Марргаст. Первое семя тьмы

Глава четвертая

«Мы думаем, иль слишком мало,

Иль не о том, да как попало»

Из стихов не-царевны Софии, «Ода гордыне»

В полдень храм зазвучал переливами сотен струн. У ворот толпились горожане, желающие попасть на очередной ритуал жреца. Их было немного, где-то три десятка. Проходящие мимо люди смотрели на новопосвященных с недоумением и настороженностью.

Я не считал верующих в Живь, Един-бога или кого третьего − глупцами. Пускай хоть на Холодную маму молятся. Каждый ищет ответы там, где ему приятнее. Меня вот с юности учили опираться на здравый смысл − и куда он завел?

Все боятся бессмысленного существования, потому и надеются на справедливость небесных покровителей.

Я протиснулся между двумя молодками в расшитых полушубках, пряча увечную ладонь в кармане. Не то чтобы меня беспокоила жизнь загробная. Но когда тебе предстоит опасная схватка, хочется получить определенные гарантии. Например, что я не погибну, взявшись за богоугодное дело. Или хотя бы, что на том свете будет куда милее, чем на здесь и сейчас.

Наступало время дневной мессы: створки врат, украшенные росписью и янтарем, стали открываться. Люди хлынули внутрь пестрой лентой. В отличие от деревянных идолов Всеобъятель нуждался в защите каменных стен. Это давало злословящим личностям лишний повод всласть посмеяться над изнеженным заморским божеством.

Я впервые находился в храме Един-бога. Здесь не жгли травы и не танцевали вокруг костра. Служители новой религии основой своего учения считали порядок. Они требовали от последователей полного подчинения, а так же отказа от поклонения прочим богам.

Проходя мимо фресок, где столб света уничтожал морских тварей, я заметил свободную скамью. Сел прямо под одним из образов Един-бога.

Его называли по-разному: Всеобъятель, Белый перст, Покровитель Старых. У него было два лица: юношеское и старческое, с одним общим на двоих глазом. И мощный торс с раскинутыми в призывном жесте руками. Он был чем-то похож на Трояна. Последователей, впрочем, это сходство не смущало.

Перед центральной статуей, самой высокой из всех, встал жрец. Лысая голова, розовые одеяния, ритуальная чаша на поясе. Стандартный набор. Когда ритуал закончится, он потребует у каждого по капле крови − так здесь выражалось единение и любовь к собратьям. Свою я, конечно, давать не собирался.

− Суть природы в исключительности рода людского и его безоговорочного превосходства над прочими тварями. Только мы наделены святой энергией. Это сакральное знание объясняет, почему именно нам дано править на вверенных Всеобъятелем землях, − начал жрец мощным голосом, достигавшим самых дальних уголков храма. − Да не поставим же богомерзкие сущности с нами в один ряд. Отринем их, и власть их, и плоть.

− Отринем, − хором повторили посвященные.

− Долг человека − прожить чистую жизнь и возродиться вновь, в новом обличии и с новой памятью. Безбожные нелюди и их потомки лишены подобной чести. Но мы не видим низости их! Позабыты советы предков! Как давно вы вспоминали о важности самоотречения? Связывались ли с домовыми сущностями, просили ли их помощи? То страшный грех! Не дозволено чистым детям водить дружбу с порождениями тлетворных отцов!

Эге, а слухи оказались верны − слуги Един-бога, действительно, терпеть не могут иные расы.

С самого первого появления в Славии они пытались разрушить союз, заключенный Шестью повелителями: союз людей, оборотней, вилл, жителей подземного царства, домовников и водяных духов. Поговаривали даже о шантаже княжеской семьи.

Я почувствовал себя немного неуютно. Славия оставалась последним место, где нежить пока могла жить без страха. За океаном их полностью истребили. Вот и рисунки на стенах сплошь об уничтожении иных существ.

