Жасмин есть чувство меры.

— ОК, — согласился капитан, — возможно, Жасмин не так уж неправа про сортир и мойку. Но вот Элиза Леймер точно не права, пытаясь перемывать посуду за дежурными по кухне. Поэтому, немедленно найди Шелта, и сделай так, чтобы он уговорит ее не делать этого.

— Сейчас сделаю, — ответил Диас Уокер, и пошел искать лейтенанта Шелта Леймера.

Капитан Теккерей резко выдохнул, потер ладонями виски, и повернулся к свой жене.

— Ксена, мне кажется, или ты хочешь что-то мне сказать с глазу на глаз?

— Примерно так, Радж, — ответила она, — я между делом познакомилась с новым лейтенантом.

— С Филиппом Макфи? — уточнил капитан.

— Да, — Ксена кивнула, — тебе не кажется, что он как-то слишком задумчив?

— Верно, милая. Лейтенант Фил задумчив, и это понятно. Объясняю: К нашей роте добавились четверо бойцов, которые третий раз на Тинтунге. Лейтенант Фил — старший по рангу из них.

— Третий раз? — изумилась Ксена, — Значит, они были здесь и 1 ноября, и 31 декабря?

— Да, — подтвердил капитан, — и там, на моту Вале, лежат парни, с которыми он был и в первой миссии, и во второй. До сих пор лежат — мы видели. Тут любой бы задумался на месте Фила.

— Радж, извини, но как-то непохоже, что Фил вспоминает погибших товарищей. У него в руках бумага и авторучка. Мне кажется… В общем, может ты поговоришь с ним?

— Давай вместе с ним поговорим, — предложил капитан.

Филипп Макфи так увлекся, что заметил капитана, только когда тот хлопнул его по плечу.

— Решаешь кроссворды, Фил?

— Нет, Радж. Просто думаю над одним разговором. Это, в общем, служебная тема…

— …Я тебя понял, Фил, но Ксена, это не только моя жена, но и человек, которому я доверяю.

— Ясно, — лейтенант улыбнулся, — у меня вообще-то было такое подозрение, но это настолько необычно, что я, все-таки не думал, что… В общем…

— …Что можно так доверять жене? — спросила Ксена Теккерей.

— В общем, да. Это мой персональный сдвиг по фазе, так что не надо обижаться.

— Я не обижаюсь, — ответила она, — тем более, это не твой персональный сдвиг, а статистика. В большинстве семей доверие отсутствует.

— Мы исключение, — добавил Радж, — так что у тебя за кроссворд, Фил?

— Не скажу, что кроссворд, — произнес лейтенант, — скорее, логическая картежная задача. Вчера вечером мы общались с меганезийским флит-лейтенантом Бокассой, у него оказывается, очень крутое университетское образование. Что-то между экономикой и психоанализом. И мы как-то зацепились языками на тему золотой баржи. Знаешь, Радж, я почти уверен, что кто-то здорово подставляет нас с этим дурацким золотом Махди.

— Ты сделал такой вывод из разговора с лейтенантом-психоаналитиком? — спросил капитан.

— В общем, да. Этот психоаналитик завернул про мифы, и про карты с пиратскими кладами, как будто хотел раскачать нам мозги: то ли баржа с золотом Махди есть, то ли это сказка.

— На то он и психоаналитик, — заметила Ксена, — при чем тут подставлять кого-то?

— Черт! Трудно объяснить… — Макфи покачал головой, — …В общем, мне показалось, что он нас специально уводит от простой цепочки рассуждений. Поэтому, уже после разговора, я от всего отвлекся, взял листок бумаги и авторучку, и нарисовал эту цепочку. Вот посмотрите.

Он протянул супругам Теккерей лист бумаги, на котором было изображено нечто похожее на стилизованный цветущий куст, и украшенное аббревиатурами и вопросительными знаками.

— Может, объяснишь, что это? — спросил Радж Теккерей.

— Я много здесь нарисовал, — признался лейтенант, — но суть проста: до сих пор нези никогда не отдавали золото просто так. С чего бы им сейчас это делать? Если золотая баржа здесь, то что мешает нези самим поднять золото? А если баржи нет, то почему нези нам это не говорят?

— Не говорят, чтобы мы дольше возились с пустыми поисками, — предположил капитан.

— Нет, Радж. У нас ведь приказ. Даже если мы точно будем знать, что золота нет, нам придется обшарить сонаром-сканером всю лагуну. И наверняка, начальство даже потребует, чтобы мы обшарили лагуну повторно, если не найдем. А может, и в третий раз.

— По-моему, Фил, — заметила Ксена, — ты уже нашел какой-то ответ.

— Да, — подтвердил лейтенант, — может, это прозвучит глупо, но я думаю, нези уверены, что мы найдем это золото, а все разговоры про мифы и пиратские карты только для того, чтобы мы не задумались, насколько эта находка противоречит здравому смыслу.

— И поэтому, ты подозреваешь подставу? — уточнил капитан Теккерей.

— Да. Именно поэтому.

— Так, я тебя понял. Но в чем может быть подстава?

— Не знаю, Радж. Я полночи об этом думал, и ничего в голову не приходит…

Лейтенант Макфи вдруг замолчал, глядя на северо-восток, в сторону моту Вале, потом поднял бинокль, висевший на шее, и сообщил:

— Незийский автожир летает над нашим старым местом лагеря. Вообще-то, Патрик четко вчера подметил: обидно. Нас прислали, как идиотов. Сканер-сонар за четверть миллиона басков, а из транспорта — только «зодиак» с веслами. Хорошо, что нези дали обычную лодку с подвесным мотором и бочку топливного спирта. Между прочим, еще вопрос, зачем они нам помогают. Я понимаю, это Жасмин, всерьез думает: если у нас с ними договор, то мы теперь союзники…

— А ты как думаешь, Фил? — спросила Ксена.

— Черт их знает, — сказал лейтенант, — может, это психологический прием. А может, им надоело смотреть, как мы бахаемся с дерьмовым эквипментом на берегу дерьмовой Лантонской бухты.

— А интересно, — произнес капитан Теккерей, тоже вооружившийся биноклем, — зачем автожир барражирует над сгоревшим Лантоном? Что он ищет?

— Он уже закончил искать, — ответил Макфи, — вот, уходит на юго-восток от моту Вале.

Флит-лейтенант Бокасса предполагал, что из затеи Ли Синди осмотреть с малой высоты место размещения Нового Лантона не выйдет толка, но сингапурка его уговорила… На свою голову. Нескольких минут полета над мертвыми руинами хватило, чтобы настроение девушки упало в область депрессии. Кажется, она готова была расплакаться.

— Может, хватит тут смотреть? — спросил Бокасса.

— Да-да-да! — с готовностью откликнулась она, — Лучше туда, где жизнь, где что-то красивое.

— Как насчет коралловых рыбок? — спросил он.

— Классно-классно! — Ли Синди улыбнулась, — Только я не умею глубоко нырять.

— Aita pe-a. На атолле Тэма совсем неглубоко. Это в дюжине миль на зюйд-ост.

На большинстве карт атолл Тэма либо отсутствует, либо называется «риф Тэма», хотя по всем правилам океанологии, это именно атолл: коралловое кольцо около полкилометра в диаметре. Глубина лагуны Тема достигает 10 метров, а само кольцо лишь слегка погружено под воду, и с восточной стороны волны разбиваются на нем, выбрасывая в лагуну длинные полосы пены. В смысле сноркелинга, интереснее та часть лагуны, что примыкает к юго-западной стороне. Там Бокасса посадил автожир на воду, и проинформировал:

— Мы находимся над одним из естественных парков актиний. На всякий случай напоминаю, что актинии, хотя и похожи на цветы, но лучше их не трогать, они жгучие.

— Да-да-да, я знаю, я прочла все правила безопасности! А мы можем тут устроить пикник?

— Можем, — ответил он, — только меню будет состоять из рациона НЗ.

— Wow! Это классно-классно-классно! — с этими словами, молодая сингапурка сбросила майку и шорты, надела дайверские очки и нырнула прямо из кабины.

— Неплохо, — сказал Бокасса и, прежде чем тоже нырнуть, надул «life-raft» — 2-метровый блин с бортиками, по регламенту играющий роль спасательного средства, но по жизни гораздо чаще используемый, как плавучая полянка для таких вот спонтанных пикников на море.

Для реставрации оптимистичного настроения Ли Синди был нужен: сноркелинг в необычном, красивом месте, здоровый секс под открытым небом, и веселый флейм за едой. Все названные компоненты последовательно реализовались в следующие три часа. После этого, сингапурка, открыла свой ноутбук и начала стремительно рисовать нечто футуристическое, благосклонно разрешив Бокассе подсматривать (но не комментировать, чтобы не сбить с найденной линии). Четверть часа флит-лейтенант с любопытством наблюдал, как на экране рождаются контуры будущего города — необычного, но, кажется, уютного, а потом вспомнил о своем деле:

Тест IW. Реферат 1000 знаков: МИР, КОТОРЫЙ Я ХОЧУ ПОСТРОИТЬ.

Сейчас Бокасса обнаружил в себе готовность последовательно и лаконично изложить те мысли, которые вчера крутились в его сознании, как некий невербальный винегрет. Чтобы не упустить возникший момент ясности, он включил элнот и быстро, почти не задумываясь, записал:

«Строить миры — не моя профессия. Конечно, я могу высказать некие свои идеи архитектору, но половина их будет чепухой. Есть, однако, то, в чем я уверен, как человек, и как профи: нет и не может быть одного, наилучшего проекта мира. Поэтому, мир, который я хочу построить, это не какая-то определенная конструкция, а своего рода стартовая площадка, на которой миры могут рождаться, и начинать свое развитие — не очень-то предсказуемое. Я не могу, и не хочу заранее определять, какие миры должны возникать на этой площадке, но знаю, какие не должны. Миры, основанные на „прокрустике“, т. е. на каком-либо наперед заданном идеале, в который обязаны втиснуться все жители — такие миры не имеют права ни на рождение, ни на существование. Все остальные — пусть возникают, а те или иные люди выберут сами, какой из множества миров им нравится больше. Я печатаю этот текст, находясь на прототипе такой стартовой площадки. Это маленький рафт, три шага в ширину. На нем есть человек, который проектирует кусочек мира».

*51. Интернациональная помощь с уклоном в каннибализм

Великая Хартия запрещает Верховным судьям собираться больше, чем втроем — естественное требование безопасности. Сейчас, на первое заседание, собралась очная группа из трех судей:

39-летний этнический австралиец Ахоро Донован О'Хара, лидер клуба реконструкторов Tiki и дивизиона Джона Фрума с Вануату. Судья по рейтингу.

20-летняя. Уитни Мнгва, этническая банту из Мозамбика, механик-моторист партизанского эскадрона «Нормандия Неман», теперь базирующегося на Палау. Судья по жребию.

18-летняя Амели Ломо, этническая доминиканка, капрал фронтовой логистики «Шоколадной дивизии» Восточного фронта, дочка кокаинового дона Ломо Кокоро. Судья по жребию.

Глядя на эту коллегию со стороны, не информированный наблюдатель мог подумать, что некий экстравагантный и достаточно богатый белый мужчина «снял» двух юных негритянок и теперь путешествует с этими очаровательными спутницами по самым диким местам Океании. Сейчас, например, они зашли на атолл, которого, как бы, вообще не существует.

Как уже сообщалось, атолл Номуавау отмечен на картах просто как коралловая банка на севере условной границы между акваториями Фиджи и Тонга. Суша Номуавау, это кольцевая цепочка островков-моту таких маленьких, что на каждом едва помещается десяток хижин-fare. Сейчас король Фуо-Па-Леле отсутствовал дома, и функции правителя выполнял младший брат короля: принц Тоне-Хау-Оне. В конце прошлого года в одном из военных рейдов принц Тоне получил пулевое ранение в бок, неопасное для жизни, но временно снизившее его боеспособность. Это значило, что принцу недоступны многодневные рейды но, разжившись новой техникой, и имея хорошие навыки, можно даже в коротких рейдах брать флибустьерскую добычу. Сейчас, сидя с почетными гостями под пальмовым навесом на плавучей причальной платформе своего fare, за чашкой пальмового пива, принц Тоне мог показать им нечто.

— Вот! — произнес он, протянув ладонь в направлении некого объекта, который сверху (с высоты птичьего полета) казался просто одним из маленьких коралловых моту, заросшим пальмами. А посмотрев как сейчас, горизонтально, нетрудно было увидеть, что это не моту, а 70-метровый современный корабль, замаскированный сверху камуфляжной сеткой стиля «джунгли» судя по некоторым признакам, корабль был очень качественный. На его белом борту читалась крупная надпись: «Polar Croix», и ниже помельче: «антарктическая экспедиционная служба Франции».

— Где ты поймал эту красивую рыбу, aneariaki Тоне? — спросил Ахоро О’Хара.

— Там! — принц Тоне махнул рукой на зюйд-зюйд-вест, в сторону Новой Зеландии, — французские моряки шли из Антарктики, и даже не знали, что война. А теперь, спроси: как я их перехватил?

— Как же ты их перехватил, aneariaki Тоне?

— Я перехватил их на двух почти-летающих катерах, которые прислал брат, ariki Фуо!

Гости проследили за указующим жестом принца, и увидели два малых десантных экраноплана «Seahorse», замаскированные под фальшивой хижиной — крышей на сваях около берега.

— Знакомые субфлайки, — заявила Уитни Мнгва, прочитав бортовые номера, — при штурме Новой Каледонии, их успела подбить французская береговая батарея в Хоуаилоу. Наша авиа-разведка прошляпила. Пока оперативная авиация подавила эту точку, прошло время, и вот.

— А ты там была, прямо на штурме? — немного недоверчиво поинтересовался Тоне-Хау-Оне.

— Ага. В диверсионной отряде. Мы высаживались чуть севернее, в Лебрис-Бэй.

— А-а! — принц всей мимикой выразил уважение к смелости своей юной собеседницы, а потом погладил по попе ту из своих жен, которая сегодня занималась сервировкой. Туземка кивнула, налила в чашки еще пива, и крикнула кому-то на берегу что-то на локальном диалекте.

— Тунец с бататом и мидиями, это вкусно, — заметил Ахоро О'Хара.

— E-o-e! — удивилась она, — ты знаешь наш язык?

— Ваш язык похож на старый язык Uta-Ru-Hiva, — ответил Ахоро.

— Инйами, подумай, — принц погладил жену по затылку, — кто наш мужчина-гость, а?

— А-а… — протянула туземка, — …Он тот, кто вернул слова ariki-roa-roa Мауна-Оро, да?

— Вот! Правильно, Инйами. Наш гость tahuna-ariki Ахоро знает все правильные слова.

— Fefi-ali! — заключила жена принца.

— Да! Это хорошо! — согласился с ней Тоне, — Теперь, спросите: как я сделал, что эти подбитые почти-летающие катера снова стали работать?

Амели Ломо сделала глоток пива, и изобразил на лице озадаченную задумчивость.

— Как же ты это сделал, aneariaki Тоне?

— О, это было непросто, — сказал принц, и положил на середину циновки (заменявшей стол) два черных камешка, две стреляные гильзы, и несколько долек местной породы лимона, — Есть два пилота, они ранены. Есть два почти-летающих катера, они подбиты. И есть молодые красивые женщины Номуавау, но их мужчины погибли на войне. Плохая ситуация. Из нее надо сделать хорошую ситуацию…

Тоне-Хау-Оне сгруппировал предметы на циновке, и прокомментировал результат:

— Теперь у женщин есть эти мужчины-пилоты, и женщины их вылечат. Пилоты починят почти-летающие катера, если дать нужные детали и помощь. Так получается хорошая ситуация. Мы находим в сети info про вражеский корабль, который слабо вооружен. Воины садятся в почти-летающие катера, пилоты садятся за штурвалы, и мы вместе берем добычу. Я говорю пилотам: сейчас построим вам fare побольше, оставайтесь жить на Номуавау. Они соглашаются. Мой старший брат, ariki Фуо узнает про это и говорит: «О! Тоне! Ты очень умно поступил!».

— Ты очень умно поступил, — согласился Ахоро О'Хара, — а что с французскими моряками?

— Их было 20 человек, и мы их захватили. Теперь, спроси: что я с ними сделал?

— Что ты с ними сделал, aneariki Тоне?

— Я сделал с ними спецоперацию, — произнес принц, — я позвонил в «Красный крест», и сказал: забирайте французских сивилов, которые бедствуют из-за войны. Там спросили, откуда надо забирать. Я сказал: есть такой атолл Номуавау, по-вашему, Кииатопу, севернее Атопутапу.

— Это же 300 км к востоку отсюда, — заметила Уитни Мнгва.

— Да, — король широко улыбнулся, — мы отдали французов «Красному кресту» там, ночью, они ничего не видели, но всем сказали: Номуавау вот там. Так теперь на карте оффи. Это хорошо.

Амели Ломо не удержалась и поаплодировала.

— Классный фокус, aneariaki Тоне! Правда, потом оффи поймут, что там нет Номуавау.

— Поймут, — согласился брат короля, — но тогда мы покажем им что-нибудь еще. Тут еще много атоллов, на которых нет ничего, кроме старых хижин, брошенных еще при колониализме.

— Зачетный подход, — согласилась дочка доминиканского кокаинового дона.

— Да, — он кивнул, — а теперь надо обсудить важное дело. Ночью Оуэ-Моа, пятая жена ariki Фуо, родила девочку. Первого своего ребенка, и десятого по счету ребенка ariki Фуо, моего брата.

— Что подарить королеве? — с энтузиазмом спросила Уитни Мнгва, — Что она любит?

— Спроси меня, — предложил принц, — что сказал по сетевой связи OYO мой брат, ariki Фуо.

— А что сказал твой брат, ariki Фуо по сетевой связи?

— Мой брат сказал: «Я очень люблю мою пятую vahine Оуэ-Моа, но я сейчас далеко, и не могу приехать за один день. Я приеду позже, и привезу много подарков. А ты, мой брат, устраивай праздник, достойный великих предков, в ночь, следующую за рождением ребенка! Поговори с нашим гостем, ты знаешь, с каким, чтобы сделать все по обычаю Tiki». Так сказал ariki Фуо.

Иносказание про некого «гостя» относилось, конечно, к Ахоро О'Хара, главному знатоку Tiki (точнее — автору Tiki), который теперь никак не мог отказаться от участия в фестивале и стал суфлером при ariki-hine-iti (младшей королеве). Героиня дня, 17-летняя Оуэ-Моа, пребывала в отличной физической форме, так что роды не вызвали у нее никаких проблем, если не считать проблемой естественную сонливость. Но, сонливость такая мелочь для юниорки, которая (как положено в этом возрасте) обожает быть в центре внимания. Оставалось все устроить к ночи.

…Юная королева Оуэ-Моа, одетая в простую lavalava с черно-золотым орнаментом — «волной канаков», вошла в лагуну, держа новорожденную дочку на руках, и повторяя подсказки Ахоро (которые транслировались через маленькие наушники), начала произносить lipo (заклинание).

Inu a Tanu tiai reva a moana! Maui a Pele ho-i-hiva!..

…

Ину и Тану, хранящие небо и океан! Мауи и Пеле, держащие мир!

Смотрите, это я, Оуэ-Моа. Смотрите, это моя дочь, Тафи-о-Леи.

И это дочь Фуо-Па-Леле Татокиа-Ту-И-Хеле, ariki Номуавау.

Из рода Ниоалио, сына великой птицы-шторма Таухириматеа.

Из рода Ниоалиа, спутника ariki-roa-roa Мауна Оро.

Из рода foa-tupuna, вышедших на tiki-proa из Uta-Ru-Hiva,

Тех, которые объединили Гавайику от Рапа-Нуи до Аотеароа и Палау.

Тех, которые начертили знаками rongo-rongo слова Parau-i-hoe,

Закон канаков на камнях Taputapuatea-marae, на острове Раиатеа…

Hine-roa Паоро, сестра Пеле, сплетающая судьбы! Смотри: это моя дочь…

Оуэ-Моа говорила тихо, но маленький микрофон, приклеенный на щеке, передавал ее слова на аудио-колонки на берегу, и получалось эффектно. Произнеся заклинание, младшая королева двинулась дальше в лагуну, чтобы немного поплавать с дочкой, в сопровождении нескольких родичей (на всякий случай), а тем временем, фестиваль продолжался.

…Амели Ломо и Уитни Мгнва, сыгравшие роль ассистентов по аудио-электронике, теперь без помех могли заняться предметной оценкой блюд на фестивальном столе. Немного позже к ним присоединился Ахоро О'Хара и, прожевав первый кусочек морского гребешка, объявил:

— Девчонки, мне только что позвонил консул Улат Вук Махно. Две срочные темы по Самоа.

— Срочные? — переспросила Уитни.

— Да. Первая тема по Западному, Германскому Самоа. Курфюрст Мюллер подписал решение их референдума — фолкентага об акцепте Великой Хартии.

— Ага… — Уитни погладила ладонью свою жесткую шевелюру, — …Короче, Германское Самоа присоединяется к Конфедерации Меганезия, да?

— Если мы ответим на их вопрос позитивно, — уточнил Ахоро.

— А с чего бы отвечать иначе? — удивилась она, — по-любому, дело к этому шло с декабря.

— Действительно, — поддержала Амели Ломо, — давайте, подпишем, и пойдем дальше.

Процедура сетевой подписи трех очных судей и трех заочных заняла минут десять, не более, поскольку вопрос о Германском Самоа была очевидна всем шестерым.

— Ну… — произнесла Уитни Мнгва, полюбовавшись на картинку из шести плюсиков на экране ноутбука, и снова погладив шевелюру, — а какая вторая тема, Ахоро?

— Вторая тема: президент Дарлинг подписал наш вариант договора по Американскому Самоа.

— Что, вообще без поправок подписал? — удивилась Амели, которая в свои 18 лет повидала уже немало сделок (правда, не политических, а скорее мафиозных) и понимала, насколько странно выглядит случай, когда достаточно сильная сторона не пытается торговаться и «отжимать».

— Не верится? — понял ее ощущение Ахоро, — Но, тут все логично: советники президента США просто не умеют быстро разбираться в договорах, а сейчас оффи-клубу США нужны срочные действия, которые как-то затормозят падение фондового рынка в штопор. Вот самое простое действие: изобразить, что вооруженные силы США выбили врага с Американского Самоа.

— Ага, выбили! — съязвила доминиканка, — Янки же по этому договору отдают нам все острова Американского Самоа, кроме острова Тутуила и прилежащего к нему островка Ануу!

— Все-таки — заметила Уитни, — остров Тутуила, это две трети площади Американского Самоа.

— По суше, — сказала Амели, — но по морю это лишь кусочек между Офу и Германским Самоа.

— Минутку, вы не о том спорите, — вмешался Ахоро, — дело тут не в территории, а в принципе. Среднему янки известно про Американское Самоа, что там есть Паго-Паго, и все. Паго-Паго находится на острове Тутуила, так что остальные острова неважны для PR в США.

— Ну, классно, — отреагировала Амели, — а что тогда требуется от нашего суда, если все ОК?

— Надо, — ответил Ахоро, — отправить телетайп, боевой приказ нашей группировке на Та-У.

— Давайте быстро сделаем это, — подвела итог Уитни Мнгва.

5 февраля. Небо над Тихим океаном чуть южнее «экваториального креста»

(пересечения Экватора с Линией перемены дат).

Подполковник Томас Томпсон глянул на индикатор GPS в наручных часах и убедился, что на календаре 6 февраля сменилось на 5 февраля. Потом коснулся кнопки селектора и произнес:

— Вниманию команды «Зеленых беретов»! Мы пересекли линию перемены дат. У кого в часах отсутствует автоматическая перемена дат — смените настройку календаря вручную.

— Томас, — окликнул его второй пилот, лейтенант Лонел Вермонт, — ты босс, я не претендую, но наверное, надо было сказать Дебилу и Попкорну, что и как сменить, иначе эти мудаки сменят нормальный солнечный календарь на арабский лунный, или на полинезийский звездный.

— Лонел! — строго ответил подполковник, — Прекрати искажать фамилии лейтенанта Гэббила и сержанта Ипкорна! Может, они не Аристотели, но все же, наши боевые товарищи, ясно?

— Ясно, — второй пилот поправил очки в блестящей оправе, и широко улыбнулся, — ты босс, я не претендую. Но в жопу траханные Шварценеггеры с просранными мозгами сами доебались…

— …Лейтенант Вермонт! — перебила Джоан Смит, — прекратите нецензурную ругань!

— Как известно, — флегматично отреагировал второй пилот, — в военно-транспортном регламенте морской авиации США нет запрета на ругань в присутствии груза, даже если груз пока живой.

— Лейтенант!!! — рявкнул подполковник, — Извинитесь перед спецагентом Смит. Это приказ!

— Ладно, Томас, ты босс, я не претендую. Извините, спецагент Смит.

Выполнив приказ, лейтенант Вермонт обиженно замолчал, и в пилотской кабине 14-метрового транспортно-вспомогательного самолета Beechcraft-200 «Super King Air» наступила вербальная тишина. На невербальном фоне слышалось гудение двух турбовинтовых моторов. Самолет на скорости 500 км в час, двигался по маршруту: авиабаза Мек (атолл Кваджалейн, Маршалловы острова) — гражданский аэродром Ва-Ото (островок Офу в восточном районе Американского Самоа). Курс зюйд-ост, протяженность маршрута: 3500 км, расчетное время в пути: 7 часов.

Как считал сейчас подполковник Томпсон, с самого начала это задание пошло криво.

Во-первых, сам смысл задания. ОБОЗНАЧИТЬ участие сухопутных сил США в освобождении Американского Самоа от индонезийских (батакских, яванских) боевиков-исламистов НБП. Что можно обозначить одним отделением спецназа «Зеленые береты» (9 бойцов), двумя пилотами-офицерами фронтовой авиа-разведки, и одним специальным агентом CIA?

Во-вторых, персональный состав: зачем начальство включило спецагента Джоан Смит в состав миссии, старшим офицером которой назначен Томас Томпсон? Ведь начальство знало о грубом скандале 20 января на базе Сукхумвит (Паттайя, Таиланд) с участием Смит и Томпсона. И кто додумался поставить лейтенанта Лонела Вермонта вторым пилотом в команду, куда включены «Зеленые береты»? Заранее было понятно: Лонел с субтильной комплекцией, манерностью, и в модных очках, вызовет специфические замечания со стороны «Зеленых беретов»…

…И замечания последовали прямо на аэродроме Кваджалейна. Лейтенант «Зеленых беретов» Гэббил громко проворчал: «еще чего не хватало, второй пилот — очкарик». Сержант Ипкорн моментально поддакнул: «по-моему, командир, этот второй пилот еще и гомик». По мнению подполковника, только идиот мог подумать, что второй пилот Вермонт — гомосексуалист, но «Зеленым беретам», видимо, хотелось над кем-нибудь поиздеваться. Они выбрали предельно неудачную мишень, Лонел Вермонт сходу ответил им серией изобретательно подобранных оскорблений, так что прямо при загрузке в самолет чуть не случилась драка. Плохое начало. И продолжение было не лучше. Лейтенант Вермонт знал о том скандале на базе в Таиланде. По-видимому, слухи уже обежали весь состав авиа-разведки. И, когда Джоан Смит заняла третье (заднее) сидение в пилотской кабине, сразу прошелся по этой теме. Подполковник Томпсон в приказном порядке «заткнул» его, но дело было сделано. Самолет еще до выхода на маршрут превратился (в эмоционально-психологическом смысле) в банку с дюжиной злобных пауков. Теперь Джоан добавила к этому еще замечание про ругань. Кто ее тянул за язык…

…Впрочем (решил Томпсон) какой смысл об этом думать? Все равно сделанного не вернешь. Гораздо важнее было подумать о том, что ждет впереди. А впереди ждало «ОБОЗНАЧЕНИЕ» участия в освобождении. Тактический план действий был известен Томпсону в общих чертах.

Первая фаза: выдвижение ударной группы на рубеж атаки, целью которой будет центральная агломерация острова Тутуила: населенные пункты от Паго-Паго до Фогагого, включая главный морской порт, международный аэропорт, и средний участок береговой шоссейной магистрали.

Вторая фаза: бомбардировка. Для этого с Гавайев прилетит эскадрилья B-52, которая попросту завалит бомбами позиции противника, размещенные на центральном участке южной береговой линии — на полосе длиной примерно десять миль, зажатой между морем и горами.

Третья фаза: стремительный десант с кораблей и с гор. В горный район заранее скрытно будут переброшены несколько подразделений коммандос. Каких коммандос? Этих, что ли? (подумал подполковник про девятерых «Зеленых беретов» бездельничающих в маленьком пассажирском салоне) и заключил, что этих никто в горы забрасывать не будет. Вероятнее всего, это отделение останется на точке прибытия «Super King Air», на островке Офу, в ста км восточнее большого острова Тутуила, а потом их повезут позировать на фоне освобожденного Паго-Паго. Выходит, штурмовать будут нези. Но с чего вдруг?! Ведь, до сих пор нези умело избегали существенных потерь своей живой силы. А тут, какой бы не была бомбовая подготовка, потери неизбежны. У подполковника зрело ощущение, что он не знает или не замечает чего-то очень важного…

Остров Офу, это 5-километровый участок подводного горного хребта, вздымающегося на 500 метров над уровнем моря. Все это покрыто симпатичными горными джунглями, а по берегу, в полосе естественных пляжей, раскинулись почти первобытные туземные деревни, в сумме сто хижин на весь островок. На южном берегу, в деревне Ва-Ото, есть маленький аэродром с 600-метровой полосой. В конце октября, из-за нашествия НБП, все туземцы смылись и с Офо, и с соседних островков Олосега и Та-У (и туземцев можно понять). В конце января (сразу после подписания договора на Сайпане), меганезийская авиация разбомбила эти деревни (занятые батаками). Сразу же после этого, туземцы, судя по данным спутниковой съемки, вернулись и моментально отстроили свои хижины даже в большем количестве, чем было раньше.

Сейчас, выполнив лэндинг в Ва-Ото, подполковник Томпсон был намерен разобраться в этом парадоксе (не главном, но, возможно, играющем роль в общей картине). Было неясно, почему самоанцы, уже бросив этот участок, и уйдя в другое место, вдруг вернулись, и быстро привели деревни в исходный вид. Такие действия совсем не в характере полинезийцев. И, кроме этого, Томпсон хотел найти лагерь коммандос Народного флота. Вообще, неявно предполагалось, что представители «союзников» встретят американский борт на аэродроме. Но — черта с два. Даже непонятно, где находился диспетчер, который грамотно привел «Super King Air» на полосу…

Лейтенант Гэббил — командир «Зеленых беретов», кажется, был в полном недоумении.

— Сэр, скажите, что нам делать?

— Что и обычно, лейтенант, — ответил Томпсон, — ищите площадку на достаточном удалении от туземного населенного пункта, и разбивайте полевой лагерь.

— Да, сэр, мы приступаем, — «Зеленый берет» козырнул и пошел заниматься привычным делом.

— Ну, а мне чего делать? — спросил второй пилот.

— А ты побудь рядом с самолетом, Лонел. Если что, рация и сотовый телефон тут работают. А в случае появления туземцев, веди себя дружелюбно, улыбайся, подари какую-нибудь мелочь. Я поищу меганезийское военное начальство. Раз был диспетчер, то и начальство должно быть.

— Ясно, Томас, ты босс, я не претендую. Но что мне делать, если пока тебя нет, подойдут нези?

— Скажи «добрый день» и представься. Тебе наверняка предложат кокосовое пиво и самогон — абсент. На первое соглашайся, на второе — лучше не рискуй, а на то и другое вместе ни в коем случае, а то утром вообще пожалеешь, что родился на свет.

— Понял, босс! Так и буду действовать, — с энтузиазмом ответил Лонел Вермонт.

Томпсон кивнул, и двинулся в сторону туземного поселка (до него было полкилометра). И, на первой же сотне метров, его догнала Джоан Смит.

— Мистер Томпсон, вы, кажется, вообще про меня забыли.

— Я не забыл, мэм, но у вас свои задачи, я полагаю.

— Да, у меня свои задачи, но у нас общая миссия, и мы должны сотрудничать, не так ли?

— Не так. Мне приказали оказывать вам содействие, и только. Содействовать пока нечему, и я занимаюсь своими задачами. Что вас не устраивает?

— Если честно, — ответила она, — меня не устраивают отношения в миссии. Можно подумать, тут реалити-шоу «Слабое звено», и чем больше людей вылетит, тем больше шансов на выигрыш у оставшихся. Это не лучший стиль поведения в «горячей точке», можете мне поверить.

— А у вас есть опыт в «горячих точках»? — поинтересовался подполковник.

Спецагент CIA немного смутилась, и лишь через несколько секунд ответила:

— Мне довелось работать в районах вооруженных гражданских конфликтов.

— Понятно, — он кивнул, — только тут не гражданский конфликт, а война. И война непонятная.

— Давайте обсудим это более детально, — предложила Джоан Смит.

— Обсудим что? — спросил подполковник.

— Например, это, — она махнула рукой в сторону хижин впереди, — это ведь подделка, верно?

— Подделка? — переспросил он, глядя на обычные самоанские «fale» (или «fare» — если на обще-полинезийском). Самоанская деревенская архитектура отличается тем, что у хижин нет стен, а только столбы, поддерживающие круглую крышу, похожую на шляпу из пальмовых листьев.

— Да, подделка, — повторила спецагент Смит, — и эти люди не туземцы, а из восточной Азии.

По мере приближения к деревне, становилось все более очевидно, что спецагент CIA права: это подделка, способная обмануть лишь высотную разведку. А при взгляде «по горизонтали» было заметно, что хижины собраны, на манер каркасных тентов из калиброванных стволов бамбука, и кровли не из пальмовых листьев, а из какого-то материала вроде водостойкой бумаги. В общем, деревня была не туземной. А жители тут были все примерно одного возраста — 20 лет, и одеты в обычные шорты и майки. И все эти парни и девушки были не полинезийские туземцы, а…

— …Корейцы, — уверенно сказал подполковник Томпсон.

— Но они смуглые, как уроженцы юга Индокитая, — возразила Смит. В ответ Томпсон пояснил:

— Просто они загорелые. Корейцы не загорают специально, но в Океании это само происходит.

— О, черт… — произнесла спецагент, — …Вы правы, подполковник. Это корейцы, причем вполне конкретные: «Кимберлитовый отряд». Я узнала лидера: это инструктор Оули Техас, его фото фигурирует в служебной ориентировке. Смотрите, это единственный европеоид среди них.

Подполковник Томпсон сразу увидел этого персонажа — молодого загорелого мужчину, чем-то похожего на стрелка из вестерна, хотя одет он был так же, как все. Но, было в этом 30-летнем «рэднэке» что-то эпически-ковбойское. Взгляд, поза, рисунок движений. Корейские парни и девушки, кажется, в чем-то подражали лидеру, или просто неосознанно копировали некоторые элементы его «ковбойского» стиля… Оули Техас мягко поднялся на ноги и произнес:

— Не рекомендуется так пристально глядеть на человека, который вас не знает.

— Мы это учтем на будущее, мистер Оули, — спокойно отреагировал Томпсон.

— Просто, Оули, без мистера, — ответил лидер «Кимберлитового отряда».

— Тогда, просто Томас, — сказал подполковник.

— …И просто Джоан, — добавила спецагент CIA.

— Превосходно! — Оули Техас широко по-американски, улыбнулся, — Ну, пойдем в дом собраний, поговорим о нашем, как бы, совместном военном бизнесе.

…

Дом собраний — традиционный элемент полинезийской деревни — представляет собой обычную хижину, но побольше, и абсолютно пустую. Там Оули Техас устроился на полу, по-японски в свободной позе со скрещенными ногами, и жестом предложил гостям следовать его примеру.

— Нам бы хотелось, — сказала спецагент Смит, — уточнить: какие у тебя полномочия?

— Оставь эти формальности, Джоан. Будь проще. Есть сценарий, а в нем — роли. Ты в курсе?

— Возможно, да, — ответила она, — но точно я скажу, если ты уточнишь, какой сценарий.

— Сценарий освобождения острова Тутуила, — сказал Оули, — и ваша роль: работа с репортерами североамериканских TV-каналов, и управление «Зелеными беретами», чтобы они позировали репортерам, согласно вкусам пожирателей гамбургеров, называемых электоратом США.

— О своей роли, — сказал подполковник, — я лучше спрошу у своего штаба.

— Конечно! — Оули подмигнул, — Но, штабные бюрократы будут говорить долго и криво, а я тебе объяснил быстро, прямо, понятно, и без лишней политкорректности.

— А когда начнутся танцы? — непринужденно спросила Смит.

— Wow! — обрадовался инструктор «Кимберлитового отряда», — Я слышу родной стиль военных фильмов голливудского производства! Браво, Джоан! Репортерам это понравится!

— Так когда? — повторила она вопрос.

— Танцы уже начались, — ответил он, — просто, музыка пока тихая.

— Ты хочешь сказать, — вмешался Томпсон, — что высадка на Тутуилу уже началась?

— Я хочу сказать, что высадка началась прошлой ночью, и завершилась еще до рассвета. Потом начали прибывать репортеры. CNN, FNC, TWB, и далее по списку. А потом — вы. Прессе нужно больше времени для подготовки. У них целый ритуал вселения в отель. Первая чашка кофе или первая рюмка виски, и первый репортаж… Кстати, они наверное уже вышли в эфир, — с этими словами, Оули протянул руку, и коснулся большой квадратной серой тряпки, висящей на стене. Тряпка оказалась слегка замаскированным гибким TV-экраном…

*** CNN: Надпись внизу экрана: прямой эфир с войны на Американском Самоа. ***

…Мы продолжаем прямой репортаж с островка Офу. Вы уже увидели, как в районе аэродрома развертывается очередное подразделение «Зеленых беретов». Видимо, такие подразделения уже действуют где-то на Тутуиле, в тылу батакских экстремистов. Но, пока все засекречено. Офицер «Зеленых беретов» попросил нас прекратить видеосъемку. Поэтому, сейчас мы переместились в маленький порт Ала-У-Фаа, где собраны силы морского десанта, который должен высадиться во фьордах скалистого острова Тутуила, в частности, в Паго-Паго, в сердце Американского Самоа. Основную часть десанта составляют легкие катера туземной милиции, она поддерживает наших коммандос, согласно договору, который правительство США подписало 29 января в Сайпане с ассоциацией малых островных стран Океании. Иногда политологи обозначают эту ассоциацию термином «Меганезия». Сейчас вы видите туземную морскую милицию. Тут много этнических корейцев. Это неудивительно. Американское Самоа многонационально, как и вся Америка…

Подполковник Томпсон в полном недоумении покрутил головой.

— По-моему, «много корейцев» — слабо сказано. В этой морской милиции сплошные корейцы.

— Да, — Оули улыбнулся, — но CNN славится этнической политкорректностью.

— Объясни другое, — вмешалась Джоан, — Какого черта репортерам позволили раскрывать план десантной операции!? Кто-то думает, что батакские экстремисты не смотрят TV?

— Это уже не играет роли, — сказал Оули Техас, и мельком глянул на часы, — B-52 приступили к бомбардировке ключевых точек острова Тутуила.

— Лучше не переоценивать пунктуальность авиации США, — заметил Томпсон, — если, допустим, бомбардировка должна была начаться в 11:00, это еще не значит, что она начнется в это время.

— У меня оперативная связь, — Оули опять улыбнулся и развернул кисть своей левой руки, чтобы Томпсон мог увидеть циферблат часов. Точнее, это были не часы, а какая-то из разновидностей браслетных смартфонов. Сейчас на миниатюрном экране можно было прочесть сообщение:

*** 11:08. Наблюдаю прицельное бомбометание с B-52 точность удовлетворительная ***

Оули Техас повернул кисть руки так, чтобы Смит тоже могла прочесть, после чего сказал:

… - Значит так, Джоан и Томас, приятно было с вами пообщаться, но мне надо скользить на Тутуилу, чтобы быть в авангарде моих корейских ребят. Ну, а вас я познакомлю с агрономом Икаро Немо из фирмы «Чиполлино», и с артифисером Цао Сюян из «Пушечного Клуба», они организуют размещение вам и вашему второму пилоту в пагоде «Чиполлино-Офу». У Джоан загорелись глаза, значит, не надо объяснять, что такое «Пушечный клуб».

— Что такое фирма «Чиполлино» тоже не надо объяснять, — ответила спецагент Смит.

Через полчаса. Кафе пагоды «Чиполлино-Офу» около рыбацкого порта острова Офу.

Это был мини-отель в форме двухъярусной пагоды с открытым кафе-верандой, возведенный, очевидно, по той же скоростной «каркасно-бумажной» технологии, что «туземная деревня». Агроном Икаро Немо оказался обычным полинезийцем, лет 25 — 30. Настолько обычным, что хватило бы часа, чтобы напрочь забыть его внешность. Он абсолютно ничем не выделялся. Ни высокий, ни низкий, ни худой, ни толстый, одет не ярко, и не серо. Артифисер (т. е. инженер-изобретатель) Цао Сюян, молодая гонконгская китаянка, наоборот была очень запоминающейся особой. У Томпсона при взгляде на нее сразу же возникла ассоциация с девятихвостой лисой — оборотнем, таинственным персонажем китайских сказок, способной превращаться в игривую тоненькую девушку без комплексов. Возможно, эту ассоциацию навеяло рыжее боа — шарф из пушистого яркого синтетического меха, единственный предмет одежды на мисс Цао Сюян.

— Надеюсь, я никого не смущаю? — с очаровательной непосредственностью спросила инженер-изобретатель, — Просто, знаете, в жару хочется, чтобы тело дышало!

— Это отличная идея, — одобрил американский второй пилот, лейтенант Лонел Вермонт.

Цао Сюан улыбнулась ему, и продолжила излагать свои желания:

— Еще, в жару хочется пива. Маэстро Пан-До! Пожалуйста, осчастливь нас пальмовым пивом!

— Знаешь, Сюян, — ответил бармен, — я принесу пиво, а счастливыми вы попробуйте стать сами.

— ОК! Классно! — китаянка радостно захлопала в ладоши, и ее шарф-боа свалился, — Ой-ой-ой! Надеюсь, никого не смутила?

— Это любимое развлечение и любимый вопрос мисс Цао, — сообщила спецагент Джоан Смит подполковнику Томпсону.

— О! Джоан! — воскликнула китаянка, — Ты неповторима в своем знании секретных досье! Но ты просто не представляешь, как прикольно заигрывать с мужчинами с помощью моего шарфика! Хочешь, я подарю тебе такой же, только сиреневый? Ведь сиреневый — твой любимый цвет, а? Удивляешься? Но почему если ты читаешь мое досье, это нормально, а если я читаю твое, это удивительно? Мне кажется, это просто симметрия, или даже гармония. Вот, держи!

С этими словами, Цао Сюян извлекла из лежащей рядом сумочки (сделанной в виде толстого медвежонка — коалы) сиреневый шарф-боа и повесила на спинку стула рядом с американкой.

— Не получится, — флегматично произнес Икаро Немо, — ведь в США пуританские традиции.

— Ну, и что!? — с жаром воскликнула китаянка, — Здесь другой мир!

— E-o, — согласился полинезиец, — здесь другой мир, но, как говорил доктор Фрейд, у носителя пуританства в подсознание внедрен моральный садист с кнутом, и не позволяет вольностей.

— Вы ведь наркоторговец, а не психоаналитик, — язвительно отреагировала Джоан Смит.

— Где ваши знания? — парировал Икаро, — «Польский снежок» это не наркотик, а психонавтик!

— В любом случае, — твердо сказала она, — это запрещенное психотропное вещество!

— Ну! — Икаро взмахнул руками, — Как вовремя сказано! Именно сегодня ваши B-52 сбросили на поселки острова Тутуила сотни химических бомб с психотропным веществом CF!

— Что-что? — переспросил подполковник Томпсон.

— Вот, дела… — искренне удивился полинезиец. — …У тебя что, не было допуска к этой info?

— А ты откуда знаешь? — влез лейтенант Вермонт, — или, может, ты просто прикалываешься?

— Hombre пену не гонит, что я сказал, за то отвечаю, — невозмутимо сказал ему Икаро Немо, и положил на середину стола включенный планшетник с 8-дюймовым экраном.

Формат-8 маловат, чтобы отобразить детально все, что попадает в объектив удаленной сетевой видеокамеры. Но благодаря качественной работе оператора, управлявшего дроном, на котором стояла видеокамера, смысл происходящего передавался четко. По экрану медленно скользили зеленые улицы, аллеи и парки прекрасного тихого городка Паго-Паго, и по ним бессмысленно перемещались фигурки людей. Фигурки падали, иногда ползли и пытались подняться, но потом застывали на серых дорогах и зеленых газонах. Под лежащими людьми расплывались черно-красные лужи. Иногда взгляд улавливал моменты ударов пуль. При промахах пули выбивали облачка белой пыли из стен домов. При попаданиях — темные брызги из человеческих тел. В общем: кто-то скоординировано расстреливал беззащитных людей, выпавших из реальности под действием боевого психотропного вещества…

Второй пилот, лейтенант Вермонт повернулся к подполковнику и тихо сказал:

— Томас, ты босс, я не претендую, но если это повесят на нас, то мы будем по ноздри в дерьме.

— У нас приказ, Лонел. Ты предлагаешь отказаться его исполнять?

— Конечно, нет! Неисполнение приказа — подсудное дело. Но, может быть, у кое-кого здесь есть прямая связь куда-нибудь в Лэнгли, или еще куда-нибудь, где принимают решения?

— У меня, — ответила спецагент Смит, — есть связь только с директором юго-восточного сектора Азиатско-Тихоокеанского отдела CIA.

— Тогда, — сказал Томпсон, — самое время туда позвонить. Вы же видите, что происходит.

— ОК, я это сделаю, — сказала она, вынула из бокового кармана куртки спутниковый телефон, и задумчиво посмотрела на индикаторную панель, — Черт! Связи нет.

— Конечно, нет, — ответила ей Икаро Немо, — пока идет активная фаза, включены глушилки.

— Короче, расслабьтесь, выпейте пива, — посоветовала Цао Сюян, — а потом поедем на островок Аунуу. Это холмик полтора квадрат-км, он примыкает с юга к восточной оконечности острова Тутуила. Там начались боевые действия с участием морских кочевников — каннибалов.

Островок Ануу. Тактика полудикой войны.

Есть везучие командиры, им достается одна команда надолго. Время вносит коррективы, кто-то уходит, и взамен появляются новенькие. Но, каркас «старой гвардии», созданный в первые годы, каждый раз сохраняется. А есть невезучие командиры, которые едва только успевают создать из новобранцев боевую команду, как приходит приказ: «передать взвод заместителю, принять под командование взвод новичков». И все с нуля. Есть совсем невезучие командиры, получающие экзотических новичков. 20-летний лейтенант Ясон Дасс декаду назад почувствовал себя совсем невезучим. Ему досталась полсотни чернокожих полудиких тинэйджеров, мальчишек и девчонок, которых этнограф опознал бы как первобытных негритосов с островов Андаманского моря, и добавил бы: «Они, как и большинство андаманцев, не контактирует с цивилизацией, сохраняют палеолитический образ жизни, традиционную одежду (состоящую только из поясного ремешка с петельками для крепления мелких вещей), и практикуют каннибализм».

Ясон Дасс не был этнографом, но родился и вырос в Бирме на андаманском побережье, и знал о негритосах достаточно, чтобы сделать тот же вывод. Даяк капо Коломбо (передавший ему под командование юниоров из племени рпонге) сообщил, что племя когда-то в древности обитало в акватории Бирмы, и их язык остался похожим на бирманский. Потом рпонге перешли к образу жизни морских номадов, откочевали с западной (андаманской) стороны Малакки на восточную (сиамскую) сторону, а теперь откочевали еще дальше к востоку, в акваторию Меганезии. Капо Коломбо не скрывал, что последняя миграция произошла при его деятельном участии. Что же касается конкретно этой полсотни юниоров, то они (по мнению капо Коломбо) были наиболее перспективными в племени, и Ясону повезло получить такой чудесный отряд охотников.

Это (как уже было сказано) произошло декаду назад, и тогда Ясон полагал, что ему наоборот, радикально не повезло с новичками. Но, уже после трех дней ознакомительных тренингов в Германском Самоа, Ясон понял, что даяк Коломбо был прав. Юниоры рпонге фантастически перспективны. Они полудикие в удачном соотношении: с одной стороны у них есть навыки первобытных охотников-воинов, как водится, сформированные с детства. С другой стороны — умение обращаться с типовой современной техникой (моторной и огнестрельной). И важное дополнение: они так молоды и любопытны, что схватывают налету все новое и интересное.

Ясона, конечно, беспокоил груз ответственности, ведь он оказался, не только командиром, но и вождем микро-племени (отпочковавшегося от мини-племени рпонге). Ему приходилось решать совершенно невоенные, и даже не бытовые, а психологические задачи. Зато, результат окупал затраченные усилия. Например, Ясон убедил штаб фронта признать боевой лук регламентным оружием бойцов своего отряда в дополнение к стандарту «пистолет-пулемет плюс боевой нож». Группу фронтовой логистики это не порадовало. «Артист ты, лейтенант Ясон, делать нам было нечего, кроме как искать для твоих негритосов профессиональные охотничьи луки и стрелы», — поворчали снабженцы, но луки и стрелы нашли и привезли — очень кстати, как оказалось.

Ночью 5 февраля Ясону позвонил коммодор Упир и поинтересовался: правда ли, что юниоры рпонге могут вести боевые действия, пользуясь только луками и прочим холодным оружием? Лейтенант ответил: да. Последовал второй вопрос: можно ли провести атаку на Аунуу-таун с максимальным использованием холодного оружия, как бы, в первобытном стиле? Лейтенант задумался. Аунуу — остров-холм, его обитаемая восточная подошва имеет ширину километр с четвертью. Поселок (ранее — полинезийский, теперь — батакский) занимает 600 метров берега. Охотники Ясона заранее заняли позиции на лесистом склоне, господствующем над поселком, и оценили численность жителей: примерно 500, из них 70 вооружены автоматами M-16. Схема штурма была понятна: артподготовка из 3-дюймовых минометов по пунктам сосредоточения вооруженных субъектов, и по плотной деревянной застройке в центре поселка. Большая часть боеспособных врагов будет нейтрализована, а пожар заставит всех жителей покинуть поселок. Дальше — стрелковая работа из кустарника на склоне и из мангровых зарослей на берегу. Здесь можно применять оружие комбинированно: снайперские винтовки, пистолет-пулеметы и луки. Преимущества лука: бесшумность и внезапность. Если предугадать действия противника (а это несложно, жители в таких частично-вооруженных поселках ведут себя стереотипно) то…

«Ты там не заснул, лейтенант?» — поинтересовался коммодор-доктор Упир.

«Нет, сен коммодор, я просто прикидываю, как это сделать оптимально».

«Ну, и как? Что-нибудь получается?»

«Да, работа из луков будет оптимальной на отдельных участках».

«ОК, лейтенант. Нам и надо на отдельных участках. Делай, как считаешь правильным. Главное: береги своих ребят. И, не в ущерб технике безопасности, дай им проявить первобытность».

«В каком смысле, сен коммодор?».

«В прямом смысле. Я по твоему тону слышу, что ты понял. Да-да, именно таким образом…».

Судьба поселка на Аунуу была решена, и план немедленно начал реализовываться.

К моменту прибытия спецгруппы военных США на Аунуу, стрелковая работа уже близилась к финалу. Солнце ползло к закату, и его оранжевые лучи смешивались с отсветами пламени над догорающим поселком. Батакский вооруженный контингент исчерпал боеприпасы и по узкому участку берега между «зеленкой» на склоне и мангровыми зарослями на мелководье металась небольшая практически безоружная и перепуганная толпа. То и дело, с разных сторон, будто из воздуха, возникали на короткий миг черные фигуры лучников, раздавался чуть слышный звон спускаемой тетивы, и очередная стрела поражала цель. Репортеры, устроившиеся с мощными телескопическими видео-камерами на двух катерах на разумном отдалении от берега, снимали картину «налета первобытной орды». Американские военные очень кстати оказались в кадре, позволив пикантно ассоциировать себя с происходящим побоищем.

Солнце еще не коснулось горизонта, когда последний батакский колонист рухнул на грунт со стрелой, вошедшей под лопатку. А «первобытная орда» немедленно занялась хозяйственными делами на поле только что выигранного боя. Как оказалось, Цао Сюян не пошутила, сказав, что боевые действия на Аунуу идут с участием каннибалов. Победители невозмутимо приступили к приготовлению свежего мяса, как бывает в западных странах после охоты на кабанов. Дикая простота в обращении с телами убитых врагов привела американских военных наблюдателей в легкий ступор, и они почти четверть часа позировали перед TV-репортерами, не успев вовремя сообразить, за какие действия сейчас расписываются от имени своего руководства.

Этот аккорд сегодняшнего военного реалити-шоу был последним.

«Активная фаза» операции завершилась, и глушилки выключились. Связь восстановилась.

Видео-аудио материалы через спутник улетели со скоростью света в редакции телеканалов.

В ночных новостях центральных TV-каналов Америка увидела блестящую победу.

В это время военные США — отделение «Зеленых беретов», подполковник Томпсон, лейтенант Вермонт и спецагент Смит, вернулись на островок Офу. «Зеленые береты» — в свой игрушечный военный лагерь, а спецгруппа — в отель — пагоду «Чиполлино-Офу». И лейтенант Вермонт сразу попросил разрешения напиться (пообещав, что не будет буянить или каким-то иным образом позорить честь мундира, а вылакает два стакана виски и ляжет спать). Подполковник Томпсон (в порядке защиты личного состава от стресса) дал разрешение и…

…Через час остался в кафе один на один со спецагентом Джоан Смит.

— Вы либеральный командир, — заметила она, провожая взглядом лейтенанта — второго пилота, который, с некоторым трудом поддерживая вертикальное положение туловища, поднимался по лестнице на второй этаж.

— Просто, я не из тех офицеров, которые любят попусту что-то запрещать, — пояснил Томпсон.

— В смысле, — уточнила она, — вы не из таких, как бравый «Зеленый берет», лейтенант Гэббил?

— Да, — подполковник кивнул, — а почему вы вдруг заинтересовались этим вопросом?

— Сейчас, — сообщила спецагент, — у вас вид, как тогда, на военной базе в Паттайе. Вы думаете, я стараюсь что-то выведать для вечной войны между CIA и собственной разведкой флота?

— У каждого из нас своя работа, — дипломатично ответил он.

— Да, — сказала Смит, — но я временно отстранена, мне даже коды доступа отключили. А вы?

— А мне и второму пилоту просто дали сутки отдыха перед обратным вылетом. Завтра днем на аэродром Паго-Паго прилетит целая толпа морской пехоты, и мы будем уже не нужны.

— Понятно, — она кивнула, — значит: мы оба сейчас не на службе. Может, просто пройдемся? Я обещаю не задавать вопросов, которые вам могут показаться шпионскими.

— В общем, — произнес подполковник — островок красивый, лунный серп достаточно яркий, и ситуация под контролем союзников. Я полагаю, тут безопасно. Давайте пройдемся.

— Тогда, — заключила она, — подождите пару минут, ладно? Я поднимусь в номер, переоденусь.

Подполковник Томпсон молча кивнул. Прошло несколько минут, и вернувшаяся Джоан Смит повергла его в изумление. Спецагент CIA использовала подаренный сиреневый шарфик-боа, и оделась точно в стиле китаянки Цао Сюян (если такую экипировку можно назвать одеждой).

— Мне идет? — слегка напряженно спросила она.

— Да, вы хорошо смотритесь, — ответил он, стараясь говорить так, будто спецагент Смит просто поменяла один костюм на другой.

— Спасибо, Томас, а то я переживала, мой ли это стиль. Ничего, что просто по имени?

— Ничего, Джоан, мы ведь в данный момент не на службе.

Надо сказать, Томпсон заранее был уверен, что наряд спецагента Джоан Смит не будет здесь выделяться на фоне стиля остальной публики. Меганезийский контингент праздновал победу. Несколько корейских подразделений еще находились на Тутуила (вероятно, чтобы провести «чистовую зачистку»), а оттуда прибыли другие подразделения — южноамериканские, судя по составу (метисы, индейцы и мулаты). Вероятно, они работали с гор в «команде первого удара». Теперь, этих южноамериканских парней и девушек вывели в спокойный тыл, и они, конечно, «отрывались», сбрасывая нервное напряжение… Уж отрывались, так отрывались. На их фоне спецагент Смит в шарфике на голое тело, выглядела почти пуританкой. Дело не в том, что на южноамериканских ребятах было еще меньше одежды, а в том, как они двигались, плясали и подпевали откуда-то появившимся уличным музыкантам, одетым в плащи-крылья из птичьих перьев, и исполняющим нечто фольклорно-танцевальное на гитарах и барабанах.

Чтобы не выделяться слишком серьезным видом среди веселящейся публики, подполковник станцевал с Джоан Смит бачату, и купил литровую бумажную коробку легкого вина — оно тут продавалось какими-то китайцами прямо с борта грузового катамарана, под присмотром звена бойцов Народного флота. Томпсон воспользовался ситуацией, чтобы рассмотреть поближе их униформу: легкие композитные каски, камуфляжные бриджи, легкие жилетки на липучках, и треккинговые сандалии, и их вооружение: пистолет-пулемет и штык-нож.

Его интерес к экипировке «союзников» не укрылся от внимания спецагента Смит (которая устроилась в стороне, у самой линии прибоя, на толстом стволе старой рухнувшей пальмы).

— Вы чуть-чуть шпионили? — негромко спросила она, когда Томсон вернулся с покупкой.

— Да, — признал он, разливая вино в два бумажных стаканчика, — я хочу разобраться в принципе развития вооружений нези. Месяц назад я был в ФШМ, на Каролинах, и решил, что их базовое стрелковое оружие — продвинутая реплика «Маузера-96», 9 мм, модель 1896 года. Но тут у них пистолет-пулеметы «Кинетика-22», 5.6 мм, недавняя сингапурская разработка. Фирма-автор проектировала «Кинетику-22» для армейского конкурса, но проиграла, и разорилась.

Джоан Смит сделала глоточек вина, и предположила:

— Фирма проиграла, видимо, не потому, что оружие некачественное или слишком дорогое.

— Ты права, — подтвердил Томпсон, — фирма проиграла и разорилась по прямо противоположной причине. «Кинетика-22» слишком хорошая машинка для своей цены, к тому же, она использует дешевые боеприпасы, аналогичные нашим спортивно-охотничьим.22LR. Сыграла свою роль и молодость фирмы. Типичная трагедия сингапурских вундеркиндов. В колледже их готовят для инноваций, а потом они попадают в такое же гнилое коррумпированное дерьмо, как везде, еще помноженное на традиционный сингапурский фашизм высшей очистки. Результат понятен.

— Результат понятен, но не в этом случае, — снова предположила отстраненная спецагент CIA.

— Да. Что-то пошло иначе. Возможно, нези подпольно купили технологию, а персонал украли.

— Угон авиалайнера из Сингапура, якобы, бандой эмо? — спросила агент Смит.

— Может, да, — сказал он, — а может, этот угон из другой похожей темы. Но принцип таков.

Они помолчали, сделав по нескольку глотков вина, а потом спецагент Смит спросила:

— Ты хочешь знать, кто такие агроном Икаро Немо и артифисер Цао Сюян?

— Было бы интересно, — ответил Томпсон, — я пока слышал только твою пикировку с этим Икаро относительно «польского снежка». Как я понимаю, это что-то вроде кокаина.

— Не совсем, — ответила она, — скорее, это что-то вроде LSD. Его производит где-то на атоллах подпольное предприятие польских эмигрантов вместе с полинезийским клоном сицилийской мафии. Сеть пиццерий и мини-отелей «Чиполлино» принадлежит сицилийцу Николо Чинклу, мафиози и экономическому советнику Конвента. А Икаро Немо — туземный эксперт польского наркобарона Ежи Ковальского. Интерпол и FBI разыскивают Ковальского уже шесть лет.

— Интересные дела. А что за человек Цао Сюян?

— Она интересный человек, была призером нескольких студенческих технических конкурсов, и входит в совет сетевых лидеров «Пушечного клуба». Это клуб фанатов романа Жюль Верна «Из пушки на Луну». Во второй половине прошлого года, Цао сбежала из Гонконга от долгов. Банк-кредитор послал коллекторов, но люди Чинкла убили их. Видимо, Цао Сюян — человек Чинкла.

Подполковник глотнул еще вина, и кивнул головой.

— Ладно. А что могло привлечь Икаро и Сюян сюда, в ближний тыл военной операции?

— Боевое психотропное вещество CF, — ответила спецагент.

— CF? — переспросил Томпсон, — Что в нем такого, кроме того, что сегодня оно вошло в историю?

— Я объясню. Мощнейшие психоделики группы LSD действуют в дозе несколько сотых долей миллиграмма. CF, или «IceFire», как его называют химики, отправляет человека в психический штопор в дозе несколько тысячных миллиграмма. Но он почти нетоксичен в обычном смысле. Казалось бы, идеальное вещество для полиции в операциях по освобождению заложников, и в начале IceFire хотели использовать именно так. Но вот беда: его привлекательность в качестве галлюциногена так велика, что требуются громадные затраты, чтобы избежать его утечки на черный рынок. В итоге, IceFire был отдан военным, и были приняты меры, чтобы ни крупинки вещества не попало к наркомафии. Все следы были запутаны. Создано и запущено в Интернет множество ложных версий. А теперь мы сами отдали образцы IceFire в руки наркомафии. И…

Тут спецагент Смит заколебалась, говорить или нет.

— Если ты перешла грань, — сказал Томпсон, — то можешь остановиться, а я постараюсь забыть.

— Нет, какого черта! — воскликнула она, — Слушай! Мне кажется, идею применения IceFire — CF против батаков на Самоа подсказали нези. Они привели нашим воякам замечательный пример: операция Конвента против Французского Иностранного Легиона на Таити. Там был применен «польский снежок». Не важно, откуда я это знаю. А здесь — IceFire.

— Минутку, Джоан, а по-твоему, штаб не понимал, что здесь IceFire попадет в руки нези?

— Что ты! Конечно, штаб понимал! Но там кто-то в доле! Какие-то генералы, или адмиралы…

— Ты что, серьезно?

— Да! Да! Я серьезно! У нези есть очень эффективное информационное оружие: они никогда не обманывают в сделках. Генералам и адмиралам не надо беспокоиться, они получат свою долю.

— Fuck the World… — произнес подполковник, и наступила пауза…

…В которую вклинился непонятно откуда взявшийся мальчишка-индус лет 14, наверное.

— Милорд и миледи хотят побыть вместе! — заговорщическим тоном прошептал он, — Это можно отлично устроить! Очень-очень хорошая яхта-отель над очень-очень красивым местом, где есть светящиеся кораллы. Только сорок баксов за ночь, и все включено, даже лучшая индийская еда. Соглашайтесь! Вы точно не пожалеете! Это будет лучше, чем все, что у вас было до сих пор.

— Как тебя звать, гений коммерции? — спросил Томпсон.

— Меня звать Пранав, это значит: тот, кто радует. У меня карма: приносить радость.

— Пранав, — окликнула Джоан, — а ты не боишься, что конкуренты надают тебе по шее?

— Конкуренты? Сицилийские мафиози, да, миледи?

— Да, именно они.

— Нет, миледи. Я не боюсь. Наша семья приехала с Фиджи, и ведет тут честный бизнес, платит социальные взносы. Мы под защитой Великой Хартии нези, никакая мафия нас не тронет! Вот, жалко только, что пагода мафии на самом видном месте. У нас место красивее, но подальше, и поэтому приходится бегать, чтобы помочь таким хорошим людям, как вы, миледи, и ваш друг!

…

Это была не яхта, а старая 10-метровая рыбацкая лодка. Изобретательная семья фиджийских индусов переделала несколько таких лодок в нечто вроде плавучих бунгало, и поставила их на якоря на некотором расстоянии одна от другой. Получилось, по крайней мере, забавно.

«Похоже, — подумал Томпсон, — у меня сезон авантюрных ночей на странных плавсредствах».

Сейчас, правда, была еще не ночь, а вечер, идеальное время для сноркелинга в тех местах, где обитают светящиеся морские существа. «Яхта-отель» стоял точно над пятном живого света, и сверху казалось, что тут светятся кораллы на дне. Но, когда Томпсон и Смит не поленились и нырнули до дна, то оказалось, что кораллы обычные, а светится скопление каких-то маленьких улиток, которых (как сразу возникло подозрение) специально прикормили хитрые индусы.

— Но, все равно, это замечательно! — отфыркиваясь, объявила Джоан Смит, — Такие маленькие медлительные светлячки. Они трогательные, правда?

— Да, — согласился подполковник, ложась на воде на спину, — мне они тоже понравилось. И мне понравился этот мальчишка, Пранав. По-моему, он далеко пойдет в жизни.

— А мне, — отозвалась спецагент, тоже ложась на спину, — немного жалко эту индусскую семью. Сначала им пришлось бросить свой дом и бежать с Фиджи. Теперь им приходится мириться с обнаженной натурой клиентов вроде нас. У индусов очень строгие правила пристойности…

— Но эти индусы не мусульмане, их это не должно настолько волновать, — заметил Томпсон.

— В индуизме, — сказала она, — отношение к наготе почти такое же нетерпимое, как в исламе.

— Надо же! — прокомментировал он, — Даже не верится, что это индусы изобрели Камасутру.

— Не верится, — согласилась Смит, — а как насчет еще одной сессии среди светлячков?

…Они провели еще несколько погружений — «сессий», потом вернулись на борт яхты-отеля и, следуя здоровым инстинктам, немедленно перешли к той самой камасутре. Томпсон, в общем, догадался еще в кафе пагоды, к чему идет дело, только не представлял, какая бездна энергии накапливается у 30-летней женщины, находящейся в отличной физической форме, но из-за служебных ограничений вынужденной аномально долго обходится без секса…

Тайфун, землетрясение, цунами, и может быть, даже взрыв сверхновой звезды.

Гибкие движения играющей пантеры, рычание, визг, потом мурлыканье…

…И так несколько раз. Точно не скажешь, сколько — кто в такой обстановке считает разы?

…Аут. Опустошение. Гудящая пустота внутри сознания и внутри организма.

…Джоан Смит откатилась в сторону на широкой кровати, потянулась, и предположила:

— Кажется, я была несколько перевозбуждена.

— Может быть, так подействовало светящееся море, — заметил подполковник.

— Да, — сказала она, — подействовало светящееся море и многое другое. Знаешь, я всегда была целеустремленной девушкой. Меня так воспитали. Без карьеры человек, это пустышка. Вдруг, сегодня я поняла: это идиотская философия. Ты карабкаешься по карьерной лестнице, ты всем жертвуешь, ты ни черта не видишь кроме этой карьеры, и ты радуешься только одному: новой преодоленной ступеньке. Вдруг начальство случайно наступает ногой в дерьмо, и совершенно спокойно вытирает об тебя свою лакированную туфлю. Вот что со мной произошло сегодня, и только тогда я поняла, что означают все красивые слова о верной службе. Они означают, что в нужный момент у Отцов Нации всегда есть кто-то об кого можно вытереть ноги. Ясно?

— Ясно, Джоан, только, пожалуйста, не слишком переживай по этому поводу.

— Трудно не переживать, — ответила спецагент, — если семь лет жизни улетели псу под хвост.

Подполковник протянул руку и успокаивающей погладил ее по животу.

— У тебя семь лет улетели, а у меня девятнадцать. Первый раз, когда становится ясно то, что ты сказала, ты переживаешь, но оставляешь это за кормой. Потом, ты натыкаешься на то же самое второй раз, и воспринимаешь спокойнее. А третий раз ты уже ждешь этого и просто смеешься.

— И у тебя не возникает мысли все бросить и уйти? — спросила Смит.

— Куда? — откликнулся он, — На гражданской работе все то же самое, только меньше вероятность оказаться раненым или убитым. Но, за риск мне неплохо платят, и я пока остаюсь.

— Пока — что?

— Просто, пока. Откуда мне знать, что будет завтра?

— Понятно, — Смит улыбнулась, — я знаю эту пилотскую поговорку: «где мы, а где завтра».

— Так точно, мэм! — отрапортовал он, и тоже улыбнулся. Такой особый момент радости: молча улыбаться друг другу. Это длилось, наверное, около четверти минуты, а затем Смит сказала:

— У меня разыгрался аппетит. Может, попробуем обещанную самую лучшую индийскую еду?

— Давай, — согласился он, и позвонил в небольшой бронзовый колокол, висящей над дверью в «апартаменты» (или попросту в жилую рубку). Густой гудящий звон будто повис над водой.

— Вот это звучание! — восхитилась Смит. — Ну, посмотрим, с какой скоростью тут реагируют.

