Магия - не для оборотней. Часть 3

Глава 65

Я замер на ступенях храма всех богов, зажмурился. В одной руке сжимал маяк, из другой по-прежнему не выпускал древесные листья. Я не мог толком оглядеться, когда бежал сюда. Но сумел сделать это сейчас. Потому что духи оставили меня в покое. Более того: они обходили меня стороной, не пытались проскочить через моё тело, как сквозь стену. Точно я вдруг стал для них непреодолимой преградой.

Лишь краешек оранжевого солнечного диска выглядывал из-за крыш домов. Уже не ослепительный, потемневший. Его лучи насилу пробивались через скопления разноцветных духов, отражались в окнах домов, в бурлящих струях и бассейне фонтана. Но всё же они пока освещали и городскую площадь, и лежавшие на ней тела людей, лошадей, собак и птиц.

Большинство горожан умерли там, где застало их вторжение духов. Свалились на камни разноцветными кучками одежды. Я видел и зелёные цвета клана Аринах, красные — кит Лизран, золотой блеск на белых одеждах великоклановцев, форму и оружие городской стражи. Неодарённые при слиянии с духами умирали мгновенно. А вот маги продержались подольше — заметил рядом с некоторыми телами кровавые дорожки.

Я смотрел на мёртвых, не из праздного любопытства: искал среди них свою подругу. Из храма Тилья исчезла. Я заглянул там в каждый закуток — не увидел обёрнутую в чёрный халат женскую фигуру. Чёрную одежду не заметил и на площади. Горожане предпочитали если не клановые, то светлые цвета: те не так сильно грелись на солнце. Чёрные халаты — удел кит Сиоль. Но вряд ли кто-либо из колдунов разгуливал вчера по этой площади.

Собираясь в Селену, я ставил перед собой чёткую цель — добраться до Площади храмов, найти там Тилью. Почти не сомневался, что отыщу свою подругу рядом с алтарём Сионоры. Так и случилось. А вот то, что произошло после, сбило меня с толку. Я был готов к тому, что обнаружу подругу мёртвой. Настраивал себя на такой вариант. Но и не мог прогнать из груди надежду на иной исход поисков.

Перед моим мысленным взором вновь предстало бледное и спокойное лицо Тильи. Вспомнил, как держал тело подруги в руках. Не почувствовал тогда её дыхание, не ощутил биение сердца в её груди. Свою подругу я нашёл… мёртвой? И тут же потерял. Она… ушла? Я вздохнул, покачал головой. Эти странные находка и потеря никак не укладывались в моей голове. Я не понимал, что мне делать дальше.

Сжал в руке маяк. Но даже не подумал его активировать. Спустился на две ступени вниз, остановился. Сердце в груди сжалось, точно от испуга. Почувствовал вдруг желание вернуться в храм, продолжить поиски; взглянуть на алтарный камень Сионоры — ведь я же помнил, как положил на него тело своей подруги! Затаил дыхание. А не привиделась ли мне Тилья?

Как она могла остаться целой и невредимой в наполненном духами зале? Ведь не спала же она там, на самом деле?! Я напомнил себе, как выглядели прочие посетители храма — мёртвые, изуродованные, пропахшие кровью, гарью и фекалиями. И снова оживил в голове те воспоминания, где кровь из моих глаз капала на идеально чистое и спокойное лицо Тильи.

Моргнул — прогнал видение. Освежил в памяти то, как обошёл потом храм трижды. Свою подругу в нём не нашёл. Да и была ли она там вообще? Я посмотрел на пучок листьев в своей руке. Всё больше убеждался, что сегодня видел Тилью лишь в собственном воображении. Сходил с ума от боли; без чувств свалился на пол храма; бредил… или увидел сон; поверил в него, потому что очень хотел в него поверить.

«Так может дядя прав?» — подумал я.

Как могла Тилья очутиться в храме?

Неужто я стал верить сновидениям?

Я посмотрел на блестевшие в лучах заходящего солнца крыши домов — туда, где находился квартал клана Ятош; туда, где стоял дом деда, сиера вар Фелтина. Потому что там, по слова дяди, Тилья и совершила ритуал призыва. Причём сиер Нилран наверняка не ошибся: именно с той стороны на Площадь храмов прилетали духи — их словно проносило мимо меня воздушным течением.

