Мауи и Пеле, держащие мир

*22. Игра в бисер, версия-плюс

«…Игра стеклянных бус есть игра со всеми смыслами и ценностями нашей культуры. Мастер играет ими, как в период расцвета живописи художник играл красками своей палитры». (Герман Гессе. Игра в бисер. 1942 год).

Если бакалавр Осбер Метфорт (он же — Визард Оз), недавний выпускник Университета Сиднея, кафедры информатики, слышал выражение «культурные ценности», то сразу изрекал лаконичное «fuck». За время работы в корпорации «WWXX Ltd», производящей военно-стратегические компьютерные игры, он утвердился в мысли, что именно «fuck» наиболее адекватно отражает цену всей совокупности духовного наследия человечества. Впрочем, сейчас началась другая игра в бисер. С полуночи вчерашнего дня по решению Ассамблеи foa, Визард Оз являлся шефом штаба стратегического планирования в ранге проконсула, и перед ним стояли три задачи:

1) Выиграть таймаут месяц (хотя противник вовсе не намерен давать этот таймаут).

2) Разработать для Народного флота Меганезии стратегию асимметричной войны.

3) Победить в войне против трех великих держав и нескольких держав поменьше.

Сделать это предстояло, находясь в Ута-харбор — станции реконструкторов на северном берегу Эрроманго, где (судя по карте) не было никаких поселений, а на фотоснимках со спутника наблюдались лишь однообразные джунгли. Вчерашний день пролетел в ходе приготовлений к стратегической игре. Фактически, силами заинтересованных молодых реконструкторов и примкнувших к ним туземных юниоров, был построен самодельный стадион. В смысле — расчищена мини-бульдозером центральная площадь давным-давно брошенной туземной деревни, а остатки сгнивших хижин превращены в трибуны для зрителей. Затем, из подручных материалов на площади была создана гигантская карта Океании. Масштабы расстояний между архипелагами выдерживались точно, но сами архипелаги изображались, как попало (детали для игры не требовались). И вот: готово. Океания в масштабе 1 метр = 100 километров лежала на гектаре грунта.

Зрители затаили дыхание, глядя, как Визард Оз выходит на центр игрового поля. Вот он остановился в океане между Фиджи и Тувалу, и посмотрел на вест-норд-вест. В полста метрах от него, и к северу от длинного куска зеленого пластика, изображающего Новую Гвинею лежала кучка гравия: архипелаг Палау, тайный западный форпост Меганезии.

«Это чуть позже», — сказал Оз, и повернулся кругом, на ост-зюйд-ост. Далеко, за Таити, Туамоту и Мангарева, почти в самом углу карты, немного не доходя до острова Пасхи (головешки из костра), лежали четыре гнутых ржавых гвоздя: мини-архипелаг Питкэрн.

«А вот это важно!» — произнес Оз, подойдя к гвоздям.

С трибун послышались удивленные реплики.

— Хэй, Оз, там всего-то: три маленьких атолла и один скалистый островок!

— И атоллы пустые, только островок населен кое-как, жителей всего человек сорок.

— И там нет ни порта, ни аэродрома, ни фига вообще.

— Ха-ха-ха! — ответил проконсул, — Вы забыли, что Питкэрн, это последняя британская колония в Тихом океане. Символ! В нужный момент мы прищемим хвост Британии.

— Британии не наплевать ли на это? — возразили с трибун.

— Нет, не наплевать! Если мы займем Питкэрн, то мировая пресса закричит: «Караул! Меганезия вторглась на Британские острова!» Броский заголовок! И британским оффи придется реагировать, а это отвлечет их силы. Но, для этого надо выбрать момент…

Последнюю фразу Визард Оз произнес, шагая на вест-норд-вест. Пройдя десять тысяч километров, он остановился на западе Федеративных Штатов Микронезии (россыпи блестящих чешуек слюды), и немного не дойдя до Палау, посмотрел на север. Там в цепочке спичечных коробков, уходящей к Японии, выделялась пачка от сигарет: Это, разумеется, были Марианские острова, и среди них — Американский Гуам.

«Вот здесь мы, в случае чего, будем угрожать Соединенным Штатам».

Среди публики кто-то протяжно свистнул, а кто-то прокомментировал:

— Ага, угрожать мы будем, как же…

— Там база Седьмого флота в Апра-Харбор, не очень-то получится угрожать.

— Легко, — ответил проконсул, — надо подпалить пару танкеров, идущих на Гуам, и база останется без топлива. Гражданские объекты, кстати, тоже. И это будет жопа.

— Толково… — буркнул кто-то, — …Но как подпалить танкеры?

— …Легко! — проконсул щелкнул пальцами, — Но, мы начнем это не в районе Гуама. На данный момент янки тормозят, и не надо их шевелить. Мы начнем вот тут!

С этими словами, Визард Оз прошагал четыре тысячи километров на зюйд-ост, мимо старых лямок от рюкзаков, обозначающих острова Новая Британия и Новая Ирландия у северо-восточного берега Папуа, затем мимо щепок, обозначающих цепь Соломоновых островов, и остановился…

— …Блин! — воскликнул кто-то на трибунах, — Здесь ведь мы!

— Да, — подтвердил проконсул, — с учетом тех спецопераций, которые утверждены еще до моего назначения, кстати, это хорошие спецоперации… Так вот, с учетом их, мы с вами можем отлично поработать отсюда.

— А как? — спросил кто-то с трибун.

— Это, — сказал Оз, — секретная info. Сообщаться она будет только волонтерам, которые займутся темой танкерной войны. Работа будет с жесткими приколами. Сейчас нужны волонтеры, умеющие строить и гонять радиоуправляемые авиамодели. Ну, кто?..

— Я!

— …И я!

— И… — над трибунами взметнулись несколько десятков рук.

— Достаточно, — констатировал Визард Оз, — вообще, у нас будет еще много тем, так что прикидывайте, кто что лучше всего умеет. И шлите мне резюме по локальной сети.

— А можно конкретнее? — поинтересовались с трибун.

— Я подумаю и завтра сообщу, — пообещал проконсул, — а пока полчаса перерыв, чтобы волонтеры-авиамоделисты прислали мне по локальной сети свои имена и фото.

Осбер Метфорт козырнул всем (получилось как-то смешно, совсем не по-армейски), и двинулся к навесу. Там в компании двух симпатичных девчонок-туземок, пил кофе Нил Гордон Роллинг, в недавнем прошлом — сержант спецназа Австралии, а ныне штурм-капитан Нгоро, командир аэро-мобильного спецназа Северной станции Дивизиона Джона Фрума. На штурм-капитане были только шорты и широкие солнцезащитные очки, а что касается девчонок, то они были в таких же очках, но без шортов. Короче говоря, голые.

— Ну, amigo, как прошел первый раунд? — спросил Нгоро.

— Ты, — ответил молодой проконсул, — мог бы, кстати, побыть на трибуне и поддержать психологически. Друг называется!

— Хо-хо! Я, между прочим, не бездельничал, а работал с молодым летным составом.

— Ага, вижу, как вы тут работаете.

— Не видишь, — лаконично возразил штурм-капитан и протянул проконсулу свои очки.

Собственно, это были не очки, а лорнет теле-контроля, или, коротко говоря — Т-лорнет. Казалось бы, обычные очки с квадратными стеклами, но в стекла встроены сетки LC-мониторов. И, сейчас на этих мониторах (подключенных через IR-порт к ноутбуку), отображалась обстановка стратегической космической игры «Авиа-пираты Пандоры», соавтором которой был, между прочим, Осбер Метфорт. Это доставляло…

— Ух, блин! — выдохнул он, — Ну, вы круто летаете, девчонки.

— Пока достаточно, — добавил Нгоро, — объявляется получасовой перерыв в тренинге.

— Ясно, штаб-кэп!

— …Ага! — с этими словами «молодой летный состав» метнулся в сторону тусовки около циклопической карты Океании.

28 ноября. Вануату, остров Эфате, город Порт-Вила.

Западный залив острова Эфате — Меле-Бэй, на берегу которого за 200 лет вырос милый очаровательный Порт-Вила, столица Вануату, имеет помимо основной акватории, еще длинный фьорд, западный берег которого городской (дорогой), а восточный — сельский (дешевый). И естественно, что на западном берегу стоит 5-звездочный бунгало-отель «Holiday-Inn-de-Vanuatu», а на восточном (среди хижин туземцев-фермеров) коммуна неортодоксальных мормонов. Эта коммуна, числом около пятисот (включая маленьких детей) разошлась с патриархами Центра Солт-Лейк-Сити в некоторых доктринальных вопросах, включая вопрос одежды. Вместо черных брюк и белых рубашек (у мужчин), и длинных платьев неброских цветов (у женщин), в коммуне носили свободные короткие светлые туники (unisex), подпоясанные лентой. В климате Меланезии практично, но… Слишком нескромно по ортодоксальным меркам. Соответственно, коммуна не могла рассчитывать на помощь из Центра, и заботилась о насущных ресурсах самостоятельно. Например, приглашая пожить в коммуне некоторых людей (если те готовы бросить в церковную кружку достаточно денег, чтобы коммуна по итогу осталась в прибыли).

Бывший танково-десантный взвод, а теперь — особый мобильный взвод технического центра «Creatori» состоял из трех двоек (бывших экипажей):

Первый: лейтенант Бокасса, и механик Рглар.

Второй: мичман Хенгист и механик Кмет.

Третий (женский): мичман Либби и механик Пэппи.

И из технического специалиста, лейтенанта-инженера Эпифани Биконсфилд (Пиф).

Взвод действовал в соответствии с текущим заданием (обеспечить прикрытие Сэму Пумпкинсу, бывшему сержанту 75-го полка рейнджеров США, а теперь — активному участнику локальной коммуны мормонов). Соответственно, местом дислокации взвода временно стала эта коммуна, или коллективная ферма (или «сектантский колхоз», как обозвал это место механик Рглар, никарагуанский негр). В общем, условия здесь были приемлемые для проживания (если не придираться к казарменному стилю). Немного раздражала миссионерская активность мормонов за завтраком, обедом и ужином, но странно было бы ожидать отсутствия такой активности по отношению к гостям…

…Завершалась неделя пребывания взвода в «сектантском колхозе». Прошел завтрак (довольно ранний по распорядку коммуны), и взвод отвалил от общего стола. Только лейтенант Бокасса остался, поскольку «дядюшка» (глава коммуны) хотел завершить ту длинную речь, которая казалась ему безупречным доказательством истинности веры в откровение, ниспосланное богом через ангела Марония пророку Джозефу в 1827 году. Наивный миссионер принимал тактичность Бокассы за готовность к обращению.

Мичман Хенгист, уже сидя в кругу боевых товарищей поодаль от стола, проворчал:

— Этот Люцифер, по ходу, решил совсем задолбить мозги нашему командиру.

— Потифер, — поправила Пиф Биконсфилд.

— Чего? — переспросил Хенгист.

— Главу общины зовут Потифер, — пояснила она, — Это древнеегипетское имя. Если ты заметил, у этой религиозной общины приняты имена, взятые из библии.

— Херня все это, — уверенно заявила мичман Либби, — никакого Древнего Египта не было вообще, его придумали в XV веке, и библию написали тогда же.

— Это, — возразила Пиф, — псевдонаучная теория русского академика Фоменко.

— А по-моему, она научная! — поддержала механик Пэппи свою подругу и командира.

— Где аргументы? — спросила Пиф.

— А где аргументы, что древняя история существовала? — парировала Пэппи.

— В науке, — добавила Либби, — все неподтвержденное считается несуществующим.

— А пирамиды в Гизе? — спросил механик Кмет.

— Нет надежной датировки, — ответила она.

— Вот блин… — задумчиво произнес он, — …А что же было, если той истории не было?

— Какая разница? — откликнулся Рглар, — По-любому, оно уже прошло, и вообще, с чего началась эта тема про древность? Мы ведь говорили про командира.

— Началось с того, — напомнил Хенгист, — что в этой секте имена из библии.

Лейтенант-инженер Пиф возмущенно пихнула Хенгиста ладонью в плечо.

— Что ты заладил секта-секта? Мало ли, какая у них религия? Они foa, и это главное.

— А что ты наехала? Я ведь не говорю, что секта, это плохо. У них, вот, хорошая секта. Огород зачетный. И тема с этим самодельным дирижаблем креативная.

— Дирижабль, что надо, — согласился Рглар, и глянул в небо, где на высоте полкилометра виднелась черная точка: любительский дирижабль — TV-транслятор.

— …И очень дешевый, — добавил Кмет, — прикиньте: Шарлота Догер показала мне, типа, бухгалтерию проекта. Цена, как у китайской моторки, провалиться мне сквозь небо.

— Подружка Сэма Пумпкинса ведет бухгалтерию? — удивилась Пэппи, — Она же, как бы, инженер по телекоммуникациям, e-oe?

— E-o, — Кмет кивнул, — но она и бухгалтерию вести умеет. Я вот механик, и тоже умею.

— А в технологию ты врубился? — спросила мичман Либби.

— Ага! — механик второго экипажа снова кивнул, — Вечером, после работы, нарисую.

…Работа. Она начиналась через час после завтрака, и длилась до заката. Взвод искал площадки для мини-фабрик, эвакуируемых с островов, для которых был велик риск вражеского нападения, а также для новых мини-фабрик, создаваемых авантюрными бизнесменами при содействии Конвента. Из 900 квадрат-км площади острова, леса и пустоши занимали 90 процентов, а развитая инфраструктура агломерации Порт-Вила — остальные 10 процентов. Это позволяло замаскировать фабрики в «дикой» зоне, а их персонал и их трафик — в «цивилизованной» зоне. Но, чтобы реализовать эти плюсы требовалось поработать на местности, расставить маркеры и расписать план работ по размещению будущих ангаров, электрических генераторов, маневровых площадок, и водяных емкостей. Так что, личный состав особого взвода вернулся, по обыкновению, взмыленный, усталый и голодный.

К их возвращению на ферму коммуны, ранний ужин уже закончился, но, поскольку в традиции мормонов заложено почти мистическое уважение к труду, вопрос о питании решился без каких-либо упреков в адрес опоздавших. Симпатичная (но, слишком уж серьезная для своих лет) девушка по имени Вирсавия, расставила на столе тарелки, и разложила по ним кашу из овощей, бататов и курятины, а в центре стола разместила большое блюдо с лепешками, чайник и чашки. Потом она попросила:

— Пожалуйста, подождите, я помолюсь, чтобы Христос благословил вашу еду.

— Aita pe-a, — ответил лейтенант Бокасса, — мы ждем.

— А, может быть, друзья, вы помолитесь вместе со мной? — спросила Вирсавия.

— Извини, — он развел руками, — но у нас иные представления о невидимом мире.

— Мне жаль, что вам еще не открылся свет, но я не в праве настаивать, — объявила она, и быстро проговорила короткую молитву.

— Уже можно питаться? — поинтересовалась мичман Либби.

— Да, конечно, — Вирсавия улыбнулась, — а скажи, что если бы ты почувствовала, что мы говорим истину о Христе и Откровении? Тогда ты приняла бы нашу веру?

— Истина всегда конкретна, — сообщила мичман, вдохновенно цепляя ложкой кашу, — ты приведи какой-нибудь пример, как я это могла бы почувствовать.

— Например, — без колебаний ответила мормонка, — ты помолилась, и тебе на душе стало радостно и легко, как в детстве.

— Хэй, Вирсавия, а у тебя так бывает? — спросил никарагуанский механик Рглар.

— Да, конечно!

— Ага! Пусть тебе и дальше будет так радостно и легко, как в детстве. Тогда нам будет немножко легче делать нашу работу, прикинь? Я думаю, это хорошая идея.

— Э-э… — неуверенно протянула она, — …Извини, я не поняла, что ты сейчас сказал.

— Я сказал в том смысле, что когда смотришь на радостных людей, это помогает. Вот.

….

29-30 ноября. Остров Эрроманго. Вануату.

Визард Оз, сидя на веранде «fare» в обществе кофейника, кружки, пачки сигарет, и ноутбука, с нетерпением ждал определенных событий. Когда эти события произошли, ноутбук пискнул и на экране открылось окно просмотра данных, скачанных поисковым роботом, шарившим в Интернет и собиравшим info по нескольким запросам о Фиджи.

Сейчас авиа-эскадра с бомбовой загрузкой, улетавшая с Футуна несколькими волнами, выполняла задачу уничтожить несколько объектов на больших фиджийских островах: Вануа-Леву и столичном Вити-Леву (в 300 — 600 км к юго-западу от Футуна). Сразу после авиа-удара должен был начаться путч генерала Тевау Тимбера, и такие события, разумеется, отразились в панических сетевых сообщениях с места событий.

*** Лента результатов поиска по запросу «Фиджи…» (заголовки сообщений) ***

Дата 29.11.

22:05. Вити-Леву, Сува. Отель «Paradise». Взрывы. Погас свет. Авария, наверное.

22:30. Вити-Леву, Сува. Центр города. Горит дом правительства. Никто не тушит.

22:50. Вануа-Леву, Лабаса. Отель «Holyday». За окном взрывы и пожары. Война?

23:15. Вити-Леву, Сува. Отель «4-Sea». Выбило стекла от взрыва в офисе полиции.

23:25. Вити-Леву, Сува. Бар «B-52». На улице военные джипы. Слышна стрельба.

Дата 30.11.

00:10. Вануа-Леву, Лабаса. Улица. Тут война. Солдаты стреляют в каких-то людей.

00:25. Вити-Леву, Сува. Отель «Sofi». Нет электричества и воды. В холле военные.

00:30. По TV выступил генерал Тимбер, объявил путч и назначил себя президентом.

Визард Оз заинтересованно облизнулся и открыл на ноутбуке другое окно.

*** 30.11. TV-Fiji. Выступление генерала Тевау Тимбера, переходного президента ***

Друзья! Соотечественники! Наш великий и свободный народ долго терпел интриги со стороны иностранных агентов и инородцев, завезенных в эру колониализма. Но, когда чужаки, путем подкупа предателей в правительстве, захотели отнять исконные земли фиджийцев, наша армия выступила в защиту нации, и уничтожила продажный режим, вместе с его сообщниками — главарями этнических банд, шпионами, и лидерами экстремистских религий. Фиджи — для фиджийцев, отныне и навсегда!

Следуя принципам исконного фиджийского и христианского гуманизма, мы разрешаем религиозно и этнически чуждым элементам, до полуночи 1 декабря, покинуть Фиджи, и увезти по четверти центнера багажа на каждого члена семьи. У военных офицеров есть информация, в какой порт должны прибыть уезжающие в зависимости от того места, из которого уезжают. Уезжающие должны без возражений выполнять приказы офицеров.

Я хочу принести глубокие извинения туристам и другим нашим иностранным друзьям, приехавшим на Фиджи с добрыми намерениями. Все неудобства, причиненные вам при действиях нашей армии, будут компенсированы. Утром каждого из вас посетит офицер спецслужбы, расспросит о ваших проблемах, и решит эти проблемы без промедления. Желаю вам успешно продолжить отдых, работу или научные занятия на Фиджи.

Теперь о временном порядке управления страной. Подчиняясь прямо демократически высказанной воле народа, я принимаю на себя обязанности президента и премьер-министра Фиджи на переходный период, пока не будет полностью устранена угроза со стороны внешних и внутренних врагов, включая потенциальных агрессоров, шпионов, агентов иностранного влияния, и саботажников. Для людей с недостаточно твердыми правовыми устоями, сообщаю: шпионаж, саботаж и пособничество диверсантам будет наказываться на месте, по законам военного времени. Слава свободному Фиджи!

Молодой проконсул Конвента Меганезии — шеф штаба стратегического планирования Народного флота досмотрел выдающееся выступление главы фиджийских путчистов, и мысленно поаплодировал монументальной формулировке генерала Тимбера: «прямо демократически высказанная воля народа».

Параллельные события. Поздний вечер 29 ноября, коралловая банка Номуавау.

На севере границы между Фиджи и Тонга, немного южнее Увеа-и-Футуна, есть атолл Номуавау, отмеченный на картах просто как мелководная коралловая банка. У Номуавау обширная лагуна, но суша состоит из крошечных островков, на каждом из которых еле помещается десяток бамбуковых fare на сваях. Издавна тут правили ariki (короли — вожди) из рода Татокиа-Ту-И-Хеле. Молодой король Фуо-Па-Леле, достойный продолжатель традиций предков, руководил соплеменниками в налетах на склады и грузовые корабли индийских нелегалов-контрабандистов, и при обороне от налетов всяких лихих людей на родной атолл. Также, король решал гражданские споры, и наставлял юниоров в морском ремесле. В остальное время он рыбачил и занимался любовью с пятью своими женами. У короля было 2 сына и 7 дочек, и еще два прибавления ожидались в ближайшее время. Такая плодовитость необходима для выживания маленького почти первобытного микро-этноса посреди великого неспокойного океана. Да, жизнь на атолле Номуавау оставалась первобытной, но жители добывали из внешнего мира некоторые магические вещи, а том числе винтовки, лодочные моторы и Internet-планшеты.

Сегодня ariki Фуо-Па-Леле Татокиа-Ту-И-Хеле, вернувшись с рыбалки и поблагодарив ослепительной улыбкой четвертую жену, сразу протянувшую ему кружку прохладного пальмового пива, уселся на циновку, сделал первый глоток и включил Internet-TV. Он неплохо умел пользоваться некоторыми видами техники (хотя, был уверен, что это не техника, а магия, и к тому же, едва знал грамоту, а считал на пальцах или камешках). Предметом интереса короля Номуавау, конечно, были новости южной Океании. Канал новокаледонского любительского ITV оказывался в этом смысле хорошим источником данных о том, где сейчас заваруха, и можно под шумок поживиться. Несмотря на свою слабую грамотность, ariki Фуо свободно владел «lingua-franca»: смесью французского, английского и испанского, распространенной среди жителей Центральной Океании.

Сейчас ariki нашел интересную новость и повернулся к старшей, самой умной жене, -

— Ехаэри, ты видишь?

— Вижу, — отозвалась старшая королева, — на Большом Фиджи опять резня.

— Путч, — поправил Фуо, — так это называется. И что это может значить?

— У-у! — произнесла Ехаэри, — Это может значить добычу, а может значить проблемы.

— Да! — согласился ariki, — Надо советоваться с богами. Оуэ-Моа, дай мне rongo-rongo.

— Сейчас, — отозвалась пятая, младшая жена короля, прекратила поглаживать круглое брюшко (она была на изрядном сроке беременности) и протянула королю мешочек из акульей кожи, содержавший камешки с гадальными знаками.

На полчаса наступила полная тишина. Вождь из рода Татокиа-Ту-И-Хеле спрашивал совета великих предков, что на небе, рядом с Мауи и Пеле, держащими мир. А после гадания, вождь объявил: «Завтрашний рассвет несет удачу! Утром я возьму воинов, и отправлюсь за добычей на остров Лакалемба».

Утро 30 ноября. Эрроманго, Вануату.

— Слушай, Нгоро, — сказал Визард Оз, — надо притащить сюда семь бойцов, которые 13 ноября сожгли новозеландский фрегат «Нимбел» в океане на маршруте из Окленда к Раротонга. Этот метод следует тиражировать. Авиамодельные дистанционные пилоты в нашей здешней команде есть, а эти семь ребят будут инструкторами.

— Имена, должности? — привычно спросил Нгоро, доставая элнот из кармана шортов.

— Вот, смотри, — сказал проконсул, и протянул штурм-капитану свой элнот.

*** Дистанционные пилоты-участники акции «Плазматрон-Прима» ***

Сержант Рут — F

Капрал Иаои — F

Капрал Темао — M

Пилот Утахе — F

Пилот Фнир — M

Пилот Ормр — M

Пилот Лефао — M

Персональные коды см. приложение.

Штаб-капитан Нгоро сосредоточено кивнул, положил два элнота рядом, включил IR-передачу данных, потом ввел какой-то пароль, и через минуту объявил:

— Короче, Оз, эти семь бойцов, которые тебя интересуют, сейчас в Сигаве на Футуна.

— Ну! — обрадовался проконсул, — Это же всего тысяча км к ост-норд-ост от нас!

— Хэх! — буркнул Нгоро, — Здорово сказано. Всего какая-то сраная тысяча км. Только не говори мне, что лететь за этой семеркой надо прямо сейчас.

— Нет, Лучше вечером, так безопаснее. Ты полетишь на «SkyEgg», забросишь на Футуна центнер золота, заберешь «Апельсиновоз» и кое-что из загрузки. Глянь в бухгалтерии у Флокс Лофт запросы на снабжение. Там и золото возьмешь. ОК?

— Не вопрос, — сказал штурм-капитан, — только на «Апельсиновоз» второй пилот нужен.

— Так, Рут Малколм, — ответил проконсул.

— А, да, там же Малколмы. Ну, это нормально.

Полдень 30 ноября. Северный сектор акватории Фиджи. Островок Лакалемба.

Фортуна — Паоро иногда любит пошутить. В этот день контрабандный склад на одном маленьком островке привлек сразу две группы любителей поживиться чужим товаром сомнительного происхождения. Такое бывает в периоды острых военно-гражданских конфликтов. Первыми на склад успели парни короля Фуо-Па-Леле Татокиа. Тактика отработанная: несколько человек отвлекают внимание немногочисленной охраны, а остальные появляются внезапно, и ставят охранников перед первобытной (но все еще актуальной) дилеммой: «товар или жизнь». Когда товар не свой, то ответ, как правило, однозначен. Охрана — тоже люди, и не хотят подыхать за чужое добро.

Дело шло отлично, и полезное барахло со склада уже грузилось на проа команды атолла Номуавау, когда появились альтернативные претенденты: 100-футовый патрульный катер класса «Pacific» службы береговой охраны Фиджи с взводом морской полиции из числа сторонников «центристов» (правительства, которое прошлой ночью оказалось свергнуто «хунтой»). У претендентов было примерно поровну бойцов: по три десятка, но король Фуопалеле успел распределить своих бойцов по закрытым стрелковым позициям и на его стороне была внезапность. А морская полиция имела огневой перевес: пулемет калибра полдюйма на турели с бронезащитой стрелка. Этот пулемет свел на нет преимущество, достигнутое королем в начале боя. Команда Номуавау была прижата к грунту плотным вражеским огнем, и с трудом отстреливались из своих «Калашниковых» и «Uzi». Стены складских контейнеров слабо защищали от тяжелых пуль, и из бойцов короля Фуо уже каждый третий вышел из строя — кто-то навсегда. Но, и полисменам доставалось…

Стороны были увлечены друг другом, и совсем не обратили внимания на 60-футовый моторно-парусный катамаран туристического вида, проходивший более, чем в миле от Лакалемба. В акватории Фиджи-Тонга еще не были знакомы с коварными свойствами фрегантин Народного флота. Экипаж фрегантины, пользуясь маленьким спай-дроном, незаметно кружившим над океаном, определил патрульный катер, как «центристский» (значит — вражеский, ведь союзниками Конвента была «хунта» генерала Тимбера).

3-дюймовый пневматический миномет фрегантины почти бесшумно выпустил серию снарядов, начиненных пластифицированным аммоналом, и… Бойцы с атолла Номуавау увидели, как корабль их противников превратился в сплошной фейерверк, правда, очень недолгий. Бывает же удача в жизни! (см. выше про шутки Фортуны — Паоро). Конечно, простые парни с атолла догадались, чем (или кем) вызван данный физический эффект, поэтому экипаж фрегантины, подошедшей к причалу через три минуты, был встречен дружескими возгласами. Хорошо встретить в море нежданных союзников. Ведь так?

Вечер 30 ноября. Увеа-и-Футуна. Запад острова Футуна. Королевство Сигаве.

После ужина, вылетая из Ута-Харбор-Эрроманго на «SkyEgg», штурм-капитан Нгоро понимал, что прибудет в Сигаве посреди военной операции, так что по прибытии на гидроаэродром Толоке, не удивился, увидев у пирса десяток «Апельсиновозов», под погрузкой. Процедура выглядела отработанной. К открытым задним люкам фюзеляжей (размером с автобус) подъезжали мото-тележки с грузом бочек — «зажигалок», и крепкие ребята тут же закатывали эти бочки в трюм по пластиковым рельсам-направляющим.

Но, долго любоваться этим шоу гостю не дали. Подошли двое улыбающихся туземцев-тинэйджеров, вооруженных псевдо-пейнтбольными пистолетами-карабинами, и быстро организовали гостеприимство. Золото отправилось в местный расчетный центр, а Нгоро оказался на «королевском ранчо», расположенном в двух третях пути от «технополиса» Толоке до столицы Леава. Это ранчо, в общем, мало отличалось от такового в восточной Австралии. У двоюродного деда Нила Гордона Роллинга была когда-то похожая ферма под Рокгемптоном, и Нил (Нгоро), тогда еще мальчишка, учился там ездить на лошади, и играл с другими мальчишками в ковбоев.

…Посреди двора девушка-туземка, лет 20, невысокая, крепко сложенная, и удивительно пластичная, казалось, исполняла пантомиму на эстраде. Она будто специально оделась в лимонно-желтую майку и шорты, контрастирующие с темным цветом кожи, чтобы в лучах трех газосветных ламп, жестикуляция производила на зрителей максимальное впечатление. Дополнительным фактором усиления шоу была инсталляция, о которой специалист в области эстрадных танцев, сказал бы, что это — пилон для стриптиза, только почему-то поднятый на тяжелый треножник и украшенный чем-то вроде авиационной турбины, нанизанной на пилон, как на ось. Использовать такое для танца надо было как-то совершенно иначе, чем обычный пилон, и туземка-актриса знала, как именно.

Она с силой крутанула турбину вокруг пилона и обратилась к дюжине зрителей (тоже молодым ребятам), со словами:

— Я не слышу ответа на мой вопрос. Вы что, совсем слепые? Вы не видите, что у этого ветряка ротор болтает на полдюйма в стороны? Знаете, что будет, если он разгонится? Обормоты! У него от вибрации раскачает гайки, и какая-нибудь лопасть улетит с такой скоростью, что может оторвать кому-нибудь голову. Вы ищете на жопу приключений? Идите тогда, ловите больших белых акул на удочку! Ну, что все замолчали?

— Но, Лаалои, мы собирались переделать… — начал один из зрителей.

— Вы! — отреагировала она, — Собирались пить каву! А эта фигня уже стояла на месте и крутилась! По-твоему, гайки будут ждать, пока вы пьете каву? Хрен тебе! Короче: вы сейчас забираете эту фигню, демонтируете ее, проверяете лопасти и подшипники…

…Нгоро засмотрелся на увлекательное производственно-театральное шоу, и поэтому пропустил момент, когда рядом возник высокий, отлично сложенный туземец, одетый в свободную легкую тогу леопардовой расцветки.

— Aloha, штурм-капитан. Видишь, моя fafine сейчас ругается, это важное дело, так что я, наверное, сам приглашу тебя за стол и налью какао.

— Уф!.. — выдохнул Нгоро, сообразив, что имя «Лаалои» принадлежит королеве Сигаве, термин «fafine» аналогичен обще-полинезийскому «vahine», следовательно, персонаж, говорящий «моя fafine» о королеве, это король Улукаи, — …Aloha, ariki!

— Весело, правда? — заметил король, — Люди стали foa! Теперь они не то, чем кажутся!

— Весело… — отозвался штурм-капитан, подумав, что идея «люди стали foa» вообще-то многозначная и очень-очень небанальная (в свете публикации Хартии два дня назад).

— Ну! — король кивнул, — Про семерых ребят, группу мичмана Рут Малколм, которых ты ищешь, я скажу: они задержались на задании. Они случайно встретили дружественный свободный отряд. Они вместе прибудут ближе к середине ночи, а сейчас на полпути из северо-фиджийской акватории. Ну, идем пить какао. А ты поможешь мне, Нгоро? У нас великий итальянский художник, у него депрессия. Хорошо бы его как-то расшевелить.

— Знаешь, ariki, я никогда раньше не шевелил художников. Но, если надо, попробую.

Художник — нео-постимпрессионист, калабриец Вителло Фалерно пребывал не просто в депрессии, а в гораздо худшем состоянии. Если выразить это в терминологическом поле экзистенциализма, то он испытывал: «тревогу, отчаяние, и отчуждение от самого себя». Причиной стала статья в сетевом издании влиятельного всемирного журнала «Fine-art-Review», посвященная кибер-картине «Ad erumpere!» (Вырваться на свободу!), которую Вителло Фалерно создал на второй день своего пребывания в королевстве Сигаве (еще — заметим! — до драматических военно-революционных событий). Импульсом-идеей стала туземная девчонка по имени Отати. Калабрийский художник увидел ее в час уныния по случаю исчерпания скромного запаса сигарет, привезенного с собой из Европы. Кроме сигарет исчерпались и деньги, так что купить пачку в магазинчике при отеле в Леава не представлялось возможным, и эта беда отравляла художнику радость освобождения от постылой цивилизации (и от преследований за невозвращенный банковский кредит). А девушка, устроившись на сидении мини-бульдозера — квадроцикла с навесным ковшом, курила, правда, не сигарету, а самокрутку вроде сигариллы. Вителло обратился к ней с просьбой, произнесенной на языке Сигаве (по разговорнику для сотового телефона).

Момент веселого удивления этой юной туземки, отпечатался в сознании художника в комплексе с ландшафтом холмистых джунглей, начинающихся от края окультуренной береговой полосы. Вителло сразу увидел центральный пункт будущей картины: в чуть расширившихся глазах девушки на миг отразилось небо со стремительными силуэтами длинных белых облаков и сверкающим кружочком тропического солнца. А самокрутка, которой Отати угостила художника, оказалась превосходной, поскольку не содержала примесей ароматизирующей синтетики. И тут Вителло ощутил «Ad erumpere!». Всего несколько часов, и «Ad erumpere!» появилась на холсте, точнее в графическом файле, который был залит на персональный арт-блог художника. Такова реальная история. А сетевое издание «Fine-art-Review» интерпретировало это иначе.

*** 30 ноября. «Fine-art-Review». Паршивые овцы — история повторяется ***

Вернемся примерно на столетие в прошлое, в Германию 1933 года. Тогда была создана Имперская палата культуры под руководством Йозефа Геббельса, для идеологического контроля за искусством в соответствии с нацистской доктриной. Состав палаты включал подразделения: кино, радио, пресса, театр, литература, музыка и живопись, и работали в аппарате подразделений сами деятели соответствующих областей культуры. Как это ни позорно, мы должны признать: нашлись добровольцы для этой работы. Особенная роль досталась живописи, поскольку сам Адольф Гитлер считал себя художником и великим знатоком изобразительного искусства. Гитлер отдавал предпочтение жанру «Volkische» (народному — в нацистском понимании). Этот жанр предполагал пасторали, изображение деревенского уклада и быта Третьего Рейха, и непременно с акцентом на идеологии.

Сейчас история повторяется на другом краю планеты, в Океании, где банда психически нездоровых «фюреров» предпринимает попытки возродить фашизм под новым именем, объединив в «Конвент Меганезии» террористов, сектантов, наркоторговцев, маньяков и амбициозных туземных вождей. И там уже появляются «идейно-правильные» деятели искусства. Наверное, наиболее вопиющий пример, это Вителло Фалерно, бежавший из Италии, где совершил ряд преступлений, в Полинезию, где стал художником при дворе царька Улукаи, правителя бантустана Сигаве во французской колонии Увеа-и-Футуна.

15 ноября, боевики Улукаи вместе с тонтон-макутами Конвента, совершили на Увеа-и-Футуна военный переворот, сопровождавшийся грабежами, поджогами, уничтожением очагов цивилизации, и геноцидом «расово-чуждого» населения. Были убиты несколько тысяч этнических французов и выходцев из стран Азии. Сейчас в отношении Улукаи в Гаагский Трибунал уже направлен материал о преступлениях против человечности. А придворный художник этого царька в это время разместил на своем блоге картину под названием «Ad erumpere!» (Вырваться на свободу!) — восхваление дикой первобытной жестокости и призыв к террору против всей цивилизации. Что изображено на картине?

В центре композиции — бульдозер жизнерадостного цвета «зеленое яблоко». За рулем полуобнаженная туземка с хищной улыбкой на лице. В ее глазах отражается небо (это неоклассический прием показа «направленности свыше» в действиях персонажа). Как реализуется «направленность» в композиции: бульдозер сносит циклопическим ножом городской квартал. Детально показаны рушащиеся здания супермаркетов и офисных ансамблей. За ножом бульдозера, как по волшебству, вырастает позитивный пейзаж с джунглями, и полинезийскими деревенскими зарисовками в стиле полотен Гогена.

На этой картине Вителло Фалерно (принадлежащей по заявлению автора к жанру нео-постимпрессионизма), мы видим своего рода манифест агрессивного примитивизма и содержательно, и композиционно. Автор вовсе не стремиться познать какие-то тайны первобытности и найти новые грани эстетики. Он претендует на обладание знанием политической истины, и именно эту «истину» (в типично-нацистском, или маоистском плакатном формате) предъявляет зрителю. Тут перед нами не искусство, а пропаганда превосходства всего первобытного над всем цивилизованным. Пропаганда жестокая, призывающая к разрушению и убийству, во имя первобытного идеала, восхвалением которого Вителло Фалерно, видимо, и заслужил милость царька бантустана Сигаве.

Можно было бы заподозрить критиков картины «Ad erumpere!» в предвзятости (из-за слишком единодушного мнения о ее низком качестве). Но единодушие может быть объективным — если перед критиками вообще не объект искусства. И, наверное, права группа «Римской объединенной изобразительной студии», предложившая, чтобы этой картине давали оценку не искусствоведы, а офицеры по борьбе с экстремизмом. Такие изображения не должны засорять пространство художественной культуры.

Штурм-капитан Нгоро прочел статью, затем еще раз посмотрел на саму картину, затем перевел взгляд на Вителло Фалерно, который с мрачным видом сидел над кружкой уже остывшего какао. Затем, штурм-капитан снова посмотрел на картину и объявил:

— Знаете, foa, мне нравится «Ad erumpere!». А критик, автор статьи, ну, хрен с ним. Ему заплатили, он отрабатывал. Это бизнес.

— Вот и я говорю! — поддержал Улукаи, — ты зря расстраиваешься, Вителло.

— Вы не понимаете, — пробурчал художник, — ко мне прилипло клеймо «нацист».

— Вот, блин, в натуре! — сказал Нгоро, пододвигая к себе один из ноутбуков, лежащих на широком столе, — по ходу, придется посмотреть, кто в спонсорах у «Fine-art-Review».

— Какая разница? — со вздохом, спросил художник.

— Найдем — увидим, — отозвался штурм-капитан, играя пальцами на клавиатуре, — Ага, их генеральный спонсор: «The Coca-Cola Company». Круто! Самый дорогой брэнд мира в первом десятилетии XXI века. А основана компания в 1886-м. Это значит, что в период Третьего рейха, эта компания уже существовала, что наводит на мысли…

— Это ведь американская компания, — заметил король, — а Третий рейх был в Евросоюзе.

— В Германии, — угрюмо уточнил Вителло Фалерно.

— Не важно, — ответил Нгоро, — германский нацизм был международным бизнесом. Все главные мировые оффи участвовали. Сейчас найдем… Вот, пожалуйста. В 1940 году в Третьем рейхе филиал «The Coca-Cola Company» начал производство нового напитка «Fanta», из местного яблочного сырья, на которое не влияло эмбарго антигитлеровской коалиции на поставку сиропа для «Coca-Cola». Даже картинки есть. Это этикетка, а это рекламные плакаты. После поражения Гитлера «Coca-Cola» сперва дистанцировалась от нацистского напитка, но в 1960 году снова оформила эту торговую марку, и с 2008 года торгует гитлеровским яблочным напитком «Fanta» по всему миру. Wow!!!

Некоторое время Вителло изучал картинки на экране, а потом покачал головой.

— Сволочи они. Но увы, это никак не отмоет мою репутацию. Все одно к одному. Гады! Подшили этот дурацкий кредит к нацизму, и я теперь как Геббельс.

— Какой кредит? — спросил король.

— Просто, банковский кредит. Я не мог его вернуть, и сбежал сюда, забрав мой любимый электронный мольберт, без которого не могу работать. Теперь, по закону, я преступник, потому что мольберт должен был быть отдан банку в счет долга.

— Забудь об этом, — посоветовал ему король Улукаи, — В нашем королевстве менеджеры банков расстреляны утром 15 ноября. Дыши свободно, как говорят ребята из Li-Re.

— О, Мадонна! — грустно произнес Вителло, — боюсь, пресса теперь напишет, что это я подговорил расстрелять банкиров, чтобы не возвращать кредит.

— Нет же, amigo! — возразил король, — Это Хартия! В Меганезии отменены все долги по банковским кредитам, а все менеджеры банковских структур подлежат ВМГС.

— А, — Вителло обреченно махнул рукой, — все равно, пресса напишет, что я виноват.

— А раньше про тебя нормально писали в прессе? — поинтересовался штурм-капитан.

— Раньше-то про меня вообще не писали, — признался художник, — видишь ли, я не успел завоевать популярность. Сейчас такое время, что для этого нужны деньги на раскрутку, иначе ничего не получается. Я пробовал просто делать выставки, влип в этот кредит…

Штурм-капитан Нгоро почесал в затылке, сделал несколько глотков какао, вытащил из кармана сигареты и зажигалку, прикурил, посмотрел на звезды, в направлении которых уползала лента синеватого дыма, и задумчиво сказал, будто обращаясь к этим звездам:

— Не понимаю я некоторых художников. Конечно, художники — люди очень креативные, следовательно, загадочные. И все же: вот, стремится художник к популярности. Делает выставки, старается вызвать у зрителей, типа, отклик на свои картины. Тратит ресурсы, материальные, нервные и календарные. И вдруг — бац! К нему приходит, блин, реально всемирная популярность. А он вдруг впадает в депрессию. И где были, логика, а?

— Всемирная популярность? — удивился Вителло Фалерно.

— Да, блин! — штурм-капитан ткнул пальцем в экран ноутбука, на который был выведен красочный сайт «Fine-art-Review», — прикинь: у этого сетевого журнала 28 миллионов подписчиков в 47 странах на девяти языках. Теперь все они знают, что есть художник Вителло Фалерно, нео-постимпрессионист, типа, такой монстр, круче Гитлера. Ну?

— Я антифашист, — сообщил художник.

— Отлично! — штурм-капитан кивнул. — Гитлер был фашист, а ты антифашист поэтому, соответственно, ты круче. Чувствуешь логику?

— Не чувствую, — честно признался Вителло.

— Правильно, что ты не чувствуешь. Ее тут нет. Но это неважно. Мировой PR, это тема, которая лишена логики вообще. Главное: ты достиг всемирной известности. А путь, по которому ты ее достиг, ни хера не значит. Если для тебя идеология принципиальна, то напиши в своем блоге: «Я круче Гитлера, потому что он был фашист, а я антифашист». Двадцать фунтов против дохлой селедки, что эту фразу растиражируют твои фанаты.

— Где я напишу? Мой блог наверняка уже заблокировал провайдер.

— А где у тебя хостинг? — спросил король Улукаи.

— В какой-то здешней бесплатной сети, — сказал художник, — Мне ее рекомендовала Рут, подружка твоей жены. Это было 15-го, после заварухи. Имя сети: «OYO-LUNA».

Король хлопнул себя ладонями по бедрам и расхохотался.

— Вителло! Дыши свободно! Сайты в сетях серии «OYO» никто не может блокировать. Подробности спроси у кого-то, кто разбирается в этих фокусах, но, в общем, эти сети никому не принадлежат, они мозаичные и состоят из кучи серверов на стрателлитах, маленьких любительских стратосферных дирижаблях.

— Точно, — подтвердил Нгоро, — схема «OYO», это северокорейская разработка, чтобы агитировать за чучхе во всем мире. Сети этой схемы, как бы, виртуально скользят по «облачным» хранилищам данных обычного Интернет. Чтобы отгородится от них, надо обрубить все облачные хранилища, а это жопа для мировой инфосети. Так что можешь залезть на свой блог, и пообщаться с фанатами. Позитив поднимет тебе тонус.

Эта рекомендация была немедленно востребована. Вителло Фалерно открыл главную страницу своего блога, прошептал: «О, Мадонна! Двадцать тысяч комментов!», и начал отвечать на вопросы и предложения виртуальных гостей. А штурм-капитан и король понимающе переглянулись и отодвинулись на противоположный край большого стола, чтобы не мешать художнику резвиться в потоках популярности и славы.

— Слушай, Улукаи, — тихо спросил Нгоро, — а мичман Рут правда подруга твоей fafine?

— Да. Рут сразу подружилась и с моей fafine, и с моей fiehine, и с моим младшим братом Этеэли, мэром Толоке. Со мной она тоже подружилась. Замечательная девушка.

— Понятно. А что скажешь про ее команду?

— Так, — король улыбнулся, — жаль, что это не моя команда. Я мечтаю собрать похожую.

Штурм-капитан молча покивал головой. Нечего ответить: прозвучала высшая оценка, причем дал ее человек, сам являющийся лидером отличной команды. А тем временем, художник наткнулся на что-то необычное среди множества комментов-предложений. Примерно полминуты он задумчиво глядел на текст, а потом спросил:

— Улукаи, может ли человек из Европы приехать жить в твою страну?

— Я не знаю, — ответил король, — наверное, этому человеку в Европе виднее, может ли он добраться до моей страны.

— Э-э… — Вителло снова задумался, — …Наверное, я неправильно спросил. Скажи: если человек из Европы доберется до твоей страны, то ты разрешишь ему здесь жить?

— А что он будет здесь делать? — поинтересовался Улукаи.

— Он пишет, что хотел бы сделать большую ферму-плантацию. Он агробиолог, ученый, занимается новыми сортами растений, кажется, генетически-модифицированными.

— Пусть приезжает, я дам ему в аренду для плантации землю на востоке, в нашей новой провинции Ало. Я могу это сделать по Хартии, как олдермен-директор территории.

— А он может с тобой поговорить по SKYPE? — спросил художник.

— Да, — подтвердил король, и похлопал ладонью по своему ноутбуку, — пусть звонит.

— Я пока пройдусь, — сказал Нгоро, и поднялся из-за стола, — что тут поблизости?

— Ха! — король широко улыбнулся, — Посмотри храм летучих лисиц, это пятьсот шагов на север вдоль берега. У нас их называют пэка. В темноте пэка летают воровать фрукты на фермах, и их можно увидеть на фоне неба. В сказках говорится: пэка приносят удачу, а ученые говорят, что пэка опыляют фруктовые деревья.

— Ого! Этим полезным существам даже построили храм?

— Нет, этот храм заставили построить французы для своего христианского бога. А пэка просто жили там под крышей, если их не гоняли. Теперь французов здесь нет, и вот, я распорядился, чтобы весь храм отдали пэка. От пэка нам точно больше пользы, чем от французского бога.

— Пойду, посмотрю, — сказал Нгоро, поднимаясь из-за стола, и тут…

…В ворота двора ввалилось семеро тинэйджеров (три девчонки, четверо мальчишек), сопровождавшие молодого крепкого мужчину, туземца лет 25 с плюсом, по манерам — характерного вождя маленького меланезийского племени.

— Aloha, ariki! — крикнула одна девчонка в униформе мичмана, — E ke mali fa-i?

— Falofa e malo, Рут, — ответил Улукаи, — вот, вас всех тут ждет штурм-капитан Нгоро.

— Ну, классно! — она кивнула, — Aloha, кэп Нгоро. А мы привезли короля Фуо-Па-Леле с атолла Номуавау с его командой. Ariki Фуо наш человек. Мы в бою познакомились!

— В бою? — переспросил Нгоро, с интересом глядя на нового персонажа. Рут Малколм с готовностью уточнила:

— Эти ребята с Номуавау блокировали мародеров на Лакалемба, а мы доделали дело.

— Iaora kanaka, я расскажу, если вы спросите — негромко и уверенно сказал туземец. И штурм-капитан Нгоро интуитивно понял: этот дикий вождь очень-очень пригодится.

*23. Война, как креатив в ландшафте Вануату

Проконсул вытащил и включил карманный коммуникатор, и начал печатать стилосом на сенсорном экране загадочные короткие сообщения для очень разнообразных адресатов:

* Флокс, переведи Овернеку аванс, а второй платеж переведи по факту их работы.

* М-р Овернек, сделка ОК, аванс пошел, второй платеж будет после брифинга.

* Данфри, лети всем звеном на остров Хантер. Наведите там красоту, и смывайтесь.

* Фрогги, в точке тропик-рэнд поймай самосвал из Эн в Оу, и молча сожги его.

* Пурга, обзванивай орду, пусть через три часа гонят густой туман про дядю Сэма.

* Хамстер, буди бумажных медведей. Пусть давят, когда поползет нужный флейм.

* Снэрг, зайди ко мне с конспектом про битву янки с японцами за Гуадалканал.

…Смысл этих фраз-сообщений пока оставался мутным — за исключением последнего, касающегося острова Гуадалканал. В соответствии с последним сообщением (а точнее, приглашением), через четверть часа на веранде хижины-коттеджа (как бы, резиденции проконсула), появился парень, ровесник Визарда Оза. Этот гость, в отличие от внешне «цивильного» проконсула, обладал явно военной выправкой (приобретенной, кстати, в Военной Академии США «Вест-Пойнт»). Как этот новозеландец в 18 лет стал кадетом престижной академии, и как после выпуска смылся и стал капитан-лейтенантом в клубе реконструкторов Tiki на Вануату — отдельная история. Можно рассказать о знакомстве с девушкой-маори, носившей необычное имя Флокс, и о недавно появившемся малыше, названном Логлэн в честь дедушки, новозеландского подполковника, погибшего в ходе «миротворческой операции» в Бахрейне, но… Пока нет повода для этого рассказа.

…Капитан-лейтенант Снэрг Лофт легко, одним мягким прыжком, миновав ступеньки, взлетел непосредственно на веранду, козырнул и поинтересовался.

— Сэр, инструкция моей жене, это начало операции «потерянные острова»?

— Да, — ответил Визард Оз, — а теперь садись, и прекрати называть меня «сэр».

— Привычка, блин, — сказал Снэрг, и положил на стол свой элнот, плюс папку с аккуратно сшитыми листами, плюс распечатку большого формата, и плюс одиночный листок явно официальной формы, с текстом, датой и подписью.

— Это что? — удивился молодой проконсул, глядя на последний листок.

— Рапорт об отправке меня на фронт на Гуадалканал, — ответил капитан-лейтенант.

— Ты спятил, Снэрг! Как я посмотрю в глаза Флокс, если… Ты понимаешь?

— Флокс в курсе. Мы обсудили это, и она согласилась, что я обязан так поступить. Есть несколько рациональных причин, по которым моя кандидатура оптимальна в качестве фронтового офицера-представителя штаба стратегического планирования.

— Назови хоть одну.

— Называю. На Гуадалканале надо делать ровно то, чему меня учили в Вест-Пойнте. В дивизионе и в клубе нет никого другого, кто учился бы именно этому.

— Слушай, Снэрг, я тебя очень уважаю, но на Гуадалканале будут несколько офицеров, имеющих свежий боевой опыт. Это комдив Гремлин с офицерами Li-Re, рулившими наземной операцией на Таити. Это капитан Ленин, командир Интербригады Малаита, острова, соседнего с Гуадалканалом, он работал в кокаиновых войнах. Это офицеры филиппинских гренадеров: Коломбо, даяк, и Ясон Дасс, бирманец. Тебе мало?

Выпускник Вест-Пойнта покрутил головой.

— Много. Слишком много. Скажи, Оз, ты не боишься оголить Восточный фронт?

— Не боюсь. Там остались тяжелые фигуры. Претор Октпо, доктор Упир, капитан Кресс, филиппинец с большей частью гренадеров. А, в резерве в Центральной Полинезии есть стимпанк-диктатор Йожин Збажин и профорг Робин, сальвадорец. Еще есть мобильная милиция короля Улукаи, и, скоро мы получим подкрепления от фашистов.

— От каких фашистов? От фиджийского генерала, что ли?

— Нет, — проконсул помахал только что прикуренной сигаретой, — фиджийский генерал — темная лошадка. Я на него рассчитываю лишь в том смысле, что он подложит нашему противнику большую полновесную фиджийскую свинью с острым перцем.

— Логично. Я согласен с такой оценкой. Но кто тогда фашисты?

— Самоанские германцы. Фашисты, это условность. У них прозвища фашистские, а так нормальные анархо-синдикалисты. Сегодня наши авиаторы вылетали не только с базы Футуна на Фиджи для бомбовой подготовки путча генерала Тимбера. Была еще серия вылетов с базы Этена — Северное Самоа для химической обработки лагерей батаков на Германском Самоа. Просто, акролеин — продукт дешевой переработки также дешевого пальмового масла. Сырье для производства оргстекла. Такой полуфабрикат двойного назначения. А эффект — блестящий. В Вест-Пойнте такой яд не проходили, я прав?

— Ты прав. Программа Вест-Пойнта содержит много фигни, и не содержит многого, что следовало бы, но это хорошо, ведь Вест-Пойнт для нас по ту сторону фронта. А сейчас, возможно, ты вернешься от экономической философии к проблеме Восточного фронта?

Визард Оз улыбнулся и хлопнул собеседника по плечу.

— Извини, Снэрг это гены. У меня папа — философ. Так вот, есть еще политика. Корпус американской морской пехоты и наемников будет тупо стоять на Киритимати, пока не будет решен вопрос об Американском Самоа, которое захвачено батаками, в основном подконтрольными французским оффи. Когда оффи Франции и США договорятся, мы узнаем об этом по риторике американских TV-каналов. Там в новостных программах Национальная Батакская Партия из плохой станет нейтральной. А Конвент Меганезии, соответственно, из плохого станет очень плохим. Вот тогда счет пойдет на дни.

— Вероятно, так и будет, — согласился Снэрг, — да, Восточный фронт пока неактуален.

— Вот-вот, — отозвался проконсул, — главная наша победа будет здесь, на юго-западе.

— Почему ты в этом уверен, Оз?

— Потому, Снэрг, что я здесь, и значит удобнее, чтобы враг пришел в этот сектор и здесь проиграл ключевые сражения этой войны.

— Оз, ты шутишь?

— Нет, я серьезно. Наш враг в плену некой парадигмы. Мы знаем эту парадигму, значит, можем управлять врагом в довольно широких пределах. Это как коррида, понимаешь?

Капитан-лейтенант пожал плечами в знак того, что считает сказанное очередным чисто теоретическим философским упражнением. Проконсул покачал головой, улыбнулся, и развернул ноутбук так, чтобы выведенная на экран карта Океании (или точнее — карта стратегического театра) была видна собеседнику.

— Сейчас, Снэрг, я покажу тебе два различных взгляда на реальность войны. Один взгляд назовем прагматичным. Вот это географические пункты, реально занимаемые силами Конвента. Некоторые из них известны противнику, остальные пункты он не видит. Зато, имеется несколько пунктов, про которые противник думает, что там силы Конвента, но реально там ничего нет. Тингтунг, например. Нам нужны десятки ложных пунктов, чтобы управлять парадигмой, которой подчинена логика противника. Тогда противник, в своей системе взглядов, увидит вот такую реальность…

Визард Оз поменял картинку на экране и продолжил.

— Вот этот взгляд назовем мифологическим. Противник мыслит именно так. Он берет те объективные данные, которые ему доступны, и поверх них, как поверх опорных точек, рисует то, чего требует парадигма. Он рисует связную территорию Конвента, здесь я заштриховал эту территорию чтобы было понятно… Вот, противник рисует картинку с заштрихованной территорией… А точнее, терракваторией, где тысячи географических пунктов, окружает ее условными линиями фронтов, и ставит себе задачу: прорвать эти линии. Это уже ставит его в позу Дон Кихота, воюющего с ветряными мельницами. А теперь, представь: мы начали то, что противнику кажется нашим контрнаступлением. Согласно парадигме, противник переходит в оборону, чтобы не дать нам прорвать эту абсурдную, мифическую линию фронта. Вот такая у нас будет коррида.

— Слишком просто, — проворчал выпускник Вест-Пойнта.

— Не так-то просто, — возразил проконсул, — для этого, как ты уже знаешь от Флокс, мы купили Республику Потерянных Островов, Лостайленд.

Капитан-лейтенант скептически хмыкнул.

— Только, я не понимаю, на кой черт нам этот Лостайленд? Виртуальных микро-наций наделано множество для всяких паспортно-визовых афер. Мельхиседек, Вестарктика, Минерва, Силэнд… Можно самим придумать и играться. А мы заплатили денег этим аферистам, придумавшим Лостайленд, который не лучше прочих.

— Нет, он лучше, поскольку он существует с 2008 года, и фигурирует в Глобопедии, как микро-нация, претендующая на островок Хантер. Этот островок считается территорией Франции, частью колонии Новая Каледония. Мы приобрели Лостайленд, чтобы начать силовую борьбу за спорный островок, поскольку Париж игнорирует дипломатические усилия парламента Лостайленда. Сегодня Лостайленд присоединяется к Конфедерации Меганезия. Наша спец-группа «Creatori» во главе с Сэмом Хопкинсом, сразу занимает островок Хантер, и начинает строить там урановый рудник, и защитный форт.

— Так. Понятно. А для кого этот спектакль?

— Для мировой прессы, конечно! Тема дня: Меганезия оккупировала часть Франции!

— Это несерьезно, Оз!

— Нет, вполне серьезно, потому что один крупный французский корабль сразу же станет жертвой военного конфликта из-за островка Хантер и прилегающей акватории. И еще, прикинь: на бирже начнут рушиться бумаги новокаледонского никелевого концерна.

— С чего бы это они начали рушиться? — удивился капитан-лейтенант.

— А! — Визард Оз улыбнулся, — Будет атака биржевых «медведей» на волне черного PR.

— Ага, это я понял. А Сэм Хопкинс с группой «Creatori» действительно приедет сюда?

Молодой проконсул в ответ многозначительно пощелкал пальцами.

— Нет, конечно, Сэм Хопкинс с этой группой не поедет. Но у нас есть Сэм Пумпкинс.

— Ага! — Снэрг кивнул, — Я слышал про него. Сержант 75-го полка рейнджеров. Он был в сводном корпусе вторжения месяц назад, когда колониалисты пытались вернуть себе контроль над Тинтунгом. Сэм — везунчик. Выплыл из вертолета, тонущего в океане, и моментально познакомился с симпатичной девчонкой, которая его спасла. Типа, чудо.

— Типа, чудо, — согласился проконсул, — допустим, то, что Шарлота Догер нашла Сэма Пумпкинса в океане, как-то объяснимо. Она смывалась с Тинтунга на парусной лодке, а вертолет летел к Тинтунгу, и Шарлота заметила, когда его подбили. Но как объяснить совпадение религий? Ведь и Сэм Пумпкинс, и Шарлота Догер — мормоны, прикинь?

— А Сэм Хопкинс кто по религии? — спросил капитан-лейтенант.

— Вот! Прикинь, Снэрг! Я потратил час, нашел краткую биографию Хопкинса на сайте сетевого журнала «Free Cyberpunk», где он как-то раз публиковался, и оказалось, что Хопкинс — мормон, родом из Невады, и примерно ровесник Пумпкинса.

— Надо же, как шутят боги! А внешность?

— Какая внешность, Снэрг? Все фото технических экспертов «Creatori» засекречены по решению Трибунала. И, по ходу, это абсолютно правильно.

Капитан-лейтенант на минуту задумался, а потом выразил сомнение:

— Знаешь, Оз, вроде все гладко. Пумпкинса могли бы принять за Хопкинса, но вот в чем чертова проблема: он в смысле поведения ни разу не похож на эксперта технической спецслужбы. Ты в курсе, чем он занимается в Порт-Вила-Вануату?

— Да. Он вместе с Шарлотой помогает info-студии местного храма мормонов строить малобюджетный дирижабль для TV-транслятора. Если смотреть с позиции разведки противника, то это у него такая легенда. Типа, для конспирации.

— Ага! — капитан-лейтенант снова кивнул, — А что, если разведка противника поверит и решит ликвидировать этого Сэма Пумпкинса, которого примет за Хопкинса? По ходу, свинство. Мы подставляем хорошего парня и хорошую девчонку, понимаешь, Оз?

— Эх… М-м… Да, Снэрг, ты прав. Но, info уже ушла в сеть. Так… Я придумал. Завтра прилетит спец-взвод «Creatori», все равно они будут работать в Порт-Вила, и можно попросить их присмотреть, чтобы это вот… Ну, и вообще: Пумпкинс, все же, не хрен моржовый, а рейнджер 75-го полка. Голыми руками его не возьмешь.

— Годится, — согласился выпускник Вест-Пойнта и, после паузы, спросил, — Ты, правда думаешь, что этот план с виртуальной микро-нацией и биржевым финтом сработает?

— Не думаю, а знаю! Увидишь сегодня в мировых вечерних новостях. А теперь, объясни популярно, что за план ты придумал для штурма Хониары?

— ОК. А я могу ссылаться на историю сражения за Гуадалканал в 1942-м?

Визард Оз утвердительно кивнул.

— Конечно, можешь! Я проштудировал эту тему по Большой Военной Энциклопедии.

— Тогда, слушай. Представь себе, что 10-го сентября Эдсон не убедил бы командующего Вандегрифта в необходимости построить оборону хребта, и Кавагути занял бы высоты, господствующие над мысом Лунгга где аэродром, и линию высот на запад, до траверса Кукумбона. После этого, Кавагути разместил бы горные пушки, две тысячи стволов, на северном склоне хребта в складках местности, против береговых позиций Вандегрифта.

— У Кавагути не было столько горных пушек, — заметил Визард Оз.

— Да, у Кавагути не было, зато у нас есть. Мы имеем там трехдюймовые пневматические минометы — пятьсот единиц, и дюймовые дизельные противотанковые ружья — полторы тысячи единиц. Запас снарядов более, чем достаточный для решения боевой задачи.

— Две тысячи стволов на 20 км линии фронта, — произнес Визард Оз, — если я правильно понимаю, то при такой плотности огня, у франко-батаков нет шансов… Если, у них не найдется Эванса, дающего своевременные советы командованию.

— Чем раньше я попаду на Гуадалканал, — сказал капитан-лейтенант, — тем меньше будет вероятность того, что у них найдется свой Эванс. Я хотел бы вылететь через полчаса.

— Эх-эх-эх… — тоскливо протянул проконсул, — …Ладно, вылетай. Только береги себя.

— Да, сэр! И есть одна просьба…

— Блин! Снэрг, я же просил не называть меня «сэр».

— Ну, рефлекс же, — напомнил выпускник Вест-Пойнта, — короче, Оз, просьба такая. Вот материал в папке. Это что-то вроде наброска генеральной инструкции для командиров наших вооруженных сил. Ясно, что это не в моей компетенции, но вдруг пригодится.

— Я прочту прямо сейчас, и очень внимательно, — пообещал Визард Оз.

— Ну, читай, а я пойду собираться, и все такое.

— Эх-эх-эх… Ну, удачи, Снэрг. Будь на связи.

— Да, сэр! — ответил капитан-лейтенант, козырнул и, спрыгнув с веранды, побежал по условной улице поселка (точнее, по главной тропинке).

Молодой проконсул проводил его взглядом, снова вздохнул, и открыл папку.

*** Генеральная инструкция комсостава Народного флота Конвента Меганезии. ***

Преамбула.

Работа солдата и флота, как системы — не допустить, чтобы какие-либо организованные вооруженные формирования причинили вред жителям, их жизни и здоровью, их быту и хозяйству, или принудили жителей к чему бы то ни было путем угрозы таких действий. Выполняя свою работу, солдат и флот, как система, нейтрализуют социально-опасные организованные вооруженные формирования, уничтожая их живую силу, их технику, их материальную базу, их управление, их информационный и экономический потенциал.

10 правил командира.

Правило 1. Война — это работа с риском для жизни, и надо минимизировать этот риск.

Правило 2. Дисциплина нужна лишь там, где она повышает эффективность команды.

Правило 3. Флот это система управления необычными людьми в необычных ситуациях.

Правило 4. Обычных людей не бывает. Все люди разные, это основа их эффективности.

Правило 5. Если солдаты не уважают командира, то этого командира не за что уважать.

Правило 6. Если командир не уважает солдат, то эти солдаты не видят, за что воюют.

Правило 7. Командир тем эффективнее, чем больше тактических ходов может найти.

Правило 8. Чтобы планировать будущее, надо жить в настоящем.

Правило 9. Люди эффективны тогда, когда стремятся к своей мечте.

Правило 10. Война ведется хитростью, однако надо всегда выполнять свои обещания.

Заключение.

Когда вы берете в руки оружие для защиты свободы, безопасности и хозяйства наших граждан, для защиты Хартии и нашего образа жизни, вы должны чувствовать границу, которая отделяет смелость от глупости, решительность от жестокости и инициативу от произвола. Тогда вы сможете с гордостью говорить своим родным о своей работе.

Приложение: 5 тестов квалификации командира.

Тест DA. Поиск необычных применений обычных предметов.

Тест FT. Полевая тактика — поиск необычных ходов в учебном бою.

Тест CL. Поиск общего языка в новой незнакомой команде.

Тест PQ. Выявление персональных талантов у каждого своего солдата.

Тест IW. Реферат 1000 знаков: «мир, который я хочу построить».

— Прикольно… — произнес Визард Оз, обращаясь к звездам на черном небе, и занялся изучением тестов — приложений к «генеральной инструкции». От этого вдумчивого и, в некотором смысле, философского занятия, проконсула оторвал писк трубки «wiki-tiki». Звонил Боклю, дежурный лейтенант морского терминала Ута-Сэттл, чтобы сообщить: прибыл штаб-капитан Нгоро, и с ним семь инструкторов из Сигаве. Они уже общаются с мичманом-пилотом Фрогги, только что вернувшейся с боевого вылета.

К моменту, когда проконсул подошел к терминалу (в смысле — к пирсу), на пляже уже стояли две «летающие рамы». Одна — побольше (транспортный «SkyMaster» — рабочая лошадка штаб-капитана Нгоро), вторая — поменьше (легкий штурмовик «SkyEgg», на котором летала Фрогги, 20-летняя вануатианка). Сейчас Фрогги как раз излагала краткую историю проведенной диверсии.

— …Этот рудовоз — говорила она, энергично жестикулируя, — балкер класса «Handymax», дедвейт 60 тысяч тонн, длина 200 метров. На вид, живучая штука, а оказалось, простая мишень. Я с первого захода положила ему «спичку» позади надстройки. Прикиньте: я удивилась, как легко он вспыхнул. Экипаж даже не пытался тушить. Сразу в шлюпки и слинял. Я сделала три круга, и убедилась, что балкеру жопа — он горел уже до середины верхней палубы. Ну, и полетела назад. Думаю, он до сих пор горит.

— А какая «спичка»? — поинтересовалась сержант Рут Малколм.

— Двадцать кило супернапалма, натрий с биодизелем, — ответила Фрогги.

— Двадцать кило? — Рут сделала большие глаза, — Зачем так много! Такой корабль можно сжечь стаканом огнесмеси!

— Одним стаканом? — изумленно переспросил лейтенант Боклю.

— Да, — подтвердил капрал Темао, — так мы сожгли новозеландский фрегат «Нимбел».

— Правда, — уточнила капрал Иаои, — мы забросили на «Нимбел» семь стаканов. Это для надежности, потому что корабль военный, и экипаж боролся за его живучесть. А если корабль коммерческий, то экипаж сразу смывается, как Фрогги только что сказала.

— Хэх… — лейтенант Боклю почесал в затылке, — … Ребята, вы нас не разыгрываете, а?

Близнецы Фнир и Ормр Малколм переглянулись и синхронно фыркнули, выразив свое возмущение таким недоверием. Рут молча показала им кулак (намекая, что неплохо бы держаться в рамках вербального общения: тут военная база, а не дансинг). А Визард Оз, пользуясь тем, что его пока не заметили, уселся вне светового пятна, рядом со штурм-капитаном Нгоро, и прижал палец к губам (в смысле, что не надо пока вмешиваться, и представлять инструкторам проконсула, а надо послушать развитие разговора).

Фрогги похлопала Боклю по плечу и сообщила:

— Бро, ребята не шутят. Ты слышал про бабочек-камикадзе?

— Гло, я слышал даже про FSM, вооруженного GDR. И что?

— FSM это Летучий Спагетти-Монстр? — поинтересовалась Иаои.

— Так точно, гло, — подтвердил дежурный лейтенант.

— Ага! Я угадала. А что такое GDR?

— А угадай, раз такая умная.

— Ну… — она задумалась. В это время капрал Темао дал какой-то условный знак двум младшим маори: мальчишке и девчонке, Лефао и Утахе. Эта парочка тихо скрылась в темноте, прихватив свой рюкзачок.

Нгоро наклонился к Визарду Озу и прошептал ему на ухо:

— Веселые ребята, только прилетели, и уже пошли трахаться.

— Ты думаешь, что у них в рюкзаке поролоновый матрац? — тоже шепотом, с некоторой иронией отозвался проконсул.

— Ну, — ответил штурм-капитан, — может, не поролоновый матрац, а надувной.

— Надувной, это точнее, — съязвил Визард Оз, — сейчас они кое-кого хорошо надуют.

Нгоро выразительно пожал плечами, имея в виду, что не считает прогноз проконсула достаточно обоснованным. А тем временем, Рут, двое ее братиков-близнецов, и двое старших тинэйджеров маори (Темао и Иаои), гадали, что такое GDR. После трех попыток, лейтенант Боклю констатировал:

— Короче, вы не угадали. Так вот, GDR, это Garin Death Ray, смертоносный гиперболоид инженера Гарина. Типа прототип боевого плазмотрона из древней советской фантастики. Книга написана сто лет назад, а фильм снят в 1965-м.

— Рубишь в старой фантастике, лейтенант? — спросила Рут.

— Так, выборочно, — ответил Боклю, — прикинь, мы это кино использовали для агитки.

— Кино 1965 года? — удивилась Иаои.

— Фрагмент, — уточнил он, — если посмотришь 76-ю минуту кино, то въедешь в смысл.

— Кино в оригинале черно-белое, — добавила мичман Фрогги, — а ребята сделали цвета, вообще, как натуральные. Классно получилось. Втыкает, ага.

— Мы сейчас найдем, — сказал Фнир, а Ормр уже вытащил из кармана палмтоп.

Скоро была найдена 76-я минута фильма — эпизод, в котором луч гиперболоида очень внушительно сжигает четыре боевых корабля. Началось бурное обсуждение качества фальсификата, которое так увлекло Боклю и Фрогги, что они не заметили прозрачную гигантскую бабочку с двухфутовым размахом неподвижных крыльев. Это существо передвигалось с помощью пропеллера, издававшего лишь тихий шелест, теряющийся в естественном равномерном шуме волн. Чтобы обратить внимание на тусклые блики на прозрачных плоскостях, надо было знать заранее, что хочешь увидеть. Визард Оз знал.

— Смотри, Нгоро, — шепнул он, — вот она, бабочка-камикадзе, она же — ночной говновоз.

— Ух, глючная штука, — шепотом восхитился штурм-капитан. А призрачная бабочка, тем временем, влетела под крышу маленького бунгало — караулки, и приземлилась на стол дежурного офицера (в данный момент свободный, поскольку Боклю вышел общаться с инструкторами). Еще секунда — и в спинке бабочки сработала учебная мина, абсолютно безопасная. Ослепительно вспыхнули три луча: синий, зеленый, красный, и заметались, очерчивая замысловатые петли под аккомпанемент грохота музыки «metal-punk».

Рут Малколм похлопала по плечу лейтенанта Боклю, изумленно уставившегося на эту внезапную цветомузыку на своем рабочем пульте, и спокойно сообщила ему:

— Вот так оно и происходит бро. Такие дела.

— Зачетно! — ответил тот, — А почему ночной говновоз?

— Потому, — ответила мичман Малколм, — что такой штукой работают по ночам, а основа боезаряда белый фосфор, который делается из гуано, доисторического птичьего говна.

— А вот к примеру, — вмешалась Фрогги, — можно ли посадить бабочку-говновоз на узел перекачки жидкого груза на супертанкере?

— Нужно! — ответил Визард Оз, решивший в этот момент включиться в общение.

2 декабря. Утро. Вануату. Столичный остров Эфате.

Остров Эфате (а, точнее — плотная группа 50 на 50 км, состоящая из одного довольно крупного острова и нескольких мелких), лежит в центре архипелага Новые Гебриды, и считается одним из красивейших в Меланезии. На берегу бухты Вила на юго-западе Эфате построен Порт-Вила, столица республики Вануату. Тут есть кварталы времен британско-французского протектората, есть американские сооружения времен Второй мировой войны, есть китайские кварталы времен экономического броска Гонконга на Океанию. Есть и финансовый район с офисами оффшорных банков. И все это тянется вдоль главной улицы, повторяющей изгибы береговой линии. Население Порт-Вила 50 тысяч человек (почти четверть населения всего Вануату). А центр острова Эфате, с его потухшими вулканами, джунглями, реками и водопадами, и окружающие островки, из которых некоторые почти не затронуты цивилизацией, и коралловые рифы в заливах с чудесными яркими рыбками — конечно привлекает туристов. Начало XXI века принесло острову Эфате туристический бум. Тут очень пригодилась ВПП длиной 2600 метров и морской терминал, построенные американскими военными.

Правительство Вануату очень неплохо имело со всех этих красот и инфраструктурных элементов, но сегодня…. Сегодня министров Вануату в Порт-Вила беспокоили слухи, поэтому, вся коллегия правительства собралась в своем бэк-офисе, и…

— Говорят, — произнес министр социального обеспечения, — что флот Конвента заодно с Дивизионом Джона Фрума. А на Увеа-и-Футуна Конвент убил всех, кто связан, как они говорят, с колониалистами. Они просто звери. А американцы не хотят вмешиваться.

— Американцы всегда поддерживали секту Фрума, — невесело сказал министр природных ресурсов, — Если они поддержат еще и Конвент, то нам никто не поможет.

— Американцы уже поддержали Конвент, — заметил министр финансов, — есть секретный договор, что американцы не трогают Конвент, а Конвент разрушает никелевый бизнес французов на Новой Каледонии. Думаете, случайно Конвент сжег ночью французский никелевый рудовоз, который шел из Нумеа в новозеландский Окленд? Черта с два! На фондовой бирже уже рухнули бумаги никелевой финансовой группы «NKKN».

— А рудовоз действительно сгорел, или просто слухи? — спросил премьер-министр.

— Сгорел-сгорел, — подтвердил министр природных ресурсов, — Это уже ABC показало.

— У меня, — сообщил министр внутренних дел, — есть данные, что здесь в Порт-Вила уже находится американский мормон-террорист Сэм Поппинс. Люди говорят, что этот Сэм Поппинс надерет задницу и австралийцам, и французам.

Премьер-министр нервно почесал кисти рук, и поинтересовался:

— А что конкретно делает в Порт-Вила этот Сэм Поппинс?

— Он строит дирижабль для мормонов, — ответил министр внутренних дел.

— Дирижабль? Не понимаю, зачем мормонам дирижабль?

— Они говорят, что для TV-трансляции. Врут, наверное.

— Ясно, что врут, — убежденно сказал премьер-министр.

— Вообще-то, — нерешительно сказал министр природных ресурсов, — лучше было бы арестовать этого Сэма Поппинса, пока не дошло до беды.

— Нереально, — министр внутренних дел покачал головой, — мои сотрудники, все-таки полисмены, а не супермены. И, они не сошли с ума, чтобы пытаться арестовать Сэма Поппинса, которого защищают тонтон-макуты, привезенные Конвентом с Гаити.

— Может, это не Сэм Поппинс, а Сэм Хопкинс? — спросил министр иностранных дел.

— Может, и Сэм Хопкинс, — ответил министр внутренних дел, — а что это меняет?

Министр иностранных дел глубоко вдохнул, а потом медленно выдохнул.

— Это все меняет. Если Сэм Хопкинс — человек американцев, то все понятно. Смотрите: Хопкинс возглавляет институт «Creatori», это у Конвента Меганезии главная военная контора, как американский Пентагон и NASA. Если во главе «Creatori» стоит человек американцев, то значит, вся Меганезия, это американская затея. Наверное, янки хотят подгрести себе всю Океанию.

— Американцы, — авторитетно ответил ему министр финансов, — хотят подгрести себе Океанию раньше, чем это сделают красные китайцы руками северных корейцев.

— Точно-точно, — поддержал министр труда, — я слышал, что американцы через Англию продали Конвенту права на Республику Лостайленд, что на острове Хантер. Какой-то англичанин из этой республики провел брифинг в Интернет на тему, что пришлось им продать Лостайланд, потому что французы не давали добывать там уран.

Министр природных ресурсов удивленно посмотрел на министра труда.

— Какой остров? Может, скала Хантер, которая на 400 миль к зюйд-зюйд-ост отсюда?

— Да, только она называется остров, для внушительности. Мол, остров, 60 гектаров.

— Точно, 60 гектаров. А что, там правда есть уран?

— Нет, — министра труда, покачал головой, — я думаю, дело не в уране. Просто, островок удобный, вроде плацдарма. Оттуда можно перепрыгнуть к западу на островок Маттеу, дальше, с Маттеу на Валполе, а от Валполе до Большой Новой Каледонии недалеко, и американцы высадятся в Нумеа, чтобы защитить жителей от Конвента. Всем знакома американская манера: влезть кого-нибудь защищать, и все хапнуть под это дело.

Министр природных ресурсов подумал еще немного и спросил:

— А, что если французы пошлют корветы и выбьют этих людей с островка Хантер?

— Как же, как же! — министра труда хмыкнул, — Таких не выбьешь. Сэм Поппинс…

— Сэм Хопкинс, — педантично поправил министр иностранных дел.

— …Ну, Хопкинс. В общем, Сэм-террорист. Он уже понаставил там морских мин. Это напечатано в Интернет. И мины мощные, как те, на которых месяц назад подорвались коммандос-янки на Островах Кука, на Тинтунге в Лантоне, где столица Меганезии.

— Да уж… — протянул министр социального обеспечения, — …А французские никелевые акции сильно упали на бирже, или не очень?

— Акции пока не сильно, — ответил министр финансов, — но форварды просто рухнули.

Министр социального обеспечения задумчиво покрутил за дужку свои очки в дорогой модной оправе и многозначительно изрек:

— Если на бирже их дела плохи, значит крышка. Не будет больше Французской Новой Каледонии. Будут там или янки, или китайцы. А может, поделят пополам, как Корею.

— А что слышно о северных корейцах на Эспириту-Санто? — спросил премьер-министр.

— Ничего не слышно, тишина, даже странно как-то, — сказал министр внутренних дел.

— Это плохо, — заметил министр труда, — вдруг, они движутся к нам?

— Короче, — объявил премьер-министр, выражая общее мнение, — я не знаю, что будет с Новой Каледонией, но здесь будет худо. Надо сгребать все ценное, и линять отсюда.

…Через два часа из аэропорта Порт-Вила, вне расписаний, начали вылетать самолеты. Сначала — один 40-метровый «Boeing-737», следом три 30-метровых «Douglas DC-9» и столько же аналогичных по размеру «ATR-72», а за ними 15-метровые «Harbin Y-12», которых было с десяток. Как стая перелетных птиц, они летели через море, чтобы там переждать непогоду. Их манили уютные австралийские аэропорты Кэрнс, Таунсвилл, и Рокгемптон. Они (как и птицы) любили родину, но не до суицидного фанатизма.

По прибытии в Таунсвил, премьер-министр Вануату (ощущая ответственность перед командой) дал интервью австралийскому ABC. От освещения в прессе не в последнюю очередь зависело, какой статус в Австралии получит он сам и его коллеги: то ли просто политических беженцев, то ли правительства Вануату в изгнании. Второй из вариантов выглядел гораздо привлекательнее, поэтому премьер-министр расписал обстоятельства бегства, не жалея красок и не сдерживая фантазию. Головорезы спец-группы «Creatori», возглавляемые хладнокровным безжалостным Сэмом Хопкинсом творили в маленькой стране Вануату что-то голливудское в стиле «Терминатора». Они обращали мирных и беззащитных граждан в рабство, и эксплуатировали на строительстве циклопического дирижабля, который предназначен для установки огромного плазмотрона, способного сжигать целые городские кварталы на суше или большегрузные корабли в море. Надо сказать, что премьер-министр ориентировался в запросах публики, так что его история, несмотря на (казалось бы) очевидную абсурдность, попала «в поток», была мгновенно растиражирована, и вызвала своего рода «цепную реакцию в информационном поле».

*24. Расклад перед боем

Генерал Леметри бросил на стол распечатку оперативной сводки и грубо выругался.

— Мсье? — вопросительно произнес майор Фадил.

— Вся ****ская элита Новой Каледонии бежит, — проворчал генерал, — Все банкиры, все воротилы никелевой металлургии, и все туземные мэры, зажравшиеся уроды, которых Франция опекала двести лет! Тут будет драка, а они сгребли все деньги, и все ценности, которые можно утащить в чемодане, и смылись. Дерьмо!

— Я понял, мсье. А моя задача…?

— Не перебивайте, Фадил! Мне и так тошно. Политиканы в Париже полные мудаки! Они прислали телекс: отправить парашютный батальон в поддержку роте капитана Ланзара, главного инструктора ополчения батаков из НБП на острове Гуадалканал. Реализуется гениальный, дьявол их разорви, план создания национального государства батаков. По этому плану, батаки займут полосу с северо-запада на юго-восток: от Палау до Самоа. Столица Республики Батак будет в Хониаре, на острове Гуадалканал, в середине этой полосы. Батакский рубеж отрежет проамериканскую Меганезию от Кораллового моря, благодаря чему исторически-французский Вануату присоединится к Новой Каледонии. Парижские мечтатели вспомнили, что Порт-Вила раньше назывался Франсвиль.

— Но это же бред! — воскликнул майор, — Узкий пунктир островов длиной 6000 км! Это невозможно удержать! Тем более — силами батаков, которые, хотя и воинственны, но никогда не были морским народом! И в любом случае, это пунктир, а не рубеж! И, мы поссоримся не только с американцами, но и с половиной Океании: с Папуа, которое в альянсе с Австралией, с террористами Автономии Бугенвиль — Северные Соломоновы острова, с Фиджи, где серьезная армия, с Новозеландским союзом, куда входит Ниуэ!

— Фадил! — строго сказал Леметри, — Вы бьетесь в открытую дверь. Я не хуже вас вижу, какой это идиотизм. Но я не президент Франции, и даже не консультант президента, а консультанты — какие-то философы из Сорбонны, рассуждающие про пассионарность, придуманную каким-то русским про древних монголов. После суперкризиса-2008 эти идиоты придумали вторую колонизацию стран Магриба, привезли туда толпу тупых вооруженных ублюдков из Палестины и Афганистана, и просрали все на свете. Здесь аналогичный случай. Но мы солдаты, и должны выполнять приказ, это наша работа.

Лицо майора окаменело, и на щеках прорисовались твердые бугры челюстных мышц.

— Спокойнее, — произнес Леметри, — я уже вижу, что вы хотите сказать. Что вы считаете Францию своей страной. Что вы не хотите нового национального позора. Что любому разумному человеку ясна необходимость опираться в Океании не на батаков и прочих гастарбайтеров, а на франкоязычных туземцев и креолов. Я угадал ваши мысли?

— Да, генерал.

— Так вот, Фадил, я угадал потому, что думаю точно так же. Но я знаю немного больше, поэтому не лезу со своими предложениями в Париж раньше времени. Понимаете, есть концерн «Alemir», владельцы которого, аравийские шейхи, находятся в неформальных отношениях кое с кем в Елисейском дворце. Тут та же история, что с Магрибом. Пока провал не станет очевидным, политики в Париже не услышат голос разумных людей.

Фадил медленно выдохнул воздух сквозь сжатые зубы, чтобы немного успокоиться, и спросил:

— Извините, генерал, а сейчас разве не очевидно, что мы на грани катастрофы?

— Почему это очевидно, майор?

— Хотя бы потому, мсье, что потеряны два танкера и сухогруз. Мои младшие офицеры шепчутся о том, что эти ночные атаки в море — начало блокады, и гадают, наладит ли Метрополия снабжение Новой Каледонии по воздушному мосту. А если нет, то мы не протянем даже до Нового года. Началась осада, генерал. Это понятно любому…

— …Человеку с мозгами, — спокойно перебил его Леметри, — вы очень хороший солдат, Фадил. Это правда. Но вы не понимаете одну простую истину: последним человеком с мозгами на главном посту Франции был Жорж Помпиду. После его ухода в отставку Елисейский дворец стал пансионом для выродившихся аристократов, жадных бошей, воришек из Восточной Европы, и социалистов — ставленников нефтяных шейхов.

Генерал замолчал, внимательно глядя на Фадила в ожидании реакции.

— Раз вы так прямо говорите, мсье, значит все еще хуже, чем я думал, — ответил тот.

— Вы правы, майор. Все гораздо хуже. Вот, прочтите, — Леметри протянул ему лист с текстом под шапкой генерального штаба и грифом «top secret».

— Извините, мсье, но это информация не моего уровня…

— …Читайте, майор, это приказ!

— Да, мсье, — отчеканил Фадил и начал читать.

*** Генеральный штаб — генералу-коменданту Территории Новая Каледония ***

В связи с необходимостью восстановления законности на острове Хантер, эскалацией терроризма на море, и вместе с тем, с необходимостью продолжать наращивание сил в регионе влияния дружественной Национальной Батакской Партии (НБП), приказано:

1. Совместно с гражданской администрацией, провести необходимые мероприятия по недопущению роста социальной тревожности на территории Новая Каледония.

2. Направить батальон морской пехоты с боевой техникой на остров Хантер, провести прочесывание острова, действовать по регламенту полицейских операций.

3. Обеспечить морские конвои для безопасного движения снабжающих судов из порта Брисбен (Австралия), через который будет временно организована перевозка грузов.

4. Направить для укрепления инструкторской роты в Хониаре парашютный батальон. Совместно с формированиями НБП, обеспечить контроль над островом Гуадалканал.

5. Обеспечить прием и размещение военно-полицейского корпуса для восстановления порядка на территории Увеа-и Футуна. Подготовить тренировочную базу.

6. Провести материальную подготовку для участия в международной миротворческой операции в Республике Вануату во взаимодействии с ВС Австралийского союза.

Майор поднял взгляд от документа и раздраженно произнес:

— Но, генерал, это же бред, разве я неправ?

— Почему? — спросил Леметри, и добавил, — Это не риторический вопрос.

— Мое мнение, — осторожно ответил Фадил, — что спектакль с островком Хантер просто ловушка. На аэрофотосъемке видны какие-то сооружения, но, по-моему, это имитации военно-технических объектов. Там даже нет людей. Все это привезли, и бросили.

— Дальше, майор?

— Дальше, я думаю, что конвои Брисбен — Нумеа не помогут, пока мы не знаем, каким методом противник устраивает диверсии против кораблей снабжения.

— Так. Что дальше?

— Дальше про Гуадалканал. Я не знаю, зачем вообще это нужно, но если это делать, то необходимо прикрытие с воздуха, иначе риск запредельный. И, разрешите вопрос?

— Разрешаю, майор.

— Скажите, генерал, операция на острове Гуадалканал это задача моего батальона?

— Да, — лаконично ответил Леметри.

— Ясно, — Фадил вздохнул, — а разрешите спросить: прикрытие с воздуха будет?

— Майор, вам известно расстояние от Нумеа до Хониары?

— Да, мсье. 1600 километров.

— Правильно. А предельная дальность для истребителя «Dassault Rafale»?

— 3700 километров, мсье.

— Правильно. Отсюда следует, что прикрытие у вашего транспорта Airbus A400 будет только на маршруте, и при высадке десанта. Затем авиа-конвой вернется в Нумеа.

— Извините, мсье, а я правильно понял, что у нас будет один A400 на батальон?

— Да.

— …И мы будем десантироваться парашютным методом?

— Да.

— Но, генерал, по регламенту для A400 число парашютистов 120, а в батальоне 350.

— Я знаю, майор. Но грузоподъемность A400 позволяет взять на борт 350 бойцов.

— Мм… Это приказ, мсье?

— Да, Фадил. Мне очень жаль, но у меня есть приказ генерального штаба об экономном использовании авиационно-транспортной техники и горючего. Еще вопросы?

— Больше вопросов нет. Когда лететь, генерал?

— Через час, — ответил Леметри, — будьте в готовности в военной зоне аэропорта.

4 — 5 декабря. Соломоновы острова. Остров Гуадалканал.

За высадку парашютного десанта в Хониаре майор Фадил поставил себе 10 баллов из 10 возможных, причем абсолютно справедливо. Несмотря на то, что прыгать пришлось из переполненного самолета, в три захода, ни один боец не получил травм, и все успешно приземлились на целевой территории (в пределах города Хониара, который занимает с пригородной агломерацией и аэропортом 20 км северного берега Гуадалканала). Фадил покидал десантный борт последним, и уже был практически спокоен за своих парней. В бескрайней пропасти под лазурным небом медленно снижались белые «одуванчики», и опытный глаз отмечал, что они движутся, куда надо. Никого не относит ни в море, ни в джунгли на склонах центрального хребта, ограничивающего город с юга. Так что майор получил возможность спокойно подумать в одиночестве 3 минуты (примерно столько длится стандартный прыжок с высоты 800 метров). На первой фазе снижения, он успел рассмотреть Хониару, и сделал вывод: город мертв. Однозначно безоговорочно мертв. Выражаясь языком военных пособий: «город утратил функции коммунальной среды, и покинут гражданским населением». Фактически, теперь Хониара была просто набором человеческих построек, в которых расположился контингент батакского ополчения. И предстояло разместить здесь же, в этом мертвом городе, парашютно-десантный батальон. Что ж, дело привычное, бойцы грамотные. До заката решили эту задачу.

…Вечером майор Фадил уже сидел за столиком в пустом и темном кафе аэропорта, в компании капитана Ланзара, и пил кофе из чашки с логотипом «Solomon’s Airway Co».

В отличие от майора Фадила (имевшего ничем не примечательную внешность — в любом городе Юго-Западной Европы его бы никто не заметил — обычный франко-алжирец), капитан Ланзар был персоной выдающихся физических качеств. Высокий рост, фигура атлета, классическое галльское лицо, умное и волевое, квадратный подбородок, высокий лоб, орлиный нос, и серо-стальные глаза.

— В дополнение к кофе, — сказал он, ставя рядом с чашками две рюмочки и удивительно точным движением плеская туда по порции коньяка из пузатой бутылки, — за удачу!

— За удачу, — откликнулся Фадил, подумав между делом, что у этого капитана, наверное, никогда не дрожат руки от страха. Вопрос: всегда ли хорошо, быть таким смелым?

— …Паникеры болтали, — продолжил Ланзар, глотнув из рюмки, — будто на Гуадалканал высадилась пятитысячная северокорейская бригада, и что будто канаки тоже отменные бойцы. Так вот, Фадил: это брехня! Когда три тысячи наших батакских парней внезапно выдвинулись из портовой зоны на улицы, все канаки драпанули из города, а никаких красных корейцев мы вообще не видели. Голая пропаганда коммунистов, понимаешь?

— Возможно, пропаганда, — ответил майор, тоже глотнув коньяка, — а ты говоришь: все канаки покинули Хониару? Все полста тысяч с лишним?

— Да, представь себе. Город почти пустой. Кто-то остался только в белых и китайских кварталах. А канаки исчезли. Но, на прощание, они сломали все, что могли. Теперь в Хониаре ни электричества, ни водоснабжения, ни телефонной связи. Эти козлы тупо срубили провода, прорубили дыры в трубах, разбили электрощиты… Здесь требуется хорошая ремонтная команда, чтобы все починить, а в остальном, полный порядок.

Майор Фадил отпил еще капельку коньяка и переспросил:

— А кто контролирует кольцевую трассу и перевал Оустен на южной трассе?

— У меня нет однозначного приказа вести бои за эти трассы, — ответил капитан Ланзар.

— Понятно, — майор кивнул, — приказа нет. Но я спросил: кто контролирует трассы.

— Партизаны, — неохотно признался Ланзар.

— Значит, порядок не полный, и канаки не так уж безобидны, — констатировал майор.

— Слушай, что ты докопался до меня с этими трассами? — проворчал главный инструктор батаков, — У меня приказ: взять под контроль и удерживать город Хониара от аэропорта Хендерсон-Филд на востоке до района Кокумбона на западе. Я взял и удерживаю.

— Хочешь честно, капитан? — спросил Фадил.

— Хочу — не хочу… — Ланзар залпом допил свою рюмку, — …Ты старший по рангу, и тебе решать, что хорошо, что плохо, что делать, чего не делать.

— Нет, капитан. Решать не мне, меня прислали только поддержать твой батакский полк, поэтому сейчас я высказываю мнение, а не отдаю приказы, это понятно?

— Это понятно, — эхом отозвался Ланзар, и налил себе еще коньяка, — давай, высказывай.

— Мое мнение такое, — жестко произнес майор, — плохо, что ты не контролируешь перевал Оустен. И совсем плохо, что ты не контролируешь склоны хребта Эдсона. Они всего в миле от твоих позиций. А каньоны рек Матаникау и Лунгга разрезают твои позиций на три сегмента. Что ты предпримешь, если противник начнет штурм со стороны хребта?

Капитан Ланзар залпом выпил вторую рюмку, и вытер губы ладонью.

— Какой противник? Брось, майор. Эти канаки могут партизанить, прятаться в джунглях, стрелять в спину, но идти на штурм — нет. Кишка тонка. А мы дождемся подкрепления, которое нам обещали с Минданао, и прочешем эти чертовы горы, метр за метром.

— Подкрепление с Минданао? — переспросил майор Фадил.

— Да. Филиппинские мусульмане из Фронта Моро. Мумины, как тут говорят. Их сперва перебросят на Палау, а оттуда к нам. Три тысячи бойцов. Наш контингент удвоится.

— Капитан, а кто еще знает, что сюда прибудет подкрепление?

— Кому надо, тот знает, — ответил Ланзар, — если ты сомневаешься, позвони в штаб.

— Капитан, я не сомневаюсь. Я спрашиваю: может ли противник знать об этом?

— Черт его разберет, — беспечно ответил Ланзар, и майору Фадилу стало очень тоскливо. Теперь он с полной очевидностью понял, что и Главный штаб (заседающий, видимо, в Париже), и капитан Ланзар, считают противника аморфным, слабым и неспособным к серьезным боевым действиям. Они даже не задумываются, кто их противник: то ли это партизаны-туземцы, то ли Конвент Меганезии. А Фадилу интуиция подсказывала, что противник — Конвент, и что Конвент знает о подкреплении в виде трех тысяч муминов. Вероятно, Конвент решит разгромить батакский полк до прихода подкрепления. Если посмотреть на оборону Хониары, то нет сомнений, что Конвенту это удастся.

…Потом, уже почти ночью, майор ехал на джипе в расположение своего парашютного батальона. Его путь лежал по главной улице Хониары, вдоль берега залива. Вокруг был мертвый город. Дома с темными окнами. Батакские блок-посты, освещенные ведрами с горящим керосином. Кучи пищевого мусора (результат жизнедеятельности батакского контингента, не приученного к гигиене). Крысы, деловито роющиеся в этих кучах…

«Что можно сделать? — думал Фадил, — Будь у меня неделя, я бы поборолся. И Ланзар с радостью сбросит на меня ответственность — он же намекнул на старшинство по рангу. Только недели, вероятно, нет, и приняв на себя ответственность, я не успею исправить ситуацию, зато автоматически стану крайним. Нет уж к черту…».

Интересно, что в это время, с позиции на склоне хребта на расстоянии два километра от главной улицы Хониары, за движением джипа наблюдал в бинокль-ноктовизор некий персонаж, напоминающий ковбоя с «Дикого Запада». Проводив объективами джип, он задумчиво хмыкнул, и сместил поле зрения на Южную трассу, ведущую из Хониары в Мболонду через перевалы центрального горного массива. Ковбой не ожидал, что в это позднее время на дороге найдется что-нибудь интересное. Просто, существует порядок наблюдения… Упс! Тусклый мигающий огонек движется от Хониары вверх по дороге.

— Фэн-Со, остаешься за старшего, действуй по инструкции, — приказал ковбой, передавая бинокль молодому парню — корейцу.

— Ясно, камрад лейтенант, — ответил боец «северокорейской красной бригады».

Ковбой (лейтенант-инструктор Оули Техас) опустил на лицо очки-ноктовизор, оседлал горный велосипед, и покатил под уклон навстречу замеченному огоньку. Почти точно определив скорость огонька, он знал, где устроить засаду. По дороге как раз было русло мелкого ручья, этакий миниатюрный каньон, через который переброшен мостик. Здесь, кстати, грунтовая дорога уже была просто широкой тропой. Аккуратно пристроив свой велосипед под мостом, Оули Техас спрятался за пирамидой из нескольких валунов (эта пирамида фиксировала одно из продольных бревен моста). Теперь ждать. Такая игра в скандинавского тролля, собирающего мостовую подать с проезжих коммерсантов.

Впрочем, все коммерсанты (точнее, фермеры) уже декаду, как перебрались из Хониары, сданной батакам, в свободные поселки южного берега. Так что ночной ездок мог быть только батаком или французским легионером… Дебилом, кстати. За эту декаду ни один оккупант не вернулся из поездки в горы. Попытки делались только в первые дни, и все завершались одинаково: пуля в лоб. И оккупанты перестали сюда соваться. А этот что? Героизм решил проявить? А может, шахид с поясом — бомбой. Почему бы и нет?

Вот, огонек появился из-за поворота… Упс! Девушка на велосипеде. Девушки, кстати, довольно часто используются в качестве шахидов. Только эта девушка явно не из того гнезда. Она не в черном балахоне, а в шортах и майке. И она, кажется, китаянка. Очень молодая. Лет 15, не старше. И что это может значить? Ловушка? Возможно. Пропустим претендентку, и посмотри, нет ли кого-нибудь у нее на хвосте…

…Китаянка-тинэйджерка проехала по мосту, не заметив засаду, и покатила дальше. А лейтенант Техас подождал 5 минут, и пришел к выводу, что хвоста нет. Значит, просто тинэйджерку потянуло на странствия. Нашла время. Вытащив велосипед из-под моста, лейтенант поднажал на педали, и догнал ее за четверть часа.

— Стоп, мисс. Это полиция.

— Ой, — без особого ужаса в голосе отреагировала тинэйджерка и остановилась.

— Так, — сказал он, остановившись рядом, — давай знакомиться. Я лейтенант Оули Техас.

— А я Мейфенг. Вот, еду в Мболонду. В Хониаре стало совсем плохо жить.

— Но, почему ты едешь ночью, Мейфенг?

— Днем не получалось сбежать, — ответила китаянка.

— Ладно, а кто у тебя в Мболонде? Родичи?

— Нет, я сама по себе. Если лейтенант хочет бум-бум, то это пять баксов, или три пачки сигарет, или четыре банки американской тушенки, или…

— …Какое тебе бум-бум, чудо лесное? — перебил Оули, — Садись на свой байк, и поезжай вперед. Я скажу, где поворачивать.

— А за что ты меня хочешь арестовать? Я же ничего не сделала.

— Зато с тобой могут что-нибудь сделать.

— Ладно, — она вздохнула, — а меня хоть накормят?

— Накормят, напоют, помоют, и спать уложат, — пообещал лейтенант-инструктор.

Дальнейшая процедура была понятна. Доставка на опорный пункт Хаилалуа, и сдача дежурному фельдшеру Ли Ге-Еку. Визг и протесты юниорки были прекращены путем выдачи пачки сигарет, нового комплекта одежды, и двадцати долларов США. Сумма, впрочем, была выдана под условие прохождения биомедицинских анализов на тестере «Uilimo-Mibiopro» (последней разработке семейной фирмы Мастерс с атолла Уилимо, центральные острова Кука). Лейтенант-инструктор Оули Техас вернулся на позицию форвардного наблюдения, размышляя о том, для чего более важен этот тест: то ли для выявления инфекций у юниорки Мейфенг, то ли для проверки «Uilimo-Mibiopro» (как подозревал Оули, эта игрушка была пиратской полукопией японского аппаратика для службы спасения — магнитно-резонансного определителя микроорганизмов).

На позиции группы лейтенанта Оули остаток ночи прошел спокойно. Хотя противник накануне получил подкрепление (до 350 коммандос — парашютистов), это не повлекло тактических эволюций. Прибывшее подразделение коммандос заняло позицию между аэропортом и морским портом, и только. Правда, командир этого подразделения, как показалось Оули, гораздо более любознателен, нежели картинный супермен — капитан Ланзар (на которого имелась ориентировка INFORFI, так что Оули знал его в лицо). А командир вновь прибывших был в ранге майора, относился, судя по всему, к африкано-европейской расе, не выделялся особыми физическими данными, но глаза были умные. Несколько раз в первые часы после рассвета Оули как бы встречался взглядами с этим майором. Странное ощущение, кстати. Ты видишь глаза человека, и подсознание тебе подсказывает, что и он тебя видит. Но лейтенант-инструктор Оули наблюдал в бинокль из укрытия в складках склона холма, сам будучи практически невидимкой, а этот француз осматривался с крыши джипа, и был легкой мишенью. Йем Де-Ун, северокорейский «студент» несколько раз смотрел на лейтенанта Оули, и выразительно касался пальцем рукоятки тяжелого «дизельного противотанкового ружья». Жизнь французского майора висела на волоске, но Оули не приказывал открыть огонь.

