Магия Драконов

Сиг Клешнерукий

С утеса дул холодный ветер, такой холодный, что пронизывал, словно меч, каждую косточку под испачканной копотью кожей. Сиг Клешнерукий вздрогнул, но не посмел приблизиться к жару горна, где, словно неистовый дождь, вспыхивали искры и раздавался грохот кузнечного молота, от которого глохнут уши наблюдающих за его работой. Однако сегодня никто не смотрел на наковальню, повинуясь приказу самого мастера-кузнеца Мимира. Сегодня Королевский Сын Сигурд обрабатывает металл, который он сам выбрал, чтобы выковать меч — меч, который разрубит любые доспехи Амилиара.

Сиг Клешнерукий потер худую грудь кривыми пальцами, которые и дали ему это грубое прозвище. Потом поскреб кожу под свободно свисающей накидкой из волчьей шкуры, после долгого пребывания в кузнице настолько почерневшей от древесного угля, что временами самого Сига можно было принять скорее за лесного тролля, а не за сына рода человеческого.

Все, что он слышал о доспехах Амилиара, — так это то, что любому, кто путешествует по земле и наденет их на себя, можно не бояться ни копья, ни меча, выкованного рукой смертного. И настолько широко разошлись по миру эти хвастливые россказни, что Мимир (происходящий, как говорили люди, из древнего рода гномов, которые ковали металл для героев Асгарда) долгое время хмурил брови и кусал губу, разбрасывая направо-налево резкие слова, пока все окружающие не ощутили остроту его языка.

А потом и он поднял голос и поклялся, что воистину выкует клинок, чтобы показать Амилиару, что тот не первый кузнец в мире и, может даже не второй! И король Бурундский побился об заклад, поставив на то, что Мимиру не добиться этого.

Однако сам Мимир не занялся ковкой: ему явилось знамение. И он возложил эту задачу на Сигурда Королевского Сына. Семь дней и ночей Сигурд трудился над металлом, а потом отнес клинок к ручью, который вытекал у подножия утеса. В него Мимир бросил сеть из шерстяных нитей, и Сигурд опустил клинок в воду так, чтобы поток воды поднес эту сеть к клинку, — и нити были перерезаны!

После этого все, кто трудился в кузнице, возликовали. Однако Сигурд Королевский Сын и Мимир посмотрели друг другу в глаза. И Сигурд забрал назад этот меч и разбил его на куски, чтобы снова размягчить металл жаром и предпринять новую попытку.

Теперь он закалял меч парным молоком. И еще добавлял овсяную муку, которая, как это известно всем кузнецам, дает, как и людям, силу металлу. Еще три дня работал он. А потом взял свое изделие и отнес к ручью, и на этот раз разрезал клинком клубок шерсти, не потревожив переплетение его нитей.

Но только вновь он и Мимир обменялись взглядами. И Сигурд поднял клинок высоко над скалой и бросил его вниз с силой настоящего воина так, что тот разлетелся на мелкие кусочки. Потом собрал эти кусочки и снова отправился в кузницу. Это было утром, а сейчас уже опустилась ночь. И Сигу Клешнерукому очевидно, что теперь молот Сигурда все медленнее и с меньшей силой падает вниз. Он видит, как поникли плечи Сигурда, знает, что Мимир ходит взад-вперед возле ручья с водой, которая, как поговаривают, дает огромные знания тем, кто посмеет напиться из ручья.

Снова подул холодный ветер, принеся холод зимы, а не свежесть весны, как должно бы быть. Сиг Клешнерукий сжался в комок, присев и обхватив руками колени. Ему очень хотелось туда, к жару кузницы, но он понимал, что сейчас не время для этого.

И тут перед ним появились пара сапог из грубой кожи, как раз на уровне глаз, когда он вот так свернулся в комок. А когда Сиг Клешнерукий медленно поднял голову, то увидел камзол того же цвета, что небо в бурю, и широкий серый плащ. А еще выше — капюшон синего цвета, скрывающий смуглое лицо. И на этом лице лишь один глаз, другой прикрывала полоска льняной материи. Однако единственный глаз этот так пронзительно смотрел на Сига, что мальчику захотелось бежать прочь от него; только магия таинственной фигуры удерживала его на месте, и Сиг задрожал еще сильнее, чем когда его хлестал ледяной ветер.

— Иди к Сигурду Королевскому Сыну и передай, чтобы он вышел. Есть некто, кто хочет говорить с ним.

Хотя голос незнакомца прозвучал тихо, нельзя было не повиноваться этому приказу. Сиг быстро вскочил на ноги и скользнул в кузницу, боясь бросить взгляд в сторону от этого единственного глаза, все еще сохраняющего над ним свою власть. И лишь оказавшись в тени кузницы за ее порогом, он освободился от этой власти. Мальчик прошел к наковальне, где стоял, расправив плечи, Сигурд, и огонь бросал красноватые отблики на его лицо и длинные желтые волосы, откинутые назад, пока он работал мехами.

И хотя Сигурд действительно сын короля, на нем лишь грубый камзол, кожаный передник, да невзрачные сапоги, которые не надел бы не то что мастер-кузнец, а простой рабочий. И все же, глядя на него, Сиг понимал — как и любой человек, который имеет глаза, — что перед ним воин королевской крови, достойный того, чтобы за ним пошли на битву, когда призовет корона.

Сигурд положил молот на край наковальни и наклонился вперед, чтобы рассмотреть свою работу. Однако на его усталом лице появилось лишь хмурое выражение, словно то, что он увидел перед собой, совсем не обрадовало его. Сиг только теперь осмелился произнести:

— Мастер, тут у двери один человек, он хочет говорить с тобой.

Брови еще более насупились, Сигурд обернулся. Сиг отступил на шаг назад, хотя Сигурд Королевский Сын не из тех, кто бьет слуг по всякому поводу, он добрее большинства людей, с которыми Сиг был знаком за свою короткую жизнь.

— Я не буду ни с кем говорить, пока не выполню свою задачу… — ответил Сигурд Королевский Сын голосом, столь же непреклонным, как и металл, который он обрабатывал.

Но тут со стороны порога прозвучали другие слова. Хотя и не очень громко, однако их вполне можно было разобрать:

— Ты будешь говорить со мной, сын Сигмунда Волсунга!

Сигурд Королевский Сын обернулся и уселся в ту сторону. Хотя уже наступили сумерки, он и мальчик ясно видели незнакомца, словно его серая одежда и синий капюшон светились.

Сигурд опустил молот и направился к чужаку, а Сиг отважился последовать за ним, отстав на шаг. Мальчик понял? что сейчас совершает самое смелое действие в своей жизни: этот незнакомец, казалось, внушал ему больший, чем даже Мимир, страх.