Прошло минут пять, и в серебряном лунном свете стало видно, что от деревянного причала на берегу отвалила маленькая весельная лодка. Гребец и официант оказались совмещены в одной персоне: девочке-подростке, лет чуть старше десяти, одетой только в набедренную повязку.

— Джоан, ты говорила про нетерпимость индусов к наготе, — иронично напомнил Томпсон.

— Видимо, коммерция поборола религию, — предположила спецагент, — ты заметил: индусы тут стараются воспроизвести стиль Бора-Бора, где бунгало-отели на воде, и молодые, минимально одетые полинезийки развозят завтраки и ужины на примерно таких лодках.

— В случае Бора-Бора, — сообщил Томпсон, — девушки-официантки, все же, совершеннолетние, а «минимально одетые» означает, все же, шорты и топик, а не набедренную повязку.

— Мм… — спецагент задумалась. — …Ну, возможно, они воспроизводят стиль курортов Фиджи.

— Нет, — Томпсон покачал головой, — в цивилизованной части Фиджи были строгие правила по отношению к наготе. Генерал Тимбер отменил эти правила, как наследие неоколониализма, но индусы не застали этого, поскольку Тимбер отменил их тоже. Потому-то они сюда и попали.

— …Доброй ночи! — громко поздоровалась девочка-официант, причалив к борту, — Меня зовут Кишори. Это значит: «маленькая лошадка». Я привезла еду, можно брать все, что нравится!

— Спасибо. Кишори, — сказала Смит, — а ты не боишься так одна ездить к незнакомым людям?

Маленькая индуска широко улыбнулась и покрутила головой.

— Нет. Чего бояться? Про нас знают полисмены нези, и мы под защитой Великой Хартии нези.

— Как интересно, Кишори! — воскликнула спецагент, — А кто тебе про это рассказал?

— Так написано в маленькой книжке, которую нам дал комиссар нези, когда мы сюда приехали с Фиджи. И полисмены нези так говорят! — маленькая индуска показала рукой в какую-то точку на берегу, и пояснила, — Вот эти полисмены нези. Их не видно, но они там есть.

…Индийский ужин действительно оказался очень вкусным. А потом, провожая взглядом лодку с девочкой, плывущую к берегу, спецагент Смит задумчиво произнесла:

— Кажется, я начинаю понимать, почему Америка проигрывает эту войну.

— Вообще-то, Америка выиграли войну не далее, как сегодня, — напомнил подполковник.

— Томас, я говорю не о батаках в Паго-Паго.

— Да, — он кивнул, — я догадываюсь, о чем ты. Но 29 января Госдеп заключил мир с Конвентом.

— Мир! — Смит презрительно фыркнула, — Президент Дарлинг просто откупился от нези, чтобы остановить финансовый обвал в Америке и в странах-сателлитах. Он спас Уолл-Стрит. Но, есть правило: кто откупается от террористов, тот будет платить снова и снова! Ты сам видел: у нези нет никаких тормозов. Вот, они расстреляли батакскую колонию в Паго-Паго, несколько тысяч человек, и поехали праздновать. Музыка, танцы, фиеста. Им наплевать на всех кроме тех, кто присоединился к их хартии. Тех они защищают, а остальные для них вообще не люди!

Подполковник протянул руку и ласково коснулся ее плеча.

— Джоан, не надо повторять текст агитки, которую ты сама же недавно опровергла.

— Я опровергла?

— Да. Ты сказала, я цитирую: «У нези есть очень эффективное информационное оружие: они никогда не обманывают в сделках». Отсюда я делаю вывод: нези будут соблюдать договор с Госдепом, если только американская сторона не нарушит этот договор первой.

— Мм… Кажется, ты прав. Что-то у меня с логикой… Но, Америке будет трудно не нарушить договор с такими условиями. Слишком велик негласный выкуп за спасение Уолл-Стрит.

— Вот уж, не знаю, — сказал Томпсон, — вероятно, отдана треть Американского Самоа. Америка получила назад только остров Тутуила, а нези забрали все остальные острова. Но, эти острова, объективно, не имели никакого значения для Америки. А твоя фраза про «наплевать на всех», наверное, не совсем справедлива. У меня есть кое-какой объем личных наблюдений, и во всех случаях, которые я видел, нези относились дружелюбно к любой публике, которая не лезет на рожон, и не учиняет бандитизм, рэкет, джихад, и всякое такое. Конечно, метод, которым нези зачистили Паго-Паго от батаков, не вызывает симпатии, но посмотри с их стороны.

— Со стороны нези? — переспросила спецагент Смит.

— Да, — подполковник кивнул, — представь, что ты живешь, например, на Оаху, а твои друзья на Большом Гавайи. Представила? Теперь представь: какой-то аятолла занял остров Молокаи, на полпути от тебя до твоих друзей, выгнал всех жителей, притащил иранцев и создал там корпус Стражей Исламской Революции. Какие у тебя будут предложения к армии США?

— О, черт, — проворчала она, — Ты так все повернул…

— Не забудь, — добавил он, — что ассоциация островов нези создана 20 октября прошлого года, и существует, соответственно, чуть больше ста дней. А вспомни теперь первые сто дней нашей, американской войны за независимость. Как там обстояли дела с гуманностью?

— Такое ощущение, что ты на стороне нези, — заметила Джоан Смит.

— Точнее, это нези на нашей стороне, — поправил Томпсон, — они ведь только что отвоевали для Америки остров Тутуила со стратегическим пунктом Паго-Паго.

— О, черт! Ты просто мастер все переворачивать!

— Я стараюсь, мэм! — шутливо отрапортовал он, и тут раздался негромкий мелодичный звонок спутникового телефона, — Извини, Джоан, кажется, начальство снова обо мне вспомнило…

Он подтянул к себе свою армейскую куртку и вытащил из кармана трубку.

— …Слушаю, сэр!

… - Я отдыхаю, сэр, и второй пилот отдыхает, согласно приказу, ведь завтра вылет…

… - Да, сэр, завтра после обеда мы будем готовы лететь на Кваджалейн.

… - Простите, сэр, но я не понял, при чем тут Тинтунг?

… - Конечно, сэр, мы можем долететь до Тинтунга, если там полоса в порядке.

… - Ясно сэр. Сделаем. Можно узнать, что случилось?

… - Простите, сэр, вы сказали…

… - …Да, сэр. Теперь точно все ясно.

Подполковник положил трубку на циновку и сообщил:

— Завтра мы все, включая «Зеленых беретов», летим не на Кваджалейн, а на Тинтунг.

— На Тинтунг? — изумилась спецагент Смит, — За каким чертом?

— Наши рейнджеры, — ответил он, — нашли на дне Лантонской бухты баржу с золотом Махди.

*52. О золоте, других металлах, и пользе неформальной дружбы с союзниками

Грузный пожилой араб, одетый в дорогой европейский костюм от «Armani» и в снежно-белый головной платок — куфию, сидел во главе длинного стола в зале совещаний. Он смотрел на трех присутствующих старших офицеров Тихоокеанского флота США, как на нерадивых рабов, не подоивших вовремя любимую хозяйскую верблюдицу. Араба звали Али-Нидаль Абу-Талха, он занимал должности советника Исламского Банка Развития, начальника отдела расследований Объединенного Национального банка Эмиратов, и члена Правления концерна «Alemir». Его немаленькая свита из титулованных арабских деятелей занимала весь дальний край стола.

— Так, кто же… — произнес он, — …Объяснит мне, почему вместо золота ваши солдаты привезли никчемные слитки вольфрама, обработанные медной пылью для золотистого цвета?

— Ионами меди, мистер Абу-Талха, — поправил вице-адмирал Ледроад, шеф разведки флота.

— Какая разница, ионы или пыль?! — воскликнул араб, взмахнув руками над столом.

— Разница существенна, поэтому я уточнил для протокола, — спокойно ответил вице-адмирал.

— Единственное существенное, — грозно сказал Абу-Талха, — что американский штаб пытался в очередной раз обмануть лидеров Исламского Мира. И это очень плохой политический шаг!

— Мы военные, и не занимаемся политикой, — твердо произнес 4-звездочный адмирал Бергхэд, командующий Тихоокеанским флотом.

— Вы не занимаетесь политикой? А чем вы занимаетесь? Мошенничеством? Подделкой золота? Сговорами с мафией и меганезийской хунтой за нашей спиной?

— Мистер Абу-Талха, — сказал Бергхэд, — изложите свои претензии более внятно.

Араб в дорогом костюме снова взмахнул руками над столом.

— Как еще более внятно изложить?! Вы привезли нам пять тонн фальшивых слитков! Крашеный вольфрам вместо золота! И это не первый раз, когда американцы так делают! Мы знаем, что в 2009 году в Америке была сделана партия в полтора миллиона таких вольфрамовых слитков, и правительство Америки попытались рассчитаться этими слитками с Красным Китаем, но обман вскрылся! Теперь вы хотели так поступить с нашим Советом Эмиров? Что, разве нет?

— Мы военные, и не занимаемся финансами, — ответил 4-звездочный адмирал, — поэтому, я снова предлагаю вам, мистер Абу-Талха, изложить ваши претензии более внятно.

— Ах, более внятно!? — воскликнул араб, — Ну, слушайте! Ваши люди подменили золото Махди, и подсунули нам фальшивку, а настоящее золото украли! Попробуйте, скажите, что это неправда!

— Вопрос сюда, — обратился Бергхэд к генерал-майору Клейтону, — у вас под рукой видеозапись?

— Да, сэр. У нас заснята вся процедура с момента обнаружения баржи методом ультразвукового сканирования, и далее, все этапы подъемных, погрузочных и транспортных работ до момента выгрузки слитков на специальное хранилище в литерном здании базы. В хранилище есть своя система постоянного видео-мониторинга, и ее записи тоже доступны для просмотра.

Командующий Тихоокеанским флотом улыбнулся и кивнул.

— Вот это хороший, правильный подход к делу. Я надеюсь, мистер Абу-Талха с удовольствием просмотрит эту запись длительностью… Сколько там?

— Примерно триста часов до разгрузки в хранилище, сэр! — ответил Клейтон.

— Отличный приключенческий TV-сериал, — добавил вице-адмирал Ледроад.

— Ваши шутки неуместны! — воскликнул Абу-Талха, — Скажите лучше: где наше золото?

— Я что, похож на вашего казначея? — холодно поинтересовался шеф разведки флота.

— Нет, вы похожи на человека, который или сам вор, или покрывает воров!

— Давайте-ка разберемся, мистер Абу-Талха. Это вы дали пять тонн золота взаймы йеменскому террористу Махди. Он присвоил золото, и отправил куда-то на Фиджи, причем в пути корабль пропал, и его никто больше не видел. Дальше, ваши эксперты опознали по клеймам те слитки, которыми тряс перед TV-камерой Угарте Армадилло, лидер конвента Меганезии, 20 октября. А дальше, вы заявили, что золото лежит на барже, затопленной в Лантонской бухте. Ни один наш источник не подтвердил это, но вы через какие-то свои связи в нашем Госдепе настояли, чтобы Тихоокеанский флот США занялся поиском и подъемом баржи. Наш спецназ нашел некую… Я подчеркиваю: некую баржу с металлическими слитками желтого цвета, имеющими плотность, характерную, в частности, для золота. Эти слитки доставлены сюда. Но, разве кто-то здесь вам гарантировал, что это то самое золото, и что это вообще золото?

— Вот что! — решительно произнес араб, — Я вижу, разговор с вами не имеет смысла. Сплошные увертки. Пусть слитки погрузят в мой самолет под наблюдением моих людей. Я отвезу все эти подделки домой и покажу их Совету Эмиров. И будьте уверены, вас заставят ответить, куда вы спрятали настоящее золото. Я хочу, чтобы эти слитки были погружены на борт моего самолета завтра к полудню! Разговор окончен!

— Завтра не получится, — невозмутимо сказал Бергхэд, — мы не успеем собрать подписи, которые требуются по регламенту. На это уйдут примерно сутки.

— Вы тянете время! — заявил Абу-Талха, — Ну, ладно! Пусть будет послезавтра к полудню!

— Вот это хороший, правильный срок, — заключил 4-звездочный адмирал.

— Послезавтра к полудню, и ни минутой позже! — повторил советник Исламского Банка Развития (привыкший, что последнее слово остается за ним), а потом поднялся и пошел к выходу. Следом двинулась свита из более мелких, но тоже титулованных арабских деятелей.

— Вот и поговорили, — подвел черту 4-звездочный адмирал, дождавшись, пока дверь за арабами закрылась, — а теперь приступим к рутинной работе. Вы, генерал-майор, немедленно вылетаете в Вашингтон за подписями.

— Да, сэр, — откликнулся Клейтон, который, хотя полагал, что можно подписать все по факсу, но понимал: для чего-то сейчас нужен этот чрезвычайный бумажный педантизм.

— …А ты, Хью, — продолжил Бергхэд, — летишь со мной инспектировать авиабазу Кваджалейн.

— Как скоро вылетаем, Рей? — спросил вице-адмирал — шеф разведки флота.

— Через час, Хью, и ни минутой позже, как выражается этот Абу-Как-Его-Там…

Вечер 25 февраля на Гавайях, и вторая половина дня 26 февраля в часовом поясе Камчатки, Маршалловых островов и Соломоновых островов. Атолл Кваджалейн.

Почти в 4000 км к вест-зюйд-вест от Гавайев, в архипелаге Маршалловы острова лежит атолл Кваджалейн, крупнейший на планете. Его гигантский петлеобразный прерывистый коралловый барьер включает сто островков-моту, а лагуна достигает ста километров в поперечнике. Самые известные островки: моту Баколз на юге, где размещен комплекс военной базы, и моту Мек на востоке, где построен экспериментальный ракетный полигон. Менее известен моту Энубудж — длинная песчаная коса в юго-восточной части барьера. Энубудж заброшен еще в эпоху Первой Холодной войны. В лагуне, в 200 метрах от берега этого островка, косо торчит из воды ржавый фрагмент перевернутого крейсера с огромным гребным винтом правого борта.

Сегодня, к этому военно-историческому объекту пришвартовался небольшой катер, и экипаж, двое крепких загорелых пожилых мужчин, одетые в шорты и футболки, начали обстоятельно готовиться к пикнику с пивом. Когда закуски уже были разложены, а из ведерка со льдом извлечены две бутылки из темного стекла с очень хорошим пивом, произошло отвлекающее событие. У самого борта их катера вынырнула симпатичная девушка topless, зато в ластах, маске и акваланге. Сдвинув маску и загубник, девушка обратилась к двум пожилым джентльменам:

— Отцы! У вас отвертка найдется? На чертовом подводном ружье разболталась ручка!

— Ты обратилась по верному адресу, красотка, — ответил ей один из джентльменов и, извлек из кармана своих шортов складной нож с множеством лезвий (одно из которых как раз оказалось отверткой), — ну-ка, дай сюда свою пушку.

— Вот, — сказала девушка, и протянула ему подводное ружье-арбалет.

— Ай-ай-ай, — сказал он, покрутив этот объект в руках, — Невнимательное отношение к личному оружию. Ты видишь, Хью? Это отличный «Sub-X-Dart», но в каком состоянии его натяжной механизм?

— Я вижу, Рэй. Ситуация непростая. Но, на поле боя и не такое случается.

— Верно Хью. Когда враг на пороге, надо решать задачу быстро и без болтовни. Ну-ка, подержи эту штуку здесь, рядом с моей ладонью… Прижми крепче.

— Готово, Рэй.

— Вот так, и не отпускай. Раз — два — три. А теперь с другой стороны.

— Я держу, Рэй.

— Отлично, Хью… Раз-два-три. Кажется, порядок. Оружие готово к бою. Держи свою пушку, красотка, и задай этим рыбам перца, чтоб они драпали до самой Японии!

— Спасибо, отцы! — прочувствованно сказала девушка, принимая назад свой оперативно починенный арбалет, — А вы военные, с этой базы, точно?

— Точно, — ответил Рэй, — Я командир всего Тихоокеанского флота.

— А я, — в тон ему добавил Хью, — командир разведки этого флота.

— Wow! — весело отозвалась девушка, — А я королева морских ежей!

— Мы рады знакомству, Ваше Величество, — серьезным тоном произнес Рэй, — Надеюсь, морские ежи позитивно относятся к целям Тихоокеанского флота по защите свободы и демократии, и воздержатся от массового внедрения в зону пляжей нашей базы.

— Ух… — выдохнула девушка, -..Еще бы! Ну, счастливо отдохнуть, отцы!

Девушка надвинула на лицо маску, продула трубку, и ловко перевернулась. Над водой мелькнули ласты — и порядок. Чистый уход в глубину.

— Мне кажется, Хью, — задумчиво произнес 4-звездочный адмирал Рэй Бергхэд, — что эта девушка нам не поверила.

— Мне тоже так кажется, — ответил вице-адмирал Хью Ледроад, — в конце прошлого века, девушки были гораздо доверчивее, а сейчас их восприятие испорчено TV-сериалами.

— Вот это хороший, правильный тезис, — одобрил командующий флотом, — Знаешь, Хью, прошлый век имел свои преимущества. А болтовня по TV о прогрессе сплошь и рядом оказывается враньем. Вот, взять, например, этот перевернутый старый корабль…

— Германский тяжелый крейсер «Prinz Eugen», — сказал шеф разведки, — Построен в 1938 году, на верфи Круппа в Киле.

— Совершенно верно, — Бергхэд кивнул, — Казалось бы, старая посудина, но посмотри на тактико-технические характеристики. 200 метров, 15 тысяч тонн, 32 узла скорость. Где современные боевые крейсера с более продвинутыми ТТХ? Их нет! А живучесть «Prinz Eugen»? Ведь он остался на плаву, дважды побывав в роли мишени при ядерных тестах, меньше, чем в миле от эпицентра! И, что ни говори, мне жаль этот корабль. Да, он был вражеским, но с ним поступили нечестно. Вот мое мнение!

С этими словами, 4-звездочный адмирал открыл две бутылки пива, одну протянул Хью Ледроаду, а из другой сделал пару глотков. Потом, вытер губы ладонью, и объявил:

— Хью! Ты к месту вспомнил TV-сериалы и в разговоре с этим надутым арабом, и сейчас. Вот я считаю, что TV-сериалы, это чума. От них плавятся мозги. Человек начинает путать жизнь и TV-сериал. А в жизни другие правила, и не предусмотрен режиссер, который следит, чтобы враги непременно были дебилами, чтобы мы их обязательно перехитрили и победили. Вот проблема.

— Да, Рэй, это проблема, — согласился Ледроад, и они оба приложились к бутылкам с пивом.

Некоторое время, старшие офицеры Тихоокеанского флота имели возможность без помех пить пиво и общаться на темы о жизни. А потом в южном секторе неба возникала серебристая точка, быстро превратившаяся в 9-метровую летающую раму класса «SkyMaster».

— Вот и они, — прокомментировал вице-адмирал Ледроад, глянув на экран своего смартфона.

— Интересно, кто будет номер второй, — произнес 4-звездочный адмирал Бергхэд, наблюдая, как «SkyMaster» заходит на лэндинг и затем, коснувшись воды, четко выруливает в их сторону.

— Я думаю, Рэй, что номер второй окажется хорошенькой девушкой.

— Почему, Хью?

— Просто, потому, что нам сегодня везет на девушек.

— Ну, врешь ведь! — с шутливым упреком сказал Бергхэд.

— Да, ты же знаешь, я люблю приврать на рыбалке. На самом деле, мне только что черкнули, что номер второй, это комиссар Норна.

— Вот это хороший, правильный контрагент, — одобрил командующий Тихоокеанским флотом.

Со стороны могло показаться, что к этим двум пожилым джентльменам приехали их молодые знакомые: мужчина лет 30 и девушка лет 25, обыкновенная парочка, ничего особенного. Даже самолет не вызывал подозрений, поскольку при беглом взгляде почти ничем не отличался от распространенной американской модели «Cessna-336». Кто бы мог догадаться, что в гости к командующему Тихоокеанским флотом и шефу его разведки прилетел Улат Вук Махно, консул Конвента Меганезии, и Джой Прест Норна, директор инноваций Народного флота. Возникшая компания из четырех персон начала общение с несколько шуточного тоста «за неформальную дружбу моряков-союзников», после чего адмирал Бергхэд перешел к делу.

— Можно было бы вас поздравить, коллеги-южане. Ваша веселая шутка со слитками вольфрама произвела фурор. Но, было бы неплохо, если бы вы предупредили нас заранее.

— Мы думали, что вы догадаетесь, — ответила Норна, — ведь не могли же вы поверить, что наша команда действительно отдаст пять тонн золота, если на это нет серьезных оснований.

— Интересная мысль, правда? — сказал Бергхэд, повернувшись к вице-адмиралу — разведчику.

— Правда, — согласился Ледроад, — но, время поджимает. Надо готовить адекватные меры.

— Меры в отношении чего? — спросил Махно.

Вице-адмирал Ледроад вопросительно посмотрел на Бергхэда.

— Сказать прямо, или косвенно?

— Говори прямо, Хью, — ответил тот, — здесь все люди понимающие.

— Тогда слушайте, — произнес вице-адмирал, — в Перл-Харбор прилетел амбициозный арабский банкир, кузен какого-то эмира, с дюжиной прихлебателей, понюхал ваш вольфрам, и, конечно, расстроился. Мы пробовали донести до него простую мысль, что всем станет легче, если будет признан факт утраты золота до момента, когда наши коммандос нашли эту чертову баржу. Но, мистер Абу-Талха, так зовут этого араба, наотрез отказался внимать доводам рассудка. У него случился острый приступ жадности, и он стал намекать, что когда Совет Эмиров осмотрит этот вольфрам, то потребует у правительства США передачи настоящего золота того же веса.

— Любопытный образец исламистской логики, — прокомментировала Норна.

— Я согласен, — сказал Ледроад, — это любопытный феномен, но, увы, неприятный. Если эмиры применят свое лобби в нашем Конгрессе, то золото будет им отдано, а у нашего штаба будут серьезнейшие неприятности в виде обвинения в краже настоящего золота Махди.

— Бесперспективное обвинение, — заметил Махно, — у вас есть видеозапись действий с баржей и найденным грузом. Вы предъявите это комиссии Конгресса, и проблема будет устранена.

— Это вряд ли, — отозвался Бергхэд, — ведь Конгресс, это, выражаясь по-вашему: «оффи».

Комиссар Норна широко улыбнулась:

— О! Мистер Бергхэд! Оказывается, вы хорошо владеете нашей политической терминологией.

— Да, я прочел одну вашу популярную книжку, и пользуюсь, чтобы объяснить вам проблему.

— У вас получилось, — сказала она, — а теперь объясните: что надо сделать?

— В идеале, — ответил командующий Тихоокеанским флотом США, — эти пять тонн, скажем так, сомнительного золота, должны быть поглощены морской пучиной.

— А известно ли, как, куда и когда их повезут? — деловито спросил меганезийский консул.

— Все известно, мистер Махно. 27 февраля к полудню эти слитки будут погружены на самолет арабской делегации Boeing-797 «Hoax». Он полетит из Гонолулу в Абу-Даби через Бруней. В воздухе этот самолет очень легко опознать: «летающее крыло» 80-метрового размаха.

— Реально, легко, — согласился консул, — значит, требуется гибель воздушного судна вследствие случайности, неизбежной на море, или, в данной ситуации, над морем?

— Случайность не годится, — ответил вице-адмирал Ледроад, — дело в том, что в этой делегации несколько субъектов из аристократии Эмиратов, а глава — кузен одного царька. В случайность катастроф такого рода не принято верить. Начнется расследование, поиски, вы понимаете?

— Да, понимаю. Значит, нужен автор катастрофы, который выйдет из тени и скажет: «это я»!

— Достоверно выглядящий автор, — поправила Норна.

— Ценное уточнение, — одобрил вице-адмирал Ледроад.

Меганезийцы посмотрели друг на друга, и, кажется, перемигнулись. Махно кивнул и сказал:

— ОК. Держите нас в курсе графика вылета и прохождения маршрута, и мы сделаем это.

— А цена? — поинтересовался 4-звездочный адмирал Бергхэд.

— У всех морей один берег, — ответила Норна, — и взаимопомощь в обычае у hombre-del-costal.

— Гм, — произнес Бергхэд, — романтика «берегового братства», это красиво, но я спросил о цене.

— Ваш напарник уже догадался, — сказала комиссар Народного флота.

— Неужели? — Бергхэд повернулся к вице-адмиралу — разведчику, — Это правда, Хью?

— Да, Рэй, я в курсе этой фигуры речи. Наши южные коллеги имеют в виду, что это дело чести. Примерно как спасение человека за бортом. Следовательно, оплата не требуется.

— Вот это хороший, правильный обычай, — произнес командующий Тихоокеанским флотом.

Утро 27 февраля. Мексика. Штат Южная Нижняя Калифорния. Окрестности города Ла-Пас.

Частный яхт-клуб «Мескалеро» на берегу бухты Энсенада.

Говорят, Ла-Пас был основан еще в XVI веке печально знаменитым Эрнандо Кортесом. Однако индейцы — гуайкуры оказались покрепче, чем на востоке, и испанские конкистадоры, крестом и мечом, обманом и разбоем, подчинили юг «Великой змеи» (т. е. Калифорнийского полуострова) только через полтораста лет после Кортеса. Но и тогда Ла-Пас не оправдал надежд, и не стал форпостом Испанской короны, а надолго превратился в базу пиратов (ничуть не меньшую, чем знаменитая Тортуга в Карибском море). Явные и тайные войны и мятежи продолжали сотрясать Южную Нижнюю Калифорнию), но тем не менее, богатство региона загадочным образом росло (говорят, сначала на пиратстве, а потом — на контрабанде и наркотрафике). К XXI веку Ла-Пас, с населением менее 200 тысяч, стал одним из крупнейших транспортных узлов Мексики.

По итогам раздела сфер влияний мексиканских мафий после Второй Холодной войны, Ла-Пас перешел под контроль клана с острова Сокорро, лидером которого сейчас был 45-летний дон Ягуар Гигедо. По мексиканским меркам, дон Ягуар считался спокойным и уравновешенным, и именно так об этом персонаже было сообщено Джону Саммерсу Корвину (бизнесмену и штаб-капитану авиации Народного флота). Но, при личном знакомстве, этот мексиканский мафиози показался Корвину не спокойным и не уравновешенным, а наоборот, сильно напоминающим хитрого двуногого хищника пампасов — вроде знаменитого Панчо Вилья (который был то ли революционером, то ли бандитом, то ли контрабандистом, но лихо расписался кровью своих противников на страницах истории Центральной Америки). Гостеприимство этого персонажа Корвин оценил еще вчера, когда прилетел, а сегодня, за завтраком пошло продолжение…

…Ягуар Гигедо вытер губы ладонью, небрежно расстегнул еще одну пуговицу на ярко-алой узорчатой рубашке, и налил себе и гостю по второй порции текилы.

— Это будет уже лишняя, — сказал Корвин, — мне сегодня лететь через пол-океана.

— Ты что, капитан? — Ягуар выпучил глаза, — Разве от двух рюмок бывает вред для вождения?

— Это, — ответил штаб-капитан, — зависит от реакции водителя на алкоголь, от вида воздушного судна, и от условий рейса. И инструкция запрещает алкоголь для пилотов дальних рейсов.

— Мало ли, что там, в инструкции, — проворчал Ягуар, — У тебя же не сверхбыстрый лайнер. Не сверхзвуковой «Конкорд», на котором в прошлом веке летали ****утые гринго.

— У меня относительно медленная летающая лодка, «Апельсиновоз», — согласился Корвин.

— Вот! — мексиканец поднял к потолку указательный палец, — Самолет медленный, а значит, и пилотировать его можно медленнее, и от текилы точно никакого вреда не будет.

— Понимаешь, — спокойно сказал Корвин, — мне придется пилотировать 10 часов до Маркизских островов. Это нагрузка на нервы. И лучше не рисковать с алкоголем.

— Погоди! Ты что, будешь 10 часов торчать за штурвалом, даже в сортир не сходишь?

— Ну, не так все страшно, дон Ягуар. Есть автопилот.

— Вот! Ты сказал: есть автопилот. Чего же ты боишься выпить пару рюмок текилы?

— У меня будет 15 пассажиров, — напомнил меганезиец, — я могу рисковать собой, но не ими.

Мексиканский мафиози замер, внимательно изучая лицо собеседника.

— У тебя сильная воля, капитан Корвин. Мы с тобой будем делать хороший бизнес.

— Я тоже на это надеюсь, — ответил меганезийский штаб-капитан.

— Будем-будем, — уверенно произнес Ягуар Гигедо, — у тебя верфь где-то в Микронезии, да?

— Да. На атолле Фараулеп, это триста миль к югу от Гуама.

— Ух, дьявольская даль! — мексиканский мафиози почесал в затылке, — Вот это по-настоящему другой край океана, почти Япония. Конечно «снежок» туда возить не великая проблема, но тащить большие убитые корабли… У тебя есть идеи, как это делать не очень дорого?

— Идея есть. Мы уже таскали сгоревшие супертанкеры малыми беспилотными буксирами, но в пределах тысячи миль. Через океан пока не пробовали. Надо проверить на чем-то поменьше.

— Ух! — выдохнул Ягуар Гигедо, — Есть корабль сто метров и полторы тысячи тонн.

— Грузовая баржа, что ли?

— Сам ты грузовая баржа! Это «Superferry», скоростной паром, ходивший между Пуэрто-Рико и Флоридой в начале века. Такая вещь — даже жалко резать на лом. Тут еще цены на лом упали, а докеры-раздельщики в Гринго-Калифорнии наоборот, взвинтили цены на резку. Кризис у них, понимаешь ли! Гады! Всегда найдут повод украсть деньги у простого мексиканского парня! Я лучше буду работать с тобой. У тебя есть клиенты в Японии, а там не такой сильный кризис.

— В Японию мы отгружаем, — подтвердил Корвин, — но это не единственный наш канал сбыта и, кстати, если корабль интересный, то можно его не резать, а провести реновацию.

— Ух! Это ты хорошо придумал. Ну, пойдем на технический причал, посмотрим «Superferry», а заодно, может, ты еще что-то приглядишь. У меня сейчас там до хрена убитых кораблей!.. Эй, Чикита! Что ты там возишься? Ты уже сварила нам кофе или еще нет?

Возникла пауза. А потом из глубины дома раздался молодой сердитый женский голос

— Во-первых, я не Чикита, а Лукиана. Во-вторых, никто мне не сказал про чертов кофе. Или ты думаешь, я должна твои мысли угадывать?

— Ну, не дуйся, Лукиана. Да, я тебя перепутал. Виноват. Бывает. Ты давай, свари кофе, и скажи Санчесу, пусть кто-нибудь из его парней притащит этот кофе на технический причал. А то они подпирают стены без толку. Ну, давай, быстро, ты чудесная девушка, я тебя очень прошу.

— Ладно, — проворчал все тот же голос, но уже немного потеплевший.

— Моя голова, — тихо пояснил Ягуар Гигедо уже исключительно для гостя, — забита бизнесом, я путаю имена девушек, а они обижаются, конечно. Ну, пойдем смотреть мои убитые корабли.

Коллекция плавучего металлолома в (как бы) яхт-клубе «Мескалеро» поражала воображение. Несколько чудовищно ржавых, частично-разрушенных большегрузных судов соседствовали с множеством средних и мелких корабликов, вплоть до отслуживших портовых буксиров. Тут встречались и своего рода жемчужины. Неуклюжие плавучие рыбокомбинаты, строгие катера береговой охраны, и изящные морские экспрессы в частности «Superferry»…

— Неплохой кораблик, — сказал Корвин, — из него можно сделать красивый океанский шаттл.

— Знаешь, капитан, я предпочитаю свои деньги вперед, — сообщил мексиканский мафиози.

— Я тебя понимаю, дон Ягуар, но фирма «Kraken-Kraal» — не перекупщик, а подрядчик. Хозяин вкладывает свой убитый корабль, а мы — свою работу. Потом, продаем товар и делим деньги.

— Как-то это подозрительно, капитан. Ты возьмешь корабль, а какие у меня будут гарантии?

— А каких гарантий ты бы хотел, дон Ягуар?

Мексиканский мафиози снова стал молча изучать лицо собеседника. Корвин молча улыбался. Доброжелательно. С пониманием.

— Да, — произнес, наконец, Ягуар Гигедо, — кидать ты не будешь. Но, пусть в начале будет один «Superferry». Про остальное поговорим, когда я увижу, что получится из первой сделки.

— Договорились, — лаконично ответил меганезиец, — а сейчас мне надо съездить в аэропорт.

— Я помню, капитан. Шесть моих парней на трех «Хаммерах» уже наготове, вот там, — и Ягуар Гигедо махнул рукой в сторону парковки яхт-клуба — там действительно стояли три тяжелых армейских джипа, рядом с которыми перекуривали шестеро hombre характерного вида.

— Послушай, дон Ягуар, я просил только водителя с микроавтобусом на 15 пассажиров.

— Нет, лучше ты послушай, капитан Корвин. Вчера ты прилетел от друзей моих друзей, чтобы поговорить про бизнес, предложить новые пушки для моих парней и посмотреть мои убитые корабли. Не было речи про 15 девчонок, которые прилетят из Торонто. Но вечером позвонил человек, и ты взялся за это. Значит, с девчонками не все просто, и надо быть настороже.

— Да, — признал штаб-капитан, — наверное, ты прав, дон Ягуар.

Лайнер авиакомпании «Sunrise-West» из Торонто приземлился в аэропорту Ла-Пас точно по расписанию и, среди прочих пассажиров, по трапу спустились 15 девушек, вроде бы разной внешности, но по одежде, телосложению, и манере двигаться, очень похожих друг на друга. Можно было с уверенностью сказать, что все они серьезно занимаются спортом, или какой-то экстремальной физической работой. Остальных пассажиров несколько удивил тот факт, что на летное поле через служебные ворота выехали три тяжелых джипа армейского образца, и некий загорелый, наголо бритый субъект, высунувшись по пояс из верхнего люка головного джипа, крикнул во весь голос:

— Команда «Kjokkenmoddinger»! Я — Корвин! Вам — сюда!

— Что такое Kjokk…Kjokk… Ну, это? — спросила американка среднего возраста у своего мужа.

— Не знаю, — он пожал плечами, — видимо, танцевальная группа при какой-то рок-звезде. Ты же видишь: 15 одинаковых девушек.

— Да, я вижу, но почему их встречают прямо у трапа какие-то вооруженные люди на армейских джипах? Мне кажется, это вообще запрещено законом.

— Это как раз понятно, дорогая, по TV говорят, что рок-звезды часто приезжают в Мексику по приглашениям кокаиновых баронов, которым тут закон не писан, — ответил ее муж. И, как ни странно, пользуясь сомнительной информацией от CNN, он почти угадал. Эти девушки ехали к некому кокаиновому барону, но только транзитом. Сразу после прибытия в частный яхт-клуб «Мескалеро», они загрузились в «летающее крыло» — «Апельсиновоз», и — «Adios a Mexico».

Это произошло в 17:00 местного времени Нижней Южной Калифорнии. И (в силу некоторого неслучайного каприза судьбы) примерно тогда же, из аэропорта Гонолулу (в 14:00 Гавайского времени) взлетело другое «летающее крыло» в два с половиной раза большего размера и почти в двадцать раз большего маршрутного веса. Это был Boeing-797 «Hoax» с аравийской банковской делегацией и пятью тоннами поддельного золота (вольфрама с примесью меди).

«Апельсиновоз» со скоростью 200 узлов направился на юго-запад, к Маркизским островам.

Boeing-797 «Hoax» со скоростью 450 узлов полетел на запад, к далекому Брунею.

Расчетное время на маршруте для обоих самолетов составляло примерно 10 часов.

Между этими маршрутами была качественная разница.

«Апельсиновозу» предстояло лететь над океаном, где не было ничего ближе, чем пункт вылета (остававшийся за кормой) а потом пункт прибытия (соответственно, приближавшийся).

Boeing-797 «Hoax» должен был пройти сначала немного южнее Гавайской гряды, далее немного севернее Маршалловых островов, потом миновать Гуам, и оказаться всего в тысяче километров севернее архипелага Палау.

В часовом поясе Палау было 9:00 следующего дня (28 февраля), и на авиабазе Пелелиу как раз заканчивался завтрак. Пилоты и сотрудники служб обеспечения допивали какао с булочками и ждали дежурного офицера сектора информации с подтверждением новости, слух о которой уже пронесся: с завтрашнего дня, 1 марта, три четверти персонала переходит в резерв… И точно! Появился штаб-лейтенат, и, сверкая улыбкой, начал раздавать бойцам распечатки приказов. За столом послышался радостный свист, рев, и визг.

— Wow!

— Iri!

— Cool! Конец войне! Завтра разлетаемся по гнездам!

— Блин, а это что? — поинтересовался светлокожий креол, лет 25 с плюсом, в униформе штурм — капитана. Ростом и сложением он вовсе не выделялся. Лицо тоже обычное круглое, с немного выступающим подбородком и оттопыренными ушами. Волосы рыже-бурые, простая стрижка «бобрик». Из всей внешности выделялись только глаза цвета блеклого неба, слегка навыкате. Длинные выцветшие ресницы как бы подчеркивали жесткость и цепкость этих глаз…

— У меня такая же хреновина, — сообщил ему другой парень, примерно его ровесник, и тоже в униформе штурм-капитана, но по расе, — типичный мексиканский метис.

— Пиркс, Ми-Го, в чем проблема? — спросил дежурный штаб-лейтенант.

— Вот в этом, — сказал мексиканский метис, и повертев в воздухе черным конвертом с красной надпечаткой: «Секретно. Вскрыть в 11:00 в присутствие только командира подразделения». Я впервые такое вижу. И у Пиркса точно такая же. А больше вроде ни у кого.

— А! — сказал штаб-лейтенант, — Так, это прямой приказ Верховного суда на спецзадание.

… - Ни хрена себе, подарочек в последний день… — произнес кто-то за соседним столиком.

… - Ты что, охренел так каркать?! — одернули его.

… - Ой, блин… Я случайно.

… - По дереву постучи, — скомандовал кто-то из доморощенных знатоков колдовства. Вот как бывает. Все пакуют рюкзаки, чтобы лететь по домам, и только кому-то выпадает специальное задание последнего дня массовой милитаризации.

Канада. Провинция Онтарио. Торонто. 28 февраля, час с четвертью после полуночи.

(20:15, 27 февраля в Гонолулу, 15:15, 28 февраля на Палау).

У большинства не канадцев слова «Королевская канадская конная полиция» вызывают какие-то ассоциации с эпохой бизонов в прериях, охотников за скальпами, и героев Фенимора Купера. На самом деле это современная полиция, у которой по традиции сохранилось название «конная». По функциям в Канаде она эквивалентна FBI плюс бюро Интерпола в США. Разумеется, борьба с экстремизмом и терроризмом входит в компетенцию Конной полиции. После теракта «9/11» в соседних США, парламент Канады стал выделять на эту борьбу полтора миллиарда долларов ежегодно. По итогам десятилетия выяснилось, что четверть этих денег просто украдена. А три четверти, как и во всем «Западном мире», пошли на построение тотальной системы слежки за обычными гражданами (ведь среди них проще всего искать экстремистов!). Круглые сутки, без перерывов и выходных, стаи полицейских виртуальных роботов прочесывают Интернет и ищут граждан, преступивших политкорректность и призвавших кого-то к чему-то не толерантному.

В эту ночь Питт Гарденеру, младшему офицеру info-отдела Конной полиции Торонто повезло несказанно: робот приволок к нему на терминал НАСТОЯЩИЙ ПРИЗЫВ К ТЕРРОРИЗМУ!!! Конечно, Гарденер тут же запустил сетевую программу, распечатал результат ее работы, и без промедления помчался в кабинет старшего офицера Джека Биверса.

— Ты чего, Питт, поймал реинкарнацию Бен-Ладена? — спросил старший офицер, с сожалением оторвавшись от просмотра очередной части ночного TV-сериала «Хочу любить!».

— Джек, ты не поверишь! Наши феминистки вывесили в Интернет призыв убивать арабов!

— Стоп-стоп, Питт! Какие именно феминистки? Их ведь до хрена. И каких именно арабов? Их больше, чем до хрена. Не всех же их… Это… Короче, давай конкретнее.

— Вот, — сказал Питт Гарденер, и протянул старшему офицеру распечатку.

— Вот… — проворчал Джек Биверс, и начал читать, комментируя по ходу дела, — …Как-как эти феминистки называются? «Kjokkenmoddinger»! Черт, что за слово? Язык сломать можно! А, я смотрю, тут у тебя про них распечатано… Так… Первобытная культура, предположительно распространенная по умеренным широтам Северного полушария, и строившаяся на свободной добыче даров моря… Так… Ведущую роли играли женщины… Древние методы фридайвинга, отмечавшиеся в книге Жака Майоля «Человек-Дельфин»… А при чем тут арабы?

— Там дальше, в тексте манифеста, — подсказал Гарденер.

— А, вижу. Манифест: «Убить ради будущего». Вот, черт! Они что, за решетку просятся?

Младший офицер Гарденер пожал плечами, предоставляя старшему коллеге самому решить, просятся ли феминистки за решетку. Тот хмыкнул и продолжил чтение и комментирование.

— Ну, что тут? Обычные расистские диаграммы. В провинции Онтарио уже половина жителей дефективные выходцы из исламских стран… Канадцы смирились с шариатом… Есть районы, опасные для женщин в открытой одежде… Наши власти запрещают TV-программы и сайты, открывающие людям глаза на… Бла-бла-бла… А! Вот интересно! Парламентарии и крупные чиновники подкуплены арабскими банкирами, мечтающими о «всемирном халифате», где у женщин будет не больше прав, чем у домашней скотины. Арабские банкиры — главные враги, подлежащие уничтожению ради будущего… Первый список… А кто эти арабы в списке?

— Там сноска внизу, — снова подсказал младший офицер.

— А, вижу. Родичи каких-то эмиров. Дубаи. Абу-Даби. Катар. Саудовская Аравия… Что-то я не понимаю. Ни одного человека из этого списка нет на территории Канады. И в чем смысл?

— Откуда мне знать, Джек? — резонно ответил Питт Гарденер.

— Да, действительно, откуда… А кто они такие, эти психованные феминистки?

— Хрен их знает, — младший офицер снова пожал плечами, — просто, это какая-то общественная организация, учтенная по заявлению в уведомительном порядке. Их 15 человек. Там в конце я распечатал все про них. Возраст от 18 до 26 лет, живут сезонными случайными заработками в компаниях, ведущих деятельность в акватории Великих Озер и Гудзона. Вроде, эти девчонки профессионально ныряют без акваланга, и поэтому их работа обходится дешево.

Старший офицер покивал головой, читая страницы с персональными данными, а потом вдруг удивленно затряс головой.

— Что за фигня, Питт? У тебя напечатано, что они вчера улетели в Ла-Пас, но не прилетели.

— Я сам не понимаю, Джек. Так в компьютере. Вот здесь они прошли паспортный контроль на выезде из Канады. Вот их самолет прибыл в Ла-Пас, и на мексиканском въездном паспортном контроле ни одной из пятнадцати девчонок нет. Будто они испарились до посадки.

— Что-то мне это совсем не нравится, — пробормотал Джек Биверс.

— Вот-вот! — радостно поддержал Питт Гарденер, — Вдруг они настоящие террористки?!

— Это, конечно, вряд ли… — старший офицер Биверс зевнул, — …Но, у нас есть повод объявить «желтый код». Ты еще не видел, как это делается?

— Нет, не видел. А как?

— Сейчас увидишь. Развлечемся по полной. Значит время у нас сейчас 02:04. Печатаем акт…

Это же время (02:04 в Торонто, 16:04 на Палау). Небо в 1000 км к северу от Палау.

Boeing-797 «Hoax» шел со скоростью 450 узлов курсом 260 (иначе говоря, на запад с малым уклонением к югу), в эшелоне 12.000 метров. Экипаж не ожидал никаких событий до входа в воздушное пространство Филиппин (по графику — через час с лишним). Погодные условия в эшелоне были спокойные, никаких действий экипажа по стабилизации полета не требовалось, автопилот справлялся сам. Экипаж пока отдыхал и расслаблялся, что вполне нормально.

Индикатор «опасное сближение с неопознанными объектами» (называемый еще «птичьим радаром» — поскольку, создавался именно для профилактики столкновения с птицами) вдруг запищал и замигал. Возможно, экипаж успел удивиться: какие птицы на такой высоте? И, в последнюю секунду, кто-то из экипажа мог увидеть два маленьких объекта, не похожих ни на самолеты, ни на птиц, с огромной скоростью приближающиеся встречным курсом. И — самое последнее: будто белые снежинки, вырастающие прямо перед остеклением кабины.

Это пилоты двух «крабоидов», выполняя встречную атаку, надавили гашетки скорострельных пулеметов, выбрасывающих сотню малокалиберных пуль в секунду. Стекла рассыпались, и из просторной кабины вырвался теплый воздух, уступив место разреженному встречному ветру, запредельно-морозному, набегающему со скоростью более 200 метров в секунду. Не все пули поразили кабину — сколько-то досталось и несущему фюзеляжу, серии дыр нарушили четкую аэродинамическую форму, и 80-метровое летающее крыло, стало вращаться вокруг невидимой наклонной оси, соскальзывая в штопор…

…Два крабоида проскочили слева и справа от него, и ушли на циркуляцию.

— Метеобаза Пиерауроа, это Кальмар-Прима, вижу серебристые облака в стратосфере, — сказал штурм-капитан Ми-Го в микрофон дальней связи по сети OYO, затем переключил тумблер на локальную микроволновую связь, — Алло, напарник! Прикинь, он даже не загорелся!

— Да, занятно, — отозвался Пиркс, — может быть, какое-то новое противопожарное ноу-хау.

Boeing-797 «Hoax» падал долго — примерно десять минут. На последних километрах он начал разваливаться, и до поверхности океана долетел в виде разрозненной перемешанной кучи из фрагментов тонкой обшивки, несущих ребер каркаса и всего остального… Бульк. В интервал между лаконичным сетевым рапортом Ми-Го о выполнении задачи и этим «бульк» уложилось несколько достаточно важных событий. Первым из них стало появление на сайте ранее почти никому неизвестной феминистской группы «Kjokkenmoddinger» информации к манифесту:

«Первый ликвидационный список выполнен. Ноосфера и биосфера планеты стали чище!». А, поскольку сайт уже отслеживался Королевской Канадской Конной Полицией, и поскольку эта информация странным образом совпала с сообщением Системы аэрокосмической разведки «Эшелон» о потери связи между землей и административным самолетом Boeing-797 «Hoax», поступила команда поднять уровень угрозы с «желтого» до «оранжевого». Далее, поскольку спецслужбы Канады и США довольно тесно связаны, «оранжевый» режим был объявлен по соответствующим отделам FBI, CIA и NSA. Покатилась лавина телефонных звонков.

*53. Адмиралы умывают руки, а ведьмы колдуют

В популярном романе Дэй Леклер «Фиктивная помолвка» есть реплика: «В твоем образовании много печальных пробелов, ты никогда не играла в гольф при лунном свете». Читателю может показаться странной такая идея, но давайте учтем, что любители играют в гольф не ради самого спорта, а ради общения во время прогулок по красивому ландшафту вслед за шариком, который улетает метров на сто после хорошего удара клюшкой. Если мячики люминесцентные, и если в бархатно-черном тропическом небе светит огромная полная луна, и если есть, что обсудить…

Сейчас искусственное освещение было включено только в самом домике клуба, и около, а поле освещалось лишь упомянутой луной. По полю бродили два игрока. Третий персонаж: довольно симпатичная девушка в униформе лейтенанта флота, с эмблемой морской разведки, устроилась полулежа на скамейке около домика, в окружении десятка разных телефонных трубок и прочих коммуникаторов и мечтательно читала книжку карманного формата. На обложке был изображен пиратский бриг и надпись яркой пеной: «Маргарет Блэкчок. Любовь под Веселым Роджером».

Пронзительно запищал один из телефонов спецсвязи.

— Какой долбанной суке не хрен делать вечером? — пробурчала мечтательная девушка-лейтенант (обращаясь, видимо, ко всему Мирозданию), а потом взяла зазвонившую трубку, и очень четким, вежливым тоном сказала, — Вы позвонили в штаб Тихоокеанского флота США.

— Это Хайден Пенсфол, Госсекретарь, — прозвучал резкий, требовательный, или даже капризный мужской голос, — С кем я сейчас разговариваю?

— Это второй лейтенант Сайра Джеймссонсон, сэр.

— Сара Джеймсон? — переспросил он.

— Нет, сэр. Сайра Джеймссонсон, сэр. Я могу сказать по буквам, если вам это важно, сэр,

— Спасибо, не надо, Сайра. Скажите, почему у вас трубка спецсвязи командующего флотом?

— Потому, что он играет в гольф, сэр.

— Но у вас же ночь, и темно, не так ли?

— Нет, сэр, у нас вечер и светит луна, сэр.

— Гм… Луна… Светит… А почему трубка у вас, а не у начальника разведки?

— Потому, сэр, что начальник разведки тоже играет в гольф, сэр!

— Черт! Почему сегодня всем вздумалось, на ночь глядя, играть в гольф?

— Этот вопрос вне моей компетенции, сэр, но есть обычай играть в гольф в полнолуние сэр!

— Обычай? Черт! Ладно, лейтенант Джеймссонсон. Найдите адмирала Бергхэда, срочно.

— Да, сэр. Это займет семь — восемь минут, сэр. Вы останетесь на связи, или нет, сэр?

— Нет. Найдите его, и пусть он немедленно мне перезвонит.

…4-звездочный адмирал Бергхэд перезвонил Госсекретарю США примерно через 10 минут, вернувшись с игрового поля в домик клуба. Причем, он позвонил не по телефону, а по видео-каналу. Райан Бергхэд был более волевым человеком, чем Хайден Пенсфол, и формула «лицом к лицу, глаза в глаза» была для адмирала психологически выгоднее в конфликтном разговоре.

— Добрый вечер, мистер Пенсфол. Чем я могу помочь?

— Добрый вечер, адмирал, — напряженно сказал Госсекретарь, — вам уже известно об инциденте с самолетом, на котором возвращалась в Эмираты комиссия принца Али-Нидаля Абу-Талха?

— Абу-Талха? — переспросил адмирал, — Почему-то он не сказал, что является принцем.

— Возможно, это вопрос перевода, адмирал. Так, вам уже известно об инциденте?

— Смотря, что вы называете инцидентом, мистер Пенсфол. Не могу сказать, что мы с принцем поладили, скорее, мы расстались холодно, однако, я считаю, что мы проводили его с авиабазы достаточно уважительно. В чем же проблема?

— Адмирал, давайте поставим точку над «i». Вы знаете или не знаете об инциденте в полете?

— Я не знаю. Может, вы мне объясните, в чем дело? — сказал Бергэд, глядя прямо в глаза своему собеседнику. Тут Госсекретарь бросил взгляд чуть в сторону, и внезапно стушевался.

Здесь нужно короткое пояснение. Некоторые системы специальной видео-связи оборудованы программой анализа мимики собеседника, одной из разновидностей «детекторов лжи». Если говорить о данном случае, то такой инструмент, по регламенту, имелся у Госсекретаря (но не у адмирала). И, сейчас детектор показывал, что адмирал Бергхэд не солгал, ответив «не знаю» на вопрос об инциденте с самолетом арабского принца. Это было для Пенсфола неожиданностью, поскольку в экспресс-версии, переданной из CIA утверждалось, что Бергхэд знал.

И еще одно пояснение. На самом деле, Бергхэд и Ледроад заранее просчитали сценарий, и не случайно сразу после рабочего дня поехали в Кеаалау играть в гольф. Последние три часа они находились на игровом поле без средств коммуникации и ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ ЗНАЛИ!

… - Так, в чем дело, мистер Пенсфол? — повторил 4-звездочный адмирал свой вопрос.

— Минутку, адмирал, а вы знаете, что объявлена «оранжевая угроза» по антитеррористическим спецслужбам США и Канады?

— Не знаю, — все так же честно ответил адмирал (поскольку действительно не знал).

— Просто, черт знает что! — в сердцах воскликнул Госсекретарь, — Все спецслужбы подняты из-за террористической угрозы, а вы вместе с шефом вашей внутренней разведки, играете в гольф!

— Послушайте, мистер Пенсфол, мы оба, Хью и я, живые люди, к тому же, в годах. И нам надо отдыхать. Хотите, я расскажу, чем мы занимались последние три дня?

— Меня это не… — начал Госсекретарь, но Бергхэд перебил его.

— …А я все равно расскажу! Позавчера мы, исполняя распоряжение Госдепа, подписанное вами, мистер Пенсфолл, расшаркивались перед толпой арабских банкиров и шейхов. В результате, пришлось перенести на полдня запланированную инспекцию противоракетного комплекса на Кваджалейне. Конечно, я понимаю: противоракетный комплекс, который защищает США от внезапной ядерной атаки с субмарин производства КНР, переданных режиму Пхеньяна, менее важен, чем кучка золотых слитков, потерянных арабскими ротозеями…

— Адмирал… — попытался одернуть его Госсекретарь, но Бергхэда несло дальше.

— …Но, все-таки, мы с Хью нашли на это время после важнейшей темы золотых побрякушек, и полетели на Кваджалейн, пожертвовав временем отдыха. А там, на полигоне Мек, парням тоже пришлось подстраиваться, и тоже за счет времени отдыха. И в результате, мы успели провести тренинг по перехвату крылатых ракет «Fu-Lung-7-KM», способных нести заряд 100 килотонн. Дальше, мы прилетели обратно в Перл-Харбор, и успели провести с нашими очень странными союзниками переговоры о временном режиме береговой охраны в зоне Киритимати — Фаннинг, потому что без этого в марте Гавайи будут засыпаны снегом, как сейчас Аляска!

— Каким снегом? Вы о чем, адмирал?

— О кокаине, мистер Пенсфол. В Меганезии его открыто продают оптом прямо с причалов! А сегодня вечером мы решили после работы поиграть в гольф. Надеюсь, что три спецслужбы на континенте без нас справятся со своими тревожными оранжевыми галлюцинациями!

Командующий Тихоокеанским флотом сделал паузу, вытер пот со лба и уже более спокойным тоном спросил:

— Так, что случилось с чертовым арабским самолетом?

— Он исчез, — сказал Госсекретарь.

— Исчез? Что значит, исчез?

— Это значит: связь с ним оборвалась, когда он был в часе полета до Филиппин. По косвенным признакам можно заключить, что он разрушился вследствие теракта, и упал в океан. Уже есть организация, взявшая на себя ответственность: канадская феминистская группа… Минуту, я прочту название… «Kjokkenmoddinger». Они разместили в сети смертный приговор членам комиссии Абу-Талха, а в момент, когда связь оборвалась, сообщили, что приговор исполнен.

— Надо же! — удивился Бергхэд, — Уже феминистки практикуют терроризм. Куда катится мир!

— Это серьезная проблема, — продолжил Госсекретарь, — накануне вылета с авиабазы здесь на Гавайях, принц Абу-Талха провел секретную телеконференцию с членами Совета Эмиратов, и сообщил им, что золото, которое вы передали — фальшивое. Это крашеный вольфрам. Что вам известно об этом, адмирал?

Бергхэд вздохнул и пожал плечами.

— Наши союзники по Персидскому заливу так изобретательны. Они потеряли пять тонн золота в Океании, и придумали, как заставить нас искать его и поднимать. Теперь они снова потеряли это золото в Океании, и снова придумают, как повесить это на нас. Скажите прямо: уже пора искать самолет, и готовить работы по подъему слитков с глубины, наверняка более километра?

— Почему вы так подумали, адмирал? — удивился Госсекретарь.

— По-моему, мистер Пенсфол, это очевидно. Единственный путь доказать, что золото не было фальшивым, это снова поднять его со дна. Хотя, я не уверен, что это технически возможно.

— Минутку, адмирал, а вы уверены, что передали комиссии Абу-Талха настоящее золото?

— Я что, похож на химика? — язвительно спросил Бергхэд, — То, что наши парни подняли со дна Лантонской бухты, то мы и передали арабам.

— Мы подошли к конкретному моменту! — искренне обрадовался Пенсфол, — Итак, вы передали комиссии Абу-Талха эти слитки, а дальше? Предъявлялись ли претензии к составу слитков?

— Предъявлялись претензии ко всему, — сказал Бергхэд, — на совместном заседании, этот принц изложил длинную арабскую теорию американо-еврейского заговора против человечества, и в первую очередь против ислама. Он начал с некой партии из полутора миллионов фальшивых золотых слитков, якобы изготовленных в США в 2009 году для обмана Красного Китая…

— …Я понял, — нервно перебил Госсекретарь, — давайте теперь перейдем к самому теракту. По мнению Совета эмиров, Boeing-797 «Hoax» мог быть заминирован только на вашей авиабазе.

Командующий Тихоокеанским флотом вновь пожал плечами.

— Мне глубоко плевать на их мнение. Я изучил манеры наших арабских союзников еще в ходе Второй Холодной войны, поэтому когда этот цветник арабского мира прилетел к нам на своем модном самолете, я распорядился расставить видеокамеры абсолютно везде. Назовите любую минуту пребывания Boeing-797 «Hoax» у нас на аэродроме, и любую часть его поверхности, и получите видеозапись событий этой минуты в этой части. Если речь идет о мине, то она могла оказаться на борту, только если ее пронесли сами арабы. Их багаж мы не обыскивали.

— Это серьезный аргумент, — согласился Госсекретарь, — но тогда возникает вопрос: как же был проведен этот теракт?

— Это не проблемы флота, — отрезал Бергхэд, — правительством создана дюжина спецслужб для борьбы с терроризмом. Это их работа. А я даже не собираюсь думать на эту тему.

— Я бы с вами согласился, адмирал, но по данным Канадской королевской конной полиции, 15 феминисток группы «Kjokkenmoddinger» за несколько часов до теракта прилетели в Ла-Пас, и скрылись, вероятно, в акватории Тихого океана, в зоне ответственности Третьего флота США.

— Понятно, мистер Пенсфол. Если у меня будет официальный приказ, то я начну прочесывание акватории Тихого океана в поисках 15 феминисток. Я полагаю, по длительности эта операции превзойдет эпохальную операцию CIA, когда 11 лет искали Бен-Ладена во всей Азии.

Госсекретарь изобразил на лице лучезарную белозубую голливудскую улыбку.

— Все намного проще, адмирал. Эксперты CIA уверены, что феминистки-террористки сами себя обнаружат в ближайшие несколько часов. Такова психология молодежного терроризма. Они не откажут себе в удовольствии покрасоваться на экране путем телеконференции или как-то еще. Система «Эшелон» определит их точные координаты и достаточно одного точечного удара для решения проблемы. Затем эксперты CIA создадут достоверную версию того, как феминистки провели теракт, и Совет эмиров будет удовлетворен: правосудие совершилось. Снимется даже неудобный вопрос о золоте. Вот так, одним махом, все проблемы долой.

— Я вас понял, мистер Пенсфол. Вопрос только в одном: какими окажутся эти координаты. Если широта выше 10-го северного градуса, или долгота правее 110-го западного градуса, то можно выполнить точечный удар в обычном порядке. Но если феминистки уже внутри угла 10-110, то потребуется прямой письменный приказ Президента о начале войны.

— Что?! — изумился Госсекретарь, — Какой войны? О чем вы?

— Мистер Пенсфол, — сухо произнес Бергхэд, — я напоминаю вам, что 29 января на Сайпане был подписан рамочный договор. Если США нанесет удар по какому-либо объекту в зоне, которая признана за Конвентом, то договор будет нарушен и, вероятно, последует ответный удар. Я не намерен отдуваться за это, и говорю заранее, в каком случае понадобится приказ Президента.

— Я вас понимаю, адмирал, — тут Госсекретарь вздохнул, — но и вы поймите меня. Есть доктрина, согласно которой мы не можем игнорировать правомерные интересы наших союзников.

Командующий Тихоокеанским флотом покивал головой, изображая понимание.

— Да, разумеется, особенно если это союзники, подарившие Америке праздник 11 сентября…

— Адмирал, ну перестаньте, — Госсекретарь сделал грустное лицо, — вы же все понимаете.

— Да, я понимаю, и могу дать вам частный совет. Что называется, вне протокола.

— Понятно. Я внимательно слушаю.

— Совет простой, — продолжил адмирал, — пообещайте эмирам координаты цели. Это никак не нарушит Сайпанский договор, мы не обещали выкидывать арабских пользователей из списка доступа к системе «Эшелон». А, получив координаты, пусть эмиры стреляют сами.

— Э… Простите, адмирал, откуда и чем они могут выстрелить по такой цели?

— Из своей Аравии, красной китайской ракетой DF-41 образца 2009 года. Эмиры закупили эту модель в период Второй Холодной войны для замены ракет DF-3, купленных там же, в КНР, в период Первой Холодной войны. Дальность достаточная. Пусть стреляют, если хотят.

— Э… А какие будут последствия для нас, если они действительно выстрелят?

— Они не выстрелят, потому что выстрел слишком дорого обойдется их танкерному флоту.

— Кажется, я вас понял. Спасибо адмирал. Это именно тот совет, который был мне нужен.

…На этом сеанс связи по видео-каналу завершился. Райан Бергхэд хмыкнул, глядя на заставку «Безмятежность». Потом встал, потянулся и вышел из административной комнаты в гостиную.

— А скажи-ка Сайра, а где мой шеф разведки?

— Докладываю сэр! — громко начала лейтенант Джемссонсон, — Четырнадцать минут назад вице-адмирал Ледроад сказал: «моряк спит — зарплата идет», и ушел спать, сэр!

— Сайра, ну зачем так кричать? Мы не на плацу, а в гольф клубе. Это заведение спортивное, с мирными развлекательно-рекреационными целями. Ты кофе сварила?

— Да, сэр! Кофе сварен в специальном кофейнике, и поддерживается при температуре…

— …Наливай, я верю, что температура, какая надо. И давай туда сахар и сливки, как обычно.

— Да, сэр! — ответила лейтенант, и с невероятной скоростью обеспечила чашку кофе.

— Вот это хорошая, правильная рецептура, — сказал адмирал, сделав первый глоток, — Скажи-ка, Сайра, можно ли на здешнем телевизоре поймать канал «Al-Jazeera»?

— Да, сэр! В любую минуту, сэр!

— Замечательно! Тогда поймай этот канал. И не кричи «Да, сэр», это сейчас ни к чему.

— Да, сэр, — шепотом произнесла лейтенант, и быстро нажала что-то на пульте телевизора.

В правом нижнем углу TV-экрана зажглась маркировка в виде причудливого золотого вензеля, составленного из арабских букв. В левом поле возник диктор, одетый строго в черное и белое. Правое поле заняла таблица примерно из двух десятков имен, и рядом с каждым размещалось маленькое цветное фото с траурной полоской. В верхней строчке был Али-Нидаль Абу-Талха, наследный принц, советник Исламского Банка Развития, и так далее, и так далее.

Райан Бергхед четверть минуты задумчиво смотрел на это фото, а потом проворчал:

— Ну, что, двуногий тряпкоголовый пижон без перьев? Далеко ты улетел со своим фальшивым золотом?… Хм… Сайра, имей в виду, ты не слышала то, что я сейчас сказал.

— Сэр, вы сейчас ничего не сказали! Вы молчали, сэр!

— Хорошая, правильная девушка, — одобрительно произнес командир Тихоокеанского флота.

Северо-восточный край Французской Полинезии. Остров Нуку-Хива.

Предрассветные сумерки 28 февраля 2 г.х. в местном поясе.

Нуку-Хива — второй по величине остров во Французской Полинезии (после Таити). В смысле геологии, это два больших вулкана-близнеца, выросшие с океанского дна и сформировавшие причудливый горный массив размером 30x15 км, изрезанный по краям бухтами и фьордами. Давным-давно, до прихода европейцев, плодородные вулканические склоны Нуку-Хива были покрыты прекрасным лесом, а на немногих плоских участках туземцы выращивали овощи и кукурузу. Заливы отлично подходили для рыболовства и сбора моллюсков. В общем, остров с легкостью кормил 20 тысяч жителей. Но, европейцы поменяли тут ситуацию по-своему. Часть туземцев была увезена в Перу в рабство, и погибла на испанских рудниках. Другая часть была христианизирована французскими миссионерами и обращена в рабство прямо на месте. Чтобы обстановка стала совсем европейской, сюда завезли букет инфекций от гонореи до оспы. И, к началу XX века леса Нуку-Хива почти исчезли, а численность туземцев сократилась в 40 раз.

Кто после этого мог бы усомниться в благотворном действии Западной цивилизации? Туземцы (хлебнувшие благ этой цивилизации за 200 лет) точно не могли. Но, синхронно с Октябрьской Алюминиевой революцией в Лантоне, сюда на Нуку-Хива очень незаметно высадились бойцы «шоколадной дивизии» с Гаити (кстати — также бывшей французской колонии), и опять-таки поменяли ситуацию по-своему. К населению (составлявшему на тот момент около двух тысяч: примерно поровну туземцев, французов и метисов) была применена «фильтрация для полного устранения возможности контрреволюционного саботажа». Из названия процедуры ясно, что чиновники колониальной администрации, церкви и земельно-банковского бизнеса оказались «задержаны фильтром» и больше их никто не видел. Таковы издержки военного времени.

Единственный городок Таиохае (столица Маркизских островов, знаменитая тем, что здесь в середине XIX века жил Герман Мелвилл, автор «Моби-Дика»), расположен на юге острова, а аэродром — на севере, в ненаселенной местности. Полоса аэродрома была взорвана при взятии острова под контроль в октябре, с целью исключить авиа-вторжение французских коммандос, однако диспетчерская башенка работала, обеспечивая заход гидропланов в бухту Хее, в 3 км восточнее. Именно там два часа назад приводнился «Апельсиновоз» штаб-капитана Корвина, прибывший из Нижней Южной Калифорнии с 15 девушками — «кйоккенмонддингерами».

Сейчас, когда небо уже чуть-чуть посветлело, Корвин понял: без диспетчера приводнение тут похоже на «русскую рулетку», а в темноте и того хуже. Каменные зубцы прячутся под самой поверхностью воды, и нетрудно представить, что произойдет, если задеть их на скорости… Но, благодаря толковым инструкциям диспетчера Гогена, все прошло успешно. А теперь Корвин с упомянутым Гогеном, полинезийским метисом (якобы потомком ТОГО САМОГО Гогена), и гаитянским негром — мичманом Твилли, играли в другую русскую игру: «тройку». Но не в том смысле, что «тройка с бубенцами», а в том, что «сообразим на троих». На траве был расстелен широкий лист упаковочной бумаги, а нем — бутылка рома, чайник чая, лепешки и нарезанные десантным ножом фрукты-овощи-курятина.

— По второй, за товарищей на вахте, — объявил сержант Твилли, и все дружно выпили.

— Уф, — выдохнул Корвин, закусывая каким-то местным фруктом, — ром, все же, крепковат.

— Дистиллятор мощный, — ответил Твилли, — вот, Гоген делал.

— Я его не делал, — поправил потомок великого художника, — я его конфигурировал из хорошего радиатора от полицейского катера. Кстати, катер можно было и не расстреливать. Полицаи бы сдались. Но лейтенант Ланиста, он такой резкий вообще. Сразу: огонь на поражение.

— Знаешь, Гоген, — возразил сержант, — все такие умные потом. А в бою нельзя рисковать.

— Знаю, — лаконично согласился тот, и налил всем чая, какого-то местного, фруктового.

— Вкусная штука, — оценил Корвин, сделав пару глотков.

— Пра-пра-пра-прабабушкин рецепт, по ходу, магический, — сообщил Гоген, — а ты думал, Поля Гогена можно было затащить на полянку вот так, запросто? Хрен на рыло! Когда он жил тут на Маркизских островах, претенденток было полсотни в день. Без магии не пробьешься.

— Ты будешь рассказывать штаб-кэпу про магию? — иронично спросил Твилли.

— Да, а что?

— А то! Штаб-кэп сам рубит в магии, ого, как! Видишь, он привез пятнадцать ведьм.

— Вижу, — ответил Гоген, — но, может, штаб кэп-просто их привез, без магических планов.

Штаб-капитан Корвин поставил чашку с чаем рядом со стаканом и подозрительно спросил:

— Hei foa, что вы гоните? Какие ведьмы, какая магия?

— Ладно тебе, штаб-кэп, тут все свои, — сержант Твилли хлопнул гостя по плечу, — понятно, что секрет фирмы, и типа того. От правильной ведьмы в бизнесе большая польза бывает. Ты же на демилитаризацию уходишь 1 марта, ты сам сказал. А целых пятнадцать ведьм — вообще сила!

— Если они правильно квантованы, — с некоторым педантизмом уточнил Гоген.

