Маньчжурия. 1945

Глава 4

Счет идет на секунды. Дымовая завеса пока еще держится, не позволяя немцам открыть прицельный огонь из танковых орудий и пулеметов. Но догадаться, что мы развернули батарею у самой кромки берега, как раз напротив панцеров, отнюдь не сложно… И гансы тотчас подтвердили мои опасения: два осколочных снаряда ухнули в болотную жижу метрах в тридцати от моих «сорокапяток», подняв в воздух фонтан мутной водой и вонючей грязи! Та щедро плеснула на щитки орудий и самих бойцов, увесистый шматок грязи нехило так ударил и по моей правой ноге, заставив зашипеть от боли… Но в то же время густая жижа отлично погасила разлет осколков снарядов, успевших погрузиться в вязкую топь. А без точной наводки пристреляться танкистам будет сложновато…

Зато первые, также пристрелочные очереди вражеских пулеметчиков вспороли землю на берегу в опасной близости от батареи.

– Протереть прицелы! Заряжай!!!

Станины разведены, орудия приведены в боевое положение, а снарядные спешно подают заряжающим шрапнельные гранаты 53-Щ-240. Дистанционные трубки разрыва заранее выставлены на восемьсот метров – расстояние от точки развертывания батареи на берегу до фрицевских панцеров, определенное мной во время разведки с помощью трофейного бинокля с отличной цейсовской оптикой…

Да, дымовая завеса также не позволит нам бить прицельно, пока не развеется. А когда она развеется… Тогда мы с немцами будем палить друг в друга не хуже, чем в американских вестернах: кто первым успеет сделать точный выстрел! Впрочем, враг-то будет бить осколочными, ему точное попадание и необязательно. В то время как мы должны закатить бронебойную болванку в лобовую проекцию башни аж за восемьсот метров при максимальной дальности прямого выстрела в девятьсот пятьдесят! Это серьезный вызов… И единственный наш шанс – ударить прямо сейчас сквозь дымную пелену, ударить шрапнелью, что взорвется на малой высоте вблизи панцеров. А там картечины сами достанут до вражеской брони, заодно хлестнув и по смотровым щелям, и по оптике!

– Орудие Глуханкина, ориентир один, цель – восемьсот метров, угол вертикальной наводки семь градусов… Орудия Федулова и Денисова, ориентир два, восемьсот метров, УВН семь!

Все, стоящие справа от орудий заряжающие едва ли не синхронно загнали шрапнельные снаряды в казенники, поглотившие артиллерийские гранаты с таким знакомым и приятным моему слуху металлическим лязгом… Теперь настал черед наводчиков, спешно доворачивающих маховики вертикальной и горизонтальной наводки, сверяя их с обоими ориентирами. Ориентиры на местности я выбрал поближе к берегу – так, чтобы дым их не закрыл, но строго по направлению стоящих вдали танков! Да уж, по кустам у опушки я полазил немало, намечая как точку развертывания батареи, так и расстояние до панцеров… Благо ширина и высота башен «четверок» мне хорошо известны. Но теперь одинокое, невысокое дерево и густо растущий правее кустарник служат моим наводчикам надежными ориентирами. А УВН (угол вертикальной наводки) я рассчитывал сам, с учетом минимальной высоты подрыва шрапнели над танками.

– Огонь!!!

Все три «сорокапятки» бахнули слитным залпом – и тут же впереди грохнули разрывы шрапнельных гранат, скрытых от нас дымной пеленой. Одновременно с тем открылись замки, словно вытолкнув дымящиеся гильзы стреляных снарядов.

– Откат нормальный!

– Шрапнель заряжай!

У «сорокапятки» относительно малый расчет по сравнению с полковыми и дивизионными трехдюймовками, а также Грабинской ЗИС-3, состоящей на вооружении ИПТАПов. Заряжающий также выполняет роль замкового и следит за откатом, а снарядный «играет» за установщика, снимая колпачки с головки снарядов и выставляя дистанционную трубку разрыва гранат. Впрочем, на шрапнели она была выставлена заранее, еще перед вылазкой… Дымовая завеса пока держится, и еще как минимум два выстрела из скорострельных «сорокапяток» мы должны успеть сделать, прежде чем она начнет рассеиваться. Между тем панцеры как-то подозрительно молчат с ответными выстрелами…

А вот очередная пулеметная очередь вспорола землю всего в пяти шагах от орудия Виталия Глуханкина, лучшего моего командира с лучшим заряжающим Димой Вавиловым. Зараза, как бы вас, выродков, уже заткнуть!

– Орудие Федулова, ориентир один, цель шестьсот, УВН пять! Радин, сменить положение трубки на шестьсот! Остальные – огонь по танкам по готовности!

