Маруся. Книга 3. Конец и вновь начало

Глава 5 Разоблачение

На этот раз уснуть получилось сразу. Хотелось пойти в душ, смыть с себя тонну песка и грязи, переодеться во что-нибудь чистенькое, розовенькое и с зайчиками, но как только тело упало на кровать, а оно именно упало, силы кончились и Маруся мгновенно отключилась. Сон был недолгим, потому что где-то в глубине подсознания засела мысль, что встать надо одновременно с папой, чтобы он, не дай Бог, ничего не заподозрил. Это, конечно, было смешно, потому что, когда Маруся наконец проснулась и попыталась встать, тело заявило о своих повреждениях в полный голос, заставляя чуть ли не в этот самый полный голос кричать от боли.

Маруся сунулась было в свою ванную комнату, так удобно расположенную сразу в спальне, но не тут то было! Да, да, неделю назад кое-кто, а именно сама Маруся, в очередной раз решила поиграть в дизайнера интерьеров и снесла в своей любимой ванной все, что только можно, оставив на стенках лишь печальные островки янтарной мозаики, да нелепо торчащие трубы. Но самое грустное было не это. Самое грустное, что именно на этом, восьмом по счету ремонте, папа сломался и отклонил все просьбы о совместном восстановлении былой роскоши. Папа сказал, что пора нести ответственность за свои поступки и научиться, наконец, доводить дела до конца. Демонстративный отказ от ужина ни к чему не привел — папа умел быть упрямым, так что в конце концов Маруся привыкла пользоваться другими ванными комнатами, устроив в своей разрушенной склад «ненужных вещей, которыми не хочется захламлять шкафы, но жалко выбросить».

Это не было проблемой до сегодняшнего дня. Так как именно сегодня Маруся меньше всего хотела попасться папе на глаза, при этом больше всего на свете она хотела залезть под душ. Можно было бы воспользоваться змейкой... но «хорошая мысля приходит опосля» – про змейку Маруся вспомнила уже в коридоре, да и как-то не привыкла она перемещаться таким образом, тем более внутри квартиры. Это казалось таким же идиотизмом, как, например, использование автомобиля для того, чтобы доехать от одного подъезда до другого.

Маруся быстро прошмыгнула в ванную, закрыла дверь и встала перед зеркалом. Вид был такой, будто ее сбросили с горы — хорошо, что без переломов.

Она включила воду, осторожно залезла под душ и наблюдала, как по белоснежному керамическому полу стекает грязная рыже-коричневая вода с ошметками корешков и растений. Волосы отказывались промываться, превратившись в прическу столетнего растамана. Маруся вылила на них литр шампуня и кондиционера, нанесла маску, спрыснула всеми возможными сыворотками и эмульсиями, даже безжалостно драла их расческой, вычесывая мелкие деревянные щепочки и семена, но они все равно казались грязными и неживыми. Впрочем, это было неудивительно, учитывая, что и сама Маруся выжила с трудом.

После часового ритуала приведения себя в порядок Маруся еще раз скептически осмотрела себя в отражении. От переносицы под оба глаза поползли фиолетовые разводы, губа распухла, локти и коленки сбиты до кости, а количество ссадин такое, что и не сосчитать.

– Муся? Ты встала?

Папа...

– Да!

– Все нормально?

– Да!

– Завтракать будешь?

Маруся посмотрела на часы. Семь вечера. Самое время для завтрака!

– Я хотела еще поспать...

– Я тут подумал...

– Угу...

– Ну выйди! Я хочу с тобой поговорить о вчерашнем.

– Па! Я очень устала... Можно потом?

Когда потом? Будто синяки пройдут за несколько часов... И что придумать? Уехать без предупреждения куда-нибудь подальше? Но папа все равно найдет, как связаться, а с видеофонами спрятать лицо не получится. Если только нанести в три слоя тональный крем.

– Хорошо... Я отъеду ненадолго...

– Окей.

– Ляжешь спать?

– Да.

– Ну пока.

– Пока!

Маруся подождала, пока папа уйдет, и на цыпочках вылезла из ванной. По закону подлости именно в этот момент папа снова вышел в коридор и натолкнулся на любимую дочку.

Он даже ничего не сказал, просто смотрел на Марусю, закутанную в длинное желтое полотенце, и на его лице было столько эмоций, что Марусе, как никогда сильно, захотелось провалиться сквозь землю.

– Я упала, – не дождавшись вопроса, сказала Маруся.

– Упала... – каким-то отстраненным и механическим голосом повторил папа.

– Поскользнулась в ванной.

Папа переводил взгляд с марусиных глаз на нос, потом на коленки, предательски торчащие из под полотенца, потом опять на глаза и, видимо, пытался нарисовать себе картину «марусиного падения». Падения во всех смыслах.

– Маруся... – наконец заговорил он.

– Ничего страшного. Просто неудачно ударилась, – быстро затараторила Маруся, испугавшись вполне закономерных вопросов, ответы на которые она дать не могла.

– Где ты была?

– В душе.

– Нет... Где ты была?

– Там очень скользко, а меня ноги не держали.

– Что с тобой происходит?

– Переходный возраст.

– Ну да, ну да...

В гневе папа пребывал в двух состояниях. Либо он выходил из себя, либо уходил в себя. Первое было не таким уж страшным, особенно если иметь некоторый опыт и не пугаться чрезмерно громкого голоса, ударов кулаком по столу и обещаний отправки на необитаемый остров в закрытую школу. Второе же состояние было куда более неприятным. В этом состоянии папа молчал, скучал, закрывался и выглядел как человек, монументальная жизнь которого была разрушена из-за одной незначительной ошибки, допущенной в молодости, и этой ошибкой была Маруся.

Конечно же папа ее любил. Папа любил ее больше всех на свете. Папа просто жить не мог без нее — но это и было для него самым страшным. Привязанность к маленькой глупой девчонке, которая постоянно влипала в неприятности, рушила самые грандиозные планы, создавала проблемы и при этом являлась смыслом жизни – беда даже для самого сильного человека.

Вот и сейчас папа «ушел в себя». Он прошел мимо Маруси, зашел в свою комнату и закрыл за собой дверь.

Маруся ненавидела расстраивать его, поэтому на душе было очень погано и хотелось быстро все исправить. Но как? Маруся подошла к двери и тихонько поскреблась в нее ногтями.

– Пааа...

– Да.

– Хочешь, поговорим?

– Можно потом?

Бедный, бедный папа!

Папа уехал. Маруся сидела в своей комнате и рассматривала ноги. Не самое увлекательное занятие, но чем заняться еще, она не знала. Зато под рассматривание синяков очень хорошо думалось.

Маруся вспоминала все, что произошло этим днем. Произошло много чего непонятного, но были моменты, которые смущали сильнее других. Например, почему уехали ребята? В той картинке, которая выстроилась в голове у Маруси, правда была на стороне Бунина. Он действительно был не дурак, и это, кстати, являлось основной причиной, почему ученики его любили и ценили, несмотря на отвратительный характер профессора. В преданности мальчишек Маруся не сомневалась — они относились к Бунину как к отцу и готовы были рисковать ради него всем. Что такое можно было им сказать, чтобы заставить переменить свою позицию?

А если дело вообще не в этом? Если их никуда не увели, а... А что? Убили? Странно. Нет. Нет смысла. Если только кто-то не хотел уничтожить всех полукровок. Но тогда уничтожили бы вообще всех, а на деле пропали только взрослые ученики, получившие прекрасное образование и уникальный опыт... В этом все сходится — новой организации нужны хорошие мозги.

Был еще вариант, что их увели силой. Или при помощи предмета. Или еще каким-то обманом. Увела, получается, мама. Почему же она не смогла увести Марусю, если Маруся ей так нужна? Пожалела? Не похоже.