Незнакомец отвернул складку ткани, в которую были завернуты кусочки тусклого металла; вернее, они казались тусклыми, пока на них не упал свет от горна кузницы, и тогда они засверкали как драгоценные камни, какими Мимир инкрустирует рукояти королевских мечей.

— Сын Волсунга, возьми свое наследие и используй его как должно!

Сигурд Королевский Сын протянул обе руки вперед и принял куски металла, при этом поначалу вроде бы даже боясь коснуться того, что теперь держит в слегка дрожащих руках. Сиг увидел, что это обломки какого-то меча.

А затем незнакомец посмотрел на Сига, так что парень попытался поднять свою кривую руку, чтобы закрыть лицо. Однако не смог закончить движение. Ему пришлось застыть под немигающим взглядом этих ужасных глаз.

— Пусть кузнечными мехами займется этот парнишка, — сказал незнакомец. — Ибо в этом деле есть нечто, что лежит за пределами даже твоего разумения, Сигурд Волсунг.

И с этими словами он ушел, и темнота сомкнулась вокруг кузницы. Возможно, он провалился сквозь землю или же унесся на крыльях в ночное небо. Но Сигурд уже повернулся к кузнице.

— Идем, Сиг! — он никогда, не добавлял: «Клешнерукий», а Сиг ловил каждое слово, им произнесенное. — Этой ночью нам предстоит изрядно потрудиться.

И они работали всю ночь, расплавляя не металл из запасов Мимира, но эти куски сломанного меча, принесенные незнакомцем. Однако Сиг не чувствовал усталости, наоборот, мальчик всеми силами охотно помогал Сигурду.

Утром клинок лежал, готовый для испытаний. И Сигу казалось, что в нем осталось что-то от того мерцающего света, который окружал в темноте человека в капюшоне. Рука Сигурда прикоснулась к искривленному плечу мальчика.

— Он готов, и получился, по-моему, отлично. Теперь мы испытаем его.

И Сигурд взял меч и некоторое время держал перед собой, как человек, который факелом освещает себе путь. Они вышли из темноты кузницы на свет, и там их ждал Мимир и остальные работники, а также ученики. И мастер-кузнец громко, с присвистом, выдохнул, когда посмотрел на клинок, который нес Сигурд.

— Итак, он снова создан — Балмунг, который сначала вышел из кузницы самого Отца Всего Сущего. Обращайся с ним осторожно, Сигурд Королевский Сын, ибо однажды он уже принес людям твоего клана и крови немалое зло.

— Любой меч может принести смерть воину, — ответствовал Сигурд, — ибо для этого и предназначено его острое лезвие. Но если это действительно Балмунг, то, возможно, теперь он принесет победу в споре. Теперь испытание…

И испытание превзошло все предыдущие: они распустили целый тюк шерсти, смешав нити в струях ручья. Сигурд не размахивал клинком — нет, он стоял по пояс в воде и всего лишь опустил меч на пути шерстяных нитей. Однако шерсть четко разделялась на два потока, и все это смотрелось просто замечательно.

Сигурд прошел поперек ручья к берегу и осторожно уложил меч на кусок прекрасной материи квадратной формы, который протянул ему Мимир. А потом широко развел руки в сторону и объявил со смехом:

— Всем известно, что должно много потрудиться для того, чтобы заслужить место в памяти людской. Но, похоже, я трудился слишком долго, мастер. Позволь мне теперь отдохнуть.

Ибо хотя он и был сыном короля, однако здесь вел себя как обычный человек, который пришел, чтобы научиться искусству Мимира, и он просил для себя не большей, чем любой человек, благосклонности.

— Хорошо. — Мимир кивнул, заворачивая меч. — Иди отдохни.

После этих слов Сигурд обернулся и положил руку на плечо Сига. Мальчик попытался увернуться, хоть и несколько неуклюже из-за своей кривой правой руки, похожей на клешню, которую он никогда по доброй воле не показывал на свет.

— Здесь есть еще один, кто заслужил свой работой отдых. Идем, Сиг, отдохнем хорошенько. — Ладонь Сигурда крепко обхватила руку мальчика и потащила его туда, где находилось место для сна.

— Мастер, — Сиг потянул обратно. — Это нехорошо. Я всего лишь подсобник, а там, где я сплю, лежит пепел. Ты видишь, я черный от копоти, и мне не место рядом с тобой. Мастер Велиант и остальные ученики будут разгневаны.

Однако Сигурд покачал головой и продолжил вести Сига вперед.

— Ты тот, кого незнакомец назначил на эту работу, и тебе нет нужды глядеть в рот каждому, кто начинает что-то говорить. Ну, идем же, отдохнем.

И он устроил нечто вроде гнезда у подножия собственного места для сна, поэтому спал Сиг на более мягкой подстилке, чем когда-либо на своей памяти. Вот так он стал тенью Сигурда Королевского Сына. А когда другие ученики рискнули выступить против него, Сигурд лишь рассмеялся и заявил им: разве не очевидно, что Сиг приносит удачу и им следует дорожить. Хотя остальным это не понравилось, никто, не посмел поднять голос против Сигурда.

Но когда они выступили, чтобы испытать свою силу против Амилиара, Сигурд отвел Сига от всех в сторонку и сказал ему, что это путешествие слишком долгое и будет лучше, если Сиг останется в кузнице. Сиг согласился, хотя и с большой неохотой в душе.

Он считал дни, отмечая их на ровной полоске земли палкой. И пока отряд не вернулся, Сиг поставил себе новую задачу, пытаясь научиться делать настоящую работу, чтобы, возможно, однажды стать не просто мальчиком на побегушках, прислуживающим у горна, которого можно бить и посылать заниматься самой грязной работой, — ведь когда Сигурд ушел, что и должно было случиться, когда он доказал свое искусство, выковав Балмунг, Сига снова отправили на старое место на самом низу.

Каждый день мальчик поднимал тяжелые молоты, пытаясь затем аккуратно опустить их на наковальню, и каждый день познавал отчаяние от своих неудач. Но он помнил, как работал Сигурд, и после каждой неудачи снова вскидывал голову и предпринимал новую попытку. И вот в тот самый день, когда Сиг наконец-то удачно опустил среднего веса молот на наковальню, возвратился Мимир и его люди.