Что если мой сон солгал?

Что если Тилья так и осталась рядом с межмировым проколом?

Что если она сейчас лежала на полу в той самой комнате, где когда-то мелом рисовала на полу руны?

Мой взгляд вновь пробежался по мертвецам на площади. Их запашок долетал до меня вместе с запахами пришельцев из другого мира — знакомый ещё с тех времён, когда я был огоньком. Какой из духов убил Тилью? Она сгорела, встретившись с саламандрами? Или погибла, столкнувшись с олмерами? Как бы сейчас ни выглядело её тело, я должен его отыскать. И унести отсюда. Как и собирался.

К дому деда я подошёл уже ночью — при свете звёзд и огнедухов; в образе человека — босой, голый. Брёл сюда по тёмным улицам: никто не удосужился зажечь фонари. Да и кому было их зажигать? Город полностью вымер: не ругались горожане рядом с тавернами, не стучали копытами лошади, молчали птичьи голоса, не раздавалось стрекотание насекомых. Из звуков слышал лишь завывание ветра под крышами, шуршание листвы в садах за заборами, да мои шаги; духи летали беззвучно.

В квартале клана Ятош мне показалось, что духи двигались мне навстречу единым потоком, впритирку друг к другу. Тёмные сгустки прижимались к светлым — те в свою очередь не чурались касаться прозрачных и огненных. Духи парили повсюду: справа от меня, слева, вверху — закрывали собой звёзды. Тем удивительней казалось то, что они всё же умудрялись меня облетать. И даже оставляли вокруг моего тела пустое пространство: я шёл, словно заключённый в непроницаемый воздушный кокон.

На придомовую территорию я вошёл через калитку — нашёл её плотно прикрытой, но не запертой. Вокруг себя почти ничего не видел. Но не из-за темноты. Плотная мельтешащая стена из духов заслоняла от меня и дом, и деревья сада, и даже небо. Уже от соседнего квартала я продвигался, больше прислушиваясь к собственному чувству направления, нежели ориентируясь по местности. И думал о том, что дядя снова оказался прав: попади я в Селену здесь, а не в Императорском саду, выжить мне не помогло бы даже обращение.

Духи заполнили бы моё тело быстрее, чем я сумел бы сменить образ. И речь бы шла не о том десятке духов, что проникли в меня там, в саду. Я оглянуться бы не успел, как мою ауру здесь, в доме деда, в клочья разорвали бы сотни, если не тысячи тех же саламандров. Не помогла бы ни скорость передвижения охотника, ни умение терпеть боль, ни моя живучесть, ни опыт прежних симбиозов. Орды духов не оставили бы мне надежду на спасение — в считанные такты разорвали бы моё тело и ауру в клочья.

Я словно большая льдина на поверхности реки без помех добрался до входа в дом. Поднялся по ступеням крыльца, безуспешно пытаясь что-либо рассмотреть в саду — там, где за деревьями и стеной из духов пряталась беседка. Шагнул в дверной проём. Пришельцы из иного мира не пытались мне воспрепятствовать. Да им дверь и не была нужна. Они лавиной двигались мне навстречу; обходили меня, не пересекая видимую только им границу в паре шагов от моего тела; сквозь стены устремлялись на улицу, разлетались по имперской столице.

Уже по загромождённым коридорам я понял, что дядя не ошибся — он сумел вычислить даже точное место, где сделали межмировой прокол. Для чего бы ещё понадобилось выносить из большой гостиной мебель, если не с целью освободить пространство для проведения ритуала? Похожий беспорядок в этом доме я уже видел — в тот день, когда Тилья сдавала экзамен. Тогда я так же обходил все эти шкафы, столы, кресла и диваны, смотревшиеся в узких коридорах неуместно и нелепо.

У входа в комнату моё сердце забилось чаще. Я даже замедлил шаг, точно раздумывал, идти ли дальше. Вспомнил, как пришёл сюда во время подготовки моей подруги к экзамену по теории ритуалов. Тилья тогда стояла в центре зала, её лицо, колени и руки белели, точно посыпанные мукой: она исписала пол в комнате мелом. Я не остановился. Заглянул в комнату — белых полос на полу не обнаружил. Хотя знакомые узоры на паркете увидел. Вот только в этот раз руны нарисовали кровью.