Снарядный Женя Радин принялся лихорадочно менять положение дистанционной трубки снаряда, в то время как вновь ударившая пулеметная очередь словно огромным зубилом приложилась о щиток пушки Денисова, заставив наводчика отпрянуть! Но уже грохнул выстрел «сорокапятки» Глуханкина, а следом, спустя пару секунд, огрызнулось шрапнелью и орудие Федулова.

Картечная шрапнель наиболее эффективна против вражеских зольдат, расположенных на открытой местности. А вот земляные укрытия уже неплохо защищают от картечин, так что в условиях позиционной Империалистической от шрапнели если не отказались, то стали использовать ее куда реже… Но все же отдельные пули вполне могут залететь в окопы, особенно если снаряд взорвался на малой высоте прямо над траншеей! А заодно они могут жестко стегнуть по стволу торчащего из окопа пулемета и, собственно, по самому станку… И действительно, огонь машинегеверов стих. Видимо, близкий разрыв гранаты напугал расчеты, заставив поостеречься от азартного нащупывания батареи!

С небольшой задержкой огрызнулась шрапнельной гранатой и «сорокапятка» Денисова, а в ответ вдали глухо бахнули танковые пушки. Но звук выстрела долетел до нас вместе с увесистыми осколочными снарядами, пролетевшими над головами! Хорошо хоть, достаточно высоко – иначе динамический удар не только скинул бы фуражку с моей головы, но мог и оглушить…

Оба осколочно-фугасных снаряда весом под шесть килограммов рванули позади нас метрах в пятидесяти. И тут же рицепс левой руки словно обожгло! А затем пришла и жгучая боль… Рухнуть наземь никто из членов расчетов не успел, но полетевшие в нашу сторону осколки каким-то чудом никого не убили и даже не ранили, по крайней мере серьезно. Меня острый как бритва осколок только задел по касательной, про остальных – не знаю, но вроде бы все на ногах… Повезло и группе прикрытия стрелкового батальона, только-только поравнявшейся с батареей и едва успевшей залечь на землю. Чуть-чуть припоздали бы, и тогда наверняка бы накрыло…

Но расслабляться рано. Немцы стреляют пусть и медленно – причем не факт, что именно вследствие нашей картечи, быть может, все дело в дыму, – но даже вслепую довольно успешно нащупывают батарею. Им всего на градус ниже довести пушки по вертикали – и все, пиши пропало… Да и дымовая завеса уже не столь густая – еще чуть-чуть и прояснеет, а там враг сможет взять точный прицел.

– Орудие Глуханкина, ориентир один, цель – восемьсот метров, угол вертикальной наводки пять градусов… Бронебойные! Орудия Федулова и Денисова, ориентир два, восемьсот метров, УВН пять!

Не будем рисковать с третьим зарядом шрапнели, завеса уже рассеивается…

– Подкалиберные?

– С ума сошел, Радин?! Калиберные!

Женя вроде уже бывалый боец, но в горячке боя иногда теряется. Нет, подкалиберные снаряды имеют куда лучшую бронепробиваемость на ближней дистанции, «тигра» мы именно подкалиберными из засады уделали в борт… Но только на ближней. На дистанции в полкилометра показатели штатных бронебойных выстрелов к М-42 уже равны, а на восемьсот метров преимущество имеет именно калиберная бронебойная болванка, что должна осилить 52–53 миллиметра вражеской брони (штатно лоб башни «четверки» 50 миллиметров). Но это при встрече под углом 90 градусов…

Все. Остается надеяться, что шрапнель хоть что-то повредила в оптике вражеских панцеров. Теперь нас ждет дуэль. Наше преимущество – это невысокий щиток и малый размер приземистых «сорокапяток», а также готовые ориентиры и уже выставленный градус вертикальной наводки. По горизонтали наводчикам придется доводить самостоятельно… Все одно первый выстрел должен остаться за моими расчетами, должен! Вот только одного выстрела может не хватить… Звонко лязгнул металл казенников, поглотивших очередные снаряды, оторвав меня от краткого мига раздумий:

– Расчеты! Бьем по готовности, бронебойные на смену приготовить! Группа прикрытия – огонь по пулеметчикам, не дайте им накрыть батарею!

– Есть, товарищ капитан!

– Есть!

Ну все, осталось только ждать…

Хорошо бы залечь, но батарея воюет, и командир ее должен стоять – как иначе? Времени приготовить ровики для снарядов и отдельные щели позади орудий для артиллеристов у нас не было. А раз бойцы будут воевать стоя, как я могу распластаться на земле, пытаясь подарить себе лишний шанс на выживание?!