Они вернулись с песнями на устах, а повозки, которые тянули волы, были полны добычей. Они снова и снова повторяли рассказ о том, как Амилиар, на котором были его замечательные доспехи, сидел на верхушке холма и кричал, чтобы Мимир попробовал на нем свой клинок. И как Мимир взобрался на холм и показался крошкой перед Амилиаром, ибо происходил от гномов. И как меч Балмунг мелькнул настолько стремительно в лучах солнца, что ослепил глаза людей. А потом клинок ринулся вниз, но Амилиар остался неподвижным. Бургундцы громко закричали, поздравляя себя с победой. Тогда Мимир слегка вытянул вперед руку и коснулся эфесом Балмунга плеча Амилиара. И тут его тело безвольно разделилось на две половинки, и все увидели, что он так ровно разрублен пополам, что казался живым, хотя был уже мертв.

И все восхваляли Сигурда за то, что он выковал такой меч. Но Королевский Сын лишь стоял перед толпой, мотая головой и повторяя, что смог сделать это благодаря искусству, которому научил его Мимир… что это величайший из всех ходивших по земле мастеров-кузнецов, и что все это — его заслуга. Мимир поглаживал свою короткую бородку и выглядел довольным, отдавая приказ, чтобы был устроен пир. А потом он принялся наделять слуг добычей, захваченной у бургундцев.

Но нашлись среди старших учеников и такие, кто питал злобу к Сигурду. Они перешептывались между собой, что хотя он и сын короля, но, конечно, король не очень-то любит его, иначе бы не отправил его подальше от двора, чтобы он работал как простолюдин с молотом и наковальней. Поэтому в нем наверняка скрыто что-то дурное, что известно королю, и другие еще узнают об этом к своему стыду. И пока они так перешептывались, Мимир отправился в одно из своих путешествий, взяв мечи, наконечники для копий и кое-что из заклада бургундцев, чтобы поторговать с людьми с юга, которые приплыли на корабле.

Едва он уехал, как Велиант, который был самым старшим среди учеников, подошел к Сигурду и сказал ему:

— У нас есть древесный уголь, но его не хватит на весь долгий сезон. Настало время, когда мы должны отправиться в лес к угольщикам, чтобы возобновить наши запасы. Мимир позволил нам бросить жребий, чтобы решить, кто совершит это путешествие. Нужно отправляться, пока мы еще можем это сделать.

И вот они все побросали камешки в чашу; один из камней был помечен знаком Одина. Чашу доверили держать Вульфу поваренку. Только Сиг видел, как Велиант говорил отдельно с Вульфом, после чего тот казался взволнованным. Сиг внимательно следил за тем, как каждый тянул из чаши свой жребий, и ему показалось, что когда настала пора Сигурду закрыть глаза и протянуть руку за камнем, Вульф чуть повернулся и слегка наклонил чашу. Однако мальчик не был в этом уверен.

Во всяком случае именно Сигурд, вытащил помеченный камень. И хотя остальные рассмеялись и стали говорить об удаче, Сиг был уверен, что некоторые из них кивали друг дружке и как-то странно улыбались. И это еще больше убедило Сигурда, что они с умыслом устроили ему такое замечательное путешествие.

Сиг, испытывая тревогу, подкрался поближе к старшим, подслушал разговоры, многое узнал и испугался за Сигурда. Но под конец его нога неловко подвернулась, и под ним треснула ветка. После чего его крепко схватили за плечи.

— Ах ты мерзавец! — Велиант злобно ухмыльнулся прямо ему в лицо. — Ну, как, братишка, разве не так должно быть — верный пес всегда кончает свой путь на могиле хозяина? И поскольку сын короля отправится в путь без коня или настоящей гончей, ты составишь ему компанию и за того, и за другого! Дайте-ка ему по голове!

Это были последние слова, которые услышал Сиг: голова его разорвалась от адской боли, а потом — одна лишь темнота, темнота, которую не нарушали даже сновидения. Затем снова пришла боль, и Сиг попытался позвать на помощь, шевельнуться, но лишь обнаружил, что не в состоянии этого сделать.

А потом ему на лицо плеснули водой, и только тогда он смог рассмотреть окружающее. И еще не утихла боль от движения, как он знал, что лежит на постели из мешков из-под древесного угля, а под щекой — крупный песок. Он увидел костер, и рядом — Сигурда. Мальчик попытался позвать, однако из горла вырвался лишь слабый шепот. Тем не менее Сигурд быстро повернулся и подошел к нему. С собой он принес рог для питья, а в нем жидкость, настоянную из трав, которую глоток за глотком влил ослабевшему Сигу в рот.

Вот так Сиг узнал, что они уже далеко в лесу и что Сигурд только через половину дня пути обнаружил Сига с кровоточащей головой в одном из мешков, которые были нагружены на спину осла с поклажей. Сиг поспешил предупредить сына короля о грозящей опасности: он не сомневается, что Велиант думает, будто они направились навстречу своей смерти.

— Будь уверен: мы вернемся, — ответил Сигурд. — Вот тогда мы и разберемся с Велиантом и с тем, что сделали с тобой. Какая бы опасность ни ждала нас впереди, подобное путешествие уже не раз совершали во благо кузницы Мимира?

— Но всегда до этого, мастер, — заметил Сиг, — отряд возглавлял сам Мимир, а не кто-то из его людей. А об этом лесе рассказывают ужасные истории, как и о том, кто живет здесь.

Сигурд улыбнулся, сунул руку в кучу мешков и вытащил оттуда сверток, завернутый в засалившуюся шкуру. Ножом для разделывания мяса он надрезал завязки, и перед глазами пораженного Сига предстал Балмунг.

— Я не отправляюсь в незнакомое место, не имея оружия в руках, мой товарищ по кузнице. А с Балмунгом, мне кажется, нам почти и нечего бояться.

Сиг, зачарованно глядя на меч, почувствовал, как к нему возвращается мужество: словно факел осветил им путь в темноте. Мальчику уже хотелось стать лицом к лицу с тем, что ждет их впереди, он убеждал себя, что едва ли теперь может быть что-то хуже тех ужасных дней, что он уже пережил.

Хотя дорога, на которую они ступили, была узкой и темной, путников ни на миг не покидало ощущение, что за ними из теней следят странные и ужасные существа, что они крадутся по их следам; тем не менее они так и не увидели ничего по-настоящему опасного. Через некоторое время они достигли середины леса, где и нашли угольщиков.

На опушке поляны стояли хижины лесных жителей. И сами эти люди с потемневшей от пепла кожей сразу же выскочили из молодой поросли деревьев прямо перед ними с оружием наготове, чтобы покончить с путешественниками, словно те были созданиями ночи. И хотя Сигурд, не таясь нес Балмунг, он не вытащил клинок, а лишь выкрикнул:

— Мир между нами, лесные жители. Я из владений Мимира, и пришел к вам купить уголь согласно договору заключенному между вашим и моим повелителями.