— Что ты куришь, бро? — поинтересовался Корвин, с сомнением глядя на самокрутку, к которой периодически присасывался потомок великого франко-полинезийского художника.

— Натуральный табак с моей фермы. А ты что подумал?

— Ну… — Корвин подвигал ладонью перед лицом, — …Эти разговоры про ведьм, которые, блин, квантуются, будто они какие-нибудь фотоны.

— В физике, — авторитетно заявил Гоген, — все квантуется, и фотоны, и ведьмы. Согласно теории, ведьмы квантуются по три, по пять, по семь или по тринадцать. Три ведьмы — малый ковен, или звено. Пять — это звездный ковен. Ты видел пять пятиконечных звезд на гербе Красного Китая?

— Видел, — сказал Корвин, — но при чем тут ведьмы?

— Просто аналогичный случай, — пояснил Гоген, и продолжил, — а семь ведьм, это в магии Вуду называется «Negro Sabot Circle», спроси Твилли, он тебе расскажет.

— Запросто расскажу, — подтвердил гаитянский сержант.

— …И, — продолжил Гоген, — тринадцать ведьм, кельтский ковен. А у тебя пятнадцать ведьм.

— Слушай, бро, с чего ты взял, что они ведьмы?

— А кто они, по-твоему, штаб-кэп?

— Они, — сказал Корвин, — феминистки по идеологии и технические фридайверы по профессии.

— Хэх, — крякнул Твилли, — это у тебя во флайт-листе написано, или они тебе сами сказали?

— Во флайт-листе. Я с ними вообще особо не знакомился. Встретил, загрузил, повез. Типа так получилось, что я был по другим делам в Мексиканской Калифорнии, а тут попутная задача.

— Ага-ага, — Твилли показал глазами в сторону пляжа, — ты посмотри на них внимательнее.

Песчаный пляж, размером примерно как три футбольных поля, расположенный во внутреннем сегменте бухты Хее, закрытой от волн и ветра, был частично занят парковкой гидропланов, а частично — пуст. Сейчас на пустой площадке, пятнадцать обнаженных европеоидных девушек довольно спортивного телосложения, сосредоточенно занимались геометрической разметкой. Можно было предположить, что они рисуют на песке линии для какой-нибудь пляжной игры. Интересно, для какой игры нужно поле наподобие восьмерки, обе петли которой (большая и маленькая) разбиты на сектора. Может, какая-нибудь разновидность пляжного волейбола?

— По ходу, — предположил Корвин, — девчонки собираются поиграть в мячик.

— Ага, щас, — прокомментировал сержант, и фыркнул в знак абсурдности этой гипотезы.

— Я объясню, штаб-кэп, — сказал Гоген, — они начертили два Круга ведьмовской силы. Значит, пятнадцать твоих ведьм делятся на два кванта. Маленький, это звено, три девчонки, все здесь. Большой, это кельтский ковен. Тринадцать девчонок, но одной не хватает. Вот, видишь, они собираются поставить на ее место куклу-заместителя.

— Этот пальмовый пень что ли? — спросил Корвин, наблюдая, как две девушки тащат со склона довольно внушительный фрагмент пальмы, вероятно сломанный недавними штормами.

— Да, — Гоген кивнул, — видишь, они выбрали пень. Значит, та ведьма, которой тут нет, жива и здорова, просто находится в другом месте. А если бы они выбрали кусок пальмы с зелеными веточками, это бы значило, что тринадцатая ведьма умерла, и они ждут ее реинкарнации.

— Просто ****ец какой-то! — произнес штаб-капитан, — Слушай, Гоген, твоя главная профессия авиационно-диспетчерская или магически-оккультная?

— Примерно поровну, — ответил потомок великого художника, — я даже скажу, что это связано. Прикинь: магия здорово помогает в критических ситуациях, если техника вдруг подводит.

— Хэй, Гоген, а зачем они web-камеры расставляют? — забеспокоился сержант Твилли.

— Ну… — диспетчер почесал кончик носа, — …Это, по ходу, для усиления астрального контакта с тринадцатой девчонкой из кельтского ковена.

— А вот, не угадал, оракул, — с легким злорадством сказал Корвин, — на самом деле, они будут на восходе солнца проводить видео-конференцию по сети OYO.

— Ну, и что? — заспорил Гоген, — Одно другому не противоречит!

— Видео-конференция, это такое дело… — заметил сержант, — …Давайте-ка завесим авиа-технику камуфляжной сеткой. Не фиг показывать все это вероятному противнику.

Тезис выглядел разумно, так что все трое направились к парковке, взяли из маленького ангара камуфляжные сетки, и по быстрому развесили их на гидропланах, стоявших у причала. Теперь казалось, что ни причала, ни гидропланов нет, а есть маленькая роща запыленного кустарника, растущего из склона, и нависающего над водой. Обычный элемент здешнего ландшафта.

— Едва успели, — заметил Корвин, когда они вернулись на свою позицию выше пляжа.

— Успели до первого луча солнца? — спросил Гоген, взглянув на небо. В восточном секторе уже разгорелся рассвет. Солнце поднялось над горизонтом, но склоны по бокам бухты пока не пропускали лучи на пляж. Четкая линия тени медленно ползла вниз по западному склону.

— Да, — Корвин кивнул, — для них это важно, и они только об этом говорили со мной в полете.

— Ничего себе! Они десять часов подряд говорили с тобой про первый луч солнца?

— Нет. Просто, одна из них, кажется, старшая, спросила, можно ли по навигационной схеме в бортовом компьютере рассчитать, когда на пляже будет первый луч солнца. Мне не трудно, я рассчитал. Все равно в полете делать было нечего. Пилил на автопилоте над океаном.

— Ты рассчитал, а она что? — полюбопытствовал сержант Твилли.

— А она сказала: «ты нам помог», и все. Больше мы не разговаривали. Они обсуждали что-то на языке, которого я не знаю. Может, это вообще эльфийский язык. Ну, их дело, мне-то что.

— Смотрите, сейчас будет красивый ритуал! — уверенно объявил Гоген.

Трудно определить, на что это было похоже.

Возможно, на какую-то древнюю китайскую гимнастику.

Или, на футуристическую беззвучную театральную постановку.

Или на какую-то дворовую детскую игру, но в замедленном и очень пластичном варианте.

— Знаете, что самое странно? — заявил Гоген, наливая в стаканчики еще по порции рома, — Вот, симпатичные обнаженные девушки, хорошо двигаются, а эротизм на нуле. Типа, абсолютная противоположность обычным уличным танцам. Знаете, почему? Потому что ведьмы во время ритуала, не хотят быть эротичными. Это бы их отвлекало от собирания солнечной энергии.

— А ведь правда, — высказался сержант, — когда они просто размечали площадку, то выглядели намного эротичнее, а сейчас, как движущиеся статуи.

— Статуи, между прочим, бывают эротичными, — возразил Корвин.

— Да, — сержант кивнул, — но эти твои ведьмы специально изображают не эротичные статуи.

— Твилли, блин! Это не мои ведьмы, а просто попутные.

— Смотрите, — сказал Гоген, — они хотят показать, сколько солнечной энергии собрали. Ученые считают, что человек не может собирать солнечную энергию, но факты упрямая вещь. Если я правильно понимаю, а я наверняка правильно понимаю, то сейчас будет древнейший фокус из арсенала ведьм-йогов: человек под водой использует солнечную энергию вместо воздуха.

— А разве девчонки бывают йогами? — удивился сержант Твилли.

— Еще как бывают!

— По-любому, — заметил Корвин, — никакая солнечная энергия не заменит человеку кислород.

— Ты давай, штаб-кэп, засекай время, — ответил Гоген, — а то потом сам себе не поверишь.

К этому моменту 15 девушек (или ведьм) вошли в воду, легли спинами вверх, взялись за руки, сформировали на поверхности круг, похожий на солнышко, а затем чуть-чуть погрузились, и продолжали висеть в футе под водой. Корвин, послушавшись совета Гогена, засек время… На середине третьей минуте он начал беспокоиться, а на пятой минуте ему вдруг пришла в голову странная мысль: не происходит ли тут коллективный суицид перед web-камерой? Вроде бы, в истории случались такие вещи. Он стал вспоминать приемы реанимации в полевых условиях, одновременно думая о том, в какой момент здравый смысл требует вмешаться в ситуацию…

…Пошла последняя четверть пятой минуты, и тут, девушки синхронно вынырнули.

— Греб я конем такую работу, — выдохнул Корвин, и спонтанно влил в себя унцию рома.

— Что, штаб-кэп, поверил в солнечную энергию? — съехидничал потомок великого художника.

— Нет, я не поверил, но задумался.

— Ага, я бы на твоем месте тоже задумался, — сказал сержант Твилли, — долго тебе еще бахаться с этими ковенами, большим и маленьким?

— Нет. Хвала Мауи и Пеле, держащим мир. Мне надо только добросить их до атолла Факаофо — Токелау. Завтра утром старт — вечером там. Может, они классные девчонки, но…

— …Какие-то стремные, — договорил сержант.

— Расслабься штаб-кэп, — успокоил Гоген, — твои ведьмы вылезли на берег, и рассаживаются для конференции. Повторять ритуал сегодня они не будут, это было бы против правил.

— Блин, сколько раз повторять? Это не мои ведьмы, а попутные!

Восточная Канада. Французская область. Район Квебек.

Позднее утро 1 марта в местном часовом поясе.

Есть люди, не желающие ни с кем связывать себя надолго. А есть люди, мечтающие найти пару навсегда. Французский бригадный генерал Сезар Леметри относился к первым, но на 50-летие судьба подарила ему сбывшуюся мечту вторых. Это случилось на фоне взрыва мощностью 400 килотонн в тротиловом эквиваленте, зато генерал Леметри и Адели Дюран (36-летняя канадка, литературный агент) за один день узнали друг о друге больше, чем иные пары за всю жизнь. И оказалось, что они прекрасно подходят друг к другу. Более того, 10-летний Жак-Ив и 7-летняя Соланж сразу же уверились, что дядя Сезар — это именно тот мужчина, которого они хотели бы видеть рядом с мамой, за завтраком, обедом, ужином и вообще всегда. Это судьба. И менее чем через полтора месяца после знакомства, бригадный генерал Леметри (кстати, отправленный в почетную отставку) оказался в симпатичном старом коттедже в пригороде Квебека…

…Стояло чудесное морозное, но солнечное зимнее утро, и бригадный генерал, одетый лишь в джинсы и шерстяной свитер, разгребал во дворе сугробы, нападавшие за ночь. Генерал жутко соскучился по самому обычному снегу за время службы в тропиках. Основная дорожка была расчищена раньше всего — что позволило Адели выехать на улицу и повезти детей в школу. А Леметри продолжил увлекательную борьбу со снежными завалами. Он оттеснил противника к крайним рубежам, и готовился к финальной атаке, когда у ворот затормозило такси, и из него вышла древнеегипетская мумия, замаскированная под пожилую дочерна загорелую европейку, одетую в ярко-лиловый комбинезон типа «полярная пуховка».

— О! — воскликнула мумия, уставившись на Леметри, — Разорваться мне на части, если это не тот самый генерал Сезар Леметри! Я угадала, ведь правда?

— Правда, — ответил он, — а вы кто, мадам?

— Я Маргарет Блэкчок, и вы даже не представляете, как Адели рассказывала о вас.

— А! Я понял! Вы Марго Блэкчок, новеллистка из Виктории-Ванкувера?

— Да и, знаете, Адели, это не просто литературный агент, это…

— …Это, — перебил генерал, — моя любимая женщина, и она меня покусает, если я позволю вам простудиться. Пойдемте в дом, и я налью вам кружку горячего красного вина с гвоздикой.

— О! Сезар! Вы даже знаете, что я обожаю горячее красное вино с гвоздикой?

— Я догадался, потому что в книжке ваша героиня мечтает о зиме и об этом напитке.

— О! Вы читали мою новеллу «13 футов»?

— Я только позавчера начал. Мне Адели посоветовала. А сейчас, Марго, быстро в дом!

…После нескольких глотков горячего вина «мумия» слегка порозовела под слоем загара.

— Сезар! Здорово, что вы есть! Я позвонила Адели уже из этого аэропорта, сказать, что у меня проблемы, и я здесь, а она сказала «Нормально, Марго, там Сезар, он надежен, как топор».

— Какого сорта проблемы? — спросил Леметри, тоже делая глоток вина, за компанию.

— Вчера вечером, — сказала пожилая новеллистка, — ко мне домой приперлась полиция, у меня устроили обыск, и следователь задавал мне идиотские вопросы про кйоккенмонддингеров.

— Про кого?

— Про девушек — кйоккенмоддингеров. Так называют себя молодые феминистки из Онтарио, взорвавшие над Тихим океаном самолет с банкирами из Эмиратов.

— А-а, — отставной бригадный генерал кивнул, — вчера утром про это было по TF-news.

— Вот-вот, — сказала новеллистка, — потом эти девушки объявились на Маркизских островах, устроили сетевую видео-конференцию, и резко прошлись по фундаментализму, особенно по исламскому, а также по толерантности и проблеме исламского влияния в Канаде.

— Стоп, Марго. При чем тут вы? Вы же пишете приключенческие книжки, а не про политику.

«Мумия», ставшая даже симпатичной под влиянием вина и уютного кресла, улыбнулась, тихо вздохнула и звякнула ногтем по тонкому фужеру.

— При желании, дорогой Сезар, политику можно найти даже в словаре, что и произошло.

— А-а, ну конечно, можно, если паранойя. Но, говорят, от этого лечат какими-то таблетками.

— Думаю, вы правы, Сезар, но департаменту «Гамма» нашей Конной полиции не хватило таких таблеток, и они обвинили меня в создании экстремистской идеологии кйоккенмонддингеров. К середине разговора со следователем, я даже начала понимать ход его мысли. Мой преступный замысел, по его мнению, созрел 30 лет назад. После крушения второго брака, я с тремя детьми уехала в свое родовое гнездо, в Келоуну, на озеро Оканаган и, преисполнившись ненависти к мировым религиям, создала идеологическую бомбу радикально-феминистского толка. Бомба представляла собой медиа-книжку «По следам Огопого». Огопого, это такой монстр из сказок индейцев Оканагана. В книжке есть приложение: «словарь Огопого». Это мое изобретение — я составила словарь упрощенного языка индейцев, чтобы свободнее общаться с ними, и потом включила его в приложение к медиа-книге, чтобы читатели тоже могли пользоваться. Но, по версии полиции, цель составления словаря Огопого была именно экстремистская.

— Какая-то несмешная шутка, — прокомментировал отставной бригадный генерал.

— Очень несмешная, Сезар! По версии следователя, я создала тайный язык для будущей ячейки террористок. Похоже, девушки — кйоккемоддингеры действительно использовали мой словарь. Конечно, как сказал следователь, это лишь косвенное доказательство моей причастности, но в комплексе с главной героиней моего романа «Любовь под Веселым Роджером», изданного год назад, этого достаточно, чтобы запретить мне покидать Канаду на время расследования. Мне подписать такое обязательство. А утром я поехала в аэропорт и улетела сюда, во Французскую Канаду, где у федералов сильно урезаны полномочия.

Сезар Леметри побарабанил костяшками пальцев по столу, будто отбивал сигналы Морзе.

— Вы, Марго, правильно поступили, перепрыгнув к друзьям во французский сектор. Я не буду говорить плохо об англичанах, ведь вы — англичанка, и я вас уважаю, но вы исключение.

— О! Это восхитительно! — Магарет Блэкчок взмахнула руками. — Я запомню этот оборот. Мне кажется, он отлично ляжет в речь одного из героев нового романа… Еще не знаю, какого.

— Я рад, если так. — сказал Леметри, — А что в том романе, к которому привязалась полиция?

— О! Там прекрасная, смелая и порывистая юная гаитянская мулатка по имени Фанни встречает необычного пирата, который обогнул Земной шар вместе с Френсисом Дрейком. Я не буду вам пересказывать, тогда останется надежда, что вы прочтете книгу. Знаете, как это приятно?

— Вот тут я не понял. Пират Дрейк жил в XVI веке. Как это касается современной полиции?

— Ах! — вздохнула пожилая новеллистка, — Все дело в прекрасной мулатке Фанни. Представляя роман читателям, я сказала, что у нее есть прототип, чудесная девушка, дочка доминиканского бизнесмена. Они оба помогали мне на Гаити собирать жанровый материал для этого романа. А теперь выясняется, что у канадской полиции к ним претензии, правда неясно какие, но…

…Договорить она не успела, потому что в гостиную вихрем ворвалась Адели Дюран.

— Привет Сезар! Люблю тебя! Привет, Марго! Здорово, что ты приехала. Я бросила машину на дороге, чтобы не разворачиваться среди сугробов. Давай, пошли быстрее, а то полиция успеет прилепить мне тикет на стекло, там запрещена парковка!

— Подожди, Адели, я не поняла, куда… — начала было Маргарет Блэкчок, но была перебита.

— Слушай, Марго, я договорилась, что тебя включат в Круглый стол сегодня вечером. Я твой литагент, ты помнишь? А это мощнейшая раскрутка твоих книг. И абсолютно даром! Давай, одевайся, мы едем на TV-студию «QUV», нам надо успеть обсудить стратегию!

— А что это за студия?

— Это «Quebec Universal Vision», она транслирует на двадцать стран. Марго! Почему ты еще сидишь? Сезар, любимый, помоги Марго одеться, и сам тоже одевайся. Давай, по — армейски.

— А я-то там зачем? — спросил он, мгновенно вставая на ноги и поднимая Маргарет из кресла с такой же легкостью и осторожностью, как если бы это был пушистый маленький котенок.

— Надо, — лаконично и авторитетно ответила Адели Дюран.

Ранний вечер. Квебек. Студия «QUV».

Ведущая, одетая в элегантный сине-красный костюмчик, широко улыбнулась в камеру.

— Салют, Квебек и салют, планета Земля! В эфире Сандра Трейси с круглой сковородки. Те, кто смотрят нас регулярно, помнят, что наш круглый стол называется сковородкой, потому что он здорово горячий. QUV не ищет простых вопросов, а берет самые острые и горячие! Сейчас мы собрались, чтобы обсудить дело «Кйоккенмонддингер».

В красном секторе — комиссар-ассистент федеральной полиции Кристоф Шевалле.

В синем секторе — известна новеллистка Маргарет Блэкчок из Виктории-Ванкувера.

В зеленом секторе — Алуэтта Шарден, студентка, художница-авангардистка из Монреаля.

В желтом секторе — французский генерал Сезар Леметри. Он недавно вышел в отставку, и мы надеемся с его помощью разобраться в военно-техническом аспекте этого запутанного дела.

Напомню: 15 юных канадских феминисток взяли на себя ответственность за взрыв самолета, в котором погибла делегация высокопоставленных бизнесменов и чиновников из Эмиратов. По предварительному заключению экспертов, самолет не был заминирован. Его сбили. А сейчас федеральная полиция Канады провела ночные обыски у феминисток по всей стране, и многие опасаются, что это «охота на ведьм». Офицер Шевалле, как вы объясните эту ситуацию?

Комиссар-ассистент федеральной полиции поправил мундир, улыбнулся и произнес:

— Прежде всего, не надо драматизировать ситуацию с обысками. Да, я понимаю, это неприятно, однако, это законная мера, служащая укреплению общей безопасности. Терроризм в наши дни угрожает каждому нормальному человеку, и для борьбы с ним нужны быстрые действия.

— Минутку, — сказала Сандра, — мы много раз слышали эти общие слова, но давайте перейдем к деталям. Я задаю вопрос генералу Леметри, у которого есть опыт настоящей войны, включая и войну с террористами. Скажите, генерал, какими военными средствами надо обладать, чтобы перехватить и уничтожить Boeing-797, летящий над Тихим океаном?

— Для этого, — ответил Леметри, — нужен боевой корабль с ракетной зенитной установкой класса «стратосфера» или истребитель дальнего радиуса действия.

— А если «Стингер» на яхте? — спросила Сандра.

— Никак нет. Высотная граница «Стингера» 4 тысячи метров, а тут надо 10–13 тысяч метров.

— Круто! — воскликнула Алуэтта Шарден, и повернулась к Кристофу Шевалле, — Мсье полисмен! Сколько зенитных ракет и истребителей хотели найти ваши гориллы в моей квартирке?

— Мадмуазель! — с укором произнес тот, — ваш тон не очень хорош для эфира.

— Извините, мсье Шевалле, — вмешалась Сандра, — возможно, тон Алуэтты не самый лучший, но вопрос серьезный: в чем была цель этих ночных обысков? Что конкретно искали ваши люди?

— Видите ли, — пояснил комиссар-ассистент, — террористические организации всегда построены пирамидально. Рядовые участники, которых мы выявили, это молодые люди из бедных слоев общества. Студенты, разнорабочие, люди без определенных занятий…

— Как мило! — произнесла Маргарет, — К 70-летнему юбилею я вновь стала молодой!

— Ваш случай особенный, мадам Блэкчок.

— Правда? И что особенного в моем случае? Расскажите! Телезрителям будет интересно!

Комиссар-ассистент федеральной полиции заколебался, и Сандра Трейси вцепилась в добычу.

— Офицер, это важный вопрос! Зрители подозревают, что полиция творит произвол под видом борьбы с терроризмом. Вот, на стене табло, и на нем данные текущего опроса в Интернете.

— Хорошо, раз вы настаиваете… — Кристоф Шевалле вынул из портфеля и высоко поднял в руке книжку в мягкой обложке, — …Это роман Маргарет Блэкчок «Любовь под Веселым Роджером». Я читаю первый лист: «С благодарностью: мистеру Ломо Кокоро и мисс Амели Ломо, оказавшим неоценимую помощь в знакомстве с местом действия романа: островами Гаити и Тортуга». Но, известно, что Ломо Кокоро это не только хозяин шоколадной фирмы «Нефертити-Гаити», но и крупный контрабандист в сфере наркотиков и оружия. Вы знали об этом, мадам Блэкочок?

— Я и сейчас об этом не знаю! — ответила новеллистка, — Какие у меня основания вам верить?

— Может быть, — вмешалась Сандра Трейси, — есть акт суда по поводу мистера Ломо Кокоро?

— Его деятельность, — ответил комиссар-ассистент, — расследуется международной юстицией а, к вопросу о суде, сообщаю: Амели Ломо, унтер-офицер флота Конвента, 1 февраля этого года по жребию избрана в верховный суд непризнанной Меганезии. Согласитесь, это подозрительно.

— Не соглашусь. Во-первых, роман издан год назад, еще до военного конфликта в Океании. Во-вторых, при чем тут флот Конвента и верховный суд Меганезии? Объясните, офицер.

— Мисс Трейси, я же сказал: случай особенный, и я не вправе отвечать на некоторые вопросы.

Сандра Трейси скептически покачала головой.

— Возьмем другой случай. В чем была цель ночного обыска у Алуэтты Шарден?

— Материалы, пропагандирующие экстремизм, — ответил он, — наши спецслужбы обоснованно предполагали, что мадмуазель Шарден изготавливает и хранит такие материалы, поскольку в прошлом году она уже получала официальные предупреждения за подобную пропаганду.

— Это вы про мою выставку «Меридиан-Зеркало», мсье полисмен? — слегка развязным тоном поинтересовалась Алуэтта.

— Вот видите, — сказал Кристоф Шевалле, — вы все отлично понимаете. И, если бы вы вели себя корректно, то полиции не пришлось бы проверять вашу квартиру. Я ответил на вопрос, и мне кажется, что мы могли бы сделать доброе дело, четко объявив о нашей общей позиции: любые идеологические и социальные споры должны решаться мирно, без экстремизма и террора.

— Не торопитесь, мсье полисмен, — уже откровенно издевательски произнесла юная художница-авангардистка, — на моей выставке полиция придралась к коллажу «Аллегория близнецов».

— Это частный вопрос, мадмуазель, и мне кажется, тут не место для рекламы ваших картин.

— А мне кажется, — вмешалась Сандра Трейси, — что зрителям это будет интересно. Смотрим на экспозиционный экран. Вот тот самый спорный коллаж «Аллегория близнецов».

На большом экране возникала репродукция коллажа, и Сандра стала комментировать.

… - Мы видим всемирно-известное фото удара второго авиалайнера во вторую из двух башен-близнецов на Манхеттене, когда первая башня уже горит. Но, проведена замена, и здесь вместо Всемирного Торгового Центра вмонтированы минареты мечети в Мекке, где находится Кааба, а лайнеры попадают не в башни-близнецы, а в минареты. Что хочет сказать нам художник?

— Я попробую угадать, — подала голос Маргарет Блэкчок, — возможно, то же, что сказал Кристоф Шевалле: споры должны решаться мирно, без террора, иначе террор вернется, как бумеранг.

— Спасибо, Сандра! — сказала Алуэтта, — Я сама не смогла бы выразить это словами так четко!

— Твой инструмент, это образы, — ответила пожилая новеллистка, — а мой инструмент, это слова.

— Замечательно! — объявила телеведущая, — Давайте поаплодируем двум людям искусства, и их мгновенному взаимопониманию! (она включила аудио-запись аплодисментов, и продолжила значительно более холодным тоном). Но наша федеральная полиция заключила, что художник призывает путем теракта разрушить святыню ислама. Почему так, офицер Шевалле?

— Есть общеизвестные вещи, — ответил комиссар-ассистент, — оскорбление религиозных чувств недопустимо, оно провоцирует гражданские конфликты, насилие, и подпитывает терроризм.

— Какие прекрасные слова! — с пафосом произнесла Сандра, — А теперь посмотрим на результат реализации этих слов нашей полицией. Vox Populi! Результат четырех опросов на экране.

Телеведущая сделала паузу пять секунд, и прокомментировала:

— Первый опрос. Половина респондентов уверена: толерантность усиливает экстремизм.

… - Второй опрос. Из списка возможных причин терроризма, ислам получил первое место.

… - Третий опрос. Большинство не верит, что полиция реально борется с терроризмом.

… - Четвертый опрос. Треть респондентов считают произволом обыски у феминисток.

Сандра снова сделала паузу и обратилась к Кристофу Шевалле:

— Беспокоит ли вас, что так много граждан не на стороне полиции в этом деле?

— Давайте поставим вопрос иначе, — сказал он, — допустим, полиция действует неэффективно и неправильно. Искать чужие ошибки и критиковать — легко. А что вы предлагаете делать?

— Я лишь арбитр, — ответила она, — и я адресую ваш вопрос другим участникам. Алуэтта?

— Знаете, — ответила художница-авангардистка, — некоторые районы Торонто уже похожи на Пакистан. Те, кому это выгодно — террористы. Путь полиция борется с ними, а не с нами.

— Жесткое мнение, — оценила Сандра, — а что скажет генерал Леметри?

— Меня, — ответил он, — пригласили только как военного советника. Я даже не канадец, и будет неправильно с моей стороны что-то такое советовать. Но, я могу сообщить свое мнение о деле феминисток. Мне это напоминает русский анекдот: пьяница потерял часы в парке, а ищет под фонарем, поскольку там светлее. Есть 15 девушек, взявших на себя ответственность за теракт. Понятно, что их следует допросить. Но они в темном парке, в Меганезии. Офицерам полиции страшно туда ехать, поскольку там свои обычаи, в чем-то очень либеральные, а в чем-то очень жесткие. Раз, и расстрел за нарушение хартии. Поэтому, офицеры полиции решили искать под фонарем, дома, в Канаде. Ясно, что террористок-феминисток тут нет, потому что они — там. Но нетрудно делать вид, что работаешь. Может, политически это полезно, я не знаю. У меня все.

— Понятно, — Сандра кивнула, — спасибо, генерал. А что скажете вы, Маргарет?

— О политике — ничего, — отозвалась новеллистка, — Только о психологии. 15 девушек, которым надоела официозная мораль и принудительная толерантность, уехали в Меганезию, где ничего подобного нет. И там они приняли какое-то участие в теракте против виновников несвободы в Канаде, как им кажется. Судя по блогосфере, многие молодые канадцы с ними солидарны.

— А вы как к этому относитесь? — напрямик спросил комиссар-ассистент полиции.

— Офицер, я говорю не о себе, а о канадской молодежи. Они видят: эти девушки провели видео- конференцию, и показали, как они свободны и защищены в Меганезии. А наша полиция в ответ провела ночные обыски, и показала, как несвободны и незащищены молодые нонконформисты, оставшиеся в Канаде. Поэтому завтра в Меганезию уедут еще сколько-то канадских девчонок и мальчишек. Наверняка они там что-то сделают, а тут полиция снова будет искать под фонарем, наедет на молодых нонконформистов, которые остались, и запустят новый виток миграционной спирали. Нам ли не знать, как это бывает? Ведь наша канадская нация сформировалась за счет активных, думающих людей, которые мигрировали из Европы потому, что хотели свободы. А сейчас такие люди по той же причине начали уезжать из Канады. Меня это беспокоит.

Комиссар-ассистент федеральной полиции, покачал головой и произнес:

— Не надо драматизировать, мадам Блэкчок. Благополучие Канады строили не феминистки или какие-то нонконформисты, а социально ответственные люди. Нонконформисты это заноза для общества, они не создают общественных благ, и общество терпит их лишь из-за толерантности, которая многим из этих нонконформистов так не по душе.

— Знаете, — вмешалась Алуэтта Шарден, — я зарабатываю компьютерной графикой, и уплачиваю налоги в бюджет. А вы паразитируете на бюджете, как и исламисты, живущие на пособие!

— Стоп-стоп, — вмешалась телеведущая, — давайте будем корректны друг с другом, и послушаем Маргарет, поскольку именно ей по жребию досталось завершающее слово в нашей программе.

— Спасибо, Сандра, — сказала новеллистка, — я хочу сказать, что ценность нонконформистов для общества огромна. Они не заноза, а индикатор. Во времена первых субмарин не было датчиков кислорода, и на борту держали канарейку, и если она начинала задыхаться, это значило: скоро начнут задыхаться матросы. Сейчас у меня в руках статья Унни Викан, профессора социальной антропологии Университета Осло, изданная в 2001 году. Я цитирую в переводе.

Пожилая новеллистка, не спеша, надела очки и медленно прочла:

— «Норвежские женщины должны разделить ответственность за свои изнасилования, потому что мусульманским мужчинам их манера одеваться кажется провокационной. Норвежские женщины должны понять, что мы живем в мультикультуральном обществе и должны приспосабливаться к нему». Конец цитаты. Многие женщины, в частности, в Канаде постепенно стали следовать этой рекомендация о толерантном поведении. Ведь не так трудно надеть более длинную юбку и более закрытую кофточку. Тем более, что в этом вопросе и деятели христианских церквей и даже наши парламентарии, солидарны с мусульманами. Хватит играть в сексуальную революцию! Женщину украшает скромность, и большинство согласно — вот вам демократия! И только нонконформисты почему-то задыхаются. Я говорю не о политике, а только о психологии. Если канарейки начали задыхаться в нашем психологическом климате, и улетать в теплые края, то, может, пора что-то сделать с климатом, пока не начали задыхаться матросы? Спасибо, всем, кто меня услышал.

*54. Диалектика: любая война завершается миром — любой мир завершается войной

Как уже говорилось ранее, 10-километровый ромбический атолл Факаофо расположен на юге архипелага Токелау. «Учтенное» население (400 человек) живет на двух моту в западном углу барьера, на полтора кв. км. суши. А еще столько же суши, разбросанной на полусотне моту по периметру барьера, считаются необитаемыми. В южном углу Факаофо лежит моту Фенуа-Лоа, покрытый зарослями фикуса и пандануса, и имеющий маленькое солоноватое озеро в центре. Человеческие постройки здесь представлены заброшенной устричной фермой. Точнее — на вид заброшенной, а на деле — уже сто дней, как не заброшенной. И уже не устричной.

С точки зрения высотного (тем более — спутникового) наблюдателя, тут ничего не изменилось. Хорошо просматривались серо-бежевые крыши и навесы из высохших пальмовых листьев на берегу. А в примыкающем мелководном углу лагуны, стояли прямоугольные рафты-поплавки, служащие носителями подводной проволочной «бороды», на которой растут мидии… Точнее, должны бы были расти — будь это все еще устричная ферма. Но теперь тут была биостанция по исследованию трансгенного зоопланктона, а на проволочной «бороде», чрезвычайно аккуратно «причесанной», висели гирлянды маленьких нумерованных сетчатых контейнеров со стайками крохотных прозрачных организмов — планарий, дафний, тихоходок, и далее по реестру.

…Из-под одного из рафтов вынырнула мулатка-тинэйджерка, одетая лишь в дайверские очки и яркий пояс — холдер с кармашками и крючочками для крепления всякого мелкого оборудования. Мулатка легко вытолкнула свое тело на край рафта, и уселась там рядом с женщиной постарше, примерно 30-летней «киви» умеренно-спортивного сложения, «одетой» почти так же. Только ее дайверские очки лежали на столике, зато на голове была вьетнамская коническая шляпа.

— Сделано, док Эвери! — объявила мулатка-тинэйджерка, — Все арестованные креветки — генные повстанцы, рассажены по камерам, я зачитала им их права, они молчат, по ходу все поняли.

— Не креветки, а морские дрозофилы, — немного рассеяно поправила доктор Эвери Дроплет, и с некоторым опозданием, добавила, — с тобой хорошо работать, Амели.

— С тобой тоже, док Эвери. А если ты мне вечером поможешь по методике расчета социальных взносов с металлургических партнерств на необитаемых островах, то будет совсем хорошо.

— Амели, а почему эту методику поручили тебе, а не одному из судей по рейтингу?

— Это просто, — мулатка подмигнула, — все знают, что мы с тобой дружим, и что ты гениальная.

Доктор Дроплет потерла ладонью лоб, а потом кивнула.

— Конечно, я помогу, но моя гениальность, это бред. Сейчас я чувствую себя просто идиоткой.

— Хэй, гло! — Амели Ломо, погладила ее по плечу, — что-то случилось? Проблемы?

— Просто, неспокойно, — ответила «киви».

— Неспокойно-неспокойно, — пробурчала Амели, — а чего вы оба так скисли? Магистр Хобо-Ван сидит в конторе, типа читает «Biophysics Review», а у самого глазки в потолок. Ты вообще, как обкуренная пифия.

— Как ты сказала? — переспросила доктор Эвери Дроплет.

— Пифия, — повторила юная мулатка, — про нее батя рассказал. Ну, помнишь, я летала на Гаити за голландскими «грибами Лакшми»?

— Помню. Только это не грибы, а протогидроиды. Примитивные кишечнополостные.

— Я знаю, что они протогидроиды, но на вид водяные грибы. Ну, как, они интересные, а?

— Да, Амели, они интересные, но при чем тут пифия?

— А вот при чем! У бати за столом пошла тема: чем закидывались в античности. В «Одиссее» у Гомера есть про галлюциногенную штуку на острове Цирцеи. А еще, батя вспомнил про пифию. Такая жрица-гадалка, вдыхала дым от травки, и ее пробивало на футурологию. Пифия не очень доступно излагала, но хрен когда ошибалась. А наука пока не может это объяснить, ага!

— Да, — отозвалась Эвери, — наука пока может объяснить не все.

— Ладно, — мулатка махнула рукой, — сегодня не объяснить, а завтра все получится. Короче: что случилось, а? У вас с магистром Хобо что, предчувствия плохие? Ты не молчи, поделись.

Доктор Эвери Дроплет отрицательно покрутила головой.

— Нет, Амели. Не предчувствия. Просто, эти двенадцать канадских девчонок…

— Пятнадцать, — поправила дочка наркобарона.

— Да. Всего 15, из них 3 отдельно, а 12 из моего ковена. Я — тринадцатая, старшая в ковене. Мы сегодня впервые встретимся в реале. До этого мы были вместе только через видео-сеансы.

— У-у, как! Типа, док Эвери, ты боишься, что в реале не потянешь на этот ранг?

— Еще хуже, — ответила доктор генной инженерии.

— Э-э, еще хуже, это как?

— Я ненастоящая, понимаешь, Амели? Я не феминистка, и не ведьма, я притворялась. Я только освоила несколько йоговских приемов для фридайвинга, и нашла тему «kjokkenmonddinger» по библиографии к переизданию книги Майоля «Человек-Дельфин». И все! А у тех девчонок это серьезно, это стало их религией, их жизнью. Потом они вовлекли в это еще трех девчонок.

— Но, — возразила мулатка, — ты же не просто прикалывалась, ты научила их классно нырять без акваланга. Блин! До пяти минут под водой! Это вообще! А ты говоришь: ненастоящая!

— Это другое, — лаконично ответила Эвери Дроплет.

— Ладно. Я поняла. Для тебя это фокусы, а для них религия. Значит, надо делать магию Вуду.

— Ты про внушение под токсином фугу? Зомби-трип? Вот уж, чего я точно делать не буду!

— Так я про другое, док Эвери! Вернее, я про кое-что похожее, только под «IceFire»!

— Амели, ты офигела! Мы получили только первые образцы «IceFire» меньше месяца назад. А собственные биогенные образцы эталонного состава у нас наработаны только позавчера!

— Ну, и что? — спросила мулатка, — Это же то самое вещество. А янки его проверяли на людях столько раз, что и не сосчитать. И когда они бомбили этой штукой Американское Самоа…

— …Я знаю, — перебил Эвери, — да, IceFire физиологически безвреден. Ну, а в чем смысл?

Амели Ломо широко улыбнулась и снова погладила ее по плечу.

— Ты очень много знаешь, док Эвери, но кое-что я знаю лучше. IceFire, это не то, что всякая там марихуана, или мескалин из кактусов, или псилоцин из грибов, или даже LSD. Это другое. Это легенда! Знаешь, почему мой батя и поляк-звездочет ввалили такую кучу денег в тему IceFire?

— Новый продукт на галлюциногенном рынке, — предположила «киви».

— Новый продукт, бла-бла-бла! — передразнила мулатка, — Я тебе говорю: легенда! Ты смотрела старое кино «Аватар», где такие синенькие баскетболисты с хвостами, и их богиня Эйва?

— Смотрела. А при чем тут это?

— Я тебе объясняю, док Эвери. Помнишь, как там эти синенькие рассаживаются вокруг дерева, сливаются, типа, сознаниями, и разговаривают с богиней Эйвой? В натуре общаются, ну?

— Да, помню, там это происходит несколько раз.

— Вот! Теперь слушай: под IceFire в натуре получается вся фантастика, которая там в кино!

— Ты шутишь? — неуверенно предположила «киви».

— Нет, док Эвери. И ты знаешь, что не шучу. Если ты не уверена, то прочти еще раз те репорты ученых-янки, которые украдены из архива. Там это называется «эффект астральной эмпатии».

— Я это читала, Амели. Черт! А ты хотя бы примерно представляешь, как проводить… Э…

— …Ритуал? — помогла ей мулатка, — Да легко! Так вышло, что я папина дочка. А мой папа…

— …Шоколадный Заяц Апокалипсиса, — договорила доктор Эвери, — видишь, я помню. Ладно, я согласна. Вариант реальный. Но как быть с тремя девчонками, которые не из моего ковена?

— А какая разница, Эвери? Если они из той же тусовки, то сажай их в тот же круг!

— Нельзя, Амели. Есть традиция, тринадцать ведьм в ковене. Так везде написано, я сто раз это говорила, и уже не могу сказать иначе. Те три ведьмы должны собрать или найти свой ковен.

— Хэх… — дочка Шоколадного Зайца Апокалипсиса задумчиво почесала себе спину, — …Вот, так брякнешь что-то, а потом приходится выпутываться. Ладно, вот что: отдай этих трех мне.

— А что ты с ними будешь делать? — спросила доктор генной инженерии.

— Уж я придумаю, не сомневайся. Так что, двенадцать тебе, а три мне. Ну, запутали?

— Запутали! — ответила Эвери и, согласно обычаю, хлопнула мулатку по протянутой ладони.

Ранний вечер — перед заходом солнца на Токелау. Тот же атолл Факаофо, но другой участок:

Длинный моту Те-Лафу на северо-восточной линии барьера.

Верфь фирмы «Creatori», замаскированная под туземную деревню.

Резерв штаб-капитан Джон Корвин Саммерс (да-да, уже резерв — с 1 марта!) зверски устал за прошедшую серию перелетов через пол-океана до Мексиканской Калифорнии и обратно. Но, отказаться от удовольствия — поболтать за кружкой какао с магистром Хобо-Ваном он не мог.

— Знаешь, Корвин, — произнес магистр, — я понимаю, автожиры, это твоя первая любовь в авиа-инженерии, но, «Крабоиды», я полагаю, во многом перспективнее, чем автожиры в сегменте легких машин с коротким взлетом-посадкой.

— В сегменте ВОЕННЫХ легких машин, — возразил Корвин, — но для гражданской машины, у «Крабоида» много минусов. Его 4-метровый «панцирь» фюзеляж-крыло с двумя роторами на «клешнях» это конструкция, которую нельзя запросто разобрать и сложить, как несущий винт автожира. Вот проблема при длительной парковке и перевозке. И это еще не главное. Гораздо большая проблема — безопасность. Конечно, здорово, что «Крабоид» работает с летного поля размером полста метров, а на высоте в горизонтальном полете разгоняется до 400 узлов. Но, представим себе, что какой-то один из двух роторов вышел из строя. Это жопа! Один парень в подобной ситуации уже разбился. Мы потом гоняли варианты на виртуальном тренажере, и придумали, как можно, выключив второй ротор, превратить «Крабоид» в планер, и выполнить управляемый лэндинг. Но, это сложная задача даже для военного профи, а гражданский пилот любитель в такой ситуации, скорее всего, обречен.

— Корвин, к чему ты ведешь это рассуждение? — спросил магистр Хобо-Ван.

— Я веду к нашему уже классическому автожиру «Hopi», модифицированному одной опцией: остановка несущего ротора после набора высоты и скорости. Вращающийся ротор это как бы условный диск с высоким сопротивлением, а остановленный ротор, это узкое крыло с низким сопротивлением, он не мешает разгоняться. Такой автожир не будет проигрывать «Крабоиду» по скорости горизонтального полета, а в остальном, у автожира все преимущества. Надо только придумать, как сделать опцию остановки ротора просто и дешево.

— Ну, конечно! — Хобо-Ван широко улыбнулся и похлопал ладонью по пузу (новозеландскому магистру физхимии было всего 30 лет, однако он отличался кругленьким телосложением), — Ну конечно! Сделать машину быстро, дешево, качественно и чтоб работала с первого раза… Хэх! Обожаю такие мечты, но они далеко не всегда сбываются. Янки сотворили в 2005 году летучую каракатицу с такой опцией, про которую ты говоришь, но она по цене получилась, как золотой унитаз султана Брунея. А ты хочешь сделать то же самое просто и дешево.

— Хобо, давай, говори прямо: ты думаешь, это невозможно? Тогда объясни: почему?

— Подожди, Корвин. Я же не сказал, что это невозможно, а ты уже спрашиваешь, почему. Мне кажется, надо хорошо подумать, и пойти не по пути модернизации обычного автожира, как ты предлагаешь, а по пути создания нового подвида машин, заранее приспособленных к двойному режиму несущего ротора. Вот тогда есть шанс.

— Ага! — Корвин потер руки. — А какой это примерно может быть подвид?

— Ну, знаешь, — проворчал магистр, — ты слишком много хочешь от первого обсуждения. Вот, я подумаю минуток шестьсот и, может быть, что-то скажу. А сейчас нас все равно прервут твои подопечные кйоккенмоддингеры вместе с неподражаемой мисс Ломо. Они катят сюда.

Корвин повернул голову и, прикрыв глаза ладонью от заходящего солнца, посмотрел в лагуну. Действительно, по направлению к верфи катился моторный «зодиак» с четырьмя девушками.

— Хм… А почему это они мои подопечные? Я их привез, сдал доку Эвери, и allez.

— Это тебе так кажется, — ответил Хобо-Ван, — а фактически дела обстоят следующим образом: коллектив, именуемый ковеном, где лидер — док Эвери, это тринадцать персон, считая с ней. В соответствие с арифметикой, получаем, что три девушки являются сепаратной группой.

— ОК, — сказал Корвин, — пусть они являются сепаратной группой, но я-то тут при чем?

— Не знаю, — сказал магистр, — но интуиция мне подсказывает, что сейчас нам это объяснят.

Через несколько часов. 3 марта, чуть позже полуночи. Небо над Тихим океаном.

Летать в лунную ночь значительно приятнее, чем в безлунную. Есть визуальный контакт с поверхностью океана. Конечно, в безлунную, или даже в пасмурную беззвездную ночь можно надеть Т-лорнет, или любой ноктовизор, и как бы видеть поверхность, но… Только КАК БЫ. Видеть непосредственно, своими глазами — надежнее (полагал Корвин). Кроме того, ему чисто эстетически нравились лунные ночи. Большая часть пути от Токелау до Соломоновых островов осталась за кормой «Апельсиновоза», когда из трюма (игравшего роль пассажирского салона) всунулась голова, украшенная небольшой копной волос цвета темной бронзы (подстриженных незатейливым методом «под горшочек»). Голова мигнула ярко-зелеными глазами и спросила:

— Пилот Корвин, скажи, мы — где?

— Насколько детальный ответ тебя интересует, Лирлав? — задал он встречный вопрос.

Три девушки — кйоккенмоддингеры, набившиеся к нему в компанию по протекции юниорки-мулатки Амели Ломо, казались Корвину почти одинаковыми. Возраст примерно 20 лет. Раса англосаксонская. Рост чуть выше среднего. Телосложение спортивное. И, на данный момент, Корвин различал их только по цвету волос и глаз.

Эрлкег — волосы цвета спелой кукурузы. Глаза фиалковые.

Ригдис — волосы, как шерсть кошки-альбиноса. Глаза цвета льда.

Лирлав — волосы цвета темной бронзы. Глаза ярко-зеленые…

— Пилот Корвин, — укоризненно сказала Лирлав, — если ты считаешь мой вопрос глупым, то…

— …Я, — перебил он, — не считаю твой вопрос глупым, но хочу понять, какого рода ответ тебе требуется. Вообще, в полете я обычно имею в виду буквально то, что говорю.

— Просто, — пояснила она, — хочется знать, куда мы летим.

— На Реннелл, — ответил Корвин, — это один из Соломоновых островов, южнее Гуадалканала.

— А зачем мы туда летим, пилот Корвин?

— Это более сложный вопрос, Лирлав. Я знаю, зачем я туда лечу, но зачем вы туда летите…

— Хорошо. Так, зачем ты туда летишь?

— Моя фирма участвует там в проекте подъема грузов с нескольких затонувших кораблей.

— Хорошо. Я поняла. А можем ли мы помочь тебе в этом проекте?

Корвин неопределенно пожал плечами. Он понимал, что три замечательных фридайвера могут пригодиться. Но, эти их ритуалы, особенно последний — совместный с Амели Ломо, вызывали беспокойство. Можно ли поручать ответственное дело людям, которые запросто могут принять жизненно-важное решение после дозы какой-то штуки вроде грибов, кактусов или экстази? А решение лететь с ним, почти незнакомым человеком, непонятно куда и зачем, Лирлав, Эрлкег и Ригдис приняли, находясь под действием чего-то такого…

— Пилот Корвин, — окликнула Лирлав, — ты привык всегда идти по пути логики, но этот путь не работает, когда для него нет информации. Мы в таких случаях идем по пути сверхчувственного восприятия. Тебя это пугает?

— Пугает, ага, — проворчал он, — вот я сейчас задрожу, спрячусь под пульт, а ты попробуй взять штурвал и куда-нибудь долететь на своем сверхчувственном восприятии.

— Ты иронизируешь, пилот Корвин, а я говорю серьезно.

— Ладно, Лирлав, давай-ка мы сначала долетим, а потом все это обсудим спокойно.

Раннее утро 3 марта 2 г.х. Восточный сектор острова Реннел. Озеро-лагуна Тегано.

Сейчас казалось, что на берегу этого большого озера всегда был город. Или не совсем город, а скорее длинный поселок из ярких одно- и двухэтажных разноцветных сооружений, построенных прямо на мелководье на сваях. Тут были жилые домики, были арочные ангары и были даже какие-то ресторанчики. Около пирсов стояли разнообразные лодки — в основном, летающие, поскольку озеро-лагуна лишена судоходного канала, через который можно было пройти в нее из моря. Над поселком висели несколько дирижаблей: маленькие — серверы сети OYO, и довольно большие — грузовые. «Кварталы» городка отмечались яркими вымпелами на тонких флагштоках.

Корвин, спокойно следуя указаниям диспетчера, посадил «Апельсиновоз» в полукилометре от берега, и далее, уже в режиме лодки, подкатил к одному из пирсов, над которым трепетал на легком ветерке вымпел с изображением стилизованного кальмара на силуэте парусника. Еще примерно минуту длилось общение с двумя вооруженными канаками на пирсе, после чего он обратился к трем пассажиркам.

— Так, кйоккенмоддингеры. Мы прибыли на полевую базу партнерства «Кракен Крааль». Видите бунгало с табличкой «директор»? Директор, это я. Мне нужен кабинет и иногда кухня. Вы можете занимать спальню и гостиную, и иногда кухню. Мои коллеги уже предупреждены насчет вас. Короче: берите вещи, занимайте места, располагайтесь, осматривайтесь вокруг. А я пошел на переговоры по бизнесу. Приду домой на закате. Это примерно в пять вечера. Вопросы есть?

— Ты придешь, и что дальше? — спросила Ригдис.

— Я приду, и буду представлять себе, что дальше, — ответил он.

— Ты сейчас будешь с кем-то вести переговоры насчет нас? — предположила Лирлав.

— Нет. Я буду вести переговоры о графике работ.

— А насколько это коснется нас троих? — поинтересовалась Эрлкег.

— Настолько же, насколько и всей рабочей группы. Короче, я пошел.

Через полчаса. Мастер-каюта 40-метровой «Ф-джонки» — штабной летающей лодки 23-летнего проконсула Визарда Оза (известного близким друзьям, как Осбер Метфорт).

Юный мастер компьютерных стратегических военных игр (а с некоторых пор также реальных военных игр), вскочил из-за стола навстречу резерв-штаб-капитану.

— Корвин! Я рад снова увидеть тебя в реале! Про тебя рассказывают удивительные вещи!

— По-любому не такие удивительные, как про тебя, Оз.

— А! Точно! Ты меня срезал! Про меня хрен знает что рассказывают! Ладно, это все фигня. Ты будешь кофе, или хочешь чего-нибудь вроде виски? Или какой-нибудь коктейль?

— Кофе, крепкий, без сливок, большую кружку, если нетрудно, — ответил резерв-штаб-капитан, усаживаясь за стол напротив хозяина рубки (тот студенческим движением сгреб на край стола большую кучу распечаток, украшенных разноцветными пометками фломастером-маркером).

— Много крепкого кофе? Запросто, Корвин!.. — с этими словами проконсул надавил кнопку на плоском коммуникаторе локальной связи, — …Алло! Кто у нас на бытовом дежурстве?

— Я, — раздался очень молодой женский голос.

— А! Классно, Танди, что это ты! Тебя не напряжет притащить экстремальный кофейник?

— Меня не напряжет, — ответил голос, — но если узнает док Горлум, то он будет так ругаться…

— Док Горлум перестраховщик, ты же знаешь, Танди. Давай, мы просто ему не скажем, ОК?

Возникла пауза, а потом абонентка приняла решение:

— Я принесу кофе, но ты пообещаешь лечь спать не позже третьей вечерней вахты.

— Ладно, я обещаю. Клянусь Летучим Спагетти-Монстром.

— Тогда, — сказала она, — я принесу кофе, когда сварю. Отбой.

— Отбой, — продублировал молодой проконсул, положил коммуникатор на стол, и пожаловался гостю, — прикинь: этот доктор Горлум отличный дядька, но он вообразил, будто неделю назад я простудился потому, что моя иммунная система ослаблена недосыпом и передозировкой кофе. Теперь девчонки меня тиранят. Конечно, можно перейти на чай, но это же не то, понимаешь?

— Понимаю. Но, вообще-то к медицине хорошо бы прислушиваться.

— Вот, блин, — проконсул вздохнул, — ты сейчас говоришь в точности, как моя мама.

— Честное, слово, — сказал Корвин, — я с ней не сговаривался, мы даже незнакомы.

— Эх, — тут проконсул снова вздохнул, — вы все, наверное, правы, но у меня жизнь поперла такая прикольная, что иногда обидно ложиться спать — вдруг что-то классное проскочит мимо? Да, я забыл сказать: «Ф-джонка» классная летучая яхта! Мечта! Это ведь ваша фирма придумала?

— Это придумал Клавдий Дорнье, в Германии, в 1929-м. А реплику спроектировал Скйоф, мой напарник по филиалу фирмы «Simple Aircraft Malcolm», на Футуна, но без меня. Я уже был на Северном фронте, в Микронезии.

— Блин! Точно! — проконсул с досадой похлопал себя ладонью по макушке, — Была же операция «Чакраплан». Раз — и база флота янки на острове Гуам в жопе! Классно! А после войны ты чем решил заняться? У тебя же теперь неслабый бизнес по убитым кораблям, ага?

— Ага. Но, все-таки, я не хочу бросать авиа-конструирование. Есть одна задумка…

— Ну? — нетерпеливо спросил виртуально-реальный военный стратег.

— Ну, типа, автожир с останавливаем ротором. Тема известна давно, но есть новые идеи.

— Хэх! А когда можно будет что-то посмотреть, хотя бы на компе?

— Трудно сказать, Оз. Но, если тебе интересно, то я включу тебя в список рассылки.

— Еще как интересно!!! В общем, я буду ждать, А скажи, что за волна пошла, будто ты привез с Факаофо трех девчонок супер-фридайверов, вроде японских ама или корейских хенйо?

— Joder conio! — ошарашено выругался Корвин, — Слухи бегут на кило-милю вперед!

— Слухи, они такие, — согласился проконсул, — так, это правда, или как?

— Как бы, правда, но блин… Тут в двух словах не объяснить.

— Ну? — с нескрываемым любопытством спросил Визард Оз, и тут их прервали.

В мастер-каюту вошла девушка, лет 20 с минусом, типичная уроженка Вануату, чернокожая, сложенная крепко, но изящно, с характерной «шапочкой» жестких волос, подстриженных на уровне чуть выше ушей. Девушка держала в правой руке объемистый кофейник, а в левой — прозрачный контейнер с чем-то съедобным. Одета она была только в набедренную повязку ослепительно-золотого цвета, и такой минимум одежды позволял сразу обратить внимание на небольшой, но выразительный животик. Когда после обмена несколькими фразами, девушка покинула мастер-каюту, Визард Оз (заметивший наблюдение Корвина), негромко пояснил:

— У меня как-то так неожиданно личная жизнь сложилась на Эрроманго-Вануату.

— Ну, это нормально, — ответил резерв-штаб-капитан.

— Типа да, — проконсул кивнул, — но получилось так, что все пять моих подружек беременны.

— Пять?! Ни хрена себе.

— Ага. Я и говорю: неожиданно. А мама по SKYPE сказала, что я безответственный.

— Хэх… — Корвин почесал бритую макушку, — …Ну, по-любому, это естественное явление.

— Типа того, — Визард Оз снова кивнул, — вот, везу их всех знакомиться с мамой и папой. Папа, кстати, нормально воспринял, сказал, что, поскольку античный обычай канаков предписывает королю пять женщин в доме, и еще одну за морем, то по принципу эгалитаризма, то же самое логично будет перенести на любого мужчину, выполняющего военно-гражданскую работу на похожем уровне социальной значимости. Мой папа любит излагать длинно и красиво.

— Вполне разумный вывод, — прокомментировал Корвин, — а ты, Оз, чем займешься?

Молодой проконсул сделал глоток кофе и улыбнулся.

— Одна война ушла в прошлое, другая приближается из будущего. Нам потребуется то оружие, центральные компоненты которого лежат на дне с юга и с севера отсюда.

— Хэх! — Корвин снова почесал макушку, — И это теперь твоя работа?

— Ну, — ответил Визард Оз, — я или буду работать только по теме этого оружия, или не только, а решится все 1 мая, на конкурсе команд-кандидатов на формирование правительства.

— Ты будешь претендовать на должность вар-координатора? — спросил Корвин, и сразу поняв по реакции собеседника, что угадал, задал второй вопрос, — и в какой команде, если не секрет?

— Вообще-то, секрет, но тебе скажу: я в команде с Накамурой Иори.

— Понятно… Не буду больше расспрашивать, все равно ты не ответишь.

— Ага! — проконсул улыбнулся, — я и так сказал тебе немного больше, чем полагается. Хартия не требует, чтобы персональный состав и стратегия команд-претендентов держались в секрете до открытия конкурсных предложений, и все же, это не та тема. Давай, лучше ты расскажешь про необычных фридайверов. Они ведь из клуба «кйоккенмоддингер», точно?

— Да. Я их подвозил, потом мы разговорились и решили попробовать поработать вместе.

— Ого! Круто! И, ты думаешь, они реально могут помочь в проекте подъема реакторов со дна?

— Может, да, а может, нет, — ответил Корвин, — но мне в фирме по-любому пригодятся классные фридайверы, хотя, я не уверен, что их мастерство будет задействовано именно в этом проекте.

— Понятно, Корвин. А почему эти три девчонки откололись от своего клуба?

— Это что-то ритуальное. Типа, в клубах ведьмовского феминизма должно быть определенное количество участников. Те, что сверх этого количества, должны создавать новый клуб.

— Как-как ты сказал? Клуб ведьмовского феминизма?

— Да, я так сказал, но я не ручаюсь, что это правильная формулировка.

— Хочешь узнать об этом больше? — спросил Визард Оз.

— А ты сам знаешь больше? — поинтересовался Корвин.

— Нет, я не знаю, но мне любопытно. Хочешь, позвоним поему папе и послушаем лекцию?

— Лекцию? Твой папа может экспромтом прочесть лекцию про ведьм-феминисток?

— Мой папа может экспромтом прочесть лекцию про что угодно!

*** Экспромт — лекция о феминизме, прочитанная доктором Лукасом Метфортом ***

Сейчас большинство людей, далеких от философии истории, думают, что феминистки, это такие студентки, которые пишут на своих телах эпатажные лозунги, и выскакивают голыми перед TV- камерами, чтобы попасть в выпуск новостей. На самом деле феминизм сложнее и глубже.

Первую волну феминизма породил капитализм в XVIII веке. Массово строились предприятия по образцу рабовладельческих хозяйств поздней античности, а рабов не хватало, хотя почти все трудоспособные местные мужчины уже были прикованы к мануфактурам, и шел ввоз рабов из колоний. И рабовладельцы обратили внимание на женщин. В ту эпоху в странах христианской культуры женщины были домашними животными, как сейчас в исламских странах. Девочка — собственность отца, а женщина — собственность мужа. На мануфактурах использовались только отловленные бродячие женщины. Но в XVIII веке процесс дошел уже до семейных женщин. В результате покачнулся христианский фундамент, систему перекосило, и начались революции.

Вся первая волна феминизма от середины XVIII до середины XX века, это попытка получить в процессе революций те же права, за которые боролись мужчины из того же социального слоя, называемого пролетариатом по терминологии Маркса. В самые жесткие периоды революций и мировых войн, женщинам удавалось на время получить почти те же права, что у мужчин, но в следующие периоды эти права игнорировались. Исключение составляет избирательное право, поскольку оно в условиях оффи-системы, является фикцией. Его можно дать даже хомячкам, и ничего не изменится — только прибавится бессмысленной бюрократической суеты.

В 1960-х стало ясно, что женщины постепенно теряют даже те элементы равноправия, которые удалось завоевать в эпоху мировых революций и войн. Поднялась вторая волна феминизма: это борьба против сексизма — против традиции, согласно которой, женщина — это неполноценный человек, место которого — на кухне, или на простом конвейере, но никак не в политике. Вторая волна была бесперспективна. Для ее победы надо было снести весь христианский фундамент, а большинство женщин-лидеров второй волны или не понимали этого, или боялись сказать.

Вторая волна распалась, и оставила после себя законы «против сексуальных домогательств» и «против порнографии». Эти законы, якобы, призваны были защитить женщин, но фактически, урезали им возможность эротического самовыражения. Такой юридический трюк был началом политики официозного Запада по ужесточению библейских запретов путем вливания «свежей крови» в дряхлую христианскую церковь. Под «свежей кровью» понимается ислам с законами шариата против эротики и против автономии женщин. Стратегия «вперед в средневековье».

Так или иначе, оффи-политика «библейского ренессанса» показала значительному количеству мыслящих людей, где настоящие корни дискриминации. И, Третья волна феминизма, рыхлая и противоречивая, постепенно пришла к неоязыческим культам, центральные фигуры которых — богини любви, плодородия, и магии. Разработка неоязыческих культов является единственным интересным результатом Третьей волны, и основной движущей силой Четвертой волны.

Принцип Четвертой волны феминизма: лучшая защита — это нападение. Идеология радикально агрессивная, почти как в старом польском фильме-антиутопии «Новые амазонки».

Женщина — это человек. Она универсальна. Мужчина — это служебный подвид для копуляции.

Женщина выбирает мужчину на один раз, как источник генов, и мужчина — никто для ребенка.

Только женщина может помочь другой женщине подарком, практикой или советом.

В оккультном верхнем мире есть лишь женщины: мистическая Богиня-Мать и ее Аватары.

Мир сейчас нелеп, как и его символ: слабоумный садист, вымышленный мужской бог библии.

В будущем мире мужчины будут содержаться на генных фермах в минимальном количестве.

Эта схема из шести пунктов только общая, а частные идеологии феминисток Четвертой волны содержат дополнения. Так, в идеологии кйоккенмоддингеров есть миф об их происхождении от кроманьонских женщин — амазонок. Любителям жанра «псевдо эпос», я рекомендую прочесть.

…В это время, на берегу три девушки — кйоккенмоддингеры знакомились с местной социальной реальностью. Планировка городка была нехитрой: «кварталы» жилых домиков на ножках-сваях непосредственно на мелководье и соседствующие с ними ангары на берегу с выездами на пирсы, перемежались полосами естественных пляжей. Этнические индусы — мигранты с Фиджи что-то продолжали строить вправо и влево по берегу, а всепроникающие китайцы, уже растянули около пляжей яркие тенты, разрисованные драконами и фениксами, расставили пластиковые столы, и занялись мелким бизнесом: ремонтные мастерские, магазинчики, кафе, ресторанчики…

На самих пляжах отдыхала молодежь всех мыслимых расовых типов — свободные смены разных экипажей и фирм. Характер отдыха обычный для таких компаний: в основном, игра в различные мячики. Встречались даже «ацтекские» 6-дюймовые сферы из каучука, этакие пушечные ядра, приобретающие при сильном броске изрядную разрушительную силу. В стиле одежды было не меньшее разнообразие, чем в расовых типах и в типах мячиков. Кто-то из девушек использовал бикини, кто-то из парней щеголял в шортах-бермудах кислотных цветов. А кто-то предпочитал набедренные повязки, или вообще обходился без декоративных тряпочек на теле. Свобода?

Ну, это мы еще посмотрим (решили эпатажные кйоккенмоддингеры) и тут же начали проверять. Свобода секса на общественном пляже — редкая штука в мире. Закон Нидерландов от 2008 года, официально разрешивший секс в общественных местах — юридическая экзотика. На территории других относительно свободных стран (например, в Канаде) это мягко пресекается полицией, а законы большинства стран предусматривают за это немалые штрафы или даже тюремный срок. Установить место конкретной страны в рейтинге свободы можно быстро — достаточно заняться необычным сексом на общественном пляже в дневное время. Так и поступили три упомянутые девушки на берегу озера Тегано на общественном пляже городка.

Групповой лесбийский акт в 11:00 на пляже, рядом с несколькими открытыми кафе, вероятно, вызвал бы нарекания даже в Нидерландах (если не со стороны полиции, то со стороны других отдыхающих)… Но здесь публика, в основном, вообще не обратила внимания на откровенные любовные игры трех обнаженных девушек. Только несколько ребят, пивших пиво на помосте ближайшего китайского кафе, несколько раз щелкнули видеокамерами коммуникаторов, явно фиксируя необычную сцену, потом похихикали, а потом начали раскладывать на столе карты (кажется, у них в программе отдыха был преферанс на свежем воздухе).

Девушки — кйоккенмоддингеры без помех добрались до точки кульминации. Потом немного полежали, расслабляясь. А потом побежали нырять. Вода в озере Тегано была чудесная, хотя несколько тепловата для этнических северянок, привыкших к тому, что купание моментально снимает лишнее тепло с тела. Кстати, их длительные нырки вызвали у публики гораздо больше интереса, чем лесбийские игры. Выныривая, они замечали не менее дюжины нацеленных видео-камер. Но настоящих феминисток Четвертой волны невозможно смутить такими вещами, и три девушки преспокойно улеглись на песок у самой воды…

…Тут-то и появился полисмен. Это был молодой парень- кореец, одетый в легкий тропический камуфляж, и вооруженный пистолет-пулеметом. Для наглядности у него на рукаве была яркая нашивка с надписью «Tegano-pueblo local police».

— …Сейчас начнется… — пробурчала Лирлав.

— Может, мы зря так сразу раскрылись? — неуверенно произнесла Ригдис.

— Да ладно, — отмахнулась Эрлкег, — не съест же он нас.

— Aloha foa! — окликнул полисмен, и представился, — Я капрал Сонг Хо-У. Вы ведь новенькие?

— Да, — ответила Эрлкег, — а в чем проблема?

— В этом и проблема, — сказал корейский капрал, — тут тропики, и поток ультрафиолета такой, к которому ваша кожа не привыкла. Вы ведь северянки, примерно с 45-й широты.

— Откуда вы знаете, с какой мы широты? — удивилась Лирлав.

— Так, из базы данных, — тут Сонг Хо-У коснулся пальцем коммуникатора на своем поясе.

— А-а… Так, вы и наши имена знаете?

— Да, сента Лирлав. Вы трое прибыли 28 февраля через Нуку-Хива, и внесены в список граждан Конфедерации, как волонтеры, оказавшие существенное содействие Народному флоту.

— Содействие Народному флоту? — эхом переспросила Ригдис.

— Да, — капрал кивнул, — но, это ваши дела. А мое дело предупредить, что вам в течение первой декады рекомендуется использовать крем — фотопротектор для кожи. Слева от вас в ста метрах аптечный киоск сингапурской фирмы «Sin-Sun-Lot», там кремы довольно дорогие, но реально сертифицированные. А в лавках рядом есть такие же пиратские кремы. Они дешевле, но за их качество сложно поручиться. Хотя, лавки с флажком «Академия Занзибара» практически всегда торгуют пиратским товаром не хуже оригинала, но это только мое мнение. Короче, вот.

— Что — вот? — спросила Эрлкег.

— Вот и все, — пояснил он, — я очень рекомендую вам купить крем и намазаться.

— А-а… — протянула Ригдис, — …Почему под флажком «Академия Занзибара» торгует китаец?

— Потому, — сообщил капрал, — что «Академия Занзибара», это фирма одной китайской мафии, базирующейся на Гавайях. А сама академия зарегистрирована на Сейшельских островах, это в Индийском океане, реально недалеко от острова Занзибар.

Ригдис с некоторым недоверием посмотрела на корейского капрала.

— А откуда вы знаете про китайскую мафию?

— Так из базы данных, — тут Сонг Хо-У снова коснулся пальцем коммуникатора.

— А вот тот ресторанчик? — поинтересовалась Лирлав, — над ним такой же флажок, а значит, он принадлежит той же китайской мафии, верно?

— Да, — капрал кивнул, — но это не ресторанчик, а Y-клуб. Хотя, покушать там тоже можно.

— Y-клуб? — переспросила она.

— Да. Такой клуб, где парни предлагают девушкам деньги за секс.

— О, черт! А разве это законно?

— Да. Законно все, что не противоречит Хартии. Вы читали Хартию?

— Ну… — неуверенно начала Лирлав.

— …Частично, — договорила Эрлкег.

— Тогда вот что, — капрал улыбнулся и вытащил из кармана три тонкие брошюры, — здесь текст Великой Хартии с протоколом Первой Ассамблеи, и еще сетевые телефоны и адреса, которые пригодятся в сложных случаях. Полиция. Медицина. Гестапо…

— Гестапо? — переспросила она.

— В смысле INFORFI, объединенная военно-информационная спецслужба, — пояснил он.

— Понятно, — сказала Эрлкег и взяла брошюры, — спасибо, капрал.

— Aita pe-a, это моя работа. И не забудьте про крем — фотопротектор, — ответил он, козырнул, и двинулся в направлении индийской стройки на южном краю городка.

Ригдис проводила его взглядом, и покачала головой.

— Странная тут полиция.

— Просто, нормальный парень, — высказала свое мнение Эрлкег.

— Парень нормальный, — согласилась Лирлав, — а вот публичный дом, это свинство. Почему тут позволяют китайской мафии держать публичные дома?