− Вспомните, что они принесли вам. Суеверия! Страх! Разобщенность! Мы двигаемся к абсолютному хаосу. Среди ваших близких остаются те, кто верит в колдовство и порчу, противопоставляя их силе человеческого ума. Именно наш разум сотворил города, орудия труда и искусство. Он, а не какой-нибудь дух, превратил груду камней и досок в этот прекрасный храм. Так должны ли мы поддаться искушению щелкнуть пальцами, чтобы получить дворец, вместо того чтобы начать творить его своими руками?

Я тихонько хмыкнул. Единицы могли позволить себе построить дворец, от желания тут ничего не зависело. А уж про дом бога и вовсе следовало молчать. Поговаривали, что деньги на постройку святилищ жрецы привезли с собой, зная, что здесь никто им ничего не даст.

Но, как и всякая продуманная ложь, эта содержала в себе зерно истины. Малые народцы действительно не привыкли к труду. У них не было своего языка, и они не стремились менять мир под себя, обходясь тем, что им подбрасывало щедрое соседство с людьми.

Жрец продолжал, и речь его становилась злее:

− Ведь именно этого жаждут богомерзкие сущности. Они ждут, что вы бросите правое дело ради легкой наживы. Но никто из них не способен созидать. Лишь мы, люди, мы − единственные, кто создан с частицей любви Всеобъятеля!

Утратив интерес к мессе, я сосредоточился на мыслях о сегодняшнем вечере. Мне предстояло поехать в старую часть города и встретиться лицом к лицу с затаившимся там ужасом. Неважно, будет он трехрогим или нет. Я должен это сделать. Перед главной целью не помешает набраться опыта и проверить полученные знания на практике.

Мысленно я обратился к двуликому сверхъестественному существу перед собой, надеясь, что тот услышит. Мне требовалась удача, много удачи. И смелость. Последнего, пожалуйста, отсыпь, не скупясь. И да, я не хочу становиться вместилищем невообразимой жути вроде той, что резвилась в Фензино. Взамен я всегда буду оставлять пожертвования, раскаюсь во всех грехах, постараюсь меньше грешить в будущем… может даже надену оберег. На этом, пожалуй, все.

Закончив с делами, я направился к выходу. Зеркало у входа поймало мое отражение, и впервые за много недель я увидел себя со стороны. Постарел лет на десять, русые волосы свалялись, щеки запали так, что даже отросшая борода не могла этого скрыть. Золотисто-карие глаза поблекли и напоминали теперь пуговицы со стершейся позолотой.

Хорошо хоть прохожие от меня не шарахаются. На вид – чистый вурдалак!

***

Я завершил последние приготовления, вышел на улицу и сел в крытые сани, ежедневно катающие до Каменновыси. Возница периодически поглядывал внутрь через окошко, заинтригованный нелепостью моего наряда. Отчасти его интерес был понятен: даже скоморохи выглядят скромнее. Но зачем рисковать, если неизвестно, что из купленного мной барахла подействует на чудище? Поэтому я взял сразу все.

Оказавшись на месте, сразу приступил к поискам. Побродил несколько часов по тихим улочкам старого города, постарался узнать о случаях с пропажей людей. Дурной здесь считалась местность, отстроенная на захоронениях тех времен, когда землю делили между людьми и лесными существами.

Один ненормальный отравил тамошние колодцы «слезами старухи» − соком ядовитого растения, растущего исключительно в Кумельганских рощах. Преступника так и не нашли. Жить стало невозможно, люди бросили свои дома и перебрались ближе к столице. Получилось, что окраина Каменновыси совершенно обезлюдела.

Я дошел туда пешком. Выбрал развалившуюся хибарку с дырами в крыше и начал готовиться. Видели бы меня сейчас бывшие товарищи по учебе. Обе моих руки по локоть были исписаны святыми рунами из «Учения мертвых», шею клонила к земле связка из всевозможных талисманов − от ведических альм до высушенных заячьих лапок. Под одеждой висело с трудом разысканное зеркало из чистого серебра. Оно требовалось для заточения твари.

В Голубиной книге (глава про Навь) советовали запастись свежей кровью. Поэтому в кармане перекатывался бутылек с коровьей, которую я предусмотрительно разил на дороге, надеясь выманить добычу.