При свете алхимических фонарей и огнедухов я рассматривал пятна расплавленного воска от сгоревших свечей на полу; в центре зала — похожее на маленький бассейн корыто, наполненное кровью: её запах я чётко выделил среди множества других, что заполняли комнату. Заприметил и диск портала у дальней стены — большой, выходивший краями за пределы гостиной; похожий на гигантское серебряное блюдо; беспрерывно выталкивавший в наш мир всё новые и новые орды разноцветных духов.

Но не нашёл в зале призыва Тилью.

Я обошёл все комнаты дома, поднялся на чердак, спустился в спальни рабов. Прошёлся по саду: заглянул не только в беседку, но и за каждое дерево, что там росло, за каждый куст. Обследовал всю освещённую саламандрами придомовую территорию. Подошвы моих ног, лишённые обычных для людей мозолей, истёрлись в кровь, побаливали. Я не спешил, хотя сердце билось часто — поторапливало. Всё так же держал в руках маяк и листья липы: не желал расставаться ни с тем, ни с другим.

В кладовке обнаружил мёртвых рабов, убитых до появления в доме межмирового прокола. Духи не тронули их тела — мертвецы их не интересовали. Надрезы на шеях рабов оставили точно не жители другого мира — кровь в том корыте появилась не ниоткуда. Зато именно духи обезобразили погибших на постах около ограды стражей. И моего деда, сиера вар Фелтина. Сожжённое огнедухами тело сиера Михала я увидел за столом в кабинете, рядом с обгоревшими книгами и пустой бутылкой от мирнского грома.

А вот Тилью я так и не отыскал.

Ни живую, ни мёртвую.

Я зашёл в нашу с Тильей комнату, уже смирившись с тем, что свою подругу в доме деда не найду. Пришёл сюда не для того, чтобы поностальгировать. Оделся (чистый халат висел на привычном месте, словно моя подруга его только-только подготовила), обтёр мокрым полотенцем ноги, натянул сандалии, привычными движениями обмотав завязки вокруг ног.

Снял со стены и подвесил к поясу подаренный Исоном короткий меч. Дядя и Тилья не забрали его в замок: либо не посчитали нужным, либо попросту позабыли. Не обронил я и взятые с алтаря Сионоры листья — уложил их в карман. Присел в своё любимое кресло, взглядом окинул заполненную духами комнату, повертел в руке гладкий твёрдый шар-маяк.

Я не понимал, что должен делать дальше. Ясно, что обязан отыскать Тилью. Но где именно её искать? Куда идти? Быть может, я перепутал храмы? Но приметная щербинка на алтарном камне в зале, что на Площади храмов, говорила о том, что никакой ошибки не было. Тилья в моём сне молилась именно рядом с тем алтарём — в этом у меня не было сомнения.

Прикрыл глаза, собираясь с мыслями. От мельтешения в воздухе пёстрых разноцветных сгустков давно уже гудело в голове. А ещё: вызывали тошноту и головокружение слившиеся в нестерпимую вонь запахи. Каждый дух привносил в общий коктейль свой резкий аромат. Я не представлял, как выдержал бы это зловоние в образе охотника. Потому и терпел раны — не обращался, чтобы от них избавиться.

И всё же… видел ли я сегодня в храме Тилью?

Дорогу к храмовой площади я сейчас вспомнил с трудом. Всё это мельтешение травы под лапами, саламандры, ожоги, мелькнувшие под брюхом острые прутья забора — сон или явь? Я потёр виски. Всё, что случилось до обращения — там, за оградой сада — точно произошло наяву. А потом… Лучше всего я запомнил разрывавшую тело боль… и запах можжевельника.

А Тилья?

Тут же вспомнилось спокойное лицо Тильи; её холодная кожа; и та не очень-то пригодная для сна поза, в которой я обнаружил тело своей подруги рядом с алтарным камнем Сионоры. А обнаружил ли? Не свалился ли я без памяти, едва переступив порог храма? Ведь то, что случилось в зале, не походило на правду. Обёрнутое в тёмный халат тело на алтарном камне…

То была реальность?

Быть может, лишь сон?

Или вызванный болью бред?