Нет, на войне у каждого своя судьба. Даже когда сама война официально закончилась…

Господи, помоги!

– Целься!!!

Сквозь прерывающиеся, истончившиеся клубы дыма уже различимы башни далеких панцеров, загнанных в капониры. Скорее всего, топлива в их баках уже нет, а экипажам отведена роль смертников, чья цель продержаться как можно дольше. Вот только эти смертники постараются продать свои жизни подороже…

Выстрел «сорокапятки» Глуханкина ударил как-то неожиданно – и ведь снайпер Вавилов не промахнулся! Но, прижав к глазам бинокль, вначале я увидел лишь брызнувшую во все стороны окалину и осколки, а после – оставленную болванкой вмятину в маске орудия, прикрывающей собой башенную броню.

Явно не сквозное пробитие…

Пушки Федулова и Денисова выстрелили разом, но одновременно прилетел и осколочно-фугасный снаряд второго танка… Он рванул всего в пяти метрах от орудия Денисова, повредив крупными осколками казенник, продырявил откатник и наповал срезал снарядного с заряжающим. Тут же по батарее прицельно хлестнули очереди оживших машинегеверов – и Женя Радин со вскриком рухнул наземь, поймав пулю в бедро.

– Да давите их, чего молчите?!

Напряжение неравного боя мешает объективно оценивать ситуацию. Группа прикрытия начала работать в ответ, как только враг себя обозначил. Хлестко ударили снайперские трехлинейки, заработали ручные «дегтяревы», посылая во врага пока еще короткие, пристрелочные очереди. Следом нестройным залпом грохнули обе ПТРД… Я же вновь прижал бинокль к глазам, рассматривая второй танк.

Промазали. Оба орудия второго взвода промазали – одна болванка пролетела над панцером, вторая врезалась в бруствер капонира, снесла его и ударила под башню. Это, конечно, тоже неплохо, но спресованная земля наверняка погасила удар болванки. И потом, даже если она и ударила по броне, то наверняка по 80-миллиметровой плите в лобовой проекции корпуса.

Хотя брызги земли все же могли заляпать оптику…

И еще один выстрел Вавилова – лучшего наводчика самого подготовленного расчета батареи! Бойцы сумели оперативно приготовить полуавтоматическое орудие к новому выстрелу… Чуть подведя рычаг горизонтальной наводки, Дима нажал на рычаг спуска – и разогнавшаяся до малинового свечения болванка тотчас ударила в лоб башни! Вновь во все стороны брызнули осколки брони, но в этот раз болванка, прошедшая по нарезам удлиненного ствола М-42, ударила левее маски орудия. Есть сквозное пробитие! Я замер, напряженно ожидая, что внутри панцера сдетонируют боеприпасы… Не дождался – возможно, потому что осколочно-фугасных снарядов в башне «четверки» осталось совсем чуть-чуть. Но пробитие задней стенки исключено. А значит, деформированная болванка срикошетила внутри танка, разрывая эсэсовских танкистов буквально на куски! Настоящий ад в узком пространстве башни…

Туда им и дорога.

– Старшина Глуханкин, ориентир два, дистанция восемьсот, пятнадцать градусов вправо! Бьем второй танк!

Очередной вражеский выстрел опередил расчет Федулова, оглушенный близким разрывом предыдущего снаряда. Но фугас вновь рванул в болоте, причем метрах в сорока от нас! То ли картечь все-таки повредила оптику, то ли предыдущий удар по броне разболтал крепеж орудийных прицелов, то ли просто комья земли прилипли к внешним линзам, мешая целиться… Из танка их ведь так просто не сотрешь, особенно во время боя!

Так или иначе, очередной выстрел немцев не навредил батарее, а наводчик Федулова влупил свою болванку в маску вражеской пушки. Но ведь и такие попадания могут вывести орудие из строя или выбить прицел из креплений! И еще один выстрел… Теперь по панцеру долбанул Глуханкин, расчет которого умудрился довернуть орудие в считаные секунды… Правда, Вавилов не попал в прикрытый защитным экраном борт башни. Но, присмотревшись в бинокль, я не поверил своим глазам: болванка задела сам ствол пушки, насквозь продырявив его в верхней части! Ай да Дима, ай да молодец! Теперь танковое орудие непригодно к бою…

– Добиваем панцеры – и переносим огонь на пулеметы!

Впрочем, со стороны немецких траншей бьет лишь один станкач. Расчет второго, по всей видимости, «приземлили» снайперы и пулеметчики. А может, машинегевер пострадал от крупнокалиберной пули такого надежного и простого ПТРД… Как бы то ни было, шансов у фрицев больше нет – это понял и комбат Кругликов, зычно, азартно закричавший у самой опушки, поднимая батальон в атаку:

– За Родину! За Сталина! Ура-а-а!!!