— Ты про Y-клуб? — уточнила Ригдис.

— Да, а про что же еще?

— Ну… — Ригдис снова покачала головой, — …Капрал сказал, что это не противоречит Хартии.

— А давайте, — предложила Эрлкег, — пойдем туда обедать, и проверим, противоречит или нет. Смотрите: текст Хартии у нас теперь есть, и телефон полиции, если что, тоже есть.

— Ты думаешь, полиция тут готова приструнить китайскую мафию? — усомнилась Лирлав.

— Ну, наверное, — Эрлкег кивнула, — А почему нет?

Лирлав нервно похлопала ладонями по коленям, и пояснила:

— Потому, что это «Триады». С ними никто ничего не может сделать. Я где-то читала, что Мао Цзэдун пытался, и даже расстрелял каких-то лидеров «Триад», но сразу же появились лидеры-наследники. Стало только хуже. А когда на Тайване Чан Кайши хотел бороться с «Триадами», бандиты похитили его жену, и ему пришлось даже платить им выкуп.

— Давайте так, — скорректировала свое предложение Эрлкег, — пойдем туда, просто пообедаем, и посмотрим. Не будем вмешиваться. А вечером спросим про это у Корвина.

— Корвин тоже странный, — сказала Ригдис.

— Тут вообще все странное, — задумчиво произнесла Лирлав, — но, ладно, давайте так и сделаем.

Для великого рейда в Y-клуб китайской мафии кйоккенмоддингеры слегка оделись: в смысле, завязали на бедрах яркие платочки — lava-lava в таитянском стиле, и дополнили это сумочками, надетыми на шею. Сумочки были не простые, а с индивидуальным орнаментом. И вот, в такой экипировке, три канадки устроились за столиком в углу зала, противоположном стойке бара. В интерьере Y-клуба не было ничего особенного. Просто, ресторанчик с некоторыми штрихами китайского стиля. А публика, практически такая же, что и на пляже, только чуть более одетая. Некоторые даже в военной униформе — впрочем, мало отличающейся по фасону от одежды для тропического «дикого» туризма. Меню, принесенное официантом — китайцем, одетым слегка в шотландском стиле (белая рубашка и клетчатый килт) оказалось похожим на меню в обычном, китайском ресторане в Торонто, что позволило быстро выбрать подходящие блюда.

Официант принял заказ, и ушел, а кйоккенмоддингеры стали наблюдать за посетителями, чтобы увидеть, как тут происходит заказ сексуальных услуг. Исходя из своих представлений о схеме деятельности борделя, канадки полагали, что где-то тут должны находиться «эскорт-девушки», характерно одетые (что-то вроде чулочков с подвязками и лифчиков, подчеркивающих бюст). Ничего подобного, однако, не обнаружилось. Публика проводила время, вроде бы, в обычном общении, кто-то сидел за столиками, кто-то перемещался по залу от одной компании к другой, некоторые группы собирались за стойкой бара выпить по рюмке…

Тем временем, официант принес заказанные блюда, и далее кйоккенмоддингеры продолжили исследовать обстановку параллельно с питанием. Только к финалу обеда, перейдя к чаю, они поняли, как все устроено. Благодаря языку огопого, они могли поделиться соображениями, не опасаясь подслушивания кем-то посторонним. Первой свое мнение высказала Эрлкег.

— Слушайте, то ли мне кажется, то ли тут все девушки работают проститутками. Вы заметили? Мужчины подходят к любой девушке, что-то говорят про сумму, и девушка идет с ними.

— А, может, девушки только подрабатывают? — предположила Лирлав, — Это бывает в карибских странах. Зарплаты маленькие, и по вечерам девушки идут на вот такие заработки.

— Нет, это не объяснение, — встревожилась Ригдис, — вы заметили, что через столик от нас сидела кореянка в униформе офицера флота. Ее снял дядька, похожий на испанца. Он предложил ей 50 фунтов. Но в Интернете было, что военные офицеры тут хорошо зарабатывают. Какого черта?

— Не знаю, — Лирлав пожала плечами, — может, тут обычай, что девушка не должна отказывать?

— Тогда, — сказала Ригдис, — мы зря сюда пришли. Что, если кто-нибудь подойдет к нам?

— Вот эти трое на нас смотрят, — заметила Эрлкег.

Ее реплика относилась к компании мужчин примерно одного возраста — лет 35, за столиком в центре зала. Даже нарочно было бы непросто собрать трех таких разных людей. Один — негр, вероятно, из карибского региона, крупный атлетически сложенный, с великолепной белозубой улыбкой на красивом волевом лице. Оранжевая рубашка и белые брюки отлично шли ему.

Второй, скорее всего, вьетнамец, некрупный, жилистый, и очень спокойный, с большими внимательными черными глазами, был одет в строгое серо-белое кимоно.

А третий, кажется, происходил из центральной Европы. Массивный, но не толстый, и бешено колоритный, с прической в форме короткого «конского хвоста» на чисто выбритой голове. Его одежда состояла из широченных брезентовых шортов и жилетки-разгрузке на голое тело.

— Эрлкег! — прошептала Лирлав, — Какого черта ты на них смотришь?!

— Я? О, черт. Просто я не подумала.

— Дело табак, — произнесла Ригдис, — сейчас они припрутся сюда.

— Ну и пусть! — смело заявила Эрлкег, — Я пошлю их в жопу!

— Черт… — Лирлав покачала головой, — …Тогда у нас могут быть проблемы.

— Может, как-то мягко отбрехаться? — предложила Ригдис.

— Мягко не получится, не тот случай, — хмуро ответила Лирлав.

Тем временем, трое мужчин негромко обменялись несколькими фразами на каком-то певучем полинезийском языке, потом похлопали друг друга по рукам по рукам, и негр поднялся из-за столика. Улыбаясь все шире, и все обаятельнее, он, упругой походкой приблизился к столику кйоккенмоддингеров, и ласково произнес.

— Aloha oe! Как настроение, прекрасные леди?

— Пока неплохо, а что? — отреагировала Эрлкег.

— У меня и двух моих друзей, — сообщил негр, — фрегантина у причала. Как насчет того, чтобы покувыркаться в отличной веселой компании? Приз сто фунтов каждой из прекрасных леди.

— Дядя, шел бы ты со своими ста фунтами, — ответила она.

— Простите? — недоуменно переспросил он.

— Дядя, шел бы ты в жопу вместе с друзьями! — уже более громко сказала Эрлкег.

Карибский негр выразительно выпучил глаза, приложил ладони к ушам, и повернулся к двум друзьям, оставшимся за столиком. Те синхронно подняли руки вверх, примерно как сдающиеся бандиты, в голливудском боевике. Негр победно произнес «Wow!!!», и двинулся к ним. За то короткое время, пока он шагал обратно к столику, вьетнамец и европеец успели положить на пустое чайное блюдце по блестящей золотой 50-фунтовой купюре. Негр шлепнулся на стул и демонстративно сгреб с блюдца обе купюры. Вьетнамец что-то сказал официанту, кажется, по-китайски. Тот кивнул и почти мгновенно притащил три кружки темного пива. Европеец, тем временем, раскрыл на столе ноутбук, стилизованный под маленький старинный чемоданчик с углами, окованными бронзой, и все трое мужчин стали обсуждать нечто, возникшее на экране.

Эрлкег, делая вид, будто смотрит в потолок, наблюдала боковым зрением за их действиями, а несколькими минутами позже сообщила подругам.

— Мне кажется, что мы стали предметом пари.

— Похоже, — согласилась Лирлав.

— Похоже, — уточнила Ригдис, — что негр выиграл сто фунтов на этой посылке в жопу.

— Да, — снова согласилась Лирлав, и после паузы, добавила, — может быть, мы тут что-то не так понимаем? Может быть, все сложнее?

— Давайте, потом спросим у Корвина? — предложила Эрлкег.

— А, может, прямо сейчас? — ответила Ригдис, и движением глаз показала в сторону двери.

— О, черт, — прошептала Лирлав, заметив Корвина, только что вошедшего в зал.

Он тоже их заметил и быстро подошел к столику.

— Как дела, кйоккенмоддингеры?

— Пока неплохо, а как у тебя? — ответила Эрлкег.

— Тоже нормально, — сказал он, — вечером у нас будет, о чем поговорить.

— Насчет работы? — спросила Лирлав.

— Точно! — он кивнул, — Вы когда-нибудь проводили грузовые работы на подводных станциях?

— Да, — сказала Ригдис, — а какая тут станция, и какая задача?

— Завтра утром поедем и посмотрим, если вы согласны, — сказал он.

— Куда? — спросила она, краем глаза уловив кивки обеих подруг.

— На Рифы Неизбежности, это полста миль на юг отсюда.

— ОК, Корвин. Мы согласны. А когда можно обсудить с тобой другие темы?

— Вечером, как я и говорил, — ответил он, — встретимся на закате в бунгало. E-oe?

— ОК, — снова сказала Ригдис.

Корвин снова кивнул, развернулся и подошел к столику, за которым сидели те трое мужчин. Очевидно, он с ними был довольно хорошо знаком. Последовали рукопожатия, потом смех, а немного позже официант принес кружку какао. Негромкий деловой разговор продолжался в течение следующей четверти часа. Потом Корвин встал, уверенно двинулся к стойке бара, и обратился с каким-то коротким вопросом к молодой женщине, одетой в легкий спортивный костюмчик, украшенный изображением стрекозы в круге с надписью «учебный центр военно-прикладной авиационной акробатики». Похоже, что, женщина ответила утвердительно, и они вдвоем направились к выходу.

— Странно, — прокомментировала Ригдис.

— Что странно? — спросила Эрлкег.

— Странно, что Корвин покупает секс услуги.

— А ты уверена, что это именно покупка? — усомнилась Лирлав.

— Да, я уверена. Он предложил деньги этой девушке со стрекозой, и она согласилась.

— Уф… — Лирлав покрутила головой, — …Тут все наоборот, наизнанку, я уже запуталась.

— А давайте, — предложила Эрлкег, — просто погуляем по городку, и посмотрим. И, давайте пока постараемся никуда больше не лезть, а то, мне кажется, что мы уже выглядим, как идиотки.

*55. И опять-таки: это другая страна

Разговор начала Ригдис, как самая осмотрительная из троих.

— Знаешь, Корвин, мы привыкли задавать вопросы прямо. Ты не против?

— Не против. Но, я не обещаю ответить на любые вопросы.

— ОК, — сказала она, — мы не хотим тебя задеть, просто хотим понять. Ты познакомился в клубе с женщиной, у которой на костюме была эмблема в виде стрекозы.

— Мы с ней познакомились в ноябре прошлого года, — поправил он, — ее зовут Фоккер, она пилот-инструктор Дивизиона Джона Фрума с Вануату.

— Она твоя подруга?

— Скорее, коллега, — ответил Корвин.

— Скажи, — вмешалась Лирлав, — ты предложил ей деньги за секс?

— Да.

— Но почему?

— Просто, — пояснил он, — такой обычай в Y-клубах. Это было придумано в октябре, когда перед началом серьезной войны собралось много волонтеров. Времени на флирт не было, а людям в подобной ситуации хочется успеть. На войне любой день запросто может стать последним.

— Зачем тогда деньги? — удивилась Эрлкег.

— Это чисто символически, — сказал Корвин, — ну, примерно как белый цветок на Таити.

— Белый цветок был бы правильнее, — заметила она.

— Может быть, да, — он грустно улыбнулся, — только не на любой военной базе есть цветы.

Ригдис снова перехватила инициативу.

— Корвин, ты говоришь, что деньги, это чисто символически, да?

— В данном случае, да, — подтвердил он, — но, бывает, что в Y-клуб приходят девчонки, которым действительно нужны деньги, и тогда сумма имеет значение. По-любому, оказалось, что Y-клуб, это удобная штука для разных жизненных ситуаций.

— Удобная штука для мужчин, — заметила Лирлав, — но не для женщин.

— Я думаю, — сказал резерв-штаб-капитан, — если бы для женщин это не было удобно, то они не ходили бы в Y-клубы.

— Типично мужской стиль мысли, — припечатала Эрлкег, — сначала мужчины придумывают нечто, удобное только им, и вынуждают женщин в этом участвовать, поскольку ничего другого нет, а по прошествии времени говорят: «вот, женщины участвуют, значит, им это удобно».

— Вот, значит, какие дела? — отозвался Корвин, — А если бы сообщество поручило вам придумать обычай клуба быстрых знакомств для секса, что вы предложили бы?

— Для начала, — сказала она, — хватит выставлять женское тело на продажу. Вот, я бы предложила наоборот: пусть мужчины сидят и ждут, а женщины выбирают, подходят и покупают.

— Классный обычай, — с легкой иронией прокомментировал он, — а что, если женщина подошла и захотела купить, а мужчина послал ее в жопу? Как она будет себя чувствовать?

— А нечего отказываться, если пришел в такой клуб! — встряла Ригдис, — ну, как тебе это?

Корвин доброжелательно улыбнулся (он, после лекции доктора Метфорта, выбрал «стратегию улыбок» для любых ситуаций вокруг феминизма).

— Кйоккенмоддингеры, ваш вариант не проходит, потому что противоречит Хартии.

— Корвин прав, — тихо сообщила Лирлав, листая брошюру, подаренную полицейским капралом на пляже, — тут сказано: «Ни один человек не имеет никаких прав на другого человека, кроме случая принудительных гражданских ограничений и компенсаций, утвержденных судом. Любая попытка обратить человека в физическое рабство пресекается высшей мерой гуманитарной самозащиты».

— Мало ли, что в законе! — возразила Эрлкег, — в Канаде рабство уже двести лет запрещено, а если посмотреть на практике, то есть и сутенеры, и торговцы чернорабочими-мигрантами.

— Когда в Канаде была последняя смертная казнь? — спросил Корвин, все так же улыбаясь.

— М-м… — Эрлкег задумалась, — …когда-то давно…

— В 1962 году! — помогла ей Лирлав, — Это в школе проходят, по истории!

— Вот вам и практика, — сказал он, — если рабовладельцев не расстреливать, то закон не работает.

— Ты гордишься, что у вас до сих пор есть смертная казнь? — спросила Ригдис.

— Во-первых, — ответил Корвин, — выражение «до сих пор» в нашей стране значит: «с 20 октября прошлого года». Во-вторых, не «у вас», а «у нас». Вы — граждане. В-третьих, смертная казнь не может быть поводом для гордости. А вот уровень безопасности в конвенциональных поселениях, который у нас уже выше, чем даже в Скандинавии, это повод гордиться. И, в-четвертых, вы же собирались предложить свои хорошие правила для Y-клубов. Я внимательно слушаю.

— Подожди, — сказала Эрлкег, — какая безопасность, если тут китайская мафия, «триады»?

Корвин еще раз улыбнулся (у него это отлично получалось), и пожал плечами.

— Ну, мафия. И что? Вреда от нее никакого. Мафиози у нас тут вежливые, дисциплинированные, никого не обижают. Привозят дешевые товары. Качество не всегда идеальное, но тут уж…

— …Подожди, — снова перебила она, — с чего это они вежливые и никого не обижают?

— С того, что невежливых мы зачистили… — сказал он, и добавил для ясности, — …всех.

— Блин… — выдохнула Эрлкег.

— Хартия есть хартия, — заключил Корвин, — так, какие мысли начет правил Y-клуба?

— А чем плохо мое первое предложение? С чего вдруг мужчина откажет женщине в сексе?

— А с чего вдруг ты послала в жопу симпатичного дядьку, суб-коммодора Тутмоса Хэнка?

— Кого-кого?

— Суб-коммодора Тутмоса Хэнка, — повторил Корвин, — это командир аэромобильного спецназа гаитянской «шоколадной дивизии», который обеспечивал сетевую оборону востока периметра Полинезии от Маркизских островов до Мангарева. И за что ты его послала в жопу, а?

— Он заранее знал, — буркнула Эрлкег, — и он выиграл у двух других дядек пари на сто фунтов.

— Два дядьки… — Корвин хмыкнул, — …Тот, что европеец — инженер Йожин Збажин, диктатор Северного Самоа и соседнего Южного Токелау, в частности, Факаофо. Тот, что вьетнамец — команданте Ленин, лидер Интербригады Соломоновых островов, блестящий военспец.

— Ленин? — переспросила Ригдис.

— Его зовут Ле Нин-То, — пояснил штаб-капитан, — но, его обычно называют просто: Ленин.

Лирлав потерла ладонью лоб, что-то припоминая.

— О, черт! Я видела его по CNN в обзоре про Тихоокеанский кризис. Этого команданте Ленина называли палачом Меланезии. Якобы, по его приказам убито четверть миллиона человек.

— Э, нет, — сказал Корвин, — в ходе операции «Вечерний боулинг» на островах Соломонова моря и Новой Каледонии убито примерно сто тысяч, а никак не четверть миллиона. И давайте не будем отвлекаться. Мы обсуждаем правила Y-клуба, придуманные Эрлкег, и она пока не ответила на вопрос: что, если женщина подошла и захотела купить, а мужчина послал ее в жопу? Вам уже известно, что при нынешних правилах иногда туда посылают мужчину, и ничего страшного не происходит. Послан — пошел. А женщины, будучи посланными в такой ситуации, переживают гораздо сильнее, как мы знаем из практики и из классической литературы. Что скажете?

— Все равно! — заявила Эрлкег, — У женщины должно быть такое право!

— А ты думаешь, этого права нет? — иронично спросил он, — Хоть сейчас выйди на улицу, найди любого одинокого дядьку, и предложи ему заняться сексом за полста фунтов. Ставлю литр рома против селедочного хвоста: он согласится. Правда, скорее всего, он решит, что полста фунтов причитаются с него, а не с тебя, но это уже мелочи жизни, не правда ли?

— Нет, это не мелочи жизни! Почему мужчина всегда считает, что он покупает женщину?

— Слушай, Эрлкег, ты считать умеешь? Ты по итогу будешь в плюсе на сто фунтов. Если это по-твоему дискриминация женщин, то что тогда такое дискриминация мужчин?

— Ну тебя на фиг, ты все запутал, — проворчала она.

Резерв-штаб-капитан в очередной раз доброжелательно улыбнулся.

— ОК, я понимаю! Я виноват, что все запутал на этой планете. Давайте честно объявим о моем поражении в споре по поводу платного секса, и перейдем к обсуждению рабочих вопросов.

— Почему ты признаешь свое поражение? — удивилась Лирлав.

— Потому, — пояснил он, — что так всем будет комфортнее.

— А давайте просто прекратим этот спор, — предложила Ригдис, посмотрела на Лирлав и Эрлкег, дождалась их подтверждающих кивков, и напомнила, — Корвин, ты говорил что-то про грузовые работы на подводной станции на Рифах Неизбежности, в полста милях к югу от Реннелла.

— Абсолютно верно. Суть дела вот в чем. Рифы Неизбежности, это погруженные атоллы. У них имеются барьеры, появляющиеся на поверхности при отливе, и имеются лагуны. В лагуне на глубине около двадцати метров затоплены два атомохода с реакторами на высокообогащенном уране. На сегодняшний день, корпуса уже прорезаны, и можно начинать выгрузку ТВЭЛов.

— ТВЭЛы, это трубки, внутри которых уран? — спросила Эрлкег.

— Опять верно, — штаб-капитан кивнул, — поскольку груз необычный, с ним надо обращаться по инструкции, разработанной экспертами.

— А что будет дальше с этим ураном? — слегка тревожно поинтересовалась Лирлав.

— Этот уран, — ответил он, — содержит около 90 процентов изотопа 235, этого достаточно, чтобы применять его в маленьких бомбах, на которые у нас непременно будет социальный запрос.

Лирлав непонимающе покрутила головой.

— Социальный запрос на атомные бомбы? Я не понимаю, о чем ты.

— Вероятно, — предположил он, — это потому, что ты пока еще не прочла Хартию.

— Нам сегодня полисмен дал брошюру, и мы как раз собирались, — сообщила Ригдис.

— Хэх! Вообще-то текст есть в Интернете. Можно было прочесть и раньше, но ладно. Сейчас я объясню кратко, о чем идет речь. В Меганезии три выборных органа: это суд, правительство и консулы. Консулы выбираются Ассамблеей лидеров общин при необходимости. Сейчас у нас действуют два консула. Суд выбирается по принципу половина — по рейтингу, половина — по жребию. Все судьи на этот годичный сезон уже выбраны 1 февраля. И правительство. Это такая управленческая команда, которая реализует карту социальных запросов по минимальной цене. Граждане сформулируют карту социальных запросов к 12 апреля. Карта — это программа работ, а претенденты, это подрядчики, которые соревнуются за то, чтобы стать исполнителем программы. Конкурс претендентов будет 1 мая, критерий — минимум цены, как я уже сказал. Никто не хочет платить лишние взносы, если можно решить все необходимые задачи дешевле. Вот такая схема.

— А как получается эта карта запросов? — заинтересовалась Лирлав.

— Элементарно, — ответил он, — на электоральных форумах foa обсуждают, чего бы они хотели, и предлагают формулировки. В начале этих формулировок-требований до хрена. Потом похожие формулировки объединяются, под ними подписываются крупные группы по интересам. Когда количество разнообразных формулировок уменьшается до разумного значения, формулировки выставляются на голосование по каждому блоку. Доминанты развития экономики, гуманитарные социально-научные проекты, транспортные и информационные сети, управление природными ресурсами, внутренняя безопасность, внешняя безопасность…

Прежде, чем продолжить, штаб-капитан сделал многозначительную паузу, а затем повторил:

— …Внешняя безопасность. Это военная организация и военная технология. В прошлом сезоне, толково применив эффект внезапности, и некоторые недорогие оригинальные разработки, мы нанесли врагу чувствительные удары. Французская группировка в Океании уничтожена. Флот вторжения США частично уничтожен, а оставшаяся часть отступила на условиях Сайпанского перемирия. Флот коалиции ООН эффектно уничтожен в Сингапуре. Кроме того, мы успешно повоевали на информационно-экономическом поле, обрушив финансовые пирамиды ведущих государств. Но, ресурсы врага на три порядка превосходят наши ресурсы, и все наши военные успехи, это не более, чем щелчок по вражескому носу, сунутому в наш океан. Враг вытрет нос, подумает немного, и полезет сюда с гораздо большими силами, чем в тот раз. Ясно, что враг не оставит нас в покое, пока мы не сделаем что-то такое, чего он испугается по-настоящему.

— Получается, — произнесла Ригдис, — что нет вариантов, кроме атомной бомбы.

— Кроме атомных бомб, так точнее, — поправил он.

— А сколько бомб можно сделать из этого урана? — полюбопытствовала Эрлкег.

— Ну, я не эксперт, — ответил Корвин, — но, если считать по-дилетантски, и принимать за основу маленькие бомбы мощностью по две-три килотонны в тротиловом эквиваленте, то из каждого реактора можно вытянуть материал примерно на сто бомб. В лагуне Рифов Неизбежности два корабля: однореакторная субмарина и двухреакторный супер-транспорт. И еще, на дне между Реннеллом и Гуадалканалом лежит двухреакторный авианосец. Но там большая глубина.

— Насколько большая? — спросила Лирлав.

— Около трехсот метров, — ответил он.

— Тоже выпотрошим, — уверенно сказала она, — но, начать, конечно, надо с тех, что в лагуне.

5 марта. Марианские острова, Остров Гуам (Территория США к северу от Микронезии).

Квартира подполковника Томаса Томпсона в Хагатана на Аспинал-Авеню в пяти км от Апра-Харбор, не представляла собой ничего особенного. Но вот плюс: в цокольном этаже дома был круглосуточный гриль-бар. Это значит: вечером, вернувшись голодным со службы, можно не морочить себя приготовлением ужина, а спуститься в гриль-бар, поесть с комфортом, а заодно посмотреть новости. CNN включено постоянно. А если ты придешь позже начала выпуска, то бармен Дольф доходчиво перескажет тебе то, что ты пропустил (если было что-то важное).

— Привет, Том! Тебе как всегда английский завтрак на ужин?

— Так точно. Я привычек в еде не меняю.

— Молодец! — похвалил Дольф, приступая к процессу приготовлению композиции из яичницы, колбасок, бекона, и фасоли, — Ты понимаешь толк в жизни. А наш новый президент ни *** не понимает толк в жизни. Слушай, почему мы опять выбрали президентом какую-то сволочь?

— Не знаю, — ответил подполковник, — Может, нас сглазили. А что случилось?

— Чрезвычайный налог на все дома и квартиры, купленные по ипотеке. Знаешь, какая ставка?

И, бармен, не дожидаясь ответа, назвал ставку в процентах.

— Вот, сука… — произнес подполковник Томпсон.

— Точно, сука, — согласился бармен, — а моя жена за него голосовала. Он же обаятельный.

— Эштон Дарлинг обаятельный? — удивился Томпсон, — По-моему, он похож на мартышку.

— По-моему, тоже. А моя жена считает вот так. Пойми женщин. Кстати, заходила одна фифа и спрашивала тебя. Заходила, заметь, ровно во столько, во сколько ты обычно появляешься.

— Что за фифа? — спросил подполковник.

— Фифа, как фифа. Белая, лет 30, культурная такая, но, по-моему, с подвохом, так и знай.

— Гм… И что ты ей сказал?

— Я ей сказал: без понятия, может он, в смысле, ты, позже будет.

— Гм… А она что?

— А она сказала: зайду через полчаса. Это значит через 20 минут от того времени, что сейчас.

Подполковник Томпсон не придал особого значения информации о какой-то «фифе». Судя по описанию, она могла оказаться продавцом какой-нибудь ерунды. Крупные ритейлеры как-то протащили через Конгресс изменения к закону о персональных данных. Теперь они легально собирали досье на возможных покупателей, и лезли к ним из всех щелей, как бешеные крысы. Жертва не имела шансов спрятаться, и нередко покупала что-то в надежде, что отвяжутся. Но Томпсон был не из таких людей, и хорошо знал, как отшить торговца. Так что он спокойно, со вкусом, поглощал английский завтрак (назначенный ужином), как вдруг…

…Сюрприз. На горизонте появилась Джоан Смит, спецагент CIA. Она подошла к стойке, там коротко переговорила с Дольфом, и двинулась к столику подполковника.

— Привет, Томас. Извини, если я не вовремя.

— Никаких проблем, — ответил он, — все нормально. Садись. Хочешь кофе?

— Спасибо, я уже заказала кофе, — сообщила она, усаживаясь напротив него, — не подумай, что я намерена лезть в твою жизнь.

— Я не думаю, — ответил он (хотя подозревал обратное, и подозрение окрепло от этой ее фразы).

— Думаешь, — с легкостью угадала спецагент Смит, — но на самом деле, я пришла, чтобы с тобой посоветоваться. Получается, что больше не с кем. Ты можешь мне не верить, но это так.

— Джоан, какая разница, во что я верю? Если хочешь посоветоваться, то я попробую помочь.

— Слушай, — сказала она, — Меня назначили «шефом станции» в Меганезии.

— Извини, я не знаю вашего сленга.

— Это должность главного резидента в определенной стране, — пояснила Джоан.

— Ого! — Томпсон беззвучно похлопал в ладоши, — Как я понимаю, это большое повышение.

— Да, — она кивнула, — формально на три ступеньки. А фактически, я окажусь в Меганезии одна. Вообще одна, без подчиненных. Оказывается, наша резидентная сеть в бывших микро-странах Океании разгромлена в начале января. Серия несчастных случаев. Ни одного выжившего.

— Гм… Джоан, в это как-то не верится. Я понятия не имею, сколько у вашей конторы там было резидентов, но вряд ли недавно созданные спецслужбы Меганезии могли вычислить всех.

— Они не вычисляли, а провели программу нейтрализации агентов влияния неоколониализма. В результате убитыми оказались все наши резиденты, и все, кто мог быть нашими резидентами.

— Тогда какой смысл у твоей новой должности? — удивился Томпсон.

— Смысл простой. Где-то наверху отрапортовали, что сеть понесла серьезные потери, но сейчас восстанавливается, и когда в Меганезии начнутся выборы правительства, от нашей сети начнет поступать актуальная информация. Я должна вылететь на остров Понпеи в столицу формально еще существующих Федеративных Штатов Микронезии, притвориться археологом, изучающим античный комплекс Нан-Мадол, а дальше — как угодно, но обеспечить поток разведданных.

Томас Томпсон покачал головой.

— Бросай эту работу, Джоан. Судя по тому, что ты рассказала, тебя там просто убьют.

— Я не могу, — лаконично ответила спецагент.

— Тогда, объясни начальству, что это бред! Ты была на Самоа, и кто-то из агентов INFORFI там наверняка сделал твои фото. Ты в их базе данных. Тебя распознает фэйс-контроль при въезде.

— Мое начальство не верит в «меганезийскую кибернетическую паутину».

— Тогда, — раздраженно сказал подполковник, — твое начальство просто толпа идиотов.

— Так или иначе, у них есть свое мнение, — ответила она, и протянула ему лист распечатки.

*** Краткая комплексная информация о стране: Меганезия. Статус документа: top secret ***

Меганезия: псевдо-страна, протяженностью 10 тысяч километров (от Туамоту на юго-востоке до Палау на северо-западе). Это мозаичная структура из архипелагов, контролируемых разными группировками вооруженных экстремистов. Т. н. «Конвент», объявивший это «Конфедерацией Меганезия», блефует. Сейчас «Меганезию» объединяет лишь название, и идея некой «Великой Хартии». Полевые командиры не читали текст Хартии, но их привлекла возможность не отдавать взятые кредиты, присвоить имущество банков, и обложить иностранные компании непомерной данью «по законам революционной справедливости». Когда источники легкого обогащения исчерпаются, а международное сообщество примет адекватные меры против флибустьерства, «Меганезия» будет разорвана внутренними противоречиями. Можно предположить, что этот распад начнется в течение года. Разговоры о «формировании правительства по социальным запросам», несерьезны. Полевые командиры (ставшие мелкими диктаторами) не отдадут власть. Вопрос состоит в том, как долго эти диктаторы удержат под своим контролем архипелаги и акватории, имеющие значение для мировой экономики и правопорядка в тихоокеанском регионе.

Исходя из вышеизложенного, мы считаем необходимым немедленно возобновить регулярную работу, направленную на подготовку восстановления демократии и законности на архипелагах, условно входящих в территорию и акваторию т. н. «Конфедерации Меганезия».

Подполковник Томпсон дочитал, и вернул спецагенту Смит распечатку.

— Джоан, я снова тебе советую: уходи из своей конторы.

— Томас, я ведь уже сказала: я не могу.

— Готов твой кофе, — сказал он, прошелся до стойки, и принес чашечку, — Джоан, я не знаю, что держит тебя в CIA, но плюнь на это. Притворись, что заболела, или получила травму.

— Томас, я выросла в Старом Детройте. Это город, где живет мавританский сброд, и некоторое количество белого сброда, который деградировал до того же уровня. Когда я училась в школе в окружении всего этого, то дала себе слово, что выберусь из этой помойки. Я потратила чертову дюжину лет, чтобы пробиться туда, где делают настоящую карьеру. Сначала морская пехота…

— …Ты была в морской пехоте?

— Да. Так что адмирал, назвавший меня цивильной курицей, просто слепой осел! А из морской пехоты я по конкурсу попала в учебный центр разведки. Я училась там, как проклятая, потом я вызывалась добровольцем в самые дрянные места. Колумбия. Эфиопия. Бенгалия. Бирма. А на финише, когда оставалось три шага до красивой кабинетной работы, я оступилась на Самоа!

— Тебя подставило твое начальство. Подонки, которые у руля в CIA, сделали тебя крайней!

— …Не важно, — перебила она, — таковы правила игры, я их приняла. Теперь мне дали шанс, и я намерена его использовать.

— Какой, к дьяволу в задницу, шанс! — не выдержал подполковник, — Твое начальство, идиоты и подонки, не дают тебе шанс, а хотят отстирать свои обосранные костюмчики твоей кровью!

— Да, я это понимаю, — спокойно сказала она, — но, я намерена выжить и выполнить задачу. Мне удалось не сдохнуть в других дрянных местах. Попробую выкарабкаться и в Меганезии. И мне кажется, что ты тот человек, который может подсказать мне правильную тактику.

Томпсон несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, а потом покачал головой.

— Пойми, Джоан, все горячие точки, которые ты перечислила, просто опасны, и только. Да, там можно попасть под обстрел со стороны психов-радикалов. Но в Меганезии все по-другому. Ты попадешь в кадр видео-сканера — там такие штуки есть у каждого полисмена. Компьютер тебя опознает, как спецагента CIA, ведь ты засвечена на Самоа. А CIA в «черном списке», поэтому полисмен влепит в тебя пулю, сбросит тело в океан, отправит в информаторий видео-рапорт о ликвидации, и пойдет пить пиво. Вот и все, Джоан! У тебя нет шансов. Брось это дело!

— Пойдем, погуляем где-нибудь? — предложила она, и быстрым движением выпила свой кофе.

— Пойдем, — согласился он, — Тут рядом старый форт. Можно посидеть на пушках и поболтать.

Через четверть часа. Старый испанский форт.

Спецагент Джоан Смит задумчиво постучала пальцами по черному пушечному стволу, тускло блестящему в свете паркового фонаря.

— Томас, я знаю все, что ты сказал в баре. Я неделю только и делала, что читала аналитику по Меганезии. Я знаю о полицейских сканерах, о паутине INFORFI, и о черных списках. Я знаю огромное количество всяких вещей. Я даже знаю, что президиум Конвента, это фантом.

— В каком смысле фантом? — удивился подполковник.

— В прямом смысле. Нет ни команданте Угарте Армадилло, отца Алюминиевой революции, ни кровожадного Рико Верде, шефа INFORFI, ни полубезумного Сэма Хопкинса, гения войны.

— Как это их нет? Что за чушь, Джоан!?

— Их нет, — повторила она, — и это не чушь, а сильнейшая информационная стратегия. Все наши спецслужбы, и спецслужбы союзников с прошлой осени охотились за фантомами, за пустыми нарисованными масками. А Меганезией управлял кто-то другой. Какая-то тайная группа. Мы предполагаем, что это «Ассамблея foa», клуб полевых командиров, договорившихся о порядке согласования действий, и принявших устав своего клуба — ту самую «Великую Хартию». Но, я понимаю, что вся эта информация не содержит главного: тактики моего выживания.

— Кажется, я начинаю понимать, о чем ты, — медленно произнес Томпсон, — тебе надо выжить и ничего больше. Тебе надо находиться в Меганезии, посылать оттуда любую фигню в качестве разведданных, и тогда твое начальство сможет изображать, что раскинуло сеть в Меганезии.

Джоан Смит в первый раз с начала разговора улыбнулась.

— Слава богу, Томас. Я уже начала опасаться, что ты не сможешь этого понять.

— Знаешь, — недовольно проворчал он, — твой шпионский снобизм сейчас неуместен.

— Извини, — она снова улыбнулась, — ко мне прилипли типичные дурные манеры спецагента.

— Черт с ними, с твоими манерами, — сказал Томпсон, — давай подумаем, как тебя забросить в Меганезию так, чтобы офицеры INFORFI сразу поняли: ты там будешь только для галочки.

— Вот это я и хочу показать, но пока не знаю, как. Может, ты посоветуешь?

— А что мешает тебе просто послать им E-mail?

— Это не годится, Томас. Вся электронная переписка с Гуама просматривается NSA. И звонки, разумеется, прослушиваются. Я не знаю, как запутать следы, чтобы меня не вычислили.

Подполковник Томпсон понимающе кивнул, а потом поинтересовался:

— Отслеживается только электронная связь, или твои физические действия тоже?

— Извини, — сказала она, — сейчас я не поняла, о чем ты спросил.

— Я имею в виду: кто-то будет контролировать, каким способом ты попадешь в Меганезию?

— Томас, я уже сказала, что должна вылететь на остров Понпеи в ФШМ, с легендой археолога.

— Да, ты это сказала, но ты не сказала, когда и как именно.

— Когда — не позднее, чем послезавтра. Как — на мое усмотрение. И дальше тоже на мое усмотрение, но я должна посетить все окружные центры Меганезии, чтобы узнать, какая там обстановка, и доложить в центр. После этого мне пришлют более подробное задание.

— Что ж, — сказал он, — я предлагаю включить твой ноутбук, и поискать подходящий транспорт.

— Давай попробуем, — согласилась спецагент Смит, и вынула из спортивной сумки портативный ноутбук, — только имей в виду, что запросы через Интернет тоже отслеживаются.

— Вот и отлично, Джоан! Пусть все, кому надо, видят: ты ищешь транспорт, и просматриваешь страницы фирм, предлагающих такие услуги… — Томпсон уселся на лафет пушки, — …Дай мне ноутбук.

— На, держи.

— Что ж, посмотрим… — пробормотал подполковник, неторопливо щелкая клавишами, — …Что заинтересует тут шпиона, желающего под легендой археолога прокатиться по всей Меганезии. Хороших предложений мало. Недавняя война распугала туристов, и у турфирм стагнация. Но, некоторые работают, рассчитывая на будущее… Джоан, а остров Понпеи это обязательно?

— Абсолютно необязательно, — ответила спецагент Смит, — просто, эрудиты в Центре не знают в Океании ничего археологически интересного, кроме культового комплекса Нан-Мадол.

— Если так, — сказал он, — то почему бы тебе не отправиться в круиз по Океании на новом супер-лайнере «Дредноут». Он уже двинулся из Микронезии на юг, к Гуадалканалу, но места есть и можно заказать авиа-такси. «Дредноут» это лайнер-авианосец со своим авиа-таксопарком.

Джоан Смит с сомнением покачала головой.

— Заказать себе авиа-такси с круизного лайнера, это пижонство, привлекающее внимание, и не свойственное ученым-археологам.

— Правильно, Джоан. Поэтому я считаю: это то, что надо. Ты развалишь свою легенду в момент заказа. Когда ты прилетишь на «Дредноут», все будут знать: ты не та, за кого себя выдаешь, а профессионалы INFORFI сообразят, что ты подаешь сигнал «я хочу сотрудничать».

— Интересная мысль… — произнесла она, — …А ты уверен, что этого достаточно?

— Я уверен, потому что, кроме всего сказанного, «Дредноут», это лайнер с интересной судьбой. Понимаешь, я видел его на атолле Фараулеп, когда он еще назывался иначе. Вот, прочти это.

*** World Tour Herald. Рубрика: скандал сезона. Самый жуткий супер-лайнер в истории ***

Все, конечно, помнят трагедию лайнера «Disney Marvel» — «корабля миллиардеров». Этот 340-метровый лайнер сгорел 6 января на участке между Маршалловыми и Марианскими островами. Погибли все пассажиры и экипаж. Обгоревший корпус остался на плаву и затем попал на верфь молодой микронезийской фирмы «Kraken Kraal», которая возникла на волне спроса на услугу разделки кораблей на металлолом. Но, в случае «Disney Marvel», нашелся инвестор, заказавший реновацию корабля — это адмирал Оникс Оуноко, президент Автономии Бугенвиль — Северные Соломоновы острова (микро-нации, отделившейся от Папуа в начале века). Проект реновации выполнен всего за полтора месяца, и лайнер под новым именем «Дредноут» выходит в круиз.

Эксперты назвали «Дредноут» самым уродливым супер-лайнером в истории, и метко сравнили с тысячефутовой железной доской для серфинга. Вероятно, из-за ограниченности средств и из-за сжатости сроков, проект получился примитивный. Выгоревшие надстройки срезаны, на палубе выполнена взлетная полоса. Такой финт известен давно: в 1917 году британские судостроители переделали лайнер «Конто Россо» в авианосец «Аргус». Сегодняшний «Дредноут» примерно в полтора раза длиннее «Аргуса», так что его взлетная полоса достаточна для самолетов, обычно используемых в качестве авиа-такси. На этом основании директор фирмы «Kraken Kraal» Джон Саммерс и главный корабельный дизайнер Фред Нитани утверждают, что построили не самый уродливый, а самый продвинутый супер-лайнер. С этим согласен и адмирал Оуноко.

Действительно, на современных супер-лайнерах есть лишь вертолетные площадки, так что по дистанции авиа-сообщения с землей «Дредноут» превосходит конкурентов вчетверо. Но, если посмотреть на уровень комфорта, то он проигрывает вдесятеро. Авторы «Дредноута» даже не отрицают, что условия примерно как в студенческом хостеле. По их мнению, это не порок, а достоинство, позволяющее снизить цену и сделать отдых на супер-лайнерах демократичным. Круизный день на «Дредноуте» стоит 2000 иен (около 20 USD), немыслимо дешево для этого сегмента рынка. Цены объявлены в иенах, поскольку целевой потребитель — молодые японцы небольшого достатка (самые непритязательные туристы из развитых стран). Сообщается, что заполненной оказалась примерно половина мест — неплохой уровень для первого круиза.

Спецагент Джоан Смит с все возрастающим изумлением читала статью и, наконец, объявила:

— Полет туда на авиа-такси, это гарантированный слив моей легенды.

— Тогда, — сказал подполковник Томпсон, — щелкни ссылку на сайт круиза. Там бланки заказа.

— Вижу, — ответила она, — Так. Место посадки. Я думаю, ближайшее к нам, это остров Рота.

— Джоан, зачем тебе ехать 40 миль до острова Рота? Пиши: Гуам.

— Минутку, Томас, ты хочешь сказать, что их такси полетит прямо сюда?!

— А какая им, по-твоему, разница? — спросил он.

— Как это, какая? Острова Рота, Тиниан и Сайпан это, все же, в полунезависимом государстве Северные Марианские острова, а Гуам — территория США, хотя и не инкорпорированная.

— Верно, — сказал подполковник, — Ну, и что? Всем на это наплевать, а ты нервничаешь.

— Да, я нервничаю. А ты? Ты ведь понимаешь: то, что мы делаем, это… Как сказать помягче?

— Государственная измена? — с нескрываемой иронией предположил подполковник Томпсон.

— Тебе это кажется забавным? — проворчала спецагент.

— Не то, чтобы забавным, а просто… В тебе сейчас проснулась по-рыцарски прямая верность звездно-полосатому флагу, характерная для идеального морского пехотинца США. Теперь я окончательно поверил, что ты там служила на заре карьеры.

— А до этого ты мне не верил? — спросила она.

Подполковник Томпсон чуть заметно качнул головой.

— Поставь себя на мое место. Ты бы верила?

— Нет, — буркнула она, и спросила, — Если ты мне не веришь, то почему согласился помочь?

— Если кофе черный, то почему он льется? — задал встречный вопрос подполковник.

— Извини, Томас, я не поняла, к чему это.

— А я объясню. В твоем вопросе нет логической связи, как и в моем вопросе про кофе.

— Ну, в общем, да. Кажется, теперь я поняла.

— Тогда я рад. Кстати, тебе пришло подтверждение аэродрома на Гуаме. Нажми: «OK».

— Вот, я нажала. А где здесь аэродром «Кокосовый трек»?

— Это маленький аэродром японской сети отелей «Azuta» на юге, на дамбе в Кокосовой лагуне, примерно 15 миль отсюда. Я тебя подвезу, если ты хочешь.

— Они пишут, что самолет будет через три с половиной часа, — заметила она.

— Да. Я вижу, что на экране.

— И, — спросила она, — у тебя есть идеи, как провести эти три с половиной часа?

— А у тебя, Джоан?

— Не знаю… А в этой Кокосовой лагуне красиво?

— Да, — он кивнул, — это замечательное место.

— ОК, — она улыбнулась, — тогда поехали.

Через 2 часа. Южный берег Гуама. Кокосовая лагуна.

Хорошо, что есть на планете добрые люди, забывающие гамаки, натянутые между кокосовыми пальмами. Конечно, в теплый тропический вечер можно заниматься сексом прямо на песке, или, например, в воде, или стоя у той же пальмы, но гамак… В нем есть что-то особенное. Эксперты камасутры утверждают, что гамак в сексе использовали еще первобытные люди, и что субъекты, объявляющие секс в гамаке латиноамериканским изобретением, цинично клевещут на остальное человечество. Хотя, согласно культурологической статистике, секс в гамаке чаще встречается именно в латиноамериканской литературе. Но, вернемся к нашим героям.

После секса, подполковник Томпсон полностью уступил гамак даме. На Джоан нашло какое-то задумчивое настроение.

— Знаешь, — сказала она, в очередной раз слегка оттолкнувшись ногой от ствола пальмы, — у меня давным-давно не было гамака. Последний мой гамак остался во дворе, в Детройте. Или там уже снесли эти трущобы? Не знаю. Просто, хорошо качаться в гамаке, смотреть в небо, и мечтать.

— Да, наверное, — ответил Томпсон, — в гамаке есть что-то от кораблика, качающегося на волне.

— Может быть… — откликнулась спецагент Смит, — …Если много времени проводишь в море, на корабле, и каждую ночь смотришь, как звезды качаются над мачтами, то начинаешь мыслить в другой плоскости. Я вдруг начала понимать нези. Вот в этот самый момент. Еще минуту назад вообще не понимала, а теперь… Знаешь, с чем столкнулись наши агенты в Меганезии?

— С чего бы мне знать? — резонно спросил Томпсон.

— Да, действительно, с чего бы, — согласилась она, помолчала немного, и продолжила, — жуткая проблема: меганезийских деятелей нечем шантажировать и нечем подкупить. Там все слишком примитивно. Чем бы ты стал шантажировать питекантропа, и чем бы ты стал его подкупать?

— Неожиданный вопрос, — признался подполковник, — наверное, я бы пошел по простому пути: «делай, что я говорю, иначе получишь дубиной в лоб». Это при условии, что ТТХ моей дубины превосходит ТТХ его дубины, и если я владею мастерством дубинного боя.

— Это не шантаж и подкуп, а грубая угроза насилием, — возразила Джоан.

— Гм… Да, ты права. Я добавлю: «а если сделаешь, как я говорю, то получишь… Ну, например, стальные наконечники для дротиков. Пять штук».

— Не годится, — объявила спецагент и попросила, — дай, пожалуйста, мою сумку.

— Держи, — он поднял с песка спортивную сумку и протянул ей.

— Спасибо, Томас, — она вытащила из кармашка бумажный блокнот, вырвала страничку и стала задумчиво складывать этот кусочек бумаги так и этак.

Понаблюдав немного за этим процессом, подполковник напомнил:

— Ты собиралась что-то объяснить про шантаж и подкуп питекантропов и нези.

— Да. Вот ты начал с грубой угрозы: «дубиной в лоб». Это прекрасно работает в недоразвитых странах, где нет полиции, или в высокоразвитых странах, где от вызова полиции до реальной нейтрализации бандита проходит куча времени. И не факт, что бандит будет нейтрализован. В Детройте в юности я сталкивалась с работой нашей юстиции в отношении рэкетиров, или даже уличных банд. Никакого толка. А что происходит в таком случае в Меганезии?

— Известно что, — ответил он, — спецназ быстро отстреливает всю банду, от мелочи до лидеров.

— Вот-вот, — сказала Смит, — дубина не годится. И дубина, это не метод шантажа. Ведь шантаж основан не на угрозе побоев, а на угрозе разглашения компромата. А где бывает компромат?

— Вероятно, в сексе, — сказал подполковник.

— Правильно, Томас! Вся история шантажа — президент Клинтон, глава МВФ Стросс-Кан, Папа Римский Бенедикт, и далее по реестру, это истории, как целевой объект трахал кого-то, кого не должен был трахать ни в коем случае. А что с этим в Меганезии?

— Там с этим серьезно, Джоан. Там за изнасилование — расстрел, за сутенерство — расстрел…

— …Все это не важно! — перебила она, — А важно вот что: объект может по взаимному согласию трахать абсолютно кого угодно — обществу это безразлично! И объект не может никого трахать принудительно — жертва, без малейшего стыда, тут же пойдет в полицию, и объект спечется! В такой обстановке невозможно применить накатанный метод шантажа, и остается подкуп…

Спецагент Смит свернула что-то из очередного листа, вырванного из блокнота.

— …Да, остается подкуп. Мы выходим на офицера нези и предлагаем… Скажи, сколько?

— Миллион долларов, — сказал Томпсон.

— Что? — она сделала большие глаза, — Миллион за действия, однозначно караемые расстрелом?

— Маловато будет, — признал подполковник, — наверное, надо предложить миллионов десять.

— Отлично! — она улыбнулась, — Десять миллионов! Но что офицер-нези может за это купить?

— Гм… Не знаю. Покупают же что-то наши уроды — мультимиллионеры.

— Да, Томас. Наши уроды покупают статусные товары. Символы близости к вершинам власти. Модные яхты. Элитные виллы. Престижные офисы на Уолл-Стрит. И в заключение: членство в высших политических клубах вроде Бильдербергского. А в Меганезии что ты купишь?

— Именно я? — уточнил Томпсон.

— Да, именно ты. На десять миллионов долларов.

— Так… Я бы помог знакомым ребятам организовать кругосветные туры на дирижабле. Бизнес перспективный, просто нужно около трех миллионов баксов на демо-полет. Еще, я бы вложил деньги в игровое обучение выживанию. Это тоже придумали мои знакомые. Дело верное.

— А как насчет чего-нибудь для себя? — спросила спецагент Смит.

— Для себя, — сказал полковник, — это всякая всячина примерно на миллион.

— Я тебя поздравляю, Томас! Ты типичный нези.

— Что?

— Ты слышал, что я сказала. Ты типичный нези.

Подполковник Томпсон молча подошел к автомобилю, порылся под сидением, вытащил оттуда небольшой пакет, вернулся, и протянул Джоан фляжку.

— Выпей-ка виски. Это помогает от обострения профессиональной паранойи.

— Спасибо… — она сделала маленький глоток, и вернула фляжку, — …Но, ты не так меня понял. Думаешь, я заподозрила, что ты меганезийский шпион? Так вот: ничего подобного. Просто, ты относишься к жизни, как нези. И тебе даже не приходит в голову гнаться за престижем, лезть к вершине Вавилонской башни, сталкивая по дороге других претендентов, и рисковать шкурой, стремясь стать самым крутым, самым главным, первым после бога.

— Джоан, если это признак типичного нези, то в Америке больше нези, чем в Меганезии.

— Так и есть, Томас. А ты думал, откуда взялись нези в Меганезии?

Она выдержала красивую актерскую паузы, и продолжила:

— В том-то и дело. Они — это мы, которых достал шантаж, достал подкуп, достали всякие уроды, лезущие по нашим головам к вершине Вавилонской башни. И если какой-то урод приезжает и начинает примериваться к нези с шантажом и подкупом, то ему на хрен откручивают голову!

— Доходчиво, — оценил подполковник, — только вот странно слышать это от человека, который недавно говорил, как мечтает сделать карьеру и забраться на эту самую Вавилонскую башню.

— И все-таки, ты меня не понял, — со вздохом, сказала она, — придется повторить. Мне не нужна вершина башни. Я с детства хотела и сейчас хочу лишь добраться до того этажа, где красивая кабинетная работа в уютном кресле за чистым столом, и с красивым видом из окна. И даже не работа, а нескучная легкая видимость работы, со служебными командировками непременно в курортные точки нашей многоликой планеты. Эта видимость работы ждет меня на каком-то из островов Океании, где я буду незаменимым боссом агентуры CIA. Я хочу схватить этот шанс.

— Твое дело, — ответил он, — только зачем ты это рассказываешь мне?

— Просто, я надеюсь получить от тебя еще какой-нибудь полезный совет.

— Вот тебе четыре совета. Помогай тем, кто рядом. Выполняй обещания. Не захватывай то, что принадлежит другим. В остальном, живи, как ты хочешь, и дай другим жить, как они хотят.

— Звучит, как императивы какой-то религии, — заметила спецагент Смит.

— Это Tiki, обычай нези, — пояснил Томпсон, — соблюдая его, ты избежишь многих проблем.

— Спасибо, Томас. Это ценное сообщение. А сейчас, наверное, уже пора одеваться. Время.

— Да, Джоан. Наверное, пора.

Он довез ее до аэродрома. Там они довольно нейтрально поцеловались, и он поехал обратно в Хагатану. И только уже на полпути он заметил посторонний предмет, прицепленный к панели радиоприемника. Это был оригами — журавлик, аккуратно сложенный из блокнотного листа.

«Бывают женщины — журавлики. Мужчине, оказавшемуся рядом с ними, рефлекторно хочется взять их на руки и помочь им взлететь». Значит, Джоан не забыла эту его фразу, сказанную в конфликтный момент в ходе их первого разговора в Таиланде. А сейчас Томпсон был рад, что помог ей взлететь. Хотя он чувствовал горечь расставания (вероятно — навсегда), но на уровне логики, понимал, что все равно никаких перспектив у него с Джоан не было. Такие дела…

Реплика легендарного японского имперского истребителя «Zero» была раскрашена так, будто участвовала в эпическом налете на Перл-Харбор в 1941 году. Но, сходство данной реплики с оригиналом достигалось только снаружи, а кабина выглядела вовсе не так, как у одноместного истребителя. Скорее, как салон открытого 4-местного автомобиля. Не то, чтобы крыша совсем отсутствовала — ее заменял овальный фонарь из оргстекла. И еще одно отличие от автомобиля: дублированное управление. Штурвалы торчали перед обоими передними сидениями.

— Выбирайте любое из четырех мест, док Смит, — предложил пилот, на вид обычный молодой мужчина, чуть выше среднего роста, в меру крепкий, этнически, наверное, мексиканец, хотя об этническом типе можно было судить только по некоторому акценту, и еще, по геометрии скул. Большую часть лица пилота закрывали массивные очки, вероятно — прибор ночного виденья.

— Я могу выбрать вообще любое место, в частности, одно из двух пилотских? — спросила доктор археологии Джоан Смит (имя ей не меняли — зачем менять такое распространенное имя).

— Да, именно любое! — весело подтвердил пилот, — А если вы выберете пилотское, то я дам вам порулить, если, конечно, вы захотите.

— Я не готова сопротивляться искушению! — сказала она и уселась в правое пилотское кресло.

— Ну, поехали, — объявил пилот, стремительно заняв левое кресло, задвинув фонарь кабины, и перебросив несколько тумблеров на панели. Еще полминуты, и «Zero» взмыл в бархатно-черное звездное небо над Кокосовой лагуной…

«СЛИШКОМ быстро работает пилот», — подумала Джоан Смит.

Вслед за этой мыслью, в мозгу «доктора археологии» промелькнул воображаемый видеоклип:

Нищая деревня в колумбийской сельве на берегу широкой ленивой коричневой реки.

Грунтовая дорога от домов до маленьких фермерских полей — метров триста.

Флегматичные индейцы-араваки, живущие почти первобытной жизнью.

Раз в неделю тут проходили патрули международных анти-наркотических сил — и ничего.

Пять раз в день над деревней летает дрон разведки тех же международных сил — и ничего.

А сейчас (после очередного пролета дрона) вдруг — гудение моторов.

Участок сельвы за фермерскими полями оказывается отчасти просто навесом из веток.

Под навесом — два истребителя «Мустанг» (новенькие реплики с модели 1943 года).

Они стремительно набирают скорость, разбегаясь по грунтовке, и взлетают над рекой.

Они несутся над рекой, ниже уровня контроля радаров.

Они проходят на бреющем полете над базой международных сил, где как раз время обеда.

Шквал пуль обрушивается на людей, на склад горючего, на полевой вертолетный аэродром.

Атака длится четверть минуты, потом «Мустанги» скрываются, вновь уходя низко над рекой.

Они улетают к какой-то другой нищей деревне — попробуй, найди. Таких деревень сотни.

А база международных сил выглядит, как в фильме-ужастике про оживших динозавров.

Динозавры ушли, а место их кровавой трапезы пока еще в кадре, чтоб зритель задрожал…

… - Док Смит, вы в порядке? — звучит голос пилота, выдергивая из омута воспоминаний.

— М-м… Да, все ОК, мистер?…

— …Мирафлорес Гонзалес, — говорит он, и добавляет, — можно просто Ми-Го.

— Вы сказали: «Ми-Го»? — переспрашивает она, не в силах скрыть удивления.

— Так точно, док Смит! — и пилот сдвигает на лоб очки-ноктовизор, — Теперь узнаете?

Немая сцена примерно такой же длительностью, как та атака в колумбийской сельве.

— Да, мистер Ми-Го. Я вас узнала.

— Вот и славно, трам-пам-пам! Я тоже вас узнал. Я был в вашей ориентировке, а вы — в моей.

— М-м… Я была в вашей ориентировке?

— Точно, док Смит. Вы стремились убить меня, как командира звена «снежных пилотов», а я стремился убить вас, как агента Центрального разведывательного управления США. Но, это осталось в Колумбии, на том берегу реки забвения, как говорил Гомер. Теперь мы с вами, как бы, военные пенсионеры. Вы вот увлеклись археологией, а я вот подрабатываю авиа-рикшей.

— Ми-Го, вы же понимаете, что я не археолог.

— Точно, док Смит. Я понимаю, что вы не археолог. А вы понимаете, что я не авиа-рикша.

— Да, Ми-Го. И, как я догадываюсь, вас послали на это задание, чтобы я сразу вас узнала.

— Точно, док Смит. Иначе вы бы гадали: тот я человек, с кем можно говорить, или не тот.

— Вы теперь работаете в INFORFI? — предположила она.

— Нет, я штурм-капитан диверсионного авиа-спецназа Народного флота. А вы?

— А я продолжаю работать в CIA. Теперь моя должность: «шеф станции» в Меганезии.

— Хэх! Знаете, док Смит, чтобы быть шефом станции, надо, как минимум, иметь станцию.

— В общем, да. Но конкретно в этом случае, мне поручили для начала создать станцию.

— Ну, дела… — удивился Ми-Го, — …А из кого вы будете ее строить?

— Вот, об этом я как раз хотела посоветоваться с понимающими людьми.

— А-а… — штурм-капитан кивнул. — …Посоветоваться, это правильно. Я вам много чего могу посоветовать, как авиа-рикша — археологу, но мне надо понимать: какого рода у вас задачи?

— Обычная сеть резидентов и осведомителей, — ответила она, — обычный спектр приоритетов по информационному поиску и вербовке источников. В особый приоритет выделен поиск оружия массового поражения, фабрик по его производству, и научных центров по его разработке. Под особым приоритетом также выяснение судьбы обогащенного урана из реакторов кораблей.

— Каких кораблей, док Смит?

— Ми-Го, вы отлично знаете, каких. Тех, что лежат на дне с юга и с севера от острова Реннелл.

Меганезийский штурм-капитан улыбнулся и подмигнул ей.

— Я знаю, но вдруг вам интересны и другие затонувшие корабли с атомными реакторами.

— Какие? — тут же отреагировала она, почувствовав в его словах намек.

— Например, те, что лежат на дне в 900 милях к югу от Рапа-Ити.

— Рапа-Ити? — переспросила она, — Это в архипелаге Тубуаи, на юге Французской Полинезии?

— Точно, док Смит. Вы, видно, изучили географию оперативного поля.

— Да, я изучила. И я уверена, что к югу от Рапа-Ити не тонули никакие атомные корабли.

— Спорим на двадцатку фунтиков, что они лежат там на дне? — весело предложил Ми-Го.

— А как это можно проверить? — спросила «доктор археологии».

— Я скажу, как. Это так просто, что вы удивитесь, док Смит.

— М-м… Говорят, из спорящих один дурак, а другой жулик, но… Спорим. И как проверить?

— Возьмите свой ноутбук, и откройте в Глобопедии статью «Кладбище космических кораблей». Вычтите координаты Рапа-Ити из данных там координат кладбища, и посчитайте дистанцию.

— Вот, вы жулик! — возмутилась она, — Мы же говорили о морских кораблях!

— Нет, док Смит, мы говорили о любых кораблях. Проверьте по своей аудио-записи.

— А откуда вы знаете, что у меня включен диктофон?

— А с чего бы вашему диктофону быть выключенным в такой момент?

— Ладно, — она вздохнула, — двадцатка ваша. Двадцать пять долларов по курсу, кажется, так?

— Лучше давайте позавтракаем на «Дредноуте» за ваш счет, — предложил он.

— Вы что, решили меня склеить? — проворчала спецагент.

Штурм-капитан снова улыбнулся и чуть пожал плечами.

- Не обязательно склеить. Можно просто подружиться. Я вам пригожусь, вот увидите. Я уже сообщил вам важные разведданные, а если мы дружим, то я вам дальше расскажу, как этими данными воспользоваться, чтобы ваше начальство получило шпионский мультиоргазм.

— Ми-Го, вы сказали: «можно просто подружиться», но теперь переводите разговор на секс.

— Никуда я не перевожу. А мультиоргазм, это к слову. Так, вам интересно?

— Мне интересно, — подтвердила она.

— Тогда слушайте. В уже известной вам точке лежат все ядерные источники всех спутников, отработанных более, чем за полвека. Там довольно глубоко, но это не проблема. В арсенале Народного флота есть японские глубоководные роботы, и это можно увидеть. Конечно, вам потребуются ассистенты. Вербуйте их втемную, пользуясь своей легендой археолога. Я вам открою оккультную тайну: там, к югу от Рапа-Ити лежит затонувший континент Му. Это не голословное утверждение. Даже Лавкрафт, мастер оккультных ужасов, указал этот район, как местонахождение затонувшего города Р’лйех, где обитает Ктулху… Вы улавливаете?

Джоан Смит закрыла глаза и мысленно представила себе карту интеллекта руководства CIA. Виртуально-ментальный ландшафт был темен, уродлив, и завален бесформенными грудами неопрятного инфо-мусора, связанного с махатмами Гималаев, космическими пришельцами, телепатией, и спиритическими сеансами. Мифы-ужастики Лавкрафта тоже будут в тему.

— Я улавливаю, — сказала она.

— Вот и славно, трам-пам-пам! — откликнулся Ми-Го, — штаб-квартиру вы можете организовать непосредственно на Рапа-Ити, это маленький, но очень красивый вулканический остров. Или, можете обосноваться в 600 миль к норд-норд-вест от Рапа-Ити, на Таити. Вы знаете Таити?

— Конечно, я знаю.

— Нет, док Смит! Вы не знаете Таити. Вот, поживете там несколько лет, тогда узнаете.

— Эту мысль я тоже уловила, Ми-Го. Но, я не могу уклониться от выяснения судьбы атомного авианосца, атомной субмарины и атомного супер-транспорта, затонувших около Реннелла.

— Про авианосец забудьте, док Смит. Он лежит слишком глубоко.

— Ладно, забуду. Но субмарина и супер-транспорт…

— …Aita pe-a! — весело перебил штурм-капитан, — Нет проблем! Они затонули в лагуне рифов Неизбежности, там глубина, доступная для рекреационного дайвинга, и когда мы придем на Южные Соломоновы острова, вы получите экскурсию в эту лагуну с туземными гидами.

Джоан Смит недоверчиво покачала головой.

— Экскурсия. Туземные гиды. Что это ваша спецслужба такая добрая?

— Мы просто реалисты-прагматики, — ответил он, — зачем создавать проблему на пустом месте? Обогащенного урана на этих кораблях уже нет. Корпуса вскрыты, реакторы выпотрошены, все ядерное топливо вывезено и находится совсем в другом месте. Мы же работаем, прикиньте?

— Работаете… — вздохнула она, — …Если все так, то начальство потребует, чтобы я искала новое местонахождения этого гребаного обогащенного урана.

— Конечно, оно потребует! И вы с блеском выполните это задание.

— Вы покажете мне, куда перевезено ядерное топливо? — еще более недоверчиво спросила она.

— Ну, конечно я вам покажу! Я ведь хочу с вами подружиться, вы еще помните об этом?

— Да, я помню, и… — тут спецагент запнулась, лихорадочно подбирая слова, чтобы проверить внезапно возникшее ощущение, что Ми-Го ведет себя, будто хочет быть завербованным.

— А вот этого не надо, — строго сказал он, — Никакой вербовки, только удачное сочетание вашей ослепительной женственности и моей солдафонской тупости, приведет к тому, что я раскрою великую тайну места, куда перевезены заряды будущих атомных бомб Народного флота.

— Вы что, издеваетесь? — напрямик спросила она.

— Нет, я просто помогаю вам завоевать доверие руководства CIA к вашей миссии.

— Но, — предположила спецагент Смит — ядерного топлива в этом тайном месте не будет.

— Там будет то, что вам нужно найти, — загадочно ответил штурм-капитан.

— М-м… В каком смысле?

— В том смысле, что вы передадите эти координаты, и данные спутниковой и высотной съемки покажут наличие там утечки радионуклидов. Дальше, ваше начальство отрапортует о находке комитету Конгресса по ядерной безопасности, или еще кому-то, я не знаю, как у вас принято. Начнутся требования в адрес нашего правительства допустить в это место экспертов. Как учит Великая Хартия, по такому поводу правительство должно обратиться в Верховный суд. И оно, конечно, туда обратится. А верховный суд скажет: «на хрен этих американских экспертов». Вы умываете руки — вы ведь нашли обогащенный уран, а отнимать его, это уже не ваша работа.

— Понятно, — сказала она.

— Затем, — заключил Ми-Го, — вы поедете на Таити, выслеживать японских роботов, собирающих альтернативные источники зарядов для атомных бомб на Кладбище космических кораблей.

….

*56. Наша земля — это небо

Паровой самоходный экорафт представлял собой 100-футовую прямоугольную отливку из пластифицированного пенобетона. Паровая машина с гребными колесами позволяла этому чуду идти со скоростью 10 узлов. Сейчас оно приближалось со стороны Реннелла к лагуне Рифов Неизбежности, так что экипаж фрегантины, уже стоявшей в лагуне на якоре, получил возможность оценить суровую красоту стимпанковского дизайна. Эрлкег, Ригдис и Лирлав, увидев экорафт, схватились за коммуникаторы с видео-камерами. Корвин решил на всякий случай подготовить знакомство своего экипажа с экипажем экорафта, поэтому, не дожидаясь сближения кораблей, передал Ригдис роль капитана фрегантины, а сам оседлал аквабайк, прокатился пару миль и аккуратно причалил к пенобетонному прямоугольнику.

Экипаж экорафта состоял всего из четырех персон:

Лейтенант-инженер Ематуа Тетиэво, «humi» с Тувалу, 40-летний темнокожий дядька с очень хитрыми, но в то же время доброжелательно-спокойными черными глазами, круглолицый, и с наметившимся брюшком характерным для меланезийцев этого возраста.

Мичман Рут Малколм, в меру спортивная 19-летняя евро-креолка флоридского происхождения.

Капралы Фнир и Ормр Малколм, близнецы на два года младше Рут, крепкие мальчишки слегка фермерского вида. Короткие жесткие гривы — укороченные «ирокезы», заменявшие девушке и двум мальчишкам обычные человеческие прически, свидетельствовали об их отношении к субкультуре панков (что соответствовало дизайну их специфического парохода).

— Охренеть, как мы соскучились! — объявила Рут, и картинно чмокнула Корвина в щеку.

— Ага! — согласился Ормр, глядя в бинокль, — Ты снял классных подружек! Познакомишь, e-oe?

— Точно, кэп Корвин, задницы у них просто обалдеть! — добавил Фнир, тоже глядя в бинокль — А сиськи маловаты, но, это не важно. Ведь главное в женской эстетике — задница, а не…

— Сам ты задница! — перебил Ормр, — У девчонок Корвина классные натуральные сиськи, а не те подкачанные буфера, что у фотомоделей.

— Заткнитесь, нах, оба! — рявкнула Рут, — И бинокли уберите! А то наставили, блин, объективы.

— Убираем-убираем, — сказал Фнир, — уже и так все видно.

— Так, ребята, — строго произнес Корвин, — это не мои подружки, а мои коллеги, и я вас прошу: относитесь тактично, потому что…

…Он не успел завершить эту словесную презентацию, потому что два корабля уже достаточно сблизились, и Эрлкег крикнула с борта фрегантины:

— Алло!!! На рафте!!! У вас есть нормальный кофе??? А то у нас фигня какая-то!!!

— Есть кофе!!!! — заорала в ответ Рут Малколм, — Нам на Бугенвиле подарили целый мешок!!!

— Решено, — сказал Ематуа, — экипажи пьют кофе, а командиры совещаются на мостике.

— А вы с Корвином что, не будете пить кофе? — удивилась Рут.

— Будем, — ответил лейтенант-инженер, — если любимый экипаж принесет кофейник на мостик.

…За чашкой кофе Ематуа кратко пояснил Корвину, как была выполнена поставки подводного оборудования фирмы «Tochu» в Меганезию в обход международного эмбарго.

В порту Огасавара на малых японских островах Бонин, лежащих между Основной Японией и Микронезией, супер-лайнер «Дредноут» встал к причалу, чтобы принять на борт 2200 молодых японцев по дисконтным турпутевкам. Одновременно туда же в порт Огасавара пришло обычное океанологическое судно из Кагосимы. И произошла рокировка. 30-метровый комплекс для выполнения подводных работ, закрепленный под днищем океанологического судна, ушел под днище «Дредноута». А ведро необработанных алмазов с бывшего австралийского прииска на Вануату, перешло в сейф суперкарго океанографического судна (каковой суперкарго Фудзивара Ямато, приходится сыном Фудзиваре Нибори, главе холдинга «Tochu» — какое совпадение!).