Я тряхнул головой. Сильно, до зубного скрежета сжал челюсти: мне хотелось кричать от бессилия — едва сдерживал это желание. Подумал о том, что нужно вернуться на Площадь храмов, продолжить поиски там. Я должен снова осмотреть зал храма всех богов и площадь: взглянуть на лица всех лежавших там людей — убедиться, что моей подруги среди них нет. Лучшей идеи пока придумать не мог.

Бесконечные вереницы духов, что бесшумно проносились перед моими глазами, убаюкивали. Уже не беспокоили и почти не привлекали к себе внимание. Я сам не заметил, как перестал замечать летавших в воздухе пришельцев из другого мира. За вечер и полночи они стали для меня чем-то похожим на листву деревьев, на облака на небе — привычным, ничем не занимательным явлением.

Я зевнул, потёр глаза, отгоняя сонливость. Невольно посмотрел на стол, у которого часто сидела Тилья — рисовала руны — в то время как я заучивал конструкции букв. Несколько листов желтоватой бумаги лежали на столешнице и сейчас. Тилья явно торопилась, уходя отсюда, раз позволила себе оставить в комнате беспорядок. Словно наяву я услышал голос своей подруги: тот спрашивал, не хочу ли я выпить чашку кофе.

«Хочу, — подумал я. — Очень хочу».

Но понимал, что варить для меня кофе в этом доме сейчас попросту некому.

Я подбросил в руке маяк. Поймал его, разглядывая сквозь тела духов размытые очертания расставленных по комнате предметов — такие знакомые, вызывавшие в душе сладостную ностальгию. Я пытался заставить себя подняться с кресла, вновь отправиться на поиски. Но пока не мог: уж очень хотел задержаться в этом месте ещё хоть на мгновение, предаться воспоминаниям.

Ведь в этом месте мне многое, если не всё, напоминало о Тилье; а ещё о том, как мы с ней были здесь счастливы. Странно, но, сколько бы ни пытался припомнить проведённые в Селене дни, я чаще всего воскрешал в памяти не учебные аудитории Академии, не императорский дворец или Императорский сад. А вспоминал именно вот эту комнату, где меня обычно ждала Тилья.

Вот только в своём воображении я видел комнату не такой, как сейчас — совсем иной. И дело не в духах, что заполнили почти всё её пространство. В той комнате, которую я вспоминал, часто витал кофейный запах; слышалось шуршание бумаг на столе; и звучал тихий голос моей подруги. Без Тильи комната словно умерла, стала ничем не лучше других помещений, лишилась… своей души.

Я вздохнул, в очередной раз огляделся, угадывая очертания знакомых предметов за скоплением тел духов. Вряд ли захочу вспоминать это место таким. Я взглянул на окно, через которое мы по ночам любовались звёздным небом. На нашу с Тильей кровать. Как наяву услышал её поскрипывание. Сомневаюсь, что услышу его снова в реальности. Я вновь повертел в руке шар-маяк. Направил в него струю маны.

Маяк песком осыпался мне на колени.

Я не ожидал подобного поворота. Вскочил с кресла, точно ошпаренный кипятком. Отряхнулся. «Глушилка в квартале не работает», — отметил я. Посмотрел на свои ладони, словно пытался понять, как сумел справиться с глушителем портальных сигналов, как с первой же попытки активировал маяк. А ведь считал, что сумею сделать это лишь на окраине города!

Долго пребывать в растерянности мне не позволили: рядом с креслом, спугнув ближайших к нему духов, беззвучно открылся чёрный глаз портала. Я смотрел на него — пытался сообразить, как поступить. Думал о том, что хотел вернуться на Площадь храмов; о том, что собирался вновь осмотреть лежавших на ней мертвецов, пройтись по храму; прогуляться и к другим храмам города.

Вот только не лучше ли будет продолжить поиски днём?

Я окинул комнату прощальным взглядом — решительно шагнул в чёрный диск.

Не случилось никакой слепоты, что всегда бывала сразу после перехода. Я словно вошёл не в портал, а в обычную дверь. В лицо ударил яркий свет алхимических светильников. После ночной Селены, где служили фонарями лишь звёзды, да огнедухи, он показался мне ослепительным. Я зажмурился, прикрыл глаза ладонью. И уже мгновение спустя обрёл способность видеть.

Понял, что вернулся в Вульфгард.

— Живой, — сказала Норма.