Тем временем, юниорка-китаянка Мейфенг сладко спала в хижине полевого медпункта Центрально-Восточной формации сводной дивизии, а рядом с этой хижиной, под низким маскировочным навесом общались три персонажа, ожидая ее пробуждения. Эти трое в некотором смысле были похожи друг на друга. Все индокитайской расы, все примерно среднего роста, и все профессиональные нелегальные военные линейные командиры. В смысле возраста, старшим был 25-летний вьетнамец Ле Нин-То (по прозвищу капитан Ленин), лидер партизанской интербригады соседнего крупного острова Малаита. Если дальше следовать возрастной шкале, то следующим был 20-летний Ясон Дасс, родом из Бирмы, потомственный офицер в пятом поколении, ныне возглавляющий специальную ударную роту гренадеров Новой Народной Армии Филиппин (иначе говоря — «хуки»). Младшим был брутальный 19-летний даяк (абориген Борнео) имя которого: Журо-Журо Лонваи-Илэнгахи-Келаби, никто из его товарищей не мог правильно выговорить, и все называли его устоявшимся прозвищем: капо Коломбо. В формировании гренадеров он возглавлял диверсионный отряд, состоявший из представителей диких племен с разных островов «желтых морей». Всех троих офицеров очень интересовала юниорка-китаянка Мейфенг, как источник свежей информации из вражеского лагеря. В начале офицеры устроились прямо на медпункте, но когда они закурили, кореец-фельдшер Ли Ге-Ек в ультимативной форме предложил им выметаться на улицу. Правда, обещал попросить медсестру Ким Нун-А, чтобы она принесла им чайник чая.

Действительно, северо-корейская студентка появилась минут через десять, постелила циновку рядом с офицерами, сидящими на грунт, и расставила чайник и три чашки.

— Благодарю, прекрасная леди, — произнес капитан Ленин, — если я в силах оказать тебе ответную любезность, то достаточно одного твоего слова.

— Да? — переспросила она, — В таком случае, прекрати курить эту паровозную трубу. Ты разрушаешь озоновый слой, к тому же тучу дыма тянет в медицинскую палату.

— Слово есть слово, — с грустью согласился вьетнамец, и вытряхнул содержимое своей трубки в мусорное ведро. Там зашипело, когда табачные угольки упали в воду.

— Так-то лучше, — удовлетворенно заключила медсестра и вернулась в хижину.

— Что такое озоновый слой? — полюбопытствовал даяк.

— Это, — сказал вьетнамец, — такой слой в атмосфере. Там особый химический газ озон, трехатомный кислород, поглощающий лишние ультрафиолетовые лучи солнца.

— Ультрафиолетовые? — переспросил даяк, — Это как в лампе для дезинфекции?

— Да, — подтвердил лейтенант Ясон Дасс, — но в больших количествах они дают эффект примерно как радиация от атомной бомбы. Не настолько сильно, но стремно.

— Как высоко этот озоновый слой? — спросил даяк, с некоторым подозрением глядя на синеватый дым, улетающий в небо от самокрутки, которую он держал в пальцах.

— От двадцати километров и выше, — сказал бирманец.

Даяк снова посмотрел на струйку дыма, и констатировал:

— Не долетит, — после чего, утратив интерес к проблеме разрушения озонового слоя, обратился к капитану Ленину, — вот, ты говоришь: эта маленькая китаянка знает, как устроен вражеский лагерь. А я думаю, она ни хера не знает. Она искала мужиков для бизнеса, для бум-бум за деньги. Военное дело ей неинтересно, и она не смотрела.

— Где логика, Коломбо? — откликнулся вьетнамец, — Вот ты смотришь по сторонам и, соответственно, в поле твоего зрения попадет все, даже неинтересное.

— Да, логика, — даяк кивнул, — когда я смотрю, я все вижу, но цивилизованные люди с уставшими глазами не видят половину того, на что смотрят, а если и видят, то сразу забывают. Эта маленькая китаянка цивилизованная. Значит, она не помнит.

— Как бы, она не помнит, — ответил капитан Ленин, — но биологически она помнит все, что увидела. Просто, она не знает, что помнит, и потому не может вспомнить.

— Что-то ты запутанное сказал, — заметил капо Коломбо.

— Да, это кажется запутанным, но я тебе могу объяснить по аналогии. Цивилизованный человек может пройти двадцать шагов по широкой доске. Но если сделать из этой доски мостик над пропастью, то он пройти не сможет. Ему помешает психология.

— Ему мешает страх, — уточнил даяк.

Вьетнамец утвердительно кивнул.

— Да. Страх — тоже психология. А теперь, убедим человека, что пропасть, это иллюзия. Соответственно, страх не будет мешать, и человек перейдет пропасть. То же с памятью. Психология мешает вспомнить то, что человек видел. Мы убедим его, что он на месте событий, и человек все вспомнит.

— А как его убедить? Заколдовать что ли?

— Почти в точку, Коломбо. Мы дадим китаянке чай с колдовским порошком.

— С кокаином, что ли? — слегка скептически спросил лейтенант Ясон Дасс.

— Нет, с «польским снежком», — ответил вьетнамец, — это другое вещество, я не знаю по науке, как оно называется, но работает примерно как LSD, или как мескалин, или как шаманские грибы. Понимаешь?

— Понимаю! — бирманец оживился.

— А! — обрадовался капо Коломбо, — Я же сказал: надо заколдовать китаянку. Но как мы заколдуем ее без шамана? И еще согласится ли она. Она же наш друг, а заколдовывать друзей против их воли, это неправильно.

— Китаянка согласится, если ей предложить по приколу за компанию, — сказал капитан Ленин, — а шаманом у нас будет Ясон, я по глазам вижу: он это умеет.

— Я совсем чуть-чуть шаман, — предупредил бирманец.

— Ну, — вьетнамец кивнул, — так, нам и колдовать надо совсем чуть-чуть. Нам поможет компьютер, к которому подключены два Т-лорнета и два обычных монитора.

Комдив Арчи Дагд Гремлин узнал о «психонавтическом эксперименте» после полудня, когда наблюдатели зафиксировали первые результаты, и им стало ясно, что пора звать командующего фронтом. Вообще, Гремлин был противником наркотиков, и по началу отнесся к необычной инициативе Ленина, Ясона и Коломбо с предубеждением: «Блин, засранцы! Напоить малолетнюю девчонку наркотиком! Как у них рука-то поднялась!». Впрочем, прибыв на место, и увидев происходящее, он сразу поменял свое мнение.

Китайская юниорка и бирманский лейтенант стояли, бок о бок, взявшись за руки. На их лицах были надеты очки-мониторы (Т-лорнеты). За двумя другими мониторами сидели Коломбо и Ленин. Что наблюдали в лорнетах юниорка Мейфенг и лейтенант Ясон, было загадкой, но на обычные мониторы можно взглянуть со стороны. Перед капо Коломбо в данный момент был переулок с какими-то домиками, будто он играл в некую игру типа «городской бродилки-стрелялки». А на мониторе капитана Ленина отображалась карта, очевидно, того города, по которому бродил даяк. Хотя, даяк только смотрел, а бродили бирманец и китаянка. Ясон был, как бы, туристом, а Мейфенг, как бы, экскурсоводом.

— А-а-а давай, мы посмотрим, что о-о-о слева, — певучим голосом предлагал бирманец.

— Давай! Давай! Давай! — с энтузиазмом отвечала китаянка, и картинка поворачивалась.

— Что о-о ты видишь? — ласково и вкрадчиво спрашивал бирманец.

— Ну… Ну… — китаянка подбирала слова, — Там такой ангар и машины, как в кино про мексиканских гангстеров. Такие большие, бронированные. И пулемет наверху.

— А-а-а, сколько этих машин? Давай посчитаем…

— Ну… Раз, два… Три… И у задней стенки еще одна, только на ней не пулемет, а такая хреновина, вроде нескольких обрезков водопроводной трубы.

Капо Коломбо и капитан Ленин обменялись условными жестами, и вьетнамец быстро отработал «мышкой». На карте на его мониторе, на изображении ангара рядом с ярким крестиком, отмечавшим условное местонахождение «психонавты» появилась надпись: «Легкие БТР, 4 единицы, один с ракетной установкой». Гремлин, удивленно моргнул и собирался что-то спросить, но комэск Пикачу и капитан-лейтенант Снэрг, подошедшие несколько раньше, и уже разобравшиеся в принципе этой работы, утащили комдива в сторонку, жестами показывая, что рядом с «психонавтами» говорить не следует.

Лишь когда они отошли в сторону, Пикачу, с уверенностью лесного индейца, объявил:

— Это старый шаманский метод, путешествие во вчера.

— Я бы сказал, — возразил Снэрг, — что это нейролингвистическое программирование под инициирующим воздействием психотропного вещества. Сокращенно: НЛП.

— Да, — воин-индеец из команды Li-Re невозмутимо кивнул, — в Вест-Пойнте это могут называть так, а в деревне, где я вырос, шаман называл это путешествием во вчера.

— Алло, камрады, — проворчал Гремлин, — с чего вы взяли, что этому можно верить?

— Видите ли, сэр, — ответил ему капитан-лейтенант Снэрг, — мы уже сверили данные, полученные методом НЛП с данными, полученными оптическим наблюдением на местности, и не обнаружили расхождений. Если там ангар такой-то формы и такого-то цвета, то и на получающейся схеме тот же ангар, только еще видны детали.

— Оккультизм какой-то, — все еще недоверчиво сказал комдив.

— Я не уверен, сэр, — произнес выпускник Вест-Пойнта, — что различия идеалистической и материалистической философии в данный момент имеют определяющее значение.

— Это ты к чему, камрад? — не понял Гремлин.

— Это я к тому, сэр, что на данный момент нам известна диспозиция почти всего тяжелого вооружения противника, и надо атаковать, пока он не передислоцировал все эти средства.

— Снэрг прав, командир, — поддержал новозеландца Пикачу, — у нас 500 минометов и 1500 дизельных противотанковых ружей. Если у врага не будет тяжелого вооружения, то мы зачистим Хониару без потерь. А если враг успеет переместить это оружие, то кому-то из молодых ребят это будет стоить жизни.

Арчи Дагд Гремлин побарабанил пальцами по рукоятке пистолет-пулемета.

— Так! Что конкретно вы предлагаете?

— Я предлагаю, — сказал капитан-лейтенант Снэрг, — провести ночью разведку, проверить выборочно данные психонавтики. И если мы получим подтверждение, то атаковать на рассвете.

— Черт! — буркнул комдив, — Мы не должны начинать атаку, пока не получим данных, что транспорт, везущий 3000 муминов противника вышел с Минданао на восток к Палау.

— Командир, — возразил Пикачу, — надо позвонить проконсулу и предложить изменение стратегии. Чисто уничтожить батаков и французов важнее, чем подловить муминов.

— Комэск Пикачу, ты знаешь, что такое дисциплина? — строго спросил комдив.

— Да, командир, но если главный штаб чего-то не учитывает, мы должны сообщить.

— Разрешите, сэр? — встрял капитан-лейтенант.

— Ну? — спросил Гремлин.

— …У меня очень простое соображение, — продолжил выпускник Вест-Пойнта, — как нам известно, мумины должны отплыть с Минданао завтра. Но отменит ли штаб противника отправку, узнав, что на Гуадалканале идет бой? Я уверен: не отменит, а наоборот, будет торопить муминов и экипаж транспорта, надеясь успеть на подмогу франко-батакам.

— Логично, — ответил Гремлин, — но, тогда они могут пойти не на Палау, а прямо сюда.

— Извините, сэр, но это ничего не изменит в плане нашего штаба.

— Не изменит? — переспросил комдив.

— Да, сэр. Не важно, пойдет ли транспорт на восток к Палау, или на ост-зюйд-ост, через Адмиралтейский пролив между Палау и Новой Гвинеей, чтобы добраться сюда. Судьба транспорта решится, как только он покинет 200-мильную филиппинскую зону.

— Это точно, капитан-лейтенант?

— Позвоните проконсулу Визарду Озу, сэр, он подтвердит.

— Ну, если так… — произнес Гремлин.

…За два часа до рассвета, над Хониарой заунывно завыли сирены, а затем вдоль взлетной полосы вспыхнули фары нескольких автомобилей, и через четверть минуты в кафе влетел крайне возбужденный французский младший офицер-инструктор и крикнул:

— Тревога, капитан! Канаки вырезали дозор.

— Вырезали? — переспросил Ланзар.

— Да! Пятеро батаков и с ними наш Анри! Им всем отрезали головы!

— Это хреново, — не повышая голоса, произнес капитан, — Поднимите всех. Пусть еще раз прочешут все дома пригородной полосы. Диверсанты вероятно где-то поблизости. Нам следует зачистить их, иначе никто не будет спать спокойно. Ты понял?

— Да, капитан.

— Тогда не бегай попусту, а займись этим. Вперед! На рассвете я жду твоего рапорта.

— Слушаюсь! — четко ответил младший офицер-инструктор.

Примерно через полчаса после этого, в маленькую деревню Бетаси, не отмеченную на картах, затерянную среди низкорослого леса на южном склоне Хребта Эдсона (который пересекает Гуадалканал с востока на запад), бесшумно въехали пятеро велосипедистов. Остановившись возле одной из десятка хижин, окружающих маленькую центральную площадь, они приставили свои велосипеды к тонкой бамбуковой стене. Сразу же к ним подошли двое, будто материализовавшиеся из непроглядной темноты. Раздалось три — четыре шепчущих фразы, и включился тусклый фонарик, потом один из велосипедистов вытряхнул из рюкзака на освещенное лучом фонарика пятно грунта шесть предметов, напоминающих крупные кокосовые орехи. Все собравшиеся удовлетворенно заухали.

После этого, с негромким шуршанием откинулась циновка, заменявшая дверь в другой хижине, темноту прорезал еще один несильный луч фонарика, на площадь вышли две новые фигуры. Прозвучал хрипловатый баритон:

— Что за симпозиум, капо Коломбо?

— Это не симпозиум, комдив Гремлин. Это мы ездили на разведку, и мы сделали меры психологического прессинга. Так это нам называл капитан Кресс на тренингах.

— Психологического прессинга? — переспросил Гремлин.

— Да. Капитан Кресс учился в университете Багио, он много знает по психологии.

— А это что такое? — спросил, молодой голос, судя по акценту, принадлежащий девушке-кореянке, — Вы по дороге собирали кокосы?

— Нет, камрад-радист Ким-Чйи, это мы привезли с прессинга, — ответил Коломбо.

— Но, это же кокосы, разве нет?

— Ну, понимаешь, Ким-Чйи, это не кокосы, а…

— Ох… — выдохнула юная кореянка, потом прикрыла ладонью рот и метнулась в кусты, откуда, через мгновение, послышался характерный утробный звук.

— Гм, — сказал Гремлин, — Коломбо, зачем ты положил здесь эти головы? Расстроил хорошую девушку…

— Я не сообразил. Я сейчас пойду и извинюсь перед Ким-Чйи.

— Сейчас не трогай ее, не тот момент. Потом извинишься.

— Хорошо, — капо Коломбо кивнул, — потом я извинюсь.

— Гм… — повторил Гремлин, — …А зачем ты отрезал эти головы, и принес сюда?

— Да, я зря их принес, надо было выкинуть по дороге. У меня привычка с детства нести отрезанные головы домой, для авторитета. Но отрезали мы их не зря. В лагере у врага тревога, весь личный состав разбужен в плохое время. Никто не поспит остаток ночи, и на рассвете вражеские бойцы будут ползать, как полудохлые мухи. Это хорошо.

Рассвет над Хониарой выдался цветастый, с алыми и оранжевыми полосами по всему восточному горизонту, с нежно-розовыми отблесками на кучевых облачках, и с легким морским бризом. В такое время хорошо ловить рыбу (так поступают канаки), или же созерцать природу (это любят японцы), или купаться в море, пока не жарко (это любят европейские и североамериканские туристы). А еще, в такое время хорошо начинать артподготовку, особенно — если противник не выспался за прошедшую ночь.

Почти музыкально звякнули стволы трехдюймовых пневматических минометов. Их на позициях в складках хребта Эдсона было 500 штук, и они выплевывали мины чуть-чуть вразнобой, так что складывалась какая-то специфическая мелодия. Особенно, когда на музыкальный звон легли глухие взрывы. Будто кто-то отбивал ритм на огромном бубне. Миномет — высокоточное оружие. Мины летели по идеальным высоким параболам и, в финале, пробивая тонкие крыши домов и ангаров, достигали целей. Благодаря работе «психонавтов», цели были размечены, и в первые минуты боя франко-батакский полк лишился бронетехники, тяжелого вооружения и основных складов боеприпасов. Еще досталось казармам — правда, в меньшей степени. По плану капитан-лейтенанта Снэрга, выпускника Вест-Пойнта, мины следовало тратить лишь на уничтожение техники. Для личного состава противника имелось другое средство — четко, грамотно расставленные стрелковые позиции корейских «студентов» с «дизельными ружьями». Боевые расчеты состояли из трех человек: корректировщик огня, плюс два сменных стрелка.

Стрелкам приходилось меняться каждые полчаса — несмотря на сошки, и на резиновую «подушку» на прикладе, отдача этого оружия била в плечо с силой хорошего боксера. Впрочем, корейские студенты были ребята выносливые, и не жаловались. Они, согласно приказу, стреляли по всему, что двигалось на береговой полосе. 60-граммовые сферы дюймового калибра, летящие вчетверо быстрее звука, не каждый раз находили цель, но если пуля попадала в биологический объект, то не было разницы, как именно… После полудня, франко-батакские позиции напоминали фильм ужасов вроде «Техасской резни бензопилой». По грунту были разбросаны фрагменты человеческих тел, а многократно продырявленные стены сооружений заляпаны ржаво-красными пятнами. Попытки вести ответный огонь оказались бесполезны: гранатометы и ручные пулеметы не покрывали необходимую дистанцию, а тяжелого вооружения франко-батакский полк лишился в самом начале боя. Сейчас уже никто не пытался организовать оборону. Все ждали вчера, чтобы воспользоваться темнотой для каких-нибудь осмысленных действий.

Майор Фадил был единственным человеком, который уже через несколько минут после начала ураганного утреннего обстрела четко определил, что надо делать. Дальнейшее развитие событий сложилось у него в голове, как бы само собой, на сутки вперед, и он начал действовать, четко соизмеряя риск и целесообразность. Он хотел спасти столько толковых бойцов из своей команды, сколько можно. Он сумел найти семерых бойцов, и

добраться с этими парнями до пристани Гольф-клуба, в трех км от аэропорта. Конечно, предпочтительнее было бы оказаться в центре города, на пристани Пойнт-Крус, но тут выбирать не приходилось: где оказался — там оказался. Как Фадилу удалось довести эту маленькую команду до бетонного пакгауза у причалов — отдельная история, связанная с удивительным чутьем человека, проведшего на войнах более десяти лет. Взгляд Фадила безошибочно выхватывал из ландшафта цепочки «полумертвых зон» — в смысле, тех, в которые, (в отличие от «чисто-мертвых зон») пули иногда попадают, но крайне редко в сравнении с окружающей местностью. Итак: бетонный пакгауз. Добротное сооружение, оставшееся еще от американцев. Дюймовая пуля с дальней дистанции такую стену не пробьет. Значит, первая задача выполнена.

— Располагайтесь, парни, — сказал он, — будьте, как дома. Лучше всего, ложитесь спать.

— Спать?! — изумленно переспросил молодой лейтенант, оглядывая серые стены вокруг, корпуса частично разобранных лодок, и еще всякое спортивное барахло.

— Да, Жак, — подтвердил майор, — это лучшее, что можно сейчас сделать. У нас нет ни грамма жратвы, и у нас маловато пресной воды, а когда спишь, есть и пить не хочется. Спасибо природе или богу за то, что есть такое полезное состояние, как сон.

— Командир, — негромко сказал старший из сержантов, оказавшихся в этой «призовой команде», — если бы ты объяснил, что тут творится…

— Ну, что ж, Рене, делать нам все равно абсолютно нечего, так что, я могу рассказать. История, не хуже прочих. Слушайте. Против нас играет сборная команда из разных игроков. Есть те, кто ночью резал головы. Профи — коммандос, вероятно, из каких-то экзотических туземцев: корубо, даяки, семанги, корофаи. Но их немного. Есть те, кто придумывает и управляет, кто разрисовал карты огня стрелкам и минометчикам. Тоже профи, но штабные. Вероятно, выпускники хорошего военного училища. А стрелки, это простые фермеры, которым кто-то раздал оружие, и быстро научил, что и как. Их более полка, патронов у них куча, они будут стрелять, пока есть, в кого. А штабные тут рядом, готовят новый сюрприз, и нам надо держать ухо востро, чтобы вовремя отреагировать.

Майор замолчал, достал сигареты и закурил. Руки слегка дрожали. Нормальный страх. Правильный страх. Мобилизующий страх, обостряющий хитрость и инстинкты.

— Командир, — нерешительно произнес сержант помоложе, — а, примерно, когда можно рассчитывать на помощь?

— Никогда, — лаконично ответил Фадил, и выпустил из ноздрей струйки дыма.

— Никогда? — изумленно переспросил парень.

— Никогда, Жан-Ив. Такова реальность. Новокаледонский гарнизон в заднице. Там уже рассчитывают режим экстренной экономии топлива и продовольствия. Не говоря уж о проблеме возможного штурма, который противник может начать в любой день.

— Штурма? — удивился старший сержант Рене, — Ты считаешь, командир, что возможен штурм Новой Каледонии?

— Считаю, что возможен, — подтвердил майор, — и генералу Леметри сейчас приходится задумываться об этом. Значит, на какую-то помощь нам рассчитывать нечего.

— Но, — возразил Жан-Ив, — есть еще Франция.

— Есть, — майор кивнул и снова затянулся сигаретой, — …На другом конце глобуса. Ты можешь с таким же успехом ждать помощь с Луны.

— Тогда, — спросил лейтенант Жак, — на что мы можем рассчитывать?

— На себя, — сказал Фадил, — у нас есть некоторые шансы, если мы в критический момент поведем себя не так, как все. Сделаем нечто, неучтенное штабом противника.

Послышался короткий звенящий треск, грохот, и в железной крыше пакгауза возникла длинная узкая пробоина. Пуля с легкостью вырвала полосу металла, и улетела в море.

— Дерьмовая ситуация, — буркнул Рене, — какое оружие у этих фермеров?

— Не знаю… — Фадил стряхнул пепел, — …И это не важно. Важно лишь, что пули из этого оружия летят по настильной траектории, в отличие от минометных мин, летящих по навесной параболе. Но, минометы уже отработали и молчат, а при настильном огне много «мертвых зон». К середине дня, те из наших, кто останется в живых, соберутся в этих «мертвых зонах». Там они станут дожидаться темноты. Дождутся, клянусь дьяволом.

— И тогда можно будет смыться? — предположил Жан-Ив.

— Нет. Тогда можно будет дернуться с места, и сдохнуть. Ты должен четко понять: все стандартные реакции учтены штабной группой противника.

— Но, — вмешался старший сержант, — что можно сделать нестандартного, сидя здесь, в пакгаузе? Вырыть подкоп до соседнего острова? Отрастить крылья и улететь?

— Продолжай, Рене, — сказал майор, — продолжай придумывать любую чепуху. Так ты можешь случайно навести меня на какую-нибудь идею, которая нас спасет.

— А всем можно говорить чепуху? — спросил рядовой, парень чуть старше двадцати.

— Всем, — с усмешкой подтвердил Фадил, — вообрази, Луи, у нас в пакгаузе что-то вроде английского Гайд-парка. Знаешь, в Лондоне есть специальное место с трибуной. Там можно болтать, что угодно, запрещено только ругать бога и королеву. Это у них такая свобода слова и демократия. Хотя, у нас такое же говно. И у американцев. И везде.

— Подводная лодка! — внезапно сказал рядовой Луи.

Майор Фадил хмыкнул, посмотрел вверх, сквозь длинную дыру, на бледно-голубое, как будто выцветшее небо, и согласно кивнул.

— Да. Желтая подводная лодка, как в песне Биттлз. Мы все живем на желтой подводной лодке, которая суть сумасшедший дом по имени Земля. Планета, мать ее греб.

— Подводная лодка! — с ноткой отчаяния в голосе, повторил рядовой, — Вдруг, тут около причала есть маленькая туристическая подводная лодка? Есть такие лодки. Я на такой катался, когда был в отпуске в Таиланде. На ней можно было бы отсюда смыться.

— Луи, — произнес майор.

— Что, командир?

— Ты очень умный парень, вот что. У нас будет подводная лодка.

— Не очень верится, — пробурчал старший сержант Рене.

— Балда, — иронично ответил ему Фадил, — ты про полупогружаемые катера слышал?

— Ох! Вот, зараза! — Рене хлопнул себя ладонью по лбу, — А ведь это может сработать.

— Может, — майор кивнул, — если мы все продумаем и, как следует, подготовимся.

…Солнце скрылось на западе за мысом Кохимарама, и на остров Гуадалканал наползла непроницаемая тьма, а с ней — и прохлада. Стрельба со склона хребта прекратилась, как будто ее выключили. Казалось, вокруг ощутимо повисла ватная тишина. Прошло всего несколько минут, и сотни людей, уже одуревших от жары и жажды, начали осторожно покидать мертвые зоны, впрочем — не отходя далеко. Потом послышались негромкие голоса. Кто-то обсуждал, кого отправить за водой, и куда — чтоб не очень рисковать. В общем, люди расслабились. И это была стандартная реакция.

Среди этой суеты и обсуждений, никто не обратил особого внимания на звенящий звук, который возник над морем, как комариный писк, а затем стремительно усилился. Еще несколько секунд, и по людям, продолжавшим толпиться в «мертвых зонах», ударили пулеметные очереди со стороны моря, откуда эти зоны отлично простреливались. Атака легких штурмовиков застала людей врасплох. Речь даже не шла о том, чтобы найти хоть один «Стингер» и влепить по самолету. Люди, как раз успевшие расслабиться, растерялись настолько, что, не выполнили простейшие приемы спасения при атаке с воздуха. Они попросту разбежались куда попало, покинув, разумеется, «мертвые зоны». Несколько атакующих штурмовиков, даже стреляя непрерывно из «мини-гатлингов», не смогли уничтожить за один короткий пролет большое количество бойцов. Но это и не планировалось. Идея была в другом: выгнать «мишени» на простреливаемые участки местности. Самолеты скрылись над хребтом, но следом за ними в воздухе ярчайшим магниевым светом вспыхнули осветительные ракеты «люстры» с парашютами. И все стрелки на склоне хребта сразу открыли огонь по рефлекторно замершим фигурам.

…В бетонном пакгаузе у пристани Гольф-клуба, старший сержант тихо спросил:

— Это то, чего ты ожидал, командир?

— В общем, да, — напряженно ответил Фадил.

— И что теперь? — прошептал лейтенант Жак.

— Теперь, — пробормотал майор, — теперь самое сложное. Я стараюсь понять логику этой первой группы. Они могут подождать час или два, а потом повторить фокус с налетом. Получится опять эффективно. Вот третий раз уже ничего толком не выйдет.

— Значит, — осторожно предположил лейтенант, — у нас есть час, не меньше.

— Эх… — выдохнул Фадил, — Дело в том, что есть и другой вариант. Это мы узнаем через четверть часа, или, максимум, через полчаса.

— Но, — сказал старший сержант, — если ничего не произойдет, то мы потеряем время.

— Да. Но если произойдет, то мы потеряем жизнь. Нельзя торопиться, если есть не один шанс, а несколько. Если за полчаса ничего не произойдет, мы просто дождемся второй атаки штурмовиков, «развешивания люстр», и побежим, кок только они погаснут. Если произойдет, то мы побежим опять же, как только «люстры» погаснут.

— Я не понял: какие «люстры» в этом случае? — отозвался младший сержант.

— Подожди, Жан-Ив, и если произойдет, ты сразу поймешь.

…Прошло около трети часа. Люди, вжавшиеся в землю или спрятавшиеся за первые попавшиеся укрытия, постепенно отошли от шока, и начали вяло, как сомнамбулы, подниматься на ноги и бродить в поисках какого-нибудь более надежного укрытия, в котором можно отлежаться, без риска поймать пулю. Снова послышались голоса и негромкая ругань… И как раз тогда, в небе вторично повисли «люстры». Расчет был беспроигрышный с позиции психологии. Люди были уже настолько измотаны, что значительная часть не отреагировала на вспыхнувший свет, а продолжала бродить, не осознавая, что происходит. Почти полминуты — пока горела «люстра» стрелки, без перерыва, вели огонь по отлично просматривающимся мишеням, а потом…

…Наступила тишина, и Фадил рявкнул: «Побежали! Быстро!». Команда организованно выскочила из пакгауза, и метнулась к длинной старой лодке с пробитым дном, которая лежала немного в стороне от пристани. Полторы минуты на то, чтобы поднять, удобно ухватить, и перевернуть эту удачно поврежденную лодку. И еще минута на то, чтобы вбежать в черные волны, держа лодку на плечах. И — готово. Среди множества разного мусора, по течению к северо-западному мысу, плывет перевернутая лодка. Она плывет быстрее, чем прочий мусор, но кто заметит ночью? А люди под лодкой наготове. Если вспыхнет «люстра», они сразу прекращают двигаться, и лодка перестает выделяться…

…Утреннюю зарю экипаж «мусорной подводной лодки» встретил уже западнее города Хониара, и повернул вдоль берега на юго-запад, к мысу Кохимарама. Теперь у майора Фадила полностью сформировался план дальнейших действий. Он не рассказал об этом никому из своих людей, но они почувствовали и приободрились, хотя были измотаны, жаждой и холодом. Если медленно идти в воде с температурой ниже, чем 25 градусов Цельсия, то на четвертом часе начинаешь замерзать, и возникает огромное желание подвигаться интенсивнее. Но в данном случае любое резкое движение могло оказаться фатальным… Майор Фадил прислушивался, ожидая, что с первыми лучами солнца, та команда, что оседлала хребет Эванса, вновь откроет ураганный огонь. Вот, солнечные зайчики заиграли на волнах, наблюдаемых сквозь дыру в борту лодки — но стрелки не торопятся. Почему? Фадил заподозрил было, что забыл учесть нечто важное, но тут над островом раздался голос, стократно усиленный мощным мегафоном. Голос говорил на «batak-karo», с добавлением слов на обще-индонезийском «bahasa».

Фадил прислушался, разобрал некоторое количество английских слов, и у него в голове мгновенно сложилась почти точная модель происходящего. Облегченно вздохнув, он обратился к «экипажу».

— Парни, мы сделали все, как надо. Сейчас спокойно выходим на берег, и бросаем эту рухлядь. Но проверьте, чтобы ни на ком не было ничего из униформы легионера.

— Мы в самом начале все это сбросили, — напомнил лейтенант Жак.

— Проверь — Еще — Раз, — ровным голосом сказал майор.

— Слушаюсь! — механически отозвался Жак.

— А что там, по мегафону? — спросил младший сержант Жан-Ив.

— Там покупают французских легионеров оптом и в розницу.

— Командир, ты понимаешь эту тарабарщину? — удивился старший сержант Рене.

— Нет, — буркнул Фадил, — я понимаю правила гражданской войны.

На склоне Хребта Эдсона, чуть западнее траверса аэропорта, капо Коломбо завершил короткую, но доходчивую речь на индонезийском, отложил микрофон, взял в руки бинокль, и сказал уже по-корейски:

— Hyusig haji masibsio, sagyeog junbi! (Не расслабляться, быть готовыми открыть огонь!).

— Hyusig haji masibsio, sagyeog junbi! — продублировал по цепочке сидевший рядом с ним корейский комсорг Вон-Со, а потом спросил, — Капо, откуда ты знаешь столько языков?

— Я, блин, воин-интернационалист, — с легкой иронией отозвался Коломбо, — в смысле, я разыскиваюсь Интерполом за участие в криминальных вооруженных формированиях.

— Разве это помогает выучить языки? — спросила кореянка Ким-Чйи, не отрывая глаз от дальномера (поскольку была на посту наблюдателя-корректировщика огня).

— Еще как помогает! — весело ответил даяк.

— Ух! — Вон-Со качнул головой, — Ты еще можешь шутить… А что ты сказал батакам?

— Я сказал понятные вещи: «Вы простые парни и мы тоже простые парни. Нам незачем воевать друг с другом. Французские легионеры — наши общие враги. Я, капо Коломбо, обещаю: каждый, кто выйдет без оружия, получит десять долларов и поедет домой. А каждый, кто приведет одного французского легионера, получит еще сто долларов к тем десяти, и тоже поедет домой. За француза — унтер-офицера, я дам сверху еще триста долларов, за офицера — тысячу. За капитана Ланзара — пять тысяч. А все, кто за час не выйдут сюда без оружия — будут убиты, и их семьи будут голодать. Я сказал. Точка».

По узкому оврагу к площадке подошли Гремлин, Снэрг и Пикачу. Все трое выглядели невероятно усталыми, их одежду и лица покрывала пыль, а вокруг глаз легли бурые с красноватым оттенком круги — результат недосыпания и все той же пыли.

— Ты думаешь, батаки тебе поверят? — сходу поинтересовался Гремлин.

— Думаю, да, — ответил Коломбо, — я ведь простой парень, даяк с Калимантана-Борнео, никогда не нарушаю обещаний, и это известно.

— Там, — сообщил Пикачу, подняв к глазам бинокль, — кажется, драка.

— Французский иностранный легион, — тихо произнес Снэрг, — сражается с Кавалерией Святого Георгия.

— Нет, — ответил даяк, — там французы дерутся с батаками, и никакой кавалерии.

— Кавалерия Святого Георгия, — пояснил Снэрг, — прием времен Англо-Бурской войны, предложение денег за головы командиров повстанческой армии.

— Я предложил не за головы, а за живых, — педантично уточнил капо Коломбо.

— Уф! — Снэрг вытер пот со лба, — Видишь ли, обычно выражение «деньги за голову» понимается в смысле «за человека», и лишь немногие понимают это буквально.

— А почему «Кавалерия Святого Георгия»? — спросил Пикачу.

— На реверсе старого британского золотого фунта, — ответил Снэрг, — была отчеканена картинка: Святой Георгий, на коне, убивающий копьем Змея.

Тем временем, некоторые батаки, рассудив, что мертвых легионеров тащить проще, чем живых, привычно извлекли из узорных матерчатых ножен свои ножи-тесаки, и…

— Блин! — брякнула Ким-Чйи, резко отодвигаясь от дальномера, — Ну почему!..

— Не расстраивайся, ладно? — сказал Вон-Со, — Это война, она кончится, и все…

— Да, она кончится, но как я это забуду?

— Ким-Чйи, — с некоторым оттенком строгости сказал комсорг, — Слушай! Мы сначала должны победить, а потом будем жить по-человечески…

— …Если не разучимся, — тихо договорила она.

— Нет, не разучимся! Мы ведь воюем за справедливое дело!

— Ох-ох. Наверное, Вон-Со, ты прав, а я слишком устала, и слишком много смертей…

— Ничего, — произнес капо Коломбо, тоже глядя в бинокль, — сколько-то живых они тоже тащат, а нам не так много и надо. За мертвых, конечно, тоже придется заплатить, чтобы получилось честно. А за живого надо дать премию, потому что будет не честно дать за живого легионера столько же, сколько за мертвого. Ясно же, что живой дороже…

— Ты так спокойно об этом рассуждаешь, — заметила Ким-Чйи.

— На войне, — авторитетно сообщил он, — надо обо всем рассуждать спокойно.

— Коломбо прав, — сказал Снэрг, — лучше отбросить эмоции, чтобы не спалить мозги.

…

*25. Профессионалы и фанфароны

Атолл Киритимати лежит в 3300 км восточнее Таравы и в 1500 км южнее Гавайев. Это крупнейший атолл в мире по площади суши: более 300 кв. км. По существу, это плоский остров, вытянутый на 70 км, с мелкой лагуной, открывающейся к северо-западу. Во внутреннем (восточном) конце лагуна распадается на сотни мелких соленых озер. Растительность бедная: кустарник, травы-суккуленты и, конечно, кокосовые пальмы.

Лейтенант 75-го элитного полка рейнджеров, Филипп Макфи, сидел на белом песке под пальмой и смотрел на океан. Если точнее, то он смотрел на большой кокосовый орех, болтающийся в волнах прибоя. При этом, лейтенант жевал сухую травинку и морщился: травинка была горькая. Будь лейтенант курящим, он бы закурил — при условии наличия сигарет. Рядовой Натан Джонсон, из того же полка, был курящим и сейчас, выпросив у лейтенанта увольнение на два часа, метался по окрестностям расположения отдельной инструкторской роты в поисках любого табачного изделия. Окрестности — это северный сектор атолла Киритимати (северо-восток Республики Кирибати), куда инструкторскую сводную роту регулярного спецназа США отправили для поддержки полков двух частных военных корпораций «White-Water» и «Groom». Эти два полка (по 2500 бойцов в каждом) перебрасывались сюда самолетами C-130 «Hercules» с Оаху — Гавайи. Вместимость данной модели — сто человек, или 20 тонн груза, самолетов участвовало 4 штуки, а возможности аэропорта Кассиди на севере Киритимати и запасного аэродрома Санд-Лагуна на юго-западе, были ограничены, так что возиться предстояло долго.

После недавних событий на Тинтунге, завершившихся взрывом огромного количества аммонала в Лантоне и почти полной гибелью экспедиционной группировки, от взвода лейтенанта Макфи осталось всего пятеро, из них в строю — двое: собственно, Макфи и рядовой 1-го класса стрелок-радист Джонсон. И сейчас эти двое, вместо ожидаемого отпуска на Гавайях после боевой операции, были всунуты в инструкторскую роту. Так начальство оценило их «опыт боевых действий против специфического противника». Специфический противник — это Народный флот Конвента Меганезии, с которым оба оставшихся рейнджера действительно имели дело на Тинтунге — но вовсе не в бою, а наоборот: меганезийцы эвакуировали американцев, уцелевших после взрыва аммонала. Разумеется, большое начальство не придает значения таким мелким неточностям.

Неприятности Макфи и Джонсона не исчерпывались отправкой в инструкторскую роту вместо отпуска. Было и еще кое-что: ротой командовал полковник Аксель Браун, тоже имевший «опыт боевых действий против специфического противника». На самом деле, полковник Браун только представлял армию США на островке Вастак, в ходе передаче эвакуированных американских солдат, но (см. выше) — большое начальство не придает значения таким мелким неточностям. Попасть в команду Акселя Брауна — это такая же неприятность, как переродиться вьючным ослом при повороте колеса Кармы. Бывалые морпехи шутили, что для бойцов под руководством полковника Брауна реальная война становится долгожданным отпуском после ужасов тактико-технической подготовки.

Кстати, большое начальство запретило употреблять слово «война» применительно к предстоящей операции против Конвента Меганезии. Следовало говорить: «операция по восстановлению правопорядка в Центральной Полинезии». И США не участвовали в операции а «оказывали техническую помощь полиции Республики Островов Кука»… В действительности, никакой «полиции Островов Кука» на Киритимати не было, а были контингенты двух частных армий: американской «White-Water» и британской «Groom». Лейтенант Макфи ранее не имел дела с такими структурами, но многое знал о них.

Чтобы составить мнение о «Groom», ему было достаточно того факта, что эти вояки, испугавшись филиппинских «хуки», бежали из Лантона по гуманитарному коридору, бросив охраняемый объект и гражданский персонал. А о художествах «White-Water» в Курдистане, в Магрибе и в зоне Африканского рога, где эти наемники разбойничали, прикрываясь статусом вспомогательных сил Североатлантического Альянса, Макфи слышал от коллег. Многим офицерам 75-полка рейнджеров довелось наблюдать этот разбой, а после иметь дело с предсказуемой реакцией местных жителей. Вернувшись домой, они сообщали боевым товарищам: «Хуже нет, чем оказаться вместе с этими уродами, которых ненавидят абсолютно все, а отсюда — всякие последствия».

Раньше, слушая эти рассказы, Макфи полагал, что боевые товарищи сгущают краски, говоря о стрельбе наемников по машинам и по прохожим, о подожженных для развлечения деревнях, о групповых изнасилованиях, о грабеже кораблей в портах, и о выстрелах в спину своим. Иногда, кстати, сгущать краски полезно: это стимулирует осмотрительность. Сейчас, наблюдая дивизионы «White-Water» и «Groom» вживую, он заключил, что те рассказы полностью соответствовали действительности. Наемники напоминали очень большую вооруженную банду, наподобие тех, с которыми Макфи приходилось сталкиваться в Индокитае, во время серии миротворческих операций. Только те банды были одеты в рванье, вооружены старыми советскими автоматами, и передвигались на автомобилях, взятых, будто со свалки, а эти — наоборот экипированы запредельно-богато. Как будто, дороговизна джипов «Blazer-Armored» штурмовых винтовок «Super-FAL», ботинок от «Tibet la Sportive» и прочей роскоши может сделать наемников солдатами…

Лейтенант выплюнул травинку, и снова посмотрел на кокосовый орех, продолжавший болтаться в прибое. Видимо, силы природы еще не решили: вынести его на берег, дать шанс прорости и стать пальмой, или утащить в океан. Некоторое время Макфи просто наблюдал за этой игрой ветра и волн, а потом, ни с того, ни с сего, загадал: «Если орех выбросит на берег — у меня все будет ОК, а если… Не буду думать о грустном». Такой своеобразный тотализатор сразу добавил адреналина, и в легком азарте лейтенант не услышал стрекотание движка мотороллера, пока эта машинка не оказалась в десятке метров от него. Мотороллер был китайский трехколесный, с кузовом-ящиком. Рулила молодая женщина — полинезийка, одетая в полосатые шорты и яркую майку с эмблемой «Fanning Tour» — системы обслуживания туристов на Киритимати и на соседнем атолле Фаннинг (на полинезийском — Табуаэран). В кузове мотороллера, рядом с коробками и пакетами, сидел чрезвычайно довольный рядовой Натан Джонсон.

К моменту, когда мотороллер остановился, лейтенант успел встать, отряхнуть штаны и сделать грозное лицо.

— Что за на хрен, рядовой Джонсон? Ты помнишь инструкцию? Вот, из-за таких штучек выдвигаются потом обвинения в сексуальном домогательстве, и все получают клизму из скипидара с канцелярскими скрепками…

— Никаких домогательств, офицер! — радостно перебила водитель, и на ее симпатичном круглом лице появилась огромная улыбка, в точности как компьютерный смайлик на ровном светло-коричневом фоне, — …все ОК, просто бизнес. А насчет секса я могу вас познакомить кое с кем из девчонок. Ну, про деньги вы с ними сами договоритесь…

— …Не надо, мэм, — перебил он.

— Лестата, — ответила она, — фирма «Пенанори и семья». Пенанори это моя фамилия. Я отлично знаю, что вам нужно: свежие фрукты, виски, кофе, сигареты, кондомы, и еще информация. Американцы хотят знать, что где происходит? Мы можем договориться.

— Мисс Пенанори ценный источник разведданных, сэр! — поддакнул Джонсон.

— Ты ведь пошел за сигаретами, Натан, — грозно произнес Макфи.

— Да, командир, но тут полная жопа! Из-за наемников смылось почти все население. В поселке Банана, который тут рядом, у лагуны, осталась только обслуга аэродрома, это огороженный авиагородок и на въезде полковник Браун поставил пост — не пройти. А следующий поселок, Табак-Ки, 15 км на северо-запад, это на крайней северной точке, вообще пустой. Дальше атолл изгибается на юг, и там поселок Лондон-Ки, но Лестата говорит, что там тоже никого. Все уехали из-за этих пидорасов…

— Рядовой!!!

— Простите, сэр! — рявкнул Джонсон и замолчал, будто у него выключился звук.

Лейтенант вздохнул и бросил взгляд в сторону взлетной полосы и группы бетонных сооружений аэропорта Кассиди. На плоском, как стол, атолле, с редкими пальмами и миниатюрными рощами кустарника, местность просматривалась идеально. А значит, полковник Браун может в любой момент заметить «не рекомендованное общение с туземным населением женского пола» и дальше — неминуемая клизма из скипидара с канцелярскими скрепками.

— Вы зря нервничаете, офицер, — сообщила молодая полинезийка, успевшая бросить на песок бумажную скатерть, и разложить поверх нее пакты с какими-то продуктами.

— Я нервничаю? — переспросил он.

— Да-да, вы нервничаете из-за полковника, который на всех орет. Он и сейчас орет, но в тридцати километрах отсюда, на юго-восточной стороне, где резервная полоса. Он там долго будет орать, потому что весь сервис-персонал смылся, и ничего не работает.

— Что? Персонал Санд-Лагуна смылся?!

— Да-да. Их достали мародеры. Куда смотрит ваша военная полиция, я не понимаю.

— Наемники, — пояснил рядовой Джонсон, — пришли в лавку при резервном аэродроме, и унесли все пиво, вместо оплаты, пригрозив пушкой продавцу. Тогда персонал ушел на катере, а на прощание, слил из цистерн всю горючку, масло, и пресную воду.

— Понятно… — лейтенант повернулся к полинезийке, — а вы сами откуда, мэм?

— На южной стороне атолла, по ту сторону лагуны есть поселок Поланд, — сказала она.

— Так… И вы пока не уезжаете?

— Кто-то уезжает… — она качнула головой, — А у нашей семьи бизнес. Мы подождем.

— Подождете чего?

— Просто, подождем, — уточнила полинезийка, разливая какой-то оранжевый напиток в пластиковые стаканчики, — хотите свежих пирожков офицер? Вот, в том пакете. Самые лучшие домашние пирожки с кальмаром. Это вкуснее, чем армейская еда.

— А прайс-лист? — спросил Макфи.

— Вот, — молодая женщина снова изобразила на лице широкую улыбку и протянула ему обычный лист бумаги с таблицей, распечатанной на простом компьютерном принтере.

— В общем, нормально, — заключил он, пробежав глазами по перечню товаров и цен под многообещающим заголовком:

*** Фирма Пенанори и семья — ваш верный выбор! Все, что нужно для быта и отдыха!

*** Работаем без выходных. Доставка заказов по Киритимати за 1 час (phone/e-mail).

— Давай, перекусим, Фил, — предложил Джонсон, применив неуставное обращение к офицеру непосредственно по имени.

— Ладно, — согласился лейтенант, — но быстро, а то припрется этот хренов полковник…

…А полковник в это время (точно, как говорила Лестата) находился на юго-восточной стороне атолла, и орал.

— Какого хрена ваши ублюдки устраивают дерьмовые конфликты с местными? Вы что, хотите увидеть, как я разбираюсь с недоносками, напялившими военную форму, но не умеющими вести себя по правилам? Я буду сажать их в карцер по дюжине сразу!

— Но, мистер Браун… — начал Линдсей, шеф-офицер «White-Water».

— Сэр! — рявкнул на него полковник, — Выучите слово «сэр», черт вас возьми! И пока вы служите здесь, где я старший, обращайтесь ко мне «сэр»! Ясно или нет?

— Ладно… Гм… Сэр.

— Что? Я не слышу, ****ь! Громче, долбанная сука, чтоб я услышал, греб твою мать!

— Да, сэр, — значительно громче процедил сквозь зубы Линдсей, закипая от злости, но не желая устраивать ссору с армейским начальником.

— Можно, я все объясню, сэр? — спокойно спросил шеф-офицер Чандлер из «Groom».

— Объясняйте!

— Дело было так, сэр, — начал лидер британских наемников, — несколько наших парней пришли в лавку, просто, чтобы купить бутылку кока-колы. А этот кретин, продавец, устроил скандал, и начал ругаться. На него прикрикнули, и тогда он побежал к своим, рассказывать, что его, мол, ограбили под дулом винтовки.

— Значит, — произнес Аксель Браун, — ваши парни хотели купить бутылку кока-колы?

— Именно так, сэр.

— …А какого же хрена тогда от них потом несло пивом за милю? В какой момент ваши недоноски передумали, и решили вместо кока-колы хлестать пиво, хотя алкоголь здесь запрещен правилами!?

— Они утверждают, что не пили пиво, сэр. Только кока-колу.

— А мой штаб-сержант говорит: от них несло пивом, и я ему верю! И, кстати, как ваши недоноски взяли пиво или кока-колу, если продавец убежал?

— Они просто взяли. Они собирались потом занести деньги.

— Это называется: мародерство, — жестко сказал полковник, — за это в условиях военного времени полагается расстрел!

— Но, сэр… — начал было Чандлер, однако Аксель Браун перебил его.

— Что «но сэр»? Вы думаете, ваши ублюдки особенные, и им правила не писаны? Ваше счастье, что война не объявлена, иначе вы бы загремели под трибунал вместе с ними. А сейчас, посмотрите вокруг и принюхайтесь! Вы оба, ясно!? Я не слышу ответа, уроды!

— Да, сэр.

— Да, сэр.

Неохотно выполнив нехитрый армейский ритуал чинопочитания, лидеры «Groom» и «White-Water» старательно покрутили головами, и с шумом втянули воздух в ноздри. Конечно, ничего нового они не обнаружили. Вокруг простиралось плоская известковая равнина, кое-где покрытая островками кустарника. В полукилометре с севера равнина обрывалась в океан, а в километре с юга над солеными озерами изолированной части лагуны клубилось полупрозрачное марево. Непосредственно около полосы резервного аэродрома, тянущейся на два километра параллельно берегу океана, стояли несколько бетонных ангаров и огромных металлических цилиндров — емкостей, вокруг которых расползлись темные пятна — вылитое содержимое пропитало верхний слой грунта. В воздухе стоял характерный запах авиационного керосина и минерального масла.

— Из-за вашего кретинизма, — произнес Браун, — на резервном аэродроме пожароопасная обстановка, и его нельзя использовать, а планом предусмотрено использование этого аэродрома на активной фазе операции. Вы должны устранить факторы риска пожара. Делается это так. От моря протягиваются шланги, насосами подается вода, а рабочая команда убирает верхний слой грунта, пропитанный нефтепродуктами, и обеспечивает смывание грунта в море. На эту работу я даю вам сорок восемь часов. Время пошло.

— Но это не наша работа, сэр! — возразил Линдсей.

— Здесь, — ответил полковник, — я решаю, где чья работа. Ясно?

— Минутку, сэр, — вмешался Чандлер, — давайте разберемся. Вы здесь возглавляете роту инструкторов, но вы не наше начальство, и не можете нам приказывать.

Полковник морпеха смерил тяжелым взглядом лидера британских наемников.

— Ты так думаешь? Ну-ну. Твои ублюдки уже драпали от меганезийцев на Тинтунге, и я теперь понимаю, почему. Меганезийцы — какие-никакие солдаты, а вы — просто дерьмо, которое зря получает деньги из американского бюджета. Я вообще против того, чтобы наемникам платило наше правительство, но это политика, и черт с ней. Но если уж вам платят, то вы должны работать, а не заниматься херней, как сейчас. Я вижу, что от вас только вред, и если вы меня не переубедите, путем выполнения за 48 часов той работы, которую я вам поручил, то я напишу соответствующий рапорт в штаб Тихоокеанского флота, и позвоню нашему генералу в объединенную группу штабов, чтобы этот рапорт рассмотрели в срочном порядке. Вы будете работать, или мне отправлять рапорт?

— Ладно, мы это сделаем, — ответил Линдсей, переглянувшись с Чандлером.

— Что, ****ь?! Я не расслышал! Вы сделаете эту работу за 48 часов?

— Да, сэр, — выдавил из себя лидер дивизиона «White-Water».

— Да, сэр, — подтвердил его британский коллега.

— Хорошо, — сказал полковник и, направляясь к своему джипу, бросил через плечо. — И, обновите осевую разметку на полосе. Она тусклая, а должна быть ярко-белая, ясно?

По дороге из Санд-Лагуна в аэропорт Кассиди, полковник набрал на сотовом телефоне короткий служебный номер и, не утруждая себя приветствиями, буркнул:

— Лейтенант Макфи, через полчаса зайдите ко мне, ясно?

— Да, сэр, — дисциплинированно ответил Филипп Макфи, а уже после завершения этого предельно-короткого телефонного разговора добавил, — …долбанный придурок.

— Это был Браун? — безошибочно определил Натан Джонсон.

— Да, — Макфи, с тихим вздохом, посмотрел на следы пикника, потом перевел взгляд на линию океанского прибоя, и увидел кокосовый орех, — …Вот, здорово! Он на берегу!

— Кто — он? — удивленно спросил рядовой.

— Кокосовый орех. Видишь, Натан, его выбросило волнами.

— Вижу. И что?

— Так, — лейтенант улыбнулся и пожал плечами, — Хорошая примета.

7 декабря. Вануату.

Эрроманго. Северный берег. Ута-Сеттл.

Донован О'Хара, он же магистр Ахоро, 38 лет, лидер клуба реконструкторов Tiki, забыл, что 10 лет назад его книга «Tiki-foa: Наша земля — это море», опубликованная в сети, в судебном порядке объявлена экстремистской и запрещенной к распространению на территории Австралийского союза. Ему напомнили о юбилее в 8:30 утра. А он-то еще думал: почему вчера вечером к нему инициативно заглянули в гости все пять vahine-te-ariki, устроили легкую оргию, и остались на ночь. А теперь, утром, они разбудили его музыкальными воплями под барабанный бой, и общими усилиями выбросили в море с балкончика его собственного «королевского» коттеджа — fare-te-ariki. У королей нет приватной жизни, поскольку они (короли) — люди публичные по определению.

«Вообще-то, — подумал Ахоро, — выбираясь на пляж после этого внезапного утреннего морского купания, — я сам виноват, что записал в реконструкции „Paruu-i-hoe“ (Законе Весла, прочтенном ariki-roa Мауна-Оро на узорах панциря большой морской черепахи) правило о женах короля: „Pae faahine atira o te fare-ariki, аro tavinihine ariki rave i o miti“. Иначе говоря: „В доме короля должно быть пять жен, и еще одна жена за морем“. Вот результат. В обычае у морских королей Полинезии была примерно такая фишка, но не обязательно было ее реконструировать. А реконструировал — так не обижайся».

Строго говоря, Ахоро (австралийский ирландец по происхождению) не должен был бы оказаться ariki Эрроманго, но, авторитет в клубе и океанийское имя (анаграмма своей ирландской фамилии) сыграли с магистром такую шутку. Кто бы мог подумать дюжину лет назад, что так обернется реконструкция Tiki. Сперва популярность на обоих берегах океана в кругах продвинутой молодежи, безработной по причине рецессии. А теперь логика событий привела Ахоро в стан лидеров Алюминиевой революции, потому что Великая Хартия оказалась сплетена с идеей Tiki-foa. И никуда от этого не уйти.

«Ладно, — подумал Ахоро, уже заходя в дом, — хрен ли рефлексировать? В роду О'Хара никогда никто не прятался от проблем. Нашел на жопу приключений — буду решать».

— Хэй, ariki! — раздался женский голос с кухни, — ты ведь любишь английские завтраки! Колбаса с яичницей, фасоль, бекон и горчица, зажаренные, как попало! E-oe?

— Мм… Честно говоря, Фоккер, я не любитель этой викторианской классики.

— Не беда, — донесся ответ, — ты тогда попробуй это полюбить, потому что я уже начала готовить английский завтрак, и делать что-то другое мне лень. Кстати, меня на сегодня выбрали путем жеребьевки на роль, типа, домашней хозяйки, ты догадался, по ходу.

— Ага, — подтвердил он, — ладно, пусть будет английский завтрак. Только Фоккер, я тебя умоляю: свари большой кофейник крепкого кофе.

— Aita pe-a, — ответила Фоккер, — будет тебе реально много реально крепкого кофе.

Фоккер, типичная австралийка без комплексов, 30-летняя уроженка северо-восточного Квинсленда, получила прозвище за присказку: «Не может быть самолета красивее, чем триплан Fokker, на котором летал красный барон фон Рихтсгофен». Теперь Фоккер авиа-инструктор Народного флота. Но, сегодня она «типа, домашняя хозяйка».

— Хэй, Ахоро, дайджест новостей по актуальной теме смотреть будем? Или как?

— По которой теме? — спросил он, усаживаясь на циновку за низкий столик, и любуясь исключительно прямой спиной Фоккер, плавно переходящей сверху в изящную шею, а снизу в не менее изящную попу, частично скрытую набедренной повязкой лава-лава.

— Актуальная тема у нас война, по ходу, — пояснила она, манипулируя сковородкой.

— Буду, хрен ли делать, — сказал магистр реконструкторов Tiki.

— Тогда, — сказала Фоккер, — ткни кнопку на пульте, и включится свежий выпуск.

*** 7 декабря 01 г.х. 6:00, Эрроманго пресс-обзор (любительский) ***

Тема: Тихий океан и окрестности, глобальные конфликты, супер-кризис.

1) Обвал ценных бумаг транснациональных сырьевых концернов из-за обострения в Океании. В США, ЕС и Японии расследуются махинаций на бирже. Кто-то играл на фьючерсах, зная график атак против танкеров, и получил до 30 млрд. USD на обвале котировок (относительное падение 5 процентов, абсолютное около 110 млрд. USD).

2) Обстановка на Фиджи. 450 тыс. индо-фиджийцев (40 процентов населения страны) экспроприированы и депортированы режимом генерала Тимбера. Национализации все крупные иностранные компании. Пропали без вести около тысячи иностранцев.

3) Новокаледонские колониальные силы Франции отказались от высадки на островок Хантер из-за радиоактивного заражения. Считают, что заражение вызвано нелегальным урановым рудником непризнанной страны Лостайленд, 27 ноября присоединившейся к Конфедерации Меганезия. Вопрос об этом урановом руднике внесен в Совбез ООН.

…Магистр Ахоро оторвался от просмотра и спросил:

— Фоккер, а откуда радиация на этом островке?

— Туда кое-что вылили, — сообщила авиа-инструктор Народного флота, затем ловким движением перебросила «английский завтрак» со сковородки на тарелку, и поставила тарелку непосредственно перед носом магистра-реконструктора.

— Maururoa, — поблагодарил он, — так, что туда вылили, на этот Лостайленд?

— 15 тысяч литров радацетила, — ответила Фоккер, и пояснила, — Два «Апельсиновоза» с цистернами для агрохимических работ. Ах, ты не знаешь, что такое «радацетил»? Это тяжелая фракция ацетатного раствора после обработки фиджийской урановой руды.

— Понятно, — сказал Ахоро, подцепив на вилку кусочек колбасы и макнув его в круглый желток яичницы, — а кто распорядился сделать такую большую бяку?

— Проконсул, конечно. А бяка не очень большая. 5000 микрорентген в час, это условно-безопасный уровень по нормам военного времени. Но в Первом мире для гражданских объектов считается, что 50 микрорентген в час, это уже ужас-ужас-ужас.

— Визард Оз получил этот урановый раствор с Фиджи? — уточнил магистр.

— Типа, да. Ребята слетали на Фиджи-Вити-Леву, там наполнили цистерны, и прицельно распылили над Хантером. А здесь цистерны отмыли у западного берега, где течение.

— Ладно, хоть отмыли… — проворчал Ахоро, жуя колбасу — …Кстати, вкусно.

— Ну, я счастлива! — Фоккер подмигнула ему, а потом глянула на дорожку, ведущую к морскому терминалу, и сообщила, — Сюда идет Снэрг, на вид загруженный думами.

— Мм… — произнес магистр.

— Ага, понятно, — она кивнула, — я пойду, задержу его минут на десять, чтобы ты успел нормально дожрать. И не забудь, мы обедаем на острове Танна с Бартом Дварфсоном, который из австралийской «Queensland Agriculture Retailing Company».

— Я помню. Собери всех, кого надо на гидроаэродроме в полдень.

— Ага, — откликнулась Фоккер, уже направляясь к двери.

…Она задержала капитан-лейтенанта Снэрга на четверть часа, так что магистр успел завершить завтрак и даже налить кофе, себе и приближающемуся гостю.

— Aloha oe! — произнес Снэрг, появляясь на кухне, — Ты меня ждал?

— Aloha, — ответил Ахоро О'Хара, — Да, я ждал. Тебя Фоккер заметила.

— Я понял. А кофе, это мне?

— Да. Садись, пей. В шкафчике, кажется, даже шоколад есть, если вчера не сожрали.

— Я только кофе попью, — сказал Снэрг, усаживаясь напротив магистра, — Я вообще-то поговорить зашел. Как бы, я прилетел ночью с Гуадалканала, и в мозгах ерунда.

Ахоро понимающе кивнул.

— Сочувствую. Это естественный эффект. Пройдет. Вообще, вы отлично отработали. Я посмотрел оперативную запись. В Вест-Пойнте могут тобой гордиться. Ноль потерь, и выполненное задание. Если тебя будет донимать психика, то вспоминай, что все наши ребята, включая союзников, остались живы и здоровы, это главное.

— Это главное… — задумчиво согласился капитан-лейтенант, — …Но, ты же видел только оперативную запись боевых действий. А знаешь, что было потом?

— Знаю. Оставшиеся две сотни батаков сдали вам полсотни французских инструкторов, получили амнистию, немного денег на дорогу и для семьи, и слиняли.

— Сорок семь инструкторов, — уточнил Снэрг и спросил, — А дальше знаешь?

— Дальше? — удивился Ахоро, — А что дальше? Мне звонил Гремлин, сказал, что одного французского майора и нескольких легионеров, упустили. Я думаю, хрен с ними.

— Ладно, я рассказываю, — произнес капитан-лейтенант, — Этих пленных инструкторов отвезли в какую-то усадьбу, заперли там во дворе, потом собрали локальный военный трибунал и отработали процедуру. Понимаешь?

— Какую процедуру, Снэрг?

— Такую. Типа, чтобы по правилам. Поговорили о ситуации, почитали Хартию, потом объявили всем ВМГС за попытку учредить государство на территории Меганезии, и расстреляли из дизельных ружей. Прямо там, во дворике. Практически, в упор.

Повисла длинная пауза. Потом магистр пожал плечами.

— Вообще-то, процедура нужна. Чисто психологически. Это дисциплинирует.

— Австралийцев зарезали без всякой процедуры, — сообщил Снэрг.

— Каких австралийцев? — спросил Ахоро О'Хара.

— Таких. Из компании RMMG. Персонал рудника «Shining Mount».

— Ну… Всех-то наверное не надо было.

— Да, Ахоро. Наверное, не надо было. Это я виноват. Я не сообразил, как надо отдавать приказы капо Коломбо и Ясону Дассу. Я им приказал: нейтрализовать сопротивление персонала и охраны, а они провели тихий ночной рейд, и без единого выстрела. Всех.

— Ты не мог знать, как они это поймут, — заметил магистр.

Выпускник Вест-Пойнта отхлебнул кофе, а потом кивнул.

— Да, наверное. Но, как-нибудь переживу. Я не об этом пришел поговорить. Я в более общем плане, о стратегии Визарда Оза. Я потом хочу поговорить с ним, но сначала…

— Хочешь потренироваться на мне? — помог ему Ахоро О'Хара.

— Да, можно сказать и так. Не возражаешь?

— Не возражаю, Снэрг. Начинай.

— ОК, — капитан-лейтенант кивнул, — Все дело в том, что Оз разрабатывает стратегию, и тактику, как будто вокруг не реальность, а компьютерная игра, в которой все условно. Океан, суша, недра, страны, люди с их домами и хозяйством, оружие, ценности всякие. Короче, вообще все нарисованное, понарошку. Знаешь, с чего он начал?

— Да, я слышал, что он с ребятами сделал карту Океании размером с футбольное поле.

— Вот-вот! Они соорудили эту карту из камней, гвоздей, бутылок, жестянок, и пакетов, Масштаб такой, что эсминец или танкер можно отметить часовым винтиком…

Магистр Ахоро О'Хара пожал плечами и улыбнулся.

— Наглядность, это неплохо. А что конкретно тебя беспокоит в этом игровом подходе?

— Сам подход беспокоит, — ответил Снэрг, — Меня беспокоит, когда проконсул, которому поручили управлять боевыми действиями, причем в условиях многократного перевеса вражеских сил, ходит по карте, втыкает в грунт яркие офисные булавки с заметками на бумажках. Когда я прилетел, Фрогги мне рассказала, как после сообщения о разгроме батаков в Хониаре, он погулял по карте, и заявил: «Классно! Тогда паром с Минданао лучше стереть не сразу после выхода в нейтральные воды, а позже, в районе Папуа»…

— Ну, продолжай, Снэрг. Что дальше?

— Дальше, как говорит Фрогги, он отправил SMS звену «ночных говновозов», и allez.

— Минутку, — сказал магистр, — что такое «ночные говновозы»?

— Я к этому вернусь, — пообещал Снэрг, — так вот, он запросто пишет такие SMS на ходу, шагая по карте. Это выглядит, как игра. Но, глянь утреннюю новость по этой теме.

Капитан лейтенант положил перед Ахоро свой палмтоп. На экране был текст:

*** Бюллетень морских происшествий ***

«Морской паром „Синсуат“, обнаружен в 20 милях севернее Папуа. Паром выгорел изнутри, но остался наплаву из-за тихой погоды. О судьбе трех тысяч пассажиров (сезонных рабочих, направлявшихся на Соломоновы острова) ничего не известно».

Ахоро О'Хара прочел это, и посмотрел на капитан-лейтенанта.

— Это ведь была группировка исламистов, не так ли?

— Да, — подтвердил Снэрг, — и теперь они исчезли. А сразу же вслед за ними исчезли все мусульмане, жившие на Палау. Их там было порядка тысячи. В коммюнике президента Десмода Нгеркеа сказано: «Несколько сотен жителей — мусульман покинули Палау под влиянием необоснованных слухов об эпидемии болотной лихорадки. Инфекционисты утверждают, что сейчас в нашей стране нет угрозы эпидемии данного заболевания».

— Грубо сработано, — прокомментировал магистр.

— Не знаю, — капитан-лейтенант пожал плечами, — меня не учили играм с PR. Но, я уже посмотрел, что пишут на блогах. Удивительное дело: все обсуждают: врет или не врет президент Нгеркеа и его инфекционисты. Многие уверены, что он врет, желая скрыть эпидемию, чтобы не повредить туристическому бизнесу. А явный фэйк относительно причины исчезновения мусульман, сетевая публика приняла за чистую монету. И, что характерно, Визард Оз был уверен, что так получится. Он научился у своего папы…

— Да, — магистр кивнул, — я знаю. Но, если его метод работает, то что тебя беспокоит?

Выпускник Вест-Пойнта долго молчал, отхлебывая кофе, а потом как-то неопределенно пожал плечами.

— Хрен поймешь, что беспокоит. Как-то у него не по-человечески получается. Только ты правильно меня пойми. Визард Оз последовательно считывает ходы без потери людей с нашей стороны, но он делает это так, будто люди — не люди, а дорогостоящий ресурс. Он выводит наших из-под возможного удара по-любому, даже если для этого надо бросить фрагмент территории, или еще что-то. Ну, а по отношению к противнику все наоборот. Действия планируются так, чтобы противник нес максимум потери в живой силе. Тебе известна тема с радиоактивным заражением на островке Хантер?

— Да, мне только что рассказала Фоккер.

— Ага! И ты в курсе про «Апельсиновозы» с цистернами, и про фиджийский радацетат?

— Да, конечно.

— О! А как ты думаешь, чем Визард Оз заплатил Тевау Тимберу за 15 тонн радацетата?

— Я не задумывался, но, наверное, проконсул не вышел за рамки допустимой сметы.

— Да, конечно! Я скажу больше. Тимбер подарил Озу этот радацетат за саму идею.

— За какую идею?

— За идею заливать с самолета чью-то территорию радиоактивным раствором! Опять же, Фрогги рассказала, что Оз, между делом, брякнул, что теперь генерал Тимбер предъявит ультиматум соседнему королевству Тонга, где супер-концерн «ESSOM» совсем недавно освоил серьезную добычу нефти. И теперь американским оффи будет не до Конвента.

На этот раз пауза в разговоре возникла из-за того, что задумался магистр. Впрочем, он довольно быстро пришел к некоторому выводу.

— Знаешь, Снэрг, это все выглядит страшненько, но ведь проконсул прав. Наша главная задача: получить тайм-аут до весны, чтобы перевооружиться и реформировать флот.

— Вот-вот! — ответил капитан-лейтенант, — Перевооружиться! А знаешь, как Визард Оз подходит к вопросу перевооружения? Он вытаскивает на экран кучу моделей военной техники, от авианосца, атомной субмарины и сверхзвукового истребителя до каких-то пластмассовых игрушек, и начинает считать сценарии размена. Получается результат: настоящая военно-морская техника менее выгодна, чем те же «ночные говновозы».

— Ты обещал рассказать, что это такое, — напомнил Ахоро О'Хара.

— Да. Я к этому и веду. Ты знаешь, каким оружием сейчас ведется танкерная война?

— Знаю. Я даже был на тренингах, которые проводила команда Рут Малколм. Если я не ошибаюсь, смысл в том, что с обычного любительского парусника ночью запускаются пластмассовые авиамодели-электроходы, заряженные стаканом фосфорной огнесмеси.

— Это устарело, — сказал Снэрг, — новая тактика такая: 60-футовый как бы любительский катамаран — фрегантина несет две маленькие спортивные лодки — гоночные болиды с воздушным винтом и небольшими крыльями для движения на воздушной подушке.

— Экранопланы «морской конек», — сказал магистр.

— Да, именно так. «Морской конек», это средство доставки. У него автономность чуть больше суток. Но за это время он может уйти на полторы тысячи километров от своей фрегантины — носителя, послать фосфорные авиамодели в мишень, вернуться к своей фрегантине, и снова превратиться в как бы безобидную спортивную лодку.

Магистр Ахоро покивал головой, долил кофе в обе чашки и констатировал:

— Теперь я понимаю, что Визард Оз действует здесь на западе практически по тому же принципу, что претор Октпо и доктор Упир на востоке. Но у них работает интуиция, а Визард Оз считает варианты, как… Мм… В компьютерной игре.

— Война, все же, не игра, — заметил выпускник Вест-Пойнта, — что мы будем делать на пластиковых игрушках, если янки, французы и австралийцы введут в нашу акваторию настоящие боевые корабли? Успех «ночных говновозов» с новозеландским фрегатом «Нимбел» вряд ли можно тиражировать. Теперь враг будет держать ушки на макушке. Больше не удастся спалить боевой корабль игрушечными самолетиками. Ведь так?

— Что — так, Снэрг? Ты предлагаешь мне угадать ответ проконсула на этот вопрос?

— Да, — подтвердил капитан-лейтенант, — я бы очень хотел услышать твою версию.

— ОК. Вот версия. Наш флот не будет сражаться с вражескими тяжелыми кораблями. Никаких силовых стычек лоб в лоб. Наш флот просто обойдет их и ударит по мирным объектам врага. Не только по танкерам и сухогрузам, но и по береговой линии. Порты, нефтяные платформы, и даже прибрежная городская застройка. Помогут ли врагу эти тяжелые корабли при таком варианте размена ресурсов?

— Так… — произнес Снэрг, — …Ты уже успел обсудить это с Визардом Озом.

— Нет, я просто следую тренду его логики. А ты с ним это обсуждал?

— Нет, Ахоро. Я только собирался. Но, после твоего ответа, незачем спрашивать. Я уже получил ответ. Лучше я спрошу его, зачем нам остров Реннелл.

— Реннелл? — удивился Ахоро, — Остров, что в 200 км к югу от Гуадалканала?

Капитан-лейтенант утвердительно кивнул.

— Да. Большой плоский лесистый коралловый остров, площадью около 600 квадрат-км, вытянутый почти на 90 км, с востока изрезанный заливами и лагунами, включая очень большую слабо-соленую лагуну Тегано. Население Реннелла всего 1800 человек, они обитают в дюжине маленьких деревень и, в общем, находятся на первобытном уровне. Правда, есть несколько австралийских полицейских станций, аэродром и госпиталь и христианская миссия, но зачем это нам надо на текущей фазе войны?

— Реннелл… Реннелл… — задумчиво произнес магистр, — в 60 км южнее Реннелла очень богатые рыбные банки и длинная цепь неглубоко погруженных атоллов. Но вряд ли это причина. А вот история может быть причиной. Там в начале 1943 года японцы нанесли флоту янки серьезное поражение, последнее в той войне.

— Да, я знаю. В Вест-Пойнте мы проходили эту битву. Но теперь-то что?

— Теперь, Снэрг, это спящий символ, который, я полагаю, Визард Оз хочет разбудить.

Снова сделав паузу, чтобы отхлебнуть кофе, Снэрг спросил:

— Ты думаешь, что Оз намерен разбудить символ поражения американо-австралийской коалиции, чтобы вызвать удар противника по острову Реннелл?

— Да, — подтвердил Ахоро, — с учетом сказанного, такая идея выглядит очень логично.

— …Значит, — продолжил выпускник Вест-Пойнта, — речь идет о силах Австралии. Так?

— Вероятно, так, — согласился магистр, — ведь у США нет баз поблизости от Реннелла. А австралийская база Таунсвилл всего в тысяче миль к юго-западу от этого острова.

— …И, значит, — продолжил Снэрг развивать свою мысль, — оффи Австралии отправят к Реннеллу военно-экспедиционный корпус. Там этот военный корпус попадет в заранее расставленную ловушку и понесет критические потери в живой силе. Так?

— Вероятно, так, — снова согласился Ахоро.

— Так, — Снэрг скрестил пальцы над столом, — значит, результатом будут тысячи убитых австралийских парней. «Уничтоженный ценный ресурс врага», как говорит Оз.

— Вероятно, так, Снэрг. Хотя, я полагаю, что проконсул рассчитывает еще и на ударный социально-психологический эффект. Ведь то, что ты сейчас сказал, будет воспринято в Австралии, как национальная трагедия, можешь мне поверить, я ведь австралиец.

— Черт возьми, Ахоро! Ты австралиец, и ты спокойно говоришь об этих австралийских парнях, которые попадут в мясорубку Оза?

— …Который сам тоже австралиец, — уточнил магистр, и спросил, — а в чем проблема?

— Алло! Ахоро! Ты правда не видишь проблемы?

— Не вижу, Снэрг. В Австралии армия контрактная. Кто не хочет, тот туда не идет, а кто захотел, тот осознанно выбрал рискованную службу аппетитам империализма.

— Это отговорка! — возразил капитан-лейтенант, — просто отговорка. Что они понимают, вчерашние школьники? Я не так давно тоже был такой идиот! И если мы убьем тысячу мальчишек, то разосремся со всеми двадцатью пятью миллионами австралийцев! Этот гребаный остров Реннел будет потом торчать, как клин между нами и ними!

Магистр Ахоро О'Хара резко вскинул ладонь, останавливая собеседника.

— Отличная идея, Снэрг! Отношение к нам со стороны обычных австралийцев, это тоже ценный ресурс. Скажи об этом проконсулу.

— Черт! Ахоро! Ты тоже начал говорить, как в компьютерной игре.

— Я, — ответил магистр, — начал говорить в терминах, которые воспринимает Визард Оз. Придерживайся и ты этих терминов, и Оз тебя поймет правильно. А если ты начнешь излагать абстрактный гуманизм, то он либо тебя не поймет, либо, что хуже, он с тобой согласится, и тогда мы потеряем крайне перспективного флотоводца, потому что без наплевательского отношения к абстрактным людям, Визард Оз не сможет работать. Я понятно изложил, или надо разжевывать?

— Ты понятно изложил, — ответил капитан-лейтенант, — считай, я твой должник.

— ОК, — магистр подмигнул, — поставишь мне как-нибудь в пабе кружку хорошего эля.

…

*26. Военная инженерия вокруг глубокого ретро

Абариринга — крупнейший атолл в архипелаге Феникс. Габариты барьера — 5x11 км, а ширина северного участка барьера — полкилометра. Тут в 1940-х годах был построен военный аэродром США. В 1979-м аэродром стал владением только что созданной Республики Кирибати, а потом был заброшен. В начале 2010-х последние полсотни аборигенов, оставшиеся без снабжения, эвакуировались, и заброшенным стал весь атолл. Аэродром и поселок пришлись очень кстати бизнесменам Великой Кокаиновой тропы. Формально аэродром был выкуплен у правительства Кирибати неким «Рыболовным кооперативом», и тут возникла нелегальная перевалочная база (терминал море — воздух) для «странных» грузов. Чуть позже к этому добавилась ремонтная мастерская. Владельцем всего хозяйства являлся некто Ашур Хареб, уроженец Южного Судана, лидер команды с Африканского Рога. В зависимости от вкуса и стиля, можно было назвать эту команду «архаичными морскими торговцами» или «продвинутыми сомалийскими пиратами».

В конце октября к «сомалийским пиратам» тут присоединились сальвадорские «алюминиевые революционеры» — квалифицированные портовые гастарбайтеры, ранее трудившиеся на атолле Тинтунг. Это называется «плановое перераспределение военно-продуктивных сил революции». Очень скоро ремонтная мастерская дополнилась фабрикой по производству аэроконденсаторов — «акварконов». Для жизни на атоллах, где нет естественной пресной воды, аппараты такого класса необходимы. Есть немало видов аэроконденсаторов, и «акваркон» — один из них. Двухметровая пластиковая емкость, в которую встроен змеевик с потоком хладагента. Атмосферный воздух прокачивается через емкость, резко охлаждается и из него выпадает роса. Кажется просто, но, попробуйте организовать производство таких аппаратов на атолле, где нет почти ничего (кроме дюжины пальм, старого поселка, аэродрома, и примитивной мастерской), и где к тому же надо маскироваться (война, между прочим!). Эта задача выглядит неразрешимой. И все-таки команда сальвадорцев — «латино», лихие потомки испанских авантюристов и северных ацтеков, сумели это организовать, поскольку уже освоили принципы работы на задворках Океании.

А если смотреть сверху, то казалось, что на атолле так и прозябает рыбацкий кооператив из полутора сотен нищих субъектов. Они живут в полуразвалившихся хижинах, промышляют на нескольких старых баркасах, а улов у них берут перекупщики с новозеландского Токелау. От Абариринга до Токелау 700 км на юг, три летных часа на китайском биплане Y-5 (он же AN-2 «Кукурузник»). Если есть особый улов (рыба-меч, или рыба-парусник, или крупная акула), то перекупщики «сувенирных рыб» прилетают на грузовых авиа-такси откуда угодно…

…Сейчас в небе над Абариринга маневрировал такой грузовичок «Miles Aerovan», британская рабочая лошадка образца 1945 года. И со стороны было заметно, что за штурвалом не профи.

— Норна!.. — произнес инструктор, улыбчивый и спокойный 27-летний креол.

— Что я опять делаю не так!? — с ноткой обиды спросила 24-летняя девушка, тоже креолка.

— Это, Норна, зависит от того, что ты хочешь сделать.

— Я хочу посмотреть плафер в лагуне. Ты знаешь, что такое плафер?

— Да, знаю, планктонная ферма по схеме доктора Упира, километровое болотно-зеленое пятно в западном секторе лагуны. А теперь встречный вопрос: ты знаешь, что такое инклинометр?

— Ну, это указатель поворота и скольжения вот он… Ой!

— Не дергайся, — сказал инструктор, предугадав движение девушки, и положив руку на штурвал поверх ее руки, — повторяй мое движение… Вот так… Теперь объясняю: когда ты пытаешься облететь объект по слишком маленькому кругу, возникает разворот со скольжением на крыло, интересный маневр, только не для начинающих пилотов на малой высоте. То крыло, которое, которое смотрит к центру разворота, движется медленнее, следовательно на нем уменьшается подъемная сила, и есть риск провалиться… Вот, теперь мы летим ровно. Не нервничай, просто прекращай лишние маневры и заходи на лэндинг.

— Уф! — выдохнула Норна, — Ты, Гиена, меня напугал, а теперь говоришь «не нервничай»!

— А ты учись сразу брать себя под контроль после испуга. Это важно.

— Ладно-ладно, я учусь… Ну, как, я правильно все делаю?

— Пока да… А вот сейчас уже нет. Ты или проскочишь полосу, или сделаешь «козла». Давай, заходи на второй круг. Только не жадничай, пусть круг будет длинным, а я тебе расскажу, что значит: «козел». Это когда ты не соблюдаешь условия скорость-угол, и после касания полосы машину подбрасывает на воздушной подушке, образующейся под крыльями. Подбрасывание приводит к потере воздушной подушки, и машина шлепается обратно на полосу. Но тогда эта подушка снова образуется, и машину снова подбрасывает. Прыг-прыг-ебс! Поняла?

— Поняла… Гиена, а сейчас у меня правильные условия?

— Сейчас правильные, — успокоил инструктор, — не напрягайся и делай лэндинг.

«Miles Aerovan» чувствительно стукнул колесами по грунту, но без подпрыгиваний прокатился по полосе, и затормозил на парковке рядом с несколькими моторными дельтапланами.

— Оценка «удовлетворительно», — заключил инструктор, — я надеюсь, ты почувствовала разницу между этим (он постучал по стенке фюзеляжа) и этим (он показал пальцем на дельтапланы).

— Я почувствовала, а вот издеваться не надо. Кстати, mauru-roa, Гиена.

— Aita pe-a, — он улыбнулся, — давай, знакомь меня с сомалийскими пиратами-изобретателями.

Пилот-инструктор Гиена Ларсен увидел «сомалийских пиратов», едва выйдя на трап. Простые ребята: парни и девушки нубийской расы, одетые только в набедренные повязки (одинаковые по фасону, но с разными яркими орнаментами), уже открыли багажный отсек самолета. Не считая необходимым что-либо спрашивать, они начали выгружать контейнеры, привезенные с атолла Бутаритари — западного транспортного узла Кирибати. Контейнеры были по полцентнера весом, поэтому легкость, с которой ими оперировали даже девушки, вызывала естественное уважение к физподготовке команды «рыболовного кооператива». И тут Ларсен взглядом выделил из группы грузчиков девушку более хрупкой комплекции и с другим оттенком кожи. И, он заметил, что на груди у нее, резко контрастируя со смуглой кожей, поблескивает серебряный свисток (а точнее — боцманская дудка на шнурке). Норна, обратив внимание на его взгляд, хихикнула и сообщила:

— Это инженер Хешке Дорадо из Акахутла-Эль-Сальвадор, сейчас познакомлю.

Хешке Дорадо — типичная уроженка центрально-американского побережья, очень подвижная, круглолицая, с рельефно-мягко выступающими скулами, и миндалевидными карими глазами, казалась хрупкой только на фоне монументальных нубийских девушек. А без этого фона она выглядела довольно крепко сложенной.

— Норна, я испугалась, когда самолет заскользил на крыло! — сходу объявила она, — Гиена, я не понимаю: почему ты сразу не вмешался?

— Ну, если не позволять курсанту опасных маневров, как он научится чувствовать опасность?

— Мм… — сальвадорка задумчиво провела указательным пальцем по своим губам. — …Мне-то казалось, что такие фокусы курсантам разрешают только на компьютерных тренажерах.

— Верно, Хешке, некоторые гражданские инструкторы идут по такому пути, но моя профессия: готовить не совсем гражданских летчиков, а скажем так, партизанских.

— А его хобби: охота с рапирой на крупных акул, — как бы по секрету сообщила Норна.

— С рапирой на крупных акул? — переспросила сальвадорка, — Тогда понятно. Ну, теперь идем, я покажу, что изобрела сомалийская юниорка Уззу. Меня реально торкнуло, и Макрина тоже.

— Кто такой Макрин? — спросил Гиена.

— Макрин Толедо, технолог, — пояснила Норна, и спросила у Хешке, — а где Кабир Хареб?

— Он полетел на Токелау, скоро вернется. Ну, идем уже в цех смотреть ретро-субмарину.

— Э… — Гиена Ларсен огляделся, — …Я ни фига не понял. Где цех? И какая субмарина?

— Вот же цеха, — пояснила сальвадорка, махнув рукой в направлении длинных куч мусора, или точнее, тех объектов, которые казались кучами мусора, высотой в три человеческих роста. Тут Ларсен сообразил, что это ангары, затянутые камуфляжной сеткой, украшенной для большей убедительности, бурыми тряпками, пальмовыми ветками, и кипами высохших водорослей.

…Внутри цеха-ангара имелась современная кран-балка, и ультрасовременный ротационный термопласт-автомат, практически — робот для изготовления крупногабаритных полых деталей. Ларсен проследил взглядом, как одно изделие (емкость для аппарата «акваркон») плывет под потолком на зацепе кран-балки к участку монтажа змеевиков. Потом он обратил внимание на другое изделие, также двухметровую емкость, но не цилиндрической, а эллипсоидной формы, похожую на циклопическую армейскую фляжку с крышкой размером, как большое ведро. Но зачем фляжке (пусть даже циклопической) нужен широкий гребной винт и лодочный руль?

— Э… — Гиена Ларсен улыбнулся и почесал в затылке, — …Если эта фляжка-переросток, как бы, субмарина, то я чего-то не понимаю в жизни.

— Мы сейчас все объясним, amigo, — сказал один из «латино», примерно ровесник Ларсена.

— Это технолог Макрин, — негромко пояснила Норна.

— …Все началось с того, — продолжил технолог, — что Уззу выкопала в Интернете современную техническую документацию по одноместной первобытной микро-субмарине.

— Ну уж не первобытной, — встряла Хешке, — все-таки последняя четверть XVIII века.

— Ладно, — Макрин махнул рукой, — я не историк, пусть это не-первобытная субмарина. Просто, примитивная до ужаса. Главный прикол в том, что она геометрически близка к нашей базовой продукции, а это мотивирует. И мы собрали wafanyakazi halmashauri.

— Что-что? — переспросил Ларсен.

Хешке и Макрин заражали, довольные своей шуткой. Потом Макрин пояснил:

— Мы тут отчасти перешли на суахили. Сомалийские ребята более-менее знают английский, но родной язык им, конечно, удобнее. Поэтому мы тут создаем свой интернациональный сленг, и рабочим проще. А когда вся команда участвует в поиске технико-экономических решений, то получается результат. Не знаю, как объяснить теоретически, но на практике это проверено.

— Я понял, — Ларсен кивнул, — это принцип «teian-sho no teishutsu ni kanshin».

— Э-э… — протянула Хешке, удивленно поморгав своими экзотически-прекрасными глазами.

— Интерес к подаче предложений, — невозмутимо перевела Норна, — японская система, которая мотивирует рабочих на подачу большого числа предложений, вне зависимости от значимости каждого отдельного предложения. Каждое предложение обсуждается с мастерами, и если это предложение содержит хоть что-то полезное, его незамедлительно реализуют. Главная выгода получается не из суммы таких предложений, а из настроя рабочих. Благодаря настрою, можно опереться на коллектив рабочих, когда надо обсудить какую-то новую идею со всех сторон. В Японии этот принцип применялся в «эру экономического чуда», четверть века после войны.

— Э-э… — снова протянула сальвадорка-инженер, — А что потом?

Норна равнодушно пожала плечами.

— Потом был нефтяной кризис 1970-х, и началась глобальная бюрократизация. Зато, японские менеджеры написали несколько очень толковых книжек про «эру чуда». Мы пользуемся.

— Значит, — заключил технолог, — мы в чем-то изобрели велосипед. Но, видимо, не во всем. Мы, например, включаем в обсуждение коллективы похожих мини-фирм. Видимо, этого не было в Японии того периода. Общедоступные компьютерные сети появились только в 1980-е годы.

— Точно, — сказал Ларсен, — в «японском чуде» не было ни сетей, ни «вавилонского принципа».

— Впервые слышу про такой принцип, — признался Макрин.

— Это, — пояснил пилот-инструктор, — шутка на темы библейских мифов. Типа, в древности бог заколдовал людей, чтобы они говорили на разных языках, и не понимали друг друга, Так что вавилонский мега-проект башни до неба так и не реализовался. А «вавилонским принципом» теперь называют организацию взаимопонимания в команде между людьми с разной историей, языком, привычками. Например, то, как вы интегрируете суахили в свою рабочую практику. Я думаю, что в нерабочее время тут у вас тоже уже что-то типа общего быта и обычаев.

— Примерно так… — Макрин кивнул, — …выходит, вы не хуже нас понимаете, как решают такие задачи. Лучше я вам покажу практику. По моему сигналу засекайте время, и увидите, как наша команда может делать мини-субмарины. Тест-драйв одного цикла. Готовы?

— Да, готовы, — синхронно отозвались гости, глядя на свои часы.

Макрин снова кивнул, и поднял правую руку высоко над головой.

— Внимание, на площадке! Сейчас работаем аккуратно, без спешки, но под хронометраж. Пункт управления — загрузите программу «Черепаха». Пункт монтажа — действия по сценарию «Ти».

Работники цеха, четверо «латино» и шестеро «нубийцев» (которые, в отличие от публики во «внешнем секторе», были одеты не в набедренные повязки, а в комбинезоны-фартуки), очень спокойно выполнили некое перестроение, едва заметное для непосвященного наблюдателя.

— …Три… два… один… старт! — скомандовал Макрин. И покатилось дело…

…Смотреть на производственный процесс было любопытно. Ларсен раньше не видел таких формовочных роботов в деле (но участвовал в их контрабандной закупке и транспортировке с Тайваня). Троим бойким мальчишкам, сомалийцам-тинэйджерам, устроившимся на толстой вентиляционной трубе, тоже было интересно. Конечно, они видели все это уже не раз, но их завораживала технологическая магия. Вот зеленая вязкая масса переползает из фидера в люк-приемник ротационной машины. Вот центральный модуль начинает набирать обороты, и ряд полосок на его боку сливается в сплошной рисунок. Вот модуль тормозится, останавливается, раскрывается, как устрица, и оператор кран-балки зацепляет изделие. Дальше изделие едет к сборочному участку, и там группа рабочих монтирует навесные элементы…

… - Пятьдесят две минуты, можете проверить, — заключил Макрин Толедо.

— Внушает, — признался Гиена Ларсен, — скажи, Макрин, а можно посмотреть тест-драйв?

— Да, но только после заката. В светлое время суток здесь под открытым небом бывает только рыбалка. Мы же рыболовный кооператив, ты в курсе, бро?

— Понятно. Ну, после заката, это нормально, Норна?

— Нормально, — молодая директор инноваций Народного флота кивнула, — а пока, хотелось бы пообщаться с автором проекта, если нет возражений.

— Это разумно, — сказала Хешке Дорадо и призывно помахала рукой, — Уззу, заканчивай там, и займись гостями, ОК? Это офицеры из штаба насчет «Черепахи». Заодно покажи им плафер.

— Не вопрос, — откликнулась девушка-сомалийка, работавшая на участке сборки, — я сейчас.

Завершив какие-то действия с монтажом продувочного вентилятора на очередном экземпляре «акваркона», Уззу хлопнула по рукам с парнем-соседом по участку, и обменялась с ним парой коротких фраз, после чего направилась к гостям.

— Маскировка, — лаконично произнес Макрин Толедо.

— Я помню, — ответила юная сомалийка, сняла свой комбинезон-фартук, сложила и пихнула в шкафчик у стены (где стоял блок из таких шкафчиков). Далее она облачилась в набедренную повязку с орнаментом, посмотрела на себя, используя гладкую дверцу шкафчика, как зеркало, показала себе язык, повернулась, и объявила:

— Я готова, можно идти.

На вид, девушке было немного меньше 20 лет, а двум мальчишкам, тоже сомалийцам, которые играли в какую-то игру вроде шашек под навесом у пирса, наверное, не было и 16 лет. Так что, девушка явно была главной. Хотя тон приказа выглядел скорее по-родственному.

— Hoja mashua, kwenda rasi.

— Sasa hivi? — спросил один из мальчишек.

— Ndiyo, unaweza kuona, wageni wanataka kuona, — ответила Уззу.

— Wazi, — констатировал второй, и оба, поднявшись с грунта, двинулись к ближайшему из ряда баркасов, стоявших у пирса. Уззу повернулась к гостям и пояснила.

— Это Тэшэ и Кунэ. Я им сказала заводить лодку, и сказала, что это надо сделать прямо сейчас, потому что гости хотят смотреть лагуну. Тэшэ и Кунэ толковые, но чуть-чуть ленивые, как все нормальные люди.

— Классный афоризм, — оценил Гиена Ларсен.

— Что? — удивилась она.

— Афоризм, — повторил он, — короткие меткие слова про жизнь.

— Я знаю, что такое афоризм. Но что я такого сказала?

— Ты сказала: «толковые, но чуть-чуть ленивые, как все нормальные люди».

— Ты, — добавила Норна, — назвала два очень важных свойства нормальных людей.

— У-у! Прикольно! Ну, идем на баркас. Мы покажем вам сначала плафер, а потом лагуну. Вы, наверное, думаете: «что такого мы не видели в лагуне?». Но вы зря так думаете. Эта лагуна особенная. Тут есть большой коралловый сад даже красивее, чем на Палау.

— Красивее, чем на Палау?! — удивился Гиена Ларсен, (ему, по взгляду с поверхности, атолл Абариринга показался довольно безликим и типичным), — Ну, тогда точно надо посмотреть!

— Аende! — приказала Уззу, и, когда баркас тихо отошел от пирса, гордо произнесла, — сейчас я расскажу про субмарину «Черепаха», и про то, как я нашла готовый проект, да!

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ. Секретное оружие американского сепаратизма.

Когда в 1775 году началась война за Независимость США, Дэвид Буншел, школьный учитель из Коннектикута, изобрел первую в мире боевую субмарину под названием «Черепаха». Эта штука действительно напоминала макет панциря двухметровой черепахи, сделанный из досок на манер деревянной бочки. Но, в отличие от живой черепахи, эта маленькая субмарина плавала головой вверх, хвостом вниз, и боком, в смысле — один боковой край панциря был носом (и там стоял гребной винт с педальным приводом), а противоположный край был кормой, и там стоял руль. Поразительно, но эта микро-субмарина на педальном ходу и с простейшим водно-балластным устройством регулирования глубины погружения оказалась весьма надежной. Летом 1776-го «Черепаха» совершила два скрытных рейда в Гудзоне с целью атаковать британскую эскадру. Рейды не принесли результата только из-за неудачной конструкции минного вооружения. Для исходной модели все этим и закончилось, но в конце XX века для субкультуры стимпанк эта «Черепаха» превратилась в одну из культовых ретро-машин (хотя не имела парового движка). Начался поиск оригинальной документации. Наконец, в 2003-м группа энтузиастов построила действующую реплику «Черепахи». ТТХ микро-субмарины подтвердились. Она погружалась, всплывала, и давала 3 узла (5.55 км в час), что для мышечного привода (т. е. для мощности половина лошадиной силы) очень достойно. А цена производства такой подводной игрушки в условиях «гаражной сборки» из современного пластика оказалась сказочно-низкой…

Мало кто тогда отметил еще две особенности «Черепахи»: ее медленный винт обеспечивает бесшумность движения, а размер и форма ближе к какому-то биологическому объекту, чем к классической современной субмарине. Два этих свойства вместе означают невидимость для средств обнаружения субмарин, которыми снабжены современные боевые корабли.

Гиена Ларсен почесал в затылке и напрямик спросил:

— Сначала тест-драйв с водителем-человеком, а потом вместо человека будет бортовой комп и электромотор, и корпус будет набит взрывчаткой. Так?

— Да, так! — юная сомалийка энергично кивнула, — Ни один корабль не выдержит взрыва тонны аммонала вплотную под днищем! А как ты догадался?

— Ну, я увидел микро-субмарину, и сопоставил с тем, что мы с Норной привезли вам свободно-программируемые процессоры-автопилоты, сервоприводы и движки на полкиловатта. А теперь встречный вопрос, Уззу. Как ты додумалась до такой подводно-диверсионной машинки?

— Вот как, — ответила она, — мне было где-то шесть лет, когда дядя Ашур, купил меня на рынке в Галмудуге. Бывшая семья продала меня дешево, думали, я все равно не выживу. А дядя Ашур привез меня домой, и сказал: «будешь учиться». Я училась вместе с Кабиром, это второй сын Ашура, моложе Хубала, но старше меня, и с Ирис, это старшая дочка Ашура, моложе меня. Мы втроем быстро научились интернет-серфингу. А теперь я таким путем нашла «Черепаху».

— Хэх… — Гиена снова почесал в затылке, — …Много info сразу. Галмудуг, это в Сомали?

— Да! — Уззу кивнула, — Про то, как я нашла проект микро-субмарины по интернет-серфингу, я расскажу, когда мы пойдем от плафера к большому коралловому саду. Сейчас мы пришли к плаферу, можно посмотреть все, что вы хотите. Можно даже зачерпнуть оттуда ведром.

Человеку, далекому от прикладной планктонной экохимии, было невозможно понять восторг Норны. 24-летняя директор инноваций Народного флота медленно и мечтательно перетирала в ладонях комок болотно-зеленой субстанции, трепетно прислушивалась к тихому скрипу.

— Слушай, — окликнул, наконец, Гиена Ларсен, — что такого конкретно в этом планктоне?

— Хитин-эритрит, — ответила она.

— Хэх… Хитин-эритрит… Хитин, это у всяких креветок и жуков, а эритрит… Хэх…

— Хитин-эритрит, — пояснила Норна, — это вещество органического панциря динофитоидов.

— Хэх… А я правильно понял, что это те микро-водоросли, комок которых у тебя в руках?

— Верно, Гиена. Теперь угадай: какое сырье перерабатывает термопласт-автомат в том цеху?

— Ну… Я думал, это какой-то гранулированный полиэфир, но если ты спросила, то, видимо это хитин-эритрит из панцирей вот этих микро-динозавров.

— Не динозавров, а динофитоидов. Кстати, ты не сильно ошибся и в своей первой версии. Если смотреть на химическую классификацию, то хитин-эритрит, это полиэфир-полисахарид.

Пилот-инструктор хмыкнул, и посмотрел на другой баркас, который медленно двигался вдоль ограждения плафера, всасывая планктонную массу через шланг, брошенный в воду.

— Ага. Надо думать, что этого сырья у здешнего кооператива чуть больше, чем до хрена.

— Я думаю, — ответила Норна, — тонн десять-пятнадцать в день. А вообще, плаферы в лагунах это только начало. Надо учиться строить их в открытом океане. Не смотри удивленными глазами. Я понимаю, Гиена, ты готов заявить: «это бред, первый же шторм раздраконит такой плафер».

— Хэх! Заметь, Норна, не я это сказал.

— Ты очень громко подумал, — Норна подмигнула, — так вот, я ставлю кубометр янтарного рома против кружки пальмового пива, что через пять лет мы решим эту техническую задачу.

— Кубометр янтарного рома, это серьезно, — сказал Ларсен, — а что считать решением задачи?

— Я тебе скажу, что: плафер радиусом три мили в открытом океане. Ну, как?

— Хэх! Это почти сто квадрат-км площади, ты в курсе?

— Я знаю арифметику, Гиена. Ты принимаешь пари, да или нет?

— Да. И считай, весь авиа-эскадрон Пелелиу в тебя уже влюблен. Столько рома на халяву!

— Не забудь про мою кружку пива, — съехидничала Норна в ответ.

— Может быть, — вмешалась Уззу, — поедем уже смотреть большой подводный сад?

— Хорошая идея, — заметил Гиена Ларсен, а Норна подтвердила согласие коротким кивком.

Дно лагуны Абариринга имеет структуру, напоминающую огромные пчелиные соты. В центре каждой соты глубина достигает 6 метров, а их границы погружены всего на метр-полтора. Тут обитают причудливые существа, крупные и мелкие, оседлые и подвижные, ярких расцветок, с пестрыми узорами, и невероятными формами тела. Не сразу поймешь, где тут животные, а где растения. Если сравнить эти композиции с каким-нибудь фантастическим фильмом о жизни на других планетах, то еще вопрос, которая из двух картин выглядит более удивительной… Гости поныряли вдоволь и, хотя Гиена Ларсен не признал, что здесь подводный мир красивее, чем на Палау, но прекратил настаивать на противоположном утверждении. Потом в небе над атоллом появился биплан — «кукурузник» веселого ярко-лимонного цвета, и Уззу радостно объявила:

— Вот, Кабир возвращается! Поехали на базу, сейчас будет праздник, танцы, выпивка!

— А пожрать? — забеспокоился Ларсен, — Обед пролетел мимо, и актуален вопрос об ужине.

— Пожрать тоже будет, — пообещала юная сомалийка. И не обманула, что характерно.

В свои 20 лет Кабир Хареб был убежден: ничто так не сплачивает молодую команду, как общие трапезы с подвижными играми. И, он не ошибался — по крайней мере, в данном случае. Сейчас солнце достигло горизонта, его свет постепенно слабел, зато свет спиртовых горелок как будто становился все ярче. После первой серии ужина (которая была полновесным обедом), и перед второй серией, очень в тему пошел двухчасовой перерыв на тест-драйв «Черепахи». Никаких сюрпризов не произошло: микро-субмарина с экипажем из одного человека четко прошла всю программу: погружение, маневры на малой глубине, всплытие. Общее мнение по итогам было таково: «штука неуклюжая, зато простая и надежная, так что для своих задач годится».

Затем, публика перешла ко второй серии ужина (более легкой, сопровождавшейся, как и было обещано, выпивкой и танцами). Здесь можно было бы спеть балладу о береговых фестивалях в «новом деревенском стиле Tiki». Про лазурное спиртовое пламя, отблески которого играют на волнах, и разбрасывают призрачные блики по обнаженным телам танцоров. Про мимолетные прикосновения и нежный шепот среди веселого гама. Про то, как длинные листья-ветви пальм качаются на фоне звездного неба над этим ярким шумным человеческим круговоротом, будто добродушно машут большими ласковыми ладонями: Веселитесь! Ведь жизнь прекрасна!

Кабир Хареб под шумок исчез вместе с Норной, а Уззу очень откровенно выразила симпатию Гиене Ларсену. В ходе танца женщине совсем нетрудно это сделать. У пилота-инструктора не было причин игнорировать эти знаки, и вскоре, он в компании юной сомалийки оказался в одной из хижин-бунгало. Никаких препятствий к позитивной реализации основного инстинкта…. Но эротическая игра уже через несколько минут пошла как-то странно.

— Уззу, ты как вообще себя чувствуешь? — озадаченно спросил пилот-инструктор Ларсен.

— Как чувствую? — она несколько смутилась, — Я в порядке. А что?

— Ну, просто мне показалось, что тебя это, как бы, не заводит.

— Нет-нет, все хорошо. Наверное, у тебя раньше не было женщин с Африканского рога.

— Верно. Не было.

— Вот! А у нас есть особенности, поэтому… Просто, мне хорошо, а ты не замечаешь.

Не то, чтобы пилот-инструктор поверил в это объяснение (точнее, он ни капли не поверил), но спорить в такой момент с девушкой нереально и неправильно. Она хотела, чтобы все было, как будто хорошо, и мужчине оставалось только подыграть и доставить ей хотя бы капельку того эмоционально-физического счастья, ради которого адекватные люди и занимаются любовью. Кажется, ему удалось — в некоторой степени. Но, когда потом они просто лежали рядом, он не решался спросить, опасаясь, что Уззу опять соврет. Так что она начала разговор первой.