Когда «Дредноут» (с грузом под днищем) двинулся к Соломоновым островам, произошло одно незапланированное, но удачное событие: в игру включилась Джоан Смит из CIA. По прибытии «Дредноута» на Реннелл, она с туземным гидом поехала на рифы Неизбежности, и выполнила несколько погружений с аквалангом. Она обследовала атомоходы, затонувшие в лагуне, и сняла видео, показывающее, что корпуса вскрыты, реакторы демонтированы, а цилиндры, содержащие ТВЭЛы, исчезли. Это видео ушло в Лэнгли, и Рифы Неизбежности перестали интересовать CIA. Интерес теперь сфокусировался на островке-стратовулкане Урепарапара в 700 км к востоку.

Тем временем автоматизированный комплекс для подводных работ, переместился из-под днища «Дредноута» под днище экорафта, и был перемещен на 80 км к Рифам Неизбежности, где на дне лагуны лежали три цилиндра с ТВЭЛами. ТВЭЛы не вывозились отсюда, а были замаскированы в стороне от затонувших кораблей, и «доктор Смит» их не заметила. Теперь, благодаря японскому комплексу, их можно без риска разобрать и извлечь несколько центнеров обогащенного урана, а посторонние не будет следить — ведь разведка доложила: ТВЭЛов здесь уже нет…

Ематуа Тетиэво завершил рассказ и сделал несколько глотков кофе.

— Понятно, — сказал Корвин, — красивый карточный фокус. Но при чем тут Урепарапара?

— О! — произнес 40-летний меланезиец, хитро улыбаясь, — Без этого нам не удалось бы замкнуть информационное кольцо. Ведь согласись: если тут ТВЭЛы пропали, то где-то они появились. Я читаю на твоем лице резонный вопрос: почему «доктор Смит» поверит, что ТВЭЛы увезены на маленький необитаемый вулканический остров Урепарапара на севере Вануату?

— И почему же? — спросил резерв-штаб-капитан.

— Я начну издалека, — объявил Ематуа, — в незапамятные времена мощное извержение раскололо конус вулкана от вершины на северо-восток до самого океана. Так возник узкий фьорд, который переходит в сеть подводных пещер, спускающихся почти до магматических горизонтов, богатых актиноидами. Оттуда поднимается газообразный полупродукт радиоактивного распада — радон.

— А! — Корвин кивнул, — Мы намекнем, что этот радон травит из поврежденных ТВЭЛов!

— Да. Сейчас штурм-капитан Пиркс, наверное, уже выстраивает этот намек.

— Почему Пиркс? Вроде бы этой дамочкой из CIA занимался штурм-капитан Ми-Го.

— Не знаю почему, — Ематуа пожал плечами, — но эксперты INFORFI уверены, что при работе с двойным агентом лучше, чтобы контактные лица с нашей стороны менялись.

Параллельные события. Маршрут: палуба «Дредноута» — фьорд островка Урепарапара.

В этот раз авиа-такси, предложенное «доктору Смит» выглядело совершенно иначе. Не реплика японского «Zero», а «летающая рама» 7x7 метров с прозрачной яйцевидной кабиной.

— Так быстрее, — пояснил Ми-Го, — а с пилотом вы познакомитесь. Увы, сегодня я расстаюсь с вами, но надеюсь, мы подружились, и еще когда-нибудь встретимся.

— Может быть, — ответила она, ответив хорошо отработанной игривой улыбкой.

— …А за полет не беспокойтесь, — добавил Ми-Го, — Этот парень летает точно не хуже меня.

— А эта машинка называется «SkyEgg»? — спросила Джоан Смит, вспомнив содержимое файла «техника диверсионных авиа-отрядов Конвента».

— Так точно, — подтвердил он, и добавил, — Перед вылетом не забудьте проверить кислородную маску. На высоте в полтора Эвереста дышать нечем.

— Вот, черт, так высоко…

— Для скорости, Джоан. Школьная физика: сопротивление пропорционально плотности среды.

Вот и все объяснения. Следующий час «доктор археологии» провела в узкой кабине — «яйце» в кресле за спиной пилота, старательно дыша кислородом из клапана маски. В финале еще один экстремальный аттракцион: падение на самолете в пропасть между двумя скальными стенами. Завопить от ужаса она не успела только потому, что все произошло невероятно быстро. Косое скольжение вдоль коричнево-черных базальтовых стен, ощутимый удар снизу, а потом тихий ласковый плеск волн, открытый фонарь кабины и голос пилота:

— Кислородную маску можно снять. Спасибо, что выбрали нашу фирму для этого полета.

— Вы камикадзе? — сердито спросила она, освобождаясь от прорезиненного «намордника».

— Вы не угадали, док Смит! — развеселился он, — Попробуйте еще раз.

Теперь, немного придя в себя, она посмотрела на пилота внимательнее. Это был примерно 30-летний мужчина евро-креол, среднего роста, и непримечательного телосложения, лицо почти круглое, с немного выступающим подбородком. Стрижка — «бобрик», волосы рыже-бурые, уши оттопыренные, глаза цвета блеклого неба, слегка навыкате, под длинными ресницами. Именно благодаря характерным глазам и ресницам, она вспомнила ориентировку на этого человека.

— Вы — Пиррон Ксавиер, сокращенно — Пиркс, по прозвищу Металлика.

— Ага! Теперь в десятку! А что вы так на меня смотрите, как на призрак? Вроде бы, я по вашим файлам не числюсь среди убитых террористов, а наоборот, типа, в международном розыске.

— Да, — медленно произнесла она, — вы правы, но я задумалась: с какой целью ваше начальство предъявляет мне пилотов, которые в прошлом лишь случайно не убили меня. Сначала Ми-Го, совершивший налет на базу международных сил в Колумбии на реки Труандо. Теперь — вы.

— Это когда было, что я чуть вас не убил? — удивился Пиркс.

— Я, — пояснила Смит, — лишь случайно не была на борту парома «Rally-Celebrate» в тот день в Панамском заливе. У меня утром случилось что-то с глазами, и медик заподозрил малярию, а оказалась просто легкая простуда. Вот так «Rally-Celebrate» ушел без меня. А в тот вечер вы, капитан Пиркс, сбросили на его палубу бомбы с «кубинской шимозой».

— Ну, блин… Честное слово, док Смит, вас лично я не собирался убивать. Просто, шла война.

— Я сейчас не о том прошлом эпизоде, Пиркс. Я о сегодняшних резонах вашего начальства. Вы можете мне ответить: почему для меня выбираются те пилоты, которые… Я уже говорила.

Пиркс-Металлика, погрузившись в некоторую задумчивость, медленно почесал указательными пальцами за своими оттопыренными ушами.

— Интересный вопрос, док Смит. Возможно, это совпадение. Ведь многие пилоты из «снежного эскадрона» теперь работают в Меганезии. А, возможно, спецы INFORFI реально хотели чего-то достичь путем такого выбора пилотов.

— Вот я и хочу понять: чего? Может, вы это знаете, Пиркс?

— Не знаю, — ответил он, — я не спрашивал. Но, по-любому странное чувство, когда смотришь на человека, которого ты не убил только случайно, и думаешь: «на фига так устроен мир?».

— Я не совсем поняла, что вы сказали, — откликнулась спецагент CIA.

— Ну, док Смит, мы сидим в кабине. И у меня нет желания выхватить пушку и прострелить ваш организм. У вас, по ходу, нет симметричного желания про мой организм. А если война, то люди наподобие нас с вами, на разных сторонах, и… Дальше вы поняли.

— Нет, Пиркс, я не поняла. Философия в духе: «люди, не стреляйте друг в друга», очень странно выглядит на фоне вашей практики с «кубинской шимозой» и прочими орудиями вашего труда.

— Я и говорю: странно. С одной стороны, неправильно стрелять в людей, среди которых больше половины, это те, с кем ты мог бы подружиться. А с другой стороны, неправильно оставить без защиты тех фермеров, которые тебя кормят. И получается парадокс.

— Под фермерами вы понимаете кокаиновых баронов? — иронично спросила она.

— Под фермерами я понимаю фермеров, — спокойно ответил он, — фермеры выращивали то, что можно съесть или продать. Картофель для стола, а кока на продажу, типа того. Потом приходят «голубые каски» и начинают сжигать урожай коки на полях. Что должны делать фермеры, для которых это единственный источник денег, необходимых, чтобы покупать городские вещи?

— Ах, какой аргумент, пилот Пиркс! Мне были нужны деньги, и я пошел воровать.

— Извините, док Смит, но эти фермеры ничего не воровали.

— Да, они не воровали, а выращивали наркотик на продажу. Но, и то, и другое — криминал.

— Интересная мысль, — отреагировал он, — хотите узнать об этом больше?

— Хочу, если вы готовы рассказать.

— Ну, что ж, док Смит, эта тема не хуже, чем любая другая. Я предлагаю не терять время и двинуться к интересующему вас объекту, а поговорить по дороге.

— Двинуться куда, Пиркс?

— Вперед, — пояснил он, махнув рукой вдоль каньона, рассекающего вулканический конус, и переходящего в темный тоннель, — Типа, лодочная спелеология.

— А лодка? — спросила спецагент CIA.

— У вас за спиной, — ответил пилот, — надо только ее расправить и надуть.

Путешествие на маленькой надувной лодке по полузатопленному вулканическому тоннелю может считаться одной из типичных завязок голливудского триллера. Тихо плещет вода под веслом, этот звук отражается шепчущим эхом от базальтовых стен, тускло и как-то зловеще блестящих в луче портативного фонаря.

— Ну, как? — спросил Пиркс, — не спеша, двигая веслом, — Видеокамера и дозиметр работают?

— Да, порядок, — ответила Смит, — все работает. И я вас внимательно слушаю.

— Тогда, начнем… — сказал он, — …С моей замечательной юности в штате Миссисипи, самом аграрном, самом бедном, и самом негритянском во всей Америке.

— Неблагополучная среда во всем виновата, не так ли? — съязвила спецагент, привыкшая, что экстремисты, попав в руки спецслужб, сразу начинают рассказывать про трудное детство.

— Вы перепутали ролевую площадку, мэм, — в ответ съязвил Пиркс, так что Смит мгновенно ощутила ужас (несмотря на всю свою подготовку морского пехотинца и разведчика).

… - Не нервничайте, док Смит, я же объяснил: вы из тех, с кем я мог бы подружиться. Мне понравилась ваша шутка насчет неблагополучной среды, тем более, что у вас в Детройте…

— Вот, черт! Вы читали мое досье, капитан Пиркс?

— Нет, док Смит, я не читал. Времени было мало. Мне его пересказали в общих чертах, и я запомнил про ваше детство в Старом Детройте. То еще местечко, не лучше Миссисипи.

— Вы решили перевести разговор со своего детства на мое? — спросила она.

— Нет, — он качнул головой, — я как раз наоборот, возвращаюсь к Миссисипи и моей первой работе, при переходе, говоря литературно, из детства в юность. У нас там был аэроклуб. В смысле, стайка старших школьников и один толковый ниггер, Геккон, он был механиком авиабазы береговой охраны в Сент-Луисе, но потерял работу. Тогда он утащил со свалки несколько допотопных «Piper-Cub», что летали еще при Рузвельте, и сделал этот клуб. Но, поскольку с деньгами наблюдался полный аут, клуб был «hozrashetni». Это такое русское выражение, оно значит, что расходы на спорт покрываются за счет попутной коммерции. У судьбы был для нас подарок: нашествие цитрусового грибка. Мы навесили бочки на наши динозавропланы, и летали над цитрусовыми плантациями, распыляя фунгициды. Фермеры платили нам in-cash, и это всем было выгодно, кроме Управления Внутренних сборов.

Пиркс сделал паузу, чтобы аккуратно обойти скалу, торчащую из-под воды, и продолжил:

— Короче: приперлись два городских пидора в костюмах, и начали разговор про налоги. Тут ощутимо запахло тюрьмой, но к счастью, мне еще не было 18 лет. Я взял все на себя. Типа: захотелось полетать, я нанял ниггера Геккона, разжился авиапарком. Дальше, вот. Мы все отделались легким испугом, но наши антигосударственные самолеты были конфискованы. Обидно. Мы ведь уже заболели небом. Есть поговорка канаков: «Наша земля, это море». У «Снежного эскадрона» немного другая поговорка: «Наша земля, это небо».

— Пиркс, вы как-то неожиданно перескочили к «Снежному эскадрону».

— Да, док Смит, я пропустил мелкие подробности, как мы искали работу, и как нас наняли колумбийские hombre, чтобы летать по ночам над полями коки в горах и распылять особые инсектициды против гусениц, которых анти-наркотическая авиация скидывала днем. Вам, конечно, известно про этих анти-кокаиновых гусениц, ведь идея появилась в CIA.

— Известно, — лаконично подтвердила спецагент.

— Ну, вот, — продолжил Пиркс, — все шло просто отлично, а потом в одну несчастливую ночь появилась боевая вертушка «Bell-Cobra». Если бы Геккон не увел ее за собой, то нам бы всем крышка. Мы даже не поняли, что происходит. Ведь это был наш вертолет, с американскими опознавательными знаками. Но Геккон сразу понял, выцарапал нам время на лэндинг, а сам погиб. Этот урод-вертолетчик расстрелял его в воздухе почти в упор. Такие дела.

В рассказе возникла пауза — минута молчания. Джоан Смит, подождав немного, спросила:

— Что дальше?

— Дальше поминали Геккона, — ответил Пиркс, — конечно, подошел местный дон, Чако Очоа, специфический субъект. Мы, юниоры, тогда считали его борцом за права фермеров. Ну, вы понимаете: юношеский максимализм и доверчивость. Мы выпили по унции текилы, и дон произнес речь насчет праведной мести за убитого товарища. Один день мы готовились, а в середине следующей ночи, подвесив под фюзеляжи бочки с напалмом, довольно грамотно атаковали вспомогательный аэродром международных анти-наркотических сил. Никто не ожидал такого фокуса, и получился, типа, Перл-Харбор-1941 локального масштаба.

— Пиркс, вы хоть теперь понимаете, что этот Чако Очоа вами манипулировал?

— Дело в том, док Смит, что люди манипулируют друг другом при каждом разговоре. Факт психологии, ага. Сейчас вы манипулируете мной, я манипулирую вами, и это неизбежно.

— Вы уходите от ответа, — укоризненно сказала Смит.

— Я просто расширяю ваш вопрос, чтобы вы почувствовали себя частью ответа, — спокойно возразил пилот, — конечно, дон Чако Очоа манипулировал нами, однако и мы неосознанно манипулировали им. Провинциальному кокаиновому дону кружила голову наша бравада и первые успехи в борьбе с врагом, который до того считался непобедимым в воздухе.

— Пока речь шла об атаке против наземной базы международных сил, — заметила Джоан.

— Да, — он кивнул, — я опять пропустил подробности, как дон Чако набирал авторитет за счет успешных рейдов «Снежного эскадрона», и покупал все более верткие самолеты. Скоро с неуклюжих старых «кукурузников» типа «Grumman-Agcat» мы пересели на «Мустанги», и в изрезанном скалами небе над Андами давали прикурить растяпам из международных анти-наркотических сил, летавшим на современных F-16 «Viper-Falcon», а вертолетчиков просто срубали на ходу, не снижая скорости. По глазам вижу: вы все это знаете.

— Знаю, — подтвердила спецагент, — Потом вы оглянуться не успели, как оказались втянуты в первую войну за объединение Новой Гранады — Великой Колумбии.

Пилот «Снежного эскадрона» коротко кивнул, а потом поправил:

— Точнее, во Вторую Холодную войну, накатившуюся из Карибского региона. Нам здорово повезло, что после гибели Геккона, кэпом стал Ми-Го. Он поставил себя так, что дон Чако прислушивался к нему. И, когда пошли разговоры про священную войну за боливаристские идеалы, дон Чако, обсудив это с Ми-Го, пошел за советом к одному продвинутому лидеру.

— К дону Рулетке? — спросила Джоан Смит.

— Просто к одному продвинутому лидеру, — улыбнувшись, ответил Пиркс, — В общем, мы не ввязались в затею «платиновых генералов», а растворились на просторах Тихого океана.

— Растворились, чтобы потом снова взяться за старое? — предположила она.

— Нет, док Смит, возьмутся за старое «платиновые генералы», засевшие в сельве. Скоро их пригласят в правительство национального примирения, шарманка завертится снова, агенты CIA продолжат биться на невидимом фронте, чтобы война с демоном терроризма шла вечно. Колумбия, Магриб, Палестина, Индокитай, и далее по кругу, без перерыва, чтобы не давать простым американцам времени задуматься, над четырьмя вопросами:

На что они платят такую прорву налогов?

Как это они все время должны банкам, не производящим ни одной полезной вещи?

Почему в Конгресс и Белый Дом при любых выборах попадают только жулики и дебилы?

Где грань между государством и криминальными кланами, и есть ли вообще эта грань?

Ну, док Смит, вы почувствовали себя частью ответа на ваш вопрос о манипулировании?

— Пиркс, это вас в клубе «Humanifesto» учат задавать такие вопросы?

— Хотите узнать об этом больше? — спросил он.

— Да, если вы готовы рассказать.

— Я готов, но не в данный момент. Прислушайтесь к своему дозиметру. Мы на месте.

Дозиметр, закрепленный в чехле на поясе Джоан Смит, тревожно потрескивал, информируя хозяйку о существенном превышении уровня радиации над фоновым. Тем временем, Пиркс сложил весла и направил луч фонаря вниз, в воду. Внизу, под лодкой высветился лазурным сиянием широкий провал, наподобие циклопического колодца. Можно было на глаз оценить глубину футов в сто, исходя из кажущегося размера трех стандартных ярко-оранжевых 20-футовых контейнеров, лежащих на дне.

— Там реактор субмарины и два реактора супер-транспорта? — спросила спецагент.

— Док Смит, у вас же наверняка есть что-то кроме дозиметра, вот и определяйте, что там.

— Да, я задала лишний вопрос. Пиркс, вы поможете мне опустить туда микро-зонд?

— Aita pe-a, — сказал он, — что от меня требуется?

— Просто, светите как сейчас, — ответила она, и вытащила из кармана предмет, похожий на ружейную пулю, подвешенную на нитке, — Ах да, еще просьба: чуть сдвиньте лодку, чтобы можно было опустить зонд точно на контейнеры. Так надежнее.

Контрольный тест продлился минут пять. Ответ был утвердительный: от контейнеров шел слабый поток радона-222, радиоактивного газа, являющегося четким индикатором распада в рядах урана, тория и актиния. На самом деле, Джоан Смит ни на секунду не поверила, что в контейнерах находятся центральные компоненты реакторов, но в оперативном смысле у нее теперь были основания считать задачу поиска ядерного топлива выполненной. Еще оставались реакторы авианосца, затонувшего к югу от Реннела, но он лежал на значительной глубине, и начальство пока не настаивало на выяснении его судьбы. Вот и ладно…

— Пиркс, вы обещали рассказать о клубе «Humanifesto», — напомнила спецагент, когда лодка двинулась в обратный путь к самолету.

— А что вас конкретно интересует? — спросил он.

— Просто, — сказал она, — я не понимаю, как вы с вашей биографией попали в этот клуб.

— Нервы у меня начали шалить, док Смит. Ведь я человек тонкий, романтичный.

— Вы тонкий, романтичный, и нервы начали шалить? — удивилась спецагент.

— Да, — он тихо хмыкнул, — я понимаю, со стороны не очень заметно, но это так. А на войне приходилось делать всякие вещи. И от этого возникли проблемы со сном. Только начинаю засыпать, а оно лезет, и лезет. Я изобрел метод, могу рассказать, вдруг вам пригодится.

— Буду благодарна. И какой же метод?

— А такой: когда ложитесь спать, то надеваете наушники и врубаете рок-металл. Все глюки забивает однозначно. Остается научиться спать под такую музыку.

— Так вот откуда у вас прозвище «Металлика».

— Оттуда, — подтвердил он, — но, это полумера, сами понимаете. С нервами надо было что-то делать, и я стал искать в Интернете. Оказалось, сложно найти спеца по нервам в Океании. В курортных центрах было сколько угодно консультантов по борьбе с депрессией, но это не то. Вдруг, я набрел на сайт «Humanifesto», или сокращенно «Humi», там я нашел объяснения. Я разобрался, почему моя психика реагирует таким образом, и понял, что с этим надо делать.

— Подавить чувство вины? — предположила спецагент.

— Нет, не чувство, док Смит. Чувство, это ненаучно. Надо было подавить паразитный мем.

Джоан Смит постаралась быстро вспомнить все о мемах из курса психологии в разведшколе.

Мемы — единицы культурной информации. Это идеи, символы, манеры и образцы действий, осознанно или неосознанно, вербально или не вербально передаваемые между людьми. По мнению ряда психологов, большая часть поступков человека определяется не его личными качествами, а мемами, внедренными в его сознание. Мемы иногда сравнивают с вирусами, поскольку мемы заставляют человека действовать вопреки его объективным интересам, как вирусы заставляют клетку делать то же самое. Клетка принудительно производит вирусы, а человек принудительно воспроизводит и подкрепляет мемы своими речами и поступками.

— Я вижу по глазам, — сказал Пиркс, — что вы знаете кое-что о мемах.

— Знаю, — подтвердила она, и спросила, — по-вашему, чувство вины, это мем?

— Да, док Смит. Все, что можно выразить словами какого-то языка, сформированного в ходе историко-культурного процесса, это мем, потому что сам такой язык, это составной мем.

— Что теперь? — насмешливо спросила Смит, — Общаться только мычанием и жестами?

— Нет, — он улыбнулся, — надо использовать язык, созданный осознанно. В клубе humi в таком качестве применяется язык утафоа — реконструированный язык античных полинезийцев.

— Пиркс, вы же разумный человек! Разве вы не видите, что «язык утафоа» и «эпос утафоа» в изложении Донована О'Хара, известного под псевдонимом Ахоро, это фальсификация?

— Вижу. Но, любая другая историческая или религиозная литература — тоже фальсификация. Разница состоит в том, что язык и эпос утафоа позитивны, по крайней мере, для меня и для многих людей, которых я знаю и считаю своими друзьями. Так вот, научившись говорить и думать на языке утафоа, я стер мемы, мешавшие мне спать. Это объективная польза. И мне абсолютно без разницы, что на самом деле было 3000 лет назад. По-любому, мы никогда не узнаем этого. Разве что, физики придумают машину времени, что очень маловероятно.

— Ваш подход мне понятен, — сказала она, — но какое это имеет отношение к гуманизму? Как я считала, иммигрантское движение «Humanifesto» на Тувалу, основано на Гуманистическом Манифесте, подписанном в 1933 году в Нью-Йорке независимыми учеными и философами.

Штурм-капитан Пиркс утвердительно кивнул.

— Да. А в этом манифесте говорится так: «гуманизм рассматривает полную реализацию индивидуальности конечной целью человеческой жизни и стремится к ее становлению и осуществлению повсеместно и безотлагательно». И мы это установили сначала на Тувалу, затем, еще на нескольких архипелагах, в той мере, в какой это было технически возможно.

— Вы это установили, расстреляв всех инакомыслящих? — язвительно спросила спецагент.

— Мы расстреляли только активных переносчиков заразных моральных мемов Старого света. Называть их «инакомыслящими» нелогично, ведь они не мыслили, а выполняли программу, состоящую из тех самых мемов. Зачем нам такая ментальная антисанитария в обществе?

— Значит, Пиркс, вы их убили в санитарных целях, и теперь по ночам вы прекрасно спите.

— Выходит так, док Смит.

— …И, — продолжила она, — вы абсолютно уверены в своей правоте?

— Нет, — он качнул головой, — Ни один разумный человек ни в чем не уверен абсолютно.

— Ладно, Пиркс, пусть не абсолютно, но в достаточной мере, чтобы вести войну, как сказано в вашей хартии «любыми средствами без всякого исключения».

— Док Смит, — сказал он, — если уж цитировать, так полностью: «Каждый житель Меганезии находится под безусловной защитой правительства, эта защита не зависит ни от какой политики, ни от какой дипломатии, и осуществляется любыми средствами без всякого исключения. Поскольку нарушение любого базисного права одного гражданина есть тотальное нарушение всех базисных прав всех граждан, полиция и армия применяют против нарушителя прямую вооружённую силу». Это Второй Артикул. Да, я готов так действовать для защиты жителей. И мне интересно: что вы имеете против такого принципа?

Спецагент помолчала немного, собираясь с мыслями, а потом сказала:

— Я просто пытаюсь понять вас и вашу страну. Я еще не готова оценивать эти принципы.

— ОК, это разумно, — согласился он, — но я, в свою очередь хотел бы понять ваши принципы. Поскольку уж мы заговорили о том, кто, ради чего, и какими средствами готов воевать, то напрашивается вопрос: ради чего вы участвовали в боевых действиях, в разных точках?

— Это моя работа, я исполняю приказы.

— Хэх! И вам что, вообще все равно, ради чего это делается?

— Конечно, мне не все равно, но я верю, что наше правительство, в основном, стремится к справедливым целям.

— Что, вы реально в это верите, док Смит?

— Это сложный вопрос, — пробурчала она, и была благодарна Пирксу, что он не стал больше развивать эту тему.

А потом они добрались до самолета, свернули надувную лодку, и снова состоялся полет в «кислородных намордниках» — до «Дредноута», который сейчас был примерно на полпути от Соломоновых островов к Порт-Вила, главному городу Вануату. Пилот Пиркс обошелся теперь без экстрима, и его посадка на палубу супер-лайнера была мягкой, как приземление пушинки одуванчика.

— А я еще успею угостить вас чашечкой кофе в баре? — спросила Джоан Смит, интуитивно угадавшая, что Пиркс покидает борт «Дредноута» на этом этапе круиза.

— Успеете, — сказало он, и поинтересовался, — а вы точно не боитесь скомпрометировать себя публичным распитием напитков с таким неоднозначным субъектом, как Пиркс-Металлика?

— Я не боюсь, и даже не буду скрывать этот факт. Я укажу вас в своем научном репорте, как источник ценной археологической информации о древних утафоа.

— Хорошая шутка, — оценил пилот «Снежного эскадрона», и лучезарно улыбнулся.

*57. Магия эскимосов и любовь канаков

Рут Малколм по-свойски толкнула локтем в бок штаб-капитана Джона Саммерса Корвина.

— Алло, Корвин, эти твои девчонки, они случайно, не тупилаки?

— Кто-кто?

— Тупилаки, — повторила она, — эскимосские тюлени-оборотни.

— Рут! — укоризненно произнес он, — Ты взрослая девушка, а в сказки веришь.

— Ты, штаб-кэп, такой умный, — вмешался Фнир, — тогда объясни, как они это делают?

— Человек так нырять не может, — авторитетно добавил Ормр и показал вниз, в воду, где на достаточно ровном участке дна лагуны, на глубине 15 метров располагалась «промзона».

Ранее, в «промзоне» были размещены три «бочки» (центральные фрагменты от ядерных реакторов американских кораблей). Камуфляжная сетка фактуры «старые кораллы» вполне надежно скрывала их от взгляда вероятных наблюдателей недружественной авиаразведки. Теперь рядом с «бочками» был установлен на грунт продвинутый японский 30-метровый автоматизированный комплекс для выполнения опасных подводных работ. Он напоминал фантастического гигантского подводного муравья, застывшего на своих шести лапах, и с любопытством вытянувшего усики в сторону бочек. Пока что этого «муравья» прикрывали сверху экорафт и фрегантина, а три девушки — кйоккенмоддингеры работали на глубине с очередным рулоном камуфляжной сетки. Задняя треть тела «муравья» уже скрылась под фальшивыми «старыми кораллами». Сейчас очередь была за центральной третью.

В своем нырке кйоккенмоддингеры достигали «промзоны» с невероятной легкостью, не пользуясь ни поясным грузом, ни тросом, а лишь короткими широкими ластами какой-то специальной конфигурации. Обнаженные девушки уходили в глубину непринужденно, как дельфины. В «промзоне» они полтораста секунд спокойно работали около дна, обмениваясь сообщениями на языке жестов. После этого, все три синхронно всплывали к поверхности глотнуть воздуха, обменивались уже вербальными мнениями, после чего снова уходили в глубину. Сверху, сквозь чистую чуть зеленоватую воду лагуны были прекрасно видны все действия на дне, и среди зрителей усиливалось восхищение, смешанное с удивлением.

Вот к чему относилось высказывание 17-летнего капрала Ормра Малколма: «Человек так нырять не может». Ематуа Тетиэво, лейтенант-инженер «humi» с Тувалу-Нукуфетау, счел нужным поправить:

— Жак Майоль еще в 1980-х нырял на задержке дыхания на 5 минут. А современные профессиональные фридайверы увеличили это время до 20 минут.

— Этот Жак Майоль, — парировала Рут, — был почти дельфин, у него даже есть книжка, так и называется: «Homo Delphinus». А все эти современные фридайверы-чемпионы час перед погружением дышат в барокамере чистым кислородом. Они превращаются, типа, в живую кислородную подушку. И глотают колеса, типа замедлители биохимии. Чемпионы, ага…

— Значит, — весело сказал Корвин, — в тупилаков ты веришь, а во фридайверов — нет?

— Ладно-ладно, — проворчала девушка-панк, — хочешь верь, хочешь нет, но эскимосский фольклор, это дело серьезное. А эти твои подружки как раз откуда-то из тех краев.

— Да-да, — поддержал Фнир, — они скандинавки, по ходу, из Арктики. Корвин! Как они там в Арктике научились нырять, если море всегда холодное? Только не говори, что в бассейне.

— Они не из Арктики, — сказал резерв-штаб-капитан, — а из Южной Канады, с Великих озер. Просто у них ритуальные имена — древнескандинавские.

— А Канада, это тоже не тропики, — заметил Ормр, — вот ты подумай, как так получилось? Девчонки хорошие, спора нет, но… Ты, короче, осторожнее с ними в смысле секса, а то знаешь, эскимосы ребята серьезные, зря сочинять не стали бы.

— Ритуальные имена, — заметила Рут, — арктическая магия. Слушай, Корвин, это не спроста.

— Прикинь, — продолжил Фнир, — если они родят тебе тюленят, что ты будешь делать?

Резерв-штаб-капитан выразительно покрутил пальцем около виска.

— Ты, Фнир, учебник биологии прочти, на всякий случай.

— А я читал, прикинь, Корвин. И я решал задачки по математической генетике. Ты про доминантные и рецессивные аллели знаешь? Ага! По ходу, ты знал, но уже не помнишь! Короче, ты прочти, освежи в памяти. Тебе в такой ситуации, по ходу, пригодится.

— В какой еще ситуации? — удивился резерв-штаб-капитан.

— Уф! — Рут насмешливо фыркнула, — Если ты еще не заметил, как эти девчонки на тебя смотрят, то протри глаза.

— Они на меня смотрят нейтрально. Они, между прочим, феминистки, и воспринимают мужчин, как низший подвид сапиенсов. Такая у них идеологическая доктрина.

— Корвин! Поймай селедку, оторви ей голову и люби ей мозг. Феминистки, ага-ага.

Сделав это ехидное замечание, 19-летняя мичман оттолкнулась от палубы экорафта, легко перелетела через невысокий леер, и нырнула. Конечно, она очень значительно уступала по своей технике трем кйоккенмоддингерам, но все же, смотрелась под водой очень изящно.

— Вот, — прокомментировал Ормр, — сестричка пошла объяснять твоим подружкам…

— Блин! — рявкнул Корвин, — Это не подружки, а сотрудники фирмы!

— …Сотрудникам фирмы, — невозмутимо продолжил 17-летний капрал-панк, — устройство релаксационной кабины на этой японской машинке для подводного потрошения атомных реакторов. И, провалиться мне сквозь небо, если она не выведает у них про генетику.

— Блин! Про какую, на хрен, генетику!?

— По ходу, штаб-кэп, ты уже понял, — заметил второй близнец, Фнир, — чисто по генетике, у тупилака в роду, кроме людей, должен быть хоть один тюлень, потому что гены…

— Так, мальчишки! — строго сказал Корвин, — Хватит этих антинаучных спекуляций!

…Тем временем, Рут Малколм достигла дна лагуны, жестами привлекла внимание Ригдис, Лирлав и Эрлкег, и скрылась в «голове муравья», проникнув туда через нижний люк. Трое кйоккенмоддингеров последовали за ней, и через полминуты оказались в компактном, но довольно уютном помещении, напоминающем туристический трейлер-кемпер.

— Вот, — сказала 19-летняя мичман, закрывая люк в полу, — теперь жмем кнопку «установить нормальное давление», и переходим из режима водолазного колокола в режим герметичной подводной базы. Видите манометр? Только что было 1900 миллиметров ртутного столба, а сейчас уже 1850. Японский климат-контроль медленно доведет это до 760. Ценная штука.

— Но, — заметила Лирлав, — чтобы выплыть наружу придется обратно поднимать давление.

— Ясен хрен, что придется, — согласилась Рут, — но, без этой опции в кабине нельзя было бы отдыхать при работе в режиме фридайвинга. Мы ведь не можем сделать, как аквалангисты, декомпрессионную остановку 2 минуты на половинной глубине.

— Почему не можем? — удивилась Ригдис.

— Э… — Рут почесала колено, и окинула быстрым взглядом кйоккенмодингеров (разница в возрасте между евро-креолкой и этими канадками была немногим больше двух лет, но по уровню физподготовки они превосходили ее раза в полтора) — … Ну, вы, по ходу, можете, а обычный чел, типа меня, не может. Такие дела.

— Мы тоже обычные люди, — заметила Эрлкег, — просто, мы учились владеть своим телом.

— Если это просто, то что тогда сложно? — философски отреагировала мичман.

Вопрос был, в общем, риторический, но Эрлкег восприняла его буквально, как вопрос.

— Я думаю, Рут, что самое сложное, это не научиться, а начать учиться. Сказать себе: я буду перестраивать свою жизнь в таком-то выбранном направлении с завтрашнего утра. И утром проснуться уже немного другим человеком.

— Совсем другим, — поправила Лирлав, — потому что человек в пути, это качественно другое состояние, чем человек, который стоит на месте, или пассивно плывет по течению.

— У меня на такие фокусы силы воли не хватает, — самокритично призналась Рут Малколм.

— Странно, — отозвалась Ригдис, — ты выглядишь волевым человеком, и ты ведь воевала…

— Да, я воевала, а хули делать, если тут у нас была война? Но это же совсем другое. Ладно, главное: война кончилась, хорошо, что не убили, можно выпить кофе с булочкой. В вашем гнезде какое отношение к японским дынным булочкам?

— В гнезде? — переспросила Лирлав.

— Ну, в команде, в клубе, в секте, в клане, в экипаже?

Три кйоккенмодингера переглянулись, и Ригдис призналась:

— Мы их не пробовали. Попробуем с удовольствием. Но где тут взять кофе и эти булочки?

— Элементарно! — объявила Рут, и подошла к серебристому металлическому шкафу сбоку от двухъярусного диванчика для отдыха, — Вот это кухонный блок. Тут есть кофеварка и робот, выпекающий дынные булочки. Я специально заказала такую комплектацию, потому что не поступало особых приказов на эту тему, а я люблю дынные булочки, и я жуткая эгоистка.

— Ты не похожа на эгоистку, — возразила Эрлкег.

— Мало ли, на что я непохожа. Короче: булочки маленькие, давайте по пять на нос, ага?

— Но, ведь мы еще не закончили работу, — засомневалась Лирлав, — а нырять после еды…

— Работу? — переспросила мичман, и глянула на часы, — Блин! 15:40! А вы начали нырять, я помню, сразу после полудня. Вы на тяжелой физической работе больше трех часов без питания. Это опасно для молодого женского организма, провалиться мне сквозь небо! По-любому, сегодня до захода солнца маскировку не доделать, значит, что?

— Что? — спросила Ригдис.

— Значит, вот, — сказала 19-летняя мичман, и взяла со стены переговорную трубку, — Алло! Устрица вызывает Пену! Как слышите!

… - Ага! Привет еще раз! Слушай, у тебя рабочие спецы на грани голодного обморока!

… - Нет, они не сказали, но мне со стороны виднее, прикинь?

… - Я к тому, что хорошо бы скомандовать «atira» на сегодня.

… - Так, один же хер, до заката не успеть. А завтра близнецы будут отдохнувшие, и дядя Ематуа, и ты, и я, и Пиркс, который прилетит. Типа, всей толпой быстро управимся.

… - Корвин, что тут думать? Давай, командуй «atira». А я здесь проведу для рабочих спецов краткую учебную экскурсию по бытовой автоматике комплекса. Это ведь нужно, e-oe?

… - Ага! Я даю Ригдис на связь… Ригдис, возьми трубку!

…Передав переговорную трубку условно-старшей из кйоккенмоддингеров, Рут подошла к серебристому шкафу, энергично потерла ладошки, азартно проворчала: «Ну, поехали», и с непреклонной уверенностью начала набирать команды на маленьком встроенном пульте с маленьким контрольным монитором. Через несколько минут, передняя панель шкафа тихо открылась, и из нее выполз поднос с четырьмя стаканчиками кофе и горкой булочек.

— Wow! Iri! — воскликнула мичман, — Девчонки, налетайте на хавчик!

— Выглядит аппетитно, — заметила Эрлкег, схватила первую булочку. И началось… Булочки подверглись тотальному уничтожению за неполных четверть часа.

— Вкусные штучки, — выдала Лирлав эпитафию по ним, облизнув с губ последние крошки.

— Вот я не понимаю, — произнесла Рут, проглатывая остатки кофе, — как вы, живя в Канаде, не пробовали японских дынных булочек? Там же до фига японцев и японских ресторанчиков.

— Мы, — пояснила Ригдис, — жили в Нантикоке, в субурбе сильно к югу от Старого Торонто. Вообще, мы старались держаться подальше от перенаселенных мест. Большие города, это ошибка. Они уничтожают все человеческое в людях. Скученность людей, это катастрофа.

Юная мичман резерва Народного флота с сомнением пожала плечами.

— Ну, не знаю. Вот, на «Дредноуте» было очень классно, хотя людей больше двух тысяч на полтора гектара. А если считать это плавучим поселком, то скученность бешеная.

— А что ты делала на «Дредноуте»? — полюбопытствовала Эрлкег.

— Ну, типа, я была вторым помощником суперкарго, и отвечала за тему попутных грузов. Например, за вот этот комплекс, где мы сейчас сидим.

— Ух, ничего себе! — изумилась кйоккенмоддингер с фиалковыми глазами, — Ты отвечала за комплектацию, покупку и погрузку такого сложного объекта?

— …К тому же, не совсем легального, — добавила зеленоглазая Лирлав.

— Совсем нелегального, — поправила Рут, — а что тут такого? Работа привычная. На фирме у родителей я с 16 лет занимаюсь сверками по грузам. Вы думали, на фабрике только гайки крутишь, а остальное само? Ага, щас! Днем — гайки, вечером — коносаменты. Иначе никак.

— Как же ты находила время на учебу? — удивилась Ригдис, несколько раз моргнув своими алмазными (или прозрачно-ледяными) глазами.

— А я не находила. У меня, типа, образование без отрыва от производства.

— А диплом, аттестат? — спросила Лирлав.

Рут еще раз пожала плечами и выразительно хлопнула ладонью левой руки по сгибу локтя правой, давая понять, что нет у нее ни школьного аттестата, ни диплома. Потом, чтобы не оказаться предметом искренней жалости со стороны кйоккенмоддингеров, она добавила:

— Зато, я все как-то понемногу умею. И болты с гайками. И бухгалтерию с коносаментами. И компьютер с микросхемами. И штурвал с трансмиссией. И винтовку с патронами. И даже с детьми возиться умею. Прикиньте: у меня два младших братика-близнеца. Ну, вы их знаете. Потом еще сестренка, она на 5 лет меня моложе, и еще один братик, моложе меня на 15 лет. Сейчас мама опять, типа, с брюшком, но не говорит, кто будет: мальчик или девочка. Но, я мыслю так, что на этот раз с киндером будет возиться Хрю, а не я. Хрю — это моя сестренка.

— Ух!.. — Ригдис опять несколько раз моргнула, — …Если я правильно поняла, у твоей мамы шестеро детей…

— Пять с половиной, так точнее, — поправила Рут.

— Да, наверное, — Ригдис кивнула, — надо же! Пять с половиной детей.

— Ага, — Рут широко улыбнулась, — Классно! Я теперь тоже заведу себе мелкого. Мне это по возрасту как раз биологически оптимально.

— Рут! Ты хочешь завести ребенка?

— Да, Ригдис. А что ты удивляешься?

— Но… — кйоккенмоддингер с алмазными глазами запнулась… — Это же огромная проблема!

— Ну, — юная мичман резерва небрежно махнула ладошкой, — не надо преувеличивать. Немного дискомфортный период, дней сто примерно, так природа устроена, но это не такая уж проблема. Войну мы выиграли, оффи и бандитов убили, всякого товара нахватали, и хороший персонал для бизнеса к нам едет. С рабочими головами-руками-ногами все ОК. Немного обустроим поляну, и вообще все будет классно, а значит, ребенок в тему. Вот такое логическое рассуждение. Где ты видишь огромную проблему, а, Ригдис?

Девушка-кйоккенмоддингер с алмазными глазами стала вдруг предельно-серьезной.

— Рут, не в наших правилах вмешиваться в чью-то жизнь, даже в жизнь друзей, но представляешь ли ты, на что идешь, заводя ребенка? Это сразу привязывает тебя к мужчине. Из-за ребенка ты попадаешь в зависимость. Я думаю, твоя мама замечательный человек, потому ты хочешь быть похожей на нее, но взгляни объективно. Беременность, роды, вскармливание, и так раз за разом. Никакой жизни для себя, и постоянное беспокойство: а что, если мужчина, от которого зависит экономика семьи, вдруг решит уйти?

— Чего? — переспросила Рут, как будто ей сказали, что Луна сделана из голландского сыра.

— Мужчины ненадежны, — пояснила Лирлав, — такая у них психика, и с этим ничего нельзя сделать, поэтому, просто надо исходить из такого положения вещей.

— Знаете, девчонки, — сказала 19-летняя мичман резерва Народного флота, — если уж вы тут заговорили про мою маму и папу, то я скажу, как говорит мама. Есть люди, ни на хрен не годные, не важно, мужчины, или женщины. Их сразу видно, и о них не будем говорить.

— Среди мужчин такие почти все, — встряла Эрлкег.

Рут пожала плечами и подбросила в руке пластиковую ложечку от кофе.

— Во многих странах, по ходу, так. А здесь иначе. Но я уже сказала: людей-пустышек сразу видно. Их отбрасываем. Оставляем только реальных людей. Они надежны, если правильно встраиваются в партнерство. Отношения в партнерстве — это ключ ко всему. И к быту. И к бизнесу. И к здоровым детям. И к безопасности. И к счастью, если говорить о романтике.

— Партнерство, — возразила Лирлав, — это просто красивое слово.

— Хер с ним, с этим словом, — легко согласилась Рут, — назови это гнездом, клубом…

— …Сектой, кланом, экипажем, — договорила Эрлкег, — а в чем ключ-то?

— Я уже сказала: в отношениях, — напомнила Рут, — с первобытных времен так: если экипаж правильно устроен, у каждого подходящие ему функции, ценность каждого признается, и интересы каждого учитываются, то это выгодно и комфортно для участников, и никто не сбежит, потому что у человека есть инстинкт стаи. А если вместо правильного устройства наплести какую-нибудь херню вокруг библии и секса, то человека только страхом смерти удержишь, да и то не всегда. Экипаж надо конструировать прагматично, а не как попало.

— Подожди, — сказала Ригдис, — ты уже говоришь о другом. О какой-то первобытной стае.

— …Или об экипаже корабля, — предложила свой вариант Лирлав.

— …Пиратского корабля, — конкретизировала Эрлкег.

— …А мы, — договорила Ригдис, — обсуждали тему про женщину и мужчину.

— Что обсуждать про женщину и мужчину? — удивилась Рут, — Много ли могут сделать два человека? А стая, экипаж, это сила. Если есть хотя бы десяток людей, понимающих, за что сражаются, и ради чего работают, тогда есть, что обсуждать. Jodo! Я бестолково объясняю. Попробую еще раз. Вот есть женщина, и она находит мужчину, с которым можно играть в четыре руки, чтобы собрать команду. В смысле, у нее друзья, у него друзья и, типа, видна перспектива, как это объединить. А в процессе, дом, дети, позитив и эстафета в будущее.

В разговоре возникла пауза. Девушки-кйоккенмоддингеры пытались переварить только что высказанную концепцию, которая, как им казалось, пришла прямиком из каменного века.

— Рут, — произнесла наконец Эрлкег, — это же дикость. Секс по расчету, просто для усиления какой-то группировки, и для рождения наследников. Тебе, как человеку, зачем все это? Ты отказываешься от своей индивидуальности, от права на свое тело, от права на любовь!

— Чего? — снова переспросила юная мичман резерва, — Какой такой секс по расчету? Я всегда занимаюсь сексом только с тем, с кем хочу. И это правильно, потому что женский инстинкт сексуального выбора, если ему следовать, сразу отсекает неперспективных особей. А когда остается только какое-то число перспективных, тогда уже надо думать, типа, мозгом. Вот. Раньше стая должна была тратить кучу сил для защиты от внешних угроз, превращать свое гнездо в форт. Но сейчас, когда мы построили Хартию и Народный флот для коллективной самозащиты, можно превратить свое гнездо во что хочешь! В ферму-экопарк, или в научно-технический центр, или в кино-форум! Да хоть в космодром, провалиться мне сквозь небо!

Снова возникла пауза. Теперь уже концепция Рут не выглядела реликтом каменного века, но оставалась некая недосказанность, и Ригдис решилась объявить об этом вслух:

— Все это замечательно, но представь, Рут, что ты с этим мужчиной создала партнерство, или экипаж, а потом вдруг оказывается, что у него появилась другая женщина. Что тогда?

— Появилась другая женщина в смысле секса? — переспросила Рут.

— Да, — кйоккенмондингер с алмазными глазами кивнула, — именно так.

— Тогда есть два варианта. Или это эпизод, типа захода в Y-клуб, и нечего беспокоиться…

— Слушай, — перебила Лирлав, — ты готова слишком многое прощать мужчинам.

— Ты удивишься, — сказала Рут, — но тут нечего прощать. Чем человек отличается от лебедя?

— Э… Гм… А при чем тут лебедь?

— При том, что в его мозге генетически прошита единственность сексуального партнера. А у человека — наоборот, прошита их множественность. И у человека-мужчины, и у человека-женщины. И что, Лирлав, ты будешь обижаться на эволюцию, которая так сделала?

— Блин… — буркнула та и принялась сосредоточенно приводить в порядок свои волосы цвета темной бронзы, ставшие жесткими, как щетина, высохнув после морского купания.

— Рут, — окликнула Эрлкег, — а ты стала бы изменять своему парню?

В ответ, 19-летняя мичман, протянула руку и ласково погладила ее по бедру.

— Знаешь, гло, ты классная. Честное слово. Но тебе лучше вытрясти эту штуку из головы.

— Какую штуку?

— Ту штуку, — пояснила Рут, — которую открыл великий Ричард Олдингтон, когда задумался о всякой всячине в интервале между Первой и Второй мировыми войнами. Я помню наизусть: «Подобно многим современникам, я потратил массу времени, ломая голову над вещами, на которые не мог повлиять. Возможно, я ожидал слишком многого, слишком сильно поддался разочарованию, слишком рано отошел в сторону. У меня было чувство, что все люди в мире ополчились друг на друга, все враждуют, все люди — враги. Но это положение дел, вроде бы, считается нормальным, особенно среди тех, кто проповедует о мире и благоволении».

— Ничего себе… — удивилась Эрлкег, — ты помнишь наизусть такой кусок…

— Это место любит цитировать мой папа, — сообщила Рут, — он говорит, что Олдингтон здесь объяснил стратегию оффи. А моя мама любит краткие формулировки. Она говорит, что эта стратегия оффи укладывается в три слова: «разделяй и властвуй».

— Объясни толком, — потребовала Лирлав.

— Объясняю толком, — в тон ей отозвалась Рут, — реально, оффи, это слабое меньшинство. И доминировать над сильным большинством они могут, только если это большинство будет раздроблено на одиноких людей, которые враждуют между собой, а если объединяются, то максимум — в пару мужчина-женщина, и тогда начинают подозревать друг друга в сговоре с окружающими врагами. В измене. При такой фигне, маленькая банда оффи может запросто доминировать хоть над миллиардом взаимно-враждующих людей. Эти бедняги-люди уже приучены при любой ерунде бежать за помощью к банде оффи. Вот вам и государство.

Завершив эту тираду, Рут поднялась из-за столика, открыла маленький стенной шкафчик, пошарила там, и вытащила тонкую черную сигару с надписью иероглифами.

— Вот! — объявила она, затянувшись, и выпустив изо рта струйку тумана, — Я еще в Огасаваре спрятала тут этот гаджет. Чувствовала, что пригодится. Как в телескоп глядела. Я в смысле разговоров вся в маму, люблю краткость. А от длинных монологов, типа, как сейчас, у меня реально процессор перегревается.

— Давай разберемся, — предложила Ригдис, — по-твоему, моногамная семья, это плохо?

— По-моему, — ответила Рут, — плохо, когда кто-то диктует, какая должна быть семья, и что в семье как должно быть, и как называться. Долг. Верность. Измена. Всякое такое говно. Ты прикинь, скольким неплохим людям это испортило жизнь, сделав их врагами. А надо было просто избавиться от меньшинства, которое диктует. Процентов десять, ну пятнадцать.

— Процентов десять, ну пятнадцать, чего? — переспросила Лирлав.

— Типа, людей, чего же еще, — пояснила юная мичман резерва, — вычислить их, и выпилить.

— Выпилить… — эхом повторила Ригдис, — …Нейтрализовать, зачистить. Революция всегда называет эти вещи иносказательно. Когда мы прилетели на Нуку-Хива, и устроили сетевую конференцию, нам задали вопрос: есть ли разница между деятельностью INFORFI в сфере культуры и морали, и геноцидом, устроенным Красными Кхмерами в конце 1970-х?

— А вы чего? — спросила Рут, снова затянувшись квази-сигарой и выпустив струйку тумана.

— Мы ответили, что приветствуем снос гнилого патриархального тоталитаризма.

— Ну, по ходу, четкий ответ! Теперь, мы победили, и что ты скажешь про отношения между людьми в Меганезии?

И снова пауза. Ригдис озадаченно потерла ладонями виски.

— Я тебя поняла. Рут. Видимо, я не могу судить о том, как это делалось, а только о том, что получилось. Давай тогда вернемся к нашей теме, да? Ты сказала: есть два варианта. Или это заход в Y-клуб, и нечего беспокоиться. Было и прошло. Или?..

— Или, — продолжила мичман, — это всерьез и, возможно, надолго.

— Что тогда? — спросила Эрлкег.

— Тогда надо найти место для еще одного друга. Вы ведь нашли, ага?

— В смысле? — не поняла кйоккенмоддингер с фиалковыми глазами.

— В смысле, вас же трое. И, я слышала, вы даже на пляже реально отжигали втроем.

— Да, все так. Но мы женщины, мы подруги, и у нас взаимное доверие.

— Ладно, — Рут кивнула, — дальше появляется четвертый, не женщина, но тоже на доверии.

— Ты про кого? — удивилась Лирлав.

— Я про Корвина, вы ведь с ним теперь команда, e-oe?

— Рут! Нет! Это другое! Это просто работа.

— Повтори еще раз, Лирлав. Я что-то не расслышала, в чем вы не доверяете Корвину.

— Вот, блин… — Лирлав снова стала причесывать свои короткие темно-бронзовые волосы.

Рут Малколм выключила и бросила на столик японский гаджет — квази-сигару.

— Ага. Вот тебе и блин. Так как насчет доверия к кэпу Корвину?

— Мы доверяем кэпу Корвину, — сказала Ригдис, — и мы работаем в его команде.

— Тогда, я реально рада, — Рут улыбнулась, — прикиньте: кэп Корвин для меня много значит.

— У тебя с ним что-то есть? — быстро спросила Эрлкег.

— Ну, это смотря, что называть «что-то».

— Рут, у нас ведь разговор про секс, разве нет?

— Ну, типа, я не поняла. Мы тут говорим и про секс, и про политику, и про доверие. А тебя интересует, занималась ли я любовью с кэпом Корвином, e-oe?

— Рут, если это тайна, то ты можешь не отвечать.

— Тут нет никаких тайн, Эрлкег. Я знаю Корвина почти вечность. Он мне как родной дядя. Прикинь: мама отпускала меня летать с Корвином из Французской Полинезии в Аотеароа!

— Куда? — переспросила Лирлав.

— В Новую Зеландию. На языке маори — Аотеароа, Страна длинного белого облака. Корвин надежный, как звездная навигация, и понятный, как паровой движок Уатта.

— Да уж… Не близко… А как у него с личной жизнью?

— Так, — Рут пожала плечами, — эпизодически. Сегодня он здесь, завтра — там. Сначала такая ситуация получалась из-за бизнеса, а, когда дело пошло к революции, то тем более. Потом вообще была война. А сейчас Корвин, как марсианский треножник Уэллса: одной ногой на Северном Бора-Бора, где наша семейная фирма, другой ногой на Фараулепе, где верфь, на которой режут корабли, а третьей ногой на Футуна, где королевский планерный клуб. Еще здешняя тема с ядерным топливом… Короче: вот такая личная жизнь, ха-ха два раза.

— А, по-моему, — заметила Эрлкег, — это романтично. Острова, атоллы, океан под крылом.

— Ага, — Рут хихикнула, — особенно романтично рожать на борту в полете. Типа: милый, ты, пожалуйста, выполни по моей команде боевой разворот на трех «G», это поможет делу.

— Шутки у тебя… — проворчала кйоккенмоддингер с фиалковыми глазами.

Рут намеревалась что-то ответить в том же стиле, но тут зазвонила переговорная система с поверхностью, и вместо ответа на вопрос Эрлкег, юная креолка схватила трубку.

— Устрица на связи.

… - Хэх! Классно!

… - Нет, нырять сюда ему не надо, мы сами скоро вынырнем.

… - Ну, типа, еще выпьем по чашечке кофе, и наверх…

… - Ну, Корвин, я не верю, что вам с Пирксом не о чем поболтать полчасика.

… - Ага, скажи, что я его очень-очень, ну, ты понимаешь…

… - Ага, я поняла. Отбой.

Она повесила трубку и сообщила:

— Мой друг прилетел.

— Тот самый Пиркс-Металлика? — спросила Ригдис.

— Да. Так что, может, еще по чашке кофе и наверх. Ага?

— Годится, — Ригдис кивнула.

— Алло, Рут, — начала Эрлкег, задумалась, и договорила, — а что Корвин говорил про нас?

— Хэх, девчонки! Главное, не что он про вас говорит, а как он на вас смотрит!

— И как же он на нас смотрит?

— С интересом! — лаконично и многозначительно объявила Рут Малколм.

*58. Честный бизнес двойного агента

Борт супер-лайнера «Дредноут». Уголок кафе-бара.

«Научный репорт», точнее, «рапорт о текущем состоянии миссии» был частью ежедневной работы резидента CIA — шефа «региональной станции». Но, сегодня, в соответствие с неким «тематическим графиком» (утвержденным в какой-то из бюрократической служб Лэнгли), требовался не только информационный лист за день, а еще и заполнение анкеты о «стиле жизни и специфике поведения в оперативном поле». Так что, попрощавшись с Пирроном Ксавиером (Пирксом), спецагент Джоан Смит осталась в относительно уютном кофе-баре, в самом малолюдном уголке, раскрыла ноутбук, и задумалась над этой чертовой анкетой.

Стиль круизной жизни релаксирующей толпы молодых японцев и японок точно передавало словосочетание: «отрыв по полной». Правда, с учетом двух правил поведения на лайнере:

1) Никакого насилия по отношению друг к другу — все приколы только по согласию.

2) Никаких рискованных игрищ — все должно проходить в рамках техники безопасности.

В остальном, можно было творить что угодно.

Гигантская полуоткрытая прогулочная палуба (по сути — технический ярус, лежащий под полетной палубой этого лайнера-авианосца) в первый же день стала ареной игры в паззл. Команды японских юниоров, абсолютно голых и раскрашенных в разные цвета, на скорость выкладывали из своих тел какие-то простые картинки. А вечером все слегка выпили, и было массовое караоке (причем дефекты техники пения компенсировалась громкостью). Второй круизный день был отмечен «слепым марафоном с препятствиями». В смысле, был забег по периметру палубы с завязанными глазами, причем поперек дорожки расставлены надувные бассейны с густым варевом из крахмала, куда участники влипали, как мухи в сироп. Третий круизный день был театральным: разыгрывались сцены из любимых комиксов «manga». К четвертому дню пассажиры достаточно перезнакомились для турнира по групповому сексу.

Перечисленные события состоялись до прилета Джоан Смит, и она узнала о них из рассказа веселого разговорчивого бригадира судовых механиков — кажется, этнического сальвадорца. События, имевшие место на глазах у Джоан значительно превзошли все описанное выше. В теории, спецагент могла представить себе даже более отвязанный молодежный круиз, но на практике ей не приходилось наблюдать ничего сравнимого с этой японской фиестой.

Но, вчера вдруг этот бардак прекратился. Японские мальчишки и девчонки оделись в очень аккуратные майки и шорты, расселись в зале самого большого ресторана (точнее, столовой, площадью как полтора футбольных поля), и начали решать задачи. Теперь они выглядели образцовыми школьниками. Фантастическое преображение! Джоан Смит без особого труда выяснила, что это конкурс — набор персонала в совместные предприятия, недавно созданные японскими компаниями в Федеративных Штатах Микронезии, в Республиках Палау, Науру, Кирибати, Островах Кука, Вануату и Соломоновых островах, и в Новозеландском доминионе Токелау. Ни слова о Меганезии! Что вы, что вы, мы даже названия такого не знаем!

Если называть все своими именами, то началось разграбление японского кадрового ресурса японскими же фирмами. Очевидно, они вступили в сговор с Конвентом, и начали выводить форвардные подразделения в свободную экономическую зону, которая возникла на месте карликовых тихоокеанских государств (формально продолжавших существовать).

Заключив, что это может стать жемчужиной ответов на анкету, Джоан Смит начала уверенно сочинять ужастик-миниатюру об угрозе «непотопляемому авианосцу США» (как называют Японию бессовестные журналисты). Через час, поставив точку, она перешла к следующим вопросам, и тут по корабельной сети объявили:

«Завершился конкурс на учебно-рабочие места в совместных предприятиях, Aichi (Тарава), Kawanishi (Раротонга), Nakajima (Пелелиу) и Tachikawa (Факаофо)».

Прозвучавшие брэнды показались спецагенту Смит знакомыми, и она сразу же набрала эти названия на ноутбуке. Ну конечно же! Брэнды относились к имперским японским фирмам, производившим военную моторно-авиационную технику в течении Второй мировой войны. После поражения Японской Империи в 1945-м, эти фирмы были ликвидированы по плану демилитаризации (более известному, как «план Мак-Артура»). А теперь кто-то намеренно реанимировал эти брэнды — возможно, с целью информационно-политической провокации. Наверняка, не случайно большинство авиа-такси на супер-лайнере авианосце, это реплики японских истребителей и ударных самолетов, бомбивших Перл-Харбор в 1941-м.

Джоан Смит потерла руки и накатала свои соображения о провокации в раздел «политика» заполняемой анкеты. Получилось внушительно. Она отправила отчет по E-mail в Центр, и получила заодно новое инструктивное письмо. Предписывалось срочно сообщить в Центр данные о завербованных местных агентах-информаторах. Вот это да! Где же их взять?!

Она начала лихорадочный поиск идей выхода из ситуации, и вдруг, как на зло, в кофе-баре появились четыре команды японцев — примерно по дюжине в каждой. Судя по надписям на майках, это были победители конкурсов, и наверняка они собирались праздновать.

«Блин, только не караоке! — подумала она, — Боже, если ты есть, сделай, чтоб они не пели!»

И тут же стало ясно, что предстоит не караоке. По две девушки в каждой команде быстро разделись догола, и улеглись «валетами» на столы.

«О, черт! — мысленно воскликнула Смит, — Только не групповой секс! Боже, если ты есть, пожалуйста, сделай, чтоб они не трахались! Ведь они же начнут пищать и пыхтеть так, что думать станет невозможно!».

Возможно, некая сила на небесах не осталась глуха к ее мольбам. Группового секса тут не намечалось. Развлечение предстояло совсем иного рода. Четыре команды начали вдумчиво украшать своих девушек натюрмортами из фруктов, салатов и разноцветных суши. Значит, намечался конкурс «скоростное съедение бизнес-ланча, сервированного на девушках». Это развлечение относилось к относительно милым и тихим. Ничто, кроме чавканья не грозило нарушить мыслительный процесс спецагента. Правда, девушки хихикали, и требовали от товарищей по команде, чтобы те перестали щекотаться в ходе сервировки, но это ладно…

Между тем, в кофе-бар вошел молодой колоритный тонга-фиджиец в униформе Народного флота, с нашивками суб-лейтенанта, вооруженный пистолет-пулеметом «Маузер-пик». Он начал проверять столовые приборы, предназначенные для игры — не острые ли они. Японцы хором убеждали, что «сервируемым» девушкам ничего не угрожает. Девушки хихикали, и высказывали какие-то намеки, но суб-лейтенант, не отвлекаясь на посторонние разговоры, педантично проверил все ложки и палочки, и только убедившись, что они безопасны при контактах с человеческим организмом, кивнул игрокам (мол, все соответствует правилам, можете начинать). Затем, он подошел к стойке бара, и заказал большую кружку какао.

«Завершился конкурс на учебно-рабочие места в совместных предприятиях Hire (Тувалу), Kugise (Киритимати) и Giken (Науру)» — объявили по корабельной сети. Спецагент Смит напряглась, опасаясь, что сюда может ввалиться еще одна компания празднующих, но нет. Кажется, японские ребята решили сегодня разделиться по площадкам корабля. Это давало надежду на час-другой спокойной мыслительной деятельности…

…Джоан Смит еще раз взглянула на тонга-фиджийца, стоявшего у стойки бара, как живой символ «Тоталитарно-Анархистского Нового Порядка в Океании» (уже несколько раз Смит встречала это выражение в прессе, и поражалась запредельному кретинизму журналистов, породивших лексический нонсенс в составном эпитете «Тоталитарно-Анархистский»). Но (подумала она) черт с ними, с журналистами. А вот «живой символ» очень даже интересен. Кажется, это типичный «атоллмен», туземец с какого-нибудь микроскопического островка, носящего пафосное название наподобие «Роануифенуатеаурото» (Великая большая земля в нашей лагуне). Но, этот туземец общается с барменом по-японски, и тот его понимает. Вот вопрос: откуда канак с островка, где образование представлено в лучшем случае начальной школой-трехлеткой, знает японский? И производный вопрос: а нет ли этого канака в каком-нибудь файле-ориентировке? Джоан Смит переключила окно на экране ноутбука, аккуратно прицелилась web-камерой в канака — суб-лейтенанта и… Получила вот что:

*** Оехеаи Татокиа, младший принц Номуавау ***

Возраст: приблизительно 25 лет.

Место рождения: королевство Номуавау (вероятно, остров между Фиджи и Тонга).

Гражданство: 1-е (нелегальное) Меганезия, 2-е (легальное) Новая Зеландия.

Вероисповедание: maraero (полинезийский язычник).

Партийность: террористическая организация «Народный флот Конвента Меганезии».

Род занятий: командир (сержант) линейной диверсионной группы (отделения).

Участвовал в штурме и оккупации Новой Каледонии, в захвате Луизиады сепаратистами, в геноциде на Ниуэ, в пиратстве и поджогах в акватории Папуа-Микронезия.

Разыскивается Гаагским Трибуналом, как свидетель и соучастник преступлений Фуопалеле Татокиа, короля Номуавау (см. соответствующий персональный файл).

Смит вздохнула, и снова мысленно выругалась. Дерьмо, а не досье.

Во-первых: что значит «вероятно, остров между Фиджи и Тонга»? Там акватории размером примерно как Японское море, и островков штук триста. Хорошенькая точность.

Во-вторых: какая еще «террористическая организация», если в Сайпанском договоре этот Народный флот назван «общей береговой охраной ассоциации малых стран Океании»?

В-третьих: где своевременность обновления? Парень уже не сержант, а суб-лейтенант…

— У-у, прикольно, — прогудел баритон почти у нее над ухом, — это мое досье, а?

— О, черт!.. — от неожиданности выдохнула спецагент, которая зачиталась и не заметила, как молодой офицер-канак оказался у нее за спиной.

— …Ты Джоан Смит, археолог из разведки янки, а? — продолжил он.

— Э-э… Оехеаи, если тебе не трудно, считай меня просто археологом.

— ОК! — согласился он, — А ты одна, просто археолог Джоан, или ждешь кого-то?

— Я сегодня одна, работаю с документами.

— А-а, янки-бюрократия! — принц понимающе кивнул, — Тяжелое дело для мозга.

— Тяжелое, — согласилась она, и в ее голове промелькнула шальная мысль: «почему бы не попробовать завербовать этого парня, хотя бы чуть-чуть?», — а ты, Оехеаи, работаешь по безопасности на лайнере?

— Нет, я так, иногда присматриваю, когда просят. По безопасности тут есть своя полиция с Бугенвиля, страны, что на севере Соломоновых островов. Это лайнер их короля.

— Оникс Оуноко, вроде бы, не король, а президент, — заметила Смит.

— Да, Джоан, он президент примерно как ты археолог.

— Послушай, Оехеаи, может, ты не будешь прикалываться над тружеником бюрократии, а возьмешь для меня что-нибудь взбадривающее, ты ведь знаешь японский, тебе проще. Мы могли бы посидеть и поболтать.

Молодой принц Номуавау согласно кивнул, уселся за столик напротив нее, непринужденно обменялся с барменом несколькими японскими фразами, сделал глоток какао, и спросил:

— О чем будем болтать, Джоан? Об археологии?

— Это хорошая идея, — легко согласилась она, — скажи, у вас на острове есть древние камни с надписями, или затонувшие проа древних канаков, или священные деревья?

— У нас есть двадцать три кокосовые пальмы, — гордо сообщил он, — они не очень древние, а просто взрослые, с них хороший урожай. Еще полсотни молодых пальм, с них урожай пока маленький, им надо подрасти несколько лет. Древние камни есть у короля, моего старшего кузена, это гадальные камни rongo-rongo, их вырезал наш прадедушка, сильный tahuna, его колдовство до сих пор действует. Камни хорошо предсказывают.

— Колдовство, это очень интересно! — заявила спецагент, — Традиции колдовства на каждом острове Океании свои, хотя, авторитетные ученые пишут, что существовал древний общий источник колдовской традиции. Как ты думаешь, был такой источник?

— Был! — уверенно ответил канак, — В стране Ута-Ру-Хива, но где это? Вот, у норвежца Тура Хейердала, написано, что Ута-Ру-Хива была в Перу. Может, так, а может, нет.

— А ваше королевство Номуавау где находится? — спросила Смит.

— У тебя же в моем досье написано, — Оехеаи ткнул пальцем в экран ноутбука.

— Да, но тут написано: «вероятно, остров между Фиджи и Тонга», это не конкретно.

— Напиши: точно остров между Фиджи и Тонга, так будет конкретно, — посоветовал канак.

Спецагент Смит кивнула, сделала пометку в файле (не спорить же с новым знакомым), и с иронией подумала: «Вот тебе и вербовка. Конкретно». Очень вовремя подошел бармен, и поставил перед ней высокий стакан с какой-то жидкостью вишневого цвета.

— Arigatou, — сказала она.

— Koun o onegai, — ответил бармен с вежливой и доброжелательной улыбкой. Смит ожидала простого ответа «kudasai» (пожалуйста) на «arigatou» (спасибо). Получив иной ответ, она попала в типичный конфуз субъекта, говорящего на языке продолжения которого не знает. Ситуацию спас тонга-фиджийский принц. Он встал, поклонился бармену, и сообщил:

— Anata no sukirubatenda igai.

— О-о-о! — произнес обрадованный японец, поклонился несколько раз и вернулся за стойку.

— Ты не мог бы перевести? — спросила спецагент.

— Легко, — ответил канак, — значит, Сабуро пожелал, чтобы этот напиток пошел тебе на удачу. Доброе пожелание. А я похвалил мастерство, с которым он делает напитки. Всем нравится, когда хвалят их работу, а японцам — особенно.