Но возглавлявший этих людей человек ухмыльнулся, словно огромный волк, обнажил зубы, казавшиеся почти звериными клыками, и ответил:

— Ты лжешь, незнакомец. Когда Мимир приходит к нам за углем, то приходит лично. Это наша земля, и никто не приходит сюда без нашего приглашения. Иначе он отправляется под дерево Отца Всего Сущего, чтобы никогда больше не увидеть его зеленых ветвей мертвыми глазами.

Люди чуть колыхнулись, как стая волков, окружающая свою жертву. Но прежде чем было брошено первое копье и нанесен первый удар мечом, раздался еще один голос:

— Не торопитесь проливать кровь, мои темнокожие. Этот человек храбр, как я вижу.

Голос исходил из огромного зала, находящегося в самом центре скопления хижин. И угольщики расступились, освобождая путь Сигурду. А Сиг замер на месте в нерешительности, поглядывая на лес. Он спрашивал себя, может, им попытаться обратиться в бегство. Однако Сигурд шагнул вперед, а Сиг решил исполнять обязанности оруженосца, сопровождающего своего повелителя до самой смерти, если таковая судьба будет им уготована. Пытаясь держаться так же прямо и с тем же достоинством, как Сигурд, мальчик последовал за своим господином.

Они вошли к повелителю леса и обнаружили на удивление изысканное помещение. В конце зала возвышался причудливо вырезанный из дерева трон, а стены украшали вышивки, сделанные южанами. Этот зал был прекраснее, чем зал самого Мимира, поэтому Сиг пялился по сторонам округлившимися глазами, дивясь такому великолепию. Ему подумалось, что, наверное, здесь не хуже, чем у самого короля, отца Сигурда. Но Сигурд не бросал взглядов ни вправо, ни влево — наоборот, он шел прямо, чтобы предстать перед высоким троном, где ждал его повелитель леса. Это был невысокого роста человек, трон казался просто огромным по сравнению с ним. Его камзол скрывала спускавшаяся до самого живота густая борода, с которой смешивались тугие завитки длинных волос с головы. И борода, и завитки были седыми, однако глаза, внимательно наблюдавшие за путешественниками из-под густых бровей, отнюдь не походили на глаза старика.

— Кто вы, столь храбро явившиеся в землю Регина? — спросил властелин.

Сигурд ответил вежливо, но сделал это с гордостью сына короля:

— Меня зовут Сигурд, я сын Сигмунда из рода Волсунгов. И я пришел сюда, служа Мимиру, мастеру-кузнецу, за древесным углем, который добываете вы.

— Ха, как может быть, чтобы твои слова были правдой? Я никогда прежде не слышал, чтобы кто-то крови Волсунга служил какому-то кузнецу, мастер он или нет. Ты бы лучше придумал сказку поправдивее, мнимый герой!

— Нет истории правдивее, чем сама правда! — ответствовал ему Сигурд, с прежней учтивостью, хотя его щеки вспыхнули румянцем человека, в чьих словах сомневаются. — Так решил мой отец, ибо когда-нибудь мне предстоит стать правителем. Поэтому, чтобы лучше узнать, кем я буду править, меня послали на некоторое время жить вместе с простыми людьми, работать руками, зарабатывая на кусок хлеба, как и они.

Регин почесал бороду пальцами и кивнул.

— Мудрый человек король Сигмунд. Ну и как, узнал ты, Сигурд Королевский Сын, что значит зарабатывать себе на хлеб одними лишь двумя руками?

— Уже в течение года я это делаю, и Мимир, мастер-кузнец, еще не выставил меня за дверь, как бестолкового.

— Что говорит в твою пользу, Королевский Сын. Вполне достаточно, я поверил твоему рассказу. Ты проведешь эту ночь под моей крышей, а тем временем мои подданные приготовят для тебя древесный уголь.

Регин как будто не замечал Сига, и мальчик был только рад этому. Сиг решил, что его вовсе не беспокоит, что властелин леса не бросает на него пристальные взгляды. Мальчик присел на корточки в тени за Сигурдом, устроившимся в кресле для гостей. Однако его повелитель не забывал о нем: время от времени он бросал ему кусок хлеба или кость, где было много мяса, так что Сиг наелся так же хорошо, как и высокий гость.

Регин внезапно наклонил вперед голову и спросил:

— Ты что, Королевский Сын, путешествуешь с гончей которая должна есть самое лучшее с моего стола?

— Не гончая, лорд Регин, но отличный попутчик и товарищ в пути, хотя он еще так юн.

— Скажи ему, пусть выйдет вперед, я взгляну на него, — приказал Регин.

Уклониться от приказа было невозможно. Сиг вышел из тени и предстал перед Регином. Хотя он и Сигурд хорошенько умылись в лесном ручье и он по мере возможности заштопал свою бедную одежонку, мальчик все же отлично понимал, что он просто бедный нищий. Но одновременно он и оруженосец сына короля, вот почему он держался и стоял прямо.

— Товарищ, говоришь ты, Сигурд Королевский Сын? Ха! Дурной выбор! Да это просто ощипанная ворона, голодная, хныкающая ради куска хлеба, каких во множестве может найти любой властелин, стоит ему только выйти за двери своего дворца!

Но Сигурд Королевский Сын встал с кресла для гостей. Отвечая, он положил руку на плечо Сига:

— В час испытания этому человеку я доверю стоять за моей спиной. Можно ли просить чего-либо другого, чем это, лорд Регин?

— Похоже, он более на вид кажется щенком. Вполне достаточно, забирай своего героя, Королевский Сын. — Регин рассмеялся так, что Сиг вспыхнул, а пальцы его сжались в кулак. Но рука Сигурда все еще лежала на его плече, а потом Сигурд протащил его вперед, и вот Сиг больше не скрывался где-то в тени, а сидел на ступеньке у кресла для гостей на виду у всех, пользуясь очевидным расположением своего повелителя.

Они съели оленину, выпили мед с белым хлебом, подобного которому Сиг никогда прежде не видел, закусили одновременно и кислым, и сладким на вкус фруктом. После чего их провели в небольшую боковую комнату для сна, где находилось ложе из ветвей мирта и болиголова, настолько хитроумно сплетенных между собой, что образовывали мягкую постель. Сиг устроился у подножия, завернувшись в свой плащ, тогда как Сигурд развалился во весь рост на ветвях и уснул.

Когда они проснулись, солнце уже давно взошло; Сигурд, привстав, как-то странно поглядел на Сига.

— Этой ночью я видел сон, — сказал он тихим голосом, словно обращался больше к самому себе, чем к мальчику. — И это был сон, посланный Силой, однако у меня не хватает знаний, чтобы понять его.