— Странно. Ты удивительно-ласковый, а у тебя такое имя: Гиена. Хищное, жестокое.

— Это сокращенное имя, — ответил он, — а полное: Гитанараяна.

— Гитанараяна, — шепнула она, и пробежала пальчиками по его животу, — вот это твое имя, такое шепчущее, как длинная тихая волна, гладящая камешки. Гитанараяна. Оно что-то значит, да?

— Песня в честь божества, — сказал он, и добавил, — это на санскрите, древнеиндийском языке.

— В честь какого божества? — спросила Уззу.

— В честь того божества, которое поддерживает, которое дает надежду и защиту.

— А-а, — откликнулась юная сомалийка, и снова зашагала пальчиками по его животу, — а вот мы, халфиты, верим, что не существует ни одного целого бога. Есть только половинка бога.

— А другая половинка? — поинтересовался пилот-инструктор.

— Другой нет. Пустота. Ничто. Поэтому мир так устроен. Но, это трудно понять. А скажи, как получилось, Гитанараяна, что ты американец, но имя у тебя древнеиндийское?

— Я канадец, — поправил он, — но религия моих родителей: веданта. Когда я был маленький, мы переехали в Микронезию. Они потом вернулись в Канаду, а я остался. Моя земля, это море.

— А-а, — произнесла она, — а я родилась у мусульман в Сомали. Не повезло.

— По-моему, — ответил Гиена, — про такие ситуации лучше думать в стиле: «прошлое прошло».

— Да, — согласилась Уззу, — так лучше, если получается. Но у меня не очень получается. Давай, поговорим про другое. Про что-нибудь радостное.

— Давай про тебя? — предложил он, — Я буду рассказывать тебе про тебя, а ты слушай.

— Но, Гитанараяна, ты же, наверное, про меня ничего не знаешь.

— Конечно, я не знаю, и я буду фантазировать. Но когда произнесу вслух, оно станет таким же настоящим, как то, что, будто бы, было на самом деле. Такая древняя магия. Вот, слушай…

Следующее утро, 9 декабря.

Впору было удивиться четкости организации работ сальвадорско-сомалийского «рыболовного кооператива». Несмотря на вечернюю фиесту, график не нарушился, и за ночную смену на две «Черепахи» было установлено роботизированное управление. Как раз два таких аппарата могли поместиться в трюм летающего грузовичка «Miles Aerovan». Вот их загрузили, три минуты на рукопожатия, поцелуи и дружеские слова, а потом — разбег и взлет. Мы на войне, такие дела…

…Джой Прест Норна (занимавшая в этот раз не место пилота, а место штурмана) оглянулась, и проводила взглядом атолл Абариринга, уплывающий по диагонали вниз и назад.

— Замечательный поселок, правда, Гиена?

— Ага, — отозвался пилот-инструктор, — когда я бываю на таких площадках, то думаю о том, что будущее, которое мы строим, это не столько техника и технология, сколько такие команды.

— Социология, это тоже технология, — заметила она.

— Для тебя, Норна, это так, а для меня команда людей, это нечто больше. Это дхарма.

— Дхарма такой неоднозначный термин, — сказала директор инноваций Народного флота, — если перевести его, как структуру в гуманитарной кибернетике, ты заявишь, что это слишком узко.

— Заявлю, — подтвердил он, — ведь дхарма, это не просто алгоритм, это эмоциональное поле.

— Ладно, я не буду переводить. Из меня бестолковый гуманитарий. Поговорим о грузе.

— Давай, — согласился Гиена Ларсен.

— …Так вот, груз. Медленная умная незаметная торпеда дальнего радиуса действия. Она будет весить тонну с четвертью в боевом состоянии, я не ошибаюсь?

— Ну, примерно так. И что?

— …Значит, — продолжила Норна, — эту торпеду можно перевозить на небольшом гидроплане и наводить на цель из точки в открытом море. Атаковать морские караваны, проще говоря.

— Нет, вряд ли. У морских транспортов скорость 20 узлов, а у «Черепахи» 3 узла. Любое малое смещение курса каравана, и атака сорвалась.

— Да, пожалуй, тут ты прав. Но, мне кажется, что-то есть в идее запуска из открытого моря.

— Что-то есть, — согласился он, и после паузы сказал, — по твоей схеме из открытого моря надо атаковать не караваны, а стационарные береговые объекты. Портовые комплексы, типа того.

— Классно, Гиена! Конечно, порты! Но в первую очередь, нефтяные платформы! Вот это будет реальный пинок по яйцам оффи! Минуту, я сейчас отправлю директиву на выбор целей.

Норна вытащила палмтоп из кармана и стала строчить на виртуальной клавиатуре текст. Этот процесс занял минут пять, потом она отправила сообщение и продолжила разговор.

— Гиена, когда мы будем на Тувалу-Нукуфетау?

— Через 5 часов, — ответил он, — считай, примерно в полдень.

— Это нормально, — сказала она, быстро что-то сопоставив в уме, — сейчас объясни мне в общих чертах: что такое «Аэронавтик Радио-Ломбардия», он же ARL?

— Ну, если кратко, то это большая радиоуправляемая авиамодель, или предельно примитивный самолет обычной компоновки, итальянский проект 1943 года. Из-за чистых прямоугольных очертаний, он похож на любительский моторный планер с размахом крыльев 14 метров. Такой размер типичен, и не вызывает подозрений. Только эксперт обратит внимание, что эти крылья подозрительно велики по площади, и что шасси явно рассчитаны на серьезный, вес.

— Понятно. Я сама посмотрю, когда прилетим на Нукуфетау. А какой, кстати вес?

— Пять тонн, из них, при использовании современных материалов две трети — боевая загрузка.

— Эх, хорошо!.. — Норна потерла руки, — …А цена и скорость изготовления?

— Это тебе лучше объяснят инженеры — humi, и тот hombre, германец с Западного Самоа.

— Гиена, это не просто hombre, это капитан Хелм фон Зейл по прозвищу Скорцени.

— ОК, я буду знать. Он мне не представлялся по мотивам секретности. А про цены и скорость изготовления скажу: в 1943-м Италия проигрывала войну, времени было в обрез, рабочие уже разбегались, а из материалов оставалось только ржавая проволока и фанера. Проект ARL был спроектирован для массового выпуска в таких условиях. Ответ на твой вопрос ясен, ага?

— Ага, — в тон ему ответила 24-летняя директор инноваций Народного флота, — а что ты думаешь вообще о германских колонистах на Западном Самоа? Только честно.

— Ну, мне кажется, что они слишком привязаны к символам своей этнической истории.

— Да, есть такое… — она задумалась, — …Скажи, это единственная проблема?

Пилот-инструктор утвердительно кивнул.

— По-моему, единственная. Так что на войну это, по ходу, не влияет, враг у нас общий. А после войны как-то разберемся, я думаю. В гуманитарном плане Курфюрст Мюллер к нам ближе, чем адмирал Оуноко на Бугенвиле, генерал Тимбер на Фиджи, и наши союзные мафиози Великой Кокаиновой тропы. Но, по технологии экономики, к нам ближе именно мафиози.

— По технологии экономики? — переспросила Норна.

— Ага. Это я стараюсь рассуждать о людях в твоем стиле, что все есть технология.

— Ты придираешься, Гиена!

— Нет, просто, мне кажется, что технология должно служить foa, а не наоборот.

— Гиена, это не тебе кажется, это в Хартии записано, прикинь?

— Ага, — пилот-инструктор, — прикидываю.

— …Но, — продолжила она, — в Хартии также записано про защиту foa любыми средствами, без всякого исключения, так что задача штаба Народного флота: определить и реализовать самые эффективные пути войны. Сейчас удачный момент: мировой клуб оффи ослаблен линькой, как лобстер. Знаешь, лобстеры регулярно сбрасывают панцирь, ставший тесным из-за роста тела. У мирового клуба оффи та же история: банковский долговой вал — тело глобальной финансовой олигархии разрастается, и надо линять, сбрасывать рамки, ограничивающие рост долгов.

— Ясно, — сказал Гиена, — им надо зажигать мировую войну, «холодную» или «горячую».

— Вот-вот, — подтвердила Норна, — но сейчас оффи еще только начали сбрасывать свой старый панцирь, а новый панцирь под ним еще совсем мягкий. И не так трудно добраться до тела.

— Хэх! Это все очень аппетитно, если имеешь план, где и как добираться.

— Верно, Гиена! А как бы действовал ты?

— Хэх! Собираешь мнения, Норна? Хорошее дело. Ладно, попробую ответить. Мне кажется, что удары по оффи-структурам здесь, в Океании не решат проблему. Я бы старался нанести удар в глубинные части тела лобстера, в артерии и в нервные узлы. Укол булавкой в такие точки даст больший эффект, чем удар топором по клешням и по морде. Я так думаю.

Директор инноваций Народного флота снова потерла руки.

— Классно! Я добавлю твое мнение в эксперт-пул, ОК?

— ОК, — согласился он, — А теперь встречный вопрос. Ты хорошо знаешь команду Хареб?

— Да, мы подружились 7 лет назад, когда я смылась из дома и переехала с Косраэ на Тараву. А первым нашим делом с Ашуром Харебом была «Тропа ниндзя» 5000 км с атолла Бутаритари в Токийский залив. Туда «снежок», обратно оборудование для мини-фабрик. Ты понимаешь.

— Понимаю, — подтвердил Гиена (знавший, что каждая ветка Великой Кокаиновой тропы имела собственное красивое название), — Но, вообще-то, Норна, я не про это хотел спросить.

— Ты хотел спросить про Уззу, — твердо заявила она.

— Да. Узза говорила мне про особенность женщин с Африканского рога. Ты в курсе, что это?

— Конечно, я в курсе. Я думаю, и ты в курсе после этой романтичной ночи любви.

— Норна, я не эксперт по биомедицине, так что я не понял.

— Нет, — Норна улыбнулась, — ты эксперт, ты совершил маленькое чудо. Я объясню, какое, но сначала отвечу на твой вопрос. В странах Африканского рога, и во многих других исламских регионах такой обычай: всем девочкам ампутируют клитор. Режут бритвой без наркоза. Есть гипотеза, что главная проблема у девушек, подвергшихся этому ритуалу — шок, впечатанный в нервную систему навсегда. Но, если магическим методом разрушить печать, то многое может наладиться. Ты в практически чистом эксперименте подтвердил эту гипотезу.

— Хэх… Уззу уже успела что-то рассказать тебе?

— Да. Мы, женщины, в некоторых вопросах откровеннее, чем мужчины. Такие дела. Теперь ты большой друг семьи Хареб, а метод будет тиражироваться.

— Что? Тиражироваться?!

— Не напрягайся так, Гиена, тебя не будут эксплуатировать, как секс-амулет. Просто ребята из команды биокибернетики захотят поговорить с тобой и с Уззу, чтобы узнать подробности. Вы можете войти в историю: в случае удачи новый метод называют именами первооткрывателей.

Гиена Ларсен улыбнулся.

— ОК. «Make love not war», как говорил великий Джон Леннон.

— Это классно, — ответила Норна, — но вторая часть этой директивы пока откладывается. Так что расскажи мне про летающие бублики-чакрапланы.

— Хэх! А откуда ты знаешь про чакрапланы?

— Оттуда, Гиена, что я с твоим компаньоном Форнитом вместе росла, мы с ним как родные.

— А, ты ведь тоже с острова Косраэ. Ну, ОК. Не знаю, зачем тебе эти игрушки, но расскажу.

…

*27. Практическая социопсихология военного времени

…Во фьорде аккуратно приводнилось летающее крыло — «Апельсиновоз». Из люка на корме, будто горошины из лопнувшего стручка, посыпались на мелководье вооруженные субъекты в камуфляже.

— Типа, пополнение, — отреагировала Пиф Биконсфилд, — наконец-то, блин.

— Колоритные мальчики, — промурлыкала Пэппи, — особенно этот амбал меланезиец с повязкой-хатимаки на лбу.

— А меня, — сообщила мичман Либби, — прикалывает этот загадочный грациозный евро-креол в зеркальных очках. Он ассоциируется с инопланетянином из фильма «Нежность чужого».

— Ну, ты извращенка! — тут Пэппи восторженно округлила глаза.

— Алло, Сэм! — крикнул Бокасса, — Убери пушку, это друзья!

— Резкие друзья какие-то, — проворчал бывший американский рэйнджер 75-го полка, и опустил стволом вниз свое помповое ружье 12-калибра.

Тем временем, «амбал» — меланезиец и «инопланетянин» — креол подошли к столу, и креол, с коротким поклоном, представился.

— Проконсул Визард Оз, к вашим услугам. И со мной лейтенант-коммандос Фуопалеле Татокиа, король атолла Номуавау, что между северным Фиджи и северным Тонга.

— Aloha oe! — негромко рыкнул меланезиец (оказавшийся, кстати, не таким уж амбалом: сложение очень крепкое, но не то, чтобы атлетическое, и рост средний). Просто в нем чувствовалась какая-то мощь, что-то первобытное, стремительное, и хищное.

— Знакомьтесь, общайтесь, отдыхайте, — продолжил Визард Оз, потом тронул Бокассу за плечо, и тихо сказал, — Пройдемся по берегу, сен флит-лейтенант, разговор есть.

— Да, сен проконсул, — отозвался Бокасса, сразу же отметив про себя обращение «флит-лейтенант», означавшее, что он, Бокасса, назначен командиром автономной группы.

Они вдвоем вышли на пляж и устроились на стволе старой пальмы, поваленной, видимо, каким-то из циклонов прошлого сезона.

— …Здесь, — начал Визард Оз, — вы все сделали классно, остальное довертит саперно-строительная команда. А ваш особый взвод, вместе с пополнением, туземцами короля Фуопалеле, полетит на острова Луизиада. Знаешь, где это?

— Да, это юго-восточный островной хвост Большой Новой Гвинеи, территории Папуа.

— Точно, флит-лейтенант. Именно островной хвост.

— Хэх… — Бокасса погладил пальцами подбородок, — …Мы вторгаемся в Папуа?

— Просто мы помогаем местным сепаратистам, — уточнил Визард Оз, — надо создать там гордую независимую страну на этом хвосте. Тамошнего партизанского лидера зовут Куа-Кили, и он поднимает, как бы, народ на борьбу против беспредела австралийских оффи, которым сейчас принадлежит на Луизиаде практически все, включая золотые прииски.

— Как бы народ… — произнес Бокасса, — …А этот Куа-Кили что из себя представляет?

— Он сравнительно адекватный, однако, его команду надо иногда контролировать.

— Примерно ясно, проконсул. А наша реальная цель, это золото Луизиады?

— С одной стороны, цель, — ответил проконсул, — с другой стороны средство. С третьей стороны акция возмездия за вероломное нападение австралийских оффи.

— За нападение?

— Да. Ты сейчас поймешь, я просто до этого не дошел. Все по порядку. Ты психолог, верно?

— Так, — Бокасса качнул головой, — приблизительно. У меня степень бакалавра экономической психологии в Университете Антильских островов.

— Вот и отлично! Утром надо провести занятия по практической психологии. Поможешь?

— Aita pe-a, — сказал Бокасса, — а что конкретно надо делать?

В ответ проконсул извлек из широкого бокового кармана жилетки-разгрузки стопку листков-распечаток и развернул веером, как игральные карты.

— Дело касается иностранных туристов, их около двух тысяч в отелях Порт-Вила. По причине смены правительства, у них начались проблемы. Банкиры сбежали, все банки закрылись, никакие кредитные карты не принимаются, а менеджеры отелей не могут договориться со своими австралийскими поставщиками о продолжении снабжения.

— Предсказуемая жопа, — прокомментировал Бокасса.

— Да, — согласился Визард Оз, — но, флит-лейтенант, посмотри на эту жопу, как на очень увлекательное приключение. В принципе ничего страшного не произойдет. Наш флот обеспечит им питание, а несколько позже обеспечит отправку домой. Надо просто им сообщить это, чтобы они не нервничали.

— Лучше сообщить через менеджеров отелей, — заметил Бокасса.

— Да, завтра мы пригласим менеджеров отелей и самых авантюрных туристов сюда, в коммуну мормонов. Сюда же притащим «Вануату-TV». Организуем прямой эфир с участием нашего коменданта Эфате и, конечно, Сэма.

Бокасса с некоторым удивлением посмотрел на молодого проконсула.

— Ты имеешь в виду Сэма Пумпкинса?

— Типа того. Но, мы наденем на него зеркальные очки, и будем называть просто Сэм.

— Минутку, проконсул, ты что, хочешь выдать Сэма Пумпкинса за Сэма Хопкинса?

— Типа того, флит-лейтенант. Это часть плана. Нам надо использовать яркую фигуру.

— Хэх… Яркая фигура, это Сэм Хопкинс?

— Да.

— Понятно… А Пумпкинсу мы скажем, или разыграем его «в темную»?

— Второй вариант верный, — ответил Визард Оз, и добавил, — но, мы выполним правила техники безопасности: эвакуируем коммуну мормонов сразу после прямого эфира.

— Ты думаешь, — медленно произнес Бокасса, — что последует австралийская бомбардировка?

— Да, я прогнозирую что-то типа того.

— Хэх! Блин! У людей тут домики, сад, огород, они это строили…

— Все ОК, флит-лейтенант. У меня в таблице расчетов по этой акции есть специальная расходная строка: «компенсация материально-потерявшим семьям после ожидаемых вражеских бомбардировок». Четверть миллиона фунтов на семью. Триста кило-баксов. Прикинь: мормоны даже выиграют. Тут ни одна халупа и ста кило-баксов не стоит.

— Им все равно будет психологически тяжело. Они с таким трудом это обустраивали.

— Да, — проконсул кивнул, — я понимаю. Но, так надо, чтобы все получилось.

— Понятно, — Бокасса вздохнул, — деньги-то им хотя бы сразу выдадут?

— Да, конечно! Деньги есть. Мы тут сыграли на бирже в пополам с мафией. Сгребли в конфедеративный бюджет почти 12 миллиардов баксов, это уже за вычетом потерь на комиссионные выплаты брокерам, и на отмывание денег.

— Ни хрена себе… — протянул Бокасса.

— Это еще что! — оптимистично ответил Визард Оз, — После новой военной серии мы сгребем миллиардов сто, или около того. Вот увидишь! Главное, все делать четко и вовремя.

— Проконсул, мне бы инструкцию, хотя бы по главным шагам. Ты понимаешь?

Виновато почесав себе загривок, Визард Оз признался:

— Вот что: я еще не дописал твою инструкцию. Честное слово, я к утру сделаю, а пока еще один момент устно. Лейтенант-коммандос Фуо Татокиа, ariki Номуавау и его ребята будут на время подразделением физзащиты твоего особого взвода.

— Ясно, — Бокасса кивнул, — на Луизиаде такие ребята нам будут очень кстати.

— Я того же мнения, — сказал Визард, — но тут есть тонкость. Они реально первобытные.

— Да? А по их тактическим навыкам и обращению с пистолет-пулеметами этого не скажешь.

— Я точно говорю, флит-лейтенант. Да, они владеют современной тактикой коммандос, но это только поверхность, а дальше — палеолит. Ты психолог и, по ходу, в курсе, что так бывает.

— Да, бывает. Так, мое задание, что, сделать их социально-психологический портрет?

— Ух, ты! А это возможно?

— Да, — ответил Бокасса, — так, я угадал?

— Э… Я просто хотел сказать, чтобы и ты, и твои ребята, учитывали эту первобытность, но ты заговорил про социально-психологический портрет, и я врубился: это то, что надо! Я тебя не слишком загружаю? В смысле, и демонический Сэм, и острова Луизиада, и этот портрет, а?

— Все ОК, проконсул, — успокоил выпускник Университета Антильских островов, — мне бы по-любому пришлось делать психологический портрет, чтобы работать с этими атоллменами.

— Ну, — сказал Визард, — если ОК, значит ОК. А вообще, они классные, эти foa с Номуавау.

11 декабря 1 г.х. Луизиада (островной хвост юго-восточного Папуа). Остров Тагула.

В этих краях остров Новая Гвинея называют «ново-гвинейским континентом», что для условий Океании вполне логично. Какой же это остров, если его площадь около 800.000 квадрат км? Конечно, континент! Вот Тагула, Йела и Мисима это действительно, просто большие острова. 900, 300 и 200 квадрат-км соответственно. Интересно, что население распределено строго обратно пропорционально площади: 2000, 3000 и 5000 человек на Тагула, Йела и Мисима соответственно. Численность населения этих островов зависит во-первых, от золотых рудников австрало-британского концерна RMMG, и во-вторых, от кокосовых плантаций, возникших тут в XIX веке, и кое-как продолжавших работать.

По природным условиям, все три крупных вулканических острова в архипелаге Луизиада (южный, крупнейший — Тагула, втрое меньший, восточный Йела, и еще в полтора раза меньший, северо-западный Мисима), напоминают «ново-гвинейский континент» в миниатюре. Причудливые горы, заросшие дождевыми джунглями, извилистые реки с фантастически прекрасными долинами. Маленькие туземные деревни, где домики подняты на метр от грунта на ножках-сваях (чтобы не заползала всякая живность), и накрыты пальмовыми листьями от дождя (чем не крыша?). А стен нет (зачем они?).

Мичман Либби бросила взгляд в сторону соседней хижины и произнесла:

— Зачем нужны стены? Только лишняя работа и расход ценных природных материалов.

— Точно! — поддержала ее подруга механик Пэппи, — Здешний климат не требует стен, а хорошим людям нечего скрывать от соседей.

— …Если хорошие люди без комплексов, — добавила лейтенант-инженер Пиф.

— Я вот тоже хороший человек, но я так не могу, — с легкой завистью сообщил мичман Хенгист, — мне нужна интимная атмосфера, как говорят психологи.

— Травки надо пыхнуть, и тогда все получится, — сказал ему механик Кмет.

— С травкой понятно, — ответил Хенгист, — а я говорю про обычное состояние мозгов.

— Травка, — авторитетно объявил механик Рглар, — это для ленивых. А если человек не ленится заниматься аутотренингом, то он хозяин своих комплексов. Типа, захотел, и выключил, а захотел, и включил обратно. Я верно говорю, флит-лейт?

— Ты упрощаешь, — ответил флит-лейтенант Бокасса, — на самом деле, комплексы не являются самостоятельным феноменом, а лишь отражают культурный фон индивида. Исторически, к этой мысли пришел еще Фрейд, но у него это, как бы, между строк.

— Ну, допустим, — Рглар кивнул, — но про аутотренинг я прав, а?

— В общем, да, — подтвердил Бокасса.

— М-м… — заинтересованно протянула Пиф, — …Ты считаешь, что аутотренинг может отключить культурный фон, сформированный у индивида с самого рождения?

— Нет, Пиф, конечно нет. Но, аутотренинг может реинтерпретировать этот фон.

Механик Пэппи потянулась, и снова глянула на сцену, разворачивающуюся в соседней хижине (там обаятельный атлетически сложенный канак, сержант Оневако из команды короля Фуопалеле Татокиа интенсивно и нежно любил туземную девчонку в наиболее комфортной для данных условий позе dog-style).

— Реинтерпретировать, говоришь? — спросила Пэппи у Бокассы, — Легко сказать. Вот, я уверена, что если чел не наблюдал с детства такие трогательные открытые отношения между мужчиной и женщиной, то во взрослый период уже поздно крутить мозги.

— На чем основано твое мнение, гло? — поинтересовался Бокасса.

— Ну, как бы, это следует из… — не совсем внятно ответила девушка-механик.

— Следует из… — эхом откликнулся флит-лейтенант, — …Блестящая формулировка. Я бы применил ее ко всей, как бы, духовной культуре. Она вся следует из пустой паузы. Это значит, что она ни из чего не следует. Отсюда мы делаем вывод, что духовная культура устранима без каких-либо негативных последствий для индивида.

— Кто это мы? — вмешалась мичман Либби, — Мы выводов не делали. Только ты сделал.

— Просто фигура речи, — пояснил Бокасса.

— Алло, командир, — слегка обиженно сказал Хенгист, — тут образование по психологии только у тебя и у Пиф, а все остальные — технари. Ты можешь изложить сабж для всех, инженерным языком, или как?

- Между прочим, — вмешалась лейтенант-инженер Пиф, постучав пальцем по экрану ноутбука, — на сайте Трибунала есть речь команданте Угарте Армадилло на эту тему.

— Про секс и аутотренинг? — спросил мичман Хенгист.

— Нет, про отключение культурного фона в масштабах всего общества.

— Дай посмотреть, — тут же потребовала механик Пэппи и, не дожидаясь ответа, ловко выдернула ноутбук из-под руки Пиф.

*** Бюллетень Трибунала Конфедерации Меганезии ***

Актуальное сообщение: «О контрреволюционной неоколониалистской деятельности в школах и церковных миссиях». Команданте Угарте Армадилло, директор Конвента.

Aloha foa! Сегодня, после пресечения контрреволюционной активности Национальной Батакской Партии — креатуры французских оффи и арабских шейхов, пытавшихся, по существу, создать исламское государство на юго-западе Океании, я должен поставить вопрос о религиозных и моральных догматах в учебно-просветительских программах.

Хотя Конвент принят декрет о базовой школе, на большинстве наших островов, в школах еще работают преподаватели, оставшиеся от неоколониализма. Они применяют старый школьный режим и старые программы. Они прививают молодежи набор необъективных, неактуальных и вредных догм. Они практикуют не обучение, а воспитание методами педагогики. Педагогика изобретена оффи, как спец-институт государства. Ее задача не давать актуальные знания, а калечить психику, приближать креативно мыслящих детей к эталону биологической единицы, служащей государству.

Давайте поставим точки над i. Воспитание — функция семьи, а не школы. Если учитель может премировать или наказывать школьников за их мнения в сфере этики, диктовать моральные императивы, требовать признания каких-то мистических религиозных или общечеловеческих ценностей, то школа превращается в зону государства, где учителя играют роль оффи. Такая школа уже не источник знаний, а система вивисекции мозга, стирающая здоровые биосоциальные программы и записывающая вместо них вполне определенные императивы. В частности, это императив, требующий, чтобы человек жертвовал своими естественными интересами и даже самой жизнью для поддержания политической власти оффи, нанявших учителя-педагога определенного типа.

Сейчас наша страна, Меганезия — Гавайика, начинает восстанавливаться после долгого периода, когда она была разрезана на колонии и полуколонии оккупантов — государств «Первого мира». Крайне важно полностью стереть институты оккупационной администрации, и ликвидировать вражескую агентуру влияния. И эти институты, и эта агентура являются плацдармами для поддержки вражеской агрессии, поэтому никакие половинчатые меры по отношению к ним неприемлемы. На войне следует действовать военными методами: быстрыми, жесткими, эффективными. Это касается и школы. Нет школьного образования вне политики. Любая школа отражает ту или иную политическую идею. Наша школа должна отражать идею Tiki-foa, и артикулы Хартии. Домашние и мини-фабричные школы соответствующей направленности уже есть. Мы можем создать национальную школьную программу на основе их частных программ.

Вердикт Трибунала: агентству INFORFI, в соответствии с Великой Хартией, провести школьную реформу по проекту директора Конвента. Срок исполнения — месяц.

Подпись: Помаре Алинги, председатель Трибунала. Гуадалканал, 8 декабря 1 г.х.

Мичман Либби ткнула пальцем в последнюю фразу вердикта.

— Месяц на проведение школьной реформы? Маловато будет.

— Ага! — откликнулся механик Рглар, — И как INFORFI проведет школьную реформу?

— Обыкновенно, — ответил мичман Хенгист, — как любую спецоперацию контрразведки. Коммодор Рико Верде напишет приказы по комиссариатам INFORFI, и поехали.

— Куда поехали? — спросила механик Пэппи, — INFORFI может более-менее оперативно переловить и поставить к стенке агентов влияния. Но учеба от этого не начнется.

— Агентство INFORFI, — возразила лейтенант-инженер Пиф, — это не только разведка и контрразведка, а вообще инфо-служба Конвента. Одна из функций INFORFI, это поиск любых экспертов, хоть по фондовой бирже, хоть по атомной бомбе, хоть по школьным программам. Они найдут тех foa, у которых толковая программа в домашней школе, и договорятся насчет тиражирования этой программы.

— Фондовая биржа и атомная бомба… — задумчиво произнес Бокасса.

— Разговор вообще-то начинался про секс без комплексов, — напомнил механик Кмет.

— …А потом перепрыгнули на школьную реформу, — добавил мичман Хенгист.

— Это, — ответила Пиф, — тесно связанные темы. Сексуальные табу, источник неврозов и психозов, которыми тотально больна западная цивилизация, закладываются в возрасте примерно от трех до десяти лет. Семья и школа равно в ответе за это.

— Монументально ты задвинула, — с уважением сказала Либби, — но, если так, то значит, команданте Армадилло зря заявил, что воспитание — функция семьи, а не школы, и зря Трибунал его послушал. Семья может засрать мозги ребенку еще сильнее, чем школа.

Лейтенант-инженер Пиф утвердительно кивнула.

— О том я и говорю. Правильнее закрыть старые неоколониалистские школы, и сделать колледжи — интернаты. Детям, рожденным в семьях, зараженных библейской моралью и прочими табу, лучше будет в интернатах. А дети, которые родились в командах и семьях Tiki-foa, свободных от всяких паразитных моральных доктрин, могут учиться там, где решат их мамы и близкие родичи.

— Э! — произнесла механик Пэппи, — А с мормонами камрада Люцифера как быть?

— Потифера, — поправила лейтенант-инженер.

— Ну, Потифера, без разницы. Так, как быть с их детьми? Тоже в интернат?

— Нет, зачем? Это ведь неплохая команда.

— Хэх! — вмешалась мичман Либби, — Вряд ли мормоны во всем согласны с принципами Tiki.

— А во всем и не надо. Только в главном. Вот, Тринадцатая триба на острове Вемерана….

— Тринадцатая триба, — перебила Либби, — это смесь религий мормонов и местных язычников.

— Да, ты права, но и община Потифера, это не ортодоксальный мормоны, а реформированные.

— Ладно, — сказал Хенгист, — а как быть с туземцами Полинезии, Меланезии и Микронезии?

— Слушай, — ответила Пиф, — я не могу сходу выдать решение для каждого случая!

Механик Рглар, который в ходе разговора успел скрутить сигару-самокрутку из листа «табачной кукурузы», щелкнул зажигалкой, прикурил, и произнес:

— По ходу, здешние туземцы ничем таким не заражены. Они ребята без комплексов.

— Во-первых, — ответила Либби, — у многих племен аборигенов есть тупые глюки своей культуры. Слово «табу», кстати, полинезийское. Во-вторых, большинство аборигенов христианизированы. Мы были на Таити и Бора-Бора, мы были на Эфате. Много ты там видел аборигенов без комплексов? Вспомни девушек-аборигенок, которые исполняли фольклорные полинезийские танцы в европейских юбках и бюстгальтерах.

— Да, по ходу, там лажа какая-то, — согласился механик Кмет, и тронул за плечо Бокассу, — алло, командир, что ты молчишь? Ты же спец по этим культурологическим делам.

— Я, — отозвался флит-лейтенант, — анализирую высказывание Пиф о фондовой бирже и атомной бомбе, в структурной связи с зельем, которое варится в агрегате. Кстати, через четверть часа надо слить продукт в цистерну, и досыпать угля и известки в фидер.

Лейтенант-инженер Пиф пробежала взглядом по трем площадкам на берегу речки. На первой площадке группа мальчишек туземцев простейшим методом (в костровых ямах) пережигала древесину в уголь. На втором участке, похожая команда дробила ломами известняк и загружала в телегу. Поодаль, на третьем участке, блестела керамическими боками реакторов собранная мини-фабрика полного цикла производства тетрена.

Сначала из угля и известки в обжиговой печи получался карбид кальция.

Затем, в реакторе-смесителе карбид взаимодействовал с водой, выделяя ацетилен.

Далее, ацетилен проходил по циркуляционному реактору, и превращался в тетрен.

Тетрен сжижался в холодильнике с температурой льда, и сливался в накопитель.

Оттуда продукт переливался в пластиковые цистерны объемом полкуба. Четыре полные цистерны уже стояли на тележках, а восемь ждали своей очереди.

Звено коммандос короля Фуопалеле Татокиа присматривало, чтобы любознательные аборигены не подходили близко к этой потенциально-опасной штуке.

Рглар тоже окинул взглядом производственный процесс, и поинтересовался:

— Ну, как? Мы укладываемся в график?

— Укладываемся, все ОК, — ответила Пиф и повернулась к Бокассе, — что тебя зацепило в упоминании фондовой биржи и атомной бомбы?

— Просто, я понял смысл нашей здешней спецоперации, — сказал флит-лейтенант.

— Вот и хорошо, — констатировала она, — а что ты думаешь про идею с интернатами?

— Я думаю, это не лучшая идея. Она похожа на утопии в стиле «Города солнца» Кампанеллы, и древнюю Спарту, от которой произошли эти утопии. Кстати, твоя модель ближе к первоисточнику. Нет утопического равенства. Все жители разделены на спартиатов — Tiki-foa, военизированное правящее меньшинство, и илотов — безоружное и бесправное большинство, на мнение которых спартиатам плевать. Спартиаты захотят, и отберут у илотов всех детей, чтобы воспитать по-своему. А там, где илоты будут препятствовать, спартиаты играючи превратят их деревни в поучительное пепелище. Что ж, Спарта успешно жила такой схеме полтысячелетия.

Лейтенант-инженер Пиф, слушая эту речь, сначала удивленно выпучила глаза, а через минуту, на ее лице отразилось искреннее возмущение и обида.

— Бокасса, ты что такое говоришь, а? Ты за кого меня принимаешь?!

— Ой, прекрасная леди, — произнес он, картинно закрывая голову руками, — незачем так гневаться на простого бродячего трубадура, который что слышит, то и поет. Он просто подумал: а что произойдет практически, когда подразделения Народного флота начнут проводить такую директиву об интернатах для детей аборигенов? И мне вспоминается первый эпизод нашей работы после преобразования танкового взвода в особый взвод в инновационной структуре «Creatori». Последняя неделя ноября. Тренинг «шокроллер в воздухе», сектор Юго-восточные острова Кука — Западные острова Тубуаи.

— Островок Рапа-Вест? — хмуро спросила лейтенант-инженер.

— Да, — флит-лейтенант кивнул, — это называлось: «в ходе полевого тестирования новой десантной техники, ликвидировать власть компрадорской туземной аристократии».

— По-моему, — заметил мичман Хенгист, — получилась очень гуманная акция. Местного короля, пособника французских колониалистов, вышвырнули без единого выстрела. Я, кстати, хочу еще раз сказать доброе слово про шокроллеры. Эти легкобронированные мотороллеры с коляской гораздо лучше, чем мини-танки старо-японского образца, на которых мы штурмовали Папеэте. Конечно, грузоподъемность меньше, зато верткость…

Флит-лейтенант Бокасса вскинул левую ладонь (что означало настоятельную просьбу отставить оффтопик), и мягко, вкрадчиво произнес:

— Без единого выстрела, без единой капли крови, мы показали тысяче аборигенов этого чудесного островка, что они — пыль под калигами наших солдат, и мы в любой момент сделаем с ними, что захотим. Вышвырнем из Полинезии их короля вместе с его семьей, отберем имущество и землю, отнимем детей, или вообще сожжем все три деревни…

— Стоп-стоп! — перебила мичман Либби, — Мы только посадили этого короля с семьей на рыбацкий проа, и приказали катиться на фиг из Меганезии. И все! Мы не тронули там вообще ни одной вещи, не обидели ни одного фермера-аборигена.

— Обидели, — возразил Бокасса, — если ты помнишь, это заметил даже парень-ассистент капитана Сегуры, лейтенант Барбус. Он поглядел, как плачут эти девчонки-фермерши, которым, якобы, мы принесли свободу, и сказал: «какую-то херню мы сделали».

— По-твоему, — спросила механик Пэппи, — не надо было трогать этого микро-короля?

— По-моему, — сказал флит-лейтенант, — надо было сначала разобраться, что к чему. А в данной ситуации на островок, где, в общем, было неплохо, и никаких французских колониалистов там уже четверть века не видели, влез наш десант с новой легкой бронетехникой, и в ходе полевого тестирования, разбил их жизнь, которая веками строилась вокруг семьи этого микро-короля.

— И, — добавил Рглар, — тамошний король Руанеу был, хотя и пожилой, но того же типа, что наш король Фуопалеле.

— Наш король? — иронично переспросила лейтенант-инженер.

— Не придирайся, Пиф, я просто в смысле, что по стилю Фуо — наш человек. Ну, ты поняла.

Бокасса снова вскинул левую ладонь (прекращая очередной оффтопик), и спросил:

— Чем мы для туземцев отличаемся от колонизаторов? В основном, мы мигранты из стран по обе стороны Океании, или вообще из Европы. Мы приперлись с оружием, и со своей доктриной Tiki, которая, хотя позиционируется, как исконно-полинезийская, но сильно расходится с реальными туземными обычаями. Теперь мы ликвидируем это расхождение с помощью пулемета. Так?

— Допустим, так, — нехотя пробурчала Пиф, — а как ты предлагаешь сползать с этого кактуса?

— Как-как… — он вздохнул, — …Давайте сначала загрузим фидер, а потом продолжим.

— Hei, foa! — окликнул всех механик Кмет, и резко подчеркнул что-то ногтем на экране своего палмтопа, — Тут экстренный выпуск новостей ABC, типа по смежной теме!

*** ABC, Сидней. 11 декабря. Минобороны признало ракетный удар по Вануату ***

Сегодня перед рассветом несколько мощных взрывов произошли в Порт-Вила, столице островного государства Вануату. Полностью разрушен правительственный комплекс и поселок-коммуна мормонов. Пострадали также два отеля и несколько жилых кварталов. Очевидцам удалось заснять после взрывов несколько фрагментов ракеты, в частности, обломок фюзеляжа с удовлетворительно читаемой маркировкой. Стало ясно, что этот фрагмент принадлежит крылатой ракете «Томагавк» производства США, из конкретной партии, поставленной ВМФ Австралии.

На утреннем брифинге, министр обороны Джонсон Клэнсрейн косвенно признал, что с эсминца «Мерримбул» ночью запущены крылатые ракеты (цитата) «для нанесения точечных ударов по лидерам экстремистов, захвативших власть в Республике Вануату». Министр уклонился от прямого ответа на вопрос: являлся ли целью атаки Сэм Хопкинс, идеолог военно-технической, в частности, ядерной программы Конвента Меганезии?

По данным из источников, близких к спецслужбе ASIO, Сэм Хопкинс мог находиться либо в коммуне мормонов, либо в правительственном квартале Порт-Вила. На днях человек по имени Сэм, похожий по описанию на Сэма Хопкинса, но скрывающий лицо зеркальными очками, выступил в прямом эфире TV-Вануату для иностранных туристов, застрявших на острове Эфате по причине бегства правительства Вануату и менеджеров крупных компаний и банков.

Примечательно, что на вопрос о факторах риска для туристов, Сэм Хопкинс ответил: «Никакой угрозы для туристов со стороны силовых структур Меганезии нет. Но если Западный альянс начнет боевые действия по стандартной схеме, с бомбардировок, то туристы рискуют оказаться случайными жертвами. Я советую держаться в стороне от правительственных и стратегических объектов в городе Порт-Вила и окрестностях».

Судя по уже известным фактам на данный час, этот ракетный удар привел к жертвам именно среди туристов, а также среди местных жителей, связанных с туристическим бизнесом. Ни в правительственном комплексе, ни в коммуне мормонов, еще за день до ракетного ударе, никого не было (нам кажется, что этого следовало ожидать исходя из выступления Сэма Хопкинса). Но у нашего министерства обороны странная логика.

Помаре Алинги, председатель Трибунала Меганезии (руководящего органа Конвента) приказал Народному флоту (цитата) «атаковать финансовую олигархию Австралии».

Пиф Биконсфилд ткнула пальцем в последнюю фразу.

— Теперь, ребята, у нас есть железный мотив сделать то, что мы собираемся сделать.

— А мне вот жалко простых foa в Порт-Вила — сказала механик Пэппи.

— Не надо было торчать в городе, их предупреждал Сэм, — заметила мичман Либби.

— А если у них там работа? — возразила Пэппи и повернулась к Бокассе, — Скажи нам, командир, как ты думаешь, проконсул Визард Оз специально так подстроил?

— Я думаю, — произнес флит-лейтенант, — что Визард Оз рассчитывал на действительно точечные удары австралийских ракет, и эвакуировал людей именно с тех объектов, по которым предположительно должны были последовать удары, и удары планировались австралийским штабом действительно по этим объектам. Но Оз не учел, что точность американских крылатых ракет «Томагавк» сильно преувеличена рекламой.

— Или, австралийские ракетчики стрелять толком не умеют, — сказал мичман Рглар.

— Зато мы умеем, — дополнил механик Кмет, — при нашем методе не промахнешься.

*27. Чудеса вокруг панамской атомной пушки

11 — 13 декабря. Южные Соломоновы Острова. Остров Реннелл.

В 200 км к югу от Гуадалканала расположен Реннелл. Это плоский лесистый коралловый остров, площадью 600 квадрат-км, вытянутый на 90 км. С востока Реннелл причудливо изрезан заливами и лагунами. Крупнейшая из лагун — Тегано. Скорее это большое слабо-соленое озеро. Что касается населения Реннелла, то это менее двух тысяч туземцев. Они обитали в поселке Тигоа и в дюжине деревень, почти первобытных. Цивилизацию здесь представляли: один офис социальной помощи, пять опорных будок полиции, грунтовый аэродром, построенный американцами в 1942 году, и станция ЮНЕСКО, основанная в 2003 году для контроля за состоянием уникальной лагуны Тегано.

После сдачи Хониары франко-батакам 23 ноября, сначала с Гуадалканала, а потом и с Реннелла смылись вообще все чиновники. Если на Гуадалканале после этого остались неформальные лидеры и их сторонники, то на Реннелле главный поселок Тингоа просто опустел. Остались только деревенские туземцы (не интересовавшиеся политикой), и три сотрудника станции ЮНЕСКО (которые доверяли TV-каналу ABC, сообщавшему, что ничего страшного не происходит, просто власть передана Национальной Батакской Партии (НБП), которая обеспечит гражданское согласие на Соломоновых островах). Прошла декада, и 4 декабря, дивизия Народного флота разгромила франко-батаков на острове Гуадалканал, и взяла Хониару. Об этом ABC сообщил в стиле триллера, и сотрудники станции ЮНЕСКО хотели эвакуироваться, но на острове Реннелл уже не было никакого транспорта (кроме двух надувных моторных «зодиаков» на самой станции). Упс…

Надо сказать, что все трое экологов выглядели людьми, на удивление, решительными.

Примерно 50-летний британец Албас Сандс, крупный авторитет в орнитологии.

Примерно 40-летняя австралийка Лайтмари Палстоун, эксперт комиссии по экологии.

Примерно 30-летний новозеландец Ондрэф Миддол, микробиолог.

Каждый из них бывал во многих экспедициях, попадал в непростые ситуации, и всегда выбирался из этих ситуаций, может не самым лучшим путем, но непременно с честью.

Вот такой вывод озвучил комэск разведки Ксиан Тзу Варлок, представивший капитан-лейтенанту Снэргу биографии этих персонажей. Самое время дать кое-какие пояснения. Задачей отдельной роты, перемещенной с Гуадалканала на юг, на Реннелл, был монтаж грандиозного орудия класса «HARP». Варлок прибыл на остров Реннелл первым, и к появлению Снэрга успел составить психологические портреты всех трех ученых.

— Сейчас, — объявил он, — эти трое фигурантов подкрадываются к нашей временной базе, рассчитывая узнать что-то о нас, и передать эти данные в Австралию по спутниковому телефону вместе с запросом на свою эвакуацию. Наша задача: предоставить им такую возможность, но им придется постараться, иначе для них это будет неубедительно.

— С убедительностью, — заметил Снэрг, — тут вообще сложно. Супер-пушка явный фэйк.

— Ты еще не видел эту пушку, — сказал Варлок, — вот, когда Махно привезет этот дивайс, можно будет посмотреть, потрогать, и составить объективное мнение. А пока, я могу рассказать тебе историю вопроса, если хочешь.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ. Сверхдальнобойная пушка инженера Булла.

Североамериканский проект «HARP» (исследование полета баллистических объектов в верхних слоях атмосферы) был начат в 1961 году по инициативе канадского инженер Джералда Булла. Изюминкой проекта была пушки со стволом длиной 40 метров, придававшая снаряду скорость примерно половина первой космической. Снаряд взлетал почти сто морских миль в высоту, а пушку в шутку называли иллюстрацией к роману Жюль Верна «Из пушки на Луну». Правда, снаряд достигал только ближнего космоса. А при выстреле под оптимальным углом к горизонту, снаряд пролетел бы двести миль. О применении такой супер-пушки, как оружия, Джералд Булл задумался только после закрытия проекта «HARP» в 1967-м. Он стал искать новых спонсоров и нашел их в лице нескольких диктаторов. Пресса писала, что пушку Булла хотели получить: Иди Амин в Уганде, Саддам Хусейн в Ираке, Ким Ир Сен в Северной Корее, и Мануэль Норьега в Панаме. Критически мыслящая публика полагала, что это пустая болтовня. Но в 1990-м, вскоре после американо-панамской войны (завершившейся арестом Норьеги), и незадолго до Первой американо-иракской войны, инженер Булл был убит «в стиле спецслужб». А в 2003-м, нашлась супер-пушка, сделанная для Саддама. Теоретически, она могла стрелять на тысячу миль (!).

Выслушав рассказ разведчика Li-Re, выпускник Вест-Пойнта хмыкнул и спросил:

— А у нас будет чья пушка?

— У нас, — ответил Варлок, — будет пушка-прототип, которая, вероятно, принадлежала Мануэлю Норьеге. По крайней мере, Ягуар Гигедо, мексиканский мафиози, который продал нам эту пушку, утверждает, что она была среди металлолома из зоны Панамского Канала. Люди Ягуара Гигедо присвоили этот лом, и при сортировке нашли пушку, она как новенькая. Впрочем, посмотрим.

— А калибр, длина и дальность? — спросил Снэрг.

— Калибр 4 дюйма, длина ствола 20 метров, а дальность неизвестна. Выстрелим — узнаем.

— Стоп, Варлок! Стрелять из пушки, которая хрен знает кем сделана, и потом полвека пролежала среди металлолома, это опасный идиотизм. Да и чем стрелять?

— Сперва, — ответил разведчик Li-Re, — мы выстрелим зажигательным зарядом, а потом подумаем насчет стрельбы биологическими зарядами. У нас тут есть и те, и другие.

— Это что, шутка такая? — хмуро поинтересовался выпускник Вест-Пойнта.

— Снэрг, я серьезен, как филиппинский бизнесмен, каковым являюсь по легенде, и даже бумаги оформлены, — ответил Варлок, и положил на стол копию контракта между покупателем: компанией «Xian-Zamboang» (директор — Ксиан Тзу), и продавцом: компанией «Fuji-Drive» (директор — Моримото Абэ). Груз (просто груз, без указания родового признака) весом 11 тонн, подлежал передаче в порту Ла-Пас (Мексика) представителю покупателя (менеджер Улат Вук). С грузом должны были следовать два шеф-техника от продавца (Еситори Рини и Нагэки Агути).

Снэрг пролистал контракт и добрался до цены.

— Блин! Чертовски дорого за 11 тонн металлолома!

— В эту цену вошла тяжелая летающая лодка для транспортировки пушки, — пояснил Варлок.

— Хэх… — произнес Снэрг, — …Тогда наоборот, сказочно дешево.

— А это потому, что летающая лодка малобюджетная. Германская «Do-X» 1929 года.

— Какого-какого года? Она тоже из металлолома, что ли?

— Да, ее бросили в 1932-м в Бразилии, потом, через полвека она попала в Колумбию, в качестве металлолома. Но, там ее отреставрировали, и она четверть века возила кокаин. А потом, она примелькалась, попала в файлы FBI, и колумбийцы дешево продали ее предшественнику Ягуара Гигедо. Когда Ягуар стал крестным отцом мафии на острове Сокорро, то получил Do-X в числе прочего инвентаря. Выбрасывать жалко…

— Понятно, — Снэрг кивнул, — чтобы не выбрасывать, Ягуар толкнул эту железяку нам.

— Ну, — Варлок улыбнулся, — Улат Вук Махно позвонил и сказал, что в восторге от этой летающей лодки. Дословно он сказал: «я никогда не летал на таком страшном ведре, и в компании таких замечательных девушек». Я думаю, это значит: полет нормальный.

— Подожди, Варлок, при чем тут девушки?

— Так вот же, — разведчик Li-Re подчеркнул ногтем в контракте фразу «С грузом будут следовать два шеф-техника от компании-продавца: Еситори Рини и Нагэки Агути».

— Так… А что за компания «Fuji-Drive»?

— Просто фирма, производящая карманные игровые компьютеры в концерне «Fuji».

— Так… А какое отношение эта игровая ерунда имеет к артиллерии?

— Де-факто — никакого. Просто реквизиты этой фирмы использованы в нашей легенде.

— Черт знает что, — прокомментировал Снэрг, — а эти две девчонки-японки действительно умеют монтировать панамский артиллерийский металлолом на вот таком «Кон-Тики»?

Ксиан Тзу Варлок поглядел в сторону внушительной плавучей платформы, которую корейские «студенты» собрали из бревен на спокойной воде озера-лагуны.

— Это неважно, Снэрг. Важно, что пушка будет приведена в рабочее положение.

— Знаешь, Варлок, это ни к черту не годится! Артиллерия — дело нешуточное!

Комэск-разведчик снова улыбнулся и сложил ладони перед грудью, став похожим на буддистского монаха, успокаивающего своего нервного прихожанина.

— Снэрг, давай каждый сделает свою часть работы. Я обеспечу, чтобы эта пушка была установлена, и чтобы она, с точки зрения внешнего наблюдателя, даже стреляла. А ты обеспечишь, чтобы действия боевого расчета выглядели убедительно для профи.

— Иначе говоря, — переспросил выпускник Вест-Пойнта, — бравые студенты-корейцы на артиллерийской позиции должны изображать, будто наводят 11 тонн металлолома на конкретную цель, и производят прицельный выстрел?

— Абсолютно верно! — подтвердил Варлок.

— Хэх! И куда будем целиться?

— Вот сюда, — Варлок повернул на столе электронный планшет так, чтобы собеседнику удобно было смотреть на экран.

— Блин! — буркнул Снэрг, глядя на тонкие желтые крестики, — Это же тысяча километров!

— Да, примерно тысяча км на запад от нас, в архипелаге Луизиада. Служебные поселки золотых рудников концерна RMMG на островах Тагула, Йела и Мисима.

— Но. Варлок, это же бред! Допустим, мы все изобразили как надо, и металлолом как-то выстрелил. Но первый же спутниковый снимок покажет, что снаряды не попали в цели.

— Снэрг, а что, если первый же спутниковый снимок покажет, что цели поражены?

— Это как, черт возьми? — изумленно спросил выпускник Вест-Пойнта.

— Я чуть позже объясню, а сейчас пойдем, встретим Махно, — сказал Варлок, — если наш полевой радар не врет, то летающая лодка «Do-X» в десяти милях от нас.

Трое экологов ЮНЕСКО устроили скрытный (как им казалось) палаточный лагерь на берегу озера-лагуны Тегано, на маленьком пятачке в дельте безымянного ручья. Тут, пользуясь завесой джунглей, можно было наблюдать за действиями террористической группировки, обосновавшейся на широком дугообразном пляже недалеко от главного поселка Тигоа (теперь брошенного жителями). Экологи распределили между собой 4-часовые вахты, чтобы ни на минуту не упускать террористов из виду.

Так, за прошедшие двое суток они наблюдали сначала за тем, как команда из полсотни вооруженных корейцев (молодых парней и девушек, одетых в тропический камуфляж) строят из бревен внушительную плавучую платформу около пляжа. Потом — как около платформы приводняется летающая лодка, какой-то древней конструкции. На вид — 40-метровая канонерка (малый корвет) Первой Мировой войны, но дополненная крылом поперек корпуса за главной надстройкой, и хвостовым оперением на юте. Эта странная машина обладала откидным носом — воротами трюма, и оттуда на платформу корейцы выкатили нечто, напоминающее пушку на тяжелом четырехколесном шасси. У пушки был непропорционально-длинный тонкий ствол, и когда этот ствол установили под 45 градусов к горизонту, жерло пушки поднялось выше, чем верхушки пальм. Кроме корейцев, среди работающих были две девушки-японки (в шортах и фирменных майках с надписью «Fuji-Drive» и общеизвестным логотипом холдинга «Fuji»).

Не оставалось сомнений, что пушку готовят к боевым стрельбам и, конечно, следовало сообщить об этом властям ближайшей цивилизованной страны (Австралии), но вполне надежный спутниковый телефон «Iridium», имевшихся у экологов, упрямо выдавал на маленький экранчик сообщение: «слишком много помех». В прилагаемой инструкции разъяснялось, что такое может быть следствием либо магнитной бури, либо грозового фронта, либо близкого коротковолнового источника (TV-транслятора или радара).

В полдень 11 декабря, 30-летний новозеландец Ондрэф Миддол, после обсуждения со старшими товарищами: британцем Албасом Сандсом (шефом группы) и австралийкой Лайтмари Палстоун предпринял попытку установить связь с максимально-доступной высоты, а именно, с верхушки 20-метровой пальмы. Очень хорошо (как ему казалось) замаскировавшись под большой пучок листьев, он, при помощи веревки забрался под раскидистую крону, и включил телефон. Увы: опять «слишком много помех». Могло показаться, что экскурсия к короне пальмы не принесла никаких результатов. Смелый новозеландец спустился на землю, и все трое ученых стали обсуждать, какие еще есть возможности связаться с Австралией. Дело ведь не только в пушке, но и в них самих, поскольку им надо как-то выбираться с острова Реннелл, захваченного террористами.

На втором часе обсуждения, из зарослей кустарника вдруг появился светловолосый и сероглазый загорелый альпинист с рюкзаком и вместо приветствия, прошипел:

— Тихо, во имя Вельзевула! Вы что, хотите угодить в лапы разведки Ким Чан-Чхо?

— Э… Добрый день, — растеряно приветствовал «альпиниста» доктор Сандс.

— Вы кто, вообще? — добавила более раскованная доктор Палстоун.

— Тише! — прошипел «альпинист», сделал несколько шагов, и уселся на грунт рядом с международными экологами, после чего снял рюкзак и сообщил, — Я Скир фон Вюрт, австралийский германец, спецкор медиа-агентства «Belebung» — «Возрождение».

Сейчас экологи могли лучше рассмотреть нового знакомого. Сходство с альпинистом пропало, когда фон Вюрт снял каркасный рюкзак и горные ботинки. Просто, крепкий, спортивный молодой мужчина, использующий экипировку альпинистского типа.

— Я в школе занимался скалолазанием, — пояснил он, отвечая на невысказанный вопрос экологов, — вот, привык. Но, не буду отвлекаться. Мы с вами влипли в историю, и надо выбираться отсюда. Учтите: эксперименты с телефоном и лазание на пальмы никак не поможет. В лучшем случае ничего не произойдет, а в худшем нас схватит патруль, и я уверяю вас: они не поверят, что вы экологи, а я репортер. Для северных корейцев все европеоиды, это шпионы империализма. Объяснить, что будет дальше, или ясно?

— А вы как сюда попали, мистер фон Вюрт? — поинтересовалась доктор Палстоун.

— Я снимал для партнерского японского медиа-агентства «Ribaibaru» — «Возрождение» документальный фильм о базе гидропланов «Zero-N» времен Второй мировой войны.

— Ух, как! — произнес новозеландец Ондрэф Миддол, — А две японки из холдинга «Fuji», работающие тут на северных корейцев, случайно не связаны с вашими партнерами?

— Не знаю, — австралийский германец пожал плечами, — сейчас никому нельзя верить, а всяким азиатам — особенно. Точнее, азиатам вообще никогда нельзя верить.

— Нельзя ли обойтись без расистских демаршей? — строго спросил доктор Сандс.

— Забудьте, — ответил Скир фон Вюрт, и снова махнул рукой, — сейчас не до споров про толерантность и прочую ерунду в том же роде. Нам надо действовать, чтобы выжить.

— Прежде всего, надо наладить спутниковую связь, — заметила Лайтмари Палстоун.

В ответ, германец выразительно перечеркнул ладонью воздух.

— Ни черта не выйдет. У корейцев есть подавитель спутникового радио-обмена. Если вы настроите тут рацию на дециметровый диапазон, то услышите треск и вой. Да, вот что! Больше не включайте спутниковый телефон, пока мы не отойдем достаточно далеко от острова, не дождемся рассвета, и не убедимся, что вокруг нет никаких подозрительных кораблей. Если корейцы засекут нас пеленгатором… Объяснить, что будет, или ясно?

— Каким пеленгатором? — спросил Миддол.

— Вот таким! — фон Вюрт вытащил из кармана аппаратик, похожий на GPS-навигатор, и протянул новозеландцу, — Гляньте на эту китайскую штуку. У корейцев, наверное, есть похожие. Если я нашел вас с помощью этого пеленгатора, то и они смогут. Хотя, он не показывает точного размещения, а только пятно радиусом двести метров, но все же.

— Я понял, — сказал новозеландец, — вы засекли пятно, а потом увидели меня на пальме.

— Так и было, — подтвердил германец.

— Минутку, мистер фон Вюрт, — вмешалась доктор Палстоун, — вы сказали: «пока мы не отойдем на сорок миль от острова». А у вас есть план, как уйти отсюда?

— Есть, — подтвердил он, — надо угнать малый сейнер, который стоит в гавани Кангауа, в дюжине километров на восток отсюда. Надеюсь, там не выставлены посты.

— А сейнер точно там стоит? — спросил Албас Сандс.

— Я скажу так: вчера он стоял, и вряд ли куда-то исчез с тех пор.

— Может, там есть и другие корабли? — предположил Ондрэф Миддол.

— Есть, — ответил Скир фон Вюрт, — но этот сейнер выглядит самым подходящим. Мне знакома эта серия 16-метровых рыболовных судов. Скорость всего 10 узлов, но в его топливный бак влезает пять кубов мазута. За четыре дня мы дойдем до Таунсвилла.

Доктор Сандс с сомнением покачал головой.

— Почему вы уверены, что там есть топливо, и что корабль в рабочем состоянии?

— Он в рабочем состоянии, судя по размещению у причала, — ответил германец, — а что касается топлива, то я приметил там склад, где несколько десятков бочек мазута.

— Гм… — британец вздохнул, — …Эта идея с угоном судна и воровством топлива мне не нравится. Нельзя ли договориться легально с владельцами?

— Албас, — укоризненно произнесла Лайтмари Палстоун, — мы не в той ситуации, чтобы обращать внимание на такие вещи.

— Ладно, — британец вздохнул, — но, я надеюсь, вы не возражаете, что потом мы должны компенсировать убытки владельцам судна и топлива?

— Конечно, — австралийка кивнула, и повернулась к фон Вюрту, — когда вы предлагаете двигаться к гавани Кангауа?

— Как только вы упакуете нужные вам вещи, — ответил он, — Начинайте, а я пока сниму видео-клип. Тут удачный ракурс: видна и пушка, и персонал, который с ней работает.

Профессиональному военному показалось бы крайне странным, что марш-бросок от западного берега озера-лагуны Тегано до гавани Кангауа на южном берегу Реннелла, состоялся без всяких проблем — несмотря на то, что территория острова была занята дисциплинированным вооруженным контингентом. И вовсе невероятным он счел бы отсутствие контрольных постов у причала, где был локальный склад топлива, и стояли несколько малых морских судов, включая упомянутый 16-метровый сейнер. Но, трое международных экологов не были военными, и решили, что им просто повезло, и что комендант острова — растяпа. Правда, топливная емкость сейнера была почти пуста, и пришлось напрячься, чтобы ее заполнить. Итак, в вечерних сумерках, экологи вместе с репортером, используя брошенную у причалов моторную тележку, доставили на борт сейнера два десятка грязных 200-литровых бочек мазута. Затем, они цинично обокрали брошенную продовольственную лавку (забрав все бутыли с питьевой водой, и всю еду, включая древние галеты, возможно, забытые тут еще солдатами янки в конце Первой Холодной Войны). Уже в полной темноте, четверо «товарищей по проблеме» запустив старый, но вполне достойный движок, вышли в море и взяли курс на зюйд-вест.

Они успели отойти от причала всего на несколько сот метров, когда слева по борту, со стороны озера-лагуны Тегано, в бархатно-черное звездное небо как будто выплеснулся бурлящий поток пламени. И тут же по небу чиркнула тонкая светящаяся линия, будто невидимый чертежник решил изобразить на небе 11-й меридиан Южной широты, резко нарисовав его фосфоресцирующим пером с востока на запад. Еще секундой позже над океаном прозвучал оглушительный раскат грома.

— Holy shit… — машинально прокомментировал новозеландец.

— Кажется, выстрелила та самая пушка, — резонно предположил британец.

— Обидно, зараза, — пробормотал германский репортер, быстро вытаскивая из рюкзака профессиональную видеокамеру с треногой автоматической подстройки ракурса.

— Надеюсь, это стреляют не в нас? — тревожно спросила доктор Лайтмари Палстоун.

— Нет, — Скир фон Вюрт качнул головой, — это стреляли куда-то гораздо дальше. У этой пушки ствол, почти как у «Трубы кайзера Вильгельма», супер-пушки Круппа, которая в конце Первой Мировой войны обстреливала Париж со 130 километров! Ее 8-дюймовые снаряды весили больше центнера и летели впятеро быстрее звука! Представляете?

— Представляю. Удивительно для того времени. А что вы делаете, мистер фон Вюрт?

— Я настраиваю камеру, чтобы объектив автоматически оставался наведен на место, где размещена эта супер-пушка. Если она еще раз выстрелит, то я получу отличный кадр!

Вообще-то Скир фон Вюрт знал, что пушка будет стрелять еще два раза. В программе спецоперации было три выстрела с острова Реннел с интервалами четверть часа. Цели ударов — поселки при золотых рудниках компании RMMG на островах Тагула, Йела и Мисима в 1000 км к западу от Реннелла. 4-дюймовые снаряды «Панамской пушки» не способны были попасть точно в цель, а если бы каким-то чудом попали, то не могли бы причинить значительного ущерба. Вот почему взрывы в целевых точках должен был, в соответствующие моменты времени провести особый взвод лейтенанта Бокассы.

Гражданин Австралии по рождению, этнический германец Скир фон Вюрт (по «легенде» — экстремальный репортер в реваншистском медиа-агентстве), был разведчиком со сложным прошлым, а с недавних пор — капитан-лейтенантом меганезийской спецслужбы INFORFI). Он входил в число разработчиков диверсионной операции «Вечерний боулинг». Которая сейчас раскручивалась на пространстве от Соломоновых островов до юго-восточного хвоста Папуа.

Остров Тагула. Золотой рудник Ньюмонт (владение RMMG).

Вселенная полна чудес. Бывают яркие и радостные чудеса, например, первая картина художника, реализовавшего невероятно-фантастический взгляд на мир. Бывают милые бытовые чудеса, например, когда ты просыпаешься утром от пронзительного аромата свежего кофе, сваренного любимой женщиной, и думаешь «наверное, я счастлив». Но, бывают чудеса другого рода. Первый удачный боевой выстрел снайпера (когда он по инструкции прицеливается, нажимает спусковой крючок, и через секунду, наблюдая результат, думает: «черт, я ведь убил того парня»). То чудо, которое сейчас переживал флит-лейтенант Бокасса, можно сравнить с чудом снайпера, умноженное на тысячу.

Темные джунгли.

Шорохи мелкой живности и шелест листвы.

Хрипящие фонемы, которыми обмениваются здешние ночные птицы.

Капельки воды, срывающиеся с ветвей и маленькими колокольчиками звенящие при падении в широкие лужи.

А впереди и внизу по склону, в полутора километрах — иллюминация на территории золотого рудника. Прожектора на вышках, фонарики в руках охранников периметра, длинные ряды светильников в рабочей зоне, там, куда транспортер подает руду, и где начинается цикл экстракции продукта. Золотодобывающая машинка крутилась здесь круглые сутки. Кредитные ресурсы, напечатанные государством из вакуума и далее переданные через банк в концерн, должны работать, во имя священной либеральной демократии — самого лучшего социального строя, мыслимого в философии Запада.

Но, дело не в философии, а в людях. Примерно тысяча человек чем-то занимаются на периметре или в рабочей зоне, на поверхности и на спирально-углубляющихся ярусах огромного карьера, посреди уничтоженных джунглей. Эти люди не знают про флит-лейтенанта Бокассу, который сидит в маленьком овраге в джунглях, держит палец на кнопке радио-кодера дистанционного пускателя, и смотрит на часы. Светящееся табло отсчитывает секунды виртуального полета снаряда из супер-пушки на острове Реннелл. Снаряд представлял собой легкий 4-дюймовый пластиковый цилиндр, в который было запрессовано нечто вроде оперенного стального гвоздя полметра длиной. Конструкция такого типа называют подкалиберными снарядами. Пластиковый цилиндр, работает как поршень, а после вылета снаряда из ствола — разрушается и сгорает, отправляя гвоздь-сердечник в свободный полет. В данном случае, «гвоздь» вылетел со скоростью 3 км в секунду, прошил по диагонали атмосферу, достиг космоса, и прошел точку апогея на высоте примерно 200 км, после чего полетел вниз, потерял стабилизацию на границе плотной атмосферы, и тихо сгинул в океане. А виртуальный боевой снаряд, как будто, продолжал свой путь и в расчетное время поразил цель…

…Бокасса нажал кнопку. В четырех 500-литровых цистернах, наполненных сжиженным тетреном, и заранее спрятанных вокруг периметра рудника, сработали ультразвуковые взрыватели. Наблюдатель, умеющий замедлять время в миллион раз, мог бы проследить развитие занимательного химического эксперимента. Ультразвук инициировал взрывной распад метастабильных молекул тетрена сначала на две молекулы ацетилена, а далее на атомарный водород и углерод. Все это разлетелось из лопнувших цистерн со скоростью ружейной пули, смешиваясь с воздухом, и мгновенно вступая в реакцию окисления. Это называется: объемный взрыв в гомогенной среде. Коэффициент перевода в тротиловый эквивалент для таких условий вычисляется довольно легко — через энтальпию сгорания.

Коэффициент для обычного бензина или керосина — 10

Для очищенного природного газа — 12

Для ацетилена — 14

Для тетрена — 15

Для водорода — 30

Таким образом, взрыв распыленного содержимого четырех цистерн (в сумме около 13 центнеров реагента) был эквивалентен взрыву 20 тонн тротила. Уже немало.

Но, для полноты картины следует учесть эффект распределения взрывных элементов и эффект высокой температуры продуктов взрыва (достигающей 3000 градусов Цельсия).

Для обычных наблюдателей (каковыми сейчас являлись Бокасса, Пиф, Рглар и Оехеаи Татокиа — младший кузен короля Фуопалеле, сержант первого отделения коммандос), вся картина взрыва уложилась в считанные секунды. Ослепительная вспышка, которая, как казалось, приняла форму гигантского бублика, лежащего на грунте. Потом (всего через мгновение) относительно темный центр бублика, как бы выплеснулся вверх фонтаном дрожащего ярко-желтого пламени. Периферия наоборот потускнела, и начала, кажется, закручиваться темно красной спиралью, устремляющейся к небу.

А еще через секунду наблюдатели утратили внимательность, потому что добежавшая взрывная волна ударила по всему телу, как огромная тяжелая мокрая тряпка. Шлеп!

Прошло не меньше двух минут, пока Бокасса сосредоточился на реальности, извлек из кармана трубку «wiki-tiki», и отправил группам Либби (на остров Йела) и Хенгиста (на остров Мисима) условный сигнал «виски превосходный, покупайте».

— Хорошая бомба, — невозмутимо констатировал сержант-кузен короля, — а если бы придумать способ, как бросать ее с самолета, то было бы еще лучше.

— Штаб «Creatori» уже поручил нам провести тесты планирующей бомбы, — потерянным голосом ответила лейтенант-инженер Пиф, — у нас в программе есть такое задание.

— Вот и хорошо! — обрадовался полудикий канак с атолла Номуавау, — мы вам поможем испытать такую бомбу. А сейчас, наверное, здесь больше нечего смотреть.

— Что ты предлагаешь? — спросил Бокасса.

— Я предлагаю: поедем с моими бойцами в Рамбусо-Харбор, поможем вождю Куа-Кили зачистить там лишних людей. Слышите, в той стороне только что стреляли.

— У тебя хороший слух, Оехеаи. Я вот ничего не слышал. А что с аэродромом?

— С аэродрома ни звука, флит-лейт. Значит, там всех, кого надо, уже зачистили.

— Бокасса, — вмешалась Пиф, — давай, действительно поедем в Рамбусо-Харбор, а то мне интуиция подсказывает, что борцы за свободу Коралловой Республики убьют там всех, вообще не разбирая, кого надо, а кого не надо.

— Название у этой республики не зачетное, — прокомментировал мичман Рглар.

— Это их дело, пусть они называют Луизиаду, как им нравится, — сказал флит-лейтенант Бокасса, и добавил, — Да, действительно, поехали в Рамбусо-Харбор.

— E! — выдохнул Оехеаи, уселся за руль мотороллера, и махнул рукой двум своим парням, чтобы занимали места в коляске и позади водителя. Заметив это движение, вторая тройка диких канаков тоже оседлала свою машину. Канаки с маленького атолла Номуавау (где вообще нет сухопутных дорог, а любой островок-моту можно пересечь пешком за три минуты) отлично водили колесные машины (когда и где они научились — непонятно)…

Мичман Рглар уже сел за руль командирского мотороллера, и лейтенант-инженер Пиф устроилась позади него. Флит-лейтенант Бокасса, соответственно, залез в коляску.

В этот момент небо на западе озарилось неяркой вспышкой, а потом на нем заиграли желтоватые зарницы. Еще через три минуты пришло сообщение от мичмана Либби, с остров Йела. «Пьем виски за ваше здоровье». Такое же сообщение мичмана Хенгиста с острова Мисима пришло, когда Бокасса, Пиф и Оехеаи с пятеркой своих диких канаков, на трех мотороллерах с колясками, уже подъезжали к Рамбусо-Харбору…

…Внезапно возникла ситуация, закономерная для партизанских войн в слаборазвитых регионах, а флит-лейтенант не был психологически готов к ней. Он был готов к другим несимпатичным феноменам войны. Разоренные и лениво горящие дома маленького, еще вчера по-своему уютного поселка. Трупы, валяющиеся, как мусорные мешки в Риме при забастовке коммунальных рабочих. Четверо невезучих иностранцев, сидящих на бетоне причала, под охраной агрессивных вооруженных субъектов. Даже к феномену простого мародерства победивших Бокасса был готов. Но, зрелище уличного изнасилования…

Бокасса похлопал мичмана Рглара по плечу, и тот резко остановил мотороллер. Второй и третий мотороллеры затормозили по бокам от него. Бокасса вылез из коляски, и нашарил серебряную боцманскую дудку (не совсем формальный, но типичный атрибут командира автономного подразделения — типа жезла римского центуриона). Он прижал к губам этот служебный музыкальный инструмент и воспроизвел резкую трель. Из десятка повстанцев, которым адресовался этот сигнал, обернулись только трое, а другие семеро продолжали с энтузиазмом срывать остатки одежды с двух молодых женщин — европеек.

— Ну-ка стоп! — приказал флит-лейтенант, кстати, отметив боковым зрением, что Оехеаи Татокиа и пятеро его парней как бы невзначай разместились боевым порядком.

— Стоп? — недоуменно переспросил один из обернувшихся, крупный жилистый субъект смешанной малайско-папуасской расы, одетый в брезентовые штаны и кожаную куртку, довольно дорогую, но не по размеру и не по климату (вероятно мародерская добыча).

— Стоп, — повторил Бокасса, — отведите этих двух задержанных к остальным четверым.

— После, — ответил субъект, и многозначительно поправил сначала мачете, висящий в полотняных ножнах на поясе, а потом винтовку, заброшенную на ремне за плечо.

— Сейчас, — холодно сказал Бокасса, отмечая, что обернулись еще трое, и что винтовки (кажется, «Lee-Enfield», из арсеналов колониальных войск середины XX века) они уже держат в руках. Неприятная ситуация.

— После, — снова возразил малайско-папуасский метис, оскалился, и подал знак двоим, державшим в руках винтовки. По этому знаку, стволы винтовок стали недвусмысленно поворачиваться в сторону флит-лейтенанта. У Бокассы сейчас был простой выбор: либо плюнуть и уйти, либо…

…Он, не задумываясь (не было времени задумываться), выбрал «либо». Нет, конечно, некоторые моменты он обдумал. Например, что на короткой дистанции компактные пистолет-пулеметы «маузер-пик» (которыми вооружена его команда) на порядок более эффективны, чем сильно устаревшие винтовки повстанцев. Если использовать фактор внезапности, то дело можно сделать за три секунды. Ну…

— Fire! — рявкнул он, выхватывая свой «маузер-пик», и стреляя очередью навскидку. Эх, хорошо, что был месяц тренингов, где этому учили. И хорошо, что конструкторы этой продвинутой модификации старого «маузера К-96» придумали обязательную досылку патрона при вставке магазина, ведь если бы сейчас надо было передернуть затвор, то потерянная секунда могла бы стоить жизни. А так…

…Так все десять повстанцев, качественно продырявленные пулями, лежат на грунте. Жертвы скоротечного боевого контакта, не успевшие сделать ни одного выстрела. Раздаются чуть слышные хрипы. У некоторых еще подергиваются конечности. Такие получились интересные дела. Две женщины (из-за которых все и началось) сидят, как замерзшие птички, сжавшись в комочки у грязной стены. Ладно, сейчас не до них.

— Старшего офицера ко мне! Мигом, блин! — зарычал Бокасса. И надо же: откуда-то со стороны разоренного портового офиса появился высокий папуас, одетый в униформу офицера австралийских рейнджеров образца прошлого века.

— Зачем вы убили моих людей? — поинтересовался он довольно сердито, но без особых эмоций, глядя на десять трупов.

— Я расстрелял их за мародерство. Я флит-лейтенант Бокасса, а ты, типа, комендант?

— Я капитан Гун-Банги, — ответил папуас, — значит, ты, флит-лейтенант, расстрелял моих людей из-за двух каких-то шлюх-монашек?

— В любой нормальной армии, капитан, — отчеканил Бокасса, — расстреливают идиотов, которые, вместо выполнения боевой задачи, грабят лавки и насилуют женщин.

— Да, — неожиданно-легко согласился Гун-Банги, — они были идиоты, потому и сдохли собачьей смертью. Никчемные люди…

С этими словами, он присел на корточки рядом с трупами, и сорвал с запястья одного массивные золотые часы, аккуратно снял с шеи другого женскую золотую цепочку с аметистовыми подвесками, и извлек из кармана третьего бумажник, набитый зелеными денежными купюрами. Потом, он выпрямился и крикнул в темноту:

— Эй! Чен-Джет, брось эту падаль на корм рыбам!

— Кого убили-то? — равнодушно спросил толстый молодой китаец, появляясь на месте происшествия во главе группы из разнородных субъектов.

— Джо-Ворчуна и его парней, — ответил капитан-папуас, и добавил, — да и дьявол с ними. Предупреди парней, чтоб прекратили херню. Видишь: приехал офицер из Конвента.

— Вижу, — ответил толстый китаец, дал знак подчиненным, и они, ухватив трупы за ноги, потащили в сторону моря.

Капитан Гун-Банги проводил взглядом эту нехитрую похоронную процессию, а потом спросил:

— Флит-лейтенант, ты будешь смотреть на полисменов и австралийских охранников?

— А они живые, или как? — спросил Бокасса.

— Нет. Отстреливались, сволочи, до последнего патрона, а потом мы их… — Гун-Банги выразительно ткнул толстым указательным пальцем себе в шею.

— Ясно, капитан, тогда я не буду на них смотреть.

— Как хочешь. А эти две шлюхи и четыре туриста на пристани, они тебе нужны?

— Да, капитан. Я их забираю. Дай мне микроавтобус или что-то типа того.

— Есть маленький грузовик, — ответил Гун-Банги.

— ОК, — согласился флит-лейтенант, — дай грузовик.

Вот, собственно, и финал задания. Базовый лагерь заранее свернут, мини-фабрика по производству тетрена из местной известки и угля — погружена на борт 20-метрового катера-парома на подводных крыльях нового класса «Атеатеа» (он же — продвинутый китайский «Лун-Тэн», модель 1995 года, которая, в свою очередь, представляет собой продвинутый советский «Полесье», модель 1983 года). Тепло прощаемся с простыми ребятами в деревне, дарим множество подарков. Приглашаем звонить (трубки wiki-tiki подарены среди прочих мелких штучек) и приезжать на Соломоновы острова (отсюда недалеко — 600 км к норд-осту, или 1000 к осту). И отчаливаем. Как обычно — ночью. У особого взвода из структуры «Creatori» уже сложилась такая присказка: «Мауи и Пеле, держащие мир, предназначили нормальным людям ночь для любви и для сна, и только бойцам особого взвода „Creatori“ — для марш-бросков между островами.»

На этот раз — бросок с Луизиады на те самые Соломоновы острова.

По плану было: идти 600 км на норд-ост до островов Ровиана (Новая Георгия).

Но ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Если бы не спасли двух монашек и четверых туристов — туда бы и шли. Там бы, на Ровиане, отдохнули денек, как люди, а оттуда — на Гуадалканал и Реннелл, работать.

А так штаб дал новую вводную: идти 1000 км на ост-зюйд-ост. В дороге провести со спасенными цивильными организмами работу согласно прилагаемой инструкции (5000 знаков). На рассвете встретить малый сейнер (класс LFB-53, цвет сине-красный). После имитации досмотра сейнера, передать все спасенные цивильные организмы Скиру фон Вюрту (условному капитану сейнера). Повернуть на север и пройти 500 км до острова Гуадалканал, получить боевую технику и приступить к работе. Зашибись, счастье!

Но это еще не все.

Бокасса надеялся, что лейтенант-инженер Пиф поможет ему «проводить с организмами работу». Но у нее от сочетанного эффекта событий (как то: взрыв рудника Ньюмаунт и бойня в Рамбусо-Харбор) женский цикл опередил обычный график, и начался резко. В общем, сейчас единственное толковое, что могла сделать Пиф, это принять анальгин, и шлепнуться на койку в кубрике. Бокасса по-товарищески предложил ей поступить ровно таким образом, а сам остался в командной рубке, по традиции: «первая вахта, это дело старшего офицера в отряде».

У короля Фуопалеле Татокиа тоже было представление об этой традиции, но немного отличающееся: «если на проа есть король, то первая вахта, это его дело».

— Иди спать, флит-лейт, — предложил он, появляясь на капитанском мостике, — тебе надо отдохнуть после сражения.

— Тебе на острове Мисима тоже пришлось сражаться, — заметил Бокасса.

— Немного, — ответил король, — мы заманили полицаев в ловушку и убили в спину. А ты сражался с врагом лицом к лицу, от этого устаешь сильнее. Иди спать.

Бокасса отрицательно покачал головой.

— Faafe ariki, o te aita (благодарю, король, но нет).

— Тогда я скажу своему кузену, чтобы принес нам большой котелок кофе, — объявил король, не пытаясь дальше убеждать старшего командира отряда.

— Это будет хорошо, — согласился флит-лейтенант.

— E-o! — Фуопалеле кивнул и проревел короткий приказ на мелко-островном диалекте северного Фиджи-Тонга, дождался ответного рыка сержанта Оехеаи с палубы, и сказал, — сейчас будет.

— Отлично! — обрадовался Бокасса, и… Почти что сглазил. В следующую секунду дверь в командную рубку отворилась. В руке короля мгновенно, как по волшебству, появился «маузер-пик» и ствол глядел на дверь. Точнее, на двух монашек, застывших от ужаса.

Немая сцена длилась три секунды, потом король убрал пистолет-пулемет и буркнул:

— Te ma-au roa hine-e (совсем глупые женщины).

— Не бойтесь, дамы, все нормально, — быстро произнес Бокасса, надеясь, что монашки не понимают центрально-полинезийского интерлингва, — садитесь в свободные кресла. Мы предложим вам кофе через несколько минут.

— На корабле, — добавил Фуопалеле, — если идешь на командный пункт, надо стучаться.

— О, простите, мы не знали, — сказала первая монашка, — я сестра Петронилла, а это моя младшая помощница сестра Ифигения. Мы из католической миссии Сакре-Кер, что на острове Мисима, а на Тагула мы прибыли, чтобы посмотреть участок для госпиталя.

— Теперь это уже неактуально, — заметил Бокасса, — ну, садитесь, не стойте в дверях.

Обе монашки прошмыгнули в командную рубку и быстро уселись в кресла, поплотнее завернувшись в одинаковые белые купальные халаты (которые для них позаимствовал мичман Рглар по дороге, в разоренном мини-отеле). Они были похожи одна на другую: довольно крепко сложенные, с чуть овальными лицами, каштановыми волосами, чуть приподнятыми бровями, мягкими линиями подбородка, и вздернутыми носиками. По возрасту они тоже не сильно различались. Петронилла чуть старше 30 лет, а Ифигения немного моложе. Они были довольно симпатичные, эти монашки, и сержант Оехеаи (принесший кофе), посмотрел на них с нескрываемым сочувствием. С его точки зрения, симпатичная женщина может уйти в монастырь только под влиянием какого-то особо злостного колдовства. Впрочем, он ничего не сказал, а просто оставил кофе и вышел.

Флит-лейтенант разлил кофе в четыре армейские кружки, и предложил:

— Угощайтесь, дамы. Сахар вот, добавляйте по вкусу. А сливок, извините, нет.

— Спасибо вам мистер… — произнесла Петронилла и выразительно замолчала.

— …Бокасса, — ответил он, и сразу уточнил, — не волнуйтесь, у меня нет оригинальных кулинарных привычек, которыми славился мой однофамилец, император маленькой центральноафриканской страны.

— О, — подала голос Ифигения, — мы видим, мистер Бокасса, что вы добрый человек. Да простит господь ваши действия в Рамбусо-Харбор. Это было вынужденное убийство.

— Мы, — продолжила Петронилла, — благодарны вам за спасение, но мы хотим спросить: почему у вас на униформе эта эмблема, цветной пропеллер?

— Это флаг Конфедерации Меганезия-Гавайика, — сказал он, — вы на борту патрульного океанского катера Народного флота.

— Мы знаем, чей это флаг, — пояснила монашка, — но вы ведь не террористы Конвента?

— Мы не террористы, а солдаты Народного флота, как я вам только что доложил.

— Но… — она замялась, — …Народный флот Конвента это ведь и есть террористы.

Флит-лейтенант сделал глоток кофе и пожал плечами.

— Все зависит от точки зрения, мисс Петронилла. Кто вы по гражданству?

— Мы обе — гражданки Соединенного Королевства, из Уэльса.

— Отлично, — сказал он, — в таком случае, все очень просто. 250 лет назад движение за независимость Северной Америки от Соединенного Королевства рассматривалось в Лондоне, как террористическое. Потом точка зрения ваших политиков изменилась.

— Политика, — вздохнула Петронилла, — кругом политика. Ответьте: мы заложницы?

— Нет. Вы и туристы перейдете на любое подходящее судно, которое мы встретим.

Возникла пауза. Монашки сосредоточенно размешивали сахар в кофе, и пытались самостоятельно понять, что происходит. Первой отчаялась младшая — Ифигения.

— Простите, мистер Бокасса, но, если дело в политике, то не могли бы вы объяснить ситуацию, в которой оказались мы и наша миссия на острове Мисима?

— Относительно миссии лучше знает мистер Татокиа, — сказал Бокасса.

— Да, я знаю, — подтвердил король Номуавау, — миссионеры успели сбежать, а потом эту миссию забрал Куа-Кили. Разграбил, наверное.

— Слава богу, они успели сбежать! — Ифигения перекрестилась, облегченно вздохнула, а потом спросила — Кто такой Куа-Кили?

— Он вождь, как бы, аборигенов Луизиады, — пояснил король, уже успевший за короткое время деятельности в качестве лейтенанта-коммандос Народного флота освоить многие креольские сленговые градации аналогии и достоверности, например, «как бы». Но для монашек подобные лексические конструкции были в новинку.

Петронилла удивленно моргнула несколько раз и медленно произнесла:

— Я три года в миссии на Мисиме, и часто ездила на Тагулу в Рамбусо-Харбор, но я там никогда не видела ничего похожего на тех бандитов. Население островов Луизиада это мирные деревенские меланезийцы или береговые папуасы, они малочисленны и очень добродушны. Среди контрактников на золотых рудниках есть неприятные люди, но не разбойники. Я не знаю, чей вождь этот Куа-Кили, но думаю, он сам и все его мерзкие подручные приехали с Большой Новой Гвинеи, где, много бандитов-рэсколменов.

Фуопалеле Татокиа слегка наклонил голову в знак частичного согласия.

— Я и сказал: Куа-Кили вождь, КАК БЫ, аборигенов Луизиады.

— Значит, — заключила Петронилла, — этот негодяй притворяется вождем аборигенов.

— При демократии всегда так, — авторитетно сообщил Фуопалеле, — я смотрел кино про Гитлера, он тоже притворялся вождем каких-то аборигенов-европейцев.

— Гитлер не был демократом! — возмутилась Ифигения.

— Извините, мисс, — вмешался Бокасса, — но Гитлер получил власть в 1933 году путем демократических выборов, и демократические правительства, включая британское, поддерживали Гитлера до 1938 года. Таковы данные истории.

— Незачем ворошить прошлое, — слегка смущенно произнесла Петронилла, — мы хотим разобраться в настоящем. Скажите, Бокасса, почему главарь банды в Рамбусо-Харбор… Как его звали?

— Гун-Банги, — напомнил флит-лейтенант.

Петронилла несколько раз кивнула.

— Да, Гун-Банги. Почему он смирился с тем, что вы расстреляли его людей, выслушивал ваши нотации, безропотно передал вам туристов и подогнал грузовик, чтобы вы могли отвезти нас в первобытную деревню, на причале которой был припаркован этот ваш океанский катер?

— Страх, — лаконично ответил Бокасса.

— Нет! — монашка покрутила головой, — Не только страх. Еще он знал, что вы босс. Не именно вы, а ваша организация, Конвент, или Народный флот.

— Отчасти вы правы, мисс. В данном раскладе вождь Куа-Кили занимает подчиненное положение.

— А этот страшный взрыв в горах? — спросила Ифигения, — Тот взрыв после которого в Рамбусо-Харбор сразу же начался мятеж. Что это было?

— Если вы смотрели на небо, то, наверное, сами догадались, — сказал он.

— На небо? — удивилась она.

— Кажется, я уже поняла, — сосредоточенно произнесла Петронилла, — но, я не помню, смотрели мы на небо, или нет.

— Объясни, — попросила ее Ифигения.

— Ракеты, — сказала Петронилла, — вроде бы, они выглядят, как падающие звезды. Я не ошиблась, мистер Бокасса? Это был ракетный обстрел?

Флит-лейтенант развел руками.

— Прошу меня извинить, но обсуждение деталей этого обстрела…

— …Итак, это были ракеты, — уверенно заключила Петронилла, — Теперь я поняла, что значили еще два зарева на небе. Вы обстреляли и Тагулу, и Мисиму, и Йелу, я права?

— Мы обстреляли только золотые рудники британо-австралийского концерна RMMG.

— Да? А вы понимали, что вооруженная охрана рудников, это единственная защита от рэсколменов с континента, с Большой Новой Гвинеи? Или, может быть, вы специально сделали так, чтобы банда этого Куа-Кили могла захватить беззащитные острова?

— Мисс Петронилла, я не штаб, и не строю таких планов. Задача моего подразделения в данном случае была просто приехать, и оценить результаты обстрела.

— Оценили? — ядовито спросила она, — Как вы, мистер Бокасса, после всего этого будете смотреть людям в глаза? Людям, которых вы бросили на растерзание бандитам?

— Это война, мисс Петронилла, — хмуро ответил он.

— Война с кем, мистер Бокасса?

— Поясняю, — сказал он, — позавчера флот Австралии обстрелял наш остров Эфате.

Петронилла схватилась за голову.

— О, боже! Почему за ваши перестрелки с флотом Австралии должны отвечать мирные жители этих бедных островов? Вы, мистер Бокасса, производите впечатление умного и порядочного человека. Вам самому не отвратительно вести войну таким способом?

— Война страшная штука, — ответил флит-лейтенант, — но не мы придумали этот способ ведения войны. Когда горнорудным или нефтяным трестам Британского Содружества хочется получить выгодный для себя режим где-нибудь в слаборазвитой стране, то они, применяя силовые структуры своих правительств, устраивают, формально выражаясь, революцию в такой стране, а фактически, приводят к власти управляемых подонков.

— И вы решили сделать то же самое? — грустно спросила Ифигения.

— Увы, мисс, нам не до разборчивости. Нас очень мало, и мы защищаем свою страну. Приходится стрелять по ключевым объектам концернов, желающих нас поработить.

— Но, есть же цивилизованные методы! Обратитесь в ООН!

— Нереально, — он покачал головой, — нас там никто не будет слушать.

— Обратитесь в мировую прессу, — вмешалась Петронилла.

— Мировая пресса продажна, — спокойно сказал Бокасса.

— Не может быть, чтобы не было выхода! — воскликнула она.

— Поверьте, мисс, мы его ищем.

— Ой! — Ифигения прикрыла глаза ладонью, — Я вспомнила, что видела очень странную падающую звезду. Ты, Петронилла, тоже, наверное, видела! После ужасного взрыва мы посмотрели на небо, и над горами было зарево, а в стороне эта падающая звезда, и мне показалось, что она летит в сторону Мисимы.

— Да, — Петронилла кивнула, — кажется, я тоже видела. Не случайно же я вспомнила, что летящие ракеты похожи на падающие звезды.

Среди криминалистов популярен афоризм: «Врет, как очевидец». И это не парадокс, а реальный феномен психологии. Человек, это не видеокамера. Он не просто записывает картины в свой мозг, а интерпретирует их, как последовательность причин и следствий, создавая на ходу свою версию логики развития событий, и неосознанно подчиняя свои воспоминания этой логике. И, пока в мозгу еще не сформировался стабильный гибрид реальных картин и придуманной логики развития, на воспоминания очевидца можно повлиять. Именно это удалось сейчас Бокассе. Он кружным путем убедил этих двух молодых женщин вспомнить, что они видели в небе некий объект, ракету, или снаряд, похожий на падающую звезду, и летящую к острову Мисима. Петронилла и Ифигения теперь были искренне уверены, что видели, как по небу пролетает этот объект и потом вспыхивает зарево над западным горизонтом. Какая — то из падающих звезд (метеоров, вспыхивающих в видимом сегменте неба приблизительно каждые полминуты), теперь приобрела в памяти свидетельниц какие-то «техногенные» черты, а также направление движения и синхронизацию с другими событиями. И, можно было не сомневаться, что четверо туристов пообщаются с Петрониллой и Ифигенией и «вспомнят» то же самое. Работа, порученная Бокассе согласно инструкции (5000 знаков) была выполнена…

*28. Игры вокруг рифов Неизбежности и терроризма

Есть такая расхожая бюрократическая фраза, которую обожают применять чиновники полиции и спецслужб: «Гражданин такой-то, мы просим вас задержаться». Это вовсе не значит, что чиновники вас о чем-то просят. Это значит, что они арестовали вас но, для упрощения работы себе любимым, не оформляют это, как арест.

— Мистер фон Вюрт, мы просим вас задержаться.

— Хм! — произнес Скир фон Вюрт, окидывая взглядом двух субъектов, загородившим ему выход из административного корпуса на территории базы ВМФ Австралии. Субъекты не выглядели как-то особенно. Один, судя по униформе, был майором военной разведки. Второй, в сером цивильном костюме с галстуком, напоминал «агента Смита» из фильма «Матрица» (хотя, он не дотягивал до упомянутого «агента Смита» ни по осанке, ни по четкости движений). И, этот второй суетился. Негодный стиль для спецагента всесильной Матрицы. Например, сейчас, вместо того, чтобы проигнорировать нелексическое «Хм» объекта задержания, и сделать полновесную актерскую паузу, этот цивильный субъект «потерял лицо». Он отреагировал на «Хм» глупым вопросом:

— Мистер фон Вюрт, вы понимаете?

— Нет, сэр, не понимаю, — съехидничал Скир, — вероятно, я в шоке, и вы у меня двоитесь, причем один из двойников в цивильном, а другой в военном костюме. Я боюсь, что от пережитых ужасов на территории Реннелл, оккупированной тоталитарными северными корейцами, я заболел раздвоением личности собеседника. Вы не могли бы пригласить психиатра, чтобы он оказал помощь, мне, или кому-то из вас, или вам обоим?

Следом, лицо потерял военный разведчик. Повернувшись к цивильному, он спросил:

— Мы обязаны вызвать врача по его требованию, или это не обязательно?

— Э… — тот на секунду задумался, — …Поскольку это, видимо, шутка, я полагаю, нет.

— Шутки шутками, — сказал Скир фон Вюрт, — но среди джентльменов есть такой очень правильный обычай: представляться человеку, с которым хотят поговорить. Когда разговор протокольный, принято еще предъявлять служебный ID, если только разговор не происходит в тоталитарном государстве. Там другой обычай: бить человека дубинкой по почкам в начале беседы. Так, я могу увидеть ваши ID?

— Да, конечно, — ответил цивильный, — давайте пройдем вот в этот кабинет, и спокойно присядем за стол. В кабинете мы предъявим вам ID, угостим вас кофе или чаем, если желаете, и зададим несколько вопросов.

— Сначала я задам вам вопрос, джентльмены. Вы специально подстроили так, чтобы за учеными-экологами приехал автомобиль из какого-то университета, причем прямо на территорию базы, за девушками из монастыря тоже кто-то приехал, и я оказался вдруг отделен от моих компаньонов по приключениям на Соломоновых островах?

— Да, мы решили, что так всем будет спокойнее, — признался цивильный.

— Ладно, — согласился Скир, — в таком случае, закажите мне чай с сахаром и сливками.

…В кабинете было просторно, а элементы мебельного и технического интерьера сразу наводили на мысль о тех деньгах, которые, вылетая из карманов налогоплательщиков, бурным потоком мчатся по извилистому руслу бюджетной машины, чтобы с грохотом обрушиться в бездонную пропасть Расходов На Национальную Безопасность.

— Нефиговый стульчик, — прокомментировал Скир, усаживаясь за стол в специальное эргономичное кресло швейцарского производства, — я подозреваю, долларов пятьсот за единицу. Поправьте, если я ошибаюсь.

— Это не входит в мою компетенцию, — ответил цивильный, и извлек из кармана некую карточку с эмблемой и фотографией, которую Скир тут же придирчиво изучил.

— Так, значит вы Эрнст Карлайл, советник первого ранга из Объединенного Комитета Национальной Безопасности, UCNS. А вы, майор?.. Вот, теперь вижу. Илайдж Ристис, Департамент Внешней Военной разведки, EIMD. И кто из вас тут главный? Советник Карлайл или майор Ристис? Попробую угадать. Советник Карлайл — главный. Точно?

Эрнст Карлайл, будто не расслышав вопроса, нажал клавишу селектора и произнес:

— Бэррими, принеси, пожалуйста, один чай со сливками.

— Да, сэр, — ответил женский голос из динамика.

— Итак, — произнес, тем временем, майор Ристис, — мы хотели попросить вас рассказать подробнее о том, что вы видели на острове Реннелл.

— Куда еще подробнее? Мы раза три рассказали все от начала и до конца тому офицеру, который летел с нами сюда в самолете после того, как нас сняли с попутного корабля.

— Я уточню вопрос, мистер фон Вюрт. Нас интересуют все детали вашей репортерской работы на Реннелле. Вы говорили экологам, что снимали документальный фильм о японской базе гидропланов «Zero-N» времен Второй мировой войны.

— Да. И, я повторил это офицеру, который с нами летел.

— …Вы, — продолжил майор, — сообщили офицеру также о том, что при досмотре меганезийский морской патруль забрал у вас отснятый материал, а затем вернул.

— Да. Нези забрали видеоматериалы и у меня, и у экологов-ученых.

— Нези? — переспросил советник Карлайл.

Скир фон Вюрт утвердительно кивнул.

— Сейчас все экстремальные журналисты их так называют, для краткости.

— Понятно. Значит, нези забрали все видеоматериалы, а потом быстро вернули. Как вы думаете, в чем смысл таких действий?

— Тут и думать нечего. Они сами сказали, что копируют файлы для своей разведки.

— Странно, — вмешался майор Ристис, — почему они потом вернули материалы?

— А какой смысл не возвращать? Может, вы не в курсе, но сейчас все экстремальные журналисты применяют технологию «flow-In». Видеоряд пишется на диск камеры, и одновременно закачивается через спутниковый интернет на удаленный сервер.

— Но, — возразил майор, — ведь последние три дня спутниковая связь на Реннелле была заглушена меганезийской системой радио-подавления, вы сами об этом говорили. Это значит, что они могли лишить вас этих материалов, но почему-то так не сделали.

— Да, — подтвердил Скир, — я не знаю, почему нези что-то делают так, а не иначе.

— А что конкретно вы снимали? — спросил советник Карлайл.

— Я десятый раз говорю: базу «Zero-N».

Советник с сомнением покачал головой.

— Мистер фон Вюрт, на острове Реннелл не было базы японских боевых гидропланов.

— Можете считать, что ее не было, дело ваше, — беспечно ответил германо-австралиец.

— Но, — заметил майор Ристис, — если ее не было, то вся ваша история под сомнением.

— Ах, вот в чем дело, — Скир оскалился, — вы хотите меня достать, да? Не получилось сфабриковать дело о расистском экстремизме, и тогда вы решили сфабриковать что-нибудь вроде дачи ложных показаний. Видать, много вам платят пакисы и хабиби за предательство Австралии. Короче говоря, этот гнилой заход у вас не прокатит. Я вам больше не скажу ни слова без протокола и адвоката. Шоу окончено, джентльмены!

В этот момент в кабинет вошла девушка-сержант с подносом в руках. На подносе была большая чашка с чаем, несколько пакетиков сахара и мини-баночка сливок.

— А, Бэррими, — обрадовался Скир, — вас же зовут Бэррими, правда? Спасибо за чай. Вы, наверное, не знаете, на кого работаете. Имейте в виду: ваши начальники с потрохами продались тряпкоголовым, и скоро на вас наденут хиджаб. Это такой черный мешок, в который запихивают женщину по законам Аль-Каеды…

— Что-что? — удивилась она, ставя поднос на стол.

— Спасибо, Бэррими, — вмешался майор Ристис, — не слушай этот журналистский бред. Возвращайся спокойно на свой пост.

— Да, сэр, — ответила девушка-сержант, развернулась и шагнула к двери.

— Бред? — возмутился германо-австралиец, — Как бы не так! Посмотрите, сколько стало унтерменшей в Сиднее, Мельбурне и Брисбене…

…Дверь за девушкой закрылась.

— Слушайте, фон Вюрт, — рассерженно зарычал советник Карлайл, — вы же ни черта не понимаете! Вы с вашими видеозаписями сейчас являетесь крайне важным, возможно, главным источником информации о секретной пушке, которая за полчаса расстреляла золотые рудники на Луизиаде с дистанции тысяча километров!

— Вот это да! — обрадовался Скир, — Монашки рассказывали про взрывы, и я прямо как чувствовал, что это работа той самой пушки! А при чем тут старая база «Zero-N»?

— Вот что, мистер фон Вюрт, — сказал советник, — давайте мы договоримся следующим образом. Вы сейчас добровольно разрешаете нам снять копии с ваших видеозаписей, и подробно излагаете обстановку на острове Реннелл, а мы помогаем вам в одной вашей проблеме, и никакой огласки. Все останется между нами.

— В какой моей проблеме?

— Дело о расистском экстремизме медиа-агентства «Belebung», мистер фон Вюрт. Оно возобновлено, поскольку ваши коллеги дали показания, что именно вы скрывались под псевдонимом «Эбр», которым подписана серия реваншистских текстов. Ознакомьтесь, пожалуйста, — советник придвинул к германо-австралийцу папку-скоросшиватель.

— Да… — произнес тот, медленно перелистывая подшитые копии, — …Измельчала наша нордическая раса. Зажралась. Подгнила местами. Но, это поправимо.

— Не пытайтесь подправить, — посоветовал майор Ристис, — а то действительно сядете в тюрьму, и не на год, как вам грозит сейчас, а на все десять.

— Вот только ваших советов мне не хватало, — огрызнулся Скир, — ладно, по рукам. Но никакой веры. Пишите бумагу. Я знаю, как оформляются такие сделки с властями.

— Не беспокойтесь, сейчас напишем, — спокойно ответил советник Карлайл.

— Вот сейчас и пишите, — тоже успокаиваясь, сказал германо-австралиец, — и, кстати, не ошибитесь в закорючках. Вам надо писать не «остров Реннелл», а «архипелаг Реннел». Видите, я с вами честен, хотя мог бы обмануть. Но, нордическая этика, в отличие от гнилой этики гнилого толерантного либерализма…

— Черт вас побери! — вышел из себя майор Ристис, — вы можете прекратить эту дурную фашистскую пропаганду, и говорить толком? Если вы о том, что запад острова Реннелл отсечен проливом, и там лежит Малый Реннелл, или остров Беллона, то мы в курсе.

— Учите географию, майор. В тридцати милях южнее Большого Реннелла, есть еще подводные атоллы, Рифы Неизбежности, или Роторото-те-Паоро, если на туземном языке.

— При чем тут какие-то рифы? — спросил советник Карлайл.

— Напишете бумагу — тогда объясню, — пообещал германо-австралиец.

Канберра. Кризисный кабинет министра обороны Австралии.

15 декабря 1 г.х.