Она дала Марусе предмет. Предполагала, что Маруся сама появится у нее, чтобы получить ответы на вопросы? Хитрый план? Тонкий ход? Да чего уж там... расчет был верный. Вопросы появились и ответы, иначе как из разговора с мамой, получить было невозможно. Маруся снова ощутила неприятную маяту, когда одновременно хотелось двигаться дальше, рыть, копать, узнавать... и в то же время не хотелось вообще никуда вмешиваться. Не хотелось расстраивать папу, да и Бунин просил сделать все, чтобы сохранить себе жизнь — не будет ли это прямым нарушением его указаний? Насколько рискованно отправиться к маме? Могут ли ее там убить, похитить, одурманить? Змейка работает быстро — такое ощущение, что между переносом из одного пространства в другое проходит доля секунды. Достаточно только успеть подумать о том, что надо переместиться, как твое тело уже преодолевает любые расстояния. Это хорошо. Если держать ее всегда наготове — вероятность влипнуть в неприятности становится близка к нулю. Значит, прежде чем подвергать себя очередной опасности, надо что-то придумать, чтобы закрепить ее максимально надежно...

Маруся положила змейку на подушку и стала изучать ее. Гладкая, скользкая, извивающаяся и кусающая себя за хвост... Перевязать ее веревкой было бы слишком ненадежно — веревка могла развязаться. Засунуть в обувь? Тоже не вариант... Маруся встала и прошлась по комнате в надежде, что ее осенит. Она пересматривала разные вещи, перебирала мелочь в ящиках, сумки, заколки, штаны с карманами. Неожиданно взгляд упал на пояс. Это был длинный пояс из тончайшего эластичного материала, похожего одновременно на ткань и на силикон. Он умел плотно прилегать к любому материалу, не скользил, не сползал и намертво фиксировал любые смелые драпировки. Пояс Маруся любила, кроме того, она почему-то ни разу не встречала ничего подобного в магазинах, но сейчас он показался самой подходящей вещью для хранения змейки. Откинув сомнения и глупую девчачью жалость, Маруся взяла ножницы и смело щелкнула лезвиями. Словно живой, пояс дернулся, будто сжавшись от боли. Полученный отрезок Маруся несколько раз растянула в руках, потом положила его на стол, достала из сумочки упаковку пластыря «Стоп-Адреналин», вытащила одну пластинку и сорвала с нее зубами защитный целлофан. Казалось, будто Маруся проводит сложную хирургическую операцию. Со стороны смешно, но на самом деле, ощущения были схожие. Сделать все надо было очень четко и аккуратно.

Маруся вытянула левую руку ладонью вверх, правой рукой взяла змейку и положила ее на запястье, найдя такое положение, в котором предмет максимально плотно прилегал к коже, нигде не торчал и не мешался. Теперь нужно было наложить пластырь. Широкими липкими краями он отлично зафиксировал змейку, практически полностью скрывая ее под собой. Прекрасно... Теперь пояс. Маруся взяла отрезок и в несколько слоев обмотала его вокруг запястья. Рука оказалась довольно непривычно сжата, но не перетянута, а главное, змейка теперь была надежно защищена. Маруся помахала руками, сгибая и разгибая их, проверяя повязку на прочность. Все было хорошо. И даже стильно. На руке пояс выглядел как ярко-голубой браслет. А к ярко-голубому браслету подойдет такое же платье. Маруся зашла в гардеробную комнату и начала быстро перебирать вешалки. Вот оно! Невесомое, удобное, с большими карманами, похожее на «юбку, натянутую до ушей», как называл его папа. Маруся быстро переоделась и в тот момент, когда она посмотрела на себя, кривляющуюся в зеркале, она вдруг поняла, для кого одевается. Она собиралась вовсе не к маме. Она хотела увидеть ребят. Хотела увидеть Илью и снова поразить его. «Видимо, своими синяками», – перебило само себя вредное и противное второе я.

Маруся схватилась правой рукой за запястье и попыталась представить помещение. Неважно, какое. Абстрактное. Стены, пол, потолок... Мама.

Это действительно напоминало абстрактное помещение. Стены, пол, потолок, словно нарисованные тонкой линией в воздухе. Полностью белая светлая комната, описать которую казалось невозможным, настолько необычной она была. Как будто этот белый свет был приглушенным и в то же время ярким, как будто он рассеивался по каким-то неведомым законам физики, одновременно сияя, но бережно обволакивая, не раздражая и не просачиваясь сквозь ресницы. Сотканная из тумана комната, границы которой очерчивались лишь легким затемнением в углах. И здесь была мама. Мама лежала посреди этой комнаты, зависнув в воздухе.

Раньше, в старину, такие фокусы показывали в цирке. Важный, как пингвин, мужчина во фраке предлагал своей помощнице лечь на три стула, потом по очереди вынимал эти стулья из-под нее, заставляя всех вскрикивать от удивления, так как тело не падало. А потом кто-нибудь приносил ему блестящий обруч, и великий маг проводил им из стороны в сторону, демонстрируя отсутствие какой-либо поддержки, тросов и веревок...

Здесь тоже не было ни тросов, ни веревок. Просто мама, как будто спящая, одетая в обычную футболку и брюки. Босиком. Волосы мягко развевались в разные стороны, как если бы они были под водой, змеились, трепетали, переплетались и вздрагивали, подхватываемые невидимым потоком. Какие длинные...

Маруся замерла от восхищения. Страшно было спугнуть такую красоту. Нарушить покой. Покой. Если бы покой можно было собрать в нечто единое, целое и материальное, он, наверное, выглядел бы так. Если бы только у покоя была форма, цвет и запах. А запах был. Похожий на запах воздуха после дождя, но сухой, не влажный, не тяжелый. Он быстро наполнял легкие, вызывая слабость. Маруся почувствовала, как тело стало таять, он стало мягким, вязким и тягучим, как сироп, постепенно растворяясь, насыщаясь кислородом, теряя всякую материальность. В голове рисовались образы чего-то сладкого — ягодный мусс, состоящий из миллиарда пузырьков, суфле, подушечки зефира, легкая пенка. Маруся опустила глаза вниз. Как понять, что это низ? Странный вопрос, но единственным ориентиром в этом пространстве оставалась мама. Но что, если она не лежит, а стоит? Или висит вниз головой?

Легкое головокружение и сдавливание в груди. Хочется сделать глубокий вдох. Очень глубокий. Маруся расправила легкие, наполняя их до краев и выше. Ступни оторвались от пола и тело очень медленно стало подниматься, постепенно опрокидываясь на спину. Невозможное, неземное удовольствие. Вся боль исчезла вместе с самим ощущением тела как такового. Мысли, страхи, волнение — все растворилось. Маруся почувствовала, как волосы рассыпаются и струятся, обвеваемые легкими незримыми потоками... Еще чуть-чуть и вот уже она лежит рядом с мамой. Если протянуть руку, можно прикоснуться к ее руке. Маруся попыталась сделать легкое движение кистью. Тело качнулось. Маруся ощутила что-то круглое и гладкое, невидимый, но явственно ощутимый и источающий тепло гироскоп, маленькое солнце под солнечным сплетением. Откуда он взялся?

Стало понятно, что именно он держит Марусю, обеспечивая равновесие внутри невесомости. Чудо.

Маруся осторожно повернула голову и посмотрела на маму. Мама ровно и глубоко дышала. Ее голова была слегка откинута назад, подбородок приподнят. Почти белая кожа. Бледные приоткрытые губы. Длинные ресницы, темные у основания и выгоревшие на кончиках. Маруся так увлеклась изучением ее лица, что не заметила, как уснула.

Когда она проснулась, мама все также лежала перед ней, но ее лицо было обращено в сторону Маруси, а глаза открыты. Наверное, в другой ситуации Маруся испытала бы от этого какие-то острые эмоции, но здесь никаких эмоций не было. Было только умиротворение. Мама улыбнулась и Маруся улыбнулась ей в ответ.

«Как ты?» – услышала Маруся мамин голос.

Голос прозвучал в голове, при этом губы мамы остались неподвижными.

«Попробуй ответить».

Маруся напрягла голосовые связки.

«Нет. Так же».

Так же? Как так же? Что это? Телепатия?