Они прошли в огромный зал, где снова сидел Регин на своем высоком троне, словно и не покидал его всю долгую ночь. А на его коленях лежала арфа менестреля. Время от времени он с отсутствующим видом дергал струну, издавая какую-то ноту. Перед креслом для гостей стоял накрытый стол с хлебом и сыром, медом и рогами, наполненными ячменным пивом. Регин пригласил присаживаться и отведать эти яства, и Сиг снова занял свое место на ступеньке перед креслом.

— Хорошо спалось этой ночью? — спросил Регин, как вежливый хозяин.

— Мне снился сон, — ответил Сигурд.

— И что же тебе снилось, Королевский Сын?

— Что я стою на вершине горы, окруженной другими горными пиками, хотя и не такими высокими. А вокруг летают орлы, у ног лежит белый снег. И там были норны — Урд, Повелительница Прошлого, находилась на востоке, на восходе, и в ее пальцах крутилась нить, которая мерцала, словно образованная лучами самого солнца. Верданда, Повелительница Настоящего, была подальше, в море, где встречаются небо и вода. Она подхватывала эту нить и плела фиолетовую с золотом ткань, прекраснее любой, что я видел на королях. Но уже сплетенную ткань Скульд, Повелительница ужасного Будущего, выхватывала из рук ткачихи и разрывала на кусочки, которые отшвыривала от себя так, что они падали у холодных белых ног еще одной норны, которая наблюдала за всеми ними. И это была Хел, королева мертвых. И мне показалось, что это был сон, который хорошо начался, но очень плохо кончился.

— В этой жизни многие вещи хорошо начинаются и плохо кончаются, — заметил Регин. — Вот послушай одну историю… — и Регин, человек уже в годах, запел.

Голос его зазвучал во всю силу, и это был голос великого менестреля. Они слушали его, словно зачарованные каким-то колдовством. Более того, пока Регин пел, он изменился, его седые волосы и борода исчезли, и они видели не Регина Повелителя леса на высоком троне, а скорее Мимира, мастера-кузнеца.

А потом он отложил арфу и рассмеялся.

— Эй, я — Мимир, который был Регином. Но это другая история, и еще не настала пора рассказывать об этом. Но это верно, что тебе, Сигурд Королевский Сын, предстоят великие дела. И меч, что ты носишь, выкован из обломков другого — дара Отца Всего Сущего. Хотя он и не был добрым для одного твоего предка. А теперь ты должен достать себе коня, который так же хорошо послужит тебе, как оружие, возможно, даже лучше.

— И где же я найду такого коня, мастер?

— Ты отправишься на север, к великану Грифу, и попросишь у него коня. На его пастбищах пасутся самые лучшие кони в мире.

— Хорошо, — кивнул Сигурд. — И это я должен сделать немедленно?

— А чего ждать?

И когда Сигурд Королевский Сын собрался в путь, он повернулся к Сигу, который стоял, дожидаясь его приказа, и за поясом его не было меча, лишь крепкий посох в руке.

— Это поиск не для тебя, паренек.

— Господин, я не останусь брошенным тобой. Даже если ты не позволишь мне пойти, я все равно последую за тобой.

Сигурд долго-предолго разглядывал его. А потом снова кивнул:

— Хорошо, — повторил он, как Мимиру-Регину. — Я помню, что мы каким-то образом связаны судьбой, хотя почему, не вполне для меня ясно.

Путь был долгим, и прошли ночь, день, еще ночь и день… Иногда путники пробирались через леса, иногда через мрачные болота или шли по крутым горным тропам. Потом выходили на прекрасные, замечательные земли, где в их честь устраивали пиры во дворцах, повелители просили их остаться там на некоторое время, однако Сигурд не соглашался.

Путь действительно был нелегким, Сиг с трудом выдерживал напряжение. Больше он не мог скрывать свою клешнеобразную руку: он должен был хвататься за скалы и кусты там, где требовала дорога. И он уже так привык к этому, что временами забывал, насколько уродливой выглядит его рука.

Через некоторое время они добрались до заваленного снегом дворца, выстроенного из огромных валунов, двигать которые не под силу людям. Стены дворца были белые, а внутри возвышались зеленые колонны, холодные на ощупь, словно вырубленные изо льда. Там располагался высокий трон, сделанный из мощных зубов морских коней, а над ним смыкался каменный свод. Тот, кто сидел на троне, в руках держал посох, высеченный из слоновой кости, плечи его прикрывала фиолетовая мантия, а седая борода свисала почти до самого зеленого пола.

Он был огромен, и Сигурд казался рядом с ним просто маленьким мальчиком. Но властелин улыбнулся и приветствовал их. И они сели и поужинали, а тем временем хозяин и Сигурд говорили о Срединном мире, откуда они прибыли, о небе над их головой и о морях, окаймляющих землю. Сиг, отдохнувший и хорошо наевшийся, слушал их. Он и не заметил, сколько длилась эта замечательная беседа. Но вот наконец Гриф ударил острием посоха по столешнице и воскликнул:

— Хватит, Сигурд Королевский Сын. Мой слух с наслаждением внимал музыке твоего голоса: слишком много времени прошло с тех пор, как смертный искал меня, чтобы сообщить последние новости из Срединного мира. Но, как мне думается, ты прибыл по какой-то причине, и эта причина скачет на четырех ногах на моих пастбищах. Разве не так?

— Лорд Гриф, воистину так.

— Так тому и быть. Отправляйся на мои пастбища, Королевский Сын, и сделай мудрый выбор: от правильности этого выбора будет зависеть твоя жизнь.

Вот они и направились на пастбища. И там паслись такие кони, подобных которым Сиг никогда прежде не видел. И все они были прекраснее самых лучших, что имелись в конюшне любого короля в Срединном мире. Мальчик спросил себя, как же Сигурд сделает выбор. Не успел он подумать об этом, тень упала на землю, где они стояли. Тень какого-то человека.

Камзол и плащ у него был серого цвета, капюшон — синего, и на одном глазу — повязка. Однако второй глядит вдвое проницательнее, чем глаз любого смертного, подумал Сиг.

— Итак, Сигурд Волсунг, ты пришел сюда, чтобы вы брать коня под стать мечу, что носишь ты?

— Да, Великий.

— Тогда слушай. Выбор нужно делать очень тщательно. Отгони этот табун к реке. Тот конь, что переплывет поток, а потом вернется к тебе — Грейкелл, и нет равных ему.

— Благодарю тебя, Великий.

Но единственный глаз не улыбался.

— Позднее поблагодаришь меня, Сигурд, когда вся нить будет спрядена, вся ткань соткана, а Скальда завершит свою роль в этом деле. А до этого еще не скоро, все это тебе еще предстоит сделать.