Эдан Толхалл, министр обороны окинул собравшихся строгим взглядом, затем, потер кончиками пальцев лоб над кустистыми частично-седыми бровями, и произнес:

— Полчаса назад мне звонил Кэмерон… — тут министр сделал паузу, чтобы убедиться: присутствующие поняли, что речь идет о Кэмероне Дремере, премьер министре… — И знаете, он задал мне всего один вопрос: «Эдан, почему при военном бюджете тридцать миллиардов долларов, мы по уши в дерьме»!?

— Сэр, — начал адмирал Дуллард, — если вы о ситуации на архипелаге Луизиада, то мы в настоящее время работаем над этим. К острову Тагула уже направлены два десантных корабля класса «Тобрук» из Кэрнса, и завтра…

— …Сейчас, — перебил министр, — они должны остановиться и ждать нового приказа.

— Это из-за слухов о реннеллской пушке, сэр? — спросил адмирал.

— Слово «слухи» неуместно, — сказал Толхалл и повернулся к генеральному советнику Дживсу Миллсону из UISAG (Объединенной Группы Разведки и Безопасности), — следует немедленно ввести офицеров вооруженных сил в курс ситуации.

— Конечно, вы правы, — согласился Миллсон, и повернулся к Эрнсту Карлайлу, советнику первого ранга из UCNS (Объединенного Комитета Национальной Безопасности).

— Мне приступать к докладу? — спросил тот.

— Да, Эрнст. И пожалуйста, побольше иллюстративного материала.

Советник первого ранга из UCNS кивнул, и выложил на стол толстую стопку цветных фотографий и цветных схем из кружочков, квадратиков, ромбиков и стрелочек.

— У нас что, урок рисования? — проворчал себе под нос генерал Финчерли, командующий объединенным спецназом TAG-SAS.

— Оставьте свой юмор при себе, — строго сказал министр обороны.

— Да сэр, — дисциплинированно ответил генерал.

— Хотелось бы, — произнес Джонотан Лансинг, замминистра внешней торговли, — чтобы изложение ситуации было доступно для понимания невоенного человека.

— Я постараюсь говорить просто, — пообещал Эрнст Карлайл, — нам стали известны такие факты. Первое. Конвент Меганезии приобрел мобильное орудие, способное посылать снаряды дециметрового калибра на дистанцию тысяча километров. Скорострельность 4 выстрела в час. Ночью 13 декабря это орудие, установленное на острове Реннелл, тремя выстрелами уничтожило золотые рудники RMMG на трех островах Луизиады, в Папуа. Мощность взрывов по косвенным данным оценена, как одна пятидесятая килотонны в тротиловом эквиваленте.

— Нельзя ли просто сказать двадцать тонн? — спросил Лансинг.

— Да, можно, — ответил советник первого ранга, — но мощность ядерных и субъядерных зарядов принято выражать именно в килотоннах ТЭ.

— Э… Вы же не хотите сказать, что это были атомные снаряды?

— Нет, мистер Лансинг, наши эксперты полагают, что это были не атомные, а все-таки субатомные снаряды, точнее снаряды с субъядерной боеголовкой.

Замминистра внешней торговли сосредоточенно подвигал кожей на лбу.

— Минутку, дайте разобраться. Что такое субатомный снаряд?

— Это, — пояснил Карлайл, — снаряд, в котором используется не химическое взрывчатое вещество, но и не ядерный делящийся материал, а что-то среднее.

— Простите, мистер Карлайл, но это выглядит антинаучно. Я еще со школы помню, что существуют химические реакции, и ядерные реакции, а ничего среднего нет.

— Я тоже так думал, мистер Лансинг, но за вчерашний день наши эксперты составили предварительный отчет, ссылающийся на математические расчеты и научные данные. Анализ кадров видеозаписи выстрела пушки показал, что масса снаряда не превышает полцентнера. При такой массе, мощность даже самого эффективного из теоретически возможных химических зарядов была бы порядка тысячной доли килотонны. В нашем случае, как я уже говорил, мощность была около пятидесятой доли килотонны, значит, применялась не химическая взрывчатка. Такая мощность характерна для сверхмалых ядерных устройств времен Первой Холодной войны — например, таким был заряд для безоткатного орудия «Davy Crockett». Но, подобный заряд привел бы к значительному радиоактивному заражению местности, а этого на островах Луизиады не случилось. И, отбросив две эти версии (химическую и ядерную) эксперты заключили, что заряд был субъядерный, возможно, гидрогенно-никелевый E-Cat, известный с 2011 года.

— Брр! — машинально отреагировал Лансинг на эту мощную дозу физико-химической информации, запредельную для человека, далекого от естественных наук, — Знаете, эти экзотические версии не внушают доверия. И что это за штука, E-Cat?

Советник первого ранга подвинул к нему одну из тонких папок (которая лежала среди прочих бумаг в толстой стопке на столе).

— Вот это реферат наших экспертов о гидрогенно-никелевом E-Cat, известном еще как «субатомная машина Болонского университета» или как энергетический катализатор Фокарди-Росси. В нем ядра обычного водорода поглощаются ядрами никеля, которые деградируют до меди или до железа, с выделением энергии 40 мега-джоулей на грамм. Примерно в тысячу раз выше, чем для бензина, но в тысячу раз ниже, чем для урана. Я говорил в самом начале, что по энергетике такие реакции дают что-то среднее между ядерными и химическими реакциями, отсюда термин: субатомные, или субъядерные.

— Вот что, — ответил Лансинг, толкнув папку с рефератом назад к Карлайлу, — спасибо за интересную лекцию про снаряды, мега-джоули, и деградацию никеля. Но я должен вам сообщить, каков финансовый итог военных игрищ нашего флота за 4 дня, начиная с 11 декабря, когда ракетами «томагавк» был обстрелян Вануату с целью ликвидации Сэма Хопкинса, идеолога меганезийского террористического милитаризма.

С этими словами, замминистра торговли поиграл пальцами на клавиатуре ноутбука и, прочитав с экрана какие-то цифры, объявил:

— На сегодняшний полдень, это минус три с половиной миллиарда USD. Если ситуация будет развиваться в том же ключе, то, по мнению аналитиков, перед Рождеством на бирже произойдет массовый сброс ценных бумаг наших ведущих компаний. Это приведет к усилению тревожных ожиданий, и показатели нашей экономики на дату подведения итогов года будут на 7 процентов ниже расчетных, а начало нового года Австралия встретит в компании стран, балансирующих на краю пропасти. Экономика у нас и так в рецессии из-за третьего витка мирового супер-кризиса.

— Подождите! — министр обороны постучал авторучкой по столу, — У нас еще декада до Рождества, и нечего нагнетать панику.

— Я не нагнетаю панику, мистер Толлхалл, но за эту декаду по итогам биржевых торгов суммарная капитализация крупнейших компаний Австралии может упасть с одного и сорока пяти сотых триллиона долларов до одного и двадцати сотых, что отбросит наш бизнес с девятого места на двенадцатое, и «Moodis» снизит наш кредитный рейтинг…

Эдан Толлхалл снова постучал авторучкой по столу.

— Мистер Лансинг, нам понятны ваши опасения. Но, давайте мы вернемся к теме, ради которой сегодня собрались. Я напомню: мы говорим о реннеллской пушке. Если мы не уничтожим эту пушку в ближайшие дни, то она, как полагают эксперты UISAG, начнет тиражироваться в Меганезии, и возможно, продаваться другим режимам-изгоям, а это осложнит и так непростую ситуацию в регионе. Вам слово, мистер Миллсон.

— Да, сэр, я готов объяснить, — отозвался генеральный советник UISAG (Объединенной Группы Разведки и Безопасности), — начнем с полной неопределенности политической обстановки в Океании. Вот, мы говорим о Меганезии, а что это такое? Где ее границы?

— Так ведь Меганезия никем не признана, — заметил генерал Финчерли, — а раз так, то и никаких границ у нее нет. Просто, анархисты захватили власть на каких-то островах.

— Анархисты захватили власть, это впечатляет… — прокомментировал Лансинг.

— Не придирайтесь к словам, сэр, — ответил генерал, — я не сам это придумал, а прочел в «Herald Sun». Я бы сказал, не анархисты, а террористы, но будет путаница, поскольку в Океании есть еще батакские исламские террористы. А анархисты только меганезийцы.

— Позвольте, я продолжу, — мягко сказал Дживс Миллсон.

Генерал и замминистра синхронно кивнули. Генеральный советник UISAG кивнул им встречно, в порядке вежливости, после чего переключил свой новейший (и предельно дорогой) японский палмтоп в режим голографической 3D-презентации. Над столом возник сегмент Тихого океана, будто вырезанный из крупномасштабного глобуса.

— Интересная игрушку! — оценил адмирал Дуллард, глядя на это японское чудо.

— В политическом ключе, — произнес Миллсон, — обстановка на востоке, в Полинезии, и на севере, в Микронезии сейчас представляет собой полный бардак. И, в общем, нас это не должно интересовать. Давайте смотреть на то, что в радиусе примерно тысяча морских миль от нашего северо-восточного побережья. Пойдем от севера по часовой стрелке. В начале — Папуа. Это стратегически-важная для нас сырьевая территория, и никак нельзя допустить, чтобы сепаратисты отщипывали от нее куски. Там и так слабая власть.

— Все равно отщипывают, — заметил замминистра торговли, — вот, подальше Луизиады, Островная Автономия Бугенвиль. Признали же мы ее после четверти века конфликта.

— Это потому, — сказал генеральный советник, — что мы слишком поздно вмешались, и невозможно было уже подавить сепаратизм, пустивший корни в каждой деревне.

— Надо было, — поддержал генерал Финчерли, — сразу напалмом, еще в 1990-е годы.

— Вы сейчас тоже предлагаете напалм? — поинтересовался адмирал Дуллард.

— Смотря где, — ответил генерал спецназа.

— Благодарю, джентльмены, — произнес Миллсон, — О Бугенвиле вы сказали. Дальше по часовой стрелке идет соседняя с ним Республика Соломоновы острова. После разгрома франко-батаков, республика распалась по территориям племен, доминирующих на разных островах, и только главный остров Гуадалканал под контролем Конвента. Да, отдельные подразделения сил Конвента могут находиться на других островах, но это не контроль, а лишь присутствие. Дальше по часовой стрелке идет Вануату. Там такая же политическая конструкция. Конвент контролирует главный остров Эфате, и разместил отдельные подразделения на другом крупном острове — Эспириту-Санто. А остальные острова под контролем каких-то племенных вождей и команд авантюристов. С этими субъектами можно договориться, вот что, на мой взгляд, очень важно.

Дживс Миллсон сделал паузу, явно подразумевая желательность обсуждения последней сказанной фразы. Адмирал Дуллард встал из-за стола, подошел к голограмме, и ткнул пальцем во Французскую Новую Каледонию (лежащую на четырех пятых радиуса от Брисбена до Порт-Вила-де-Вануату).

— Почему-то, мистер Миллсон, у французов не получилось договориться ни с какими из субъектов на Вануату. Или вы думаете, что они не пробовали?

— У французов, — ответил генеральный советник UISAG, — ошибка была в самом начале колонизации. Они неправильно построили отношения с канаками, и установили режим апартеида. Посмотрите, ни на Новой Каледонии, ни на Увеа-и-Футуна практически не появились метисы. И в результате при мятеже короля Сигаве при поддержке Конвента, французы на Увеа-и-Футуна были поголовно истреблены. У нас другая ситуация.

— Извините, — возразил адмирал, — но у нас тоже отношения с канаками сложные. Мы за последние полвека столько раз пытались навести порядок на островах канаков, а потом бросали это дело, что нас там воспринимают не очень доброжелательно.

— А мне так не показалось, — сказал Миллсон, — я несколько раз бывал и на Вануату, и на Соломоновых островах и канаки ко мне относились очень дружелюбно.

Адмирал выразительно коснулся пальцем своих нашивок.

— Все потому, то вы были одеты цивильно, а будь вы в военной форме, на вас бы там смотрели совсем иначе, можете мне поверить.

— Интересное дополнение, спасибо, — генеральный советник UISAG кивнул, — а что вы скажете о тех фото- и видео- материалах, которые передал вам советник первого ранга UCNS? Вы успели ознакомиться с ними?

— Да, я успел, мистер Миллсон. Кроме того, я сравнил эти материалы с тем, что дала нам военно-космическая разведка, наблюдающая за Реннеллом последние сутки.

— Интересно, — сказал генеральный советник, — хотелось бы услышать комментарии.

— Да, сэр, — ответил Дуллард, — я начну с материалов этого репортера, фон Вюрта. Они выглядят достоверными, в частности потому, что закрывают известное белое пятно в истории битвы за Реннелл: происхождение японской авиа-группы, которая внезапно атаковала американскую эскадру, между Гуадалканалом и Реннеллом. В большинстве обзоров Тихоокеанской кампании Второй мировой войны можно прочесть, что все эти атакующие волны гидропланов «Zero-Z» летели из Рабаула, Новая Британия, но давно замечены противоречия этой версии с другими фактами. А теперь, когда этот репортер обнаружил два японских подводных авианосца в средней лагуне Рифов Неизбежности, логика тех давних событий восстановлена. Многие историки раньше отмечали, что вся картина битвы у Реннелла выглядит так, если бы у Рифа Неизбежности имелась тайная японская авиабаза или авианосец. Находка мистера фон Вюрта закономерна.

— Это весьма познавательно, — произнес Дживс Миллсон, — а могут ли сейчас эти старые подводные авианосцы использоваться флотом Конвента в качестве оперативных баз?

Адмирал Дуллард выразительно пожал плечами и посмотрел на генерала Финчерли.

— Смотря, в каком смысле, — отозвался тот.

— Пожалуйста, выражайтесь яснее, генерал, — попросил генеральный советник.

— Я бы рад выразиться яснее, сэр, но уж слишком непонятная картина нам дана. С одной стороны, на фото видно, что кто-то работал на этих двух подводных авианосцах совсем недавно. С другой стороны, они в таком ржавом и заросшем состоянии, что интересны, наверное, только подводным археологам, или тем экстремальным туристам-дайверам, которые лазают по затонувшим кораблям для развлечения. Версия, что Народный флот Конвента разместил там крупное диверсионное подразделение, никуда не годится.

— Ваше мнение понятно, генерал. Скажите, а вы смотрели серию спутниковых фото?

— Да, сэр.

— В таком случае, куда по-вашему исчезла пушка? Вы заметили, наверное, что пушка прекрасно видна на платформе у берега в лагуне острова Реннелл на всех снимках до полудня, но на снимках, делавшихся спутником после, с интервалом два часа, пушка отсутствует. Как это можно объяснить, если не учитывать подводную базу?

Генерал Финчерли взял в руки стопку снимков и ответил:

— Сэр, версия о базе на Рифах Неизбежности вовсе не объясняет исчезновения пушки. Большая лагуна на острове Реннелл не имеет выхода в море. Пушку такого размера из лагуны можно вытащить на тяжелом гидроплане, как ее туда привезли.

— Но, гидроплан улетел раньше, — напомнил советник первого ранга Карлайл.

— …Или, — продолжил генерал, — откатить по суше в джунгли.

— Но, — возразил Карлайл, — пушку с 20-метровым стволом не так-то просто спрятать в джунглях, я полагаю.

— Да, — подтвердил Финчерли, это не так просто, но это можно сделать. А вытащить эту ненормальную пушку из закрытой лагуны острова и спрятать на дне в рифовой лагуне, лежащей в полста км южнее, и сделать это в интервале два часа между спутниковыми сеансами наблюдения, это вообще невыполнимо.

— А подводные пещеры? — спросил советник первого ранга, — Судя по фото, сделанным репортером фон Вюртом, сеть пещер связывает лагуну острова Реннелл с океаном. И экологи подтверждают это, указывая на небольшую, но стабильную соленость лагуны, объяснимую именно такой связью с открытым морем.

— Мистер Карлайл, — сказал генерал, — если бы вы как-нибудь попробовали протащить обычную пушку с 5-метровым стволом через лабиринты пещер даже на суше, то вы не высказывали бы версию, что такой вот фокус можно сделать с ненормально-длинной пушкой, и под водой. Я скорее поверю, что ее перетащили по суше бегом на руках.

— Я полагаю, — вмешался министр обороны, — что пушка все еще на Реннелле. Во время Второй мировой войны японцы часто маскировали артиллерию в джунглях.

— Японцы, — сказал замминистра торговли, — это странная нация, мистер Толлхалл. Вы заметили на фото тех двух девушек-японок в одинаковых майках с логотипом «Fuji» и с надписью «Fuji-Drive»?

— Да, мистер Лансинг, я заметил. А вы считаете это существенным фактом?

— Не знаю, мистер Толлхалл, но я думаю, хорошо бы выяснить, нет ли какой-нибудь коммерческой связи у японской фирмой «Fuji-Drive» с меганезийским Конвентом.

— Разумно, — согласился министр обороны, — давайте включим эту задачу в план работы разведки. И надо в темпе планировать операцию на острове Реннелл. Адмирал Дуллард, генерал Финчерли зайдите ко мне завтра в это же время с общей концепцией десанта.

16 декабря, Фиджи.

Ливень, обычный для зимнего сезона, налетел на столичный город Сува внезапно (что, опять-таки, обычное явление). Только что сверкало ярчайшее обжигающее солнце, и по картинно-лазурному небу лениво ползли цепи снежно-белых облаков, вдруг — упс! Все стремительно почернело, публика метнулась в дома, под навесы или в павильоны. Кто замешкался — сам виноват. Огромная масса воды, рушащаяся с неба в виде плотного и тяжелого массива капель, ударила по ним, как из пожарного брандспойта. Сверкнула ослепительная молния, прогремел гром. Снова вспышка, гром повторился, и в квартале военно-административных зданий в центре города что-то вдруг вспыхнуло оранжевым сильно коптящим пламенем. Обильный дым расползался понизу, прибиваемый к грунту мощными потоками дождевых капель.

Меланезиец лет между 40 и 50, водитель умеренно-подержанного внедорожника «Land Rover Defender» посмотрел сквозь усеянное каплями боковое стекло на эту картину, и флегматично пробурчал себе под нос: «Ну, где же еще генералу-президенту проводить совещание военной хунты, кроме как в здании генерального штаба». Потом водитель заметил двух европейских туристов — парня и девушку, безуспешно пытавшихся найти убежище от потоков ливня под пальмой в сквере. Как же, как же! Пальма не собиралась защищать кого-то своей кроной. Ее длинные листья-перья, замечательное изобретение эволюции, отскакивали и пропускали массу капель вниз, на бедолаг-туристов.

Водитель улыбнулся, подъехал к скверу, затормозил и, открыв дверь, крикнул:

— Садитесь быстро, подвезу!

— Thanks, — сказал парень, проталкивая девушку на заднее сидение.

— Faafe, — на местный манер добавила она.

— Don’t mention it. Faamo, — ответил водитель, и спросил, — Откуда приехали?

— Из Нидерландов, — ответила девушка, — Меня зовут Марта, а это Юхан, мой друг.

— А я Марадона, — ответил водитель, и сразу пояснил, — Мои родители фанатели от этого парня. В то время он действительно классно играл в футбол. И вот, назвали меня в честь него. Конечно, в анкету вписали три имени, одно это, еще одно христианское, и еще одно фиджийское. У нас так часто делают.

— У вас интересная страна, — заметил Юхан, — хотя, нас так отговаривали ехать.

— Из-за путча 30 ноября? — спросил Марадона.

— Да, — подтвердил голландец, — но у нас уже были билеты на 10 декабря, и отпуск…

— …И, — добавила Марта, — хотя чертова KLM отменила рейсы…

— …Мы, — продолжил Юхан, — устроили скандал, и дирекция KLM купила нам вместо билетов на их рейс, тройные билеты с пересадками в Сингапуре и на Палау.

— …Жуть! — вклинилась Марта, — С островов Палау мы летели на военно-транспортном самолете, похожем на бумеранг, и вместе то ли с солдатами, то ли с террористами. Но получилось здорово! Такое приключение! Я сделаю из этого дипломную работу!

— Марта учится на журналиста, — пояснил Юхан.

— Да, — подтвердила она, — ой, извините, Марадона. Мы вас, наверное, заболтали.

— Нет, все ОК. Можете просто посидеть у меня в машине, пока дождь. А, если хотите, я подвезу вас, только не очень далеко. У меня через час встреча здесь, в центре города.

— Ой! Огромное спасибо, Марадона! Если вы подвезете нас на запад до Накара…

— Поехали, — сказал он и, лихо развернув автомобиль, выкатился на Квинс-Роуд.

— А вы не знаете, что случилось с тем зданием? — спросила Марта.

— Оно взорвалось, — лаконично ответил Марадона.

Он довез парочку голландцев до отеля в Накара. Симпатяга Юхан попытался было заплатить, но Марадона только улыбнулся и покачал головой.

— Я подвез вас, и все. Это для меня не бизнес. Просто, развлечение.

— Тогда просто, спасибо. У вас прекрасная страна.

— Самая лучшая, — подтвердил фиджиец.

— Еще раз спасибо! — сказала Марта, и толкнула плечом своего друга. Голландцы резко вскочили из машины, и метнулись под проливным дождем до козырька отеля. Там они передохнули, зашли в холл, и сразу поняли: случилось что-то критическое. В холле, у большого телевизора, столпилось человек двадцать. Все смотрели на экран.

*** CNN, новость часа. Точечная ликвидация генерала Тевау Тимбера ***

Сегодня точечным ракетным ударом с беспилотного самолета «Grey Eagle» разрушено здание Генштаба вооруженных сил Фиджи в городе Сува. Здание играло роль офиса правительства после захвата власти 30 ноября военной хунтой генерала Тевау Тимбера. Согласно предварительным данным, удар был нанесен во время совещания, в котором участвовал сам генерал и не менее пяти его приближенных. Из источников, близких к министерству обороны США, только что стало известно, что президент Миджер Кодд санкционировал этот удар, и что была задействована антитеррористическая команда в Нукуалофа (королевство Тонга). С 2003 года среди тихоокеанских стран Тонга — самый последовательный участник Американской конвенции по борьбе с терроризмом. Пока отсутствуют официальные сообщения о смерти генерала Тимбера, но сейчас уже можно предположить причину его ликвидации. Генерал, депортировав 350 тысяч этнических индусов и мусульман (40 процентов населения Фиджи), и присвоив имущество многих иностранных компаний, сразу же после путча начал готовить агрессию против Тонга и против Французской Новой Каледонии. Есть подозрение, что генерал Тимбер стоял за аферой с включением виртуальной страны Лостайленд в состав Меганезии, и захватом вулканического островка Хантер, входящего в состав Новой Каледонии. На Хантере по неофициальным данным есть залежи урана, и партнеры генерала Тимбера уже вели там добычу с грубым нарушением правил МАГАТЭ. Весьма вероятно, что Тимбер мечтал создать ядерное оружие, для реализации своих террористических устремлений.

Марта посмотрела внимательно на лицо генерала на TV-экране, повернулась к своему бойфренду и тихо спросила:

— Юхан, тебе не кажется, что этот Тимбер похож на дядьку, который нас подвез?

— Да, похож, — согласился тот, — наверное, это потому, что другой народ. Вот, для нас, например, поначалу все китайцы на одно лицо, а для китайцев — все европейцы.

— И все же, он очень похож… — задумчиво произнесла голландка.

Тем временем, человек, представившийся двум молодым голландцам, как Марадона, вернулся в Сува, пересек город в обратном направлении (с запада на восток) и далее, двигаясь в этом же направлении, приехал на маленький полуостров Киува, половина которого принадлежала предприятию «Тур-Пони-Ранчо». Поставив свой «Land Rover Defender» на парковку около центральной усадьбы, он вышел из машины и оказался в компании персонажей, одетых в камуфляж и вооруженных автоматами.

— Мистер генерал-президент, за время вашего отсутствия…

— Вольно, мальчишки, — перебил он, добродушно махнув рукой, — я сам вижу: ничего не произошло, кроме факта моей точечной ликвидации… Спорного факта, хе-хе!

— Мой генерал, — негромко произнес старший из «мальчиков» (мужчина лет 35), — Я бы советовал тебе, все-таки, не ездить без охраны.

— Друг мой Исагале, — генерал похлопал его по плечу, — пока ты полковник, твоя мысль прямолинейна, но когда ты почувствуешь на плечах тяжесть звездочек более крупного калибра, то поймешь: иногда надо делать все наоборот. Как Сэм Хопкинс.

Полковник Исагале наклонил голову.

— Извини, мой генерал, пока это выше моего понимания.

— Пока! — обрадовался Тевау Тимбер, — Вот главное слово! Только пока! Придет время, мальчики. Придет ваше время! И я буду сидеть в кресле, нянчить правнуков, и честно гордиться вашими стратегическими разработками. Кстати, где Элаора?

— Катается на пони, мой генерал! — ответил другой камуфляжный персонаж.

— Уомаки, какого черта? Кто позволил моей дочке на пятом месяце кататься на пони?

— Извини, мой генерал, но она не слушается.

— Это потому, что ты не умеешь вести себя с независимыми женщинами. Надо учиться, Уомаки, иначе тебе будет сложно в семейной жизни. Семья, это тебе не батальон. Ох, мальчишки, вам еще учиться и учиться. Афаэфи, ты выяснил, кто автор пуза Элаоры?

— Да, мой генерал. Это парень, бразилец, тренер по танцам, но он уже давно слинял.

— Гм. А он белый или черный?

— Ближе к черному, мой генерал. Мулат, я думаю. Могу показать фото.

— Ладно, хоть не белый, — произнес генерал, — Ну, жизнь. С неба прямо, водопад. Дочка беременна от какого-то бразильца, никого не слушается, и катается на пони. А я сам, в соответствие с мирным планом янки, точечно ликвидирован. Это какой-то ****ец!

«Мальчишки» жизнерадостно заржали, а генерал-президент огляделся и спросил:

— Где Наилау?

— Он на сетевом радиоперехвате, — сообщил Уомаки.

— Соображает сын, — удовлетворенно сказал генерал-президент, — держит руку на пульсе событий. Ладно. Через 10 минут всем полковникам собраться в конференц-зале.

— Мой генерал, а как же сообщение о том, что ты жив? — спросил полковник Исагале.

— Подождем, — ответил генерал-президент, — пусть пока я, будто бы, мертв, расцветут все ядовитые цветы. Когда я воскресну, мы сорвем их. Ну, жду вас в конференц-зале.

В конференц-зале полковников ожидала разноцветная карта Океании, по старинному методу спроецированная диапроектором на белую стену. А генерал-президент Тевау Тимбер, поигрывая тоже старинной указкой, объявил:

— Сейчас поговорим о том, как воюет Конвент. Никто раньше не вел войну на такой огромной площади. Может, здесь рождается стиль войны будущего? Начнем с начала.

… - Вот на севере Островов Кука атолл Тинтунг, где 20 октября сделали Алюминиевую революцию. Устроили провокацию с королевой Лаонируа, которую застрелил полицай, вовлекли в мятеж батакских гастарбайтеров, и тогда мелкие местные власти сбежали.

… - Такие революции бывают часто, но их быстро подавляют.1 ноября янки отправили десантный батальон на Тинтунг, рассчитывая встретить там революционеров, но ничего подобного! Революционеры смылись, заминировав город. Сначала янки столкнулись с болванами — батаками, и перебили их, а потом весь Лантон взлетел на воздух. Бум!

Генерал выпучил глаза и взмахнул руками.

— Бум! Нет американского батальона! Зато есть мятежи батаков по всей Океании. Четко придумано! Западные буржуи сами себе раздули мятежи батаков, которых сами раньше завезли с Явы в количестве сто тысяч с лишним. Это становится проблемой, но у янки связаны руки, у них 7 ноября в этом году президентские выборы. Они тормозят, мятеж батаков расползается, и тут французы придумывают, как использовать батаков, чтобы расширить свою зону влияния в Океании. Начинается игра буржуев против буржуев.

… - А батаки творят беспредел, и это надоедает всем свободным командам Великой Кокаиновой Тропы. Так у Конвента появляется множество сторонников. Это сложные сторонники, вроде как стая кошек. Каждая кошка сама по себе. Но Конвент придумал Хартию, чтобы эта стая кошек могла действовать как большая партизанская армия.

Тимбер оскалился, согнул пальцы крючками, изображая дикую кошку, и зашипел.

— Ш-ш! Слушайте меня, мальчишки! Сила Конвента не в команданте Армадилло и не в инженере Хопкинсе. Сила Конвента не в боевом плазмотроне, и не в супер-пушке. Сила Конвента в том, что в стае каждая кошка остается кошкой, которая живет сама по себе, однако на этой войне она хочет того же, чего хотят остальные кошки. Она хочет пить вражескую кровь, и делать это безнаказанно. Вот почему Народный флот так быстро занимает территории, и несет так мало потерь. Смотрите!

Генерал начал обводить архипелаги на карте.

… - Конвент забрал все Острова Кука сходу, без боя, ведь их некому было защищать. Новозеландцы послали фрегат, чтобы отбить эти острова, и фрегат сгорел в море. Это случилось 13 ноября. Месяц прошел, а до сих пор никто не знает, почему он сгорел.

… - А 15 ноября Улукаи король Сигаве вместе с людьми Конвента взял Увеа-и-Футуна, следом Конвент взял атолл Тарава, столицу Кирибати. А суверенный остров Науру они просто купили. Там везде некому было защищаться. Конвент продвинулся на 3 тысячи километров к западу от Лантона-на-Тинтунге, не потеряв ни одного бойца!

… - На восток идти сложнее. Там Французская Полинезия, там на Таити целая дивизия легионеров. И вдруг, 17 ноября вся дивизия чем-то обкуривается и становится толпой мародеров. Сброд, а не армия. Тут Конвент подтаскивает несколько тысяч боевиков из Южной Америки, и истребляет мелкие кучки легионеров, а сам почти не несет потерь.

… - Французы спохватываются, но поздно. Все острова, где есть аэродромы, уже под контролем Конвента. На каждом сидит маленькая стая кошек, которая сама знает, как сделать, чтобы самолет с десантом сгорел на полосе, если попробует приземлиться.

… - Янки высадили два полка на большом атолле Киритимати, что на северо-востоке Кирибати — Конвент не нападает. Французы укрепили Новую Каледонию — Конвент не нападает. Конвент не воюет лицом к лицу, а бьет в спину, и всегда по-разному.

… - Конвент не стал отнимать Токелау у новозеландцев, и они теперь нейтралы.

… - На Германское Самоа Конвент не полез воевать против батаков, а просто помог фашистам партиями оружия и одним авиа-налетом. Теперь батаки там истреблены, а курфюрст Фауст Мюллер со своими бойцами стали друзьями Конвента.

… - Нам Конвент помог сбросить старое правительство, и мы тоже друзья Конвента.

… - Конвент легко находит союзников, ведь он не требует ничего, а лишь предлагает: «давайте ограбим врага, и поделим добычу». Ватаги Тувалу, Вануату и Соломоновых островов встали на сторону Конвента, а старые правительства вышвырнуты на хрен!

Тевау Тимбер замолчал, отложил указку, уселся на стол и спросил:

— Ну, мальчишки, что, по-вашему, будет дальше?

— По-моему, — сказал полковник Афаэфи, — это зависит от того, сколько еще у Конвента супер-пушек, как та, которая расстреляла австралийские рудники в Папуа-Луизиаде.

— Эх! Я же говорил: не в этом сила Конвента. А тебе так нравится супер-пушка?

— Да, мой генерал.

— Ну, тогда полетишь на наш остров Ротума. Организуешь там форт с супер-пушкой.

— А откуда у нас такая пушка? — удивился Афаэфи.

— У Конвента была одна лишняя. Я ее купил.

— Ух!!! — хором воскликнули молодые полковники.

— …А ты, Исагели, — продолжил Тимбер, — завтра завоюешь Тонга.

— Как, мой генерал?

— А так. Я напишу им ультиматум, и они тебе сдадутся.

— Ух!!! — снова раздалось в ответ.

*29. Охота за миражами

План адмирала Дулларда и генерала Финчерли был достаточно стереотипным. Чтобы захватить объект — сверхдальнобойное орудие, предположительно размещенное около берега озера-лагуны в восточной части острова Реннелл, проводится десант батальона коммандос на соседний остров Беллона (или Западный Реннелл), который отделен от большого Восточного Реннелла 25-километровым проливом. Авиа-разведка показала отсутствие противника на Беллоне, соответственно, авиа-транспорт коммандос может приземлиться на аэродроме этого острова. Дальше, в течение дня, коммандос скрытно переместятся на восток Беллоны, ночью на «зодиаках» тихо переправятся на Большой Реннелл. На рассвете они внезапно атакуют противника и захватят целевой объект.

Таков был план на бумаге. Вроде бы гладко. Но, для профессионала-исполнителя это с самого начала выглядело как-то криво. Интуиция подсказывала, что план ни к черту не годится, и это раздражало. Причем раздражение усиливалось с каждой новой деталью.

Питер Локстоун, майор SAS-TAG (парашютно-десантного спецназа Австралии), очень внимательно посмотрел на 60-метровый самолет гражданской раскраски, прогревающий турбореактивные двигатели на парковке у полосы. Сделав вывод, майор вытер ладонью несимметрично сплюснутый нос (пострадавший еще в период выступлений по боксу на кубок Вооруженных сил), затем сплюнул на асфальт, и вынес лаконичный вердикт.

- ****ь!

— Так плохо Питер? — спросил капитан Джэплин Вайнер, командир первой роты.

— Мозг есть, глаза открыты? — осведомился у него майор.

— Есть, открыты, — подтвердил Вайнер.

— Тогда, Джэплин, скажи: какая это машина?

— Ну, вроде, тяжелый транспортник Boeing C-17 «Globemaster», — назвал капитан модель тяжелого транспортного самолета, обычно применяемую в SAS-TAG.

— Нет, ****ь. Вторая попытка, Джэплин.

— Тогда Lockheed C-5 «Galaxy». Или C-141 «Starlifter». Хотя хвост другой.

— …Джэплин, открой глаза.

— Черт, тогда я не знаю!

— Это Boeing-787 «Dreamliner»! — гордо произнес молодой лейтенант, уже пару минут ожидавший возможности вклиниться в разговор.

Майор Локстоун повернулся к нему и спросил:

— Сынок, ты помнишь, что ты в армии?

— Да, сэр! Лейтенант Клавдий Барристер, взвод радио-сервиса первой роты! Разрешите обратиться!

— Одно слово, барристер, — проворчал майор, намекая на адвокатское происхождение молодого лейтенанта, отразившееся в этой фамилии, — Ладно, умник, раз ты угадал, то считаем мелкие нарушения дисциплины мелкими нарушениями дисциплины, которые мелкие… ****ь! Что за порожняк я гоню? Это из-за дурацкого самолета, который нам всучило родное командование, чтоб им в жопу весь этот фюзеляж! Вот что, Барристер, поскольку ты такой умник, объясни: откуда тут могло взяться это цивильное дерьмо?

— Из Абу-Даби, Объединенные Арабские Эмираты, сэр!

— Чего?! — изумился майор.

— Я говорю, сэр, что этот лайнер взялся из ОАЭ, — пояснил лейтенант, — Если вы сейчас посмотрите на хвост, то увидите, что там эмблема недавно закрашена. Логотип «Etihad Airways», золотая надпись арабской вязью, только что закрашена, и поверх нарисована эмблема «Международного Красного Креста». Это, формально, нарушение Женевской конвенции 1949 года. Вооруженные силы не имеют права использовать такой символ.

— Отставить закорючки! — строго сказал майор Локстоун, — Согласно приказу, мы сейчас миротворцы, а не вооруженные силы. И скажи: откуда ты узнал, что самолет из ОАЭ?

— Сетевая пресса, сэр! — ответил Клавдий Барристер, — Когда есть какая-нибудь задача, я обязательно делаю подборку сетевой прессы. Меня родители так приучили, с детства.

— А! Предки думали, что ты станешь адвокатом, верно я говорю?

— Верно, сэр. Мне очень не хотелось их расстраивать, но…

В этот момент из аэродромного динамика послышался громкий рев: «Миротворческий батальон! 10 минут до вылета! Занять места на борту!»

— Батальон! К трапу! — подняв правую руку над головой, продублировал приказ Питер Локстоун, после чего повернулся к лейтенанту, — Где у тебя эта подборка?

— Здесь, сэр! — Клавдий Барристер протянул командиру батальона плоский карманный коммуникатор-планшетник, — Прочтите, сэр. Файл «Actual-Press Dreamliner».

— Ясно, — сказал майор, взяв в руку электронную игрушку, — Я прочту, пока летим.

…Сразу после взлета, майор Локстоун включил планшетник, открыл файл и прочел:

*** Actual-Press. Emirates Dreamliner. ***

ABC: Реконверсия гражданских лайнеров. Министерства торговли Австралии и ОАЭ урегулировали расчеты за квартал за австралийские мясные продукты, не покрытые стоимостью полученной из ОАЭ сырой нефти. Австралии передан 31 самолет, модель Boeing-787 «Dreamliner» выпуска 2011 года, эксплуатировавшиеся компанией «Etihad Airways». Все самолеты прибыли из Абу-Даби после модернизации, и поставлены на вооружение специального миротворческого корпуса Австралии.

Майор выругался сквозь зубы. Надо же, зараза: лететь на боевое задание в составе 320 бойцов, на цивильной колбасе, которую гоняли четверть века над песками Аравии! И с эмблемой криво. Прав парень: нельзя солдатам летать на боевое задание под красным крестом. Это кто угодно знает, не надо даже быть адвокатом. Еще раз выругавшись по адресу начальства, майор закрыл этот файл и стал смотреть, есть ли здесь еще файлы с интересными названиями… И нашел нечто совсем свежее, сегодняшнее.

*** Actual-Press. Fiji A-bomb ***

Фиджийский диктатор, генерал Тевау Тимбер, как уже сообщалось, не был убит при точечном ударе с дрона ВВС США в полдень 16 декабря, хотя мировая пресса твердо заявляла о его гибели. В течение нескольких часов, под влиянием этой информации в столице Фиджи проходили митинги с требованием смещения хунты, восстановления демократии и восстановления прав депортированных индусов и мусульман. Но, затем, вечером, генерал «воскрес», и выступил перед своими сторонниками с речью: «смерть предателям и шпионам». По стране прокатилась новая волна репрессий. На стадионе в течение вчерашнего дня проводились публичные расстрелы перед TV-камерой. Были расстреляны не менее двухсот местных жителей, и около ста граждан западных стран.

Не ограничившись внутренними репрессиями, генерал Тимбер выдвинул ультиматум королевству Тонга, западному соседу Фиджи. Указав, что американский ударный дрон стартовал с аэродрома в Тонга, генерал Тимбер предъявил ультиматум: правительство соседней страны должно сегодня до полудня передать власть фиджийской хунте. Если ультиматум не будет выполнен, генерал обещает «засыпать Тонгатапу радиоактивным пеплом». Угроза реальна: после путча 30 ноября, были экспроприированы иностранные горнорудные компании, добывавшие уран, и хунта захватила десятки тонн материалов, обладающих высокой радиоактивностью. Распыление подобных материалов с любого самолета может привести к ужасающим последствиям.

По неофициальным данным, в Нукуалофа уже началась эвакуация правительственных чиновников. Пресс-служба короля Тупоу не подтвердила, но и не опровергла принятие ультиматума фиджийского диктатора, но аналитики считают оккупацию неизбежной.

Майор дочитал, выругался, и толкнул плечом командира первой роты.

— Что? — спросил тот.

— Спросить хочу, Джэплин. Как тебе этот парень, лейтенант взвода радио-сервиса?

— Клавдий Барристер, что ли? — уточнил капитан Вайнер.

— У тебя что, два радио-взвода с лейтенантами? — съязвил майор.

— Нет, я просто переспросил для конкретики. Клавдий нормальный парень. Иногда он умничает не по делу, но это не сильный минус. Он ведь правда умный. А что?

— Что-что… — майор глянул в иллюминатор, — …****ское предчувствие.

— Какое именно? — спросил Вайнер.

— Какое-какое… Быть нам в жопе с этим перекрашенным цивильным самолетом. А это значит: нам нужно заранее мобилизовать все мозги, чтобы из той жопы вылезти. А это значит, Джэплин, что ты должен держать умника Клавдия под рукой. Понятно?

Австралийский разведывательный дрон ADS «Twin-Star» израильского производства, похожий на обычный 4-местный любительский DA-42, кружил над островом Беллона (Западный Реннелл) уже вторые сутки, совершенно демаскируя себя. Ведь настоящий любительский самолет с экипажем, ясное дело, не будет болтаться в воздухе, нарезая одинаковые круги столько времени. Результат его наблюдений был, прямо скажем не выдающийся. Ничего интересного в объективы камер «Twin-Star» не попало. Жители, вероятно, в основном покинули остров. Один поселок и три деревни выглядели почти брошенными (наблюдалась крайне незначительное число туземных жителей).

В километре южнее острова дрейфовали две туземные лодки — катамарана (проа). При высокой детализации можно было решить, что это тинэйджеры-туземцы добывают или моллюсков, или что-то вроде того, в посменном режиме: ныряют то с одного проа, то с другого. С одного проа сейчас ныряли две девчонки и два мальчишки, а на втором пока отдыхали одна девчонка, двое мальчишек и один туземец постарше, основательный, с некоторой обычной у канаков около 40 лет склонностью к умеренной полноте. На проа наблюдались минимальные блага цивилизации: кухонная спиртовка и китайский мини-телевизор на батарейках. В общем — все это, как будто, не заслуживало внимания.

В действительности, трое тинэйджеров на втором проа были не туземцами, а панками, причем европеоидами, но такими смуглыми, что их можно было принять за туземцев. Дайвинг — добыча моллюсков являлся прикрытием, а мини-телевизор был монитором, получавшим поток данных с IR-лидара, установленного на маленьком беспилотном дирижабле системы OYO, висящем вне зоны наблюдения австралийского дрона…

Девушка-панк выбросила в море шкурку от только что съеденного банана и спросила:

— Дядя Ематуа, а как ты стал авиа-инженером? Просто, интересно.

— Это длинная история, Рут, — сказал он, — Все началось с археологии.

— Что за нах? — удивился Ормр, и получил от старшей сестры легкий подзатыльник.

— Эй, Рут, какого хрена ты дерешься?!

— Что, огреб? — съязвил его брат-близнец Фнир, не отрывая взгляд от монитора.

— А ты вообще молчи, говно, — объявил Ормр, — Ты на вахте, и не должен отвлекаться.

— От говна слышу, — привычно парировал тот.

— Оба заткните хлебальники! — рявкнула Рут, и ласково добавила, — заранее спасибо.

— Мы, типа, превратились в уши, — отозвался Фнир, — рассказывай, дядя Ематуа.

— Все началось с археологии, точнее с любительского археологического открытия на Тувалу. В 1986 году на островке Нануманга, который южнее атолла Нанумеа, северно-западнее атолла Нуи, и чуть северо-западнее атолла Нукуфетау и крупнейшего атолла Фунафути… Так вот, на островке Нануманга на глубине полста метров дайверы нашли подводную пещеру с древними орудиями, которые, по радиоуглеродному методу, были датированы шестым тысячелетием до Новой эры. И началось! Я еще был маленький, но родичи потом рассказывали. А когда я пошел в школу, на Фунафути уже был построен аэродром, порт, и маленькая дорожная сеть.

— А кто построил? — спросила Рут.

— Все западные оккупанты понемногу. Янки, евро, асси, киви. Говорят, все началось с супермаркета на Фунафути. Его построили асси в 1981-м, в надежде, что пятитысячное население атолла будет там активно покупать. Но, надежды не оправдались, и запахло большими убытками. Тогда-то дайверы и нашли подводную пещеру древних канаков.

— По ходу, — предположил Ормр, — эта пещера, просто коммерческий фэйк.

— Нет, — Ематуа улыбнулся, — пещера настоящая, и не одна, а несколько. И те легенды, которыми мы потом приводили в восторг туристов — тоже настоящие, древние. И наш подводный детский сад в лагуне Нукуфетау…

— Детский сад? — переспросила девушка-панк.

— Да. Лагуна Нукуфетау глубоководная, и есть только один канал в океан, на севере, поэтому, многие морские существа проводят детство в этой лагуне, сравнительно безопасной в смысле акул. В общем, все настоящее, только раскручивать это все для туристов начали только чтобы оживить торговлю в супермаркете. А с акулами меня связывает романтическая история моего первого бизнеса, который я придумал где-то примерно в вашем возрасте, ребята.

— Но, — заметил Фнир, — ты же сказал, что у вас в лагуне нет акул.

— Я сказал, что у нас безопасно в смысле акул. Но мелкие акулы есть, они там растут примерно до метрового размера, а потом уходят в океан. У нас есть настоящие белые акулы, голубые акулы, тигровые акулы, и акулы — молот, но еще маленькие и потому абсолютно безопасные для человека. А многие туристы мечтают снять фото-сессию с настоящими акулами, но по-человечески боятся лезть к большим хищным рыбам, и с дайверской подготовкой у большинства туристов вовсе не так хорошо, чтобы нырять экстремально в открытом море. Вот я и придумал акулий угол в лагуне. Прикормил некоторое количество акульей мелочи, и начал сшибать деньги с туристов. Потом, на фотографиях и роликах непонятно, что акулы маленькие, вот в чем фокус.

Рут, от избытка чувств, стукнула кулаком по своему колену.

— Зачетный фэйк! Респект, дядя Ематуа! А humi в то время уже были на Тувалу?

— Да, — меланезийский авиа-инженер кивнул, — движение «Humanifesto» появилось на архипелаге в разгар туристического бума. Но, тогда они еще не назывались humi, и не афишировали свое присутствие. Они тихо скупали участки под будущую колонию, и прикармливали тувальских чиновников, чтобы те ничего не замечали. А я втянулся в «Humanifesto» из-за баптистов. Вы знаете баптистов?

— Знаем! — Ормр кивнул, — Полное говно. Только при чем тут авиа-инженерия?

— Я рассказываю. В том году атолл Фунафути был выбран для проведения конгресса баптистов Океании. Подготовка началась месяца за три, и нас просто достали этим баптизмом. Особенно нас возмущало, что чиновники мэрии, полисмены и учителя, которым организаторы дали немного денег, начали докапываться до всех юниоров на предмет соблюдения каких-то баптистских правил в одежде, и… В общем, достали. Появилось огромное желание подложить этому конгрессу свинью. С этой целью мы скинулись по несколько баксов, и прикупили кое-какие штуки. А мне было поручено построить средство доставки, как выражаются военные. И вот, я творил из подручных средств маленький шедевр: беспилотный аппарат для точечной бомбардировки под телеуправлением с обычного авиамодельного пульта. Образование у меня тогда было школьное среднее, так что работать мне приходилось интуитивно.

— А чем бомбили баптистов? — нетерпеливо спросил Ормр.

— О! — Ематуа поднял палец к небу, — Это была идея одной очень хулиганистой девчонки. Мы сперли на свалке супермаркета замечательный муляж человеческого черепа. Я не знаю, была это игрушка на Хэллоуин, или пособие для студентов медицинского колледжа. Череп легкий, из тонкой пластмассы, и его кто-то продавил при транспортировке или погрузке. Так он попал на свалку, а оттуда — к нам. Девчонка придумала, как раскрасить и декорировать этот череп, чтобы произвести на баптистский конгресс яркое впечатление. И вот, настал день, который определил мою будущую профессию. Стояла прекрасная погода. Лидеры баптистов, и чиновники из тогдашних властей Тувалу, собрались за столом, под открытым небом, в прямом эфире местного TV. А мы сидели в лодке, и выбирали момент. Мы волновались, как Королев и Гагарин в СССР перед первым полетом человека в космос. Вот, наше полутораметровое «летающее крыло» с прицепленным снизу пластиковым черепом, отправилось в путь. Экран нашего пульта был маленький, изображение хреновое, управлять непросто. Мне приходилось сверяться с изображением по TV. Но, когда в камеру репортера попало «летающее крыло», я сориентировался, выполнил боевой разворот, нажал кнопку и…

— …И? — эхом отозвалась Рут.

— …И череп, декорированный, как бы, ошметками окровавленного мяса, шлепнулся на огромный фруктовый торт, в центр стола! Это было, как Хиросима! Увы, я немного не рассчитал маневр ухода. Освобожденное от груза «летающее крыло» перевернулось и грохнулось на стол, опрокинув несколько бутылок. Такой финальный аккорд добавил драматической экспрессии в это шоу, но наш бомбардировщик попал в руки полиции. Вероятно, у нас были бы неприятности, ведь открытие конгресса оказалось сорвано, и дознание взял на контроль генерал-губернатор — по крайней мере, так объявили по TV. Генерал-губернатор тогда был серьезной фигурой. А последнего генерал-губернатора расстреляли недавно, по списку агентов британского неоколониализма. Пожалуй, мы поступили резковато, расстреляв и его, и всех министров, и всех чиновников филиала азиатско-тихоокеанского банка, и всех священников. Надо было депортировать…

Фнир, продолжая смотреть краем глаза на монитор лидара, махнул рукой.

— Знаешь, дядя Ематуа, может, расстрелять, это резковато, зато надежно.

— А что было дальше в истории с черепом и «летающим крылом»? — спросила Рут.

— Дальше — ответил авиа-инженер, — появились лидеры humi. Как я уже говорил, они действовали тогда тихо, но уже пользовались влиянием, и располагали значительным ресурсом, по местным меркам. Они дали денег полицмейстеру, и все вещественные доказательства загадочно пропали. Сразу поползли слухи про колдунов с атолла Лолуа, самого северного в стране. Там развито колдовство. Дело заглохло, а меня пригласили лидеры humi, по-соседски. Они интересовались, где я научился авиамоделизму. Когда оказалось, что все сделано по интуиции, они предложили заняться моим обучением, и я согласился. Вот, так я попал в их морской технический колледж.

Возникла пауза. Рут энергично расчесала свою стрижку — «ирокез» и уточнила:

— Дядя Ематуа, а ты по личным взглядам кто? Humi, или не совсем?

— Наверное, humi, — ответил он, после некоторого раздумья, — только, я, в отличие от большинства humi, туземец — канак. Я тоже не любил правительство, потому что оно запрещало заниматься обычным морским фермерством, заставляло платить деньги за право ловить рыбу для продажи на рынке, и устраивало еще много неприятностей. Но расстреливать за это — перебор, я так думаю. Я говорил это на локальной ассамблее, но привести рациональные доводы за то, чтобы сохранить жизнь этим людям — не смог.

— Ну, ясно, — девушка-панк кивнула, — ты только не переживай из-за этого, ага?

— Я не переживаю. Я заранее знал, что многое будет делаться неправильно. Так всегда происходит при революции. Такая социальная закономерность.

— После войны разберемся, и исправим, что не так, — уверил его Фнир, а потом, ткнул пальцем в монитор лидара и добавил, — жирный червяк через полчаса сядет. Кстати, я прикололся: это Boeing-787 «Dreamliner». Как он сядет на полосу 800 метров, если его пробег по ЛТХ 1700 метров? То ли он камикадзе, то ли я не врубаюсь во что-то.

— Все зависит от уровня доработок машины и от квалификации экипажа, — ответил авиа-инженер Ематуа, — известен ряд надежных способы уменьшить посадочную скорость и сократить тормозной путь. Но как он хочет взлететь, если у него разбег 2400 метров?

— По ходу, — сказала Рут, — он должен был бы взлететь разгруженным, а этих бросить.

— Нет, базовая модель не взлетела бы с разбега 800 метров, даже если «этих» бросить.

…«Dreamliner» коснулся колесами ровного участка травы на парковочной площадке, выиграв сто метров. Потом было жесткое торможение. Когда самолет остановился, то носовая часть почти нависала над цветущим кустарником, растущим за краем полосы. Второй пилот перекрестился. Первый вытер пот со лба встал и вышел в салон.

— Парни, поздравляю вас с тем, что мы живы. Начинайте разгрузку, а потом…

— Эй, Майк! — перебил его второй пилот, внезапно тоже выскочивший из кабины в салон лайнера, — Майк, на видеокамере обзора задней полусферы — танки!

— Какие еще танки, Джон? — удивился первый пилот.

— Черт, Майк! Это японские маленькие танки, как в кино про войну в Новой Гвинее!

- ****ь! — констатировал майор Локстоун, проводив взглядом обоих пилотов, бегущих обратно в кабину. Они уселись в кресла, не закрывая дверь.

Через полминуты, первый пилот призывно помахал ему рукой.

— Майор! На связи, кажется, те люди, которые на танках позади самолета!

— Я сейчас! — отозвался Петер Локстоун и, быстрым шагом пройдя в кабину, взял у него наушники, — Командир миротворческого батальона слушает. С кем я разговариваю?

— С офицером Народного флота, — ответил спокойный мужской голос с чуть заметным карибским акцентом, — У меня два важных сообщения. Первое: не пытайтесь покинуть лайнер. Второе: пришлите через трап кабины пилотов двух парламентеров без оружия.

— А иначе что? — так же спокойно спросил Питер Локстоун.

— Иначе у меня приказ уничтожить вас. Танки огнеметные. При залпе, с учетом наличия внутреннего топлива в самолете, понятно, что будет. Вы меня слышите?

— Слышу, — буркнул Локстоун, глядя на монитор камеры заднего обзора, показывавший полосу, на которой стояли два маленьких старых ржавых японских танка ТК-94. А если приглядеться, то это были новенькие приблизительные копии таких танков, элегантно раскрашенные под ржавчину. Понятно, почему операторы разведывательного дрона ADS «Twin-Star» не обратили на них внимания, даже если заметили в джунглях. Кого удивят японские танки времен Второй мировой войны, брошенные на Соломоновых островах?

— Командир миротворческого батальона, вы меня поняли? — спросил голос в наушниках.

— Понял. Когда и куда прислать парламентеров?

— У вас 10 минут. Пусть они идут к танкам и остановятся по нашему приказу. Это все.

Майор отдал наушники первому пилоту и вернулся в салон.

— Так парни, мы по уши в дерьме. Танкисты Конвента ждут двух наших парламентеров. Капитан Джэплин Вайнер и лейтенант Клавдий Барристер! Парламентерами будете вы. Быстро назначьте заместителей по первой роте, и по радио-взводу первой роты. Сдайте оружие и выходите по трапу пилотов. Как это сделать, пилоты объяснят. Дальше идите к танкам, и остановитесь по приказу танкистов. Ясно?

— А о чем вести переговоры? — спросил капитан Вайнер.

— Хрен знает, — честно ответил майор, — там по обстановке разберетесь. Клавдий, ты же разберешься, верно?

— Да, сэр. Можете на меня рассчитывать, я не подведу.

— Майор, иди сюда, ты должен это видеть! — крикнул из кабины первый пилот.

— Иду, — ответил он, — Вайнер и Барристер, готовьтесь.

— Сюда смотри, — предложил ему первый пилот, выразительно тыкая пальцем в один из мониторов камер обзора, когда Локстоун вошел в кабину.

- ****ь… — уныло проговорил майор, глядя, как на взлетную полосу выруливает ярко раскрашенный бензовоз, цистерна которого была декорирована несколькими черными коробками с антеннами. Бензовоз скрылся под крылом лайнера, а еще через минуту на мониторе появилась симпатичная светловолосая девушка в ярком бикини и в пляжных босоножках. Походкой скучающей фотомодели, она прошла мимо танков, и помахала ладошкой, после чего свернула на боковую тропинку и скрылась в густом кустарнике.

— Она нас заминировала, стерва! — заключил второй пилот.

— Теперь и танки не нужны, — добавил первый пилот, — теперь мы никуда не дернемся.

— Сэр! — обратился к Локстоуну капитан Вайнер, — Мы готовы!

— Хорошо, — майор кивнул, — Пилоты, организуйте трап парламентерам. И без паники! Ситуация не так плоха. Нас не хотят убивать, иначе бы уже убили.

— Мне тоже кажется, что все будет нормально, сэр, — напряженным голосом отозвался лейтенант Клавдий Барристер.

Флит-лейтенант Бокасса открыл люк на башне танка, выдвинул наружу голову вместе с верхней частью туловища, вытащил из кармана сигару и зажигалку, прикурил и, не без некоторого эстетизма, выпустил в небо струйку дыма. Затем, он вытащил из длинного бокового кармана жилетки-разгрузки пистолет-пулемет «маузер-пик» и, дождавшись, чтобы два австралийских офицера приблизились на дюжину шагов, скомандовал:

— Стоп, солдаты. Назовитесь.

— Капитан Вайнер.

— Лейтенант Барристер, — последовали ответы.

— Ну, классно! А я флит-лейтенант Бокасса. Для начала, у меня простой вопрос: зачем миротворческий батальон из Австралии прилетел сюда под международной эмблемой «Красного креста», и почему на миротворцах униформа со значками «SAS-TAG»?

— Вы же не признаете нейтралитет «Красного креста», — ответил лейтенант Барристер.

— А при чем тут мы? — удивился Бокасса.

— Я поясню, — сказал австралиец из адвокатской семьи, — Вы бросили нам явный упрек в использовании международной гуманитарной защитной эмблемы. Но подобный упрек нелогичен, поскольку ваш Конвент не признает конвенцию о «Красном кресте». Таким образом, вы упрекаете нас в тех действиях, которые вы открыто практикуете сами.

— Это некорректная софистика, мистер Барристер, — спокойно ответил бакалавр кафедры экономической психологии Университета Антильских островов, — Мой вопрос логичен: почему вы нарушаете конвенцию, к которой присоединилось ваше государство? А если говорить о смысле вопроса, то он очевиден: доказать, что ваш истеблишмент проводит политику двойных стандартов. Он порицает страны, открыто отвергающие Женевскую конвенцию, и при этом сам же игнорирует ее, как например, здесь и сейчас.

— Простите, мистер Бокасса, но я должен напомнить вам общее правило, определяющее границы применимости нормативных актов в зависимости от юрисдикции, под которой находится территория действительного или мнимого нарушения.

— Но, тогда, мистер Барристер, я должен напомнить вам, что государство Австралии не признает юрисдикции Конвента вообще, и в отношении данной территории в частности. Следовательно, вы, как представитель государства Австралии, не можете ссылаться на правило о юрисдикции. В любом случае, я жду ответа на первую часть вопроса: зачем миротворческий батальон из Австралии прилетел сюда? Какой мир вы тут творите?

— Мы намерены выполнить тут свои гуманитарные функции в той мере, в которой они востребованы гражданским населением, страдающим от военных действий.

— Тогда, мистер Барристер, мы хотим увидеть мандат, в котором изложено то, о чем вы сообщили устно. Гуманитарные мандаты не могут быть военной тайной, не так ли?

— Ваш вопрос я передам командиру батальона, — нашелся австралийский лейтенант.

— Мы поступим проще, — сказал Бокасса, — спросим у старшего парламентера. Капитан Вайнер, прошу вас изложить вашу гуманитарную задачу на острове Беллона.

Командир первой роты батальона «SAS-TAG», до этого момента с почти суеверным восхищением слушал диалог-дуэль двух спецов по риторическим финтам. Сам он не блистал в этой области, так что оказался застигнут врасплох вопросом, обращенным непосредственно к нему.

— Клавдий, а что мне отвечать-то? Я же не юрист.

— Очень интересно, — произнес Бокасса, — вы не знаете своей задачи, капитан?

— А что вы меня допрашиваете?! — возмутился Джэплин Вайнер.

— Я выясняю цели вашего батальона на территории Меганезии. Если вы прибыли сюда с гуманитарными целями, то я должен вам содействовать, а если с диверсионными, то, я надеюсь, вы сами понимаете.

— Клавдий! — снова обратился Вайнер к лейтенанту радио-взвода, — Как отвечать? У нас гуманитарные цели, или что?

— Я думаю, сэр, надо попросить перерыв и провести консультации, — сказал Барристер.

— О! Точно! — обрадовался капитан, — Послушайте, мистер Бокасса, нам нужен таймаут.

— Aita pe-a! — ответил меганезийский флит-лейтенат, — Нет проблем. Проводите столько консультаций, сколько надо. Когда будете готовы — позвоните дежурному офицеру по сотовому телефону. Запишите номер.

Продиктовав 10-значный сотовый номер, и убедившись, что австралийцы записали его точно, Бокасса добавил.

— До решения вопроса, вашему контингенту запрещено покидать борт авиалайнера.

— Но, — возразил Вайнер, — как быть с водой и пищей?

— Ну, капитан, если вы намерены задержаться так надолго, что это станет актуально, то согласуйте порядок вашего снабжения с дежурным офицером по телефону, который вы записали. А я береговая охрана, это не в моей компетенции. Что вас еще интересует?

— Клавдий, что нас еще интересует? — спросил Вайнер, повернувшись к лейтенанту.

— Нам бы протокол задержания, — ответил тот.

— Aita pe-a, — сказал Бокасса, и вытащил из кармана камуфляжной жилетки палмтоп с портативным термопринтером…

Вечер того же дня. Канберра. Кризисный кабинет министра обороны Австралии.

Эдан Толлхалл, министр обороны окинул собравшихся строгим взглядом, затем, потер кончиками пальцев лоб над бровями, и произнес:

— Я собрал вас здесь в срочном порядке, чтобы разобраться, почему произошло то, что произошло, и что теперь с этим делать.

— Можно ли попросить более конкретную постановку задачи? — спросил Дживс Миллсон генеральный советник UISAG (Объединенной Группы Разведки и Безопасности)?

— А вы что, не в курсе происходящего? — строго поинтересовался министр обороны.

— Я, разумеется, в курсе, но я не уверен, что адмирал Дуллард и генерал Финчерли уже информированы о неблагоприятном развитии ситуации. Более того, я не уверен, что вы, мистер Толлхалл, информированы полностью о картине на данную минуту. Возможно, лучше будет сначала послушать полковника Черрити из спецслужбы ASIO.

— Ладно, советник. Давайте послушаем полковника Черрити, может, он объяснить, как появилась вот это, — министр обороны бросил на стол распечатку.

********************************************

Береговая охрана Меганезии, округ Соломоновы острова, остров Беллона.

Протокол № SIDRI-101219-CG от 19 декабря 01 г.х.

О несанкционированной инфильтрации иностранных вооруженных сил.

Нарушители: батальон SAS-TAG Австралии, со слов — миротворческий.

Транспортное средство: Boeing-787 «Dreamliner» со спецзнаком «Красный крест».

Объяснения контактных лиц нарушителя:

Борт-нарушитель под командованием Питера Локстоуна, майора SAS-TAG, прибыл из Австралии на о. Беллона, для гуманитарных функций, которые, по решению генштаба Австралии, востребованы мирным населением, страдающим от военных действий.

Факты или документы, подтверждающие объяснения нарушителя: отсутствуют.

По просьбе контактных лиц дан таймаут для консультаций и сбора подтверждений, без разрешения перемещений борта-нарушителя, и без разрешения команде покидать борт.

Подпись: флит-лейтенант Бокасса.

Протокол получили, и ознакомились (подписи контактных лиц, дата, время).

Приложение: видеозапись инцидента и объяснений (длительность 47 минут).

********************************************

Полковник Черрити, мужчина-европеоид средних лет, типичный интеллектуал в апогее карьеры (дорогие ботинки, дорогой костюм, дорогие часы, дорогие модные очки), едва взглянув на распечатку, сразу кивнул, давая понять, что это для него не новость.

— Мистер Толлхалл, я уже имел возможность оценить этот документ, и считаю, что его необходимо рассматривать в контексте австронезийской стратегии Пекина.

— Ой, только не надо про Пекин, — министр обороны поморщился, — эта жвачка надоела, честное слово. Пекин готовится доминировать в мире и строит сто атомных субмарин. Красный Китай вооружает Северную Корею межконтинентальными ракетами. Все это желтая пресса публикует с начала нашего века. Давайте подходить к делу серьезнее.

— Я вполне серьезен, мистер Толлхалл. Позвольте мне продемонстрировать вам одну из записей с видео-камеры дрона ADS «Twin-Star», сделанную через два часа после этого инцидента с меганезийской береговой охраной.

— Ладно, посмотрим, — согласился министр обороны, — вы справитесь с техникой?

— Да, сэр, конечно, — ответил полковник разведки, бросив взгляд на широкий монитор, украшавший стену кабинета.

После ряда манипуляций с блоком воспроизведения, на экране пошло действие.

Смотреть было неудобно — картина то приближалась, то удалялась, поскольку дрон, с которого велась съемка, естественно, летал кругами над островом. Но, разобраться в происходящем не составляло труда.

В начале, просто одинокий пирс на пустом берегу.

Потом на пирс въезжают два маленьких танка — те самые.

Они останавливаются.

Некоторое время ничего не происходит. Затем, у пирса причаливает субмарина. Она окрашена в морской камуфляж, и ее сложно разглядеть, но можно оценить ее размер: примерно 15 метров в длину. Палуба плоская, довольно широкая с невысокой и тоже широкой надстройкой.

Маленькие танки медленно въезжают на палубу и через ворота в надстройке скрываются где-то внутри корпуса. Ворота закрываются. Субмарина отходит от пирса и погружается.

Конец записи.

Адмирал Дуллард равнодушно пожал плечами и прокомментировал:

— Современная композитная мини-субмарина, реплика итальянской «Caproni-CB» 1941 года.

— Вы так хорошо разбираетесь в военной истории? — удивленно спросил министр обороны.

— Не так уж хорошо, мистер Толхалл. Но эту модель хорошо известна и в наше время. Я кратко поясню. Дюжину таких субмарин построили при Муссолини, и продолжали строить уже после войны. Модель оказалась удачной и дешевой. Несколько «Caproni-CB» достались Югославии, а позже, в 1983-м, югославы создали производство клонов из армированного стеклопластика. Эти клоны в мире наркобизнеса называются «Danube» или «Дунай».

— М-м… В мире наркобизнеса, вы говорите?

— Да, сэр. Благодаря дешевизне, относительной компактности, и удачной геометрии, в смысле, большой ширине корпуса, позволяющей въезжать автопогрузчику (или малому танку, как мы видели на съемке) субмарины «Danube» нашли применение в трафике колумбийского кокаина, наряду с другими моделями из стран бывшего социалистического лагеря. Возможно, сэр, надо переслать этот клип американским спецслужбам, специализирующимся на борьбе с трафиком кокаина. Они давно собирают данные о разных моделях наркосубмарин, и будут благодарны.

Эдан Толхалл коротко кивнул и повернулся к полковника Черрити из спецслужбы ASIO

— А что вы предлагаете с этим делать, полковник?

— Я, — ответил Черрити, — благодарю адмирала Дулларда за профессиональный комментарий, и точную рекомендацию. Мы пришли к такому же выводу, и направили этот материал в комитет Конгресса США по национальной безопасности, терроризму и нелегальным вооружениям.

— Кто санкционировал такую отправку? — спросил министр обороны.

— Я, сэр, — ответил генеральный советник UISAG, — разрешите, я объясню смысл?

— Объясняйте, — проворчал Толлхалл, — а в следующий раз сообщайте до, а не после. Я достаточно ясно выразился, мистер Миллсон?

Генеральный советник UISAG коротко кивнул.

— Да, сэр. Принимая решение о срочной отправке данного видео-материала в США, мы руководствовались соглашением с американской службой NSA, так что формально мы действовали корректно. Что касается цели действия, то я замечу, что в Конгрессе США имеются круги, заинтересованные в американском вмешательстве в дела Океании. Мы предоставили им козырь, с которого они могут зайти, находясь среди неспециалистов, заседающих в Конгрессе. Так мы сбросим свою головную боль американцам.

— Минуту, — премьер министр нахмурился, — что значит: «сбросим головную боль»?

— Это значит, мистер Толлхалл, что мы сможем с чистой совестью оформить для наших парней, застрявших на острове Беллона — Западный Реннелл, детальный приказ о чисто гуманитарной миссии. Помощь пострадавшим аборигенам и все такое.

— Оформить приказ задним числом? — уточнил Эдан Толлхалл.

— Это, — уклончиво ответил Миллсон, — обычная практика в щекотливых ситуациях. Мы учитываем следующее: меганезийцы намекнули в протоколе, что их устраивает такой вариант. Они сделают вид, будто поверили, что была гуманитарная миссия, и отпустят наших парней домой. В общем, мы станем нейтралами. А проблемой супер-пушки с, возможно, субатомными зарядами, пусть займутся американцы. Им не впервой лезть в бутылку, и терять своих людей ради амбиций. Если надо, я изложу более подробно.

Адмирал Дуллард вытащил из кармана платок и вытер пот со лба.

— Уф. Простите, советник, а как вы видите при таком раскладе задачу флота?

— Я полагаю, — ответил Миллсон, — что наш флот должен заняться безопасностью грузовых кораблей. За неполную декаду после нашей попытки ликвидировать Сэма Хопкинса ракетным ударом по объектам в Порт-Вила Вануату, сгорели 23 грузовых корабля. 10 танкеров, 6 контейнеровозов, 5 балкеров и 2 ролкера. Все эти пожары одинаковы, и это наверняка не случайность. Корабль внезапно загорается в открытом море. Экипаж, видя скорость распространения огня, эвакуируется на шлюпках. Человеческих жертв нет, но экономические потери чудовищны. Страховые компании уже расторгают контракты по основаниям форс-мажор, а шипперы готовы прекратить трафик. Чем же еще заниматься австралийскому флоту, кроме как организацией защищенных конвоев?

— Но, — возразил генерал Финчерли, — вы говорите, что меганезийцы дают намек. Я так понимаю, что если мы поступим согласно этому намеку, и станем нейтралами, то такие странные пожары на наших кораблях в открытом море прекратятся.

— Да, — подтвердил генеральный советник, — Но кто мешает сообщить, что такие пожары прекратились благодаря защите со стороны нашего флота? Это станет основанием для политики неучастия наших вооруженных сил в боевых действиях против Меганезии.

— Очень интересная идея, — с явным одобрением отозвался адмирал Дуллард, — но, мне непонятно, при чем тут экспансия Пекина, про которую упоминал полковник Черрити.

— Лучше, — ответил Миллсон, — об этом расскажет сам полковник, если нет возражений.

— Нет возражений, — буркнул Эдан Толлхалл.

Полковник Черрити коротко поклонился и сообщил:

— Если мы хотим добиться вмешательства США, то нам надо давать их конгрессменам «ястребам» информацию в привычном для них ключе, с соответствующими подробностями, которые позволят им собрать большинство в Комитете безопасности для принятия нужного нам решения… Я сверился с инструкциями американских служб. Есть точки особого интереса. Это возможное предательству со стороны японцев, и это возможное соглашение Фиджи на размещение военно-морских баз Красного Китая. Очень удачно, что у нас есть нужный доказательный материал.

— Какой еще доказательный материал? — спросил министр.

— Наши агенты, — пояснил полковник, — добыли контракт, по которому было построено сверхдальнобойное орудие, стрелявшее с Реннелла. Покупатель — подставная фирма из филиппинской провинции Замбоанг, простой оператор теневого рынка. А поставщик — японская компания «Fuji-Drive», которая формально специализируется на разработке игровых приставок в холдинге «Fuji». Директор — Моримото Абэ темная личность, его подозревали в связях с якудза. А мексиканский остров Сокорро, где изделие передано покупателю, является базой Ягуара Гигедо, одного из кокаиновых баронов. На видео, снятом репортером и группой экологов на Реннелле прослеживается, как два японских специалиста руководят северокорейскими военными рабочими при выгрузке пушки из гидроплана и установке в боевое положение на плавучей платформе в озере-лагуне.

— С ума сойти, — тихо сказал генерал Финчерли, — японцы снюхались с корейцами, хотя всегда смотрели волками друг на друга.

— Причем с северными корейцами, — добавил адмирал Дуллард, — просто фантастика.

— Все дело в политике Пекина, — пояснил генеральный советник Миллсон.

— Вы сами-то во все это верите? — напрямик спросил Финчерли.

— Дело не в том, верю ли я, — ответил Миллсон, — дело в том, поверят ли американцы.

— А они поверят? — спросил министр обороны.

— Это решаемый вопрос, мистер Толлхалл. Те американцы, мнение которых для нас по-настоящему важно, верят во что угодно, если это им выгодно и броско выглядит.

— Чего-то тут не хватает, — задумчиво произнес министр обороны, — и я даже знаю, чего именно. Нет связи между пушкой Реннелла и фиджийской хунтой.

— Простите, мистер Толлхалл, но разве нам мало того, что фиджийская хунта, угрожая радиоактивной бомбардировкой, оккупировала соседнее королевство Тонга?

— Нам достаточно, советник, но мы же говорим об американцах, а вы сами сказали: им необходимо что-то броское.

— У нас, — вмешался полковник Черрити, — есть новая броская видео-запись с дрона. Мы агентурным путем установили факт передачи второго сверхдальнобойного орудия. Его произвела та же компания «Fuji-Drive», и передала заказчику точно таким же путем. Но заказчик на этот раз не подставная компания, а правительство Фиджи, и орудие сейчас размещено на фиджийском острове Ротума, в 500 км севернее Вити-Леву. Если сейчас наложить радиус действия пушки Реннелла и радиус действия пушки Ротума на карту, окажется, что они полностью перекрывают огнем полосу акватории 3500 километров с запада на восток, от Папуа до Самоа. Если учесть, что к востоку от Самоа расположен архипелаг Кука, контролируемый Конвентом, а еще дальше к востоку — Французская Полинезия, тоже контролируемая Конвентом, то юг Тихого океана отрезан сплошной полосой радикального милитаристского тоталитаризма.

Министр обороны с интересом поднял брови.

— Как-как вы назвали эту полосу?

— Я назвал ее сплошной полосой радикального милитаристского тоталитаризма, сэр.

— Замечательно, полковник, просто замечательно. Включите это словосочетание в тот информационный материал, который вы направите американцам.

— Я так и сделаю, сэр, — без тени удивления ответил полковник Черрити.

— Вот и славно, — министр обороны потер руки, — какие еще вопросы у нас остались?

— Мистер Толлхалл, — спросил генеральный советник, — могу ли я считать, что формат информирования наших американских союзников санкционирован вами?

— Да, — министр кивнул, — союзников надо информировать именно в таком формате.

*30. Технология провокации

Если смотреть с высотного самолета, то остров Ротума будет похож на толстого кита, плывущего из Вануату на восток к Увеа-и-Футуна, и проплывшего две трети пути. А с географической точки зрения, это вулканический остров размером примерно 15x5 км, окруженный островками-сателлитами. В полукилометре к северу от восточной стороны Ротума торчат Хауаити и Хауануи — два крошечных островка. Хауануи, чуть дальше от берега, и относительно пологий, а Хауаити это скалистый холм неправильной формы, покрытый пышными зарослями карликового пандануса. С запада в массиве холма есть выемка, маленькая почти круглая бухта. Она-то и заинтересовала строителей форта.

Традиционно морской форт строится для того, чтобы в нем разместить личный состав, продовольствие, боеприпасы и, собственно, артиллерийские орудия. Но в этом случае строители поступили иначе. Главное здание форта: квадратная коробка 20x20 метров из армированного пенобетона было внушительным только в смысле скорости возведения. Условно-северокорейский батальон построил ее всего за два дня. Второе сооружение: модульный ангар 20x50 метров со свайным пирсом, батальон собрал из фрагментов примерно за столько же времени. Но где супер-пушка, ради размещения которой было затеяно это стремительное строительство на крошечном островке?

Этнический «киви» (новозеландец), выпускник Вест-Пойнта капитан-лейтенант Снэрг, полпред проконсула Визарда Оза, четко и толково представил фиджийской делегации руководителя строительства форта — инфо-комэска Ксиан-Тзу Варлока. Варлок провел ознакомительную экскурсию, после которой остался всего один вопрос. И этот вопрос задал командир фиджийской делегации, молодой полковник Афаэфи.

— Я не понял: а пушка-то где?

— Пушка, это к спецгруппе авиа-комэска, сена Улата Вука Махно, — сказал Снэрг.

— Пушка там, — сообщил Махно, и показал рукой в бухту.

— Там? — переспросил Афаэфи, вглядываясь в воду сквозь блики, играющие на зыби.

— Так не увидишь, — сообщила японка Еситори Рини.

— Да-да, — подтвердила вторая японка Нагэки Агути, — пушка под водой, надо нырнуть.

Фиджиец окинул подозрительным взглядом двух юных, но крепких девушек-японок, одетых в шорты и майки с надписью «Fuji-Drive» и логотипом холдинга «Fuji».

— А вы меня не разыгрываете, нет?

— Ныряем? — прямо предложил корейский зуйо (старший офицер) Хон-Мун.

— Ух! — удивился Афаэфи, — Разве корейцы умеют нырять и плавать?

— Почему ты думаешь, что нет? — спросил вйей (младший офицер) Гик-О.

— Потому что я один раз был в Чеджу на пляже, и не видел ни одного корейца в воде, дальше двадцати шагов от берега.

— Значит, — произнес корейский комсорг Вон-Со, — ты своими глазами убедился в том, насколько капитализм портит людей.

Полковник Афаэфи глянул на своих парней (взвод, привезенный с Фиджи), и убедился: парни при деле: с согласия авиа-комэска Махно они осматривают тяжелую летающую лодку «Do-X». Шутка ли: 40-метровая машина построена сто лет назад, а работает, как новенькая. Конечно, движки поменяны, и обшивка, и еще всякое, но форма осталась, и внушает… Надежная германская вещь «Золотых годов Веймарской республики». Хотя Афаэфи не был эрудитом, историю Германии от второго до Третьего рейха он знал по причине секретных контактов с германскими колонистами на Самоа. А вот марксизм и теория общественно экономических формаций были для него чем-то мутным…

— При чем тут капитализм? — сердито спросил он у комсорга-корейца.

— Капитализм, — невозмутимо пояснил комсорг Вон-Со, — поддерживает в Южной Корее преклонение перед ложными авторитетами, гнилую пуританскую мораль, затянутую по времени, неэффективное школьное образование, и вредное пренебрежение физической культурой, в частности, плаванием. В то же время, Трудовая партия Северной Кореи, в соответствии с учением чучхе, на юбилейном съезде приняла план «Великий заплыв», в который через школьные комсомольские организации была вовлечена вся молодежь.

— Не заводи селедку за риф, — сказал фиджиец, и быстро разделся, — мы болтаем, или мы ныряем?

— Ныряем, — отозвался зуйо Хон-Мун и, мгновенно освободившись от майки и шортов, грамотно, рыбкой нырнул в спокойную воду бухты.

— Ух… — задумчиво прокомментировал Афаэфи, и тоже нырнул.

Кореец и фиджиец находились под водой где-то около минуты. Когда они вынырнули, первый весело улыбался, а второй выглядел крайне удивленным. Трудно сказать, что привело его в большее замешательство. То ли, что супер-пушка с 20-метровым стволом действительно была под водой, и стояла на тяжелой роликовой платформе, на плоском участке дна. То ли, что зуйо Хон-Мун оказался очень неплохим ныряльщиком.

— Ты ощутил преимущества социализма? — поинтересовался Вон-Со с берега.

— Я еще не видел, как стреляет эта пушка, — ответил фиджиец.

— А если увидишь, то ощутишь? — тут же спросила Хйол-Хе — девушка, саейо (молодой специалист, иначе говоря — рядовой инженерного взвода).

— А это смотря, как получится выстрел, — сказал он.

Другая девушка-кореянка, ккун (прапорщик) Ким Чйи-И, повернулась к инфо-комэску.

— Товарищ инфо-космэск Варлок, надо, наверное, стрелять.

— Надо, Чйи, — согласился он, и вопросительно посмотрел на Махно.

— Как только, так сразу, — лаконично ответил авиа-комэск.

— Отлично! — инфо-комэск резко поднял правую ладонь над головой, — Внимание, взвод полевого сервиса! Подготовить орудие к выстрелу в 20:00!

— Почему так долго? — спросил молодой фиджийский полковник.

— Такова процедура, — загадочно произнес Варлок.

Параллельные события.

Атолл Никумароро (запад архипелага Феникс, Центральный Кирибати).

1300 км к норд-ост от острова Ротума (севера территории Фиджи),

600 и 700 км на зюйд-зюйд-ост от островов Бейкер и Хауленд (владения США).

3000 км на зюйд-вест от Американских Гавайев.

Овальный коралловый барьер атолла Никумароро, заросший кокосовыми пальмами с заброшенной плантации середины XX века, окружает чудесную лагуну с извилистыми берегами и множеством маленьких едва погруженных под воду коралловых островков. Незадолго до начала Второй Мировой войны, группа британских энтузиастов основала маленькое поселение на южном берегу канала, прорезающего западный сектор барьера Никумароро. Колонисты были упорными людьми, они построили дома и оборудовали колодцы, собиравшие достаточно дождевой воды для питья, и для полива маленьких огородов. Поселок существовал почти четверть века. Но потом люди ушли.

Сейчас скоростной 20-метровый катер-паром класса «Атеатеа» на подводных крыльях, бросил якорь в полста метрах от пляжа, и особый взвод инженерного центра «Creatori» высадился на песчаную полосу, соседствующую с зарослями низкорослого кустарника. Лейтенант-коммандос Фуопалеле Татокиа подошел к зарослям, присел на корточки и потыкал пальцем в песок. Потом выпрямился и сообщил:

— Вот, здесь была центральная площадь деревни. Люди зря ушли. Можно было жить.

— В середине 1960-х, — ответила лейтенант-инженер Пиф Биконсфилд, — в этом поясе не выпадало осадков. Несколько лет вообще без дождей. Колодцы высохли.

— Большое дело, — король пожал плечами, — у нас на атолле Номуавау дожди только три месяца в году, если повезет. Остальные девять месяцев совсем редко бывает дождь. Но великие предки придумали строить пирамиды из камней, чтобы брать воду со звезд.

— Со звезд? — удивилась она.

— Да. Звезды ночью дают холод, который утром превращается в воду, это все знают.

— Конденсация, — лаконично подсказал 17-летний humi, сержант-пилот Наллэ Шуанг.

— Блин! — лейтенант-инженер хлопнула себя ладонью по лбу, — Ясно!

— Вот, — продолжил король, — предки строили пирамиды из камня, а теперь, когда есть электричество, холод можно брать не со звезд, а из холодильника. Прогресс.

Высказав такое оригинальное мнение об электричестве, термодинамике, астрономии и прогрессе, он повернулся к сержанту-пилоту Шуангу.

— Наллэ, куда выгружать твоего ненормального краба?

— Вот туда, ariki. Там пляж ровный, и я смогу взлететь. Но не надо снимать чехол.

— Да, я понимаю. Враг смотрит сверху.

— Спутник-шпион, — подтвердил 17-летний humi.

— Неправильно получается, — произнес Фуопалеле, глядя вверх, — враг не должен быть в нашем небе. А можно улучшить супер-пушку так, чтобы его сбить?

— Интересная тема, кстати, — поддержал мичман Хенгист, — ведь, те спутники-шпионы, которые делают фото высокого разрешения, летают на высотах около 200 км, точно?

— Да, — подтвердила лейтенант-инженер Пиф, — я понимаю, к чему ты ведешь. Реально, подкалиберный снаряд из нашей, как бы, супер-пушки, может достигать этой высоты. Проблема в том, что у нас нет системы прицеливания.

— А если к супер-пушке приделать телескоп? — находчиво спросил сержант-коммандос Оехеаи, — Тогда ведь спутник будет видно, и если прицелиться чуть впереди него…

— Сильно впереди надо целиться, — поправил другой сержант-коммандос, Оневако.

— Все идет к лекции о спутниках, — заключил флит-лейтенант Бокасса, выразительно посмотрев на Пиф.

— А почему я? — спросила она.

— Ты ведь инженер, — напомнил он.

— Ну, и что? Зато ты, как психолог, лучше умеешь объяснять. И не говори, будто ты не знаешь в общих чертах принципы полета спутника. Я не поверю.

— По ходу, ты влип, командир, — констатировала мичман Либби, подмигнула Бокассе, и похлопала по плечу свою напарницу, механика Пэппи, — пойдем, гло, сообразим парням пожрать. Не заниматься же нам, нежным девушкам, выгрузкой боевой техники.

— Пожрать это правильно, — одобрил Фуопалеле, а потом обратился к своим полудиким канакам с фразой на диалекте северного Фиджи-Тонга. Через минуту, они уже занялись перетаскиванием на берег некого широкого объекта, накрытого брезентовым чехлом.

Помогать полутора дюжинам этих крепких парней не было необходимости, так что вся команда бывших танкистов занялась, чем попало. Рглар, механик из экипажа Бокассы, продолжил флирт с Пиф Биконсфилд (кажется, она была не против). Мичман Хенгист и механик Кмет стали размечать на пляже поле, чтобы успеть погонять в мини-футбол до темноты. А Бокасса устроился под ближайшей пальмой, чтобы выкурить самокрутку, и подумать немного в одиночестве.

В начале мысли толпились в голове, наползая друг на друга.

Ведем себя, как вампиры из голливудского ужастика.

Пока светло — отдыхаем, когда темно — идем убивать.

Хотя, бомбардировка острова Бейкер, которая сегодня в вечерней программе, это иное.

Некого убивать на этом острове — клочке суши чуть больше квадратного километра.

Там нет людей. Есть только автоматическая метеостанция, и какой-то резервный склад рядом со старой взлетной полосой. Но это собственность Тихоокеанского флота США. Подрыв метеостанции станет символическим щелчком по носу вашингтонским оффи.

И должно показаться, что по Бейкеру выстрелила супер-пушка с острова Ротума.

Выстрел на 1300 км снарядом, эквивалентным двум тоннам тротила, это серьезно.

Если все получится, то будет похоже на попадание маленького субатомного снаряда.

Ведь снаряд со стартовой скоростью 4 км в секунду пролетел бы эту дистанцию.

Какая скорость снаряда у самодельной супер-пушки, которую продали фиджийцам?

Смешно: вторую пушку сделали студенты международного «Пушечного клуба».

Просто, на случай если пушка, проданная Ягуаром Гигедо, окажется неудачной.

Так сказала Пиф, которая, как полевой ассистент доктора Упира, конечно, в курсе.

Интересно бы увидеть экспериментальную фабрику «Пушечного клуба» на Таити.

А вообще, сейчас главное, чтобы сержант Шуанг нормально слетал и вернулся.

Парню 17 лет, а он полетит на этом «Крабоиде», с тетреновой бомбой под брюхом.

В темноте. 600 км туда, 600 обратно.

А он вроде, не очень волнуется. Вот, залез под брезент, проверяет, все ли в порядке.

Вылез. Улыбается: все ОК. Уверенности этому сержанту-пилоту не занимать.

Время шло своим чередом.

Поздний обед, во время которого Бокасса прочел короткую лекцию про спутники.

Потом сетевой сеанс: получение вводных по синхронизации.

Заход солнца. Начинается вампирское время. Из-под брезентового чехла освобожден гигантский краб с пропеллерами на клешнях — образец инженерной мысли humi.

…Вот, жужжание винтов, короткий разбег — и «Крабоид» легко поднимается в воздух.

Началось. Теперь всем, кроме сержанта Шуанга придется два часа только ждать.

Психологически, это давит, особенно в сочетании с вынужденным бездельем.

Бокасса сейчас завидовал королю Татокиа и его полудиким коммандос. Их почему-то абсолютно не напрягало ожидание. Они устроились вокруг маленького костра, что-то обсудили, а потом начали петь. Негромко, мелодично. Это завораживало.

У многих пилотов есть любимый ландшафт и любимое время суток для полета. Те, кто предпочитает морской ландшафт, обычно любят летать на рассвете или на закате, когда невероятная гамма красок расцвечивает небо. Впрочем, кто-то любит полдень, когда на волнах играют мириады солнечных бликов. А Наллэ Шуанг с некоторых пор полюбил летать над морем ночью. Полюбил не по собственной инициативе, а по совету военно-летного инструктора, Пиркса, молодого ветерана «снежного эскадрона», сражавшегося против международной полиции в ходе «Кокаиновой войны» в Центральной Америке. «Небесный партизан, — учил Пиркс, — любит то небо, которого боится враг. Враг просто человек с простыми страхами, такими, как страх темноты. А вы постарайтесь полюбить одиночные ночные полеты над морем в режиме радиомолчания. Темнота ваш друг».

Наллэ Шуанг, 17-летний выпускник морского технического колледжа, пилот-сержант инженерно-саперного авиа-корпуса Тувалу, постарался и полюбил темноту. Чего там: аутотренинг. Ему психологически это было проще, чем пилотам постарше. Но, кстати, летный стаж Шуанга, начавшего самостоятельно пилотировать с 14 лет, был уже более полутора тысячи часов, из них около ста часов на «крабоиде». Сейчас Наллэ, выполняя одиночное боевое задание в условиях темноты, чувствовал себя уверенно и азартно. В условных цветах T-лорнета, работающего в режиме ноктовизора, океан внизу выглядел фантастически красиво. По тусклой аквамариновой поверхности бежали более темные завитушки разрозненных верхушек волн. В небе горели алмазные пунктиры — рисунки созвездий. Иногда их закрывали полупрозрачные сиреневые тени облаков…

Наллэ улыбнулся темноте, и ему хотелось думать, что она улыбнулась в ответ. Можно спросить: «разве темнота способна улыбаться?». Конечно, в обычном смысле — нет, но почему бы не считать улыбкой стайку дельфинов, внезапно возникшую в поле зрения? Ноктовизор окрасил их теплые тела в лиловый цвет, а брызги, разлетающиеся при их прыжках, выглядели не аквамариновыми, а почти лазурными. Классно лететь на малой высоте, когда до волн 200 метров. Стайка лиловых дельфинов осталась позади, потом промелькнул канареечный силуэт небольшой яхты, с полупрозрачным треугольником паруса, и Наллэ мысленно пожелал яхтсменам, устроившим круиз в этой неспокойной акватории, не угодить в очаг боевых действий и счастливо добраться до гавани.

Яхта уже исчезла позади, а мысли 17-летнего пилота продолжали крутиться вокруг нее. «Классно будет, — подумал он, — когда после войны такие ребята-яхтсмены смогут легко крейсировать по нашему океану, хоть от Японии до Новой Зеландии, а пилот-любитель, случайно пересекшийся по курсу с такой яхтой, поймав ее локальную радио-сеть, будет просто интересоваться: Как дела? Все ли ОК? Не нужна ли помощь? Вообще, не важно, какой это кораблик: яхта, или траулер, или проа туземцев. Просто, будет стиль Tiki-foa. Морская этика канаков». Тут ход мыслей Наллэ Шуанга запнулся о слово «канаки».

Humi на Тувалу часто называли себя канаками, как и многие другие «анти-системные» колонисты в Океании, но происходили из США. Сперва на Нукуфетау Тувалу прибыли двести humi, а за следующие полторы дюжины лет сообщество выросло в 20 раз, но доля аборигенов среди них оставалась удручающе малой. «Городские» туземцы столичного атолла Фунафути, где жила половина всего 10-тысячного населения страны, и второго «цивилизованного» атолла Ваитупу, где жила еще четверть населения — шарахались от «сектантов». «Деревенские» туземцы шести других атоллов Тувалу относились к humi дружелюбно, однако держали дистанцию. Только тинэйджеры из деревенских семей, в поисках заработков, вступали в контакты с humi, и втягивались в сообщество. Но, этот источник новых людей был незначительным по сравнению с числом приезжающих…

Молодежь humi воспринимала отчуждение аборигенов, как следствие пропаганды со стороны господствующей пуританской (англо-кальвинистской) конгрегации, которая доминировала на Тувалу уже полтораста лет, и не собиралась сдавать позиции. Вот по какой причине пуританские деятели попали в революционный реестр на ликвидацию. Сказано — сделано. Один вечер, и нет на Тувалу ни оффи, ни пуританской церкви. Но, аборигены, освобожденные от государственного и церковного прессинга, почему-то не обрадовались, и не начали брататься с humi, а смотрели на освободителей с ужасом, и кажется, опасались, что теперь humi освободят атоллы от туземного населения. Быть может, аборигенов ужаснула психологическая легкость, с которой их странные соседи расправились с идеологическими оппонентами. Перестреляли всех «идейно-враждебных лиц», вывезли трупы в океан и утопили вместе со старой баржей, как бытовые отходы.

«Что-то мы не учли тогда, 15 ноября, — думал Наллэ Шуанг, летя сквозь ночь с атолла Никумароро к острову Бейкер, — надо просто объяснить аборигенам. Приеду домой на выходные, и мы что-нибудь придумаем. И вот что: надо поговорить с Бокассой. Он же профессионал по экономической психологии. А тут социальная психология. Близкие предметы. Скорее всего, Бокасса сможет подсказать что-то позитивное».

Придя к этому выводу, Наллэ просто выбросил негативные мысли из головы. Вот чем хорошо школьное образование в стиле «Humanifesto»: практическая психология идет с первого класса, с 6 лет, когда знания легко усваиваются, а полезные навыки становятся автоматическими. Контроль над потоком сознания был для 17-летнего Наллэ таким же привычным действием со своим организмом, как мытье рук или чистка зубов. Проведя короткую гигиену мозгов, Наллэ быстро повторил про себя боевую задачу:

1. В 20:00, находясь в 70 км южнее цели, получить подтверждение на атаку.

2. Снять тетреновую бомбу с блокировки, и проверить готовность по индикатору.

3. Проверить по наличию крестика на Т-лорнете захват цели борт-компом.

4. Выполнить горку до высоты 500 метров, и провести прицельный сброс бомбы.

5. Немедленно после сброса, уйти в левый вираж, с набором скорости.

Все это напоминало обычный тренинг на авиа-полигоне. В нужный момент, Наллэ без каких-либо проблем выполнил пункты с первого по пятый. Бомба-капсула (200 литров жидкого тетрена) летела к цели, а «крабоид» за 10 секунд, оставшиеся до взрыва, резко развернулся, чтобы оказаться максимально далеко от эпицентра… Как всегда в такие ключевые моменты, время тянется, будто капля сиропа, срывающаяся с ложки. Вот ее хвостик вытянулся до предела, лопнул, и — кап! Позади самолета полыхнула ярчайшая вспышка. В нештатное зеркальце, укрепленное на фонаре кабины, Наллэ Шуанг увидел огненный шар, вспухающий над плоским пустынным островом. А чуть позже добежала взрывная волна. На дистанции 2 км это был громовой удар по ушам и легкая встряска.

17-летний пилот облегченно вздохнул (все же, он опасался, что удар будет сильнее), и подумал: «Хорошая была американская автоматическая метеостанция. Даже жаль, что пришлось снести. Зато она войдет в историю, а метеостанциям это редко удается». Для контроля он посмотрел на табло часов. 20:11:05–23 декабря 01.

В это время на островке Хауаити рядом с северным берегом острова Ротума, сборная команда супер-пушки ждала результата. За 10 минут до этого, фиджийскую делегацию немало впечатлил эффектный выстрел из пушки, погруженной в воду почти до жерла. Феерический столб пламени, сопровождавший вылет снаряда, основательный удар по барабанным перепонкам, и легкая дрожь скал под ногами. Достойно! Но что дальше?

— Снэрг, а как мы узнаем, попали или нет? — спросил фиджийский полковник Афаэфи.

— Это просто, — ответил мегнезийский капитан-лейтенант, этнический новозеландец, в недавнем прошлом выпускник американской военной академии Вест-Пойнт.

— Если просто, скажи как.

— Янки нам сообщат, — ответил Снэрг.

— Что? Прямо так и сообщат: «парни, вы только что грохнули нашу метеостанцию».

— Нет, не прямо, но сообщат. Представь: вот система MTPE, Mission To Planet Earth, в структуре NASA. Метеостанция Бейкер входит в сеть сбора данных о погоде. Все эти данные передаются через спутник группы EOS, Earth Observing System. Каждый сеанс отображается на мониторе у команды операторов, размещенной на базе Перл-Харбор, Американские Гавайи. И вдруг, на мониторе загорается картинка позиционирования: станция номер такой-то, остров Бейкер, и красная строчка: «объект не отвечает». Этот случай предусмотрен служебной инструкцией. Оператор рапортует о неисправности и печатает запрос в NOAA National Oceanic and Atmospheric Administration, чтобы оттуда прислали свежее спутниковое фото. Через два часа фото будет сделано и прислано.

— Значит, — заключил фиджиец, — если оператор сделает запрос, то нам все будет ясно.

— Да, — сказал Снэрг, — на то у спецгруппы сена Варлока есть канал радиоперехвата.

— У нашего генерала Тимбера тоже есть радиоперехват! — гордо объявил Афаэфи.

— Тогда, — сказал Варлок, — я полагаю, что генерал Тимбер позвонит, как только…

— Ух! — удивился молодой фиджийский полковник, поскольку именно в этот момент в кармане его армейской штормовки запищал мобильный телефон.

Выслушав сообщение, он прорычал что-то предельно-радостное по-фиджийски, затем, совершенно американским жестом показал оттопыренный средний палец правой руки абстрактному наблюдателю на северо-восточном направлении, и ехидно произнес:

— Счастливого рождества, долбанные янки!

…

Через полтора часа. 21:15–23 декабря. Атолл Никумароро.

«Крабоид» сделал прикидочный круг на малой высоте, и аккуратно приземлился на полосу пляжа в западном секторе лагуны, к югу от канала. Красивый лэндинг: угол атаки немыслимо-большой для самолета, но крабоид как раз приспособлен, чтобы садиться почти без пробега, на динамической воздушной подушке под наклоненным широким фюзеляжем. Всего полста метров по грунту, и машина останавливается.

— Aloha foa! — крикнул 17-летний пилот, откинув нижний люк кабины, и….

— Aloha! — откликнулась механик Пэппи, — Слезай вниз, я выбила для тебя специальное разрешение на стакан зеленухи! Всемирный традиционный приз для пилотов-героев!

— Maururoa, — поблагодарил он, потом повис на руках и спрыгнул на песок, — Только я не проглочу стакан абсента-самогона, если это настоящий, 80-процентный.

— Ясно, что не проглотишь, — цинично сказала она, — поэтому сейчас Либби выбивает из Бокассы разрешение тебе помочь, по-товарищески.

— Но, на двадцать шесть канаков стакан это мало, — заметил он.

— Нормально, — возразила механик, — треть унции на нос, просто для запаха. Дури и так хватает. Пока ты летел, генерал-президент Тевау Тимбер объявил войну США.

— Провалиться сквозь небо… Ты серьезно, Пэппи?

— Ага! — она кивнула, — Прощальный подарочек президенту Кодду на Рождество.

— Joder! — выругался Наллэ, хлопнув себя ладонью по макушке, — Ну, я затупил! Ведь на восточном побережье Америки уже 24-е декабря, так?

— Так, так, — она снова кивнула, — Ну, давай, пойдем, там уже Пиф отмеряет зеленуху, а официальное объявление войны мы для тебя записали с фиджийского TV.

Еще через час. США, Вашингтон (с учетом часового пояса. 5:15, 24 декабря).

Рождество — самый любимый праздник в США, по-настоящему национальный, так что администрация Белого Дома каждый год тщательно обдумывает, как лучше поздравить Самую Великую Демократическую Нацию с этим праздником. Обычные американцы, конечно, не придают особого значения тому, что и как будет говорить президент, но в контексте праздничных посиделок вечером 24-го декабря с торжественным съедением рождественского гуся под легкое белое вино, можно и послушать для разнообразия. В смысле, президентское поздравление слегка разбавляет музыкальные программы. Это значит: выступление, все же, запоминается. Для президента Миджера Кодда это было последнее такое выступление — 20 января он уступал свое кресло Эштону Дарлингу.

Естественно, такое Рождество в политическом смысле выглядит особенно, и все роли референты расписали уже неделю назад. Антураж, костюм, и прочее тоже подобрали заранее. Конечно, президент Миджер Кодд совершенно не предполагал, что накануне предстоящего театра, его разбудят в 6-м часу утра звонком по спецсвязи.

Вот так: спецвязь

Спецмашина

Спецкабинет

Спецсовещание…

Миджер Кодд окинул взглядом собравшихся, взял бутылку минеральной воды, плеснул в стакан, сделал пару глотков, после чего произнес:

— Джентльмены, кто быстро и в общих чертах объяснит мне, что произошло?

— Мистер президент, — ответил один из старших офицеров, — В общих чертах ситуация следующая. Республика Фиджи объявила войну Соединенным Штатам, и обстреляла американскую территорию: остров Бейкер в 3000 км юго-западнее Гавайев.

— Но это же бред! — воскликнул Кодд, — Какое-то Фиджи… А жертвы есть?

— Нет, сэр. Остров необитаемый. Там была только автоматическая метеостанция, и она полностью разрушена. Разрушены также сооружения маленького аэродрома. Но, есть опасения, что возможны более крупные проблемы. Диктатор Фиджи заявил по TV, что намерен добиться от США выполнения ряда условий. В общем, он угрожает.

— Э-э… Скажите, это тот самый диктатор, которого мы собирались… Э-э…

— Да, мистер президент. Это диктатор Тимбер. Вы санкционировали его ликвидацию по представлению NSA, поскольку он представляет угрозу миру и безопасности. Но, из-за недостоверной информации о местонахождении, точечный удар не дал результата.

— А-а… Что мешает доделать эту… Э-э… Работу?

— Вопрос в стадии подготовки, мистер президент, — сказал представительный мужчина в модном светло-сером гражданском костюме с не менее модным галстуком.

Миджер Кодд поднял ладони над столом и сосредоточенно сморщил кожу на лбу.

— Джентльмены! Я хочу понять: в чем проблема? Какое-то Фиджи объявило нам войну, обстреляло метеостанцию на необитаемом острове, и что? Неужели выходка каких-то международных хулиганов требует созыва такого совещания в канун Рождества?

— Проблема в том, мистер президент, — произнес один из адмиралов, сидящих за столом единой шеренгой, — что у фиджийцев появилось мобильное орудие, метающее снаряды мощностью две тонны в тротиловом эквиваленте почти на тысячу морских миль. Если орудие такого типа может быть скрытно размещено на обычном грузовом судне, то мы вынуждены предупредить о его возможном применении против объектов на Гавайях.

— Что? — изумился Кодд, — Вы допускаете, что Фиджи может бомбардировать Гавайи?