Бесы не любили, когда их тревожат. Но голод − основа их существования − легко стирал это правило.

В дырах между досками свистел ветер, мешая сконцентрироваться. За окном наступила ночь, когда пиктограмма с именами всех подземных хозяев была закончена. Усевшись в ее центр, я начал читать заклинание Вахбагра Нозиза, восточного мудреца, успевшего за недолгую жизнь поразить несколько тысяч демонов.

Охота началась.

Спустя час песнопений и манипуляций мне начало казаться, что в расчеты вкралась досадная ошибка. Ничего не происходило. Чудище не впечатлилось моими стараниями или даже испугалось шумного соседства.

Спустя еще час я прекратил медитировать и почувствовал себя идиотом. Надо сменить подход.

Луна освещала мне путь вдоль безмолвного некрополя. Покосившиеся дома тонули в снегу, а над ними возвышался трехэтажный дворянский терем. В него, похоже, не раз и не два попадала молния.

От былого великолепия остался полуразрушенный почерневший остов. Обломки балконного ограждения торчали из стены, как кривые клыки. Краска отвалилась или поблекла, целыми оставались лишь наличники, украшенные силуэтами птиц. Я зашел во двор и увидел колодец. Его недра до сих пор дышали кислым ароматом смерти.

Странники упоминали, что под землей сохранились катакомбы времен Гороха. Гробницы умерших соединялись между собой в единую систему лабиринтов. В полуразрушенном подвале терема я нашел спуск к ним. Судя по отполированному кольцу люка, его недавно открывали.

Правда, подтверждение догадок особо меня не радовало.

Откинув пудовую крышку (и к чему такая защита?), я осторожно нащупал первую ступень лестницы. Под ногами расстилался мрак. Спустившись вниз, оставаясь в крошечном пятачке света, достал из кармана огарок свечи.

Фитиль загорелся не сразу. Огонь выхватил выложенные камнем стенки разветвляющегося туннеля и пробивающиеся сквозь них узловатые корни растений. Мимо с писком пробежала стайка грызунов, прячась в глубокой трещине в полу.

Я ощутил, как моментально пересохло во рту, накатило дурное предчувствие. Как же не вовремя, черт!

Книга заклинаний лежала за пазухой. Вытащив ее и поисковую рамку, я откашлялся. Голос должен звучать плавно, а не как сейчас − еще чуть-чуть и возьмут в хор кастратов.

Набрав в легкие воздуха, я приступил:

− Ive nokturna fablos, ive coli, ive noches! Colen demos yaga, Likata momento trebulo! Anh! Anh! Anhe quge!

Заковыристые слова давались с трудом. Данная формула, как утверждал мудрец Вахбагр, позволяла выявить «невыявлямое». Что ж, посмотрим, как это работает.

− Ive nokturna fablos, ive coli! Janishhha!

Держа свечу свободной рукой, я убрал книгу и покрутил поисковую рамку. Изогнутая железяка сделала несколько плавных оборотов, вернулась в изначальное положение, да так и осталась стоять. А продавец уверял, что она-то уж точно приведет куда нужно. Не ожидал оказаться на месте своих жертв. Если выживу, непременно заживу праведно…

Вдоль галереи, изгибающейся, подобно голодной змее, шли арки. За ними темнота была столь густой, что, казалось, в нее можно вляпаться, точно в деготь. Я не мог избавиться от ощущения чьего-то присутствия в глубинах древних построек. Рискнув заглянуть в одну из арок, я с удивлением обнаружил там целую гору пустых бутылок.

Они валялись в беспорядке, разбитые и целые. А подле лежала выпотрошенная подушка и гроздь чеснока. Я пялился на них, пока воск не обжег кожу. Кто рискнул бы здесь ночевать, заливая глаза дешевым пойлом?

− Бред, − пробормотал себе под нос, потрясая больной рукой.

Тут в глубине катакомб раздался странный дребезжащий звук. Будто кто-то уронил стеклянный шарик, и тот покатился по полу. Бросив бесполезную рамку, я вновь принялся читать заклинания. Громко, с выражением, не давая челюстям клацать от нервной дрожи. А это, скажу вам, было весьма непросто.