«Нет», – мама улыбнулась еще шире.

Маруся растерялась. Она догадалась о ее мыслях или смогла услышать?

«Я слышу», – ответила мама.

– Как это получается? – уже вслух спросила Маруся и почувствовала, как ее тело качнулось от произнесенных слов, как если бы она сделала резкое движение, лежа на воде.

«Не шуми. Упадешь».

«Ты читаешь мои мысли?»

«Нет. Мы просто разговариваем».

«Разговариваем мысленно?»

«Это не мысли. Есть вещи, которые ты проговариваешь, не произнося вслух. Не слыша звука собственного голоса, ты, тем не менее, можешь слышать эти слова внутри головы. Понимаешь?»

«Да».

«И таким образом мы можем общаться. Твое сознание как океан. Есть то, что на поверхности. Это видно тебе и другим, кто захочет увидеть. Есть более глубокий слой, состоящий из разных подводных течений. На одном уровне идет мыслительный процесс, отвечающий за то, что на поверхности. Он формирует и формулирует твое потоковое сознание. Внутренний диалог. Другой, более глубокий слой, анализирует все то, что происходит вокруг, на что ты обращаешь внимание и что учитываешь в момент, когда ведешь внутренний диалог. Следующий слой анализирует то, на что ты даже не обращаешь внимание. Следующий вызывает из памяти образы прошлого и собирает новые. Самый глубокий слой – быстрое течение, которое даже ты сама не сможешь уловить и разобрать. Там одновременно протекает миллион разных процессов, которые могут быть вообще никак не связаны с тем, что с тобой происходит».

Маруся попыталась представить это все в воображении.

«Мы можем общаться на самом поверхностном уровне. Я слышу, что ты проговариваешь, но не слышу, о чем ты думаешь. Это нам не дано».

«Мы умеем это, потому что полукровки?»

«Да».

«А они что умеют?»

«Они умеют нырять глубже».

«До самого дна?»

«До дна не доплывет никто».

«Что это за место?»

«Наша база».

«А эта комната?»

«Комната отдыха».

«Мы можем выйти и поговорить?»

«Говори здесь».

Маруся поймала себя на том, что боится разговаривать. Боится проболтаться и выбросить на поверхность мысли, которые она не хотела бы озвучивать. Свои подозрения, страхи.

«Не бойся».

«Ты ведь все слышишь!»

«Спрашивай. Чем больше ты думаешь об этом, тем больше информации выплескивается на поверхность. Лучше формулируй вопросы».

«Я не хочу здесь разговаривать».

«Ну хорошо».

Ева слегка приподняла вытянутые руки. Ее тело качнулось, опрокинув голову назад. Тогда она стала плавно опускать руки, сгибая их в локтях и в то же время вытягивая и опуская вниз ноги. Тело поплыло, разворачиваясь в нужном направлении.

«Повторяй за мной. Только очень медленно».

Маруся послушно приподняла руки, но, видимо, сделала это более резко, чем нужно, и чуть не перекувыркнулась.

«Тихо! Замри! Не делай никаких лишних движений».

Теперь маму даже не было видно. Если Маруся правильно представляла себе свое положение в пространстве, то по отношению к полу она находилась вниз головой.

Ева неожиданно появилась рядом, положила одну руку на живот Марусе, а другую подставила под спину. Так держат малышей, которые учатся плавать... Марусю накрыло волной любви и нежности. Неожиданно. Только что был страх, но он сменился прямо противоположным чувством. От маминых рук становилось спокойно и уверенно. Они осторожно разворачивали ее неуклюжее тело, корректируя его и направляя.

«Теперь медленно... медленно, слышишь? Опускай ноги».

Маруся стала опускать ноги и, все еще придерживаемая мамой, наконец-то встала.

«Вот и умничка».

«Почему тебя раньше не было рядом?» – не удержалась от вопроса Маруся.

Ева опустила глаза и отвернулась к стене. Белый свет начал меркнуть и комната постепенно превратилась в совершенно обычное пустое помещение. Маруся даже увидела выход в коридор, не закрытый никакой дверью. В тело вернулось ощущение непривычной, после невесомости тяжести.

– Может немного подташнивать, – сказала Ева.

– Да, чувствую...

– Пройдет через десять минут.

– Все болит, – пожаловалась Маруся.

– Я заметила. Что с тобой случилось?

– Упала, – ответила Маруся и стала следить за реакцией мамы. Она до сих пор может слышать, что у нее в голове или это было возможно только в комнате отдыха?

– Тебя никто не бил?

Маруся вздохнула с облегчением. Либо мама мастерски притворялась, либо действительно не умела читать мысли.

– Никто не бил. Просто неудачно приземлилась.

– Я один раз умудрилась ударить себя дверью, которую сама и открывала. Рассекла бровь. Видишь шрам?

Ева убрала с лица длинную челку и приблизила лицо к Марусе.

– Круто.

– Могу подлечить тебя. Хочешь?

– Опять ваши инопланетные чудеса?

– Наши, – кивнула Ева и протянула руку в сторону прохода. – Идем...

Маруся вышла в коридор и в очередной раз обомлела от удивления. Через огромные окна, сплошной полосой тянущиеся вдоль всего коридора, виднелась пустыня. Заходящее солнце заливало бескрайние дюны насыщенным цветом спелого абрикоса, резко обрывающимся на ребрах вершин и уходящим в контрастную черную тень. Никакой растительности и строений. Только тяжелый от жары ветер, лениво ползущий по песку и оставляющий на нем разводы. Иногда он подхватывал небольшие горсти пыли, завихряясь поднимал их в воздух и безразлично бросал в стены базы. Маруся присела на корточки и приложила ладонь к горячему стеклу.

– Как красиво...

– Да, очень, – согласилась Ева, подойдя к Марусе и положив руку ей на плечо.

– Где мы?

Ева ничего не ответила, и Маруся задрала голову, чтобы увидеть ее лицо.

– Это что, Африка?

– Это иллюзия, – уклончиво ответила Ева.

Наверное, они скрывались, поэтому и забрались так далеко от человеческих глаз... Но почему она не рассказывает Марусе? Не доверяет? Маруся встала и, сморщившись от боли, схватилась за коленки.

– Это будет долго заживать, – сказала Ева.

– Да уж я думаю...

– Разреши помочь тебе.

– Мам... – Маруся резко замолчала, оглушенная этим словом. «Мама». Она не произносила его так много лет. Слово обожгло внутри и отчего-то заставило кровь прилить к лицу, вызвав нездоровый румянец.

– Я хочу, чтобы мы подружились, – очень спокойно сказала Ева, взяв Марусю за руки. – Понимаешь? Я не прошу тебя любить меня как маму. Наверное, лучше признаться в том, что твоя мама умерла.

Маруся заглянула Еве в глаза. Что-то было не так. Внутри этого холодного спокойствия бушевало такое же пламя, как и внутри Маруси, но что за огонь это был? Любви? Стыда? Одержимости?

– Я буду твоим другом. Я стану твоим лучшим другом. Я стану лучше, чем мама.

– Можно мы не будем пока говорить об этом? – невнятно попросила Маруся. Она чувствовала себя очень подавленной.

– Конечно. Я просто хотела сказать. Я понимаю, что одного моего желания будет мало, но...

– Пожалуйста!

– Ты можешь называть меня по имени.

– Хорошо.

– Все нормально?

– Да. Нормально.

– Давай зайдем ко мне и подправим твои коленки, – очень осторожно улыбнулась Ева.

– И локти, – поддалась на уговоры Маруся.

Ева пошла по коридору и потянула за собой Марусю.

– Это совсем не больно и не страшно. Когда-нибудь у всех людей будет такая же возможность и больше никто не будет страдать из-за поврежденных покровов.

«Поврежденные покровы». Смешно. Все смешно. Слишком много хорошего и приятного. Слишком много улыбок. Может быть, это и есть магия, одурманивание, гипноз? Может быть, именно так Ева увела ребят из школы? Заманивает в свой искусственный рай?

