Глава двадцать седьмая

Павел очнулся в почти абсолютной темноте. На противоположной стене помещения, в котором он находился, выделялся большой прямоугольник двери, сквозь узкие щели в косяке внутрь едва пробивался свет. Голова его просто раскалывалась от боли. Он висел на холодной каменной стене, его руки сильно затекли. Они были подняты вверх, запястья каждой из них охватывал холодный металл. Напрягшись и попытавшись ощутить онемевшие кисти, Павел понял, что он прикован стальными наручниками к массивной трубе, идущей вдоль стены.

Первым сильным чувством Тумасова стала злость на самого себя за то, что он так глупо попался. Он подергал закованные руки и понял, что там все серьезно. Тогда пленник постарался пошевелиться всем телом — вроде бы цел, только шеей вращать было тяжело. Он посмотрел себе под ноги.

Павел с колоссальным трудом разглядел, скорее ощутил, что он подвешен к трубе таким образом, что он стоял фактически на цыпочках, ногами едва касаясь пола. — Блин, профессионально все сделали! — мелькнула мысль.

Тумасов не знал, сколько прошло времени с тех пор, как его вырубили в гараже. Откуда-то сбоку до него доносился звонкий перестук падающих капель воды. Он расслабил тело, чтобы было легче дышать и попробовал размышлять о причинах произошедшего.

Здравый смысл и элементарная логика подсказывали ему, что Эрик на самом деле никуда не уехал в город, а оставался в доме все это время. Джип, конечно был заблаговременно куда-то отогнан.

Поразмыслив, он стал склоняться к тому, что Татьяна и Эрик ожидали, что он сунется в подвал в мастерской.

«Наверное, я где-то прокололся, когда общался с Татьяной, — лихорадочно думал Павел. — возможно она увидела, как я взял стакан и положил его в пакет. Тогда они и решили разделаться со мной. Интересно, что они будут делать… какой же я осел, что не сказал Гасанову или хотя бы Николаю, куда я иду».

От этих невеселых мыслей Павлу стало страшно, он почти запаниковал, но усилием воли сумел взять себя в руки. В этот момент прозвучал зуммер и лениво отворилась дверь напротив.

Включился свет. Вошли Эрик и Татьяна. Эрик на вытянутых руках нес кресло из мастерской.

— А вот и наш пленник. — спокойным ровным голосом произнес он, ставя кресло посередине каморки. Татьяна уселась в него, закинув ногу на ногу.

Сам же Эрик встал сбоку от Тумасова, присев с краю на стол, стоявший в углу. Растерзанная нога была уже убрана.

— Зачем вам это всё понадобилось? — пробормотал Павел.

— Кое-кто лезет в совершенно не свои дела! — воскликнул Эрик. — А мы с сестрой этого очень не любим.

— Что это все значит, — Павел старался говорить ровным тоном. — меня будут искать.

— Не будут, — бросил Эрик, разворачивая на столе газету. — твоего Гасанова арестовали, — он пробежал глазами абзац в местной газете. — в рамках антикриминальной операции, — добавил он, снова поворачиваясь к Павлу. — так что ты в наших руках, — добавил он, глядя на Татьяну.

— Ну почему моего… — проронил Павел.

— А кто два дня назад звонил отсюда? Ты забыл номер стереть из памяти телефона, следопыт.

— Кто вы такие, черт возьми? Где моя племянница? — собравшись с силами, рявкнул Павел.

— Племянницы твоей действительно нет в живых, — Эрик отложил газету. — но представь себе, мы не имеем к этому ни малейшего отношения.

— А кто имеет? Дэн?

— Ты знаешь, Паша, — Эрик слез со стола и подошел к Павлу. — я предисторию знаю только со слов Дэна, так что сам понимаешь, за достоверность не могу ручаться. Так вот, примерно год назад Дэн с Натальей ехали из города к Дэну на летнюю фазенду. Тут сзади показался грузовик. Это были враги Дэна. Они специально подстерегали его в горах, чтобы устоить катастрофу. Началась погоня. Потом, когда Дэн понял, что уйти от них не сможет, он просто бросил машину на дороге. А сам спустился от них вниз по насыпи. Бандиты развернулись и сбросили машину с твоей племянницей в пропасть.