***

Над пугающей красотой этого места лежали тонны мерзлой земли. Мои крики вряд ли кто-то услышит. Стук сердца вдруг показался слишком шумным. Оно гудело, врезаясь в ребра ипульсируя в висках. Я понял, что потею. Да не просто потею, это больше напоминало наводнение − хоть полушубок выжимай.

Время замедлилось. Язык не смог смочить пересохшие горящие губы. С каждым шагом идти становилось тяжелее.

− Fadific kilko mami…

Это скрип? Что тут может скрипеть?!

Коридоры давили.

− Mami noc-noc ive xochet! Rabana, Lit Wiena Dobyra.

Шаг, еще шаг, еще два. Я был избран для уничтожения этих тварей, мне нечего бояться. Нечего. Тут возможно и нет никого.

− Cozz! Sach cobe, sach cobe!

Рубиновый перстень раскалился, сжимаясь вокруг пальца. Зашипев, я сначала подумал, что его нагрел огонь. Но нет, это было слишком простым объяснением. Тогда-то впервые и прозвучал вкрадчивый голос, заморозивший в моих жилах кровь.

Он шел сверху, куда не попадал свет свечи. Мне оставалось лишь внимать.

− Ыт ен жохоп ан хет, хигурд.

− Что?

Не бывает у людей столь пугающих интонаций в голосе. Не бывает, и быть не могло.

− Ыт ен с имин? Мечаз леширп? Ыт йынсукв, ай ябет юьбу, ошорох? − Невидимое существо гадко захихикало, и мой слух различил, как много-много конечностей быстро перебирают, карабкаясь по отвесной стене ближе к свету. Пока оно старалось не попадать в зону видимости, очерченную крохотной свечкой.

Я надеялся на свой Дар, позволявший мне видеть то, что скрывалось от простых людей. Но, видимо, в столь поздний час он не работал. Скрип коготков сводил с ума. Особенно, когда я понял, что существо висит прямо напротив меня.

Оно затаилось на безопасном расстоянии, пользуясь моей неподвижностью.

− Йииикдаааалссссс! Йыынжеееен, − напевало, и кажется, раскачивалось из стороны в сторону. На секунду в освещенное пространство проникла крохотная палочка, не толще обычного прутика. Она изогнулась, маня к себе, затем резко убралась обратно.

Этого хватило, чтобы вывести меня из равновесия. Проклятое чувство обреченности и потерянности для остального мира с прежней силой обрушилось на меня. Боги, как я был самонадеян!

− Умечоп ыт шичлом? Ировог ос йонм!

Чего оно хотело? Мой разум отключился под действием инстинктов столь древних и тайных, что о них успели позабыть. Они приказывали бежать, не оглядываясь, бежать, бежать, бежать, пока не сотрутся подошвы!

Я начал отступать. Слова заклинаний вылетели из головы, словно их там никогда и не было. Я думал только о том, чтобы тварь перестала шептать невразумительную муть и пялиться на меня из темноты коридора.

− К-кто ты, дитя Нави? Открой свое лицо и н-назови Имя!

Если оно ответит, есть шанс спастись. Оно обязано отвечать на вопросы человека, иначе будут нарушены негласные законы Прави.

− Ай яовт тремссс.

Тремс, тремс, тремс… Что-то мелькало на краю сознания, знакомое, как детская считалочка. Тремс.

Фрагменты мозаики встали на положенные места. Так вот, что оно говорило. Как просто.

Я твоя смерть.

− Назови свое Имя, ты, тот, кто не имеет тени и дыхания! − рявкнул я, хотя дыхания не хватало нам обоим. Существо во мраке тяжело упало на пол. Получился такой раздражающий тягучий «Чвак». Маленьким я часто давил улиток с тем же липким звуком.

− Ыт пулг… Асссссинга.

Ты глуп, Агниса.

Агниса. Так в восьмой день рождения нарекла меня мать, приказав никому не разглашать данное богами имя. Откуда оно стало известно моему невидимому собеседнику?