Маруся словно очнулась. Она совсем не за этим перенеслась сюда. Не для того, чтобы спать в невесомости и любоваться пустынным пейзажем, не для того, чтобы залечивать раны и не для того, чтобы становиться лучшей подругой женщине, которая когда-то была ее мамой...

«Лучше признаться в том, что твоя мама умерла». Почему она так сказала? Может быть, это вообще не мама? Может быть, это другой и чужой человек. Инопланетянин, принявший облик мамы? Ее голос. Не оттого ли она так спокойна и даже немного холодна. Не потому ли умеет мысленно общаться и левитировать? Возможно, это робот, клон, чудовище или ужасный монстр с щупальцами и страшной пастью. Что?! Что может доказать, что это — мама? Маруся видела такие случаи в кино. В кино все было просто и однообразно. Герой вспоминал что-то, что мог знать только он и тот второй человек, в правдивости которого он сомневался. Но Маруся ничего не помнила.

Видимо, Маруся очень изменилась в лице, потому что, когда Ева в очередной раз обернулась к ней, она так резко остановилась, что Маруся чуть не налетела на нее.

– О чем ты думаешь? – спросила Ева.

– Что?

– Ты выглядишь рассерженной.

– Да? Нет...

– Тебя что-то смущает?

– Меня все смущает, – искренне призналась Маруся.

– Хочешь домой?

– Да.

– Но мы ведь собирались поговорить.

Уйти или остаться? Глупо сбегать вот так, не получив никаких ответов, да и подправить внешность было бы не лишним — все лучше, чем пугать папу шрамами по всему телу. Маруся постаралась успокоиться. В конце концов, главное, что она пока контролировала себя. Чувствовала, как ее пытаются обмануть и, значит, была в относительной безопасности.

– Да, да. Конечно.

Они дошли до конца коридора и Ева вызвала лифт.

– Жилой комплекс находится под землей.

– Чем-то похоже на подземный комплекс Бунина.

Ева пожала плечами.

– Может быть.

Двери лифта открылись и Маруся зашла внутрь.

– Хочу попросить тебя кое о чем... – начала Ева, зайдя следом за ней.

– Да.

– Расслабься. Ты очень напряжена.

– Ну извини.

– Я не буду пытаться переубедить тебя, хочу, чтобы ты сама все увидела и приняла решение.

Маруся кивнула.

– Обитатели базы, те, кого ты увидишь, очень… можно сказать, нежные существа. Ранимые.

Маруся вспомнила нападение на Зеленый город и ухмыльнулась. Нежные, ничего не скажешь.

– Они не знают зла и не понимают его. Как дети.

– А разве дети добрые? – ехидно спросила Маруся. Почему-то ей очень хотелось задеть Еву.

– Ну хорошо, как добрые дети, – не реагируя на колкости, ответила мама.

– Я должна вести себя как-то по-особенному?

– Нет. Достаточно просто улыбаться.

– Ты считаешь, что улыбки достаточно для того, чтобы считаться добрым?

– Не обижай их, пожалуйста. Мне можешь говорить, что угодно. А им не надо.

– Иначе что?

– Ничего.

– Они могут как-то агрессивно отреагировать?

– Да Бог с тобой, какая агрессия! Я же говорю, они даже не знают, что это такое.

Лифт остановился и распахнул двери.

«Привет», – Маруся услышала в голове незнакомый мужской голос.

Она перевела взгляд с Евы на того, кто ждал их в коридоре жилого комплекса. Это был молодой парень, если парнем можно было назвать инопланетянина. Однако этот инопланетянин был очень неплох собой. Не в марусином вкусе, но безусловно красивый своей нечеловеческой красотой. Он был немного выше Маруси, худой и как будто высушенный длительным обезвоживанием, так что черты его лица казались тщательно вылепленными. Белая и полупрозрачная, как воск, кожа с явным серо-голубым оттенком, известными Марусе синими жилками на висках, руках и шее. Большие, проваленные вглубь глаза, невероятно светлые, с вкраплениями белых точек, создающими фантастический эффект свечения. Этот эффект еще сильнее подчеркивали темные тени, похожие на растушеванный грим и делающие взгляд еще более драматичным и пронзительным. Маруся подумала о том, что его лицо похоже на карандашный набросок, где что-то лишь едва обозначено тонким штрихом, а что-то ярко прорисовано жирными мазками угольного грифеля. Тонкий нос, острый подбородок, четко очерченные бледные губы. Высокий лоб. Голова покрыта чем-то вроде трикотажного покрывала, завязанного сзади узлом и свисающим длинными складками на спину. Одет он был в облегающую тело черную водолазку и широкие бежевые штаны, перехваченные на бедрах тканным поясом. Слишком хрупкий и женственный. И, действительно, нежный.

«Нам надо залечить твои раны», – продолжил он безмолвное общение.

«Откуда он знает?» – Маруся посмотрела на Еву.

«Я позвала его», – так же мысленно ответила она ей.

– Это Эем. Он мой друг, – ласково проговорила Ева, почтительно склоняя голову перед парнем.

– Привет, – вежливо поздоровалась Маруся.

Эем вытянул руку и провел по волосам Маруси.

– Извини, если отвлекла тебя, – сказала Ева.

– Я был не занят.

«Что он делает?» – мысленно спросила Еву Маруся.

– Глажу тебя по волосам, – улыбнулся Марусе Эем.

Маруся страшно смутилась, словно ее застали врасплох.

– Я научу тебя, как прятать слова от чужих, – успокоил Эем.

– Прости.

– Ничего страшного.

– А зачем ты гладишь меня по волосам?

– Очень мягкие, – просиял Эем.

Все-таки он был очень странным.

– Пойдем.

Они зашли в комнату, очень похожую на ту, в которой Маруся нашла маму. Здесь тоже не было никакой мебели и окон, только светлые стены и легкая дымка.

– Ложись.

– Куда? – не поняла Маруся.

– На пол.

Маруся с сомнением посмотрела на Еву, но та кивнула, словно подтверждая слова Эема.

Маруся опустилась на пол и легла на спину, вытянув ноги. Молодой учитель сел рядом с ней и положил ладонь на ее глаза. Ладонь была очень холодная и сухая.

– У меня болят ноги, – на всякий случай напомнила Маруся.

– А синяки? – удивленно спросил Эем.

Точно! Маруся совсем забыла про них.

– Лежи спокойно.

Маруся почувствовала, как кожу на лице стало пощипывать и покалывать, потом она онемела, а потом появилось ощущение, будто ее тянут вверх. Не самое приятное чувство. Безумное воображение рисовало страшную картину, будто ее кожа примерзла к пальцам Эема и теперь он пытается оторвать руку от ее лица вместе с самим лицом!

– Оу! – выкрикнула Маруся, скорее от страха, чем от боли.

«Не дергайся», – прозвучал в голове строгий голос Эема.

«Я испугалась», – честно призналась Маруся.

Руки Эема скользнули вниз, пробежались по шее и плечам и остановились на запястьях. Маруся затаила дыхание.

«Ты снова боишься».

«Вспомнила, что вы умеете читать мысли».

«Поставь зеркало».

«Что это значит?»

«Ты даже это не умеешь?»

«Нет».

«Научу».

«Спасибо».

«Дома развяжи повязку. Ты слишком пережала руку».

Маруся встретилась с ним взглядом и еле заметно кивнула.

«И не таскай ее все время с собой. Давай себе отдых. Змея сбивает ориентиры».

«Ты все видишь», – улыбнулась Маруся.

«Руки в порядке. Теперь ноги».

Эем прикоснулся кончиками пальцев к марусиным коленкам.

«Ты умеешь лечить?»

«Это несложно».

«Научишь?»

«Несложно, когда умеешь. А учиться сложно», – теперь улыбнулся Эем.

Марусе захотелось смеяться. Этот парень был чудесным и, глядя на него, на душе становилось легко и радостно! Опять это чувство... Маруся все еще пыталась возвращать себя к действительности и вспоминать о том, что это обман и ее пытаются завлечь в секту, чтобы использовать для уничтожения человечества, но с каждым разом делать это было все сложнее и сложнее. Отсюда не хотелось уходить. Как так получалось, она не понимала, но сопротивляться обаянию этих людей было невозможно.