— Такой теракт не исключен, — ответил мужчина в гражданском костюме, — мы получили данные от австралийской разведки. Они считают, что такое же орудие в ночь с 12 на 13 декабря расстреляло три золотых прииска на востоке Папуа с дистанции 500 миль. Это орудие принадлежит Конвенту Меганезии и базируется на Соломоновых островах. По данным австралийцев, второе орудие продано фиджийской хунте. Все сходится.

— Мистер президент, — добавил адмирал, — по данным австралийцев, снаряды для такого орудия могут быть субатомными, до двадцати тонн в тротиловом эквиваленте.

— Это уже попало в интернет-блоги, — добавил еще один персонаж в гражданском, — если пресса подхватит это, мы получим риск развития панических настроений в Гонолулу.

— Двадцать тонн? О, боже! Надо срочно с этим что-то делать, как-то ликвидировать эти орудия. Кто занимается планом наших действий в этом направлении?

— Мистер президент, — сказал генерал, — план разработан 10 ноября, а 16 ноября начата переброска коммандос и боевой техники на атолл Киритимати. Сейчас на Киритимати сосредоточено 5000 бойцов в полной готовности. Они ждут только приказа.

— А… Почему у них до сих пор нет приказа?

— Мистер президент! — напомнил первый из гражданских участников совещания, — Вы приостановили участие США в антитеррористической операции против Конвента Меганезии, из-за незаконной поддержки Францией яванских исламских экстремистов — Национальной Батакской Партии. Боевики НБП до сих пор контролируют Паго-Паго.

Возникла пауза. Президент Кодд явно пытался вспомнить, о чем речь. Отчасти, это ему удалось, и он задал вопрос приблизительно по существу.

— Э… Послушайте, ведь Паго-Паго, это, кажется, наш город в Американском Самоа.

— Да, сэр! — подтвердил генерал.

— Но, — произнес Кодд, — я ведь уже говорил об этой проблеме месяц назад, или больше. Кажется 20 ноября. Почему эта проблема до сих пор не решена?

— Какая именно проблема, сэр?

— Обе эти чертовы проблемы, генерал! Почему в канун Рождества какие-то фиджийцы обстреливают наш остров, а какие-то батаки, яванцы, или кто они там, контролируют американский город Паго-Паго? Что я должен сказать нации в поздравлении? Быстро, скажите что-нибудь, генерал, потому что моим спичрайтерам все равно уже придется переделывать текст для моего сегодняшнего вечернего выступления.

— Но, у нас нет приказа, сэр…

— Послушайте, генерал, это отговорки. Проблема проста. Вы знаете, что я ухожу не на пенсию, а на пост сопредседателя Трехсторонней комиссии Америка-Европа-Азия?

— Да, сэр, я знаю, что вы уходите в АЕА.

— Вы знаете. Отлично! И как же, по-вашему, я буду выглядеть в АЕА, если уйду с поста президента США, объявив нации, что батаки контролируют наш город Паго-Паго, и что фиджийцы вот-вот двинутся завоевывать наши Гавайи? Какие есть мысли об этом?

Генерал коротко кивнул, давая понять, что у него есть мысли.

— Мистер президент, наша бригада коммандос была переброшена на Киритимати еще по старому плану, который предполагал совместно с французами занять атолл Тиннтунг и подавить мятеж Конвента, захватившего власть на Островах Кука.

— Ближе к делу, генерал! Зачем говорить о старых планах, которые уже отменены?

— Да, сэр. У нас на Киритимати есть бригада, она в боевой готовности, и мы можем без существенного изменения старого плана, бросить ее на атолл Тинтунг, и захватить там инфраструктуру морского и воздушного порта Лантон. С этого плацдарма будет не так сложно провести операцию по освобождению Американского Самоа. От Тинтунга, где Лантон, до самоанского острова Тутуила, где Паго-Паго, всего 600 км на юго-запад.

— Вот, генерал, это уже по существу. Отлично! Проблему Паго-Паго мы решили. Теперь давайте так же быстро решим проблему Фиджи и этих чертовых супер-пушек.

— Мистер президент, у группы адмиралов из штаба Тихоокеанского флота уже имеется примерный план на случай похожего развития событий.

— Какого — похожего? — подозрительно спросил Миджер Кодд.

В ответ, старший из адмиралов развернул на столе огромную карту (или точнее экран, созданный из «электронной бумаги»). Своего рода широкоформатный планшетник.

— Что это? — полюбопытствовал Кодд, глядя на карту Океании, исчерченную синими и красными стрелочками, и украшенную множеством пиктограмм в виде самолетиков, корабликов, автомобильчиков, пушечек и человечков.

— Это, — пояснил адмирал, — глубоко модернизированная стратегическая разработка для ситуации опасного роста влияния Красного Китая на Фиджи, дополненная элементами тактического плана действий бригады коммандос, дислоцированной на Киритимати. Мы можем рассечь акваторию вероятного противника двумя ударами. Первый удар с северо-востока, с Киритимати через Тинтунг и Самоа на Тонга и Фиджи. Второй удар с северо-запада, с базы на острове Гуам, через Каролинские острова Микронезии на Соломоновы острова и на Фиджи. Группа второго удара уничтожит пушки на Реннелле и Ротума. Для поддержки с воздуха мы задействуем авиацию из Перл-Харбор, и из Йокосука. Также в операции можно применить ракеты AHW с атолла Кваджалейн, Маршалловы острова.

— Достаточно, адмирал, я понял. А как быть с разрешением Конгресса на такую немного военную, в смысле, не совсем однозначно миротворческую операцию?

— Есть прецедент Обамы по Ливии, 2011 год, — напомнил старший из «гражданских».

Миджер Кодд скривился, как будто откусил большой кусок лимона.

— Нет-нет, только не по следам Обамы! Его политика была не бесспорной.

— Мистер Президент, конечно, я не предлагаю идти по следам Обамы, однако мы можем начать эту масштабную миротворческую операцию, уже имея на этот счет мнение ряда влиятельных конгрессменов, — с этими словами «гражданский» аккуратным движением положил на стол перед Коддом некую бумагу в прозрачном пластиковом конверте.

— А! — удовлетворенно заключил президент, — Вот с этого и надо было начинать. Если в Конгрессе уже имеется поддержка этой… Э… Масштабной миротворческой операции, значит, не следует медлить. Где эта бумага, приказ или что там? Я подпишу. И давайте быстрее! Мне еще надо собрать представителей TV, чтобы не допустить паники…

*31. О том, как сбываются мечты

24 декабря, вечер в Вашингтоне, середина дня в условно-французской Полинезии.

Бора-Бора. Административный центр (условно — город) Вайтапе.

Первый гид, евро-гавайский метис среднего роста и плотного телосложения, носивший прозвище Люггер показал рукой на здание кремового цвета с прямоугольным главным корпусом и фасадной башенкой с часами и шпилем.

— Вот, сеньоры ученые, та самая церковь, что вы хотели.

— Не взорвана, — с некоторой гордостью добавил второй гид, иберийский креол, повыше ростом, но значительно более худой, по прозвищу Тореро.

— Памятник архитектуры, — пояснил Люггер, — это XVIII век, наверное, или типа того.

— Скорее, типа, XIX век, — высказал свою гипотезу Тореро.

— Короче, памятник колониальной эпохи, — подвел черту евро-гавайский метис.

— Хотите зайти? — предложил Тореро, — может, там поп есть, если не расстреляли.

— Есть поп, — уверенно сказал Люггер, — тут на Бора-Бора особо не расстреливали.

На попечении этих двух молодых гидов (лет 20 с плюсом) в данное время была парочка туристов. Мужчина лет 50 и женщина несколько моложе, на вид англосаксы, уроженцы южной части Британского содружества (Австралии или Новой Зеландии), типичные представители активного среднего возраста, не пренебрегающие спортом, но и не соблюдающие фитнесс (в общем, люди нормального телосложения). Сейчас женщина порывисто обняла мужчину и воскликнула:

— Лукас, я счастлива! Сразу три мечты в один день.

— Какие три мечты, моя медовая пчелка? — спросил он.

— Мечты, — сосредоточенно сказала она, — во-первых, побывать на Бора-Бора с любимым мужчиной. Во-вторых, встретить там, в смысле, тут, Рождество. А в-третьих, заказать фантастически вкусный обед в здешнем культовом ресторане «Bloody Mary».

— Мой мечтательный мотылек, а откуда ты знаешь, что обед будет вкусный?

— Мой милый скептик, это же очевидно! Если нам так повезло с экскурсией, то должно повезти и с обедом, иначе в мире нарушится логика, и даже страшно представить, что произойдет дальше. Апокалипсис, Рагнарек, коллапс Вселенной.

— Красивая риторика, — оценил он, — но аргументация, увы, недостаточна. Субъективное восприятие логики Вселенной, характерное для идеализма эпохи Ренессанса, надежно опровергнуто физикой Новейшего времени.

— Проверим, — отреагировала она, и посмотрела на двери церкви, — может, зайдем? Ведь Рождество, это христианский праздник и, наверное, будет правильно положить какую-нибудь сумму денег в церковную кружку. Как ты считаешь?

— Пойдем, — согласился он, — поддержим локальную ветвь примитивной метафизики.

Услышав эту фразу, гиды выполнили четкую последовательность действий, знакомую каждому любителю голливудских полицейских фильмов. Вход в подозрительный дом проводится быстро, с резким уклоном в сторону, и под прикрытием напарника.

— Чисто! — сообщил Тореро, который, как более худой, проник в церковь первым.

— ОК, мы заходим, — проинформировал Люггер, убирая компактный пистолет-пулемет в боковой карман жилетки-разгрузки.

— А обязательно так делать? — спросила мечтательная туристка.

— Желательно, сента Олив, — ответил евро-гавайский метис, — и есть инструкция насчет религиозных фанатиков, которые могут концентрироваться в районе церквей, мечетей, ашрамов, дацанов, синагог и аташкедов.

— О! А что такое «аташкед»?

— Это у парсов в зороастризме, — пояснил он, — ну, давайте, идем за мной.

Поп в церкви имелся. Пожилой дядька, возможно, уроженец здешних мест, но по расе европеец, одетый в простые серые брюки и серую рубашку навыпуск. На груди висел довольно большой золотой крест, и это сразу привлекло внимание Лукаса.

— Обрати внимание, дорогая, — шепнул он на ухо Олив, — истории в западной прессе о боевиках Народного флота, срывающих золотые украшения с церковных служащих, не соответствуют действительности.

— Я сразу не поверила в это, — шепнула она в ответ, — эти ребята, боевики, слишком себя уважают, чтобы так делать. И поп явно в курсе, а то бы не обращался так с золотом.

Священник, тем временем, укоризненно взывал к совести Тореро.

— Молодой человек, как вам не стыдно входить с оружием в руках в Дом Божий? Если, допустим, вы атеист, то пожалейте этих бедных прихожан, нашедших тут убежище.

— Минутку, падре, — спокойно возразил иберийский креол, — я вошел с оружием в силу специфики военного времени, как пишут в инструкции, а прихожан я даже пальцем не тронул. Хэй, девчонки, все ОК, хинди — нези пхай-пхай. Блин! Что с ними такое?

— Вы, молодой человек, — сказал священник, — едва войдя сюда, навели оружие на этих беззащитных женщин. Кем они должны вас считать?

— Как навел, так и отвел, — проворчал Тореро, глядя на трех вжавшихся в дальний угол индусок, одну взрослую и двух девчонок школьного возраста.

— По ходу, беженцы с Фиджи, вот и боятся, — предположил Люггер и, повернувшись к женщине и двум девочкам, быстро произнес, — Bula! O iko mai vei? Fiji o-io?

Реакция была мгновенная и пугающая. Все три индуски сжались в один комок, такой плотный и маленький, что даже не верилось в такую самоупаковку.

— Люггер, ты что? — спросил Тореро, — Зачем по-фиджийски, если они беженцы оттуда?

— Хэх… Это я затупил, блин. Как ты думаешь, у них работа и жилье есть?

— Я без понятия. Может, падре знает?

— Хэх… — снова произнес Люггер, — …Падре, есть работа и жилье у этих прихожанок?

— Посмотрите на них, молодой человек, и догадайтесь сами, — сказал священник.

— Ага. Понятно. По ходу, они только сегодня добрались. Сейчас все устроим. Пошли, напарник, посидим в уголке, поговорим по телефону. Хэй, Лукас, Олив, мы займемся работой и жильем для девчонок, а вы посмотрите архитектуру и типа того. E-oe?

— E-o, — ответил Лукас.

— Милый, я брошу немного вот туда — сказала ему Олив, и направилась к церковному денежному ящику, опознав его среди прочего инвентаря.

Священник задумчиво посмотрел ей в спину и спросил у Лукаса:

— Кто вы, если это не тайна?

— Мы австралийцы, падре. Меня зовут Лукас, а мою жену — Олив. Вы уже слышали.

— Да, конечно, я слышал. Я отец Себастиан. Скажите, чем я мог бы вам помочь?

— Не знаю, — Лукас улыбнулся, — просто, сегодня канун Рождества, вот мы и зашли.

— Это была моя идея, — сказала Олив, вернувшись после контакта с церковной кружкой.

— Странно все в этом мире, — произнес отец Себастиан, — австралийцы пришли в храм с вооруженной меганезийской охраной, которая помогает беженцам.

Здесь надо отметить, что Лукас и Олив Метфорт были не абстрактными австралийцами, а весьма выдающимися. Лукаса знали в кругах Ассамблеи foa, как составителя Великой Хартии, а Осбер Метфорт (он же — Визард Оз), сын Олив и Лукаса, был проконсулом — директором стратегического штаба Народного флота. Но, это информация была не для священника (пусть даже позитивного), поэтому Лукас ответил только на вторую часть вопроса, касающуюся деятельности гидов (или охраны).

— Просто, отец Себастиан, в Меганезии принято, чтобы военные выполняли некоторые работы, характерные для полиции и службы социальной адаптации. Вы не знали?

— Я знал, но думал, что этим занимаются только специальные военные.

— Нет, любые, — сказал Лукас.

— Странно все в этом мире, — повторил священник, усаживаясь на скамью, и жестом предложил гостям присесть рядом, — я не понимаю, что происходит с людьми.

— Вы в этом не одиноки, — заметила Олив, — я, сколько живу, столько не понимаю, что происходит с людьми. И я сомневаюсь, что кто-либо когда-либо это понимал.

— Возможно, вы правы, — отозвался Себастиан, — но мне казалось, что некоторые общие принципы действуют всегда. Добро всегда против зла. Честность всегда противостоит обману. Милосердие всегда отвергает жестокость. Когда я был еще ребенком, дедушка рассказывал мне о нацистской оккупации Франции и о концлагерях. Я много раз потом воспроизводил в памяти эти рассказы и думал о том, что могло заставить германскую цивилизованную, христианскую нацию, славящуюся на весь мир своими мыслителями, мастерами и поэтами, превратиться в изуверов и палачей. Я приходил к выводу, что это катастрофа сознания народа, которая была вызвана трагическим и редким стечением калечащих обстоятельств. А теперь я увидел то же самое здесь, в мирной Полинезии,

— Вы видели здесь концлагеря? — спросил Лукас.

Священник покачал головой.

— Нет, концлагерей я не видел, но слышал о каторгах для неблагонадежных. Конечно, говорить с чужих слов не следует. Лучше исходить из того, что я видел сам. Я видел социальную чистку. Множество семей по какому-то списку выгоняли из домов, затем конвоировали в порт, и на одном корабле отправили их всех в Новую Зеландию.

— Согласитесь, отец Себастьян, это не похоже на нацизм, — сказала Олив.

— Да, это не похоже, но подход тот же. Людей осудили не за их дела, а только лишь за принадлежность к определенной профессии, социальному слою, или религии.

— Тогда, — заметил Лукас, — вам придется признать, что весь мир практикует нацизм. В каждой стране правящий режим запрещает какие-то партии и организации, и какие-то разновидности бизнеса. Взять, хотя бы, процессы над мафией.

— Но, мафия, это криминальная организация, не правда ли, Лукас?

— Видите, отец Себастиан, вы согласились, что членство в криминальной организации является криминалом. А кредитный банк, транснациональный концерн, политическая партия, коллегия адвокатов, и лоббистский клуб, пробивающий новые налоги, чтобы перераспределить ресурсы в свою пользу? Для обычных людей они хуже мафии.

— Не знаю, — сказал священник, — все это очень сложно, а все логические построения в политике пахнут кровью, поскольку каждая, даже самая кровавая диктатура находит логические обоснования своих действий. Здесь, на Бора-Бора были, к счастью, только депортации, но на Увеа-и-Футуна был страшный геноцид всей цивилизованной части населения, и даже фосфорные бомбардировки. И наверняка тоже с обоснованием.

— Тогда, отец Себастиан, в чем проблема с применением общих принципов, с указания которых вы начали? Что мешает вам считать режим Меганезии просто злом?

— Я попробую объяснить. Скажите, Лукас, вы верите в бога?

— Нет, отец Себастиан.

— Очень жаль. А вы, Олив?

— Вероятно, тоже нет. По крайней мере, не в том смысле, в каком учит церковь.

— Я понимаю… Мне будет трудно объяснить вам…

…Тут разговор был прерван внезапным появлением в церкви двух молодых и крепких мулаток, одетых в обычную униформу мичманов Народного флота. Они стремительно огляделись, прошли в тот угол зала, где устроились двое «гидов» — Тореро и Люггер, и обменялись с ними несколькими репликами и несколькими похлопываниями по спине. Видимо, уяснив для себя ситуацию, две девушки-мичмана, пересекли зал и уселись на корточки около трех индийских беженок с Фиджи. Снова состоялся обмен репликами, похлопывание по спине. Потом беженки, явно обрадованные, побежали куда-то вглубь церковных закоулков, и вернулись с тремя небольшими сумками.

Было уже ясно, что они уходят с мичманами. Но, перед тем, как покинуть церковь, они подошли к священнику и молча поклонились. Одна из девушек-мичманов повела их на улицу, а вторая подошла к священнику, козырнула и четко произнесла:

— Мистер Себастиан, я благодарю вас за помощь в адаптации наших новых жителей.

— Не за что, мисс, — ответил он, — берегите этих троих, на их долю выпало немало горя.

— Не беспокойтесь, мистер Себастиан, с ними все будет ОК. Можете зайти завтра в наш адаптационный центр, и посмотреть. Я обещаю вам кофе и гостеприимство, — мулатка-мичман снова козырнула, развернулась и тоже вышла на улицу.

Священник проводил ее взглядом, потом повернулся к Олив и Лукасу:

— Только сейчас мне стало ясно, как правильно ответить на вопрос. Дело в том, что зло обладает некоторыми признаками. Прежде всего, оно наслаждается своей силой, своей возможностью безнаказанно пытать и унижать окружающих. Здесь я этого не вижу.

— Все в Меганезии неправильное, — с легкой иронией заметила Олив, — даже зло какое-то испорченное.

— Можете шутить, — ответил он, — но для меня это очень серьезно и важно.

— Извините, отец Себастиан, у меня привычка шутить в споре.

— Не надо извинений, я же вижу, у вас просто легкий характер.

— А знаете, признаки чего вы сейчас назвали, отец Себастиан? — спросил Лукас.

— Я назвал признаки зла, как я сказал, — ответил священник.

— Как ни странно, — сообщил ему социальный философ, — вы назвали главные признаки политической власти с точки зрения социальной психологии.

— Вы стремитесь смотреть на все с позиции политики, — грустно отметил Себастиан, — а взгляните на это с позиции человечности.

— Хороший совет, — Лукас кивнул, — но что такое человечность в наше время?

— Разве это не очевидно во все времена? — спросил священник.

Социальный философ покачал головой и произнес.

— Есть фильм «Эпоха алчности», 2013 года, периода Великой рецессии. Сюжет таков:

Простой американский парень, бывший военный, работает в охране грузов. Его жена — домохозяйка, чудесная девушка, но у нее сложная болезнь, требующая дорогостоящего лечения. Врачи справились бы с проблемой, но из-за рецессии медицинская страховая компания перестает оплачивать счета клиники. Главный герой не унывает, у него есть накопления, 60 тысяч долларов, вложенные в паи инвестиционного фонда. Он намерен обратить паи в деньги, но оказывается, фонд прогорел. Главный герой идет к адвокату. Результат — бессмысленная потеря еще 10 тысяч долларов. Он идет к прокурору — его выставляют за дверь. А фонд выставляет ему счет еще на 60 тысяч. Таков особый пункт инвестиционного контракта о солидарном покрытии убытков фонда. В компьютерной системе герой становится финансово-проблемным. Работодатель сразу расторгает его контракт — и герой теперь безработный. Далее банк расторгает с ним договор ипотеки, и начинает процедуру выселения из дома. Его жена в отчаянии совершает суицид. Теперь парню уже нечего терять, он берет автомат и начинает методично отстреливать всех, кто причастен к этой типичной американской финансовой истории. Где человечность в этом сюжете? И на чьей стороне симпатии зрителя? Как вы думаете, отец Себастиан?

— Я понимаю… — священник вздохнул, — …Симпатии большинства зрителей — на стороне убийцы, но это не доказательство правоты убийцы, а доказательство того, что общество ослеплено ненавистью. Убийство бесчеловечно, значит, убийца не может быть прав.

— По вашей логике, — заметил Лукас, — любая война бесчеловечна и несправедлива.

Священник утвердительно кивнул.

— Да. Война это безрассудная попытка устранить одно зло другим злом.

— В таком случае, отец Себастиан, вы в идейной оппозиции к руководству католической церкви. Все Римские Папы признавали возможность справедливых войн.

— Лучше пусть я буду в оппозиции к Риму, чем к Нему, — спокойно ответил священник, и дотронулся пальцами до своего нагрудного креста.

— Сильно сказано, — оценила Олив, — теперь я за вас спокойна, отец Себастиан.

— В каком смысле вы за меня спокойны? — с легкой ноткой удивления спросил он.

— Просто, — пояснила она, — среди foa есть принцип уважения к индивидуальной позиции человека. А ваша позиция, как только что доказал Лукас, именно индивидуальна.

— Боюсь, Олив, я не совсем вас понял.

— Ничего страшного, — она улыбнулась, — просто я за вас рада, хотя не разделяю ваших взглядов. Спасибо, отец Себастиан. И счастливого Рождества.

Двумя часами позже. Культовый ресторан «Bloody Mary».

Этот ресторан, расположенный на юге восточного берега острова Бора-Бора, на берегу лагуны, известен на весь мир. У входа — деревянная доска, со списком знаменитостей, побывавших здесь. В колониальную эпоху, желающие пообедать или поужинать здесь заказывали столик заранее — иначе никаких шансов. А на вид «Bloody Mary», это просто деревянный пляжный павильон, стилизованный под старый туземный fare с крышей из пальмовых листьев, и песчаным полом. На полу — простые деревянные столики, вокруг которых расставлены табуретки из простых обрезков толстых бревен. Такие же простые табуретки есть у стойки бара. Но… Не все так просто. «Bloody Mary», это своего рода шедевр деревянного дизайна в псевдо-туземном стиле. Вот в чем изюминка. Кто и как придумал и раскрутил «Bloody Mary» в далеких 1970-х, теперь уже мало кто помнил, но ресторан получился действительно очень симпатичный, хотя и довольно дорогой.

Как и все предприятия иностранных концернов, оказавшиеся в зоне контроля Конвента, ресторан «Bloody Mary», принадлежащий французскому концерну «Sofiline», подвергся «четвертованию». Четверть осталась заморскому владельцу, а три четверти поступили в распоряжение (соответственно) фонда экономического развития Гавайики, локального комиссариата Бора-Бора, и трудового коллектива отеля. Исключение из этого правила, введенного Трибуналом, делалось только для предприятий, где коллектив создал свой собственный комиссариат, участвовавший в самозащите Конфедерации. Но, коллектив «Bloody Mary» в политику не лез, и ресторан был четвертован по общему правилу.

Казалось бы, этот акт революционного перераспределения в комплексе с остановкой привычного потока клиентов-туристов должен был бы разорить предприятие. Но, как оказалось, солдаты и офицеры Народного флота тоже любят посидеть в таком уютном местечке, пообщаться и вкусно покушать. У топ-менеджера ресторана в начале было опасение, что, как при большинстве национальных революций на мировой периферии, «солдаты свободы» будут жрать, напиваться и ломать мебель, а платить за все ударом ружейного приклада в челюсть официанту, посмевшему принести счет. Но как раз эти опасения были напрасны. Бойцы народного флота не только вели себя экономически-корректно, но еще обеспечивали корректное поведение любых других посетителей. В обстановке реставрации Великой Кокаиновой Тропы, последнее было крайне важно. В ресторан иногда заходили такие субъекты, что…

…Два японца, необычно-высокорослые для этого этноса, к тому же широкоплечие, и одетые почему-то в строгие темные костюмы не по климату, вошли в зал. Один из них, видимо, старший, приподнял свои темные очки и поискал глазами свободный столик. Результат отрицательный. Тогда японец медленно протянул вперед левую руку и тоже медленным движением пальцев поманил к себе официанта.

Олив Метфорт глянула на это, и вздохнула.

— Черт, так хорошо сидели.

— Бывают мелкие огорчения, — тихо ответил Люггер, — это, типа, якудза. Я так думаю: впервые сюда заехали. Хотя, может, они тут раньше бывали до революции, а после — впервые. Вы, сента Олив, только не вставайте, чтобы не мешать, и все будет ОК.

— А?.. — вопросительно произнес Лукас, удивляясь, что Люггер и Тореро почему-то не спешат извлекать свои компактные пистолет-пулеметы.

— Патронный пироксилин, — пояснил ему Тореро, — это химическим вещество, которое выделяет при сгорании окислы азота с неприятным запахом, и этим ухудшает качество релаксации и рекреации гражданских персон и личного состава вооруженных сил.

— Понятно, — сказал социальный философ, который, на самом деле, не понял, к чему тут лекции по химии взрывчатых веществ, но понял, что сам факт произнесение подобной тирады в данный момент свидетельствует о спокойствии собеседника.

А ситуация развивалась. Официант — таитянин, ответил на призывный жест якудза.

— Простите, мсье, мест за столиками нет, но я могу поставить вам табуреты у стойки. Хорошее место, чтобы выпить по коктейлю. А если вы хотите покушать, то…

— Столик освободи вот там, около пальмы, — перебил «проблемный визитер».

— Я не могу, мсье, там посетители.

— Ты не можешь? — издевательски переспросил якудза, и его правая ладонь, нырнула за отворот пиджака. Этот жест повторил и более молодой напарник.

Можно было строить разные версии по поводу того, что произошло бы дальше, будь обстановка такой, как представляли себе эти двое. Но, она была совершенно иной. Со стороны бокового столика слева от входа, где сидела компания молодых чернокожих парней и девушек, одетых в обычные майки и шорты, вдруг раздалась короткая серия негромких хлопков, будто там открывали шампанское. На какое-то краткое мгновение показалось, что два проблемных визитера устроили цирковой фокус с разбрасыванием разноцветных конфетти. Только секундой позже, когда оба рухнули на песочный пол, гражданским зрителям стало ясно, что это летели не конфетти, а фрагменты одежды и организма, оторванные пулями.

— Видите, — невозмутимо прокомментировал Люггер, — никакого запаха. Я вообще-то не сторонник пневматических пистолетов-карабинов. Дульная энергия маловата. Но, если говорить о гигиеничности, то она доставляет…

Тем временем, четверо парней из компании за левым столиком, как ни в чем не бывало, направились к выходу, как-то взяли два неподвижных тела за руки и за ноги, подняли и повлекли куда-то на улицу. Послышались реплики.

— Брезентом накрой их.

— Что, прямо вот тут?

— Нет, тут как-то неправильно. Давайте вот у тех камней.

— В комиссариат позвони для протокола.

— Девчонки позвонят… Хэй, девчонки, позвоните копам!

— …И попросите еще четыре порции рыбы-ваху, если есть, ну обалдеть, как вкусно.

— Нашли крайних, — проворчала одна из чернокожих девчонок, вытащила из сумки-пояса телефон и набрала какой-то номер. Другая направилась к официанту, видимо делать заказ. Третья нашла метлу и совок и стала вдумчиво сметать с пола неопрятные клочки.

— Блин! Есть здесь медик? — крикнула четвертая, как раз искавшая, чем заняться, и вдруг увидевшая, что некая хорошо одетая европейка шлепнулась в обморок.

— Я доктор Фанфан Дюбуа, пропустите меня, — раздался уверенный мужской голос.

Все внимание в зале переключилось на пострадавшую. Это была француженка лет 25, изумительно хорошо сложенная (что подчеркивалось модным в этом сезоне сочетанием облегающего топика и мини-юбочки).

— По-моему, это Марселла Сантини, — сообщил Лукас Метфорт.

— Быть того не может! — возразила ему Олив (удивляясь, что сама так легко восприняла только что случившееся двойное убийство).

— Я не знаю, кто такая Марселла Сантини, — сказал Тореро, — но официант называл эту девушку мадмуазель Сантини, так что по ходу, она. Вот, слышите? Опять!

— Мадмуазель Сантини, мадмуазель Сантини, вы живы? О боже, какой позор! Надо же такому случиться… — искренне переживал официант — таитянин.

— Спокойно, Матамо, без паники, — ворчал на него удачно нашедшийся доктор Фанфан Дюбуа, на вид типичный француз-нормандец лет 35, чуть выше среднего роста, и чуть толще средней комплекции, с легкомысленной прической в стиле «конский хвост».

— Она не ранена, док Фанфан?

— Нет, у нее некритичный спазм сосудов мозгового кровообращения, который имеет, я полагаю, неврогенное рефлекторное происхождение. Посттравматической терапии не потребуется, но я бы советовал пациентке вести более здоровый образ жизни. Как нам сообщает профессиональная энциклопедия нервных болезней, обморок из-за всплеска обыкновенных эмоций указывает на некоторый дисбаланс иннервации.

Четыре чернокожие девушки из команды «пневматических стрелков» собрались вокруг доктора и слушали эту спонтанную лекцию с чрезвычайным вниманием.

— Где я? — тихо спросила пациентка, открыв глаза.

— Вы в Полинезии, на Бора-Бора в ресторане «Bloody Mary», — сказал Фанфан Дюбуа.

— О-о… Я вспомнила…Эти ужасные люди в черном…

— Не беспокойтесь о них, мадмуазель Сантини. Они исчезли в круговороте сансары.

— Слава богу! А кто вы?

— Я просто листок, вращающийся в том же круговороте. Имена не важны, как говорил Гаутама Будда в Пурпурной Роще. Но, просто для удобства коммуникации, вы можете называть меня Фанфан, хотя если вы захотите называть меня другим именем, я легко соглашусь на это. И, позвольте сейчас предложить вам чашечку кофе с коньяком.

Тут до Олив Метфорт дошло, что доктор Фанфан Дюбуа тривиально «клеит» всемирно-известную киноактрису Марселлу Сантини. Официант тоже, видимо, это понял и, сделав вывод, что VIP-клиентка в надежных руках, занялся другими гражданскими клиентами, похожими на VIP. Таковыми в зале сейчас были только супруги Метфорт.

— Тысяча извинений! — сказал он, подойдя к их столику, — Позвольте предложить за счет ресторана вам, мадам и мсье, и вашим гидам по стакану нашего фирменного холодного слабоалкогольного коктейля «Bloody Mary Bora-Bora»,

— С учетом шоу, Кровавая Мэри будет в самый раз, мистер Матамо, — заметила Олив.

— Ой, извините…

— Все нормально, — успокоила она, — Это я так шучу.

— Еще раз извините, мадам! Эти два японца… Я вообще не понимаю. Тут на Бора-Бора бывает много японцев, им нравится Полинезия. Сюда приезжают и обычные японцы, и мафиози. Но эти были какие-то дикие, как из фильмов Такеши Китано.

— Все ОК, мистер Матамо, — успокоил Лукас, — мы радостно соглашаемся на коктейль, и просим вас выпить вместе с нами, за компанию. Вам это не повредит верно?

— Хорошо, если вы хотите, — официант улыбнулся, — Коктейль будет через пять минут.

Матамо оказался пунктуальным парнем: ровно через 5 минут на столике стояли пять высоких стаканов с послойно налитыми жидкостями: красная — прозрачная, красная — прозрачная.

— Я обожаю такие красивые коктейли! — объявила Олив, и сделала первый осторожный глоток через соломинку, — И вкусно к тому же!

— Так, это же фирменный коктейль, — напомнил официант, а потом вдруг погрустнел и пожаловался, — только мы оправились после революции, а уже говорят: война на носу.

— Война кого с кем, бро? — спросил Люггер.

— Я точно не знаю, — признался Матамо, — но говорят, что президент Америки сегодня выступил по поводу Рождества, и обещал, что у Америки с Фиджи точно будет война.

— Интересно, — отозвался Тореро, и вытащил из кармана палмтоп-коммуникатор.

*** CNN. Рождественское выступление президента Миджера Кодда ***

Дорогие американцы! Мы все продолжаем выходить из невероятного кризиса, больно ударившего по многим американцам, когда родители, лишившиеся постоянной работы, выбиваются из сил, чтобы иметь возможность положить подарки под рождественскую елку, когда многие семьи лишились своих домов и когда люди ждут, что принесет нам новый год. Но даже в эти трудные времена, в это Рождество у нас есть много того, что можно отмечать. Идея мира и братства продолжает вдохновлять нас через более чем две тысячи лет после рождения Иисуса. Любовь семьи и друзей. Связь с общиной и со страной. Характер и мужество наших мужчин и женщин в униформе, которые сейчас, в праздники, находятся далеко от своего дома и своих семей, рискуют своими жизнями, чтобы защитить наши. Внезапное преступное нападение, совершенное фиджийцами на Тихом океане, стало кульминацией десяти лет политики международной аморальности. Сильные и вооруженные ресурсами бандиты объединились, чтобы начать войну против человечества. Теперь они бросили вызов Соединенным Штатам Америки. Фиджийцы предательски нарушили продолжительный мир между нами…

Лукас Метфорт пробежал глазами текст, и заключил:

— Не перетрудились спичрайтеры президента Кодда. Очаровательное свинство!

— Ты намекаешь на плагиат? — предположила Олив, сделав еще глоточек коктейля.

— А тебе как кажется, моя волшебная водомерка?

— Мм… — протянула она — …Я почти уверена, что некоторые фразы выдернуты из речи президента Рузвельта после нападения японской авиации на Перл-Харбор. Только тут «японцы» заменено на «фиджийцы». Возможно, первая часть текста тоже выдернута у Рузвельта, но из другой речи. Может, когда он в самом начале президентства в 1933-м объявлял «Новый Порядок» в США.

— Ты чуть-чуть путаешь, моя торопливая веснянка. «Новый Порядок» в том же 1933-м объявил Гитлер в Германии. А у Рузвельта то же самое называлось «Новый Курс».

— Ну, ладно, я чуть-чуть ошиблась в названии. А по сути как? Я угадала?

— Ты угадала вторую часть. Это из рождественского выступления Рузвельта в 1941-м. А версия об источнике для первой части интересная, но увы, неисторичная. Это не из речи Рузвельта в 1933-м, а из речи Обамы в 2009-м.

— Что, прямо один в один содрано? — спросил Тореро.

— По-моему, да, хотя, возможно, несколько словосочетаний изменены.

— Хэх! Вот ведь, блин, непыльная работа у спичрайтеров президента США.

— Мсье Лукас, — встрял Матамо, — сразу видно, что вы спец в политике. Как вам кажется, случится война Америки с Фиджи, или как-нибудь обойдется миром?

— К сожалению, — ответил социальный философ, — уже видно, что миром не обойдется.

*32. Масштабная миротворческая операция

Знаете ли вы, что такое первая активная фаза воздушно-десантной операции бригады? Конечно, вы сто раз видели в военных фильмах. Но для участника все иначе, чем для зрителя в кресле у киноэкрана. Представьте: вы — пассажир, вам надо улететь из плохо оборудованного аэропорта, одновременно с еще несколькими тысячами пассажиров. В аэропорту две полосы, 30 км одна от другой, а администрация нервная и грубая. Такая обстановка сложилась на Киритимати. На площадках около ВПП ровными шеренгами стояли уже почти готовые к вылетам 35-метровые 100-местные C-130 «Hercules» и 75-метровые 300-местные C-5 «Galaxy». Оглушительно ревели турбореактивные моторы в режиме предполетных процедур. Начиналась загрузка.

Основная масса бойцов «частных армий»: британской «Groom» и американской «White-Water», которым предстояло лететь на плацдарм — остров Нгалеву, завидовали тем, кто оставался здесь, как тыловое обеспечение и охрана. А одна рота (которую уже в шутку обозвали «счастливой»), завидовала всем, поскольку этой «счастливой» роте предстоял парашютный десант на Мотуко — южный моту атолла Тинтунг. По мнению штаба, там, возможно, сохранилась взлетно-посадочная полоса и какие-то причальные сооружения океанского порта. По плану, следовало, после артподготовки, стремительно занять этот островок, чтобы меганезийцы не успели взорвать эти остатки инфраструктуры.

Есть ли сейчас меганезийские подразделения на трех крупных моту атолла Тинтунг (на южном Мотуко, западном Катава и северном Вале со столицей Лантон) точно не было известно. В приказе было сказано: «предположительно присутствующий вероятный противник либо иные возможные недружественные вооруженные формирования».

Лейтенант Макфи узнал, что летит, как командир инструкторской группы в составе «счастливой» роты всего за полчаса до вылета. Инструкторская группа включала, кроме командира еще трех человек. Разумеется, в ней был рядовой рейнджер Натан Джонсон, а остальные двое тоже оказались знакомыми: Енох Ханвил, сержант спецотряда «SEAL-s», и Патрик Кловер, рядовой спецотряда «Дельта». Они, в соответствии с концепцией большого начальства, тоже влипли из-за «боевого опыта» (в смысле — участия в первом, неудачном десанте из Паго-Паго на Тинтунг 1 ноября).

Что поделаешь. Судьба. Карма. Нет времени что-то обсуждать.

Скатка парашютов.

Проверка экипировки.

Проверка оружия.

Загрузка на борт.

Летим…

Филипп Макфи вспомнил про кокосовый орех в прибое, и задумался о неожиданных поворотах солдатской жизни.

— Командир, — окликнул его Енох Ханвил, — что ты про все это думаешь?

— Я думаю, сержант, что мы опять в жопе.

— Это понятно, — согласился «морской котик», — а если конкретнее: как действовать?

— Теоретически, — ответил лейтенант, — на борту есть мистер Менборн, мастер-комбат корпорации «White-Water». Это примерно соответствует капитану вооруженных сил.

— Если это капитан, — проворчал Патрик Кловер, — то я Майское Дерево.

— Скорее уж Рождественская Елка, если по сезону, — сходу пошутил Натан Джонсон.

— Без разницы, — буркнул боец «Дельты», и повернулся к Макфи, — лучше если ты, как нормальный командир, поставишь нам задачу.

— ОК, — сказал лейтенант, — но сначала, как водится, я послушаю младшего командира.

— Да, сэр, — откликнулся сержант Ханвил, — я тут почитал прессу, как нас учили…

— Вы там все такие ученые в SEAL-s, — буркнул Джонсон.

— Заткнись, ОК? — лаконично предложил ему сержант.

— Уже молчу сэр! Весь внимание.

— …Так вот, я почитал прессу, и получается, что наши штабные генералы ни хрена не понимают, потому что политиканы их совсем запутали. То ли Америка воюет с этой Меганезией, то ли ведет с ней переговоры про борьбу с мятежными батаками. Может, Америке насрать, а нас отправили с этими наемниками только из-за лоббизма.

— Что-что? — переспросил Макфи.

— Ну, чтобы лобби не приставали, — пояснил Ханвил, — есть же сингапурское лобби, и аравийское лобби, и еще всякое. У нас в правительстве есть много мутных людишек, которые отрабатывают чьи-то заграничные деньги.

Лейтенант коротко кивнул.

— Допустим, так. И что из этого следует для нас?

— Из этого следует, сэр, что эту нашу операцию планировали шпаки — коммерсанты, а генералы только придавали этому вид, чтобы было хоть на что-то похоже. И еще, мне кажется, что коммерсанты хотят под шумок прибрать золото, что затоплено в лагуне Тинтунга, около острова Вале, где малый внутренний порт Лантона.

— Коммерсант мимо такой кучи золота не пройдет, это точно, — поддержал Кловер.

— Подожди, Патрик, — перебил его лейтенант, — пусть Енох договорит, что начал.

— Да, командир, — продолжил сержант, — Все дело в золоте. Зачем нашу роту послали на Тинтунг, если есть хороший плацдарм, атолл-остров Нгалеву, на 80 км юго-восточнее Тинтунга. Там брошенный поселок, кокосовая плантация и неповрежденная ВПП, а на Тинтунге все раздолбано и сожжено, нет ни одной травинки, ни капли пресной воды, и наверняка ВПП и океанский порт разбиты в хлам. Ты же помнишь эти взрывы.

Лейтенант Макфи снова кивнул.

— Я помню. И, знаешь что, Енох. На моту Мотуко взрывы были не как на моту Вале, в Лантоне, где мы были. В Лантоне взорвались мины в подземных трубах канализации, поэтому, там все взлетело на воздух к чертовой матери. А на моту Мотуко взорвалась заминированная баржа. Там взрывная волна снесла два ближайших пирса, и смела все легкие предметы, включая людей, но три пирса уцелели, и ВПП не так сильно разбита. Посмотри фото со спутника. На ВПП обрушился только край, что на дамбе. Значит, у экспедиционного корпуса появляется второй плацдарм для броска на юго-запад.

— Извини, командир, — сказал сержант — Но нас, «морских котиков», учили определять разрушения от терактов, и я скажу: если от ВПП отвалился кусок на дамбе, значит, в бетонном массиве может быть трещина, и никакой пилот не будет там ни взлетать, ни садиться, пока военно-инженерная служба все не обследует и не скажет «ОК».

— Понятно, Енох. Допустим, ты прав, и ВПП Мотуко для плацдарма не годится, пока инженеры не проверят трещины. А к чему ты клонишь?

— Я уже сказал, командир. Все дело в золоте. Спорим на галлон пива, что у наемников, которых к нам пристегнули, есть отдельный приказ: поднять это золото?

— Чем поднять? Голым хером? — спросил Натан Джонсон.

— Балда! — ответил ему Патрик Кловер, — Для чего они грузили понтоны и лебедку?

— Ух ты… — произнес Джонсон, — …Значит, у наемников задание пограбить?

Тут один из бойцов «White-Water», сидящих позади инструкторов, не выдержал:

— Эй, хватит поливать нас дерьмом! То вам наш капитан не по душе, то мы наемники!

— Не хочешь слушать — заткни уши, — обрубил сержант Ханвил.

— Ищешь ссоры? — спросил тот.

— Трахни себя в жопу, — лаконично ответил рядовой Кловер из «Дельты».

Среди бойцов «White-Water» произошло быстрое движение, около маленькой группы инструкторов возникли самые здоровые бойцы с самыми неласковыми лицами.

— Повтори, что ты сказал, — потребовал боец «White-Water», начавший разговор.

— Уши чистить надо, — спокойно и наставительно произнес Кловер, и быстро выставил перед собой обе руки. В правой руке оказалась ручная граната «Pineapple», а в левой — кольцо с чекой от этой гранаты. Неласковые претенденты на выяснение отношений мгновенно отскочили в разные стороны, насколько это было возможно в салоне. Все взгляды были прикованы к правой руке бойца «Дельты», сжимавшей скобу, которая удерживала ударник. Если он отпустит руку, то через 7 секунд…

— Эй, вы что, спятили?! — крикнул мастер-комбат Менборн, двигаясь к ним по проходу салона, — Парень, аккуратно вставь чеку на место, и больше так не делай!

— Мистер Менборн, — флегматично ответил ему лейтенант Макфи, — Объясните своим подчиненным, что служебный воздушный борт в полете — не место для драки. Когда я установлю, что они поняли, я отдам приказ вернуть гранату в безопасное положение.

— Так… — сурово произнес мастер-комбат, повернувшись к своим людям, — приказываю: заткнуться и положить ладони на колени. Исполняйте!.. Отлично! Теперь, любой, кто раскроет рот без приказа, или уберет руки с колен, будет сразу исключен без выплаты зарплаты за последний месяц, и без выходного пособия. Все меня поняли? Отвечайте!

— Да, мастер-комбат! — хором рявкнули бойцы «White-Water».

Менборн окинул их всех тяжелым взглядом, потом, тронул одного за плечо, и жестом приказал убираться в другой конец салона, а сам занял его место и спросил:

— Лейтенант Макфи, вы удовлетворены?

— Да, мистер Менборн… Рядовой Кловер! Отбой тревоги!

— Да, сэр, — отозвался рядовой «Дельты», и уверенным движением воткнул чеку на ее положенное место — в ушки на рукояти гранаты, а гранату убрал в карман.

— Мы вам чертовски не нравимся, лейтенант, — продолжил Менборн, глядя на Макфи.

— Да, — подтвердил тот.

— …Но, — сказал командир «White-Water», — нам с вами предстоит поработать в жестких условиях, и, я думаю, мы оба не хотим, чтобы наши люди перестреляли друг друга.

— Да, — снова подтвердил лейтенант рейнджеров.

— Значит перемирие? — Менборн скупо улыбнулся и протянул раскрытую ладонь.

Макфи кивнул, коротко пожал ему руку, и Менборн спросил:

— Вы не против, если я, для пользы дела, приму участие в обсуждении?

— Не против, — ответил лейтенант, который, несмотря на почти драматические события, происходившие вокруг, продолжал так и сяк вертеть в голове некоторые соображения, высказанные сержантом «SEAL-s» Енохом Ханвилом.

— Я вижу, — догадался Менборн, — что вы пришли к каким-то важным выводам.

— Да. Первый вывод: у вашей команды задание, поднять баржу с золотом со дна бухты Лантона у южного берега моту Вале. Возможно, это секрет, но…

— Это секрет, но сейчас не до игр. Да, лейтенант. У нас действительно такое задание.

— И, вы думаете, мастер-комбат, что это задание легко будет выполнить?

— Не думаю, — хмуро произнес Менборн, — Я, как и вы, лейтенант, уверен в обратном. Слишком все хорошо. Почему меганезийцы бросили золото в барже на дне бухты? И почему они оставили совершенно целую ВПП на Нгалеву? Хотят упростить нам дело? Наверняка нет. Хотят поймать нас в мышеловку? Скорее всего, да.

— Сто процентов, это мышеловка, — согласился лейтенант рейнджеров.

— Вот-вот, — мастер-комбат «White-Water» кивнул, — и как мы будем выкручиваться?

— Есть кое-какие идеи, — ответил Макфи, и начался разговор по существу.

После обсуждения, оба командира ожидали, что уже при парашютном десантировании начнутся крупные неприятности, но… Вся сотня бойцов прыгнула без проблем, и через несколько минут, приземлились на остров Мотуко, либо приводнилась рядом с берегом. Ничего не произошло. Никто не стрелял, и сканеры-миноискатели молчали. На плоском островке площадью сто гектаров, наблюдалось множество крабов, и чаек. Людей тоже хватало, но только в виде трупов — почерневших, частично обглоданных и расклеванных небрезгливой фауной. Над островком стоял слабый, но тошнотворный аромат.

— Вот, дерьмо, — тихо сказал кто-то из бойцов «White-Water», — сколько же тут этого…

— В сумме, — негромко ответил лейтенант Макфи, — на Мотуко и Вале около пяти тысяч. Больше всего батаков, и с ними махдисты из Йемена. А с нашей стороны два батальона, считая коммандос из Катара и Дубаи. Еще сколько-то местных. Вот такая арифметика.

— А потери Конвента? — спросил Менборн.

В ответ лейтенант рейнджеров, и выразительно свернул нолик из двух пальцев.

— Нисколько. Силы Конвента ушли заранее, заминировав все. А потом взорвали.

— Черт… Хотел бы я знать, почему на этот раз они не заминировали.

— Босс! Штаб на связи! — вмешался радист команды «White-Water».

— Давай, — ответил Менборн, и взял трубку.

… - Да, сэр. Мастер-комбат Менборн на связи.

… - Без инцидентов. Мы пока не встретили сопротивления. Тут только трупы.

… - Я сказал «пока», сэр, потому что я не уверен, что здесь нет ловушки.

… - Ничего не наблюдаю. Просто, интуиция.

… - Понял, сэр. Приступаю к выполнению спецзадания.

Менбор вернул трубку радисту, и выразительно скривился.

— Это полковник Браун звонил? — спросил Макфи.

— Да. И вот что я скажу: он мудак.

— Ну… — неопределенно протянул лейтенант рейнджеров, с одной стороны, признавая правоту мастера-комбата, а с другой стороны, не желая нарушать правило армейской солидарности. Менборн кивнул ему и обратился к своим бойцам.

— Внимание! Через час идем через лагуну в Лантон. Техники! Смонтировать лебедку на понтонах! Дайверы! Проверить снаряжение. Все остальные! Подготовить «зодиаки».

— Нам-то кого-нибудь оставите? — спросил Макфи, — Или мы вчетвером будем охранять аэродром и порт от возможной контратаки вероятного противника?

— Так нет же противника ни тут, ни там, — заметил Менборн, и махнул рукой на север, в сторону моту Вале, над которым висело облако бурого дыма — следствие артподготовки, проведенной час назад ударными самолетами F-35, выполнившими рейд с Гавайев.

— Понятно, — лейтенант рейнджеров невесело улыбнулся, — нет, значит, нет.

Тем временем, на атолле-острове Нгалеву первая (квартирьерская) рота, занималась размещением бойцов по бунгало, брошенным хозяевами — сотрудниками партнерства магистра Хобо-Вана. Все бунгало были в отличном состоянии, даже странно. Позже, к вечеру, три бойца погрузо-разгрузочных команд С-5 «Galaxy» вернувшихся на базу Киритимати после заброски на атолл-остров Нгалеву, обратились в медпункт базы с сильным насморком. Им дали спрей с оксиметазолином. Подумаешь, насморк… Но, несколько позже, с насморком обратились еще десяток членов экипажей самолетов. У сотрудников медпункта начали возникать опасения, хотя еще не очень серьезные.

В тот же вечер разговоры о насморке были услышаны сотрудниками туземной фирмы «Пенанори и семья». Эта фирма осталась единственным поставщиком всякой мелочи на Киритимати. Другие туземные бизнесмены, и вообще почти все туземцы смылись на соседний атолл Табуаэран (Фаннинг), лежащий в 250 км к северо-западу. Они не хотели иметь дел с англо-американской бригадой — бойцами «частных армий» (наемниками). А семейная фирма Пенанори осталась, и теперь, упомянутые разговоры были пересказаны директору фирмы — милой молодой женщине по имени Лестата Пенанори. Лестата сразу позвонила своему поставщику, пересказала ему разговоры, и просила срочно прислать средство от насморка. Поставщик по прозвищу Кентавр Сайберец в ту же ночь привез на своем гидроплане триста тюбиков нафтизина. Утром эти тюбики появились в авто-лавке Пенанори. Полковник Аксель Браун приказал медицинской лаборатории проверить этот товар (знаем-знаем, что Пенанори приторговывает кокаином). Но, содержимое тюбиков соответствовало этикетке. Все ОК. К середине дня отчаянно чихающие и сморкающиеся наемники расхватали весь нафтизин, и Лестата заказала еще триста тюбиков…

Тогда же, в полдень 30 декабря, четверо инструкторов (для которых пошли вторые сутки пребывания на юге атолла Тинтунг, на моту Мотуко) тоже страдали от свирепого насморка с непреодолимым чиханием. У них не было ни оксиметазолина, ни нафтизина, поэтому им оставались лишь «народные солдатские средства» (полоскание носоглотки морской водой с йодом из аптечки). Помогало слабо. Лейтенант Макфи гадал: где он и его бойцы могли простудиться? Крепкие ведь парни… Это выглядело очень странно.

А «масштабная миротворческая операция» продолжалась по графику. Вертолет СН-47 «Chinook», доставленный на Нгалеву самолетом C-5 «Galaxy» прямо из Перл-Харбора, вместе с «укороченной» ротой рейнджеров (55 бойцов), успешно вылетел на юго-запад. Пройдя 500 км, под покровом темноты, высадил рейнджеров в горах маленького (5x10 км) острова Та-У на востоке Американского Самоа. На острове Та-У имеется целых два аэродрома, правда, примитивных, с короткими грунтовыми ВПП. В плане операции этот остров был последним плацдармом перед броском на Паго-Паго.

Синхронно с этим разворачивались события в западном секторе. Авианосная ударная группа номер 15 (АУГ-15) из Апра-Харбор (остров Гуам) на зюйд-ост. Она включала:

Один авианосец класса «Нимиц».

Один ракетный крейсер класса «Тикондерога».

Один универсальный десантный корабль класса «Уосп-Плюс».

Один эскадренный снабжающий супер-транспорт класса «Мариполо».

Одна атомная субмарина класса «Вирджиния».

Два эсминца класса «Арли-Берк».

Два фрегата класса «Перри».

Итого — 9 кораблей, около 150 единиц авиации и около 8000 военнослужащих.

Между прочим, такая комплектация АУГ почти минимальна по стандартам флота США. «Почти» — потому что в стандартную комплектацию не входит десантный корабль, но «миротворческие» задачи предполагали высадку морских десантов. АУГ-15 предстояло пройти 3000 км до Соломоновых островов для первой фазы операции. Утром 30 декабря АУГ-15 пересекала Каролинские острова — ФШМ (Федеративные Штаты Микронезии), и должна была достичь Острова Гуадалканал вечером первого дня Нового года.

Это же время. Вануату. Остров Эрроманго.

Казалось бы, шеф штаба стратегического планирования Народного флота, проконсул Визард Оз (он же Осбер Метфорт), должен был сейчас, напрягая все умственные силы, лихорадочно искать выход из критической ситуации. Ведь Меганезия через двое суток окажется перемолота военно-морской машиной США. Но, Визард Оз занимался в этот вечер не работой, а сексом на свежем воздухе, на туземной плетеной платформе вроде большого птичьего гнезда из веток, в широкой невысокой кроне рядом с коттеджем.

Два визитера предпочли подождать, чтобы не портить этот эротический сеанс. И только когда парочка явно завершила свою сексуальную акробатику, визитеры проявились.

— Aloha, Оз! — крикнул капитан-лейтенант Снэрг, — Со мной комэск Варлок из INFORFI!

— Aloha! — отозвался проконсул, — Мы с инфо-комэском, типа, знакомы по SKYPE. А это Хохови, классная девчонка. Хохови в переводе с языка тамамбо значит: Пушистая.

— Aloha! — сказала партнерша Визарда Оза, крайне юная особа, явно аборигенка, — Если хотите кушать, я сейчас приготовлю. А если вы очень хотите кушать, то можете взять какую-нибудь еду в холодильнике. Но, если вы все-таки подождете, то будет вкуснее.

— Подождем, — ответил Варлок, переглянувшись со Снэргом.

— ОК, — сказал Оз, — мы помоемся, а вы пока садитесь на веранде, берите пиво в баре.

Гигиенические процедуры у этой парочки заняли считанные минуты. Потом юниорка Хохови устроилась под кухонным навесом, у каменного очага, и занялась созданием туземного блюда, вроде большого пирога запекаемого в пальмовом листе. А Визард Оз присоединился к компании за столом на веранде, и тоже взял из бара банку пива.

— Есть проблема, сен проконсул, — начал Варлок, — операция «Троянский конь»…

— Блин! Неужели сорвалось? — Визард Оз от расстройства даже отодвинул банку пива..

— Не сорвалось, — ответил инфо-комэск, — но вышло из-под контроля. По данным нашей агентуры, штамм распространился не только в экспедиционной бригаде на Тинтунге и Нгалеву, но и на Киритимати. Кроме того, штамм занесен на остров Та-У, в восточный сектор Американского Самоа, и на остров Оаху, Американские Гавайи.

— Вот, классно! — воскликнул молодой стратег, схватил банку и глотнул пива, — Я только мечтал о таком, а тут — бац! Готово! Обалдеть, как мне нравится эта работа!

— Ты уверен, что это классно? — спросил капитан-лейтенант Снэрг.

— Конечно, уверен! Вояки янки теперь в огромной жопе! Wow!!!

— Как бы мы все не оказались в этой жопе, — сказал Варлок, — ведь если против эдропов неэффективны антибактериальные и антивирусные препараты…

— Конечно, неэффективны! — проконсул улыбнулся, — Ведь эдроп, это не бактерия, и не вирус, а совсем другое существо! Эвис Дроплет мне это объяснила популярно. Если вы хотите, можно попробовать ей позвонить через сеть OYO, и она объяснит вам. Но надо соблюдать радио-сетевую безопасность. Разведка янки с 27 декабря включила систему «Южный Эшелон» на полный формат и сканируют весь эфир над Океанией.

— Мы в курсе, — сказал Варлок, — и звонить Эвис пока не станем. Сейчас у нас вопрос не академический, а практический: что будет, если штамм поползет на запад и на восток?

Визард Оз сделал еще глоток пива и пожал плечами.

— Это же очевидно. На западе мы его остановим на рубеже Германского и Северного Самоа, а на восток пусть ползет через Гавайи хоть до Калифорнии. Попутного ветра! Проблемы, возникшие у противника, это уже половина решения наших проблем.

— Оз, ты представляешь себе последствия? — спросил Снэрг.

— Конечно, я представляю! Будет круто! Круче чем в «Марсианском торнадо»!

— Что такое «Марсианский торнадо»? — спросил Варлок.

— Это стратегическая компьютерная игра нового поколения, вышла в прошлом году.

— Понятно, — инфо-комэск кивнул, — но у нас не игра, проконсул. Я прочел статью про кристаллоплазмиды профессора Бушо и др. в Вестнике Университета Иллинойса.

— Да! — Визард Оз улыбнулся, — Смешно! Какой-то, профессор Бушо, украл у Эвис ее работу. Оффи система в науке. Он — профессор, а она — аспирант, и к тому же она не американка, а новозеландка, значит, ее место не в голове списка авторов, а в братской помойке под названием «и др.». Возможно, Эвис стерпела бы это, но ей даже не дали присвоить этим штучкам название «Эдропы».

— «Эдроп», это аббревиатура от «Эвис Дроплет»? — спросил Снэрг.

— Может, да, а может, нет, — молодой проконсул снова улыбнулся, — Когда мы с Эвис общались по SKYPE, и она, глядя честными глазами, говорила, что это аббревиатура от «Polyhedral» и «Drop». Указание на полиэдрическую оболочку и каплю протоплазмы.

Капитан-лейтенант Снэрг покрутил головой, выразительно показывая неготовность к погружению в глубины молекулярной биологии, и спросил:

— А для чего вообще нужна эта зараза?

— А для чего нужны элевирусы? — вопросом на вопрос отреагировал Визард Оз.

— Вроде, — неуверенно произнес капитан-лейтенант, — эти вирусы как-то обрабатывают микросхему на печатной плате для органической электроники.

— Они не обрабатывают, — поправил Оз, — а образуют эту микросхему. Да, бро, в твоем палмтопе марки «Uilimo» все микросхемы представляют собой слои генетически- модифицированных вирусов. Миллионы вирусных зерен играют ту же роль, что зерна кремния в микросхемах, которые выпускаются по дорогой и устаревшей технологии в, извиняюсь, цивилизованном мире. Органические микросхемы на базе вируса табачной мозаики изобрели в Калифорнии, в Университете Лос-Анджелеса еще в 2006 году. Но, бригада лоббистов «Силиконовой долины» быстро разделалась с этим потенциальным конкурентом. Что? Вирусы в компьютере или сотовом телефоне? Это же опасно! Всего несколько выступлений по TV, и органическая электроника в США была похоронена. Между прочим, идея Эвис в том и заключалась, чтобы предложить для органической микроэлектроники не эмоционально-негативные вирусы, а эмоционально-нейтральные «эдропы». Но, профессор Бушо обозвал их кристаллоплазмидами, и все накрылось PR-крышкой. Средний бюргер слышал слово «плазмиды» только от медиков, которые ему объясняли по TV, что можно поймать в Нью-Йорке, если трахаться без кондома.

Капитан-лейтенант Снэрг звонко щелкнул ногтем по банке пива.

— Значит, Эвис Дроплет обиделась на США, вернулась в Новую Зеландию, а оттуда на атолл Уилимо, и стала работать на семейную фирму Мастерс?

— Нет. Марку «Uilimo» я привел только для примера. Мастерсы продолжают развивать кристалло-вирусную технологию, а тему эдропов подобрал магистр Хобо-Ван. Он еще только начал это развивать, чтобы в будущем году начать новое производство…

- У Хобо-Вана, — добавил Варлок, — была станция на островке Нгалеву, 80 км зюйд-ост от Тинтунга, слишком близко к будущей войне. Поэтому он переместил станцию на атолл Факаофо, относящийся к формально новозеландскому доминиону Токалау.

— Теперь мне понятно, как все так запросто получилось, — произнес Снэрг.

— Да, вот так, — подтвердил инфо-комэск.

— …Но, — продолжил капитан-лейтенант, — я пока не понял, что происходит с человеком, который заразился эдропами.

— Ну, — сказал Визард Оз, — на новом производстве у Хобо-Вана были случаи заражения эдропами. При первых симптомах специфического насморка всем раздавали таблетки ацетата олова. Эдропный насморк проходил всего за час, и не наблюдалось вторичных заражений. Удалось узнать, что таблетку с оловом легко заменяет стакан зеленухи или вообще любого крепкого алкоголя. Эдропы не такие живучие, они легко подыхают от многих веществ. Но, модерновая фармакология на них не действует. Как развивается эдропная инфекция, если не лечиться, мы пока не знаем. Эвис считает, что эдропы просто жрут человека, начиная с аэрируемых слизистых оболочек. Носоглотка, бронхи, легкие. Если фагоциты иммунной системы человека успеют сработать, то они быстро разрушат эдропы, а если нет… В общем, смертность без лечения: 30 процентов, таков прогноз по аналогии с известными эпидемиями испанки и птичьего гриппа.

— Теперь ясно. А как быстро, по-вашему, американские медики поймут, что это такое, поднимут статьи доктора Бушо и др., и предпишут нужный антидот от эдропов?

— Не знаю, — инфо-комэск покачал головой, — бюрократическая машина в таких случаях работает методом случайных блужданий. Может, через три дня, или через три недели.

— Тогда я считаю: если это поползет по Гавайям, надо подкинуть американцам info.

— Ага, — Визард Оз кивнул, — я сейчас уже прикидываю, как это правильно сделать. Но, главное… Сен Варлок!

— Да, сен поконсул. Слушаю тебя.

— …Главное… — Визард Оз щелкнул пальцами. — …Биржа! Будет рекордный обвал!

— По бирже уже работают Октпо, Чинкл, Упир, и Йети, — сообщил Варлок.

— Эх хорошо! — Визард Оз потер руки, — а теперь пора начинать схемную эвакуация. По рапортам офицеров INFORFI, в частности, по твоим рапортам, я сделал реестр наших ключевых объектов, которые засвечены у противника, и буду рассылать сегодня после обеда. Раз ты здесь — посмотри, может, внесешь дополнения.

— Где посмотреть, сен проконсул?

— Вот, — Оз подвинул к нему ноутбук, стоящий на столе, — Тот документ, что на экране.

— Вот так результат! — произнес инфо-комэск, прокручивая роликом длинный список на экране, — Тут не меньше пятисот объектов! Когда, как и куда все это эвакуировать?

Визард Оз поднял растопыренную ладонь стал загибать пальцы:

— Когда — сегодня ночью и завтра днем.

… - Как — не знаю. На местах виднее. Людей-то по любому можно передвинуть.

… - Куда — на три мили в любую сторону от исходной диспозиции.

— А смысл? — спросил Варлок.

— Смысл в том, что военным янки на Кваджалейне отменили каникулы на Новый год.

— Верный признак, что будут бомбить, — невесело заметил капитан-лейтенант Снэрг.

— Жизнь прекрасна, бро, — подбодрил его Оз, — они отбомбятся по старым координатам.

— А чем будут бомбить? — поинтересовался жизнерадостный баритон из кустов.

Все повернулись, кроме юниорки Хохови, которая невозмутимо сообщила:

— Я давно видела, что флит-лейтенант Квумп там в засаде.

— А я видел, что ты видела, — спокойно сообщил ей, появляясь из кустов, здоровенный абориген, одетый в тропический камуфляж, — Так, чем янки будут бомбить, а, шеф?

— По ходу, крылатыми ракетами «Томагавк» образца 1980 года, — ответил проконсул.

— Пуф! — фыркнул флит-лейтенант Квумп, — А ничего новее нет, что ли?

— Может, и есть. Посмотрим.

— Верно, шеф. Посмотрим. А с какой целью ты мне приказал подойти в 14:00?

— Объясняю. Янки сейчас наступают с северо-востока по линии Гавайи — Острова Кука — Восточное Самоа и с северо-запада по линии Гуам — Соломоновы острова — Фиджи. На первой линии они заразились эдропом, и дотащили это до острова Та-У. Отсюда риск расползания штамма по всему Восточному Самоа, а дальше, на Западное и на Северное Самоа. Про антидоты ты в курсе, ага?

— Ага, — Квумп кивнул.

— Вот, — продолжил проконсул, — значит, бери своих ребят, грузите антидот и на закате летите на Северное Самоа — Этена, в Стимбург. Там объяснишь все Йожину Збажину.

— Ясно, шеф. А фашистам на Западном, Германском Самоа тоже объяснить, или что?

— Нет, Квумп, им объяснит Йожин. А одного фашиста вам надо будет забрать с собой и привезти на остров Танна. Это для новогоднего шоу. Ты догадался, о ком речь?

— Скорцени? — предположил вануатианский флит-лейтенант.

— Скорцени, — подтвердил Визард Оз.

*33. О том, как не надо встречать Новый год

Лейтенант-рейнджер Филипп Макфи завершил разговор через спутник со штабом на Киритимати, конкретно с полковником Акселем Брауном. Хриплым шепотом выругался. Протянул трубку радисту — рядовому рейнджеру Натану Джонсону. Вытащил из кармана платок, прополоскал в воде у пирса, и протер слезящиеся глаза. С трудом высморкался. Окинул взглядом пейзаж, похожий на кадры из фильма про апокалипсис, и вздохнул.

— Командир, — окликнул его Енох Ханвил, сержант спецотряда «SEAL-s», — Скажи что-нибудь.

— Сколько пресной воды осталось? — спросил Макфи.

— Где-то по полстакана на нос, — ответил Патрик Кловер, рядовой спецотряда «Дельта», встряхнув последнюю еще не опустевшую фляжку.

— Ясно. Разливай на всех. Выпьем за наступающий Новый год.

— Шутник ты, — с уважением произнес Кловер, и начал аккуратно делить воду.

— …У меня две новости, парни, — продолжил лейтенант, — Одна новость очень плохая, а другая не такая плохая, но не скажу, что хорошая. Начну с плохой. Мы подцепили тут заразу, про которую медики не знают, то ли это птичий грипп, то ли легочная чума. И поэтому, на карантин поставлена вся экспедиционная бригада.

— Что, и Киритимати тоже? — удивился сержант Ханвил.

— Да. И Киритимати, и даже зона оперативного аэродрома в Перл-Харбор. Плацдарм на острове-атолле Нгалеву выглядит даже хуже, чем мы. Там уже есть умершие. Рота, что перелетела на остров Та-У, тоже заражена, но держится. А нам приказано удерживать позиции, пока это возможно, и дальше действовать по обстановке.

— А наемники мастера-комбата Менборна? — спросил сержант, посмотрев на север, где угадывалась желто-серая полоса берега острова Вале и черные руины Лантона.

— Забудь про них, — лаконично ответил Макфи.

— Да, сэр. Уже забыл. А Патрик уже поделил воду.

— Что ж. Тогда, с наступающим Новым Годом, парни.

Все молча, сосредоточенно, маленькими глотками выпили остатки воды.

— …Теперь, — продолжил лейтенант, — вторая новость. Я добился от Брауна согласия, что исчерпание пресной воды означает невозможность удерживать позиции. Так что можно переходить к действиям по обстоятельствам. Высказывайтесь, парни.

— Может, выйти в эфир и дать «Mayday»? — предложил Натан Джонсон.

— И кто нас услышит? — спросил сержант Ханвил.

— Ну, не знаю. Кто-нибудь. В 600 км к западу новозеландские острова Токелау.

— Там, — сказал лейтенант, — жителей чуть больше тысячи. И мы им на хрен не нужны.

— Ну, тогда, может, меганезийцы. Тогда, 1 ноября, они нас отсюда вытащили.

— Да, — лейтенант кивнул, — было дело. Но теперь я бы не очень на это рассчитывал. Мы повели себя так, что второй раз нас спасать они вряд ли захотят.

— Надо брать «зодиак» и выходить в море, — сказал Патрик Кловер.

— Вышли, а дальше? — поинтересовался Ханвил.

— Дальше, до Та-У. Если поставить парус, то за пару дней дойдем. Там есть вода, и там парни капитана Раджа Теккерея. Они взяли под контроль этот островок, да командир?

— Браун сказал, что взяли. Но, что-то я не верю, что мы дойдем. Сил маловато.

— Так, командир если сидеть и сморкаться, то дальше будет хуже. Сдохнем, и все.

Филипп Макфи чуть заметно кивнул головой.

— Ладно, Патрик. Годится. Один вариант есть. Идти на лодке до Та-У. Еще?

— А-а… — задумчиво протянул Натан Джонсон, — …Помните Сэма?

— Сержанта Пумпкинса, что ли? — уточнил Енох Ханвил.

— Вот-вот! — Джонсон кивнул, — Давайте ему позвоним!

— Ты в порядке, нет? — спросил Кловер, — Ведь Сэм утонул в вертолете 1 ноября.

— Как бы не так! — возразил рядовой рейнджер, — Я его видел на «Word-Tube», он как-то добрался до Вануату и стал большим авторитетом у тамошних мормонов.

— А почему я впервые об этом слышу? — спросил Макфи.

— Так получилось, лейтенант. Я не знал, надо тебе про это говорить, или нет.

— Ладно, потом разберемся, если не сдохнем. Но ты уверен, что он жив?

— Еще бы! Потом австралийцы хотели убить его из-за какой-то истории с алмазами, но ничего у них не получилось. Может, Сэм заговоренный? Говорят, так бывает.

— Много чего говорят. Давай, Натан, попробуй до него дозвониться.

Тот же день, время обеда. Район атолла Этена (он же Суэйнс, он же Северное Самоа).

Эвакуация городка Стимбург и крохотной туземной деревни Талауга (500 и 20 жителей соответственно) была проведена с опережением графика. До заката оставалась еще куча времени, а последний корабль — широко-палубный 30-метровый колесный пароходик «Слейпнир», выбрасывая сизый дым из элегантной ретро-трубы, отвалил от причала, и пополз прочь от берега, буксируя баржу, груженую разным добром (включая домики-бочонки, мобильные платформы с программируемыми станками, и дистилляторы для топливного спирта). На палубе «Слейпнира» тоже хватало всякой всячины, и среди нее особое место занимали механические ратушные часы, которые исправно продолжали щелкать шестеренками, отсчитывая время. На их старом месте — в ратуше Стимбурга (сделанной из обрубка носовой части древнего дредноута) сейчас зияла брешь…

Крупный, плотно сложенный загорелый европеец лет 35, стоявший на корме парохода, поправил пояс своего килта, украшенного блестящими заклепками, почесал выбритую голову, на которой, по местной стимпанковской моде был оставлен хвостик волос как у мифических запорожских казаков, и сердито проворчал:

— Клянусь первой шестеренкой, североамериканские оффи заплатят нам за сегодняшние докерские работы по таким расценкам, какие им даже в кошмарных снах не снились.

— Йожин, а как по Хартии распределяются суммы полученных репараций? — спросил у персонажа в килте другой мужчина, его ровесник, или чуть старше, одетый в военную тропическую униформу монотонного серо-зеленого цвета.

— Интересный ты парень, капитан фон Зейл, — произнес Йожин Збажин, снова почесал макушку, и спросил, — а почему у тебя такое прозвище Скорцени? Из-за шрама?

— Отчасти, да, — ответил капитан самообороны Германского Самоа Хелм фон Зейл, и коснулся пальцем шрама на левой щеке, — вообще, у меня похожая внешность. Если не учитывать рост. Оберштурмбанфюрер Скорцени был очень рослый, а я обыкновенный.

— Если ты обыкновенный, то я король селедок, — сказал лидер стимпанков.

— Со стороны виднее, — ответил Хелм фон Зейл, — так, что в Хартии о разделе сумм?

— Тебе для дела надо, или просто так интересуешься?

— Для дела. Курфюрст Фауст Мюллер собирает экспертные мнения: присоединяться к Конфедерации или ограничиться договором о сотрудничестве.

— Ну, тогда объясняю подробно…

Йожин Збажин извлек из кармана килта элнот с корпусом цвета позеленевшей меди.

— …Вот, рисуем, типа, круговую диаграмму. Это будет вся сумма репараций.

… - Этот сектор — реальные потери конкретных foa по восстановительной стоимости, помноженные на коэффициент нервов. Ну, например, как у нас сейчас, это серьезная нервотрепка, но меньше, чем если бы пришлось линять под обстрелом…

… - А этот сектор — бонусы для тех foa, которые напрямую участвовали в выбивании репараций из врага. Любой позитивный труд должен поощряться.

… - И вот этот сектор — общая касса. Из него по итогу каждого квартала все делится по карманам foa, и маленький подсектор, это то, что остается в кассе на всякий случай.

— А кто ревизор? — поинтересовался фон Зейл.

— Сейчас — Трибунал, — ответил Йожин, — а после выборов будет Верховный суд.

— Так, ясно. А когда выборы Верховного суда?

— Хэх! — лидер стимпанков подмигнул ему, — Типа, ты подозреваешь, что никогда?

— Я просто спросил, сен Йожин.

— А я просто отвечаю: выборы Верховного суда будут не позже, чем в последний день первого года Хартии. В смысле не календарного года, а полного. Значит, 19 октября. В Верховный суд избираются трое граждан по жребию, и трое по рейтингу популярности. Дальше, суд назначит сбор социальных заявок и конкурс на функции правительства. По Хартии, суд подведет итог этого конкурса, и объявит выигравшего, а Конвент передаст все дела этому выигравшему правительству. Вот такая система.

— Так, ясно. А если кто-то что-то не передаст?

— Тогда кого-то расстреляют по процедуре военно-полевого суда. Уточняю: расстреляет любая вооруженная команда, которая сможет это сделать.

— Интересный подход к задаче. Но я не видел этого в Хартии.

— Ты не видел потому, что этого нет в артикулах, — ответил Йожин, — дальше, уже после артикулов, напечатан протокол Ассамблеи foa, где утверждалась Хартия. Там в форме диалогов, на простом языке даны общие разъяснения. Это тоже часть Хартии.

— Так, ясно. А если надо будет внести изменения в артикулы или в эти разъяснения?

— Хартия неизменяема, — сказал лидер стимпанков, — и это написано в первом артикуле.

— Так, ясно. Значит, первый артикул надо понимать буквально. Благодарю за ответы.

Йожин Збажин коротко кивнул головой.

— Aita pe-a. А если теперь я у тебя кое-что спрошу? Ты сказал, что можно ограничиться договором о сотрудничестве. При этом ты не похож на человека, который мог ляпнуть лишнее. Значит, не просто так сказал, а зачем-то. Так вот я спрашиваю: зачем?

— Я сказал, чтобы посмотреть, заинтересуешься ли ты.

— Психология, значит, — произнес Йожин, — ну, я заинтересовался: о чем договор?

— Общий враг, общий фронт, общая победа! — отчеканил Хели фон Зейл и, после паузы, улыбнувшись, пояснил, — Я специально выразился в фашистском литературном стиле.

— Фашистский литературный стиль, это круто, — проворчал лидер стимпанков, — но, я не понял прикола. У нас ведь сейчас действует такой договор, разве нет?

— Так точно, сен Йожин. Но, сейчас договор заключен только на время этой войны, а курфюрст Мюллер предлагает заключить такой договор на десять лет.

— Значит, ваш курфюрст пока сомневается, надо ли вам присоединяться к Хартии?

— Так точно, — повторил фон Зейл, — наш курфюрст очень осмотрителен.

— В осмотрительности есть свои плюсы, — сказал Йожин и, оценив на глаз достигнутое отдаление от берега (около трех миль), отстегнул от пояса коммуникатор, и рявкнул в микрофон, — «Слейпнир», машина стоп! Лечь в дрейф!

Исчез рокот мотора, уже воспринимавшийся, как нормальный фон, и показалось, что окружающий мир аквамариновых волн погружен в тишину. Но, уже скоро, ухо стало улавливать шепот воды у бортов, и шелест ветра. А через некоторое время раздалось хоровое гудение работающих движков. Стимпанки на гидроциклах начали кататься от корабля к кораблю, в гости. А к борту «Слейпнира» подкатило нечто, почти незаметное, неясная тень на фоне моря. Но незаметность рассеялась, едва на странном плавсредстве открылся фонарь кабины. Теперь взгляд, зацепившись за четко очерченный проем, мог выделить из мерцания бликов контур объекта. Это был катер длиной около 5 метров, кажется морской гоночный болид, но с крыльями по бокам. В спецификации Народного флота это называлось: «экраноплан класса Seahorse».

— Нравятся мне эти игрушки, — сообщил Йожин, пинком сбрасывая штормтрап, чтобы визитеры могли подняться на борт.

— Интересная разработка, — согласился Хелм фон Зейл, — Надежность, экономичность, малозаметность, простота управления, но крейсерская скорость лишь сто узлов.

— Достаточная скорость, — возразил снизу вануатианский флит-лейтенант Квумп. Он в данный момент сидел на краю кабины, и ждал, пока абориген-полинезиец средних лет поднимется с экраноплана на борт «Слейпнира», а самоанский германец наоборот, спустится вниз с парохода на экраноплан.

— Я не думаю, что скорость достаточна, — ответил фон Зейл, — в случае сетевого фронта с интервалами пятьсот миль между ключевыми узлами, слишком велико запаздывание.

— А оперативный прогноз на что? — парировал Квумп, — Без оперативного прогноза нам никакой скорости не хватит, чтобы метаться по океану туда — сюда.

— Обсудим по дороге на Вануату? — предложил самоанский германец.

— Обсудим, все, что захотим, дорога у нас будет длинная, — ответил вануатианский флит-лейтенант, и Хелм фон Зейл полез вниз по только что освободившемуся штормтрапу.

А абориген-полинезиец средних лет, отряхнув ладони, подошел к лидеру стимпанков.

— Йожин! Ты и твои люди — друзья нашего народа и в этом никто не сомневается!

— О, да, Китамоэ, мы друзья вашего народа, — ответил Йожин, зная манеру старейшины деревни Талауга добавлять пафоса даже в элементарные бытовые вопросы.

— Ты друг, — продолжил Китамоэ, — и я тебе открою секрет. Молодежь совсем ничего не соображает, и ничего не может объяснить толком. Мой старший сын и его жена просто схватили детей, и все вещи, и потащили из дома на проа. А мне сказали; давай помогай тащить, мы эвакуируемся, скоро тут будут падать бомбы. Мы быстро все погрузили, и вышли в море, сидим на проа с кучей вещей и с детьми, смотрим TV, потому что делать совсем нечего, а никакие бомбы не падают. Я подумал: вдруг, это ошибка? И я поймал военного офицера, вот того парня, Квумпа, он из Вануату, но он тоже молодой, и тоже ничего не может объяснить толком. Поэтому, он отвез меня к тебе. Объясни.

— Я объясню, Китамоэ. Давай ты сначала посмотришь в небо.

— Йожин, я могу посмотреть в небо, но чего я там не видел?

— Ты не видел две мерцающие точки, которые сейчас чуть севернее зенита.

— Мерцающие точки? — переспросил полинезийский староста, запрокинув голову, — А, действительно, там есть точки. Наверное, кто-нибудь из твоей молодежи там летает на планерах. Почему ты об этом говоришь, если я спрашиваю про бомбы?

— Сейчас, — ответил Йожин, — я попрошу девчонок заварить чай из гибискуса, я знаю, ты любишь такой чай. А про планеры я сказал потому, что это наблюдатели, они следят, и ловят сигналы других наблюдателей, которые летают севернее, восточнее и западнее, и делают то же самое: следят и ловят сигнала. За чаем, я объясню, почему это так важно.

За несколько лет общения с этим любознательным и позитивным (хотя и ворчливым) полинезийцем, Йожин научился строить для него объяснения даже довольно сложных технических или политических ситуаций. Сейчас как раз была ситуация из этой серии. Признаки скорого удара со стороны оперативного соединения 3-го и 7-го флотов США выглядели вполне четкими. Разведчики полагали, что ракетный обстрел произойдет в новогоднюю ночь, однако это могло произойти и раньше и позже. Так что, над всеми «узлами сетевого фронта» (по выражению капитана фон Зейла), сейчас работали авиа-наблюдатели, либо на легких мотопланерах, либо на малых дирижаблях, либо на высотных дронах. В последнем случае, наблюдатель присутствовал в небе виртуально, посредствам видео-шлема или Т-лорнета. Средством американского удара с большой вероятностью должны были стать либо крылатые ракеты «Томагавк», либо палубные истребители F-35 «Lighting». Менее вероятно, что американцы применят сверхдальние бомбардировщики B-2 «Spirit», и еще менее вероятно — что баллистические ракеты. Из перечисленных вариантов, только последний не позволил бы наблюдателям отследить движение средства доставки задолго до, собственно, момента удара…

Объяснение заняло полтора часа, зато Китамоэ был вполне удовлетворен, и остался на «Слейпнире» погостить немного (поскольку, как он сказал «сын с женой там, на проа, смотрят по TV всякую чушь, их дети в сиесту спят, так что делать там нечего»). Йожин аккуратно, но настойчиво, спровадил старосту в кают-компанию, а сам собрался было спокойно выкурить сигару. Он уже даже прикурил, и тут появилась Пхул…

23-летняя ирландка из Ольстера, выпускница Университета Белфаста, получила свое прозвище «Пхул» по индийскому названию украшения: кольца в носу. Хотя кольцо в данном случае закреплялось в носу не пирсингом, а зажимом, и было не украшением, а телефоном. Такое оригинальное дизайнерское решение. Пхул считала, что ее носовая модель телефона-моноблока в будущем вытеснит телефоны с гарнитурой на ухе. Но в данный момент, кроме носового телефона, у нее была и обычная трубка, которую она протянула Йожину со словами.

— Тебя спрашивает Сэм Пумпкинс, мормон, что гостил у нас в начале ноября.

— Тот Сэм, подружу которого зовут Шарлота? — уточнил лидер стимпанков.

— Да, тот самый. Он говорит, есть какое-то срочное дело, вопрос жизни и смерти.

— Ладно, давай… — Йожин взял трубку, — …Aloha, Сэм! Какой там супер-вопрос?

В трубке послышалось сосредоточенное покашливание, свидетельствующее о том, что абонент концентрируется на предмете разговора, а потом голос Пумпкинса:

— Aloha, Йожин! Ты уже знаешь про гавайскую чуму?

— Гавайскую чуму? Это что еще?

— Это то, чем заразились бойцы миротворческой экспедиционной бригады.

— А, знаю. Видел что-то такое по CNN. Ну, и?..

На самом деле, Йожин знал о «гавайской чуме» (как окрестили репортеры неведомое инфекционное заболевание) гораздо больше, чем Пумпкинс мог себе представить, но притворился простым мало информированным телезрителем. И Пумкинс продолжил.

— …Так вот, четверо отличных парней сейчас на моту Мотуко, на Тинтунге, реально умирают от этой чумы. У них ни лекарств, ни воды, ни транспорта.

— Ну, и?… — повторил Йожин.

— Что «ну и»? — возмутился Пумпкинс, — Ты представь, четверо отличных парней…

— Сэм! — перебил лидер стимпанков, — Какого хера они приперлись на Тинтунг?

— Они не приперлись! Их туда послали!

— Сэм! Их послали с военной миссией против нашей страны.

— С миротворческой миссией, Йожин!

— Сэм, не трахай меня ментально! Они агрессоры, и точка.

— Отличная отговорка, Йожин! Скажи, ты будешь спокойно спать, зная, что они там умирают? Тебе потом ни разу в жизни не станет стыдно, что ты их не спас, хотя ты запросто мог это сделать? Ну, скажи честно!

— Сэм, не дави мне на гуманизм! Эти ваши миротворцы вот-вот начнут сносить наш чудесный атолл Этена ракетами большой дальности. А ты меня тут агитируешь…

— Йожин, если четверо моих друзей умрут, тебе станет легче?

— Так, Сэм. Короче: чего ты от меня хочешь?

— Просто, вытащи их. Вот и все.

— Ага, щас, — буркнул лидер стимпанков.

— Подожди, Йожин, не говори «нет»! Скажи, ты веришь в судьбу?

— Алло, Сэм, ты хороший парень, но прекрати эти миссионерские заходы.

— Это не миссионерский заход, — возразил Сэм, — это факт! Четверо парней, о которых я говорю, уже были на Тинтунге, и ваши партизаны их спасли.

— Что-что?

— Я повторю. Эти четверо были на Тинтунге 1-го ноября, и ваши партизаны…

— …Как зовут этих твоих парней? — перебил Йожин.

— Можешь записать, — сказал Сэм, — это двое рейнджеров: лейтенант Филипп Макфи и рядовой Натан Джонсон, еще Енох Ханвил, сержант «морских котиков», и четвертый Патрик Кловер, рядовой спецотряда «Дельта».

— Я записал. Вот как играет Фортуна — Паоро. А есть прямая связь с этой четверкой?

— Есть, — ответил Пумпкинс, — запиши номер их спутникового телефона.

Как дальше двигались в системе Народного флота кванты информации относительно обстановки с отрезанным американским подразделением на моту Мотуко — не важно. Главное, что за оставшуюся часть светового дня, эта информация попала по нужным адресам, и были приняты решения, четко ложащиеся в стратегический план молодого проконсула Визарда Оза (с учетом поправок внесенных его коллегами — старшими по возрасту и имеющему опыт настоящих войн, а не только виртуальных игрушечных).

А потом солнце провалилось сквозь западный горизонт и, мигнув на прощание тускло-красным лучом, утонуло в океане. Последний день первого календарного года Хартии близился к финалу. Но, до Нового года еще многому предстояло произойти. На ракетных эсминцах Тихоокеанского флота США, находящихся в составе миротворческой эскадры, несколько севернее Гуадалканала, готовились к залпу ракетами «Томагавк». А на атолле Кваджалейн (Маршалловы острова), на моту Мек персонал специальной базы ВВС/ВМФ США выполнял предстартовую процедуру аппарата Boeing-MD «Waverider». В 19:02 (с двухминутным отставанием от графика), этот аппарат, напоминающий футуристический сверхзвуковой беспилотный истребитель с геометрически-точным граненым профилем и радикально укороченными крыльями, успешно стартовал с катапульты-ускорителя…

«Waverider» взлетел на высоту более десяти миль и разогнался до мили в секунду. Даже в стратосфере, трение о воздух при такой скорости раскалило его головной обтекатель до красного свечения. Он летел на юго-восток, и авиа-наблюдатели Народного флота легко засекали его. Множились пометки в электронных планшетах. Программы — имитаторы довольно быстро расшифровали алгоритм курсового процессора этого гиперзвукового крылатого снаряда, и передали эту информацию пользователям.

«Алло, Стимбург! К вам летит Waverider, он прошел восточнее атолла Тарава, у вас будет через 20 минут. Следите за обновлениями данных. Через 10 минут наблюдатель в районе Тувалу уточнит, куда именно хочет попасть эта штука».

Прошло 10 минут, и появилось обновление:

«Алло, Стимбург! Этот Waverider ориентирован в самый крупный корабль около ваших пирсов. Срочно уберите оттуда людей и все ценное! У вас девять с половиной минут!».

Йожин Збажин ответил в микрофон:

— Принято, Тувалу, Мы успеем, — и, переключив коммуникатор в режим локальной связи, приказал, — Хэй! Проверьте, нет ли кого на танцплощадке, и держитесь от нее подальше!

— Танцплощадка эвакуирована, шеф, я проверял, — отозвался голос констебля Аволто.

— Отлично, — сказал Йожин, — тогда следи, чтоб на милю оттуда никого не было!

Прошло 9 минут, и в небе на северо-западе вспыхнула тускло-красная звезда. Всего за несколько секунд она разрослась до неровного огненного пятна, а затем стремительно перечеркнула темное небо сверху вниз. Старый неходовой 300-метровый танкер класса «Panamax», выполнявший роль клуба и дансинга, озарился оранжевой вспышкой, вверх взлетели куски разорванной стальной палубы и обшивки, мелькнуло множество искр — горящего разлетающегося мелкого мусора. Еще пять секунд, и до тех, кто наблюдал с безопасной дистанции, донесся оглушительный взрыв.

— Хорошая была танцплощадка, — проворчал Йожин, глядя, на зарево пожара на бывшем танкере, — интересно, утонет, или останется на плаву?

— Хэй, шеф, — снова послышался голос констебля, — Оценка мощности взрыва две тонны по тротилу. Танкер утонет, все швы корпуса разошлись, мне отсюда видно. А что дальше?

— Здесь больше ничего, Аволто. Типа, по нам уже отстрелялись. Дальше, по ходу…

«Алло, Стимбург, — раздался другой голос, — это доктор Хийси, срочно пришлите группу спасателей на атолл Уилимо. Поселок подвергся бомбардировке, серьезные последствия».

— Joder! — выругался лидер стимпанков, — Откуда в них попали? Аволто, быстро 911!

— Я все слышал, шеф! Работаю!

«Алло, всем, — послышался еще один голос, — Это наблюдатель Гуадалканала. Эсминцы начали запуск Томагавков. Их вероятные цели на Автономных Северных Соломоновых островах Бугенвиль: Уарава. На Центральных Соломоновых островах: Гуадалканал — Хониара, Голден-Ридж и южный порт, Малаита — Ауки, Реннелл — лагуна. На Вануату: Луганвиль и Порт-Вила. На Фиджи — Сува, Нади, Ламбаса, и Ротума…».

«Алло, всем! Это наблюдатель Раротонга. B-2-Spirit в небе. Нас только что бомбили».

— Вот мы и увидели бомбардировщик-невидимку… — проворчал лидер стимпанков.

«Алло, всем, это наблюдатель Тупаи. B-2-Spirit бомбил Таити, идет к Бора-Бора».

— …Второй невидимка, — предположила ирландка Пхул, и тут из динамика донеслось:

«Это проконсул Визард Оз! Приказ по Народному флоту: код ULG. Повторяю: ULG!».

ULG означало: Unlimited Guerilla (неограниченная партизанская война).

Вечер 31 декабря — 1 января. Атолл Киритимати.

Полковник Аксель Браун умер практически мгновенно. Пуля калибром полдюйма из снайперского ружья с легкостью пробила «анти-пистолетный» бронежилет на груди и выскочила из спины, произведя по дороге разрушения, несовместимые с жизнью. Из-за нервозности, царившей в расположении батальона, никто не сообразил, что произошло. Сейчас половина личного состава была заражена «гавайской чумой», а другая половина валилась с ног из-за сверхнормативной нагрузки (они должны были и обслуживать два аэродрома, и обеспечивать работу военных медиков, прилетевших из Перл-Харбора). В такой обстановке, снайперы успели сделать не менее полсотни прицельных выстрелов. Только потом, разобравшись в ситуации, охранная рота открыла ответный огонь из всех видов оружия. В темноту, в направлении предполагаемого противника, уносились очереди снарядов из автоматических гранатометов, и шквал пуль из скорострельных пулеметов. За несколько минут маленькая роща кустарника вдоль полосы мелководных соленых лагун оказалась начисто скошена пулями и осколками. Стрельба снайперов прекратилась: то ли их удалось уничтожить, то ли они просто поменяли позицию. Сейчас требовалось срочно наладить управление после потерь от снайперского огня среди старших офицеров но…

…Но, уже не осталось времени. С неба с негромким гудением начали рушиться какие-то темные предметы. Подлетая к земле, они вспухали огненными сферами газовых взрывов. Территорию базы затянуло обжигающей пылью, в тучах которой бессмысленно метались тусклые лучи прожекторов. Остатки батальона превратились в толпу дезорганизованных вооруженных людей, стреляющих в разные стороны, без команды и без особого смысла. Лидер команды «Groom» — единственный старший командир, оставшихся в живых, отдал приказ переместиться в маленький авиагородок Кассиди, где уцелели несколько бетонно-блочных домов и занять там оборону. Около сотни бойцов сумели добраться туда, и даже перетащить несколько пулеметов. Те кто пережили налет в районе второго, восточного аэродрома, не слышали никаких приказов, и «хаотично рассредоточились на местности». Иначе говоря — разбежались, и попрятались, где смогли.

В это время в поселке Поланд, на противоположной от Кассиди южной стороне атолла, ставшей плацдармом Народного флота, приземлились полста автожиров «Hopi». Они-то и выполняли штурмовую бомбардировку, пользуясь дезорганизованным состоянием англо-американского батальона. Импровизированное летное поле (ровный участок известковой пустоши, свойственной ландшафту Киритимати) было едва освещено люминесцентными лампами, присоединенными к спиртовым топливным батареям. Из-под штабного тента в освещенную зону вышел доктор (или коммодор) Упир, окинул отряд пилотов быстрым взглядом и произнес.

— Охотники! Отличная работа! Хэх! С наступающим Новым годом вас, кстати.

— Да уж… — буркнул кто-то.

— Будем надеяться, — продолжил Упир, — что следующий Новый год будет получше. А в данный момент ситуация непростая. Здесь все ОК, на рассвете скауты комэска Элболо и коммандос — хуки коммодора Кресса зачистят здесь оставшихся оккупантов. Ваша новая задача, маршрутный график, точки дозаправки и снабжения, у каждого из вас записаны в элноте. Теперь внимание: в целях дезинформации противника, сообщайте всем об этой операции так. Англо-американская база была обстреляна крылатыми ракетами ФАУ-1 с пустынного островка Джарвис. Кто не в курсе, это в 400 км к юго-западу отсюда. А вы высадили на Киритимати десант. От того, насколько четко вы будете излагать эту дезу, зависит ваша безопасность и безопасность ваших боевых товарищей. Пусть враг ищет пусковые установки ФАУ-1, а не автожиры с подвесами для бомб. Сейчас получасовой перерыв на кофе перед вылетом. Кофе в котле вот там, под кухонным тентом. Рядом со стаканами лежат фото крылатых ракет ФАУ-1, возьмите для убедительности. Это все. Пилоты пятого каре — Дзинто, Сатор, Люггер и Тореро, — подойдите ко мне.

— Спецзадание, док? — поинтересовался Тореро.

— Да. Надо эвакуировать кое-кого с Тинтунга на атолл Раваки в архипелаге Феникс.

Это же время. Новогодняя ночь. Архипелаг Тувалу.

37-летний тонгаец Оранг, мастер-механик Королевского планерного клуба Сигаве (на востоке острова Футуна) находился в учебной командировке в соседнем Тувалу, на мини-верфи «К». Эта мини-верфь, строившая «летающих крабов», располагалась не на атолле Нукуфетау (главном опорном пункте «Humi»), а на Ниулакита, девятом, самом южном атолле Тувалу, что в 460 км к норд-норд-норд-вест от Футуна.

Ниулакита — сплошной плоский коралловый овал размером километр на полкилометра, покрытый зарослями пандануса. В его восточной половине есть вырожденная лагуна, а точнее, три маленьких озера с немного солоноватой водой. С западной стороны берег представляет собой песчаный пляж. Ниулакита был необитаем, но в 1949 году, чтобы «разгрузить» один из перенаселенных центральных атоллов, правительство Тувалу, по предложению австралийских коммерсантов, перебросило сюда несколько семей. Люди согласились — им обещали работу на кокосовой плантации и хорошие бытовые условия. Всего этого они ждали два поколения, а потом эмигрировали в Новую Зеландию. Так, Ниулакита вернулся к необитаемому состоянию. Остался десяток хижин, деревенская церковь, и кокосовая плантация, которую затем купила оффшорная фирма «Plant-K» с островного микро-государства Науру (в 1500 км на вест-норд-вест от Тувалу). Фирма принадлежала humi, а бизнес с кокосами был прикрытием для нелегальной авиабазы, обслуживавшей трафик Великой Кокаиновой Тропы. Когда Тропа «завяла», авиабаза превратилась в авиационную мини-верфь.

В конце ноября Конвент признал «Крабоид» перспективным ударным самолетом для Народного флота, и шесть авиастроительных фирм получили заказы на эти машины.

1. «Plant-K» — фирма humi, экспертов по новой машине и хозяев площадки Ниулакита.

2. «Реконкиста» (Эрроманго, Вануату) — клуб реконструкторов, команда Ахоро О'Хара.

3. «Hit-Takeoff» (Пелелиу, Палау) — клуб истории авиации, команда Йети Ткела.

4. «Нефертити-Таити» (Таити) — совсем молодое совместное предприятие полутеневой доминиканской компании «Нефертити-Гаити» и таитянского отеля «Sun-Pearl Beach».

5. «Steam-Zeppelin» (Самоа) — сборная команда стимпанков и самоанских германцев.

6. «Королевский планерный клуб» — совместное предприятие семейной фирмы «Simple Aircrafts Malcolm» (с атолл Тупаи, северное Бора-Бора) и ariki Улукаи, короля Сигаве.

Шла четвертая неделя учебы персонала фирм с 2 по 6 под руководством инструкторов фирмы 1. Обычное дело на этапе тиражирования перспективной новой техники. Как уже говорилось, механик Оранг представлял тут Королевский планерный клуб Сигаве. Ему проще, чем другим было разбираться в специфике «Крабоида», ведь он уже работал и с самолетами, имеющими несущий фюзеляж, и с автожирами, и с экранопланами. Многие странные свойства новой машины выглядели для Оранга не то, чтобы простыми, но, по крайней мере, физически понятными. К Новому году он уже освоил «Крабоид» в такой степени, что легко выполнял и операции по управлению монтажом, и учебные полеты. Последнее обстоятельство сыграло важную роль в событиях этой новогодней ночи…

…Настроение у всех на верфи «К» было далеко не праздничное, а на общем командном столе вместо бутылок шампанского стояли кофейники. Публика хлебала кофе, нервно курила, и читала с экранов ноутбуков свежие сводки о продолжающихся американских бомбардировках. Сама верфь «К» (размером со стадион) была в безопасности (спасибо китайцам, строителям кокаиновой авиабазы. Они так вписали камуфляжную кровлю в ландшафт рощи панданусов, что на всех фото авиаразведки казалось: роща сплошная, никаких техногенных объектов нет. Но, такой уровень маскировки в Океании не очень частое явление. На многих других островах и атоллах предприятия или поселки, как-то связанные с Конвентом, были известны противнику. А, следовательно…

…Следовательно, бомбардировка продолжалась.

Ракетные эсминцы выпустили по целям в Западной Океании 120 «Томагавков».

(На 6 штук больше, чем по Ливии 19 марта 2011 года — педантично отметил кто-то).

Со стороны Американских Гавайев и Калифорнии отработали еще две гиперзвуковые ракеты Boeing-MD «Waverider», в дополнение к первой, запущенной по атоллу Этена.

Ракетная серия на этом финишировала, но продолжалась работа двух стратегических бомбардировщиков «невидимок» Northrop B-2 «Spirit». Уже было ясно: они прошли с Гавайев на юг, разбомбили объекты во Французской Полинезии и на Островах Кука, повернули на запад, отбомбились над Самоа, Тонга и Фиджи, затем сделали поворот к северу, очевидно, намереваясь бомбить Уоллис-и-Футуна. Можно было догадаться, что дальше они повернут на норд-норд-вест разбомбят Тувалу, Вест-Кирибати и Науру и, исчерпав боезапас, уйдут поперек Микронезии к базе Апра-Харбор на острове Гуам.

— Как им топлива-то хватит до Гуама?.. — задумчиво произнес кто-то за столом.

— Им бы не хватило, — ответил кто-то еще, — но смотри сводки. С Гуама к ним уже летит Boeing KC-46 «Stratotanker», и скоро заправит их в воздухе.

— Наглые уроды… — последовал комментарий, — …Ведут себя, будто купили наш океан.

— Hei foa! — громко объявил Оранг, — Я знаю, как их поиметь! Быстро выкатываем один «Крабоид». Нужна полная заправка топлива и контейнер патронов к микро-гатлингу.

— Минутку! — вмешалась Ритау, рассудительная 35-летнаяя афроамериканка humi, шеф-инструктор верфи «К», — камрад Оранг, что ты намерен сделать, имея только учебный пулемет 5.6 мм, с патронами FB.22LR, в которых легкие магниевые пули?

— Послушай Ритау, я знаю что делать, Мауи и Пеле, держащие мир тому свидетели.

— Ссылка на богов Гавайики, — произнесла шеф-инструктор, — это не аргумент.

— Я не идиот, и не самоубийца, вот тебе аргумент! — парировал механик Королевского планерного клуба Сигаве, — Дай отмашку, Ритау, и я устрою сюрприз для янки!

— Техники, к машине, обеспечить экстренный старт черед две минуты! Пилот Оранг, я разрешаю вам боевой вылет! — объявила шеф-инструктор после короткого раздумья.

…

Это же время. Острова Эрроманго и Танна. Южное Вануату.

Вануату вообще считается страной «карго-культов» (таких, как Ассоциация Кастом, и Движение Джона Фрума), но Общество Небесных Даров на острове Танна наиболее красочно. Адепты этой ветви карго-культа не только восстановили ВПП и деревянные диспетчерские радио-башни старых американских авиабаз, но и собирают из всяких подручных материалов впечатляющие муляжи транспортных самолетов.