Она рванула мне навстречу, стиснула меня в объятиях, шмыгнула носом. Запах ванили после вони заполненной духами имперской столицы показался не таким уж неприятным. Я нерешительно похлопал принцессу по плечу. Не обнял её в ответ, но и не оттолкнул. Обниматься с Нормой мне раньше не доводилось: у меня и мысли никогда не возникало сделать такое. Поверх рыжей макушки я осмотрел комнату.

Увидел дядю: сиер Нилран разглядывал меня с интересом истинного учёного. Если бы ко мне не рванула принцесса, почти наверняка это сделал бы дядя — такое желание читалось на его лице. Но сиер вар Торон подошёл бы ко мне не для того, чтобы обнять. Скорее уж, он заглянул бы мне в глаза, прощупал мой пульс, проверил температуру моего тела. Ну а потом бы забросал вопросами.

А вот на лице сиера вар Жунора я любопытства не увидел. Только усталость. Такую же, как и на лице оператора ПК. Мужчина уже пришёл в себя после моего «шока», вернул себе место рядом с портальным камнем. Должно быть, не сиер кит Мулон отслеживал сигнал моего маяка — к исполнению обязанностей вернулся штатный оператор. Очнулись и стражники — недовольно зыркали на меня со своего поста у входа в зал.

Мне ещё не приходилось видеть так много народа в комнате с ПК. Но после Селены комната всё же показалась мне пустой: никакого мельтешения в воздухе. А ещё: никакого смрада духов, человеческих фекалий и сутки пролежавших на жаре мёртвых тел. Сиер Нилран повернулся к скучавшему рядом с ПК оператору. Махнул рукой, привлекая к себе внимание. Щёлкнул пальцем.

— Валесские горы, замок семьи Торон, — распорядился он. — Будь так любезен.

Повернулся ко мне.

— Отправимся ко мне, Линур, — сказал дядя. — Вместе с этой милой рыжеволосой сиерой. Уверен: она не станет возражать. Вижу, что ты неплохо выглядишь. Так что небольшой переход выдержишь. В замке тебя осмотрю. Там нам подробно расскажешь о своих приключениях. Отдохнёшь. А потом мы с тобой проведём кое-какие эксперименты.

Первое, что я сделал, очутившись в Валесских горах — дважды обернулся. Сделал это, уединившись в комнате; до разговоров с дядей: тот согласился подождать. Уж очень я хотел избавиться от всех тех запахов, которыми пропитался в Селене. А заодно залечил ссадины и царапины, которые получил, разгуливая по имперской столице в образе человека.

Обращение избавило моё тело и от усталости. Но только тело.

Разум же нырнул в пучину безнадёжной апатии.

Докладывал я о своих похождениях сидя в мягком кресле. По правую руку от меня остывал в чашке кофе. Слева — наглаживала меня по плечу непривычно молчаливая Норма. Слёзы в её глазах уже не блестели; с лица рыжей не сходила счастливая улыбка. Дядя восседал в кресле напротив — направлял мой рассказ вопросами и удивлёнными возгласами.

Я монотонно бубнил: без эмоций в голосе пересказывал всё, что случилось со мной в имперской столице. Говорил и о тех картинах, что там видел; и о чувствах, что там испытал. Не умолчал и о видении, в котором нашёл в храме Тилью. Вернулся к тому сну, что направил меня на Площадь храмов. Дважды повторил, как очнулся рядом с алтарём богини и не обнаружил в себе симбионтов.

— Я точно тогда не обращался, — ответил я на вопрос дяди.

— Как такое может быть? Как ты это объяснишь, племянник?

Я пожал плечами. Не чувствовал сейчас желания что-либо доказывать или докапываться до истины. И дяде не удалось подогреть мой интерес к этому — как он ни пытался растолковать всю невероятность случившегося со мной в храме преображения. Мои рассказы становились всё менее красочными, похожими на скупое перечисление фактов. Бороться с накатывавшей сонливостью становилось всё сложнее…

Открыл глаза — сквозь влажную пелену разглядел над собой покрытый паутиной трещин серый потолок. Услышал жужжание мух, шуршание бумажных страниц. Не удержался — зевнул.

— Ну наконец-то! Очнулся!