– Смотри.

Эем убрал руки и Маруся смогла сесть. Шрамы затянулись и стали практически незаметны.

– Фантастика... – прошептала Маруся.

– Он тут самый умный, – с гордостью, как за родного сына, сказала Ева.

А, может, он и был ее сын? Маруся внимательно посмотрела на юношу, пытаясь разглядеть в нем знакомые черты матери.

Эем отрицательно замотал головой.

«Ты должен научить меня ставить зеркало, или я буду постоянно стесняться своих мыслей», – подумала Маруся.

«Когда ты будешь готова».

Маруся не поняла, что означает эта фраза, к тому же в этот момент кто-то громко назвал ее имя, и она обернулась в сторону коридора.

– Это, правда, ты?

В коридоре стоял высоченный, под два метра, парень в ярко-красном гидрокостюме. Это был Нос.

Маруся вскочила с пола и подбежала к давнишнему другу.

– Нос!

– Ничего себе ты стала...

– Ты тоже подрос!

– Ты теперь совсем красавица.

– А была не совсем?

Нос неуклюже обнял Марусю и прижал к себе.

– Ты что, нырял?

– Не, это не для ныряния. Это противоотечный костюм.

– А ты что, отекаешь?

– Съел что-то не то, – улыбнулся Нос.

– Твой друг очень любопытный, – вмешалась в разговор Ева.

– Они сказали, что если я не влезу в компрессионный костюм, то могу лопнуть.

Маруся заметила, как Эем отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

– Это не шутка! – строго сказала Ева.

«Это шутка», – услышала Маруся голос Эема.

– Жмет ужасно... – со вздохом пожаловался Нос. Лежать неудобно, ходить сложно, сидеть вообще не могу. Более-менее нормально стоять. Два часа простоял, как дурак, пока ноги не затекли... Долго его еще носить?

– Часов восемь... как минимум.

– Мне кажется, он постоянно сжимается...

– Это не он сжимается, а ты распухаешь!

Нос снова тяжело вздохнул.

Маруся с мольбой посмотрела на Эема.

– Я думаю, если дать ему противотечный отвар, то время можно сократить до двух часов, – многозначительно сказал он.

Ева посмотрела на Эема, потом на Марусю и еле заметно подмигнула.

– Отвар поможет, но он такой горький. Не знаю ни одного человека, который мог бы выпить его...

– Я выпью! – чуть ли не крикнул Нос. – Я что угодно выпить могу.

– Ну хорошо...

– А сахар туда можно добавить?

– Ни в коем случае!

Ева взяла Носа за плечо и повела по коридору в сторону лифта.

– Сейчас дам тебе отвар... Но смотри, мы тебя предупредили!

Нос медленно ковылял следом за Евой, кряхтя и с трудом переставляя ноги. У самого лифта он обернулся.

– Сейчас выпью и вернусь! Никуда не уходи!

– Не уйду, – пообещала Маруся.

Когда двери лифта закрылись, Эем тихо рассмеялся.

– Что он натворил?

– Влез в лабораторию и выпил не предназначенный для него препарат.

– А что за препарат?

– Есть такой напиток, который помогает нам подзаряжаться. Что-то вроде напитка силы. Выпиваешь — и твоя энергия увеличивается в несколько раз.

– Я видела такое в играх! – обрадовалась Маруся.

– У них была лекция, где объясняли действие препаратов, так он потом тайно прокрался, взломал код и выпил его.

– Это безвредно?

– Для него это как обычная вода.

– Круто вы его наказали!

– Мог выпить что-нибудь другое и тогда никакой костюм не помог бы.

Маруся понимающе кивнула.

– А почему ты сказал, что научишь меня, когда я буду готова?

– Нужен определенный настрой и объем знаний.

– А как это все получить?

– Пройти курс обучения.

– Как они? – Маруся указала в сторону лифта, куда ушел Нос.

– У них более сложный курс, а ты многое умеешь по умолчанию.

– Например, что? – хитро прищурилась Маруся.

– Например... – Эем осмотрелся по сторонам, потом пошел по коридору, махнув Марусе рукой и предлагая следовать за ним.

Они дошли до следующей комнаты, которая, как и все остальные, была без двери, и зашли внутрь. Эта комната была похожа на тоннель. Узкая, длинная, довольно темная и уходящая куда-то в бесконечность, словно еще один, неожиданно открывшийся, коридор.

– Библиотека, – пояснил Эем.

– Не люблю читать, – призналась Маруся.

– А зря...

Стены библиотеки представляли собой книжные полки. Они начинались от пола и продолжались до самого потолка. Сплошные разноцветные корешки.

Эем вытащил одну из книг и протянул Марусе.

– Что это?

– Неважно. Прочитай ее.

Маруся взвесила книгу на ладони и присвистнула. Книга была очень тяжелой и толстой.

– Это мне на год.

– Смотри...

Эем вытащил еще одну книгу и показал Марусе со всех сторон.

– Толстая?

– Угу...

Эем открыл книгу в самом конце.

– Пятьсот восемьдесят четыре страницы.

– Ну и...

– Положи ее на левую ладонь обложкой вниз.

Эем положил книгу так, как просил Марусю, и Маруся повторила за ним.

– Теперь правой рукой возьми блок страниц.

– Так.

– Сконцентрируйся.

Маруся не поняла, как именно нужно сконцентрироваться, но постаралась хотя бы внимательно слушать и не отвлекаться.

– Посмотри на страницу. Смотришь? Определи ее центр. На глазок. Определи четыре угла. Мысленно прочерти линии от углов к центру.

– Пытаюсь...

– Получается?

– Я даже не понимаю...

– Очень просто. Четыре угла и центр страницы.

– Ну вроде бы...

– Теперь медленно переводи взгляд с верхнего левого угла к центру, с правого верхнего к центру, теперь от центра к левому нижнему и от центра к правому нижнему.

– Еще раз...

– Верхний левый, центр, верхний правый, центр, нижний левый, центр, нижний правый.

– Ох....

– Потвори быстрее.

– Но я уже прочитала!

– Перечитай!

Маруся быстро пробежалась глазами по странице.

– Листай.

Пальцы дрогнули, как на спусковом крючке, и страницы с легким шелестом заструились из под пальца. Пробежав глазами первые сто страниц, Маруся остановилась и ошарашенно посмотрела на Эема.

– Это что... Это... Я что, все прочитала?

– Только первые сто страниц.

– Меньше, чем за минуту?

– Удобно, да?

– Почему мне раньше никто не сказал?

Эем улыбнулся.

– Этому мы и учим.

Маруся зажала в пальцах следующий блок и так же быстро пролистнула его.

– С ума сойти... как оно успевает читаться, я ведь даже не различаю буквы.

– Ты привыкла читать глазами. Для того, чтобы глаз различил печатный символ, ему требуется определенное время. Твой мозг ту же функцию выполняет в тысячи раз быстрее. Ты просто отключаешь зрение, оставляя глаза только как канал, по которому протекает информация. Это как... Можно наполнять стакан по капле, а можно открыть кран.

– В голове немного шумит.

– Ты дала очень большую нагрузку для своего мозга. Он все умеет, но не привык, чтобы его так использовали.

– Да он вообще не привык, чтобы его использовали, – рассмеялась Маруся.

– Библиотека в твоем распоряжении!

Маруся с интересом осмотрела полки.

– Попробуй вот эту, – Эем встал на цыпочки и вытащил книгу с верхней полки. – Только теперь немного усложним задачу.

– Ага...

– Начинай читать сразу. Не задумываясь и не рисуя линии. Открываешь и читаешь. Хорошо?

– Давай попробуем.

Эем поднес книгу к марусиным глазам и, не выпуская из рук, сам быстро пролистнул страницы.