— Мразь. — Павел сплюнул.

— Когда Дэн вернулся на то место с друзьями, они вытащили Наталью из искареженной машины и доставили ко мне.

— И что дальше?

— Я тебе скажу так, Паша. Поверь моему опыту хирурга с десятилетним стажем, а я кроме того уже на последних курсах института и ассестировал при операциях, ее состояние было совершенно безнадежно. Да-да, именно без-на-деж-но! — последнее слово Эрик утверждающе растянул по слогам. — Ей оставалось жить менее часа.

— И что ты предпринял?

— Я не знаю, когда Дэну в голову пришла эта мысль. Может быть тогда, когда я ему сообщил, что Наталья безнадежна… Здесь большие семьи, сам знаешь. В общем у Дэна была больная сестра, которая очень нуждалась в пересадке печени. Там уже срок шел на дни. И Дэн потребовал, чтобы я пересадил печень Натальи его сестре…

— Ты конечно, согласился. — процедил Тумасов.

— Ты меня слишком низко ставишь, Паша. Если бы я считал, что существует хотя бы один процент того, что Наталью можно спасти, я бы не пошел на это. Но в той ситуации… В общем, я решил, что лучше спасти хотя бы одну жизнь.

— И что было потом?

— Я убедил Дэна во избежание различных проблем оставить тело у нас в больнице, пообещав лично организовать похороны. Дэн не скупился, оплатил все расходы. Правда захоронить пришлось пустой гроб, все равно Дэн не пришел на похороны.

— Но почему пустой?

— Потому что во-первых, там на очереди был человек, которому была нужна новая почка. А это примерно тридцать тысяч долларов. А у твоей племянницы после аварии одна почка была цела-целехонька. К тому же совершенно здоровая.

Павел по-блатному, с силой, заскрипел зубами.

— Ну а остальное мы использовали по назначению.

— Что? — непонимающе вытаращился на них Тумасов.

— Что слышал, — напомнила о себе Татьяна. — Паш, мы съели твою племянницу. Вернее, то, что от нее осталось.

Павел прямо осел. Наручники врезались в его запястья.

— Ты хочешь знать кто мы такие, — продолжала она. — это в двух словах не объяснишь, надо будет вернуться на десятилетия назад.

— Но у нас времени много. — рассмеялся Эрик и этот смех Тумасову не понравился, он понял, что они уже решили, что делать с ним.

— Давно это было. — Татьяна откинулась в кресле и полузакрыв глаза, будто вспоминая что-то, продолжала:

— Голод в Поволжье, двадцать первый — двадцать второй годы. Вымирали целые поселки. Сначала съели весь домашний скот, потом собак, кошек, крыс, змей… Потом стали есть солому, траву, кору, листья… Даже прутьями и опилками пытались питаться. Скоро кончилось и это. А потом…

…Кроме массовых самоубийств порой отцы убивали одного из детей, чтобы накормить остальных. Было опасно выходить из дома. Случайные прохожие «исчезали» и когда из какой-то трубы шел «мясной дух», все знали, что там едят. Кожаные вещи разварили и съели еще в начале голода. Наши предки жили в Нижегородской области в то время.

Первое время они еще пробовали есть древесную кору, пить отвар из листьев. Но прекрасно понимали, что долго так не протянут. И когда были они доведены голодом до полубезумного состояния, в ночной час в дверь постучали. У порога стоял огромного роста мужчина. Почти все его лицо покрывала густая черная борода, и только маленькие глазки хищно поблескивали. Его пустили, предупредив, что не смогут накормить.

Скинув с плеча большой тяжелый мешок, он вошел в горницу. Взгляды всех словно магнитом приковало к мешку. Постоялец исчез утром так же внезапно, как и появился. Но он забыл мешок. Изголодавшиеся люди, в надежде найти что-нибудь из пищи, заглянули в него. В мешке лежало расчлененное тело человека. Через некоторое время все окрестные поселения почувствовали серьезную угрозу, так как стали пропадать люди. А по дороге, возле которой эта деревня стояла, и вовсе люди ездить перестали. Зато жители этой деревни и их дети, то есть наши с Эриком бабушка с дедушкой — выжили.