— Оехеаи, где ты так выучил японский язык?

— Случайно, — ответил он, — знаешь, когда мы были совсем-совсем маленькие, тетя Ваиапаи включала нам планшетник с японскими мультиками. Откуда взялся тот планшетник уже не вспомнить. Может, подарил кто-то, или добыча. И мы все знаем японский, но кто как. Мне повезло, у меня способности к языкам. А вот с письменностью плохо. Я даже с английской письменностью едва-едва разобрался. Читаю, как бы, хорошо, но пишу, как попало. А эти японские иероглифы, они ужас, какие неудобные. И китайские иероглифы тоже.

Джоан Смит кивнула, сделала глоток вишневой жидкости, с сильным ароматом гвоздики и ментола, и заметила:

— Японские иероглифы сложны даже для японцев. Там в школе тратят очень много времени, чтобы выучить их. А кроме японского и английского, какие языки ты знаешь?

— Еще лингва-франко, и еще чуть-чуть корейский, и китайский.

— Тогда я тебе чертовски завидую. А лингва-франка, это тихоокеанский креольский?

— Да. Там смесь европейских языков, поэтому на всех можно чуть-чуть объясниться.

— Это очень интересно, — Смит сделала еще глоток из стакана, — но я бы хотела вернуться к колдовству. Ты говорил о своем прадеде и гадальных камнях.

Суб-лейтенант Оехеаи Татокиа широко улыбнулся — казалось, в этой улыбке участвовала каждая черточка его лица.

— Гадальные камни! В них магия Паоро, сестры Мауи и Пеле держащих мир. Но, не в любых гадальных камнях со знаками rongo-rongo, а только в таких, которые сделал tahuna. Человек, обладающий силой верхнего мира. Силой mana.

— Но, — заметила Джоан Смит, — ведь mana есть у любого человека.

— Правильно, — подтвердил канак, — mana есть у любого человека, и вообще у любого живого существа, но не у любого есть mana, достаточно сильная, чтобы управлять некоторыми aku.

— У тебя есть? — спросила она.

— Может быть, есть, но недостаточно, чтобы быть tahuna. А, у моего прадеда, про которого я говорил, была очень сильная mana. У моего старшего дяди, которого уже нет с нами — тоже, наверное, была сильная mana. А в стране Саратамата есть такие tahuna… — тут Оехеаи очень выразительно замолчал, и спецагент Смит поняла: если она хочет получить по-настоящему интересную историю, то надо показать себя инициативным слушателем.

— Оехеаи, расскажи, я прошу, меня это так завораживает.

— Ну, хорошо, — загадочным тоном произнес он, — но только лучше это рассказывать под открытым небом, когда появятся звезды. Это будет довольно скоро.

История о колдунах страны Саратамата (группы островов в средне-южной части Вануату), рассказанная под звездами, произвела на Джоан Смит неизгладимое впечатление. Обычно подобные истории выглядят, как сказки — веселые или страшные, но непременно детские и нереальные. Но рассказ Оехеаи был похож скорее на свидетельские показания, несколько смещенные относительно реальности (как это всегда бывает у свидетелей), но отражающие объективные события в их логической связи, правда, с некоторыми пробелами (но это тоже всегда бывает у свидетелей). Свидетель не видел, как шаман с Западного Склона протыкает волшебной тростинкой старое русло ручья, чтобы выпустить из недр вулканическую лаву, которая сожгла дом жадного китайского перекупщика. Свидетель не видел, как охотник из Круглого Мангрового Болота превращается в большую тигровую акулу, чтобы выследить австралийских военных, и растерзать их, когда они поплывут на надувной лодке со своего корабля на берег. Но эти волшебные события «за кадром» с легкостью домысливались.

Возможно, тема с акулами подействовала на Джоан Смит (ведь, когда человек находится в открытом океане, пусть даже на борту лайнера, ему тревожно слушать рассказы об акулах-людоедах). А возможно, подействовали звезды (они так игриво подмигивали). В общем, к полуночи спецагент как-то естественно оказалась в крепких объятиях меганезийского суб-лейтенанта. Это произошло сначала на площадке резервной диспетчерской рубки, где было безумно романтично, и любопытные звезды качались прямо над головой, а продолжилось в каюте Джоан (где было чуть менее романтично, зато гораздо уютнее в бытовом смысле). К середине ночи спецагент (ранее не имевшая сексуального опыта с туземцами-атоллменами) почувствовала себя переполненной новыми экзотическими впечатлениями. После третьего (завершающего) акта физической любви, она полежала полчасика на обширном торсе суб-лейтенанта. Затем (когда он заснул здоровым сном 25-летнего мужчины, не обремененного экзистенциальными переживаниями и фрейдистскими комплексами), она ощутила прилив интеллектуальной фантазии. Стараясь не потерять это ощущение, Джоан тихонько встала, включила ноутбук и приступила к вербовке местного агента-информатора.

Казалось бы, невозможное дело: ведь в каюте находился только один местный персонаж, и вербовать его было нереально, даже когда он бодрствовал, а сейчас он к тому же спал. Но в инфосфере каюты витали герои рассказанных им историй. Джоан сосредоточилась, и ловко выудила одного из таких героев, или точнее — синкретического героя, слепленного на ходу. Героем стал худощавый темнокожий мужчина, таинственный колдун, авторитет которого непререкаем в маленьком первобытном племени, верящем, что этот колдун, точнее шаман состоит в сексуальных отношениях не только с обычными женщинами, но и с богиней — покровительницей. Что касается других шокирующих обычаев племени, то…

Джоан Смит знала о почти маниакальном влечении кабинетных «аналитиков разведки» к шокирующему сексуальному контенту. И обычаи дикарей, это именно то, что надо, чтобы гарантировать высокую оценку рапортам о работе с «туземной агентурой». С тех пор как закончилась Первая Холодная война, и рассеялся ужас перед советскими термоядерными ракетами, в штабе центральной разведки США началась релаксация, которая длилась все последующие годы, несмотря на все политические обострения. Между «терактом 9/11» и войнами за Магриб, «Вашингтон пост» опубликовала книгу «Сверхсекретная Америка» — результат работы двух журналистов Даны Прист и Вильяма Аркина.

«Около миллиона людей живут в другом мире. Он стал таким большим, что им невозможно управлять», — сказала Дана Прист о «бойцах штаба невидимого фронта», которые обходятся Америке в сто миллиардов USD в год. Потом в прессе появился фрагмент рапорта службы Собственной безопасности CIA, о сетевом трафике порнографии в штабном аппарате CIA. Заметим: речь шла не о сборе компромата на колеблющихся иностранных политиков (что, в общем, обычное дело), а просто о порнографии, включая платную детскую порнографию.

Разумеется, и слушания по книге «Сверхсекретная Америка», и слушания о детском порно в служебных сетях центральной разведывательной бюрократии, были спущены на тормозах, и ничего серьезно не изменилось. Только однообразие порно-контента печалило доблестных кабинетных защитников национальной безопасности. Им хотелось чего-то свеженького. И, можно было не сомневаться: если приложить соответствующий видео-материал к рапорту о вербовке местного источника-информатора (а в дальнейшем — прилагать видео-материалы к рапортам о работе с ним), то деятельность спецагента Смит получит самую высокую оценку. Только вот самой ей не найти «соответствующий видео-материал» для съемок. Тут требуется помощь человека, знающего местные условия. Суб-лейтенант Оехеаи, принц Номуавау был отличным кандидатом на эту роль. Конечно, будить его жалко, но что делать…

…Суб-лейтенант проснулся от первого прикосновения. И не просто проснулся, а каким-то змеиным движением выскочил из койки, и застыл в положении для стрельбы с колена. Да, кстати, пистолет-пулемет «маузер-пик» оказался уже у него в руках.

— Ты меня напугала, — буркнул он через пару секунд.

— Извини, я не знала, что ты во сне еще не вернулся с войны, — виновато сказала Смит.

— Ладно, проехали, — ответил он, засовывая маузер обратно под подушку (оказывается, он спрятал там оружие перед тем, как ложиться спать, а Смит не заметила), — Проехали. Что случилось Джоан? Ты что, работаешь?

— Да, у меня срочное задание, — ответила она, — в нашей службе так бывает.

— Хэх! Хлопотный бизнес эта американская археология.

— Оехеаи, не издевайся, ладно? Просто, помоги, если можешь… И хочешь.

— Хэх! А что надо делать?

— Понимаешь, — начала спецагент Смит, — я сочиняю что-то вроде сериала. Главный герой, колдун, лидер маленького племени, которое существует, но его не всегда можно найти. И важно, что у этого племени такие обычаи… Шокирующие для западного зрителя.

— Тогда, — авторитетно сказал суб-лейтенант, — тебе надо делать сериал про людей рпонге.

— М-м… А кто эти люди? Где живут?

— Эти люди… — он поводил пальцем по столу, — …Живут в лодках на море, хрен найдешь.

— Морские цыгане? — догадалась она, — Мокены, баджао, чаоле, оранг-лаут, верно?

— Много людей кочуют в море, — ответил он, — но рпонге лучше всего подойдут, они самые дикие. Ты смотрела фильмы-ужастики про каннибалов в Папуа, в Конго, и на Амазонке?

— Что-то смотрела, — ответила спецагент, — ты хочешь сказать, что рпонге на них похожи?

— Нет, Джоан. Там голливудские выдумки, а рпонге настоящие и они намного страшнее.

— Оехеаи, а ты точно не шутишь? Хотя нет, я понимаю, ты не шутишь. Слушай, а как их найти? Мое начальство попросит… Э… Жанровое видео.

— Одно видео уже есть в вашем… Хэх!.. Археологическом архиве. Ты сама снимала.

— Не может быть! — удивилась она.

— Может, — возразил Оехеаи, — вспомни островок Аунуу в Американском Самоа 5 февраля. Тогда они были, как бы, союзниками США против батаков-исламистов. Интересно, а?

Джоан Смит моментально вспомнила бойню, учиненную «дикими голыми чернокожими каннибалами» на островке Аунуу, рядом с южным берегом большого острова Тутуила, и внутренне вздрогнула. Но, через несколько секунд взяла себя в руки и кивнула.

— Интересно. Наверное, это то, что надо. А где сейчас эти люди рпонге?

— Они ушли к востоку или северо-востоку от Американского Самоа, на Острова Кука. Если хочешь, я найду, кто про это знает более точно.

— Хочу, — подтвердила спецагент, — и если потребуются какие-то расходы…

— Конечно, потребуются! — обрадовался принц, — Люди рпонге очень жадные, им за все надо давать подарки. Надо дарить им лодки, моторы, инструменты, оружие, много всего. Я тебе помогу дорого купить это за американские электронные банковские деньги, а дельту между ценой в банковских деньгах и в реальных деньгах, мы поделим поровну. Договорились?

— Договорились, — после недолгих колебаний согласилась она, и спросила, — а можно купить помощь человека из рпонге, чтобы он делал вид, что… Э… Помогает археологам США?

— Завербовать фальшивого информатора? — напрямик уточнил молодой принц Номуавау.

— Да, — подтвердила спецагент CIA.

— У-у… — задумчиво протянул Оехеаи, — …Рпонге не будут этого делать. Они гордые.

— Очень надо, — проникновенно сказала Джоан Смит.

— Хэх… Очень-очень надо?

— Да, Оехеаи. Центр меня торопит, и я отправила анкету на колдуна Мунумо Курумбари в процессе вербовки. Вербовка может сорваться, но тогда надо найти другого информатора.

Оехеаи Татокиа задумчиво почесал пятерней внушительный брюшной пресс.

— Хэх! А ты сама придумала колдуна с таким дурацким именем?

— Да, я сама придумала. И это не дурацкое имя. Для штабных ботаников в Лэнгли это очень достоверное имя, они уверены, что у всех папуасских колдунов примерно такие имена.

— Так, это папуасский колдун, а не рпонге?

— Блин! Какая разница? Я его просто выдумала! Ботаник, который сидит за компьютером в Лэнгли, не отличит папуаса от рпонге, а их обоих — от конголезца или, например, от тебя!

— Хэх! Джоан, это меняет дело! Пойдем в город и завербуем этого Мунумо Курумбари.

— Как? — удивилась она, — Мы же в море, а Мунумо Курумбари вообще выдуманный!

— Мы уже четверть часа стоим у причала в Порт-Вила на Эфате, — возразил принц, — а этого Мунумо Курумбари мы найдем рядом с пабом. Паб, кстати хороший, там вкусно кормят. А рядом на улице сидят мигранты-нелегалы, алкоголики. Выбирай любого, объясняй, кем он должен быть, и обещай каждый день три литра пива и три лепешки с курицей или с рыбой. Только не забудь: выпивка и еда каждый день. Это честный бизнес, на доверии.

— Понятно… — задумчиво произнесла Джоан Смит, — …Что ж, идем делать честный бизнес.

*59. Генеральная уборка отходов революции

Концепция маленького поселка-форта, как площади, окруженной стеной, к которой изнутри пристроены жилые ячейки с общими стенами, уходит корнями куда-то в глубокое прошлое. Некоторые историки утверждают, что мексиканские «пуэбло» и китайские «тулоу» (которые построены по такой концепции) имеют общего предка — первобытные поселки возрастом 15 тысяч лет. Тот же предок, кстати, и у современных таунхаусов кольцевой формы в плане, с внутренним двором. Другие историки полагают, что пуэбло, тулоу и кольцевые таунхаусы изобретены независимо. Они же отличаются! Пуэбло (как и большинство таунхаусов) в плане квадратный, а тулоу — круглый. Крыши в пуэбло плоские, а в тулоу — наклонные, или иногда двускатные. В пуэбло ярусы идут террасами, а в тулоу — строго друг над другом, зато между ярусами — висячие галереи по всему периметру… В общем, мнения историков расходятся.

Но никто еще не видел целого городка, застроенного только поселками-фортами. Авторский коллектив дал им название «ПуЛоу». Это можно было интерпретировать как аббревиатуру от «Пуэбло» и «туЛоу», или, как пару китайских иероглифов, «Пу» — простота, естественность, и «Лоу» — башня, пагода. Несмотря на общую концепцию, все «ПуЛоу» в Новом Лантоне были разными. Круглыми или квадратными, или даже шестиугольными. Окраска тоже отличалась разительно. Были однотонные ПуЛоу, и ПуЛоу в клеточку, или с хаотическим узором. Между верхними уровнями стен были наведены изящные тонкие мосты — прямые и арочные, и даже подвесные. Паутина воздушных дорог соединяла отдельные ПуЛоу между собой и с морским терминалом. Терминалы — группа квадратных причальным платформ на сваях в лагуне, были связаны с берегом тоже лишь узкими мостиками. Фактически, улицами в новом Лантоне были именно воздушные дороги. А «нижние улицы» были всего лишь интервалами между глухими стенами. На «нижние улицы» не выходили ни двери, ни окна — только легкие трапы, которые можно убрать в любую минуту. А к причальным платформам со стен ближайших ПуЛоу шли наклонные пандусы. Получался сюрреалистический порт, связанный с городом, минуя берег.

С высоты птичьего полета, Новый Лантон (пока — в процессе строительства) выглядел, как фантазия по мотивам гравюр Эшера. Но, экипажу маленькой «летающей рамы» — учебно-боевого «SkyEgg», было не до разглядывания этого сюрреализма. Мичман Рут Малколм (в данном случае — стажер) держала штурвал, а штурм-капитан Пиркс работал инструктором.

— Рут! Сейчас сбрасывай обороты, и сдвинь элероны так, чтобы…

— Пиркс, я все знаю! — сердито перебила 19-летняя евро-креолка — панк, — давай, ты не будешь вмешиваться, когда я пилотирую правильно! Вот! Я иду на лэндинг.

Еще через минуту 7-метровый самолет ощутимо, но неопасно, шлепнул днищем по воде и, немного вихляя, покатился к морскому терминалу.

— Ну, Пиркс, признай: я крута!

— Да-да, — он кивнул, — Ты круче, чем сто цунами. А теперь займись контролем курса.

— Вот, ты крокодил! — возмутилась она, — Нет бы реально похвалить любимую девушку!

— В технических условиях, я тебя хвалю ровно столько, сколько надо, — ответил он.

— Пиркс, я тебя покусаю, на фиг! — угрожающе прорычала Рут, и выполнила последний маневр. Самолет на роликах под днищем выкатился на пандус причальной платформы. Дальше, она победным жестом вскинула руки, поднимая фонарь кабины, и… Горестно застонала.

В двух шагах от приземлившейся машины стоял Глип Малколм.

— Иди-ка сюда, детка, сейчас мы серьезно поговорим, — он поманил девушку пальцем.

— Но, папа! — воскликнула Рут, — Я немного полетала с инструктором, что тут такого?

— Выходи, детка! — строго сказал он, и добавил, — А ты, Пиркс, мог бы иметь немного больше мозгов! Какого черта ты посадил девчонку пилотировать скоростную боевую машину?

— Извините, сен Верховный судья, но… — начал Пиркс.

— Не «сен Верховный судья», а дядя Глип, — оборвал Малколм, — Ты понимаешь разницу?

— Э… Дядя Глип, я понимаю, только давай, ты не будешь бить меня по уху, ОК?

— Ладно, — Малколм протянул руку и ласково потрепал дочку по загривку, — хорошо хоть вы понимаете, что заслужили несколько подзатыльников за такие фокусы! У кого из вас пакет?

— У меня, дядя Глип, — сказал штурм-капитан Пиркс и протянул верховному судье конверт из плотной черной бумаги.

— Отлично, — сказал Глип Малколм, взял конверт, и задумчиво похлопал им по бедру.

— Папа, что происходит, а? Почему ты нервничаешь?

— Детка, с чего ты взяла, что я нервничаю?

— Папа, я же вижу.

— Ладно. Да, я чуть-чуть нервничаю. У меня полтора часа до начала слушаний в суде, меня выбрали председателем, а я далеко не лучший оратор, поэтому…

— …Папа! Пожалуйста, не крути мне мозги!

Глип Малколм резко сделал шаг вбок и наградил 19-летнее чадо звонким шлепком по попе.

— Это не аргумент, — спокойно отреагировала она, — и не думай, что я ничего не вижу. Тут на стенах торчат мозамбикские ниндзя топ-капитана Ури-Муви Старка с Палау!

— Детка, а что особенного? Мальчишки хотят посмотреть Центральную Полинезию. Они тут никогда не были, а они такие же граждане, как мы. В чем проблема?

— Извини, сен верховный судья… — начал штурм-капитан Пиркс

— …Просто, дядя Глип, — перебил судья Малколм.

— …Извини, дядя Глип, но те африканцы, которых я отсюда вижу, не похожи на туристов. У туристов обычно фотокамеры, а у этих — десантные автоматы АКСУ. И вообще, ходят слухи, что суд вытащил на разборки верхушку INFORFI: претора Октпо и инфо-комэска Варлока.

— Откуда слухи? — быстро спросил судья.

— Неформальный пилотский телеграф, — пояснил Пиркс, — четверть часа назад передали.

— Почему ты мне не сказал? — возмутилась Рут.

— Ты была за штурвалом, — напомнил он.

— Блин… — начала она, но Глип Малколм прервал:

— Детка, давай, мы пройдемся, поболтаем тет-а-тет… Не делай обиженный вид, Пиркс.

Штурм-капитан, глядя прямо в глаза судьи, ответил:

— Я не делаю обиженный вид, сен Верховный судья.

— Дядя Глип, — поправил Малколм.

— Да, дядя Глип. Просто интересно: что творится? Чистка рядов? Сначала Октпо-Рулетка из авторитетов Тропы, и Ксиан Варлок из Li-Re, кто следующий? Может, нам, команде «humi», самое время подниматься на крыло, двигать в Папуа, так на всякий случай, и если что, так партизанить оттуда? Ну, что, предупредишь по-родственному, дядя Глип?

— Врезал бы я тебе по уху, кэп Пиркс, — хмуро проворчал верховный судья.

— Прекратите оба! — воскликнула Рут, сжав кулаки.

— Вот что, юниоры, — быстро взяв себя в руки, сказал Глип Малколм, — давайте я вам кое-что объясню. Во-первых, никто не собирается убивать комэска Варлока и претора Октпо. Но, по решению судей, на Тинтунг введены подразделения, точно независимые от INFORFI. Это, в частности, мозамбикские ниндзя из эскадрона «Нормандия-Неман»…

— Мы что, — перебил Пиркс, — так плохо воевали бок о бок, что не доверяем друг другу?

— А ты, парень, всем доверяешь, с кем когда-либо воевал вместе?

Молодой штурм-капитан пожал плечами, и после паузы, отозвался.

— Ну, по-всякому бывает…. А вы тут точно не собираетесь устроить это самое?

— Это самое, — ответил Глип Малколм, — никому не нужно, вот почему Ури-Муви Старк перебросил нам своих ниндзя. Просто для спокойствия всех заинтересованных сторон.

— Ладно, проехали, дядя Глип. Извини, если я резковато сказал.

— Проехали, — согласился Малколм, — ты интересный парень, Пиркс, и мы с тобой поговорим несколько позже тет-а-тет. А пока, поболтай с ребятами из спец-флотилии «Номад», я тебе обещаю: это будет интересно. Ну, что, договорились?

— Договорились, дядя Глип. А где эти ребята из спец-флотилии?

— Вот… — судья махнул рукой в направлении дугообразного пляжа, где в ряд стояла дюжина небольших парусных катамаранов, стилизованных под античность, а рядом расположились полсотни чернокожих парней и девушек, все практически голые, зато вооруженные, — …Не удивляйся. Согласно плану, спец-флотилия изображает диких морских номадов, ведущих междоусобные войны и совершающих набеги на очаги цивилизации. А теперь идем, дочка.

— Минутку, папа, — ответила она, сделала шаг к штурм-капитану Пирксу, нежно и эротично укусила его за ухо и шепнула, — не скучай, я буду, как только, так сразу.

— ОК, — сказал Пиркс, — я пошел на пляж. Надеюсь, эти дикие номады не каннибалы?

— Конечно, они каннибалы, иначе было бы неинтересно, — ответил судья.

Пиркс кивнул в знак согласия с этим тезисом и двинулся по узкому мостику, соединяющему причальную платформу с пляжем. По мере приближения к «стойбищу морских номадов» он замечал нестыковки в «античной концепции». Так, и корпуса-поплавки и настилы-палубы, и мачты 10-метровых катамаранов были сделаны не из дерева, а из синтетического материала, только напоминающего дерево. И парус не «классический» из циновки, а тоже из синтетики. Хозяева катамаранов, почти голые чернокожие парни и девушки, казалось, прыгнули сюда из древности, сквозь параллельное летоисчисление, проскочив промежуточные фазы истории, и экипировка этих героев выглядела эклектичной смесью палеолита и постиндастриала. Пиркс задумался, как это могло произойти без прыжков во времени и… Вдруг увидел знакомого.

— Ясон! Алло!

— Упс! — удивленно отозвался парень чуть постарше остальных и с несколько более светлой кожей, — Пиркс! Ну, дела! В цивильной упаковке ты выглядишь совсем иначе.

— Ага, многие говорят, что без униформы у меня несерьезный вид. А ты теперь командуешь морской пехотой из «Водного мира», e-oe?

— Что-что? — переспросил штурм-лейтенат Ясон Дасс.

— Старый фильм, — пояснил Пиркс, — там Землю затопило, и по океану рассекают ребята типа таких, но более одетые. У моей любимой девушки на заставке палмтопа слайд-шоу оттуда.

— Понятно, — предводитель «диких морских номадов» кивнул, — ну, давай я тебя представлю ребятам, а то они уже извертелись от любопытства. Юнги всегда такие, ты знаешь.

— Ага, — согласился Пиркс, — а по сколько им лет, кстати?

— Ну, от 14 до 18, племя предало мне самых перспективных в смысле учебы, — сказал Ясон, и обратился к любопытствующей команде, — nii pen Prix k;pt;n nakbin phea UNP-khumkan!

— О-о-о!.. — восторженно отозвались чернокожие юнги.

— Ясон, что ты им сказал?

— Я сказал, что ты капитан-пилот, умеющий сжигать эскорты полиции ООН.

— Так! А что, если я проставлю всей команде пиво по случаю знакомства?

— Какое пиво, кэп? Они же юниоры, и вообще, у Рпонге печенка не принимает алкоголь. От нескольких глотков пива они будут блевать до вечера. Зато, они обожают мороженое.

— Ага! А тут где-нибудь можно купить пару ведер мороженого?

— Можно просто заказать по локальной инфосети, с доставкой сюда, — сказал Ясон.

— Отлично. Я так и сделаю. Слушай, тебе не кажется, что вот тому парню нужен медик?

— Нет, это Мунумо Курумбари, ему как раз нужно пиво. Но не сейчас.

Тут Пиркс присмотрелся к субъекту, сидевшему в тени паруса одного из каноэ. Это был человек, во-первых, другой расы — не негритос, а папуас. Во-вторых, другого возраста — не тинэйджер, а пожилой мужчина. А в-третьих…

— Слушай, Ясон, это же алкоголик.

— Да, — штурм-лейтенант кивнул, — это специальный алкоголик, платный информатор CIA.

— Хэх! О чем он может информировать? Он же розовых слонов в облаках наблюдает.

— Наблюдать он может что угодно, — ответил Ясон, — а информирует он, о чем надо. У него спутниковый i-phone на поясе. Видишь?

— Вижу.

— Ну, вот. Этот i-phone работает в режиме двусторонней переадресации.

— А-а! — догадался Пиркс, — Так, этот парень ходячий спамомет?

— Так точно.

— Хэх! Хорошая придумка. Ну, давай сетевой адрес маркета, я закажу мороженое.

…

В любом серьезном постиндустриальном городе, даже маленьком, есть сетевой маркет. И в любом серьезном городке есть неофициальный административный зал, бек-офис мэрии, предназначенный для совещаний без посторонних и без огласки. Был такой зал и в новом Лантоне. По вечерам тут работало артистическое кафе, но до вечера было еще далеко. И та публика, которая собралась за столиками, и по периметру зала, не напоминала театралов и художников. Столиков было пять, и за тремя из них сидело по одному человеку.

За первым — уже упомянутый Глип Малколм с атолла Тупаи, район Бора-Бора.

За вторым — изящная 25-летняя француженка Деми Дарк с островов Увеа-и-Футуна.

За третьим — миниатюрная 22-летняя вьетнамка Кху Феи-Феи, с Соломоновых островов.

В общем: два верховных судьи по рейтингу и одна по жребию.

А сейчас, за оставшиеся столики уселись двое:

Первый: невысокий худощавый мужчина, вероятнее всего — мексиканец, лет 50, одетый в джинсы, в узорчатую жилетку на голое тело, и в шляпу-сомбреро. Претор Октпо (он же дон Жерар Рулетка, он же инфо-комэск Элболо из спецслужбы INFORFI).

Второй: мужчина чуть старше 30 лет, возможно, филиппинец, одетый в рубашку-гавайку и шорты, в стиле непритязательного тропического туриста. Ксиан Тзу (он же — Варлок, шеф разведки религиозной группы Li-Re, он же инфо-комэск Тзу из спецслужбы INFORFI).

Мексиканец небрежным движением руки смахнул свою шляпу-сомбреро назад, так что она повисла за его спиной на ленточке, огляделся и произнес, обращаясь к Глипу Малколму:

— Сен Верховный судья, а решительные вооруженные африканские ребята, которые грамотно распределились по залу, это преторианская гвардия?

— Да, претор, — спокойно ответил авиаинженер с Бора-Бора, — по Хартии, они — преторианская гвардия. Просто, регулярную преторианскую гвардию мы еще не сформировали, и пока что консул Ури-Муви Старк передал эту группу спецназа под командование суда.

— Под командование кому конкретно? — спросил Варлок.

— Мне, — лаконично ответила судья Деми Дарк.

— Забавно быть претором, но не иметь никакого отношения к преторианской гвардии, — слегка иронично констатировал претор Октпо-Рулетка.

— Если тебе интересно, — сказал Малколм, — то док Лукас Метфорт рассказывал, что назвать «Преторианской гвардией» спецслужбу Верховного суда его надоумил твой титул на атолле Тепитака.

— Док Лукас Метфорт великий ученый, — серьезно произнес дон Рулетка, — Я не знаю другого человека, который не только мог бы сформулировать Хартию, но и имел бы смелость в очень жесткой обстановке выступить с текстом на Ассамблее foa, внести поправки, и доказать, что теперь Хартия должна оставаться неизменной неограниченное время. Но, видимо не следует углубляться в философию. У нас есть экстренные дела, я правильно понял?

— Да, — спокойно сказала судья Кху Феи-Феи, — и, я предлагаю называть друг друга просто по именам, чтобы не путаться в титулах.

— Прекрасная идея, Феи-Феи. Меня зовут Жерар.

— У меня существует проблема с именем, — сказал Варлок.

— Какая проблема? — спросила Деми Дарк.

— От того имени, которое было дано при рождении, я уже давно отказался по религиозным причинам, — пояснил он, — а от имени, которое я носил в городе-деревне Li-Re в Гайане, я отказался, когда там все погибли при налете международной полиции. У меня остался лишь оперативный псевдоним Варлок, и имя Ксиан Тзу из не совсем настоящего паспорта.

— Здесь сингапурские колонисты называют тебя «мэр Ксиан», — заметила судья Феи-Феи.

Ксиан Тзу Варлок утвердительно кивнул.

— Да, так получилось, Феи-Феи, но я решил, что обязан сообщить предысторию.

— Я думаю, раз они тебя называют именем Ксиан, то и нам можно. Ты не против?

— Я не против, — ответил разведчик Li-Re.

— Тогда давайте начнем по делу, — произнес Глип Малколм, — Все помнят, что 12 апреля мы получим усредненный социальный запрос, а 1 мая мы вскроем конкурсные заявки, и станет известен состав правительства. Но, чтобы работа правительства началась в более удачных условиях, надо убрать кое-какие отходы революции, образовавшиеся за кормой Конвента.

— Мы с Варлоком тоже отходы революции? — с невеселой иронией спросил претор Октпо.

— Несмешная шутка, — отозвалась француженка с Футуна.

— Да, — он чуть улыбнулся, — но, история учит, что революции славятся такими шутками.

— Жерар, объясни по-человечески, ладно?

— Конечно, Деми. Я как раз к этому подхожу. Если вы намерены пошутить в духе Великой революции твоей исторической родины, то не тяните с этим. Командуй ребятам, и они все сделают. Я понимаю: ничего личного, просто политика.

25-летняя француженка вскочила с места, и ее голос зазвенел от возмущения.

— Сен Жерар! Твое подозрение оскорбительно для всех судей, и для всех foa, избравших нас судьями. Мне кажется, и для тебя оно оскорбительно. За что ты тогда воевал?

— Ну, извинит, Деми, — тут Октпо-Рулетка сокрушенно развел руками, — просто мне вдруг так показалось. Возраст, наверное, сказывается. И, устал я немного, надо бы отдохнуть. Но, еще остались кое-какие дела. Вот что, Tiki-foa, у меня просьба: пусть замечательные ребята из временной Преторианской гвардии погуляют на свежем воздухе. Без обид. Наша тема очень специфическая и скользкая. Не хотелось бы создавать слухи вокруг нее.

Трое верховных судей переглянулись, обменялись кивками, и Деми Дарк дала знак «группе силовой поддержки». Крепкие вооруженные ребята покинули зал, и тогда Октпо — Рулетка вытащил из кармана своей жилетки что-то похожее на бежевую тряпку и небрежно бросил перед собой на столик.

— Это Рико Верде, шеф INFORFI спецслужбы Конвента, — пояснил он.

— А это команданте Угарте Армадилло, директора Конвента — добавил Варлок, вытащив из кармана аналогичный предмет, и развернув его перед тем, как положить на столик.

— Я-то думал, маски распределены наоборот, — признался Глип Малколм после чудовищно-длинной паузы.

— Почти все так думали, — ответил претор Октпо, — а я решил, что мой младший позитивно-религиозный коллега не должен оказаться по ноздри в крови. Да, коллега Варлок, было бы неправильно, если бы я взял маску Армадилло, а тебе отдал сомнительную функцию шефа чистильщиков. Можешь ругать меня за сентиментальность, но уж такой я. Если говорить о прагматике, то эта рокировка снизила риск развала легенды. Аналитики ряда иностранных разведок к концу зимы были уверены, что Армадилло это я. Их ошибка привела к провалу нескольких диверсионных спецопераций. Я готов изложить суду детали этих событий.

— Всего одна рокировка, — задумчиво сказала судья Феи-Феи, — простой и сильный ход.

Глип Малколм покачал головой, сложил ладони домиком над столом, и объявил:

— Так или иначе, данную проблему надо решать. Партизанская спецслужба Info Foa Initiative (INFORFI) провела, как выражаются в профильной литературе «жесткие зачистки нелояльных элементов». Мы все понимаем, что быстро ликвидировать социальную базу еврокультуры и неоколониализма другим способом было…

— …Затруднительно, — помогла Деми Дарк.

— …И вряд ли надежно, — добавила Кху Феи-Феи.

— …Поэтому, — продолжил Малколм, — все эти чиновники, полисмены, священники, школьные учителя, газетчики, социальные работники, включая… Хм…

— …Родных, близких, и вероятных единомышленников, — спокойно сказала Кху Феи-Феи.

— Да, — Малколм кивнул, — примерно так. В общем, эти нескольких тысяч человек… Я не буду уточнять количество, это есть в документах… Без их ликвидации задача никак не решалась. Поэтому, мы не имеем этических оснований обвинять Жерара и Ксиана в несоразмерном насилии, кажется, это так называется. А если на это смотреть с точки зрения Хартии, то получается двойственность и, опять же, обвинять будет неправильно. Это с одной стороны.

Договорив досюда, Глип Малколм вытащил из кармана сигареты, и закурил, обеспечив себе короткий перерыв в этой непростой речи.

… - Считайте, это была преамбула. Дальше прагматика. Желательно, чтобы у нашей страны сформировалась позитивная репутация в окружающем мире среди людей, симпатизирующих нашей Хартии и настроенных на конструктивную деятельность. Мы выиграли войну, а теперь нужна условно-мирная стратегия, чтобы, как говорится в экономической математике привлечь гуманитарно-профессиональный потенциал. Для этой цели INFORFI должна быть упразднена, а одиозные лидеры этой спецслужбы должны быть подвергнуты остракизму. Возможно, это не лучший термин, но другого я не знаю.

— По-моему, адекватный термин, — заметил Октпо-Рулетка, — а кого вы решили подвергнуть остракизму и на что заменять INFORFI?

— INFORFI будет заменена новой спецслужбой Intelligence Defense Military (INDEMI). Как я говорил, Tiki-foa выиграли войну, но, как все мы понимаем, надо готовиться к новой войне.

Октпо-Рулетка улыбнулся, став похожим на нарисованного мексиканца с рекламы «лучшего в мире Соуса Чили».

— Глип, я счастлив, что ты сказал эту фразу. У меня камень с сердца свалился. Главное: все понимают: надо готовиться к новой войне.

— Еще бы, — буркнула Деми Дарк.

— Вот-вот, — Октпо кивнул и повторил, — Надо готовиться к новой войне. А кто будет шефом INDEMI?

— Снэрг Лофт, — ответил Глип, — он выпускник Вест-Пойнта, и советник проконсула Визарда Оза. Это временное назначение, до 1 мая. А дальше будет тот, кто по конкурсу.

— Хороший выбор, — претор Октпо повернулся к разведчику Li-Re, — верно, коллега Варлок?

— Не знаю, — Варлок покачал головой, — Снэрг Лофт слишком молод, ему 26 лет.

— Не слишком, — возразил Октпо, — столько лет было генералам Наполеона. Перелом эпохи — пастбище молодых военных гениев. Наполеон стал генералом в 23 года, а в 30 лет захватил власть во Франции. В этом есть пища для размышлений, сограждане!

— Знаешь, Жерар, это не в тему, — спокойно ответила Кху Феи-Феи, — Ни Визард Оз, ни Снэрг Лофт не рвутся в диктаторы. Так что не надо пугать нас этими историческими примерами.

— А разве я сказал, что Визард и Снэрг рвутся в диктаторы? — тут дон Рулетка сделал круглые удивленные глаза, — У меня и в мыслях такого не было! Я имел в виду идеального диктатора, который есть в резерве, и который очень пригодится, если его правильно применить.

— Имя? — лаконично спросила Феи-Феи.

— Я скажу, — пообещал он, — но позже, если вы разрешите. Наполеон вне повестки дня суда и, наверное, правильнее сначала поговорить об остракизме, а уж потом о Наполеоне. Если суд позволит, я бы хотел высказать некоторые соображения.

Глип Малколм посмотрел на своих коллег (они дали понять, что не возражают) и кивнул.

— Мы слушаем, Жерар.

— Благодарю! — претор Октпо с достоинством, по-японски, поклонился, — Итак, остракизм, превосходный обычай древней Эллады. Это не наказание за что-либо, это изгнание некого субъекта, без которого обществу будет лучше, как считает компетентная коллегия. Игра с масками предполагала такой исход. Монстр в маске сделал свое дело, и должен уйти. Лишь мечтатель мог бы надеяться, что исчезнет маска, а ее носитель будет гулять, как ни в чем не бывало. В жизни это невозможно. Первая маска — Помаре Алинги, председатель трибунала, покинул мир вместе с носителем — Тараи Мастерсом. Новогодняя бомбардировка. А теперь настало время уходить Рико Верде и Угарте Армадилло. Они должны уйти с максимально-позитивным PR-эффектом. И, есть такое правило театра: монстр должен быть один. Каждый великий исторический триллер связан лишь с одним именем монстра. Кортес, Торквемада, Гитлер, Пол Пот. Второй монстр лишний, он портит сюжет и вызывает недоверие зрителей. Поэтому, будет логично, если портретные маски Верде и Армадилло носил один субъект.

— Кто? — снова лаконично спросила Кху Феи-Феи.

В ответ, Октпо-Рулетка молча выразительно показал пальцем себе на нос. Ксиан Тзу Варлок вскочил с места:

— Подождите! Это будет бесчестно и несправедливо.

— Ты хороший разведчик, — спокойно сказал ему дон Рулетка, — но твоя симпатичная религия мешает тебе понять некоторые свойства социальной вселенной. Например, что нет в ней ни правды, ни справедливости, ни честности. Есть более или менее достоверные сценарии и их объективные результаты, зависящие от качества игры актеров. Отдай маску, Варлок.

— Жерар, — возразил Варлок, — ты не мог быть одновременно и Армадилло и Верде.

— Не беспокойся, я мог. Это подтвердят упомянутые аналитики иностранных разведок. Они ухватятся за такую красивую версию. Это как в сайберском анекдоте про цирковой фокус: бегемот играет на гитаре, а крокодил поет.

— Что за анекдот? — поинтересовалась Феи-Феи.

— Анекдот немного абстрактный, — ответил претор Октпо, — когда этот фокус рассекретили, оказалось, что поет тоже бегемот, а крокодил только рот открывает.

— Ты уводишь foa от темы, — вмешался разведчик Li-Re.

— Ладно, я скажу проще. Крови пролито столько, что если ее разделить на нас двоих, то оба утонут. Так что лучше отдать ее кому-то одному. И этот кто-то не ты. У тебя важная работа: построение Лантона по проекту «Параллельные миры», и тебя некем заменить, поскольку корейские и сингапурские колонисты считают только тебя своим творческим лидером.

— А тебя, Рулетка, некем заменить на северо-восточных атоллах архипелага Кука!

— Нет, Варлок, все ОК, меня заменит Ми-Го. Он там свой, и все его уважают, как лидера.

Деми Дарк негромко побарабанила пальцами по столу.

— Жерар! Ты предлагаешь отправить в изгнание тебя одного, как бы за двоих?

— Да. Я уверен, что у вас уже приготовлен подходящий текст. Признать действия персоны, известной, как комэск Жерар Элболо по прозвищу Рулетка, чрезмерно-жесткими, вынести упомянутой персоне строгое предупреждение, и предложить… Э… Катиться подальше от регулярно-населенных областей Гавайики — Меганезии. Аналитики иностранных разведок моментально интерпретируют это, как изгнание двуединой фигуры Армадилло — Верде.

— А куда ты покатишься, дон Жерар Рулетка? — спросил Глип Малколм.

— На юго-восток, — претор Октпо весело улыбнулся, и махнул рукой в какую-то невидимую условную точку правее восхода, — Там дальние атоллы Туамоту, за ними Мангарева, и еще дальше номинально-британский мини-архипелаг Питкэрн, а за ним Рапа-Нуи, или Пасхи. Коллега Варлок, как бы, просто воевал на фронте, и не связан с религиозно-этническими чистками. Он может оставаться мэром Лантона без вреда для позитивного имиджа города.

— Дон Рулетка! — холодно произнес Варлок, — Я могу сам ответить за свои дела.

— Разумеется, коллега, ты можешь. Но надо ли это делать? Ведь, никому от этого не станет лучше. А хуже станет многим, не только тебе. Я говорю о замечательных ребятах из твоей корейско-сингапурской команды, в частности о чудесной девушке Ким Чйи-И…

— Не надо вмешивать сюда Чйи-И, — перебил Варлок.

— …Которая беременна, — договорил Октпо-Рулетка, — я думаю, что благополучие матери и ребенка небезразлично для суда.

— Это и селедке ясно, Жерар, — ответила Феи-Феи, — коллеги, прочите, что я напечатала.

— Если ты заметила, — отозвался Глип, — я уже прочел и напечатал, что согласен.

— Я тоже согласна, — сказала Деми Дарк, — может, я объявлю резюме?

Кху Феи-Феи и Глип Малколм кивнули в знак согласия. Деми еще раз пробежала взглядом короткий текст на экране, и произнесла:

— Ксиан, мы считаем, что ты не связан с предметом, лежащим перед тобой на столе.

— Это решение суда? — спросил разведчик Li-Re.

— E-o, — сказала она, снова переглянувшись с Феи-Феи и Глипом, — суд рассчитывает, что ты забудешь этот вздорный эпизод, и продолжишь со своей командой работу над специальной архитектурой Лантона, крайне важной для программы развития нашей Конфедерации.

— Я подчиняюсь, — сказал он, встал, поклонился и вышел. На столике осталась лежать маска команданте Угарте Армадилло, директора Конвента, «кровавого тирана Океании»…

Оказавшись на открытом дворе условно-центрального ПуЛоу, комэск Варлок хотел сперва выполнить несколько дыхательных упражнений Ци-Гун, чтобы успокоиться после жесткой полемики на заседании суда, но, ему не дали времени этого сделать.

— Дыши свободно, Ксиан! — раздался веселый визг, и на разведчике повисла очень загорелая евро-креолка, худощавая, цепкая, одетая в серебристый костюмчик из шортиков и топика, и украшенная оранжевой панковской «гривой».

— Уф! — выдохнул он, — Дыши свободно, Рут! Как ты здесь оказалась?

— Ну, подвернулся удобный случай познакомить моего папу с моим бойфрендом. А потом я психологически поддерживала твою герлфренд, потому что она нежная, чувствительная, и вообще беременная. Короче, я прекращаю тебя тискать, и уступаю ей место.

— Ксиан, — тихо сказала Ким Чйи-И, — я действительно перенервничала.

— Все хорошо, любимая, — ответил он и обнял ее, уткнувшись лицом в ее короткую жесткую «полувоенную» стрижку.

— Ксиан, знаешь, Рут мне советует не спрашивать у тебя, о чем там был разговор.

— Блин! — буркнула Рут, — Между прочим, Чйи-И, я тебе советовала вообще это не трогать.

— Знаешь, Рут, ты замечательная, — тут молодая кореянка улыбнулась, — но я должна об этом сказать. Слушай, Ксиан, о чем бы там не шел разговор, я верю: ты все делал правильно. Не объясняй, не рассказывай, забудь, если хочешь. Просто, я верю в тебя.

— Ну, — заключила Рут, — вам сейчас больше никто не нужен, так что я пойду!

— Рут, а ты куда сейчас? — спросил Варлок.

— На пляж, там мой бойфренд с каннибалами жрет ванильное мороженое. Надеюсь, что-то осталось мне. А потом мы катимся домой на Сувароу!

…Когда Рут ускакала, Варлок шепнул на ухо своей подруге:

— Здорово, когда хороший человек говорит: «мы катимся домой на Сувароу».

— Наверное, да, — ответила она, — но мне здорово просто потому, что рядом ты.

— Мне тоже здорово просто потому, что ты рядом, — Варлок потерся носом об ее ухо.

— Ой, щекотно, — Ким Чйи-И хихикнула. — А знаешь, что говорила Рут про Сувароу?

— И что же? — спросил он.

— Что когда закончится эта судебная сессия, судья Деми Дарк хочет приехать на Сувароу, и посмотреть. Это Рут ее убедила, они с Деми, оказывается, неплохо знакомы.

— Это тоже здорово, — сказал Ксиан Тзу Варлок.

Это же время. Бек-офис мэрии Лантона. Продолжение судебных слушаний.

Четверть часа судьи листали «закрытую» часть концептуального проекта Лантона, и чем глубже вникали, тем больше удивлялись. Октпо-Рулетка молча курил сигару, дожидаясь вопросов. И дождался. Первой не выдержала Кху Феи-Феи.

— Клянусь Девятым адом демона Раваны! Я слышала про раздвоение личности у людей с психическими проблемами, но про раздвоение города читаю впервые. Кто это придумал?

— Строго формально, — ответил претор Октпо, — проект «Параллельные миры» создали три молодые и талантливые выпускницы сингапурского архитектурного колледжа: Бритни Ли, Шерри Ли и Синди Ли, переселившиеся сюда. Их имена указаны на титульном листе.

— А что означает список благодарностей на втором листе? — спросила Деми Дарк, — между прочим, там, среди прочих, фигурирует имя Жерар Элболо.

— Это потому, что я среди прочих, был удостоен сексуального внимания этих девушек.

— Жерар, ты хочешь сказать, что тройка архитектурных бакалавров Ли переспала со всеми мужчинами из этого списка, и поэтому появился список благодарностей на втором листе?

— Да, Деми. Насколько я понял, эти девушки считают, что секс растормаживает фантазию, помогая работе. В списке есть такие персоны, как компьютерный эксперт Тойво Рантало, магистр Хобо-Ван, доктор Упир, бакалавр Бокасса, механик Хименес, и мэр Ксиан.

— Мэр Ксиан? — переспросила Феи-Феи, — А как на это смотрит Ким Чйи-И?

— Позитивно, — ответил претор Октпо, — у очаровательной Ким Чйи-И есть веские основания считать, что мэр Ксиан любит только ее, а его секс с тремя бакалаврами Ли просто элемент здорового коллективизма в команде. В общем, здесь в Лантоне это в порядке вещей.

Глип Малколм иронично фыркнул, и произнес:

— Уважаемые коллеги, понятно, что основной инстинкт это вечная тема, но давайте, все же, вернемся к вопросу о том, почему создан именно такой проект: «Параллельные миры».

— Разумеется, — претор Октпо с готовностью кивнул, — Я думаю, Глип, причина будет более понятна после ознакомления с info из черного конверта, лежащего на твоем столике.

— Жерар, ты знаешь, что там?

— Я догадываюсь, Глип.

— А что там? — спросила Деми Дарк.

— Там… — произнес Малколм, вскрыл черный конверт, и вытащил оттуда несколько листов распечатки, сшитых стиплером, — …Пусть сначала Жерар выскажет свою догадку.

— Я полагаю, — сказал Октпо, — что там рапорт об извлечении высокообогащенного урана из реакторов американских военных кораблей, затонувших в лагуне Рифов Неизбежности.

— Хэх… Ты не ошибся, Жерар. Но это не все.

— Конечно, не все. Глип. Там еще экспертная оценка количества боезарядов, которые можно изготовить из этого урана, и ориентировочное время их изготовления.

- Что ж, — Малколм кивнул, — ответ практически точный. Но, какое отношение это имеет к архитектурной концепции Лантона?

— Весь вопрос в сроках, — ответил Октпо-Рулетка, — я думаю, это не менее полугода.

— Не менее, — подтвердил Глип Малколм, — и что отсюда следует?

— Отсюда следует, что координатору правительства, кто бы им не стал по итогам конкурса, возможно, будет целесообразно на эти полгода допустить ряд оффи-структур в Лантон. Он запросит согласия суда на этот маневр, и от вас будет зависеть: да или нет.

— Черт! — возмутилась Деми Дарк, — Допустить оффи в Лантон?! Знаешь, Жерар, на атомном оружии свет клином не сошелся! У нас есть оружие объемного взрыва, есть дроны для атак в открытом море, а на крайний случай есть биологический проект «Фагосфера».

— Все так, Деми. Но, первые два пункта вряд ли достаточны. А третий — это…

— …Это? — переспросила она.

— …Это и правда на крайний случай, — договорил он, — ты видела оценку числа жертв?

— Да. Будет больше, чем во всей Второй мировой войне. Но, достаточно просто пригрозить.

Октпо-Рулетка утвердительно кивнул.

— Ты права. Достаточно просто пригрозить. Но, тогда мы провалим задачу, которую в начале разговора озвучил судья Глип. Необходима условно-мирная стратегия, чтобы не отпугнуть колеблющихся союзников, и расширить гуманитарно-профессиональный потенциал. Если пригрозить «Фагосферой», то мы распугаем всех. Вспомни: даже применение «Эдропов» в процессе отражения американской агрессии на Восточном фронте, вызвало экстремально-негативную реакцию в целевых для нас слоях общества Запада. Нам пришлось выполнить дезинформационную работу и свалить вину за эпидемию «Гавайской чумы» на Вашингтон. Теперь, представь, что мы пригрозим всем «Фагосферой», которая в сто раз страшнее.

— Признаю, это не очень красивая идея, — пробормотала Деми Дарк.

— Но, — вмешалась Кху Феи-Феи, — угроза атомной бомбой тоже не добавит позитива.

— Не все так однозначно, — возразил ей Глип Малколм, — в рапорте говорится о тактических ядерных зарядах по две килотонны в тротиловом эквиваленте. Их можно применять против военных корпусов противника, не затрагивая гражданские объекты и население.

— Тут есть здравый смысл, — признала Феи-Феи, — но пустить каких-то оффи в Лантон, нашу столицу, пусть номинальную, и только на время… Мне ужас, как не нравится этот вариант.

— Не забудь про «Параллельные миры», — сказал претор Октпо.

Глип Малколм похлопал ладонью по столику.

— Жерар, было бы лучше, если бы ты изложил этот концепт более… Э… Системно.

— Да, Глип, я к этому подхожу. Идея «Параллельных миров» — города из модулей ПуЛоу, и буферной зоной между модулями, состоит в том, что можно, как бы, пустить в этот город некоторые оффи-структуры, но по факту, предоставить им доступ только к буферной зоне. Пускай эмиссары оффи шляются по пустым псевдо-улицам буферной зоны, где нет ничего, кроме пыли. Этот трюк требует непростой политико-психологической игры но, в случае ее успеха, получится раздвоение личности, про которое упомянула Феи-Феи. Не раздвоение индивидуального сознания, разумеется, а раздвоение политической виртуальной картины.

— Я начинаю улавливать, — отозвалась Кху Феи-Феи, — значит, оффи сосредоточат усилия на Лантоне, считая, что это реальный центр Меганезии, ее сердце и мозг, а остальные пункты покажутся им какой-то периферией, не имеющей политического значения, так?

— Примерно так, — подтвердил он.

— Жерар! — окликнула Деми Дарк, — Когда ты последний раз был в Порт-Вила-Вануату, или, например, в Папаеэте-Таити, в Вайтапе-Бора-Бора, или в Апиа на Германском Самоа? Тебе кажется, что там как на Новый год авиация янки разбомбила, так все и лежит в хламе?

— Нет, — он покачал головой, — мне так не кажется. Скажу больше: я недавно был на Футуна транзитом, и успел посмотреть Порт-Леава-те-Сигаве и технополис Толоке. Видимо, ты не перечислила их из скромности, а напрасно. Да, по масштабу они уступают Порт-Вила, а по ландшафтам уступают Вайтапе, но они прекрасны, как стрела, летящая в будущее.

Деми Дарк (кстати — подруга Улукаи, короля Футуна-Сигаве) невольно улыбнулась.

— О! Жерар! Ты настоящий скальд.

— Да, Деми, я люблю поэзию.

— Все это прекрасно! — отреагировал Глип Малколм, — но как при таких условиях вражеские аналитики решат, что только в Лантоне сосредоточена вся политэкономия Меганезии?

— Дело в том, — сказал претор Октпо, и положил на столик Малколма серую папку с силуэтом летящего альбатроса, — что западные аналитики всегда преувеличивают роль столицы. А вот материал, объясняющий, почему в случае Меганезии западным аналитикам окажется удобно преувеличить это в максимальной мере.

— ОК, — Малколм постучал пальцами по силуэту альбатроса, — мы прочтем это внимательно. Вероятно, у тебя есть веские причины утверждать то, что ты утверждаешь. Но есть серьезное возражение. Допустим, мир поверил, что в Лантон допущены оффи-структуры. Это, видимо, привлечет в Меганезию тех перспективных людей, которые сейчас остерегаются нас из-за резкости наших политических методов, раздутых оффи-пропагандой. Но это оттолкнет тех перспективных людей, которые наоборот, считают наши резкие методы правильными.

— Глип, — ответил Октпо-Рулетка, — ты сейчас не учитываешь, что в Лантоне образуются два параллельных мира. Два параллельных инфо-потока. Первый — для оффи, и для тех, на кого влияет оффи-пропаганда. Второй — для тех, кто не верит оффи, и на кого эта пропаганда не влияет. В папке есть детальные объяснения социальной психологии такого феномена.

Кху Феи-Феи бросила взгляд на папку с силуэтом альбатроса, а потом пожала плечами.

— Даже если тысяча психологов будут меня убеждать, я не поверю, что такую двойную игру можно вести длительное время.

— Разумеется, так, — Октпо-Рулетка улыбнулся, — но, нам нужно всего полгода. А потом мы откроем карты и побьем их валетов нашими козырными двойками.

— Хэх… — Феи-Феи помассировала пальцами лоб над глазами, — …Козырными двойками ты называешь ядерные заряды по две килотонны ТЭ?

— Да. Мне пришла в голову такая оригинальная метафора.

— А какие боевые характеристики у такого заряда? — поинтересовалась Деми Дарк.

— Эксперты, — сообщил Малколм, — пишут так. В радиусе полкилометра полное разрушение железобетонных зданий. Километр — разрушение легких зданий и техники. Два километра — сильные повреждения зданий и техники, критические травмы у людей на местности. Зона опасного радиоактивного заражения может достигать радиуса три километра.

— Внушает… — лаконично констатировала француженка с острова Футуна.

— Я думаю, — сказала рассудительная Феи-Феи, — нам надо внимательно прочесть, что пишут эксперты и по психологии, и по бомбе, чтобы принять взвешенное решение.

Глип Малколм кивнул, соглашаясь, а Феи-Феи внимательно посмотрел на претора Октпо.

— Жерар, ты обещал назвать имя какого-то идеального диктатора, который есть в резерве.

— Да, я назову имя. Но сначала я отмечу следующее. Вы решили сделать так, чтобы между сегодняшним днем и 1 мая, когда вступит в должность координатор правительства, лежал буферный период. Вы решили вопрос о временном шефе разведки, но не решили вопрос о новом лидере Конвента. А ведь команданте Армадилло устраняется. Заменить его должен достоверный Наполеон, который будет, якобы, рулить до 1 мая, а потом легко уйдет.

— Жерар, ты назовешь имя, или нет? — нетерпеливо спросил Малколм.

— Я назову. Это Сэм Хопкинс, директор инженерного центра «Creatori», демон войны.

— Жерар, а у кого сейчас маска Сэма Хопкинса? — поинтересовалась Феи-Феи.

— Ни у кого, — ответил Октпо-Рулетка, — такая маска вообще не изготавливалась.

— По-моему, — скептически заметила Деми Дарк, — этот Сэм Хопкинс похож на супергероя из диснеевских «Утиных историй». Вряд ли его можно воспринимать всерьез.

— Нет, Деми, — возразила Феи-Феи, — судя по индексу цитирования блога Сэма Хопкинса, его воспринимают всерьез. Допустим, маски нет, но этот блог кто-то ведет, не так ли, Жерар?

— Да, — претор Октпо снова кивнул, — но это не моя тайна, значит, и вопрос не ко мне.

— Я знаю, кто ведет этот блог, — вмешался Малколм.

— И кто же? — поинтересовалась Деми Дарк.

— Извини, Деми, но я думаю, надо как можно меньше говорить об этом вслух.

— Наверное, Глип, ты прав. Но скажи: ты хорошо знаешь этого человека?

— Я знаю достаточно хорошо, чтобы поручиться головой, что это наш человек.

— Какие-то мафиозные игры… — проворчала Феи-Феи.

— А чем мы рискуем? — спокойно спросила Деми.

— По ходу, ничем не рискуем — согласилась Феи-Феи, — если вопрос временного Наполеона считать решенным, то остается только вопрос остракизма. Жерар, сколько тебе требуется времени, чтобы собраться и покинуть регулярно-населенную область Меганезии?

— Полчаса. Мой гидроплан у пирса. Я только куплю что-нибудь перекусить в дорогу.

— Ну, это нормально, — сказала Деми Дарк, — а сетевой адрес у тебя останется старый?

— Да, конечно, — дон Рулетка улыбнулся, — если что, звоните, я буду рад помочь советом.

— ОК! — Деми тоже улыбнулась, и посмотрела на Малколма, — А когда может приступить к работе твой знакомый Наполеон, имени которого мы так и не знаем?

— Завтра, — сказал авиа-инженер, — так что давайте объявим перерыв до завтрашнего утра.

22 марта 2 г.х. Французская Полинезия. Атолл Тупаи (чуть севернее Бора-Бора).

Площадка авиа-предприятия «Simple Aircraft Malcolm» (SAM). Ночная смена.

Евро-креолка лет 14, поправила на себе комбинезон, усеянный разнокалиберными пятнами машинного масла и краски, уперла кулачки в бока и проорала на весь сборочный ангар:

— Какого хера вы не смотрите на ту херню, которая на этой херне? На хера она, по-вашему, приделана? Просто от не хер делать, что ли? А если в полете вся херня оторвется на хер?

— Но, мастер Хрю, — возразил бригадир монтажников, колоритный рослый негр (которого не удивили семь «херов» в одной тираде девушки), — мы, гаитяне, умеем чувствовать без этих стрелочек, циферок и всяких таких штучек.

— Прикинь, Доджер, — ответила она, — я только что проверила натяжение на болтах. Дельта с регламентом на три-четыре ньютона, и не хер заливать про экстрасенсорную перцепцию!

— Про экстрапер-что? — изумленно переспросил бригадир.

— Шестое чувство, вот что! Его нет ни хера. Пусть твои ребята смотрят на динамометр при работе ключом. Прикинь, Доджер, я стану чуть счастливее, если такая херня не повторится.

— Ладно, мастер Хрю, мы будем смотреть на стрелочку, раз эти ньютоны так важны.

— Мерси, Доджер! — юная евро-креолка улыбнулась ему, хлопнула ладошкой по элементу за кабиной автожира, где на четырех болтах был закреплен движок с пропеллером, запихнула контрольный ключ в карман комбинезона, и двинулась к следующему рабочему участку.

Она успела провести тесты еще на двух участках и сделать полдюжины пометок в журнале. Казалось бы, незначительные нарушения регламента, но устранить надо, полет — не шутка, каждая мелочь может стоить кому-то здоровья, а то и жизни. Этот принцип Хрю Малколм усвоила в том возрасте, в котором ее сверстники на родине во Флориде еще только учатся в начальной школе. И, мимо внимания глазастой 14-летней креолки не проходила даже такая, вроде бы, ерунда, как не тот цвет трубки, ведущей от спиртобака к топливному элементу.

Завершив профилактическую беседу на участке сборки топливной системы, Хрю пошла к участку монтажа электропитания, но ее «подрезала» по-кошачьи стремительная, 20-летняя мулатка, мичман Виолета Риос, три недели назад вышедшая в резерв из авиации флота.

— Хрю! Сказано тебя подменить, родичи требует тебя на аэродром!

— Что? — удивилась младшая Малколм, — Ночь же!

— Сказано, значит, сказано, — с армейской невозмутимостью ответила мичман, а потом, уже шепотом, добавила, — шеф Глип прилетел час назад, и за час до рассвета полетит обратно в Лантон на судебную сессию. По ходу, серьезная тема, но не дрейфь, если надо, я помогу.

— Ну, так! — Хрю кивнула и улыбнулась, — Лета, а знаешь, ты классная!

— Это ты к чему? — насторожилась Виолета Риос.

— Ну, к тому, что ты завтра летишь на три дня в командировку на атолл Беллинсгаузен.

— Ага. И что?

— Ну, этот парень, механик, Хэм-Кубинец, — пояснила Хрю.

— Ага. Есть такой. И что?

— Ну, можно, я его сексуально поюзаю, пока тебя нет? Ты ему скажи, типа…

— Хитрая какая! — возмутилась мулатка, — С чего это? И вообще, ты еще маленькая для таких крупных субъектов, если ты понимаешь, о чем я.

- Лета! Хэм не крупный, а с хорошими пропорциями. И не такая уж я маленькая! И кстати, прикинь, я нашла, где взять реальные голландские марципановые пирожные. Вот!

— Реальные голландские? — недоверчиво переспросила резерв-мичман, — Ты шутишь, нет?

— Лета! В глаза мне посмотри! Провалиться мне сквозь небо, если вру. Ну, так что?

— ОК, я поболтаю с Хэмом, но ты это, осторожно. А сейчас давай, двигай к родичам.

Через четверть часа. Служебный бунгало аэродрома Тупаи.

Глип Малколм напряженно сплел пальцы в замок, что было признаком подготовки к очень существенному сообщению.

— Что случилось, па? — сразу напрягшись, спросила Хрю.

— Вот какая тема, детка, — начал он, и посмотрел на Смок.

— Нет, милый, — жена погладила его по плечу, — лучше сам скажи, ведь ты нынче судья.

— ОК, — произнес Глип, — слушай, детка: вчера Угарте Армадилло и Рико Верде, по приказу Верховного суда, ушли в частную жизнь, а директором Конвента стал Сэм Хопкинс. Ему следует исполнять эту роль до 1 мая, когда сформируется конкурсное правительство, и Конвент будет упразднен. Такие дела.

14-летняя Хрю Малколм импульсивно схватилась ладонями за щеки.

— Подожди, па! Ведь Сэм Хопкинс, это… Это…

— Да, детка. Это фантом, которого ты придумала для своего блога. Но, иногда лучше, чтобы фантомы стали реальнее, чем исторические персоны. Вот, король Мауна-Оро тоже фантом.

— Па, я все это понимаю. Но, одно дело какой-то изобретатель Сэм Хопкинс, как профессор Челленджер у Конан Дойла, а другое дело — comandante-o-foa, директор Конвента!

— Спокойно, — сказал он, — это же не очень надолго. И мама будет тебе помогать, как всегда.

— А если, — нерешительно спросила Хрю, — вы с мамой поведете блог эти три недели?

— О, нет, моя хорошая, — ласково сказала Смок, — помнишь, я тебе объясняла, что у каждого человека, и у каждой команды свой индивидуальный стиль. У Сэма Хопкинса тот стиль, в котором пишем ты и я вдвоем, а не папа и я. Это факт, который надо учитывать.

— Хэх… Вот, блин… — Хрю печально вздохнула, — …Это такая ответственность.

— Послушай, детка, знаешь что, — тут Смок обняла дочку и потерлась лбом о ее лоб, — я тебе открою важный секрет. Ты, папа, я, каждый работник нашей фирмы, принимает на себя не меньшую ответственность. Ты сама это знаешь, и при каждом обходе участков говоришь: «ребята, мы отвечаем за жизнь и здоровье людей, которые доверились нашей технике».

— Но, ма! Это ты мне всегда говоришь, а я просто повторяю ребятам!

— Нет, моя хорошая, ты не просто повторяешь. Ты делаешь. Вот и сейчас надо просто это сделать. Надо собрать внимание, и провести этот период, как на тестах новой флайки.

— Да? — с некоторым сомнением переспросила Хрю, — И все?

— Да, — Смок улыбнулась и кивнула, — это просто работа, и мы с тобой умеем ее делать.

*60. Перпендикулярная вселенная

Атолл Аитутаки — жемчужина островов Кука лежит в 1200 км к зюйд-зюйд-ост от атолла Тинтунг, в 600 км к вест-норд-вест от острова Бора-Бора, и в 250 км к северу от острова Раротонга. При взгляде с самолета, Аитутаки чем-то напоминает кобру, которая свернулась кольцом, с подозрением взирает на Раротонга, и от избытка эмоций даже раздула капюшон. Спецагент Джоан Смит сама не понимала, почему у нее возникла ассоциация между этим атоллом и коброй. Может, потому, что вчера начальство испортило настроение, сбив уже составленную программу обустройства «станции» на Таити?

Программа была замечательная, и даже домик выбран недалеко от Университета Таити, но начальству в Лэнгли вдруг показалось, что центр сети CIA в Меганезии не должен быть на территории, отнятой Меганезией у Франции. Нарушение политкорректности. Да уж. Как будто центр нелегальной шпионской сети это что-то вроде дипломатической миссии. Из-за такого инструктивного заявления пришлось срочно искать что-то в архипелаге Кука сквозь акваторию которого сейчас двигался супер-лайнер «Дредноут», неотвратимо приближаясь к «неполиткорректной» бывшей Французской Полинезии. Спецагент Смит, конечно, решила задачу быстрого поиска, но теперь у нее не получалось думать об Аитутаки в терминах туристического справочника (атолл с треугольным прерывистым коралловым барьером, со стороной 12 км и крупным вулканическим островом в северном углу). Ну, кобра же!

Пилот-любитель, Йерни Тинбэг, молодой ирландец из Белфаста, еще месяц назад бывший аспирантом на кафедре робототехники университета Квинс, резко повернулся к ней.

— Чего?

— Я что-то сказала? — удивилась она.

— Джоан, ты сказала: «кобра»!

— Черт… — буркнула спецагент, подумав, что мысли вслух, это звоночек насчет нервов.

— Так чего кобра? — заинтересовался ирландец.

— Атолл Аитутаки похож на кобру, — пояснила она, показывая вперед и вниз.

— Хочешь честно? — спросил он и, не дожидаясь, ответа, заявил, — Ни хрена не похож.

— Сейчас действительно не похож, — согласилась Джоан Смит, — может, мне показалось.

— Пить ты не умеешь, вот чего, — с фирменной ирландской откровенностью, сказал Йерни.

— Может быть… — отозвалась она, вспоминая прошлый вечер.

Вчера после получения инструкции из Лэнгли, она купила дом на Аитутаки через сетевую распродажу, проводимую мэрией, пошла в один из ночных баров «Дредноута». Там Джоан выпила два крепких коктейля, и кофе с бренди, слегка «выпала из рамок», и была «снята» ирландским робототехником. Вспоминая этот эпизод, Джоан не смогла сдержать улыбку.

«Алло, подруга, скучаешь?»

«А если да, то что?»

«Я так, спросил. Просто интересно, ты кто и откуда вообще?»

«Джоан, с Гуама».

«Ух! Классное местечко, говорят, но я как-то мимо проехал. Я сам Йерни из Белфаста».

«И как там у вас в Белфасте?»

«Достало там. Я слинял. Попробую поработать в этой папуасии».

«Ты промахнулся, Йерни. Папуа был к югу от курса, а сейчас остался далеко на западе».

«Это я по приколу сказал: папуасия. Вообще-то я на Аитутаки работу нашел. А ты?»

«А я археолог, но тоже выхожу на Аитутаки».

«Как же ты выйдешь, Джоан, если наш супер-пупер-лайнер там не швартуется?»

«Подумаешь, проблема. Закажу авиа-такси».

«Не бросай деньги на ветер, подруга. Я тебя подвезу. У меня тут классный самолет».

«Правда? У тебя на борту самолет? А какой?».

«Если бы не жесткое крыло, был бы дельтапланом, а так местная папуасская модель».

«Йерни, а ты уверен, что эта штука долетит до чего-нибудь?»

«Не бойся, подруга! Я его облетал, когда покупал на Вануату. Вещь! Ну, подвезти тебя?».

«Давай, подвези».

«Тогда договорились. До утра прорва времени. Ты вообще с кем-нибудь, или чего?»

«Или чего», — ответила Джоан. Дальше понятно. А утром вот: полетели.

…От мыслей о вчерашнем вечере ее оторвал вопрос Йерни Тинбэга:

— Алло, Джоан, а какая там археология? Что там вообще было, кроме стоянки «Баунти»?

— Понимаешь, Йерни, в том-то и весь интерес, что археология Аитутаки слабо изучена.

— А-а! — ирландец понимающе кивнул, — Новое научное направление? Под диссертацию?