Это было потрясающее ощущение провала во времени. Бывает, что вы смотрите настолько интересный фильм, что не замечаете, как пробегает три часа. Вам кажется, что вы только что сели перед экраном, а уже через несколько минут начались титры. И тогда вы словно отматываете просмотренное назад и еще раз переосмысливаете все, что увидели. Делитесь впечатлениями. Спорите... Так же было и тут. Страницы пролетали, сливаясь в одно целое, не давая уловить ни одной буквы, не то, чтобы слово! Потом книга резко захлопывалась, и вы оставались с полученным объемом информации, которую теперь надо было переварить.

– Оооох! – устало выдохнула Маруся. – Какая грустная история!

– Понравилось?

– Ну... да. Хотя я не очень люблю старинные книги.

– Теперь сюрприз.

Эем снова раскрыл книгу на середине и поднес к глазам Маруси.

– Ничего не понимаю...

– Что именно?

– Не понимаю, что тут написано и не понимаю... Как я это прочитала?

– Не знаешь латынь?

Маруся вырвала книгу из рук Эема, все еще не веря своим глазам и пролистнула несколько страниц.

– Как это получилось?

– Легко.

– Это да.. но как?!

– Все языки едины по сути.

– По какой сути?

– Для нас нет разницы в языках. Считай, что мы знаем их все.

– Но я не знаю никакие языки вообще.

– Ты просто не знала, что ты их знаешь.

– Ну хорошо... – Маруся выглядела окончательно растерянной, – а какие-то еще способности у меня есть?

– Ну... Например, тебя нельзя убить электричеством.

– Нельзя? – недоверчиво уточнила Маруся.

– Хочешь проверить? – добродушно предложил Эем.

– Эээ.. думаю нет.

– Тогда поверь на слово.

– А еще?

– Ты можешь очень долго не есть.

– Ну тут ты что-то путаешь.

В коридоре послышался громкий шепот: «Иди первый!», «Нет, ты!»

Маруся и Эем переглянулись.

«Твои друзья?»

«Наверное».

«Не буду мешать».

Эем легонько поклонился Марусе и поспешил в конец тоннеля.

«Ты не мешаешь», – безмолвно крикнула ему Маруся.

«Я буду рядом», – так же безмолвно ответил ей Эем и словно растворился в темноте.

– А сказала, что дождется... – услышала Маруся голос Носа.

– Ну и ладно... – это был голос Ильи.

– Может, она еще здесь?

– Неважно.

– Ты же хотел ее видеть.

– Когда я хотел ее видеть?

Маруся вжалась в стены, боясь выдать себя и пропустить что-то важное.

– Да перестань! Сколько раз ты порывался...

– Все, ладно. Я пойду работать.

– Может, она в библиотеке?

– Она? В библиотеке?

– Идем!

Маруся вдохнула воздух и затаила дыхание. Что делать? Выйти? Или лучше убежать в темноту, как это сделал Эем?

– Ну что ты как тряпка?!

– Все, я пошел.

Маруся сделала шаг вперед и тут же отпрянула назад. Было бы слишком неловко выпрыгнуть из укрытия и дать понять, что она все слышала, но позволить ему просто так уйти...

– Окей. Топай. А я схожу перекушу.

– Ты сюда что, жрать приехал?

– После этой гадости во рту ад кромешный. Надо чем-то заесть.

Маруся опустилась на корточки. Послышались шаги. Одни отдалялись, другие, наоборот, приближались. Через секунду она увидела Носа, который проходил мимо библиотеки. К несчастью, он заметил ее, но только открыл рот, Маруся сразу же прижала палец к губам и сделала страшные глаза. Нос заткнулся и понимающе кивнул.

– Возьму что-нибудь почитать, – зачем-то крикнул Нос в сторону лифта.

Ему никто не ответил.

Нос зашел в библиотеку и наклонился над Марусей.

– Ты чего?

– Чего «я»?

– Почему спряталась?

– Потому что услышала ваш разговор.

– Переживает... – сделав страдальческое лицо, сказал Нос.

– Из-за чего?

– Из-за тебя.

– Не ври.

– Знаешь, как он болел?

– Почему болел?

– Ты дура, что ли?

– Почему «дура»? – автоматом переспросила Маруся, чувствуя себя дурой.

– Он, между прочим, тебя любил.

– Любил?

– Эй, ты в порядке?

– В порядке.

– А что переспрашиваешь?

Маруся пожала плечами и выпрямилась.

– Ааа...

– Ааа?

– А сейчас он меня не любит?

– Откуда я знаю. Наверное, любит.

– А Алису?

– Они разругались вдрызг.

– Из-за чего?

– Нет, ты реально чокнулась!

– Она тоже здесь?

– Алиса пропала так же, как и ты, почти год назад. Как раз после ссоры с Ильей. Всю школу подняли на уши, искали ее. Илья боялся, что она могла что-то с собой сделать, хотя, конечно... Кто-кто, а уж Алиса не из тех, кто может натворить глупостей из-за неразделенной любви.

– И что потом? Нашли?

– Бунин сказал, что она связывалась с ним. Работает, мол, над другим проектом. Где-то в Азии.

– Ты веришь?

– Почему нет? Очень в ее стиле. Ей давно стало скучно в Зеленом городе, она ведь тоже... ну не такая, как ты, но необычная и ... мощная. Умная. Ей было нечем занять себя. Думаю, она держалась только из-за Ильи. А когда появилась ты, то ты, вроде как, перебила ее своей необычностью и, к тому же, увела Илью.

– Никого я не уводила.

– Да перестань. Ты ведь сразу перетянула одеяло на себя.

– Так почему же вы не звонили?

– А можно мы пойдем куда-нибудь в другое место поговорить? Тут как-то тесно.

– Куда?

Нос выглянул в коридор.

– Идем, он ушел.

– Я теперь вообще не хочу с ним встречаться.

– Почему это?

– Ну потому...

– Ты же его любила.

– И даже, кажется, еще люблю.

– Поэтому не хочешь видеть?

– Ну да.

– Вот вы идиоты... – устало вздохнул Нос и почесал живот сквозь плотную материю гидрокостюма. – Ты идешь?

Они вышли в коридор и зашагали в противоположную от лифта сторону.

– Не звонили, потому что Бунин запретил. Потому что что-то пошло не так.

– Что?

– Не знаю... – Нос пожал плечами. – Бунин попросил никогда тебя не трогать и вообще забыть.

– Круто... Могли бы хоть как-то... ну не знаю. Сообщить.

– Что сообщить? Что нам тебя нельзя трогать?

– Я думала, вы злитесь на меня или еще что.

– Ты как сюда попала вообще?

Маруся подняла руку и показала на свой самодельный браслет.

– И что?

– Там змейка.

– Ааа...

– А вы как?

– Ева перенесла, я не понял, как – какая-то незнакомая технология. А как ты узнала, где мы?

– Мама привела.

– Ты же, вроде, говорила, что у тебя нет мамы, – нахмурил брови Нос.

– Ее и не было. А потом нашлась.

– И что? Она отсюда? Подожди... – Нос нахмурился еще сильнее... – Ева?!

– Ну да...

– То-то я думал, кого она мне напоминает. Смотрел, смотрел...

– Ага.

– Крутая тетка.

– Крутая.

– Вот это да... – Нос почесал поясницу. – Прикольно.

– А вы давно с ней знакомы?

– Месяца два. Она нашла нас в Казани. Мы там на выставке были.

– И что она вам сказала?

– Сначала она вообще ничего не говорила... – Носов довел Марусю до конца коридора и они свернули, – то есть мы общались, как обычно общаются на выставках. Вы откуда? А вы откуда? А что делаете? Ух ты! Круто! Давайте вместе поужинаем.

– И что, поужинали?

– Не... Уехали в Нижний и обменялись координатами. Пригласили ее в гости.

– Приехала?

– Не приехала.

– Так как же вы здесь очутились?

Нос подвел Марусю к лестнице и начал, покряхтывая, спускаться, тяжело переставляя ноги. Маруся так же медленно плелась за ним.