Сигурд слегка наклонил голову.

— Разве может человек изменить волю Скульд? Я лишь делаю то, что должно быть сделано, стараясь изо всех сил.

— Так говорят все люди. А теперь иди и возьми Грейкелла.

И снова он исчез, будто его никогда здесь и не бывало.

Но теперь Сиг был умнее, чем тогда, в кузнице. Конечно же, перед ними предстал Один, Отец Всего Сущего, чтобы принять участие в их судьбе, и поэтому мальчик был больше чем испуган.

Все случилось так, как и предсказывал незнакомец. Сиг и Сигурд направили лошадей к берегу реки. Все кони, кроме одного, отказались от попыток переплыть через реку; на противоположном берегу этот конь встал на дыбы и с вызовом заржал. А потом вернулся и замер перед Сигурдом, тычась мордой в его ладони, когда тот протянул к нему руки.

Грейкелл оказался силен, достаточно силен, чтобы нести на своей спине их обоих во время долгого обратного путешествия к залу Регина в лесу. Еще раз они наелись до отвала, а когда покончили с едой и напились, Регин-Мимир взял в руки свою арфу. На этот раз он пропел им историю, которая притягивала к себе каким-то мощным чуждым колдовством: но только ее мелодия совершенно отличалась от тех, что передаются из поколения в поколение родом человеческим, — какая-то странная, темная история.

Началась она в давние-предавние времена, когда племя богов-асов чаще посещало Срединный мир, принимая облик людей. Так приходил Один, Отец Всего Сущего, чтобы дать людям знания и силу, а вместе с ним и Хенир, который принес веселье и смех. Однако вслед на земле появился и Локи, окутанный темным облаком хитрости, обмана и лживых мыслей.

И вот в те давние времена коварный Локи шутки ради убил Оддара, который принял облик выдры, чтобы исследован, глубины озера. А потом — отвратительная насмешка — он подарил шкурку отцу Оддара, Храйдмару. После чего Храйдмар созвал своих остальных сыновей, Фафнира и Регина, и они все вместе потребовали родового выкупа в золоте, достаточном чтобы покрыть всю шкуру выдры.

Боги-асы бросили жребий, и Локи выпало отправляться за золотом, а Один и Хенир остались заложниками. Локи выторговал у морской королевы Рэн ее замечательную сеть, с помощью которой сумел поймать короля гномов Андвари, который скрывался в чешуйчатой шкурке лосося. От Андвари, в обмен на свободу, Локи получил огромное количество драгоценностей гномов. Вдобавок ко всему он еще сорвал с пальца Андвари кольцо, имевшее форму змеи, которая зажала в своей пасти собственный хвост. Чешуйками в шкуре этой змеи были бриллианты, а глазами — рубины.

Но потом Андвари сотворил мощное заклинание и проклял драгоценности и кольцо. Однако Локи рассмеялся и унес их в зал Храйдмара. Там они развернули шкуру выдры, и она становилась все больше и больше, пока не покрыла большую часть пола. На нее Локи высыпал кучу добытых драгоценностей и принялся ровнять поверхность. Но одна шерстинка осталась непокрытой, поэтому Локи вынужден был бросить на нее кольцо; сделав это, он передал вместе с кольцом и проклятие.

Боги-асы, выплатив свой родовой долг, ушли восвояси. А Храйдмар, глядя на такое огромное количество драгоценностей, возжелал их. Но стоило ему коснуться кольца, созерцая его, как сам он превратился в такую же змею. Регин закричал, увидев это, и убежал. А брат его Фафнир вытащил меч и убил змею, некогда бывшую его отцом.

А потом в свою очередь Фафнир посмотрел на золото и тоже возжелал его с такой силой, что важнее ничего на свете для него не осталось. Он отнес золото в далекую пустынную землю и там разложил по земле, чтобы наслаждаться его видом. Среди прочих вещей нашелся замечательный золотой шлем, выполненный а форме головы дракона. Фафнир надел его, и так же, как кольцо превратило его родителя в змею, так и шлем превратил его в дракона.

Вот уже много лет лежат драгоценности в пустыне охраняемые драконом по имени Фафнир, который давным-давно позабыл, что был когда-то человеком. И до тех пор, пока его не убьют, зло не покинет землю. Много людей пытались добраться до этих драгоценностей, но лишь находили свою смерть. И теперь Сигурд выбран судьбой, чтобы привести к концу правление Фафнира.

Сигурд Королевский Сын выслушал этот рассказ, и когда Регин закончил песню, сказал:

— Так тому и быть, Регин, кто был Мимиром и некогда гостеприимно принимал у себя асов-богов. Я встречусь с этим твоим братцем-драконом.

— Но не один! — Регин снова стал кем-то другим, не Мимиром, снова появились седины и морщинистая кожа, отмечающие преклонный возраст. Лишь глаза его ничем не напоминали глаза смертного, вот почему Сиг и страшился их взгляда и был рад, что они не смотрят в его сторону. — Я поскачу вместе с тобой.

— И я, — добавил Сиг; он знал, что должен. Возможно, Регину это не понравилось: он бросил быстрый беспокойный взгляд на Сига. Но не стал открыто выступать против предложения оруженосца.

Они ехали семь дней, пока не достигли земли, изрезанной огромными ущельями. Кругом валялось множество высоченных черных валунов, а расти — ничего не росло. Дорога тянулась, изгибаясь, к вершине горы, и им пришлось карабкаться вверх, хотя и дышать теперь стало труднее, и силы покидали их. Сигурд, как самый сильный, вел их вперед.

По другую сторону горы расстилалась равнина, на которую они взглянули уже с наступлением темноты. Вокруг россыпи мерцающих огоньков двигалась какая-то огромная тень, с которой Сиг отнюдь не жаждал познакомиться поближе. Они спустились к берегу реки, которая барьером протянулась между ними и долиной. Вода оказалась густой и темной, словно и не вода вовсе, а какая-то ужасная слизь. И по ее поверхности иногда пробегала рябь, как будто от скрывавшихся там безымянных чудовищ.

Когда они достигли берега этого темного и внушающего угрозу потока, уже наступил день, но солнце никак не появлялось на небе. Не могли они рассмотреть и облаков, все вокруг окутывал серый сумрак, едва ли светлее ночной тьмы; сквозь туман с трудом пробивалось сияние проклятых драгоценностей. Ведь там находилось то, что притягивало к себе, заставляло любого человека бросаться вперед и хватать пригоршню за пригоршней.