С присоединением Вануату к Конфедерации Меганезия, здесь, на юге Вануату, никаких внешних изменений не произошло. Более северный большой остров Эрроманго, как бы, оставался почти необитаемым (в Австралии кто-то что-то слышал про какие-то поселки исторических реконструкторов, но особого значения не придавал). Несколько меньший остров Танна просто оставался таким же местом для экзотического туризма, как раньше. Чтобы компенсировать опасения туристов по поводу соседства с Меганезией, какая-то местная турфирма в конце ноября придумала новое развлечение: научила аборигенов — «папуасов» строить не просто муляжи самолетов, а деревянные планеры, способные к полноценному полету (если разогнать их самолетом — буксировщиком). И не маленькие спортивные планеры, а внушительные, размером с 20-местный «Twin-Otter» (типичный туристический самолет — удобно сравнивать). Менеджеры турфирмы заранее объявили «гвоздем» новогодней программы станет ночной групповой полет ста планеров! Не все планеры, конечно, местной постройки, но это не так уж важно. Главное, чтобы хватило буксировщиков. К заходу солнца 31 декабря в курортном городке Ленакел на западном берегу собралась изрядная толпа туристов австралийцев и новозеландцев. С понятным энтузиазмом они крутили видеокамерами. Еще бы! Тема «папуасских планеров» была свежей (месяц, как придумана), и в этом был драйв! Локальное правительство острова Танна (продолжавшее работать, несмотря на революцию, и полагать, что к ней вся это политика не относится) получив крупную взятку от организаторов шоу, всеми силами содействовало. Обилие самолетов, автожиров и маленьких мощных гоночных катеров (необходимых, якобы, для работы спасательной службы) никого не удивляло.

И ни локальному правительству, ни туристам, не приходило в голову соотнести шоу с известным географическим фактом: в 400 км к юго-западу от острова Танна находится французская Новая Каледония. Ну, находится, и что с того? В последний момент было опасение, что шоу отменят из-за миротворческой операции флота США в Океании, но менеджеры турфирмы всех успокоили: «Это все далеко, и на праздник не влияет».

И вот, под аккомпанемент хлопков пробок шампанского, звона бокалов (или несколько менее поэтичного стука пластиковых стаканчиков), и музыку на танцплощадках, в небо начали подниматься сцепки планеров и самолетов. Естественно, тут была организована лазерная подсветка, цветной дым, и вообще все, чего ждет публика в таких случаях. На Новой Каледонии тоже не придавали значения шоу на острове Танна. Французские военные моряки и легионеры (кроме занятых на боевом дежурстве) тоже праздновали.

Но, те, кто были заняты на боевом дежурстве, исправно выполняли свои функцию. Это относится, в частности, к радарному посту контроля воздушного пространства. Когда мелькание цифр уже перелезло на новый календарный год, в небе в 100 милях севернее Нумеа был обнаружен нечеткий неопознанный летящий объект с главным габаритом примерно 60 метров, форма, близкая к плоскому треугольнику.

— Посмотрите, майор, какая ерунда на радаре, — сказал оператор.

— Ерунда? — переспросил майор, старший смены, и посмотрел на размытый треугольный контур с пилообразно изломанной задней стороной, — А ну-ка дай запрос.

Оператор надавил несколько клавиш на пульте, и в эфире последовал обмен короткими сериями сигналов, которые на военном жаргоне называются «FoF» (Friend or Foe). Этот обмен позволяет компьютеру радарной станции и бортовому компьютеру летательного аппарата выяснить национально-служебную принадлежность друг друга, и определить, являются ли они врагами, или наоборот друзьями, или они нейтралы.

— Есть результат, майор, — сказал оператор, — это один из американских стратегических бомбардировщиков «невидимок» B-2, его номер 68-1047. По каталогу с этим номером летает «Spirit of Arkansas» с базы Перл-Харбор, у них сегодня миротворческая война.

— Придурки янки, — сказал майор, — они что, потеряли курс вместе с невидимостью?

- Не знаю, — честно ответил оператор.

— Ладно, парни, установите мне радиосвязь с этим бортом.

Через пару минут из разговора выяснилось, что B-2, номер 68-1047, под командованием подполковника ВВС США Пола Уормора прекратил выполнение боевой задачи в связи с неполадками в системе защиты от радио-сканирования и, согласно инструкции на такой случай, следует на малой скорости к резервному аэродрому Крайсчерч, Новая Зеландия.

— У его в борт-компе Microsoft-Windows завис, — ехидно предположил кто-то из техников дежурной смены. Все охотно поржали, и больше не обращали внимание на этот B-2. Но, меньше, чем через полчаса, в эфире на аварийной частоте послышалось:

— Mayday! Mayday! Это B-2 «Spirit of Arkansas»! Нахожусь в двух милях севернее Нумеа. Обнаружена трещина в корпусе. Отказ гидравлики, мы падаем!

— Вот, дьявол! — воскликнул оператор, тыкая пальцем в экран, — Этот B-2 разваливается в воздухе в двух милях от нас!

На радаре было четко видно, как большой зазубренный треугольник распался на шесть одинаковых фрагментов, похожих по форме на классические австралийские бумеранги. Фрагменты, разлетаясь в стороны, стремительно теряли высоту. Что это значит, никто сообразить не успел. Одна из тетреновых бомб объемного взрыва, весом полтонны, и тротиловым эквивалентом 7 тонн, сработала всего в ста метрах от радарного поста. В сумме, с «Апельсиновозов» было сброшено 48 таких бомб при том, что район Нумеа, включающий все военно-воздушные и военно-морские объекты, это квадрат 5x5 км. У экипажей «Апельсиновозов» были практически идеальные условия для бомбометания: заходы на заранее размеченные цели на малой скорости и малой высоте, и при полном отсутствии зенитного огня. Просто, как бросать картофелины в кастрюлю на столе.

Краткое техническое пояснение. Стратегический бомбардировщик B-2 номер 68-1047, «Spirit of Arkansas», командир — подполковник Пол Уормор, вообще не летал к Новой Каледонии. Этот борт в паре с другим B-2 номер 68-0923 «Spirit of Wyoming» сейчас выполнял боевую задачу на маршруте Футуна — Фунафути — Тарава — Науру. А объект, появившийся над Нумеа и как бы распавшийся на регулярные фрагменты, представлял собой диверсионное звено из шести «Апельсиновозов», шедших плотным треугольным строем. Звеном командовал штаб-капитан Скйоф Скйофсон, а подполковника Уормора изображал по рации штаб-капитан Джон Саммерс Корвин. Совпадение сигналов FoF в контрольном контакте с радарным постом Нумеа, было результатом удачной хакерской акции Джой Прест Норны, директора инноваций Народного флота. Вот такая история.

Шесть «Апельсиновозов», отбомбившись, уходили на норд-ост, к Эрроманго, а армада, состоявшая из ста тяжелых планеров, ста самолетов-буксировщиков разных классов, и многочисленной «группы поддержки» из автожиров «Hopi» и экранопланов «Seahorse» (похожих на гоночные катера-болиды с крыльями), шла от Танна к Новой Каледонии. Следом за армадой, с вдвое меньшей скоростью двигались 20-метровые паромы класса «Атеатеа». Их целью был захват цепи Луайоте (она идет параллельно северо-восточному берегу острова Большая Новая Каледония, и включает множество мелких островов и три крупных: Маре, Лифоу и Оувеа). Что касается планеров, то они были пилотируемыми на первой фазе полета, но затем, пилот покидал кабину. Ничего особенного: парашют и надувная лодка обеспечивали возвращение на Танна в режиме легкой морской прогулки. А планеры летели за буксировщиками дальше, уже управляемые через сервоприводы небольшим бортовым компьютером, который отрабатывал сначала контроль полета на буксире, а после отцепления — программу автономного выхода на цель. Каждый планер нес боезаряд две тонны. А самолеты (освободившись от функций буксира) прошли на сверхмалой высоте и приземлились в заранее намеченных точках шоссейных дорог на Большой Новой Каледонии. В задачу их экипажей входила организация снайперских позиций и минирование либо немедленное уничтожение узлов инфраструктуры…

Штаб Народного флота ясно понимал: Новая Каледония (куда центральное французское правительство перебросило значительное подкрепление к локальному гарнизону), это сложная территория для захвата. Уничтожение главных объектов в Нумеа обезглавило обороняющегося противника, но сопротивление разрозненных вооруженных групп на отдельных участках — неизбежно. Поэтому средства уничтожения должны применяться максимально разнообразные, в максимальном объеме и без каких-либо колебаний.

Поздняя ночь. Небо в 100 км к западу от Науру. Точка рандеву.

Здесь не было ничего, кроме черного звездного неба вверху и такого же черного океана внизу. Рандеву двух бомбардировщиков и топливозаправщика было назначено в точке, отстоящей на 1500 км к вест-норд-вест от Тувалу и 2500 км к ост-зюйд-ост от Гуама. У экипажей не было никаких сомнений в своей военной безопасности, и проблемы (по их мнению) могли возникнуть лишь по техническим причинам. Дозаправка в воздухе, это вообще непростая процедура, а ночью — особенно. Все внимание экипажей должно быть сосредоточено сперва на стыковке топливного шланга, а затем на синхронизации полета заправщика и бомбардировщика. Первым подошел на заправку «Spirit of Wyoming». Он корректно поймал шланг, и началась перекачка: 20 литров в секунду. Сцепленная пара и ожидающий своей очереди «Spirit of Arkansas», продолжали двигаться в сторону Гуама, поддерживая рекомендуемую умеренную скорость 470 км в час и высоту 5800 метров. Отвлекаться на маленький неопознанный объект на радаре, идущий пересекающимся курсом в эшелоне на километр ниже, кажется, не имело смысла. Ну, авиа-любитель…

Внезапный рывок маленького самолета с набором скорости и высоты оказался полной неожиданностью для трех американских экипажей. Прежде, чем кто-либо из них успел оценить угрозу, со стороны мнимого авиа-любителя к точке стыковки шланга с трубой-штангой B-2 «Spirit of Wyoming» протянулись яркие штрихи трассирующих выстрелов. Мгновение — и поток керосинового пламени охватил нос бомбардировщика. Еще через мгновение «авиа-любитель» открыл огонь по заправщику. Не имеющий брони KC-46 «Stratotanker» (летающая цистерна, наполненная топливом) вспыхнул и, будто, лопнул. Бомбардировщик пролетел сквозь хаос горящего топлива и тяжелых обломков и, явно получив фатальные повреждения, стал падать, как подожженный с краев лист бумаги. Второй бомбардировщик заложил крутой вираж, уходя из опасной зоны, а когда снова перешел в режим горизонтального полета, отметка злокозненного авиа-любителя уже удалялась на ост-зюйд-ост, в сторону, противоположную курсу, ведущему на Гуам. В создавшейся ситуации (топлива в обрез, заправиться негде), командиру B-2 «Spirit of Arkansas» нельзя было отвлекаться на его преследование. В любом случае, погоня на стотонном бомбардировщике за легким, возможно, пилотажным самолетом — нонсенс. Следовало экономить, чтобы дотянуть до экстренного аэродрома. Таковым, согласно инструкции, был аэропорт острова Косраэ на восточном краю Каролинских островов, Федеративных Штатов Микронезии (государства в свободной ассоциации с США).

Фокус в том, что мнимый авиа-любитель (каковым был пилот Оранг) заранее угадал экстренный аэродром в полетном задании экипажа подполковника Пола Уормора. А остров Косраэ был родным для Норны Джой Прест и для Джона Корвина Саммерса. Кровные связи Корвина с родным островом были оборваны по давним драматическим причинам, но друзья детства остались, и в частности, Фред Нитани (он же — Форнит), инженер и пилот-любитель, причем авантюрист. У Норны на Косраэ продолжали жить родители — Наум и Ребекка Прест, четыре старших брата, и старшая 36-летняя сестра с мужем и двумя детьми. Для 15-летнего Илэйджа и 13-летней Мирабеллы беспутная и загадочная «тетя Джой» была Волшебным Тайным Интернет — Другом (именно так, с больших букв). Эти юниоры были готовы откликнуться на звонок-просьбу «тети Джой» днем и ночью. Теперь вопрос: могут ли два таких юных человеческих существа остановить стратегический бомбардировщик? Тот, кто с ходу ответит «нет» — ничего не понимает в подростках. Будь аэропорт Косраэ чем-то вроде лондонского Хитроу, где полосы охраняются, как Запретный Город в Древнем Китае, возможно «нет» был бы верным ответом. Но, на Косраэ — острове размером 15 км, с населением 6000 человек, аэропорт (международный!) просто дамба милю длиной и полтораста метров шириной, построенная на мели вдоль северного берега. И никакой круглосуточной охраны. Лишь дважды в неделю, перед лэндингом транзитного рейса Гонолулу — Гуам, полисмен и директор аэропорта проверяют, в порядке ли полоса.

С учетом указанных обстоятельств, немудрено, что экстренный лэндинг B-2 «Spirit of Arkansas» был критически омрачен толстым буксировочным тросом, изобретательно натянутым на высоте метр поперек полосы в ее середине. Стойка носового колеса B-2 встретилась с этим препятствием на довольно высокой скорости, и победила его. Но в короткой борьбе (в которую была вовлечена инерция 100-тонной массы самолета) эта стойка слегка сместилась. Удержаться на полосе не было шансов, а был выбор между скольжением в сторону океана или в канал между дамбой и островом. Пилоты разумно выбрали второе, и 53-метровое фигурное летающее крыло «невидимка», стоившее два миллиарда долларов американским налогоплательщикам, с громким плеском вздымая впечатляющую тучу крупных и мелких брызг, въехало в воду. Оно нырнуло, распугав подводную живность, проскочило довольно узкий фарватер канал и врезалось носом в известковую стену из старых кораллов на глубине примерно три человеческих роста. Превосходная система безопасности спасла подполковника Пола Уормора и лейтенанта Бакстера Вильсона от травм, но надо было еще покинуть машину. Это удалось сделать, открыв нижний люк, и позволив воде залиться внутрь. После этого, оба пилота смогли всплыть на поверхность и оценить масштабы бедствия. B-2 «Spirit of Arkansas», слегка подсвеченный одним уцелевшим прожектором, косо лежал на дне, зарывшись носом и кромкой левого крыла в плотный грунт, и задрав правое крыло вверх, так что несколько метров торчали над водой, наподобие плавника играющего кита в стоп-кадре.

— Cluster-fuck! — заключил подполковник Уормор.

— Yes, sir! — дисциплинированно подтвердил лейтенант Бакстер Вильсон.

Илэйдж и Мирабелла, с берега наблюдавшие этот лэндинг, облегченно вздохнули.

— Видишь, Элли, — сказал Илэйдж, — тетя Джой правильно угадала, никто не утонул.

— Нет не никто, Иллэ! Самолет утонул.

— Не свисти, Элли. Самолет не живой, и вообще дурацкий, его не жалко.

— Он дурацкий, — согласилась 13-летняя креолка, — но, наверное, стоит кучу денег, а это проблема. Давай, Иллэ, звони тете Джой, и поедем в гости, а то когда найдут трос…

— …Я и звоню, — перебил 15-летний мальчишка, набирая номер на сотовом телефоне.

*34. …А по утру они проснулись

Небо на востоке начало светлеть, и наблюдатель команды «Groom» с крыши самого высокого из сооружений авиагородка, заметил несколько групп вооруженных людей, начавших занимать позиции на северном берегу. Наспех созданная из остатков англо-американской команды стрелковая батарея, прошлась огнем по местам скопления фигур, и начавшаяся было атака, захлебнулась. А над горизонтом уже поднялся ослепительный краешек солнца, и его лучи четко прорисовали контуры микро-квартала авиагородка.

Расчеты двух минометных батарей филиппинских партизан — хуки, спрятанные среди мелких болотистых лагун, ждали только хорошего освещения, чтобы начать артобстрел. Теперь они открыли ураганный огонь по хорошо видимой цели, площадью всего три гектара. Через полчаса после восхода солнца, на месте авиагородка лежали абсолютно бесформенные груды серо-черных руин, в которых что-то лениво горело. Партизанские коммандос привычно разделившись на звенья, приступили к патрулированию. Вскоре со стороны центральной части атолла начали доноситься короткие очереди — «зачистка». «Хуки» не брали наемников в плен. У них имелись свои счеты к англо-американским частным армиям. Тем временем, на берегу приземлился автожир «Hopi», и экипаж — два человека быстро направились в сторону берега лагуны южнее ВПП аэродрома Кассиди.

Несколько часов назад здесь была маленькая роща кустарника, а сейчас — ошметки веток среди известкового песчаника, изрытого взрывами мин. Группа вооруженных людей успела установить навес, и под навесом на трех циновках лежали три удлиненных предмета, накрытые большими листами серого полотна. Рядом стоял на коленях молодой парень, полинезиец. Он закрывал лицо ладонями, а его плечи вздрагивали — монотонно, будто приводимые в движение каким-то невидимым маятником.

— Ваитуно, — тихо сказал старший из прибывших, положив ладонь на затылок молодого человека, — как это случилось?

— Граната, — выдавил из себя тот, — я был крайним слева, затем Лестата, затем Хориу и на правом фланге Параи. Граната разорвалась прямо над Хориу, и… Там то, что осталось. А Лестата и Параи… Их осколками. Скажи, комэск, почему? Почему я один остался? Так неправильно! Ты знаешь, Лестата была мне и Параи как мама. А дядя Хориу. Они так любили друг друга и… Как я теперь буду жить без брата, без сестры, без дяди Хориу?

— Ты будешь жить, — тихо, но уверенно ответил комэск Элболо (он же претор Октпо), — и будут живы они. Живы все те, кого мы помним, это очень важно. И ты, Ваитуно, потом расскажешь Джелли, когда она вырастет, про Лестату и про дядю Хориу… Про всех.

— Я расскажу, — подтвердил Ваитупо.

Второй военный из автожира комэска, присел на корточки рядом с полинезийцем.

— Aloha, Ваитуно. Я посижу с тобой, ладно?

— Aloha, — Кентавр-Сайберец. Да, ты просто посиди рядом. Не говори ничего.

— Да, — сказал тот и молча уселся по-японски на свои пятки.

Октпо посмотрел некоторое время на двоих неподвижно сидящих молодых людей — полинезийца и сайберского европейца, потом очень тихо отступил в сторону группы вооруженных людей. Ему молча показали на четыре крупнокалиберных снайперских винтовки. Три лежали на одной циновке, а одна была приставлена к опоре навеса.

— Они хорошо сражались.

— Да, они хорошо сражались, — так же шепотом подтвердил офицер группы, — за дочку Лестаты и Хориу не беспокойся, она родная нам всем. А как быть с мальчиком?

— С мальчиком? — Октпо слегка удивленно посмотрел на офицера.

— Мальчик, креол, года четыре, — пояснил тот, — Мы прошли патрулем по Авиагородку. Мальчик единственный, кто выжил. Остальные… Кресс так отработал по городку из минометов, что… Ты понимаешь? А на мальчике даже ни царапины.

— Фортуна, — произнес комэск-претор.

— Te Paoro, — согласился офицер.

— Раз так, — продолжил претор, — я найду мальчику новую семью. Я сделаю это сам.

— Сделай, — офицер кивнул, — Но не считай себя виноватым, что так получилось.

— Я не считаю себя виноватым. Я считаю себя обязанным.

— Да, — офицер снова кивнул, — это правильно.

— Это правильно… — эхом отозвался Октпо, и спросил, — …Тут все заминировали?

— Да, комэск.

— Хорошо… — Октпо кивнул, — …А теперь убираемся отсюда все, и быстро. Скоро янки попытаются отбить Киритимати. Пусть они воюют не с нами, а с нашими минами.

Это же время. Гавайи, остров Оаху, Перл-Харбор. Штаб Тихоокеанского флота.

4-звездочный адмирал Бергхэд окинул взглядом двоих своих младших коллег: вице-адмирала Ледроада и генерал-майора Клейтона, и поинтересовался:

— Вы ознакомились с экстренным рапортом. И, какие есть мысли по этому поводу?

— Честно, сэр? — спросил генерал-майор Клейтон, выходец из рейнджеров (что, как известно, означает: человек, слишком прямой для кабинетно-штабных разговоров).

— Честно, и как можно короче, генерал-майор.

— Мы в жопе, сэр! — ответил Клейтон, в полном соответствии с условиями запроса.

— Вот это хорошая, правильная оценка ситуации, — одобрил Бергхэд, — По лицу коллеги Ледроада, я вижу, что он согласен с этой оценкой.

— Да, сэр, — лаконично ответил вице-адмирал, происходивший из разведки флота.

Адмирал Бергхэд сделал паузу, и подвел промежуточный итог.

— Еще только второе утро от начала миротворческой операции, а мы уже в жопе. Этот важный тезис необходимо раскрыть. Мы в жопе в четырех смыслах. Во-первых, наши массированные бомбардировки не оказались для противника неожиданными, поэтому, поражены, в основном, гражданские объекты, никак не связанные с Конвентом.

— Но, сэр, — возразил Ледроад, — по данным разведки, нам удалось уничтожить военные объекты режима генерала Тимбера на Фиджи и в оккупированном Тонга. И далее, при бомбардировке Бугенвиля достигнута главная цель: мы разрушили город Уарава, где находились основные военно-промышленные объекты диктатора, адмирала Оуноко.

— Это вторичные цели. А что в зоне Конвента Меганезии? Можно ли чем-то успокоить президента Кодда? Он в шоке от, прямо скажем, разгрома нашей восточной сводной миротворческой бригады на Киритимати, на Тинтунге и на Нгалеву, и он боится, что 20 января придется передавать президентский пост Эштону Дарлингу на фоне этой жопы.

Вице-адмирал Ледроад задумчиво покрутил пальцем над картой на столе.

— Ряд успехов достигнут. На атолле Уилимо в архипелаге Кука мы уничтожили фабрику микросхем, и несколько важных фигур Конвента, в частности, Помаре Алинги, главного судью Трибунала, и верхушку семьи Мастерс. На Соломоновых островах уничтожен ряд золотых рудников Конвента. Возможно, бомбардировки были успешны еще на атоллах Тувалу, и на французских островах Полинезии: Таити, Бора-Бора, Увеа и Футуна.

— О французских территориях, — сказал 4-звездочный адмирал, — отдельный разговор. Вы можете пояснить слухи в утренней европейской прессе?

— Да, сэр. Нас обвиняют в том, что мы разбомбили не только французские территории, оккупированные Конвентом, но и Новую Каледонию. Якобы, наш B-2 стер с лица земли центр Нумеа, с аэропортом и гаванью, в которой базировались французские военные. И, якобы из-за этого Народный флот смог оккупировать Новую Каледонию за одну ночь.

— Но это бред! — воскликнул Клейтон, — Любому профи очевидно: имела место тщательно спланированная атака с артподготовкой, десантом, инженерией. Может, эти европейцы считают, что мы в сговоре с Конвентом Меганезии?

Вице-адмирал — разведчик утвердительно кивнул.

— Вы правильно угадали, генерал-майор. Французская «Figaro» пишет, что «ястребы» из администрации президента Кодда сговорились с Конвентом, и с боевиками-фашистами Самоа, чтобы установить американскую гегемонию в Океании. Они приписали США не только бомбардировку Новой Каледонии, но и применение биологического оружия. По утверждению их репортеров, контрактные армии «White-Water» и «Groom» выполняли секретный эксперимент по заражению островов легочной чумой. Миссия вышла из-под контроля, и тогда этих контрактников ликвидировали на Киритимати и на Тинтунге. А проконсул Народного флота Меганезии выпустил коммюнике, где заявил, что в Новой Каледонии высажен десант, чтобы не допустить эпидемии гавайской легочной чумы, поскольку американский B-2 сбросил на Нумеа и фугасные бомбы, и бактериальные.

— Это ведь нетрудно опровергнуть, разве нет? — спросил Клейтон.

— Это невозможно опровергнуть, генерал-майор. Как вы правильно сказали: для профи подобная трактовка событий — бред. Но ни политики, ни репортеры, ни избиратели, не являются профи в этих вопросах, а им скормили простую, эмоционально достоверную версию событий, и публика не воспримет сложных профессиональных опровержений.

4-звездочный адмирал Бергхэд пошевелил двумя пальцами растопыренной ладони.

— Ситуация вокруг PR, это уже во-вторых. А теперь, перейдем к тому, что в-третьих. Я получаю противоречивые рапорты относительно судьбы двух наших B-2-«Spirit». Вот почему я просил вас, генерал-майор, выяснить это по вашим неформальным каналам.

— Это дружеские отношения с отставными офицерами 160-го авиаполка, сэр, — уточнил Клейтон, — мы с ними были на войне в Нигере, а потом на войне в Мексике.

— На какой еще войне?

— Простите, сэр, на анти-сепаратистской операции и на анти-наркотической операции.

— Вот, это хорошие, правильные определения, генерал-майор. Так, что же говорят ваши друзья-отставники из авиаполка «Ночных сталкеров»?

— Честно, сэр?

— Да, прямо и честно.

— Они говорят: штаб просто проебал эти самолеты.

— Вот это интересное мнение, — оценил Бергхэд, — а как именно штаб это сделал?

— Они говорят: ошибкой было назначить дозаправку в воздухе там, где у противника с высокой вероятностью есть базы легкой боевой авиации. Но, штаб пожадничал в том смысле, что хотел одним вылетом пары бомбардировщиков накрыть максимум целей. Поэтому, понадобилась дозаправка, а противник мог вычислить, что дозаправка будет, поскольку без нее B-2 не дотянут до дома. И противник ловил момент, и поймал. Так оказался потерян «Spirit of Wyoming» и «Stratotanker». А дальше, «Spirit of Arkansas» вынужден был идти на экстренный аэродром, и нези вычислили, на какой именно.

— Нези? — переспросил Бергхэд.

Генерал-майор Клейтон кивнул.

— Да, сэр. Так называют меганезийцев. Они вычислили, что на случай срыва рандеву с заправщиком, экстренный аэродром, это Косраэ в 700 км, на норд-норд-вест. «Ночные сталкеры» говорят: надо было выбрать Кваджалейн, в 1000 км на норд-норд-норд-ост, потому что, хотя он дальше, но это американский атолл. А Косраэ, это ФШМ, их там Америка интересует только как страна, у которой можно выпрашивать деньги.

— Что ж, разумно… — 4-звездочный адмирал покивал головой, — …В общем, так генерал-майор. Сейчас на Косраэ прибыл взвод коммандос с Кваджалейна. Они пока охраняют утонувший B-2, чтобы туземцы не растащили его по кускам. Вам задача: найти парней, которые быстро и аккуратно поднимут этот B-2 из морского оврага и погрузят на наше транспортное корыто. Я хотел бы услышать конкретные предложения сегодня к 18:00.

— Да сэр!

— Отлично. Я на вас рассчитываю. А теперь, в-четвертых. Штаб считает, что четвертая проблема, это «гавайская чума», но час назад главный врач Гонолулу сообщил, что его лаборатория выделила микроб, и со дня на день появится вакцина. Так что это частная проблема. А общая проблема, это партизанская война. Вице-адмирал, что там нового?

— Конвент, — сообщил Ледроад, — назначил для флибустьеров награды за уничтожение любых кораблей, обслуживающих наше правительство и наши крупные корпорации, и санкционировал захват американских кораблей и грузов в качестве призов.

— Флибустьеры, это пираты, морские разбойники, не так ли? — спросил Клейтон.

— Да, — подтвердил вице-адмирал, — по директиве Конвента речь идет о флибустьерах-каперах, действующих в частном порядке против транспортных и военных кораблей вражеского флага, по контракту отчисляя властям долю своей добычи. Флибустьеры получают за это силовое прикрытие и портовое обслуживание.

— Черт возьми… — Клейтон покачал головой, — Это уже какой-то авантюрный роман.

4-звездочный адмирал вздохнул, и наставительным тоном произнес:

— Жизнь порой авантюрнее, чем романы. Вы читаете «Financial Times», генерал-майор?

— Нет, сэр. Честно говоря, у нас в семье анализом финансов занимается жена, но она, в качестве газеты по финансам предпочитает «Shopping-Guide».

— Значит, — сказал Бергсхэд, — вы не знаете, что сегодняшний биржевой день начался для американских индексов более глубоким падением, чем в «черный вторник» 2008 года. Суммарная капитализация компаний США рухнула с 23.1 триллионов долларов до 19.5 триллионов. В данный момент финансовый комитет Конгресса обсуждает возможность моратория на биржевой оборот акций top-50, чтобы защитить национальный бизнес от недобросовестных медведей. Вы знаете, кто такие недобросовестные медведи?

— Спекулянты, играющие на понижение акций? — спросил Клейтон.

— Не просто спекулянты, — поправил Бергхэд, — а спекулянты, получающие незаконную секретную информацию о будущих событиях, способствующих падению курсов.

— А-а… Правильно ли я понял, сэр, что в данном случае эти медведи заранее знали о не слишком удачном развитии нашей военной операции в Океании?

— Миротворческой операции, генерал-майор. А так, все правильно.

— Э-э… Сэр, а почему вы мне это объясняете? Это ведь явно выше моей компетенции.

— Потому, что в вашем прямом подчинении находится батальон 3A нашего 75-го полка рейнджеров, в частности, рота капитана Теккерея и спецгруппа лейтенанта Макфи. Вы располагаете данными об их местонахождении, или нет?

— Пока нет, сэр. Последний раз Теккерей выходил на связь с острова Та-У в Восточном Самоа, а Макфи — с южного островка Мотуко на атолле Тинтунг. Это соответствовало заданию, которое они выполняли. Но, обе команды были заражены, и я сейчас не могу утверждать, что они живы.

— А я могу, — сказал 4-звездочный адмирал, взял из коробки на столе оптический диск и протянул Клейтону, — посмотрите дома на досуге. Здесь запись: обе команды в полном составе. Съемка сегодняшняя, сделана в 12:00 — 12:15 по Нью-Йорку. Когда ваши парни смотрели сегодняшние полуденные новости CNN по TV. И они явно выглядят если не полностью здоровыми, то уж точно выздоравливающими. Вот такая игра.

— Игра, сэр? — переспросил генерал-майор.

— Да, игра. Не просто же так меганезийцы переслали нам эту запись по E-mail. Вот ваша вторая задача, генерал-майор: подумать, как ваши парни будут действовать, оказавшись неизвестно где неизвестно зачем. Это очень важно. А свою первую задачу вы помните: решить проблему с подъемом B-2, затонувшим на мелководье у острова Косраэ.

Это же время. Атолл Раваки (архипелаг Феникс, центральное Кирибати).

Атолл Раваки — это известковый треугольник габаритами километр с четвертью. В его центральной части расположена небольшая лагуна, а точнее — соленое стоковое озеро. Растительность: обычная для таких мест трава — суккулент. Кажется, никчемное место, однако, игра природы создала тут родники с пресной водой: единственный стабильный источник пресной воды на всем архипелаге Феникс. Для 59 парней из армии США, эта особенность была существенной. Иначе, им пришлось бы пить конденсационную воду, добываемую «воронкой-холодильником» из воздуха. Не трагедия, но дополнительный дискомфорт. А натуральная, немного минерализованная вода, это наоборот, маленькая радость на фоне (как напрямик выразился капитан Радж Теккерей) «огромного дерьма, в которое мы влипли из-за того, что у кого-то где-то нет ни мозгов, ни ответственности».

Капитан Теккерей был достаточно лояльным американским офицером, чтобы заменять конкретные названия должностей и министерств неопределенным «у кого-то где-то». Подчиненные капитана таким ресурсом лояльности не обладали.

— Знаешь, Радж, — сказал лейтенант 2-го взвода «укороченной» роты, — по-моему, не мы влипли в дерьмо, а нас в него засунули. И не кто-то где-то, а гребаное правительство.

— Ты, Шелт, решил заняться политикой? — спокойно спросил капитан.

— Нет, командир, но ты же видишь, политика занялась нами.

— Не вижу. Говори толком, Шелт.

— Радж, если бы ты смотрел TV… — начал лейтенант Шелт Леймер.

— Я сочинял чертов рапорт, ты же видел, — перебил капитан, — так что, если ты увидел в дурацком ящике что-то толковое, то поделись, черт тебя дери!

— Да, командир. Мы посмотрели сначала CNN про то, как мы несем Океании свободу и демократию, а силы тоталитаризма наносят подлые террористические удары. Но, наша решимость несгибаема, а проблема «гавайской чумы» вот-вот решится, бла-бла-бла.

— Понятно, — сказал капитан, — вот почему я смотрю по TV только бейсбол и хоккей.

Лейтенант пожал плечами, сделал паузу, и продолжил:

— Потом мы посмотрели новозеландское TV. Там без лишних слов, зато понятно. Наши отбомбились по Океании, от Таити до Папуа. Погибли туземцы, туристы, еще какие-то случайные люди. И все без толку! Народный флот остается боеспособным, под шумок оккупировал Новую Каледонию, и атаковал в небе наши стратегические самолеты.

— А что с нашей эскадрой на восточном направлении? — спросил капитан Теккерей.

— Эскадра уже около Гуадалканала, — ответил Шелт, — но киви говорят, что это ничего не решает. Конвент не воюет лоб в лоб. Их стратегия вроде айкидо. Они будут отступать, затягивая нашу эскадру все глубже во враждебные воды. Если наши высадят десант на Гуадалканал, то Конвент отдаст Гуадалканал, как отдал нам Тинтунг и Нгалеву, чтобы ударить в спину, когда подвернется возможность.

— Уже ударил! — встрял сержант Диас Уокер, командир 1-го отделения 1-го взвода, правая рука капитана Теккерея, — Знаете, что случилось с американскими бумагами на бирже? Они пробили дно, так сказал обозреватель «USA-Today». Это дерьмо в Океании обходится Америке в миллиард долларов в день. Мало нам было супер-кризиса, а тут еще это.

— Миллиард долларов в день?! — изумился Теккерей.

— Точно, Радж, — подтвердил сержант.

Тут в разговор вмешался Эйб Доусон сержант 1-го отделения 2-го взвода.

— Наш лейтенант еще очень мягко сказал про атаку в небе.

— Эйб, — строго сказал Шелт, — пока информация не подтверждена, не надо болтать.

— Какая информация? — спросил Теккерей.

— Возможно, Радж, это болтовня репортеров.

— Но, лейтенант, — снова вмешался сержант Эйб, — на фото у репортера четко виден B-2, утонувший у берега Косраэ. А про другой B-2 и «Stratotanker» передало «LantONline».

— Стоп! — Теккерей хлопнул в ладоши, — Я не понял! Потеряны два «невидимки»?

— Очень похоже, что так, — ответил лейтенант Шелт.

— Ни хрена себе… А что такое «LantONline»?

— Это сетевой телеканал информационного агентства Конвента.

— Парни! — Теккерей погрозил кулаком, — Нечего смотреть вражескую пропаганду!

— Радж, — сказал лейтенант, — я не могу с тобой спорить, ты командир…

— …Но, Шелт, — договорил капитан, — ты, все же, намерен поспорить.

— Только если ты разрешишь, Радж.

— Я разрешаю, валяй, спорь.

Лейтенант кивнул, и сосредоточенно произнес:

— Самая сильная вражеская пропаганда, это то, что нези вытащили нас с острова Та-У, а четверку лейтенанта Макфи — с атолла Тинтунг. А ведь они могли просто оставить нас подыхать. Как-то мне после этого не очень верится в их враждебность.

— И мне не очень верится, — поддержал до этого молчавший лейтенант Филипп Макфи.

— Вот, — продолжил Шелт, — они дают нам антидот, и эвакуируют сюда, на Раваки. Они снабжают нас жратвой, чистой одеждой, и прочим туристическим набором. Они даже телевизор с хорошей антенной нам дали. И они повесили в сеть видео про нас, чтобы родные не беспокоились. Как-то это все не по-вражески.

— А что если это толково устроенная пропаганда? — спросил Теккерей, — Ты ведь сам это сказал: сильная вражеская пропаганда. Как по учебнику: подорвать боевой дух солдат противника путем доброжелательного обращения с военнопленными.

— Зачем им это, капитан? — спросил Макфи.

— Как, зачем? Чтобы выиграть войну.

— Выиграть миротворческую операцию, — не без сарказма поправил один из рядовых.

— Ты юморист, Билли, — буркнул Теккерей.

— Знаете, — продолжил Макфи, — мне кажется, что они и так выиграют.

— Ты что, Фил, — откликнулся сержант «SEAL-s» Енох Ханвил, — где это видано, чтобы какие-то бродяги победили Америку? Ты знаешь, это ведь не национальное туземное движение, а пришлые анархисты из разных стран. Их меньше ста тысяч, как говорят.

— Какие они анархисты? — возразил рядовой рейнджер из команды Макфи, — Обычные деревенские парни. У нас в Луизиане точно такие же. Я не понимаю, какого хрена мы против них воюем? Это же не батаки какие-нибудь, и не талибы.

— Ты это прекрати, солдат, — строго сказал Теккерей.

— Да, сэр. Я уже молчу, сэр.

— Лейтенант, — обратился Ханвил к Макфи, — что ты говорил про исход войны?

Филипп Макфи вздохнул, достал из пачки сигарету и покрутил в пальцах.

— Понимаешь, Енох, вопрос не в том, сколько этих меганезийцев, а в том, как они себя ведут. Тебя ничего не удивило на этом их канале «LantONline»?

— Кое-что удивило, — признался «морской котик».

— Значит, удивило. А что именно, Енох?

— Удивило, что там больше про малый бизнес, чем про войну. Странно как-то: вся их анархистская затея под угрозой, а они устроили talk-show про то, как начать бизнес в разных случаях. Один там получил за что-то компенсацию, и купил траулер. А другой купил какой-то трактор-робот, и арендовал землю под ферму. Третий купил какие-то сингапурские станки с ЧПУ, и вот, спорят, не лучше ли было купить китайские. Мол, китайские станки втрое дешевле, но опций вдвое меньше. Будто и не война вовсе.

— А что за компенсации? — поинтересовался капитан Теккерей.

— Хрен знает, — «морской котик» пожал плечами.

— Компенсации, — сказал лейтенант Макфи, — это как раз про войну. Надо было с начала смотреть, Енох. Каждый их гражданин, который что-то потерял из-за бомбардировок и прочих эффектов нашей миротворческой операции, получает компенсацию. Например, разбомбили его дом — он получает двести тысяч фунтов. Цифра круглая, я запомнил.

— Двести тысяч фунтов? — переспросил сержант Диас, — А в баксах это сколько?

— Это четверть миллиона баксов, если пересчитать по мировой цене фунта алюминия.

— Конвент печатает цветные денежные бумажки, как в Зимбабве? — спросил Теккерей.

— Нет, Радж, — сказал лейтенант Шелт, — как я понял, этот Конвент получает через флот заявки от своих граждан, и закупает для них на сумму компенсаций машины, корабли, самолеты, сборные коттеджи, в общем, все для хозяйства.

Капитан Теккерей почесал в затылке.

— Не понимаю, откуда у этого Конвента такая прорва денег?

— От нас, Радж. От тех миллиардов, которые наша экономика потеряла на бирже.

— Кто-то теряет, кто-то находит, — добавил Макфи.

— Подождите, парни, вы хотите сказать, что мы воюем, а они на этом наживают?

— Да, Радж, — подтвердил Шелт, — в этом-то и фокус. И Фил прав. Дело идет к тому, что Конвент выиграет войну, потому что дело ведь не в бомбах, а в деньгах. Когда наших финансовых воротил задолбит терять такие суммы, они надавят на кое-кого в верхах, в Капитолии, и проект будет закрыт, а мы поедем домой. По «LantONline» так, мельком сказали, что это будет сразу после 20 января, когда начнется президентство Дарлинга.

— Вот, дерьмо! А зачем тогда было начинать эту чертову миротворческую операцию?

— Так ты же сам сказал, Радж: у кого-то где-то нет ни мозгов, ни ответственности.

2 января. Середина дня. Токелау. Атолл Нукунону.

Сейчас было время сиесты, и местная публика, за чашкой чая, смотрела TV, и обсуждала тотальный разгром наемников на Киритимати, Тинтунге и Нгалеву прошлой ночью, а по центральной (и единственной) улице Нувила, шли двое: худощавый мексиканец лет 45, одетый в джинсовые шорты и жилетку, и мальчик года 4 в легком спортивном костюме. На голове у мальчика было сомбреро, а на лице мексиканца — широкие солнцезащитные очки. Эти двое подошли к яркому павильону пиццерии «Чиполлино» (похожему на огромный кристалл цветного кварца) и, толкнув стеклянные дверцы, шагнули внутрь.

— Симпатичное место, верно? — спросил джинсовый мексиканец у мальчика.

— Ну… — неуверенно отозвался тот.

— У нас есть детское меню, — сообщил официант — туземец, одетый в фирменную майку с изображением Чиполлино из мультика.

— Это радует, — ответил мексиканец, — мы сядем в том углу, а вы позовите босса, ладно?

— Менеджера зала? — уточнил парень.

— Нет, не менеджера, а босса.

Сицилиец дон Николо Чинкл, он же Дуче, кругленький, невысокий очень подвижный персонаж, одетый в снежно-белую рубашку и такие же снежно-белые свободные брюки, появился в зале через полчаса, когда мексиканец и мальчик уже перешли от пиццы к десерту и чаю.

— Здравствуй, друг Жерар. Я ждал тебя со вчерашнего дня.

— Здравствуй, друг Николо. Я бы приехал вчера, но дела задержали, — с этими словами,

мексиканец, встал из-за стола и, по старинному обычаю, трижды обнялся с хозяином пиццерии. А официант понимающе цокнул языком и, когда гость и босс устроились за столом, принес две рюмочки охлажденной граппы.

— Per la causa nostra (За наше дело), — произнес дон Чинкл.

— Per la causa nostra, — эхом повторил как бы мексиканец (известный в разных кругах под разными прозвищами: претор Октпо, дон Рулетка, комэск Элболо и т. д.).

Они выпили, и дон Чинкл подмигнул мальчику, заскучавшему над чашкой чая.

— Тебе надоело сидеть на месте, точно?

— Ну… — откликнулся тот.

— Конечно, тебе надоело, — продолжил сицилиец, — А скажи, ты смотришь «Котенка Свитчера»?

— Да, — оживился мальчик, — А откуда ты знаешь, что я смотрю?

— Я очень догадливый, вот в чем фокус! А ты смотрел сегодняшнюю серию? Ага! Не смотрел. Ну, сейчас мы попросим вот того парня, чтобы он включил тебе запись. Ты видишь, у нас вон там уголок с хорошим телеэкраном… Сагро! Наш юный друг не смотрел сегодня «Котенка Свитчера», ты понимаешь? А у нас тут разговор…

… Через минуту, мальчик был уже устроен в другом углу зала, в компании довольно внушительного парня средиземноморского типа, похожего на боксера среднего веса.

— Не беспокойся, друг Жерар, — сказал дон Чинкл, — у Сагро талант общаться с детьми.

— Это ценный талант, — ответил претор Октпо, — но с этим мальчиком особый случай.

— Хм… Особые случаи бывают разные.

— Да, друг Николо. Здесь случай такой: этот мальчик из авиагородка на Киритимати.

— Из того самого авиагородка? — уточнил сицилиец.

— Из того самого. Он был там во время артобстрела, и ни одной царапины.

— Хм… А его семья?

— Там, — негромко сказал Октпо и выразительно посмотрел вверх.

— Эх-эх… — Чинкл вздохнул, — Война страшная штука. Я уже знаю, что на Киритимати погибли многие из семьи Пенанори. Я знаю, что мэр Синклер Мастерс, и судья Помарэ Алинги, который, как говорят, тоже был из семьи Мастерс, погибли при бомбардировке атолла Уилимо. Я слышал: более ста человек из этой семьи погибли. Мы снова теряем друзей. Ты уверен, что Конвент ведет войну в правильном направлении?

— Друг Николо, — ответил Октпо, — я уверен в этом сейчас больше, чем два дня назад. Я уверен, что мы прошли точку перелома. Враг применил все средства террора, которые способен был применить с учетом своих технических и политических лимитов. Он как плохой картежник, использовал все козыри в начале игры, и теперь у него на руках ни одной сильной карты. Еще пара кругов, и он вылетит, оставив на столе все деньги.

Сицилиец подвигал над столом своей пухлой ладонью, и заметил:

— Утром янки высадили десант на Гуадалканал, на Реннел, и на Рифы Неизбежности.

— Да, — Октпо кивнул, — это то, чего ждал проконсул Визард Оз. Теперь янки в ловушке. Теперь логика этой войны с каждым шагом будет затягивать американских оффи все глубже в трясину. Теперь нам надо продолжать то, что мы начали, и мы выиграем тот новый мир, которого мы хотим. Мир, в котором будут жить твои дети, мои дети, дети Мастерсов, дочка Лестаты Пенанори, и вот этот мальчик.

— Этот мальчик… — дон Чинкл бросил взгляд в сторону уголка с экраном, — …Ты же не случайно привез его именно сюда, друг Жерар.

— Да, друг Николо, я ведь редко совершаю случайные поступки. Все знают, что у тебя чудесная семья, и что ты следуешь обычаям hombre и tiki-foa.

— Тамми, — ответил сицилиец, — будет рада еще одному мальчишке в семье. И я тоже.

*35. Все, что может гореть, должно гореть

Атолл Волеаи похож на 12-километровую восьмерку, лежащую на боку чуть западнее центра огромного архипелага Каролинские острова. По коралловому барьеру Волеаи разбросаны две дюжины островков — моту, площадь которых в сумме примерно 5 кв. км. Географически и исторически, атолл Волеаи — центр группы более мелких атоллов. Во времена Троянской войны на Средиземноморье, или (если опираться на исторические ориентиры Океании) во времена ariki-roa Мауна-Оро, тут существовала цивилизация со своим языком и письменностью. Но, после всех политических катаклизмов, к XXI веку осталось лишь около тысячи жителей на Волеаи, плюс несколько сотен на окружающих мелких атоллах. Тем не менее, туземцы Волеаи сохранили своего рода «национальную идентичность», и даже в XXI веке традиционные proa тут преобладали над моторными лодками, а традиционные lava-lava — над футболками и штанами. В отношении туристов традиция отличалась полной нейтральностью (ходите хоть в штанах, хоть без штанов). Возможно, опять же, в силу традиции, на Волеаи не прижились отели, а продолжалась практика сдачи туристам пристроек к туземным жилищам — fare.

Из-за крайней редкости рейсов с острова Йап (или Гран-Йап), столицы штата Йап, на Волеаи попадало мало туристов, и этих пристроек хватало. Но, туземцы не возражали против коммерческой авантюры Фреда Нитани, гражданина восточного штата Косраэ, построившего мини-отель для умеренно-экстремальных туристов. Это было бунгало, отличающееся от обычного здешнего fare лишь несколько большим размером и более сложным пирсом, оборудованным 40-метровым ангаром. Не такое уж отступление от традиции. Туристы (в основном, фридайверы, любившие понырять в том месте лагуны, где неглубоко на дне лежали боевые катера и самолеты с японской базы, разгромленной американцами в 1945-м), вызывали у туземцев симпатию. Веселые контактные ребята. Правда, они появлялись довольно редко — малый бизнес Фреда Нитани, известного под прозвищем Форнит, не оказался особенно успешным, хотя, приносил кое-какие деньги.

Поздним вечером 3-го января, на краю пирса мини-отеля сидел основательный креол, наголо бритый, с выцветшими до белизны бровями, смуглый от загара, лет 30 с плюсом. Одет он был в шорты-бермуды, а в руках держал банджо, на котором тренькал, напевая таитянскую фольклорную песенку. Две девушки студенческого возраста, тоже креолки, иногда тихо-тихо подпевали.

Ia orana, ia orana, ia orana e te vahine Tahiti!

Aue, aue, te nehe-nehe te vahine Tahiti.

Tiare, tiare, tiare, Moorea e

Aue, aue, te noa noa te tiare Moorea.

To fare niau e i Bora-Bora nui e

A here iau ia oe Bora-Bora e

Na te moana e ua reva tau tama iti e

A here iau ia oe tau tama iti e.

Счастливо-счастливо, женщина Таити,

прекрасная женщина Таити,

Расцветающий цветок Моореа,

Ароматный цветок Моореа.

Из моего дома на большом Бора-Бора,

Моего любимого места на Бора-Бора,

Будет день, когда через океан, я вернусь к тебе.

Будет прекрасный день, когда я вернусь.

Можно было предположить, что этот креол успешно «склеил» сразу двух подружек на фридайверской тусовке. Только вид и у него, и у подружек был какой-то невеселый. В данный момент, пятеро молодых мужчин, расположившихся тоже на пирсе, но ближе к ангару, обсуждали негативное настроение этих троих (и повышали свое собственное настроение с помощью коктейля: лайм-джус с самогоном-абсентом). Из пятерых один походил на евро-филиппинского метиса, а четверо — на американцев из южных штатов (причем двое были белыми, а двое — неграми).

— Парни, — произнес евро-филиппинский метис, и сделал глоток коктейля, — если бы вы объяснили толком, что случилось с Корвином, я бы что-нибудь придумал.

— Форнит, — сказал старший из негров, — я объяснил толком: у Корвина эксцесс чувства ответственности за младших боевых товарищей, которых он не сумел уберечь. Это не критическое состояние психики, и сейчас лучше не вмешиваться.

— Ну, Бокасса, и как давно у него такое состояние?

— Примерно 40 часов, с утра первого января, — ответил старший негр.

— С битвы за Новую Каледонию, — добавил старший из белых, мичман Хенгист.

— С после битвы, — педантично уточнил его напарник, механик Кмет.

— Королю Фуопалеле проще, — философски заметил второй негр, механик Рглар, а затем глотнул коктейля и продолжил развивать мысль, — король проводил трех своих парней — коммандос, и других наших, которые погибли, в дорогу к атоллам в Океане Звезд…

— Это типа, как? — спросил Форнит.

— Это типа как у викингов, — пояснил Хенгист, — ну, в смысле, он усадил их в кресла на прогулочном теплоходе. Там стоял такой кораблик у резервного причала в Нумеа. Вот, король Фуо усадил всех мертвых ребят на сидения, с каждым поговорил, потом по всей палубе разложил сухие дрова, и облил все топливом. Потом взял буксир, оттащил этот теплоход подальше от берега, миль на двадцать, и подпалил.

— И, — добавил Кмет, — потом король Фуо взял своих живых парней, и пошел пить пиво с какими-то девчонками из Дивизиона Фрума. Типа, тем ребятам, которые мертвые, уже хорошо, их поит пивом сам ariki-roa Мауна-Оро на берегу Океана Звезд.

Форнит понимающе покивал головой и спросил:

— А кого потерял Корвин?

— Из своего экипажа никого, — ответил Рглар, — но из Лантонской эскадры погибли двое ребят, у которых Корвин был первым летным инструктором, еще до революции.

— У них были прозвища Бонни и Клайд, — добавил Бокасса, — как сказал Гиена Ларсен, у этих имен дхарма ранней смерти в бою.

— Ты знаешь Гиену Ларсена? — немного удивился Форнит.

— Нас познакомил Корвин там, на Новой Каледонии, по дистанционной просьбе Норны, потому что тема «чакраплана» ваша общая с Ларсеном, как я понимаю.

— Верно, тема общая. А Гиена объяснил вам, типа, основы аэродинамики чакраплана?

— Он объяснил, но очень кратко. Мы общались после боя, когда эмоциональный фон не способствовал, если ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю. Я читал сводку. 78 наших погибли в бою и еще почти триста раненых.

— Да, — подтвердил Бокасса, — раненых сразу эвакуировали на попутной авиа-технике.

— На Бора-Бора, — добавил мичман Хенгист, — есть очень классная клиника «Floral» при бывшем французском SPA-отеле. Там два супер-доктора Дюбуа и Фанфан. По приказу комдива Гремлина, тяжелораненых отправляли туда, а легкораненых — на Эрроманго.

Все помолчали немного, а потом Рглар сделал еще глоток коктейля и сообщил:

— Штаб-кэп Корвин чудом остался цел. Его звено сделало три вылета за ночь, а он еще полетел в четвертый раз. Ситуация: укрепленный район Пуамбу, который не заметили, поэтому команда капитана Пикачу там застряла. И Корвин полетел обрабатывать это с воздуха напалмом. Взял полста бочек, и скинул на бреющем полете. Раз — и готово. Так рассказывали саперы, мичман Зебра и капрал Экзо. Короче, все ОК. А потом по рации: «Mayday, левый движок сдох, иду на вынужденную в бухте Карикате». Нас, как самых прытких, перенаправили туда. Мы как раз пошли поперек острова, из Сио в Булупари. Горное шоссе там смыкается с шоссе западного берега, и до Карикате 30 км на юг. Мы врубаем на полную, и катимся. Бокасса говорит: Либби и Пэппи, ориентируйте.

Тут Рглар показал стаканом в сторону двух девушек, сидящих на дальнем конце пирса вместе с Корвином и банджо, а затем продолжил рассказ.

— Вот, девчонки говорят: сперва, переедем реку по мосту, там будет резервная авиабаза Тонтута, за авиабазой городок, там поворот направо к берегу. Ага, щас. Мост был уже к хренам снесен взрывом. Хорошо, шокроллеры не тяжелые. Переехали в брод…

— Шокролеры, это что? — спросил Форнит.

— Это, — пояснил Рглпар, — легкобронированные мотороллеры с коляской. Тачка как раз подходящая для таких задач. Ну, вот, едем дальше. На месте авиабазы вообще, будто извержение вулкана, и городка дальше просто не видно. Ночь ведь еще. И Бокасса уже ругается: ну, блин, девчонки, где блин, ваш лоцманский талант, на хрен…

— Я не ругался, — подал голос флит-лейтенант, — я закономерно нервничал, потому что у боевого пилота аварийный лэндинг, а мы тормозим.

— ОК, я делаю поправку. Бокасса уже закономерно нервничает, и тут Хенгист говорит: «врубитесь, foa, мы уже в городке, слышите под колесами скрип — это угли».

— Дедуктивный метод Холмса, — пояснил мичман Хенгист, — если городок не горит, это значит, что он уже сгорел, а если он сгорел, то везде должны лежать угли.

— Тебе хорошо, ты умный, — сказал Рглар, и продолжил, — вот, мы выезжаем к гавани, и наблюдаем «Апельсиновоз», штатно приводнившийся и причаливший, а сам пилот…

— Ну не тяни ты эту актерскую паузу, — сказал Кмет.

— …Сидит в кабине и болтает по трубке wiki-tiki! — триумфально объявил Рглар.

— По ходу, это он со мной болтал, — объявил Форнит.

— Интересное кино… — Рглар почесал свой мощный затылок, — …а как так совпало?

— Потом объясню. Ты рассказывай, что дальше.

Механик Рглар с готовностью кивнул.

— Ну, дальше, мы залезаем на крыло, спрашиваем, все ли ОК, он говорит, что все ОК, и спрашивает, есть ли у нас кофе с абсентом, и что-нибудь пожрать. У нас конечно есть. Расселись мы на берегу, жрем сэндвичи, запиваем кофе, курим, а тут уже рассвет, и к нашей компании подкатывает штабной «морской конек», а там комдив Гремлин, весь черный от сажи, щека заклеена пластырем, левая рука перевязана, Че Гевара, блин…

— Нормальный дядька, между прочим, — сказал Хенгист.

— Нормальный, — согласился Рглар, — но уж очень колоритный. Короче, он подходит к «Апельсиновозу», забирается на крыло, стучит пальцем по фонарю кабины, и говорит Корвину: «Ну, штаб-кэп, ты родился под счастливой звездой». А там в плексигласе две здоровенные дырки от пуль из крупнокалиберной трещотки. Как его не зацепило?..

— Уф… — выдохнул Форнит, — …Какая-то стремная война.

— А где ты видел не стремную войну? — поинтересовался Бокасса.

— Ну, я воевал только один месяц в Папуа, по контракту. Там делили какие-то золотые прииски, и я полетал за полста штук баксов. Это, конечно, не с французами воевать. А, кстати, что дальше-то было?

— Дальше, — ответил Бокасса, — встало солнышко, и мы осмотрелись. Зрелище не очень позитивное. Пэппи еще спросила: «вроде же должны быть пальмовые рощи, а где?».

— Что, вот так жестко? — удивился Форнит.

— На самом деле, не совсем. Сплошное выгорание только там, где была инфраструктура. Шоссе, порты, аэродромы и поселки городского типа. Ну, и сам Нумеа, конечно. А где обычные деревни и нет магистралей, там не бомбили. Многие аборигены только утром узнали, что была война. Удивились, что характерно. А мы занялись нашими потерями. Собрали, кого могли. Эвакуировали раненых, помянули других. Кто-то нашел банджо. Оказалось, Корвин неплохо играет. Рглар тоже. И я тоже немного. Вот и спели. Потом плановый завтрак, а потом новое задание: лететь сюда.

— Блин… — протянул Форнит, — …И Корвин после этого пилотировал «SkyMaster»?

— Он сказал: все ОК, — ответил Бокасса, — я на всякий случай сидел на месте штурмана с дублирующим управлением, но это не понадобилось. Штаб-кэп сам долетел.

— А теперь, — добавил Хенгист, — его снова потянуло на музыку. Такие дела.

Механик Кмет кивнул, соглашаясь со старшим напарником.

— Вот-вот. И девчонок тоже потянуло на музыку. Они переживают из-за всего этого. Но, наверное, к утру это пройдет. А пока, может, мы разберемся, какая у нас теперь новая конфигурация команды? И может, поговорим про задание, про чакраплан, и типа того?

— Если лейтенант-инженер Форнит не возражает, — уточнил флит-лейтенант Бокасса.

— Ну, я не возражаю. Начнем с истории, а? — Форнит обвел взглядом всю компанию, не увидел знаков возражения, продолжил, — Так вот, история чакраплана, как беспилотного летательного аппарата, началась в Индии, в четвертом тысячелетии до Новой эры. Как сообщает Махабхарата, во время битвы на поле Курукшетра…

— Хэй, бро, — перебил мичман Хенгист, — ты что, тоже кришнаит, как Гиена Ларсен?

— Нет, наши философии различаются. Гиена идет путем Веданты, а я путем Тантры.

— Ну, типа… — задумчиво произнес мичман, — …Понятно, извини, что перебил.

— Aita pe-a, — Форнит улыбнулся, — так вот, уже на поле Курукшетры воины применяли «чакру», метательный нож-кольцо. Плоский бублик футового диаметра с заточенной кромкой. Его раскручивали на пальце, и бросали на сто шагов. Эта техника была такой эффективной, что сохранилась надолго, и ее застали даже британские колонизаторы в Индии. Потом, гораздо позже, в 1984 году, инженер Алан Адлер из Стэнфорда создал игрушку «Aerobie», один в один чакру из Махабхараты, только пластиковую. Можно прикалываться, что «Aerobie» была объявлена новейшим достижением аэродинамики. Кстати, классная игрушка. В 2003 году один hombre метнул ее на 406 метров.

— Что, он метнул такую дырявую тарелку просто рукой? — удивился механик Рглар.

Форнит снова улыбнулся и утвердительно кивнул.

— Да, просто рукой. Хочешь, я завтра у тебя на глазах метну эту штуку на 200 метров?

— Хочу, — лаконично ответил Рглар.

— ОК, договорились. А пока про историю. В 1997 году Джек Джонс из Джорджии, по приколу, сделал метровую чакру из пенопласта, и проставил на нее простейшую схему управления и движок с пропеллером, как на авиамодель. Это неплохо полетело. Джек обозвал такую машинку «Geobat», и поднял бум, мол, это авиатранспорт будущего. В реальности, все это годилось только для авиамоделей менее двух метров, а дальше уже требовались серьезные исследования. Джек не стал париться, нажил денег на летучих игрушках, и занялся чем-то другим, но идея моторной чакры попала в ноосферу.

— Куда-куда попала? — переспросил мичман Хенгист.

— Типа, во всемирную сферу, объединяющую мыслящие существа, — пояснил Форнит, сделал многозначительную паузу, и объявил, — В позапрошлом году, Гиена и я, путем медитации, поймали эту идею в ноосфере, и купили на распродаже в Нагасаки самый большой японский оригами-принтер. Ну, вы знаете, такая машинка, которая делает по программе детали из листов любого пластичного материала метровой ширины.

— Типа, как 2D модели самолетиков? — спросил Кмет.

— Точно, бро! Так вот, мы это купили и разработали метровый любительский дрон. Он дешевле, чем все, что вы можете себе вообразить в этом классе игрушек.

— Много денег подняли? — заинтересовался Рглар.

— Пока не очень, — признался Форнит, — прикинь: потребитель игрушек консервативен.

— Потребитель игрушек, — сообщил Бокасса, — обладает определенными доминантами поведения, которые вы не учли. Начать с названия: «чакраплан». Оно логично, но у потребителя слово «чакра» стойко ассоциируется с чакрами человеческого организма, согласно учению аюр-веда. Таким образом, ваш дрон в облаке социальных смыслов, позиционировался не как радиоуправляемая игрушка, а как товар древнеиндийской медицины, что не соответствует его потребительским свойствам. Это проблема, e-oe?

Форнит посмотрел на флит-лейтенанта, как гондурасский фермер на инопланетянина.

— E-o… А ты хорошо рубишь в маркетинге?

— Я закончил Университет Антильских островов по линии экономической психологии.

— Вот, блин! А Норна мне сказала, что ты командовал танковым взводом.

— Это моя смежная специальность, — невозмутимо ответил Бокасса.

— Ну, классно! Слушай, а двигай после войны к нам в партнерство? Тебе равная доля с Гиеной и со мной. Только не говори «нет». Подумай, обсуди это со своим Атманом…

— С кем — с кем? — спросил мичман Хэнегист.

— Со своим Абсолютным Эго, — пояснил для него Бокасса, и ответил Форниту, — Мысль интересная, но давай, сначала выиграем войну. А в данный момент хотелось бы как-то добраться до военного применения чакроплана. Типа, это наша работа.

— Тогда, — сказал Форнит, — поговорим про силунат, интерметаллический силицид натрия.

— При чем тут силицид натрия? — удивился Кмет.

— При том, что чакраплан из него сделан.

— Хэй! Форнит! Ты говорил, что он сделан из листов картона или пенопласта.

— Да. Из пенопласта была первая инкарнация чакраплана, а вторая — из силуната, сплава кремния и натрия. Отличный материал, и сырье для него есть под боком. Берем соль из морской воды, делаем электролиз расплава, получаем натрий. Смешиваем этот натрий с обычным песком, и нагреваем в электрической печке без доступа воздуха. Получается твердая безводная щелочь и расплавленный силунат. Дальше заливаем силунат в форму, штампуем, и получаем бублик-чакру. По свойствам силунат похож на силумин, только вместо алюминия — натрий. Одна часть кремния, девять частей натрия.

— Хе-хе… — протянул Рглар, — …А что, если на этот бублик попадет вода?

— Это учтено. Мы приклеиваем движок, элевоны, сервоприводы и радио, а потом сразу покрываем бублик застывающим пальмовым маслом. И он лежит, готовый к полету.

— Хе-хе… А если защитный слой где-то случайно сотрется, то спасайся кто может?

— Почему, Рглар? — спросил Кмет.

— Вспомни химию, коллега, вода и натрий, ну?

— Ну, я помню. Загорится и взорвется. Но, может в сплаве с кремнием, оно не так…

— Именно так, и даже еще хуже, — сообщил Форнит, — в этом-то и фишка!

Возникла пауза, потом Бокасса поинтересовался.

— Силунатовый чакроплан это разновидность ночного говновоза, я угадал?

— Нет, это не разновидность, — гордо ответил Форнит, — это ночной супер-говновоз. На полевых тестах, при попадании чакраплана в баржу-мишень, осколки бублика, общей массой два килограмма, разлетались на 20 метров по палубе, создавая очаги горения с температурой 2200 градусов по Цельсию.

— Стальные листы палубы прожигало? — со знанием дела спросил мичман Хенгист.

— А то ж, — подтвердил Форнит.

— ОК! — Хенгист потер руки, — И кому мы устроим случайности, неизбежные на море?

— Я посмотрел задание, — ответил ему Бокасса, — Наша цель: все транспортные корабли, направляющиеся в порт Апра, Гуам, или выходящие из него.

— Что, вообще все? — недоверчиво спросил мичман.

— Все, что может гореть, должно гореть, — ответил флит-лейтенант, — так в задании.

Тут Форинит приложил палец к губам, и помахал ладонью около уха, явно призывая остальных прислушаться. С дальнего края пирса доносилась позитивная американская песенка пилотов-бомбардировщиков 1942 года в исполнении Корвина.

Comin' in on a wing and a prayer

Comin' in on a wing and a prayer

Though there's one motor gone

We can still carry on

Comin' in on a wing and a prayer

What a show, what a fight, boys

We really hit our target for tonight…

Четверо слушателей подпевали. Да, слушателей теперь было уже не двое, а четверо. К девчонкам из взвода (мичману Либби и механику Пэппи) добавились два тинэйджера: мальчишка лет 15 и девчонка на пару лет моложе, типичные каролинские креолы.

— Это кто еще? — поинтересовался Рглар.

— Племянник и племянница Норны, — ответил Форнит, — прикинь: они уничтожили B-2 «Spirit of Arkansas» при его лэндинге на Косраэ, и Норна попросила срочно их забрать, поскольку туда припрутся коммандос-янки с Кваджалейна. Сейчас уже приперлись…

— Что ты такое гонишь? — перебил глубоко изумленный Рглар, — Это же дети, блин!

— Инфо-ленту читай, напарник, — вмешался Бокасса, — все четко: при лэндинге, поперек полосы кто-то натянут трос от морского буксира, и B-2, зацепившись за трос, нырнул в пролив. Теперь доблестные морпехи США стоят там, любуются на его крыло, которое артистично торчит из воды, как super-fuck, и не знают, что делать с этим железом.

— Дети — цветы жизни… — глубокомысленно констатировал мичман Хенгист.

— Типа, да, — согласился Кмет, — вот, у штаб-кэпа Корвина настроение поднялось…

*36. Горячий привет с минувших войн

Острова Гуадалканал, Реннелл и Сан-Кристобаль образуют равносторонний треугольник со сторонами примерно по 200 км, отмечающий южный край архипелага Соломоновы острова. Реннелл, как бы, южная вершина треугольника, Гуадалканал — северная, а Сан-Кристобаль — восточная. У юго-западного берега большого (более 3000 кв. км.) острова Сан-Кристобаль, имеющего население всего около десяти тысяч, расположен маленький остров Марау, почти полуостров, отделенный от основной суши каналом шириной 400 метров.

В ту ночь, когда один (маленький) особый взвод инженерного центра «Creatori» общался и слушал песни под банджо на пирсе у берега лагуны атолла Волеаи в середине архипелага Каролинские острова, другой (большой) взвод, отпочковавшийся, согласно решению штаба Народного флота, занимал позицию на западном пляже острова Марау.

Со своей стороны, АУГ-15 Тихоокеанского флота США занимала следующие позиции:

* На северном берегу Гуадалканала универсальный десантный корабль «Уосп-Плюс» под прикрытием одного эсминца и одного фрегата, силами полка морской пехоты прочесывал Хониару (столицу Соломоновых островов) и ее окрестности. В этом деле их противником оказались только мухи. Миллиарды мух в виде черных жужжащих туч вились над сильно разложившимися трупами трех тысяч батаков и двух сотен французских инструкторов. За 4 недели, прошедшие после того, как интербригада Конвента в однодневной неравной битве разгромила батакское ополчение, никто тут ничего не убирал. Все лежало там, где упало.

* На островах Реннелл — большом восточном и маленьком западном — две роты разведки сосредоточенно искали танковый взвод Конвента, блокировавший австралийский спецназ в середине декабря. За день удалось обнаружить только один танк похожего размера, но, к сожалению не меганезийский, а японский, ржавеющий с 1943 года. При попытке, все-таки, обследовать эту боевую технику, американский сержант разведки подвергся атаке некого существа с множеством ног, и получил укус в кисть руки, в результате чего открылся счет боевых потерь: «один человек легко ранен диким ядовитым животным — многоножкой».

* Южнее Реннелла, в лагунах полупогруженных атоллов — Рифов Неизбежности, атомная субмарина класса «Вирджиния» искала супер-пушку и подводную базу Народного флота. Результаты поисков были пока неоднозначными. Обнаружена японская субмарина I-400, затопленная, вероятно в 1943 году, какие-то загадочные бетонные объекты на дне, и следы недавнего пребывания дайверов с техническими средствами. Делать выводы было рано. На исходе светового дня 3 января было принято решение продолжить поиски утром.

* Ядро эскадры АУГ-15: авианосец класса «Нимиц», флагманский ракетный крейсер класса «Тикондерога», и эскадренный снабжающий супер-транспорт класса «Мариполо», занимали позицию в середине оперативного поля, недалеко от геометрического центра треугольника Гуадалканал — Реннелл — Сан-Кристобаль, в 80 км юго-западнее маленького острова Марау. Ирония судьбы такова, что именно эта группа постоянно находилось в визуальном контакте с противником, но… Этот противник был недосягаем. Он висел в 25 км над уровнем океана и представлял собой 20-метровый воздушный шарик, а точнее — сферический стратосферный беспилотный дирижабль. При всем обилии средств ПВО (самолеты, автоматические пушки, зенитные ракеты) все они были рассчитаны для целей на высоте до 18300 метров. Между их «потолком» и позицией дирижабля была мертвая зона почти 7 км. Это нервировало…

2-звездочный командующий АУГ-15, рэар-адмирал Проспер Кэмерон, еще сравнительно молодой для этого звания (всего 52 года) мечтал о скором получении третьей звездочки. В американском флоте есть неписаная традиция: кто успешно командовал эскадрой в боевых условиях, тот по возвращении, поднимается на следующую ступень в пирамиде рангов. Но, масштабная миротворческая операция «Горизонт надежды» шла вкривь и вкось. Правда, на Западном направлении (которым командовал рэар-адмирал Кэмерон) график выполнялся, и серьезных проблем не было. Но вражеский дирижабль, висящий на недосягаемой высоте, как будто намекал: «проблемы непременно будут!». Сейчас, ночью, этот дирижабль можно было увидеть только через IR-бинокль, но трансляция с него была доступна по обычному радио.

Дирижабль был не игрушкой, а вражеским радио-транслятором, инструментом пропаганды — прессинга non-stop. Он передавал американские песни Второй мировой войны, работая в широком спектре частот. Дежурные в радиорубках кораблей АУГ-15 вынуждены были это слушать, и настроение в экипажах с каждым часом становилось все тревожнее…

Проспер Кэмерон опустил IR-бинокль, помассировал шею, занывшую от нескольких минут неподвижности при запрокинутой голове, и повернулся к дежурному уорент-офицеру.

— Что нового, Дэйв?

— Плохо дело, сэр. Вот что нези еще придумали: включили запись радио Гавайи 1942 года, с фронтовыми новостями, со всеми делами. Ребята не знают, что думать, сэр. Будто провал во времени, сэр.

— А что говорят в столовой? — спросил рэар-адмирал.

— Разное говорят, сэр. Про это радио. Про гавайскую чуму. Про социальное страхование.

— Про социальное страхование?

— Да, сэр. Говорят, с американскими финансами что-то не так, и если кто-то из наших здесь получит серьезное ранение, то вопрос: будут ли у него страховые выплаты?

— Сто чертей! Что за чушь, Дэйв!?

— Не знаю, сэр. Может, и чушь. Но лейтенант Трейкис получил E-mail от жены, она пишет: ипотечный банк требует задним числом за декабрь дополнительных выплат за дом, сэр.

— Уроды… — буркнул Кэмерон.

— А еще, сэр, — продолжил Дэйв, — говорят, в Народном флоте для раненых солдат никаких лимитов на расходы по лечению. Одному их парню, чтобы спасти глаза, выписали особую медицинскую группу из Японии, вместе с оборудованием. Услуга стоила больше миллиона баксов, зато парень будет видеть. А, допустим, в нашем случае, как бы это сказать, сэр…

— Кто это говорит, Дэйв?

— Не знаю, сэр. Так, мельком услышал.

— Понятно… — произнес рэар-адмирал, который и вопрос-то задал для проформы. Ясно, что уорент-офицер, как и полагается хорошему моряку, не заложит никого из своих.

На пляже острова Марау (на скрытной позиции меганезийского особого взвода) не слышали произошедший разговор, но довольно отчетливо наблюдали через видео-камеру дрона. Нет, конечно, не того стратосферного дрона — сфероплана, а миниатюрного дрона, который висел примерно в ста метрах от флагманского крейсера, и передавал сигнал через сфероплан. Этот постоянно идущий сигнал, казалось бы, должен был быть обнаружен американской службой радиоперехвата, но… Он шел на фоне трансляции военных песен (о которых речь шла выше), поэтому просто терялся среди множества волн радио-эха…

Лейтенант-инженер Эпифани Биконсфилд постучала пальцем по экрану ноутбука.

— Нервничает рэар-адмирал.

— Ага, — согласился Наллэ Шуанг, очень молодой сержант-пилот humi, — А скажи, Пиф, какая проблема у капитана Скорцени? Он что, еще не уравновесился после Новой Каледонии?

— Откуда вывод, что он не уравновесился? — спросила она.

— Оттуда, что он сидит в кабине «Hopi», надев Т-лорнет, и тренируется на имитаторе. Я знаю, почему Юси и Тэрэ не уравновесились. У них двое друзей погибли, и один тяжело ранен. А почему Скорцени вот так? Он командовал первым десантно-планерным звеном, и у него нет невосполнимых потерь. Только трое легко раненых. Он отлично все сделал, так, Пиф?

Она кивнула и отвернулась от экрана ноутбука, чтобы глаза адаптировались к минимальному освещению. Хотя позиция взвода была скрытной, на ней были люминесцентные фонарики, неотличимые издалека от скоплений светлячков. Это не демаскирует позицию, но позволяет обходиться без ноктовизора. Подождав, пока глаза привыкнут к этим условиям лейтенант-инженер Эпифани Биконсфилд посмотрела в сторону поляны, где стояла авиа-техника. Пять автожиров «Hopi» и три штурмовика «Крабоид». На 4-метровом панцире одного «Крабоида», будто на большом надувном матраце, устроились два креола-тинэйджера: девушка и парень, капралы-пилоты Юси и Тэрэ. Они лежали рядом, заложив ладони под затылок, и смотрели в черное небо, украшенное яркими искорками звезд. А в кабине автожира сидел Хелм фон Зейл (прозвище — Скорцени), капитан самообороны Германского Самоа, в очках телеуправления, и выполнял какую-то имитационную боевую задачу в режиме 3D-игры.

— Ну, не знаю. Скорцени не произвел на меня впечатления нежного и ранимого персонажа.

— Вот и я о том же, — сказал сержант-пилот, — значит, что-то с ним случилось.

— Спросим у Скира? — предложила Пиф.

— Почему у него? Он же не самоанский германец, а австралийский.

— Но, все-таки германец, — ответила лейтенант-инженер, — мне кажется, это важно.

— ОК, — Наллэ кивнул, — я у него спрошу, когда команда закончит с «черепахами».

В полста метрах от берега, разношерстная команда при помощи электрической лебедки спускала на воду (точнее под воду) некие объекты, отдаленно похожие на двухметровых черепах. «Черепахи» были тяжелыми, а обращение с ними требовало аккуратности. Работу выполняли восемь персон. Пять этнических полинезийцев во главе с лейтенантом-коммандос, королем Фуопалеле. Два креола (первый — некрупный, полноватый, добродушный на вид, а второй — мощный, похожий на неандертальца) саперы мичман Зебра и капрал Экзо. Еще один, последний участник — этнический германец, светловолосый и сероглазый, а по телосложению похожий на спортсмена-скалолаза — Скир фон Вюрт, капитан-лейтенант INFORFI.

Когда четыре мини-субмарины — робота ушли в поход, который должен был занять 16 часов, команда, выполнявшая запуск, разбрелась на группы по интересам. Пользуясь этим, Наллэ Шуанг легко поймал Скира фон Вюрта (приманив его на новый сорт кукурузных сигарилл). Псевдо-табачные изделия были раскурены, и под их дымок, в компании на троих был разлит котелок крепкого кофе. Тут-то лейтенант-инженер Пиф Биконсфилд и задала вопрос.

— Скир, скажи, а кэп Хелм фон Зейл в порядке?

— Какое там, — капитан-лейтенант фон Вюрт махнул рукой, — ему только сегодня сообщили.

— Сообщили что? — спросила Пиф.

— Сообщили, что его семья в Лотофаго погибла 31 декабря. Вероятно, случайное попадание американской бомбы. Вряд ли янки специально бомбили это ранчо.

— E joder… — тихо произнес сержант-пилот Шуанг, а Скир фон Вюрт продолжил:

— Майор Фойш убедил курфюрста Мюллера не сообщать Хелму, пока это не подтвердится, а сегодня уже точно известно: и старики, и фрау фон Зейл, и дети были в усадьбе ранчо, когда прилетела та бомба. Фрау фон Зейл приготовила индейку. Новый год, все-таки…

Возникла пауза. Наллэ Шуанг сосредоточенно стряхнул пепел с самокрутки.

— Скир, а сколько детей было у фон Зейла?

— Двое мальчишек. Старший уже пошел в школу. Я не очень в курсе семейной жизни Хелма. Только слышал, что семья была своеобразная. Его фрау настоящая фермерша, такая простая, жизнерадостная, двери в доме нараспашку, любой праздник — для всех соседей. Как-то так.

— Херово получилось, — констатировала Пиф.

— Херово, — подтвердил капитан-лейтенант разведки, и стал хлебать горячий кофе.

— Скир, — снова окликнул Шуанг, — а что за тренинг он отрабатывает в кабине на имитаторе?

— Заход на БДК «Уосп-плюс», — нехотя сказал фон Вюрт, глотнул еще кофе, и пояснил, — при успешных действиях «Черепах», у противника случится временная дезорганизация. Фрегат и эсминец на рейде Хониары отвлекутся, и на самом БДК будет бардак. С дрона видно, что на палубе БДК выложены контейнеры с боеприпасами. Одно хорошее попадание, и allez. Если провести одиночный авиа-рейд через горы Гуадалканала, двигаясь в складках местности, то вероятность успеха достаточно велика. Можно попробовать.

— План полное говно, — твердо возразил Шуанг, — конечно, если на БДК дежурные ПВО будут считать звезды вместо того, чтобы следить за мониторами, то Скорцени на легком автожире подкрадется, и стрельнет. Но назад ему не уйти. Его растерзают зенитки фрегата и эсминца.

— Да, сержант-пилот. Так и получается на имитаторе. Вероятно, Хелма это устраивает.

— E joder! Зачем играть в камикадзе?! Если «Черепахи» отработают, то мы и так выиграем!

— Наллэ… — капитан-лейтенант вздохнул, — …Не объясняй это мне. Объясни ему.

— ОК, я пойду и объясню, — сказал молодой сержант-пилот, ставя кружку на циновку.

— Извини, Наллэ, но я сомневаюсь, что Хелм будет тебя слушать.

— Конечно, меня он слушать не будет, — спокойно ответил Шуанг, — но тут есть не только я.

Скир фон Вюрт проследил его путь и многозначительно поднял палец к небу.

— Вот она, практическая психология, которую проходят в школе в сообществе humi. Смотри: мальчишке еще неполных 18 лет, но он уже точно знает, как решать эту задачу. Он пошел к единственному человеку, которого Хелм будет слушать в такой момент по такому поводу.

— М-м… — Пиф пригляделась, — …Он идет к королю Фуо Татокиа, верно?

— Ага, — фон Вюрт кивнул, — он идет к ariki атолла Номуавау, к вождю из палеолита.

— Все-таки, скорее, из мезолита, — педантично поправила лейтенант-инженер.

— Да, Пиф. Просто, не все знают, что между палеолитом и неолитом был мезолит…

— Я знаю, прикинь? Так что не надо адаптировать рассказ к уровню бюргера.

— Ого! Если ты эксперт, то, может, мне не объяснять дальше?

Эпифани выразительно подняла ладони к ушам.

— Объясняй, Скир. Я ведь только инженер-практик, а в гуманитарных вопросах я теоретик-энциклопедист. Кроме камасутры. В камасутре я практический гений. Но мы не об этом.

— Ясно. Тогда объясняю. Наллэ идет к вождю мезолитического племени, для которого ранняя смерть представляется обычной трагедией. Это звучит странно, ты согласна?

— Да, пожалуй, — ответила она, — для современного человека трагедия не может быть обычной. Трагедия интуитивно понимается, как довольно редкое и крайне серьезное несчастье.

— Вот-вот, — австрало-германец снова кивнул, — а для мезолитического племени такие трагедии обычны. Там люди гибнут от несчастных случаев гораздо чаще, чем от старости, и западные этнографы часто пишут, что первобытные люди равнодушны к смерти близких. В некоторых палеолитических племенах континентального Папуа это так. Но на атоллах, племена в другой исторической фазе, в фазе мезолита, и каждый человек там воспринимается как… Э…

— …Как человек, — подсказала лейтенант-инженер.

— Точно, Пиф! Как человек. И потеря близкого человека там трагична. Чтобы как-то решить эмоциональную проблему частых трагедий, возникли мифы о верхнем Океане звезд. Мифы, гораздо более убедительные, чем в более поздних «мировых религиях», как это называют.

— Примерно понятно, Скир. Я читала Ахоро О'Хара «Эпос Tiki».

— Читать, это одно, — заметил австрало-германец, — а общаться с носителем мифа, это совсем другое. Конечно, мифы Номуавау несколько отличаются от изложения О'Хара.

— Скорее, наоборот, — сказала Эпифани, — изложение О'Хара отличается. Ну, ты понимаешь.

— Да, хотя все относительно. Но, я сейчас о другом. Это действует, вот, в чем фокус.

— Это действует… — тихим эхом откликнулась она, — …Это действует…

Скир фон Вюрт энергично похлопал собеседницу по спине.

— Хэй, алло, Пиф, ты что?

— Я? Ничего. Просто, я вспомнила, как Фуопалеле Татокиа разговаривал с мертвыми там, на прогулочном теплоходе, у причала Нумеа.

— Да, я тоже видел, — сказал фон Вюрт, — когда это видишь, хочется поверить, e-oe?

— E-o. Поверить хочется. Но, я стараюсь искать причины не в оккультизме, а в физике.

— Пиф, а что такое человек с точки зрения физики? Я имею в виду не тело, а личность.

— Ну… — протянула она, — …В общем, это сеть конечных автоматов фон Неймана, которые объединены в рекуррентную сеть Хопфилда. Которая тоже конечный автомат, но только с переменной архитектурой, и условным потенциалом, в общем, такая сеть с ассоциативной памятью, обратными связями и возможностью самообучения решению задач, теоретически, любого класса, если только они сводятся к задаче минимизации потенциала… Уф!

— Короче, — заключил разведчик, — по-твоему, личность, это конкретная нейронная сеть.

— В общем, да, хотя в процессе жизни архитектура сети качественно меняется.

— Вот! — произнес он, — А скажи: личность в 10 лет, в 20, в 40 и в 80 лет одна и та же?

— М-м… Строго говоря, нет. Просто, в социальной сети практически удобнее так считать.

— Удобнее считать, хотя с позиции физики и кибернетики это не так? — уточнил фон Вюрт.

— ОК, бро. Ты нашел одну из дырок в моем научном скептицизме. А для чего?

— Для того, гло, чтобы обкатать одну идею, отчасти журналистскую. Ты знаешь, моя легенда: спецкор реваншистского медиа-агентства «Belebung» — «Возрождение».

— Знаю, мне говорили. Так, что за идея?

— Идея в том, что, даже скептики верят во что-то оккультное, если это практически полезно.

— Интересная идея. Ты сам придумал?

— Не совсем. Основу я украл у humi. Знаешь, как они говорят о людях и о богах?

Пифани Биконсфилд покрутила головой.

— Без понятия. А как?

— Они говорят: мы верим в людей, а боги — зеркала, созданные людьми, чтобы увидеть себя.

— Кривые зеркала, как правило, — заметила лейтенант-инженер, — эти зеркала нам льстят. Они показывают нас чудесными высшими творениями природы, а мы долбанные засранцы. Меня трудно упрекнуть в особом гуманизме, но мне тошно от того, что мы сделали в Новый год на Новой Каледонии. Мы, после красивых разговоров и принятия Хартии на Ассамблее foa, без колебаний бросили в бой тинэйджеров, которые даже пожить не успели! Мы поступили, как долбанные японские и американские оффи во Второй Мировой войне! А утром после боя мы катались с командой 911. Искали потерянных пилотов. Нашли две мини-рамы «SkyEgg», три «Крабоида», и пять автожиров «Hopi». Знаешь, что было самое страшное лично для меня?

— Раненые? — предположил капитан-лейтенант разведки.

— Ты проницателен, бро. Все так. Правда, раненый нам попался только один. В «Крабоиде». Мальчишка по имени Буги, друг Юси и Тэрэ. Шток штурвала пробил ему грудную клетку насквозь, и торчал из спины. А кожа мальчишки спеклась с комбинезоном и шлем-маской.

— Подожди, гло, ты сказала: он был ранен.

— Э… Ты хочешь сказать: мальчишка жив.

— Да, — Эпифани кивнула, — мы смотрели сегодня на сайте военно-медицинской службы: жив, находится в боксе интенсивной терапии. И вот, я думаю: что дальше? Как будут жить ребята, которые выкарабкаются без рук, или без ног, или без глаз, или без двигательной системы?

— Зависит от нас, — лаконично ответил Скир фон Вюрт.

— Зависит… — откликнулась она, — …только в очень ограниченных пределах. Что мы можем? Окружить их заботой и завалить деньгами? Устроить для них паралимпийские игры?

— Да, Пиф. Наверное, начать надо с этого. А дальше придумаем.

Произнеся эту неопределенную фразу, австрало-германец прикурил новую самокрутку. Пиф некоторое время смотрела, как он курит, потом взяла самокрутку из его руки, затянулась, и вернула обратно. Выпустила изо рта струйку дыма, и сказала:

— Хорошо бы, чтобы Новая Каледония не повторилась. Я прочла в глобопедии, что там жило четверть миллиона человек. В столице, Нумеа жило больше ста тысяч. А мы после боя сутки колесили по острову, и видели живых людей только в деревнях. В Нумеа вообще никого.

— Многие успели эвакуироваться в декабре, — заметил фон Вюрт.

— Да, — она кивнула, — пишут, что тысяч пятнадцать успели. А остальные…

— Хорошего мало, — сказал он, — но, без массированных бомбардировок, наши потери были бы, вероятно, на порядок больше. Штаб решил верно. Мы бережем своих людей, а остальных как получится. Войну надо вести всерьез, а не как пародию на рыцарский турнир и шахматы.

Лейтенант-инженер посмотрела на разведчика с некоторым недоумением.

— При чем тут пародия на рыцарский турнир и шахматы?

— А ты посмотри на все исторически известные войны, — предложил он, — даже когда главные национальные оффи ставили на кон свою жизнь, как например Гитлер, Сталин, Муссолини, Черчилль, Франко или Тодзиро, война все равно велась по глупым ритуалам, примерно как брачные игры у каких-нибудь быков или оленей.

— А ведь похоже, — согласилась Пиф, и снова одолжила у него самокрутку на одну затяжку.

— Увы, это опять не моя идея, — признался фон Вюрт, — это проконсул Визард Оз сказал на телеконференции после битвы за Новую Каледонию. Вы, как я понимаю, поехали с полевой командой 911, а я зашел на медпункт, получил амбулаторную помощь, и…

— А что с тобой случилось, бро?

— Ничего такого. Наш планер жестко приземлился. А на марше мы попали под артобстрел, и взрывная волна забросила меня в колючие кусты. Когда работали по противнику, я получил несколько царапин. Всего фельдшеру на четверть часа работы, а потом я, как представитель прессы, метнулся на телеконференцию. Комдив Гремлин объяснял, что войны без потерь не бывает, а Визард Оз ответил, что это предрассудки. Война, это просто рискованная работа по санитарной чистке площадей, а наши потери — следствие недоработок техники безопасности.

— Вот это монументальный афоризм, — прокомментировала Эпифани Биконсфилд.

— …А вот и Хелм с королем Фуо, — шепнул фон Вюрт.

Самоанский капитан Хелм фон Зейл и лейтенант-коммандос Фуопалеле Татокиа подошли к «штабной циновке» устроились рядом на грунте, и Фуопалеле спросил:

— Пиф, а тут еще есть кофе?

— Для хороших людей найдется, — она улыбнулась, и наполнила две резервные кружки.

— Faafe, — сказал капитан фон Зейл.

— Faamo, — ответила она, и сразу спросила, — какие мысли по поводу?..

— Мысли такие: мой план атаки некорректен, но, как считает сержант Шуанг, результаты моих упражнений с имитатором пригодятся в тактических алгоритмах для летающих бомб. Так что временно я уступил Шуангу свой ноутбук и Т-лорнет. А что нового у вражеской команды?

— Ничего, кроме обычных процедур смены вахт и мелкой корректировки позиции. Вот, можно посмотреть на экране схему всех их движений за последние 5 часов.

— О… — произнес фон Зейл, глядя на экран, — …Как много чудес творит история. Янки снова в волшебной точке, где они были 29 января 1943 года, и снова в виде авианосной группы. Как говорил Фенимор Купер, только глупый индеец дважды наступает на одни и те же грабли.

Утро 4 января в районе Гуадалканала выдалось дождливое, с умеренным ветром. Но столбик термометра держался на 88 Фаренгейта (31 Цельсия), а влажность была выше 90 процентов. Дождь и ветер были первыми предвестниками циклона Микеланджело, приход которого на Южные Соломоновы острова ожидался через два дня. Но уже сейчас морякам приходилось несладко. Кондиционеры стали бесполезны — они не охлаждали, а лишь лили на пол теплый конденсат. Спасение от жары было только на верхней палубе, где тело обдувал ветер, и поливал дождь, поэтому матросы всеми правдами и неправдами стремились туда.

После обеда второму взводу обслуживания летной оснастки на авианосце «Вудро Вильсон» класса «Нимиц» выпало назначение на палубу до самой полуночи. Вот это счастье! Сколько угодно свежего воздуха и относительно прохладной свежей воды прямо с неба! Но лейтенант Кэрол Рамирес не очень-то радовалась. Женщины в силу особенностей интуиции, чувствуют приближение беды четче, чем мужчины — такова статистика. И лейтенант Рамирес, «латино» из Сан-Франциско, была уверена: близятся проблемы. По неким признакам она отмечала, что и у окружающих такое же предчувствие. Уверенность в скорых проблемах так явно отражалось на лице лейтенанта, что сержант Сэлли Кигэйт (белая уроженка Сиэтла) напрямик спросила.

— Скажи, командир, что не так?

— Все не так, — буркнула Кэрол, и добавила, — слушай, Сэлли, тебе заняться нечем?

— Кэрол, что ты сразу рычишь? Я прошу всего два слова.

— Сэлли, — сказала лейтенант, — ты ничего не чувствуешь? Подумай, прежде чем ответить.

— Ну, это… Что-то чувствую… По-моему, с парнями что-то творится.

— Ладно, Сэлли я тебе объясню. Нас во взводе три девчонки. Ты, я и Энн Морс. Мы все трое в данный момент в мокрых футболках. Картина «все для народа», верно я говорю?

— Ну, вроде, да, — слегка развеселившись, подтвердила сержант Кигэйт.

— Просто, да, — поправила Кэрол Рамирес, — а теперь, Сэлли, обрати внимание, как наши парни смотрят на Энн Морс. Только ты не пялься во все глаза. Смотри незаметно, поняла?

— Поняла, командир, — ответила сержант Кигэйт и стала смотреть.

По статистике, доля женщин на военном флоте США к 2009 году достигла 15 процентов, и по прогнозам, к середине века должна была удвоиться. Но, поскольку США в некотором смысле пуританское государство, болезненно озабоченное сексуальностью своих подданных, любое совместное существование двух полов в условиях официоза (в школе или на военной службе) превращается в театр абсурда. Государство пытается добиться, чтобы мужчины и женщины в репродуктивном возрасте не испытывали эротического интереса друг к другу. Такой интерес формально рассматривается, как «сексуальное домогательство», и в 2001 году официальная статистика сообщила: 73 процента женщин — служащих флота «подверглись разным формам сексуальных домогательств». Еще из официальной статистики: Авианосец CVN-71 «Теодор Рузвельт» за год потерял полтора процента личного состава — забеременела каждая шестая из служащих на нем женщин. В общем, как эротику не называй, а против природы не попрешь.

И несколько слов о мокрых футболках. Шоу мокрых футболок было придумано в 1977-м, в Айдахо, и стало одними из любимых народных развлечений. Применительно к ситуации на палубе авианосца «Вудро Вильсон» (которую сейчас поливал дождь, накрывший Южные Соломоновы острова), это значило, что Энн Морс, 19-летняя афроамериканка из Хьюстона, матрос-техник первого класса, неминуемо должна была подвергнуться, как бы «групповым сексуальным домогательствам в словесной форме» (в смысле, возгласам «Wow!», и всяким шуткам относительно «классных сисек»). Подобные эпизоды на борту «Вудро Вильсона» в текущем походе уже случались и в отношении Энн Морс, и в отношении Сэлли Кигэйт, и в отношении Кэрол Рамирес. Понятно: во взводе обслуживания 17 парней и три девчонки…

Сейчас матрос Энн Морс в компании с четырьмя парнями разворачивала на палубе комплекс беспилотной авиа-разведки «Gull-Eye», и почему-то не удостаивалась таких знаков внимания.

— Гм… — произнесла Сэлли Кигэйт, — …Может, на Энн футболка слишком толстая?

— Не говори ерунды, — ответила лейтенант Рамирес, — сиськи у нее торчат четко, как на первой странице «Playboy». Просто, над нами всеми что-то такое витает, вроде негативной энергии.

— Гм… Ты командир, тебе виднее. А скажи, что будет, если Энн вообще снимет футболку?

— Мы получим фитиль в жопу от капитана Пэрриша, вот что будет!

— Ладно тебе, Кэрол, никто не заметит, если на минуту снять, а потом надеть.

— Ты уверена, Сэлли? Смотри, если мы получим этот фитиль, я устрою тебе и заодно твоему отделению оздоровительный труд по чистке сортиров от заката до рассвета.

— Кэрол, при чем тут мои парни? Я готова нести ответственность, но…

— …Короче, ты дрейфишь экспериментировать, — ехидно перебила лейтенант Рамирес.

— Ни хрена я не дрейфлю! Только разреши, и я позову Энн.

— Нет, сержант. Я тебе ничего не разрешаю. Я просто пока не замечаю, ты поняла? Ну?

— Да мэм! — по-уставному четко ответила сержант Кигэйт, а потом крикнула, — Алло! Энн! Подгреби сюда на минуту!

— Сейчас! — откликнулась матрос-техник первого класса Энн Морс, передала пульт домкрата стоящему рядом парню, негромко произнесла несколько рабочих указаний, и направилась к сержанту и лейтенанту, стоявшим на расстоянии ста шагов.

К этому времени дежурная группа гидролокационного поста уже почти полчаса наблюдала, наряду с прочей крупной живностью в воде, стаю из четырех крупных рыб. Метки на экране локатора, конечно, недостаточно детальны для биологической классификации объекта, но по сопоставлению размера и скорости объектов можно было предположить, что это или акулы-молот, или рифовые акулы, или груперы, или тунцы. Дело шло к пари, хотя неясно было, как определять победителя. Разве что, уговорить капитана разрешить спуск дайверов, но вряд ли капитан разрешит это ненужное баловство. На самом деле все спорщики ошибались, но увы: никому из них не суждено было узнать правильный ответ, потому что две из четырех «рыб», будто бы бессистемно циркулирующих под водой, уже подходили к целям. Одна — к днищу авианосца, другая — к днищу крейсера.

Астролог мог бы сказать, что матрос-техник первого класса Энн Морс родилась под неким счастливым сочетанием звезд. Если бы сержант Кигэйт не позвала ее, то Морс разделила бы судьбу тех четырех парней, с которыми только что работала. Если бы Кигэйт позвала ее на минуту раньше, то произошло бы то же самое, поскольку Морс успела бы вернуться. А так, к моменту взрыва матрос-техник успела только похихикать и снять футболку.

Гибель большого боевого корабля от оптимального попадания торпеды (в участок днища в середине корпуса) чем-то похожа на падение боксера-тяжеловеса в глубокий нокаут после нечестного удара ниже пояса. Стандартная американская торпеда Mk-48, заряженная тремя центнерами взрывчатки, способна подбросить и переломить в воздухе 150 метровый эсминец, весящий 7 тысяч тонн. Мишени «Черепах» были крупнее. Крейсер 170 метров, 10 тысяч тонн. Авианосец 340 метров, 100 тысяч тонн. Зато, у «Черепах» были заряды по тонне взрывчатки. Крейсер «Лауренсис» погиб почти мгновенно. Водяной факел переломил корабль надвое, а возникшая водяная воронка с урчанием всосала обломки. Авианосец умирал дольше. Водяной факел пробил днище, и ударил по конструкции изнутри, обшивка бортов лопнула, полетная палуба вздыбилась, будто стала полигоном для слалома на скейтборде, а секундой позже вспыхнули тысячи тонн авиационного топлива. Под дождем на поверхности моря возник гигантский костер, быстро расползающийся, как огненная медуза из фантастического триллера. Затем, авианосец медленно затонул в центре огненного пятна.

Кажется, ни у кого из экипажа не было шансов выжить, но через минуту с разных сторон от плавающих пятен горящего топлива, вынырнули семь везунчиков. Трое из них — со стороны бывшей кормы авианосца, четверо — со стороны бывшего носа. Понятно, что первая и вторая группа, не имея между собой визуального контакта, не знали о существовании друг друга…

Трое спасшихся с кормы: лейтенант Кэрол Рамирес, сержант Сэлли Кигэйт и матрос-техник первого класса Энн Морс, оказались с запада от пожара, и северо-восточный ветер нес дым и тащил пятна топлива в их направлении. Поэтому первым действием девушек было побыстрее отплыть к северу, чтобы не попасть в полосу огня, и не задохнуться в дыму. С этой задачей девушки успешно справились, и теперь клубящийся бурый шлейф дыма тянулся южнее их, в направлении «Навассо» — эскадренного снабжающего супер-транспорта класса «Мариполо», единственного уцелевшего корабля из ядра АУГ-15. Этот 400-метровый грузовой монстр был примерно в двух милях к востоку от места гибели «Вудро Вильсона», и девушки видели его профиль: серую тень, поступающую сквозь пелену дождя и смога. Кажется, спасение рядом, однако «Навассо», вместо того, чтобы спустить спасательные катера, развернулся на юг и, постепенно набирая ход, двинулся к острову Реннелл. Конечно, Рамирес, Кигэйт и Морс не могли знать, что капитан супер-транспорта (единственного безоружного корабля в АУГ-15) получил приказ немедленно уходить под прикрытие южной флотилии — эсминца, фрегата и субмарины, дислоцированных за Реннеллом, со стороны Рифов Неизбежности. По протоколу, командование АУГ-15 автоматически принял на себя старший офицер южной флотилии, и он полагал, что супер-транспорт следует срочно вывести из зоны предположительного боевого столкновения с противником. А что касается возможных выживших из экипажей крейсера и авианосца, то… Во-первых, можно было усомниться в том, что кто-либо выжил, а во-вторых, необходимо было сохранить резерв топлива и боеприпасов, размещенные на «Навассо».

На движение супер-транспорта первой отреагировала Энн Морс.

— Сука, пидорас, траханный в жопу… — начала она длинную спонтанную тираду, но лейтенант Рамирес строго прервала ее.

— Побереги дыхание, матрос, оно тебе еще понадобится.

— Точно, — согласилась сержант Кигэйт, — Мы в таком дерьме…

— Скажи что-нибудь поумнее, Сэлли, — предложила ей лейтенант Рамирес.

— Ты командир, Кэрол, придумай что-нибудь, — ответила та, и занялась водной акробатикой: освобождением от матросских башмаков и тяжелых брезентовых штанов, явно излишних в условиях перспективы удвоенного марафонского заплыва вольным стилем. До ближайшего берега было примерно две классические афинские марафонские дистанции.

Оценив шансы проплыть эту дистанцию без каких-либо технических плавсредств, лейтенант Рамирес пришла к неутешительным выводам.

— Вот что, девчонки. Надо плыть к месту, где затонул «Лауренсис», он ведь не горел, правда?

— Не горел, — подтвердила сержант Кигэйт, — я помню, что когда я вынырнула, там торчала кормовая часть, почти вертикально. Как гребаный Титаник. И ни огня, ни дыма.

— …Вот, — продолжила лейтенант, — значит, в том месте сейчас плавает много всякого дерьма. Паллеты, мешки, бочки, доски. Надо найти что-нибудь подходящее, и сделать рафт.

— Ну, не знаю… — протянула матрос-техник, — …Там же наверняка разлился мазут, примерно полторы тысячи тонн. А мало что бывает хуже, чем влипнуть в мазутное пятно.

— Значит, поплывем аккуратно, и будем осматриваться, — сказала Кэрол Рамирес, — ну, хватит болтать. Поплыли. Темп спокойный. Бережем силы.

На движение супер-транспорта отреагировал, разумеется, и меганезийский взвод на острове Марау. Капитан-лейтенант Скир фон Вюрт посмотрел на экран ноутбука и потер руки.

— Цель движется в соответствие с прогнозом. К заходу солнца надо подготовить спиннинги.

— Ты уже освоил наш рабочий жаргон? — спросила лейтенант-инженер Биконсфилд.

— А как же. Прикинь, Пиф, какой бы я иначе был разведчик?

— Да, логично, — согласилась она, и помахала ладонью в сторону штурмовых пилотов, которые отдыхали под средним из трех «Крабоидов». 4-метровые «панцири крабов» в парковочном положении стояли наклонно, и являлись отличным эквивалентом уличного навеса-зонтика.

Пилоты Наллэ, Тэрэ и Юси поворчали немного, прервали партию в преферанс, вылезли под проливной дождь, и перебежали под командирский тент.

— Ну? — поинтересовалась Юси (хотя, теоретически, вопрос должен был задать Наллэ Шуанг, поскольку он был старшим по флотскому рангу в этой тройке).

— Спиннинги к бою, — так же лаконично ответила Эпифани Биконсфилд.

— Прямо сейчас? — удивилась девушка-панк, — Ты что, Пиф? Светло же еще!

— До сумерек два часа, — сказала Эпифани, — как раз впору, чтобы подготовиться аккуратно.

— Что — аккуратно? — спросил Тэрэ, — Спиннинг с «паучьей сетью» привинтить крабу между передними шасси можно за семь минут. Всего-то четыре шпильки.