– Проклятый костюм... Как же он меня достал...

– Жмет?

– Жутко. Все тело онемело и чешется.

Маруся ободряюще похлопала Носа по плечу.

– Она присылала письма. В основном разработки всякие. Очень странные.

– Только вам или всем?

– Как потом выяснилось, всем. Но каждый ведь думал, что он единственный, – усмехнулся Нос.

– Вы ведь с разных факультетов.

– Так и письма были разные. С разными штуками. Но такими... знаешь, после школы сложно чем-то удивить, но то, что нам присылала Ева, было совершенно поразительно. В общем, она смогла нас заинтриговать. Причем в письмах не было ничего, кроме работы. Никакой агитации или чего-то там еще.

Нос и Маруся спустились на самый нижний этаж.

– А здесь что?

– Хозблок.

– Столовая в хозблоке?

– Столовая? Нееет. У них нет столовой. Они вообще как-то странно питаются... одной водой.

– А вы чем?

– Если б я знал, что это... Какая-то биологическая хрень со вкусом чего угодно.

– Это как?

Нос подвел Марусю к автомату, похожему на автомат мороженого напротив ее московского дома на Солянке.

– Нажимаем... сюда! – Нос нажал на панель в центре автомата и она загорелась синим. – Выбираем...

Маруся прочитала надписи «Жидкое, полужидкое, мягкое, полутвердое, твердое, хрустящее».

– Что за фигня?

– Я ж говорю... Ну например... Мягкое.

На панели отобразился новый список: «Картофельное пюре, гороховая каша, овощное рагу».

– Так себе выбор, – посочувствовала Маруся.

– Они не едят нашу пищу, поэтому относятся к ней, как к чему-то... ну не знаю. Как к инструментами, что ли. Хорошо, что не нумеруют, а то бы я совсем свихнулся.

Нос ткнул в «картофельное пюре».

«Горячее, теплое, холодное».

– Горячее, – голосом озвучил Нос. – Постоянно здесь мерзну. Ты как? Не чувствуешь? Температуру они, по-моему, тоже не ощущают...

Автомат затикал, как секундомер, и распахнул створки. На подносе лежала пластиковая тарелка с дымящимся картофельным пюре.

– А ложку? – прикрикнул на автомат Нос и ударил по стенке.

В поднос вывалилась забытая ложка.

– Вот все у них так...

Нос сунул ложку в тарелку, забрал поднос и огляделся в поисках столика.

– Столиков нет, будем есть стоя...

– Стоя у тебя не получится, – с сомнением сказала Маруся.

– Еще как получится, – уверенно ответил Нос и вручил поднос ей. – Ты держи, а я буду есть.

Маруся вспомнила, как ее уже использовали в качестве держателя кролика и летающей тарелки (или это тоже был поднос?), но рассказывать Носову про Бунина не стала.

– Ты стал таким наглым, Нос, – вздохнула она.

– Да я всегда таким был... ты просто забыла. Хочешь попробовать?

Нос набрал полную ложку пюре, подул на него и сунул в рот Марусе.

– Ммм... – Маруся замычала от боли, потому что пюре обожгло язык, – твы чтхо сувма совфол?!

– Софокл?

Маруся проглотила пюре и облизала губы.

– Оно ж горячее!

– Ну хоть вкусно?

– Пюре как пюре.

– А вот прикинь... это не пюре!

– Как не пюре?

– Я видел. Они заливают вот сюда воду, а вот сюда засыпают порошок. Реально, обычный желтый такой порошок. И все! А потом эта штука из двух ингредиентов готовит все, что угодно... Ну, по пюре, может, не так понятно, но у них же и мясо, понимаешь, тоже из этого порошка! Редкая дрянь!

– Невкусно?

– Вкусно, но это же не мясо.

– Дай-ка еще ложечку... только подуй.

Нос подчерпнул пюре ложкой.

– Так как вы здесь оказались, ты не договорил...

– Переписывались мы, переписывались... Потом она раз... и присылает материал по нашей теме. Но она про нее не знала.

– То есть?

– Мы нигде не рассказывали про нее. Это секретная разработка и про нее знают всего несколько человек в школе, – Нос поднес ложку к марусиным губам и дождался, когда она слижет пюре. – Не горячее? Короче... Присылает она нам эти схемы, мы читаем...

– А там уже общее?

– В смысле общее?

– Одинаковые письма?

– Да, да. Это письмо было одинаковым для всех.

– И что вы?

– Что мы... Там в конце письма приписка. Мол... высылаю это вам всем, очень интересно ваше мнение. Надеюсь на конфиденциальность.

– Вы Бунину показали?

– Нет. Я не говорил? Она сказала, что с Буниным они в натянутых отношениях, собственно, из-за чего она и в гости к нам не пошла. В общем, мы пообещали, что наше общение останется строго между нами. Я вот даже не знаю, почему так получилось. Ну, то есть, Борисыча мы все любим и никто не собирался его обижать, но тут такая штука. Короче... Фиг его знает. Может, кто-то думал, что ничего страшного, кто-то думал типа шпионит в пользу Бунина, кого-то подкупили новые возможности, которые были недостижимы в школе, а кто-то просто втрескался в нее...

– Например, ты? – улыбнулась Маруся.

– А что? Она красивая. Сексуальненькая такая. Я вообще думал, что ей лет тридцать, пока ты не сказала, что она твоя мама.

– Тридцать шесть.

– Короче, выглядит она вообще. А там на выставке просто как эта... Еще в платье таком была.

– Эй, але, ты про Бунина рассказывал.

– И вот. Кто, короче, что, у всех свои причины, но не слили ее. Никто не слил. К каждому подход нашла. Но сейчас не об этом. Читаем мы, в общем, эти ее тексты, смотрим схемы и видим один косяк. Ну, ошибку, то есть. Как нам казалось, ошибку. Мы то ведь тоже этой установкой занимались и поэтому считали ее единственной правильной.

– А что за установка?

– Да какая разница!

– Нос, ты че, сказать не можешь?

– Марусь... ну секретная установка. Ничего интересного.

– Вот не ожидала от тебя.

– Черт, ну это тайна. Правда. Я Бунину сам лично обещал молчать.

– Только почему-то ты сейчас не с Буниным, – ехидно заметила Маруся.

Нос потупился.

– В общем... Проект «Искусственное солнце». Ой, ну тебя... аж есть расхотелось. Вот умеешь ты настроение испортить.

– Перестань... Расскажи, что было дальше?

– Ничего. Написали ей про ошибку. Она говорит — как так? Не может быть. Мы говорим — точно, вот тут и тут ошибка. Она говорит — какая?

– А вы?

– А мы что, мы ж рассказать не можем!

Маруся поставила поднос обратно в автомат и прислонилась к нему спиной.

– Лучше не прислоняйся, он иногда бьет током.

– Мне не страшно, – усмехнулась Маруся, вспомнив слова Эема.

– Ну смотри... В общем, препирались мы с ней долго. Умеет твоя мамочка мозги пудрить. Написали ей про ошибку. В смысле, как там на самом деле надо делать. Так, как у нас было. И тут вдруг получаем письмо. Такое очень неприятное письмо. Тревожное. Ничего из него непонятно, но чувствуется прям, как тон сменился. Мы ей — что, мол, такое? А она пишет — вы совершаете страшную ошибку. Нормально? Мы ей на ошибку указали, а она говорит, что ошибаемся мы. Мы ей расчеты. Она нам свои. И тут вдруг из ее расчетов получается, что у Бунина и правда есть серьезный ляп... Даже не ляп, – Нос нервно захихикал, – а такой ляпище. То есть, по тем данным, которые Ева нам предоставила, получалось, что Бунин своим солнышком может прожарить Землю и нас всех до хрустящей корочки.

– Ничего себе...

– Угу..

– Это правда?

– Получается, что так.

Маруся и Нос замолчали.