— Примерно так, — сказала она.

— Понятно. А я вот нашел по Интернет парня, который решил вложиться в мини-фабрику, производить тайваньских роботов прямо на Аитутаки.

— А как называется фирма? — откликнулась Джоан, стараясь не показать особого интереса к «профильной» информации.

— Никак не называется, пока не придумали. Может «Loki-Robotic». Того парня зовут Локки Карлсон. Швед, наверное. В роботах понимает на уровне детской игрушки-набора «сделай робокопа на батарейках», но деньги у него есть, и площадка арендована. Там был отель, но дебилы-янки под Новый год врезали по нему авиабомбой, непонятно, на кой хрен. Полста туристов улетели в космос вместе со стенами и крышей, но цоколь остался. Локки нанял китайцев, и они, наверное, уже все сделали. Кстати, извини, я ляпнул про дебилов-янки…

— Ладно… — рассеянно проворчала она, сразу же отвлекшись на прозвище «Локки Карлсон», знакомое по ориентировке. Ей не составило труда найти ориентировку на своем палмтопе.

*** Кибертеррористическая группировка «Epakuolleet» (фин. «Нежить»). ***

Группировка основана в Турку (Финляндия) детьми сотрудников IT-отрасли, потерявших работу в 2010-х годах из-за перемещения производств в Азию. «Epakuolleet» совершила 54 сетевых взлома с кражей файлов по IT-телефонии и робототехнике. Евро-полиция смогла установить персоны хакеров, но они исчезли из Финляндии, минуя обычные транспортные пути. Позже выяснилось, что «Epakuolleet» эвакуировал Валто Каттонен (псевдоним: Локки Карлсон) военный пилот, уволенный в 28 лет за связи с «Пиратским Интернационалом».

На Локки Карлсона (сейчас — лейтенанта резерва авиа-разведки Меганезии) у CIA имелось довольно яркое досье. По мере ознакомления с ним, у Джоан Смит оставалось все меньше сомнений, что ее новый приятель, робототехник из Белфаста, связался именно с тем Локки Карлсоном и с группировкой «Epakuolleet», обосновавшейся, как видно, на Аитутаки.

— Эй, подруга, чего ты загрустила? — окликнул ее Йерни Тинбэг.

— Просто, задумалась. Скажи, а с какой тайваньской фирмой сотрудничает этот парень?

— Ни с какой, в этом вся соль! — ирландец расхохотался, и повторил, — В этом вся соль! Ты понимаешь, Джоан? Тут в Меганезии можно просто взять документацию, и делать по ней. Копирайт, патенты, лицензии, все это чертово дерьмо, отменено здешней хартией! Ну, что, держись крепче, мы заходим на лэндинг. Я приземляюсь слегка жестко, стиль такой.

…Лэндинг на самом деле получился вполне нормальный. А потом, Джоан чмокнула своего случайного приятеля в небритую щеку, пообещала непременно на днях зайти посмотреть на «мини-фабрику тайваньских роботов», и пошла к полупрозрачному зеленому павильону, на котором красовалась яркая надпись: «Любительский аэродром. Пункт встречи». Скоро она увидела плакат со своим именем. Плакат держал в руке негр, наверное, чуть моложе 30 лет, одетый в пестрый тропический килт с пистолетной кобурой на поясе, и в пеструю рубашку-гавайку, украшенную значком со стилизованным изображением трехцветного черно-бело-желтого проа на лазурном фоне.

— Мисс Джоан Смит, археолог из США? — улыбаясь, спросил он.

— Да. А вы?..

— Офицер Бокасса, консультант мэрии по вопросам античной истории, — с этими словами он улыбнулся еще шире и дотронулся пальцем до значка на груди.

— М-м… — протянула спецагент Смит, сообразив, что значок с проа не случайно раскрашен в «национальные цвета флага Меганезии», — …А дом, который я приобрела вы покажете?

— Точно! — весело ответил он, — Я ваш гид на время адаптации. Все вопросы ко мне. Сейчас перемещаемся на парковку, там мой мотороллер с коляской. Давайте сумку, она тяжелая.

— Спасибо, но я понесу сама. А мне кажется, или это армейский мотороллер?

— Он конверсионный, — ответил Бокасса, — видите, защитная кабина и пулемет сняты.

…И началась поездка с юго-восточного края острова к середине западного берега. Около 5 километров, как заранее сообщил гид. Маленькое путешествие по изумительно-красивому берегу лагуны, где над пляжами с белым, как мел, песком, трепетали ветви-листья кокосовых пальм, а рядом дремали мелкие деревушки, и чуть поодаль были перемешаны белые домики колониального стиля (из фанеры) и коричневые, туземные, с крышами из пальмовых листьев. Примерно в километре впереди уже виднелась двух-трех — этажная «городская» застройка, когда Бокасса притормозил перед поворотом направо, к маленькому зеленому мысу, на котором в контрасте наблюдалась новенькая пагода и жуткая воронка от взрыва авиабомбы.

— Интересно? — спросил он.

— Интересно, — ответила Джоан, прочитав на дорожном указателе надпись «Pacific Resort», продублированную полудюжиной китайских иероглифов.

— Тогда заедем выпить чашечку чая с китайскими закусками? Я угощаю.

— Отличная идея, — согласилась она, сразу предположив, что где-то тут расположена мини-фабрика летучего «пирата-интернационалиста» Локки Карлсона. Три признака совпадали: площадка отеля, следы бомбардировки, и китайцы.

Но, когда они въехали на парковку пагоды, рядом с большим бассейном, то Джоан поняла: признаки совпадают, но это не мини-фабрика, а тот же отель, после реконструкции.

— Точно! — ответил Бокасса на ее невысказанную мысль, — Робототехническая мини-фабрика, известная вам со слов вашего друга, не здесь. Она на востоке острова, южнее аэродромного комплекса. Там был «Lagoon-Resort». Это я говорю, чтобы вам проще было искать. Вы же, вероятно, захотите пойти в гости к вашему другу без гида, в смысле, без меня.

— Вы очень проницательный античный историк, — не удержавшись, съехидничала Джоан.

— Так надо! — он улыбнулся, — Проницательность украшает историков и археологов!

Спецагент Смит вздохнула и тоже улыбнулась, сразу же поняв намек, что «гид» является ее коллегой (в смысле, офицером разведки — меганезийской разведки, разумеется).

Между тем, подошел мальчишка-китаец, одетый в шорты и футболку с логотипом отеля, и проводил их за столик под ближним к пляжу углом нижней крыши пагоды. Нижний ярус в реконструированном отеле представлял собой ресторанчик, а комнаты, по-видимому, были расположены на втором и третьем ярусах. Меню в ресторанчике было типичным, для всех китайских заведений планеты, так что выбор блюд не занял много времени, и мальчишка-китаец отправился комплектовать заказ. А Бокасса приступил к функциям гида.

— Атолл Аитутаки, — начал он, — лежал чуть в стороне от пути великого короля Мауна-Оро, объединителя Гавайики. Но, королю сообщил о нем Ниоалио, сын великой птицы-шторма Таухириматеа. Тогда король, по обычаю Tiki, бросил жребий, и новый атолл достался Руа, старшему в клане детей младшей богини Атеа, хозяйки пространства дочери Мауи и Паоро, сестры Пеле. Так, Руа с четырьмя младшими братьями отделился от эскадры Мауна-Оро, и, управляя своим проа, по указаниям, услышанным от Ниоалио, нашел прекрасный атолл, где много земли на центральном острове, и назвал его: Uta-tiki-fenua-o-Rua-ki-te-moana.

— А можно перевести? — спросила Джоан Смит.

— Да, конечно. Это значит: «земля людей Tiki, которую искал и обнаружил Руа в океане». Я поясню: моряки — утафоа, прото-полинезийцы называли себя Uta-Tiki, люди из страны Uta, следующие Tiki. А полное название их прародины было: Uta-Ru-Hiva.

— Теперь понятно. Я читала статьи об этой прародине полинезийцев.

— Я рад, — сказал Бокасса, — тогда рассказываю дальше. Найдя и назвав атолл, Руа и братья отправились на уже известное тогда Самоа, и каждый брат уговорил шесть девушек. Таким образом, на атолле, который для краткости уже называли Утатаки, возникло четыре очень плодовитых семьи. Когда старшие дети подросли, Руа с братьями двинулись дальше вдоль южного пояса Океании, взяв с собой только по одной женщине. Впоследствии, этот случай трансформировался в обычай, что у вождя должно быть пять жен дома и одна за морем.

— Бокасса, а как девушки относились к тому, что у них один муж на шестерых, или, в случае похода мужа к новым островам, вообще ни одного мужчины на пятерых оставшихся?

— Как это ни одного мужчины? — удивился «гид», — Наоборот, у этих пяти девушек сколько угодно мужчин. Кто же откажется от чести заняться любовью с одной из жен вождя?

— Э… В таком случае, как к этому отнесется вождь, когда и если вернется из похода?

— Он, — сказал Бокасса, — отнесется к этому тем лучше, чем больше детей от сильных воинов родят его жены, оставшиеся дома. Ведь эти воины становятся для вождя братьями по жене. Соответственно, клан вождя усиливается верными людьми, родичами.

— Странно… — произнесла Джоан Смит, — …Обычно у мужчин другая логика.

Тем временем, подошел мальчишка-китаец, и принес заказ, Бокасса поблагодарил его, дал золотой листок с отштампованным портретом королевы Лаонируа, и сказал Джоан:

— Тут как раз четкая жизненная логика. А та логика, которую внедряли здесь христианские миссионеры — парадоксальная. Я имею в виду эксклюзивность прав мужа на своих жен. Вы только что сами отметили, что это противоестественно и непрактично.

— Минутку, — возразила спецагент, — в христианстве у мужа, вообще-то, одна жена.

— У миссионеров, — ответил он, — язык не поворачивался сказать такое здешним вождям. Их религию сочли бы вражеской пропагандой, направленной на сокращение рода вождя. Такая ситуация. Поэтому, все вожди, с благословения церкви, брали себе по несколько жен, пока колониализм не превратил полинезийцев в безропотную прислугу для пришлых хозяев.

— А вы, кстати, сами откуда родом, офицер Бокасса? — поинтересовалась Джоан.

— Я из Карибского региона, с Гваделупы. А вы?

— А я из Старого Детройта, штат Мичиган. А откуда здесь эти молодые ребята, китайцы?

— В основном, из бывшего королевства Тонга, — сообщил Бокасса, — китайцы там уже давно работали на строительстве нефтяных платформ, а многие в мелкой коммерции. Их всегда недолюбливали местные, а после прихода режима генерала Тимбера на Фиджи и Тонга…

Тут Бокасса многозначительно развел руками. Джоан Смит кивнула и заметила:

— Но, в меганезийской Океании к китайцам тоже относились не лучшим образом.

— Ну… — «гид» покачал головой, — …Были некрасивые эксцессы в отношении тех китайцев, которых привезли сюда сингапурские концерны. Корпоративные «маленькие сингапуры» воспринимались тут, как новая фаза колониального порабощения и, в ходе революции, эти городки истреблялись полностью. К китайцам, приехавшим сюда позже, с Тонга и Фиджи, совсем другое отношение. Они уже адаптировались к Океании, и они умеют работать, что немаловажно. Когда мы доедем до приобретенного вами дома, вы сразу увидите кого-то из китайских менеджеров, которые заинтересованы в подряде с вашей стороны.

— В подряде на что? — поинтересовалась она.

— Джоан, это зависит от того, что вы хотите делать. Если вы намерены сразу приступить к поиску античных артефактов, то китайцы соберут вам микро-бригаду поисковиков, а если захотите поменять планировку приобретенного вами дома — то микро-бригаду строителей.

— Понятно. А что было в этом доме?

— Вы не знаете? — удивился Бокасса.

Спец-агент Смит отрицательно покрутила головой.

— Мне надо было срочно купить, и я знаю только то, что в листе продаж. Там сказано: дом в школьном квартале, двухуровневый, 14x9 метров в плане, 7 лет в эксплуатации.

— В этом квартале, — пояснил «гид», — восемь таких 4-квартирных домов, их построил фонд поддержки школ в слаборазвитых странах, для учителей. Теперь большая часть пустует.

— А куда исчезли учителя?

— Кто куда, — сказал Бокасса, — если в долях, то треть учителей ликвидированы, как агенты влияния неоколониализма, половина — эмигрировали, а одна шестая часть осталась. Если в абсолютных цифрах, то остались три учителя и один замдиректора средней школы.

— За что вы их так?! — вырвалось у Джоан.

— За противодействие принципам Tiki-foa, — спокойно ответил Бокасса, — конечно, это было резковато, но людей ясно предупредили: запрещено применять курсы, в которые встроена библейская мораль и преклонение перед государством и вообще схемой жестких статусов. Сейчас это соблюдается. На 200 школьников 4 учителя мало, но им помогает десяток foa, вышедших в резерв флота, которые решили поселиться на Аитутаки, и которым нравится работать с детьми. Так учительский состав укомплектован более, чем на половину. Мэрия предлагала резервистам-учителям эти квартиры в школьном квартале даром, но зачем им?

— В смысле, как зачем? А жить?

— Что вы, — он добродушно улыбнулся и махнул рукой, — рядовой при выходе в резерв после участия в боевых действиях получает подъемные сто тысяч фунтов. Офицеры и военспецы получают еще больше. Не нужны им стандартные коробки даже даром. Им хочется на свой оригинальный вкус, что-то вроде вот этого, например.

«Гид» протянул американке свой бинокль и показал рукой направление. Она посмотрела и удивленно присвистнула. Над участком берега, где кустарник переходил в пляж, стояло на толстых стальных сваях нечто, напоминающее перевалочную платформу для контейнеров в морском порту. Над ней возвышалась инсталляция, похожая на фантазию циклопического ребенка, увлекающегося одновременно конструктором LEGO и объемными оригами.

— В этой невероятной штуке кто-то живет? — изумилась Джоан.

— Да, это такое общежитие где-то на полдюжины персон. Им и их друзьям нравится.

— Понятно… — спецагент вернула «гиду» бинокль, — …А как вы посоветуете перестроить ту стандартную коробку, которую я так поспешно приобрела для археологического центра?

— Я не эксперт в этом, — ответил он, — поговорите с соседями, может, они что посоветуют.

Тот же день, 25 марта, несколько позже, Аитутаки, восток Центрального острова.

Раньше здесь находился своеобразный «Сити» атолла. Теперь на месте административного комплекса (группы зданий всего на гектаре застройки) была воронка от авиабомбы, вокруг которой живописным кольцевым валом лежали обломки дерева, бетона и арматуры. Новый режим не спешил восстанавливать это. Но вот бетонный причал в 200 метрах от Сити, был восстановлен технически-безупречно, значительно расширен, и оборудован современными крановыми системами быстрой погрузки-выгрузки. Что же касается «школьного квартала», расположенного немного севернее центра, то он не пострадал от «новогодних американских бомбардировок». Восемь домов около единственной средней школы, напротив футбольной площадки, и обслуживающая их водонапорная башня, были невредимы.

Именно тут, в секторе плотного заселения была наиболее заметна пропасть в материальном благосостоянии между туземцами (не только полинезийцами, а вообще дореволюционными гражданами Островов Кука), и «нео-незийцами», победителями Зимней войны за Хартию. У первых (которые и до революции жили небогато, хотя не бедствовали) исчез единственный реальный источник средств: туризм. А у вторых появилась прорва средств. Судя по первым впечатлениям, каждый незийский резервист имел, как минимум, легкий самолет, плюс яхту-катамаран, плюс свой причал на «гребенке» пирсов. Но собственный дом для этих богатых уверенных в себе ребят был редкостью. Кажется, им больше нравились общежития. И еще странность: незийские резервисты не подчеркивали свою явно доминирующую позицию, а, кажется, наоборот, немного стеснялись того, насколько они богаче туземцев. В китайском магазинчике Джоан стала свидетелем того, как туземной семье просто не дали заплатить за корзину еды и мелких вещей. Какой-то резервист мигом передал золотой листок китайцу-продавцу и тот вежливо отказался брать деньги с туземцев «сэр, мэм все уже оплачено».

Вот об этих и о других странностях Джоан решила поговорить с кем-нибудь из соседей по «школьному кварталу». Найти собеседника оказалось несложно: некий мужчина, туземец, примерно ее ровесник, завершив подстригать кусты у входа в соседний дом, сел на бревно (заменявшее дворовую скамейку), и стал раскуривать сигару. Джоан подошла и…

— Извините, я не помешаю?

— О, конечно нет, мисс…

— …Просто Джоан, — договорила она, протягивая ему руку.

— Просто, Витока, — ответил он, пожав ей руку и похлопав по бревну, — присаживайтесь.

— Спасибо, Витока, — она устроилась поудобнее, и достала из пакета две бутылки пива, — вы составите мне компанию?

— Почему бы и нет, — он грустно улыбнулся, — раньше я во дворе не курил и не пил пиво. Вы понимаете: дурной пример школьникам…

— Вы учитель? — спросила Джоан.

— Вообще-то, я замдиректора школы. И учитель, конечно, тоже. А вы?

— Я археолог из США, хотя, если честно, то я просто менеджер от науки. Возможно, вы уже слышали: здесь создается центр исследования полинезийской античности.

— А-а, значит, это вы купили коттедж 4B.

— Да, — она сделала глоток пива, — и, я хотела бы посоветоваться с вами насчет планировки экспедиционного офиса, и как договориться вот с теми рабочими.

Она показала рукой в сторону футбольной площадки, где азартно гоняли мячик молодые китайцы и туземные тинэйджеры.

— Я понимаю, — произнес Витока, отложил сигару, и тоже глотнул пива, — сейчас миру стала интересна полинезийская античность. Но я думаю, что предмет интереса не та античность, которая была на самом деле, а та, под флагом которой пришли новые «хозяева жизни». Так называл их бедняга Паттис, который преподавал историю. Теперь нет предмета «история». Вообще, от старой программы мало что осталось. Теперь предметы такие: коммуникация, навигация, бионика, физхимия и механика. Вот такая пентаграмма… Хотя, зачем я вам это рассказываю? Вы ведь спрашивали, как получше перестроить коттедж.

— Честное слово, Витока, все это очень интересно! Если только вы не опасаетесь чего то…

Замдиректора школы сделал отрицающий жест, будто перечеркнул что-то ладонью.

— Нет, чего мне опасаться? Я читал Хартию. Никого нельзя наказать за мнение. Вы можете говорить что угодно частным образом. Запрещено только агитировать и учить вопреки той доктрине, которую объявили «хозяева жизни»… Вот ведь, привязалось словосочетание.

— Наверное, не просто так оно привязалось, — предположила Джоан.

— Не просто так, — согласился он, — знаете, я люблю литературную классику. Странно для преподавателя физики. Правда, теперь я преподаю физхимию, и механику, а в механику по новой программе входит математика, и даже экономика. Но литература… И все таки, мне нравится Моэм, Акутагава, Бальзак… О «хозяевах жизни» понятнее всего пишет Бальзак, наверное. У него показан принцип: деньги дают власть, а власть самих денег — абсолютна. Деньги, это единственная достойная цель в жизни, это бог, это мера всех вещей.

— Кажется, — произнесла Джоан Смит, с трудом вспоминая обще-гуманитарную часть своего образования, — кто-то из античных философов утверждал, что человек, это мера всех вещей.

— Да, Джоан. Это из Протагора. «Человек — мера всех вещей: существующих — в том, что они существуют, и несуществующих — в том, что они не существуют». Я никогда не думал, что реализация этих слов на практике может выглядеть так страшно.

Спецагент Смит, была удивлена таким поворотом диалога, но пока не стала реагировать на загадочную фразу о реализации на практике, и лишь призналась:

— Я помнила только первую половину этого афоризма.

— Странно, — произнес Витока, — большинство образованных людей запоминают в афоризмах только начало. А ведь смысл афоризму придает именно заключение. Но, разрешите, я буду объяснять по порядку, не прыгая через ступеньки. Я начал с «хозяев жизни» в мире денег. Наверное, уже лет двести считается, что это весь человеческий мир, кроме тех затерянных первобытных племен, что обитают в неисследованных дебрях Амазонки. Не так ли?

— Наверное, так, — осторожно согласилась Джоан Смит.

— …А теперь, — продолжил замдиректора школы, — ответьте, что такое деньги в простейшем, физическом смысле, доступном в ощущениях?

— Э… — протянула она, — …Раз вы вспомнили про затерянные племена, то, наверное, в таком простейшем смысле, деньги, это листочки бумаги или кружочки металла с картинками, или карточки из пластика, тоже со значками, в смысле, кредитные карточки.

— Именно так, — Витока кивнул, — теперь вспомним Протагора, и попробуем по его афоризму определить с помощью человеческой меры: существуют ли деньги, как нечто большее, чем листочки бумаги, кусочки металла, и карточки из пластика?

— Вероятно, — начала Джоан, стараясь нащупать мысль собеседника, — они существуют в том смысле, что люди доверяют той или иной валюте, в которой объявлен номинал денег.

Витока кивнул, и сделал глоток пива, перед тем как продолжить.

— Сейчас, Джоан, вы произнесли главное слово: «номинал». Нечто нарицательное, никак не соответствующее физике, и принимаемое на веру. И это касается не только денег. В нашей цивилизации номинально все. Общественный и семейный статус, право, мораль, бог… Это крайне серьезно! Цивилизация, как король в сказке Андерсена, физически голая. И только привычная вера заставляет нас думать, что она облачена в мантию из золота и самоцветов. Помните, что произошло в сказке, когда уличный мальчишка крикнул: «король голый»?

— Кажется, — ответила она, — у короля там возник серьезный политический кризис. Сейчас вы подводите к тому, что Конвент Меганезии сыграл роль уличного мальчишки, не так ли?

— А разве это не очевидно? — спросил он.

Джоан Смит с сомнением покачала головой.

— Ну, знаете, наша цивилизация, все же, не голый король. Есть материальное производство, причем огромных масштабов. Есть научно-технический прогресс, он тоже материален.

— Я преподаю физику, — напомнил Витока, — а теперь еще и механику, в которую, по новой программе входит математика и математическая экономика. Прогресс уже полвека в коме. Ученый времен Джимми Картера ужаснулся бы, увидев, как недалеко мы продвинулись.

— Витока, а вы не забыли про такие мелочи, как сотовые телефоны, ноутбуки и Интернет?

— Джоан, я же сказал, что преподаю физику, которая здесь понимается, как широкий спектр прикладных наук. Конечно, я рассказываю школьником историю техники. Первый сотовый телефон, и первый ноутбук появились в 1979-м, а Интернет на десять лет раньше. Можно проверить даты по Глобопедии, это не какая-то тайна, но об этом не принято говорить.

— Я не знала. Вы хотите сказать, что Запад топчется на месте, а Меганезия его обгоняет?

— Нет, Джоан, все несколько сложнее…

Замдиректора школы снова глотнул пива из бутылки. Покачал головой и повторил:

…- Все сложнее. Ядерное разоружение, начавшееся в 1970-х, открыло перспективы научно-технической революции, но мир предпочел развивать номинальные отношения, и ради них тормозить технический прогресс. В мире делается множество ценных научных открытий, но почти все они кладутся под сукно, чтобы инновации не расшатали статус-кво номиналов. А Конвент отбросил всемирно-признанные номиналы, и сюда хлынуло все, накопившееся под сукном. Новые «хозяева жизни» просто подставили ведро под западный рог изобилия.

— Тогда почему вы не радуетесь? — спросила Джоан, — Судя по вашим словам, вы сторонник свободной реализации научных достижений.

— Все сложнее, — еще раз произнес Витока, отставил в сторону недопитую бутылку пива и в задумчивости покрутил в пальцах потухшую сигару, — здешние деятели создали не какой-то научный оазис, вопреки мировому тормозу. Нет! Они построили своего рода контркультуру, подчинили себе все номинальные отношения, и жонглируют ими, как на арене цирка. Есть фильмы ужасов, а тут цирк ужасов. Альтруизм стал криминалом, а расстрел — гуманизмом.

Джоан Смит сосредоточенно кивнула.

— Я знаю про эти случаи. Учить альтруизму, значит принуждать человека к определенному культурному выбору, а по лантонской хартии это пресекается высшей мерой… Э…

— …Гуманитарной самозащиты, — спокойно договорил он, — вот такой гуманизм. Это только частность. Старые «хозяева жизни» там, на Западе тоже жонглируют номиналами, но они в какой-то мере верят, что среди номинальных отношений есть действительно ценные.

— Вера в бога, например? — предположила Джоан.

— Я не знаю. Бог, совесть, милосердие… Я сам запутался. Я не философ и не священник. Я учитель физики. Вот например, Кимао, замечательная женщина, коллега и друг, она здесь преподавала биологию. А теперь преподает бионику и отчасти физхимию. Она сказала, что новые «хозяева жизни», это закономерный виток эволюции. У старых оставались какие-то ошметки идеализма, а новые способны на все. Вы видели вчера вечером сетевое интервью команданте Сэма Хопкинса, нового директора Конвента?

— Нет, а что там?

— Его спросили, намерен ли он искать компромисс по проблеме французских территорий в Полинезии и Меланезии, на что он ответил: «Компромисс уже найден: там нет территорий государства Франции, а во Франции нет взрывов атомных электростанций. Всем хорошо».

— Акции концерна «Areva SA» сильно упали? — спросила она.

— Что-что? — удивился замдиректора школы.

— Просто, я интересуюсь фондовым рынком, это своего рода семейная традиция, — немного неловко выкрутилась она, сообразив, что зря задала такой вопрос, и чтобы как-то сгладить оплошность, эмоционально добавила, — конечно, угрожать взрывом АЭС, это варварство!

Витока утвердительно покивал головой и продолжил:

— Ужаснее всего, что они так не считают. Молодые, в общем, симпатичные молодые люди, вернувшиеся с Войны за Хартию, печалятся о погибших товарищах, часто навещают своих раненых однополчан в госпитале на Бора-Бора, но ни капли не жалеют о том, что творили, заваливая города белым фосфором и сжигая гражданские корабли. Они хоть завтра готовы повторить все это, причем в еще большем масштабе. Я не преувеличиваю. Видите, вот там приводнился гидроплан болотного цвета с рисунком рыбки-телескопа на фюзеляже?

— Да. Обычный здешний гидроплан, насколько я могу судить.

— Все верно. Обычный. Владельцы — Тэрэ и Юси, парень и девушка, старшие тинэйджеры, пилоты-унтер-офицеры, сейчас резервисты, и помогают мне преподавать механику. У них хорошее домашнее образование, по уровню как 3-летнее политехническое. Мы довольно регулярно работаем вместе, и о жизни тоже общаемся. Так что я знаю, что говорю.

— А что там за дети? — спросила спецагент Смит, издалека приглядываясь к тусовке, быстро возникшей около гидроплана с рыбкой-телескопом.

— Это ученики, школьники, — ответил Витока, — вы даже не представляете, насколько велико желание подражать героям у детей младшего подросткового возраста.

Джоан Смит удивленно подняла брови.

— Так, местные подростки считают меганезийских военных героями?

— Я слегка преувеличил, — отозвался Витока, раскуривая сигару, — но, военные резервисты действительно становятся примером. У них ореол победителей, при этом они общительны, практически всегда готовы помочь и, кроме того, разница в возрасте с учениками не такая большая, что тоже способствует взаимопониманию. И про двух этих ребят добавлю: на их хаусботе есть небольшая мастерская, то ли бизнес, то ли хобби, и они там проводят уроки, наподобие лабораторной практики. Например, они собрали двухступенчатый детандер для сжижения воздуха. Простая машина, известная с 1902 года, но это же своими руками!

— Понятно, — Джоан улыбнулась, — детям обычно нравится возиться с машинками. А как вы объясните противоречие: с одной стороны, альтруизм — криминал. А с другой стороны, эта парочка резервистов явно действуют в духе альтруизма, разве нет?

Замдиректора школы пожал плечами и вздохнул.

— Это как раз не противоречие. Криминал — учить альтруизму, а они этому не учат.

— Витока, вы же профессиональный учитель. Ведь личный пример, это тоже обучение.

— Да, но, видимо, это не в счет. Слушайте, пока мы говорим один на один, я хотел вам дать разумный совет по вашей археологии. Не старайтесь опровергнуть мифы Tiki.

— Что? — переспросила она.

— Я говорю, Джоан, не старайтесь опровергнуть ту номинальную историю полинезийской античности, которую «хозяева жизни» объявили действительной. Вы ничего не добьетесь. Некоторые историки уже пытались, видимо по политическим мотивам. Ничего не вышло. Невозможно доказать несуществование чего-либо, таково правило философии.

— А почему вы подумали, что я намерена опровергнуть мифы Tiki?

— Если нет, то тем лучше, — сказал он, — кстати, ребята едут сюда вместе с детьми Кимао.

— С детьми женщины, вашей коллегии? — удивилась Джоан, — А почему так?..

— Понимаете, Кимао много работает, а у нее две дочки: 4 и 6 лет. Надежнее оставлять их с резервистами. Это как за бронированной стеной.

— Опять какое-то противоречие. Я так и не поняла, как вы относитесь к этим резервистам, позитивно, негативно или нейтрально?

— Я и сам не понимаю, — признался Витока, — ну, вот, они уже рядом.

Маленький грузовичок затормозил посреди двора. Из-под брезента, которым был накрыт непонятный груз, шел белый пар. Две маленькие девочки, одетые в одинаковые и слишком большие для них оранжевые майки с надписью «MNZ Police Commando» выпрыгнули из открытой кабины, подбежали к Витоке и эмоционально затараторили на смеси местного диалекта маори и pidgin-eng. Он выслушал, ответил что-то, потрепал девочек по затылкам, проследил, как они бегут к дому, и повернулся к резервистам, уже вышедшим из кабины. Резервисты — парень и девушка, евро-креолы, субкультуры панк (судя по гривам в стиле «укороченный ирокез») — носили такие же майки, дополненные шортами.

— Тэрэ, Юси, — укоризненно произнес Витока, — когда Кимао узнает, что вы возили детей на коралловое поле около Мануфенуа, будет просто скандал.

— Хэх… — парень-резервист почесал в затылке, — …А почему скандал?

— У нас, — добавила девушка резервист, — полный видео-протокол. Там видно: на девочках надеты спасжилеты все время, кроме купания. Ваще нереально было чему-то случиться.

— Ладно, — Витока вздохнул и протянул руку, — давайте диск, попробую ей это объяснить.

— Держи! — Тэрэ протянул ему маленький оптический диск, — Ты настоящий друг!

— Мы немножко тунца привезли, — добавила Юси, — все как Кимао инструктировала. Сразу обезглавили, выпотрошили и охладили.

— Ребята, немножко это сколько?

— Две рыбки, — ответила девушка.

— Да? — переспросил Витока, подошел к грузовичку и заглянул под брезент, — О, черт!

— Но, реально же две рыбки, — повторила Юси.

— Можно посмотреть? — вмешалась спецагент.

— Это Джоан Смит, американский археолог, — представил ее Витока.

- Hi, Джоан, археология, это классно, — сказал Тэрэ, — смотри, aita pe-a. Если хочешь, мы свозим тебя на рыбалку. Запросто. Ты из подводного ружья стрелять умеешь?

— Я пробовала пару раз… — сказала она и заглянула под брезент. — …Ого!

Там действительно было две рыбы, желтоперые тунцы. Даже без головы каждая туша была длиной примерно в рост человека.

— Мелкую добычу не берем, — пояснила Юси.

— Ладно, — заключил Витока, — давайте перетащим это домой к Кимао и засунем… Э…

— …Мы холодильный контейнер купили, — подсказал Тэрэ, — сейчас крикнем китайцам, мы оставили у них утром в спортивном сарае. Все равно, кто-то из них всегда там рядом.

— Ребята, это слишком, — сказал Витока.

— Все ОК, — возразила Юси, — мы с большим дисконтом купили, совсем дешево.

— Ладно, но насчет этого контейнера сами будете объясняться с Кимао.

— Мы завтра объяснимся, ОК? — предложила девушка-резервист.

— Слушайте, — снова встряла спецагент Смит, — это не те ли китайцы, которые выполняют строительные подряды?

— Те, если в цене сойтись, — ответил Тэрэ, — а тебе надо чего, или просто интересуешься?

— Джоан, — сказал Витока, — купила весь коттедж 4B под офис для центра археологии.

— Типа, надо перепланировку? — догадался парень-резервист, — Ну, это легко! Если надо, то поможем договориться. Мы с китайцами часто работаем и, типа, уже освоили стиль.

Джоан Смит, как и любой офицер-агент CIA, подготовленный для работы «в регионах, не вполне дружественных к США», проходила программу правильного ведения переговоров с китайцами. Но практики в этом вопросе у нее не было (не считать же практикой торг вокруг покупки зонтика в китайской лавке в Тандубанаке). У парочки мегенезийских резервистов наоборот, видимо, отсутствовала теоретическая подготовка, зато была обширная практика. Переговоры, таким образом, не соответствовали требованиям теории, а Джоан Смит была в первые же минуты аккуратно оттерта в сторону, и просто сидела за столом переговоров в «китайском спортивном сарае» (50-метровом арочном ангаре около спортплощадки).

Внутренний объем ангара был разделен на ярусы и секции минимальными строительными средствами, и внутренность ангара, если глядеть с верхнего (третьего) яруса выглядела, как единое свободное пространство, где как-то (по делу или без дела) перемещалась публика. В середине нижнего яруса азартно играли в пинг-понг. Где-то по бокам катались погрузчики, перевозя контейнеры с неизвестным содержимым. Откуда-то тоже снизу раздавался плеск капель воды, хихиканье и эмоциональные возгласы (видимо, там была душевая и сауна). С нечеткой периодичностью слышался густой металлический лязг. Кажется, где-то работала штамповочная машина. В общем, кроме футбола на поле снаружи и пинг-понга в середине нижнего яруса, этот ангар (или мега-сарай) имел лишь условное отношение к спорту.

Сделав этот вывод, Джоан Смит прислушалась внимательнее к разговору за столом. Пара резервистов и пара китайцев (мальчик и девочка похожего возраста: 20 лет с минусом) спорили о цене и качестве планируемой перестройки дома 4B. Спор шел без надрыва, но и особой тактичностью не отличался. Язык переговоров можно было охарактеризовать, как

interlingua на платформе англо-креольского с добавлением китайского и испанского. При резком расхождении позиций сторон, аргументы дополнялись грубыми гипотезами.

«Ты охренел с ценой! Протри глаза, это не Уолл-стрит!».

«Тебе что, на войне мозги отбило? Дешевле даже в Камбодже не бывает!».

Это продолжалось часа полтора. Затем, дискуссия завершилась лаконичной фразой:

«Короче, спрашиваем у заказчика».

Юси подвинула к спецагенту Смит ноутбук. На экране уже был разрисован в «3D» план будущего археологического офиса, а внизу крупным шрифтом значилась цена.

— М-м… — Джоан Смит, вспомнив «правила переговоров с китайцами», изобразила глубокую задумчивость (хотя цена была крайне гуманной, почти сказочно низкой), — …Возможно, это подойдет, если подрядчик гарантирует быстрое устранение дефектов по качеству.

— Джоан! — укоризненно произнес Тэрэ, — Ты же не на американских выборах, тебя не обманут. Прикинь: бригада Зенга и Янли работает здесь уже семь декад, у них репутация!

— ОК, — спецагент кивнула, — но мне нужен письменный контракт с пунктом о качестве.

— Aita pe-a, — отозвалась китаянка Янли, — а можно ли задать вопрос леди заказчику?

— Конечно, мне можно задать вопрос.

— …Тогда… — продолжила Янли, — …Быть может, леди заказчик откроет нам, как будущим партнерам, кто инвестор этого проекта?

— Пардон, а какая вам разница? — насторожилась американка.

— Уважаемая леди заказчик, — мягко подключился Зенг, — мы никогда не позволили бы себе такого грубого нарушения этики, как завышение цены подряда. Вы пришли к нам с нашими друзьями Тэрэ и Юси, а это важно. Сейчас Янли задала вопрос потому, что если этот проект финансирует какой-то американский или международный фонд, то можно сделать так…

Молодой китаец улыбнулся, протянул руку к клавиатуре, и у числа, обозначавшего цену на экране, вдруг добавился справа нолик. Еще несколько движений, и под ценой выросла цепь арифметических операций:

Под ценой, умноженной на десять путем добавления нолика, появилась исходная цена.

Между ними и чуть слева вспыхнул значок «минус».

Внизу под чертой нарисовалась разность.

Справа отпечатались символы, означающие «поделить на три».

И затем, в кружочке, результат от деления разницы цен на три.

— Это, дорогая леди заказчик, ваша честная доля, — обаятельно улыбаясь, пояснила Янли.

— Такой китайский обычай, — добавила Юси, — откат пилится поровну между генеральным заказчиком, подрядчиком и посредником. Так не делают, если инвестор проекта — просто человек, или нормальная фирма, но у западных фондов деньги нечестные, так что вот.

Если бы Джоан Смит увлекалась гаданиями, и в ночь перед Рождеством ей бы выпало, что в будущем году она станет двойным агентом в Океании, и к тому же, начнет «пилить» деньги американских налогоплательщиков, она бы искренне рассмеялась. Теперь она уже вторично участвовала в таком «распиле», и не испытывала никаких угрызений совести. Правда, было страшновато (вдруг все это когда-нибудь всплывет), но… В ее жизни бывало и пострашнее. Короче говоря, спецагент CIA при посредничестве парочки резервистов ударила по рукам с китайскими подрядчиками, подписала контракт, отправила копию вместе со счетом в штаб-квартиру Гавайского отделения CIA, и получила уведомление: завтра произойдет платеж.

Китайцы сказали, что, хотя контрактный срок — неделя, реально офис с квартирой для Джоан будет готовы уже через три дня, и предложили на эти три дня бесплатно поселить ее в отеле «Pacific Resort» (где у них знакомые, а номера все равно пустуют). Но, у спецагента Смит на ближайшее время созрел другой план. Она отказалась от этого предложения, но попросила продать ей любой велосипед, прямо сейчас. Велосипед ей не продали, а подарили. Это была простейшая односкоростная машинка местной сборки, но вполне пригодная для того, чтобы пересечь остров 5 километров по диагонали.

Ее расчет был психологически обоснован. По-вашему, куда пойдет ирландец вечером после первого дня работы на новом месте? Конечно, в ближайший паб! Вероятнее всего, ирландец отправится туда вместе с новыми друзьями по работе — если успеет их найти. Немного зная Йерни Тинбэга, спецагент Смит не сомневалась, что этот ирландец уже нашел тут друзей. И действительно: в плавучем пабе, стилизованном под древний ирландский karrah (не путать с похожим кораблем викингов, называемом drakkar!), едва войдя в трюм-зал она увидела…

…И ее увидели.

— Джоан, двигай к нам! — крикнул Йерни, громко стукнув оловянной кружкой по массивной черной доске стола, — Друзья, знакомьтесь! Джоан Смит, археолог с Гуама! Джоан, ты тоже знакомься. Это Кайя, это Локки, это Сюян, а это Тойво.

— Мы с Джоан немного знакомы, — хитро улыбаясь, сообщила артифисер Цао Сюян молодая гонконгская китаянка из «Пушечного Клуба».

— Мир тесен, — прокомментировал Тойво Рантало, хакер из группировки «Epakuolleet», очень обычный молодой парень, на вид, будто с оленьей фермы где-нибудь в лапландской тундре.

— Верно, бро! Мир тесен! — согласилась обаятельная артифисер, — Ну, раз за столом появился новый человек, надо повторить первый тост, если я что-то понимаю в ирландских обычаях.

— Ты поняла главное: дух наших обычаев! — торжественно объявил Йерни Тинбэг, и быстро наполнил кружки портером, так что густая шапка пены поднялась над краями.

— А какой был первый тост? — поинтересовалась Джоан, обнаружив перед собой такую же кружку, как у остальных пятерых за столом. На самом деле, ее волновало другое: хочет ли «девятихвостая лисичка» Цао Сюян сломать легенду «археолога»…

— Первый тост? — весело переспросила Кайя Ниеминен, самая юная девчонка в группировке «Epakuolleet», — За рождение человека!

— В семье моего босса пополнение, — пояснила Цао Сюян, — этой ночью Тамми Чинкл родила девочку. Ну, ты же знаешь Тамми.

Джоан поняла: китаянка из «Пушечного клуба» не собирается ломать легенду, а намерена немного повеселиться в стиле: «я знаю, кто ты». Что ж, лучше принять эту игру.

— Конечно, Сюян, я знаю! Тамми, это жена Николо Чинкла с Нукунону-Токелау.

— Верно, гло! Ты не представляешь, как я беспокоилась за Тамми. А Тамми очень спокойно относилась. Четвертые роды. Как бы, привычно. Но когда беременность на фоне войны…

— …Очень стремно! — договорила Кайя, — Хорошо, что обошлось!

— Авиация янки не бомбили Токелау, и не стала бы бомбить, — заметил Локки Карлсон.

— Это потому, что формально новозеландская территория? — спросил Тойво Рантало.

— E-o, — подтвердил бывший финский военный летчик, уволенный за связь с «Пиратским Интернационалом», а теперь ставший экспертом-лейтенантом авиации Народного флота Меганезии, судя по нашивкам. Этот фигурант (и правда немного похожий на сказочного Карлсона, Который Живет на Крыше), единственный за столом был в военной униформе. Дополнительные значки, указывали, что Локки побывал в боях на Таити, на Соломоновых островах, на Новой Каледонии, в открытом океане на Северном тропике, и на Ниуэ. Вдруг спецагент Смит сообразила, что ведет себя подозрительно, разглядывая значки эксперта-лейтенанта. Следовало быстро отвлечься. Она повернувшись к Цао Сюян, и спросила.

— А как Чинклы назвали девочку?

— Алессандра, — ответила Сюян, — они заранее придумали имя. А уменьшительное: Лэсси.

— Красивое имя! — сказала спецагент, и подняла кружку, — Ура! Пьем, за Лэсси!

За столом поддержали инициативу, а когда кружки опустели на четверть, Кайя спросила:

— Джоан, а ты что конкретно раскапываешь в своей археологии?

— Ну, если вкратце, то сейчас я работаю по ранней античности в Океании.

— Эпоха Мауна-Оро? — предположил Тойво.

— Нет! — Джоан покрутила головой, — Гораздо раньше, и ты даже не поверишь, если я скажу, насколько раньше.

— А ты все-таки скажи, вдруг я поверю? — завелся финский хакер.

— Я ищу затонувший континент Му! — объявила она, — Буду работать к югу от Рапа-Ити.

— Ты что, гло? — удивился Локки Карлсон, — Континент Му, это сказка, типа Атлантиды!

— Может, да, а может, нет, — ответила Джоан, — в любом случае, президент фонда «Скрытая историография» получил архив Говарда Лавкрафта, по которому тот писал мифы Ктулху. Координаты затонувшего города Р’лйех, взяты Лавкрафтом именно из этих бумаг.

— Брось, Джоан, — сказал Йерни Тинбэг, — все эти, будто бы, древние карты с координатами затонувших земель, полных сокровищ, состряпаны всякими жуликами лет триста назад.

— Йерни, — она улыбнулась, — ты классный парень, но давай, я не буду учить тебя бизнесу в робототехнике, а ты не будешь учить меня бизнесу в археологии.

— Э… — бывший аспирант университета Белфаста почесал свой твердый подбородок, — …Ты хочешь сказать, что президент фонда финансирует поиск города Р’лйех?

— В точку, Йерни! — объявила Джоан Смит.

— Это меняет дело, — рассудила Цао Сюян, и тут же спросила, — А какая смета у проекта?

Джоан Смит провела хорошо рассчитанную актерскую паузу, и объявила сумму, которую ассигновало руководство CIA на слежку за мнимыми искателями изотопных источников, затопленных на тихоокеанском кладбище космических кораблей.

— Ни хрена себе… — отреагировал Локки Карлсон, — …А каких результатов от тебя хотят?

Спецагент Смит убедительно пожала плечами.

— Прямо никто этого не говорил но, вероятно, президент фонда обрадуется, если я накопаю материал для исторического фильма про древнейшую исчезнувшую цивилизацию Му.

— Уф! — эксперт-лейтенант фыркнул, — А у тебя уже есть идеи, как накопать этот материал?

— У меня есть идея: поискать тех, кто технически организует продуктивную экспедицию.

— Ну, — сказал он, — тут как раз проездом ребята, которые любят такие приключения.

— Может, ты познакомишь меня с ними? — спросила она, — Я тоже люблю приключения.

— Легко! — он улыбнулся, — Знакомство с Тореро, Люггером и Отати, это уже приключение.

…Туземка с Увеа-и-Футуна, грациозная тинэйджерка Отати, евро-гавайский метис Люггер, среднего роста, зато плотного телосложения, лет около 25, и иберийский креол Тореро, ровесник Люггера, но повыше ростом и значительно более худой. Эти три персонажа очень быстро появились в плавучем ирландском пабе, и Люггер без предисловия, спросил:

— Какая тема, Локки?

— Надо найти Р'лйех, — лаконично ответил эксперт-лейтенант Карлсон.

— Которая у вас кружка по счету? — отреагировал Люггер.

— Нет! — Карлсон щелкнул пальцами, — Реально, вот, Джоан Смит из США, она платит.

— Дорого будет стоить, — невозмутимо заявил Тореро, — ведь надо договариваться с Ктулху.

— Кто такой Ктулху? — поинтересовалась футунианка Отати.

— Это, — пояснил иберийский креол, — такой бог, он похож на дракона, осьминога и человека. Ктулху живет в затонувшем городе Р'лйех, посредине между Полинезией и Антарктидой.

— Тореро, — вмешался Люггер, — не свисти! Про Ктулху выдумал один янки, сто лет назад.

Тут спецагент Смит решила, что самое время принять участие в разговоре:

— Этого янки звали Говард Лавкрафт, и Совет фонда «Скрытая историография», который я представляю в Полинезии, располагает архивными документами, из которых следует, что мистика Лавкрафта о Ктулху имеет реальный фундамент: историю гибели континента Му, существовавшего до конца последнего ледникового периода.

— Вот видишь! — сказал Тореро, толкнув напарника плечом, — реальный фундамент. Значит, реальные деньги на этом пилят. Может, хапнем свою долю? По-любому, мы на каникулах.

— Ну, — произнес Люггер, — если деньги реальные, и если до июня управимся.

— Денег много, — сказала Джоан, — и я хочу договориться с вами на год, а не только до июня.

— Так не пойдет, — ответила футунианка Отати, — в июне будет первый урожай цветов на той пчелиной ферме, которую мы сделали, и после этого начнется сбор меда.

— Короче, так Джоан, — подвел черту иберийский креол Тореро, — если ты платишь реальные деньги, то следующие два месяца мы ищем тебе Р'лйех. Если надо, то можем найти.

— Найти Р'лйех? — изумленно переспросила она.

— Ага! — весело сказал Тореро, а Отати пояснила:

— Видно, Джоан, ты не веришь, будто там что-то есть. Но, то, чего нет, можно сделать, e-oe?

— E-o, — в местном стиле ответила спецагент Смит, и задумалась.

Она уже успела (осторожно, на коммуникаторе, делая вид, что читает E-mails) посмотреть ориентировки на троих потенциальных экспедиционных подрядчиков. Список деяний двух молодых мужчин выглядел впечатляюще. Юниорка-туземка была «темной лошадкой», но некоторые данные имелись даже о ней. Отати успела повоевать на Западном фронте и, по неизвестной причине, стала центральной фигурой кибер-арт композиции «Ad erumpere!» (Вырваться на свободу!), скандально-знаменитой ноябрьской работы художника Вителло Фалерно. Это наверняка не случайность. В общем, спецагента Джоан Смит устраивал такой состав длительной экспедиции. Если решить проблему отвлечения на пчелиную ферму….

— Поставим вопрос так, — сказала Джоан, — сколько вы рассчитываете заработать за сезон на пчелиной ферме? Я имею в виду чистую прибыль.

— Ферма не сезонная, — ответил Люггер, — после первого урожая цветов сразу второй, потом третий, короче, непрерывное производство, если говорить по бизнесу. А к чему вопрос?

— Я, — пояснила Джоан, — могла бы платить вам за длительное участие в экспедиции намного больше, чем вы можете заработать на пчелах. А ферму вы пока могли бы сдать в аренду.

— А смысл? — спросила Отати.

— Вам будет выгоднее, — сказала спецагент, слегка удивляясь непонятливости этой девушки (кажется, толковой, и точно имеющей, как минимум, среднее техническое образование).

— Прикинь, Джоан, — вмешался Тореро, — мы понимаем выгоду, типа, комплексно. Но ты не беспокойся. Летом тоже у кого-нибудь из foa — профи будет отпуск, так что мы тебе найдем команду на замену. Мы не бросаем нормальных партнеров по бизнесу. Такой обычай Tiki.

— Спасибо, если так. Но, Тореро, я просто не понимаю, почему вы собираетесь отказаться от более выгодного бизнеса в пользу менее выгодного. Где логика?

Кайя Ниеминен, самая юная в группировке «Epakuolleet», хихикнула и заявила:

— Конечно, ты не понимаешь! Тут другая страна.

— Объясни, — мигом отреагировала Джоан Смит, вспомнив, что фраза «Это другая страна», произносимая «нези», неоднократно фигурировала в медиа-рапорте подполковника Томаса Томпсона о свободной разведке в северо-западной Микронезии.

— Тут другая страна, — повторила юная хакер, уроженка Суоми, — тут не все решают деньги.

— Este fuerte ammonal real que oro nominal, — добавил Локки Карлсон, и все «нези» за столом весело заржали.

— Это что значит? — поинтересовался Йерни Тинбэг.

— Реальный аммонал сильнее номинального золота, — пояснил Карлсон, похлопав по плечу робототехника из Белфаста, — такая поговорка была во время Алюминиевой революции. В смысле, тогда северо-атлантические, сингапурские и аравийские концерны пытались всю Океанию подмять под себя. У них была стратегия: купить весь местный истеблишмент, а остальных сделать рабами, или выгнать. Две тысячи лет везде срабатывало, а тут — fail.

— А при чем тут аммонал? — спросил Йерни.

— При том, что мы взорвали на хрен аммоналом эти филиалы концернов, и истеблишмент. Номинальные деньги им тут не помогли, поскольку ни бумажный доллар, ни электронный доллар, не защищает от взрывной волны. Научный факт физики. Такие дела, бро.

— Вы не о том говорите! — воскликнула Кайя.

— Я уже молчу! — Локки Карлсон артистично закрыл рот ладонью и выпучил глаза.

— …Конечно, — продолжила юная хакер, — я не очень хорошо объясняю, но Орвокки сейчас отжигает на Таити, и я попробую сама. Тут надо рисовать. Тойво, дай большой станок, а то прикинь: у меня с собой только гаджет с экраном хрен по диагонали.

- На, держи, — Тойво Рантало передвинул к ней свой ноутбук.

…Спецагент Смит сразу же вспомнила ориентировку на Орвокки Силтакиркко (гражданка Финляндии, 23 года, идеолог радикальной «Новой волны в Пиратском Интернационале», и участница группировки «Epakuolleet»). Вероятно, вся эта группировка рассредоточилась по акватории Меганезии. Разве что мифический Ктулху знает, из каких точек они оперируют, подсоединяясь к легальному Интернет через «шлюзы» свободной сети «OYO», и какую info скачивают. Сейчас они в выгодной позиции: неповоротливые службы сетевой безопасности гигантских корпоративных и государственных структур Первого мира еще не адаптировали методы охраны данных к условиям, когда хакеры атакуют из «абсолютной правовой тьмы». Меткий термин. Какой-то сетевой специалист не случайно назвал так Меганезию. Здешние «тоталитарно-анархистские власти» не признают вообще никаких международных норм, а попавшихся сотрудников иностранных или международных полиций и спецслужб судят по сокращенной процедуре и расстреливают через час. Кибер-пиратство в отношении «оффи-структур» считается тут уважаемым видом бизнеса. «Цирк ужасов», как сказал Витока.

На этой стадии размышлений Джоан Смит еще раз подумала, что ей здорово повезло быть «засвеченной» перед контрразведкой Меганезии до начала агентурной работы. Если бы это произошло позже… «Забудь это, — одернула себя Джоан, — обойденная угроза — не угроза». Между тем, Кайя Ниеминен завершила создавать на экране иллюстрацию к объяснениям, и постучала кружкой по столу, сообщая о готовности…

Полночь 26 марта. Юго-восток Аитутаки, бывший отель «Lagoon Resort», а теперь — мини- фабрика пиратских копий тайваньских роботов с мобильным поселком для сотрудников.

Джоан Смит предполагала, что ирландский (хотя, наверное, уже меганезийский) эксперт-робототехник предложит ей место в своем жилище на время, пока реконструируется дом с офисом и квартирой в «школьном квартале» на юго-западе. Она уже знала, как легко «нео-незийцы» (или «tiki-foa»), «вписываются» друг к другу на ночь, или даже на несколько дней. Номинальные ограничения и табу «выпилены», и даже та «неоколониалистская» лексика, в рамках которой эти табу описывались, в основном, исчезла из бытового употребления. Как можно настолько изменить не только быт, но и язык за каких-то полтораста дней (которые миновали от даты Алюминиевой революции)? Теперь Джоан примерно знала, как. Ни одна революция прошлого не была так нечеловечески-жестока к дореволюционной культуре. Те революционеры сохраняли (как говорил Витока) «какие-то ошметки идеализма». А эти…

…Эти тоже были идеалистами, но в своем смысле. В пространстве какой-то параллельной вселенной. Хотя, черта с два в параллельной. Скорее уж в перпендикулярной. В отличие от всяческих «миров фэнтези» с Гарри Поттером и прочим Гэндальфом, не пересекающихся с привычным миром, «нео-незийская» вселенная пересекалась и еще как! Линию пересечения можно было бы назвать по-военному: «линией фронта», но такое название не отражало бы настоящего положения дел. Эта перпендикулярная вселенная не стремилась ни воевать, ни строить «непроходимую границу» (по примеру северокорейского режима Кимов). Скорее наоборот, привычный мир пытался отгородиться путем войны и блокады — но безуспешно. Слишком грандиозна протяженность границы, и слишком многие крупные представители западного истеблишмента — «столпы миропорядка», уже нашли выгоду в работе сквозь эту границу. Парадокс: исходно-нищие «нези» купили западных миллиардеров, как те до того покупали недоумков-вождей стран Третьего мира. Хотя (подумала Джоан) дело даже не в миллиардерах (которые мечтают стать триллионерами — будто станут от этого в тысячу раз счастливее). Дело скорее в людях вроде робототехника Йерни Тинбэга.

Чего будет стоить Первый мир, если потеряет сто тысяч таких людей, как Тинбэг? Полгода назад такая мысль даже не пришла бы в голову спецагенту Смит, а теперь…

…Она чуть повернула голову и посмотрела на Йерни, спящего рядом. Везет же парню! Он замечательно заснул после хорошего секса и нескольких минут нежной болтовни ни о чем. «Почему у меня так не получилось? — с легкой обидой на саму себя подумала Джоан, — Вот, ворочаюсь, как идиотка, и думаю о политической философии, а на фиг она мне?». Но мозг упрямо продолжал думать вместо того, чтобы засыпать… Шепотом выругавшись, Джоан аккуратно (чтобы не разбудить Йерни) встала с койки, прихватила со стола его сигареты и зажигалку, и выскользнула на палубу. Да, на палубу. Поселок мини-фабрики не просто так назывался мобильным. Вместо обычных домов тут были хаусботы, небольшие самоходные понтоны, и ночью они расползались от причалов по лагуне Аитутаки — акватории в полста квадратных километров. «Перпендикулярная вселенная» сейчас жила вроде бы беззаботно, однако, оставалась настороже, готовая к внезапному ракетно-бомбовому удару. Конечно, в случае применения атомного оружия, подобная мера не спасло бы персонал ни здесь, ни на других атоллах. Но кто мог бы решиться нанести сотни атомных ударов по Океании?..

Джоан Смит прикурила сигарету (она вообще курила редко, только под особое настроение, например, как сейчас). «Нет, — подумала она, — столпы миропорядка теперь не те, что в эру противостояния с Варшавским блоком. Жадный, трусливый, безвольный сброд, к тому же безмозглый в большинстве. Они легко уступают настояниям лоббистов супер-концернов и подписывают приказы разбомбить какой-нибудь бантустан, не проявляющий достаточного благоговения перед Всемогущим Кредитно-Финансовым идолом. Но, они вряд ли решатся приказать то же самое в отношении Конвента, который воюет НЕ ПО ПРАВИЛАМ, всегда отвечая на удар своим непредсказуемым ударом, как на Гуаме, или даже как в Сингапуре. Поэтому задание совсем иное, чем выбор целей для внезапного удара по Меганезии. Оно безвольное и трусливое, и оно безмозглое. Но его придется выполнять — такая работа».

Задание состояло из двух частей:

«Выявить возможность подкупа действующей элиты Меганезии».

«Обеспечить канал поиска и передачи меганезийских военных технологий».

Сейчас Джоан Смит воспроизводила в своей превосходной памяти ту последовательную и логичную позицию, которую изложила за столом финская юниорка Кайя Ниеминен.

Кайя говорила: Законы Первого мира это информационная закрытость, лицензии, копирайт, патенты, и контракты для специалистов с запретом на профессиональные контакты в своей области знаний. Инфопространство рассечено станами, решетками, и колючей проволокой, причем ситуация становится все хуже, приближаясь к тому, что было в средние века, когда разрозненные полезные знания пылились в подвалах Монастырей под присмотром охраны, такой же невежественной в сфере прикладной науки, как нынешние политики, финансисты, адвокаты и «деятели культуры». А профессиональные конструкторы полезной информации психологически задыхаются в затхлой атмосфере мелочного тошнотворного контроля, и их эффективность падает. Они не могут реализовать себя и стремятся вырваться на волю. Все разговоры о том, что патентно-лицензионное право защищает интересы разработчиков, не выдерживают критики. Права на полезные изобретения всегда попадают в руки спекулянтов, которые совсем не заинтересованы не в прогрессе. Они не только назначают грабительские лицензионные платежи за «интеллектуальную собственность», но и блокируют дальнейшее развитие изобретения, чтобы удержать монополию каких-то олигархических кланов.

Далее, Кайя говорила: главный пункт лантонской хартии информационная открытость. Ни копирайта, ни патентного права. Любое ноу-хау и любую компьютерную программу может использовать каждый, кто способен в них разобраться и их воспроизвести. Специалисты в любой сфере (кроме, разве что, отдельных чисто военных секторов) общаются свободно, и обмениваются идеями. В силу естественной психологии конструкторов, они сотрудничают, чтобы эффективно решать задачи. И это в экономическом аспекте выгодно всему обществу, поэтому общество поддерживает конструкторов, добровольно отчисляя какие-то средства авторам полезных идей. Воспользоваться и не отблагодарить считается неэтичным, и если бизнесмен практикует такую неэтичную схему, то лишается доверия и подвергается некой разновидности остракизма в своем профессиональном сегменте. Вот таким естественным и необременительным для общества путем работает меганезийское инфопространство.

Конечно, Джоан Смит понимала, что это очень однобокое и в чем-то наивное объяснение меганезийской социально-информационной и экономической технологии. Финская юниорка, например, упускала из виду главный источник меганезийского презрения к номинальным статусам: войну, которая началась вовсе не с Алюминиевой революции, а шла уже долго, только незаметно, как и вся Вторая Холодная война, во время которой через Тихий океан пролегла сначала трасса трафика нелегального оружия, а затем Великая Кокаиновая тропа, породившая вокруг себя множество точек обслуживания логистики. «Новый Дикий Запад» говорил подполковник Томас Томпсон. Не любая война уравнивает участников, но такая партизанская война против стократно более сильного противника, уравнивает точно, и без всяких оговорок. Каждый ходит под бомбами «международных миротворцев», и каждый ненавидит «сложившийся миропорядок». Воспроизводить символы этого миропорядка в области роскоши, социальных статусов, морали, религии, это уже предательство в глазах товарищей. За это, наверное, убивают. Просто, без затей: «пуля в спину и мясо в море».

Вот почему бесполезно выявлять возможность подкупа действующей элиты Меганезии. Отсутствует здесь элита. Богатые люди есть, а элиты нет, и быть не может в этой схеме.

Вот почему бесполезно искать и передавать меганезийские военных технологии, и любые здешние технологии вообще. Не будут они работать в другой социальной среде, это так очевидно, что не требуется даже быть психологом или экономистом, чтобы понять.

Но, все это не следует указывать в отчет для Лэнгли.

Там не поймут.

«Что ж, — подумала Джоан Смит, — напишу то, что они хотят увидеть. Это их проблемы».

*61. Круиз с морскими номадами — каннибалами

Дюжина парусных катамаранов-каноэ спец-флотилии «Номад» рассекали волны узкими изящными поплавками, сделанными в стиле полинезийской античности. Негромко гудели натянутые тросы парусов, надуваемых умеренным боковым ветром. Деми Дарк, решила попробовать рассчитать среднюю скорость, используя механические наручные часы с зеркальной системой. Получилось 17 узлов. А какой правильный ответ?

— Ясон, — обратилась она к 20-летнему бирманцу, — я хочу кое-что проверить.

— Слушаю вас, сента Верховная судья.

— Ясон, давай просто по именам. Я же не называю тебя «сен штурм-лейтенант».

— Давай, Деми, — он улыбнулся, — так будет проще. А что ты хотела проверить?

— Среднюю скорость за час. У меня вышло 17 узлов, а что по корабельному спидометру?

— На каноэ людей рпонге нет спидометра, — с пафосом произнес он, — люди рпонге слушают Уунгура, Змея-Радугу, и не ставят на свои каноэ то, чего не ставили великие предки.

— Круто! — оценила верховная судья, — Надо полагать, великие предки ставили на свои каноэ солнечные батареи, электрические конденсаторы воды, и ультразвуковые локаторы.

— Змей-Радуга не говорит догм, — нашелся штурм-лейтенант, — если вещь полезная, то можно поставить ее на каноэ, даже если ее не было у великих предков.

— Ага! А спидометр, по-твоему, бесполезная вещь?

— Точно, Деми. Спидометр бесполезная вещь, потому что бортовой компьютер прекрасно справляется с определением скорости по эху ультразвукового локатора.

25-летняя француженка звонко хлопнула себя ладонями по бедрам.

— Вот это я понимаю: находчивость!

— Так ведь находчивость для нас, первобытных людей, это условие выживания, — сказал он, вдохнул как следует, и крикнул, — Йахе! Скажи среднюю скорость за час!

— Один шесть точка четыре три! — раздался слегка вибрирующий молодой женский голос со стороны рубки, напоминающей приземистый пирамидальный шатер.

— Mauru-roa! — крикнул штурм-лейтенант, — Ты хороший штурман, Йахе!

— Да, я хороший штурман, — с непоколебимой уверенностью ответила девушка-рпонге.

— Ага, — обрадовалась Деми, — шестнадцать и сорок три сотых узла по локатору против моих семнадцати по дилетантской оценке.

— А как ты оценивала, Деми? — спросил он.

— А так, — она сняла с запястья свои механические часы и протянула Ясону Дассу, — можно определять по солнцу координаты с точностью до четверти мили. Дальше арифметика.

— Ого, какая интересная штука… — удивился штурм-лейтенант, — …А где ты это взяла?

— Просто, сделала на программируемом станке. Я ведь механик не только по оружию.

— Слушай, Деми, это же бешено полезная машинка для моряков!

— Точнее, — сказала судья, — это была полезная штука для моряков лет триста назад, а теперь развивающая игрушка для школьников. Ну, и для всех, кто любит историю мореходства.

— Деми, а ты в курсе проблемы выживания после катастроф на море или над морем?

— Разумеется, да, но при чем тут эта игрушка?

— Но, — заметил он, — это же очевидно. Человек в море без средств коммуникации…

— …Блин! — перебила она, — Как-то это не пришло мне в голову.

— Держи, — он протянул ей механическую игрушку, — ты ведь судья, поставь вопрос, чтобы тиражировать эти часы-ориентир для стандартных персональных комплектов выживания.

Деми Дарк улыбнулась, подняла раскрытые ладони и покачала головой.

— Нет, Ясон, пусть это будет подарок. Ты дал подсказку, которая спасет чью-то жизнь.

— Mauru-roa, Деми — он тоже улыбнулся, а потом окинул взглядом двух юниоров рпонге, мальчишку и девчонку, усевшихся на палубе, — Туфе, Ауби, что вы наставили свои ушки?

— Мы не подслушиваем, — ответила девчонка, глядя на штурм-лейтенанта и на верховную судью честными янтарными глазами, — мы смотрим на волны, и думаем про Сувароу.

— Так, — сказал Ясон, — если вы сварите кофе, это не помешает вам думать про Сувароу.

— Да, командир! — откликнулся мальчишка, и оба юниора метнулись в сторону рубки.

— Колоритные ребята, — шепнула Деми, проводив эту парочку взглядом.

— Ага, — штурм-лейтенант кивнул, — может, ты знаешь капитана Пиркса-Металлику?

— Представь себе: знаю. Смешной парень с ушками как у Вини-Пуха, и играет на губной гармошке. Но, только если его покормят. Он совсем не похож на хищника неба. А что?

— А вот, — Ясон Дасс нарисовал пальцем в воздухе смайлик, — Пиркс сказал, что наша спец-флотилия «Номад» похожа на морскую пехоту из старого кино «Водный мир», а потом он поставил всей команде мороженое. Два ведра по три галлона. Мы чуть не обожрались.

— Я смотрела этот фильм, там нет морской пехоты, — заметила француженка.

— Точно, — подтвердил он, — я после того разговора тоже посмотрел. Там есть дикие панки-камикадзе с базой на ржавом танкере, но это не то. А все остальные персонажи — какие-то лишенцы, живущие на охеренной куче всякого плавучего строительного мусора.

— Да, — согласилась Деми, — действительно, странно, что капитан Пиркс так сказал.

— По ходу, — предположил Ясон, — это была пилотская шутка. Знаешь, у военных пилотов вообще необычное чувство юмора, а у пилотов из «снежного эскадрона» — особенно.

Ранее утро 29 марта. Атолл Сувароу.

В этой внушительной ромбической лагуне (10 миль в поперечнике) очень мало суши. Лишь несколько островков-моту с маленькими шапочками зелени (пальм и панданусов) торчат в северном, восточном и западном углах лагуны. В сумме их площадь около ста гектаров. Но, кроме такой «истинной суши» — на Сувароу множество субмержа: чуть погруженной суши, иногда даже выступающей из воды на низком отливе. Субмердж — это почти весь периметр атолла и множество мелководных банок, разбросанных по лагуне. Это результаты долгой биологической эволюции кораллового рифа. А, техногенная революция подарила атоллу Сувароу ПЛАФЕРЫ (их название произошло из обрезков слов «plankton» и «farmers»).

Пять плаферов представляли собой одинаковые структуры из плавучих барьеров, которые огораживали планктонные поля. Диаметр самого крупного плафера превышал милю, а все остальные были поменьше. Внутри загородок, по буро-зеленому болоту из фантастически-быстро растущего планктона ползали мини-траулеры — комбайны кирпичного цвета. Они вычерпывали планктон, отделяли лишнюю воду, а оставшуюся после этого плотную массу перекачивали через трубу, куда-то вниз, под воду. Куда именно — о том особый разговор.

Человеческое население атолла Сувароу обитало в четырех разновидностях объектов.

«Типа, виллы» — наземные жилища, внешне стилизованные под хижины-времянки маори.

«Типа, яхты» — разнообразные любительские морские суда небольшого размера.

«Типа, баржи» — малые баржи, кажущиеся давно брошенными (если не присматриваться).

«Типа, гнезда» — большие рафты с надстройками, имитирующими мусорную кучу.

Чтобы правильно идентифицировать все перечисленное, надо подойти довольно близко, а издалека все выглядело иначе. Тем, кто видел атолл Сувароу через камеру спутника, или из кабины высотного самолета-шпиона, пять плаферов казались бурыми пятнами водорослей, разросшихся на коралловых банках — субмерджах, а их ограждение — разнородным мусором, плавающим вокруг. Мини-траулеры комбайны (не случайно покрашенные в кирпичный цвет) выглядели, будто ржавые катера, брошенные на этих банках, зацепившиеся тросами и, под влиянием приливов и ветра, описывающие сложные траектории вокруг точки зацепа. Жилые объекты выглядели, соответственно своей разновидности — одной из четырех (см. выше). По данным справочников, на атолле не имелось постоянных поселений. Данные разведки США указывали, что на атолл Сувароу довольно часто заходят рыбаки-маори, натуралистические туристы, и всякие экологи. Ничего интересного. Фото-рапорт сдать в архив, и забыть.