Оно, наконец, удосужилось выйти к свету. Изогнутое, растянутое, будто перебитое, с не менее чем полусотней конечностей, оканчивающихся крохотными коготками. Словно сломанный человек. Безумно-уродливый, видоизмененный, но все же человек.

От одного его вида затошнило. Головка на тонкой шее потянулась вперед, зависая перед моим лицом. Из угла неровного ротового отверстия свисал крысиный хвост. Как и трехрогий, оно не могло не улыбаться.

− Ым иладж ебет! − смаковало слова существо, крадясь бочком. − Оглод. Кев. Тсончев!

− Вы ждали? − Язык вдруг снова стал принадлежать мне, а не кому-то еще. − Поздравляю вас… Дождались!

Я выхватил флакон с коровьей кровью и швырнул его в сторону. Тварь вздрогнула, потянулась за сладким запахом. Тогда-то я и воспользовался книгой заклинаний по назначению. Ветхий переплет врезался ей в висок, прошел насквозь, и чуть не лишил меня равновесия. В отличие от прошлого врага этот был бесплотен.

Незамедлительно последовал ответ. Меня подбросило, впечатало в дальнюю колонну; позвоночник при этом надсадно хрустнул. Но гораздо страшнее боли было то, что свеча погасла, − и я остался в абсолютном мраке.

Из глотки вырвался вопль ужаса. Я пополз на ощупь, туда, где предположительно находилась спасительная лестница.

− Rabana, Lit Wiena Dobyra! Rabanba, Lit Wena Dob… dyra!!

Орать приходилось что было мочи. Имена заморских колдунов путались в голове. Воздух стал неимоверно холодным и грязным, будто я дышал через влажную половую тряпку. На спину опустилась лапка. Коготок ловко скользнул под несколько слоев одежды и погрузился в плоть, цепляя потную кожу.

− Lit Rabana Wiena, то есть Rebana Lit Wiena! Тьфу!

Амулеты не спасали, с меня их просто сдернули.

− Адук? Адук? − талдычила зловредная гадина, раздирая мне спину. Сотни уколов доказывали, что происходящее реально. Так же, как и то, что я умирал.

Извернувшись червем, я попытался ударить ногами пустоту и не ощутил отдачи.

− Ай юанз отк ыт! − шептало оно прямо на ухо, давя немалым весом. − То ябет йиикдалс хапаз!

Я отвечал воем и барахтаньем. Силы терпеть эту пытку исчерпались. Рванув на себе одежду, я кое-как вытащил погнувшееся зеркало. Выставил его перед собой, как щит, надеясь, что хотя бы оно подействует. Но отражение не стало помехой врагу. Многоногая тварь вырвала зеркало и, судя по звуку, разбило вдребезги. Визгливый смех подхватило эхо.

Вечность заняла наша борьба. Тело горело огнем, к горлу подступила едкая волна рвоты, еще капля − и я бы лишился рассудка. Но внезапно в памяти всплыл образ молодой женщины. С плачем, я потянулся к ней. Она понимающе улыбнулась, развела руки и… хлопнула ими с такой силой, что заложило уши!

Беги, раздался немой крик. Тьма отступила, порвалась, скукожилась, что давало хотя бы крохотный шанс на спасение.

Вскочив на ноги, я побежал по коридору, придерживаясь ладонью о стену, лишь бы не потерять ориентир. А по пятам гналось обескураженное существо, скрипя когтями и суставами. Оно разулось до невероятных размеров и теперь едва помещалось в узком проходе.

Лестница буквально возникла из ниоткуда. Я стал карабкаться, ощущая лицом потоки свежего воздуха. Оставалось совсем чуть-чуть, когда судьба решила позлорадствовать. Многоногая гадина вцепилась в меня сразу десятком конечностей.

− Ен шедйу!

− Сгинь, мешок гнойный!

Я лягнулся что было сил, навсегда оставляя один из своих сапог в катакомбах. Покалывания в ступне, когда она коснулась снега, предзнаменовали победу.