Что это было? Одурманивание или правда? Но если правда, то причем тут Маруся? Зачем Ева так просила ее присоединиться? Маруся не понимала, чем она могла помешать Бунину и как помочь симпатичным инопланетянам. Ей вообще показалось, что она выслушала две разные истории и это напрягало ее. Может быть, Ева опять искала к каждому свой подход? Подбирала легенды? Нащупывала слабые места?

– Ты веришь ей? – наконец спросила Маруся.

Нос как-то невнятно замычал.

– Это ответ?

– Не знаю, что тебе сказать. С одной стороны, это похоже на правду. С другой, похоже на какой-то хитрый развод. С третьей стороны, мне, если честно, стало все равно. Когда мы согласились сюда отправиться, я думал, что просто приеду, посмотрю и уеду. У меня не было желания покидать Зеленый город. Когда приехал — не было желания остаться. Мерзнуть и жрать эту вот... даже не знаю, что они туда засыпают.

– Погоди, Нос, ты о чем? Вы же только вчера исчезли!

– Вчера?! То-то мне казалось, что у них тут со временем черт-те что творится.

– Ясно. А потом все изменилось?

Нос снова замолчал, подбирая слова, и неожиданно двинулся в сторону лестницы.

– Идем, мне пора снимать этот дурацкий костюм. Иначе я сейчас раздеру себя всего в клочья.

Маруся хихикнула.

– Они хорошие. Очень непохожие на нас. Не такие как мы. Не знаю, как тебе объяснить. Нужно пообщаться.Сначала отторжение, потом симпатия. А потом будто бы меняется что-то в голове. Так – пымс! И переключается. Начинаешь видеть все по-другому. Видишь уродство людей. Не физическое, а в голове. Все пороки. Это даже бесит, – Нос улыбнулся. – Не, правда. Переходный период сложный. Вроде бы ты еще осознаешь себя человеком, но начинаешь чувствовать все свои комплексы, видеть свои недостатки. Не очень приятно. Начинаешь злиться. Как будто попал в компанию святош. Такие все... Ангелочки.

– Они правда не агрессивные?

– Цветы агрессивные? Нет... цветы по сравнению с ними агрессивные, не подходящий пример...

– Мама сказала, как дети.

– Хуже! В смысле, лучше. Их даже обидеть практически невозможно.

Нос с тоской посмотрел на лестницу, уходящую вверх. Потом прерывисто вздохнул и начал подъем.

– Вот попробуй у арка что-нибудь отнять, например, – продолжил он рассказ. – Не получится, потому что сам отдаст. Или украсть. Тут вот мама твоя, она да. Если что не так, ввалит жестко. Коварная мадам. А эти не такие. Но смешные. Общаться не в напряг. Даже шутить умеют.

Маруся вспомнила, как Эем заступился за Носа, которого наказала мама.

– Пытаются нас понять. Вот это вообще круто. Отношение такое... уважительное, но немного снисходительное. Все-таки мы по сравнению с ними обезьяны.

– Может, они только сейчас такие добрые? Потому что нуждаются в нас?

Нос обернулся к Марусе и по его лицу она поняла, что озвучила мысль, которая раньше не посещала его светлую голову.

– Надеюсь, что нет... – нахмурившись, произнес он. – Но вообще, я бы не хотел таких врагов. Слишком умные.

– А чем вы тут занимаетесь?

– Учимся. Что-то вроде этого. – Познаем азы. Ну, например, прикинь — они умеют общаться телепатически.

«Так?» – мысленно спросила Маруся и рассмеялась от произведенного эффекта, потому что Нос чуть не упал с лестницы и даже повис на перилах.

– Фига се. А ты откуда умеешь?

– Схватываю на лету.

«Ну конечно»... – донеслось до Маруси скептическое носовское возмущение.

«Я все слышу», – отправила ему в ответ Маруся.

– И что я тут, как дурак, тебе все рассказываю? Ты, похоже, сама все знаешь лучше меня! – обиделся Нос.

– Ничего я не знаю. Я пришла, чтобы разобраться, кто говорит правду, а кто врет.

– А кто врет?

– Либо мама, либо Степан Борисыч.

– Все-таки, от баб одни несчастья, – внезапно заявил Нос, – до твоего появления у меня таких мыслей не было, а теперь я тоже буду сомневаться.

– Ты лучше наблюдай и сообщай мне обо всем подозрительном.

– Тоже мне, детектив! А ты что, виделась с профессором?

– Нет, с чего ты взял?

– Ты сказала, что... или мне показалось?

– Тебе показалось, – улыбнулась Маруся.

Они дошли до нужного этажа и остановились, чтобы дать Носу перевести дыхание.

– Когда я сниму эту штуку, то почувствую себя самым счастливым человеком на свете!

– Как немного бывает нужно для счастья, – улыбнулась Маруся.

– Знаешь что... ты лучше сама тут поживи. Походи на занятия, пообщайся. То, что здесь происходит, нельзя описать словами. Это необъяснимо.

– Может быть, это такая магия?

– Да пусть бы и магия. Я видел людей, которых сюда привезли. Они счастливы. По-настоящему. Они приобретают знания, умения, навыки. Философию. Излечиваются, просветляются.

– Похоже на секту, – вспомнила бунинские слова Маруся.

– Нет. В секте это видимость счастья. Гипноз. А тут все на самом деле. Короче — придешь, увидишь.

Нос замолчал, потому что увидел Еву, которая шла к ним навстречу.

– Можно уже снять этот костюм? – громко взмолился Нос, подняв руки к небу.

– Иди снимай! – без тени улыбки на лице сказала Ева. – И больше ничего не трогай без спроса.

– Больше никогда!

Ева указала Носу на дверь, куда он, видимо, должен был отправиться.

– Ты еще здесь или...

– Думаю, тебе лучше отправиться домой, – не дав договорить Носу, сказала Марусе Ева. – У вас уже утро.

– Проснется папа... – понимающе кивнула Маруся.

– Ты появишься еще? – снова спросил Нос.

Ева выжидающе посмотрела на Марусю.

– Завтра.

– Тогда до завтра?

– До завтра.

– Увидимся.

– Конечно. Только... Не говори ничего...

– Кому? А! – Нос подмигнул Марусе. – Договорились.

Маруся дождалась, когда Нос отойдет, и посмотрела на маму. Ева изменилась и снова излучала нежность.

– Я так рада, что ты здесь.

– Хотела повидать ребят.

– Ты убедилась, что их тут никто не держит?

– Не знаю...

– Не можешь отличать хорошее от плохого?

– Уже не уверена.

– У нас хорошо.

– Коровам на ферме тоже хорошо, пока их не съедят.

– Мы не едим коров, – улыбнулась Ева.

Она сказала это так легко, весело и даже как-то невинно, что Марусе стало стыдно. Она вспомнила слова Носова про то, что люди слишком озлоблены, подозрительны и несчастны... даже вспомнила слова про агрессию, которая возникает как ответная реакция на это умиротворение и чистоту. Может быть, именно поэтому ей так хотелось грубить маме? Потому что мама была лучше ее? Она уже освободилась от человеческой грязи и поэтому рядом с ней Маруся чувствовала себя чудовищем, неандертальцем, тупым и ограниченным животным... Марусе стало противно от самой себя. И Бунин, он тоже такой же. Он не понимает. Не понимает и ненавидит их.

– Все в порядке? – Ева ласково провела по марусиному лбу. – Устала?

– Прости меня. Я чувствую себя такой глупой... – неожиданно сказала Маруся и на ее глаза навернулись слезы.

– Ты просто запуталась. Это нормально. Не торопи себя. И не извиняйся, – Ева взяла марусино лицо в ладони и посмотрела ей в глаза. – Слышишь?

– Да.

– Я не давлю на тебя.

– Угу...

– Беги домой и будь хорошей девочкой.

Маруся всхлипнула.

– Эем просил передать, – шепотом сказала Ева, – что он будет твоим персональным учителем.

Губы Маруси дрогнули в улыбке.

– Я обязательно вернусь... – Маруся вытерла кулаками глаза и, решительно зажмурившись, перенеслась в московскую квартиру.

Миссия по разоблачению злодеев была провалена.