На рассвете спец-флотилия «Номад» вошла в лагуну Сувароу, и первой реакцией штурм-лейтенанта Ясона Дасса было пройтись по недавней шутке пилота «Снежного эскадрона»:

— Что там Пиркс говорил про моих ребят? Это не у нас кино «Водный мир»! Это у него тут панорама из такого кино! Пост — блин — апокалипсис, нах!

— Хм! — откликнулась судья, — Я знала, что Рут Малколм — панк, но не думала, что до такой степени. Как вообще можно жить в этой гипер-помойке?

— Э… — произнес штурм-лейтенант Ясон, рассматривая плавучие объекты в лагуне уже при помощи бинокля, — …Деми, не все так просто, как кажется. Это камуфляж.

— Камуфляж? — удивилась она.

— Да, — он кивнул, — мне уже приходилось такое видеть. И даже строить. Правда, у меня так прекрасно не получалось, потому что времени, средств и техники было мало.

— Ты такое строил?

— Да, — снова сказал штурм-лейтенант, — еще до приезда в Океанию, я командовал взводом красных партизан «хуки» на малом архипелаге Сулу, между Минданао и Борнео. И мы там строили такие базы для рейдов против американо-филиппинских спецподразделений. Но, я говорю: у нас не было таких возможностей. А тут так здорово, я даже немного завидую…

— Рыба! — громким шепотом вмешался Туфе, мальчишка-рпонге, сидевший у леера.

— Рыба? — переспросила Деми.

— Да, вот же! — Туфе ткнул пальцев вниз, — О-о-о, сколько много рыбы! Богатое место!

25-летняя француженка всмотрелась в прозрачную толщу, стараясь отвлечься от мешающих бликов, создаваемых солнцем, еще только поднявшимся над горизонтом. И действительно: вблизи поверхности двигалась стая примерно метровых рыб. Это были японские ставриды — желтохвосты (вкусные, но очень прожорливые хищные рыбы). Их стая, будто привязанная, двигалась за внушительным косяком кальмаров. А сбоку от желтохвостов держалась стая сравнительно мелкой макрели. Всего одна или две ступеньки пищевой пирамиды океана. В основании этой пирамиды — креветки и планктон, но где они тут? Тот опыт, который Деми приобрела, живя несколько лет на Футуна, в провинциальной Полинезии, подсказывал, что экосистема лагуны сама по себе не может прокормить большие косяки промысловой рыбы. Следовательно, пища откуда-то поступает. Тут Деми догадалась, и сказала вслух:

— Плаферы! Вся эта прорва рыбы кормится вокруг плаферов!

— Точно! — Ясон Дасс кивнул, — Рут, подружка Пиркса говорила про плафер. Я сам не видел плаферы, не бывал в районах, где они уже сделаны, но по логике, вокруг них должна быть прорва рыбы. Как тут. А вот черный вымпел со снежинкой, на два румба правее курса.

…Черный вымпел со снежинкой (оговоренный указатель для гостей) гордо реял на тонком флагштоке над плавучим сооружением, размером с футбольное поле, составленном из трех стандартных плоских широких лихтеров класса «TMR». Поле было завалено, как казалось, разнородным крупногабаритным мусором. Среди них выделялись: два 10-метровых катера, лишенные надстроек. Помятая 4-метровая цистерна с приваренными ногами-опорами для установки в горизонтальном положении. Куча фрагментов кровли и каркасов, возможно, от разборного здания кафе-павильона. По этим руинам бродили двое мужчин. Возраст одного можно было оценить, как 30 с минусом, а другого — как 30 с плюсом. Их одежда — дешевые китайские спецовки серого цвета — была характерна для портовых разнорабочих всего мира, особенно — Юго-Восточной Азии. Один угол плавучего сооружения был приспособлен для нехитрого быта портовых бомжей в тропическом климате. И, кажется, тут готовили завтрак несколько персон из названного социального слоя. На большой переносной газовой горелке стоял котел, и девушка, креолка, одетая только в фартук, помешивала с помощью огромной ложки варево в этом котле. Рядом с ней две голые девушки-японки обрабатывали крупную рыбину, бросая отходы в воду, где собралась на поживу стая всеядных рыб и кальмаров.

— Так это Рут Малколм! — воскликнула Деми, присмотревшись в бинокль к креолке, которая возилась с варевом.

— Да, а что в этом странного? — отреагировал штурм-лейтенант.

Через 10 минут спец-флотилия «Номад» причалила к сцепке лихтеров и, как выражаются в подобных случаях TV-комментаторы, «состоялась встреча команд в теплой дружественной обстановке». Юниоры рпонге немедленно получили увольнительную на (условно) берег от командира, и разрешение на рыбалку от «администрации атолла». Еще минута, и все полста «чернокожих каннибалов» метнулись реализовывать это разрешение.

— Азартные ребята, — прокомментировала Рут Малколм, помешав в котле какао, густое, как вулканическая лава, — так, давайте теперь по порядку знакомиться. Это Еситори Рини, а это Нагэки Агути. Наши фридайверы «ама» из района Убе, на юге острова Хонсю, Япония.

— Вы ама? — немного недоверчиво переспросила Деми Дарк, глядя на двух японок, примерно ровесниц Рут Малколм.

— Да, — ответила Рини, и улыбнулась, так что на ее круглых щеках возникли ямочки.

— Все правильно, — добавила Агути, заинтересованно подняла брови и спросила, — почему вы удивляетесь, что мы — ама, сен Верховная судья?

— Называйте меня просто, Деми, — сказала француженка, — я удивляюсь потому, что ама, это экзотика, почти миф.

— Что ты, Деми, — тут Агути покрутила головой, — это не миф, а работа, очень тяжелая там, в Японии, и совсем другая здесь. Страны очень разные, понимаешь, Деми?

— Очень, — подтвердила Рини, и снова продемонстрировала улыбку с ямочками на щеках. У француженки возникло чувство, что эти две японки отличаются только стилем. Одна очень немногословная, зато очень выразительная, а вторая любит поболтать. Внешне обе японки выглядели очень похоже. Эти девушки были крепко сложенные (по японским меркам даже слишком основательно), но ничуть не толстые, по-своему очень пропорциональные. Лица лунообразные, глаза миндалевидные, карие, волосы прямые и жесткие, стрижки короткие. Сходство внешности навевало мысль об их близком родстве, и Деми спросила.

— Вы случайно не сестры?

— Нет, — сказала Рини, и улыбнулась теперь по-другому, будто размышляя о чем-то.

— Мы, — добавила Агути, — вроде бы, даже не родня, но все ама немного похожи. Говорят, что первые ама были дочерьми Аматерасу, богини Солнца, здесь ее зовут Ити-те-Ра, и тут тоже говорят, что у нее были дочери, которые спустились на море.

Рут Малколм помахала в воздухе своей специальной ложкой, вставила в разговор.

— Солнце везде одно, и у всех морей один берег. Только у нас море теплое, это плюс, ага?

— Это плюс, — очень серьезно подтвердила Рини.

— В Японии, — пояснила Агути, — теплый сезон, это только лето, а рабочий сезон длиннее, он включает весну и осень. Когда вода плюс 15, неприятно нырять даже в гидрокостюме.

— Рыба готова, — сообщила Рини. Тут надо заметить, что, разговаривая, японки продолжали обрабатывать рыбину и бросать ломтики в тазик с каким-то фруктовым соком (кажется — с лимонным). Теперь все ломтики лежали в тазике.

— У меня тоже готово, — сказала Рут, вдохнув в полную силу, и заорала, — Мужики! Какао!

Мужики — те двое в китайских спецовках, которые возились среди крупномерного хлама, наваленного на плавучем поле, и несколько минут назад присоединившийся к ним штурм-лейтенат Ясон Дасс, двинулись к «бытовому углу». И Деми Дарк сразу узнала знакомых:

— Aloha! Авиа-комэск Улат Махно и штурм-капитан Пиркс Металлика, я рада встрече!

— Aloha oe! Maeva-i Suvarow! — энергично откликнулся Пиркс.

— Дыши свободно, — добавил Улат Вук Махно.

— Деми, ты удивишься, когда узнаешь, что все это такое, — сказал Ясон Дасс, показывая в сторону только что покинутого хлама, — Это «золотой самолет Li-Re».

— Что? — изумилась она, — тот самый самолет, на котором привезли золото Махди?

— Это, — сообщил ей Махно, — итальянский 55-футовый летающий катамаран «Маркетти-55» образца 1923 года. Первая трансокеанская летающая лодка в истории. Мы построили почти точную копию еще там, в Гайане год назад. А в ночь на 30 июля взяли на абордаж транспорт «Надар», который вез золото Махди на Фиджи. Кажется, с тех пор прошла вечность…

Деми Дарк согласно кивнула.

— По меркам событий, в самом деле, вечность. А этот самолет с тех пор лежал спрятанный?

— Да, — подтвердил Махно, — я даже не знаю, когда бы мы его снова собрали, но тут появился коллега Пиркс и, с подачи Рут, стимулировал это дело.

— Стимулировала Виолета Риос, — поправила Рут, наливая всем какао, — Виолета была, типа в командировке, или в гостях у Звездочета, и там всплыла тема.

— У того Звездочета, который Ежи Ковальский из Польши? — спросила Деми.

— Да, точно. По ходу, ты знаешь эту тему с «польским снежком».

— Знаю, но при чем тут древняя модель летающего катамарана?

— Так ведь «польский снежок» надо отправлять оптовым покупателям, — пояснила Рут.

— Теперь у нас кроме просто верфи, будет еще авиа-верфь, — гордо добавила Нагэки Агути.

— Уже почти есть, — сказала свое слово Еситори Рини.

— Я смотрю, — заметил Ясон Дасс, — у вас тут целый замаскированный технополис. Плаферы, вероятно, главные промышленные объекты.

— Еще бы! — подтвердил Махно, — Плаферы, это же прорыв в фермерстве. Первый плафер был построен тут в сентябре, и дает полтораста тонн хлореллинового комбикорма в день. Было бы примерно вдвое больше, но много жрут пришлые креветки, а их жрут кальмары и рыба. Мы собираемся организовать тут регулярную добычу рыбы, а пока так, по-любительски ловим.

— Подожди, — удивилась судья, — ты хочешь сказать, вы сделали плафер еще до революции?

— Да, — Махно кивнул, — а четыре других плафера — молодые. Там применены генетические разработки Эвери Дроплет. Фитококки, синтезирующий каучук. Дафнии, синтезирующие конструкционный хитин. Гидроиды, синтезирующие кое-какие биоактивные вещества. И одноклеточные диатомовые водоросли, у которых силикатные микро-панцири. Вот из этих водорослей в одну стадию можно получать пластифицированный пенобетон, отличный материал для плавучих конструкций. Товарная продукция у нас пока только хлореллина, в смысле, комбикорм. Мы отгружаем его партиями по 30 тонн. Спрос хороший.

Деми снова покивала головой, и поинтересовалась:

— А как вы это отгружаете? Я тут не видела ни одного грузового корабля.

— А ты видела, куда направлены разгрузочные трубы комбайнов? — спросила Рут.

— Нет, мы не подходили близко к плаферам.

— Ага! Так вот, трубы направлены вниз. Мы загружаем продукцию в кибер-галеоны.

— Это, — пояснила Агути, — 50-футовые мини-субмарины с роботизированным управлением.

— Недорогие, — лаконично добавила Рини.

— Толково, — произнес Ясон, — отгрузка идет, а враг не видит. А этот кибер-галеон, по ходу, конверсионная версия субмарин «Danubi», я угадал?

Рут Малколм негромко похлопала в ладоши в знак того, что он угадал, и предложила:

— Гости, кушайте! Может, вам кажется, что какао не очень совместимо с кусочками групера, приготовленными в стиле суши. Так вот: четко совместимо, провалиться мне сквозь небо!

— Сейчас проверим! — сказал Ясон, и тут же поставил эксперимент. Деми понаблюдала за его реакцией и, убедившись, что ничего страшного не случилось, последовала его примеру.

— Вообще, — продолжил Махно, — построить такое камуфляжное производство, это была идея Гремлина. Он тогда еще не оправился от ранения, его очень сильно зацепило в том рейде за золотом Махди. Так вот, он понемногу приходил в норму, и расспрашивал, как работают «отверточные» предприятия, оставшиеся от Великой Кокаиновой тропы.

— Вообще-то, Улат, — возразила Рут, листая виртуальные странички в своем элноте, — это не Гремлин, а ты начал расспрашивать. Началось это 21 августа. У меня все ходы записаны. И разговор насчет того, что городок должен начинаться с фермы, тоже завел ты. Типа, город-деревня по принципу Джо-Джима. Ведь так было?

— Да, — Махно улыбнулся и пожал плечами, — знаешь, Рут, я никак не могу привыкнуть, что Малколмы все протоколируют. И ты, и близнецы тоже.

— Ормр и Фнир раздолбаи, — ответила она, — черкнут три слова и, типа, все. Я тоже не очень аккуратная. А вот сестричка Хрю, это ого! Она вообще конспектирует весь флейм. Короче: разговор начал ты, 21 августа. У тебя еще повязки были от касательных в бок и в голову.

— Улат, тебя тоже зацепило в «золотом рейде»? — быстро спросила Деми Дарк.

— Да. Но, это действительно были только касательные ранения.

— Улат тогда уже почти поправился, — сообщила Рут, — и даже вел диспуты о социологии.

— Я был болван-болваном, — возразил Махно, — я принял всю вашу семерку за аборигенов, полинезийцев и метисов.

— Семерку? — переспросила Деми.

— Да, — сказал он, — кроме Малколмов там были полинезийцы Темао и Лефао, Иаои и Утахе.

— Это, — пояснила Рут, — наши сводные родичи утафоа. Прикинь, Деми: мы вместе росли.

— Понятно, — судья кивнула, — слушай, Рут, а где вы живете? В смысле, дом или типа того?

— Хочешь посмотреть наше гнездо прямо сейчас? — напрямик спросила 19-летняя креолка.

— Ну, если никто не обидится, то…

— …Все ОК! Поехали, тут два шага. Пиркс, можно я покажу Деми наш фотоальбом?

— Aita pe-a, — ответил резерв-штурм-капитан, — как говорят Li-Re, тайна частной жизни, это гнилое изобретение плутократии, так что показывай все, что Деми захочет посмотреть.

С дистанции триста метров «гнездо» уже не было похоже на мусорную кучу, а напоминало натуральное птичье гнездо из веточек, точнее, из стволов бамбука. Если бы жили на планете аисты размером с самолет «кукурузник», то они могли бы строить такие гнезда. Будто аисты утащили штабель калиброванного бамбука с какой-то лесосеки, и сплели структуру вроде застывшего вихря на палубе рафт размером чуть больше, чем с эпический «Кон-Тики» Тура Хейердала. А вот с дистанции сто метров уже становилось ясно: внутри «гнезда» размещен интерьер коттеджа — один этаж плюс большая мансарда. Именно интерьер, поскольку стены практически отсутствуют. Есть только элементы кровли для защиты от дождя. В принципе, традиционные полинезийские дома — «fare» так и строятся, практически, без стен, и только некоторые помещения оборудованы ветрозащитными щитами. Если построить тут легкий коттедж со сплошными стенами, то первый же шторм может снести его в море. А у такого «гнезда» парусность низкая, воздушный поток пролетает насквозь, и структура держится.

Деми Дарк осмотрелась в помещении, игравшем, видимо, роль гостиной, и объявила:

— У вас тут уютно. Какое-то все… Позитивное, что ли.

— Ага, — весело подтвердила Рут, — тут принято, чтобы дом генерировал позитивные эмоции.

— Тоже идея Li-Re? — спросила Деми, разглядывая фотографии в пластиковых рамках, очень забавно, мозаично развешенные тут и там на стыках структуры «гнезда». Одни фото были просто красивые, другие — вроде ничего особенного, и просто, наверное, отражали какое-то событие, важное для хозяев дома. А третьи — откровенно-эротичные. Деми подумала, что не решилась бы повесить на стену своей гостиной фотографии с такими стоп-кадрами…

— Вообще-то, — призналась Рут, — есть два мнения: то ли это идея Li-Re, то ли просто мы так поняли, а пастор Джо-Джим имел в виду другое. Но, у него теперь не спросишь, прикинь?

— Чтобы прикинуть, — заметила 25-летняя француженка, — надо знать больше.

Рут кивнула в знак согласия и пояснила:

— В книжке Джо-Джима «Ветер свободы» такая тема: обычный человек не делает в жизни ничего, что нужно скрыть от окружающих. Но, при тоталитаризме, чтобы навязать людям слежку, как бы, для их же пользы, вдолбили в мозги паранойю насчет стыда. Грузят им это, начиная с детского сада и школы, чтобы потом любого взрослого можно было напугать видеозаписью, как он с кем-то занимается сексом, или просто где-то ходит голый. Но, как говорит док Лукас Метфорт, у Джо-Джима было много скрытых мемов из книжки-библии.

— Я, — сказала Деми, — прочла «Ветер свободы» по диагонали, и все же, видела там критику библии. Так что, насчет мемов это не факт.

— Факт — не факт… — Рут пожала плечами, — Вот, вы на сессии отстранили Рико Верде. Мол, какого хрена он расстрелял так много священников и школьных учителей? Вы суд, и ваше решение — это решение foa, понятно. Моя мама тоже говорит: убивать людей надо только за беспредел, а в других случаях лучше как-то мягче. Типа, да, все так, и все же, мне кажется, правильно Рико Верде их расстреливал. Без этого было не сделать быстрый культуроцид. Прикинь, Деми, главное не в том, что расстреляли несколько тысяч этих общечеловеческих организмов, а в том, что остальных таких же напугали до ступора. Они теперь не будут агитировать за эти сраные общечеловеческие ценности, хоть ты миллион баксов им дай. И получается, что инфосфера стала чище. Даже в лексике стало меньше неоколониалистских словечек про мораль, аморальность, книжку-библию, и вообще вокруг этого. Ведь так?

— Так, — согласилась судья, — действительно меньше.

— Вот! Поговори об этом с Лукасом и Олив Метфорт. Смотри, — Рут показала рукой сквозь ажурную структуру «гнезда», — видишь, дрейфует «Лимерик», их яхта, классика, парусная одномачтовая. И рядом еще Ф-джонка. Это к ним приехал Визард Оз с семьей.

Деми Дарк присмотрелась к 12-метровой яхте, рядом с которой наблюдались объект вроде брошенной 40-метровой баржи. Только через четверть минуты она поняла, это не баржа, а летающая лодка «Ф-джонка» в парковочном положении, со сложенными крыльями.

— О, черт! Хорошая маскировка. Рут, ты потом подбросишь меня туда?

— Aita pe-a, Деми. Хоть прямо сейчас.

— А давай не сейчас? Я, все же, хочу понять: что ты думаешь про Рико Верде и про Li-Re?

— Так, я, типа, все уже сказала.

— Ну, — Деми улыбнулась, — по ходу, я недостаточно понятливая. Ты полагаешь, что Верде поступал правильно в плане идеологических чисток, и Верховный суд зря его отстранил?

— Это трудно объяснить… — 19-летняя креолка вздохнула, — …По жизни бывает, что правота одновременно с двух противоположных полюсов. Я думаю, Верде правильно проводил эти чистки, но и вы правильно сделали, что его отстранили, потому что слишком это стремно.

— Хэх… — Деми задумчиво облизнула губы, — …Знаешь, я, типа, поняла твою мысль. Это как перелистнуть страшненькую страницу в книге.

— Ага, типа того. Ты классно сказала, кстати.

— Мерси! Я люблю, когда меня хвалят. А что, все-таки, насчет Li-Re?

Рут Малколм неопределенно покрутила пальцем над головой.

— Помнишь, на Первой Ассамблее многие foa наехали на Арчи Дагда Гремлина из-за Li-Re, потому что этот Джо-Джим при жизни был христианским пастором.

— В тот момент никто никому особо не доверял, — заметила Деми.

— Ага, верно! И все же, foa вытащили стволы, только когда дело дошло до Li-Re. Кстати, ты классно тогда выступила, в смысле, встряла, а то может, и правда дошло бы до стрельбы.

— Думаю, по-любому, не дошло бы, — ответила Деми, — но я так, на всякий случай встряла.

— Короче, — сказала Рут, — ты правильно сделала тогда. А я сейчас говорю про Li-Re. Учение христианского пастора всегда подозрительно. И в Южной Америке, и в Океании, пасторы творили такое, что волосы дыбом. Но в отношении города-деревни Джо-Джима в Гайане история была наоборот. Там оффи, в смысле Панамериканская полиция, убили всех, типа «экстремистских сектантов». Хотя по CNN говорили, что сектанты сами себя убили. Как с сектой Peo-Te, «People’s Temple» в 1978-м, там же в Гайане. Это значит, что и у «People’s Temple» и у «Liberty-Religion» были классные идеи, а то с чего бы оффи стали их давить?

— Гм… — буркнула судья, — …Знаешь, Рут, это еще не аргумент. Панамериканская полиция, например, борется с организованными бандами, у которых вряд ли есть классные идеи.

— Да, верно… — Рут постучала кулаком по своему колену, — …Ладно, аргумент не в кассу. Я лучше расскажу по порядку. Гремлин с командой боевиков полетел добывать золото, чтобы купить оружие для самозащиты общины Li-Re в Гайане. Добыл. Но поздно: там всех убили. Получалось, что или все зря, или надо типа, внедрить учение Джо-Джима тут на Сувароу.

Деми Дарк удивленно подняла брови:

— Что? Христианизировать foa?

— Нет, не христианизировать. Ты же сама читала: Li-Re, это не то, что книжка-библия.

— Да, не библия, но христианство. Известно, как пасторы распространяют христианство.

— Знаешь, Деми, тут все иначе. Я думаю, у Гремлина была мысль: пройдет какое-то время, окружающие общины увидят, что Li-Re, это классно, и тоже станут жить по учению Джо-Джима. Гремлин немного идеалист, хотя и профессиональный командир спецназа.

— Ну, допустим, — сказала Деми, не скрывая нотку скепсиса, — а что практически?

— Практически, — ответила Рут, — пока шла война за Хартию, Гремлин командовал дивизией, Пикачу — эскадрой спецназа, а Махно — диверсионным крылом авиации, здесь рулил доктор Протей, советуясь с Метфортами-старшими по философии. Те foa, которые в ходе военно-гражданской ротации тут оседали на время или надолго, тоже вносили какие-то мысли. Это крутилось еще с октября, и вышло что-то синкретическое, как выражается док Лукас.

— Так это Li-Re или не Li-Re? — спросила судья.

— Вот об этом я без понятия, — призналась 19-летняя креолка, — но, по-моему, вышло дельно, потому что foa прижились, и ряд женских организмов уже начинает размножаться, ага.

— Ты тоже, Рут?

— Я пока на очереди. Кое-какие дала сначала надо уладить. Папе с мамой помочь, в смысле организации. Прикинь: на фабрике на Тупаи было сто рабочих, а теперь восемьсот. Плюс, оборудование новое, производительность вдвое выше. Значит выпуск на полтора порядка больше. То мы с Пирксом, то близнецы, летаем на Тупаи. Типа, вахтами. И еще, мы делаем промзону на Сувароу, и будем тиражировать «Маркетти-55», ты уже поняла. А тот филиал, который на твоем Увеа-и-Футуна, и так в надежных руках. Ты знаешь инженера Скйофа.

— Я знаю Скйофа, — произнесла Деми, — а ты сползаешь в привычную тебе бизнес-тему.

— Ага, — Рут Малколм вздохнула, — только, ты пойми меня: я ни бум-бум в этих религиозно-философских делах. Я же предложила: давай поедем на «Лимерик» к Метфортам.

— Давай поедем, — согласилась судья, поняв, что предложение разумное.

*62. Немного философии, или путь коммандос

Теплый ветер лениво хлопал полотняным навесом над топ-бриджем яхты «Лимерик». Под навесом, за круглым грубоватым, но по-своему эстетичным деревянным столом, довольно уютно разместились в бамбуковых три женщины разного возраста: 19, 25 и 43 года и один мужчина лет 50. Этот мужчина наполнил стаканы пальмовым вином и объявил:

— Мы с Олив обожаем заводить экстремальные знакомства!

— Лукаса это возбуждает, — заговорщическим тоном добавила его жена.

— Тебя это тоже возбуждает, моя стремительная стрекоза, — заметил он.

— Стремительная? О! Мне нравится этот эпитет! Но, не забывай: нам задали вопрос.

— Я не забыл, и думаю, как ответить на этот вопрос сенты Верховной судьи.

— Лукас! — взмолилась Деми Дарк, — просто по имени, ладно?

— Да, конечно, Деми, если тебе так будет комфортнее. Что ж, попробуем общими усилиями разобраться в эволюции идей покойного пастора Джо-Джима. Судя по его статьям, он был самоучкой в политэкономии и глубоко верующим американским пятидесятником, как и его предшественник Джим Джонс, основатель «Народного Храма» или «Peo-Te». Джим Джонс действовал на полвека раньше, когда пятидесятники США стали расширять бизнес путем миссионерства в Третьем мире. Но как говорил Киплинг «Восток есть Восток, а Запад есть Запад, и вместе им не сойтись». Публика Третьего мира занята другими проблемами, и не воспринимает проповедей, рассчитанных на публику Первого мира. Что делать? Можно по накатанной схеме платить за веру — туземцы подыграют, чтобы получить деньги. А можно взглянуть на мир глазами туземцев, и попробовать реально склонить их к своей вере. Этот второй путь известен давно: по нему шли иезуиты в Южной Америке в XVII веке.

— Любимый, — вмешалась Олив, — ты же сейчас углубишься в историю до самой Атлантиды.

— О, нет, беспокойная пчелка, до Атлантиды мы, все же, не дойдем.

— Ладно, тогда я успокоилась и внимательно слушаю, — сказала она.

— Так вот, — продолжил Лукас, — в 1602 году, некий итальянский монах Томмазо Кампанелла сочинил иезуитский трактат, или политический роман «Город Солнца».

— Вроде бы, — сказала Деми Дарк, — «Город Солнца» это из серии утопического социализма.

— Да, — ответил он, — если называть так трудовой лагерь с административным распределением материальных ресурсов и четкой регламентацией жизни. По принципу, похожему на «Город Солнца», строились иезуитские редукции — поселения для христианизированных индейцев в Южной Америке. Замечу, что на Сувароу половина жителей — индейцы племени ваовао из Гайаны. Там они обитали на периферии города-деревни Джо-Джима, а в Океании воевали в спецназе под командованием Пикачу, он сам индеец, и один из лидеров Li-Re.

Рут Малколм импульсивно взмахнула руками.

— Нет! Li-Re это совсем другое!

— Откуда ты знаешь, юная леди?

— Как откуда?! Мы же здесь живем!

— Да, — сказал доктор Метфорт, — вы живете здесь, а не в городе-деревне Li-Re в Гайане. Это разница. Скажи, Деми, что если кто-то попробовал бы установить здесь теократию?

— Ты знаешь правила Tiki-foa, — ответила судья, — за беспредел — смерть. Но к чему это ты?

— К тому, что объективно очень мало известно о жизни в иезуитских редукциях XVII века, в коммуне Джима Джонса в 1970-х, и в недавно существовавшем городе-деревне Джо-Джима. Источники расходятся. Одни пишут «это был Эдем» другие — «это был Освенцим».

— А ты сам как считаешь, док Лукас? — спросила Деми.

— Мое мнение предвзято, — ответил он, — я хорошо отношусь к тем Li-Re, с которыми лично знаком: к Протею, Варлоку, Махно, Пикачу и Гремлину. Субъективность — враг науки.

— Как так! — воскликнула Рут, — Ты хорошо к ним относишься, а подозреваешь в беспределе!

— Будь внимательнее, юная леди. Разве я сказал что-то дурное об этих пяти мужчинах?

— О них, как бы, ничего, — неохотно проворчала 19-летняя креолка.

— Вот-вот, — Олив Метфорт сделала глоток вина, — мы же обсуждаем не конкретных пятерых мужчин, симпатичных и порядочных, а эволюцию идей Джо-Джима.

Возникла пауза. Деми Дарк тоже отхлебнула вина и спросила:

— Так что все-таки не так с этими идеями?

— Начнем, — сказал доктор Метфорт, — с главной идеи Джо-Джима. Эта идея проходит, как генеральная линия через всю книгу «Ветер свободы», и она довольно проста. Свобода — это состояние, когда человек признает только власть совести, а индикатор совести, это стыд, в смысле, такое чувство, которое возникает, если человек глядя на себя со стороны, глазами других людей, чувствует, когда поступил дурно. По Джо-Джиму главный дефект западного общества, это приватность жизни. Безбожная власть специально изобрела законы о защите приватности жизни, чтобы заглушить в людях совесть, и заменить ее карьеризмом, жаждой наживы, культом роскоши и преклонением перед ложными авторитетами. У людей теряются истинные ценности: вера, труд, альтруизм, скромность и сексуальная открытость. Приходит безверие, лень, эгоизм, жадность, и сексуальные тайны, а следом — депрессия и наркомания. Общество наполняется грехом, а человечность разрушается. Любопытные идеи, не так ли?

— Так, — согласилась Деми Дарк, — но поповщины тут достаточно для ВМГС.

— Ты что? — возмутилась Рут, — Ты же видела мужчин Li-Re! Они настоящие Tiki-foa!

— Мы говорим не о них, а об идеях Джо-Джима, — напомнила судья.

Доктор Лукас Метфорт кивнул, в знак согласия с этим напоминанием, и продолжил.

— Согласно Джо-Джиму, если устранить приватность жизни, то люди вспомнят, как жить по совести, станут ближе друг к другу, и не будут разрываться между страхом предательства и страхом одиночества. Жизнь будет проще, добрее, и счастливее. Джо-Джим пишет: «власти практикуют тотальную слежку якобы, для профилактики нарушений приватности, и люди получают не защиту своих тайн, а полную незащищенность перед агентами власти, так что лучше вовсе отказаться от такой мнимой защиты, и перейти к открытой и честной жизни».

— Плохая идея, — сказала Деми Дарк, — почему я должна жить в стиле TV-reality-show? Такой сектантский подход, когда все следят за каждым, чтобы соблюдались правила секты. Это я усвоила еще во Франции, в школе, когда нам рассказывали про риск попадания в секту.

— Не знаю, как у тебя во Франции, — отреагировала Рут, — а у нас во Флориде вреда от анти-сектантских комитетов было больше, чем от самих сект. Мне мама рассказывала. Вот!

— Девушки, — вмешалась Олив Метфорт, — если мы углубимся в проблему сект вообще, то не доберемся до проблемы конкретной секты Джо-Джима.

Деми Дарк вздохнула, кивнула, подтверждая правоту Олив, и повернулась к Лукасу.

— Извини, док, мы непохожи на примерных студентов.

— Вы замечательные студенты, — он улыбнулся, — очень приятно наблюдать живую реакцию аудитории. А теперь поговорим о цепочке рассуждений Джо-Джима. Он изучил проповеди пастора Джима Джонса, тяготевшего к деревенскому социализму, от них перешел к книге Кампанеллы и принципу иезуитских редукций, затем к диалогу Платона «О государстве», а оттуда добрался до спартанских законов Ликурга, это IX век до Новой эры, эпоха Гомера.

— Ни хрена себе, нырнули! — не удержалась от реплики Рут Малколм.

— Да, — Лукас кивнул, — мы ушли довольно далеко в прошлое, но оно того стоит. Джо-Джим, сопоставляя все эти исторические и фантастические образцы, заметил, что всего одна идея, присутствующая и у Кампанеллы, и у Платона и, по некоторым данным, у Ликурга, всегда оставалась нереализованной. Это идея о ликвидации института семьи, как ячейки, которая состоит из мужчины, женщины и их детей. Ведь эта ячейка всегда противопоставляет свои интересы интересам коллектива. Значит такой семье не место в христианской общине. Это сильный идеологический ход, благодаря которому в секту Li-Re пришло много молодежи.

Одних привлекла туда биологическая тяга к разнообразию сексуальных партнеров.

Других — избавление от бремени индивидуальных решений относительно своей жизни.

Третьих — кажущаяся гарантия социально-экономического равенства в подобной общине.

— Кажущаяся гарантия? — переспросила Деми Дарк.

— Да, — Лукас энергично кивнул, — именно кажущаяся! Разумеется, в секте Джо-Джима был духовно-аристократический слой, верхушка, принимавшая все решения за общество. Эту конструкцию мы встречаем и у Ликурга, и у Платона, и у Кампанеллы, и в монастырских хозяйствах иезуитов в Южной Америке, и в «Народном Храме» Джима Джонса в 1970-х.

— Ты нарисовал какую-то плантацию с рабами и хозяевами, — заявила Рут Малколм.

Доктор Лукас Метфорт снова энергично кивнул.

— Да, а почему бы плантации с рабами не быть счастливым Эдемом? Ты ведь из Флориды, которая граничит с Джорджией. А в Джорджии когда-то процветала плантация Тара…

— …Стоп-стоп, док! Эту плантацию около Атланты выдумала Маргарет Митчелл!

— Да, юная леди. Это из знаменитого романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». Но, будешь ли ты отрицать, что там нарисована картина рабовладельческой плантации, в рамках которой реализован Эдем, где счастливые беззаботные негры любят добрых белых хозяев, думающих за них, и обеспечивающих их благополучие. Но, потом с севера приходят злые освободители со своими сатанинскими правами негров, и все разрушают.

— Я не читала, только кино смотрела, — проворчала 19-летняя креолка, а потом, поняв, что уклониться от ответа не получится, добавила, — да, там что-то типа того.

— Вот в этом и смысл, — заключил Лукас, — для большинства непривилегированных жителей свободного Западного мира, ценность свободы сомнительна. Все равно, правят субъекты из «высшего общества», так уж лучше прямо и честно, без игры в демократические выборы.

— Большинство, это говно, — немедленно отреагировала Рут.

— Блестяще! — Лукас поднял руки над головой и похлопал в ладоши, — Это фраза Бисмарка в высшей степени адекватно характеризует большинство людей индустриальной эры. Но мы вступили в постиндустриальную эру, и новые способы производства меняют структурную композицию социума. Здесь, в центральной Океании, в силу ряда причин, композиция уже изменилась. Игра в добрых белых и счастливых беззаботных негров тут не работает. Еще, следует отметить, что пятеро наших героев Li-Re вовсе не принадлежали к слою духовно-аристократических лидеров секты Джо-Джима. Они — коммандос, они выполняли приказ: захватить золото Махди, и купить оружие для секты. Они это сделали, но панамериканская полиция успела быстрее и, на середине развития, задание коммандос утратило смысл. Это трагедия. Они сначала потеряли своих товарищей в бою, а потом и своих родных в Гайане. Более того, они потеряли духовных лидеров, которые до этого момента все решали за них. Заметьте: я не случайно сказал «более того». Потеря лидеров страшнее других потерь. Это выглядело разрушением всей жизни, крахом прошлого настоящего и будущего. И, от этой безысходности, пять неглупых мужчин, которые, однако, отвыкли думать за себя, решили воссоздать город-деревню Li-Re по инструкциям из книги и проповедей Джо-Джима, и по представлениям о том, как все должно выглядеть на уровне простых сектантов. Идея была обречена на провал, ведь главные технологии управления в секте не сообщаются простым сектантам, это достояние «духовной аристократии». Но, тут пятерым героям повезло…

Лукас Метфорт сделал паузу и внимательно посмотрел на Рут Малколм.

— …Рут, я не уверен, что ты хочешь слышать то, что я скажу в следующие полчаса.

— Док Лукас, я не поняла. Ты просишь меня оставить вас втроем?

— Я не знаю, — он вздохнул, — но мне кажется, правда, лучше тебе не слышать.

— Почему? — спросила она.

— Потому, что в этом нет никакой практически полезной информации. Это такая история, которая никому не принесет пользы. Я просто дам некоторые показания судье.

— Ты боишься, что я услышу что-то бесполезное, но очень неприятное? — уточнила Рут.

— Да. Я боюсь, что это у тебя отложиться, а я потом всю жизнь буду виноват.

— Я тебе доверяю, док, вернусь через полчаса, — объявив это, 19-летняя креолка сбросила шортики и майку, вытащила из шортиков ремень с дайверским ножом и коммуникатором, застегнула этот ремень на голое тело, и привычным прыжком перемахнула через леер.

Раздался негромкий всплеск, означающий чистый уход под воду. Олив вздохнула.

— Мне кажется, эта замечательная девочка немного обиделась.

— Немного, — согласился Лукас, — это ничего. К вечеру она забудет, и правильно сделает.

— Э-э… — протянула Деми Дарк, — …Речь пойдет об авторе здешнего клона Li-Re, так?

— Да, — лаконично подтвердил доктор Лукас Метфорт.

— Автор — ты? — напрямик спросила она.

— Почему ты так подумала?

— Просто, Рут упомянула, что когда тут рулил Протей, он консультировался с тобой.

— Рут сформулировала точно, я консультант, и я разделяю ответственность с автором.

— Я поняла, что ты имеешь в виду, но все-таки, кто автор?

— Джеймс Флеминг, — ответил Лукас, — в некотором минимальном смысле, он мой ученик, поскольку он посещал в Сиднее мои лекции по социальной философии. Тебе он, видимо, известен, как доктор Упир, коммодор Восточного фронта.

— Доктор Упир? — изумилась Деми, — Вот бы не подумала! Но зачем?

— Зачем? — переспросил он, и вздохнул, — как я узнал несколько позже, Джеймсу требовался полигон для отработки некой идеи касательно плаферов, выдвинутой Эвери Дроплет, его сотрудницей и младшей коллегой. Эвери 30 лет, тот возраст, когда у молодого ученого уже появляется опыт, но еще остается бездна здорового юношеского авантюризма.

Судья Деми Дарк покачала в руке стакан с вином.

— Я знакома с Эвери. А что у нее за идея, требующая такого полигона?

— Идея локального сообщества, ориентированного на широкопрофильную синтэму.

— Син-что?

— Синтетическую экосистему, — пояснил социальный философ, — в данном случае, построена синтэма из пяти плаферов. Каждый производит некий полуфабрикат, и плюс дает пищу для промысловой фауны. Тут огромное количество рыбы и кальмаров, ты заметила?

— Да, — сказала она, — трудно не заметить. Но почему для полигона требовалась секта Li-Re?

— Дело в том, Деми, что другой коллектив закупал бы извне те товары, которые, в принципе, можно производить на месте, но не очень удобно. А Li-Re, как многие утопии, нацелена на самообеспечение, и то, как они это делают, представляет интерес для прикладной науки.

— А они знают, что являются объектом научного исследования? — спросила судья.

— Да, разумеется. Обе сотрудницы-коллеги Джеймса, в смысле, Упира, при каждом визите на Сувароу, находят момент, чтобы поблагодарить сообщество за помощь в научном плане.

— Обе? — переспросила судья, — Первая, это Эвери, а кто вторая?

— Пиф Биконсфилд, — ответил Лукас, — она занимается внешней торговлей. Видишь ли, Деми, самообеспечение, это не догма, а пожелание. Если что-то производится в излишке, а что-то совсем неудобно производить тут на месте, то организуется экспорт или импорт.

— Понятно. Значит, лейтенант-инженер Пиф. Вот откуда тут подводные кибер-галеоны.

Олив вопросительно посмотрела на судью.

— Деми, в этих грузовых субмаринах-роботах есть что-то опасное?

— Абсолютно нет. Просто, я думала: откуда они взялись? Ладно, это мы выяснили. Но это технический момент, а меня интересует: что такое здешнее Li-Re? Что получилось-то?

— Чтобы объяснить это, — сказал доктор Метфорт, — надо, проследить логику доктора Упира, который столкнулся на Сувароу с изумительно-интересной ситуацией. В начале осени здесь действовали два разных микросоциума. С одной стороны — тинэйджеры Малколм, и команда ребят из этой семейной фирмы, тоже тинэйджеры. С другой стороны — люди из Li-Re, пятеро героев «золотого рейда» и команда умеренно-цивилизованных индейцев ваовао, тоже очень молодых, в среднем лет около двадцати.

— Команда ваовао? — переспросила Деми, — первая группа, переброшенная из Гайаны?

— Видимо, да, — ответил Лукас, — так или иначе, два названных микросоциума работали здесь вместе, в силу обстоятельств. Для ваовао, привычная среда которых — широкие дельты рек в сельве, природа атолла была абсолютно чужой. Первое время креолы-полинезийцы, будем называть так команду Малколм, учили индейцев, как жить в этих условиях. Я замечу: среди ваовао, прибывших сюда, три четверти были женщины, и некоторые с маленькими детьми.

— Сектанты, блин! — буркнула судья, — Придумали, кого взять в свое тыловое обеспечение.

— Это было не очень гуманно, но, благодаря медицинскому мастерству доктора Хейво Хийси Протея и прагматичному подходу ребят из команды Малколм, все обошлось, и сейчас виллы ваовао на Китовом и Якорном островках выглядят вполне благополучно.

— Виллы? — переспросила Деми.

— Здесь так называются все наземные сооружения, — напомнила Олив.

— А, точно, мне уже говорили… Ну, так что происходило дальше, тогда, в начале осени?

Доктор Метфорт сделал паузу, чтобы глотнуть вина, и произнес:

— Ваовао были последователями Джо-Джима, но лишь очень приблизительно понимали его религиозную доктрину. Поэтому, на Сувароу, элементы этой доктрины смешались у них с практическими советами креолов-полинезийцев, и с этническими мифами своего племени. Образовалась виртуальная протоплазма, готовая породить новую социальную структуру. И влиять на процесс порождения могли лишь те, кто регулярно помогал ваовао.

— По ходу, — предположила Деми, — это был доктор Протей и юниоры из команды Малколм.

— Совершенно, верно, ведь остальные занимались подготовкой к революции. Даже Арчи, в смысле, Гремлин, занимался этой подготовкой, хотя только-только пришел в норму после ранений. Вероятно, Арчи задумывался о сохранении ортодоксии, но лишь эпизодически, и времени на соответствующую практику у него не было. А у доктора Упира время было.

— Так, — Деми потерла руки, — Мы дошли до роли доктора Упира.

— Да, — Лукас кивнул, — в тот период, доктор Упир, как я теперь понимаю, дистанционно, по инфосети OYO управлял порученной ему частью приготовлений к революции. Его фирма работала как часы. Он мог позволить себе много времени проводить на Сувароу, и ваовао видели его в роли старшего, который руководит обеспечением быта на атолле. Ясно, что за советами в религиозно-практической области они обращались к доктору Упиру. В простых случаях он отвечал сходу, а в спорных — советовался с доктором Протеем, и Малколмами.

Лукас Метфорт снова глотнул вина.

— Можно было бы сказать, что новая структура Li-Re рождалась как коллективный продукт интеллекта упомянутых персон, но фактически доктор Упир предвосхищал ход их мысли, направляя этот ход в ту сторону, которая была предпочтительнее с его точки зрения.

— Хэх! — судья покрутила головой, — Поясни, пожалуйста, а то я не поняла.

— Я как раз объясняю. Вот главный вопрос: чем заменить Джо-Джима и других пророков?

— Что?! Пророков?!

— Да. Так назывался духовно-аристократический слой секты-общины Li-Re в Гайане.

— А-а… Понятно. Ты говорил про этот слой. Пророки… Уроды, блин…

— Уроды, или нет — вопрос спорный, Деми. Но структурно они были необходимы в секте и, соответственно, требовался какой-то симулятор пророков в общине на Сувароу. Никто из участников общины не претендовал на эту роль, и доктор Упир мягко подвел всех к очень изящному решению: гадальной машине.

— Что за фигня? — искренне удивилась судья.

— Почему фигня? — спокойно возразил социальный философ, — Гадальная машина полезный инструмент для принятия коллегиальных решений. Дельфийский оракул использовался со времен Троянской войны и до Македонской эпохи. Гадания на рунах появились в поздней античности, и используются до сих пор, так же как гадание на табличках «rongo-rongo».

— Я знаю, — буркнула Деми Дарк (вспомнив, как король Улукаи при возникновении любой нетипичной проблемы, вытаскивает из коробочки эти таблички и углубляется в гадание).

— …А в данном случае, — продолжил Лукас, — в качестве элементов гадальной машины была применена нарезка из книги Джо-Джима «Ветер свободы». Такой цитатник со случайным механическим приводом. Замечательная игрушка, выдающая цитату, которая достаточно абстрактна, чтобы подходить к любой жизненной ситуации, и достаточно интересна, чтобы можно было поспорить о ее толковании применительно к данной конкретной ситуации.

— Кто толкует? — спросила Деми.

— Разумеется, — сказал он, — толкует коллегия, собранная из всех лидеров команд.

— Попросту говоря, это прямая родоплеменная демократия, так, док Лукас?

— Нет, это более универсальный магический метод. С его помощью можно не только решать текущие вопросы, но и толковать указания из книги Джо-Джима. Например, такое: «чтобы братья и сестры были на виду друг у друга, в полном доверии, надо жить в общем доме, без перегородок, заслоняющих от взгляда».

25-летняя француженка скептически хмыкнула:

— Хэх! Сортир тоже без перегородок?

— Я не спрашивал. Но, в новых условиях указание истолковано так: общий дом, это атолл, а перегородки, это внешние стены. И ты видела, дома-гнезда тут без стен, как на Самоа.

— Это понятно, — она кивнула, — ну, а как истолковано указание на общность имущества?

— Вот тут получилось любопытно, — ответил Лукас, — сначала Джо-Джим считал, что общим должно быть любое имущество. Но, в Гайане он внес две поправки. Первая: вещи, которые, согласно верованиям ваовао, магически связаны с хозяином — например, лодка, или оружие — считаются частными. Вторая: плоды, которые индеец-ваовао собрал, помогая родичам или соседям вне секты Li-Re, тоже считаются частными. Иначе случилась бы война с соседями. Правда, индеец, работавший на стороне, должен был принести в секту компенсацию, ведь, остальные сектанты во время его отсутствия работали в общую кассу.

— Разумно, — сказала Деми, — но это касалось не всех сектантов, а только индейцев, e-oe?

— E-o, — подтвердил Лукас, — но здесь, толкование распространило это правило на всех. Вот почему ребята из семейной фирмы Малколм спокойно относятся к коммунизму Li-Re. Их заработки в фирме не подлежат внесению в общую кассу — если только они сами не решат притащить сюда что-то купленное на эти заработки. Все, привезенное в общину, согласно правилу, становится общим — кроме магических вещей, о которых я уже говорил.

— Хэх! А яхты, экранопланы, самолеты и автожиры тоже магические?

Доктор Лукас Метфорт наклонил голову в знак того, что она угадала.

— Разумеется, да. Ведь все это, по существу, разновидности лодок.

— Неслабо! Тогда и звездолет, это лодка. Ну, а в чем тогда отличие Li-Re от производящего кооператива с частично-общей кассой? Только «гнезда», и групповые семьи, или?..

— Или! — утвердительно ответил Лукас, — Тут есть несколько уникальных привлекательных особенностей. Во-первых: фестивали в честь подарков. Когда кто-то привозит сюда что-то значительное в общую кассу. Ну, например, мини-телестудию. Видишь, стрателлитарную антенну на вон той барже?

— Вижу, — сказала Деми, — кто-то привез, и что?

— …И, в честь такого товарища устраивается фестиваль. Что-то наподобие древнеримского триумфа, только гораздо веселее, почти как маленький карнавал в Рио.

— Позитивный обычай, — оценила она, — а что еще?

— Во-вторых, — продолжил он, — здесь продолжается развитие инженерии камуфляжа. Такая увлекательная игра, имеющая, как говорят, немалое прикладное значение. В-третьих, здесь реализуются фантастические проекты эндотехнологии. Ты, кстати, упомянула звездолет…

— Было дело, — она кивнула, — как-то к слову пришлось. А что такое эндотехнологии?

— Это, — пояснил Лукас, — технологии, опирающиеся лишь на внутренний ресурс.

— А-а! Принцип самодостаточности, про который ты уже говорил, так?

— Да. Я говорил об этом в связи с идеями Li-Re, но эндотехнологиями интересуются также писатели и сценаристы, работающие на ниве научной фантастики.

— Что-то футуристическое про внеземные колонии? — предположила судья.

— Да, примерно так. И один крупный кино-концерн уже готов серьезно оплачивать работу консультантов отсюда при создании сериала «Terra-Ultimo», если я не путаю.

Деми Дарк подняла стакан с вином и глянула сквозь него на ослепительно-яркое солнце.

— Реализация чудес… Научная фантастика… Я поняла, почему все это нравится ребятам из команды Малколм. Но, нравится ли это пятерым мужчинам из старого Li-Re?

— Мы, — произнес Лукас, — кажется, дошли до главной проблемы. После революции и войны победители задают себе два вопроса: Кто есть кто среди нас, и как жить дальше?

— Второго вопроса быть не может, потому что у нас есть Хартия, — возразила судья.

— Красивая формулировка, — оценил социальный философ, — но первый-то вопрос есть?

— Есть, — неохотно согласилась она.

— …А, — продолжил он, — если есть первый вопрос, то второй возникает неизбежно.

— Трудно спорить, — буркнула судья.

Лукас грустно улыбнулся и развел руками.

— Вот та самая проблема. Ты, в качестве судьи, выясняешь, нет ли у одной из группировок-победителей принципиального недовольства новым положением вещей, и желания что-то изменить по своему усмотрению.

— Да, — коротко и четко ответила Деми Дарк.

— Что ж, — он вздохнул, — вот что я скажу. Эти пятеро мужчин очень разные, и жизнь у них сложилась очень по-разному. Для Протея главным всегда была биомедицина, а не религия, поэтому его не очень волнуют отличия здешнего клона Li-Re. Пикачу относится к религии серьезно, но он индеец, а для индейцев доктрины пастора Джо-Джима всегда были чем-то слишком абстрактным. Про Махно и про Варлока, ты, вероятно, знаешь больше, чем я.

— Да, — снова подтвердила она.

— …И, — сказал Лукас, — остается Гремлин. Он серьезно застрял в прошлом. Но дело тут не столько в религии, сколько в близких людях, которых он потерял.

— Насколько я знаю, — заметила судья, — все пятеро потеряли близких людей в Гайане.

— Видишь ли, Деми, человеческие потери бывают разные, и переживаются по-разному.

— Лукас, а почему ты уверен, что дело не в религии и идеологии, а именно в этих потерях?

— Видишь ли, Деми, по этическим причинам я не могу тебе рассказать этого. Спроси вашу разведку, они точно в курсе, и они обязаны обеспечивать суд информацией по запросу.

Деми Дарк кивнула, и тут ей в глаза ударил солнечный зайчик. Автора она увидела быстро. Примерно 2-летний голый смуглый ребенок играл с зеркальцем, сидя на коленях у очень молодой женщины, тоже голой и смуглой. Располагались оба персонажа на крыше рубки 40-метровой летающей лодки — Ф-джонки молодого проконсула Визарда Оза (Осбера Метфорта). Можно было решить: молодая мама с маленьким сыном развлекаются запуском солнечных зайчиков. Но, в данном случае было иначе…

…Деми Дарк вытащила из кармана свой палмтоп с зеркальцем на задней панели, отправила ответный солнечный зайчик, и сказала доктору Метфорту:

— Рут сигнализирует, что полчаса прошли.

— Я умею рассчитывать время семинара. Опыт, знаешь ли.

— О! Прими мое искреннее восхищение, док. Но я не поняла: чей киндер на руках у Рут?

— Наш внук Слэйн, — ответил он.

— Э… — удивленно протянула Деми, которая, конечно, слышала, что у проконсула как-то появились пять подружек, и все «в интересном положении», но двухлетний ребенок…

— Все просто, — улыбаясь, пояснила Олив Метфорт, — около трех лет назад у Раари, старшей из подружек Осбера, произошел короткий результативный роман с неизвестным австралийским геологом. Многие туземки Вануату рожают первого ребенка в 17 лет, а то и раньше.

— Ага, — Деми кивнула, — значит, Слэйн Метфорт, гражданин Конфедерации Меганезия?

— Да, и сейчас нам его подкинут! — с этими словами Олив указала взглядом на Рут и малыша, которые соскользнули в воду и сейчас спокойно плыли к яхте, — Наш внук настоящий канак, знаете, Раари говорит: он научился плавать раньше, чем ходить.

— Понятно, — ответила Деми, — сказано же: Au oone aha miti. Наша земля это море.

— Хорошая поговорка, — Олив снова улыбнулась, — а у тебя когда?

— Что, уже заметно? — недоверчиво спросила 25-летняя француженка.

— Незаметно, но это вопрос в стиле «как дела»? Ведь в Меганезии начинается беби-бум.

— Что? — Деми сначала удивленно моргнула, а потом, быстро сопоставив в уме наблюдения, которые до этого не догадывалась сложить вместе, согласилась, — Кажется, так оно и есть.

30 — 31 марта 2 г.х. Атолл Сувароу. Между поздней ночью и ранним утром.

…Противопехотная граната — последний шанс подавить пулеметную точку.

…Выдернуть кольцо. Выждать. Бросок…

Страшный удар, передавшийся через стальные конструкции. Руки соскальзывают с трапа.

Падая, он видит языки пламени, вырывающегося из взорванного пулеметного гнезда.

Значит, удалось.

…И тихий звон, как от лопнувшей струны, последний привет этого мира…

…А потом женский голос, тихий, накладывающийся на шелест волн:

— Гремлин… Гремлин… Проснись, Гремлин…

Вот, он проснулся. И сразу в сознании промелькнули 300 прошедших дней от прибытия в середине прошлого года на Сувароу, и до вчерашнего утра, когда здесь появилась Пилот-инструктор Фоккер с Вануату, сама — типичная австралийка, 30-летняя уроженка северо-восточного Квинсленда, не красавица, но симпатичная, и без комплексов. На Архипелаге Кука она была проездом. Точнее — пролетом с Таити на Вануату. Как сперва подумал Гремлин, она заскочила на Сувароу чтобы похвастаться своим новым 8-метровым самолетом феерического пурпурного цвета. С дилетантской точки зрения Гремлина, этот самолет ничем не выделялся среди уже примелькавшихся реплик «Мустангов», «Зеро», «Яков» и «Спитфайеров», слегка переделанных под аэромобили. Но, как утверждала Фоккер «это идеал дальнего авиа-такси». Было что-то принципиальное в наличии шести пассажирских мест при сохранении скорости 300 узлов, свойственной ретро-истребителям. В общем, это вопрос к профи.

Всю первую половину дня инструктор Фоккер с огоньком распускала хвост перед боевыми пилотами Махно и Пирксом, и перед тремя юными потомственными авиаторами из семьи Малколм. Но к вечеру стало ясно: предмет интереса гостьи — это он, коммодор Арчи Дагд Гремлин. Веселый ужин-фестиваль на борту экологической баржи «Вегетрон» постепенно трансформировался в танцы на палубе, ну и…

…У коммодора Гремлина (здорового мужчины 40 лет с плюсом) почему-то долго не было женщин. Последний раз 28 февраля на фестивале по случаю частичной демилитаризации, бойкая девчонка из Интербригады затащила коммодора в койку. Просто, настроение у всех было такое: «Мирная жизнь начинается, wow!». А потом Гремлин вернулся на Сувароу (он получил отпуск до 1 мая, до дня формирования нового правительства), и пытался здесь перестроиться на мирный лад. Это оказалось сложно. Из-за обилия свободного времени ему казалось, что он бездельничает, а будущее выглядело туманно. Допустим, что останется он коммодором, и что? Будет кататься в офис Генштаба на Факаофо, и иногда инспектировать условный фронт. А остальное время? За предыдущие 20 лет Гремлин привык к графику, но теперь, на Сувароу, вынужден был сам решать, что и когда делать. Это было непривычно и сложно, вот почему надолго пропал настрой на секс. А, вчера Фоккер так «зажгла», что…

…Тут Фоккер толкнула его в плечо.

— Гремлин, ау, ты проснулся и сразу ушел в астрал, что ли?

— Нет, просто я задумался… Что, если я задам такой вопрос… Нетактичный?

— Валяй! С тобой классно! И, типа, в сексе, и типа, просто на твоем пузе поспать. Правда, я почти запрыгнула на потолок, когда ты зарычал во сне, как пещерный медведь. Но, вообще, проснуться под рык пещерного медведя — круто. Короче, спрашивай, aita pe-a!

— Вопрос простой, — сказал он, — скажи, это тебя Махно попросил?

— Э… О чем попросил?

— О том, чтоб ты меня расшевелила.

— Да, а что? Я же расшевелила, правда, Гремлин? Хочешь кофе? Один фиг, весь сон сбит.

— ОК, — Гремлин кивнул, — что, одеваемся?

— Зачем? — удивилась Фоккер, — Я люблю сидеть на палубе, голая, под звездами, пить кофе, болтать о пустяках, и курить эльфийскую сигарету.

— Что-что? Какие, на хрен, эльфы с сигаретами?

— Название у них: «эльфийские», — пояснила Фоккер, — а реально, это электронные японские сигареты с лазерной подсветкой. Брэнд для экспорта в Новую Зеландию.

— А-а, я понял. Но, я лучше простую сигару буду курить.

Звездное небо — гигантский черный купол с тлеющими белыми искорками.

Шуршание волн.

Зеленые лучики, световые иголочки от лазерного источника в квази-сигарете то дробятся в облачках пара, который поднимается от кружек с горячим кофе, то выхватывают из темноты грациозный торс молодой женщины. Сейчас она и, правда, похожа на сказочного эльфа.

— Фоккер, — окликнул Гремлин.

— А? — откликнулась она.

— Фоккер, а почему Махно так поступил?

— В смысле, попросил растормошить? Ну, он сказал: что-то командир в глубокой печали, не пьянствует, не буянит, не обращает внимания на красивых женщин. Кошмар, точно?

— Мне просто надо осмотреться, и понять свое место в мире, — возразил он.

— А разве это такая проблема? — удивилась она, — Вот, Махно нашел же.

Гремлин вздохнул и помахал в воздухе сигарой.

— Махно авиатор с большой буквы. У него есть небо над океаном в четверть планеты, и две спутницы, Еситори Рини, и Нагэки Агути. Ты их видела, они «ама».

— Ладно, — сказала она, — Махно — авиатор, Протей — медик…

— …Пикачу, — продолжил Гремлин, — это индеец, он видит мир иначе, чем мы, но так же, как индейцы ваовао, составлявшие его отряд коммандос. Теперь они — его племя. А Варлок, это разведчик-профи, тот человек, который нужен на месте мэра Лантона.

— Я не поняла, Гремлин, почему на месте мэра Лантона должен быть разведчик-профи?

— Фоккер, а ты когда последний раз была на Тинтунге и видела Лантон?

— Недавно, когда летела с Вануату на Таити.

— Ну, и что ты там видела?

— Что я там видела? — переспросила она, и задумалась, — Странный городок этот Лантон, как цитадель Мордора из «Властелина Колец». Короче, понятно, там нужен такой мэр. Но ведь такой человек, как ты, тоже много где нужен. Тебе надо только выбрать.

— Вот я и ищу, из чего и как выбирать.

Фоккер замолчала на несколько секунд, и основательно затянулась своей квази-сигаретой. Подсветка отреагировала лазерными лучиками, превратив молодую женщину в зеленую и загадочную эльфийку.

— Хэх! Я не поняла. Ты же работаешь в Народном флоте, ты коммодор, что ты еще ищешь?

— В мирное время, — ответил он, — боевым офицерам установлены огромные отпуска, и я не представляю, что делать с такой прорвой времени. Его же надо как-то распределить!

— Зачем? — удивилась Фоккер, — Оно само распределиться. Есть работа, есть хобби, так?

— У меня нет хобби. В прошлой жизни я был патрульным. Сельва не шутит. Ты же слышала разговоры за ужином про город-деревню Li-Re в Гайане, так что представляешь. А все мои выходные я проводил в семье. Любимые люди, домашние дела…

— Понятно, — она кивнула, — ты очень тоскуешь по ним. Но жизнь продолжается.

— Вот я и думаю, как мне определяться в этой жизни, которая продолжается.

— Ты сам сказал: любимые люди, домашние дела. Может, тебе это и надо искать?

— Тут все иначе, — откликнулся Гремлин.

— Многое иначе, — поправила она, — там была Гайана и сельва, а тут Полинезия и атоллы.

Гремлин отрицательно крутанул головой.

— Не в том дело, сельва или атоллы, а в том, что люди другие. Я попробую объяснить. Там, в Гайане, мы все были одной семьей. Общий дом, общие идеалы, понимание с полуслова.

— А секс был у всех мужчин со всеми женщинами? — невозмутимо спросила Фоккер.

— У молодежи почти так, а у тех, кто постарше, были предпочтения, — сказал Гремлин.

— У тебя, — уверенно сказала она, — была одна любимая женщина, и ваши дети.

— Да. Как ты догадалась?

— Просто, женская интуиция.

— Понятно, Фоккер. А кто у тебя?

— У меня дочка, ей скоро 6 лет. Теоретически, в Австралии существует ее биопапа, но мы не сошлись характерами. Так что мы с дочкой живем на Вануату. А когда я далеко, моя дочка остается с семьей туземцев. Они работают по дому, но скорее это друзья, чем наемные люди. Знаешь, они замечательные, позитивные, и у них четверо своих детей. Как-то так.

— Это здорово, — он улыбнулся, — я рад, что у тебя есть родные люди.

— А я-то как рада. И, знаешь, Гремлин: вся твоя философия подождет, я тебя уверяю. Сейчас середина ночи. Ты мужчина, я женщина, зачем что-то еще в данный момент?

…Ночь продолжалась, и завершилась, согласно правилам астрономии, рассветом.

Утро. Облака ползут по лазурному небу, как гигантские ленивые улитки-альбиносы.

Завтрак вдвоем за столиком под открытым небом — пока еще солнце не жаркое.

Потом — доеденная яичница, допитая кружка кофе, и…

— …Тебе точно надо так скоро улетать? — спросил Гремлин.

— Да, — Фоккер кивнула, — но мы ведь теперь друзья, так что будет случай, еще встретимся.

— Слушай, — сказала он, — а если мне понадобиться совет, я могу тебе позвонить?

— Хэх, — пилот-инструктор покачала головой, — позвонить-то ты можешь в любое время. Но, пригодятся ли тебе мои советы, вот в чем вопрос. Мы очень разные люди, ты заметил?

— Потому и пригодятся, что мы очень разные, — спокойно пояснил Гремлин.

Пурпурный самолетик удивительно-легко оторвался от воды, и начал по ровной спирали подниматься в небо, будто стремясь покрутиться вокруг изящной стайки облаков. Фоккер догадалась, что Гремлин проводит ее взглядом, поэтому сначала развлекла его несколькими фигурами базового пилотажа, и только потом ушла на запад, в сторону Вануату. А Гремлин направился в кают-компанию, где доктор Протей без спешки завтракал, и одновременно смотрел свежие новости на экране ноутбука.

Увидев коммодора, вошедшего с палубы, доктор сделал пару глотков изумрудно-зеленого напитка из высокого прозрачного стакана, и произнес такую тираду:

— Странно, Гремлин. Прекрасная дама улетела, кажется, в восторге от проведенной ночи, и кувыркалась в воздухе, как птичка-колибри, а ты тут на грани депрессии. Присядь. Хочешь попробовать новый коктейль из водорослей для быстрого восстановления после стресса?

— Док, у меня не стресс, — буркнул Гремлин, усаживаясь за стол.

— Да. У тебя не стресс, но близко. Что же случилось между тобой и прекрасной дамой?

— Это не так просто объяснить, док. Мне не хватало нескольких деталей, чтобы собрать эту головоломку, и Фоккер мне их подарила.

— Гремлин, не говори загадками. Что за головоломка, что за детали?

— Понимаешь, Протей, мне все время казалось, что в воссозданном городе-деревне Li-Re на Сувароу не хватает чего-то очень важного, необходимого. И мне казалось, что дело в Джо-Джиме. Без его эмоциональной поддержки и без его советов очень трудно, ты согласен?

— Да, пожалуй, — ответил доктор, — а что теперь? Твое мнение изменилось?

— Изменилось. Я понял, что на меня влияет субъективный фактор.

— Уф… Я еще раз тебя прошу: не говори загадками.

— В общем, так… — коммодор хлопнул тяжелой ладонью по столу, — …Это воспоминания, от которых я не могу отвлечься.

— Иоланта и дети? — предположил доктор.

— Да. Иоланта и дети. Их нет, поэтому мир кажется мне неполным. Мир будет казаться мне неполным, даже если станет идеальным. Так что впредь, оценивая что-либо, я буду вводить поправку на эти мои воспоминания, как поправку на ветер при стрельбе, вот и все.

— Что ж, Гремлин, это разумно. А теперь отвлекись от воспоминаний. Есть новость, которая бесспорно касается твоей работы. Я включаю запись.

*** CNN, 30 марта. Новый лидер Конвента Меганезии провел сетевую конференцию ***

Сегодня Сэм Хопкинс, вставший во главе Конвента после отстранения Угарте Армадилло, сделал ряд заявлений на своем блоге, и ответил на вопросы прессы. Он подтвердил, что 1 мая Конвент будет упразднен, а исполнительная власть в Меганзии перейдет конкурсному правительству, выбранному по правилам Лантонской Хартии. Хопкинс также заявил, что оставшегося времени ему достаточно для завершения работ по прототипу «гипер-пушки» с дальностью стрельбы до 7 тысяч миль, способной выстрелом из акватории Меганезии поразить любую точку Земного шара. Как несколько раз повторил Хопкинс, это не оружие агрессии, а оружие сдерживания. Для журналистов его слова не выглядят убедительными, что отразилось в вопросах, которые задавала пресса на прошедшей сетевой конференции.

Первым стал вопрос о высокообогащенном уране, несколько центнеров которого, согласно неофициальным данным, оказались в руках военных инженеров Народного флота. Хопкинс косвенно подтвердил информацию об уране, однако добавил, что Меганезия не нуждается в обычном атомном оружии, поскольку в ближайшее время будет обладать гипер-пушкой. На вопрос корреспондентов о классе снарядов для гипер-пушки, Хопкинс ответил: «я сообщу только, что при малом размере, эти снаряды могут поражать значительные площади».

Независимые эксперты не исключают возможности существования гипер-пушки подобной дальности, с малыми снарядами, поражающими значительные площади. Пока основными версиями относительно класса заряда являются: микробиологическая и субатомная. Под «субатомным зарядом» эксперты понимают заряды на принципе холодного атомного генератора Росси. О субатомной реакции Росси известно с 2011 года, но это устройство не признавалась реально действующим. Но, как считают военные аналитики, в ходе военной конфронтации в Океании в начале года, возможно, были применены именно такие заряды.

Мы продолжаем следить за ходом расширенного совещания Совбеза ООН по обеспечению противодействия меганезийской угрозе миру и стабильности в Азиатско-Тихоокеанском и Американо-Тихоокеанском регионах.

Доктор Протей дождался, пока собеседник прочтет статью, и подмигнул ему:

— Ты все еще думаешь, что тебе нечем будет заняться в, КАК БЫ, мирный период на посту коммодора Западного фронта?

— Уже не думаю, — ответил Гремлин, пытаясь понять, радоваться ли, что работы хватит, или расстраиваться, что период получается не по-настоящему мирный, а только КАК БЫ. Но главным итогом сегодняшнего утра для Гремлина было другое. Он ощутил радость от того, что задача, поставленная в июле прошлого года, и казавшаяся запредельно-амбициозной — решена. Город-деревня Li-Re построен, и живет. Значит, не зря все было.

Что же касается доктора Протея, то он, конечно, понимал: уверенность Гремлина вызвана иллюзией. Иногда подсознание генерирует картины, которые отличаются от реальности, зато позволяют человеку гораздо комфортнее чувствовать себя в этой реальности, и мыслить адекватнее, чем если бы он видел именно реальность, без иллюзий. Так что, Протей не стал разубеждать Гремлина. Для себя же доктор Протей считал, что у поселка на Сувароу мало общего с исходной идеей Li-Re, но, может, оно и к лучшему? Ведь, когда мечта сбывается в точности, это, как правило, значит, что она беззащитна перед реальным миром. А здесь, на Сувароу, и вообще в Океании мечта СБЫЛАСЬ ЧАСТИЧНО. Получилось что-то наподобие мифического кентавра, у которого хрупкие идеалы гуманизма (человеческая голова и торс) органично сочетаются с разрушительной мощью стихии (полновесным конским «шасси»).

Тут доктор Протей вспомнил сайберский стишок — одну из типичных присказок Махно (касающихся, как раз, сложных взаимоотношений человека и коня в контексте мифа).

Yesli b ya imel konya,

Bil bi molodets.

Yesli b kon imel menya,

Bil bi mne pizdets.

В смысле лингвистического анализа, доктора Протея забавляло последнее слово в данном четверостишье. Оно иногда переводилось в литературе, как «the end», но обладало более широким спектром значений. Этим словом можно было обозначить как финишную черту мотогонок, так и полновесный апокалипсис. Впрочем, это уже совсем другая история.