— Юси, Тэрэ! — окликнул их сержант Шуанг, — Это боевой вылет, так что надо не просто так привинтить спиннинг, а еще проверить, надежно ли крепление, убедиться, что «паучья сеть» легко разматывается, и вообще, все трижды проверить.

— Ладно, — проворчала Юси, — уломал. Пошли, что ли?

И тройка тинэйджеров двинулась к грузовому катеру за катушками с «паучьей сетью».

— Дисциплина, однако… — проворчал фон Вюрт.

— Когда надо, — заметила лейтенант-инженер Биконсфилд, — они действуют очень быстро. И вообще, они отличные ребята. Кстати в пункте 2 генеральной инструкции для командиров сказано: «Дисциплина нужна лишь там, где она повышает эффективность команды».

— Ух, как ты бросилась их защищать, — с улыбкой, сказал разведчик.

— Стайный рефлекс, — лаконично пояснила она.

— Ладно. Считай, я признал, что твои ребята самые лучшие. Но этот фокус со спиннингом вызывает у меня некоторые сомнения. Как-то все слишком просто.

— А в чем конкретно ты сомневаешься, Скир?

— Пиф, давай я начну с того, в чем не сомневаюсь. Я не сомневаюсь, что эти ребята в темноте смогут незаметно пролететь перед безоружным супер-транспортом «Навассо», и выметать на его пути три «паучьи сетки». И я уверен: хотя бы одна из них намотается на гребной винт.

— Тогда в чем проблема? — удивилась лейтенант-инженер Биконсфилд.

— Проблема в том, что этот гребной винт — махина диаметром 9 метров и весом 100 тонн, из специальной бронзы. А вал вращает турбина, мощностью как у атомной электростанции.

— Точнее, Скир, это и есть мобильная атомная электростанция с мощностью 220 мегаватт, что обеспечивает механическую мощность 100 мегаватт, или 140 тысяч лошадиных сил. Ну, и?..

— И… — сказал он, — …Ты считаешь, что три сети из ацетатного шелка, полтора центнера весом каждая, способны остановить эту штуку, просто намотавшись на гребной винт?

— Это пространственно-ориентированный ацетатный шелк, — поправила она, — его прочность — полтонны на квадратный миллиметр сечения. Бронза, из которой сделан гребной винт, хотя и хороша, в полтора раза прочнее стали, но втрое менее прочная, чем наш шелк.

— Пиф, ты хочешь сказать, что паутина может просто оторвать лопасти винта?

— Есть и такой сценарий, — ответила лейтенант-инженер, — но более вероятно, что при намотке возникнет такая механическая система, которая согнет вал винта, как леска сгибает удочку. И кстати, даже если все сети порвутся, их обрывки затащит в уплотнитель вала. Это наиболее типичный случай аварии крупных кораблей при наезде на обычные рыболовные сети.

— Ты умеешь внушать оптимизм, Пиф.

— Ага, — она кивнула, — такой у меня характер.

*37. Игры в информационном поле

Вернемся теперь к трем американкам, выжившим после подрыва авианосца «Вудро Вильсон».

Лейтенант Рамирес, сержант Кигэйт, и матрос-техник Морс продолжали заплыв. И вот, когда

оставалось еще две трети пути (более мили) до места гибели крейсера, они внезапно увидели ярко-желтую точку, качающуюся над поверхностью моря. Еще несколько сот метров вперед, и стала видна плавучая инсталляция, которая состояла из «еврокуба» (1000-литровой кубической пластиковой емкости в сетчатом металлическом каркасе), и дюжины деревянных паллет, связанных резиновым шлангом. Над еврокубом торчала длинная мачта из пластиковой штанги, на верхний конец которой была надета ярко-желтая канистра. На паллетах устроились четверо приунывших парней, одетых в одинаковые черные трусы стандарта флота США. Что такое счастье — сложный вопрос. Счастье относительно. Например, встреча с четырьмя парнями со своего авианосца, добывшими еврокуб, в котором оставалось триста литров питьевой воды, бесспорно была счастьем. Конечно, счастье было бы полнее, окажись тут еще и жратва, но…

…Лейтенант Рассел Скопс печально развел руками.

— Извините, девчонки, но жратву мы пока не поймали. Есть опасения, что продовольственные склады «Вудро Вильсона» и «Лауренсиса» утонул не разрушившись.

— …Но, можно сделать удочку из нитки, — добавил матрос Альф Сантано.

— А крючок и наживка? — тут же заинтересовалась Сэлли Кигэйт.

— Наживка вот, — матрос Харви Болдуин показал кусочек блестящей фольги.

— Нормальная блесна, — добавил матрос Джуниус Горн, — а вот крючка нет. Разве что, можно оторвать кусок сетки от еврокуба, согнуть и заточить.

— Джуниус, мы же уже решили, что ни хера из этого не выйдет, — сказал Болдуин, — вот если, например, у девчонок найдется булавка, или заколка, или серьга…

— Нет у нас ничего такого, парни, — сказала лейтенант Рамирес, — и, может лучше подумать о веслах, или вроде того? Нам же на берег надо, если я что-то понимаю в этой жизни.

— Оно, конечно, можно… — задумчиво произнес лейтенант Скопс, — …только я уже прикинул скорость, если грести досками от паллет. До острова будем плыть два дня, но надо выбрать, к какому острову плыть. До Сан-Кристобаля сорок пять миль на норд-ост, а до Реннелла то же расстояние на зюйд-вест. Мы пока в сомнениях.

— На Реннелл, — ответила Кэрол Рамирес, — там наши разведчики из южной флотилии.

— Откуда ты знаешь, что там сейчас? — возразил лейтенант Скопс.

Возникла пауза. Матрос-техник Энн Морс запрокинула лицо, ловя ртом дождевые капли, а потом внезапно приняла сосредоточенный вид, вытерла губы и заявила:

— Надо идти на Сан-Кристобаль.

— Почему? — спросила Сэлли Кигэйт.

— Сейчас объясню. Вот скажи, почему никто не предложил просто торчать на месте.

— А что толку? — спросила Рамирес.

— Действительно, что толку, — поддержал Скопс.

— А вот что! Если бы хоть кто-то из нас думал, что за нами пришлют помощь, то нам как раз следовало бы торчать на месте. Но, никто так не думает. Давайте по-честному. Мы ведь уже понимаем, что по АУГ-15 врезали так, что наши уносят ноги, всем на всех насрать, каждый выкарабкивается, как может. Литр виски против горелой спички, что на Реннеле уже не наши, поэтому не хрен туда идти. А Сан-Кристобаль был вроде не в зоне боевых действий. Там мы можем прикинуться бедными пострадавшими туристами. И там рядом еще много островов. Малаита, Гуадалканал. И жратва точно есть. Так, мало помалу, куда-нибудь выберемся.

— Ты не забыла про воздушный шарик? — спросил матрос Харви Болдуин, и показал пальцем примерно в тот сектор хмурого неба, где высоко над дождевыми тучами висел меганезийский стратосферный беспилотный дирижабль — разведчик.

— Представь себе, не забыла! — ответила Энн Морс, — Я даже могу поверить, что этот дрон нас сейчас видит сквозь облачность. И если он правда нас видит, то оператору понятно, что мы безоружный планктон. Ты думаешь, нези будут охотиться на нас только потому, что мы еще числимся в листинге авианосца «Вудро Вильсон», от которого на плаву остались только этот еврокуб с водой и кучка досок?

— Не думаю, что будут, — ответил он, — у нези других целей хватает.

— Вот так-то! — гордо объявила Энн.

— Толково, — оценил Рассел Скопс, а Кэрол Рамирес просто кивнула. Решение было принято.

Семеро моряков с погибшего авианосца «Вудро Вильсон» с энтузиазмом взялись за дело, и экзотическое плавсредство на самодельно-весельном ходу двинулось курсом норд-ост со скоростью чуть больше одного узла. К вечеру дождь прекратился, и можно было наблюдать изумительно красивый закат солнца. Лейтенант Скопс занялся этим наблюдением с целью проверить правильность курса в момент, когда солнце коснется линии горизонта. Он вовсе не ожидал увидеть что-либо интересное, но…

— Вот дерьмо! Смотрите, там низколетящий самолет. Точно не наш.

— Не наш… — согласилась лейтенант Рамирес, вглядываясь в силуэт, кажущийся черным на фоне празднично-ярких красок закатного неба — …А пройдет прямо над нами.

— Не пора ли прыгать в воду? — спросил матрос Альф Сантано.

— Нет, — ответил Скопс, — вряд ли эта штука охотится на потерпевших кораблекрушение.

— Э… А вдруг эта штука стрельнет просто так, чтобы развлечься от не хрен делать?

— Нет, — повторил Скопс, — не надо дергаться, Альф, а то парням на самолете может прийти в голову та же идея, что и тебе.

— Ясно, сэр, — ответил матрос Сантано и молча принял позу роденовского мыслителя.

— Эта штука собирается приводниться, — с некоторой тревогой объявила Сэлли Кигэйт. И не ошиблась. 40-метровая летающая лодка с ретро-дизайном, неуклюже и громко шлепнулась брюхом на волны, и покатилась, вздымая фонтаны по бортам. Чем-то она напоминала пароход «Клермонт» 1807 года, великого изобретателя Фултона. Только гребных колес не хватало. Зато имелось прямое, как доска, крыло, а над ним, на стойке — квадратная мотогондола, из которой выходил вал с воздушным винтом диаметром примерно как упомянутое гребное колесо.

— Мама… — прошептала матрос-техник Энн Морс, — …Какой сегодня век по календарю?

— Утром был двадцать первый, — отозвался Харви Болдуин, — а сейчас хрен знает…

В этот момент люк кабины (или рубки) летающей лодки со звонким лязгом открылся, из него выдвинулся женский бюст, украшенный сверху рыжеволосой зеленоглазой головой, а в центре упакованный в темный топик с алой люминесцентной надписью «ABCDEFUCK».

— Эй, вы! — раздалось над волнами, — Хватит глазеть! Шевелитесь, гребите сюда, блин!

— Девчонка, вроде наша… — удивленно произнес Джуниус Горн.

— Команда, на борт, — лаконично распорядился лейтенант Скопс.

…

Осматривались американцы уже после взлета. Похоже, экипаж не хотел тут задерживаться.

Внутри у летающей лодки был интерьер, как у малобюджетного траулера. За штурвалом на мостике сидела упомянутая рыжеволосая особа лет 20 с плюсом, а соседнее кресло (видимо штурманское) занимал крепкий породистый парень-канак несколько постарше. Позади мест летного состава, дюралевый трап с мостика вел через проем вниз в кают-компанию, где на надувном матраце устроилась парочка бесспорных этнических германцев: мужчина лет 30 и женщина, ровесница рыжеволосой особы. Они, не торопясь, курили одну папиросу на двоих, а когда семь американских моряков протиснулись через люк, и спустились по трапу, молодая германка улыбнулась и указала на три свободных матраца, разбросанных по кают-компании вокруг циновки, на которой стоял чайник и бумажная коробка с сэндвичами.

— Располагайтесь, отдыхайте.

— Спасибо, — ответил лейтенант Скопс.

Тем временем, рыжеволосая особа — пилот окликнула двоих с папиросой:

— Вольф! Марго! Смените нас, ОК? Мы с Этеэле рулим от самого Бугенвиля! А мне хочется поболтать с людьми с исторической родины.

— Мне тоже будет интересно поговорить с янки, — добавил канак.

— Aita pe-a, — отозвался германец, — пошли, Марго, порулим Ф-джонкой.

Произошла быстрая смена вахты, и освободившаяся пара спустились в кают-компанию.

— Ты американка? — спросила лейтенант Рамирес у рыжеволосой особы.

— Да, я Одри Паркер из Оушенсайда, округ Сан-Диего, Калифорния, а работаю в Королевстве Сигаве, на острове Футуна. Мы летим туда. Кстати, вот Этеэле, командир лодки. А ты?

— Я Кэрол Рамирес, из Сан-Франциско, Калифорния.

— Wow! Я как-то торчала неделю у вас в Сан-Франциско, и каждый день каталась на пароме в тюрьму Алькатрас, прикидывала, как устроить побег моему папаше.

— Подожди, Одри, ты что? Тюрьму Алькатрас закрыли еще при Кеннеди.

— А то я не знаю! Тюрьму закрыли, а музей — открыли. Мой папаша сидел в Сан-Квентине, и бывалые люди говорили, что это один в один Алькатрас, только с кое-какими техническими примочками. Вот так. А что вы тормозите? Марго вам ясно намекнула: налетайте на жратву.

Порядком проголодавшихся американских моряков не надо было уговаривать. Послышался душераздирающий хруст пожираемых сэндвичей, а через полчаса, когда в бумажной коробке остались только крошки, лейтенант Скопс решил из вежливости поинтересоваться:

— Одри, а за что твоего папашу пихнули в Сан-Квентин?

— Ну, если начинать с начала, то у нас в семье все мужики всегда были военные. Традиция. До Второй мировой войны все было ОК, а потом началось невезение. Прадед пропал без вести на Второй Мировой, где-то в этих краях. Дед погиб во Вьетнаме. Ну а папаше на войне за Евфрат оторвало миной обе ноги. Он подлечился, вернулся, и начал крутиться у базы морской пехоты Кэмп-Пендлтон. Такой бизнес: самоделки из списанной электроники. И меня научил. Я в 15 лет собирала микроволновые телефоны из этой ерунды. Потом папашу закрыли на 11 лет за такие самоделки. А меня закрыли только на полгода — мне не было 18-ти. Мамаша от нас ушла, и я ее понимаю. А папаша совсем плохо себя почувствовал в тюрьме и через год помер.

— Сочувствую, — сказал Рассел Скопс.

Одри неопределенно пожала плечами.

— Прошло всего несколько лет, но, кажется, это было вечность назад. Ладно, сменим тему.

— Да, конечно, — перехватила инициативу Кэрол Рамирес, — скажи, Одри, как вы нас нашли?

— Это просто. Когда ракетный крейсер и авианосец исчезли, возник коридор для полета с Бугенвиля на Футуна по достаточно короткому маршруту. И мы полетели.

— Главные корабли АУГ-15 очень мешали в эти четыре дня, — добавил канак, — приходилось облетать их по кривой, терять время, жечь топливо.

— Значит, — уточнила лейтенант Рамирес, — вы полетели с Бугенвиля на юго-восток, а потом прошли между Гуадалканалом и Реннеллом вдоль 11-й параллели, потому что уже знали об уничтожении американских кораблей, ПВО которых контролировало этот сектор?

— Да, — ответил Этеэле, — мы первыми использовали этот коридор, и первыми увидели вас.

— А что с остальными? — не вытерпел матрос Джуниус Горн.

— Ничего, — последовал лаконичный ответ.

— Подожди, Этеэле, что значит, ничего?

— Это значит, что обе уцелевшие флотилии остаются на старых позициях. Северная в составе эсминца, фрегата и большого десантного корабля стоит на рейде Хониары. Южная в составе эсминца, фрегата, и атомной субмарины — между островами Реннелл и Рифами Неизбежности. Эскадренный супер-транспорт из разбитой центральной флотилии лег в вынужденный дрейф южнее своей предыдущей позиции, и восточнее Большого Реннелла.

— В вынужденный дрейф? — переспросил матрос Горн.

— Да, — ответил канак, — я слышал, Кройден, капитан супер-транспорта считает, что на гребной винт намоталась рыболовная сеть. А каперанг Райтмен, командир эсминца «Пенсакола» из южной флотилии, который принял на себя командование АУГ-15 после гибели рэар-адмирала Кэмерона, обещал ему помощь утром. Он осторожный, не хочет рисковать. Ведь действия во враждебных водах в ночное время без предварительной подготовки, это большой риск.

Возникла пауза, потом матрос Альф Сантано проворчал:

— Каперанг Райтмен — ублюдок. Теперь я понимаю: это он приказал Кройдену уходить на юг, бросив всех, кто мог выжить с «Лауренсиса» и с «Вудро Вильсона». Вот теперь он оставил Кройдена с командой на всю ночь без помощи. Козел драный.

— Язык придержи, матрос, — строго сказал ему лейтенант Скопс.

— Да, сэр, — дисциплинированно ответил Сантано.

— Каперанг Райтмен, — заметила Одри Паркер, — действует в соответствие с инструкциями, имеющимися у старших офицеров ВМФ США на такой случай.

— Слушай, откуда вы все это знаете? — подозрительно спросила матрос-техник Энн Морс.

— Это просто. Мы следим по инфо-сети за лентой новостей про АУГ-15.

— Ну, круто! Только не говори, что это инфо-сеть свободного доступа, а вы просто мирные коммерсанты, перевозящие на гидроплане туда-сюда кокосовые орехи и туристов.

— Я и не говорю, — невозмутимо ответила рыжеволосая уроженка городка Оушенсайд.

Снова пауза в разговоре. Американские моряки осмысливали ситуацию. Потом лейтенант Рамирес задала хозяевам летающей лодки прямой вопрос:

— Вы работаете на Конвент?

— Мы работаем на себя, — сказал канак, — И давайте уточним, кто есть кто. Мой старший брат Улукаи, король Сигаве и лорд-протектор всей земли Футуна и Алофи, назначил меня мэром нового технополиса Вакавака. По-американски можно назвать меня сопредседателем совета директоров в развивающемся социально-экономическом проекте.

— А, может, называть тебя принцем? — ляпнула сержант Сэлли Кигэйт.

— Можно, если тебе так удобнее, — спокойно ответил Этеэле.

— Ну, круто! — снова заявила Энн Морс, — Значит, ты большая шишка в мафии, про которую говорили по CNN, что она хапнула французские острова в западной Полинезии?

Принц Этеэле медленно растянул полные губы в ироничной улыбке и окинул добродушно-оценивающим взглядом фигуру 19-летней афроамериканки. Только сейчас матрос-техник вспомнила, что ее футболка (снятая перед несостоявшимся розыгрышем на борту «Вудро Вильсона»), автономно плавает в океане между островами Гуадалканал, Сан-Кристобаль и Реннелл. Не то, чтобы Морс стеснялась быть topless в незнакомой компании, и все же…

— Ты говоришь смело и интересно, Энн, — произнес Этеэле, — а давай разберем твои слова, как принято в американском колледже?

— Ну, давай, — согласилась она.

— Тогда, Энн, начнем с островов. Почему они французские?

— Ну, так на политической карте нарисовано.

— О! — обрадовался канак, — А что там было про Америку до вашей войны за Независимость?

— Так не честно! — возмутилась матрос-техник, — Это было давно, а теперь так не делается!

— И давно ли так не делается? — иронично поинтересовался он.

— Ну… — матрос-техник только теперь задумалась о том, сколько же перерисовок претерпела политическая карта мира даже за последние несколько лет. Политическая география, которую Энн сдавала на выпускном экзамене в школе всего два года назад, уже устарела, потому что в Африке какая-то Мумба выделилась из какой-то Мулумбы в ходе справедливой национально-освободительной войны, поддержанной прогрессивным человечеством в лице ООН. Вот! Энн зацепилась за нужное слово и ответила, — …Ну, теперь есть ООН, и оно решает такие вещи.

— Тогда, — сказал Этеэле, — ООН это мафия, а моя семья честно правит по древнему обычаю.

— По какому такому обычаю твоя семья правит?

— А ты послушай, Энн. Давным-давно, когда по Америке еще бродили мамонты, тут в нашем океане жил демон Тангалоа. Как-то раз он закинул сеть, и поймал большую волшебную рыбу Алофуто. Как только он вытащил ее из воды, и на нее упали лучи солнца, она окаменела. Так появился остров Футуна с восточным хвостом, островом Алофи. Съесть каменную рыбу было невозможно, а бросать жалко. Тогда демон Тангалоа стал смотреть на море, и увидел: вот там плавает потерявшийся proa, а на нем женщина-рыбачка. И он ей сказал:

«Тебя унесло далеко от родных берегов, тебе не найти туда путь, а у меня здесь есть большой остров, совсем новый. Выбирай любое место, я тебе помогу построить fare, и будешь жить».

«Остров, это хорошо, — сказала женщина, — а есть ли там мужчины?».

«Там пока никого нет, — ответил демон, — но на первое время я тебе буду за мужчину, а потом, найдешь себе кого-нибудь больше похожего на человека. Море большое, моряков много».

Вот так женщина построила fare в бухте, которая сейчас называется ее именем: Леава. Там она родила от демона Тангалоа много детей. А потом Леава нашла в океане мужчину-человека, и родила от него тоже много детей. Дети выросли, и от них произошла моя семья, которая стала править землей Сигаве. Земля хорошая, и туда пришли еще люди с Тонга и Самоа. Так было.

Энн Морс вздохнула и покачала головой.

— Очень красивая сказка, но ведь сказка. Разве ты веришь, что так было на самом деле?

— А ты веришь, что народ США на самом деле выбирает себе президента? — спросил он.

— Вот ведь как ты завернул… — протянула она.

— Так понятнее, — пояснил канак.

— Не будем о большой политике, — вмешался лейтенант Рассел Скопс, — определимся лучше в отношениях между нами. Хотелось бы знать: мы на гражданском борту или на военном?

— Вы на борту, принадлежащем партнерству-технополису Вакавака, — ответил Этеэле, — но как написано в американских штабных бумагах, я не знаю. Может, там написано, что все жители острова Футуна, это террористы, и все наши объекты — военные. Вечером 31 декабря авиация Америки бомбила наш остров. Когда мы прилетим, я покажу вам, куда попали бомбы.

— Если есть случайные жертвы среди мирного населения… — начал Скопс, но Этеэле перебил:

— Есть только закономерные случайные жертвы. Так говорит мой военный советник, который хорошо знает, как американский штаб выбирает время и цели для бомбардировок.

— Послушай, Этеэли, возможно, твой военный советник настроен против Америки…

— Не настроен, — перебила на этот раз Одри Паркер.

— А ты его знаешь? — спросил Скопс.

— Ее, — поправила Одри, — я и есть военный советник принца Этеэле.

Семеро американских моряков с удивлением уставились на рыжеволосую уроженку городка Оушенсайд, округ Сан-Диего, штат Калифорния. Матрос Энн Морс недоверчиво спросила:

— Ты его военный советник?

— Да, а что такого? Не зря же мои предки служили в армии США еще до Золотой Лихорадки. Прадедушка моего прадедушки отвоевывал Калифорнию у Мексики в 1846-м.

— Думаешь, он бы сейчас обрадовался? — съехидничала Морс.

— Я уверена, что да. Знаешь почему, Энн? Потому что я защищаю американские ценности от всяких пидорасов, въехавших в Капитолий на саудовских денежках еще при Буше старшем.

— Чего-чего?

— Ты слышала, чего. И ты знаешь, о чем я.

— Слушайте, хватит о политике, — попытался снова вмешаться лейтенант Скопс.

— Почему, командир? — спросил Харви Болдуин, — Мы же хотим понять, что к чему.

— Командир, не будь самым правильным, — добавил Джуниус Горн.

— Не учи меня жить, черт тебя дери! Первое, что нам надо понять, это наш статус, ясно?

— Да, сэр. Ясно, сэр.

— Ваш статус гостевой, — спокойно сказал Этеэле, — Вы немного отдохнете на Футуна, пока решается вопрос с властями Новой Зеландии, а потом полетите туда, вот и все.

— И все?! — удивился лейтенант Скопс.

— Да. А я был бы рад услышать, что такое американские ценности.

Лейтенант растеряно кивнул и принялся пить чай. А Одри Паркер улыбнулась и похлопала матроса-техника по плечу.

— Как насчет того, чтобы рассказать принцу о наших американских ценностях?

— Одри, ты что, серьезно?

— Да, Энн, я серьезно.

— Я тоже, — добавил Этеэле.

— Ну, тогда я расскажу, как в школе на уроках истории. Наша главная ценность, это свобода. Америку создали решительные предприимчивые люди, которые прибыли из Старого Света с твердым намерением построить на свободной земле лучшее будущее для себя и своих детей, опираясь на собственные силы. Поэтому свобода предпринимательства и принцип равных возможностей. Мы верим: бог создал людей равными, наделив их свободой, стремлением к счастью, и достаточным разумом, чтобы самим учреждать законы и правительства, которые наилучшим образом обеспечат защиту естественных человеческих стремлений. Вроде все.

Принц Этеэле несколько раз моргнул, почесал ладонями свои уши, и поинтересовался:

— Энн, это ты взяла из истории какой Америки?

— Это из истории Соединенных Штатов Америки. По истории у меня было «отлично».

— Хе-хе… — протянул канак, и повернулся к Одри Паркер, — …Выходит, ты не шутила, когда говорила, что это американские ценности.

— Я тебе двадцать раз повторяла, что не шучу, а ты не верил.

— Ладно. А куда там оно все делось? Свобода предпринимательства, равные возможности…

— Хер знает, — Одри развела руками, — оно давно делось, я этого уже не застала.

— Вот не надо! — возразила Энн Морс, — Никто не отменял свободу предпринимательства!

— Правда? А почему тогда моему папаше вклеили 11 лет за электронные самоделки?

— Откуда мне знать, за что твоему папаше вклеили 11 лет?

— А я тебе скажу, Энн. Прокурор предъявил три вида интеллектуального пиратства: софтвер, хардвер, и ноу-хау. А суд проштамповал это, сложили три срока и вышло 11 лет! Прикинь, в интересах сраных патентных адвокатов и спекулянтов, американский суд дал 11 лет тюрьмы солдату, потерявшему ноги на войне за Америку! Нормально, а?

Матрос-техник задумалась над ответом. Фраза об адвокатах привело ее в смятение. Она была готова отстаивать преимущества американского образа жизни, но в отношении адвокатов она чувствовала солидарность со своей оппоненткой. Тут на помощь пришла лейтенант Рамирес.

— Одри, я верно понимаю, что ты из-за этого обиделась, и теперь воюешь против Америки?

— Нет, Кэрол. Я не обиделась, я просто смылась туда, где есть американские ценности. И я их защищаю. А вот скажи: против кого и в чьих интересах здесь воюет американский флот?

— Слушай, Одри, если ты потомственный военный, то должна понимать, что такое приказ!

— Я отлично понимаю! И я понимаю, что такое заведомо некомпетентный приказ, и заведомо криминальный приказ. А ты понимаешь?

— Это намек, что на Футуна нас могут отдать под суд? — спросила лейтенант Рамирес.

— Нет, это намек, чтобы вы притворились американскими туристами, когда мы прилетим.

— Что? — возмутился матрос Сантано, — Я должен буду притворяться перед канаками, что я не американский военный моряк, а какой-то богатенький плейбой, которому не хрен делать?!

— Остынь, матрос, и дослушай, — отчеканила Одри Паркер, — вы будете гостями на Футуна. Но, кроме вас там будут 29 американских туристов, которые из-за военных действий оказались в тяжелом положении на Фиджи, Тонга и Самоа. Король Улукаи взялся доставить их в Новую Зеландию. Вы полетите вместе с ними. И вам лучше притвориться такими же туристами.

— Объясни, почему? — уже успокоившись, спросил Сантано.

— Потому что некоторые туристы потеряли своих близких при американской бомбардировке.

— Этого не может быть! — воскликнул он.

— Это есть, — жестко сказала она, — так что я рекомендую вам психологически подготовиться.

В этот момент, летающую лодку заметно тряхнуло.

— Проходим циклон Микеланджело! — сообщила Марго с места штурмана, — Сейчас начнется аттракцион, но вполне безопасный, так что не волнуйтесь.

— Американские моряки не боятся циклонов! — мгновенно ответила сержант Сэлли Кигэйт.

Циклон Микеланджело, родившийся в открытом океане между Тувалу и островами Феникс, двигался на запад, постепенно отклоняясь к югу, и набирая силу. Согласно метеопрогнозам, Микеланджело должен был пройти через Соломоновы острова, пересечь Коралловое море, и обрушиться на побережье австралийского Квинсленда, где к нему уже подготовились. Две оставшиеся флотилии АУГ-15 (южная и северная) тоже подготовились. Как было отмечено «американские моряки не боятся циклонов». Но, последний корабль разбитой центральной флотилии, 400-метровый эскадренный супер-транспорт «Навассо», потерявший ход по причине наматывания некой субстанции на гребной винт, оказался в критическом положении. Течение и ветер сносили его на юго-запад. Нетрудно было рассчитать, что утром следующего дня его протащит мимо восточной оконечности острова Реннелл, а через 40 миль выбросит на 100-километровую цепь Рифов Неизбежности, тянувшуюся поперек этого курса.

Возможно, будь на месте каперанга Райтмена и кавторанга Кройдена, другие люди с другим отношением к делу, или, будь между этими двумя капитанами другие отношения, они как-то сумели бы спасти «Навассо». Но, и те и другие отношения были формальными, чисто бюрократическими. На рассвете 5 января между ними состоялся обмен телетайпами:

= Кройден, Навассо. Исправить ходовые установки невозможно. Ввиду приближения циклона, запрашиваю и.о. командира АУГ-15 на предмет экстренной помощи.

= Райтмен, Пенсакола. Запрос принят, Навассо. Мы поможем вам, как только погодные условия позволят нам в пределах допустимого риска взять вас на буксир.

= Кройден, Навассо. Во время циклона, судно без хода подвергается риску гибели, что запрещено правилами в мирное время. Прошу помощь в течение светового дня.

= Райтмен, Пенсакола. Правилами запрещается проводить в открытом океане подготовку к буксировочным работам при волнении, превышающем 3 балла. Я вынужден отказать вам.

= Кройден, Навассо. Отказ понял. В соответствии с правилами, в условиях одиночного плавания, при аварийности второй степени, я объявляю, что «Навассо» исчерпала свой ресурс живучести и приказываю экипажу покинуть судно.

= Райтмен, Пенсакола. Капитан Кройден, я приказываю экипажу оставаться на судне.

= Кройден, Навассо. Сожалею, капитан Райтмен, но это противоречит правилам.

= Райтмен, Пенсакола. Если вы покинете судно, я заявлю об оставлении вами боевого поста.

= Кройден, Навассо. Я вас понимаю, капитан Райтмен. Но есть правила. Мы покидаем аварийное судно и идем на шлюпках к Восточному Реннеллу. Прошу вас распорядиться на предмет береговой поддержки роты разведки, занимающей позицию на востоке Реннелла.

= Райтмен, Пенсакола. Запрос принят, Навассо. Вас поддержат. Конец связи.

К 9 утра 5 января судьба супер-транспорта, была решена. Судно, брошенное командой, все быстрее двигалось к Рифам Неизбежности, и уносило с собой сто тысяч тонн военных грузов (главный оперативный запас экспедиционной эскадры АУГ-15).

*38. Новая фаза асимметричной морской войны

Алофи, отделенный от Футуна проливом шириной в милю, имеет площадь более 30 кв. км. Ничего принципиально иного, чем на Футуна на нем нет — такой же вулканический остров искаженно-ромбической формы с осевым горным хребтом, верхняя точка которого лежит примерно в 400 метрах над уровнем моря. Особенность острова Алофи в том, что за период французского господства, с него полностью исчезло население. Все четыре крупных поселка опустели. Осталось несколько старых плантаций табака на берегу, прилегающем к проливу. Посещались они только, когда туземцам Футуна не хватало денег на курево из магазина.

Такая необитаемость сделала Алофи ценным пунктом для предновогодней эвакуации, и за несколько дней в южной бухте, закрытой от ветров, был создан технополис под названием Вакавака (что в переводе значит «много лодок» или просто «верфь»). Не на берегу бухты, а именно в самой бухте. Фактически, это были широкие баржи с малой осадкой, загнанные в полосу мангровых зарослей, под высокий навес из камуфляжной сетки, имитирующей те же мангровые заросли (вид сверху). Сетка закрывала несколько гектаров, и под ней оставалось достаточно места для парковки немаленькой техники.

Помимо иных объектов, в бухте технополиса сейчас стояли крыло к крылу две 40-метровые летающие лодки, во многом похожие, несмотря на разделявшее их столетие:

«Do-X» — модель 1929 года, по-своему эстетичный крылатый вариант канонерки (малого корвета) времен Первой Мировой войны.

«Ф-джонка», модель текущего года, с той же схемой планера, но с фюзеляжем простейшей «коробчатой» формы наподобие парохода Фултона 1807 года.

По широкому крылу второй из этих двух машин бегали две крепко сложенные юные японки, одетые в шорты и майки с надписью «Fuji-Drive» и логотипом холдинга «Fuji». Они энергично жестикулировали и болтали. По обрывкам фраз на английском не составляло труда догадаться: японки изумляются тому, насколько этот концепт уродливый.

За их самовыражением наблюдали с борта небольшого сампана два персонажа: один явный абориген, лет 30 с минусом, а другой — явный европеец, лет 30 с плюсом.

— Знаешь, Махно, — произнес абориген, — твои женщины ведут себя не очень тактично. Я хочу сказать, это совсем неплохой самолет, если учесть, что Скйоф построил его всего за декаду.

— Этеэле, — ответил европеец, — ты просто не очень хорошо знаешь японский характер. Японцы склонны восхищаться необычными изделиями человеческих рук и, как объясняют философы, искреннее восхищение уравнивает выдающееся безобразие и выдающуюся красоту.

— Мне этого не понять, — честно признался принц Этеэли, — и я не понимаю: где ты добыл этих японских девчонок?

— Я их не добывал. Это землячки Накамуры Иори, из города Убе.

— О-о! Накамура Иори, японский бухгалтер, который за месяц поднял экономику Таити, а?

— Ну, — ответил Махно, — нельзя сказать, что Иори-сан совсем поднял там экономику, но если сравнить с тем, как Таити выглядел после войны 21 ноября, то успехи впечатляющие.

— Я об этом и говорю. А янки в новогоднюю ночь там много разбомбили?

— Да. Университет, ВПП аэропорта и пять отелей на западном берегу. Эти отели все равно не работали, а университет жалко. К счастью, студентов там не было. Новогодняя ночь. Но, что касается новой экономики, то ее эта бомбардировка практически не задела.

Принц Этеэле покивал головой.

— Это хорошо. А вот на Бора-Бора в отелях под бомбами, кажется, погибло много туристов.

— Да, — Махно кивнул, — там кроме аэропорта и административного центра янки бомбили три элитных отеля, приняв их за военные объекты из-за наличия парковки гидропланов.

— Дебилы, — припечатал принц, и вернулся к исходной теме, — Так, ты говоришь, эти девушки землячки бухгалтера Иори. А чем они занимались там, в Японии?

— Они работали на жемчужной ферме. Скучное занятие. Вот Иори-сан и пригласил их сюда.

— Ага! Ясно, почему они хорошо плавают и ныряют. Жемчужная ферма. А майки с вот такой эмблемой, это легенда, чтобы подставить фирму «Fuji-Drive», будто бы она поставляет сюда оружие и еще что-нибудь? Я угадал?

— Почти угадал, — ответил Махно, — специально подставлять «Fuji-Drive» никто не собирался. Задача была поссорить оффи в Вашингтоне и Токио, а «Fuji-Drive» подвернулась под руку и поэтому ее использовали. Но она от этого только выиграла. Смешно, правда?

— Смешно, — согласился принц, — но я не понимаю: как она могла выиграть? У нее наверняка случились проблем с японской полицией и спецслужбами.

— Верно. Эти проблемы случились. Зато товар «Fuji-Drive», карманные игровые компьютеры, пошел нарасхват. За две недели они продали больше этих игрушек, чем за прошлые полгода. Психология молодых японских покупателей: это очень круто играть на компьютере фирмы, продавшей в Океанию пушку, которая напугала австралийцев и американцев.

— У! Эх! — Этеэле с досадой ударил себя кулаком по колену, — Я должен был сам догадаться!

Комэск Махно хлопнул его по плечу.

— Догадаться не так просто. В «Fuji-Drive» сначала удивились всплеску сбыта, и только через неделю поняли, почему это происходит. А теперь они предлагают Иори-сан сотрудничество. Неофициально, конечно. Но это отдельная тема.

— Да, — согласился принц, — отдельная тема. А тебя, наверное, интересуют переговоры с киви?

— Так точно. Прикинь: штаб поручил мне своевременно бросить говно на вентилятор.

— Что тебе поручил штаб? — удивленно переспросил принц.

— Это сленг, — пояснил комэск, — так называется сюрприз, происходящий во время какого-то события, транслирующегося крупными TV-каналами в прямом эфире. Представь: парадная обстановка, все в официальных костюмах говорят заранее согласованные слова, и вдруг на вентилятор, крутящийся под потолком падает огромный кусок говна.

— Ха! — принц хлопнул себя ладонями по бедрам, — Красиво! Но ведь на самом деле будет не настоящее, материальное говно, а информационное, а?

— Информационное, — подтвердил Махно, и после паузы добавил, — но настоящее.

— Ну, я примерно понял, — сказал Этеэле, — теперь слушай. Я рассказываю про киви. Мой брат

Улукаи позвонил королю маори Рангимаи в город Ваикато. Ты знаешь, в Аотеароа — Новой Зеландии король маори не совсем официальный, но в Веллингтоне к нему прислушиваются. Разговор получился не совсем хороший, потому что король Рангимаи укорял моего брата за расстрел французов и сингапурцев, а мой брат тоже много чего наговорил. Но, в общем, они перешли к теме про туристов-янки. И мой брат надавил на гуманизм. В смысле, что жители Фиджи и Тонга линчевали бы всех американцев, которых поймали бы. Но, удалось кое-как договориться с генералом-президентом Тевау Тимбером, он сам поймал 36 туристов-янки и передал нам. И гуманизм требует, чтобы их быстро-быстро отправили домой, поскольку они испытывают неописуемые страдания бла-бла-бла. В общем, этот заход сработал.

— Минутку, ты сказал 36? Значит, Улукаи сразу приплюсовал военных моряков к туристам?

Принц Этеэле утвердительно кивнул.

— Да. Мой брат подумал, что будет неправильно сказать 29, а потом привезти 36. Нам же надо, чтобы новозеландские оффи ничего не заподозрили, пока не дойдет до выяснения личности.

— Как бы, да, — согласился Махно, — но ведь придется сообщить 36 имен и фамилий.

— Нет, не придется. Мой брат сказал, что из 36 человек 12 — в шоке. Пятеро реально в шоке, а военных моряков мой брат, приплюсовал к ним. Типа, они в таком шоке, что себя не помнят, однако все свидетели подтверждают, что это точно янки.

— Как-то это криво, — сказал Махно.

— Да, немножко криво. Но мой брат уже связался с оффи в Веллингтоне при посредничестве короля маори, и оффи проглотили это. Можно завтра отправлять всех янки в Окленд.

— Понятно, — Махно кивнул, — ну, а как реально себя чувствуют военные моряки в компании соотечественников-туристов, чуть было не линчеванных из-за миротворческих бомбежек?

— Расстраиваются, — ответил Этеэле, — они, по ходу, неплохие ребята, но только сейчас стали врубаться, что они творили в Океании. Под такое настроение Одри Паркер их агитирует.

Это же время. Юго-Западный берег острова Футуна. Бухта Леава. Руины поселка Леава.

Одри Паркер в легкой униформе сил самообороны Сигаве (трехцветном пятнистом килте и жилетке tropic-military) была великолепна в роли гида. Сейчас журналистка Марта Витте из Нидерландов увлеченно фиксировала на видео-камеру и гида, и результаты американской бомбардировки, а Одри, отчасти работая на эту камеру, доступно излагала тему.

— Перед вами госпиталь, разрушенный фугасно-термохимической авиабомбой GBU-31. Это высокоточная управляемая бомба с лазерным наведением, так что попадание нельзя считать случайным. Info для прессы: осмотреть фрагменты бомбы, на которых видны серийный номер, можно в офисе милиции после экскурсии… Что вы спросили, мисс Витте?

— Я спросила: фугасно-термохимическая бомба и термобарическая бомба, это одно и то же?

— Нет, мисс Витте. Это разные типы бомб. Первая содержит комбинированный взрывчатый и зажигательный твердый состав, как в данном случае. А вторая содержит распыляемый состав объемного взрыва. Вы увидите разницу действия, когда мы будем осматривать резиденцию королевской семьи. В нее попала термобарическая авиабомба GBU-38… Что? Да, все можно снимать на фото и видео… Что вы спросили насчет производства?

— Я спросила: кто производит эти бомбы?

— А, это можно будет посмотреть по каталогу. Номера на фрагментах фюзеляже видны, я уже сообщала. Вообще, практически все бомбы для авиации США производят компании: Boeing, Lockheed Martin, Northrop-Grumman, и McDonnell Douglas Aerospace…

— Простите, офицер Паркер, а точно ли известно, чья авиация бомбила?

— Да, мисс Витте. Тут поработал Northrop B-2 Spirit, ВВС США.

— А… Это тот B-2 Spirit, который называют «Невидимкой»?

— Совершенно верно, мисс Витте. Но, это не мешает ему отлично сниматься в инфракрасном диапазоне. Видео-протокол атаки B-2 на Футуна вы можете получить в офисе милиции.

Семеро американских моряков участвовали в экскурсии, но держались немного в стороне от других туристов. На этой фазе лейтенант Скопс повернулся к своим товарищам по команде:

— Ребята, не падайте духом. Мы не виноваты. Просто, это война. Меганезийцы тоже бомбили гражданские объекты, так что чья бы корова мычала.

— Рассел, — тихо возразила лейтенант Рамирес, — что ты сравниваешь Америку с Меганезией?

— Я сравниваю потому, что они тоже…

— Рассел, во-первых, говори тише. Если услышат туристы, то мы будем по уши в дерьме.

— Да, тут ты, пожалуй права, — сказал он, резко сбавив громкость.

— …А во-вторых, — продолжила она, — то, что какой-нибудь тоталитарный режим, наподобие бирманского, северокорейского или меганезийского, бомбит мирные объекты, никак нас не оправдывает, если мы делаем то же самое. Мы сражаемся, за что-то хорошее, даже если это иногда выглядит по-идиотски.

— Кэрол, а за что хорошее мы сражаемся? — встряла матрос-техник Энн Морс.

— Ты слишком серьезно восприняла разговор об американских ценностях, — строго сказала ей лейтенант Рамирес, — давай-ка ты будешь критичнее относиться к чужой пропаганде.

— Кэрол, я критично отношусь. Но, почему, если мы сражались за что-то хорошее, мы сейчас вынуждены говорить об этом шепотом, чтобы голландские туристы не услышали?

— А потому, — вмешалась сержант Кигэйт, — что европейцы всегда были засранцами. Ты вчера вечером вспоминала школьную историю, вот и вспомни, как они все легли под Гитлера.

— Ладно, Сэлли, — с некоторым ехидством сказала Морс, — как насчет того, чтобы поговорить с нашими, американскими туристами? В обед ведь мы с ними встретимся, верно?

— Энн ты сама понимаешь, что этим нашим туристам не повезло. Они случайно попали под дружественный огонь. Это случается. И кстати, не надо ездить отдыхать в страны, которые включены Госдепом в лист не рекомендуемых для посещения американскими гражданами.

— Минуточку, Сэлли! Это все здорово насчет Госдепа, но какого черта высокоточные бомбы попадают в отели, в госпитали, в пассажирские залы гражданских портов?

— Не делай из этого проблему, — посоветовал лейтенант Скопс, — есть вероятность промахов.

— Я не делаю из этого проблему. Я просто пытаюсь понять: куда была направлена та бомба, которая попала в дайвинг-станцию на островке Лаукалау, Фиджи? Там на 10 миль вокруг нет ничего, во что имеет смысл бросать бомбы. То же самое — островок Ваитукау на Тонга.

— Откуда ты знаешь? — спросил Скопс.

— TV, глобопедия, карты googol, и пресс-конференция командующего нашей миротворческой операцией «Горизонт надежды». Все есть в Интернет, хочешь, покажу?

Удобный случай посмотреть, что есть в Интернет, представился перед обедом. Вернее, уже во время обеда в отеле, куда поселили всех 36 американцев. Семеро моряков так и не решились общаться накоротке с соотечественниками, пострадавшими от «дружественного огня». Чтобы избежать этого общения, команда с «Вудро Вильсона» устроилась в каменистой части пляжа, вооружилась биноклем, и наблюдала за открытым ресторанчиком отеля, дожидаясь, пока все гражданские завершат прием пищи, и можно будет пообедать отдельно от них. Делать было абсолютно нечего, и команда предприняла экспедицию в Интернет.

*** NZ-On-Sky. Раздел: политика. Что же на самом деле происходит в Океании? ***

Привет, киви! Привет всем, кто смотрит наш независимый сетевой канал. Сегодня с вами за круглым столом трое достойных джентльменов, плюс один ведущий, в смысле я, Гарри Боуэн. Представлю наших гостей по часовой стрелке. В этом порядке они выскажутся в начале, а дальше жизнь подскажет. Итак, генерал Трэй Диммок, военная разведка, затем, преподобный Джеймс Вестхаус, наша англиканская церковь, и далее, Энтони Роллинг, известный яхтсмен и блоггер. Кроме того, виртуально у нас в студии присутствуют все, кто смотрит нас online и, с присущим нам демократизмом, мы будем проводить экспресс опросы на нашем сайте. Вот, я произнес длинное введение, а теперь задаю первый вопрос, мистеру Диммоку. Генерал, что происходит в Океании? Можете ли вы объяснить для всех киви, особенно для гражданских?

Генерал Диммок: Как это не печально, Гарри, в Океании происходит война. Это уже вполне официальное мнение. Сегодня Совет Безопасности ООН принял Резолюцию номер 2052, где объявил самозваный Конвент Меганезии международной террористической организацией, угрожающей миру и стабильности и виновной в геноциде, развязывании агрессивной войны, применении запрещенных видов оружия, а также в пиратстве и торговле наркотиками. Как вы знаете, Тихоокеанский флот США начал миротворческую антитеррористическую операцию «Горизонт надежды». Теперь, после принятия резолюции Совбеза ООН, формат этой операции расширится, и к ней присоединятся вооруженные силы еще нескольких стран. Такова вкратце ситуация в Океании на сегодняшний день.

Ведущий: Минутку, генерал! Это дипломатия. А зрителям интересно знать, что происходит фактически, не на бумаге, не в кабинетах, а в океане и на островах. Вот в чем мой вопрос.

Генерал Диммок: В океане и на островах происходит именно это. 20 октября прошлого года вооруженные авантюристы захватили атолл Тинтунг на севере Островов Кука, объявили себя Конвентом вымышленной страны Меганезии, или Гавайики, простирающейся от Туамоту до Палау, и начали терроризировать правительства островных микро-государств, которые из-за бедности, не смогли дать им отпор. Теперь эту проблему придется решать всем вместе.

Ведущий: Скажите, генерал, является ли Франция бедным островным микро-государством?

Генерал Диммок: Я понимаю ваш намек, Гарри. Разгром колониального корпуса Франции 20 ноября на Таити, а в ночь на 1 января на Новой Каледонии, это аргумент в пользу совместных действий против терроризма. В Париже недооценили угрозу, и нельзя повторять эту ошибку.

Ведущий: Да! Нельзя повторять ошибку. Вопрос лишь том, что такое ошибка. Многие наши зрители считают, что ошибкой была отправка нашего фрегата «Нимбел» к Островам Кука. Я напомню: 13 ноября фрегат погиб в результате террористической атаки в открытом море. 52 моряка из 170 пропали без вести. Что вы на это скажете?

Генерал Диммок: ошибкой была недооценка угрозы. Эту ошибку совершили мы. Эту ошибку совершили французы. И эту ошибку совершили австралийцы, попытавшиеся решить данную проблему несколькими точечными ракетными ударами 11 декабря. Как я говорил, проблема серьезная, ее надо решать совместно, силами всех развитых тихоокеанских государств.

Ведущий: Всех не получится. Вы знаете, что в течение декады после своих точечных ударов Австралия потеряла из-за террористических атак 23 грузовых корабля, и объявила о полном нейтралитете по Меганезии. Вы уверены, генерал, что нейтралитет — ошибочное решение?

Генерал Диммок: Да, я уверен. Единственно верный путь, это широкая силовая коалиция.

МЕЛОДИЧНЫЙ ЗВОНОЧЕК. Табличка «РАУНД-1» меняется на табличку «РАУНД-2».

Ведущий: Мы заслушали первого участника — генерала Трэя Диммока. Правда, в ходе беседы осталось неясным, то ли мы имеем дело с кучкой вооруженных авантюристов, то ли с некой империей зла, которую может победить лишь коалиция всех развитых тихоокеанских стран. Надеюсь, позже генерал прояснит дело. А сейчас слушаем преподобного Джеймса Вестхауса. Джеймс, в рождественском выступлении вы назвали Конвент «абсолютным злом». По каким критериям или признакам вы сделали такой вывод?

Преп. Вестхаус: Критерий абсолютного зла, это абсолютное отрицание добра. Как известно, каждая мировая религия содержит учение добра, выраженное в нормах морали. Эти нормы практически одинаковы в христианстве, исламе, иудаизме, индуизме и буддизме. А теперь взгляните на Лантонскую Хартию, главный документ Конвента Меганезии. Впервые за всю историю человечества, мораль объявляется преступлением, иначе говоря, добро объявляется преступлением. И наказание за добро — смерть. На Островах Кука несколько учителей были заколоты штыками только за то, что учили детей любви к ближним. На Увеа-и-Футуна все церкви сожжены белым фосфором. На Тувалу расстреляны все христиане, мусульмане и последователи веры Бахаи. На Палау все мусульмане пропали без вести. С Фиджи и Тонга депортированы все мусульмане и индуисты, и расстреляны все сотрудники епископства.

Ведущий: Джеймс, давайте будем точными. На Фиджи и оккупированном Тонга правит не Конвент, а генерал Тимбер, лидер военной хунты. И на Палау правит не Конвент, а законно избранный президент Нгеркеа. Что же касается Увеа-и-Футуна, то эта французская колония поделена. Восточный остров Увеа под властью Конвента, а западный остров Футуна — под властью туземного короля Улукаи. Думаю, генерал Диммок поправит, если я ошибаюсь.

Генерал Диммок: границы сферы влияния Конвента не определены достаточно точно. Мы вынуждены опираться на разведданные, чтобы установить, что и в какой мере относится к территории непризнанной Меганезии. Возможно, Гарри, вы правы, но это под вопросом.

Преп. Вестхаус: Достаточно того, что происходило на Островах Кука, Тувалу и Кирибати.

Ведущий: Понятно, Джеймс. Но вернемся к началу. Вы говорили: каждая мировая религия содержит учение добра, выраженное в нормах морали. Эти нормы практически одинаковы в христианстве, исламе, иудаизме, индуизме и буддизме. Я правильно вас понял?

Преп. Вестхаус: Да. При некоторых отличиях, все эти нормы имеют общий источник: бога.

Ведущий: Я поставил это ваше высказывание на голосование, и с вами согласны только семь online-участников из четырехсот, которые уже успели отреагировать.

Преп. Вестхаус: Да, отличия, о которых я упомянул, порождают конфликты, например, между христианами и мусульманами. Это проблема недостаточных знаний о религии в обществе, и Англиканская церковь Новой Зеландии высказалась об этом еще в 2004 году. Мы выступаем против вбивания клина между двумя религиями, одинаково поклоняющимися богу Авраама.

Ведущий: Возможно, с точки зрения теологии, это так, но в жизни все иначе. Когда в ноябре гастарбайтеры мусульмане-яванцы по инициативе Национальной Батакской партии заняли остров Ниуэ, нашу ассоциированную территорию южнее Американского Самоа, все полторы тысячи ниуэанцев, наших сограждан, бежали сюда, и сейчас временно живут в кампусе под Оклендом. Не получился у них с батаками христианско-мусульманский диалог.

Преп. Вестхаус: Это, опять же, не следствие религии, а следствие непонимания религии.

Ведущий: Вероятно, в теории вы правы, но вот парадокс: с другой нашей ассоциированной территории, Токелау, которая, как говорят свидетели, фактически оказалась под контролем Конвента, не бегут наши граждане. Там все мирно и благополучно. Как вы это объясните?

Преп. Вестхаус: пока не знаю, как объяснить, но сатана коварен, учтите это.

МЕЛОДИЧНЫЙ ЗВОНОЧЕК. Табличка «РАУНД-2» меняется на табличку «РАУНД-3».

Ведущий: Мы заслушали второго участника, преподобного Джеймса Вестхауса, и нашли парадокс. Наши сограждане — христиане на ассоциированных территориях не уживаются с мусульманами-батаками, которые, вроде бы поклоняются тому же богу, зато уживаются с Конвентом, который, с точки зрения теологии, поклоняется сатане. А теперь мы послушаем третьего участника нашего круглого стола, яхтсмена и блоггера Энтони Роллинга. Скажите, Энтони, какова обстановка в Океании с точки зрения любителей странствий под парусом?

Роллинг: У меня два сына, Ирвин и Калеб, и племянник Нил, который родился в Австралии, покатался по миру в качестве солдата спецназа, вернулся, демобилизовался, хотел заняться бизнесом, погряз в бюрократии, плюнул и уехал на Вануату. Ему там понравилось.

Ведущий: Ваш австралийский племянник уехал в Меганезию?

Роллинг: Тогда еще не было никакой Меганезии. И знаете, что я вам скажу? Эту Меганезию создали янки, французы, японцы, австралийцы, и мы, новозеландцы. Я сейчас объясню, как. Сначала надо задолбать своих граждан-нонконформистов так, чтобы они захотели смыться подальше от цивилизации, и строить что-то для себя на пустом месте. Потом, когда они это построят, надо прийти туда, притащить всяких арабов и батаков, и заявить: ну-ка, граждане нонконформисты, бросайте свое хозяйство, и убирайтесь отсюда. Мы тут намерены делать большой бизнес, а вы занимаетесь чем-то сомнительным, короче, неделя вам на сборы.

Ведущий: Вот это неожиданный поворот! Вы хотите сказать, что меганезийцы, это бывшие граждане развитых стран, включая нашу?

Роллинг: В основном, да. Смотря, что считать развитой страной. Вот, например, там много сальвадорцев. Сальвадор, вроде, считается страной третьего мира, хотя и продвинутой. А в принципе, я объяснил, как все происходит. Люди построили себе хозяйство кто-то на одном острове или атолле, кто-то на другом, и жили. Делали бизнес, катались друг к другу в гости, знакомились с девчонками, заводили детей. И им на хрен не нужна была никакая Меганезия, потому что им и так было хорошо. Местным властям на Вануату, или на Кирибати, было до фонаря, чем они там занимаются. Не разбойничают, и ладно. Но тут грянул супер-кризис, и началась перекладка крупных инвестиций в неосвоенные территории. Так это называется. А теперь, поставьте себя на место моего племянника, и скажите: какие будут ваши действия?

Ведущий: Мое действие будет такое: я задам этот вопрос online-участникам нашего круглого стола, а вы пока расскажете, все же, какова обстановка в Океании с точки зрения любителей странствий под парусом. Договорились?

Роллинг: Договорились. Рассказываю. В декабре мы катались вчетвером. Я с женой, и наши мальчишки. Было классно. Мы прилетели на Вануату, оттуда на яхте на норд-ост до Тувалу, дальше на чистый ост до Токелау, а потом на зюйд-ост до Аитутаки и Раротонга на Южных Островах Кука, и оттуда прилетели домой. Четыре недели фиесты. Главное, оттуда исчезла вся сволочь, которая очень доставала. Я обещал не называть этносов и религий, так что не буду. Короче: приходишь в любой яхт-харбор, ведешь себя нормально, и ты друг. А если какие-то проблемы, то обращаешься к любому военному моряку, и он тебе поможет сразу, без всякой бюрократии. Купить или заказать можно все и везде. Спирт и биодизель — дешевые, а бензин дорогой, его там немногие использует. Жратва, и пальмовое пиво — дешевые. Для малых яхт портовых сборов нет вообще, потому что в Хартии учтен обычай Tiki. Теперь вот что важно: спецслужба INFORFI держит сайт в сети OYO. На сайте текущая карта акватории, где точно маркированы опасные зоны. Где циклон, где минное поле, где вероятны боевые действия. И просто не надо туда лезть. Кстати, Хартия, это никакой не сатанизм, а просто нормальные морские понятия, неформальные правила яхтсменов. Я сейчас не говорю про политику. Я не вникал, что там про власти и выборы, мне это неинтересно. Вот, так было в декабре.

Ведущий: А что изменилось сейчас?

Роллинг: Перед Новым годом приперся флот янки, и начал стрелять во все, что движется, и вообще, во все на свете. Меня там не было, но ребята рассказывали: в новогоднюю ночь был долбанный кошмар. Вообще-то они могли бы сообразить, что меганезийцы не просто так эвакуируют все ценное из более-менее оживленных портов. А вечером 31 декабря INFORFI начало объявлять по радио на аварийной волне зоны воздушной тревоги. Кто слушал, у того хватило времени смыться, а из тех, кто не слушал, некоторые влипли. Я знаю одного парня, дайвера, который с компанией на Новый год был на Бутаритари, Кирибати. Они на большом надувном рафте днем ныряли в лагуне, смотрели старые японские самолеты на дне. А после захода солнца там же на рафте устроили стол с шампанским. И вдруг, едет катер береговой охраны и оттуда кричат в мегафон: «Авиа-налет! Быстро с рафта в воду!». Хорошо, что наши сообразили послушаться. Через минуту по рафту врезала бомба. Даже клочков не осталось.

Ведущий: Американская авиация разбомбила рафт новозеландских дайверов?

Роллинг: Да. Но, все обошлось. Береговая охрана подвезла ребят до харбора. А ту пару B-2, которая бомбила, меганезийцы достали в ту ночь. Одного сбили где-то над морем, а другого раздолбали прямо на аэродроме острова Косраэ. Можно в Интернет посмотреть, там фото. А туристов, которым не повезло, доставляли самолетами в клинику на Бора-Бора. Там сейчас несколько наших с ожогами и осколочными ранениями. На сайте можно посмотреть имена.

МЕЛОДИЧНЫЙ ЗВОНОЧЕК. Табличка «РАУНД-3» меняется на табличку «ДИСПУТ».

Ведущий: мы заслушали третьего участника, яхтсмена и блоггера Энтони Роллинга, и узнали неожиданные вещи о новогодних американских бомбардировках. И, прозвучала новая версия о катастрофах двух американских бомбардировщиков — «невидимок». Возможно, наш военный участник, генерал Трэй Диммок прокомментирует все это. Генерал, вам слово.

Генерал Диммок: Я должен отметить, что для семьи Энтони Роллинга круиз по Меганезии, возможно, выглядел так хорошо потому, что его племенник, Нил Гордон Роллинг, занимает серьезный пост в батальоне Народного флота на Вануату.

Ведущий: Возможно, это так, но хотелось бы услышать ваш комментарий к американским бомбардировкам. Также интересно, что вы думаете о потерях американского флота в этой формально-миротворческой операции. Я напомню: по неофициальным данным, эти потери выглядят так:

— Два тяжелых бомбардировщика B-2 «Spirit».

— Один стратегический самолет-заправщик KC-46 «Stratotanker».

— Один ракетный крейсер класса «Тикондерога». Экипаж 400 человек погиб полностью.

— Один атомоход-авианосец класса «Нимиц». Экипаж 5700 человек погиб полностью.

— Один эскадренный супер-транспорт, тоже атомоход. Экипаж успел эвакуироваться.

Итак, два вопроса: что бомбили американцы в Океании, и каковы их потери?

Генерал Диммок: Я могу только сообщить вам официальную версию штаба миротворческой операции «Горизонт надежды». При бомбардировках, доля целевых попаданий 84 процента.

Ведущий: А бомбы с «гавайской чумой», сброшенные на Нумеа, входят в 84 процента?

Генерал Диммок: Заявления об американской бомбардировке Новой Каледонии, ложны, как и заявления о том, что «гавайская чума» это американское биологическое оружие. Госдеп США сообщил, что Нумеа бомбили меганезийцы, используя радио-позывные американского B-2.

Ведущий: Ладно, а что вы скажете об американских потерях?

Генерал Диммок: Один бомбардировщик и один авиа-заправщик потеряны от удара молнии во время перекачки топлива в воздухе. Второй бомбардировщик разбился из-за плохого состояния полосы при посадке на Косраэ. Сейчас его экипаж дает показания, И, о потерях флота США. Крейсер и авианосец, маневрируя южнее острова Гуадалканал, натолкнулись на японские морские мины, оставшиеся со Второй мировой войны. Результат фатальный. Эскадренный супер-транспорт на маневре проехал по рыболовной сети, которая блокировала гребной винт, вызвав потерю хода. В условиях циклона, экипаж был вынужден покинуть судно. Находясь далее в неуправляемом дрейфе, супер-транспорт налетел на Рифы Неизбежности, южнее острова Реннелл. Повторяю, это версия штаба «Горизонта надежды».

Ведущий: Скажите, генерал, положа руку на сердце, вы верите в эти объяснения потерь?

Генерал Диммок: Я полагаю, что штаб операции «Горизонт надежды» недооценивает роль противника в потерях, понесенных бомбардировочным авиа-крылом и эскадрой АУГ-15.

Ведущий: Блестящая формулировка, генерал! Я аплодирую вашей корректности в отношении союзников. Но я скажу прямо. Это здорово напоминает разгром. И возникает вопрос: надо ли Новой Зеландии участвовать в боевых действиях в компании такого неудачливого партнера?

Генерал Диммок: Как я сообщил в начале разговора, сегодня Совет Безопасности ООН принял резолюцию номер 2052, осуждающую Конвент за терроризм и военные преступления. В этих обстоятельствах, уклонение нашей страны от участия в действиях международных сил могут обернуться тяжелыми экономическими последствиями. Наши крупные покупатели баранины, молочных продуктов и шерсти могут в знак неодобрения сменить поставщика.

Ведущий: Вот это новость! Генерал, вы не находите, что нас грубо шантажируют?

Генерал Диммок: Я лишь сказал, что такие последствия возможны.

Ведущий: А какие последствия возможны, если Новая Зеландия ввяжется в такие действия международных сил? Ведь, как мы выяснили, речь идет о столкновении с очень серьезным противником. И кстати, сейчас передо мной на экране таблица ответов online-участников на вопрос Энджела Роллинга: «Какие будут ваши действия …». Первое место по частоте занял ответ: «Диверсионная морская война». Скажите, генерал, что будет с нашей экономикой, если Конвент начнет против нас диверсионную войну на море? Мы сможем справиться с этим?

Генерал Диммок: Вероятно, если мы будем действовать в коалиции с союзниками.

Роллинг: Слушайте, мистер Диммок, а почему бы вам в коалиции с нашими замечательными союзниками — янки не освободить для начала наш Ниуэ, и их Американский Самоа? Это ведь элементарно, и требует всего одного наряда полиции. В чем проблема?

Генерал Диммок: Освобождение Ниуэ и Восточного Самоа не такая простая задача, как вам кажется, мистер Роллинг. Там до десяти тысяч батакских боевиков. Некоторые политологи ошибочно думают, что батаки в этом районе заразились гавайской чумой от американского контингента во время десанта 30 декабря, но десант был только на маленький остров Та-У на восточном краю Американского Самоа. Кроме того, смертоносность гавайской чумы сильно преувеличена. Даже если бы батаки заразились, то потеряли бы не более трети живой силы.

Роллинг: Я вовсе не собирался предлагать вам план штурма Ниуэ и Американского Самоа. Я вообще против всех этих жутких криков «банзай!» и бросков в атаку на пулеметы. Моя идея гораздо проще и цивилизованнее. Надо направить наряд полиции в аэропорт Окленда, и там приостановить челночные рейсы авиакомпания «Alemir» с грузами продовольствия компании «Haliburger» на Ниуэ. И через пару недель батаков на Ниуэ и Американском Самоа не будет.

Ведущий: Поясните свою мысль, Энтони.

Роллинг: Все элементарно, Гарри. Батакам там нечего жрать, кроме продовольствия, которое поступает из Новой Зеландии. Батаки на Ниуэ и Американском Самоа зажаты с трех сторон. С востока — меганезийские Острова Кука, с запада — Германское Самоа, Тонга и Фиджи, с севера — подконтрольные Конвенту зоны Северное Самоа-Этена, Токелау и Феникс-Кирибати. Только южное направление свободно, тут наша Новая Зеландия, и отсюда батаки получают грузы. Я запросто покажу вам на сайте график рейсов, которыми это делается. Я не случайно принес в студию свой любимый ноутбук, и я не против, если это отобразится на большом экране.

Ведущий: Какой сюрприз! Новозеландская компания «Haliburger» мировой лидер в области поставок халяльной баранины в страны исламского мира… Внимание на экран.

МЕЛОДИЧНЫЙ ЗВОНОЧЕК. Табличка «ДИСПУТ» меняется на табличку «СЮРПРИЗ».

Ведущий: У меня вопрос к представителю церкви. Джеймс, как вы оцениваете такую форму христианско-мусульманского диалога? Одобряете ли вы это или осуждаете?

Преп. Вестхаус: Судя по тому, что мы видим на экране, это гуманитарная помощь, которая согласована в правительстве. Церковь не может вмешиваться в дела государства.

Ведущий: Гуманитарная помощь для десяти тысяч батакских боевиков, о которых только что поведал нам генерал Диммок? Мне кажется, что это уже больше похоже не на гуманитарную помощь, а на государственную измену. А вы как думаете, генерал?

Генерал Диммок: Я не знаю. Возможно, кроме боевиков, там есть мирные яванские беженцы, отношение к которым не в компетенции армии, а в компетенции правительства.

Ведущий: Правительство заботится о яванских беженцах больше, чем о наших гражданах? Я думаю, нам надо не забыть этот факт к выборам. А сейчас скажите, генерал, прав ли Энтони, заявляя, что для освобождения Ниуэ достаточно перерезать воздушный мост из Окленда?

Генерал Диммок: технически мистер Роллинг прав, однако гуманитарные законы…

…Матрос-техник Энн Морс нажала клавишу, останавливая воспроизведение.

— Дальше там уже только новозеландские темы, ничего интересного.

— Рассел, что думаешь обо всем этом? — спросила Кэрол Рамирес.

— Вообще-то… — произнес лейтенант Скопс, — …Я ненавижу политику.

— Рассел, давай ты не будешь притворяться самым правильным офицером флота США.

— А ты думаешь, я не такой?

— Да, — она кивнула, — и знаешь, почему?

— Пока не знаю. Я же самый правильный, а не самый догадливый.

— Тогда слушай: я видела, как ты играешь в шахматы со своим сотовым телефоном. Так что можешь расслабиться и прекратить спектакль, а мы поаплодируем.

— Кэрол, ты ошибаешься, если думаешь, что хороший шахматист не может быть тупым, и что идеологически-правильный офицер флота не может быть в какой-то мере умным.

— Рассел, не будь занудой. Мы все по уши в дерьме, и надо серьезно поговорить.

Лейтенант Скопс вздохнул, посмотрел в бинокль, убедился, что гражданские американцы еще только перешли к чаю и кофе, так что еще минут 20 надо ждать, снова вздохнул и произнес.

— Ладно, Кэрол. Допустим, ты права. Что дальше?

— Я спросила: что думаешь обо всем этом?

— Ах да, конечно! — он хлопнул себя ладонью по лбу, — Как я мог забыть? Ты это спросила, а я отвечу так: ничего нового из этого круглого стола я не почерпнул.

— Командир! — воскликнул матрос Джуниус Горн, — Как это, ничего? Тебя не удивило, что киви снабжают провиантом тех батаков, которые захватили Ниуэ?

— А чему тут удивляться? Во время Второй Мировой войны, наши американские корпорации

«General Motors», «IBM», и «Ford», поставляли оборудование в Третий Рейх, и вкладывали колоссальные деньги в гитлеровскую экономику. Это общеизвестная информация, она есть в Глобопедии, со ссылками на документы, просто это не афишируется.

— Вот, ****ство… — выдохнул матрос Харви Болдуин.

— Это не ****ство, а большой бизнес. Теперь более свежая история. В 1980-х, CIA по приказу президента Картера создало в Афганистане организации «Талибан» и «Аль-Каида», с целью борьбы против советских оккупационных войск. Не очень-то красиво, но война есть война, и практически все армии мира иногда используют террористов. Но, когда задача решена, этих террористов или отпихивают, или отстреливают. А в нашем случае все только начиналось, и работящий побочный родственник королевского дома Саудовской Аравии, стратегического союзника Америки, человек по имени Усама бен-Ладен…

— Что?! — изумленно перебила сержант Сэлли Кигэйт, — Тот самый бен-Ладен? Враг Америки, который взорвал башни-близнецы на Манхэттене в 2001 году?

— Взорвал не он, а кто-то из его последователей, но это неважно. Чей он враг тоже неважно. А важно, что, он как человек из семьи Сауд, был другом богатой нефтяной семьи Буш, давшей Америке двух президентов: одного тупого, второго еще тупее. До 1990-х, саудовский король выплачивал бен-Ладену стипендии 7 мега-баксов в год. Но в 1998-м «Аль-Каида» взорвала посольства США в Кении и Танзании, и эту стипендию, вроде, отменили… Дайте сигарету.

Матрос Альф Сантано протянул командиру сигареты. Тот прикурил и продолжил:

— С «Талибаном» еще гаже. С 2001 года наша армия формально воевала в Афганистане против «Талибана», и это продолжалось больше пятнадцати лет. Но в 2011-м, на фоне этой войны, президент Обама договорился с «Талибаном» о переброске боевиков в Ливию и Египет, чтобы установить там исламские режимы в интересах саудовского короля и всяких эмиров. Талибы получали американское оружие в Ливии, везли в Афганистан, и убивали из него американских солдат. Даже когда они совсем охренели и из нашего оружия убили нашего же посла в Ливии, Америка это проглотила. И на этом фоне Обама без проблем переизбрался на второй срок.

— Вот, ****ство… — повторил матрос Харви Болдуин.

— Это не ****ство, а большая политика. Ты что, парень, не чувствуешь разницы?

— Честно говоря, нет сэр. Не чувствую!

— Ну, тогда тебе не понять, почему новозеландское правительство кормит батаков, которые захватили новозеландский остров Ниуэ и выгнали оттуда всех новозеландцев.

— Так, объясни, командир.

— Ладно, я сегодня сговорчивый. Объясняю. Политику Америки делают нефтяные концерны, которые давно снюхались с арабами. А политику Новой Зеландии делают мясные концерны, которые производят халяльную баранину и тоже снюхались с исламистами. Ты уловил?

Матрос Болдуин хмуро кивнул, а потом спросил:

— И поэтому мы воюем против Меганезии?

— Нет, парень. Не только поэтому. Конвент наступил на хвост не только исламистам, но еще сингапурцам. Сингапур, это маленькая дрянная страна китайских фашистов. Через нее очень удобно отмывать миллиарды баксов, поэтому сингапурские фюреры имеют большой вес на Капитолии. Они там делятся комиссионными от помывки, понимаешь?

— Рассел, — окликнула лейтенант Рамирес, — почему ты вдруг так разговорился о политике?

— Видишь ли, Кэрол, для меня вдруг дошло, как сильно ты права, что мы в дерьме. Когда я завербовался на флот, то рассчитывал сделать карьеру. Я честно признаюсь: мне чертовски хотелось уйти в отставку с отличным послужным списком, и получить непыльное местечко. Например, шеф собственной безопасности в какой-нибудь страховой компании. Я бы купил отличный дом, завел бы жену, детей…

— Завел бы жену, это круто, — встряла матрос Энн Морс, — звучит, как «завел бы корову».

— Не придирайся, — буркнул он, — и так тошно. Теперь хрен нам всем на рыло, а не отличный послужной список. Вылетим на фиг, и выше менеджера бензоколонки не поднимемся.

— Какого черта? — возмутилась Энн, — Мы же честно служили, и чуть не погибли к чертям!

— Сейчас я тебе объясню… — сказал он, и затянулся сигаретой, — …Это не слишком сложно.

Через полдня. Вечер и ночь 5 — 6 января 2 г.х.

Каролинские острова. (Федеративные Штаты Микронезии, ФШМ).

Марианские острова, остров Гуам, США.

15-метровая субмарина, реплика итальянской «Caproni-CB» 1941 года (известная у океанских контрабандистов, как югославская модель «Danube» 1983 года), всплыла в районе маленького островка — атолла Гаферут (штат Йап, ФШМ), в 450 км южнее американского острова Гуам. В надводном положении эта «Danube» находилась всего четверть часа — и этого хватило, чтобы запустить в воздух стайку плоских бубликов (чакрапланов) метр в диаметре. Затем субмарина погрузилась, а стайка бубликов легла на курс к северу, к Гуаму. Каждый бублик имел свой маленький процессор и видео-камеру. В общем, обычное дело для любительских авиамоделей-роботов. А вот материал планера бубликов был необычный: силунат — сплав кремния и натрия. Только тонкая защитная пленка лака не позволяла ему вспыхнуть от первой же капли влаги…

В это время, в Апра-Харбор (Гуам) как раз встал на якорь супертанкер «NK-14», длиной 460 метров, с грузом 4 миллиона баррелей (или 667 тысяч кубометров) сырой нефти. Эта нефть, добытая в Соронге (Западная, индонезийская Новая Гвинея) подлежала переливу в несколько меньших танкеров для отправки покупателям-переработчикам. Таковы были планы на утро, однако, бублики «чакрапланы» внесли свои коррективы в тот момент, когда провели яркое и внезапное рандеву с «NK-14». Проще говоря, они врезались в наиболее пожароопасные точки супертанкера, и разбились на куски. Каждый кусок сразу нашел себе достаточно влаги, чтобы началась реакция. Вспыхнули ослепительные пятна пламени. Благодаря температуре 2200 по Цельсию, они легко прожигали листовую сталь, и скоро пламя коснулось паров нефти…

Крупнейший остров Марианской гряды — Гуам имеет площадь более 500 кв. км., и население превышает полтораста тысяч человек. Те, кто здесь работает, заняты обслуживанием военно-морской базы Апра, обслуживанием туристов, и обслуживанием порта. Природа дала Гуаму замечательную защищенную естественную гавань на западе острова, состоящую из внешней, северной акватории, и южной внутренней части. Во внутреннюю часть ведет морской канал, пригодный для судов с осадкой менее 10 метров. Тяжелые суда остаются во внешней части, имеющей размер 5x3 км, что немного тесно для современных кораблей-гигантов. Разумеется, дирекция порта и руководство базы ВМФ США осознавали опасность скопления грузовых кораблей на таком небольшом пространстве, и принимали все необходимые меры. Но нельзя винить службу воздушной локации за то, что она не заметила стаю метровых бубликов среди множества стай морских чаек с теми же габаритами и той же скоростью полета. И тем более нельзя винить пожарную службу порта — ведь обычный пожар не развивается так быстро.

Сейчас распространение пламени было не просто быстрым, а стремительным. Пять мощных взрывов потрясли супертанкер, и в небо взметнулись столбы горящего нефтяного газа. Из-за ударной нагрузки на колоссально-длинный корпус корабля, расползлись швы обшивки, и на следующей фазе катастрофы, нефть, загораясь, хлынула в слишком тесную акваторию. Тут уместно вспомнить диалектику: защищенность бухты Апра от ветра и волн порождает свою противоположность: незащищенность от внутренних аварий. Из внутренней части гавани можно выйти только через один канал во внешнюю часть, а из внешней — только через один западный канал в открытый океан. «NK-14» из-за своей внушительной осадки был вынужден стоять на якоре в фарватере внешней части гавани, так что при разливе нефти весь фарватер оказался блокирован, а гавань стала ловушкой и для гражданских кораблей, и для военных.

На этом этапе был разбужен 3-звездочный адмирал Карл Наттс, комендант базы ВМФ Апра. Отдавать какие-то экстренные приказы было уже поздно. Все, что можно сделать в смысле борьбы с огнем, уже и так делалось. Любые дополнительные приказы (как отлично понимал адмирал Наттс) только дезорганизовали бы профессиональных морских пожарных. Поэтому, комендант базы, прокатившись по акватории на катере, вернулся на берег, и распорядился:

— Генри, разбуди великого стратега, и скажи, что я жду его в кафе Рита-Белл, если он хочет поговорить про все это дерьмо. Если не хочет, то хрен с ним. Не говори последнюю фразу, а просто выразись в том смысле, что это на его усмотрение. Потом позвони Том-Тому пускай приходит в Рита-Белл, как только сможет сказать что-то толковое. Понял?

— Да, сэр, — откликнулся лейтенант Генри Кунк, знавший, что «Рита-Белл», это любимое кафе адмирала Наттса (оттуда отличный вид на Апра-Харбор). Что Том-Том, это Томас Томпсон подполковник (Lieutenant Colonel) из 390-го подразделения авиа-разведки. И что «великий стратег», это 3-звездочный генерал Дуглас Кэлхаун, замдиректор офиса операционного планирования Объединенного комитета начальников штабов США, и руководитель миротворческой операции «Горизонт надежды».

— Хочешь еще что-нибудь спросить, Генри? — поинтересовался Карл Наттс.

— Да, сэр. Я хотел спросить, делать ли звонки по «звездному списку»?

— Ты чертовски догадлив, сынок. Этим займись в третью очередь. Звони всем по порядку, от старшего дежурного офицера штаба Тихоокеанского флота до Госсекретаря США. Понял?

— Да, сэр.

— Тогда иди, работай. Потом подойдешь в Рита-Белл, и расскажешь, кто как реагировал.

…

Через полчаса на втором (верхнем, открытом) ярусе кафе «Рита-Белл» появился подполковник Томпсон. Адмирал Наттс к этому моменту уже успел получить чашечку эспрессо, и теперь в задумчивости стоял у парапета, делая крошечные глоточки из этой чашечки, и наблюдая, как разрастается огромное грязно-оранжевое зарево пожара в гавани.

— Кенни, — окликнул он бармена, — принеси такой же кофе подполковнику.

— Запросто сэр, — отозвался парень за стойкой.

— Доброй ночи, сэр, — поздоровался Том Томпсон.

— Приглядись, разведка, это похоже на добрую ночь? — отреагировал адмирал.

— Честно говоря, не очень похоже, сэр.

— Совсем непохоже, Том. Ну, выкладывай, ты понял что-нибудь в этом дерьме?

— Надеюсь, что да, сэр. Это почти точно был обстрел с воздуха зажигательными снарядами.

— Гм, однако… Как ты так шустро успел прийти к этому выводу?

— Я опросил вахтенного помкэпа с супертанкера, сэр. Он слегка в шоке после вынужденного прыжка за борт. Там все в шоке, кто успел прыгнуть за борт. А кто не успел…

— …С теми все ясно, — договорил Карл Наттс, — так что говорит этот помкэп?

— Он клянется, что видел, как с неба ударил невидимый луч плазмотрона.

Адмирал Наттс покачал головой.

— Ну, он долбанный артист. Как можно увидеть невидимый луч?

— Я тоже об этом спросил, сэр, а он ответил, что видел, как на палубе плавится металл, будто тепловой луч бьет в одну точку. Он говорит: это как если бы палубу вскрыли электросваркой. Понятно, что плазмотрон, это болтовня, но моряк видел то, что видел, и я так думаю: это или термитный состав, или пирогель. А упасть это могло только сверху.

— Складно, — оценил адмирал, — а почему это не мог быть обстрел с берега из миномета?

— Я тоже задумался о диверсанте-минометчике, сэр, но непохоже. Я могу объяснить…

— Не надо, Том. Я доверяю твоим мозгам. Значит, был авиа-налет.

— Ваш кофе, подполковник, — сказал бармен, аккуратно ставя чашечку на широкий парапет.

— Спасибо, Кенни.

— Никаких проблем, — ответил бармен, широко улыбнулся, и ушел обратно за стойку.

— Никаких проблем… — проворчал адмирал Наттс, — …Кроме одной. Знаешь, Том, в чем наша главная и единственная серьезная проблема?

— Боюсь, что нет, сэр.

— Не притворяйся. Ты знаешь. Все, у кого есть хоть одна извилина в мозгах — знают. Ладно, я сделаю вид, будто поверил, что ты не знаешь, и скажу. Америкой управляют долбоебы. Из-за этого Америка получила Перл-Харбор в 1941-м, Вьетнамский синдром в 1967-м, взорванный Манхэттен в 2001-м, и получит просранную тихоокеанскую войну в этом году. А ты знаешь, почему я тебе об этом говорю именно сейчас? Не делай наивные глаза. Отвечай, не дрейфь.

— Я думаю сэр, это потому, что операцией «Горизонт надежды» командует генерал Кэлхаун.

— Ну, слава богу! Твои мозги отлично работают, ты все правильно понимаешь.

С этими словами, Карл Наттс допил кофе и помахал рукой бармену. Тот махнул в ответ, но многозначительно произнес

— Адмирал, я сварю еще, но имейте в виду, столько кофеина на ночь…

— …Перестань, Кенни, какая ночь? Через три часа уже рассвет.

— Мне тоже повторить, если можно, — добавил Том Томпсон.

— Никаких проблем, подполковник, — ответил бармен, и включил кофейный автомат.

— Никаких проблем… — снова повторил за ним адмирал, и оценил взглядом оранжевое зарево, которое продолжало расширяться… — Как ты думаешь, Том, кто это сделал?

— Тут и думать нечего, сэр. Это стиль нези. Все одно к одному.

— Верно, Том. Только вряд ли эта логика устроит великого стратега. Кэлхаун мечтал получить четвертую звездочку и войти в действительный состав Объединенного комитета начальников штабов, а вместо этого может вылететь в отставку. У него всего две недели. 20 января Кодд уступит Дарлингу место в Белом доме, а Дарлинг закроет этот проваленный проект. Значит, Кэлхауну надо доказать, что «Горизонт надежды» не провален, а потери связаны с атаками мощной враждебной силы, которую, ценой наших тяжелых потерь, удалось остановить.

— Простите, я опять не понял, сэр! Какая тут еще может быть сила, кроме нези?

— Сосредоточься, Том, и скажи: кто наш самый мощный потенциальный противник?

— Красный Китай, сэр. Но ведь он не участвует в этом конфликте.

— Про Красный Китай, — ответил адмирал Наттс, — ничего неизвестно точно. Поэтому многие влиятельные долбоебы верят, что легенда о китайском следе спасет их репутацию…

— Адмирал, — встрял бармен, — кофе готов. Может, вы с Томом сядете за столик?

— Спасибо, Кенни. Пожалуй, ты прав.

Они устроились за столиком, и Карл Наттс, глотнув кофе, продолжил:

— …Так вот, эти кретины, думая, что спасают свою репутацию, окажутся в таком дерьме, по сравнению с которым то, что ты видишь в гавани, просто цветочки. Тогда они будут топать ножками в своих модных дорогих ботинках, и требовать, чтобы парни вроде нас решили их проблему. И нам придется это делать, потому что это наша работа. Ты понимаешь?

— Да, сэр. Это я понимаю.

— Вот и хорошо Том. Наш доктор напишет что ты, в борьбе с пожаром, получил ожоги, или отравление угарным газом, и ты полетишь в двухнедельный отпуск по боевому ранению.

— Куда именно надо лететь, сэр?

— Недалеко. В штат Йап, Федеративные Штаты Микронезии. Прокатись по всем аэродромам, используемым воздушными извозчиками, контрабандистами и пилотами-любителями, найди неформальные контакты с Конвентом, и намекни, что скоро Госдеп предложит переговоры.

— Сэр! — удивленно произнес Томпсон, — Вы правда думаете, что Госдеп предложит боевикам-анархистам какие-то переговоры?

— Я просто уверен в этом, — ответил адмирал, — потому я тебя и отправляю за контактами. Мы должны заранее готовиться к выполнению этой задачи. Когда нам дадут приказ, мы четко и быстро выполним его, и получим красивые отметки в личные файлы. Вот так честным путем делается карьера. Долбоеб Кэлхаун прокатится на нашей шее и, видимо, получит четвертую звездочку на погоны, но мы и все наши парни тоже будем в плюсе. Я в тебя верю, Том.

*39. Жизнь полна сюрпризов, а в военное время — особенно

Город Окленд — единственный мегаполис Новой Зеландии, расположен на западе Северного острова, на перешейке между двумя заливами — один из самых морских городов мира. Иногда Окленд называют «городом парусов». Яхт-харбор Окленда, особенно в зимний сезон (летний для Южного полушария) напоминает лес из-за множества парусных яхт с высокими мачтами. Британцы считают Окленд самым британским городом Южного полушария, а жители США считают его самым американским. В общем, американскими туристами, которые из-за военных (миротворческих) действий попали в тяжелое положение на Фиджи, Тонга и Самоа, и были эвакуированы на Футуна, сегодняшнее прибытие в Окленд воспринималось, как праздник. В смысле, для тех 24 туристов, которые отделались «легким испугом». Для пятерых туристов последствия были тяжелее, так что они до сих пор еще толком не пришли в себя. А семеро персон были указаны, как туристы, но являлись военнослужащими ВМФ США с погибшего авианосца «Вудро Вильсон». Власти Новой Зеландии узнали об этом только сейчас — когда военно-транспортный «Апельсиновоз» Народного флота, выгрузив 36 персон на причал, уже разбежался по спокойной воде бухты, взлетел, и развернулся к северу — домой.

«Вот и верь после этого людям, — хмуро произнес старший офицер новозеландской полиции, посмотрел вслед улетевшему меганезийскому самолету, а затем сообщил семерым военным морякам флота США, — В общем, придется вызвать контрразведку и все такое, ведь у вас ни документов, ни униформы, и это не мои проблемы, это война и политика, понимаете?».

И, вскоре после произнесения этой фразы, лейтенанты Рамирес и Скопс, сержант Кигэйт, и матросы Болдуин, Горн, Морс, и Сантано, оказались переданы новозеландским военным, а те немедленно перевезли их на катере на вспомогательную военную базу Пакуранга-Бэй. После морской прогулки американские моряки попали в казарму, явно напоминающую гауптвахту.

— Вот и посмотрели страну Длинного Белого облака, — хмуро заключила Энн Морс.

— Чего? — переспросил Альф Сантано.

— Новая Зеландия, — пояснила сержант Кигэйт, — на языке маори называется «Аотеароа», это переводится, как «страна длинного белого облака».

— А вместо жратвы тут только длинные белые облака? — спросил Джуниус Горн.

— Это ты к чему? — поинтересовалась сержант Сэлли Кигэйт.

— Это я к тому, что в отеле «Сигаве-Бич» сейчас обед. Печеная свинья, суп с тунцом, свежие лепешки, фрукты всякие, кокосовое молоко, какао…

— …Заткнись, а? — попросил матрос Сантано, — И так жрать хочется, а ты еще нагнетаешь.

— Мысль, кстати, интересная, — заметил Харви Болдуин, — если сравнить наших союзников с нашими противниками, то в практическом смысле получается парадокс. У противников мы получили отель, жратву и пляж, а у союзников — небо в клеточку.

— Попридержи язык, матрос, — строго сказал лейтенант Рассел Скопс.

— Да, сэр. Я уже молчу.

— Новая Зеландия, — произнесла матрос Морс, — вообще-то прекрасная страна. Тут живет моя двоюродная бабушка. Хотя, она в городе Крайстчерч, на другом, Южном острове.

— Хорошая новость, — заметил Джуниус Горн, — если нас тут посадят, то она будет носить тебе передачи. Ну, там пирожки, как в сказке про Красную Шапочку, А ты поделишься, правда?

— С чего это нас посадят? — удивилась Энн Морс, — Мы же союзники!

— Ребята придержите языки, — снова сказал лейтенант Скопс.

— Да, — поддержала его Кэрол Рамирес, — болтать тут надо поменьше.

— Это ты к чему, командир? — спросила сержант Кигэйт.

— К тому, Сэлли, что в стране длинного белого облака стены имеют длинные уши. У Новой Зеландии самая мощная техническая разведка в Южном Полушарии. Жучки воткнуты везде. Радиосвязь, телефоны, Интернет, и просто разговоры не там где надо, пишутся и попадают в разработку GCSB, Government Communications Security Bureau. Это типа нашей NSA.

Возникла пауза, а потом матрос Болдуин, улегся на койку, и произнес:

— Не иначе, как нас теперь обвинят в шпионаже в пользу Конвента Меганезии.

— Вы что, охренели? — возмутилась Энн, — Сначала Джуниус, теперь еще ты, Харви!

— А ты сама подумай, — предложил Болдуин, — кто мы есть с точки зрения контрразведки? Я серьезно говорю: вспомни все, что с нами было, и представь, что ты все это рассказываешь контрразведчику. Как в детективном кино. Ну-ка угадай: что он подумает?

— Хреново получается, — озадаченно согласилась она.

— Рассел, — окликнула Кэрол Рамирес, — Ты тоже думаешь, что нас обвинят в шпионаже?

— Да, — ответил лейтенант Скопс, — такова бюрократия. Нас обвинят, а мы отпишемся. Мелкая неприятность для вас, и крупная для меня. Я уже говорил: это крест на военной карьере, и на сладких мечтах о высокооплачиваемом непыльном месте после выхода в отставку.

— Не печалься, командир, — попытался утешить его Сантано, — может, все как-то наладится.

— Пойми, Альф, — лейтенант Скопс похлопал матроса по плечу, — система никогда не прощает живых свидетелей своих ошибок. Мы видели ее ошибку, и живы, значит, мы грешники.

Первые сутки на вспомогательной военной базе Пакеранга-бэй прошли спокойно. Проблема питания, живо волновавшая американских матросов, решилась к 15:00, путем приглашения в маленькую столовую (под конвоем двух флегматичных новозеландских морпехов). Кормежка оказалась вполне сносная. После обеда, те же два морпеха проводили американцев в учебную комнату, рассадили по одному за парты, и выдали бланки для написания объяснений. Затем, подошедший новозеландский офицер собрал объяснения, проверив, что на каждом листе есть личная подпись, дата и время. Следующим событием был ужин, а потом прогулка в душевую (довольно старого образца), выдача чистого белья, и отбой. Казалось, все идет ровно так, как предсказал лейтенант Скопс. Но, следующее утро принесло неприятный сюрприз. На завтрак моряков с «Вудро Вильсона» конвоировали уже не флегматичные новозеландские морпехи, а сержанты военной полиции США (оставалось гадать, откуда они здесь). После завтрака всех «подозреваемых» по одному вызывали из столовой на допрос, а после допроса провожали в жилой блок (чтобы уже допрошенные не могли что-то рассказать своим товарищам, которым допрос еще предстоял). Первый цикл допросов завершился только к обеду, а после обеда, в аналогичном порядке, последовал второй цикл допросов, завершившийся только к ужину. А после ужина состоялся третий цикл. Только после душа и отбоя все семеро моряков смогли собраться вместе и обсудить ситуацию.

Обсуждали, улегшись «ромашкой» на полу, носами друг к другу, и говорили шепотом, чтобы осложнить наверняка предусмотренное здесь подслушивание.

— Ребята, — начал Скопс, — все значительно хуже, чем я думал. Это непохоже на обыкновенную бюрократию. Из нас всерьез хотят сделать диверсантов.

— Как?! — изумилась Энн Морс.

— Очень просто. Мы, конечно, дали немного разные показания. Так всегда бывает. Теперь нас ловят на нестыковках и создают следственную версию. Я уже понял, какую.

— Ну? — нетерпеливо спросила Кэрол Рамирес.

— Слушайте, — продолжил он, — по версии этих двух уродов из CGIA…

— …Старшего агента Ипсвича и агента Бигля, — пунктуально уточнила Сэлли Кигэйт.

— Да, — согласился лейтенант Скопс, — хотя, хрен знает, как их зовут на самом деле. Так вот, по версии этих уродов, мы диверсанты, завербованные Пхеньяном, или Пекином. Мы втерлись в доверие к старшим офицерам центральной флотилии АУГ-15, и заминировали все три судна. Крейсеру и авианосцу мы прилепили мины на днище, а супер-транспорту — на гребной винт.

— …И, — перебил Джуниус Горн, — потом мы, как идиоты, остались на авианосце?

— Дай договорить, черт тебя дери! — прошипел Скопс.

— Извини командир.

— Ладно. Да, мы остались на авианосце, но перед взрывом заняли позиции на носу и на корме, обеспечив себе безопасность. Не перебивай! Я сам знаю, что это чушь, но на бумаге выглядит складно. После взрыва мы собрались в воде, подали сигнал, и нас подобрала летающая лодка Народного флота Конвента, который, конечно, работает на Пекин. А дальше, меганезийская спецслужба INFORFI внедрила нас в группу эвакуируемых американских туристов…

— …Ну, да, — встрял Альф Санатано, — и мы сразу признались новозеландской полиции…

— …Не важно, — прервала его лейтенант Рамирес, — если нас решили вот так подставить, то мы ничего не докажем. Похоже, Рассел прав. Черт! Надо что-то делать.

— Побег, — лаконично предложил Харви Болдуин.

— Что? — переспросила Рамирес.

— Побег, — повторил Харви, — я посмотрел, тут вообще-то бардак в охране. Я в этом неплохо разбираюсь. Трудное детство, дурная компания, грабежи портовых складов. Рассел пошел служить, чтобы сделать карьеру, а я — чтобы не сесть в тюрьму. Есть такая программа найма. Альтернатива: тюрьма или военный флот. Ну, что скажете, ребята?

— У тебя есть план? — поинтересовался лейтенант Скопс.

— Вообще-то есть, только надо, чтобы Энн немного поработала с электричеством.

— Говори толком, что надо сделать, — немедленно отреагировала матрос-техник Морс.

Пакуранга — милый городок (пригород Окленда) с населением 30 тысяч. Каждая авария тут крупное событие. Когда за час до полуночи на мониторе главной пожарной станции замигал тревожный красный огонек на месте маленькой вспомогательной базы ВМФ Пакуранга-Бэй, спецмашина дежурного пожарного расчета и микроавтобус службы экстренной помощи без промедления помчались к месту происшествия. Минутой позже, Стэйси Вакехиа, репортер «Хроники Пакуранга» (местной интернет-газеты), разбуженная звонком одного из знакомых пожарных офицеров, оседлала свой мотоцикл и метнулась в ту же сторону. Разумеется, не обошлось без полиции. Белый джип с характерной мозаикой из синих и белых квадратиков, помчался туда же, в сторону базы ВМФ, с которой поступил сигнал пожарного сенсора.

Для особой группы CGIA (Counterintelligence Group of Army Intelligence — армейской военной контрразведки США), со вчерашней ночи занимавшей базу Пакуранга-Бэй по неформальной договоренности с новозеландской контрразведкой, стало полной неожиданностью появление пожарной команды, бригады экстренной помощи, полицейского патруля и прессы. Ведь они никакого возгорания не замечали. Объективно говоря, возгорания и не было — пока. А была виртуозная работа матроса-техника Энн Морс с проводками, идущими от сенсора пожарной сигнализации под потолком комнаты, где содержались семеро моряков (уже почти ставших китайскими шпионами-диверсантами). Сейчас, услышав приближающееся завывание сирен, американские моряки перешили ко второй фазе плана освобождения. Матрос Харви Болдуин чиркнул спичкой (коробок которых он заранее предусмотрительно припрятал), и подпалил своеобразную тряпочную трубу (сконструированную из простыней). А Энн Морс аккуратно замкнула два приготовленных проводка и, после короткой голубоватой вспышки на всей базе вырубилось электричество. Погасли даже огни, освещавшие проезд от ворот к плацу. Далее, выполняя эту фазу плана, парни, при свете разгорающейся простыни вступили в кровавую междоусобную драку. «Кровавую» — надо понимать буквально. При ударах, они старались с минимальным приложением сил вызвать максимальное число брызг крови. В общем, били практически исключительно по носам друг другу. Достигнув яркого результата, и измазав излишками крови лица девушек (лейтенанта Рамирес, сержанта Кигэйт и матроса Морс), не участвовавших в потехе, они выбили стекло маленького окна (чтобы не задохнуться). И вот, последний штрих: все разлеглись на полу в выразительных позах жертв кровавой расправы.

В это время четверо американцев из спецгруппы: старший агент Ипсвич, агент Бигль и двое дежурных сержантов военной полиции пытались убедить офицера муниципальной полиции городка Пакуранга, что пожара здесь нет, и что гражданские власти не должны заходить на территорию секретного военного объекта. Возможно, это сработало бы в США, или в какой-нибудь стране, жестко-зависимой от США. Но здесь, в Аотеароа реакция офицера полиции оказалась совсем иной.

— Так, — произнес он, — во-первых, откройте ворота и пропустите нас, а во-вторых, тащите-ка документы, разрешающие вам здесь находиться.

— Ясно сказано: тут секретный военный объект, — встрял один из американских сержантов и произвел многозначительное движение стволом своей винтовки M-16.

— Спокойно, спокойно, — новозеландский офицер полиции улыбнулся и поднял руки, — давайте обсудим это мирно, как цивилизованные люди.

— Джейк, у них там по-настоящему горит, — сообщил ему командир пожарных, потянув носом.

— Да, Майк, я тоже чувствую, — ответил полисмен, продолжая улыбаться, — но в этой ситуации следует проявлять миролюбие, и ты это понимаешь.

— Я понимаю, но горит же… — отозвался пожарный, а потом замолчал и махнул рукой.

Американцы из спецгруппы вздохнули с заметным облегчением. Местная полиция оказалась невооруженной, и спасовала перед решительностью представителей армии США…. Но такой вывод был продиктован полным непониманием схемы работы новозеландской полиции. Да, полисмены тут патрулируют без огнестрельного оружия — только с резиновыми дубинками и электрошокерами. Но у каждого есть красная кнопочка на служебном радиотелефоне. И эта кнопочка сейчас оказалась нажата.

К этой минуте сержанты военной полиции США, оставшиеся в жилом блоке базы, ощутили усиливающийся запах дыма, поняли, что источником дыма является комната задержанных, и попытались открыть дверь. Безрезультатно. Еще в начале первой фазы операции по своему освобождению, матрос Харви Болдуин молодецким ударом ладони забил в механизм замка длинный винт (который извлекла Энн Морс при демонтаже пожарного сенсора). После этой неудачи, один сержант побежал к воротам, чтобы отрапортовать старшему агенту Ипсвич о возникшей, проблеме, а остальные стали думать, как выломать дверь.

И вот тут (всего через пять минут после нажатия красной кнопочки!) на сцене появился AOS (Armed Offenders Squad — полицейский спецназ Новой Зеландии). Один бронированный джип, вылетев из-за поворота, легко снес ограду, и затормозил между безоружной новозеландской командой экстренных ситуаций, и вооруженными американскими военными. Остатки ограды взлетели в воздух, и еще падали на грунт, когда группа захвата AOS набросилась на четырех американцев. Пятый, бежавший с целью рапорта через плац, временно ослеп из-за лазерной вспышки, направленной ему в лицо, а через мгновение его грубо уронили лицом на асфальт. Одновременно, второй бронированный джип протаранил ограждение в другой точке, а далее, пересек угол плаца, и ударил бампером в дверь жилого блока, выбив ее внутрь. Только после перечисленных действий, начался разговор.

«Это спецназ. У вас пять секунд, чтобы выйти на плац без оружия, и с поднятыми руками. В противном случае, мы будем рассматривать вас, как террористов оказывающих вооруженное сопротивление, не позволяющее взять вас живыми. Отсчет пошел. Раз… Два…»

Шестеро оставшихся в жилом блоке сержантов военной полиции США не стали дожидаться завершения отсчета, и вышли с поднятыми руками, после чего были уложены лицом вниз, и зафиксированы наручниками. А новозеландские спецназовцы ворвались в помещение и сразу обнаружили запертую дверь, из-под которой в коридор струился легкий дымок. Открывание запертых дверей — это то, в чем спецназ не знает себе равных. Один выстрел из ружья типа «breeching weapon», и нет препятствия. Яркие лучи подствольных фонариков пронзают дым, высвечивая семь окровавленных тел, лежащих на полу. Следует немедленный приказ:

«Заложники в критическом состоянии, выносим их. Медицинскую бригаду к зданию…».

Это же время, городок Тамаки (другой пригород Окленда в 4 км от Пакуранга).

Вообще-то Арвен Роллинг пошла из гаража на кухню не чтобы смотреть телевизор, а чтобы сварить кофе себе и мужу. Кофе был абсолютно необходим, чтобы доделать Асимметриаду — компактную круизную яхту нового класса по авторскому проекту Арвен и Энтони. Супруги Роллинг позаимствовали название из романа Станислава Лема о планете-океане Солярис, а, собственно, яхта была асимметричным катамараном с поворотной мачтой, установленной на консоли, соединяющей большой (обитаемый) корпус и маленький поплавок-балансир.

Арвен и Энтони решили доделать яхту сегодня, и точка. Правда, формально «сегодня» уже прошло, стрелки часов перевалили за полночь, но не бросать же почти сделанное дело из-за вздорных формальностей! Так что Энтони продолжил возиться с узлом стыковкой консоли, а Арвен отправилась варить кофе. На кухне был включен телевизор, настроенный на интернет-новостной канал «Хроника Пакуранга», и сейчас шел online сюжет, который заставил миссис Роллинг буквально прилипнуть к экрану.

*** Хроника Пакуранга. Авторская программа «Экстрим-рядом», Стэйси Вакехиа ***

…Я продолжаю репортаж с места сражения спецназа полиции с террористами на маленькой военной базе Пакуранга-бэй. Семерых освобожденных заложников увезли в госпиталь. Как сообщил мне доктор Боуи из экстренной помощи, все семеро находятся в шоке. Вероятно, их пытали, а потом решили удушить дымом в запертой камере. К счастью, сработала пожарная сигнализация, выведенная на пульт пожарной станции…

…Сейчас я показываю террористов крупным планом. Они лежат лицом вниз, потому что, как пояснил мне майор Лингрин, таковы правила безопасности. И все же, вот я выбрала ракурс, с которого хорошо видно: девять из одиннадцати террористов одеты в униформу армии США.

(Видео-камера нацеливается на майора в «доспехах» спецназа AOS).

— Майор, как вы объясните то, что террористы в этой униформе?

— Никак не объясню, мэм. Это не мое дело. Мы их взяли, а следователь разберется.

— И все же, майор, скажите, может оказаться, что это действительно американские военные?

— Может, но вряд ли. Скорее, это боевики из НБП, из Аль-Каеды, или из Махди-Джихада.

— Но, униформа, майор…

— Мэм, вы что, думаете, исламисты не знают, где купить американскую униформу?