***

Подпрыгивая на левой ноге, я выбежал из развалин терема на улицу. Обычно внимательный к деталям, я не заметил, что кроме моих на снегу отпечаталось еще с десяток разных следов. Собственное спасение в тот момент заботило меня куда больше.

Поэтому когда из проема ближайшей избы кто-то высунулся и крикнул: − Сюда! Быстрее, пока не схватила! − я не стал долго раздумывать.

Припустил к распахнутым дверям, а позади шипела выбравшаяся на свободу тварь.

Ее трясло от ярости. Живот надулся и колыхался на сильном ветру. Мужчина лет тридцати схватил меня за воротник и вдернул внутрь, прежде чем она успела догнать.

Свалившись плашмя на прогнивший пол, я стал отползать прочь… под чей-то гнусный смех. Внутри было шесть человек. Они сидели по разным сторонам уцелевшего стола, разглядывая меня с интересом детей, которым попался особенно крупный навозный жук. В моем мозгу что-то ожесточенно щелкнуло. Они могли видеть ту сущность, а их одеяния казались смутно знакомыми…

Это были те самые чудаки с постоялого двора.

− Чего расселись? За дело, − тихо сказал тот, что заманил меня внутрь. − Потом поиздеваетесь над новеньким.

Снаружи продолжал звучать утробный вой. Мне хотелось скрыться, прятаться, бежать, лишь бы оказаться подальше от него − так этот звук действовал на людей. На всех, кроме моих «новых знакомых».

− Он прав. Пора. Ловец сработал, − проронил седой старик, которого в прошлую нашу встречу я видел лишь со спины.

Искореженной рукой он поддерживал пламя в стоящем на столе фонаре. Его сутулая фигура казалось иссушенной, как ствол мертвого древа. Немытые космы скрывали ту часть лица, что была с уродливым шрамом поверх ослепшего глаза. Фонарь в когтях старика то и дело давал жутковатые тени на пол и стены.

Русобородый великан, что настаивал на поездке, тоже был здесь. Он стоял напротив меня, расправив плечи, и подбрасывал на ладони пудовую дубину:

− Не бесись, Радогост. Мы тебя услышали.

Остальные кутались в плащи и терпеливо ждали указаний.

− Младшие, на выход, − скомандовал им Щука. − И расписного с собой прихватите. Пускай полюбуется на свою работу.

Двое подростков послушно подхватили слабо сопротивляющегося меня и потащили наружу.

Перед домом я увидел странную картину. Многоногая тварь кувыркалась в снегу, пытаясь сорвать с себя хитросплетенную веревку. Но чем больше она выворачивалась, тем сильнее запутывалась. Увидев людей в одинаковых серых плащах, она задрала голову. Дрожь пошла по сдувшемуся тельцу.

− Теееен! Тееееееееен! Окьлот ен ыв! Ен ыыыыв!!!

Выходит, она их знала? Но откуда?

− Как ты и предсказывал, Ойла. Она настолько увлеклась погоней, что забыла про осторожность, − улыбнулся человек по имени Радогост. Выглядел он как типичный выходец кет’тарка: такой же смуглый, гладкокожий, с жесткими волосами и глазами, как угольки. Резкую линию рта обрамляли складки. − А ведь как умело пряталась. Сами мы бы и за месяц ее не выкурили.

− Кто нанесет первый удар? − спросил одноглазый Ойла. В его голосе звучало плохо скрытое нетерпение.

Вперед выступил молодец с пустым выражением на лице. Одного взгляда хватало, чтобы понять, как невероятно тяготило его бремя жизни.

− Я хочу. − Он вытащил свое оружие − короткий кинжал из той же породы дерева, что и дубина великана Щуки.

Повинуясь короткому жесту лидера, единственная в группе девушка направилась к визжащей твари. Откопав в сугробе конец веревки, ловко сдернула ловушку, вытряхивая добычу на свободу. Готов поспорить, сейчас многоногая мечтала оставаться в сетях как можно дольше.

− Помни, Велес, одного удара для шишигари недостаточно. Отделяй плоть быстро, − напутствовал Радогост, дыша на озябшие ладони. − И не дай ей возможности сбежать к носителю.