– УРА-А-А!!!

…В землянке командира дивизиона непривычно душно. Да и встречают меня здесь не очень приветливо… Капитан Боев, Семен Николаевич, воюет с сорок третьего года и неплохо растет. Но, получив под начало чересчур самостоятельного, кадрового командира с хорошими результатами (да в одном с ним звании!), он стал излишне волноваться, что его подсидят… Ну а как же не волноваться вчерашнему рядовому артиллеристу, окончившему краткие командирские курсы после ранения, когда под его началом оказался такой «красивый» я с полноценным артиллерийским училищем за плечами? К тому же воюющий с 1941-го года! Пусть два самых тяжелых года этой войны и пришлись на партизанщину, но все же…

– Здравия желаю, товарищ капитан.

Я сухо поприветствовал командира дивизиона – неприязнь у нас вполне взаимная. Ну а как еще мне реагировать на тот факт, что опасающийся за должность командир ставит моей батарее самые тяжелые, опасные задания?!

Лишь сухо кивнув в ответ и даже не предложив присесть, Боев официальным тоном произнес:

– Товарищ капитан, поступил приказ о вашем новом назначении.

Мне осталось только хмыкнуть:

– Он поступил до того, как моя батарея получила задачу подавить два закопанных в землю панцера, или уже после?

Капитан пропустил мою подковырку мимо ушей, положив на стол завизированный подписью командира полка приказ. И прежде чем я успел с ним ознакомиться, Боев уточнил:

– Вас переводят в часть, направляемую из Германии на Дальний Восток. Предстоит новая война с милитаристической Японией, а там такие опытные командиры «сорокапяток» на вес золота. Поздравляю с назначением.

Я стиснул зубы от ярости, едва удержавшись от того, чтобы не втащить капитану по морде. Как же, поздравляет он! Наверняка ведь сам подсуетился насчет перевода, мудак! Хотя интонации были совершенно нейтральные, издевка в последних словах Боева читалась легко… Словно почуяв мое настроение, командир дивизиона быстро заговорил:

– Это не просто перевод, это перевод с повышением для вас, товарищ капитан. Обещают должность не ниже командира дивизиона! Кроме того, война с Японией сложной не будет, а для «сорокапяток» там целая прорва целей. В конце концов, у японцев нет сильных танков с крепкой броней! Глядишь, успеете обзавестись заслуженными наградами…

Опять издевается, гад. У меня из всех наград только медаль «Партизану Отечественной войны» второй степени. Ну а как? В 1941-м успел побывать только в одном бою под Смоленском – хоть и в жарком бою. Затем ранение, окружение, партизанский отряд… С начальством отряда все было тоже не очень ладно. На наши диверсии немцы отвечали казнями заложников, и, в конце концов, я начал уклоняться от участия в акциях партизан по любому поводу. Но медаль получил заслуженно: когда немецкие егеря вывели батальон карателей на отряд, мое орудие и хорошо натасканный расчет сумели прикрыть отход партизан.

Потом еще много чего было. Фильтрационный лагерь по выходе к своим, понижение в звании. Едва в штрафбат не загремел! Спасло осколочное ранение в последнем бою, оставленное миной «восьмидесяткой»… Новые бои, восстановление в звании, повышение до комбатра. Но на дивизион уже не поставили – клеймо окруженца… Зря только Боев волновался.

Были и представления к наградам, но их неизменно заворачивали. Явно не без участия непосредственного командира! Вот бы прямо сейчас съездить ему по морде! Нельзя. Подсудное дело, и в случае с Боевым не замнут – капитан наверняка поднимет шум.

С другой стороны, может, оно и к лучшему? После войны все домой хотели вернуться – только вот меня мысли о доме откровенно пугали. Ибо нет дома, точно знаю, что нет – сгорел после бомбежки. Семья? Так женой и детьми обзавестись не успел, родители же на письма не отвечают, как и братья… Что ждет дома – неведомо, а так хоть какая-то надежда, что живы родные.

Пусть и наивная надежда.

Может и прав Боев, и мне действительно лучше схлестнуться с японцами? У них до недавней поры танков с противоснарядной броней не было, М-42 такие за километр выбьет без всяких проблем, даже старая 53-К справится! А так будем участвовать в боях в качестве мобильного орудия поддержки пехоты, подавляя огневые точки врага. «Сорокапятка» – это ведь снайперская винтовка на колесах, и в этом качестве воюет всю войну…

– Есть перевод в новую часть!