Эрик хмыкнул, вертя в руках карандаш.

— Некоторое время не могли узнать, куда исчезают люди. Лишь случай помог это узнать. Однажды маленький продотряд поздно ночью вышел к деревеньке. Хотели узнать, остались ли живые там. Проходя через двор, в потемках не заметили погребка. Подгнившие доски проломились под ними, и они рухнули в темноту. Когда один из них зажег фонарь и подземелье осветилось, волосы у них на головах стали дыбом.

Весь погреб был забит человеческим мясом и бочками с кровью.

— И что потом?

— Кого-то расстреляли, кому-то, как нашей семье, удалось бежать. Во всяком случае, когда толпа разъяренных жителей из соседних деревень прибыла на место, было поздно. Наши же предки в военное лихолетье перебрались сюда, в Закавказье.

— Так получается, вы уже каннибалы в четвертом поколении? — у Павла затекли кисти рук, он подался к стене, чтобы улучшилось кровообращение.

— Что ты в этом понимаешь! — воскликнул Эрик. — Самая лучшая еда. Мы не можем без этого. Не болеем ничем, это эликсир жизни, считай. Уже не хочется притрагиваться ни к чему другому.

Они все трое переступили черту человеческого понимания жизни, поэтому в голове у Павла вдруг прозвучала одна странная мысль: «Смерть разрушает фарс жизни».

— А где же вы берете мясо?

— Да, с этим есть проблемы. Мы сдаем на время курортного сезона половину этого дома. Постояльцев ищем одиноких, солидных, которые приезжают отдыхать дикарями. Не местных, по возможности, чтобы не было проблем с родственниками… Обычно подмешиваем в напитки… человек выпивал и превращался в бревно.

— Клофелин? — поинтересовался Павел с интересом. — Обычная история.

— Клофелин оставь своим проституткам, — бросил Эрик. — существуют гораздо более совершенные препараты. Клиента затем мы с помощниками перевозили в больницу, где потрошили на органы — это же валюта — благодаря этому удалось домик обставить, а остальное привозили назад, сюда. Потом мы с сестрой перетаскивали тело в этот подвальчик, разделывали. Мясо засаливаем, маринуем. Нам хватает.

Павел собирался с мыслями. Слишком много шокирующей информации свалилось на него.

Та-ак. Та-ак. Нормальненько. Поедание приезжих туристов. И доказательств никаких нет. Да уж, вурдалаки новоявленные. Эрик и Татьяна…

— Вообще-то проще было бы тебя отшить, чтобы ты не путался под ногами. Тем более, что у тебя, как оказалось, проблемы с законом, — размышлял Эрик, сдвигая руками всевозможные бутылки и банки к стене, оставляя больше пространства. — но потом у Татьяны возникла мысль сделать так, чтобы ты больше никуда не уехал отсюда. Поэтому она начала тебе подыгрывать. Сначала мы к тебе присматривались, проверяли, дейстуешь ли ты один или выполняешь чье-то поручение. А потом, когда выяснилось, что ты просто неравнодушный родственник…

— А вот меня вам не удастся на запчасти разобрать, — хихикнул Павел, расслабившись, насколько позволяла вынужденная поза. — я в свое время гепатитом переболел и органы мои для пересадки не годятся.

— Да? — с некоторым сожалением произнес Эрик. — Ну что же, ничего страшного, у тебя будет другой финал. Ты, надеюсь, никаких иллюзий не питаешь? Так что оставляем тебя пока так на некоторое время. Не скучай. Пошли, Тань.

Они вдвоем ушли в эту дверь, и по чмоканью, с которым она, дверь, закрылась, Павел определил: тяжелая, солидная, серьезная дверь.

Наступила тишина и темнота. Полная. Абсолютная. Могильная.

Загрузка...