− Понял.

Велес ухмыльнулся и направился к той, кого они называли шишигари.

Я же гадал, как они собираются ранить нематериальное существо. Мне не удалось. Хотя у них же как-то получилось ее поймать. Тем более, оружие у незнакомцев было каким-то необычным, его покрывал незримый темно-фиолетовый налет, будто от сока ядовитого плода.

Велес замахнулся.

Тварь дернулась, пытаясь проскочить мимо, но получила рваную рану во весь бок. Из разреза стремительно потек туман. Шишигари застонала, испуская волны ужаса и страха, от которого рассудок грозил помутиться. Реальность расслаивалась, распадалась на несколько зеркальных частей. Рыхлая луна то возникала, то пропадала с небосвода. Мне казалось, я вижу несколько вариантов происходящего – и каждый был правдив. Велес одновременно сражался с пустым местом, шишигари и пульсирующей точкой, зависшей в воздухе.

− Какая красота выродилась. А носитель всего-навсего пьянствовал, да мочился на могилы древних. Забавно, не находите? − Одноглазый потер шрам. Их нисколько не беспокоили итоги битвы. Незнакомцы даже не пытались помочь сражающемуся товарищу.

Девушка неторопливо наматывала на локоть выбеленную веревку с паутиной переплетений на конце.

− Мне спуститься вниз? − резко сказала она. − Нужно отыскать потенциального смага, пока он не окочурился от разрыва связи с паразитом.

− Успеешь. Гляди, как твой дружочек умело шинкует уродину.

Многоногая уже лишилась половины конечностей и едва сохраняла равновесие, разбрызгивая туманные капли на снежный настил. Силы ее стремительно утекали, точно поток горной реки. Последним рывком она проскользнула под кинжалом, но вместо того, чтобы попытаться скрыться в подземном ходе, бросилась к охотникам, стоящим в отдалении.

Никто не ожидал подобного от умирающей твари. Она проскользнула мимо Щуки, отпихнула воинственную девицу в ближайшие кусты и налетела на меня, сбивая с ног.

− Яовт анив, ыт невонив!

Последовал шквал яростных ударов. Остальные бросились на помощь, но их остановил Радогост:

− Пускай сам… Парень, Иван, сконцентрируйся. Ты должен ее ранить! У тебя есть руки, у него плоть − а значит, ты можешь победить!

Его слова звучали, как сквозь подушку. Лицо жгло. Похоже, шишигари распорола его на лоскутки. Говорите, не терять концентрации? У меня ее вдоволь, хоть упейтесь!

Не ощущая боли, я врезал кулаком с перстнем по искаженной роже, закрывшей мне небо. Нелепая головенка дернулась, я почувствовал податливость мягких костей. Оно стало осязаемым!

Но удивляться чудесам было некогда. Схватив сопротивляющееся существо за многосуставчатые лапы − чтоб и не думало сбежать, − я начал наносить размашистые оплеухи одну за другой.

Истеричные вопли заглушили вой ветра.

− Достаточно. Так ты ее точно не добьешь, − вмешался вскоре Радогост, которому надоело наблюдать за нашей возней.

Он вытащил из-под полы тяжелого плаща деревянный меч с расширяющимся к концу клинком. К рукояти тонкой лентой была примотанная крохотная детская игрушка − грубо выструганная лошадка. Этим мечом он в несколько уколов заставил шишигари распасться на части. Внутри оказалась та самая точка, что я видел иным зрением.

Тут же подоспел Щука с какой-то емкостью. Вдвоем они загнали светящуюся искорку внутрь и плотно закрыли крышкой. Ощущение обреченности в тот же миг начало исчезать.

− Ты не чувствуешь точку роста. Контролируй эмоции, − заметил главарь, обращаясь к тяжело дышащему Велесу. Подросток промолчал.

Закончив свои дела, незнакомцы обернулись ко мне. Выглядели они не слишком дружелюбно. Отсидеться в сторонке явно не получится. Будто стараясь спастись от неловкости, мой организм повел себя нестандартно.

Меня вновь стошнило. Прямо им под ноги.