Глава
XV
Тем временем в лаборатории мистера Стоуна происходило великое таинство Делания.
Лаборатория Рэдклиффа граничила с комнатой размышлений, то есть являлась, по сути, подземной конурой – тесной и тёмной, хотя места в особняке было более чем достаточно.
Здесь располагались печь алхимика с полостью в форме креста и дымоход. Печь была в форме башни и состояла из двух частей, герметично заделанных между собой замазкой, или, как называют её алхимики, «печатью Гермеса». На металлическом столике с коваными ножками имелись все необходимые инструменты и приспособления: меха для раздувания огня, различные сосуды и резервуары для использованных веществ, кочерга, щипцы и молотки. Рядом на гвозде висел фартук.
На соседнем столе стояла керамическая и стеклянная посуда различной формы.
На невысокой полке на стене имелось множество пузырьков и баночек со всевозможными компонентами. На первом плане располагались сера, ртуть и соль.
Рэдклифф широко раскрыл единственный глаз – он ждал чуда. Две капли – младенческой крови и майской росы – смешались между собой. Они должны были сделать своё дело. Но ничего не происходило, и Рэдклифф всё ждал. Так продолжалось несколько часов, и алхимик задремал.
Его разбудило ощущение чьего-то взгляда на себе. От неожиданности Рэдклифф вздрогнул. На него пристально смотрели прозрачно-серые глаза.
Высокий широкоплечий мужчина средних лет с ничего не выражающим худым лицом, бледной кожей и короткими пепельными волосами был абсолютно нагим. Красавцем назвать его было сложно, но и уродлив он не был.
– Что?.. У меня получилось? Да, у меня получилось! – Рэдклифф стукнул кулаком по столу и простёр руки кверху. – Во славу Великого Архитектора Вселенной! Благодарю тебя!
Он обошёл своё творение вокруг, поочерёдно поднимая его руки и ощупывая лицо и волосы. Затем, оглядев голема с ног до головы, торжественно произнёс:
– А ты неплох, голем. Можно сказать, ты – произведение искусства. Понимаешь, о чём я говорю?
Голем кивнул, но его лицо оставалось беспристрастным.
– Прекрасно! Представляю физиономию графа, когда он это увидит. А теперь пойдём, прикроем твою… срамоту.
– Кто ты?
– Ты разговариваешь? Чудесно.
– Кто я?
– Ты – голем.
– Что значит – голем?
– Это искусственно созданный человек.
– Кто меня создал?
– Я!
– Значит, ты – мой создатель.
– Верно. Меня зовут Рэдклифф Стоун. Ты должен обращаться ко мне «мистер Стоун».
– А как зовут меня?
– Тебя? Э-э… Хороший вопрос. – Рэдклифф не мог нарадоваться на голема. – Конечно же, тебе нужно имя. Дай-ка подумать… Нарекаю тебя именем Дамиан.
– Мне нравится.
– У тебя и свои вкусы уже имеются? Я рад. Ты голоден?
– Нет. Я хочу пить.
– Тогда я тебя напою, приодену – есть у меня замечательный портной. А когда отдохнёшь немного, отправишься с моим подмастерьем Фарром в библиотеку. Он станет учить тебя грамоте.
– Что такое грамота?
– О, это очень нужная вещь, Дамиан. Это умение читать и писать. А ещё – арифметика и многое другое. Но об этом ты узнаешь позже.
– Я хочу пить, мистер Стоун.
– Ах, да! Конечно. Но имей в виду – для этого существует прислуга.
Рэдклифф накинул на голема свой фартук, и они вышли из подземной конуры.
Фарр начищал столовое серебро, когда появились Рэдклифф с големом. Подмастерье, раскрыв рот, выронил поднос. В идеально выглаженном белом костюме, с зачёсанными наверх волосами, он выглядел прекрасно. Доберман зарычал на незнакомца.
– Доброе… утро… – еле выговорил Фарр.
– Очень доброе, Фарр!
– Это…
– Да! Голем! – с гордостью произнёс владелец особняка. – Знакомьтесь! Это Дамиан.
– Дамиан? Рад знакомству.
– Не вижу радости на твоём лице, Фарр. Будем знакомы.
Рэдклифф хихикнул, прикрыв рот рукой. Голем протянул руку Фарру и так сильно сжал её, что едва не сломал ему пальцы.
– Ну, вот и познакомились! Отлично! Фарр, бросай это занятие и отведи Дамиана в библиотеку. С этого дня ты усердно учишь его грамоте… а там посмотрим.
– Слушаюсь, мастер.
– Мастер? Это мистер Стоун, – возразил голем.
– Это для остальных, Дамиан. Для Фарра я – мастер, а он – подмастерье.
– Я помню. Фарр, я готов.
– Прошу за мной.
Голем и Фарр направились в библиотеку, а хозяин дома торжествующе смотрел на своё творение, довольно потирая руки.