Там лежали самоцветы, вставленные в короны давно забытых королей, браслеты, ожерелья, кольца, мечи с рукоятями, изукрашенными драгоценными камнями, ослепительно сверкающие щиты, и все они свалены были вместе. И от одной кучи к другой ползал страж, совершая свой бесконечный обход.

Смутные отблески волновали странный туман, поднимавшийся от драгоценностей, а потому невозможно было ясно рассмотреть Фафнира. И в то, что он до сих пор сохранил сознание человека, верилось с трудом. Это создание было таким же громадным, как и великан Гриф, тем не менее оно ползало на животе, чуть-чуть приподняв рогатую голову над землей. За телом волочился длинный хвост, и обрубки маленьких крылышек топорщились на плечах.

Еще на противоположном берегу они увидели проложенный в глине ров, который обрывался у воды. Возможно, он отмечал путь Фафнира к водопою.

— Умеете плавать? — Регин-Мимир присел на корточки на берегу, задумчиво глядя на реку. Потом взял в руки посох и ударил им по воде, будто в поисках брода. Возникло волнение и водоворот. Регин вскрикнул и отпрянул. Но то, что он теперь держал в руках, было лишь половинкой посоха. Остальную часть словно отрезало гигантскими клешнями.

— Похоже, — начал Сигурд, глядя на печальное доказательство скрывающейся под поверхностью воды опасности, — переплыть не удастся.

Регин-Мимир хитро посмотрел на сына короля; Сигу все меньше и меньше нравилось то, что, как он полагал, скрывается за этими вовсе не человеческими глазами.

— Как же тогда, по-вашему, нам добраться до цели, которую мы пришли уничтожить?

И не успел он это сказать, как на реке появилась лодка. Откуда она взялась и почему они раньше ее не заметили, Сиг не понимал. Она напоминала одну из тех лодок, какими пользуются на озерах в осенний сезон охотники на диких уток, и в ней плыл какой-то человек, без видимых усилий работая веслами. И всякий раз, когда весла погружались в воду, Сиг ожидал, что они сломаются, однако они оставались целыми и невредимыми.

Гребец так низко склонил голову, что в полумраке они никак не могли рассмотреть его лицо под синим капюшоном. Но Сиг не сомневался, что один глаз на этом лице закрывает повязка. Он слегка вздрогнул и покрепче сжал свой посох.

— Здравствуй, Сигурд Волсунг! — незнакомец подвел лодку к берегу и, выпрыгнув из нее, предстал перед ними. И хотя он ни к чему не привязал лодку, ее не сносило потоком воды — она просто застыла на месте.

— Здравствуй, Отец Всего Сущего! — на этот раз и Сигурд посмел назвать его по имени. — Будучи тем, кто ты есть, ты знаешь причину, по которой мы прибыли сюда.

Казалось, единственный глаз смотрит не только на Сигурда, но и на его спутника. И Сиг не мог отвести свой взгляд в сторону. Что могут они сделать, кроме того, что предрешено было норнами, — когда сам Один, Отец Всего Сущего, принимает участие в их судьбе?

— Причина известна, — ответил незнакомец. — Ни человеку, ни асам-богам не повернуть и не изменить ткань судьбы или удачи. С самого начала в этом рискованном предприятии была доля моего участия, вот поэтому я теперь должен помочь и в его окончании. Ни смертные, ни асы-боги не могут встретиться с Фафниром на поле битвы в открытой схватке. Поэтому вот что вы должны сделать: раз в день, ближе к вечеру, Фафнир приходит к реке напиться — вы видите ров, который он проложил к воде. Выкопайте яму, прикройте ее землей и сами скройтесь в ней. А потом, когда Фафнир будет проползать над вами, нанеси кинжальный удар вверх, в мягкую плоть брюха, единственное место, которое Балмунгу под силу поразить.

— Отец Всего Сущего, мы благодарим тебя за помощь.

Незнакомец медленно покачал головой.

— Погоди благодарить, пока ты жив, Сигурд Королевский Сын. Благие намерения не всегда приводят к добру. Иногда — ко злу. Однако такова твоя судьба, и поэтому так и должно быть. И это лучший план, что я могу предложить вам.

Потом он повернулся, сделал шаг прочь от них и исчез. Тут же Регин-Мимир бросился вперед и, ухватившись рукой за лодку и оглядевшись, с пылом бросил:

— Совсем мало времени у нас, чтобы устроить ловушку. Идем, Стурд Королевский Сын, который вскоре будет зваться Сигурдом Проклятием Фафнира.

Так образом они переплыли реку — Сигурд правил одним веслом, а Сиг — другим. Регин-Мимир не помогал им, только неотрывно смотрел на противоположный берег, словно одно его страстное желание могло ускорить их продвижение вперед. И совсем скоро они добрались до рва, проложенного драконом, и он оказался глубоким, в рост Сигурда, и вдобавок стенки его были покрыты слизью, отдававшей такой отвратительной вонью, от которой человека могло стошнить. И сразу они получили предупреждение о том, что случилось с предыдущими смельчаками, отважившимися проникнуть на землю Фафнира. Когда Сиг сделал неосторожней шаг, из-под ног его выкатился череп. А рядом валялся меч с оплавленным клинком.

Сигурд спрыгнул вниз прямо в середину этого отвратительного рва и Балмунгом начал разрыхлять землю, плотно утрамбовавшуюся под чудовищным весом дракона. Затем он передавал ее вместе со слизью вверх, Сигу, который относил ее подальше в суме, сделанной из плаща. И снова Регин-Мимир не принимал никакого участия в деле. Он сидел, скрючившись, словно огромный серый паук, застывшим взглядом окидывая долину, где вспыхивали яркими огнями драгоценности, между которыми ползал Фафнир, чтобы удостовериться в том, что ни одна, даже самая крохотная их часть, не исчезла.

Наконец они закончили работу: Сигурд уже мог полностью поместиться в выкопанной яме. Затем Сиг тоже спустился вниз и развернул свой испачканный в земле плащ над Сигурдом, подсыпал земли и разровнял ее, пока на его взгляд все не стало выглядеть так, как было до их прихода. После чего он подошел к Регину-Мимиру и коснулся его руки. Мастер-кузнец, казалось, пробудился от какого-то сна: еле поднявшись, он на негнущихся ногах пошел к лодке. В этот раз старик помогал мальчику, работая веслом, и они вернулись туда, где оставили Грейкелла и остальных коней. Лошади стояли, настороженно наклонив головы.

Теперь оставалось только ждать, и Сиг обнаружил, что это хуже всего. Наконец сумрак, который царствовал здесь весь день, сгустился еще больше, так что блеск драгоценностей на равнине усилился. И когда чудовищная тень Фафнира повернула от драгоценностей ко рву, Сиг с такой силой сжал свои посох, что ногти вонзились в дерево и руки заныли от боли. Это было жуткое зрелище — огромная чешуйчатая тварь ползла, извиваясь, в земляном рву. И Сиг знал теперь, что в его жилах течет отнюдь не кровь героя, как у Сигурда, и мучительно ждал, когда произойдет нападение на дракона.