Я повернул голову. Сообразил, что нахожусь в той комнате, которую выделил мне в своём замке дядя. Моргнул, прогоняя влагу — увидел Норму. Рыжая сидела в кресле, поджав ноги. Что-то жевала (судя по запаху — свежую выпечку). Сжимала в руках знакомую книжицу (третий том повествования о похождениях Линура Валесского). Мой живот жалобно заурчал: напомнил, что не мешало бы поесть и мне.

— Силён же ты дрыхнуть, мальчик! — сказала принцесса. — Мы уж подумали: ты не проснёшься и сегодня.

Я попытался вспомнить, как оказался в этой комнате, на этой кровати. Но не сумел. Последнее, что сумел выудить из памяти — разговор с дядей о моих поисках Тильи: как описывал сиеру Нилрану свои похождения в имперской столице среди паривших в воздухе орд духов.

Мысль о Тилье разогнала остатки сонливости. Я сел. Нахмурился, сообразив, что следует немедленно посетить уборную.

— Я долго спал?

— Ты шутишь, мальчик? — сказала Норма. — Долго — это не то слово! Я запарилась рядом с тобой сидеть! Сиер вар Торон побоялся оставлять тебя одного. Потому я и торчу в этих стенах уже больше двух дней! Как по-твоему, тупица: мало это или много? Третью книжку начала читать! Кстати: скучную. А ты всё дрыхнешь!

Принцесса развела руками. Она не выглядела расстроенной. Напротив: её глаза задорно блестели, а на скулах пылал румянец.

— Я сегодня не удержалась, — сказала рыжая, — проверила, живой ты или окочурился. Сиер вар Торон кит Сиоль велел звать его, если с тобой случится… что-нибудь эдакое: подохнешь, например. Но ты преспокойно храпел — не стала его беспокоить. Это же… странно столько спать. Но сиер Нилран запретил тебя будить.

Она ухмыльнулась

— Ну раз уж ты не подох — пойду, обрадую твоего дядю. Пусть распорядится на счёт завтрака. Мне тоже не помешает поесть. А то голодаю тут с тобой. С такой кормёжкой скоро одни кости от меня останутся. Приходится воровать еду на кухне. Меня в этом доме совсем за принцессу не считают.

За завтраком я выслушал от Нормы свежие сплетни из Селенской империи. О том, что «старший сын» покойного правителя империи объявил себя новым императором; что новой столицей он избрал тот самый Форид в Лииидской провинции — якобы, по причине его удобного расположения. А заодно он издал указ об упразднении Совета, что вызвало открытое недовольство со стороны Великих кланов.

По словам принцессы, сразу пять провинций, где всем заправляли остатки обезглавленных Великих кланов, изъявили желание отколоться от империи. Объявили кит Орнаш и их вассалов нежелательными гостями на своих территориях. На что новый правитель среагировал удивительно быстро: к главным городам бунтовщиков уже направлялись непострадавшие от Катастрофы в Селене имперские армии.

— Так что твоя колченогая, мальчик, сделала то, о чём давно поговаривали в Великом княжестве, — сказала принцесса. — Её выходка проредила старшие семьи великоклановцев. Те почти в полном составе навсегда остались в Селене. И больше не смогут мешаться у нас под ногами. У императора теперь будет настоящая власть над людишками. Без всяких там ограничений со стороны их дурацкого Совета.

После завтрака дядя повел меня в свою лабораторию. По дороге заставил в очередной раз рассказать ему о том, каким образом мне удалось избавиться от олмеров в храме всех богов; и точно ли я уверен в том, что тогда не обращался. Я повторил ему все свои умозаключения по этому поводу. Поведал и о тех ссадинах, что заполучил во время забега к Площади храмов. После обращения они наверняка бы исчезли. Но раны по-прежнему украшали мои локти и колени, когда я вернулся в Вульфгард.

Заявил дяде: я вовсе не уверен, что сумел в итоге избавиться от олмеров. Даже после тех обращений, что совершил уже здесь, в Валесских горах. Как бы странно это ни звучало. Пусть я теперь и не чувствовал боль, что неизменно дарили эти симбионты мне в прошлом. Но в своей ауре по-прежнему ощущал их присутствие. Там плескалась их мана — та, из которой и состояли их тела. Причём, настолько много маны, что я просто не мог её не замечать. А значит, олмеры никуда не исчезли.