— Майор, хотя я не вижу лиц, но мне кажется, что это этнические европейцы.

— Мэм, вы что, думаете, среди исламистов нет европейцев?

— Но, майор, я видела, как ваши парни выносили из здания скоросшиватели с бумагами, на которых была маркировка «US Counterintelligence Group of Army Intelligence. Top-secret».

— Мэм, честное слово, я понятия не имею, кто эти террористы, и откуда у них эти бумаги.

Арвен продолжала следить за развертыванием интриги сюжета, и не заметила, как на кухню вошел недоумевающий муж.

— Эй, алло, ты офигела что ли? Ты ведь пошла за кофе, а уставилась в этот дебилизатор.

— Ты сейчас сам офигеешь, — ответила она, — смотри, что раскопала Стэйси.

— А что могла раскопать эта балаболка?

— Блин! Энтони! Она не балаболка, а умница! Она раскопала, что военные янки под видом исламских террористов, или террористы под видом военных янки, короче кто-то из них…

— Ну? — поторопил он.

— Вот тебе и ну! Они заняли военную базу на том берегу залива, и пытали каких-то людей!

— Долбить их форштевнем… — произнес Энтони Роллинг, и тоже прилип к экрану.

Стэйси распутывала клубок загадок. Она каталась на своем мотоцикле по окрестным домам, хозяева которых проснулись от шума спецоперации. Она расспрашивала, кто что заметил за последние дни. И становилось ясно, что на базе работали настоящие американские военные, которые прибыли сюда сутками раньше, и заменили новозеландских военных. Теперь Стэйси решила поехать в оклендское управление береговой охраны, к которому была приписана база Пакуранга-бэй, и послушать, что скажет дежурный офицер. Пока на экране происходили эти эволюции, Арвен, все-таки, сварила кофе, и уже собиралась разлить его по чашкам, как вдруг зазвонил сотовый телефон Энтони.

Чуть позже. Городской госпиталь Пакуранга. Отделение экстренной помощи.

Энн Морс повесила трубку, и сообщила шестерым товарищам и дежурному врачу.

— Я договорилась, что семья Роллинг приютит нас до утра.

— Ну, я даже не знаю, — неуверенно произнес дежурный врач, милейший пожилой дядя, — все же, перенесенный шок, осложненный отравлением дымовыми газами…

— …Но, док, — нежно перебила Кэрол Рамирес, — вы же сами сказали, что отравление легкое.

— Да, отравление не представляет угрозы здоровью, но ведь есть последствия шока. К тому же, ситуация с вашими кавалерами. У них травмы головы в форме ушибов лица…

— …Но, док, — вмешался Рассел Скопс, — вы же проверили, сотрясения мозга ни у кого нет.

— Да, молодой человек, вы правы, и все же…

— …Док, — снова вступила Энн Морс, — мы без проблем переночуем у Роллингов, утром дадим показания полиции, получим временные ID, и поедем к моей бабушке в Крайстчерч.

— Согласитесь, док, — приняла эстафету Сэлли Кигэйт, — нет никакого смысла сидеть до утра в госпитале, если нет причин для госпитализации.

— …К тому же, — добавил Харви Болдуин, — просто нехорошо с нашей стороны сидеть здесь и отвлекать медицинский персонал от больных, которым действительно нужна ваша помощь.

— Наверное, в ваших словах есть резон, — согласился доктор, — но вам придется подписать мне бумаги, что вы покидаете госпиталь только по своему желанию, а не потому, что вас отсюда выставили. И обязательно укажите в расписках ваши контактные телефоны.

Выйдя из дверей госпиталя, семь американских моряков сразу увидели 8-метровый парусно-моторный тримаран «Pocket Cruiser», припаркованный у ближайшего общественного пирса. Точнее, первой его увидела Энн Морс и молча показала рукой.

— Ты уверена? — спросила лейтенант Рамирес.

— Да, командир. Вот же на мачте, вымпел: белый кит на черном фоне, и подсветка.

— Как мы туда поместимся, всей толпой? — поинтересовался Альф Сантано.

— У тебя есть другая яхта на примете? — ехидно спросил Джуниус Горн.

— Хватит болтать! — тихо рыкнул лейтенант Скопс, — Идем туда, и быстро!

Через несколько минут «Pocket Cruiser», приняв семерых товарищей на борт, двинулся по расширяющемуся заливу к открытому океану. Маршрут был напряженный: после выхода из залива, пришлось в темноте огибать острова со сложными очертаниями, но с этим справились, Когда восточный горизонт разгорелся приближающимся рассветом, вокруг них были только однообразные синие волны.

— Мы вышли из акватории Новой Зеландии в нейтральные воды, — сообщил Энтони Роллинг.

— Но, — добавила Арвен, — мы пока в радиусе действия новозеландской береговой охраны.

— Значит, нас могут поймать? — спросил Харви Болдуин.

— Нас абсолютно точно поймают, — уточнила Арвен.

— Черт! — произнес Рассел Скопс, — И что теперь делать?

— Хороший вопрос, — одобрил Энтони Роллинг, — посмотрите-ка вон туда, на северо-запад.

— Смотрю, — ответил американский морской лейтенант, — там серебристая точка.

— А если так? — спросил новозеландский яхтсмен-блоггер, и протянул ему бинокль.

— Если так… — Скопс поглядел в бинокль, — …Это 25-метровый скоростной катер. Его курс сближающийся с нами под острым углом.

— У тебя отличный глазомер, лейтенант. Но я уточню: это экологический перехватчик.

— Спасибо за комплимент, кэп Роллинг. Значит, экологический перехватчик. И что дальше?

— Дальше, лейтенант, мы поговорим об экологии.

Полдень того же дня. Примерно в 100 км севернее микро-архипелага Трех Королей (крайней северо-западной точки Новой Зеландии).

60-метровый малый патрульный корабль ВМФ Новой Зеландии без труда догнал 8-метровый «карманный тримаран» и, маневрируя двигателем, встал поперек его курса. Энтони Роллинг невозмутимо вырубил движок, щелкнул тумблером управления парусами, и спросил у жены:

— Все web-камеры кругового обзора работают?

— Конечно, работают, и на мачте, и на кокпите, — ответила она.

— Хорошо! — сказал он, и обратился к пассажирам: четырем парням и трем девушкам, — Алло! Давайте вспомним о наших правах, о нашей независимости, о нашей гордости!

— Йо-хо-хо! — бодро и весело откликнулись пассажиры.

— Итак, пишем видео-аудио на блог, — произнес Энтони, ткнул клавишу на своем палмтопе, и заговорил ровным, четким, жестким голосом, — Друзья блога «Rolling-Free-Yachting»! Прошу сейчас всех взять авторучки и записать точное время. Это важно, поскольку вы вместе с нами являетесь свидетелями преступления коррумпированных кругов спецслужб Новой Зеландии, совершаемого по указке нефтяного лобби США против мирной экологической экспедиции…

Через минуту, двадцать тысяч новозеландцев и австралийцев (аудитория блога «Rolling-Free-Yachting») увидели работу новозеландской антитеррористической группы захвата. Мощные спецназовцы, затянутые в гидрокостюмы с кевларовым упрочнением, защищенные особыми тактическими шлемами для работы в условиях моря, и вооруженные короткими автоматами (специальной модели), посыпались на палубу 8-метрового прогулочного тримарана. Но вот проблема: террористы повели себя нечестно. Эти парни в шортах и девушки в бикини четко образовали круг, и прочно сцепились руками. Спецназовцам пришлось буквально отрывать молодых людей друг от друга, но маленькое судно было вовсе не приспособлено для таких силовых игрищ, оно стало раскачиваться, и вот уже несколько человек полетели за борт. А в глубокой воде военное снаряжение спецназовцев сразу стало помехой. Теперь им просто не хватало внимания на то, чтобы и выполнить задачу захвата, и обращаться с «террористами» аккуратно. А знаете ли вы, что такое бикини на четырех узелках? Если знаете, то мгновенно догадаетесь, что произойдет с этими тряпочками при такой силовой возне.

На десятой минуте финальной фазы антитеррористической операции, террористы и экипаж тримарана были доставлены на борт 60-метрового патрульного катера ВМФ Новой Зеландии. Террористки — три девушки студенческого возраста, голые и изрядно поцарапанные, сейчас выглядели, как героини голливудского триллера о сексуальном насилии военной хунты. Что касается парней, то они выглядели не столь эффектно, но были украшены красными пятнами (следствие жестких толчков и захватов). Эти пятна обещали скоро превратиться в красочные разноцветные синяки. Все девять арестантов (семь террористов, и плюс экипаж тримарана — мужчина и женщина лет около 40) были скованы наручниками. Картина маслом…

Капитан патрульного катера окинул это взглядом, и шепнул на ухо лейтенанту спецназа:

— Мне все это чертовски не нравится. Ребята похожи на обычных студентов.

— Террористы, — авторитетно сообщил лейтенант, — всегда под кого-то маскируются.

— Может и так, — произнес капитан, — но девчонку, похожую на вот ту, с краю я видел в TV-сериале «Горные львы Эльдорадо». Она была с мамой и папой в телестудии, на встрече со зрителями. Между показом первого и второго сезона.

— Да? — переспросил лейтенант, несколько утрачивая авторитетность.

— Да, — капитан кивнул, — папу той девчонки зовут Освальд Макмагон, он продюсер сериала.

— А если случайное сходство? — с надеждой предположил спецназовец.

— Может и так, — капитан пожал плечами, — но, по-моему, лучше проверить сейчас.

Лейтенант спецназа помедлил несколько секунд, а потом направился к указанной девушке, и задал стандартный вопрос о полном имени, гражданстве и годе рождения. В ответ он получил короткую фразу, предлагавшую ему совершить самому с собой анальный половой акт. Такая выходка, в принципе, не выбивалась из обычного стиля террористов и вообще криминальных элементов, но была тонкость. Девушка употребила слова не «fuck» и «ass», а «bonk» и «arse». Отсюда следовал вывод, что она, вероятно, киви. Но ведь согласно ориентировке все семеро террористов были янки. И, лейтенант, вернувшись к капитану, поделился беспокойством:

— Эта юная стерва не назвалась, но она, кажется, киви.

— Дерьмо-история, — констатировал капитан.

— И что теперь делать? — спросил лейтенант.

— Не дергаться, вот что. Это как в болоте: больше дергаешься — быстрее засасывает. Так-то!

Параллельные события того же дня. Утро — вечер, Окленд — Веллингтон.

Офицеры US CGIA старший агент Ипсвич и агент Бигль, а также девять сержантов военной полиции, были освобождены еще утром, по звонку в полицию из прокуратуры. Нормальная практика, как дома в США. Чашка крепкого кофе. Лаконичные извинения и мягкий намек: «тонкая работа требует аккуратности». Обидно, что прокол, но у кого их не бывает? Ничего необратимого не произошло, маршрут беглецов примерно понятен, и поисковая группа уже приступила к работе. Около 11 утра пришло сообщение: яхта беглецов обнаружена, а после полудня следующее сообщение: беглецы сняты с яхты в открытом море, и эскортируются в Окленд. Но, после обеда что-то пошло не так. Офицеры новозеландской разведки, которые общались с американскими коллегами до этого, внезапно исчезли, а вместо них появились офицеры полиции. Попытки Ипсвича и Бигля прояснить обстановку, наткнулись на стену отчуждения, состоящую из ответов типа: «вам сообщат в свое время». К концу рабочего дня отношения еще сильнее обострились. Новозеландские полисмены периодически приказывали американским агентам и сержантам «держать руки на виду» и «не перешептываться». А потом, к вечеру всех американцев посадили в автобус с затемненными стеклами и повезли в Веллингтон.

Около 8 вечера, этот автобус въехал во двор посольства США, а затем Ипсвича и Бигля принял Петер-Джон Паттерсон, специальный помощник посла США по общим вопросам (иначе говоря — офицер CIA при посольстве).

Петер-Джон Паттерсон, 50-летний мужчина англосаксонской расы, был абсолютно ничем не примечателен. Ни лицо, ни фигура, ни костюм, ни жесты, ни мимика — ничего. И говорил он будничным, тихим, каким-то серым голосом, хотя, вроде бы, доброжелательно.

— Добрый вечер, джентльмены. Поздравляю вас с новым назначением.

— С каким назначением, сэр, — с трудом скрывая удивление, спросил старший агент Ипсвич.

— С назначением в американский дипломатический корпус, — и, с этими словами Петер-Джон Паттерсон, положил перед агентами одинаковые бланки с печатями, — ознакомьтесь с этим, и подпишите, поставив дату 5 января текущего года.

— Но, сэр, сегодня ведь 8 января, — робко заметил агент Бигль.

— И что дальше? — невозмутимо спросил Паттерсон.

— Ничего, сэр. Мне понятно. Я ставлю дату 5 января.

Специальный помощник посла США по общим вопросам дождался, пока они подпишут эти бланки, и протянул им следующие.

— Это приказ о вашем переводе на другое место работы в дипломатическом корпусе США: из аппарата посольства в Новой Зеландии в аппарат посольства в Либерии.

— Где? — ахнул агент Бигль.

— В Либерии, — повторил Паттерсон, — Это страна на атлантическом побережье Африки.

— Я знаю сэр, где Либерия. Но почему нас туда?

— Вот почему, — сказал Паттерсон, выдвинув на середину стола очередную бумагу. Это была уведомительная нота о выдворении из Новой Зеландии двух сотрудников аппарата и девяти охранников посольства США за действия, несовместимые с дипломатическим статусом. К, собственно, тексту ноты была прикреплена скрепкой еще одна бумага:

*** CIA — отдел в NZ Служебная записка. Строго конфиденциально ***

Экологи из австрало-новозеландской группы «Moby-Dick» по ложному сигналу агентов US CGIA, были задержаны на яхте, принадлежащей Энтони и Арвен Роллинг, гражданам Новой Зеландии, и шедшей в нейтральных водах. При задержании имели место силовые эксцессы, в частности, в отношении несовершеннолетних. NZ сторона возлагает всю вину за инцидент на спецслужбы США.

Список задержанных с указанием гражданства и существенных особенностей.

1. Апферн, Энджел, NZ (сын известного ученого, Бантама Апферна, участника TV-передач о развитии новозеландского сектора Антарктики).

2. Блумм, Китиара, AU (дочь Аарона Блумма, адвоката, и Олимпии Патмос-Блумм, частного издателя серии «Romancero — антология любовного романа»).

3. Дроуер, Мэри-Леа, NZ (17 лет — несовершеннолетняя).

4. Форд, Сэтис, AU.

5. Ховорк. Лаклан, AU.

6. Макмагон, Патриция, NZ (дочь Освальда Макмагона, главного продюсера кинокомпании «Nebula» — фильмы-фэнтези радикально-экологической направленности).

7. О'Ши, Хейз, NZ.

Вероятные последствия для США: высылка ряда американских дипломатов из NZ и потеря поддержки антитеррористических инициатив, включая операции «Горизонт надежды».

Дождавшись, пока старший агент Ипсвич и агент Бигль прочтут эту справку, специальный помощник посла США по общим вопросам спросил:

— Есть ли у вас комментарии, джентльмены?

— Да, — сказал Ипсвич, — это провокация. Нас подставили. Новозеландцы подменили людей.

— Каких именно людей они подменили?

— Сэр, они подменили семерых подозрительных моряков с авианосца «Вудро Вильсон», на которых мы собрали материал, подтверждающий их причастность к спецслужбам КНР, и к гибели наших кораблей из АУГ-15 в акватории Южных Соломоновых островов.

— Моряки с авианосца «Вудро Вильсон»? — переспросил Петер-Джон Паттерсон, предельно достоверно изобразив удивление, — Вы что-то путаете, старший агент Ипсвич. Авианосец и ракетный крейсер подорвались на старых японских минах, оставшихся там с 1940-х годов. Выживших нет. Экипажи погибли полностью. Я знаю, что 6 января семеро американских туристов из тридцати шести заявили, будто они с «Вудро Вильсона», но это оказался просто некрасивый розыгрыш. Неудачливые шутники принесли извинения, и вопрос закрыт.

— Как?! — изумленно выдохнул агент Бигль, — Мы же разговаривали с этими моряками!

Паттерсон благосклонно кивнул.

— Да, вы разговаривали с этими фальшивыми моряками и несколько переусердствовали при допросах. Но, этот вопрос улажен. Семеро неумных любителей розыгрышей уже получили амбулаторную медицинскую помощь, и поехали отдыхать, кажется, в Крайстчерч.

— Но сэр, есть же видеозаписи допросов, — возразил Бигль.

— Вопрос закрыт, — повторил специальный помощник посла, — и, несмотря на вашу странную мнительность, вызвавшую скандал с задержанием международных экологов, руководством принято гуманное решение в отношении вас, старший агент Ипсвич, и вас, агент Бигль.

— Да, сэр, я понимаю, спасибо, сэр! — ответил Ипсвич.

— Очень хорошо. Объясните своему младшему коллеге, что если бы вы оба не состояли с 5-го января в дипломатическом корпусе США, и если бы вы незаконными методами допрашивали американских военных моряков, затем упустили их, и далее по этому сценарию, то вы сейчас сидели бы в новозеландской тюрьме, ожидая суда. Но до суда вы бы не дожили, поскольку ни Америке, ни Новой Зеландии не нужны люди, порочащие армию и спецслужбы. Вам ясно?

— Да, сэр, я обещаю объяснить это коллеге Биглю.

— Тогда идите. Во дворе машина, водитель которой сам подойдет к вам, и отвезет в аэропорт. Авиабилеты до Сингапура, и далее до Монровии, Либерия, заказаны на ваши имена. Это все.

…

Параллельные события. Утро — Вечер. Путь 1500 км на норд-норд-вест от Новой Зеландии.

Как уже ясно из рассказанного выше, трюк супругов Роллинг заключался в том, что семеро молодых новозеландцев и австралийцев — активистов экологической группы «Earth-First!» перешли на 8-метровый парусно-моторный «карманный тримаран», а семеро американцев перешли на 25-метровый экологический перехватчик. На перехватчике остался только один человек из исходной команды: жизнерадостная 30-летняя новозеландка Эвис Дроплет, доктор биохимии с атолла Факаофо — Токелау. Она взяла на себя роль капитана (или даже пилота — поскольку скорость превышала 40 узлов). Эвис управляла уверенно, и параллельно излагала занимательную историю экологических перехватчиков.

— …Леди и джентльмены, поскольку вы моряки, то уже поняли, что этот кораблик сделан по принципу меч-рыбы: длинный нос-лезвие, переходящий в основной фюзеляж. Такой дизайн называется «wave-piercing», и позволяет сильно снизить встречное сопротивление. А чтобы устранить проблему неустойчивости по крену, по бокам разнесены поплавки-стабилизаторы, слишком узкие, поэтому такую схему нельзя считать классическим тримараном.

— А чем же это считать? — поинтересовалась сержант Сэлли Кигэйт.

— Об этом есть разные мнения, — ответила доктор Дроплет, — одни эксперты предлагают считать подобный дизайн «стабилизированным тримараном», другие вводят отдельный класс судов: «Godzilla». Так звали первый 35-метровый эко-перехватчик, построенный в 1998 году. Схема оказалась удачной, и в 2005-м была создана машина меньшего размера, 24 метра, знаменитая биодизельная супер-марафонская лодка «Earthrace», более известная под именем «Aby-Gil».

— Та, которую протаранили японские китобои в 2010-м? — спросил Альф Сантано.

Эвис утвердительно кивнула.

— Та самая. После гибели «Aby-Gil» общества «Sea Shepherd» и «Earth-First!» долго не могли определиться с дизайном для «Aby-Gil-2», и построили несколько неудачных лодок. Но, в прошлом году наша австрало-новозеландская группа «Moby-Dick», входящая в Ассоциацию защиты морских млекопитающих заказала на Северном Самоа вот машинку «Panzerbjorn».

— Давайте, я попробую угадать, — встряла Энн Морс, — Это в честь тех бронированных белых медведей, которые в фильме «Золотой компас»?

— Абсолютно верно, — Эвис снова кивнула, — такой позитивный персонаж. Кроме того, фильм культовый, стимпанковский, а на верфи Северного Самоа сплошь работают стимпанки.

— То-то дизайн такой, — заметил Джуниус Горн, и осторожно постучал кулаком по ближайшей каркасной трубе, — никакой декоративной ерунды и косметики. Только сила и скорость. Мы в Америке называем такие машины «драгстерами», но у нас это для шоссе, а тут для океана.

— Да, — подтвердила Эвис Дроплет, — дизайн без изысков, в отличие от старого «Aby-Gil».

Энн Морс тоже постучала кулаком по каркасной трубе и предположила:

— Вот, если эта штука столкнется с китобойным кораблем, то будет совсем другой результат. Трубчатая жесткая сетка, с фасеточной обшивкой из простой композитной брони, верно?

— Ты специалист по таким вещам? — поинтересовалась новозеландка.

— Я вообще работаю по флотским железякам. А ты, Эвис, какой биохимией занимаешься?

— В основном, вирусной генной инженерией.

— Вирусы, что ли, конструируешь?

— Да, но я работаю и с более продвинутыми организмами, от бактерий до млекопитающих. Вирусная генная инженерия не столько конструирует вирусы, сколько использует свойство вирусов переносить фрагменты ДНК и встраивать их в гены высших организмов. Это можно сделать не только с яйцеклеткой, но и с взрослым существом. В 2009 году, вирусная генная инженерия впервые показала успешное устранение генетических дефектов у обезьян. Если говорить конкретно, то был устранен дальтонизм. И в том же году было показано, что после вирусной генной модификации обезьяны приносят здоровое потомство. Вам интересно?

— Интересно, — сказал Харви Болдуин, — но вдруг этот вирус перенесет что-то на людей?

— Просто, надо соблюдать правила безопасности, — ответила доктор Дроплет, — хотя, опасность подобного переноса сильно преувеличена. На самом деле, в природе постоянно происходит горизонтальный перенос генов. Человек заразился, например гриппом. Ничего страшного не произошло, иммунная система уничтожила вирус за пару дней. А в генах остался след: новые участки ДНК-кода, которые далее воспроизводятся в ходе нормальной регенерации клеток. И поэтому, любые разговоры о защите генома человека от инженерного вторжения, это просто пропаганда, отработка какого-нибудь коммерческого или политического заказа.

Матрос Болдуин почесал в затылке, и вздохнул.

— Ну, дела! Все лезут в твою личную жизнь, и даже вирусы что-то пишут в твои гены.

— А если, — спросил лейтенант Скопс, — кто-то специально перенесет что-то на людей? Не в смысле лечения дальтонизма, как у обезьян, про которых ты рассказала, а в другом смысле. Понимаешь, Эвис, любые новые технологии сразу попадают в производство оружия.

— Кстати, — поддержала его Кэрол Рамирес, — только что была эпидемия «гавайской чумы» на севере Островов Кука и на востоке Кирибати. По TV говорили, что это новое биологическое оружие. Не вирус, не бактерия, а какая-то другая микро-дрянь, которой диверсанты заразили американских миротворцев, работавших на восточной ветке операции «Горизонт надежды».

— Биологическое оружие, — сообщила доктор Дроплет, — применяется с античных времен. В те времена о бактериях и вирусах понятия не имели, а действовали по наитию: использовали измельченный материал трупов людей и животных, погибших от инфекции. Я приводила этот пример однажды на теледебатах по защите генома человека, когда фундаменталисты ушли от темы и начали обвинять науку в гонке вооружений. Дело в том, что пример описан в библии.

— Я там такого не помню, — заявил Джуниус Горн.

— Тебе зачитать цитату?

— Да, Эвис. И кстати, я бы мог постоять у штурвала. Я уже посмотрел, как ты рулишь. Это не слишком отличается от обычного океанского глиссера. Я справлюсь.

— Превосходно, — сказала она, — А я уже думала, как завести разговор про смену вахт. Ты уже приготовился? Садись на место пилота-дублера. Возьми второй штурвал. Я тебя подключаю. Готово. Ориентируйся по навигационному экрану: справа картинка локатора, слева картинка курсографа. Держишь? Вот, сейчас я отпустила свой штурвал. Управление на тебе.

— Wow! — воскликнул матрос Горн, — Я рулю «Панцербйорном»! А что за остров Лостайленд-Хантер, куда мы идем?

— Там надводная вершина вулкана, 60 гектаров площадью, самый юго-восточный надводный объект в архипелаге Новые Гебриды — Вануату. Раньше Хантер принадлежал Франции, как дальняя восточная необитаемая земля колонии Новая Каледония, хотя с 2010 года на остров претендовала виртуальная микро-нация Лостайленд. А в прошлом году, Лостайленд вошел в Конфедерацию Меганезия. Наша экспедиция идет туда по договоренности с Конвентом, для проверки экологической безопасности кустарно-устроенного уранового рудника.

— Итак, мы опять попадаем в Меганезию… — проворчал лейтенант Скопс.

— Конечно, — подтвердила Эвис, — а куда вам еще попадать при вашей ситуации?

— Получается, что больше некуда, — согласился он, — и это как-то не очень радует.

— Не делай из этого проблему, Рассел. Меганезия, в общем, симпатичная страна. Ладно, я же обещала Джуниусу цитату из библии про биологическое оружие…

С этими словами, она взяла с полки ноутбук, минуту пощелкала по клавиатуре, и зачитала:

«И сказал Господь Моисею и Аарону: возьмите по полной горсти пепла из печи, и пусть бросит его Моисей к небу в глазах фараона. И поднимется пыль по всей земле Египетской, и будет на людях и на скоте воспаление с нарывами, во всей земле Египетской». Исход. Глава девятая.

— Чума? — попробовал угадать Скопс.

— Нет, Рассел. Это оспа. Типичный способ распространения — зараженная пыль.

Скопс глянул через ее плечо на открытую страничку библии, хмыкнул и негромко пропел.

…Go down Moses

Way down in Egypt land

Tell all Pharaoes to

Let My People Go!..

Лейтенант Рамирес с любопытством посмотрела на него и поинтересовалась:

— Рассел, а ты в курсе, что это гимн Меганезии?

— Кэрол, — сказал он, — когда Луи Армстронг сделал эту песню хитом, ей было уже сто лет. Она появилась, как негритянский гимн борцов против рабства перед Гражданской войной. А если вспомнить детство, то я начинал с этой песни, когда учился играть на синтезаторе!

— Командир, ты умеешь играть на синтезаторе? — удивился Альф Сантано.

— Да, а что в этом такого?

— Вроде ничего. Но синтезатор простая штука, в любом айфоне есть, а ты никогда не играл.

— А, скажи, Альф, разве меня кто-то просил?

— Но, мы ведь не знали. А теперь, вроде бы… — матрос Сантано замялся, но тут доктор Дроплет протянула Скопсу плоский аппаратик: меганезийский «wiki-tiki-funny», и пояснила:

— Это примерно как американский айфон девятого поколения.

— Ладно, леди и джентльмены, — сказал Рассел Скопс, — какую музыку принято играть на этом дальнобойном скоростном экологическом корыте?

*40. Здесь другая страна, сэр!

Томас Томпсон подполковник 390-го подразделения авиа-разведки США с базы Апра (Гуам) находился, формально в отпуске по «ожоговой травме, приравненной к боевому ранению», а фактически — на спецзадании согласно личному приказу адмирала Наттса. Конкретно сейчас Томпсон сидел за угловым столиком в салуне «Капитан Немо». Да, здесь был именно салун, похожий на декорацию «Дикого Запада», наскоро (возможно, за один день) возведенную для съемок малобюджетного боевика про ковбоев и индейцев. Стиль воспроизведен достоверно: первый этаж — сплошная веранда с простыми скамейками и столами, и стойкой бара. Ограда веранды снабжена маленькими воротцами. На второй этаж ведет деревянная лестница, и там расположены комнаты для невзыскательной публики. Правда, имеется отступление от стиля: вместо коновязи перед воротцами сделаны лодочные пирсы. Куда тут ездить на лошади, если островок (моту) чуть больше километра в поперечнике? Так что местные ковбои и индейцы перемещаются на лодках разных моделей (включая парусные, моторные, глиссирующие, на подводных крыльях, и на обычных крыльях — в смысле, летающие).

Но, если отвлечься от этой транспортной несообразности, то типажи вполне в духе вестерна. Помимо ковбоев и индейцев, имеются мексиканские разбойники, беглые негры с плантаций, китайские коммерсанты и (конечно!) девушки «нетяжелого поведения». Кстати, художник по костюмам оплошал: большинство артистов почему-то в шортах и рубашках-гавайках. И еще оружие не соответствует. Откуда в XIX веке пистолеты-автоматы? Впрочем, ладно. Главное, передана атмосфера эпохи. И даже мальчишка-тинэйджер, который уверенно идет к столику нового посетителя, вполне соответствует. Сейчас спросит, не надо ли покормить лошадь…

— Aloha, сэр! Белая лодка RIB на которой фиолетовое дельта-крыло, это ваш мотоплан?

— Да, парень, — подтвердил подполковник, — а что?

— Ну, может вам надо залить биодизель. У вас же там дизельный движок, e-oe?

— Точно, парень. Три галлона будет в самый раз, если сойдемся в цене.

— Думаю, сойдемся, сэр. Двадцать сантимов за литр, это значит: три с половиной бакса за три галлона, я вам перевел в баксы. В Калифорнии эта заправка стоила бы пятнадцать баксов.

— А на Гавайях или на Гуаме? — ради интереса спросил Томпсон.

— На Гавайях, по ходу, баксов сорок, а на Гуаме вы вообще вряд ли заправитесь.

— Это почему я вряд ли заправлюсь на Гуаме?

— Потому, что там теперь лимиты на топливо из-за морской войны. Вы что, не в курсе?

— Лимиты? Надо же! А с кем война?

— Хрен знает, с кем, — ответил тинэйджер, — но американские танкеры горят по всему морю.

— Гм… — Томпсон сделал вид, что удивлен, — …А ты точно знаешь про ситуацию с топливом?

— Точнее некуда, сэр. Правда, на Гуаме можно собрать топливо даром. Взять ведро, подойти к берегу, и черпать из гавани. Туда вылилось целое озеро нефти из супертанкера. Но эта нефть подойдет, разве что, для паровозной топки. Такие дела. Вы лучше заправляйтесь здесь, и еще возьмите с собой. 30 литров биодизеля вместе с канистрой всего за десятку баксов. Ну, как?

— Нормально, — американский подполковник кивнул, — и еще пинту пальмового пива.

— ОК, сэр, — тинэйджер тоже кивнул, — я так понимаю, сначала пиво, а потом все остальное?

— Парень, ты чертовски догадлив.

Тинэйджер весело подмигнул и пошел выполнять заказ. А Томпсон проводил его взглядом, и переключил внимание на 10-метровый круизный катер «SeaRay-Sundancer», украшенный американским флажком. Два парня, видимо экипаж, переваливали на него кучу канистр с топливом, привезенных на пирс на грузовом трицикле. Водитель — девушка лет 20, кажется этническая африканка — банту, быстро подавала им канистры по одной из кузова. Вот тут подполковник задумался о реальной политике. Думы получались не очень оптимистичные.

То, что сообщил мальчишка-тинэйджер, укладывалось в общую картину, которую Томпсон примерно себе представлял. США в Океании вели войну с призраком. Кабинетные умники в Вашингтоне строили планы разгрома Народного флота, разрушения экономики Меганезии, и уничтожения Конвента. Несложная задача для Вооруженных сил США — но при условии, что Народный флот, экономика Меганезии и Конвент существуют там-то, там-то и там-то. А они предательски отказывались существовать в каких-то конкретных, известных географических точках. Они были везде и нигде. Американские новогодние бомбардировки, конечно, что-то разрушили и кого-то убили. Неуловимый Конвент даже сообщил о гибели некоторых важных персон из меганезийской верхушки, в частности — Помарэ Алинги, председателя Трибунала.

Вашингтонские умники ликовали: еще несколько таких бомбардировок, и Меганезия будет обескровлена (как это до сих пор случалось со всеми режимами третьего мира, рискнувшими «открыто противопоставить себя мировой общественности»). Но (подумал Томпсон) каждый военный метод имеет пределы применения во времени и в пространстве. Эти бомбардировки превратились в стереотип «международных миротворческих операций», проходивших после «победы демократии» в Первой Холодной войне. «Буря в пустыне» (Кувейт, 1990 год) стала образцом, по которому далее строились операции в Югославии, Сомали, Ливии, Мексике. В вашингтонских кабинетах поверили идеологам, твердившим, что наступил конец истории, и достигнута окончательная (наилучшая!) форма управления миром. В будущем не ожидается никаких крупных революций и войн, а будут лишь мелкие проблемы на периферии планеты.

Периферия планеты… (подумал подполковник)… Советники-идеологи, видимо, верят, что планета плоская, вроде пиццы, и в центре торчит Нью-йоркская фондовая биржа, как залупа. Галилея не читали, долбоебы! Не знают что планета — шар, который, ****ь, крутится, и мир меняется, несмотря на то, что кто-то верит в окончательную глобальную пиццу с залупой…

— Сэр, ваше пиво! — объявил вернувшийся тинэйджер, и поставил на стол кружку.

— Спасибо, парень.

— Aita pe-a. А скажите, вам канистру погрузить прямо в мотоплан, или принести сюда?

— Сюда. Я сам распределяю груз в своей калоше. А как тут насчет рыбалки с девочками?

— Я попробую это устроить, сэр, если вы поставите задачу точнее.

— ОК, парень. Ты разберись с топливом, а я подумаю, как поставить задачу точнее.

— E-o! Я залью вам три галлона в бак, и принесу сюда канистру, а вы пока думайте.

Тинэйджер снова убежал. А подполковник отхлебнул пива и посмотрел в сторону круизного катера «SeaRay-Sundancer», уже отходившего от пирса. Палуба катера была плотно уставлена канистрами. На мачте гордо трепетал флажок США. Свои американские мелкие спекулянты, пользуясь военными проблемами, наживали барыши на товаре, вдруг ставшем дефицитным.

«Возможно, — подумал Томпсон, — скоро они будут возить на Гуам еще и продовольствие. На тихоокеанских трассах сейчас горят не только танкеры, но и сухогрузы. Меганезия не воюет с Америкой. Меганезия разоряет американский крупный бизнес и прикармливает мелкий. Вся политика США держится на крупном бизнесе, и Меганезия давит эту политику в Океании».

За три прошлых дня (6-е, 7-е и 8-е января) Томпсон побывал в западной части штата Йап: на острове Гранд-Йап в Колония-Сити, и на атолле Улиси, и увидел, что марионеточная микро-федерация на Каролинских островах стремительно распадается. ФШМ получили видимость суверенитета в 1986 году от США, и поддерживали эту видимость более сорока лет только благодаря помощи США. Конечно, ФШМ не смогли пережить военных катастроф США на Южных Соломоновых островах и в Апра-Харбор на Гуаме.

Офисы всех банков и крупных корпораций в ФШМ были закрыты. Половина государственных чиновников сбежали, а оставшиеся в спешке продавали все, что можно продать. Департамент внутренних дел штата стал похож на книжную лавку. Тут продавали паспорта ФШМ, и сразу вносили данные о «законных гражданах» в компьютер, датами прошлого года. В департаменте экономики так же продавали сертификаты об инкорпорировании — внося данные о созданных фирмах в компьютер опять же, с датами прошлого года. В департаменте природных ресурсов продавали земельные участки и целые маленькие островки, опять же, с прошлогодней датой.

Здесь же Томпсон впервые увидел меганезийские деньги. Это были тонкие золотые листочки размером с кредитную карточку, и номиналом 20 алюминиевых фунтов (около 25 долларов). Точнее, не номиналом, а ценой, поскольку это было действительно золото, и проверить его подлинность можно было на глаз. На листочке был отштампован ростовой портрет девушки, одетой в lava-lava. В области штампа золото было таким тонким, что просвечивало зеленым. Простое естественное средство защиты от подделки. А девушка на портрете, как сообщили Томпсону, была королева Лаонируа — она погибла от вражеской пули во время Алюминиевой революции. Последняя из рода ariki-roa Мауна-Оро, объединителя Гавайики… Судя по тону сообщавших, в историю королевы Лаонируа они верили не на сто процентов, зато верили в надежность золотых денег. На замечание Томпсона о том, что цена золотой двадцатки будет колебаться относительно биржевой цены двадцати фунтов алюминия, был дан ответ: «она, конечно, будет колебаться, но не будет с каждым годом дешеветь, как бумажный доллар»…

В аэропорту Гранд-Йап, единственном международном аэропорту штата, где раньше работала лишь одна авиакомпания (американская «Conti-Micronesia»), теперь не работало ни одной. 7 декабря маленькое здание аэровокзала украсила табличка: «закрыто по техническим причинам». Полуденной рейс 6 января, которым прилетел Томпсон, был одним из последних. Экипаж даже предупредил: «леди и джентльмены, если вы задержитесь тут более, чем на сутки, у вас могут возникнуть проблемы с вылетом обратно на Гуам или куда-либо еще».

В общем, подполковник поступил дальновидно, взяв с собой FRIB (flying rigid-inflatable boat — моторный дельтаплан с надувным шасси-лодкой). На нем можно было автономно прыгать по атоллам — при наличии топлива. А топливом тут торговали везде, даже на крошечном атолле Сорол (где Томпсон побывал транзитом по пути с Улиси на Волеаи). Торговцы топливом, в процессе бизнеса рассказывали интуристам о политических событиях местного значения. На Сороле главной новостью была директива Конвента Меганезии «о политической ситуации».

Переходный период Алюминиевой революции завершен, начинается процедура построения конфедеративных институтов, каковыми, согласно Хартии, станут:

* Оргкомитет из двух консулов (выбираемых конференцией Народного флота).

* Верховный суд из шести судей (трех, выбираемых по рейтингу, и трех по жребию).

* Команды координаторов правительства и социальных сервисов (выбираемые по конкурсу-тендеру на выполнение усредненного пакета социальных запросов граждан).

Подполковник Томпсон не вникал ни в процедуру построения, ни в будущие функции этих меганезийских институтов, но понимал, что началась серьезная многоходовая политическая перестановка. И, если лидеры Конвента пошли на эту перестановку, значит, они, во-первых, уверены в скорой военной победе, а во-вторых, совсем не стремятся присвоить плоды этой победы (как сделали бы на их месте любые исторически известные тираны). CNN уже успело отреагировать на эту новость, и объявило первое — «фанатичной самонадеянностью безумных лидеров анархистов», а второе — «жестом отчаяния гибнущей тирании, стремящейся обмануть собственный народ и мировую общественность». Несколько дней назад эти объяснения, быть может, удовлетворили бы Томпсона, но после потери главных кораблей АУГ-15 днем 4 января, после удара по Апра-Харбор в ночь с 5 на 6 января, после увиденного развала администрации штата Йап, после лавины сообщений о загадочных пожарах на танкерах и сухогрузах… Нет.

У каждого хорошего военного имеется интуиция, и сейчас интуиция подсказывала, что США проигрывает войну с призраком…

— Ваша канистра, сэр! — объявил мальчишка-тинэйджер, поставил около столика 30-литровую пластиковую емкость, и добавил, — с вас четырнадцать с половиной баксов, вместе с пивом.

— Держи, — подполковник протянул ему десятку и пятерку, — будем считать, в расчете.

— Ага, — тинэйджер улыбнулся, привычно запихнул деньги в карман шортов, и спросил, — а вы уточнили задачу про рыбалку и девочек?

— Я, — ответил Томпсон, — хочу дней на пять оторваться от цивилизации, и меня интересует не подделка для толстопузых бюргеров, а настоящий отрыв. Найдется тут что-нибудь такое?

— Легко, сэр! Традиционная дикая туземная рыбалка на великом атолле Лаллокаиток.

— И где такой атолл?

— В 70 милях на ост-норд-ост отсюда. На карте не ищите, Лаллокаиток это подводный атолл.

— Что ж, звучит неплохо. А что насчет девочек?

— А вам какие нравятся, сэр? Ну, приблизительно?

— Гм… Сейчас попробую объяснить.

Произнеся эту фразу, американский подполковник авиаразведки окинул взглядом публику в салуне. Вообще-то он все время незаметно наблюдал за публикой, в том числе, за девушками. Некоторые из них щеголяли только в набедренных повязках или в трусиках от бикини, или в пляжных накидках, ничего не закрывавших, а лишь привлекавших внимание мужской части коллектива. Томпсон выделил одну светлокожую креолку, видимо достигшую т. н. «возраста сексуального согласия» по законам Мексики или Филиппин, но никак не по законам США. Иначе говоря, возраст в интервале 12 — 16 лет, ближе к нижней границе. Эта юниорка, одежда которой состояла из яркого платочка, сложенного треугольником и завязанного узелком над правым бедром, сидела на высоком табурете у стойки бара, отхлебывала из высокого стакана оранж, и тихо подбирала какую-то мелодию на музыкальном планшете. Поведи она себя так в «цветном» баре где-нибудь в Калифорнии — имела бы высокие шансы на изнасилование…

— Нравится эта девчонка? — невозмутимо спросил мальчишка-тинэйджер.

— Ты что? — возмутился Томпсон, — Она же малолетняя!

— Так, я не про ее возраст спрашиваю. Я спрашиваю: на вид нравится, или нет?

— Она симпатичная, — проворчал подполковник, — и я не понимаю, куда смотрят ее родители. Знаешь, парень, если бы тут работала полиция, следовало бы вызвать полисмена, чтобы эту слишком юную леди отсюда увели, пока она не нажила себе серьезных проблем.

— Вообще-то, сэр, это моя младшая сестра… Алло! Элли!

— Чего? — откликнулась юная леди.

— Сыграй что-нибудь громко, а то как-то драйва нет.

— Ладно, — слегка капризно откликнулась она, и через несколько секунд послышалась немного переделанная мелодия ламбады 1989 года. Переделка состояла в том, что из оригинала исчез обычный эстрадный ударник, а вместо него появился гулкий африканский тамтам. И публика завелась с пол-оборота. Сперва пошли в пляс «беглые негры» и «мексиканские разбойники». Немного позже — «индейцы» и «ковбои». А потом и некоторые «китайские коммерсанты»…

— Слушай, парень, — сказал подполковник, — ты не понимаешь. Твоя сестра рискует, устраивая музыкальное шоу topless среди такой компании. Ты слышал про сексуальное насилие?

— Да, я слышал, — ответил мальчишка-тинэйджер, — но здесь другая страна. Такие дела, сэр.

Тут Томас Томпсон почувствовал некоторую обиду за собственную страну, которая, при всей мощности своего полицейского аппарата, не может обеспечить обычную физическую защиту гражданина, и не где-то в глухом лесу, а в общественных местах. Такой вот салун, если бы он находился в Калифорнии, регулярно подвергался бы полицейским рейдам на предмет поиска наркотиков, нелегального алкоголя, и нелицензированных видео-аудио дисков. А в остальное время, в заведении царила бы власть какого-нибудь мелкого криминального авторитета и его подручных, для которых насилие над гражданами — главное занятие, единственный источник дохода, и сложившийся образ жизни. Периодически они попадают в тюрьму, потом выходят, возвращаются в то же злачное место, и снова принимаются за насилие и мелкий разбой. Что может сделать с этим американское правосудие? Ничего. А что делают локальные трибуналы Конвента? Судят по короткой процедуре и, если убеждаются, что перед ними заведомо анти-социальный элемент, то немедленно ликвидируют его. Это называется ВМГС — высшая мера гуманитарной самозащиты. Не то, чтобы подполковник Томпсон одобрял эту практику, но и протеста она у него не вызывала. Другое дело — применение ВМГС к нормальным людям, в частности, к миссионерам, государственным чиновникам, адвокатам, банкирам… Подумав об адвокатах и банкирах, Томпсон мысленно запнулся. И тут его отвлек мальчишка-тинэйджер.

— Так, вам на вид нравится моя сестра?

— Не говори ерунды, я же сказал: она малолетняя.

— Да, но у меня есть другая, как бы, сестра, на десять лет старше этой. Вот, я и спросил.

— Минутку, парень, ты хочешь сказать, что твоя старшая сестра похожа на младшую?

— Ага. Что-то типа того. Так часто бывает в природе.

Подполковник Томпсон облегченно вздохнул, и сделал глоток пива.

— Парень, с этого и надо было начать. А твоя старшая сестра, она… Как это сказать?

— Никак, сэр. Здесь другая страна. Нет проституции, к которой вы привыкли.

— Что? С чего ты взял, будто я привык к проституции?

— Очень просто. Вы привыкли, что make-love за деньги, это позорная работа, но вы не хотели обидеть меня вопросом, проститутка ли моя старшая сестра, и не нашли, как это сказать.

— Черт! Парень, я просто хочу отдохнуть. Рыбалка, танцы, девушки. Что тут такого?

— Ничего такого. Если вы хотите познакомиться с Джой, то я ей позвоню.

— Подожди, парень. Давай определимся. Я хочу познакомиться с девушкой, для…

— …Для отдыха на рыбалке и секса за деньги, — спокойно договорил тинэйджер.

— В общем, да, — подтвердил Томпсон.

— Тогда все ОК, сэр. Я это передам Джой, — с этими словами мальчишка отошел от столика, вынул из кармана «wiki-tiki» (местный эквивалент сотового телефона) поговорил не больше пары минут, вернулся к столику и подмигнул подполковнику.

— Так, парень, и какие мои действия дальше? — спросил тот.

— Дальше, сэр, вам надо лететь на Фараулеп, 80 миль на норд-ост отсюда. Там новая фабрика «Kraken Kraal», там вы пересечетесь с Джой и ребятами, и поедете на Лаллокаиток.

— Гм… А как я найду Джой?

— Очень просто. У вас же есть коммуникатор?

— Да, вот такой, — Томпсон продемонстрировал новенький палмтоп «Dapple-Iridium».

— Знакомая модель, — тинэйджер иронично фыркнул, — ни фига не стоит восьмисот баксов, за которые ее продают, но для простого дела годится. Пишите сетевой адрес, сэр.

Атолл Фараулеп — ромб со стороной 3 км. В северном, южном и восточном углах торчат три островка-моту суммарной площадью 42 гектара. На самом большом, восточном моту живет полсотни туземных семей. Два остальных практически необитаемы. На южном моту — старая плантация кокосовых пальм, брошенная еще в позапрошлом веке. На северном моту остались японские блиндажи Второй мировой войны — основательные железобетонные сооружения.

Последние полвека туземцы Фараулепа жили не то, чтобы замечательно, но неплохо. В силу малости территории и отдаленности от центров цивилизации, никто их не трогал, а кое-какая материальная помощь из США перепадала. Иногда атолл посещали яхтсмены, или обычные туристы, и тогда туземцам тоже что-то перепадало. А так: рыбы много, кокосовые пальмы и хлебное дерево на Южном моту хорошо плодоносят, а колодцы дают достаточное количество пресной воды. Почему бы не жить? О политике туземцы имели слабое представление. Всякая Америка, Япония и Австралия и т. п. были для них почти другими планетами, которые можно увидеть в «электрическом ящике» по CNN, и с которых иногда прилетали «зеленые человечки» (точнее, белые человечки) с подарками. Но, 6 января сего года случилось страшное. От агента Департамента Природных Ресурсов штата Йап, они узнали, что весь атолл Фараулеп полгода назад продан предприятию «Kraken Kraal», как необитаемая территория, под центр разделки списанных большегрузных кораблей на металлолом.

— Вот так, — произнес агент Департамента и развел руками, — теперь атолл принадлежит фирме «Kraken Kraal», а это директор фирмы, Джон Саммерс, родом из штата Косраэ. Он хочет вам сказать что-то. Пожалуйста, послушайте, он теперь здесь хозяин, а наше агентство уезжает.

— У-у… — растеряно произнесли туземцы, собравшиеся на площади единственной деревни, на Восточном моту, и посмотрели на широкоплечего 30-летнего креола (вероятно, этнического североамериканца), наголо бритого, смуглого от загара, с выцветшими до белизны бровями.

— Iakwe! Aloha! — поздоровался он сначала на каролинском, а потом на общеполинезийском, и продолжил после паузы, — мистер Канниек из агентства штата Йап сейчас сказал, что все тут принадлежит нашему предприятию. По бумагам и закону ФШМ, это так, но мы действуем по общему обычаю Океании — Гавайики. Поэтому, я обещаю вам следующие пять вещей.

Первое. Мы не отнимем ни одного из ваших домов, ни одной пяди земли от ваших ферм, и не будем никак мешать вашему морскому промыслу.

Второе. Все съедобное, что вы соберете или поймаете в море, мы готовы покупать для наших сотрудников по хорошей цене — если вы захотите продать.

Третье. Каждому из вас, кто хочет работать у нас, мы найдем место на предприятии, и будем платить зарплату по тем же расценкам, что в Америке.

Четвертое. Мы работаем чисто, и не сбросим ничего вредного в лагуну и на берег. Для нашей команды это также важно, как для вас, ведь мы будем жить на Фараулепе, как ваши соседи.

Пятое. Мы пустим постоянный ежедневный паромный рейс Фараулеп — Волеаи, и вы можете пользоваться этим рейсом бесплатно, наравне с нашими сотрудниками. Я все сказал.

Вот такую ознакомительную речь произнес бизнесмен Джон Саммерс, он же — Корвин, штаб-капитан специального авиа-отряда Народного флота Меганезии.

Сперва туземцы не очень поверили, но уже через пару дней они познакомились с командой «Kraken Kraal», и по каким-то своим критериям заключили, что директор Саммерс говорил честно, и все будет происходить примерно так, как он объяснил. Конечно, до настоящей дружбы с новыми соседями было еще далеко, но симпатия уже стала появляться. А на следующее утро, 9 января, в лагуну Фараулепа через южный гейт в барьере атолла один за другим вошли четыре корабля, каждый более 300 метров в длину…

…Эти четыре корабля увидел с воздуха подполковник Томпсон, подлетая к Фараулепу после обеда. Тренированный взгляд разведчика мгновенно определил, как сложилась судьба этих кораблей. Они были из числа недавних жертв странных морских пожаров. Точнее — из числа целей, пораженных неким точечным зажигательным оружием, менее мощным, чем то, которое поразило супертанкер «NK-14» в Апра-Харбор. Поэтому, четыре корабля выгорели слабее, и не рассыпались по швам, а остались наплаву. Теперь кто-то подбирал их в океане, и буксировал на Фараулеп, видимо, для разделки. Каждый такой корабль, это примерно сто тысяч тонн стали…

Томпсон задумался о том, как протащили суда с такой осадкой через явно не очень глубокий фарватер гейта, ведущего в лагуну, но его отвлек голос, прозвучавший в наушниках.

— Тон-тон! Диспетчер гидроаэродрома «Kraken Kraal» вызывает FRIB с фиолетовым крылом.

— Фиолетовый FRIB на связи, — отозвался Томпсон.

— Приветствую, фиолетовый FRIB, — сказал диспетчер, — назовитесь для журнала.

— Я подполковник Томпсон из США, сейчас нахожусь в отпуске.

— Еще раз приветствую, подполковник. Я поведу вас на лэндинг. Вы готовы?

— Готов, жду указаний.

Томпсон принципиально решил «не шифроваться». Какой смысл? Во-первых, как он успел убедиться, в этой акватории (уже де-факто подконтрольной Конвенту) к североамериканцам относились нормально (несмотря на войну). Во-вторых, как он, опять же, успел убедиться, INFORFI (спецслужба Конвента) уже ввела здесь сеть контроля и идентификации личности подозрительных иностранцев. Прямо в аэропорту острова Гранд-Йап улыбчивая девчонка в шортиках и топике с яркой надписью «туристический TV-канал» на бейсболке, прицелилась фотоаппаратом и «щелкнула» подполковника на сходе с трапа. Не только его, а вообще всех прилетевших, одного за другим. В следующие дни подполковник пару раз отмечал, что его «узнают в лицо» люди, с которыми он точно никогда не знакомился. Даже тот мальчишка в салуне на атолле Волеаи явно знал, кто прилетел на этом FRIB с фиолетовым крылом…

…А тут, на атолле Фараулеп, оказался достойный диспетчерский сервис. «Эфирный визави» подполковника давал четкие команды в военном стиле, будто вел на лэндинг не дельтаплан в лагуне, а палубный истребитель при возвращении на родной авианосец. Томпсона настолько заинтересовала личность этого авиадиспетчера, что после приводнения у пирса, и короткого обмена приветствиями с парнем (кажется, индусом), выполнявшим функции швартовочного матроса, подполковник поинтересовался возможностью заглянуть на диспетчерскую башенку. «Такая возможность имеется» (ответил матрос — индус). Башенка была рядом — новые хозяева восстановили на старом месте японскую бамбуковую вышку наблюдения за воздухом. Самое простое решение, поскольку на железобетонном блиндаже даже сохранились площадки под опоры именно такой стандартной вышки. Поднимаясь по простейшему трапу на главную площадку, американский офицер ожидал увидеть за диспетчерским пультом германца (еще в воздухе, в ходе разговора, он отметил акцент собеседника). И, в общем, почти не ошибся.

…Почти — в смысле, что на площадке был не один германец, а двое. Собственно за пультом находился молодой мужчина, вероятно этнический баварец «без особых примет», а рядом за маленьким столиком, снабженным электроплиткой, варила кофе девушка «со скандинавским уклоном», вероятно «hummelfreulein» (уроженка Гамбурга), но пока это были догадки…

— Томас Томпсон, подполковник, 390-е авиа-крыло 7-го флота, — представился американец.

— Рикс Крюгер, обер-лейтенант, морской спецназ Бундесвера, — ответил баварец.

— Брюн Брейвик, фельдфебель оттуда же, — добавила вероятная уроженка Гамбурга.

— Гм… — с интересом произнес Томпсон, — …А диспетчерский стиль американский.

— Видите ли, подполковник, — сказал Рикс Крюгар, — мы тренировались на американской базе в Джибути, а потом еще год работали вместе с вашим контингентом в Йемене.

— Ясно, обер-лейтенант. А что бундесвер делает здесь, если это не военная тайна?

— Бундесвер здесь ничего не делает, подполковник. А мы с Брюн оказались здесь потому, что разошлись во мнениях на некоторые вопросы со штабом операции «Непреклонная свобода».

— Со штабом международных сил в Адене? — переспросил американский подполковник.

— Да, если за последний месяц штаб никуда не переместился. Видите ли, мы уехали оттуда на рождественские каникулы в Сомали, совместив с этим, в некотором роде, медовый месяц…

— …И, — добавила Брюн Брейвик, — мы решили, что возвращаться в Йемен нецелесообразно. А какими судьбами здесь вы, Томас? С чем связан такой странный выбор места для отпуска?

Подполковник Томпсон улыбнулся.

— Мне кажется, Брюн, что Микронезия менее странное место для отдыха, чем Сомали.

— Из Сомали, — ответила она, — есть воздушные мосты куда угодно, включая Океанию.

— Понятно, — сказал американский подполковник, который много слышал про контрабандную авиацию, летающую из сомалийского Пунтленда, — а здесь у вас хорошая работа?

— Да, — она улыбнулась, — гораздо лучше, чем воевать в Йемене за Талибан против Махди.

— А здесь вы за кого и против кого воюете?

— А вы, Томас?

— Гм… Я вижу, Брюн, что вы за словом в карман не лезете.

— Да. Один-ноль в мою пользу, не так ли? А хотите кофе, Томас?

— Спасибо, Брюн, я с удовольствием выпью чашечку. А можно еще вопрос?

Уроженка Гамбурга переглянулась с баварцем.

— Как ты думаешь, Рикс, ничего, если мистер Томпсон задаст еще один вопрос?

— Я думаю, ничего. В крайнем случае, мы извинимся и не ответим.

— ОК! — она кивнула, — Спрашивайте, Томас.

— Вопрос простой. Вы бросили армию потому, что вам надоело воевать за Талибан под видом защиты свободы, или по какой-то другой причине?

— Причина, — ответила Брюн, — моя фамилия, которая мне нравится, и Риксу тоже.

— Брейвик… — произнес подполковник. — …Андерс Брейвик, норвежский стрелок 2011 года.

— Да. Но мы с ним даже не родственники. Фамилия распространенная. Мой прадед родом из Норвегии, из города Брейвик, того, что в округе Фрисдал. А есть еще три города Брейвик.

— Тогда я не понимаю, в чем проблема.

— Я же вам сказала: в фамилии. Кстати, держите, ваш кофе.

— Спасибо, Брюн… — подполковник взял кружку с ароматным кофе и сделал глоток… — Мне, наверное, изменяет проницательность, но я пока не понял сути дела.

— Суть в том, что Рикс и я так хорошо познакомились, защищая непреклонную свободу, что решили пожениться. И тут штаб потребовал, чтобы я взяла его фамилию. Я ничего не имею против фамилии Крюгер, но какого дьявола?

— Ваша фамилия кого-то раздражала? — предположил Томпсон.

— Да. Марокканцев. Или «германцев с марокканскими предками». Из штаба намекнули, что я должна сменить анти-исламскую фамилию Брейвик на толерантную фамилию Крюгер. Мы с Риксом решили: раз так — к дьяволу формальную женитьбу, но было поздно. Штаб сообщил в Берлин, и там решили сделать из нас символ нового шага к полной толерантности в армии.

Американский подполковник сделал еще глоток кофе и поинтересовался:

— А почему вы просто не уволились из Бундесвера и не вернулись домой в Германию?

— При досрочном расторжении контракта, — менторским тоном сообщила Брейвик, — банк сразу отнял бы у нас жилье и автомобили, поскольку исчезло бы покрытие по кредитам. А с учетом обстоятельств, мы бы не нашли работы выше, чем уборщиками грязной посуды в фастфуде.

— У олигархии, — добавил Крюгер, — есть принцип: втаптывать в дерьмо любого, кто осмелился противиться ее капризам. Мы с Брюн не хотели сделаться иллюстрацией к этому принципу.

— Я бы поспорил… — произнес Томпсон, — …Но не буду. А скажите: почему именно Океания?

— Судьба, — ответил германский обер-лейтенант, — мы с Брюн искали по Интернет место, чтобы смыться, и сразу найти работу, и наткнулись на объявление Джона Саммерса: «Предприятие в Океании приглашает…», и в тексте то, что нам надо. Я еще колебался, но Брюн вспомнила, что золото Махди, в поисках которого нас все лето гоняли вокруг Аденского залива, объявилось в октябре в Океании. Казалось бы, что нам до этого золота? Но, психология повлияла.

Тут Брюн Брейвик тронула его за плечо.

— Хэй, Рикс, этот американский подполковник жульничает. Он обещал, что задаст только один вопрос, но задал уже три, а сам не ответил даже, почему выбрал для отпуска Микронезию.

— Хэх, — выдохнул Рикс Крюгер, — действительно, Томас, как-то несимметрично получается.

— Спрашивайте, — отреагировал подполковник, — я отвечу, если это не будет против присяги.

— Не будет, — успокоила Брюн, — так, почему вы отдыхаете в Микронезии?

— Потому, что близко. Я служу на базе Апра, остров Гуам.

— А почему вы отдыхаете в одиночестве, ни жены, ни девушки?

— Я разошелся с женой больше десяти лет назад, а везти с собой девушку в Микронезию, это примерно как везти с собой кукурузу в Айову.

— Весело сказано! — Брюн хихикнула, — И, как ваши любовные похождения в Микронезии?

— За этим и прилетел, — сказал Томпсон, — вы знаете девушку по имени Джой?

— Джой? Что, правда?

Томпсон кивнул в ответ, но ни на секунду не поверил удивлению девушки-фельдфебеля. Ее актерская игра была на уровне школьного театра. Проницательности подполковника авиа-разведки хватило, чтобы понять: Брюн знает, что он «склеил» Джой по телефону. Но, надо подыграть маленькому любительскому спектаклю, так что, Томпсон кивнул и спросил:

— А как мне тут найти ее?

— Позвоните ей, — предложил Крюгер, — у вас же, вероятно, есть ее сетевой адрес.

— Да, вы правы Рикс, — с этими словами, подполковник достал свой палмтоп и ткнул вызов.

На экране высветился значок «ожидание ответа».

Потом раздалась мелодичная трель, и голос.

— Hi, Томас! Ты уже на Фараулепе?

— Hi, Джой. Да, я прилетел и пью кофе на диспетчерской башенке у Рикса и Брюн.

— Wow! Допивай, и двигай на лайнер «Disney Marvel», я там болтаю с ребятами в открытом солярии, это большая выемка между носом и надстройкой, ее видно даже с той башенки.

— Ясно, Джой. Я допиваю кофе и иду, — подполковнику с трудом удалось сохранить внешнее спокойствие. Он убрал палмтоп, и спросил, — А откуда тут виден лайнер «Disney Marvel»?

— Оттуда же, откуда остальные три корабля, — сказала Брюн.

— Минутку, я не понял. Вы хотите сказать, что «Disney Marvel» один из этих четырех?

— Да. Крайний справа. Вот, посмотрите, Томас.

…Мало кто без подсказки узнал бы сейчас 340-метровый круизный лайнер «Disney Marvel», гордость туристического концерна «Pacific Jewels». В ленте чрезвычайных событий «Disney Marvel» числился как «находящийся в открытом море корабль, связь с которым потеряна по неизвестным причинам». Последний выход на связь: 600 км к западу от атолла Кваджалейн (Маршалловы острова), 6 января, 23:00. Лайнер находился в полукругосветном круизе класса «super-luxury», по маршруту Сан-Франциско — Гавайи — Маршалловы острова — Марианские острова — Филиппины — Бруней — Сингапур. Для таких круизов он и был построен. Обычно на лайнерах такого размера три тысячи пассажирских мест, а на этом всего тысяча. Зато полное соответствие классу отеля «шесть звезд». 20 ресторанов с разными кухнями. 6 бассейнов на любой вкус (с речным течением, с водопадом, с волнами разного размера). 5 центров SPA в разных стилях. Столько же салонов красоты. Теннисные корты. Поле для гольфа. Два музея (живописи и скульптуры). А также кинотеатры, дансинги, казино, и ночное клубы (кстати, с «массажным салоном для мужчин»). Даже храмы трех мировых религий. И по три единицы обслуживающего экипажа на каждого пассажира — чтобы выполнять все VIP-желания…

…Только одного желания пассажиров экипаж не смог выполнить: спасти им жизнь. Сейчас с высоты диспетчерской башенки бывший роскошный океанский лайнер напоминал огромную закопченную баржу, на палубу которой выгрузили частично-сожженную городскую свалку. А наметанным глазом можно было выхватить из этой хаотичной картины остовы спасательных катеров и шлюпок, бесполезно сгоревших на местах хранения. Или экипаж состоял сплошь из идиотов, не знавших аварийного плана, или огонь распространялся со шлюпочных палуб. Из общих соображений, вероятнее выглядела вторая версия, но надо было посмотреть вблизи.

— Спасибо за кофе, — сказал подполковник, — я пойду, меня уже ждут.

— На здоровье, Томас, — сказала Брюн.

— Будете еще на Фараулепе — заходите, — добавил Рикс.

Томпсон спустился на грунт, прошел к дальнему пирсу, к которому были пришвартованы останки «Disney Marvel», и по легкому временному трапу поднялся на борт в средней части корпуса. Потом была невеселая, но познавательная прогулка до носовой секции. По дороге подполковник осмотрел линию из трех спасательных шлюпок (того, что от них осталось), и исчезли сомнения в том, что распространение огня специально планировалось по критерию максимума жертв. Вероятно, первый удар зажигательного оружия был направлен в судовую радиостанцию. Загадка. Во всех уже известных Томпсону недавних пожарах на кораблях, поджигатели не ставили цель убить побольше людей. Правда, то были грузовые корабли, а «Disney Marvel» — пассажирский. Но зачем кому-то понадобилось убивать пассажиров?

Вот с этими мыслями подполковник подошел к солярию — большой выемке между носом и надстройкой. Сейчас солярий напоминал большую угольную яму, и на дне ямы оживленно спорила небольшая группа молодых мужчин и женщин. Креолку лет 25, довольно тонкого телосложения, синеглазую, светловолосую с короткой нарочито-небрежной стрижкой, было нетрудно опознать по некоторому родственному сходству с той юниоркой в салуне «капитан Немо», и по фото, полученному на палмтоп. Эта яркая девушка сейчас была одета в майку и шортики цвета «зеленое яблоко». На талии у нее была застегнута сумка-пояс того же цвета.

— Джой! — окликнул подполковник.

— А, Томас! — она помахала ему рукой, — Я договорю две минуты, и полетим на Лаллокаиток!

— Полетим? — переспросил он.

— Да, у тебя двухместный мотоплан, вот и полетим. А остальное я объясню по дороге.

*41. Особенности агентурной работы в условиях Океании

Практически во всех англоязычных странах известна старая-престарая песенка-дразнилка о простоватых жителях деревни Госэм, что в графстве Ноттингэмшир в центральной Англии. Подполковник Томпсон вспомнил эту песенку сразу же после того, как поднял свой FRIB со спокойной воды лагуны Фараулепа и, по указанию своей молодой очаровательной спутницы, развернул на юго-восток, где горизонт наливался синевой, предвещая скорый приход тьмы.

Three wise men of Gotham,

They went to sea in a bowl,

And if the bowl had been stronger

My song had been longer.

(Три умника из Госэма,

Они вышли в море в миске,

И если бы миска была прочнее

Моя песня была бы длиннее).

Томас Томпсон чуть слышно вздохнул и подумал:

«Умники из Госэма рядом со мной просто отдыхают. Полететь на 3-метровой надувной лодке с дельта-крылом куда-то в открытый океан, вдвоем с практически незнакомой девушкой, причем вечером, за полтора часа до захода солнца — это круче, чем выйти в море в суповой миске».

— Нервничаешь? — слегка ехидно поинтересовалась Джой, сидевшая позади него.

— Нет, просто, я действую собранно, как полагается при пилотировании.

— Нервничаешь, — уже утвердительно повторила девушка, — тебе кажется, будто это рискованная авантюра. Но, особого риска нет. До Лаллокаитока 40 миль. Мы успеем долететь с запасом три четверти часа.

— Долететь куда конкретно? — спросил он.

— Долететь к месту, где мы найдем маленький клад, — таинственным тоном ответила она.

— Золотые дублоны пирата Джека Спарроу? — пошутил подполковник.

— Ты почти угадал. Но я пока не скажу, что это. Пусть будет сюрприз.

— Ладно, пусть будет сюрприз.

Полет продолжался. Прямо по курсу был только пустой океан (за кормой, кстати, уже тоже). Примерно через полчаса подполковник почувствовал, что Джой позади него делает какие-то движения. Вероятно, она вытащила что-то из пояса-сумочки (своего единственного багажа).

— У тебя там палмтоп-навигатор? — предположил он.

— Типа того, — откликнулась девушка, — значит, так. Поверни на полтора румба влево и сбрось высоту до полста метров.

— Ладно, — произнес Томпсон, выполняя указание, — надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Я знаю, — подтвердила она,

— Что мы ищем? — спросил он.

— Мы ищем мигающий алый огонек. Он яркий.

— Ладно. Будем искать яркий мигающий алый огонек.

— Не ищи, я уже его увидела. Смотри, это чуть правее курса. Поворачивай к нему.

И правда, над однообразным серо-синим полотном океана мигнула короткая алая вспышка.

— Вижу, — сообщил подполковник, и чуть скорректировал курс.

— Приводняйся рядом с огоньком, — сказала Джой, — но именно с этого направления, потому что сейчас отлив, и нам совсем не надо чиркнуть днищем по коралловому рифу.

— Ясно, — откликнулся он, и направил FRIB по линии лэндинга, которую мигом построил в уме. Теперь уже была видна цель: старая деревянная шхуна. Такие парусники 15 метров в длину, и водоизмещением 12 тонн, широко применяли японские рыбаки до 1950-х годов. Япония была разоренной страной с нищим населением. «Экономическое чудо» еще только зарождалось под руководством легендарного генерала Мак-Артура, командира оккупационного корпуса США. Впрочем (как по собственным наблюдениям знал Томпсон) даже сейчас «Страна восходящего солнца» с третьей по мощности экономикой в мире, и хвалеными социальными программами, остается местом, где правит нищета. Собственно, нищих мало, но страх оказаться в их числе настолько велик, что простые японцы готовы работать на износ, если им прикажут. Томпсон слышал рассуждения о традиционной дисциплине и трудолюбии японцев, но считал, что весь фокус в хроническом бесправии и страхе нищеты. Вот почему его почти тошнило от Японии.

Все эти мысли пролетели в голове подполковника уже после приводнения, когда он на малых оборотах винта подруливал к 15-метровой шхуне. Он понял, что шхуна тут на вечной стоянке. Видимо, лет 70 назад, налетевший шторм настиг парусник на этой рыбной банке, и швырнул на коралловую стену, предательски спрятанную под тонким слоем воды. Деревянный корпус, как мягкий клин вошел в узкий зазор между зубцами рифа, и прочно застрял. От удара обе мачты сорвались и улетели в море, а сквозь треснувшую обшивку хлынула вода. Осевший корпус еще сильнее сцепился с рифом, и ни этот шторм, ни все последующие, не смогли столкнуть его…

…Сейчас, едва мотор был заглушен, Джой спрыгнула в воду, взяла швартовочный трос, и по мелководью пошла к застрявшей шхуне.

— Слушай! — крикнул Томпсон, — Я бы сам мог пришвартовать FRIB, и все такое!

— Ты — турист, я — гид, договорились? — невозмутимо ответила она.

— Ладно, пусть будет так. А скажи: они спаслись?

— Японские моряки? — уточнила Джой, и ответила, — Да, они переждали тот шторм, и ушли на шлюпке к Волеаи, а оттуда добрались домой.

— И теперь на этой шхуне что-то вроде мини-отеля? — предположил он.

— Нет, просто рыбацкий домик.

— Понятно. А кстати, что такое традиционная дикая туземная рыбалка?

— Разве Иллэ тебе не рассказал?

— Иллэ, это тот шустрый мальчишка на Волеаи, твой младший брат?

— Не брат, а племянник, — поправила она, — но это без разницы. Так, он не рассказал?

— Нет, и я сам виноват, я забыл у него спросить.

— Тогда я тебе объясню, — сказала Джой, — а сейчас бери свой рюкзак, и пойдем на шхуну.

Подполковник закинул рюкзак на плечо, спрыгнул в воду, прошел вдоль швартовочного троса, проверил на всякий случай надежность крепления, а потом вслед за Джой поднялся на палубу шхуны, превращенной в рыбацкий домик. Поскольку большая часть пространства под палубой оказалась затоплена, домик представлял собой переделанную надстройку. Получился кубрик с уголком-камбузом. Из этого уголка была дверь в гальюн, а точнее, во вполне приличный блок-санузел с ватерклозетом, умывальником и душевой колонкой. Блок, судя по неровным краям металлических стенок, грубо вырезали автогеном из какого-то круизного судна. Посетив это помещение, подполковник вспомнил свою недавнюю прогулку по палубе сгоревшего лайнера «Disney Marvel» и, вернувшись в кубрик, поинтересовался:

— Джой, ты что-нибудь знаешь о том, как «Disney Marvel» оказался на Фараулепе?

— Обыкновенно, — сказала она, ставя чайник на электроплитку, — его притащили флибустьеры, и передали на утилизацию за долю в будущей выручке от продажи того, что получится.

— Флибустьеры? — переспросил Томпсон.

— Да. Free-boaters, если по-английски. Независимые морские добытчики.

— Гм… А что в данном случае значит «добытчики»?

— Томас, скажи прямо: тебя интересует, кто сжег «Disney Marvel»?

— Да. И еще: почему они именно в этом случае стремились убить как можно больше людей?

— Ответы на оба вопроса уже есть в Интернете, — спокойно сообщила она.

— И давно они там есть?

— По-моему, с сегодняшнего полудня, но ты можешь проверить. А я пока сделаю ужин.

— Может быть, я сначала помогу тебе со стряпней? — спросил он.

— Мы же договорились, — напомнила Джой, — ты — турист, я — гид.

— Как скажешь, — ответил он, и вытащил из рюкзака ноутбук.

*** Googol digest. QUERY: «Disney Marvel, News» ***

* Трагедия «Disney Marvel» вызвала новый обвал акций ведущих американских компаний.

* Элитный экспресс смерти: на «Disney Marvel» не было пассажиров беднее $500 миллионов.

* Интернет-опрос. Большинство американцев не сожалеют о гибели «корабля миллиардеров».

* Голландская журналистка рассказала о сомалийском пирате, который сжег «Disney Marvel».

* «Green World» публикует историю японской ныряльщицы, которая сожгла «Disney Marvel».

* В Австралийском Интернете появился рассказ неофашиста, который сжег «Disney Marvel».

* Конвент не подтвердил, но и не опроверг свою роль в сожжении «корабля миллиардеров».

* Корпус сгоревшего «корабля миллиардеров» попал на утилизацию к фирме «Kraken Kraal».

* Адмирал Оуноко, диктатор Бугенвиля, заказал экономичную реставрацию «Disney Marvel».

* 20.000 японцев купили бы недорогой круиз на восстановленном «корабле миллиардеров».

Подполковник Томпсон оторвал взгляд от экрана и грубо выругался.

— Что-то случилось? — невозмутимо спросила Джой.

— Чертова пресса все запутала, — сказал он, — откуда в Тихом океане сомалийские пираты?

— Томас, а откуда в Тихом океане аравийские концерны «Saudi-Najm», «Naftad», и «Alemir»?

— Я не понял, какая тут связь с моим вопросом?

— Это просто, — пояснила она, — Сомали и Аравия географически расположены рядом.

— Понимаешь, у аравийских эмиратов международный бизнес, — сказал подполковник.

— Понимаешь, у сомалийских пиратов тоже международный бизнес, — передразнила девушка.

— Пиратство, — авторитетно пояснил он, — это не бизнес, а криминал.

— Ты читал Марка Твена? — поинтересовалась она.

— Да, в детстве читал. А какая теперь связь с вопросом?

— Это тоже просто. Марк Твен записал американскую народную мудрость: «Если вы украдете буханку хлеба, вас посадят в тюрьму, а если железную дорогу — сделают сенатором».

— Ты намекаешь, что пассажиры «Disney Marvel» получили по заслугам? — спросил Томпсон.

— При чем тут я? Так считает большинство американцев. Открой ссылку на Интернет-опрос.

Подполковник вздохнул и покачал головой.

— Интересно, кто-нибудь из давших такой ответ, вспомнил, что на лайнере было втрое больше бортового персонала, чем пассажиров?

— Ты все-таки открой ссылку, и посмотри, — посоветовала она, — там про это тоже есть.

— Может, ты мне просто скажешь, что там есть про это?

— Скажу, если ты хочешь. Американцы пишут, что нормальные люди не пошли бы работать на корабль с такими пассажирами и такими порядками. Слуги достойны того же, чего и хозяева.

— А ты сама как думаешь, Джой?

— Томас, я уже сказала: при чем тут я? Ведь я не американка.

— Ты не хочешь говорить мне свое мнение? — спросил он.

— Томас, я гид, а не политический обозреватель. Кстати, ужин готов. Извини, что я не спросила, любишь ли ты сэндвичи с беконом из индейки, и как ты относишься к бугенвильскому какао.

— А чем отличается бугенвильский какао от обычного какао?

— Любой какао где-то произведен, — пояснила Джой, — у нас в запасе есть бугенвильский какао и фиджийский. Я выбрала бугенвильский для большей политкорректности. Ведь в американской прессе бугенвильского адмирала Оуноко обычно называют просто диктатором, а фиджийского генерала Тимбера — кровавым диктатором. Кровавый, видимо, хуже. Я права?

— Ты издеваешься? — проворчал подполковник.

— Да, немножко. Ты так серьезно спрашивал о политике, что я не удержалась.

Сделав это признание, Джой картинно развела руками. А потом улыбнулась и поставила перед Томпсоном тарелку с сэндвичами и кружку какао.

— Спасибо, — сказал он, и мигом сжевал половину одного сэндвича, — а ты поешь за компанию?

— Нет, я обожралась днем на банкете, поэтому сейчас только выпью кружку какао.

— В связи с чем был банкет? — полюбопытствовал Томпсон.

— С заказом от адмирала Оуноко, — ответила она, — ты же прочел новости.

— Экономичная реставрация «Disney Marvel»? Значит, заказ получил «Kraken-Kraal»? Странно. Предприятия, разделывающие корабли на металл, обычно не занимаются реставрацией.

— Не Будды горшки обжигают, — сказала Джой, — я уверена, ребята сделают классный лайнер.

— А ты хорошо знаешь этих ребят?

— Неплохо знаю. Мы иногда работаем вместе. Они с железом, я с информацией. Я, видишь ли, программист по основной профессии. А гидом я только подрабатываю для разнообразия.

— О, кстати! — вспомнил он, — может, ты расскажешь о дикой рыбалке в туземном стиле?

— Легко! Значит, так. На рассвете в точку рандеву подойдут ребята на двух фрегантинах…

— На чем?

— Фрегантина, — сказала она, — это 60-футовый парусно-паровой катамаран класса «Steam-Tiki».

— Понятно. Я слышал про такие кораблики. И что дальше?

— Дальше, они включат манок для акул, и через три часа акул вокруг будет просто…

…Джой замолчала, и сделал выразительный жест руками, показывая, как много будет акул.

— Так… — подозрительно произнес подполковник, — …Значит, мы будем ловить акул.

— Да, — она кивнула, и уточнила, — будем в туземном стиле. Значит, берешь гарпун-рапиру…

— Что-что?

— Вот что, — она вскочила из-за стола, извлекла из чехла на стене длинную пику, действительно похожую на рапиру, только очень длинную, и сделала пару изящных фехтовальных выпадов.

— Гм… — буркнул он, — …Неужели акула будет торчать прямо на поверхности воды так близко к фрегантине, чтобы можно было с борта достать ее этой штукой?

— Конечно, акула так не поступит, — подтвердила девушка, — и поэтому, охотнику надо выбрать момент, нырнуть и обработать акулу под водой. Главное, воткнуть рапиру достаточно глубоко, чтобы не вывалилась. Я еще не сказала: в боевом положении к рапире крепится трос, и на нем контрастно-яркий поплавок-бочка. Акула с таким поплавком далеко не уйдет.

— Понятно. А какого, кстати, размера будут акулы?

— Ну, очень больших акул я не могу обещать, а трехметровые весом в центнер будут точно. И, кстати, это не сафари, а реальный промысел. Это значит, что ты не платишь за участие, но вся добыча идет в общий котел. Ну, как? Классно я договорилась?

Подполковник Томпсон ответил «классно!», и подумал: «Вот ****ец! Надо же мне было вчера ляпнуть этому мальчишке, что мне нужна не подделка для толстопузых бюргеров, а настоящий отрыв. Вот и будет настоящий отрыв. Новый ужастик из серии „Челюсти“, только на этот раз — документальный. Съедение подполковника авиаразведки США акулой, без всякой подделки». Вообще-то Томпсон мог сейчас винить в создавшейся ситуации военного психолога, который авторитетно утверждал, что для попадания в «неформальное информационное облако» следует демонстрировать такое поведение: мол, я macho, ни хрена не боюсь, желаю продажной любви прекрасных юных туземок, и желаю побыть диким первобытным охотником. На самом деле у Томаса Томпсона не было тяги к экстремальному отдыху (адреналина хватало на службе). И Томпсон никогда не имел дело с «девушками по вызову» (он запросто знакомился с особями прекрасного пола в баре, в парке — да мало ли где). Ввязываясь в эту «непрофильную» для себя разведку, он полагал, что ни с экстремальным отдыхом, ни с девушкой по вызову, проблем не возникнет. Первое доступно любому тренированному мужчине. Второе — аналогично. А вот…

…Сюда бы этого умника-психолога! Пусть бы фехтовал с акулой на рапирах, а сперва, пусть бы подкатил к синеглазой ироничной девушке-гиду в майке и шортиках цвета «зеленое яблоко» с прямым вопросом: «что ты умеешь в сексе, крошка, и за какую цену?». В Таиланде (насколько Томпсон знал из рассказов коллег, посещавших эту страну), такой вопрос был бы совершенно нормальным. Девушка назвала бы свою цену за час, за ночь, и за несколько дней (в последнем случае, кстати, с дополнительной услугой гида), и спросила бы: когда начинать? Тут Томпсон задумался: «а с чего я взял, что Джой отреагирует не так, как тайская девушка для секса?». Он намеревался разобрать в уме этот вопрос, но вдруг Джой весело рассмеялась.

— Томас, у тебя такое выразительное лицо! С него можно без всякой телепатии читать мысли!

— И что ты прочла? — проворчал он.

— Тоску по Таиланду, где все просто! — объявила она.

— Это так заметно? — спросил он, стараясь сохранять выдержку.

— Да, иначе я бы не догадалась. Короче: дожуй сэндвич, посмотри в Интернете среднюю цену услуги девушек для секса с дополнительной функцией гида в Таиланде, и запиши в блокнот.

— Зачем?

— Чтобы не тратить время на торг, и чтобы не забыть. Потом мойся и ложись в кроватку. Надо успеть и заняться сексом, и выспаться, потому что завтра будет недетский отрыв. А я пока что выйду наружу, сделаю несколько звонков по основной работе. Извини, коммерческая тайна.

…Томпсон был почти уверен, что происходит какой-то розыгрыш, но вспомнил знаменитую строчку «Show must be go on», и решил сделать вид, что принял слова Джой за чистую монету. Поэтому, когда Джой вышла, он (по привычке одинокого и аккуратного мужчины) вымыл чашки, затем почистил зубы, побрился и помылся. Далее, он улегся на койку, прихватив ноутбук, и настрочил очередной рапорт адмиралу Наттсу в штаб на Гуам. А затем включил гавайское CNN.

*** CNN-Hawaii. В этом выпуске — эскалация тихоокеанского кризиса ***

* Президент Кодд обещал восстановить снабжение Гавайев, нарушенное флибустьерами.

* Эштон Дарлинг: «После инаугурации 20 января я начну новую политику в Океании».

* Генсека ООН беспокоят атомные реакторы боевых кораблей, погибших у Гуадалканала.

* Британия и Франция собирают силы под флагом Резолюции ООН против Меганезии.

* Республика Палау отказалась принять силы ООН. Базой миротворцев станет Сингапур.

А теперь об этих и других событиях подробно…

На экране замелькали кадры будто вымерших улиц Гонолулу, по которым двигались военные патрули, введенные, чтобы пресекать грабеж продовольственных складов. Потом появились недостоверно-бодрые лица представителей Конгресса и Президента. Потом — яркие графики стремительного падения котировок американских ценных бумаг на мировых биржах. Дальше начался репортаж с борта разведывательного самолета, и экран заполнили картины эффектно горящих танкеров, шлейфы дыма от которых тянулись за горизонт. А после этого мелькнула лазурно-белая заставка — эмблема ООН, и Генсек с серьезным видом стал говорить бессвязные длинные фразы о международной солидарности перед лицом угрозы анархистского террора.

Скоро Томпсон устал от идиотизма, льющегося с экрана, и собирался уже переключиться на какую-нибудь спортивную трансляцию, но тут вернулась Джой.

— Политику по CNN смотришь? — спросила она, расстегивая и снимая сандалии.

— Да, так, включил от нечего делать.

— Ну, — Джой непринужденно стянула с себя майку и шортики, — а там уже сообщили о новом гениальном решении вашего президента?

— О каком решении? — спросил он, рефлекторно любуясь обнаженным телом Джой (на ровном коричневатом загаре не было никаких белых полосок — бесспорный признак того, что девушка довольно часто находится под открытым небом вообще без всякой одежды).

— О решении… — тут Джой сладко потянулась, — …Заморозить все реестры акционеров, и даже реестры депозитных расписок на акции всех ведущих концернов США. Иначе говоря, теперь невозможно купить или продать эти акции. Кодду остается только ввести продовольственные карточки, и Дарлинг станет президентом не США, а увеличенного клона Северной Кореи.

— Несмешная шутка, — буркнул он.

— Просто, у тебя не развито экономическое чувство юмора, — съехидничала она и, насвистывая какую-то простенькую мелодию, направилась в санузел.

Подполковник шепотом выругался, потом взял ноутбук и нашел сайт «Financial Observer». На фронтальной странице сообщалось о жестком решении президента Кодда, и разъяснялись его последствия. Правда, половину разъяснений Томпсон не понял из-за незнания сленга, который используется на фондовой бирже вместо человеческого языка, однако, общий смысл, все-таки уловил. Современные финансы устроены наподобие торнадо. Они кажутся огромным плотным столбом, этакой несокрушимой колонной, поднимающейся от земли, расширяющейся кверху, и упирающейся в облака. Но на самом деле, доля материальных вещей (пыли, воды, захваченных предметов) чрезвычайно мала. На 99 процентов торнадо — это просто воздух, который крутится, создавая иллюзию плотности. Так и финансы на 99 процентов состоят из своего рода воздуха — вторичных залоговых бумаг, фьючерсных контрактов, и прочих номинальных инструментов. Президент Кодд, под влиянием каких-то консультантов, испугался, что «агрессивный капитал Красного Китая» скупит американские ценные бумаги, сильно потерявшие в цене, и проведет «недружественное поглощение ведущих американских концернов». Чтобы предотвратить это, президент блокировал оборот акций, и затормозил вращение торнадо. Финансы сразу начали распадаться, угрожая коллапсом экономике. Эксперты «Financial Observer» считали это игрой консультантов, которые снимут сливки с всеобщей паники, а через несколько дней президент отменит свое убийственное решение. Торнадо снова закрутится, а итог аферы будет обычным: бедные станут еще беднее, а за их счет богатые станут еще богаче. Ничего нового под Луной.

…Джой, продолжая насвистывать, вернулась в кубрик, и констатировала:

— Вот теперь ты прочел. Но, не переживай, оно того недостойно.

— Я и не переживаю, — сказал подполковник.

— Правда? — она села рядом на койку, положила ладошку ему на грудь, потом медленно начала перемещать к животу, и дальше… — О! Мне нравятся перспективы.

— Что? — переспросил он.

— Перспективы, — повторила она, — я думаю о том моменте, когда некий зачарованный рыцарь выйдет из загадочного оцепенения, протянет ко мне руки, и нежно…

Тут Томпсон перехватил инициативу, и началась древняя увлекательная игра, о которой очень сложно сочинить что-то новое на словах, но очень легко на практике. Некоторые считают, что каждая подходящая друг к другу пара каждый раз, занимаясь любовью, сочиняет новую книгу Камасутры. Каждый раз возникают нюансы прикосновений, сплетения тел, проникновений и разъединений, нежных укусов, и мелодичных вздохов, или слов, прошептанных на ухо, либо наоборот выкрикнутых в миг эмоционального экстремума. В общем, неблагодарное это дело расписывать акт психофизической любви в формате текста. Лучше прерваться на минуту, и не вербально представить, как это происходило у такой странной случайно сошедшейся пары.

…А после они лежали рядом, прислушиваясь к собственному учащенному дыханию, которое постепенно возвращалось к обычному темпу. Томпсон вытянулся на спине, разбросав руки в стороны, а Джой устроилась на боку, подперев щеку ладошкой, и с некоторым любопытством смотрела на своего партнера. Чуть позже она проинформировала:

— У тебя сейчас такой вид, будто ты думаешь: «все ли я сделал правильно»?

— Опять ехидничаешь? — спросил он.

— Да, опять ехидничаю. Это ужасно. Я ничего не могу с собой поделать. Характер такой.

— Может быть, это у тебя не характер, а просто желание поболтать?

— Может быть, — согласилась она, — а у тебя после секса появляется желание поболтать?

— По-разному, — ответил Томпсон, — сейчас — да.

— А о чем? — спросила Джой.

— Не знаю… — он провел подушечками пальцев по ее плечу, — …Наверное, о тебе.

— Обо мне? — она хмыкнула, — А что во мне может быть предметом болтовни? Конечно, я очень эстетичная и сексуальная, но ни ты, ни я, не художники, и не можем это выразить аутентично.

— Тогда, — предложил он, — давай поболтаем, о чем ты хочешь.

— О звездах, — сказала она, — о далеких планетах. Ты любишь научную фантастику?

— Так, смотрел кое-какие фильмы, — слегка растерявшись, отозвался подполковник.

— А что именно ты смотрел?

— Сейчас соображу… Вот. Я смотрел «Лабиринтовый мост» по книге Борнрайса.

— А про что это? — спросила она, и прежде, чем он ответил, вскочила с кровати, — Ты собирайся с мыслями, а я дойду до душа, соберу себя в слушающее состояние и вернусь…

В общем, в этот вечер Томас и Джой занимались любовью и болтали о научной фантастике. В смысле выполнения задачи, поставленной адмиралом Наттсом, это не играло никакой роли. А поутру они проснулись и, выйдя под открытое небо, сразу увидели пестрые бело-серо-синие силуэты двух катамаранов-парусников, один в полутора милях от них, другой — вдвое дальше.

Моторно-парусный катамаран 60x30 футов, это (по мнению многих) оптимальное океанское круизное судно для небольшой дружеской компании. Цена катамарана подобных размеров у компаний «Pacifico» или «Cata-Lagoon» — примерно миллион долларов. Но те два экземпляра, которые дрейфовали в это чудесное утро в лагуне великого подводного атолла Лаллокаиток, стоили в полста раз дешевле. Они были изделием не какой-то престижной компании, а верфи стимпанков Этена — Северного Самоа. Их корпуса представляли собой фигурные отливки из композита пенобетон-пластик (известного, как бетапласт доктора Упира), а интерьер был, по яхтенным меркам, просто спартанским. Это и понятно: фрегантины «Steam-Tiki» являлись не туристическими судами для развлечения, а дешевым транспортом для переброски небольших молодежных команд через океан, а с октября прошлого года еще и для партизанских операций Народного флота. Впрочем, для экстремальной рыбалки они тоже отлично подходили.

Организация этой рыбалки, все же, порядочно отличалась от античного туземного прототипа. Древние туземцы использовали защитные подводные клетки-убежища, связанные из толстых стволов бамбука, и утяжеленные камнями, а тут — сварные клетки из дюрали. Древние туземцы, конечно, не располагали ультразвуковыми пистолетами — оружием, способным на несколько секунд полностью дезориентировать даже крупную акулу. Много чего еще не было у древних туземцев из того, что было сейчас, но принцип охоты от этого не менялся. Так и так охотнику необходимо было встретиться с акулой тет-а-тет, и нанести точный удар рапирой, используя в коротком столкновении только свою ловкость и силу собственных рук.

Сейчас подполковник Томпсон в компании инструктора-креола (с необычным именем Гиена), плавал в узком пространстве открытой верхней части дюралевой клетки. Гиена не производил впечатления особо спортивного или очень сильного человека. Просто микронезийский парень англосаксонского происхождения.

— Так, — произнес он, — сейчас, Томас, твоя задача просто смотреть, что делаю я. Во-первых, ты проверяешь, что бочка-буй плавает по ту сторону сетки, и трос от нее свободно проходит с той стороны к твоей рапире, не образуя петель. Если будет как-то иначе, то трос застрянет, и тебе придется бросать рапиру, выплывать, потом отцеплять ее, в общем, получится фигня.

— Ясно, — ответил подполковник.

— ОК, — Гиена поднял ладонь над водой и покачал в знак одобрения, — теперь второе. Акула, это хищник с генетическим опытом почти полмиллиарда лет. Это в два миллиона раз больше, чем существуют США. Постарайся почувствовать монументальность данной пропорции.

— Много, — согласился Томпсон.

— …Так вот, — продолжил инструктор, — акула просто глупая рыба, но в ее процессоре записан миллион типовых ситуаций и схем атаки. Если одна из таких ситуаций возникнет, акула сразу атакует, причем ошибается очень редко. Это может стоить тебе большого куска организма, ты должен об этом помнить, чтобы вернуться с охоты целиком, а не по частям.

— Гм… Гиена, ты умеешь вселять оптимизм.

— Да, это моя сильная сторона, — гордо ответил креол, — ну, а сейчас мы нырнем вместе. Ты не выходишь из клетки, и просто смотришь. Это займет минуту или чуть больше. Go!

…Гиена нырнул, будто не спеша, проплыл сквозь щель между прутьями в открытую воду и, равномерно работая ластами, двинулся наперерез трехметровой голубой акуле, которая уже несколько минут двигалась вокруг клетки, будто скользила по какому-то невидимому кольцу, лежащему в нескольких метрах под водой. Акула пока не реагировала на фридайвера, который приближался к ней почти под прямым углом. Но, когда дистанция сократилась до минимума, у Томпсона возникло ощущение, что акула внимательно смотрит на Гиену своим черным круглым глазом. Тут Гиена участил работу ног, ускорился и резко ударил — как мастер-фехтовальщик из романов Дюма. Рапира глубоко вошла в тело голубой акулы чуть ниже задней кромки большого спинного плавника. Только теперь она отреагировала — мощно вильнула хвостом и отскочила в сторону (даже удивительно, как тяжелая рыба может совершить такой отскок в плотной водной среде). Фридайвера отбросило толчком воды, но он был готов к этому: спокойно восстановил равновесие, и быстро поплыл к клетке, на всякий случай, оглядываясь через плечо. Эта голубая акула вернулась на свой круг вращения, но неподалеку рыскали еще несколько мелких акул, не слишком агрессивных, однако, все равно лучше было держать их в поле зрения…

Гиена проскользнул в щель между прутьями клетки, оказался рядом с подполковником, и они вместе всплыли на поверхность в безопасном огороженном пространстве.

— Уф! Ну, Томас, ты посмотрел?

— Да, Гиена. У тебя здорово получается.

— Ну, не так, чтобы очень здорово, — самокритично поправил креол, — Вот, у тех ребят, которые родились на Каролинских островах, реально здорово. Они учатся плавать раньше, чем ходить, а охотиться на рыбу начинают лет с пяти. А мне было больше пяти лет, когда я сюда приехал. В детстве я плавал очень плохо по сравнению с местными. Но, в этом есть плюс. Я учился уже в осознанном возрасте, и запомнил алгоритм обучения. Теперь я этим делом подрабатываю.

— А какая у тебя основная работа? — спросил Томпсон.

— Я инженер и пилот-инструктор, работаю то тут, то там. Люблю переезжать с места на место.

— А где сейчас?

— Давай лучше поболтаем на палубе за чашкой чая, — предложил Гиена, — пока акула продолжает ходить кругами, делать в воде нечего, а когда она заметит проблему, то начнет уходить. Мы это заметим по движению бочки-буя, пойдем за ней на лодке, и аккуратно ее возьмем. ОК?

— ОК, — согласился подполковник.

В тени навеса на палубе фрегантины обдувает ветерок, и не жарко.

Спокойная лагуна с прозрачной водой, просматриваемой до самого дна.

Чуть заметные волны с призрачным мерцанием солнечных бликов.

Бурые полоски выступающих над водой рифов вдалеке.

Несколько ближе — вторая фрегантина и группа надувных лодок.

Вверху, по светло-лазурному небу ползут редкие слоисто-кучевые облака.

Можно пообщаться за чаем, точнее за специальным заварным напитком из какой-то флоры.

Напиток готовила парочка панков: девушка по имени Юси, и парень по имени Тэрэ. Они были одеты только в какие-то штуки вроде шотландских килтов, но из тонкой и ярко-пестрой ткани кислотных цветов. Их хайры (аналогичных цветов), не одинарные, в стиле ирокез, а двойные, вроде кисточек на ушах рыси, придавали ребятам сходство с веселыми адскими чертями из 3D-мультфильма для взрослых. А емкость, в которой варился напиток, напоминала какое-то адское устройство: гибрид ведра и паровозного котла с трубой сверху и краником в нижнем сегменте.

Заметив интерес американского подполковника к этому устройству, Юси сообщила:

— Это гаджет сайберских стимпанков, называется «samovar».

— Русское словечко, — добавил ее напарник Тэрэ, — в переводе «auto-boiler».

— Между прочим, — произнес Гиена, — самовар имеет древнеиндийское происхождение, и в его геометрии зашифрована схема «виманы», летательного аппарата, упоминающегося в Ведах.

— Это пока не доказано! — возразила Юси.

— Пока! — многозначительно повторил Гиена, — Всего лишь пока!

— Возможно, я чего-то не понимаю, — вмешался американский подполковник, — но эта установка совсем непохожа на летательный аппарат.

— А ты читал Веды? Или эпос Махабхарата?

— Я не читал, но слышал что-то об этом.

— Хэх! — выдохнул Гиена, — Еще Прабхупада удивлялся, почему многие американцы, придавая столько значения богу и религии, малознакомы с древнейшими религиозными источниками.

— Древнейший религиозный источник, это Книга Драконов Лемурии, — снова возразила Юси.

И начался спор, из которого Томпсон уловил несколько любопытных обстоятельств:

Настоящее имя Гиены было: Гитанараяна Ларсен.

Его родители, активисты канадской модернистской ветви Международного общества сознания Кришны, прибыли в Микронезию чуть более двадцати лет назад, а десять лет назад вернулись в Канаду. А Гитанараяна (ему было 17 лет) остался — эти острова уже стали для него домом. Но на религиозные фестивали он довольно часто летает к родителям в Викторию-Ванкувер.

В Микронезии, его длинное имя сократили, и его это «реально прикалывает», потому что Гиена Ларсен звучит почти как Волк Ларсен (читайте «Морской Волк» Джека Лондона).

Но когда некоторые этнические индусы с Фиджи называют его Майтрейя Гитанараяна, его это «вообще ни разу не прикалывает», потому что это «по-любому перебор».

О том, почему это «вообще ни разу не прикалывает», публика договорить не успела, поскольку загарпуненная голубая акула (в соответствии с прогнозами Гиены) прекратила чертить круги и двинулась куда-то на восток. Двойке инструктор плюс охотник надлежало идти в погоню.

Преследовать на маленьком катере трехметровую акулу (точнее — яркую бочку, скользящую по волнам, и связанную тросом с рапирой, воткнутой в акулу), не так сложно, и ничто не мешало продолжить разговор. Подполковник не собирался упускать эту возможность, поскольку в лице Гиены он нашел источник информации. «Болтун — находка для шпиона».

— Скажи, Гиена, а что значит Майтрейя?

— На санскрите, это значит просто «доброжелательный», но есть особенность. Эпитет Майтрейя принадлежит тому Будде, который вернется. Буддам не свойственно возвращаться из Нирваны обратно в Сансару, но Майтрейя — особенный. Я не хочу грузить тебя философией, но я думаю, сказанного достаточно, чтобы понять: это по-любому перебор для простого парня типа меня.

— Но, — заметил подполковник, — у людей, которые так тебя называют, видимо, есть причины.

— Ага. Типа: ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

— Так, что ты сделал?

— Ну, — сказал Гиена, — ты ведь знаешь, что генерал Тимбер после путча 30 ноября, выслал всех мусульман, и всех индусов, независимо от религии, на фиг с Фиджи. А 20 декабря то же самое произошло на Тонга, когда генерал Тимбер присоединил эту соседнюю страну.

— Да, конечно, я знаю.

— И вот, — продолжил Гиена, — так получилось, что я помог нескольким перспективным молодым индусским семьям перебраться на острова Палау и там устроиться. Жилье, работа типа того…

— Нескольким, это сколько в цифрах? — спросил американский подполковник.

— В цифрах это тысяча. О такой квоте я договорился с Десмодом.

— Ты имеешь в виду Десмода Нгеркеа, президента Республики Палау?

— Да. Там образовался дефицит рабочих рук, а ребятам-индусам требовалась работа. Типа, всем выгодно. Еще полсотни семей я устроил к Джону Саммерсу на атолл Фараулеп на предприятие «Kraken-Kraal». Тоже всем выгодно. Бизнес новый, рабочие руки нужны. Ты там был и видел.

Подполковник кивнул, сразу вспомнив того парня — индуса, швартовочного матроса на причале северного моту на атолле Фараулеп. Потом, он сообразил, почему на Палау возник внезапный дефицит рабочих рук. В начале декабря президент Нгеркеа заявил, что мусульманская община внезапно покинула Палау из-за необоснованных слухов об эпидемии болотной лихорадки. Вся община, до последнего человека, снялась с места, и уехала неведомо куда. Это выглядело очень странно, тем более, что мусульманская община Палау вот-вот должна была увеличиться на три тысячи человек за счет скорого прибытия гастарбайтеров с Филиппин, из автономного района Мусульманский Минданао. Парадокс, но транспорт с гастарбайтерами сгинул в море, причем, практически одновременно с паникой по поводу болотной лихорадки… А среди американских офицеров на базе Апра — Гуам ходили слухи о «меганезийской религиозно-этнической чистке» (несмотря на то, что Республика Палау, как бы, не присоединялась к Меганезии)… КАК БЫ… Подполковник Томпсон уже усвоил эту фигуру речи, распространившуюся, как минимум, по Микронезии, а возможно и по всей Океании, и означавшую: «это так, но отчасти — иначе».

— Гиена, а ты лично знаком с президентом Нгеркеа?

— Да, конечно. Микронезия большая, а людей немного. Так получилось, что бойфренд дочки Десмода мой приятель. На последнее католическое Рождество мы ходили в рыболовный круиз впятером: я с одной девчонкой, и он с дочкой Десмода и киндером. Такой смешной киндер!

Тут Гиена Ларсен снял одну руку со штурвала и сделал жест, будто укачивает младенца, что, вероятно означало: внуку президента Десмода Нгеркеа где-то около года от роду.

— В таком возрасте малыши всегда немного смешные, — улыбнувшись, согласился Томпсон и, сделав паузу, спросил, — А что за история была на Палау с мусульманами?

— С мусульманами? — тут инструктор выразительно фыркнул, — Разве это история? Это скорее эпизод. В середине ноября приперлись три хабиби, обвешанные ювелирными побрякушками. Сборная солянка из Брунея, Кашмира, и Эмиратов. Короче: исламские финансы. И, они что-то предлагали Десмоду. Какие-то миллиарды баксов на развитие сети отелей. Что-то мутное, как любые предложения от хабиби. А потом накатила эскалация войны, и тема сама заглохла.

Подполковник кивнул, делая вид, будто удовлетворен ответом, и поинтересовался.

— А что сейчас на Палау?

— Что там конкретно сейчас — не знаю. Можно вечером позвонить и спросить Сим.

— Спросить кого?

— Сим, это девчонка, с которой мы рыбачили на католическое Рождество, — пояснил Гиена.