А чудовище все ползло и ползло вперед, и вот рогатая голова показалась уже совсем близко от реки. Что если Сигурд задохнулся или раздавлен? Но конечно, он бы до этого успел напасть!..

И когда сердце Сига переполнилось страхом, передняя лапа дракона взметнулась вверх, а из горла вырвался крик, от которого задрожала земля. Хвост начал хлестать по земле, глубоко вбивая в ее поверхность камни, случайно попавшие под удар. Из открывшейся в брюхе дыры забила темная струя отвратительно пахнущей жидкости. Извиваясь всем телом, Фафнир свалился к реке, а затем голова его упала вниз, и он ударил ею по собственной ране, словно в наказание за мучения, которые та причиняла ему.

Изворачиваясь, крутясь, дракон пытался побороть смерть, его огромное тело еще раз приподнялось, а потом он рухнул в воду, и фонтаном бившая темная жидкость окутывала вонючей пеной его крылья, лапы с огромными когтями, чудовищный хвост. Вся вода вокруг забурлила, словно те, кто жил в ее глубинах, собрались здесь на пиршество, которого совсем не ожидали. Так началась вторая битва. Сиг понял, что не может следить за ней, и спрятал лицо в ладонях, пытаясь не слышать ужасных звуков сражения.

Благосклонная судьба не допустила, чтобы битва в реке нанесла какой-нибудь ущерб их лодке или унесла ее вниз по течению. Когда Сиг рискнул посмотреть, вода больше не волновалась, и мальчик помчался к лодке и приготовил весла.

— Мастер! — позвал он Регина-Мимира, который сидел неподвижно на скале, внимательно наблюдая за рекой со странной улыбкой на устах. — Мастер, мы должны отправиться за лордом Сигурдом!

— Ага. — Мастер-кузнец встал и, подойдя к лодке, взял одно из весел. Потом подстроился под ритм движений Сига, и они поплыли через реку.

Едва они коснулись берега, совершенно разбитого последними отчаянными усилиями дракона, Сиг выпрыгнул из лодки и побежал по рву, проложенному Фафниром: Сигурд до сих пор не выбрался из ловушки, и мальчик боялся, что случилось самое худшее — убив дракона, Сигурд сам погиб.

Ров наполовину заполняла темная кровь, вытекшая из тела Фафнира, и от нее исходила невыносимая вонь. Сиг уже приготовился нырнуть в нее, несмотря ни на что. Однако когда он добрался до места, где по его расчетам должна была находиться яма, там что-то зашевелилось. И из вонючего месива поднялся тот, кого он искал, настолько вымазанный грязью, что не походил на человека. И он шел, спотыкаясь и покачиваясь, словно раненый.

Каким-то образом Сиг вытащил своего господина изо рва и сорвал с себя куртку, чтобы вытереть кровь дракона и очистить Сигурда от слизи; тот тяжело дышал, будто его легким не хватало воздуха.

— Господин, куда ты ранен? — Сиг отчаянно принялся счищать с него эту грязь, чтобы посмотреть, насколько серьезны раны, приносящие такие страдания.

Но постепенно Сигурд выпрямился и задышал более свободно.

— Я не ранен, — выдохнул он. — Это все из-за вони этой твари и того, что вытекло из нее. Балмунг отлично выполнил свою работу. Фафнир мертв, драгоценности освобождены.

Он несколько раз вонзил огромный клинок глубоко в землю, чтобы очистить его лезвие. А потом с помощью Сига повернулся и бросил взгляд на долину, где лежали груды драгоценностей. И хотя уже совсем стемнело, свет, исходивший от сокровищ дракона, позволял им видеть не только то, что лежало там, но и всю землю вокруг.

И от одной кучи к другой бегала какая-то маленькая съежившаяся фигурка. Вот она схватила какую-то корону и высоко подняла ее, но лишь затем, чтобы снова со звоном бросить обратно. А вон там она закрутила сверкающее ожерелье, словно метатель пращу, вложив в свое оружие камень. И снова она со звоном отбросила ожерелье, попав в какой-то щит. А потом распростерла перед собой руки, по-видимому желая прижать к морщинистой груди все то, что лежало там, — и держать так вечно.

Регин-Мимир! Но куда же делся тот мудрый мастер-кузнец, которого знал Сиг большую часть своей такой еще короткой жизни? Это… ведь, это создание — не он. Регин-Мимир вновь изменил свой облик, он стал, наверное, не драконом, а…

Внезапно эта фигура, метавшаяся среди груд драгоценностей, повернулась к ним лицом. И Сиг увидел оскалившиеся в ухмылке клыки, ничем не напоминавшие человеческие. Фигура наклонилась к сверкающей груде, вверх взметнулась рука, в которой засияла какая-то вещь. Потом помчалась в их сторону со скоростью, превышающей галоп Грейкелла.

— Мои! Мои! — — пронзительно кричал Регин-Мимир, приближаясь к ним. — Мои драгоценности! Смерть тому, кто коснется их!

Он не принимал никаких мер защиты, с безумным взглядом бросившись на Сигурда. Сиг увидел кинжал с длинным клинком, сверкающий и острый. Но взметнулся вверх Балмунг, и Сигурд нанес удар.

Скрюченное тело, стареющее прямо на глазах, упало. И тем не менее голова все-таки приподнялась вверх от сгорбленных плеч, и из сморщившихся уст слетело последнее слово, брошенное словно вызов:

— Мои!

Сиг отшатнулся. А Сигурд расстегнул свой испачканный и порванный плащ и, наклонившись, набросил его на скорчившееся тело.

— Он был мастером-кузнецом и человеком чести, — проговорил он тихим голосом. — Но он не смог убить своего дракона, и поэтому был убит сам.

— Своего дракона?

— Да. Алчность — вот чем был его дракон, и он по-прежнему властвует здесь. Вот поэтому Фафнир и стал здесь стражем, хотя и сам был мертв. На эти драгоценности было наложено сильное проклятие. И оно настигало любого, кто решался поднять их. Поэтому лучше оставить их, пусть лежат здесь, пока не настанет конец мира.

И Сиг, глядя на озаренные призрачным светом драгоценности, горящие, словно адский огонь, понял, что это правда.

Поэтому они и поскакали подальше от этой пустыни, оставив все позади. Они продолжали выполнять узор норн, проживая свои жизни так, как было им уготовано.