— Много, говоришь? — сказал дядя. — И ты способен ею пользоваться?

— Думаю, что могу.

Сиер Нилран задумчиво посмотрел на курительницу. Вздохнул, вернул её в карман. Любопытство пересилило желание курить.

— Что ж, давай посмотрим, племянничек, что ты называешь «много», и будет ли от этого «много» для нас хоть немного толка.

В лаборатории дядя первым делом усадил меня за стол рядом со знакомым мне похожим на железную ракушку артефактом. Принёс шкатулку с карцами — вставил кристаллы во все двадцать пять пазов на поверхности прибора. Пока сиер вар Торон проверял надёжность крепления камней, я без его подсказок положил руку между створками металлической раковины. Проделал это без особого рвения: мысленно был далеко от этой лаборатории, да и от Валесских гор. Сиер Нилран прижал палец к красной точке — запустил перекачку маны.

Все двадцать пять карцев почти мгновенно окрасились в синий цвет.

Дядя в удивлении приподнял брови. Посмотрел мне в лицо. Не говоря ни слова, заменил синие кристаллы на прозрачные и вновь активировал артефакт.

Я снова ощутил на руке холодок. Новая партия кристаллов потемнела так же быстро, как и предыдущая — вся. Дядя тут же заменил накопители. …

… Я вынул из железного артефакта онемевшую от неподвижности руку.

Сказал:

— Всё. Хватит.

Дядя потянулся за новой порцией кристаллов, но замер, остановленный моими словами. Его глаза возбуждённо блестели. Он посмотрел на заполненную синими зёрнами карца коробку (если я не сбился при подсчёте, количество заряженных мною сегодня карцев перевалило за пять сотен). Нахмурился. Вновь принялся заполнять пазы на артефакте пустыми кристаллами.

— Нам следует точно установить, на что ты теперь способен, племянник, — заявил сиер Нилран. — Мы должны чётко обозначить границы твоих нынешних возможностей. Чтобы строить планы на будущее. Разве ты не понимаешь, Линур, как это важно? Тебе в руки свалилось невероятное могущество! Сравнимое с божественным! Мы ещё выясним, как и почему такое произошло. Хотя я почти уверен, что здесь не обошлось без вмешательства твоей покровительницы.

Он указал пальцем на знак Сионоры, который по-прежнему красовался на моей шее, несмотря на многочисленные обращения, что я совершил с момента его нанесения мне на кожу.

— Олмеры не могли сами раствориться в твоей ауре, — сказал дядя. — Думаю, ты и сам это понимаешь. Тут явно не обошлось без постороннего вмешательства — я уверен: божественного. Понять бы ещё, чем ты заслужил такую честь. Боги исключительно редко замечают отдельных индивидуумов. Обычно им интересны только народы. Но… в этом мы тоже попробуем разобраться. Позже. А сейчас, племянник, не канючь. Давай-ка, мы всё же измерим твой нынешний резерв.

Я покачал головой. Размял пальцы, избавляясь от покалывания.

— Это будет слишком долго, сиер Нилран. Да и… вряд ли получится. Мы зарядили уже кучу кристаллов, но я пока не чувствую, чтобы мои резерв хоть сколько-то уменьшился.

— Не чувствуешь?

Дядя вставил в паз на артефакте очередной карц.

— Я… теперь ощущаю в своей ауре ману, сиер Нилран. Наверное, потому что её стало очень много. Раньше я мог так чувствовать только огонь саламандра. Теперь и магическую энергию тоже. Я… не могу вам точно сказать, сколько её во мне осталось. Но точно намного больше, чем мы уже успели перекачать в кристаллы. Если мы продолжим заряжать карцы с прежней скоростью, то провозимся с измерениями не один день.

Сиер вар Торон в удивлении вскинул брови.

— Ты уверен?

Я кивнул.

— Так и есть, сиер Нилран. Я не преувеличиваю.

Дядя посмотрел мне в глаза. Должно быть, увидел там подтверждение моим словам. Потому что высыпал так и не вставленные в артефакт зёрна карца обратно в шкатулку, вынул из кармана курительницу. Над его пальцем вспыхнул огонёк. Я уловил в воздухе сладковатый аромат дыма чиманы.

Сиер вар Торон закурил.

— Ты хоть понимаешь, племянник, что всё это значит? — спросил он.